Главная » Дизайн квартир » Причины отставания восточных цивилизаций от европейской. Упадок востока и переход мировой гегемонии к странам западной европы. Цивилизационные войны Запада против Восточной Европы

Причины отставания восточных цивилизаций от европейской. Упадок востока и переход мировой гегемонии к странам западной европы. Цивилизационные войны Запада против Восточной Европы

В конце XVII в. военная конфронтация ислама и западного христианства закончилась поражением мусульманского мира. Сражение под Веной 12 сентября 1683 г. и Карловицкий мир 1699 г. означали не только прекращение османской экспансии в Европе. Это был отказ ислама от претензий на мировое господство. В глобальном противостоянии двух миров победителем вышел Запад. Это в решающей степени предопределило дальнейший ход мировой истории. Весь второй период Нового времени (1683-1918) проходил под знаком бесспорного интеллектуального, военно-технического и культурного превосходства Запада. Его социальные и духовные ценности, его стиль жизни приобрели всеобщее значение, став образцовой моделью “цивилизации”, своего рода эталоном, на который стали равняться во всех частях земного шара.

Переломным моментом, отметившим переход мировой гегемонии к странам Западной Европы, были 1683-1739 гг. С наибольшей очевидностью это проявилось в области военного дела. Ранее Запад не имел явного военного преимущества. Как уже отмечалось, по крайней мере до 1683 г. в Европе существовал стратегический паритет Восток-Запад, причем лучшие армии Европы находились в состоянии обороны, отбиваясь от угрозы военного нашествия с Востока. В Азии у европейцев также не было уверенности в своем превосходстве. Они всячески избегали сколько-нибудь значительных столкновений с армиями Китая и могольской Индии. И дело не только в дальности коммуникаций. В отличие от Америки европейцы воздерживались там от крупных колониальных завоеваний. В течение двух с лишним столетий они ограничивались на Востоке захватом отдельных пунктов на побережье, где под защитой флота устраивали свои базы и торговые фактории. В 1750 г. на эти колониальные анклавы приходилось не более 1% всего населения Азии и Африки.

Положение коренным образом изменилось в середине XVIII в. После 1739 г. ни одна армия Востока не одержала ни одной крупной победы над регулярными войсками Запада. После русско-турецкой войны 1768-1774 гг. население Османской империи вообще утратило веру в возможность противостоять Западу силой оружия. С середины XVIII в. (по мнению ряда историков - со времен сражения при Плесси в 1757 г. в Бенгалии) военные действия европейских стран на Востоке все более приобретали характер репрессалий и карательных экспедиций. Можно сказать, что с этого времени армии Востока были обречены на поражения, и Бонапарт имел все основания заявить, что, если “два мамлюка безусловно превосходили трех французов; 100 мамлюков были равноценны 100 французам; 300 французов обыкновенно одерживали верх над 300 мамлюками, то 1 тысяча французов уже всегда разбивала 1500 мамлюков”.

Одновременно с этим на Западе начали забываться существовавшие ранее представления об обеспеченной и спокойной жизни на Востоке, о его богатстве, силе и величии. На рубеже XVII-XVIII вв. Восток стал восприниматься не только как царство зла и произвола, но также как плохо управляемые страны с нищим и грубым населением. Пребывание на Востоке стало вызывать у европейцев ностальгически обостренное чувство о более зажиточной и благоустроенной жизни на Западе. “Куда девались бы [в случае принятия восточных порядков], - писал в 1б70г. Ф.Бернье, - все эти князья, прелаты, дворянство, богатые буржуа, крупные купцы и славные ремесленники таких городов, как Париж, Лион, Тулуза, Руан и, если хотите, Лондон и многих других? Где были бы эти бесчисленные местечки и села, все эти чудные деревенские усадьбы, все эти поля и холмы, возделанные и поддерживаемые с таким старанием, заботливостью и усердием?”

Действительно, после Вестфальского мира (1648г.) Европа быстро двинулась вперед. Росло ее благосостояние. По уровню общественной производительности труда, а следовательно, и по уровню потребления Европа к середине XVIII в. догнала страны Востока. А еще через полвека превзошла их в экономическом отношении. По расчетам П.Бэрока, в 1750 г. ВНП на душу населения составлял в Западной Европе 190 долл.США (в ценах 1960 г.), в 1800 г. - 213; в Азии - 190 и 195 долл. соответственно. На Западе самой богатой страной была Франция Людовика XVI (250-290 долл. в 1781г.), на Востоке - цинский Китай (228 долл. в 1800г.).

Растущая уверенность Европы в своих силах привела к резкому изменению взгляда на Восток. В 1683-1739 гг. исчез комплекс страха, постепенно уступив место комплексу превосходства. Если в массах еще господствовали представления о богатствах и легкой жизни на Востоке, если Д. Дефо еще в 1720 г. старался доказать англичанам несостоятельность их низкопоклонства и преклонения перед Китаем, то в правящих кругах преобладал уже более реалистический подход, особенно в отношении Османской империи. Даже в России, в окружении Петра I, ни у кого не было сомнения в отсталости турецкой армии, боялись лишь возможного проведения реформ и приглашения военных инструкторов из Европы. В середине XVIII в. представления об отсталости Востока стали получать на Западе все более широкое распространение, а к концу века уже явно преобладали. В отличие от предшествующих времен восточные порядки стали восприниматься как модель не альтернативного социально-политического устройства, а некоего отсталого общества, остановившегося на каких-то более ранних ступенях исторического развития. “Глубокий сон” и “дряхлость” “недвижного” Востока стали самыми распространенными метафорами в Европе. Наиболее четко эти взгляды нашли свое отражение в историко-философской концепции Г.Гегеля (1770-1831), который рассматривал Восток как некую “первоначальную” форму человеческой цивилизации, которая лишь на Западе двинулась по пути прогресса. С того времени Восток стал представать в массовом сознании Европы как олицетворение “варварства”, как воплощение грубости, бескультурья, жестокости и лени, органичной неспособности к интеллектуальному и нравственному развитию.

Соответственно жители Востока утрачивали уверенность в своих силах. На первых порах там предпочитали говорить об “упадке” своих стран, о бездарности и неспособности правителей, затем, особенно во второй половине XVIII в., об “отсталости”, прежде всего в военно-техническом отношении. Подобного рода настроения постепенно охватывали все страны Востока, сначала верхи общества, города, лимитрофные и приморские районы, затем низы народа и более глубинные области. Параллельно менялся взгляд на европейцев. Высокомерное, пренебрежительное отношение, едва прикрывавшееся дипломатической учтивостью, в XVIII в. (в Китае позже) уступило место неподдельному интересу, доброжелательности и даже стремлению в чем-то походить на европейцев. Если в XV в. византийцы (в Индии и Китае европейцев практически не знали) смотрели на жителей Запада как на людей, стоящих ниже них в культурном отношении, то в XVIII в. положение коренным образом изменилось. Люди Запада стали восприниматься как носители хотя и чуждой, но достаточно высокой культуры, особенно в области науки, техники и образования.

Таким образом, к концу XVIII в. изменившееся соотношение сил стало фактом, признанным как на Западе, так и на Востоке. В чем же причины выявившегося отставания Востока? Кто и в чем виноват? Ответ на этот, казалось бы, простой вопрос вызывает тем большие затруднения, что с позиций сегодняшнего дня трудно себе представить, что относительная бедность и слабость Запада до 1683 г. создавали для него постоянную угрозу завоевания с Востока. Это тем более трудно, писал А.Тойнби, что, “хотя господство Запада было установлено совсем недавно, его рассматривают как если бы оно было всегда”.

На рубеже Нового времени все ведущие цивилизации Старого Света находились на примерно одинаковом уровне развития. Европа даже несколько отставала в экономическом и военном отношении. Так что же произошло? Что вывело Европу вперед, обеспечило ее господство во всем мире? Или, иначе, в чем причины отставания Востока? Почему он занял подчиненное положение, стал объектом мировой истории?

Явно не заслуживают внимания весьма простые и наивные представления, объясняющие отставание Востока вторжениями кочевников или иноземными нашествиями. Они действительно имели место и приводили к разрушению производительных сил, к крупным опустошениям и депопуляции, соответственно, задерживая и даже отбрасывая назад развитие целых стран и регионов. Но нашествия и разрушительные войны никогда не были особенностью Востока. Достаточно вспомнить ужасы Реформации и религиозных войн в Европе. Только в результате Тридцатилетней войны (1б18-1б48) население Германии сократилось с 20 млн. до 7 млн. человек. По своим масштабам подобного рода бедствия вполне сопоставимы с завоеваниями Тимура или Джелалийской смутой, опустошившей целые страны Ближнего Востока.

Еще более надуманной является теория об ограблении колониальных и зависимых стран, некогда распространенная в советской и вообще марксистской историографии. Суть ее сводится к тому, что “невиданный до тех пор по своим масштабам систематический грабеж” неевропейских стран привел, с одной стороны, к разорению и обнищанию Востока, затормозив его “нормальное” развитие, с другой - позволил Европе в ходе так называемого первоначального накопления аккумулировать “громадные денежные суммы”, необходимые для развития промышленности. В конечном счете это обрекло страны Востока на “длительную консервацию феодализма и колониального рабства”, а на Западе ускорило процесс развития капитализма, который в силу своей “прогрессивности” обеспечил Европе господствующее положение в мире.

Во-первых, несмотря на многочисленные попытки, не удалось выявить ни масштабы “невиданного грабежа”, ни, соответственно, суммы “первоначального накопления”. Более того, оценки баланса “платежей” Восток-Запад, произведенные историками, показали, что ничего подобного в истории не происходило. Конечно, отдельным европейским авантюристам удалось сколотить на Востоке довольно крупные личные состояния. Но в целом общий итог взаимных грабежей, военных авантюр и мирной торговли, своего рода “платежный баланс” Восток-Запад, в течение XVI-XVIII вв. неизменно складывался в пользу первого. Богатства, захваченные испанскими и португальскими конкистадорами, голландскими и английскими пиратами, более чем уравновешивались призами варварийских, оманских и малайских пиратов, а также монопольно высокими ценами, которые восточные правители устанавливали на свои экспортные товары.

Хронический дефицит Запада в торговле с Востоком покрывался массированными поставками драгоценных металлов. Около "/з серебра, добывавшегося в Америке в XVII-XVIII вв., осело в Азии, покрыв 80-90% европейского импорта оттуда. И это не считая доходов от войн в Европе и пиратства. Одним словом, золотые миллионы текли не с Востока на Запад, а с Запада на Восток. И в свете бухгалтерской отчетности рассуждения об “ограблении” народов Азии и Африки как одном из каналов “первоначального накопления” исчезают как мираж, как чисто идеологическое наваждение.

С экономической точки зрения все многообразие контактов Восток-Запад в XVI-XVIII вв. (торговый обмен, грабежи, войны) имело своим следствием отток драгоценных металлов из Европы на Восток и способствовало росту сокровищ, находившихся в руках азиатских набобов, мандаринов и пашей. Возникает совершенно другой вопрос, который еще в 1957 г. сформулировал шведский историк И.Хаммарстрём:

“Почему Западной Европе американское золото было нужно не для накопления сокровищ и не для украшения святилищ (как это было в Азии и у туземцев Америки), а для пополнения находящейся в обращении денежной массы, т.е. как средство платежа?”

Во-вторых, вызывает сомнение реальность самого “первоначального накопления” как исторического феномена. Не касаясь всех аспектов этой проблемы, в том числе связанных с аграрной историей Европы, хотелось бы все же подчеркнуть, что Восток при этом не играл никакой роли, как если бы его вообще не существовало. Ни торгово-колониальная экспансия европейских стран, ни все золото Востока не имели никакого значения в ускорении научно-технического и экономического прогресса Европы в XVII-XVIII вв. и тем более не являлись “основой” индустриализации Запада.

Как показал анализ биографий британских промышленников и их бухгалтерских книг, промышленная революция в Европе, во всяком случае на ее раннем этапе (1760-1815), происходила без участия торгового и банковского капитала. Почти все основатели новых промышленных предприятий были людьми довольно скромного состояния, в большинстве своем выходцами из деревни. Они, конечно, использовали сложившуюся до них инфраструктуру свободного рыночного хозяйства. Но в целом промышленное грюндерство было совершенно особой сферой деловой активности и осуществлялось за счет собственных источников финансирования. Бухгалтерские книги первых британских фабрикантов не фиксируют ни ссуд, ни кредитов, полученных из сферы торговли или банковского дела. Другими словами, если в ходе колониальных авантюр создавались отдельные личные состояния, как, например, во время массового расхищения индийских сокровищ в 1751-1774 гг., то они не направлялись в сферу промышленного производства и, следовательно, не были и не могли быть источником инвестиций в индустриальное развитие Запада.

Наконец, П.Бэрок заметил следующую любопытную закономерность: страны-колонизаторы развивались более медленно, чем страны, не имевшие колоний, - чем больше колоний, тем меньше развития. Следует также подчеркнуть, что общественное мнение европейских стран в XVII-XVIII вв. было настроено резко отрицательно по отношению к колониальной политике. Оно осуждало разорительные заморские авантюры, которые, по мнению европейцев, не окупали связанные с ними расходы и лишь вели к непомерному обогащению самых беззастенчивых дельцов. Последние, как тогда считали, в конечном счете наживались за счет соотечественников как налогоплательщиков, которые покрывали все убытки, связанные с колониальной политикой. Да и в современной историографии существует влиятельное направление, которое полагает, что колониальная политика диктовалась военно-политическими и даже идеологическими соображениями, не имевшими ничего общего с реальными экономическими интересами.

Вытекающий из этого вывод о непричастности Запада к отставанию Востока никак не устраивал сторонников революционных теорий, которые, подобно К. Марксу, рассматривали историю человечества как смену категорий эксплуататоров, как непрерывную цепь насилий, войн и экспроприации. К ним примыкали поборники традиционных ценностей, для которых сама мысль о непричастности Запада к бедствиям Востока была совершенно невыносима. Признание такого факта неизбежно вело к необходимости искать внутренние причины отставания азиатских деспотий и, соответственно, требовало пересмотра всей системы традиционных ценностей, которые лежали в их основе. Реабилитировать последние можно было, лишь выявив внешние факторы упадка, одним словом, найдя внешнего врага, который закрыл перед Востоком путь к богатому и процветающему обществу. Именно на это была нацелена теория “зависимого развития” (“периферийная школа”), которая возникла в середине XX в. и получила распространение в неомарксистских и национал-патриотических кругах.

Суть данной теории, пришедшей на смену археомарксизму, сводится к тому, что в процессе образования “современной мировой системы” (по Э.Валлерштейну в два этапа: 1450-1640 и 1640-1815) возникли новые формы присвоения. Они заключались в присвоении при посредстве мирового рынка результатов прироста сельскохозяйственного, а затем и промышленного производства. Оно происходило путем “неэквивалентного обмена”, основанного на разнице региональных цен и различной покупательной способности золота и серебра. Положительные результаты подобной валютно-ценовой игры накапливались - правда, неизвестно почему - исключительно на Западе, позволив ему, первому и единственному в мире, встать на путь самостоятельного капиталистического развития, осуществить индустриализацию и модернизацию общества.

В результате Запад занял господствующее положение в международной торговле и стал “центром” мирового развития. Страны Востока соответственно оказались “периферией”, а их развитие стало зависеть от интересов и потребностей “центра”. По мере включения в “международное разделение труда” и подчинения экономики афро-азиатских стран законам мирового рынка - в конечном счете европейскому капиталу - росла зависимость Востока от “центра” и, как следствие, падало значение внутренних, эндогенных, факторов развития. В каждом конкретном случае оно стало определяться не собственным потенциалом страны, а ее местом в иерархии “современной мировой системы”. Другими словами, в процессе “неэквивалентного обмена” природные и человеческие ресурсы “периферийных” стран стали объектом присвоения со стороны “центра”, который, подобно вампиру, питался чужой кровью. Таким образом, отставание Востока, по мнению сторонников “периферийной школы”, явилось результатом формирования мирового рынка и представляло как бы оборотную сторону процветания Запада.

Действительно, в XVI-XVIII вв. наблюдалось значительное увеличение мировой торговли. В частности, объем внешнеторгового оборота Европы, по оценке П.Бэрока, вырос в 1500-1700гг. в 15 раз. Началось формирование мирового рынка. В конце XVII - начале XVIII в. обозначились его основные очертания, а к 1815г. он стал реальным фактом истории. Страны Востока к тому времени действительно превратились в поставщиков сельскохозяйственного сырья и полуфабрикатов. Росли “ножницы” цен. Готовые изделия из Европы оплачивались всё возрастающими объемами сырого материала из стран Востока.

Однако выявить здесь элементы “неэквивалентного обмена” практически невозможно. Ведь необработанный продукт всегда дешевле готовых изделий, тем более товаров высокого качества, которые заключают в себе неизмеримо большее количество знаний, интеллекта и труда. Тем не менее факт остается фактом: к 1815 г. Восток предстает на мировом рынке как отсталая “периферия”. Это очевидно и совершенно бесспорно. Дискуссионным является другое: что было причиной, а что - следствием. Иначе говоря, не является ли отставание Востока не следствием, а причиной его неравноправного положения в “современной мировой системе”?

И в самом деле, историко-статистические расчеты свидетельствуют, что вплоть до середины XIX в. Запад просто не мог оказывать сколько-нибудь заметного влияния на экономическое развитие восточных обществ, за исключением, быть может, некоторых прибрежных анклавов. О каком подчинении законам мирового рынка может идти речь, если торговля с Западной Европой нигде не имела первостепенного значения, да и по своему объему стояла в одном ряду с товарооборотом с другими торговыми контрагентами. Например, в 1776-1781 гг. на долю всех стран Западной Европы приходилась 1/7 объема внешней торговли Египта, т.е. примерно столько же, сколько на долю Восточной Африки. Остальные 5/7 падали на долю Индии, Турции, Ирана, Сирии и других восточных стран. О каком деформирующем влиянии можно говорить, если стоимость индийского экспорта в Европу в 1760 г. составляла 0,03-0,04% всего ВНП Индии. Все это ничтожно малые величины, которые не отражались, да и не могли отражаться на социально-экономическом развитии Востока.

Другими словами, крупные страны и мирохозяйственные регионы Азии и Северной Африки вплоть до середины XIX в. сохраняли полную автономность, развивались по своим внутренним законам и самостоятельно удовлетворяли свои главные потребности. Не следует также забывать, что в XVI-XVIII вв. страны Востока по-прежнему оставались поставщиками на Запад готовых изделий, по преимуществу тканей, и товаров высокой роскоши (сахар, пряности, кофе и т.п.), имея при этом положительное сальдо торгового баланса. Даже Англия, проявлявшая в международной торговле наибольшую изобретательность, 75% своего импорта из Индии в 1708-1760 гг. оплачивала поставками драгоценных металлов.

Более того, вплоть до середины XIX в. Восток диктовал свои условия торговли. В течение трех с лишним веков обмен товарами между Европой и Азией происходил в соответствии с правилами, которые устанавливались правителями Востока. Китай, например, во время ежегодных ярмарок в Макао (с 1550 г.) и Кантоне (с 1757 г.) сам определял цены и объем товаров, отпускаемых “заморским варварам”. Сходная ситуация существовала в мусульманских странах. Кадии выдавали экспортные лицензии, осуществляли надзор или вообще запрещали вывоз тех или иных товаров. Без их разрешения иностранные суда не могли покидать мусульманские порты. Лишь в порядке особой милости султаны предоставляли своим европейским союзникам более благоприятный режим торговли - так называемый режим капитуляций (букв.: перечень “глав”, статей). В соответствии с ним европейским купцам позволялось селиться в особых кварталах некоторых османских городов и заниматься там торговыми операциями при соблюдении установленных правил.

Следует подчеркнуть, что жесткие условия торговли не были случайным капризом восточных владык. Это была борьба, меры защиты. В правящих кругах Востока довольно рано осознали опасность торговой экспансии Европы. Около 1580 г. автор “Тарих аль-Хинд аль-Гарби” (“История Вест-Индии”) предупреждал Мурада III об угрозе, нависшей над мусульманской торговлей вследствие появления европейцев на берегах Америки, Индии и Персидского залива. Б.Льюис нашел на полях этой рукописи пометки, которые в 1625 г. сделал некто Омер Талиб: “Теперь европейцы открыли для себя весь мир; они всюду посылают свои корабли... Раньше товары из Индии, Синда и Китая обычно прибывали в Суэц и распространялись мусульманами по всему миру. Теперь же эти товары перевозятся на португальских, голландских и английских судах во Франгистан (страну франков. - Н.И.) и отсюда распространяются по всему свету... Османская держава должна захватить берега Йемена и торговлю, идущую этим путем; иначе европейцы в скором времени установят свою власть над землями ислама”.

После Лепанто (1571 г.) и Вены (1б83 г.) военные победы отошли в область истории. Бороться с европейским флотом, “захватывать” берега и брать торговлю в свои руки было уже невозможно. Океан стал продолжением Европы. Тем не менее правители Востока пытались отстоять свои прежние позиции, действуя всеми доступными им средствами, прежде всего мерами внеэкономического принуждения, запретами и контролем. Однако ни одно правительство Востока не проявило достаточной гибкости и дальновидности, чтобы приспособить свою политику к изменяющейся ситуации в мировой торговле. Более того, ни одно из них не устояло перед искушением до конца использовать положение единственных производителей и поставщиков. Все они проводили политику монопольно высоких цен и запрещали свободную торговлю. Но вместо закрепления исторически сложившихся преимуществ это привело к прямо противоположным результатам.

Малая доступность и дороговизна восточных товаров стимулировали их производство в Европе, а затем и в других частях света, оказавшихся под контролем европейцев. На мировом рынке один за другим начали появляться альтернативные поставщики, которые стали производить восточные товары лучше и по более дешевым ценам. Тенденция была не нова, но с каждым годом приобретала все большее значение. Бумага была изобретена в Китае; в VIII-Х вв. ее производство было налажено в мусульманских странах, в XII в. - в Испании, в XIII в. - в Италии. В XV в. Европа начала экспортировать бумагу на Восток. Такая же судьба была у сирийского стекла, шелковых тканей, огнестрельного оружия и многого другого. Пушки были изобретены в Китае и впервые применены монголами при завоевании Сунской империи (1251-1279). В начале XVI в., по мнению одного китайского чиновника, португальские пушки были значительно совершеннее и наносили более тяжелый урон, чем китайские.

Более того, в результате монополизации производства и сбыта страны Востока утратили даже те преимущества, которые вытекали из чисто природного фактора: более высокого плодородия почв, теплого климата и т.п. В XVI в. бразильский сахар вытеснил с европейских рынков сахар из Сирии и Египта, “балтийская” пшеница - зерно из арабских стран. К концу XVII в. арабский лен, хлопок и рис утратили свое значение как экспортные культуры и даже на внутреннем рынке были потеснены импортом. Кофе и чай европейских плантаторов подорвали монополию Южной Аравии и Китая. В XVIII в. сахар, кофе и рис из Вест-Индии почти полностью заменили на Ближнем Востоке продукцию местного производства.

Постепенное нарастание этих тенденций, действовавших по крайней мере с эпохи Крестовых походов, имело необратимые последствия. В конечном счете оно привело к коренному изменению в характере и структуре европейско-азиатской торговли. К концу XV> немалой степени содействовали сами восточные правители. В погоне за монопольно высокими прибылями, за европейским золотом и серебром они растеряли преимущества, созданные историей и природой, утратили положение ведущих производителей и в конце концов уступили свои позиции на мировом рынке альтернативным поставщикам. Другими словами, Восток проиграл в экономическом соревновании, как он потерпел поражение в открытом военно-политическом противостоянии Западу.

В настоящее время большинство историков придерживаются концепции “опережающего развития” Европы. С этой точки зрения отставание Востока было относительным. Его можно представить себе лишь на фоне европейской жизни, по контрасту с Западом. К концу XVIII в. Европа как бы оставила позади страны Востока, в развитии которых не произошло и не происходило никаких принципиальных изменений. Никаких катаклизмов не было. И лишь в сравнении с Западом Восток действительно стал восприниматься как резерват отсталости и застоя.

Феномен отставания Востока требует дальнейшего изучения. Но уже сейчас ясно, что, за исключением отдельных стран, в целом на Востоке не было абсолютного хозяйственного регресса. Даже темпы экономического развития принципиально не отличались от того, что было в Европе. Если обратиться к динамике демографического роста как суммарному отражению экономического развития, то перед нами предстанет следующая картина (оценки Мак-Эйведи и Джонса):
Год Европа Азия

Численность населения, млн. человек Прирост за предшествующий период, % Численность населения, млн. человек Прирост за предшествующий период, %
1500 81 - 280 -
1600 100 25 375 35
1650 105 5 370 -1
1700 120 14 415 12
1800 180 50 625 50

После Вестфальского мира население Европы выросло за полтора века (к 1800г.) на 71%, в Китае - на 146, в Индии - на 27%. В начале XVIII в. Китай, а затем и Европа догнали в экономическом отношении Индию, где после беспрецедентного подъема 1526-1605гг. наблюдалось постепенное замедление темпов хозяйственного развития. Такой же характер имела динамика экономического и демографического роста в XVII-XVIII вв. в Японии, которая тем не менее не застыла на мертвой точке. И лишь в ареале арабо-мусульманской цивилизации по-прежнему отмечался упадок производства, сопровождавшийся сокращением численности населения. Эта тенденция, прерванная было в 1500-1580 гг., в XVII в. набрала новую силу и предопределила дальнейший хозяйственный регресс мусульманских стран, несколько смягченный в середине XVIII в.

В сфере духовной жизни Востока также не произошло никаких принципиальных изменений. Если не считать элитарных форм, то нигде, даже в мусульманском мире, не было упадка культуры. Она продолжала развиваться в русле традиционных ценностей. Сравнительно высоким был уровень элементарной грамотности, школьного образования и традиционных знаний. По-прежнему интенсивной была религиозная жизнь. Повсюду в периоды мира и социальной стабильности наблюдался достаточно высокий уровень морали и нормативного поведения. Единственное, что в исторической ретроспективе может быть отнесено к элементам культурного застоя или даже отставанию, - это сохранение традиционного характера культуры и ее самобытности; другими словами - отсутствие инноваций, сопоставимых с интеллектуальными и культурными достижениями Европы, продемонстрировавшей в тот период безусловное превосходство своих традиционных ценностей и социально-политических институтов.

В настоящее время большинство историков склонны считать, что ключ к процветанию Европы, к знаменитому “европейскому чуду” XVI- XVII вв., находился в самой Европе. Очень многие из них, особенно приверженцы “европоцентристских” концепций однолинейного прогрессивного (“линеарного”) развития, в частности ученые-марксисты, связывают этот подъем Европы с возникновением и утверждением капитализма, а представители сталинской школы - даже с совершением “буржуазных революций”, которые якобы сметали все препоны на пути капитализма, упраздняли силой старые порядки в области производственных отношений, тем самым “отменяли” крепостничество и утверждали новый буржуазный строй, открывавший простор для дальнейшего развития производительных сил.

Действительно, в XVI-XVIII вв. на Востоке не было ни “буржуазных революций”, ни “вызревания” капиталистических отношений в недрах “крепостничества”. Возникает вопрос: почему? Ведь Восток в то время не был отсталым регионом, а в средние века значительно превосходил Европу в технико-экономическом отношении. Почему же Запад, а не Восток стал колыбелью более “прогрессивного” способа производства? Ведь по логике исторического материализма, требующего для перехода к более высокой “формации” наиболее полного развития производительных сил в недрах старого общества, именно Восток был наиболее подходящим регионом для возникновения буржуазно-капиталистических отношений. Именно Восток, прежде всего Индия и Китай, имели до середины XVIII в. более высокий уровень экономического развития, более развитую систему товарно-денежных отношений и более глубокие традиции торговли и ростовщичества. Наконец, там были огромные массы обезземеленных, пролетаризированных трудящихся, а также крупные денежные накопления, аккумулированные в виде несметных сокровищ.

Исходя из подобного рода показателей, особенно связанных с ростом торгово-ростовщического капитала, некоторые советские историки-востоковеды действительно находили на Востоке “предбуржуазные” или “раннебуржуазные” отношения, рассматривая их как эмбрион самозарождающегося вселенского капитализма. Индийские историки-марксисты И.Хабиб и Х.Алави, отмечая довольно быстрое развитие в Индии, начиная с XIII в., товарно-денежных отношений, проникновение торгового капитала в сферу ремесленного производства, применение наемного труда, ориентацию ремесла на внешний рынок и удовлетворение потребностей городского населения, имели отнюдь не меньше оснований рассматривать эти явления как предпосылки “автономного капиталистического развития” и даже как начальную ступень “капиталистической трансформации” общества.

Решающее значение марксизм отводит развитию производительных сил, прежде всего орудий и средств производства. Исторический материализм рассматривает их как основное условие, подготавливающее помимо воли людей переворот во всей системе производственных отношений. В соответствии с этим почти все историки-марксисты уделяют самое пристальное внимание научно-техническим инновациям Европы, в первую очередь открытиям и изобретениям эпохи Возрождения. Но ведь Европа не была здесь исключением. Она отнюдь не имела монополии на естественнонаучные знания и технический прогресс.

Историки не без иронии отмечают, что “порох, компас, книгопечатание - три великих изобретения, предваряющих буржуазное общество” (К.Маркс), были сделаны в Китае. Сотни других новинок, включая механические часы и ряд металлургических технологий, в частности изготовление вольфрамовой стали (освоенной в Европе только в XIX в.), обязаны своим рождением тому же Китаю, в немалой степени они стимулировали рост европейского экономического шпионажа. В первой половине XV в. эскадры Чжэн Хэ и Генриха Мореплавателя практически одновременно двинулись осваивать африканские берега. Да и научно-технические инновации самой Европы не были чем-то неведомым Востоку. В 1485 г. султан Баязид III уже запретил книгопечатание (по европейской технологии) на арабском, турецком и персидском языках. В 1513г. Пири Рейс составил “Карту семи морей”. Помимо арабских источников он использовал карту Колумба 1498 г. и португальские лоции Индийского океана, пометив при этом контуры Южнополярного материка, который тогда был неизвестен европейцам. В 1580 г. янычары разрушили обсерваторию в Галате (район Стамбула), оснащенную примерно такими же инструментами, какие были в обсерватории Тихо Браге, считавшейся лучшей в Европе. В 1685 г. в Дамаске появилось сочинение, содержащее перевод или подробное изложение гелиоцентрической системы Коперника.

Но все эти знания и технические новинки не оказали никакого влияния на социально-экономическое развитие Востока. Более того, они отторгались восточным обществом. К концу XVI в., например, прекратили существование мануфактуры, которые были построены в Сирии и Палестине с использованием в качестве двигателя водяного колеса (технология, завезенная из Северной Испании). Такая же судьба постигла фарфоровые мануфактуры Египта, копировавшие китайские образцы. Никакого капитализма не возникло также в результате развития торговли и мануфактурно-ремесленного производства. Ни в могольской Индии, ни в Китае бурный рост товарно-денежных отношений, торгового капитала и ростовщичества, не говоря уже об усовершенствовании различных форм частного присвоения (и даже владения), не порождал “ничего, - как остроумно заметил К. Маркс, - кроме экономического упадка и политической коррупции”.

Да и в самой Европе не капитализм с его культом денег, не господство буржуазии, тем более не “буржуазные революции” были причиной “европейского чуда” XVI-XVII вв. Не купцы и не ростовщики-банкиры изменили лицо Запада, раскрыли его интеллектуальный и художественный потенциал. Не они произвели революцию в сознании, которая преобразила Запад в эпоху Возрождения и привела к созданию индивидуализированного общества, рационально перестроенного на принципах свободы. Сам капитализм как система свободной рыночной экономики был следствием тех перемен, которые произошли в Европе на рубеже Нового времени. Еще в 1973 г. Д.Норт в своем “Подъеме западного мира” отмечал, что научно-технические инновации, рыночные структуры, просвещение, накопление капитала и т.п. были не причиной подъема, а самим подъемом, его проявлением в различных сферах экономической и социальной жизни. Одним словом, капитализм был одним из результатов прогресса Запада, раскрытием в области экономики тех потенций, которые заключались в его социальных и духовных ценностях. Это был чисто западный способ производства. Он вытекал из самого характера социальных структур, присущих Европе с глубокой древности.

В эпоху средневековья, особенно в XI-XIV вв., под влиянием католической церкви и рыцарства эти ценности получили дальнейшее развитие, приведя к возникновению новой этики и морали. В сфере хозяйственной жизни особое значение имело введение обязательной исповеди, а также претворение на практике принципов “трудолюбия” (“industria” богословских трактатов), воспринимавшегося как своего рода религиозная аскеза. Труд стал самоцелью. Из проклятия, удела слуг и рабов он стал высшим религиозно-нравственным идеалом. Концепция труда как долга перед собой и перед богом, сама идея “соработничества”, рационализация всякой деятельности в сочетании с развитием правового сознания, самоконтроля и личной ответственности создали на Западе ту социально-нравственную атмосферу, которую М.Вебер не совсем удачно определил как “дух капитализма”.

Религиозно-нравственные идеалы Востока имели прямо противоположный характер. Аскеза связывалась прежде всего с уходом от мира. В миру же господствовали коллективистские начала, которые лежали в основе всех цивилизаций Востока. Более того, большинству из них была присуща установка на равенство и социальную справедливость. Соответственно, в системе приоритетов преобладало распределительное начало, ориентация на уравнительное и гарантированное удовлетворение материальных потребностей, связанное не с индивидуальными, а с коллективными усилиями. Отсюда вытекало отношение к труду. При всех различиях в его культуре и религиозно-нравственной основе он нигде на Востоке не являлся самоцелью, не имел того глубоко личного и в идеале нестяжательного характера, который он приобрел в странах Запада. Во всех цивилизациях Востока труд представал прежде всего как источник благосостояния и имел общественное значение. Труд одного был трудом для всех, и в идеале все трудились как один. На практике это порождало стремление “не переработать за другого”, в лучшем случае быть наравне с другими. Нигде на Востоке человек не отвечал за результаты своего труда перед собой, всегда - перед обществом, кастой или кланом. Соответственно, нигде не сложилось той социально-нравственной атмосферы, той культуры духа, в лоне которой происходило экономическое развитие Запада, непротиворечиво совмещавшееся с рациональным расчетом и даже меркантильностью.

Следует также учитывать, что экономические структуры, сложившиеся в различных цивилизациях Востока, были абсолютно несовместимы с развитием свободной рыночной экономики. Отсутствие таких фундаментальных институтов, как гарантия собственности и свобода, отрицание самоценности индивида и его стремлений, зависимость человека и его деятельности от коллектива - все это не давало иных альтернатив, кроме нерыночных форм организации труда. С развитием капитализма были несовместимы также экономические взгляды восточных правителей и правительств, исходивших, по определению А.Смита, из “земледельческих систем политической экономии”. Все они считали физический труд, прежде всего в сельском хозяйстве, единственным источником вновь производимого продукта, а крестьян - единственными кормильцами общества. Наконец, возникновению свободных рыночных отношений препятствовала государственная политика. При всех различиях идеологического порядка везде считались необходимыми вмешательство государства в хозяйственную деятельность людей и концентрация богатства в руках казны. Основной заботой госаппарата была проблема учета, распределения и перераспределения, одним словом - механизм редистрибуции, помимо прочего открывавший перед правящими классами поистине неограниченные возможности для собственного обогащения, к тому же не отягощенного ни личной ответственностью, ни императивами морального порядка. Невероятно, но факт по утверждению О.И.Сенковского (1800-1858) со ссылкой на “знатоков дела“, в цинском Китае начальники и их подчиненные расхищали не менее 60-70% казенных денег, в Османской империи и того больше - 75%.

Восток шел своим путем. Он не повторял и не собирался повторять путь развития Запада. На протяжении всего рассматриваемого периода он отстаивал свои идеалы, противопоставляя их социальным и духовным ценностям Европы. В его общественном сознании, по крайней мере на официальном уровне, Запад неизменно представал как царство зла, как очаг тьмы и рабства. Люди Запада - все эти “папежники” и “заморские дьяволы” - олицетворяли самые мрачные потусторонние силы, являлись носителями грубых материалистических инстинктов, были бездуховны, морально распущенны и нечистоплотны. Ненависть к Западу пронизывала всю полемическую литературу Востока. Власти и официальная пропаганда на корню пресекали всякий интерес к Западу. Заимствование европейского опыта изображалось как смертельная опасность, как “путь, - если верить „Отеческому наставлению" одного из иерархов восточной церкви, - ведущий к обнищанию, убийствам, хищениям, всякому несчастию”. Населению внушалось, что само общение с людьми Запада опасно. Есть с ними из одного блюда не следует, утверждали поборники традиционных устоев, ибо одно это грозило заразою и скверной.

Правители Востока всячески препятствовали проникновению западных идей. Они отчетливо сознавали, что их распространение грозило опрокинуть все здание традиционного общества. Наиболее опасными, по их мнению даже более опасными, чем купцы и завоеватели, были миссионеры (по большей части католические), сознательно занимавшиеся “экспортом” западноевропейской цивилизации. Повсюду на Востоке деятельность миссионеров вызывала негативную реакцию, а в случае ее успеха - просто запрещалась, как это произошло в Японии (1587 г.) и некоторых других странах Дальнего Востока. В цинском Китае ко всем религиям относились терпимо, кроме христианства. В Османской империи ни одна конфессия не подвергалась гонениям, за исключением римско-католической церкви. В XVII в. Япония, Китай, Сиам были закрыты для иностранцев, в других странах контакты с ними строго контролировались. До 1793 г. азиатские государства не имели постоянных посольств в Европе, ни один житель Востока не выезжал на Запад в частное путешествие.

Лишь очевидное неравенство сил вынудило Восток изменить позицию. От противостояния и изоляции он перешел к постепенному открытию цивилизационных границ. Более того, осознание “отсталости” породило стремление “догнать” Европу, прежде всего в тех областях, где западное превосходство было очевидно, осязаемо. В XVIII в. такой областью являлось военное дело. И не случайно все правители Востока начинали “догонять” Европу с реорганизации своих вооруженных сил. При этом они проявляли интерес исключительно к материальным достижениям западноевропейской цивилизации, в первую очередь к технике и естественнонаучным знаниям. Но даже такой односторонний интерес пробил первую брешь в культурно-историческом сознании Востока и заложил основы процесса европеизации и реформ. Начавшись в России и Турции, он постепенно стал распространяться на другие страны, прежде всего на их лимитрофные и приморские районы, находившиеся в более близком контакте с Европой и ее колониальными анклавами. Это был переломный момент, означавший вольное или невольное признание странами Востока превосходства западноевропейской цивилизации и в целом роли Запада как гегемона новой моноцентрической системы мира.

Восток - Запад - Россия: цивилизационные

Типы

Интерес на Западе к Востоку возник благодаря свиде-
тельствам христианских миссионеров XVI - XVII вв., ко-
торые первыми обратили внимание на существенные разли-
чия между регионами в политическом устройстве и ценност-
ных ориентациях людей. Эти свидетельства положили
начало двум направлениям в оценке Востока: панегириче-
скому и критическому. В рамках первого Восток, и прежде
всего Китай - страна всеобщего благоденствия, учености и
просвещенности,- ставился в пример европейским монар-
хам как образец мудрости в управлении. В рамках второго
внимание акцентировалось на духе застоя и рабства, царив-
шем в восточных деспотиях.

При непосредственном столкновении двух типов цивилн-
зационного развития, восточного и западного, в условиях,
когда сила государства определялась технико-экономиче-
скими и военно-политическими преимуществами, обнару-
жилось явное превосходство европейской цивилизации.

Это породило в умах европейских интеллектуалов иллю-
зию «неполноценности» восточного мира, на волне которых
возникли концепции «модернизации» как способа приобще-
ния «косного» Востока к цивилизации. С другой стороны,
на Востоке в отношении европейцев практически до конца
XIX в. господствовало представление о подавляющем мо-
рально-этическом превосходстве восточной цивилизации, о
том, что у «западных варваров» заимствовать нечего, кроме
машинной технологии.

Современный цивилизационный подход, основываясь на
идеях «культурного плюрализма», на признании неустра-
нимости культурных различий и необходимости отказа от
всякой иерархии культур н, следовательно, отрицания евро-
поцентризма, вносит целый ряд уточнений в концепцию о

принципиальном различии путей исторического развития
Востока и Запада.

Все более утверждается мысль о том, что «отставание»
Востока носит исторический характер: до определенного
времени Восток развивался достаточно устойчиво, в том
«своем ритме», который был вполне сопоставим с ритмом
развития Запада. Более того, ряд исследователей считает,
что исторически Восток вообще не является альтернативой
Западу, а выступает исходным пунктом всемирно-историче-
ского процесса.

В частности, Л. Васильев рассматривает «азиатское об-
щество» как первую цивилизащюнную форму постперво-
бытной эволюции общины, сохранившую господствующую
в ней авторитарно-административную систему и лежащий в
ее основе принцип редистрибуции.

Для возникших на Востоке деспотических государств
характерным было отсутствие частной собственности и эко-
номических классов. В этих обществах господство аппарата
администрации и принципа централизованной редистрибу-
ции (дань, налоги, повинности) сочеталось с автономией об-
щин н иных социальных корпораций при решении всех
внутренних проблем. Произвол власти при соприкоснове-
нии индивида с государством порождал синдром «сервиль-
ного комплекса», рабской зависимости н угодливости.

Общество с таким социальным генотипом обладало
прочностью, которая проявлялась, помимо прочего, в не-
искоренимой потенции регенерации: на базе рухнувшего по
той пли иной причине государства с легкостью, почти авто-
матически, возникало новое с теми же параметрами, даже
если это новое государство создавалось иным этносом.

По мере эволюции этого общества появились товарные
отношения и частная собственность. Однако с момента сво-
его возникновения они сразу же ставились под контроль
власти, н потому оказывались полностью от нее зависимы-
ми. Многие восточные государства древности и средневе-
ковья имели процветающее хозяйство, большие города, раз-
витую торговлю. Но все эти зримые атрибуты частнособст-
веннической рыночной экономики были лишены того
главного, что могло бы обеспечить их саморазвитие: все
агенты" рынка были заложниками власти и любое неудо-
вольствие чиновника оборачивалось разорением, если не ги-
белью и конфискацией имущества в пользу казны.

В «азиатских» обществах господствовал принцип «власти
- собственности», т. е. такой порядок, при котором власть
рождала собственность. .Социальную значимость в государст-

вах Востока имели лишь причастные к власти, тогда как бо-
гатство и собственность без власти мало что значили. Утра-
тившие власть становились бесправными.

На рубеже VII - VI вв. до н. э. в Южной Европе в рам-
ках общества такого типа произошла социальная мутация.
В результате реформ Солона и связанных с ними процессов
в полисах Древней Греции возник феномен античности, ос-
нову которого составляли гражданское общество н правовое
государство; наличие специально выработанных юридиче-
ских норм, правил, привилегий и гарантий для защиты ин-
тересов граждан и собственников.

Основные элементы античной структуры не только вы-
жили, но и в синтезе с христианством способствовали фор-
мированию в средневековых городах-коммунах, торговых
республиках Европы, имевших автономию и самоуправле-
ние (Венеция, Ганза, Генуя), основ частнособственническо-
го рыночного хозяйства. В эпоху Возрождения, а затем
Просвещения античный генотип Европейской цивилизации
проявился в полной мере, приняв форму капитализма.

Несмотря на альтернативность социального генотипа ан-
тичности по сравнению с эволюционным типом развития на
Востоке, примерно до XIV - XVII вв. между Западом н
Востоком было много общего. Культурные достижения на
Востоке в это время были вполне сопоставимы по своему
значению с успехами европейского Возрождения (система
Коперника, книгопечатание, великие географические от-
крытия). Восток - это крупнейшие в мире гидротехниче-
ские и.оборонительные сооружения; многопалубные кораб-
ли, в том числе и для океанского мореплавания; разборные
металлические и керамические шрифты; компас; фарфор;
бумага; шелк.

Более того, Европа, выступая наследницей античной ци-
вилизации, приобщалась к ней через мусульманских по-
средников, впервые познакомившись со многими древнегре-
ческими трактатами в переводе с арабского. Многие евро-
пейские писатели-гуманисты эпохи Возрождения широко
пользовались художественными средствами, разработанны-
ми в иранской и арабской поэзии, а само понятие «гума-
низм» («человечность») впервые прозвучало на фарси н
было осмыслено в творчестве Сзади.

Однако между Востоком и Западом в рамках их тради-
ционного в целом развития были н существенные различия,
прежде всего в плане духовного освоения аналогичных до-
стижений. Так, в Европе, несмотря на господство латыни
как элитарного языка эпохи Возрождения, книгопечатание

развивалось на местных языках, что расширяло возможно-
сти «демократизации» литературы и науки. На Востоке
сама мысль о том, что, например, корейский или японский
язык может быть «ученым» языком конфуцианства, в то
время вообще не возникала. Это затрудняло доступ к высо-
кому знанию простых "людей. Поэтому книгопечатание на
Западе сопровождалось усилением авторитета книга, а на
Востоке - Учителя, «ученого-книжника», «последовате-
ля» и «правильного толкователя» какого-либо учения.

Различными были также судьбы науки на Западе и Вос-
токе. Для гуманистов Запада и гуманитариев Востока общи-
ми были синкретизм знания и морали, постоянная обращен-
ность к посюсторонним проблемам человеческого бытия.
Однако научная мысль Запада всегда была обращена впе-
ред, и это проявилось в ее повышенном внимании к естест-
вознанию, фундаментальным исследованиям, а это требова-
ло соответствующего уровня теоретического мышления.

Научной добродетелью Востока являлось углубление в
древние этико-философские трактаты в поисках скрытых в
них предвосхищений. «Уч"еные»-конфуциа1ЩЫ, демонстри-
руя свою идейную привязанность к классическим авторите-
там, постоянно вращались в кругу лишь «правильных» к
ним комментариев, даже не помышляя о том, чтобы изме-
нить не только дух, но и букву канона.

Поэтому на Востоке «наука» до приобщения ее к «запад-
ному» научно-рациональному типу оставалась в рамках ре-
цептурной, практико-технологической деятельности. Восток
не знал такого логического феномена, как доказательство, там
существовали лишь предписания, «что делать» и «как де-
лать», и знания об этом в незыблемом виде передавались из
поколения в поколение." В связи с этим на Востоке так и не
возник вопрос об осмыслении в рамках методологической ре-
флексии всего того «научного» богатства, которое было на-
коплено тысячелетней в ходе рецептурно-утшштарнон ученой
деятельности.

На Востоке наука была не столько теоретической, сколь-
ко практической, неотделимой от индивидуально-чувствен-
ного опыта ученого. Соответственно, в восточной науке
было иное понимание истины, господствовал не логический,
а интуитивный метод познания, что предполагало ненуж-
ность строгого понятийного языка и всякого формального
знания. Естественно, что различные конфуцианские, будди-
стские, даоссийские, синтоистские системы знаний, воспри-
нимались европейцами как «вненаучные», «донаучные»
или «антинаучные».

Характеризуя феномен «восточной науки», некоторые
исследователи обращают внимание на два момента. Во-пер-
вых, полагают они, мы-упускаем из виду возрастную разни-
цу цивилизаций Востока и Запада: «Может быть то, с чего
начинали греки, для китайцев было пройденным этапом?».
Во-вторых, «наука на Востоке носила синкретический ха-
рактер» не потому, что не успела выделиться в самостоя-
тельный вид деятельности, а потому, что научное знание
было не высшей целью духовного опыта, а лишь его средст-
вом (Т. Григорьева). Из этих предположений можно заклю-
чить следующее: на Востоке уже в то время или знали, что
есть подлинная «вселенская» наука, и поэтому вполне со-
знательно миновали дедуктивна-теоретический этап ее раз-
вития, или предвосхитили современные методологические
искания в русле постмодернизма.

Однако более предпочтительным выглядит представле-
ние о том, что на Востоке- доминировали иные, не дискур-
сивные стили мышления и познания, где идеи выражались
не столько в понятийной, сколько художественно-образной
форме, опорой которых служат интуитивные решения, не-
посредственные эмоции и переживания. Это придавало
большую значимость интерпретации, а не трансляции на-
копленного мыслительного материала и социального опыта.

В XIV - XVII вв., когда наметился существенный пере-
лом в альтернативном развитии цивилизаций Запада и Вос-
тока, с проблемой самоидентификации в западно-восточном
культурном ареале столкнулась и Россия, заявившая тео-
рией «Москва - Третий Рим» о своей православно-куль-
турной и мессианской исключительности.

Вопрос об отношении России к цивилизациям Запада и
Востока стал предметом теоретической рефлексии в XIX в.
Г. Гегель, не видя будущности в культурно-историческом
развитии России, вычеркнул ее из списка «исторических
народов». П. Чаадаев, признавая своеобразие цивилизацн-
онного развития России, видел-его в том, что «мы никогда
не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни
к одному из известных семейств человеческого рода, ни к
Западу, ни к Востоку и не имеем традиций ни того, ни дру-
гого», «мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в
других странах».

В полемике западников и славянофилов сформирова-
лись две противоположные версии цивилизационной при-
надлежности России. Одна версия связывала будущее России
с ее самоиндентификацией в русле европейской сощю-культур-
нон традиции, другая - с развитием самобытно-культурной

ее самодостаточности. К. Леонтьев разработал концепцию
восточно-христианской (византийской) культурной «пропи-
ски» России. Н. Данилевский, наиболее перспективным
считал противостоящий западной -культуре «славянский
тип» цивилизации, полнее всего выраженный в русском на-
роде. А. Тойнби рассматривал Российскую цивилизацию в
качестве «дочерней» зоны православной Византи-

Существует также евразийская концепция цивилизаци-
онного развития России, представители которой, отрицая
как восточный, так и западный характер российской куль-
туры, вместе с тем ее специфику усматривали во взаимном
влиянии на нее западных и восточных элементов, полагая,
что именно в России сошлись и Запад, и Восток. Евразийцы
(Н. Трубецкой, П. Савицкий, Г. Флоровский, Г. Вернад-
ский, Н. Алексеев, Л. Карсавин) отделяли Россию не толь-
ко от Запада, но и от славянского мира, настаивая на иск-
лючительности ее цивилизации, обусловленной спецификой
«месторазвития» русского народа. Во-первых, своеобразие
русского (российского) национального самосознания они
усматривали в том, что громадные пространства России,
расположившейся в двух частях света, накладывали отпеча-
ток на своеобразие ее культурного мира. Во-вторых, евра-
зийцы подчеркивали особое влияние на него «туранского»
(тюрско-татарского) фактора.

Важное место в евразийской концепции цивилизацион-
ного развития России отводилось идеократическому госу-
дарству как верховному хозяину, обладающему исключи-
тельной властью и сохраняющему тесную связь с народны-
ми массами. Своеобразие Российской цивилизации
виделось и в том, что национальным субстратом ее государ-
ственности выступала единая многонациональная евразий-
ская нация.

В настоящее время также существуют различные циви-
лизационные типологизацни исторического процесса кон-
вергентного и дивергентного характера. Так, некоторые оте-
чественные исследователи отстаивают тезис о существова-
нии двух типов цивилизаций - западной и восточной, в
ходе взаимодействия которых происходит «вестернизация»
Востока на основе модернизации. К определяющим чертам
восточных обществ они относят «нёразделенность собствен-
ности и административной власти»; «экономическое и поли-
тическое господство - часто деспотическое - бюрокра-
тии»; «подчинение общества государству», отсутствие «га-
рантий частной собственности и прав граждан». Для
западной цивилизации, наоборот, характерны гарантии час-

тпой собственности и гражданских прав как стимул к инно-
вациям и творческой активности; гармония общества и госу-
дарства; дифференциация власти и собственности (Е. Гай-
дар). В такой цивилизационной трактовке Россия выглядит
обществом восточного типа.

А. Ахиезер также различает два типа цивилизаций -
традиционную и либеральную. «Традиционной цивилиза-
ции присуще господство статичного типа воспроизводства,
который нацелен на поддержание общества, всей системы
социальных отношений, личности в соответствии с некото-
рым идеализирующим прошлое представлением». В либе-
ральной цивилизации «господствующее положение занима-
ет интенсивное воспроизводство, которое характеризуется
стремлением воспроизводить общество, культуру, постоян-
но углубляя ее содержание, повышая социальную эффек-
тивность, жизнедеятельность».

Россия, считает Ахиезер, в споем-историческом развитии
вышла за рамки традиционной цивилизации, встала на путь
массового, хотя и примитивного утилитаризма. Но тем не
менее не сумела преодолеть границу либеральной цивилиза-
ции. Это означает, что Россия занимает промежуточное по-
ложение между двумя цивилизациями, что позволяет гово-
рить о существовании особой промежуточной цивилизации,
сочетающей элементы социальных отношении и культуры
обеих цивилизаций.

Основными категориями сощюкультурной динамики
России как промежуточной цивилизации являются инвер-
сия и медиация. Для инверсии характерна напряженная на-
правленность деятельности на воспроизводство определен-
ного типа общества. Господство инверсии в каждый момент
времени не требует того, чтобы долго и мучительно выраба-
тывать принципиально новые решения, но открывает путь
быстрым, логически мгновенным переходам от настоящей
ситуации к идеальной, которая, возможно, в новых одеж-
дах воспроизводит некоторый элемент уже накопленного
культурного богатства. Медиация, наоборот, обусловливает
конструктивную напряженность человеческой деятельности
на основе отказа от абсолютизации полярностей и максими-
зации внимания к их взаимопроникновению, к их сосущест-
вованию друг через друга.

Другой особенностью России как промежуточной циви-
лизации, по мнению Ахиезера, является раскол культур и
социальных отношений. При этом раскол рассматривается
как патологическое состояние общества, характеризующее-
ся застойным противоречием между культурой и социаль-

ными отношениями, между субкультурами одной культуры.
Для раскола характерен «заколдованный круг»: активиза-
ция позитивных ценностей в одной нз частей расколотого
общества приводит в действие силы другой части общества,
отрицающей эти ценности. Опасность раскола состоит в
том, что он, нарушая нравственное единство общества, под-
рывает саму основу для воспроизводства этого единства, от-
крывая путь социальной дезорганизации.

Л. Семенникова выделяет три типа: «непрогресснвная
форма существования», «циклическое» и «прогрессивное раз-
витие». К непрогрессивному типу она отнесла «народы, жи-
вущие в рамках природного годового цикла, в единстве и гар-
монии с природой». К циклическому типу развитей - восточ-
ные цивилизации. Прогрессивный тип представлен Западной
цивилизацией, начиная с античности до наших дней.

Оценивая место России в кругу этих цивилизаций, Л. Се-
менникова отмечает, что она не вписывается полностью ни в
западный, ни в восточный тип развития. Россия, не являясь
самостоятельной цивилизацией, представляет собой цивилиза-
ционно неоднородное общество. Это особый, исторически сло-
жившийся конгломерат народов, относящихся к разным ти-
пам развития, объединенных мощным, централизованным го-
сударством с великорусским ядром. Россия, геополитически
расположенная между двумя мощными центрами цивилиза-
ционного влияния - Востоком и Западом, включает в свой
состав народы, развивающиеся как по западному, так и во-
сточному варианту. Поэтому Семенникова вслед за В. Клю-
чевским, Н. Бердяевым, Г. Федотовым подчеркивает, в рос-
сийском обществе неизбежно сказывается как западное, так
и восточное влияние. Россия представляет собой как бы по-
стоянно «дрейфующее общество» в океане современных ци-
вилизационных миров..

Наряду с такими концепциями Российской цивилизации
в настоящее время существуют и ярко выраженные ее ди-
вергентные варианты. Так, О. Платонов считает, что рус-
ская цивилизация принадлежит к числу древнейших циви-
лизаций. Ее базовые ценности сложились задолго до приня-
тия христианства, в I тыс. до н. э. Опираясь на эти
ценности, русский народ сумел.создать величайшее в миро-
вой истории государство, гармонично объединившее многие
другие народы. Такие главные черты русской цивилизации,
как преобладание духовно-нравственных основ над матери-
альными, культ добротолюбия и правдолюбия, нестяжа-
тельство, развитие самобытных коллективистских форм де-
мократии, воплотившихся в общине и артели, способствова-

ли складыванию в России также самобытного хозяйственно-
го механизма, функционирующего по своим внутренним,
только ему присущим законам, самодостаточного для обес-
печения населения страны всем необходимым н почти пол-
ностью независимого от других стран.

Поскольку вопрос о специфике цивилизационного раз-
вития Востока, Запада и России рассматривается неодно-
значно, то предварительно надо установить и основные на-
правления сравнительного изучения этой проблемы.

П. Сорокин обратил внимание на то, что цивилизации
различаются между собой «доминантными формами интег-
рации», или «цивилизационными матрицами». Такое пони-
мание цивилизации отличается и от представления о ней
как о «конгломерате разнообразных явлений» и не сводит
цивилизацию к специфике культуры, ибо в качестве «доми-
нантной формы интеграции» могут выступать разные осно-
вания. С позиций такого подхода можно описывать различ-
ные поликультурные цивилизации, например, российскую,
характерной чертой которой является интенсивное взаимо-
действие многих уникальных культур и почти всех мировых
религий. Кроме того, каждой цивилизации присущ опреде-
ленный генотип социального развития, а также специфиче-
ские культурные архетипы.

Следует также выбрать не только ракурс цивилизацион-
пого сравнения, но и точку отсчета компаративного, сравни-
тельно-исторического анализа. Поскольку наиболее замет-
ные расхождения в развитии между Востоком и Западом
стали наблюдаться с эпохи Возрождения, н в это же время
начался процесс культурно-религиозной самоидентифика-
ции России по отношению прежде всего к Западу, то в ка-
честве такой точки отсчета можно выбрать XIV - XVII вв.
Тем более, что большинство зарубежных исследователей
указывают на эпоху Возрождения и Реформации как на
время смены матрицы европейской цивилизации, а отдель-
ные отечественные ученые говорят применительно к этому
периоду о зарождении особой Российской (евразийской)
цивилизации.

В начале XIV в. Европа вступила в полосу кризиса «хри-
стианского мира», который обернулся кардинальной пере-
стройкой социально-экономических и духовных его структур.
Нормативно-ценностный порядок европейской цивилизации,
задававшийся католицизмом, в XIV - XVII вв. постепенно
утратил жесткую религиозную обусловленность.

На смену традиционному, аграрному, социоцентристско-
му обществу шло общество инновационное, торгово-про-

мышленное, городское, антропоцентристское, в рамках ко-
торого человек постепенно, с одной стороны, приобретал
экономическую, мировоззренческую, а затем π политиче-
скую свободу, а с другой,- превращался по мере наращива-
ния технологического потенциала в орудие эффективной
экономической деятельности.

Трансформация нормативно-ценностного порядка в Ев-
ропе произошла в ходе «национализации» церкви государ-
ством и религиозной реформации (протестантско-католиче-
ского противоборства), которые привели к тому, что в ре-
зультате социального компромисса «единой и единственной
матрицей европейской.цивилизации» стал либерализм, ко-
торый создал новое нормативно-ценностное пространство,
универсальное для всей Европы и автономное по отноше-
нию к возникшим национальным государствам и к европей-
скому культурному разнообразию.

В фокусе либерального мироощущения находится чело-
век, его неповторимая и уникальная судьба, частная «зем-
ная» жизнь. Идеалом либерализма выступает человек-лич-
ность, гражданин, который не только осознает, но и жить
не может без гражданских прав и свобод, прежде всего пра-
ва собственности и права индивидуального выбора. Ядром
исторической эволюции либерализма явились идеи свободы
и толерантности. Свободы - как возможности и необходи-
мости ответственного выбора и признания права на свободу
за другими. Толерантности - как уважения не только сво-
их, но и чужих ценностей, как осмысления и использования
иного духовного опыта в его самобытности.

Цивилизационный сдвиг в Западной Европе в это время
был связан также с переходом с эволюционного пути разви-
тия на инновационный. Этот путь характеризуется созна-
тельным вмешательством людей в общественные процессы,
культивированием в них таких интенсивных фаторов разви-
тия, как наука и техника. Активизация этих факторов в ус-
ловиях господства частной собственности, формирования
гражданского общества привела к мощному технико-техно-
логическому рывку западноевропейской цивилизации и воз-
никновению в разных странах такой формы политического
режима как либеральная демократия.

Для того чтобы перейти на инновационный путь развития,
необходимо было особое духовное состояние, становление
трудовой этики, превращающей труд из бытовой нормы в
одну из главных духовных ценностей культуры. Такая этика
стала складываться в Западной Европе еще во время первич-
ной распашки ее земель, но окончательно утвердилась в эпо-

ху Реформации в форме прежде всего протестантской трудо-
вой этики. Протестантский идеал «молись и работай», зало-
живший основы «духа капитализма», означал, что человек,
через работу обретая спасение души, не делегирует свои пра-
ва наверх, а сам решает все возникшие перед ним проблемы,
«здесь и теперь», не откладывая на завтра.

Протестантская трудовая этика создала благоприятные
условия для развития капитализма, оказала влияние"на
процесс первоначального накопления капитала. Огромную
роль в этом процессе сыграчи Великие географические от-
крытия, которые, с одной стороны, привели к невиданному
росту работорговли, а с другой стороны, резко ускорили
темны и масштабы накопления капитала в Европе за счет
эксплуатации природных ресурсов и населения «заморских
территорий». Деньги, полученные в результате торговли,
все больше начинают вкладываться в производство. Офор-
мляются контуры европейского, а затем и мирового рынка,
центром которого становятся голландские порты. Возникно-
вение рыночной экономики стало мощным фактором дости-
жений западноевропейской цивилизации.

Важные перемены происходят в это время и в политиче-
ской жизни Европы. Меняется отношение к государству:
человек-личность все более ощущает себя не подданным, а
гражданином, рассматривая государство как результат об-
щественного договора.

Российская цивилизация с момента своего возникнове-
ния вобрала в себя огромное религиозное и культурное мно-
гообразие народов, нормативно-ценностное пространство
бытия которых не способно было к самопроизвольному сра-
щиванию, к синтезу в универсальном для евразийского аре-
ала единстве. Православие было духовной основой русской
культуры, оно оказалось одним из факторов становления
российской цивилизации, но не ее нормативно-ценностным
основанием.

Таким основанием, «доминантной формой социальной
интеграции» стала государственность. Примерно в XV в.
происходит превращение российского государства в универ-
сальное, под которым Тойнби подразумевал государство,
стремящееся «поглотить» всю породившую его цивилиза-
цию. Глобальность подобной цели порождает претензии го-
сударства на то, чтобы быть не просто политическим инсти-
тутом, но и иметь некое духовное значение, генерируя еди-
ное национальное самосознание. Поэтому в Российской
цивилизации не было того универсального нормативно-цен-
ностного порядка, как на Западе, который оказался бы ав-

тономным по отношению к государству и культурному мно-
гообразию. Более того, государство в России постоянно
стремилось к трансформации национально-исторического
сознания, этнокультурных архетипов, пытаясь создать соот-
ветствующие структуры, «оправдывающие» деятельность
центральной власти. Такими легитимациониыми структура-
ми были прежде всего этатизм и патернализм, то есть пред-
ставления о государстве как высшей инстанции обществен-
ного развития, оказывающей постоянное покровительство
своим подданным. Со временем этатизм и патернализм стали
доминирующими и в известной степени универсальными
структурами в массовом сознании евразийского суперэтноса.

Легитимность государственной власти в России поэтому
опиралась не столько на идеологию (например, идею «Мо-
сква - Третий Рим»), сколько обусловливалась этатист-
ским представлением о необходимости сохранения полити-
ческого единства и социального порядка в качестве антитезы
локалнзму и хаосу. И этот «этатистско-патериалистский»
порядок был реальным основанием соединения разнород-
ных национальных традиций и культур.

Поэтому дуализм общественного бытия в России имел
иную природу, чем на Западе. Он выражался прежде всего
в таких конфликтных тенденциях, где одной из сторон всег-
да выступало государство. Это - конфликт между государ-
ственностью как универсализмом и регионалнзмом как ло-
кализмом, между государственностью и национальными
культурными традициями, между государственностью и со-
циальными общностями.

Существенно отличались и способы разрешения конф-
ликтов в России, где их участники не просто отрицают друг
друга, а стремятся стать единственной социальной целост-
ностью. Это приводит к глубокому социальному расколу в
обществе, который нельзя, «снять» путем компромисса, его
можно только подавить, уничтожая одну из противостоя-
щих сторон.

Отсюда и своеобразная трактовка понятия свободы в
российской ментальное™, как признания только собствен-
ного права на выбор и отказ другим в таком праве. Свобода
по-российски - это воля, как свобода для себя и подавле-
ние других.

Кроме того, следует учитывать и своеобразие сложивше-
гося в эпоху Московского царства «вотчинного государст-
ва». Московские князья, а затем русские цари, обладавшие
огромной властью и престижем, были убеждены, что земля
принадлежит им, что страна является их собственностью,

ибо строилась она и создавалась по нх повелению. Такое
мнение предполагало также, что все живущие в России -
подданные государства, слуги, находящиеся в прямой и без-
условной зависимости от государя, и поэтому не имеющие
права претендовать ни на собственность, ни на какие-либо
неотъемлемые личные права.

Говоря об особенностях образования Московского госу-
дарства, надо отметить, что с самого начала оно формирова-
лось как «военно-национальное», доминантной и основной
движущей силой развития которого была перманентная по-
требность в обороне и безопасности, сопровождавшаяся
усилением политики внутренней централизации и внешней
экспансии.

Российское государство в условиях социально-экологи-
ческого кризиса XV столетия присвоило себе неограничен-
ные права по отношению к обществу. Это в значительной
степени предопределило выбор пути социального развития,
связанного с переводом общества в мобилизационное состо-
яние, основу которого составили внеэкономические формы
государственного хозяйствования, экстенсивное использо-
вание природных ресурсов, ставка на принудительный
труд, внешнеполитическая экспансия и колонизация, став-
шая, по выражению В. О. "Ключевского, стержнем всей рос-
сийской истории.

Поэтому для российской цивилизации был присущ иной,
чем в Западной Европе, генотип социального развития.
Если западноевропейская цивилизация перешла с эволюци-
онного пути на инновационный, то Россия пошла по моби-
лизационному пути, который осуществлялся за счет созна-
тельного и «насильственного» вмешательства государства в
механизмы функционирования общества.

Такой тип развития является иди средством выхода из
застойного состояния, или инструментом ускорения эволю-
ционных процессов, т. е. таких процессов, когда его стиму-
лы формировались исключительно в качестве реакции на
внешние возмущения. Поэтому мобилизационный тип раз-
вития представляет собой один из способов адаптации соци-
ально-экономической системы к реальностям изменяющего-
ся мира и заключается в систематическом обращении в ус-
ловиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для
достижения экстраординарных целей, представляющих со-
бой выраженные в крайних формах условия выживания об-
щества и его институтов.

Характерной чертой социального генотипа России стала
тотальная регламентация поведения всех подсистем обще-

ства с помощью властно-принудительных методов. В ре-
зультате включались такие механизмы социально-экономи-
ческой и политической организации и ориентации общества,
которые перманентно превращали страну в некое подобие
военизированного лагеря с централизованным управлением,
жесткой социальной иерархией, строгой дисциплиной пове-
дения, усилением контроля за различными аспектами дея-
тельности с сопутствующими всему этому бюрократизацией,
«государственным единомыслием» как основными атрибу-
тами мобилизации общества на борьбу за достижение чрез-
вычайных целей. Причем военизирование российского об-
щества не было следствием широкомаштабной кампании
или политической истерии, хотя они постоянно имели место
в истории России. Это было результатом постоянного вос-
производства даже в обычных условиях «мирного» времени
тех ее институциональных структур, которые были созданы
потребностями мобилизационного развития.

Поэтому одной из особенностей мобилизационного раз-
вития России было доминирование политических факторов
и, как следствие, гипертрофированная роль государства в
лице центральной власти. Это нашло выражение в том, что
правительство, ставя определенные цели и решая проблемы
развития, постоянно брало инициативу на себя, системати-
чески используя при этом различные меры принуждения,
опеки, контроля и прочих регламентации.

Другая особенность состояла в том, что особая роль внеш-
них факторов вынуждала правительство выбирать такие цели
развития, которые постоянно опережали социально-экономи-
ческие возможности страны. Поскольку эти цели не выраста-
ли органическим образом из внутренних тенденций ее разви-
тия, то государство, действуя в рамках старых общественно-
экономических укладов, для достижения «прогрессивных»
результатов прибегала в институциональной сфере к политике
«насаждения сверху» и к методам форсированного развития
экономического и военного потенциала.

В России, на Западе и Востоке сформировались также
разные типы людей со специфически присущими им стиля-
ми мышления, ценностными ориентациями, манерой пове-
дения. В России сложился православный («иоашювский»),
мессианский тип русского человека. В православии сильнее
всего выражена эсхатологическая сторона христианства, по-
этому русский человек в значительной степени апокалиптик
или нигилист (Н. Бердяев). «Иоанновский» человек в свя-
зи с этим обладает чутким различением добра и зла, он зор-
ко подмечает несовершенство всех поступков, нравов и уч-

режденип, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая
искать совершенного добра. Признавая святость высшей
ценностью, «иоанновский» человек стремится к абсолютно-
му добру, и поэтому зените ценности рассматривает как от-
носительные и не возводит"их в ранг «священных» принци-
пов. Если «иоанновский» человек, который хочет действо-
вать всегда во имя чего-то абсолютного, усомнится в идеале,
то он может дойти до крайнего охлократизма или равноду-
шия ко всему, и поэтому способен быстро пройти путь от
невероятной терпимости и покорности до самого необуздан-
ного и безграничного бунта. " ,

Стремясь к бесконечному Абсолюту, «иоанновский» че-
ловек чувствует себя призванным создать на земле высший
божественный.порядок, восстановить вокруг себя ту гармо-
нию, которую он ощущает в себе. «Иоанновский» человек

Это мессианский тип человека. Его одухотворяет не жаж-
да власти, но настроение примирения. Он не разделяет, что-
бы властвовать, а ищет разобщенное, чтобы его воссоеди-
нить. Он видит в мире грубую материю, которую нужно
осветить и освятить.

Западный, «прометеевский» тиц человека, напротив, ви-
дит мир в своей реальности, хаос, который он должен офор-
мить своей организующей силой. «Прометеевский» человек

Героический тип, он полон жажды власти, он все дальше
удаляется от духа и все глубже уходит в мир вещей. Секу-
ляризация - его судьба, героизм - его жизненное чувство,
трагика - его конец.

От «иоанновского» и «прометеевского» типов отличает-
ся восточный человек. Мессианству и одухотворенности
русского человека, героизму и экспрессивности западного
он противопоставляет «универсальность» («безвкусность»).
В восточной культуре «безвкусность» - пример мироощу-
щения, ориентированного на сохранение гармонии мира, об-
ладающего внутренним динамизмом развития, и поэтому не
требующего произвола человеческого вмешательства. В мо-
рально-религиозном плане «безвкусность» - это признак
совершенного вкуса, его универсальности, это - высшая
добродетель, ибо «вкус» есть предпочтение, а любая актуа-
лизация - ограничение. В культурной традиции Востока
«безвкусность» является положительным качеством. Это -
ценность, которая в жизни реализуется в практике неосоз-
нанного социального оппортунизма, что означает принятие
или устранение от дел с максимальной гибкостью и ориен-
тацией исключительно на требование момента.

Поэтому егли добродетелями западного человека являются

энергичность и интенсивность, мода и сенсация, восточного
человека - точная середина и посредственность, бесшумность
и увядание, то добродетелями русского человека - пассив-
ность и терпеливость, консерватизм и гармония.

«Иоанновский» человек отличается от «прометеевского»
стилем мышления. Для западного человека характерен це-
лерационалыюй стиль, ориентированный на конкретный ре-
зультат деятельности и эффективность социальных техно-
логий. Русскому человеку присущ ценностно-рациональный
стиль мышления, предполагающий· высокую ценность чело-
веческих отношений, и как способ проявления этой ценно-
сти большую значимость работы на общее дело. Поэтому
такой стиль мышления ориентирован не на результат и со-
циальные технологии, а на стоящие за ними ценности. Та-
кая ориентация и ценность" делает человека способным отка-
зываться от одних ценностей в пользу других, от индивиду-
альных планов в пользу общественных.

Восточному человеку более свойственен предметно-об-
разный стиль мышления. Для него истиной является не то,
что подвластно уму и воле человека, а само бытие. Поэтому
истина не зависит ни от ума, ни от волн человека. Если
западный человек нуждается в истинах, которые служат
ему, то восточный человек - в истинах, которым можно
служить всю жизнь. Поэтому процесс познания у восточно-
го человека - это не столько анализ свойств объекта,
сколько его духовное постижение на уровне, недоступном
рациональному исследованию. Западный человек, постав-
ленный рациональным мышлением в центр мироздания, иг-
норирует какую-либо трансцендентную волю. Восточный
человек, предполагая в основе мироздания некую трансцен-
дентную волю, стремится распознать её, «войти» в нее и
творить ее как свою собственную, преодолевая тем самым
конечность своего бытия.

Гуманистическая матрица нацеливает западного челове-
ка на изменение мира и человека в-соответствии с человече-
скими представлениями и проектами, а гуманитарная мат-
рица восточного человека ориентирует его на изменение са-
мого человека как части мира в соответствии с изначальным
(не человеку принадлежащим) замыслом. Поэтому если
«иоашювский» человек ориентируется на прошлое, запад-
ный - на будущее, то Еосточный - на вечность.

Если европейский и российский миры в цивилизацион-
ном отношении представляют собой относительное единст-
во, то Восток в этом смысле единым никогда не был. На
Востоке существует несколько религиозно-культурных, ци-

вилнзащюпных регионов, не только весьма своеобразных,
но π в различной степени открытых вовне. Это - ислам-
ская, индо-буддийская и конфуцианская цивилизация.

Исламская цивилизация наименее открытая для внеш-
них воздействий, что обусловлено прежде всего особенно-
стями религии, охватывающей все стороны жизни, включая
экономику и политику. Мусульманский образ жизни не
только традиционен, но и самоценен. Для исламской мен-
тальности за пределами мусульманского мира нет ничего
достойного для внимания и подражания. Вместе с тем это -
традициоНалистски активная цивилизация.

Индо-буддийская цивилизация - нейтральная по отно-
шению к внешним воздействиям, что вызвано явным рели-
гиозным уклоном в сторону потусторонних проблем (по-
иски Абсолюта, забота об улучшении кармы и т. п.). Про-
цветание в посюсторонней жизни не является сколь-нибудь
значительной ценностью в рамках данной цивилизации, ко-
торая в связи с этим является традиционалистски пассивной
цивилизацией.

Конфуцианская (дальневосточная) цивилизация - бо-
лее открытая по отношению к внешним воздействиям и
внутренним трансформациям, что обусловлено конфуциан-
ским культом этики и самоусовершенствования, установкой
на посюсторонние поиски гармонии в обществе (культ зна-
ний, повышенное чувство долга и ответственности, крепкие
патерналистские связи в семье и обществе, постоянная забо-
та о повышении культуры и дисциплины труда). Это - ак-
тивно-инновационная цивилизация.

Европейская цивилизация при соприкосновении с ины-
ми цивилизациями обнаруживает тенденцию к социокуль-
турной экспансии, нетерпимость к иным культурам как ни-
зшим и неразвитым (синдром социокультурного универса-
лизма и ригоризма).

Восточный тип цивилизаций, особенно мусульманский и
конфуцианский, при контактах с другими цивилизациями
обнаруживает имперские политические тенденции при толе-
рантности к социокультурным различиям (синдром автори-
тарно-властного господства и подчинения).

Российская цивилизация в процессе цивнлизационного
взаимодействия обнаруживает мессианистские тенденции с
ориентацией на высшие ценностно-нормативные ориентации
(синдром авторитетно-властной, патерналистской многона-
циональной государственности).

Ахиезер А. С. Соцнокультурные проблемы развития России. М., 1992.
Вебер М. Протестантская этика И дух капитализма//Избрппные пронз-

педсиия. М., 1990.

Лс Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
Данилевский Я. Я. Россия и Европа. М., 1991.

Ерасов Б. С. Культура, религия и цивилизация на Востоке. М., 1990.
Ерыгин А. Я. Восток - Запад - Россия: Становление цнвилнзационно-

го подхода в исторических исследованиях. Ростов н/Д., 1993.
Запад и Восток. Традиции и современность: Курс лекции для негуманн-

тарных специальностей. М., 1993.
Конрад II. II. Запад и Восток. М., 1972.
Мир россии - Евразия: Литология. М., 1995.
Проблема человека в традиционных китайских учениях. М., 1983.
Россия глазами русского: Чаадаев, Леолтьев, Соловьев. М., 1991.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991.
Шпенглер О. Закат Европы: В 2 т. М.-Пг., 1923. Т. 1.
Яа,срс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

Контрольные вопросы

1 В чем специфика философского анализа.культуры?

2 Каковы наиболее известные концепции и определения культуры?

3. Каковы формы духовной культуры?

4. Что такое норма культуры?

5. Существует ли прогресс в культуре?

6. Какие существуют, подходы к изучению цивилизации?

7. Какова специфика цивилизаций Востока и Запада?

8. В чем отличие Российской цивилизации?

Темы рефератов

ί. Философия культуры.

2. Классическая модель культуры.

3. Сущность нравственной культуры.

4. Элитарная и массовая культура.

5. Традиционная и современная культура.

6. Традиционная цивилизация.

7. Основные черты техногенной цивилизации.

й. Проблема модернизации в шшплизпциошюм развитии.

Мир повседневности

Феномен повседневного мира. Науки и философия об обыденном мире, Повседневность и экзистенциаль- ные проблемы философии. «Дольний мир» - бытие без Бога. Нравственный смысл ориентации «на жизнь». Мир иной, или Путь от человека. Метафизи- ческий компромисс: бытие как единство.

1/ Становление современной европейской цивилизации. Ренессанс и Реформация

2/ Характерные черты развития основных стран Востока в XV-XVII вв.

1. Становление современной европейской цивилизации. Ренессанс и Реформация

В Европе в XV-XVII вв. происходят качественные изменения в историческом развитии, «цивилизационный скачок», переход к новому типу цивилизационного развития, который получил название «западного».

Предпосылки западной цивилизации закладывались в античности и средневековье. Однако средневековая европейская цивилизация замыкалась в узкие рамки европейской территории. Ее отношения с Востоком и Россией носили спорадический и ограниченный характер и были связаны главным образом с торговлей. Попытки прорыва на Восток в эпоху крестовых походов XI-XIII вв. закончились неудачей. Захваченные земли снова перешли в орбиту арабо-мусульманской цивилизации. В XV-XVII вв. Европа начинает осваивать мировой океан. Португальцы, испанцы, а вслед за ними голландцы, англичане и французы устремились за пределы Старого света в поисках богатства, славы и приобретения новых территорий. Уже в середине XV в. португальцы организовали целую серию экспедиций вдоль побережья Африки. В 1460 г. их корабли добрались до островов Зеленого Мыса. В 1486 г. экспедиция Бартоломео обогнула Африканский континент с юга, миновав мыс Доброй Надежды. В 1492 г. Христофор Колумб пересек Атлантический океан и, высадившись у Багамских островов, открыл Америку. В 1498 г. Васко да Гама, обогнув Африку, успешно провел свои корабли к берегам Индии. В 1519- 1522 гг. Ф. Магеллан совершил первое кругосветное путешествие.

Одновременно с формированием нового уклада в экономике европейских стран шел процесс первоначального накопления капитала, источником которого стали внутренняя, международная торговля, ограбление колоний, ростовщичество, эксплуатация крестьянства, мелких городских и сельских ремесленников.

Технический прогресс, углубление общественного разделения труда, эволюция частнособственнических отношений способствовали развитию товарно-денежных отношений. Известные и на предыдущих этапах развития общества и выполнявшие в условиях господства натурального хозяйства подчиненную роль, товарно-денежные отношения в XV-XVII вв. перерастают в рыночную систему хозяйствования. Они проникают во все сферы экономики, выходят за рамки местных, национальных границ, а с развитием морского судоходства и великими географическими открытиями создают базу для формирования мирового рынка.

Глубокие экономические сдвиги повлекли за собой изменения в социальной структуре общества. Сословные перегородки традиционного, феодального общества стали рушиться. Начала формироваться новая социальная структура общества. С одной стороны - буржуазия (выросшая из богатых горожан-купцов, ростовщиков, отчасти цеховых мастеров) и новые дворяне (землевладельцы, пришедшие к использованию наемного труда в сельском хозяйстве, а также занимавшиеся торговлей и предпринимательской деятельностью), с другой стороны - наемные рабочие (сформировавшиеся из разорившихся ремесленников и потерявших землю крестьян). Все они - свободные собственники, но у одних в собственности материальные ценности, позволяющие использовать наемный труд, а у других - только свои рабочие руки. Дифференциация в обществе углубляется, обостряются отношения между социальными группами, классами.

Особенностью западноевропейского общества было обеспечение определенного равновесия, баланса социальных сил сначала в рамках сословной монархии и на первых порах при абсолютизме. Центральная власть в европейских странах имела ограниченные возможности для вмешательства в социально-экономическую жизнь из-за отсутствия развитой бюрократии. Борьба между королевской властью, феодалами, городами и крестьянством привела к относительному равновесию сил, политической формой которого стала сословная монархия с выборными учреждениями. Но в XVI- XVII вв. происходят подавление сословных представительных органов (кортесов в Испании, Генеральных штатов во Франции), самоуправления городов и становление абсолютистских монархий. Для управления отдельными территориями и отраслями хозяйства создавался бюрократический аппарат и аппарат принуждения. Формировалась постоянная армия. Все это делало центральную власть главной политической силой.

Абсолютная монархия на первых порах в ряде европейских стран сыграла прогрессивную роль в консолидации нации, в содействии укреплению новых черт в экономике. В борьбе против феодальной аристократии, за объединение страны абсолютная монархия опиралась на формирующийся класс буржуазии. Она использовала развитие промышленности, торговли в целях укрепления армии, получения дополнительных доходов в государственную казну. На этом этапе сильная государственная власть нужна была и буржуазии. В то же время королевская власть оставалась формой власти дворянства, но при абсолютизме она могла иметь некоторую независимость от дворянства и буржуазии. Играя на противоречиях между дворянством и буржуазией, абсолютизм держал их в равновесии. Но долговечным этот союз не мог быть. Когда вмешательство выросшей и усилившейся бюрократии в экономику начинает препятствовать капиталистической эволюции, буржуазия вступает в решительную борьбу за власть. Происходят первые буржуазные революции (в Нидерландах, Англии).

Параллельно с географическими открытиями шло колониальное освоение территорий. В начале XVI в. начинается завоевание Америки (конкиста). Из-за недостатка рабочих рук в Америку стали в массовом порядке ввозить негров. Так, благодаря великим географическим открытиям и колониальному овладению новых территорий началось создание океанической глобальной цивилизации. Границы мира в этой цивилизации резко раздвинулись. Социальное взаимодействие: торговые, политические, культурные контакты пролегли через океаны, связывая между собой континенты.

Эта экспансия европейской цивилизации за пределы Европы оказала сильнейшее влияние и на внутреннюю жизнь самой Европы. Сместились торговые центры. Средиземноморье стало терять свое значение, уступая свое место сначала Голландии, а позже - Англии. Произошла революция в мировоззрении людей, начал формироваться новый тип общественных отношений - капиталистические отношения.

Благодаря великим географическим открытиям изменилась традиционная картина мира. Эти открытия доказали, что Земля имеет форму шара. Н. Коперник, Дж. Бруно и Г. Галилей научно обосновали гелиоцентрическое представление об устройстве космоса. В связи с интенсивным развитием научного познания получает мощный импульс европейский рационализм. В умах людей утверждается представление о познаваемости мира, о возможности познания законов, управляющих им, о науке как главной производительной силе общества. Таким образом, формируется одна из главных ценностных установок западной цивилизации, утверждающая особую ценность разума, прогресса науки и техники.

В экономической сфере в этот период происходит становление капиталистических общественных отношений. Западную цивилизацию этого типа называют техногенной. Потребности производства, развитие науки стимулировали технический прогресс. Ручной труд стал постепенно вытесняться машинным. Использование водяных и ветряных мельниц, использование новых технологий в судостроении, совершенствование огнестрельного оружия, изобретение печатного станка и т. д. вели к росту производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве.

В то же время происходят важные сдвиги в организационной структуре производства. На смену ремесленному производству в структуре цеха приходит мануфактура, базирующаяся на внутреннем разделении труда. Обслуживались мануфактуры при помощи наемной рабочей силы. Во главе ее стоял предприниматель, владеющий средствами производства и обслуживающий сам процесс производства.

В капиталистические общественные отношения постепенно втягивалось и сельское хозяйство. В деревне шел процесс раскрестьянивания через переход на аренду, создание фермерских хозяйств и т. д. Особенно заметно этот процесс шел в Англии, в связи с развитием там текстильной промышленности («огораживание»).

В комплексе факторов, приведших к качественным переменам в европейском обществе и способствующих новому типу цивилизационного развития, важную роль сыграли два явления в ее культуре: Ренессанс (Возрождение) и Реформация.

Термин «Возрождение» употребляется для обозначений определенного культурно-мировоззренческого движения, которое зародилось в Италии во второй половине XIV в. и на протяжении XV-XVI вв. охватило все страны Европы. Ведущие деятели культуры этого времени заявляли о своем стремлении преодолеть наследие средневековья и возродить ценности и идеалы античности. В утверждаемой системе ценностей на первый план выдвигаются идеи гуманизма (лат. humanus - человечный). Поэтому деятелей Возрождения нередко называют гуманистами. Гуманизм развивается как крупное идейное движение: он охватывает деятелей культуры и искусства, включает в свои ряды купечество, чиновничество и даже высшие религиозные сферы - папскую канцелярию. На этой идейной основе складывается новая светская интеллигенция. Ее представители организуют кружки, читают лекции в университетах, выступают ближайшими советниками государей. Гуманисты привносят в духовную культуру свободу суждений, независимость по отношению к авторитетам, смелый критический дух.

Мировоззрение эпохи Возрождения можно охарактеризовать как антропоцентрическое. Центральная фигура мироздания не Бог, а человек. Бог начало всех вещей, а человек - центр всего мира. Общество не продукт Божьей воли, а результат деятельности людей. Человек в своей деятельности и замыслах не может быть ничем ограничен. Ему все по плечу. Эпоха Возрождения характеризуется новым уровнем самосознания человека: гордость и самоутверждение, сознание собственной силы и таланта, жизнерадостность и свободомыслие становятся отличительными качествами передового человека того времени. Поэтому именно эпоха Возрождения дала миру ряд выдающихся индивидуальностей, обладающих ярким темпераментом, всесторонней образованностью, выделявшихся среди людей своей волей, целеустремленностью, огромной энергией, одним словом - «титанов».

В искусстве этой эпохи возрождается идеал человека, понимание красоты как гармонии и меры. Плоскостные как бы бестелесные изображения средневекового искусства уступают место трехмерному, рельефному, выпуклому пространству. Происходит реабилитация телесного начала в человеке. В литературе, скульптуре, живописи изображается человек с его земными страстями и желаниями. Однако плотское начало в эстетике Возрождения не подавляло духовного, литераторы и художники в своем творчестве стремились изобразить личность, в которой физическая и духовная красота слились воедино.

Характерна также антицерковная направленность художественных, философских и публицистических сочинений деятелей Возрождения. Наиболее яркие произведения этого жанра «Декамерон» Дж. Бокаччо (1313-1375) и «Похвала глупости» Эразма Роттердамского (1469-1536).

Эпоха Возрождения позволила европейцам освоить опыт, накопленный античной цивилизацией, освободиться от оков средневековых ценностей и идеалов, сделать крупный шаг в формировании новых цивилизационных ориентиров и ценностей: 1) утверждение достоинства и уважения к человеческой личности; 2) индивидуализм, установка на автономию личности; 3) динамизм, ориентация на новизну; 4) терпимость к иным взглядам, мировоззренческим позициям.

Огромную роль в истории европейского общества сыграла также Реформация - широкое социально-политическое и идеологическое движение борьбы против католической церкви, охватившее в XVI в. большинство стран Западной и Центральной Европы. К началу XVI в. католическая церковь стала влиятельной международной силой, считавшей себя оплотом существующего строя, оплотом начавшейся национальной консолидации. Это повлекло за собой возросшие претензии католической церкви во главе с папой на установление своей политической гегемонии, подчинение светской власти.

В централизованных странах папские претензии встречали решительный отпор со стороны королевской власти. Раздробленным странам труднее было защищать себя от политических интриг и финансовых вымогательств папства. Этим объясняется то, что ранее всего реформационное движение началось в раздробленной Германии. Притязания папства ассоциировались здесь с иноземным владычеством и вызывали всеобщую ненависть к католической церкви. Другой не менее важной причиной реформационного движения было стремление реформировать церковь, сделать ее «дешевой».

В результате Реформации возникло новое крупное направление в христианстве - протестантизм. Протестантизм в Германии развивался в двух направлениях умеренно-бюргерском, лидером которого был Мартин Лютер, и радикально-крестьянском во главе с Томасом Мюнцером. Кульминацией германской Реформации стала Крестьянская война 1524-1525 гг. Ее лидер Томас Мюнцер главные задачи Реформации видел в осуществлении социально-политического переворота, в освобождении народа от эксплуатации и удовлетворении его повседневных нужд. После поражения радикально-крестьянских сил в Великой Крестьянской войне борьба политических сил привела к образованию двух группировок немецких княжеств - католической и протестантской (в лютеранском варианте). Заключенный в 1555 г. Аугсбургский религиозный мир, провозгласивший принцип «Чья власть, того и вера» означал распространение княжеского суверенитета и на область религии, а следовательно, закрепление германской раздробленности.

В других европейских странах реформационное движение распространялось в формах лютеранства, цвинглианства, а также кальвинизма. Так, в Нидерландах буржуазная революция совершалась под знаменем кальвинизма, там он стал официальной религией. Широкое распространение получил кальвинизм (гугеноты) во Франции в 40-50-е гг. XVI в., причем его использовало не только бюргерство, но и феодальная аристократия в борьбе против королевского абсолютизма. Гражданские или религиозные войны, происходившие во Франции во второй половине XVI в., закончились победой королевского абсолютизма. Официальной религией остался католицизм. В Англии произошла так называемая королевская реформация. Акт 1534 г. о суперматии (т. е. верховенстве), в соответствии с которым король стал главой церкви, подвел итоги конфликта английского абсолютизма с папством. В стране утвердилась англиканская церковь, которая стала государственной, а англиканское вероисповедание принудительным. И хотя английская буржуазная революция происходила под знаменем кальвинизма, пуритане (так называли последователей кальвинизма) распались на несколько течений и к концу XVII в. государственной церковью осталась англиканская.

Реформация разрушала представления о незыблемости духовной власти церкви, о ее роли посредницы между Богом и человеком. Главное новшество, вносимое в вероисповедание христианства М. Лютером, Т. Мюнцером и Ж. Кальвином, состоит в утверждении, что между человеком и Богом возможны только непосредственные личные отношения. А это значит, что вся церковная иерархия для дела спасения его души не нужна, не нужны и священники - монахи как посредники между человеком и Богом, не нужны монашеские ордена и монастыри, в которых сосредоточивались огромные богатства. Человек может спастись («попасть в Рай») только личной верой в искупительную жертву Иисуса Христа. Лишенный посредничества церкви, человек теперь сам должен был отвечать перед Богом за свои поступки.

Протестантизм утверждает; что спасение может прийти к человеку не в результате церковных обрядов или «добрых дел» человека. Спасение - это дар божественной благодати. И Бог заранее предопределил одних людей к спасению, других - к погибели. Никто не знает своей судьбы. Но косвенно можно об этом догадаться. Такими косвенными «намеками» является то, что Бог дал этому человеку веру, а также успех в делах, который рассматривается как показатель благоволения к данному человеку Бога.

Верующий человек - это призванный Богом к спасению человек. В протестантском истолковании термина «призвание» содержится такой смысл, что все формы жизнедеятельности человека - это способы служения человека Богу. Отсюда следует, что человек должен честно трудиться, отдавать все свои силы не на аскетические упражнения, направленные на умерщвление плоти, а на конкретные дела по лучшему устройству этого мира. Протестантизм, отвергнув учение о спасающей роли церкви, значительно упростил и удешевил культовую деятельность. Богослужение сведено главным образом, к молитве, проповеди псалмов, гимнов и чтению Библии.

С середины XVI в. в Европе католическая церковь сумела организовать противодействие Реформации. Развернулась контрреформация, которая привела к подавлению протестантизма в части Германии, Польше. Были пресечены попытки реформации в Италии и Испании. Однако протестантизм утвердился на значительной части территории Европы. Под его влиянием сформировался новый тип личности, с новой системой ценностей, с новой трудовой этикой, с новой, более дешевой организацией религиозной жизни. И это, бесспорно, способствовало развитию буржуазных общественных отношений.

Совокупность всех этих факторов обусловила переход ряда европейских стран от традиционного общества, основанного на натуральном хозяйстве, со статичными социальными образованиями и господством религиозного мировоззрения к новому типу экономики, новой социальной структуре общества, новым формам идеологии и культуры, не имевшим аналогов в предшествующей истории человечества.

Одновременно с формированием нового уклада в экономике европейских стран шел процесс первоначального накопления капитала, источником которого стали внутренняя, международная торговля, ограбление колоний, ростовщичество, эксплуатация крестьянства, мелких городских и сельских ремесленников.

Технический прогресс, углубление общественного разделения труда, эволюция частнособственнических отношений способствовали развитию товарно-денежных отношений. Известные и на предыдущих этапах развития общества и выполнявшие в условиях господства натурального хозяйства подчиненную роль, товарно-денежные отношения в XV-XVII вв. перерастают в рыночную систему хозяйствования. Они проникают во все сферы экономики, выходят за рамки местных, национальных границ, а с развитием морского судоходства и великими географическими открытиями создают базу для формирования мирового рынка.

Глубокие экономические сдвиги повлекли за собой изменения в социальной структуре общества. Сословные перегородки традиционного, феодального общества стали рушиться. Начала формироваться новая социальная структура общества. С одной стороны - буржуазия (выросшая из богатых горожан-купцов, ростовщиков, отчасти цеховых мастеров) и новые дворяне (землевладельцы, пришедшие к использованию наемного труда в сельском хозяйстве, а также занимавшиеся торговлей и предпринимательской деятельностью), с другой стороны - наемные рабочие (сформировавшиеся из разорившихся ремесленников и потерявших землю крестьян). Все они - свободные собственники, но у одних в собственности материальные ценности, позволяющие использовать наемный труд, а у других - только свои рабочие руки. Дифференциация в обществе углубляется, обостряются отношения между социальными группами, классами.

Параллельно с географическими открытиями шло колониальное освоение территорий. В начале XVI в. начинается завоевание Америки (конкиста). Из-за недостатка рабочих рук в Америку стали в массовом порядке ввозить негров. Так, благодаря великим географическим открытиям и колониальному овладению новых территорий началось создание океанической глобальной цивилизации. Границы мира в этой цивилизации резко раздвинулись. Социальное взаимодействие: торговые, политические, культурные контакты пролегли через океаны, связывая между собой континенты.

Благодаря великим географическим открытиям изменилась традиционная картина мира. Эти открытия доказали, что Земля имеет форму шара. Н. Коперник, Дж. Бруно и Г. Галилей научно обосновали гелиоцентрическое представление об устройстве космоса. В связи с интенсивным развитием научного познания получает мощный импульс европейский рационализм. В умах людей утверждается представление о познаваемости мира, о возможности познания законов, управляющих им, о науке как главной производительной силе общества. Таким образом, формируется одна из главных ценностных установок западной цивилизации, утверждающая особую ценность разума, прогресса науки и техники.

В экономической сфере в этот период происходит становление капиталистических общественных отношений. Западную цивилизацию этого типа называют техногенной. Потребности производства, развитие науки стимулировали технический прогресс. Ручной труд стал постепенно вытесняться машинным. Использование водяных и ветряных мельниц, использование новых технологий в судостроении, совершенствование огнестрельного оружия, изобретение печатного станка и т. д. вели к росту производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве.

В то же время происходят важные сдвиги в организационной структуре производства. На смену ремесленному производству в структуре цеха приходит мануфактура, базирующаяся на внутреннем разделении труда. Обслуживались мануфактуры при помощи наемной рабочей силы. Во главе ее стоял предприниматель, владеющий средствами производства и обслуживающий сам процесс производства.

Термин «Возрождение» употребляется для обозначений определенного культурно-мировоззренческого движения, которое зародилось в Италии во второй половине XIV в. и на протяжении XV-XVI вв. охватило все страны Европы. Ведущие деятели культуры этого времени заявляли о своем стремлении преодолеть наследие средневековья и возродить ценности и идеалы античности. В утверждаемой системе ценностей на первый план выдвигаются идеи гуманизма (лат. humanus - человечный). Поэтому деятелей Возрождения нередко называют гуманистами. Гуманизм развивается как крупное идейное движение: он охватывает деятелей культуры и искусства, включает в свои ряды купечество, чиновничество и даже высшие религиозные сферы - папскую канцелярию. На этой идейной основе складывается новая светская интеллигенция. Ее представители организуют кружки, читают лекции в университетах, выступают ближайшими советниками государей. Гуманисты привносят в духовную культуру свободу суждений, независимость по отношению к авторитетам, смелый критический дух.

Мировоззрение эпохи Возрождения можно охарактеризовать как антропоцентрическое. Центральная фигура мироздания не Бог, а человек. Бог начало всех вещей, а человек - центр всего мира. Общество не продукт Божьей воли, а результат деятельности людей. Человек в своей деятельности и замыслах не может быть ничем ограничен. Ему все по плечу. Эпоха Возрождения характеризуется новым уровнем самосознания человека: гордость и самоутверждение, сознание собственной силы и таланта, жизнерадостность и свободомыслие становятся отличительными качествами передового человека того времени. Поэтому именно эпоха Возрождения дала миру ряд выдающихся индивидуальностей, обладающих ярким темпераментом, всесторонней образованностью, выделявшихся среди людей своей волей, целеустремленностью, огромной энергией, одним словом - «титанов».

Огромную роль в истории европейского общества сыграла также Реформация - широкое социально-политическое и идеологическое движение борьбы против католической церкви, охватившее в XVI в. большинство стран Западной и Центральной Европы. К началу XVI в. католическая церковь стала влиятельной международной силой, считавшей себя оплотом существующего строя, оплотом начавшейся национальной консолидации. Это повлекло за собой возросшие претензии католической церкви во главе с папой на установление своей политической гегемонии, подчинение светской власти.

В результате Реформации возникло новое крупное направление в христианстве - протестантизм. Протестантизм в Германии развивался в двух направлениях умеренно-бюргерском, лидером которого был Мартин Лютер, и радикально-крестьянском во главе с Томасом Мюнцером. Кульминацией германской Реформации стала Крестьянская война 1524-1525 гг. Ее лидер Томас Мюнцер главные задачи Реформации видел в осуществлении социально-политического переворота, в освобождении народа от эксплуатации и удовлетворении его повседневных нужд. После поражения радикально-крестьянских сил в Великой Крестьянской войне борьба политических сил привела к образованию двух группировок немецких княжеств - католической и протестантской (в лютеранском варианте). Заключенный в 1555 г. Аугсбургский религиозный мир, провозгласивший принцип «Чья власть, того и вера» означал распространение княжеского суверенитета и на область религии, а следовательно, закрепление германской раздробленности.

Реформация разрушала представления о незыблемости духовной власти церкви, о ее роли посредницы между Богом и человеком. Главное новшество, вносимое в вероисповедание христианства М. Лютером, Т. Мюнцером и Ж. Кальвином, состоит в утверждении, что между человеком и Богом возможны только непосредственные личные отношения. А это значит, что вся церковная иерархия для дела спасения его души не нужна, не нужны и священники - монахи как посредники между человеком и Богом, не нужны монашеские ордена и монастыри, в которых сосредоточивались огромные богатства. Человек может спастись («попасть в Рай») только личной верой в искупительную жертву Иисуса Христа. Лишенный посредничества церкви, человек теперь сам должен был отвечать перед Богом за свои поступки.

Верующий человек - это призванный Богом к спасению человек. В протестантском истолковании термина «призвание» содержится такой смысл, что все формы жизнедеятельности человека - это способы служения человека Богу. Отсюда следует, что человек должен честно трудиться, отдавать все свои силы не на аскетические упражнения, направленные на умерщвление плоти, а на конкретные дела по лучшему устройству этого мира. Протестантизм, отвергнув учение о спасающей роли церкви, значительно упростил и удешевил культовую деятельность. Богослужение сведено главным образом, к молитве, проповеди псалмов, гимнов и чтению Библии.

Историки не без иронии отмечают, что “порох, компас, книгопечатание — три великих изобретения, предваряющих буржуазное общество” (К.Маркс), были сделаны в Китае. Сотни других новинок, включая механические часы и ряд металлургических технологий, в частности изготовление вольфрамовой стали (освоенной в Европе только в XIX в.), обязаны своим рождением тому же Китаю, в немалой степени они стимулировали рост европейского экономического шпионажа. В первой половине XV в. эскадры Чжэн Хэ и Генриха Мореплавателя практически одновременно двинулись осваивать африканские берега. Да и научно-технические инновации самой Европы не были чем-то неведомым Востоку. В 1485 г. султан Баязид III уже запретил книгопечатание (по европейской технологии) на арабском, турецком и персидском языках. В 1513г. Пири Рейс составил “Карту семи морей”. Помимо арабских источников он использовал карту Колумба 1498 г. и португальские лоции Индийского океана, пометив при этом контуры Южнополярного материка, который тогда был неизвестен европейцам. В 1580 г. янычары разрушили обсерваторию в Галате (район Стамбула), оснащенную примерно такими же инструментами, какие были в обсерватории Тихо Браге, считавшейся лучшей в Европе. В 1685 г. в Дамаске появилось сочинение, содержащее перевод или подробное изложение гелиоцентрической системы Коперника.

Но все эти знания и технические новинки не оказали никакого влияния на социально-экономическое развитие Востока. Более того, они отторгались восточным обществом. К концу XVI в., например, прекратили существование мануфактуры, которые были построены в Сирии и Палестине с использованием в качестве двигателя водяного колеса (технология, завезенная из Северной Испании). Такая же судьба постигла фарфоровые мануфактуры Египта, копировавшие китайские образцы. Никакого капитализма не возникло также в результате развития торговли и мануфактурно-ремесленного производства. Ни в могольской Индии, ни в Китае бурный рост товарно-денежных отношений, торгового капитала и ростовщичества, не говоря уже об усовершенствовании различных форм частного присвоения (и даже владения), не порождал “ничего, — как остроумно заметил К. Маркс, — кроме экономического упадка и политической коррупции”.

Да и в самой Европе не капитализм с его культом денег, не господство буржуазии, тем более не “буржуазные революции” были причиной “европейского чуда” XVI—XVII вв. Не купцы и не ростовщики-банкиры изменили лицо Запада, раскрыли его интеллектуальный и художественный потенциал. Не они произвели революцию в сознании, которая преобразила Запад в эпоху Возрождения и привела к созданию индивидуализированного общества, рационально перестроенного на принципах свободы. Сам капитализм как система свободной рыночной экономики был следствием тех перемен, которые произошли в Европе на рубеже Нового времени. Еще в 1973 г. Д.Норт в своем “Подъеме западного мира” отмечал, что научно-технические инновации, рыночные структуры, просвещение, накопление капитала и т.п. были не причиной подъема, а самим подъемом, его проявлением в различных сферах экономической и социальной жизни. Одним словом, капитализм был одним из результатов прогресса Запада, раскрытием в области экономики тех потенций, которые заключались в его социальных и духовных ценностях. Это был чисто западный способ производства. Он вытекал из самого характера социальных структур, присущих Европе с глубокой древности.

В эпоху средневековья, особенно в XI—XIV вв., под влиянием католической церкви и рыцарства эти ценности получили дальнейшее развитие, приведя к возникновению новой этики и морали. В сфере хозяйственной жизни особое значение имело введение обязательной исповеди, а также претворение на практике принципов “трудолюбия” (“industria” богословских трактатов), воспринимавшегося как своего рода религиозная аскеза. Труд стал самоцелью. Из проклятия, удела слуг и рабов он стал высшим религиозно-нравственным идеалом. Концепция труда как долга перед собой и перед богом, сама идея “соработничества”, рационализация всякой деятельности в сочетании с развитием правового сознания, самоконтроля и личной ответственности создали на Западе ту социально-нравственную атмосферу, которую М.Вебер не совсем удачно определил как “дух капитализма”.

Религиозно-нравственные идеалы Востока имели прямо противоположный характер. Аскеза связывалась прежде всего с уходом от мира. В миру же господствовали коллективистские начала, которые лежали в основе всех цивилизаций Востока. Более того, большинству из них была присуща установка на равенство и социальную справедливость. Соответственно, в системе приоритетов преобладало распределительное начало, ориентация на уравнительное и гарантированное удовлетворение материальных потребностей, связанное не с индивидуальными, а с коллективными усилиями. Отсюда вытекало отношение к труду. При всех различиях в его культуре и религиозно-нравственной основе он нигде на Востоке не являлся самоцелью, не имел того глубоко личного и в идеале нестяжательного характера, который он приобрел в странах Запада. Во всех цивилизациях Востока труд представал прежде всего как источник благосостояния и имел общественное значение. Труд одного был трудом для всех, и в идеале все трудились как один. На практике это порождало стремление “не переработать за другого”, в лучшем случае быть наравне с другими. Нигде на Востоке человек не отвечал за результаты своего труда перед собой, всегда — перед обществом, кастой или кланом. Соответственно, нигде не сложилось той социально-нравственной атмосферы, той культуры духа, в лоне которой происходило экономическое развитие Запада, непротиворечиво совмещавшееся с рациональным расчетом и даже меркантильностью.

Следует также учитывать, что экономические структуры, сложившиеся в различных цивилизациях Востока, были абсолютно несовместимы с развитием свободной рыночной экономики. Отсутствие таких фундаментальных институтов, как гарантия собственности и свобода, отрицание самоценности индивида и его стремлений, зависимость человека и его деятельности от коллектива — все это не давало иных альтернатив, кроме нерыночных форм организации труда. С развитием капитализма были несовместимы также экономические взгляды восточных правителей и правительств, исходивших, по определению А.Смита, из “земледельческих систем политической экономии”. Все они считали физический труд, прежде всего в сельском хозяйстве, единственным источником вновь производимого продукта, а крестьян — единственными кормильцами общества. Наконец, возникновению свободных рыночных отношений препятствовала государственная политика. При всех различиях идеологического порядка везде считались необходимыми вмешательство государства в хозяйственную деятельность людей и концентрация богатства в руках казны. Основной заботой госаппарата была проблема учета, распределения и перераспределения, одним словом — механизм редистрибуции, помимо прочего открывавший перед правящими классами поистине неограниченные возможности для собственного обогащения, к тому же не отягощенного ни личной ответственностью, ни императивами морального порядка. Невероятно, но факт по утверждению О.И.Сенковского (1800—1858) со ссылкой на “знатоков дела“, в цинском Китае начальники и их подчиненные расхищали не менее 60—70% казенных денег, в Османской империи и того больше — 75%.

Восток шел своим путем. Он не повторял и не собирался повторять путь развития Запада. На протяжении всего рассматриваемого периода он отстаивал свои идеалы, противопоставляя их социальным и духовным ценностям Европы. В его общественном сознании, по крайней мере на официальном уровне, Запад неизменно представал как царство зла, как очаг тьмы и рабства. Люди Запада — все эти “папежники” и “заморские дьяволы” — олицетворяли самые мрачные потусторонние силы, являлись носителями грубых материалистических инстинктов, были бездуховны, морально распущенны и нечистоплотны. Ненависть к Западу пронизывала всю полемическую литературу Востока. Власти и официальная пропаганда на корню пресекали всякий интерес к Западу. Заимствование европейского опыта изображалось как смертельная опасность, как “путь, — если верить „Отеческому наставлению" одного из иерархов восточной церкви, — ведущий к обнищанию, убийствам, хищениям, всякому несчастию”. Населению внушалось, что само общение с людьми Запада опасно. Есть с ними из одного блюда не следует, утверждали поборники традиционных устоев, ибо одно это грозило заразою и скверной.

Правители Востока всячески препятствовали проникновению западных идей. Они отчетливо сознавали, что их распространение грозило опрокинуть все здание традиционного общества. Наиболее опасными, по их мнению даже более опасными, чем купцы и завоеватели, были миссионеры (по большей части католические), сознательно занимавшиеся “экспортом” западноевропейской цивилизации. Повсюду на Востоке деятельность миссионеров вызывала негативную реакцию, а в случае ее успеха — просто запрещалась, как это произошло в Японии (1587 г.) и некоторых других странах Дальнего Востока. В цинском Китае ко всем религиям относились терпимо, кроме христианства. В Османской империи ни одна конфессия не подвергалась гонениям, за исключением римско-католической церкви. В XVII в. Япония, Китай, Сиам были закрыты для иностранцев, в других странах контакты с ними строго контролировались. До 1793 г. азиатские государства не имели постоянных посольств в Европе, ни один житель Востока не выезжал на Запад в частное путешествие.

Напечатать