Архитектор сергей мержанов биография. Сергей мержанов. Главный архитектор цик ссср

26. Архитектор Сталина, Мержанов Мирон Иванович.

Как-то в середине лета 1949 года, к нам как обычно, пожаловал полковник Железов. На этот раз свита была более многочисленней, чем всегда, причём среди гебистов в военных костюмах резко выделялся одетый в элегантный костюм высокого роста чернявый сутуловатый человек. Фома Фомич представил его нам в качестве нового руководителя нашей, реорганизованной в "архитектурно-художественную", группы.

Потом сами познакомитесь поближе, но это не снимает с вас ответственности за работу художников, сказал Железов, обращаясь к Ивашову-Мусатову, и начальство удалилось.

/...Забегая вперёд, отмечу, что как группа работала под руководством Мусатова, так в дальнейшем и продолжала работать, так как Мержанову отвели закуток тут же при студии, где он и затворничая, корпел над какими-то рисунками и чертежами. А мы сгорали от любопытства.../

На следующий день он вышел к нам потягиваясь, сгибая руки в локтях и резко откидывая их назад, стараясь выпрямить спину.

Ну что ж, друзья, давайте знакомиться, я архитектор, строю санатории на Черноморском побережье Кавказа, строил дачи для товарища Сталина, и он назвал один из построенных им санаториев, кажется, если не ошибаюсь, им. Ворошилова. По поводу своего срока ответил коротко: "Статья 58-10, часть первая, за "низкопоклонство перед западом", 10 лет лишения свободы. Рассмеявшись, он картинно раскланялся, делая вид, что машет перед нами шляпой с перьями. И вообще он оказался человеком остроумным и весёлым, но даже не пытался скрыть от нас своего чувства превосходства, был вальяжен не в меру.

Я обратил внимание на его слова: "Строю санатории", то есть в настоящем времени, но постеснялся задать ему вопрос. Это вскоре прояснилось и без моих вопросов, - он просто продолжал работать над проектом санатория МТБ на Черноморском побережье Кавказа, который начал проектировать ещё до своего ареста. Спустя время он показал нам выполненные акварелью на больших листах ватмана эскизы проекта основного корпуса, который красиво вписывался в живописный ландшафт гористого побережья моря.

Каждое утро Мержанов, проходя через студию в свой закуток, громко приветствовал нас: "Ну, что пригорюнились, богема? Самое главное в жизни - уметь правильно заточить карандаш!" И действительно,

- 135 -

карандаши он затачивал удивительно красиво и быстро - всего лишь несколькими движениями безопасной бритвы. Срезы получались длинными и изящными. За всё время работы в группе он упорно старался научить каждого из нас этому искусству, но мне, например, уроки впрок не шли, - я продолжал чинить вкривь и вкось...

Со временем Мержанов умерил свою надменность, стал проще, приветливей, вероятно почувствовал нашу нарастающую отчуждённость. Отсюда и эти каждодневные приветствия и уроки по заточке карандашей. Между собой мы пришли к выводу, что он просто пытается овладеть нашим расположением, хотя и не могли понять для чего. Большинство не реагировало на его заигрьтания, мы видели, что он птица залётная, причём высокого полёта - сегодня в тюрьме, а завтра, того гляди, опять около Сталина, - мы его побаивались.

Исключением был Ивашов-Мусатов, который, как мне показалось, чуть заискивал перед ним, хотя и был человеком гордым, самолюбивым, независимым. Но, возможно, я и ошибался, и он просто преклонялся перед талантом архитектора? Через некоторое время их уже можно было видеть вдвоём на прогулке, в столовой. Они спорили о чём-то вполголоса, что было удивительно, так как все знали привычку Мусатова говорить очень громко, а в спорах вообще кричать. Мало того, Мержанов не стеснялся крепких выражений, в то время как Мусатов, слыша их, пропускал мимо ушей, хотя в других случаях при матерщине в бешенстве кричал: "Не сметь, не сметь, это подобно тому, что придти в церковь, спустить штаны и издать трубный звук!"

Уже через месяц после появления у нас Мержанова мы столкнулись с довольно необычным в наших условиях явлением: к нам зачастил полковник Железов и, наскоро поздоровавшись со всеми, спешил к нему в закуток, где они подолгу разговаривали. Нам показалось, что даже спорили о чём-то! Выглядело это странно и загадочно.

Такие встречи повторялись каждые три-четыре дня в течение месяца, а затем Мержанов исчез. Просто исчез. Последний раз его видели ночью, когда он в сопровождении подполковника Мишина (о нём позже) вышел из спальной комнаты и был таков...

На шарашке появился он вновь недели через две. Приехал не в воронке, а в легковом автомобиле начальника и в компании с двумя гражданскими с военной выправкой. Они несли за ним багаж - корзины с виноградом и другими фруктами, а он шёл небрежной походкой, как будто за ним следовали не чины МТБ, а его адъютанты. Тут же появился и Железов. Через пару минут начальство отбыло...

Мы были страшно заинтригованы этим событием, но никто не решался первым полюбопытствовать о сути происходящего, все делали вид, что ничего экстраординарного не случилось.

- 136 -

Наконец, Мирон Иванович вышел к нам, постоял, раскачиваясь с носков на пятки, и громко спросил: "Конечно же, вы сгораете от любопытства, правда? Ну, не буду испытывать ваше терпение, только оставьте в покое ваши кисти!"

Он рассказал, что в сопровождении двух офицеров МТБ и полковника Железова летал в Сочи и жил несколько дней в гостиннице "Интурист". Потом его возили в Цихис-Дзири, где по его проекту строился санаторий, затем - в Батуми и обратно в Сочи. Возили его на Кавказ для привязки проекта к местности. Пришлось поработать с двумя вольными архитекторами из Москвы, которых ему подчинили на десять дней. Именно последнее событие, вероятно, доставило ему особое удовольствие: "Знаете, было довольно приятно командовать ими, имея на шее 10-летний срок. Весьма отрадно было видеть, как эти фраера шестерили мне, ловя каждое моё слово - слово задрипанного зэка! А вы видели бы в каком состоянии они вообще прибыли ко мне, у них, наверное, были полны штаны от страха - брали-то их в Москве ночью. Они потом признались мне, думали их арестовывают!" - и он захохотал.

Большинство из нас уже успело побывать в лагерях и наслышаться такого, что удивить нашего брата было трудно. Но, чтобы архитектор, домашний архитектор великого вождя применял блатную терминологию, причём с таким цинизмом?! Ну и ну! Гордиться тем, что 10 дней командовал двумя, напуганными до смерти людьми, знающими, что просто так, по ночам чекисты не приходят? Неуютно было всё это слушать. Даже Ивашов-Мусатов, видимо смутившись, не дослушав его, ушёл из студии.

Далее он рассказывал и показывал в лицах, как его водили по ресторанам, а офицеры МТБ старались во всём угодить ему и были скорее в роли приятелей, чем охраны, так как: "...и винцо вместе попивали, и в женском обществе бывали..." Он был радостно возбуждён и говорил, что фортуна должна скоро повернуться к нему лицом: "Без меня вряд ли обойдутся, - архитекторов, конечно, много, но Мержанов - один!"

В истории есть странная, но привычная несправедливость: мнимые заслуги и случайные поступки исторических деятелей иной раз загораживают их настоящие, большие свершения. Так случилось и с архитектором Мироном МЕРЖАНОВЫМ, которого помнят только как "личного архитектора Сталина", каковым он, к слову, и не являлся.

МИРОН МЕРЖАНОВ, а вернее - Мюрон Мержанян, родился в Нахичевани-на-Дону, небольшом городе, который потом стал частью Ростова. Впоследствии, уже став Мироном, учился в питерском институте гражданских инженеров и подрабатывал чертёжником у знаменитого тогда архитектора Александра Таманяна. С началом Первой мировой его мобилизуют в телеграфную роту, где он служит до самого конца войны, после чего возвращается в Ростов. С Москвой его тогда не связывает ничего. В столицу он не рвётся, предпочитая заниматься любимым делом, строительством, на родине. Типичная биография заметного, но провинциального архитектора, увлечённого конструктивизмом и отчасти неоклассицизмом. Если бы не одно на первый взгляд рядовое событие, Мирон Иванович, скорее всего, стал бы "главным архитектором" Северного Кавказа, застраивая Ставрополь, Прикумск и Грозный. Но событие всё-таки произошло.

Восхождение

СПРАВЕДЛИВОСТИ ради надо сказать, что оно было связано опять-таки с Северным Кавказом. В 1929 г. был объявлен конкурс на проект здания санатория РККА в Сочи. Победа в этом конкурсе сразу вывела Мержанова как минимум в пятёрку лучших советских архитекторов. А санаторий РККА, вскоре переименованный в честь "первого красного офицера" Клима Ворошилова, стал символом города, и это при том, что тягаться ему пришлось, например, с Щусевым. Разумеется, проектные работы для стройки союзного масштаба производились в Москве. И уже в начале 30-х гг. Мержанову поручают строительство Ближней дачи Сталина. Забавный парадокс - с конструктивизмом и формализмом стали бороться в 1931 г., причём с благословения вождя. И как раз в разгар этой борьбы Мирон Мержанов сдаёт Сталину его дачу, выстроенную, по большому счёту, как раз в конструктивистском ключе. Изюминка в том, что дача вождю очень понравилась именно своей скромностью и функциональностью. Результатом сталинского благоволения стала чуть ли не сотня заказов на подобные конструктивистские дачи для членов Политбюро и наркомов по всему Подмосковью и Черноморскому побережью.

А Мержанов становится главным архитектором ВЦИК, принимая на себя ответственность за знаменитый Генеральный план реконструкции Москвы 1935 г., согласно которому, в частности, должны были снести ГУМ и построить на его месте здание Наркомтяжпрома. Сам Мержанов тоже не остаётся в стороне, проектируя Институт мировой литературы им. Горького, который должен был занять одну из "золотых точек" московского рельефа - стрелку слияния рек Яузы и Москвы (см. фото). Вот как пишет Мержанов о глобальном проекте: "Институт займёт одну из вершин треугольника - Дворец Советов - Дом Наркомтяжпрома - Институт мировой литературы". На мгновение забыв о нравственно-этической подоплёке Генплана (снос храма Христа Спасителя, ГУМа и китайгородских переулков), можно сказать, что идеи главного архитектора ВЦИК поражают своей мрачной ложноклассической красотой и оставляют далеко позади выкрутасы его современника Альберта Шпеера, главного архитектора Третьего рейха. К сожалению или к счастью, это уж кому как, но ни один из глобальных проектов не был осуществлён. Правда, на месте ИМЛИ им. Горького Чечулин и Ростковский построили в конце 40-х жилую высотку - Дом на Котельнической. Желающие могут сравнить её с проектом Мержанова.

Но, как главный архитектор ВЦИК, Мержанов всё меньше занимается собственно архитектурой, переключившись на более насущные вопросы, "которые ставили перед ним партия и правительство". Например, по воспоминаниям сына архитектора, Бориса Мержанова, Сталин во время обсуждения проекта и строительства очередной своей южной дачи в Мюссере всё время переводил разговор на оформление помещения для заседаний будущего Верховного Совета. Немного погодя вождь дал задание использовать под зал заседаний Андреевский и Александровский залы Большого Кремлёвского дворца: "Наш парламент должен заседать только в Кремле!" И за работой Мержанова следил весьма внимательно, контролируя каждый шаг, из-за чего между Сталиным и Мержановым возникали трения. Так, одобрив цветовое сочетание мебели в зале и президиуме (полированный орех и зелёный сафьян), Сталин заявил, что сафьян надо заменить на дерматин. "Но отечественный дерматин для этого не годится, а американский стоит дороже, чем русская натуральная кожа!" - ответил Мержанов. На что вождь строго сказал: "Не в деньгах дело. Это первый в истории рабоче-крестьянский парламент. Делайте из американского дерматина".

Второй раунд, правда, остался за Мержановым. Сталин, увидев на главной трибуне герб СССР, вырезанный из дерева, подозрительно спросил: "А почему не бронзовый?" Мирон Иванович ответил, что, по его мнению, резьба по дереву здесь смотрится лучше. Сталин сказал, что бронза в советском парламенте уместнее. Мержанов стал горячо настаивать на своём, но, увидев, с каким выражением на него смотрят члены Политбюро, осёкся. Однако вождь уступил и, разведя руками, сказал: "Ну что я могу сделать? Раз Мержанов мне приказывает деревянный герб, пусть будет деревянный". В конце концов Сталин смирился со всеми идеями Мержанова, а увидев в столе президиума специальную ёмкость для папок и бумаг, своеобразно поблагодарил архитектора: "Спасибо, Мирон! А то так надоело государственные дела под ж... держать!" Оказывается, Мержанов ещё давно заметил, что Сталин, садясь в президиум, кладёт бумаги на сиденье своего стула, и решил это исправить.

Триумф

ПРИМЕРНО то же самое происходило и в процессе проектирования самого, пожалуй, масштабного творения Мержанова на посту главного архитектора ВЦИК - специальных нагрудных знаков для Героев Советского Союза. Для Сталина уже было очевидно, что это будет Золотая Звезда и что носить её следует на левой стороне, над всеми остальными орденами СССР. От Мержанова требовалась только "тонкая доводка" идей вождя. Эскизов Мирон Иванович сделал много - звезда в лавровом венке, звезда на фоне Кремлёвской стены и Мавзолея Ленина и более вычурные вариации. Зная характер Сталина, Мержанов волновался, поскольку ни в одном проекте не был до конца уверен. Ситуацию исправил лётчик Михаил Громов, зашедший к Мержанову в гости. Уже будучи к тому моменту Героем Советского Союза, Громов заинтересовался знаками, посмотрел эскизы и забраковал все. Мирон Иванович был вынужден добавить самый простой вариант - то, к чему мы все привыкли. Сталин, мельком взглянув на эскизы, сразу выбрал последний вариант, правда, усомнившись насчёт размеров: "А не слишком ли она мала?" Через год последовал ещё один вызов - вождю потребовался знак Героя Соцтруда: "Сделайте что-то подобное, но чтоб оно было новым". Задача головоломная и неконкретная, но Мержанов с ней справился. Кстати, все эскизы подавались Сталину без показухи - на простом планшете, без багета и даже без поясняющих надписей. Сын архитектора как-то спросил: почему так? "Сейчас мне и самому это странно, - отвечал Мирон Иванович. - Но в то страшное время, идя к страшному человеку, мы думали не о форме, а прежде всего о содержании. И Сталин такой подход к делу одобрял". Впрочем, одна показуха была всё-таки устроена - для последнего решения по Золотым Звёздам были приглашены актёры, демонстрирующие медали. Причём медали по настоянию Сталина были сделаны разных размеров. В конце концов вождь удовлетворённо кивнул: "Ваш размер, Мирон Иванович, был правильным".

Арест и забвение

ДОВЕРИЕ Сталина к Мержанову в какой-то период было почти безграничным. Его неоднократно приглашали на дачные новоселья, где вождь взял за правило первый бокал "Киндзмараули" поднимать "за тварца и страитэля этава замэчателнава дома" - случай для СССР тех лет уникальный. Обычно первый тост звучал примерно так: "За вдохновителя наших побед, великого Сталина!" Даже начальник охраны Сталина, известный своими грубыми выходками генерал Власик, вёл себя с Мержановым вежливо и прямого хамства не допускал. И вдруг в 1943 г. Мирона Мержанова арестовывают! "Причин можно найти сколько угодно, - говорит внук архитектора Сергей Мержанов. - От вредительства до обвинений в формализме. И все они будут дутые. В реальности же я считаю, что Сталина и деда поссорил Берия. А причина нелюбви Берии к деду, хоть это в семье и не любят упоминать, - женщина, одна из дочерей Горького. Так дед оказался в ссылке. А потом туда же отправился и мой отец. Да и я сам тоже родился в ссылке... И этот арест, конечно, сказался очень плохо не только на судьбе нашей семьи, но и на творческом наследии Мирона Ивановича. Он получился как бы дважды засекреченным - один раз как архитектор Сталина, а второй - как ссыльный. Дошло до того, что имя Мержанова перестали упоминать даже в связи с его шедевром - сочинским санаторием, который в 1937 г. получил Гран-при на Парижской выставке и который показывали как символ города при каждом телевизионном прогнозе погоды в СССР. Экскурсоводы в Сочи получили инструкцию "не разглашать имени архитектора" и, похоже, придерживаются этого правила до сих пор. И то же самое касается медалей "Золотая Звезда"...

Вышло так, что от творческого наследия Мержанова в Москве осталось совсем немного. На месте зала заседаний Верховного Совета СССР воссоздали старые залы, Андреевский и Александровский, интерьер ресторана Дома архитекторов переделали. А возведённые уже после ссылки ВНИИ "Инструмент" и "Станкоимпорт" в процессе строительства изуродовали так, что сам Мержанов сетовал: "Я был конструктивистом, затем был вынужден стать "классиком", а теперь вообще не понимаю, чего от меня хотят". Пожалуй, в почти нетронутом виде действительно остались только Ближняя дача Сталина в Кунцеве да Звезда Героя Советского Союза, сменившая только название и цвет муаровой ленточки на колодке.

Мержанов Мирон Иванович (Мержанянц Меран (или, по другим документам, Мюрон) Оганесович):

• с 1931 по 1937 гг. главный архитектор ЦИК СССР;
• автор реализованных проектов нескольких дач для И.В. Сталина и советских руководителей высшего звена, а также санаторно-курортных объектов в Сочи и Кисловодске, общественных сооружений в Москве, Комсомольске-на-Амуре и Красноярске;
• основатель известной проектной организации "Красноярскгражданпроект";
• автор эскизов медали "Золотая звезда" для награждения Героев Советского Союза и медали "Серп и молот" для награждения Героев Социалистического Труда.

Юность

Мирон Мержанов родился 23 сентября 1895 г. в г. Нахичевани–на–Дону (в конце 1920–х гг. вошёл в черту г. Ростова–на–Дону), в семье служащего.

Позднее Мержановы переехали в г. Славянск (ныне Украина), где отец, Иван Миронович, поступил на должность управляющего макаронной фабрикой и паровой мельницей. В Славянске будущий архитектор окончил классическую гимназию. Успевая по всем предметам, особые способности проявлял в рисовании (здесь необходимо упомянуть, что Мержановы состояли в дальнем родстве с И.К. Айвазовским).

В 1912 г. Мирон Мержанов поступает в Петербургский институт гражданских инженеров (ПИГИ). Учась здесь, он одновременно подрабатывает чертёжником в мастерской известного архитектора А.И. Таманяна, с которым Мержановы также находились в родстве.

В начале Первой мировой войны его берут солдатом в телеграфную роту, но на фронт он не попадает.

Революция и гражданская война

Октябрьская революция заставляет его покинуть Санкт-Петербург; возвращение домой оборачивается довольно долгими скитаниями. В конце концов, он оказывается в Нахичевани-на-Дону, куда его семья вернулась в связи со служебными делами отца.

Летом 1919 г., пытаясь избежать отправки на передовую линию фронта, Мирон Мержанов добровольно поступает в инженерный батальон белой армии генерала Деникина; он рисует штандарты и гербы для различных войсковых подразделений.

В ноябре 1919 г. инженерный батальон, в котором числится Мержанов, направляют на север для участия в боях против наступающей Красной армии. В одном из сражений деникинские войска терпят поражение, и Мержанов бежит. Ему удаётся добраться до Краснодара, где живут его родственники. Здесь в 1920 г. он поступает на 4–й курс архитектурного отделения строительного факультета Кубанского политехнического института, который он так и не окончил, но был, тем не менее, благосклонно принят в среде архитекторов–профессионалов.

Начало творческого пути

В 1922 г. Мирон Мержанов женится на дочери известного кисловодского архитектора Э.Б. Ходжаева — Елизавете Эммануиловне (она была пианисткой). В том же году начинается, по сути, и творческий путь Мержанова — в Краснодаре возводятся постройки, которые он отмечает в автобиографии как первые.

В 1920–е гг. М.И. Мержанов и Э.Б. Ходжаев много работают вместе. С 1923 г. Мержанов с семьёй живёт в Кисловодске, где в 1926 г. строит свой собственный дом.

Одной из первых крупных работ молодого архитектора стал проект крытого рынка в Ессентуках. Здание было заложено ещё до революции 1917 г., по проекту другого автора. Таким образом, габариты рынка и его объёмно-пространственное решение во многом были определены ещё до Мержанова, но внешний облик постройка приобрела именно в соответствии с его замыслом.

К этому же периоду творчества Мирона Мержанова относятся реконструкция Госбанка в Пятигорске (1926 г.) и возведение нового корпуса кисловодского санатория "10 лет Октября" (1927 г., сейчас называется "Жемчужина Кавказа"). При проектировании санаторного корпуса Мержанов впервые применил так называемую "зубчатку", или "пилу": балконы по фасаду, обращённые к солнечной стороне, были не параллельны стене, а располагались под углом. Этот приём имеет, прежде всего, чисто функциональное значение: угол рассчитан так, что солнечный свет попадает на балконы, куда выходят отдыхающие, в определённое время суток — тогда, когда лучи солнца наиболее целебны.

В 1929 г. Мирон Мержанов принял участие в открытом конкурсе на проектирование санатория РККА в Сочи. Природный рельеф местности оказался во многом схожим с тем, какой был в Кисловодске и Пятигорске, что облегчало автору решение задачи. На конкурсе Мержанов представил проект, в котором корпуса санатория свободно располагаются по склону горы и вместе составляют многоплановую подковообразную композицию, по центральной оси которой проходит трасса фуникулёра. Нарядность и праздничность всему ансамблю придают малые архитектурные формы. Мержанову удалось почти невозможное: примирить конструктивистский объект и окружающий ландшафт.

Здания в стиле конструктивизма практически всегда были обособленными объектами и тем самым исключали активную реакцию на внешние условия. Позднее это послужило одной из причин, по которой конструктивизм как направление утратил свои позиции, когда перед советскими архитекторами были поставлены масштабные градостроительные задачи.

Личный талант Мержанова позволил ему без каких-либо потерь добиться соединения в одном общем образе конструктивистского сооружения и его контекста; этим, в частности, объясняется успех всей архитектурной композиции. Конкурс на проектирование санатория РККА курировал лично К.Е. Ворошилов. Свои варианты представили многие видные архитекторы СССР, но победу одержал Мержанов. Позднее, в 1937 г., на международной выставке в Париже архитектурный комплекс санатория был удостоен Гран-при, что ещё раз доказало неслучайность выдвижения Мержанова в передовые ряды профессии.

В 1930 г., когда в Сочи шло строительство санатория (завершено в 1934 г.), Мержанов экстерном окончил в Москве школу живописи и ваяния, а также Московский архитектурный институт. Его стали часто вызывать в столицу.

Главный архитектор ЦИК СССР

Карьера М.И. Мержанова резко пошла вверх, когда летом 1931 г. он был назначен главным архитектором хозяйственного управления ЦИК СССР. Однако с этого времени он был вынужден заниматься в большей степени административной работой, нежели собственным творчеством. Когда Мержанов поступил на свою новую должность, в архитектурной среде СССР происходили крупные события:

• в Москве продолжался конкурс на Дворец Советов (первый тур уже завершился; начиная со второго, М.И. Мержанова назначили главным архитектором по строительству Дворца). Это сверхмонументальное сооружение так и не построили, но его проект оказал значительное влияние на стилевую ориентацию всей советской архитектуры последующего периода;
• в 1932 г. основан единый Союз архитекторов СССР. Разнородные творческие группировки, существовавшие до этого и зачастую резко противопоставлявшие себя одна другой, были ликвидированы. Мержанов стал одним из тех, кто стоял у истоков создания новой организации, а некоторое время спустя возглавил правление фонда Союза архитекторов;
• "социалистический реализм", провозглашённый основой творческого метода советской литературы в 1932 г., идеологами правящей партии затем был предписан как база эстетической программы и для пространственных искусств, в т.ч. архитектуры;
• с начала 1930-х гг. официальная пропаганда стала последовательно заниматься "мифологизацией жизни"; эта "тенденция, нараставшая в течение десятилетия", в отечественной архитектуре "поощряла парадную монументальность застройки, опирающуюся на респектабельный историзм" (Иконников А.В. Историзм в архитектуре. — М.: 1997. — С. 447 ).

Мержанов, в силу своего положения, находился в эпицентре этих и других процессов, происходящих в общественной, культурной и внутрипрофессиональной сферах жизни страны.

Летом 1933 г. он получил заказ на проектирование дачи для И.В. Сталина в Кунцеве (так называемой "Ближней дачи"; построена в 1934 г.). Тогда архитектора ещё не представили главе государства, и, выполняя проект, автор опирался не столько на вкусы заказчика, сколько на собственную интуицию.

В отличие от большинства предыдущих сооружений Мержанова, Ближняя дача в Кунцеве построена в стиле раннего неоклассицизма: главный фасад оформлен двумя полуколоннами тосканского ордера; в решении входной части использован полуарочный мотив. Дача была спланирована как одноэтажная, всю площадь крыши занимал солярий. Впоследствии, уже после ареста М.И. Мержанова, надстроили второй этаж. Это преобразование было совершено сколь возможно деликатно, чтобы не внести дисгармонию в общий вид постройки (позже именно по этой причине родилась версия о том, что проектирование второго этажа выполнил, возможно, сам Мержанов ещё до своего ареста, а строительство велось уже без него).

До 1943 г. по проектам Мержанова были построены также следующие объекты:

• новое здание Центрального Дома архитектора (совместно с А.К. Буровым и А.В. Власовым, Москва, открыт в феврале 1941 г.);
• санаторий НКВД "Кисловодск" (г. Кисловодск, 1935 г.);
• санаторий Совета министров СССР "Красные камни" (г. Кисловодск, 1939 г.);
• дачи Сталина — в Мацесте; "Холодная речка" близ Гагр; "Бочаров ручей" (первоначально предназначалась Ворошилову); "Зелёная роща" (все построены в 1930–е гг.);
• около пятидесяти дач для советских руководителей высшего звена (на Кавказе и в Подмосковье).

Кроме того, по планировочному решению М.И. Мержанова архитекторами А.И. Васильевым и А.П. Романовским был разработан проект Военно-морской академии в Ленинграде.

Особое место в творческой биографии Мержанова занимают выполненные по его эскизам государственные наградные знаки — Золотая звезда Героя Советского Союза (утверждена Президиумом Верховного Совета СССР 1 августа 1939 г.) и Золотая звезда Героя Социалистического труда (утверждена 22 мая 1940 г.).

Архитектор оборонительных сооружений

В годы Великой Отечественной войны М.И. Мержанов вместе с архитекторами Виктором Александровичем Весниным и Каро Семёновичем Алабяном внёс значительный вклад в строительство оборонительных сооружений вокруг Москвы и Ленинграда.

В частности, он лично управлял коллективами архитекторов, проектировавшими в столице бомбоубежища и газоубежища. Также на него была возложена подготовка станции метро "Маяковская" к проведению там 6 ноября 1941 г. торжественного заседания, посвящённого 24–й годовщине Октябрьской революции (на собрании с докладом выступал Сталин).

Фонд Союза архитекторов СССР (Архфонд), который возглавлял Мержанов, в этот период занимался эвакуацией основных учреждений Академии архитектуры в Чимкент (Южный Казахстан). В 1942 г., во время блокады Ленинграда, Алабян и Мержанов специальным самолётом, выделенным им командованием Ленинградского фронта, отправили своим коллегам в осаждённый город две с половиной тонны продуктов.

Арест и работа в шарашке

Ранее, ещё до войны, в 1930–е гг., когда несколько помещений Кремлёвского дворца претерпели перепланировку и, в частности, два зала — Андреевский и Александровский — объединили в один (в 1997 г. восстановлены в первоначальном виде), Сталин поручил Мержанову разработать здесь интерьер для заседаний Верховного Совета. Здесь должны были установить большой герб СССР. Мержанов предложил сделать его не бронзовым, а деревянным, что было весьма смелым для того времени решением. Архитектор сумел отстоять свою идею в т.ч. и перед самим Сталиным, пояснив, что в интерьере зала, где основные функциональные элементы (кресла, кафедра) выполнены из дерева, бронзовый герб будет смотреться несколько неестественно.

Когда 12 августа 1943 г. Мержанова арестовали, этот герб пострадал первым. Есть свидетели тому, как вскоре после ареста архитектора в зал заседаний Верховного Совета ворвались люди с топорами, молотками и стамесками и стали с ожесточением разносить в щепки деревянный герб. После этого варварского акта они водрузили на освободившееся место заготовленный заранее герб из бронзы.

Из многих документов имя Мержанова было вымарано; в одних случаях поверх выскобленной фамилии вписали другую (так произошло, например, с проектом Дома архитекторов — вместо имени М.И. Мержанова долгое время там значилось имя его друга, архитектора К.С. Алабяна), в других случаях объекты вовсе лишились автора — здание стояло, но память об архитекторе была стёрта.

Были уничтожены даже проспекты и брошюры с фотографиями возведённых по проектам Мержанова здравниц, где указывалось его авторство. В официальных изданиях Золотую звезду Героя Советского Союза стали приписывать И.И. Дубасову, а Золотую звезду Героя Социалистического труда — С.А. Поманскому.

Самого Мержанова 8 марта 1944 г. приговорили к 10–ти годам лагерей по ст. 58, ч. 1а, 8, 10, 11, 17, 19 УК РСФСР. Он был этапирован в лагерь под Комсомольском-на-Амуре, где ему чудом удалось избежать отправки дальше, в Магадан. Его перевели из общей зоны в производственный барак — шарашку, в которой он жил и работал до начала 1949 г. В Комсомольске-на-Амуре он принимал участие в строительстве монументального здания Дворца культуры, "Клуба ИТР завода 126" и ряда других сооружений.

Будучи в заключении, он сумел выяснить местонахождение своей жены Елизаветы Эммануиловны (была арестована в тот же день, что и он сам) и даже послать ей три письма и немного денег.

В 1947 г. Елизавета Эммануиловна умрёт в лагере под Карагандой, а горсть земли оттуда привезёт позже Борис Миронович Мержанов, чтобы совершить символическое захоронение матери на семейном участке Ходжаевых на Армянском кладбище в Москве.

В начале 1949 г. Мержанова неожиданно этапом отправили в Москву; на Ярославском вокзале его передали в распоряжение сотрудников госбезопасности. На следующий день, прямо в лагерной одежде, ему пришлось предстать перед министром госбезопасности В.С. Абакумовым. Тот поручил архитектору разработать проект санатория МГБ. С этой целью Мержанова привезли в Сочи и показали приблизительное место будущей постройки (окончательное место выбрал сам Мержанов).

Затем его вернули в Москву и поместили в Сухановскую тюрьму, которая была одной из самых страшных пыточных тюрем сталинской эпохи. Она находилась на месте бывшей Екатерининской пустыни — монастыря, расположенного поблизости от усадьбы "Суханово" (усадьба, в свою очередь, незадолго перед этим была превращена в дом отдыха Союза архитекторов, и, по иронии судьбы, занимался этим сам Мержанов вместе с Алабяном).

В тюрьме архитектору выдали высококачественные инструменты и материалы для чертежей, но, как только работа была выполнена, проект забрали. Некоторое время спустя Мержанова вновь вызвали к Абакумову, и далее началось рабочее проектирование санатория, которое осуществлялось в другой шарашке — на сей раз в подмосковном Марфине (официально называлась "режимным конструкторским бюро хозяйственного управления МГБ СССР"). Мержанова познакомили с более молодыми архитекторами — Г.В. Макаревичем, Е.В. Рыбицким и Г.Д. Борисовым, и таким образом был создан авторский коллектив. Макаревич, Рыбицкий и Борисов находились при этом на свободе, а тот, кто возглавлял группу, томился в заключении. Надо сказать, что молодые архитекторы (все трое) впоследствии признавали, что состоялись как профессионалы именно тогда, когда работали с Мержановым.

В конце 1951 г., когда ещё не завершилось даже строительство главного корпуса (а весь санаторный комплекс был сдан в эксплуатацию в 1954 г.), за Мержановым в Сочи, где руководитель авторского коллектива лично управлял строительными работами, прибыл усиленный наряд охраны. Архитектора препроводили в иркутскую тюрьму (содержался в ней с 1952 г. до середины марта 1953 г.) и зачислили в отряд заключённых, отправлявшихся на лесоповал. Однако по заключению медкомиссии решение было изменено, и Мержанов попал в Красноярскую пересыльную тюрьму.

Счастливый случай уберёг его от дальнейших злоключений и помог ему вновь начать работать по специальности (пусть поначалу и на правах заключённого) — в проектной организации "Крайпроект". Здесь, в Красноярске, Мержанов встретил своего талантливого коллегу — архитектора Г.Б. Кочара, также репрессированного, чей тюремный "стаж" исчислялся 18–ю годами. Они были знакомы ещё до войны (Кочар являлся членом правления Союза архитекторов СССР), а теперь стали плотно работать вместе.

Позднее Кочар был назначен главным архитектором Красноярска, а Мержанов — главным архитектором "Крайпроекта". Кроме того, в 1953 г. сюда приехал сын Мирона Ивановича, тоже архитектор, — Борис Миронович Мержанов, освобождённый годом ранее (был репрессирован в 1948 г.), и с этого момента началась совместная работа отца с сыном.

Самого Мирона Ивановича освободили в 1954 г., а в 1956 г. — полностью реабилитировали.

Проекты в Красноярске

Одной из главных заслуг М.И. Мержанова во время работы в Красноярске можно считать создание филиала центрального института "Горстройпроект", позже переименованного в "Красноярскгражданпроект". За относительно короткое время численность института достигла тысячи сотрудников, и вскоре он стал крупнейшей проектной организацией Восточной Сибири, куда с целью изучения опыта красноярских архитекторов приезжали коллеги со всех концов страны, в т.ч. из Москвы и Ленинграда.

Что касается объектов, возведённых в Красноярске по проектам Мержанова, то наиболее крупными из них являются Дом Советов, кинотеатр "Совкино", здание Центрального райкома КПСС и Красноярское отделение Госбанка.

Все они в той или иной мере являются примерами того, как мастер пытался органично сочетать классические формы и современную архитектуру. А здание Госбанка, в частности, представляет собой синтез "классики" и той разновидности конструктивизма, которой Мержанов отдавал предпочтение в начале своего творческого пути. Частичный возврат архитектора к конструктивизму особенно ярко проявился также в здании ДК завода "Красмаш", расположенном на правом берегу Енисея.

Возвращение к свободному творчеству

Возвращение Мержанова к личному свободному творчеству, к сожалению, практически совпало с "закрепощением" советской архитектуры.

В ноябре 1955 г. Н.С. Хрущёв выпустил постановление об "излишествах" в проектировании и строительстве. И с 1955 по 1965 гг. развитие советской архитектуры было подчинено жёсткой бескомпромиссной стандартизации. "Сталинистскую унификацию архитектуры по канонам классицизма, ориентированную на пропаганду утопий Золотого века, сменила ещё более решительная бездуховная унификация на основе промышленного стандарта" (Иконников А.В. Историзм в архитектуре. — М.: 1997. — С. 488 ).

Среда обитания человека обезличивалась. М.И. Мержанов оставался преданным своей профессии до конца жизни, но насаждавшийся в хрущёвское время технологизм — с его ортогональной геометрией и искусственными материалами — вызывал в нём внутренний протест.

Калининград — Новые Горки

В 1958 г., взамен конфискованной после ареста дачи в Загорянке, Мержанову выделили участок в Новых Горках; в 1959 г. его сын Борис построил здесь дом. В 1960 г. М.И. Мержанов уехал из Красноярска, но в течение ещё двух лет в "Красноярскгражданпроекте" за ним официально оставалась должность консультанта.

В Новых Горках он был прописан с 1960 по 1971 гг., поскольку не имел тогда собственной квартиры. Поначалу он собирался уйти на пенсию, однако, встретившись в Москве с В.А. Шквариковым, поменял свои планы и устроился на работу в "Моспроект–1". На работу с дачи ездил на машине или на электричке — от станции Болшево .

В 1960-70-е годы в Москве были построены два крупных комплекса — ВНИИ "Инструмент" на Б. Семёновской ул. и "Станкоимпорт" у ст. метро "Калужская". В обоих случаях Мержанов был руководителем творческого коллектива. К сожалению, и тот и другой объект реализованы с заметными отступлениями от проектов.

Зимой 1971 г., когда Мержанов лечился в туберкулёзном санатории на Яузе, с ним произошёл несчастный случай: он упал и сломал шейку бедра. Работу в "Моспроекте" пришлось оставить.

Весной 1972 г. Мирон Иванович наконец-то получил двухкомнатную квартиру — в живописном парке "Дубки" в Тимирязевском районе Москвы. Здесь он жил последние три с половиной года. Но ежегодно несколько месяцев — как правило, с мая по ноябрь — проводил на даче.

Все эти годы он писал много акварелей — это были, в основном, фантазии, изображающие дворцы, дачи, санатории и их интерьеры (на некоторых, к примеру, прочитываются собирательные образы государственных дач, построенных когда-то самим Мержановым). Часто рисовал лошадей, к которым с детства питал слабость.

Поздней осенью 1975 г. М.И. Мержанов все ещё жил в Новых Горках. Двумя месяцами раньше, 23 сентября, здесь на 80–летний юбилей мастера собрались родственники и друзья. Приехали архитекторы Д.И. Бурдин и М.З. Островская, журналист-международник С.А. Микоян и другие. День рождения Мержанов отмечал в последний раз.

Ночью 13 декабря 1975 г., в Москве, архитектор умер от длительной болезни лёгких. Он был похоронен на Армянском кладбище; в этом же семейном захоронении покоится прах его матери и братьев — художника Якова Мержанова и журналиста Мартына Мержанова.

Миро́н Ива́нович Мержа́нов (Меран Оганесович Мержанянц, 23 сентября 1895 декабрь 1975) советских времен архитектор, строивший преимущественно в курортных городах Кавказа. В 1934-1941 свой архитектор И. В. Сталина, автор проектов дач Сталина и высших руководителей СССР в Кунцеве, Мацесте, Бочаровом Ручье. В 19421956 репрессирован, работал в архитектурных шарашках от Сочи до Комсомольска-на-Амуре. Соавтор проектов Золотых Звёзд Героя Советского Союза и Героя социалистического труда (1938-1939).

Архитектор родился в преуспевающей армянской семье в городе Нахичевань-на-Дону (нынче в черте Ростова-на-Дону). Отец служил чиновником, и приходился дальним родственником И. К. Айвазовскому. До начала первой важный войны Меран успел завершить классическую гимназию и поступить в Санкт-Петербургский Институт гражданских инженеров. Подрабатывал чертёжником в мастерской А. И. Таманяна, следом был призван в войска, но на фронт угодить не успел. После октябрьской революции бежал из голодного Петербурга домой, в Ростов. Пытаясь избежать призыва в деникинские войска первой линии, добровольно вступил в инженерный батальон белой армии, а вслед за тем её разгрома поселился в Краснодаре. В 19201923 продолжил обучение в Кубанском политехническом институте, несложно вошёл в круг местных профессионалов, в 1922 женился на дочери кисловодского архитектора, Елизавете Эммануиловне Ходжаевой. Первая независимая постройка Мержанова личный здание в Кисловодске (1925). За ним последовали

крытый рынок в Ессентуках

сооружение Госбанка в Пятигорске

В этих постройках, формально принадлежащих к конструктивизму, проявился почерк Мержанова, сохранившийся до конца его дней тяготение к эффектной монументальности построек, в сочетании с романтизацией, зрительным облегчением конструкций, а кроме того излюбленная безделица архитектора угловые балконы и угловые ниши, разрывающие гладкие стены зданий. Позже Мержанов называл своими главными учителями И. В. Жолтовского и Фрэнка Ллойд Райта.

В 1929 Мержанов выиграл открытый конкурс на проектирование санатория РККА в Сочи, тот, что курировал лично К. Е. Ворошилов. Санаторий, финансировавшийся займом посреди военных, был открыт 1 июня 1934, и в том же году ему было присвоено имя Ворошилова. Архитектор и нарком стали личными друзьями; приятельство эта сохранилась и затем отставки Ворошилова и освобождения Мержанова. Санаторий выстроен в конструктивистской манере, но Мержанов намеренно маскировал наиболее жёсткие конструктивисткие элементы, гармонично соединив простые геометрические формы с горным рельефом побережья. Образ санатория и примыкающего к нему фуникулёра был растиражирован пропагандой, и Мержанов вошёл в обойму наиболее востребованных советских архитекторов.

В 1931 Мержанов был вызван в Москву и назначен главным архитектором хозуправления ЦИК СССР. Одновременно с завершением ворошиловского санатория, по заданиям ЦИК Мержанов выстроил комплекс государственных дач Бочаров Ручей. Руководил проектированием Военно-морской академии в Ленинграде, проектированием зданий для нового города Комсомольск-на-Амуре, cовместно с А. К. Буровым построил столичный Дом Архитекторов. Во второй половине тридцатых Мержанов строит в Кисловодске два крупных санатория Санаторий-отель НКВД (сейчас Кисловодск) и Красные камни. Это уже бесспорно сталинская архитектура, причём не ограниченная в средствах на качественную отделку камнем, и сохранившая обычный для архитектора южный романтизм.

В 19331934 Мержанов спроектировал первую сталинскую дачу т. н. ближнюю дачу в Кунцеве. Первоначально одноэтажный обитель был надстроен до двух этажей в 1943 (по другим источникам 1948), когда архитектор уже сидел в заключении; автор проекта перестройки неизвестен, но надо думать, что был использован план самого Мержанова. В 1934, удовлетворённый заказчик вызвал Мержанова лично и поставил задачу спроектировать комплекс государственных дач в Мацесте, в 1935 на Холодной речке близ Гагр. Все эти объекты спроектирован в стиле модернизированной классики (см. постконструктивизм), равноудалённой и от конструктивизма, и от сталинского ампира, что дало некоторым авторам (Д. Хмельницкий) утверждать, что личные вкусы Сталина существенно отличались от того, что по сути дела насаждалось в советской архитектуре.

В 1938 Мержанов разработал строй проектов Золотой Звезды Героя Советского Союза (первые Герои награждались только орденом Ленина); был выбран наиболее лаконичный вариант. В 1939 он предложил два варианта медали Серп и Молот, на тот самый раз был выбран что ни на есть миниатюрный. Официальное утверждение Звёзд состоялось 1 августа 1939 и 22 мая 1940.

После начала Великой Отечественной войны Мержанов проектировал объекты гражданской обороны Москвы, в том числе обустройство станции метро Маяковская перед историческим собранием 6 ноября 1941. После эвакуации большинства московских архитекторов в Чимкент Мержанов и К. С. Алабян остались в Москве.

12 августа 1943 Мержанов, его супруга и близкий круг сотрудников были арестованы. 8 марта 1944 Мержанов был приговорён без суда к 10 годам лагерей по статье 58, ч.1а, 8, 10, 11, 17, 19 УК РСФСР. Обвинительное заключение основывалось только на показаниях узкого круга сотрудников Мержанова и факте его службы у Деникина. То, что в октябре 1941 он остался в Москве, стало доказательством измены. Жена Мержанова не представляла особой ценности и сгинула в лагерях в середине сороковых, а сам архитектор, этапированный в ладно знакомый ему Комсомольск-на-Амуре, был выдернут из общего барака лагерным начальством и сызнова занялся проектированием. В Комсомольске по его проекту построены городской Дворец культуры и ДК авиазавода.

В 1948 Мержанов был этапирован в Москву, где В. С. Абакумов лично поставил ему задачу спроектировать для МГБ санаторий в Сочи. Для работ были развернуты две Архитектор работал в сухановской тюрьме и в шарашке в Марфино (где познакомился с А. И. Солженициным. В 1950 план был утверждён Абакумовым, и Мержанов начал к постройке своего крупнейшего и, наверное, лучшего произведения санатория имени Дзержинского. Однако вскоре следом ареста Абакумова, в конце 1951, Мержанов был отстранён от постройки, и до марта 1953 сидел в иркутской тюрьме, после этого в красноярской пересылке (санаторий достроили в 1954).

Формально освобождённый в 1954 на бессрочную ссылку, он обосновался в Красноярске и возглавил Красноярскгражданпроект (главным архитектором города был кроме того ссыльный армянин, Г. Б. Кочар). По проектам Мержанова в Красноярске построены Центральный райком КПСС, городской кинотеатр, отделение Госбанка и ДК Красмаш попытка возвратиться от ампира к конструктивизму.

Мирон Иванович Мержанов (настоящее имя архитектора — Миран Оганесович Мержанянц) появился на свет в городе Нахичевань-на-Дону. Интересно, что в его семье все были по-своему талантливы. Возможно, сказывалось родство с Иваном Айвазовским — тоже, к слову, отказавшимся от армянской фамилии. Один из братьев будущего архитектора расписывал театральные декорации, другой освещал в прессе спортивные события. Мирон же выбрал другую сферу деятельности — одновременно и творческую, и требующую знания точных наук.

Первая постройка, спроектированная Мержановым, датируется 1925 годом. Архитектор не стал далеко ходить и построил дом в Кисловодске для себя. За этим последовали общественные сооружения: благодаря Мержанову в Ессентуках появился крытый рынок, а в Пятигорске — здание Госбанка.

Мирон Мержанов был дальним родственником Айвазовского

В 1929 году зодчий получил задание куда более высокого уровня: он выиграл конкурс на проектирование санатория Рабоче-крестьянской Красной армии в Сочи, успешно выполнил эту задачу и даже подружился с Климентом Ворошиловым, именем которого здравница и была названа. Мержанов стал главным архитектором хозуправления ЦИК СССР. За назначением последовало участие Мержанова в строительстве Дома архитекторов в Москве и Военно-морской академии в Ленинграде, а также проектирование санатория для сотрудников органов госбезопасности.

Дача Сталина в Волынском

Талант архитектора не остался без внимания Сталина. В первой половине 1930-х он заказал Мержанову проекты нескольких своих дач — в Гаграх, в Мацесте, в Волынском. Вероятно, это Мержанова и подвело: он слишком много знал. Сталинские имения считались объектами государственной важности, их было строжайше запрещено фотографировать, а чертежи и эскизы не мог хранить у себя дома даже сам архитектор. Их либо прятали в специальных хранилищах, либо же сразу уничтожали.

Жена архитектора Мирона Мержанова погибла в лагере

В августе 1943 года Мержанова и его супругу арестовали. Архитектору предъявили обвинения по 10-й части 58-й статьи — «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений». «Домашнего архитектора» Сталина приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Подобная участь ждала и жену Мержанова — только, в отличие от мужа, пережить это испытание ей не удалось, в середине 1940-х женщина погибла. В 1948 году был также арестован и осужден сын Мержанова Борис.

Мержанов с супругой и сыном

Архитектор пробыл несколько лет в лагере, затем был отправлен в Комсомольск-на-Амуре, где получил приказ спроектировать несколько зданий. В 1949 году о его выдающихся способностях вспомнило и высшее партийное руководство. Мержанова этапировали на Лубянку, но не добавили ему срок, как он опасался, а перевели в Сухановскую тюрьму. Там архитектору выделили подобие рабочего кабинета и приказали творить — проектировать санаторий МГБ в Сочи. Следующим местом, в котором довелось оказаться заключенному Мержанову, стала «шарашка» в Марфине, где в ту пору находился Александр Солженицын. Позднее прозаик упоминал некогда любимого Сталиным архитектора в произведении «В круге первом».

Мирон Мержанов после освобождения

Когда Мержанов перестал быть нужен, его отстранили от работы над проектом и снова отправили в «места не столь отдаленные». Освобожден архитектор был в 1954 году, однако мог жить только в Красноярске — отныне его ждала бессрочная ссылка. Тогда же он начал заниматься и красноярским градостроительством — по проекту Мержанова были построены краевой Дом Советов, Центральный райком КПСС и многие другие здания. Впрочем, в 1956 году ссылка, грозившая стать вечной, завершилась: Мержанов был реабилитирован. До своей смерти в 1975 году он работал в Москве.