Forum твардовский темы творчества. Основные темы и мотивы лирики твардовского. Твардовский a. t
Сочинение
Творческий путь Александра Твардовского непрост и интересен. Как и путь практически любого писателя, он связан с биографией, однако в случае Твардовского эта связь скорее обратная. В начале пути она не просматривается вообще, это словно бы творчество \"с чистого листа\", затем оно приходит к взаимосвязи с непросредственной судьбой Твардовского, достигая апогея во время Великой Отечественной войны, - и, наконец, ближе к концу жизни автора, возвращается к истокам, к трагической судьбе семьи.
А.Твардовский вошел в литературу в середине 1920-х годов. В своем раннем творчестве поэт воспевал новую деревенскую жизнь, колхозное строительство, одну из своих ранних поэм назвал \"Путь к социализму\". В его стихах тех лет явно звучит отказ от вековых традиций:
Вместо этой дедовской плесени
Из угла будет Ленин глядеть.
Итогом этого раннего периода стала поэма \"Страна Муравия\". Ее герой, Никита Моргунок, мечтавший о счастье и свободном труде на своей земле, понял и осознал, что счастье может быть только в колхозной жизни.
Читать эти стихи сегодня, когда открылось столько жестокой правды о коллективизации, уничтожении целых семей, истреблении лучших, самых умных и трудолюбивых хозяев, страшновато. Особенно если учесть, что сам Твардовский – сын деревенского кузнеца, родившийся в смоленском хуторе Загорье тогда, когда на отца его, умельца и труженика Трифона Гордеевича Твардовского и всю семью нежданно обрушилась беда – они были раскулачены и сосланы на север.
О нелегкой судьбе этой семьи, судьбе типичной, постигшей многие такие же семьи, можно узнать сегодня из воспоминаний брата А.Т.Твардовского Ивана, опубликованных несколько лет назад. В стихах же сына \"кулака\" эти трагические мотивы не нашли отражения – он писал так, как в двадцатые и тридцатые годы от него требовали и ожидали, возможно, искренне веря, что на этих путях народ найдет своё счастье.
Поворотными для поэта А.Твардовского стали годы Великой Отечественной войны, которую он прошел фронтовым корреспондентом. В военные годы поэтический голос его приобретает ту силу, ту подлинность переживаний, без которой невозможно настоящее творчество. Стихи А.Твардовского военных лет – это хроника фронтовой жизни, состоявшей не только из героических подвигов, но и из армейского, военного быта (например, стихотворение \"Армейский сапожник\"), и лирические взволнованные воспоминания о родной Смоленщине, ограбленной и оскорбленной врагами земле, и стихи, близкие к народной песне, написанные на мотив \"Позарастали стежки-дорожки...\".
В стихах поэта военных лет звучит и философское осмысление человеческой судьбы в дни всенародной трагедии. Так, в 1943 году написано стихотворение \"Две строчки\". Оно навеяно фактом корреспондентской биографии Твардовского: две строчки из записной книжки напомнили ему о бойце-парнишке, которого видел он убитым, лежащим на льду еще в ту незнаменитую войну с Финляндией, что предшествовала Великой Отечественной. И подвига он не совершил, и война незнаменитая, но жизнь ему была дана единственная - через нее-то и постигает художник подлинную трагедию всякой войны, возникает пронзительное по силе лиризма ощущение необратимости потери:
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий
Как будто это я лежу...
Уже после войны, в 1945-46 годах, Твардовский создает, может быть, самое сильное свое произведение о войне – \"Я убит подо Ржевом\". Бои под Ржевом были самыми кровопролитными в истории войны, стали ее самой трагической страницей. Все стихотворение – это страстный монолог мертвого, его обращение к живым. Обращение с того света, обращение, на которое имеет право лишь мертвый – так судить о живых, так строго требовать от них ответа. Стихотворение завораживает ритмом своих анапестов, оно довольно велико по объему, но прочитывается на едином дыхании. Знаменательно, что в нем несколько раз звучит обращение, восходящее к глубоким пластам традиций: традиции древнерусского воинства, традиции христианской. Это обращение - \"братья\".
В годы войны создана А.Твардовским и самая знаменитая его поэма \"Василий Теркин\". Его герой стал символом русского солдата, его образ – предельно обобщенный, собирательный, народный характер в лучших его проявлениях. И вместе с тем Теркин – это не абстрактный идеал, а живой человек, веселый и лукавый собеседник. В его образе соединились и богатейшие литературные и фольклорные традиции, и современность, и автобиографические черты, роднящие его с автором (недаром он смоленский, да и в памятнике Теркину, который нынче решено поставить на смоленской земле, совсем не случайно решено обозначить портретное сходство героя и его создателя).
Теркин – это и боец, герой, совершающий фантастические подвиги, описанные с присущей фольклорному типу повествования гиперболичностью (так, в главе \"Кто стрелял?\" он из винтовки сбивает вражеский самолет), и человек необычайной стойкости – в главе \"Переправа\" рассказано о подвиге – Теркин переплывает ледяную реку, чтобы доложить, что взвод на правом берегу, и умелец, мастер на все руки.
Написана поэма с той удивительной классической простотой, которую сам автор обозначил, как творческую задачу:
Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
– Вот стихи, а все понятно,
Все на русском языке.
Позднее творчество А.Твардовского, его стихи 5060-х годов – одна из самых прекрасных страниц русской поэзии XX века. Достаточно сказать, что они выдерживают такое нелегкое для поэта соседство, как стихи А.Ахматовой, Б.Пастернака, а это под силу далеко не каждому, надо быть очень большим художником, чтобы не потеряться на таком фоне. Нельзя хотя бы кратко не сказать о том, что в эти годы поэт становится центральной фигурой всего прогрессивного, чем была богата литературная жизнь. Журнал \"Новый мир\", который редактировал А.Твардовский, так и вошел в историю литературы как \"Новый мир\" Твардовского.
Лирический герой его поздней поэзии – это прежде всего мудрый человек, размышляющий о жизни, о времени, например, в стихотворении \"Некогда мне над собой измываться...\", где главным спасением человека от беды становится труд, творчество. Над традиционной темой о поэте и поэзии раздумывает лирический герой А.Твардовского поздних лет во многих стихотворениях, например, в произведении 1959 года \"Жить бы мне соловьем-одиночкой...\"
И все же главная, самая больная для поэта тема – тема исторической памяти, пронизывающая его лирику 1950-60-х годов. Это и память о погибших на войне. Им посвящено стихотворение, которое смело можно назвать одной из вершин русской лирики XX века:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны.
В том, что они, кто старше, кто моложе –
Остались там и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь –
Речь не о том, но все же, все же, все же...
За закрытым финалом стихотворения – целый мир человеческих переживаний, целая философия, которая могла сформироваться у людей, чье поколение видело столько страшных и жестоких испытаний, что каждый выживший ощущал это как чудо или награду, может быть, незаслуженную.
Но особенно остро переживает поэт те этапы истории, которые перечеркнули жизнь его семьи, его родителей. В этом и позднее покаяние, и осознание личной вины, и высокое мужество художника. Этой теме посвящены такие произведения А.Твардовского, как поэма \"По праву памяти\", цикл стихов \"Памяти матери\". В этом цикле через судьбу матери человек передает судьбу целого поколения. Вековой уклад жизни оказывается разрушенным. Вместо привычного деревенского кладбища – неприютный погост в далеких краях, вместо переезда через реку, символа свадьбы, – \"иные перевозы\", когда людей с \"земли родного края Вдаль спровадила пора\".
В поэме, написанной в 1966-69 годах и опубликованной впервые в нашей стране в 1987 году, поэт размышляет о судьбе своего отца, о трагедии тех, кто с самого рождения был отмечен как \"младенец вражеских кровей\", \"кулацкий сынок\". Эти размышления обретают философское звучание, и вся поэма звучит предостережением: \"Кто прячет прошлое ревниво,/ Тот вряд ли с будущим в ладу...\"
Творчество поэта характерно еще и тем, что на протяжении жизни он беспрестанно развивается, не останавливаясь на достигнутом. Ведь мог бы \"Василий Теркин\" стать вершиной и завершением (вот она, прелесть русского языка!) его творческой биографии. Дальше могли последовать повторы и перепевы – но нет. Твардовский всю жизнь напряженно творит и мыслит, его поэзия есть искусство истинное, бесконечно стремящееся к совершенству.
Знаете ли вы, что Твардовский до старости не знал, как настроить "Спидолу", приемник, как вкрутить пробки, что десятилетиями, живя в Москве, боялся переходить улицы. Но поразительно - смело вставал поперек несущейся на него партийно-государственной машины, ломавшей кости и хребты любому. Именно "поперек" и напечатал Солженицына. "Учти, Саша! - сказал ему его заместитель Дементьев. - Нам этого не простят. Журнал мы потеряем. А ты ведь понимаешь, что такое наш журнал? Для всей России?" - "Понимаю, - ответил. - Но на что мне журнал, если я не смогу напечатать это?"
Рукопись повести "Щ-854" некоего А. Рязанского ему передали со словами: "Лагерь глазами мужика, очень народная вещь". Точнее нельзя было "попасть" в его сердце. Он взял ее домой и, укладываясь на ночь, стал читать. Однако понял - лежа не почитаешь. Встал, оделся. И всю ночь, заваривая чай на кухне, читал повесть про Ивана Денисовича - и раз, и два. А утром "бросился по друзьям и требовал выставлять бутылку в честь появления нового писателя". "Рязанским" оказался Солженицын, учитель из Рязани. И в ноябре 1961-го, вызванный телеграммой, он сидел уже в набитом людьми кабинете поэта и мрачно думал: "Да не сошел ли я с ума? Неужели редакция серьезно верит, что это можно напечатать?" Радовался уже тому, что ее в КГБ не отнесли! И правильно - ее опубликуют только через 11 месяцев. За это время было все: и письмо Хрущеву ("Имя этого автора завтра может стать одним из замечательных имен литературы"). И встреча его с Хрущевым "голова к голове", когда поэт прямо сказал "хозяину" страны, что без него эту вещь "зарежут" ("зарежут", тупо кивнул тот). Все было. А потом, вычитывая в гостинице повесть в последний раз, Солженицын вдруг в голос разрыдается: представит "как всплывет к миллионам несведущих крокодилье чудище лагерной жизни", и как важно это тем, кто "недоцарапал, недошептал, недохрипел". И дома у Твардовских, когда курьер доставит сигнальный номер, смеясь, будет смотреть, как суровый "главный", словно мальчик, запорхает по комнате: "Птичка вылетела! Теперь уж вряд ли задержат!.."
"Птичку", если продолжать его сравнение, собьют "в лёт" почти сразу. Поликарпов, зав. отделом ЦК, уже через три месяца скажет в "своем кругу": "Солженицын и Твардовский - это позор советской литературы". Потом, уже на глазах у всех, "провалят" выдвижение повести на Ленинскую премию. Потом поэта лишат депутатства, не выберут в ЦК КПСС. И, наконец, когда он попробует напечатать "В круге первом" и отдаст роман помощнику Хрущева Лебедеву, тому, кто горячо помог ему напечатать "Один день", тот, назвав книгу "клеветой на советский строй", вернет ему рукопись. "Спрячьте роман, чтобы никто не видел, - скажет. - Я жалею, что способствовал появлению в свет "Ивана Денисовича". "Напрасно жалеете, - ответит он, - под старость это вам пригодится". Через два года после снятия Хрущева Лебедев, выгнанный отовсюду, умрет, и на похороны всесильного когда-то помощника никто от партии и литературы не придет. Ни один! Кроме - Твардовского. За литературу все готов был простить.
"Если не я,
То - кто?.."
Его погубили "пенистые люди". Те, кто лезет на трибуну по любому поводу. Снимали за все сразу. За поэму "По праву памяти", которую без его ведома напечатали на Западе (у нас она "всплывет" через 17 лет). За "Теркина на том свете", поэму, которую вздумает поставить Театр Сатиры. На спектакль в "Сатире" набросится "Советская культура" и редактор ее Д. Большов. "Мы имеем дело с произведением антисоветским и античекистским", - напишет потом в доносе в ЦК. А когда именно Большова назначат замом его в "Новый мир", когда Софронов, редактор "Огонька", напечатает письмо 11 литераторов "Против чего выступает "Новый мир"?", тогда он и напишет заявление об уходе. Эх, эх, Юрий Карякин, назвав его "коренником", сказал ныне: "Если бы у нас было 10 таких человек - Россия была бы другая..."
"Собственно говоря, нечего мне бога гневить, - подобьет поэт итог в дневнике, - у меня еще есть здоровье, отличный дом, возможности милых душе утех на участке (посадки, пересадки). А может, я и никакой не писатель, а просто мужик хуторской школы..."
Он будет по-прежнему вставать на заре. В выгоревшем плаще гулять с Фомкой, ньюфаундлендом. И вспоминать минувшее. Чарлза Сноу, писателя, с которым подружится в Англии и которому, показывая руки, скажет: "Посмотри. Они в четыре раза больше твоих. Они - мое удостоверение личности". Тот, назвав его "великим человеком", сравнит его, представьте, с Диккенсом. Много о чем вспоминал. Как плакал, когда умер Сталин, как передал четвертую, уже Ленинскую премию, на "культуру" Смоленщины. Как отказался подписывать письмо, осуждавшее Синявского и Даниэля ("пусть знают, что хоть кто-то отказался"). Как поехал в психушку выручать "попавшего" туда Жореса Медведева ("Если не я, то кто же?"). Вспоминал, как позвали его однажды в "Националь", а он сказал: "А может, в чайную за Крестьянскую Заставу? Там густые щи и ароматная гречневая каша..." И как помогал людям: вдове Пастернака, дочери Цветаевой, старому уже Соколову-Микитову, писателю...
Нет, ничего не проиграл подполковник. Ни одной войны. "Это какая-то таинственная победа", - сказал Турков. А Кедров словно возразил: "Это оборона. Он защищал нас от ГУЛАГА, от ужаса неосталинистов, защищал души поколений". Да - победа! Он и сам, когда из-за инсульта не мог даже говорить, узнав, что Солженицыну дали Нобелевку, неожиданно прохрипел: "Браво! Победа! Так им и надо!" Умер, сгорел через год после ухода из журнала - в 1971-м. Жаль, недожил до дней, когда все хулители вмиг полюбили вдруг его свободу. Тоже - победа.
Когда-то К. Симонов на вопрос про "высочайшие вершины" в военной литературе, сказал: "Их только две - "Война и мир" Толстого". И - "Теркин". После смерти Твардовского в дневниках как раз Толстого, лежавших у его кровати, нашли закладку и отмеченные в книге слова: "Думал о славе людской. Насколько ложно, преступно желание похвалы, любви людей при жизни, настолько хорошо, добро, законно желание продолжения своей жизни в душах других людей после своей смерти"...
И в этом победил - уже за гробом. Уже - при нас.
"Российская газета"
Поэзия Александра Твардовского стала одной из ярких страниц истории русской литературы XX. века. Сама судьба этого человека и поэта глубоко символична.
А. Твардовский вошел в литературу в середине 20-х годов XX века. В своем раннем творчестве поэт воспевал новую деревенскую жизнь, колхозное строительство. Одну из своих ранних поэм он назвал «Путь к социализму». В его стихах тех лет явно звучит отказ от вековых традиций:
Вместо этой дедовской плесени
Из угла будет Ленин глядеть.
Итогом раннего творческого периода поэта стала поэма «Страна Муравия». Ее герой, Никита Моргунок, мечтавший о счастье и свободном труде на своей земле, понял и осознал, что воплощение мечты может быть только в колхозной жизни. Читать эти стихи сегодня, когда открылось столько жестокой правды о коллективизации, уничтожении целых семей, истреблении лучших, самых умных и трудолюбивых хозяев, страшновато. Особенно если учесть, что сам Твардовский - сын деревенского кузнеца. Родился он на смоленском хуторе Загорье. Именно тогда на его отца, умельца и труженика Трифона Гордеевича Твардовского, и всю семью нежданно обрушилась беда - они были раскулачены и сосланы на Север. О нелегкой судьбе этой семьи, судьбе типичной, постигшей многие такие же семьи, сегодня можно узнать из воспоминаний брата А. Т. Твардовского - Ивана, опубликованных несколько лет назад.
В стихах же сына «кулака» эти трагические мотивы не нашли отражения - он писал так, как в 20-е и 30-е годы от него требовали и ожидали, возможно, искренне веря, что на этом пути народ найдет свое счастье.
Поворотными для поэта Твардовского стали годы Великой Отечественной войны, которую он прошел фронтовым корреспондентом. В военные годы его поэтический голос приобретает ту силу, ту подлинность переживаний, без которых невозможно настоящее творчество. Стихи А. Твардовского военных лет - это и хроника фронтовой жизни, состоявшей не только из героических подвигов, но и из армейского, военного быта (например, стихотворение «Армейский сапожник»), и лирические взволнованные воспоминания о родной Смоленщине, ограбленной и оскорбленной врагами, и стихи, близкие к народной песне, написанные на мотив «Позарастали стежки-дорожки...».
В стихах поэта военных лет звучит философское осмысление человеческой судьбы в дни всенародной трагедии. Так, в 1943 году Твардовский написал стихотворение «Две строчки». Оно навеяно фактом корреспондентской биографии поэта: две строчки из записной книжки напомнили ему о бойце-парнишке, которого видел он убитым, лежащим на льду еще в ту незнаменитую войну с Финляндией, что предшествовала Великой Отечественной. И подвига он не совершил, и война незнаменитая, но жизнь ему была дана единственная - через нее-то и постигает художник подлинную трагедию всякой войны, передает пронзительное по силе лиризма ощущение необратимости потери:
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу...
Уже после войны, в 1945-1946 годах, Твардовский создает, может быть, самое значительное свое произведение о войне - «Я убит подо Ржевом». Бои под Ржевом были настолько кровопролитными в истории войны, что стали ее самой трагической страницей. Все стихотворение - это страстный монолог мертвого, его обращение к живым. Обращение с того света, обращение, на которое имеет право лишь мертвый, - так судить о живых, так строго требовать от них ответа.
Стихотворение завораживает ритмом своих анапестов. Оно довольно велико по объему, но прочитывается на едином дыхании. Знаменательно, что в нем несколько раз звучит обращение, восходящее к глубоким пластам традиций: традиции древнерусского воинства, традиции христианской. Это обращение «братья».
В годы войны создана А. Твардовским и самая знаменитая его поэма «Василий Теркин». Его герой стал символом русского солдата. Образ Василия Теркина - предельно обобщенный, собирательный, народный характер в лучших его проявлениях. И вместе с тем это не абстрактный идеал, а живой человек, веселый и лукавый собеседник. В его
образе соединились и богатейшие литературные и фольклорные традиции, и современность, автобиографические черты, роднящие героя с автором (недаром он смоленский).
Теркин - это и боец, герой, совершающий фантастические подвиги, описанные с присущей фольклорному типу повествования гиперболичностью (в главе «Кто стрелял?» он из винтовки сбивает вражеский самолет), и человек необычайной стойкости (в главе «Переправа» рассказано о подвиге - Теркин переплывает ледяную реку, чтобы доложить, что взвод на правом берегу), и умелец, мастер на все руки.
Написана поэма с той удивительной классической простотой, которую сам автор обозначил, как творческую задачу:
Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
- Вот стихи, а все понятно,
Все на русском языке.
Позднее творчество А. Твардовского, его стихи 50-60-х годов - одна из самых прекрасных страниц русской поэзии XX века. Достаточно сказать, что они выдерживают такое нелегкое для поэта соседство, как стихи А. Ахматовой, Б. Пастернака, а это под силу далеко не каждому, надо быть очень большим художником, чтобы не потеряться на таком фоне.
Нельзя хотя бы кратко не сказать о том, что в эти годы поэт становится центральной фигурой всего прогрессивного, чем была богата литературная жизнь. Журнал «Новый мир», главным редактором которого был А. Твардовский, так и вошел в историю литературы как «Новый мир» Твардовского.
Лирический герой поздней поэзии Твардовского - это прежде всего мудрый человек, размышляющий о жизни, о времени. Так, в стихотворении «Некогда мне над собой измываться...» поэт утверждает, что главным спасением человека от беды становится труд, творчество. Над традиционной темой о поэте и поэзии раздумывает лирический герой А. Твардовского поздних лет во многих стихотворениях, например в произведении 1959 года «Жить бы мне соловьем-одиночкой...». И все же главная, самая больная для поэта тема - тема исторической памяти, пронизывающая его лирику 50-60-х годов. Это и память о погибших на войне. Им посвящено стихотворение, которое смело можно назвать одной из вершин русской лирики XX века:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны.
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, -
Речь не о том, но все же, все же, все же...
Финал стихотворения приоткрывает целый мир человеческих переживаний, целую философию, которая могла сформироваться у людей, чье поколение прошло через столько страшных и жестоких испытаний, что каждый выживший ощущал это как чудо или награду, может быть, незаслуженную. Но особенно остро переживает поэт те этапы отечественной истории, которые перечеркнули жизнь его семьи, его родителей. В этом и позднее покаяние, и осознание личной вины, и высокое мужество художника. Этой теме посвящены такие произведения А. Твардовского, как поэма «По праву памяти», цикл стихов «Памяти матери». В этом цикле через судьбу матери человек передает судьбу целого поколения. Вековой уклад жизни оказывается разрушенным. Вместо привычного деревенского кладбища - неприютный погост в далеких краях, вместо переезда через реку, символа свадьбы, - «иные перевозы», когда людей с «земли родного края вдаль спровадила пора».
В поэме, написанной в 1966-1969 годах и опубликованной впервые в 1987 году, поэт размышляет о судьбе своего отца, о трагедии тех, кто с самого рождения был отмечен как «младенец вражеских кровей», «кулацкий сынок». Эти размышления обретают философское звучание, и вся поэма звучит предостережением:
Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу...
Поэзия А. Твардовского - это искусство в самом высоком смысле слова. Она еще ждет подлинного прочтения и понимания.
Поэзия Александра Твардовского стала одной из ярких страниц истории русской литературы XX века, сама судьба этого человека и поэта глубоко символична.
А. Твардовский вошел в литературу в середине 20-х годов. В своем раннем творчестве поэт воспевал новую деревенскую жизнь, колхозное строительство, одну из своих ранних поэм он назвал “Путь к социализму”. В его стихах тех лет явно звучит отказ от вековых традиций:
Вместо этой дедовской плесени
Из угла будет Ленин глядеть.
Итогом этого раннего периода стала поэма “Страна Муравия”. Ее герой, Никита Моргунок, мечтавший о счастье и свободном труде на своей земле, понял и осознал, что счастье может быть только в колхозной жизни. Читать эти стихи сегодня, когда открылось столько жестокой правды о коллективизации, уничтожении целых семей, истреблении лучших, самых умных и трудолюбивых хозяев, страшновато. Особенно если учесть, что сам Твардовский - сын деревенского кузнеца, родившийся в смоленском хуторе Загорье тогда, когда на отца его, умельца и труженика Трифона Гордеевича Твардовского, и всю семью нежданно обрушилась беда - они были раскулачены и сосланы на Север. О нелегкой судьбе этой семьи, судьбе типичной, постигшей многие такие же семьи, можно узнать сегодня из воспоминаний брата А. Т. Твардовского Ивана, опубликованных несколько лет назад. В стихах же сына “кулака” эти трагические мотивы не нашли отражения - он писал так, как в двадцатые и тридцатые годы от него требовали и ожидали, возможно, искренне веря, что на этом пути народ найдет свое счастье. Поворотными для поэта А. Твардовского стали годы Великой Отечественной войны, которую он прошел фронтовым корреспондентом. В военные годы поэтический голос его приобретает ту силу, ту подлинность переживаний, без которой невозможно настоящее творчество. Стихи А. Твардовского военных лет - это хроника фронтовой жизни, состоявшей не только из героических подвигов, но и из армейского, военного быта (например, стихотворение “Армейский сапожник”), и лирические взволнованные воспоминания о родной Смоленщине, ограбленной и оскорбленной врагами земле, и стихи, близкие к народной песне, написанные на мотив “Позарастали стежки-дорожки...”.
В стихах поэта военных лет звучит и философское осмысление человеческой судьбы в дни всенародной трагедии. Так, в 1943 году написано стихотворение “Две строчки”. Оно навеяно фактом корреспондентской биографии Твардовского: две строчки из записной книжки напомнили ему о бойце-парнишке, которого видел он убитым, лежащим на льду еще в ту незнаменитую войну с Финляндией, что предшествовала Великой Отечественной. И подвига он не совершил, и война незнаменитая, но жизнь ему была дана единственная - через нее-то и постигает художник подлинную трагедию всякой войны, возникает пронзительное по силе лиризма ощущение необратимости потери:
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий
Как будто это я лежу...
Уже после войны, в 1945-1946 годах, Твардовский создает, может быть, самое сильное свое произведение о войне - “Я убит подо Ржевом”. Бои под Ржевом были самыми кровопролитными в истории войны, стали ее самой трагической страницей. Все стихотворение - это страстный монолог мертвого, его обращение к живым. Обращение с того света, обращение, на которое имеет право лишь мертвый - так судить о живых, так строго требовать от них ответа.
Стихотворение завораживает ритмом своих анапестов, оно довольно велико по объему, но прочитывается на едином дыхании. Знаменательно, что в нем несколько раз звучит обращение, восходящее к глубоким пластам традиций: традиции древнерусского воинства, традиции христианской. Это обращение “братья”.
В годы войны создана А. Твардовским и самая знаменитая его поэма “Василий Теркин”. Его герой стал символом русского солдата, его образ - предельно обобщенный, собирательный, народный характер в лучших его проявлениях. И вместе с тем Теркин - это не абстрактный идеал, а живой человек, веселый и лукавый собеседник. В его образе соединились и богатейшие литературные и фольклорные традиции, и современность, и автобиографические черты, роднящие его с автором (недаром он смоленский, да и в памятнике Теркину, который нынче намереваются поставить на смоленской земле, совсем не случайно решено обозначить портретное сходство героя и его создателя).
Теркин - это и боец, герой, совершающий фантастические подвиги, описанные с присущей фольклорному типу повествования гиперболичностью (так, в главе “Кто стрелял?” он из винтовки сбивает вражеский самолет), и человек необычайной стойкости - в главе “Переправа” рассказано о подвиге - Теркин переплывает ледяную реку, чтобы доложить, что взвод на правом берегу, - и умелец, мастер на все руки. Написана поэма с той удивительной классической простотой, которую сам автор обозначил, как творческую задачу:
Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
- Вот стихи, а все понятно,
Все на русском языке.
Позднее творчество А. Твардовского, его стихи 50- 60-х годов - одна из самых прекрасных страниц русской поэзии XX века. Достаточно сказать, что они выдерживают такое нелегкое для поэта соседство, как стихи А. Ахматовой, Б. Пастернака, а это под силу далеко не каждому, надо быть очень большим художником, чтобы не потеряться на таком фоне. Нельзя хотя бы кратко не сказать о том, что в эти годы поэт становится центральной фигурой всего прогрессивного, чем была богата литературная жизнь. Журнал “Новый мир”, который редактировал А. Твардовский, так и вошел в историю литературы как “Новый мир” Твардовского.
Лирический герой его поздней поэзии - это прежде всего мудрый человек, размышляющий о жизни, о времени, например, в стихотворении “Некогда мне над собой измываться...”, где глазным спасением человека от беды становится труд, творчество. Над традиционной темой о поэте и поэзии раздумывает лирический герой А. Твардовского поздних лет во многих стихотворениях, например, в произведении 1959 года “Жить бы мне соловьем-одиночкой...” И все же главная, самая больная для поэта тема - тема исторической памяти, пронизывающая его лирику 50-60-х годов. Это и память о погибших на войне. Им посвящено стихотворение, которое смело можно назвать одной из вершин русской лирики XX века:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны.
В том, что они, кто старше, кто моложе -
Остались там и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь -
Речь не о том, но все же, все же, все же...
За открытым финалом, стихотворения - целый мир человеческих переживаний; целая философия, которая могла сформироваться у людей, чье поколение вынесло столько страшных и жестоких испытаний, что каждый выживший ощущал это как чудо или награду, может быть, незаслуженную. Но особенно остро переживает поэт те этапы истории, которые перечеркнули жизнь его семьи, его родителей. В этом и позднее покаяние, и осознание личной вины, и высокое мужество художника. Этой теме посвящены такие произведения А. Твардовского, как поэма “По праву памяти”, цикл стихов “Памяти матери”. В этом цикле через судьбу матери человек передает судьбу целого поколения. Вековой уклад жизни оказывается разрушенным. Вместо привычного деревенского кладбища - неуютный погост в далеких краях, вместо переезда через реку, символа свадьбы, - “иные перевозы”, когда людей с “земли родного края вдаль спровадила пора”.
В поэме, написанной в 1966-1969 годах и опубликованной впервые в нашей стране в 1987 году, поэт размышляет о судьбе своего отца, о трагедии тех, кто с самого рождения был отмечен как “младенец вражеских кровей”, “кулацкий сынок”. Эти размышления обретают философское звучание, и вся поэма звучит предостережением:
Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу...
Поэзия А. Твардовского - это искусство в самом высоком смысле слова. Она еще ждет подлинного прочтения и понимания.
Военная тема — ключевая в творчестве А. Твардовского. Она присутствовала на всем протяжении его жизни. Тема эта проявлялась то как быстрый поэтический всплеск-отклик на событие, то становилась целой поэмой, в которой была глубина исторического обобщения.
Всегда, начиная с первых военных дней, в его стихах совершенно отсутствовали фальшивые ноты, высокопарные слова и ура-патриотические настроения. В изображении своих героев поэт уходил от какой-либо патетики, приподнятости — они отмечены трезвостью оценки событий и ясностью мысли. Народное горе было его горем, и он стал одним из первых поэтов, обратившихся к изображению простого человека на войне и фронтового быта:
Кругом земля стонала стоном,
И осыпь дымная с ветвей
Ложилась белою попоной
На спины потные коней.
Глотали люди снег с устатку,
Любой работал за троих,
Но приходилось по десятку
Врагов на каждого из них.
Это были всегда стихи предельно близкие к устной речи и поразительные по точности деталей. Из русской классики его стих ближе всего к поэзии . А позже подобную реалистичность в изображении фронтового быта мы найдем только в прозе о войне. Его строки всегда просты (хотя нет ничего сложнее простоты!), как сама жизнь, в них нет поэтического «упоения в бою», а есть, как у Льва , работа до седьмого пота.
Считается, что «искусство требует жертв», но война — такое время для народа, когда и он требует жертв от искусства. понимал ли это или чувствовал кожей, но из чувства гражданского долга он обращался в дни войны к читателям не со словами боли и печали (их и без того хватало с избытком), а с гневными публицистическими призывами: «Слово ненависти», «Письмо братьям», «Земляку». Это было его работой на нужды фронта, которую можно сравнить с работой фронтового корреспондента. Хотя, как стало известно позже, лирические стихи, полные живого трепетного чувства и острой личной боли он писал и во время войны. Писал, но не публиковал, хранил в записной книжке такие шедевры, как «У Днепра», «В поле, ручьями изрытом…» или «Две строчки»:
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
Уже после войны к читателю придут «Я убит подо Ржевом…», «Я знаю, никакой моей вины…».
В лаконичном — всего шесть строк — стихотворении, лишенном «украшающих» метафор и эпитетов, поэт, с одной стороны, убеждает себя в своей полной невиновности перед солдатами, павшими на полях Великой Отечественной, с другой — в последней строке пробивается покаянное ощущение своей мучительной вины, свойственное всем совестливым людям. А многоточие в конце означает, что внутренний монолог не прекращен, что еще не раз лирический герой будет сам с собой вести этот разговор.
Вершиной поэзии Твардовского заслуженно является живая поэтическая река, которая носит такое по-русски скромное название . Автор отказался здесь от жанрового определения поэмы и назвал свое произведение просто
…книга про бойца
Без начала, без конца.
Василий Теркин — боец с веселой, открытой, героической душой, «большой любитель жить», «святой и грешный», шутник и балагур, работник и гармонист:
Он стоит, освободитель,
Набок шапка со звездой,
Я, мол, что ж, помочь любитель,
Я насчет того простой.
Глубокий лиризм, полный житейского юмора, в произведении о войне был не самым распространенным явлением в литературе. Но именно он сделал «книгу про бойца» поистине народным произведением. «Русский чудо-богатырь» Теркин вобрал в себя то, что проявляется в народе в моменты наиболее тяжелой борьбы за свое существование. Мы находим у него и непреодолимое жизнелюбие, и готовность прийти на помощь, и веру в победу, и самоотверженность, и трудолюбие, и неистощимый оптимизм, и честность, и героизм. Но вместе с тем у него есть и вполне прозаические черты рядового солдата своего времени. И выпить он, видимо, не дурак, и может помечтать, как после победы будет красоваться перед девчонками в родной деревне. Этот простой выходец из села — мастер на все руки: и в труде, и в бою, и в быту, и на отдыхе.
Он человек, который хорошо делает все, за что берется, умеет жить и чувствовать по-человечески в любых условиях. И даже когда Теркин моется в бане, он моется, можно сказать, талантливо, поэтически, с удалью и красотой. Все-то он делает красиво, даже ест яичницу с салом:
Ел он много, но не жадно,
Отдавал закуске честь,
Так-то ладно, так-то складно,
Поглядеть — захочешь есть.
Однако ничего необыкновенного, выдуманного, былинного, сказочного в нем нет, только то, что присуще национальному народному характеру. Хотя, конечно, сама концентрация, соединение в одном человеке всего этого богатства склада и лада души и тела, ума и сердца, труда и веселья, подвига и повседневной жизни создают особое обаяние, привлекательность, делают его примером.
В Теркине нашло свое выражение то, что некогда так проницательно отметил в русском народе Некрасов:
Сердце свободное –
Золото, золото
Сердце народное!
Сила народная.
Сила могучая –
Совесть спокойная,
Правда живучая!
Удивительно, но до Теркина русская поэзия да и вся русская литература, кажется, не знала такого героя, искрящегося жизнерадостностью, героя, у которого есть талант жизни на земле.
Наверное, своеобразие военной темы в творчестве Твардовского лучше других подметил Константин Симонов, сказавший: «Он не обращался к стихам, чтобы рассказать ими о жизни, он обращался к жизни стихами…».
