Домби и сын содержание. Домби и сын (подробное изложение)
Все происходящее относится к 19 веку. Однажды вечером в семье Домби рождается сын. У него уже есть дочь Флоренс, ей 6 лет. Но так случилось, что жена его не смогла вынести роды и умерла. Тогда подруга сестры, мисс Токс советует взять кормилицу и тогда в доме появляется Поли Тудль.
Ей жалко дочь мистера Домби, так как она совершенно забыта отцом и тогда она старается уделять ей больше времени. Поли подружилась с гувернанткой Сьюзен и всячески старается убедить его, что сыну будет хорошо с сестрой.
После того как окрестили сына, к слову, его нарекли именем Поль, его отец обещает кормилице, что ее старший сын получит образование. Эта новость заставляет Поли загрустить по дому. Как - то раз Поли и Сьюзен вместе с детьми гуляли и зашли в трущобы, где жила семья Тудли. Так случилось, что по дороге домой потерялась Флоренс. Она ищет дорогу домой и по пути встречает Уолтера Гея, он отводит в дом к своему дяде и сообщает ее отцу, что дочь его нашлась. Мистер увольняет Поли за то, что она водила его сына в недостойное место.
Мальчик растет слабым, постоянно болеет. Чтобы поправить его здоровье, отец отправляет детей в Брайтон. Там находится детский пансионат миссис Пипчин, отец приезжает к ним раз в неделю. Токс тоже ездит к детям и ее поездки были замечены майором Бегстоком, он к ней не равнодушен.
После того как Полю исполнилось 6 лет, его отдают в школу к мистеру Блимберу, а дочь так и остается в детском пансионате. Доктор Блимбер всегда перенагружает учеников. Сестра всячески помогает своему брату, но он все также остается болезненным и даже иногда странным. Он смог подружиться с мальчиком, его зовут Тутс. Он старше его на 10 лет. Проучившись у доктора Блимбера, Тутс становится немного туповатым.
В фирме, которая находится на Барбадосе, скончался младший лейтенант, и мистер Домби быстро нашел ему замену. Он посылает туда Уолтера.
Незадолго до каникул Полю становится плохо, он получает освобождение от уроков. Он ходит по дому и думает, что как хорошо было, если бы он был любимым у всех. По окончанию полугодия организовывается вечеринка, на ней присутствует Поль и Флоренс. Он счастлив, потому что видит хорошее отношение к ним. Потом его увозят домой, где ему стало совсем плохо, он умер, обняв свою сестру. У нее нет никого близкого кроме Тутса и Сьюзен, но она хочет заполучить любовь отца. После того как отец потерял сына, закнулся.
Уолтер уезжает, но с Флоренс они договорились относиться друг к другу как брат и сестра. Капитану Катлю становится известно о перспективах парня. И он рассказывает, что Уолтера и Флоренс есть отношения.
Мистер Домби отправляется в Демингтон вместе с Бегстоком. Майор встретил там свою знакомую с дочерью и представил их мистеру Домби.
Как-то раз Сьюзен просит Тутса зайти в лавку, где работал инструментальный мастер и узнать его мнение о статье, которая повествует о том, что корабль, на котором был Уолтер, потерпел крушение и вся команда погибла. Она прятала эту газету от Флоренс. В лавке он увидел Катля, который подтвердил гибель Уолтера. Мистер и миссис Домби вернулись со свадебного путешествия. Джеймс хочет встретиться с Эдит. Мистер Домби старается стать все дальше и дальше от дочери. Он хочет заставить Эдит подчиняться ему, но готова пойти на примирение с мужем, но он заявляет ей о том, что не хочет иметь с ней дело.
Мама Элен сильно заболела и ее увозят в Брайтон, а с ней едут Флоренс и Эдит, там она и умерла. Тутс, которые приехал сюда следом за Флоренс, находит в себе силы и смелость, что сказать ей о своей любви.
Мистер и Миссис Домби все чаще ссоряться, они стали почти чужими людьми. Она хочет развестись, но он против. И тогда Эдит решается на побег с Джеймсом. Дочь пытается утешить отца, но он заподозрил ее в связи с Эдит и ударил ее. Она в слезах бежит в лавку к Катлю.
Через какое - то время появляется Уолтер. Он не утонул, он смог спастись. Они решают пожениться. После свадьбы уезжают путешествовать. А пока одни безмерно счастливы, Элис задумывает месть и пытается разузнать, куда отправились Джеймс и Эдит и потом рассказывает мистеру Домби. Но осознав, что сделала глупость, просит его сестру Хериет сообщить брату. Но оказалось слишком поздно. В порыве гнева Эдит говорит Джеймсу, что убежала с ним только потому что ненавидит мужа. Она ушла через заднюю дверь. Тут является мистер Домби, но Джеймс смог убежать. Он оказывается на старой платформе и опять встречает мистера Домби, на этот раз он не смог убежать, и попадает под поезд.
Элис умирает. Сестра Джеймса с помощью мистера Морфина делает так, что мистер Домби разоряется.
Мистер Домби в отчаяние, он потерял все. С ним остались только мисс Токс и Поли Тудль. Он закрылся в пустом доме и понимает, что все это время с ним находилась рядом дочь. И когда он принял решение совершить самоубийство, появилась Флоренс. Он согрет самыми близкими и дорогими людьми. Он теперь видит счастье в том, чтобы дарить свою любовь своим внукам.
В произведении показаны буржуазные отношения, и главный герой просто поглощен в эту атмосферу. Он не замечает тех, кто действительно его любит и ценит. Это понимание приходит только после того, как он потерял все и даже самую последнюю надежу, но тут опять близкие люди спасли его. Что имеем, не храним, потерявши плачем...
Картинка или рисунок Домби и сын
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Пушкин Медный всадник
Медный всадник А. С. Пушкина произведение необычное. В стихотворной форме переплетаются судьбы и человеческая душевная боль. Перекликаются времена. Царь Петр возводит город на Неве, ставший красивейшим городом
- Краткое содержание оперы Симон Бокканегра Верди
В Опере, которая повествует про Симона Бокканегру есть пролог и три действия. Главный герой - плебей и дож Генуи. Сюжет разворачивается в Генуе, в доме, который принадлежит Гримальди. В рамках общей истории сейчас 14 век.
- Краткое содержание Пять вечеров Володин
Главный герой пьесы Ильин не был в Ленинграде 17 лет. Теперь он возвращается в родной город. Он смотрит на дом, в котором давным-давно арендовал комнату в одной из коммунальных квартир
- Краткое содержание сказки Гримм Рапунцель
Семье, в которой жил муж с женой, всё никак не удавалось произвести на свет ребёнка. Супруги не отчаивались. И в один чудесный день, женщина узнала, что скоро их семью ждёт пополнение.
- Краткое содержание сказок Сутеева
Под грибом. Однажды в лесу начался ливень. Звери и насекомые стали искать, где бы укрыться. Самым подходящим местом оказался гриб. Сначала под гриб спрятался муравей, затем к нему присоединилась бабочка
Часть первая
Глава I. Домби и Сынъ
Домби сидѣлъ въ углу закрытой комнаты въ большихъ креслахъ подлѣ постели, a сынъ, тепло закутанный, лежалъ въ плетеной корзинкѣ, осторожно поставленной на софѣ, подлѣ камина, передъ самымъ огнемъ.
Домби-отцу было около сорока восьми лѣтъ; сыну - около сорока восьми минутъ. Домби былъ немножко плѣшивъ, немножко красенъ, мужчина вообще очень статный и красивый, хотя слишкомъ суровый и величавый. Сынъ былъ совершенно плѣшивъ, совершенно красенъ, ребенокъ, нечего сказать, прелестный и милый, хотя немножко сплюснутый и съ пятнами на тѣлѣ. Время и родная сестра его забота - эти безжалостные близнецы, безъ разбору опустошающіе свои человѣческія владѣнія - уже проложили на челѣ Домби нѣсколько роковыхъ замѣтокъ, какъ на деревѣ, назначенномъ для срубки; лицо сына было исковеркано множествомъ небольшихъ складокъ, но коварное время тупой стороной своей гуляющей косы готовилось выравнять и выгладить для себя новое поле, чтобы впослѣдствіи проводить по немъ глубокія борозды.
Домби отъ полноты душевнаго наслажденія самодовольно побрякивалъ золотою часовою цѣпочкой, свѣсившейся изъ-подъ синяго фрака, котораго пуговицы, при слабыхъ лучахъ разведеннаго огня, свѣтились какимъ-то фосфорическимъ блескомъ. Сынъ лежалъ въ своей люлькѣ съ поднятыми маленькими кулаками, какъ будто вызывая на бой самоуправную судьбу, подарившую его неожиданнымъ событіемъ.
Домъ нашъ съ этихъ поръ, м-сь Домби, - сказаль м-ръ Домби, - не по имени только, a на дѣлѣ будетъ опять: Домби и Сынъ, Домби и Сынъ!
И эти слова имѣли на родильницу такое успокоительное дѣйствіе, что м-ръ Домби противъ обыкновенія пришелъ въ трогательное умиленіе и рѣшился, хотя не безъ нѣкотораго колебанія, прибавить нѣжное словечко къ имени жены: "не правда ли, м-съ моя… моя милая?"
Мимолетный румянецъ слабаго изумленія пробѣжалъ по блѣдному лицу больной женщины, не привыкшей къ супружескимъ нѣжностямъ. Она робко подняла на мужа глаза.
Мы назовемъ еіо Павломъ, моя мил… м-съ Домби, не правда ли?
Больная въ знакъ согласія пошевелила губами и снова закрыла глаза.
Это имя его отца и дѣда, - продолжалъ м-ръ Домби. - О, если бы дѣдъ дожилъ до этого дня!
Тутъ онъ немного пріостановился и затѣмъ снова повторилъ: "Доммби и Сынъ"!
Эти три слова выражали идею всей жизни м-ра Домби. Земля сотворена была для торговыхъ операцій Домби и Сына. Солнце и луна предназначены для освѣщенія ихъ дѣлъ. Морямъ и рѣкамъ повелѣно носить ихъ корабли. Радуга обязывалась служить вѣстницей прекрасной погоды. Звѣзды и планеты двигаются въ своихъ орбитахъ единственно для того, чтобы въ исправности содержать систему, центромъ которой были: Домби и Сынъ. Обычныя сокращенія въ англійскомъ языкѣ получали въ его глазахъ особое значеніе, выражая прямое отношеніе къ торговому дому Домби и Сынъ. A. D. вмѣсто Anno Domini {Отъ Рождества Христова. Примѣчаніе ред. }, м-ръ Домби читалъ Anno Dombey and Son.
Какъ раньше его отецъ на пути жизни и смерти возвысился отъ Сына къ Домби, такъ и онъ теперь былъ единственнымъ представителемъ фирмы. Вотъ ужъ десять лѣтъ онъ женатъ; его жена, какъ говорили, не принесла въ приданое дѣвственнаго сердца: счастье бѣдной женщины заключалось въ прошедшемъ, и, выходя замужъ, она надѣялась успокоить растерзанную душу кроткимъ и безропотнымъ исполненіемъ суровыхъ обязанностей. Впрочемъ, эта молва никогда не достигала до ушей самодовольнаго супруга, да, еслибъ и достигла, м-ръ Домби ни за что на свѣтѣ не повѣрилъ бы безумнымъ и дерзкимъ сплетнямъ. Домби и Сынъ часто торговали кожами; но женскія сердца ни разу не входили въ ихъ коммерческія соображенія. Этотъ фантастическій товаръ оставляли они мальчикамъ и дѣвочкамъ, пансіонамъ и книгамъ. Насчетъ супружеской жизни понятія м-ра Домби были такого рода: всякая порядочная и благоразумная женщина должна считать для себя величайшею честью брачный союзь съ такой особой, какъ онъ, представитель знаменитой фирмы. Надежда произвести на свѣтъ новаго сочлена для такого дома должна подстрекнуть честолюбіе всякой женщины, если только есть въ ней честолюбіе. М-съ Домби, заключая брачный контрактъ, вполнѣ понимала всѣ эти выгоды и потомъ съ каждымъ днемъ на дѣлѣ могла видѣть свое высокое значеніе въ обществѣ. Она за столомъ сидѣла всегда ыа первомъ мѣстѣ и вела себя, какъ подобаетъ знатной дамѣ. Стало быть, м-съ Домби совершенно счастлива. Иначе и быть не можетъ.
Но, разсуждая такимъ образомъ, м-ръ Домби охотно соглашался, что для полноты семейнаго счастья требовалось еще одно весьма важное условіе. Вотъ уже десять лѣтъ продолжалась его супружеская жизнь; но вплоть до настоящаго дня, когда м-ръ Домби величаво сидѣлъ подлѣ постели въ большихъ креслахъ, побрякивая тяжелою золотою цѣпочкой, высокіе супруги не имѣли дѣтей.
То есть, не то, чтобы вовсе не имѣли: есть y нихъ дитя, но о немъ не стоитъ и упоминать. Это - маленькая дѣвочка лѣтъ шести, которая невидимкой стояла въ комнатѣ, робко забившись въ уголъ, откуда пристально смотрѣла на лицо своей матери. Но что такое дѣвочка для Домби и Сына? ничтожная монета въ огромномъ капиталѣ торговаго дома, монета, которую нельзя пустить въ оборотъ, и больше ничего.
Однако-жъ, на этотъ разъ чаша наслажденія для м-ра Домби была уже слишкомъ полна, и онъ почувствовалъ, что можетъ удѣлить изь нея двѣ-три капли, чтобы вспрыснуть пыль на тропинкѣ своей маленькой дочери.
Подойди сюда, Флоренса, - сказалъ о. нъ, - и посмотри на своего братца, если хочешь, да только не дотрагивайся до него.
Дѣвочка быстро взглянула на синій фракъ и бѣлый стоячій галстухъ отца, но, не сказавъ ни слова, не сдѣлавъ никакого движенія, снова вперила глаза въ блѣдное лицо своей матери.
Въ эту минуту больная открыла глаза и взглянула на дочь. Ребенокъ мгновенно бросился къ ней и, стоя на цыпочкахъ, чтобы лучше скрыть лицо въ ея объятіяхъ, прильнулъ къ ней съ такимъ отчаяннымъ выраженіемъ любви, какого нельзя было ожидать отъ этого возраста.
Ахъ, Господи! - сказалъ м-ръ Домби, поспѣшно вставая съ креселъ. - Какая глупая ребяческая выходка! Пойду лучше, позову доктора Пепса. Пойду, пойду. - Потомъ, остановившись y софы, онъ прибавилъ: - мнѣ нѣтъ надобности просить васъ, м-съ…
Блоккитъ, сэръ, - подсказала нянька, сладенькая, улыбающаяся фигурка.
Такъ мнѣ нѣтъ надобности просить васъ, м-съ Блоккитъ, чтобы вы особенно заботились объ этомъ юномъ джентльменѣ.
Конечно, нѣтъ, сэръ. Я помню, когда родилась миссъ Флоренса…
Текущая страница: 1 (всего у книги 67 страниц)
Чарльз Диккенс
Домби и сын
Глава I
Домби и сын
Домби сидел в углу затемненной комнаты в большом кресле у кровати, а Сын лежал тепло укутанный в плетеной колыбельке, заботливо поставленной на низкую кушетку перед самым камином и вплотную к нему, словно по природе своей он был сходен со сдобной булочкой и надлежало хорошенько его подрумянить, покуда он только что испечен.
Домби было около сорока восьми лет. Сыну около сорока восьми минут. Домби был лысоват, красноват и хотя был красивым, хорошо сложенным мужчиной, но имел слишком суровый и напыщенный вид, чтобы располагать к себе. Сын был очень лыс и очень красен и, хотя был (разумеется) прелестным младенцем, казался слегка измятым и пятнистым. Время и его сестра Забота оставили на челе Домби кое-какие следы, как на дереве, которое должно быть своевременно срублено, – безжалостны эти близнецы, разгуливающие по своим лесам среди смертных, делая мимоходом зарубки, – тогда как лицо Сына было иссечено вдоль и поперек тысячью морщинок, которые то же предательское Время будет с наслаждением стирать и разглаживать тупым краем своей косы, приготовляя поверхность для более глубоких своих операций.
Домби, радуясь долгожданному событию, позвякивал массивной золотой цепочкой от часов, видневшейся из-под его безукоризненного синего сюртука, на котором фосфорически поблескивали пуговицы в тусклых лучах, падавших издали от камина. Сын сжал кулачки, как будто грозил по мере своих слабых сил жизни за то, что она настигла его столь неожиданно.
– Миссис Домби, – сказал мистер Домби, – фирма снова будет не только по названию, но и фактически Домби и Сын. Домби и Сын!
Эти слова подействовали столь умиротворяюще, что он присовокупил ласкательный эпитет к имени миссис Домби (впрочем, не без колебаний, ибо не имел привычки к такой форме обращения) и сказал: «Миссис Домби, моя… моя милая».
Вспыхнувший на миг румянец, вызванный легким удивлением, залил лицо больной леди, когда она подняла на него глаза.
– При крещении, конечно, ему будет дано имя Поль, моя… миссис Домби.
Она слабо отозвалась: «Конечно», или, вернее, прошептала это слово, едва шевеля губами, и снова закрыла глаза.
– Имя его отца, миссис Домби, и его деда! Хотел бы я, чтобы его дед дожил до этого дня!
И снова он повторил «Домби и Сын» точь-в-точь таким же тоном, как и раньше.
В этих трех словах заключался смысл всей жизни мистера Домби. Земля была создана для Домби и Сына, дабы они могли вести на ней торговые дела, а солнце и луна были созданы, чтобы озарять их своим светом… Реки и моря были сотворены для плавания их судов; радуга сулила им хорошую погоду; ветер благоприятствовал или противился их предприятиям; звезды и планеты двигались по своим орбитам, дабы сохранить нерушимой систему, в центре коей были они. Обычные сокращения обрели новый смысл и относились только к ним: A. D. отнюдь не означало anno Domini1
В лето [от Рождества] Господня (лат.)
.
Но символизировало anno Dombei2
В лето [от рождества] Домби (лат.)
.
И Сына.
Он поднялся, как до него поднялся его отец, по закону жизни и смерти, от Сына до Домби, и почти двадцать лет был единственным представителем фирмы. Из этих двадцати лет он был женат десять – женат, как утверждал кое-кто, на леди, не отдавшей ему своего сердца, на леди, чье счастье осталось в прошлом и которая удовольствовалась тем, что заставила свой сломленный дух примириться, почтительно и покорно, с настоящим. Такие пустые слухи вряд ли могли дойти до мистера Домби, которого они близко касались, и, пожалуй, никто на свете не отнесся бы к ним с большим недоверием, чем он, буде они дошли бы до него. Домби и Сын часто имели дело с кожей, но никогда – с сердцем. Этот модный товар они предоставляли мальчишкам и девчонкам, пансионам и книгам. Мистер Домби рассудил бы, что брачный союз с ним должен, по природе вещей, быть приятным и почетным для любой женщины, наделенной здравым смыслом; что надежда дать жизнь новому компаньону такой фирмы не может не пробуждать сладостного и волнующего честолюбия в груди наименее честолюбивой представительницы слабого пола; что миссис Домби подписывала брачный договор – акт почти неизбежный в семьях благородных и богатых, не говоря уже о необходимости сохранить название фирмы, – отнюдь не закрывая глаз на эти преимущества; что миссис Домби ежедневно узнавала на опыте, какое положение он занимает в обществе; что миссис Домби всегда сидела во главе его стола и исполняла в его доме обязанности хозяйки весьма прилично и благопристойно; что миссис Домби должна быть счастлива; что иначе быть не может.
Впрочем, с одной оговоркой. Да. Ее он готов был принять. С одной-единственной; но она несомненно заключала в себе многое. Они были женаты десять лет, и вплоть до сегодняшнего дня, когда мистер Домби, позвякивая массивной золотой цепочкой от часов, сидел в большом кресле у кровати, у них не было потомства… о котором стоило бы говорить, никого, кто был бы достоин упоминания. Лет шесть назад у них родилась дочь, и вот сейчас девочка, незаметно пробравшаяся в спальню, робко жалась в углу, откуда ей видно было лицо матери. Но что такое девочка для Домби и Сына? В капитале, коим являлись название и честь фирмы, этот ребенок был фальшивой монетой, которую нельзя вложить в дело, – мальчиком ни на что не годным, – и только.
Но в этот момент чаша радости мистера Домби была так полна, что он почувствовал желание уделить одну-две капли ее содержимого даже для того, чтобы окропить пыль на заброшенной тропе своей маленькой дочери.
Поэтому он сказал:
– Пожалуй, Флоренс, ты можешь, если хочешь, подойти и посмотреть на своего славного братца. Не дотрагивайся до него.
Девочка пристально взглянула на синий фрак и жесткий белый галстук, которые, вместе с парой скрипящих башмаков и очень громко тикающими часами, воплощали ее представление об отце; но глаза ее тотчас же обратились снова к лицу матери, и она не шевельнулась и не ответила.
Через секунду леди открыла глаза и увидела девочку, и девочка бросилась к ней и, поднявшись на цыпочки, чтобы спрятать лицо у нее на груди, прильнула к матери с каким-то страстным отчаянием, отнюдь не свойственным ее возрасту.
– Ах, Боже мой! – с раздражением сказал мистер Домби, вставая. – Право же, ты очень неблагоразумна и опрометчива. Пожалуй, следует обратиться к доктору Пепсу, не будет ли он так любезен еще раз подняться сюда. Я пойду. Мне незачем просить вас, – добавил он, задерживаясь на секунду возле кушетки перед камином, – проявить сугубую заботу об этом юном джентльмене, миссис…
– Блокит, сэр? – подсказала сиделка, приторная увядшая особа с аристократическими замашками, которая не решилась объявить свое имя как непреложный факт и только назвала его в виде смиренной догадки.
– Об этом юном джентльмене, миссис Блокит.
– Да, конечно. Помню, когда родилась мисс Флоренс…
– Да, да, да, – сказал мистер Домби, наклоняясь над плетеной колыбелькой и в то же время слегка сдвигая брови. – Что касается мисс Флоренс, то все это прекрасно, но сейчас другое дело. Этому юному джентльмену предстоит выполнить свое назначение. Назначение, мальчуган! – После такого неожиданного обращения к младенцу он поднес его ручку к своим губам и поцеловал ее; затем, опасаясь, по-видимому, что этот жест может умалить его достоинство, удалился в некотором замешательстве.
Доктор Паркер Пепс, один из придворных врачей и человек, пользовавшийся великой славой за помощь, оказываемую им при увеличении аристократических семейств, шагал, заложив руки за спину, по гостиной, к невыразимому восхищению домашнего врача, который последние полтора месяца разглагольствовал среди своих пациентов, друзей и знакомых о предстоящем событии, по случаю коего ожидал с часа на час, днем и ночью, что его призовут вместе с доктором Паркером Пепсом.
– Ну, сэр, – сказал доктор Паркер Пепс низким, глубоким, звучным голосом, приглушенным по случаю события, как закутанный дверной молоток, – находите ли вы, что ваше посещение подбодрило вашу милую супругу?
Мистер Домби был совершенно сбит с толку вопросом. Он так мало думал о больной, что не в состоянии был на него ответить. Он сказал, что ему доставило бы удовольствие, если бы доктор Паркер Пепс согласился еще раз подняться наверх.
– Прекрасно. Мы не должны скрывать от вас, сэр, – произнес доктор Паркер Пепс, – что заметен некоторый упадок сил у ее светлости герцогини… прошу прощения: я путаю имена… я хотел сказать – у вашей любезной супруги. Заметна некоторая слабость и вообще отсутствие жизнерадостности, которые нам желательно было бы… не…
– Наблюдать, – подсказал домашний врач, снова наклоняя голову.
– Вот именно! – произнес доктор Паркер Пепс. – Которые нам желательно было бы не наблюдать. Обнаруживается, что организм леди Кенкеби… простите: я хотел сказать – миссис Домби, я путаю имена больных…
– Столь многочисленных, – прошептал домашний врач, – право же, нельзя ожидать… в противном случае это было бы чудом… практика доктора Паркера Пепса в Вест-Энде…
– Благодарю вас, – сказал доктор, – вот именно. Обнаруживается, говорю я, что организм нашей пациентки перенес потрясение, от которого он может оправиться только с помощью напряженного и упорного…
– И энергического, – прошептал домашний врач.
– Вот именно, – согласился доктор, – и энергического усилия. Мистер Пилкинс, здесь присутствующий, который, занимая положение медика-консультанта в этом семействе – не сомневаюсь, что нет человека, более достойного занимать это положение…
– О! – прошептал домашний врач. – Похвала сэра Хьюберта Стэнли!3
То есть искренняя похвала. Хьюберт Стэнли
– персонаж комедии Томаса Мортона (1764–1838).
– Очень любезно с вашей стороны, – отозвался доктор Паркер Пепс. – Мистер Пилкинс, который благодаря своему положению превосходно знает организм пациентки в нормальном его состоянии (знание весьма ценное для наших заключений при данных обстоятельствах), разделяет мое мнение, что в настоящем случае природе надлежит сделать энергическое усилие и что если наш очаровательный друг, графиня Домби – прошу прощения! – миссис Домби будет не…
– В состоянии, – подсказал домашний врач.
– Сделать надлежащее усилие, – продолжал доктор Паркер Пепс, – то может наступить кризис, о чем мы оба будем искренне сожалеть.
После этого они стояли несколько секунд с опущенными глазами. Затем по знаку, молча поданному доктором Паркером Пепсом, они отправились наверх, домашний врач открыл дверь перед знаменитым специалистом и последовал за ним с раболепнейшей учтивостью.
Утверждать, что мистер Домби не был по-своему опечален этим сообщением, значило бы отнестись к нему несправедливо. Он был не из тех, о ком можно с правом сказать, что этот человек бывал когда-нибудь испуган или потрясен; но несомненно он чувствовал, что, если жена заболеет и зачахнет, он будет очень огорчен и обнаружит среди своего столового серебра, мебели и прочих домашних вещей отсутствие некоего предмета, которым весьма стоило обладать и потеря коего не может не вызвать искреннего сожаления. Однако это было бы, разумеется, холодное, деловое, приличествующее джентльмену, сдержанное сожаление.
Его размышления на эту тему были прерваны сначала шорохом платья на лестнице, а затем внезапно ворвавшейся в комнату леди, скорее пожилой, чем юной, но одетой как молоденькая, в особенности если судить по туго затянутому корсету, которая, подбежав к нему, – что-то напряженное в ее лице и манерах свидетельствовало о сдержанном возбуждении, – обвила руками его шею и сказала, задыхаясь:
– Дорогой мой Поль! Он – вылитый Домби!
– Ну-ну! – отвечал брат, ибо мистер Домби был ее братом. – Я нахожу, что в нем действительно есть фамильные черты. Не волнуйтесь, Луиза.
– Это очень глупо с моей стороны, – сказала Луиза, садясь и вынимая носовой платок, – но он… он такой настоящий Домби! Я никогда в жизни не видела подобного сходства!
– Но как сама Фанни? – спросил мистер Домби. – Что с Фанни?
– Дорогой мой Поль, – отозвалась Луиза, – решительно ничего. Поверь мне – решительно ничего. Осталось, конечно, утомление, но ничего похожего на то, что испытала я с Джорджем или с Фредериком. Необходимо сделать усилие. Вот и все. Ах, если бы милая Фанни была Домби… Но, полагаю, она сделает это усилие; не сомневаюсь, она его сделает. Зная, что это требуется от нее во исполнение долга, она, конечно, сделает. Дорогой мой Поль, знаю, что с моей стороны очень слабохарактерно и глупо так дрожать и трепетать с головы до ног, но я чувствую такое головокружение, что принуждена попросить у вас рюмку вина и кусок вон того торта. Я думала, что вывалюсь из окна на лестнице, когда спускалась вниз, навестив милую Фанни и этого чудного ангелочка. – Последние слова были вызваны внезапным и ярким воспоминанием о младенце.
Вслед за ними раздался тихий стук в дверь.
– Миссис Чик, – произнес за дверью медоточивый женский голос, – милый друг, как вы себя чувствуете сейчас?
– Дорогой мой Поль, – тихо сказала Луиза, вставая, – это мисс Токс. Добрейшее создание! Не будь ее, я бы никогда не могла добраться сюда! Мисс Токс – мой брат, мистер Домби. Поль, дорогой мой, – это мой лучший друг, мисс Токс.
Леди, столь выразительно представленная, была долговязая, тощая и до крайности поблекшая особа; казалось, на нее не было отпущено первоначально то, что торговцы мануфактурой называют «стойкими красками», и она мало-помалу вылиняла. Не будь этого, ее можно было бы назвать ярчайшим образцом любезности и учтивости. От долгой привычки восторженно прислушиваться ко всему, что говорится при ней, и смотреть на говоривших так, словно она мысленно запечатлевает их образы в своей душе, дабы не расставаться с ними до конца жизни, голова у нее совсем склонилась к плечу. Руки обрели судорожную привычку подниматься сами собою в безотчетном восторге. Восторженным был и взгляд. Голос у нее был сладчайший, а на носу, чудовищно орлином, красовалась шишка в самом центре переносицы, откуда нос устремлялся вниз, как бы приняв нерушимое решение никогда и ни при каких обстоятельствах не задираться.
Платье мисс Токс, вполне элегантное и благопристойное, было, впрочем, несколько мешковато и убого. Она имела обыкновение украшать странными чахлыми цветочками шляпки и чепцы. Неведомые травы появлялись иной раз в ее волосах; и было отмечено любопытными, что у всех ее воротничков, оборочек, косынок, рукавчиков и прочих воздушных принадлежностей туалета – в сущности у всех вещей, какие она носила и какие имели два конца, коим надлежало соединиться, – эти два конца никогда не бывали в добром согласии и не желали сойтись без борьбы. Зимой она носила меха – пелерины, боа и муфты, – на которых волос неудержимо топорщился и никогда не бывал приглажен. У нее было пристрастье к небольшим ридикюлям с замочками, которые при защелкивании стреляли, словно маленькие пистолеты; и, нарядившись в парадное платье, она надевала на шею жалкий медальон, изображающий старый рыбий глаз, лишенный какого бы то ни было выражения. Эти и другие подобные же черточки способствовали распространению слухов, что мисс Токс, как говорится, леди с ограниченными средствами, при которых она изворачивается на все лады. Быть может, ее манера семенить ногами поддерживала это мнение и наводила на мысль, что рассечение обычного шага на два или на три объясняется ее привычкой из всего извлекать наибольшую выгоду.
– Уверяю вас, – сказала мисс Токс, делая изумительный реверанс, – что честь быть представленной мистеру Домби является наградой, которой я давно добивалась, но в данный момент никак не ожидала. Дорогая миссис Чик… смею ли назвать вас – Луиза?
Миссис Чик взяла мисс Токс за руку, прислонила ее руку к своей рюмке, проглотила слезу и тихим голосом сказала:
– Благослови вас Бог!
– Дорогая моя Луиза, – промолвила мисс Токс, – мой милый друг, как вы себя чувствуете теперь?
– Лучше, – ответила миссис Чик. – Выпейте вина. Вы волновались почти так же, как и я, и несомненно нуждаетесь в подкреплении.
Конечно, мистер Домби исполнил обязанность хозяина дома.
– Мисс Токс, Поль, – продолжала миссис Чик, все еще держа ее за руку, – зная, с каким нетерпением я ждала сегодняшнего события, приготовила для Фанни маленький подарок, который я обещала преподнести ей. Поль, это всего-навсего подушечка для булавок на туалетный столик, но я намерена сказать, должна сказать и скажу, что мисс Токс очень мило подыскала изречение, приличествующее событию. Я нахожу, что «Добро пожаловать, малютка Домби» – это сама поэзия!
– Это такое приветствие? – осведомился ее брат.
– О да, приветствие! – ответила Луиза.
– Но будьте справедливы ко мне, милая моя Луиза, – сказала мисс Токс голосом тихим и страстно умоляющим, – припомните, что только… я несколько затрудняюсь высказать свою мысль… только неуверенность в исходе побудила меня позволить себе такую вольность. «Добро пожаловать, маленький Домби» более соответствовало бы моим чувствам, в чем, конечно, вы не сомневаетесь. Но неизвестность, сопутствующая этим небесным пришельцам, надеюсь, послужит оправданием тому, что в противном случае показалось бы недопустимой фамильярностью.
Мисс Токс отвесила при этом изящный поклон, предназначавшийся мистеру Домби, на который сей джентльмен снисходительно ответил. Преклонение перед Домби и Сыном, даже в том виде, как оно выразилось в предшествовавшем разговоре, было столь ему приятно, что сестра его, миссис Чик, хотя он склонен был считать ее особой слабохарактерной и добродушной, могла возыметь на него большее влияние, чем кто бы то ни было.
– Да, – сказала миссис Чик с кроткой улыбкой, – после этого я прощаю Фанни все!
Это было заявление в христианском духе, и миссис Чик почувствовала, что оно облегчило ей душу. Впрочем, ничего особенного не нужно было ей прощать невестке, или, вернее, ровно ничего, кроме того что та вышла замуж за ее брата – это уже само по себе являлось некоей дерзостью, – а затем родила девочку вместо мальчика, – поступок, который, как частенько говорила миссис Чик, не вполне отвечал ее ожиданиям и отнюдь не был достойной наградой за все внимание и честь, какие были оказаны этой женщине.
Так как мистер Домби был срочно вызван из комнаты, обе леди остались одни. Мисс Токс тотчас обнаружила склонность к судорожным подергиваниям.
– Я знала, что вы будете восхищены моим братом. Я вас заранее предупреждала, моя милая, – сказала Луиза.
Руки и глаза мисс Токс выразили, насколько она восхищена.
– А что касается его состояния, моя милая!
– Ах! – с глубоким чувством промолвила мисс Токс.
– Колос-сальное!
– А его умение держать себя, дорогая моя Луиза! – сказала мисс Токс. – Его осанка! Его благородство! В жизни своей я не видела ни единого портрета, который хотя бы наполовину отражал эти качества. Нечто, знаете ли, такое величавое, такое непреклонное; такие широкие плечи, такой прямой стан! Герцог Йоркский коммерческого мира, моя милочка, да и только, – сказала мисс Токс. – Вот как бы я его назвала!
– Что с вами, дорогой мой Поль? – воскликнула его сестра, когда он вернулся. – Как вы бледны! Что-нибудь случилось?
– К сожалению, Луиза, они мне сказали, что Фанни…
– О! Дорогой мой Поль, – перебила его сестра, вставая, – не верьте им! Если вы в какой-то мере полагаетесь на мой опыт, Поль, вы можете не сомневаться, что все благополучно, и ничего кроме усилия со стороны Фанни не требуется. А к этому усилию, – продолжала она, озабоченно снимая шляпу и деловито поправляя чепчик и перчатки, – следует ее побудить и даже в случае необходимости принудить. Теперь, дорогой мой Поль, пойдемте вместе наверх.
Мистер Домби, который, находясь под влиянием своей сестры по причине, уже упомянутой, действительно доверял ей как опытной и расторопной матроне, согласился и немедленно последовал за нею в комнату больной.
Его жена все так же лежала на кровати, прижимая к груди маленькую дочь. Девочка прильнула к ней так же страстно, как и раньше, и не поднимала головы, не отрывала своей нежной щечки от лица матери, не смотрела на окружающих, не говорила, не шевелилась, не плакала.
– Тревожится без девочки, – шепнул доктор мистеру Домби. – Мы сочли нужным снова впустить ее.
Так торжественно тихо было у постели, и оба медика, казалось, смотрели на неподвижную фигуру с таким состраданием и такою безнадежностью, что миссис Чик на секунду отвлеклась от своих намерений. Но тотчас, призвав на помощь мужество и то, что она называла присутствием духа, она села у кровати и сказала тихим внятным голосом, как говорит человек, старающийся разбудить спящего:
– Фанни! Фанни!
Ни звука в ответ, только громкое тиканье часов мистера Домби и часов доктора Паркера Пепса, словно состязавшихся в беге среди мертвой тишины.
– Фанни, милая моя, – притворно веселым тоном сказала миссис Чик, – мистер Домби пришел вас навестить. Не хотите ли с ним поговорить? К вам в постель собираются положить вашего мальчика – вашего малютку, Фанни, вы, кажется, почти не видели его; но этого нельзя сделать, пока вы не будете чуточку бодрее. Не думаете ли вы, что пора бы уже чуточку приободриться? Что?
Она приблизила ухо к постели и прислушалась, в то же время окинув взглядом окружающих и подняв палец.
– Что? – повторила она. – Что вы сказали, Фанни? Я не расслышала.
Ни слова, ни звука в ответ. Часы мистера Домби и часы доктора Паркера Пепса словно ускорили бег.
– Право же, Фанни, милая моя, – сказала золовка, меняя позу и помимо своей воли заговорив менее уверенно и более серьезно, – мне придется на вас рассердиться, если вы не подбодритесь. Необходимо, чтобы вы сделали усилие – быть может, очень напряженное и мучительное усилие, которое вы не расположены делать, но ведь вы знаете, Фанни, в этом мире все требует усилий, и мы не должны уступать, когда столь многое от нас зависит. Ну-ка! Попытайтесь! Право же, придется мне вас пожурить, если вы этого не сделаете!
В спустившейся тишине состязание в беге стало неистовым и ожесточенным. Часы словно налетали друг на друга и подставляли друг другу ножку.
– Фанни! – продолжала Луиза, озираясь с нарастающей тревогой. – Вы хоть взгляните на меня. Откройте только глаза, чтобы показать, что вы меня слышите и понимаете; хорошо? Боже мой, что же нам делать, джентльмены?
Оба медика, стоявшие по обеим сторонам кровати, обменялись взглядами, и домашний врач, нагнувшись, шепнул что-то на ухо девочке. Не понимая смысла его слов, малютка повернула к нему мертвенно-бледное лицо с глубокими темными глазами, но не разжала объятий.
Снова шепот.
– Мама! – сказала девочка.
– Мама! – рыдая, воскликнула девочка. – О мамочка, мамочка!
Доктор мягко отвел рассыпавшиеся кудри ребенка от лица и губ матери. Увы, они лежали недвижно – слишком слабо было дыхание, чтобы их пошевелить.
Так, держась крепко за эту хрупкую тростинку, прильнувшую к ней, мать уплыла в темный и неведомый океан, который омывает весь мир.
- Чарльз Диккенс
- Домби и сын
- Предисловие к первому изданию
- Предисловие ко второму изданию
- Глава I. Домби и сын
- Глава II, в которой своевременно принимаются меры по случаю неожиданного стечения обстоятельств, возникающих иногда в самых благополучных семействах
- Глава III, в которой мистер Домби показан во главе своего домашнего департамента как человек и отец
- Глава IV, в которой на сцене, где развертываются события, впервые выступают новые лица
- Глава V. Рост, и крестины Поля
- Глава VI. Вторая утрата Поля
- Глава VII. Взгляд с птичьего полета на местожительство мисс Токс, а также на сердечные привязанности мисс Токс
- Глава VIII. Дальнейшее развитие, рост и характер Поля
- Глава IX, в которой Деревянный Мичман попадает в беду
- Глава X, повествующая о последствиях, к которым привели бедствия Мичмана
- Глава XI. Выступление Поля на новой сцене
- Глава XII. Воспитание Поля
- Глава XIII. Сведения о торговом флоте и дела в конторе
- Глава XIV. Поль становится все более чудаковатым к уезжает домой на каникулы
- Глава XV. Изумительная изобретательность капитана Катля и новые заботы Уолтера Гэя
- Глава XVI. О чем все время говорили волны
- Глава XVII. Капитану Катлю удается кое-что устроить для молодых людей
- Глава XVIII. Отец и дочь
- Глава XIX. Уолтер уезжает
- Глава XX. Мистер Домби предпринимает поездку
- Глава XXI. Новые лица
- Глава XXII. Кое-что о деятельности мистера Каркера-заведующего
- Глава XXIII. Флоренс одинока, а Мичман загадочен
- Глава XXIV. Забота любящею сердца
- Глава XXV. Странные вести о дяде Соле
- Глава XXVI. Тени прошлого и будущем
- Глава XXVII. Тени сгущаются
- Глава XXVIII. Перемены
- Глава XXIX. Прозрение миссис Чик
- Глава XXX. Перед свадьбой
- Глава XXXI. Свадьба
- Глава XXXII. Деревянный Мичман разбивается вдребезги
- Глава XXXIII. Контрасты
- Глава XXXIV. Другие мать и дочь
- Глава XXXV. Счастливая чета
- Глава XXXVI. Празднование новоселья
- Глава XXXVII. Несколько предостережений
- Глава XXXVIII. Мисс Токс возобновляет старое знакомстве
- Глава XXXIX. Дальнейшие приключения капитана Эдуарда Катля, моряка
- Глава XL. Семейные отношения
- Глава XLI. Новые голоса в волнах
- Глава XLII, повествующая о доверительном разговоре и о несчастном случае
- Глава XLIII. Бдение в ночи
- Глава XLIV. Разлука
- Глава XLV. Доверенное лицо
- Глава XLVI. Опознание и размышления
- Глава XLVII. Грянул гром
- Глава XLVIII. Бегство Флоренс
- Глава XLIX. Мичман делает открытие
- Глава L. Сетования мистера Тутса
- Глава LI. Мистер Домби и светское общество
- Глава LII. Секретные сведения
- Глава LIII. Новые сведения
- Глава LIV. Беглецы
- Глава LV. Роб Точильщик лишается места
- Глава LVI. Многие довольны, а Бойцовый Петух возмущен
- Глава LVII. Еще одна свадьба
- Глава LVIII. Спустя некоторое время
- Глава LIX. Возмездие
- Глава LX. Преимущественно о свадьбах
- Глава LXI. Она уступает
- Глава LXII. Заключительная
32. Анализ романа ч.Диккенса «Домби и сын»
(Смотреть анализ произведения в тетради)
Лучшим произведением Диккенса 40-х годов был роман «Домби и сын». Он был создан в период наивысшего подъема чартистского движения в Англии. Общественный подъем оказал свое благотворное влияние на писателя. Известно, что писатель приветствовал французскую революцию 1848 года. В романе «Домби и сын» раскрывается антигуманистическая сущность буржуазных отношений. В романе нарисована широкая картина социальной жизни Англии.Большое количество сюжетных линий, развивающихся в романе, сходится и переплетается в едином центре. Таким идейно-художественным центром произведении является образ мистера Домби - крупного английского негоцианта, возглавляющего фирму «Домби и сын». Денежные интересы мистера Домби, деятельность его фирмы в той или иной мере оказывают свое влияние на судьбы остальных героев романа. Власть денег, которой подчиняется жизнь буржуазного общества, воплощена в образе Домби.
Домби бездушен, суров, холоден. Для него процветание фирмы превыше всего. На окружающих его людей Домби смотрит только с точки зрения их полезности для фирмы. В его глазах Флоренс - «фальшивая монета, которую нельзя вложить в дело». Домби просто не замечает своей дочери, ибо девочка не представляет никакой ценности для фирмы. Бездушие отца, система воспитания, жертвой которой становится маленький болезненный Поль, убивают его прежде, чем успевают сбыться возлагаемые на него надежды. При описании Домби Диккенс использует прием гиперболы, являющийся одним из его излюбленных приемов. Гипербола - одно из средств сатирического мастерства Диккенса. Преувеличивая одну из черт характера или внешности своего героя, писатель раскрывает через нее наиболее существенные стороны описываемого явления. Сущность характера мистера Домби - чопорного английского буржуа - прекрасно передана благодаря тому, что Диккенс постоянно обращает внимание читателей на: холод, исходящий от Домби, на ту атмосферу замораживающего холода, которая царит в его доме. Диккенс сравнивает своего героя с вечно прямой и холодной кочергой, с каминными щипцами.Отношения между людьми воспринимаются им как своего рода торговые сделки. Домби покупает себе жену. На красавицу Эдит он смотрит как на великолепное украшение для своего дома. Уход Эдит Домби рассматривает как удар, нанесенный его фирме. Смерть первой жены и Поля, бегство Эдит, уход из дома Флоренс - все это приводит к полному крушению семейной, жизни Домби. В то же время Диккенс раскрывает и те внутренние противоречия, которые подтачивают фирму «Домби и сын» изнутри. Управляющий Домби, Каркер, в совершенстве владеющий оружием лести и лицемерия, разоряет своего хозяина. В облике Каркера Диккенс особо выделяет одну деталь - постоянно оскаленные зубы. Эта деталь прекрасно раскрывает своеобразие характера Каркера. Нельзя не заметить, что в романе «Домби и сын» Диккенс отказывается от чрезмерной прямолинейности в изображении характеров героев. Образ Домби более сложен, чем предыдущие его герои. Домби эгоистичен, и в то же время он бесконечно одинок. Домби горд и жесток, но его чувство к Полю велико и переживания в связи со смертью мальчика мучительны. В романе «Домби и сын» образу Домби противопоставлены образы простых людей. И в этом противопоставлении, постоянно встречающемся в романах Диккенса, своеобразно отражаются противоречия между господствующими классами и народом. Кочегар Тудл и его жена, капитан Катл и лавочник Джиле, горничная Сьюзен Ниппер воплощают в себе замечательные свойства простых людей. Присущее 1 им чувство собственного достоинства сочетается с ясным умом, добротой, отзывчивостью. С большой симпатией относится Диккенс к трудолюбивому Тудлу, чудаковатому Катлу, острой на язычок и быстрой на работу Сыозен. Всех их сближает подлинная человечность, бескорыстность и готовность помочь друг другу в беде. Общий тон повествования в романе «Домби и сын» иной, чем в предшествующих романах. Здесь нет места тому безграничному оптимизму, который определял характер юмора более ранних произведений Диккенса.
