Повесть поединок краткое содержание по главам. Поединок (повесть), сюжет, герои

Вечерние занятия в шестой роте подходят к концу, младшие офицеры все чаще и нетерпеливее посматривают на часы. Тема на сей раз - устав гарнизонной службы на практике. Около тополей, росших вдоль шоссе, у гимнастических машин, возле дверей ротной школы - повсюду стояли вразброд солдаты, изображая собой посты у порохового погреба, у знамени и т. п. Между ними ходили разводящие и ставили часовых; сменялись караулы; офицеры проверяли посты и выучку своих солдат: они старались то хитростью выманить у часового винтовку, то заставить его сойти с места, то всучить ему на хранение какую-нибудь вещь, чаще всего собственную фуражку. Молодые солдаты путаются: ведь к ним подходят их же офицеры! Подвохи начальства окончательно вывели из себя молодого татарина Мухамеджинова в третьем взводе, очень плохо говорящего по-русски. Он вдруг рассвирепел и на все приказания отвечает одним словом: “3-заколу!” У него явно нервный срыв. Ротный командир, капитан Слива, идет разбираться. В его отсутствие младшие офицеры собираются кучкой, болтая и покуривая. Их трое: поручик Веткин, лысый, усатый человек лет тридцати трех, весельчак и пьяница, подпоручик Ромашов - он в полку всего второй год - и подпрапорщик Лбов, живой стройный мальчишка с лукаво-ласково-глупыми глазами, буквально начиненный старыми офицерскими анекдотами. Все трое считают, что перед смотром не стоило бы так выматывать солдат. К офицерам подъехал на лошади золотистой масти поручик Бек-Агамалов. Он сообщает новость: во всех ротах будет рубка чучел шашками. Веткин показывает ему на стоящее посреди плаца подобие человеческой фигуры, только без рук, без ног. Офицеры считают, что эта рубка вовсе ни к чему при существующем огнестрельном оружии. Бек не согласен. Разговор заходит о стычках офицеров со штатскими, которых они презрительно называют “шпаки”. Ромашова возмущает эта бравада. Лбову очень хочется попробовать разрубить чучело. Но получается только у Бек-Агамалова. Гордый, он рассказывает, как у них на Кавказе учат рубке. На плац въезжает коляска командира полка Шульговича, Он крайне недоволен учениями и вымещает свою злость на молодом солдате Шарафутдинове, не понимающем по-русски, что и старается объяснить ему, пытаясь выручить татарина, Ромашов. Шульгин отправляет последнего на четверо суток под домашний арест. Достается и командиру Ромашова капитану Сливе, который получает строгий выговор.

Ромашов смотрит, как Слива, “весь сгорбившись, поплелся домой... и вдруг почувствовал, что в его сердце, сквозь горечь недавней обиды и публичного позора, шевелится сожаление к этому одинокому, огрубевшему, никем не любимому человеку, у которого во всем мире остались только две привязанности: строевая красота своей роты и тихое, уединенное пьянство по вечерам...”.

Ромашов остается один. Уже не в первый раз его охватывает чувство полного одиночества и затерянности среди чужих, недоброжелательных или равнодушных людей. Пойти на вокзал? По вечерам там останавливался курьерский поезд, “выходили красивые, нарядные и выхоленные дамы в удивительных шляпах... господа прекрасно одетые, беззаботно самоуверенные... Никто из них никогда, даже мельком, не обращал внимания на Ромашова, но он видел в них кусочек какого-то недоступного, изысканного, великолепного мира, где жизнь - вечный праздник и торжество...”. Вдруг взгляд Ромашова упал на уродливые калоши, в которых ходили офицеры в полку, на свою шинель, из-за грязи обрезанную по колени; он вздохнул.

Он идет по шоссе домой. На западе горит апрельская заря. Там клубятся тяжелые сизые облака, рдеют кроваво-красными, и янтарными, и фиолетовыми огнями. А над ними - купол кроткого вечернего весеннего неба, зеленеющего бирюзой и аквамарином. “За яркой вечерней зарей... Ромашову чудилась какая-то таинственная, светозарная жизнь... где живут радостные, ликующие люди”.

Неожиданно вспомнилась недавняя сцена на плацу, грубые крики полковника, чувство обиды и неловкости перед своими солдатами. Больнее всего было то, что он иногда и сам так же кричал на этих молчаливых свидетелей его сегодняшнего позора. Он стал думать о будущем. “Глупости! Вся жизнь передо мной, - думал Ромашов, и, в увлечении своими мыслями, он зашагал бодрее и задышал глубже. - Вот, назло им всем, завтра же с утра засяду за книги, подготовлюсь и поступлю в академию... Буду зубрить как бешеный. И вот, неожиданно для всех, я выдерживаю блистательно экзамен...” Он уже видит себя ученым офицером генерального штаба, ему сулят блестящую будущность... а он, изящный, небрежно-снисходительный, корректный, возвращается в роту... Он посрамляет Шульговича, идет все выше и выше по пути служебной карьеры. Потом едет военным шпионом в Германию, выучив предварительно немецкий язык. Его ловят и расстреливают. Он ведет себя как герой. Но нет, он жив и участвует в войне с Пруссией и Австрией. И снова посрамляет Шульговича. Ромашов вдруг опомнился. Он стоял у своего дома.

Ромашов, даже не раздевшись, долго лежит на кровати, тупо глядя в потолок. Потом, не выдержав больше, зовет своего денщика Гайнана. От поручика Николаева, оказывается, никто не приходил. Ромашова связывают с Гайнаном простые и доверчивые отношения. Гайнан родом черемис, по религии - идолопоклонник. Ромашов часто разговаривает с ним о его богах. Присягу Гайнан принимал весьма оригинально. Полковой адъютант поднес ему кусок хлеба с солью на острие шашки, и он, не трогая хлеба руками, взял его ртом и тут же съел. Смысл был тот, что человек съел хлеб и соль своего хозяина и да покарает его железо, если он будет неверен. Гайнану обряд очень понравился. Не приготовить ли хозяину сюртук? Ромашов решает: не надо, он сегодня нарочно не пойдет, нельзя каждый день надоедать людям. Да ему, кажется, там и не рады... Но в глубине души Ромашов понимает, что все равно пойдет к Николаевым, как вчера, позавчера... Всякий раз при прощании его охватывал стыд, он ругал себя за бесхарактерность, давал себе честное слово не приходить какое-то время, а то и вовсе. На следующий вечер все начиналось сначала.

У Ромашова были большие планы, когда он прибыл в часть год назад. “В первые два года - основательное знакомство с классической литературой, систематическое изучение французского и немецкого языков, занятия музыкой. В последний год - подготовка к академии”. Он собирался следить за общественной жизнью, подписался на популярный журнал, купил несколько книг для самообразования. Из этого ничего не вышло. Ромашов пьет много водки в собрании, связался с нелюбимой полковой дамой, играет с ее мужем в карты и все чаще и чаще тяготятся и службой, и товарищами, и собственной жизнью. Денщик приносит записку от любовницы, как всегда, скучную и глупую. Ромашов разорвал записку в клочья и понял, что, конечно же, пойдет к Николаевым. Гайнан, стесняясь, просит у Ромашова в подарок старый бюст Пушкина. Зачем, не говорит. Пусть берет.

Ромашов остановился у дома Николаевых весь в сомнении и колебаниях. В окне, под загнувшейся портьерой он видит Александру Петровну. Судя по ее позе, она занята рукоделием. По движению ее губ он догадывается, что она с кем-то разговаривает. Ромашов почти силой заставляет себя войти в кухню. Его приглашают пить чай. Николаев сидит спиной к ним, за рабочим столом, нагруженным книгами, атласами и чертежами. Он в этом году должен держать экзамен в академию генерального штаба и готовится, не давая себе отдыха. Он уже два раза сдавал экзамены и провалил. Ромашов чувствует, что мешает. Стараясь сказать что-нибудь приятное, он выражает уверенность в том, что Николаев непременно поступит в академию. Шурочка язвительно возражает. Николаев же уверен, что поступит. В процессе разговора выясняется, что Шурочка знает учебный материал лучше своего мужа, но что толку. “Я не могу... здесь оставаться, Ромочка!” - говорит Александра Петровна. Полковая жизнь с ее пошлыми связями, дикими вечерами, сплетнями и интригами не по ней. Ей нужно.общество, большое, настоящее общество, свет, музыка, поклонение, тонкая лесть, умные собеседники. Главное, чтобы муж вошел в генеральный штаб, а дальше она ему карьеру сделает. Шурочка спрашивает Ромашова, неужели она так некрасива, чтобы киснуть всю жизнь в этой трущобе? “Отвечайте, хороша я или нет?” “Оче"нь красивы”, - отвечает Ромашов. В его голосе печаль и страдание. Он любит Александру Петровну. Она заговаривает об офицерском поединке, который она считает необходимой и разумной вещью. Она не кровожадна, как может показаться Ромашову, - нет, но, по ее мнению, именно в дуэлях ярче всего проявляются такие качества, необходимые офицеру, как смелость, гордость, умение не сморгнуть перед смертью. Николаев поднимается из-за стола - пора ужинать. Николаев не пьет, а для Ромашова поставили графинчик с водкой. Шурочка его стыдит, говорит, что его совратил Назанский... Кстати, он увольняется в отпуск на один месяц. Николаев собирается спать. У Ромашова такое чувство, что Николаев с удовольствием выгоняет его из дома. Шурочка приглашает его приходить еще.

Ромашов идет в темноте вдоль плетня, держась за него руками, и вдруг слышит сердитый голос денщика Николаевых, который провожает своего приятеля: “Ходить, ходить каждый день. И чего ходить, черт его знает!” “Дела, братец ты мой... С жиру это все...” -отзывается другой денщик. Ромашов покрылся холодным потом. “Кончено! Даже денщики смеются, - подумал он с отчаянием. - Какой позор! Дойти до того, что тебя едва терпят, когда ты приходишь...” Ромашов клянется, что никогда больше не придет к Николаевым. Он решил пойти к Назанскому, снимающему комнату у поручика Зегржта, вдовца с четырьмя детьми. Зегржт жалуется, что Назанский не платит ему уже больше месяца. Ромашов заворачивает за угол цома и подходит к окну Назанского. Тот в запое.

Назанский - неординарная натура, погубленная алкоголем. Он умен, .энко чувствует, его волнуют такие вещи, как истинная любовь, красота, человечество, природа, равенство и счастье людей, поэзия, Бог. Он не вынес армейского существования, и все прекрасное, что есть в его натуре, чувствует себя вольно, лишь когда Назанский пьян. Он очень тонко и нежно говорит о любви к женщине. Он сам когда-то любил. Она ушла, потому что он пил, а может быть, еще по какой причине. Назанский показывает Ромашову фрагмент прощального письма той женщины - и Ромашов с ужасом узнает почерк Александры Петровны. А Назанский понимает вдруг, что Ромашов тоже влюблен в. нее. Они расстаются.

Дома Ромашов находит очередное послание от “прежде вашей, теперь ничьей Раисы”. Та намекает, что знает кое-что, в кого влюблен Ромашов. “И у стен есть уши”. “Глупостью, пошлостью, провинциальным болотом и злой сплетней повеяло на Ромашова от этого безграмотного и бестолкового письма”. Ночью он увидел себя во сне мальчиком. Весь мир был светел и чист. Но где-то там, на краю ликующего мира “притаился серенький, унылый городишко с тяжелой и скучной службой... с пьянством в собрании, с тяжестью и противной любовной связью, с тоской и одиночеством”. Он проснулся среди ночи в слезах.

Почти все офицеры не любили службу, тяготились ею, неся ее как опротивевшую барщину. Низкое жалованье придавливало к земле семейных, заставляя даже прежде честных идти на воровство из ротных сумм и из платы солдатам. Некоторые перебивались карточной игрой, при этом научившись мухлевать. Пили постоянно и везде. Так что офицерам порой было просто не до того, чтобы серьезно исполнять свои обязанности. Однако перед большими смотрами все подтягивались, доводя солдат до изнурения в попытках наверстать упущенное время. Особенно старались этой весной, потому что смотр должен был производить один очень взыскательный боевой генерал.

Ромашова все это не касалось. Он маялся в своей крошечной комнатке. Как ни странно, Ромашов остался наедине сам с собой впервые за полтора года. За окном светилось яркое, влажное утро. И Ромашову вдруг до слез захотелось выйти на улицу. Он как будто раньше не знал цены свободе и только теперь понял, какое это счастье - идти куда хочешь. Ему вспомнилось, как в раннем детстве мать, наказывая его, привязывала тоненькой ниткой за ногу к кровати, а сама уходила. И мальчик сидел покорно целыми часами. Вообще-то он был жив и непоседлив, но нитка действовала на него магически, он боялся даже слишком сильно натянуть ее, чтобы не лопнула. Ромашов задумывается о том, что такое Я, личность человека, как он сам воспринимает Я других, а они - его.

Нет сигарет, а буфетчик в долг не дает. И вдруг снова появляется Гай-нан и ласково протягивает ему пачку сигарет - подарок от него. Ромашов растроган. Он ходит по комнате, размышляя о том, что ведь все люди на свете могут сказать “нет” войне - тогда что, войны больше не будет? Что такое война - мировая ошибка? Ведь никто не хочет умирать. Что же делать? Уйти со службы? Но что он умеет делать? Он привык жить на всем готовом. Под окном раздается певучий женский голос. Это Шурочка. Ромашов дернул на себя раму окна, взял протянутую ему руку в перчатке и смело начал ее целовать. Денщик поднес к окну корзину с пирожками. Потом появился Николаев. Шурочка сказала быстрым шепотом: “...у меня единственный человек, с кем я, как с другом, - это вы. Слышите?”

После обеда к Ромашову заехал полковой адъютант с поручением отвезти его к полковнику. Растерявшийся Ромашов быстро одевается, стесняясь своей бедности, и садится вместе с адъютантом в коляску, запряженную парой рослых лошадей. По дороге им попадается несколько офицеров - они смотрят на Ромашова с насмешкой или удивлением. В кабинете Шуль-говича кто-то был, Ромашову пришлось ждать в полутемной передней. Из кабинета доносился командирский бас, который кого-то распекал. В ответ задребезжал робкий, молящий голос. Речь шла о пьянстве. Полковник угрожал офицеру увольнением, тот ссылался на детей, которых нечем будет кормить. Наконец полковник прощает виновного: “В последний раз. Но пом-ни-те, это в последний раз... А затем вот вам мой совет-с: первым делом очиститесь вы с солдатскими деньгами и с отчетностью”. Зная, что у офицера денег нет, полковник сует ему триста рублей.

“В переднюю вышел, весь красный, с каплями пота на носу и на висках и с перевернутым, смущенным лицом, маленький капитан Световидов... Увидев Ромашова, он засеменил ногами, шутовски-неестественно захихикал... Глаза его... точно щупали Ромашова: слыхал он или нет?”

Денщик ввел в кабинет Ромашова. Огромное старческое лицо с седой короткой щеткой волос на голове и с седой бородой клином было сурово и холодно. Бесцветные светлые глаза глядели враждебно. Полковник делает выговор Ромашову за недостойное поведение. Кроме того, до полковника дошло, что Ромашов пьет. Он предупреждает его, что такой путь может вывести его вон из офицерской семьи. Ромашов слушает и думает, что ведь он не дорожит этой семьей, готов хоть сейчас уйти в запас. Почему же он молчит и ничего не говорит? Полковник вспоминает прошлогодний случай, когда Ромашов, не прослужив и года, просился в отпуск из-за болезни матери. Вроде письмо какое-то от нее было... Ромашов почувствовал, как на него накатывает гнев. “...Когда полковник заговорил о его матери, кровь вдруг горячим, охмеляющим потоком кинулась в голову Ромашову... В первый раз он поднял глаза кверху и в упор посмотрел прямо в переносицу Шульговичу с ненавистью, с твердым и - это он сам чувствовал у себя на лице - с дерзким выражением, которое сразу как будто уничтожило огромную лестницу, разделяющую маленького подчиненного от грозного начальника. Вся комната вдруг потемнела, точно в ней задернулись занавески... Странный, точно чужой голос шепнул вдруг извне в ухо Ромашову: "Сейчас я его ударю"... Затем, как во сне, увидел он, еще не понимая этого, что в глазах Шульговича попеременно отразились удивление, страх, тревога, жалость...” Ромашов вдруг почувствовал, что гнев спал, он, точно просыпаясь, глубоко и сильно вздохнул. Шульгович суетливо указал ему на стул. Он оправдывается, говорит, что погорячился, перехватил через край, и приглашает его обедать. Ромашову за обедом неловко, он стесняется, не знает, куда девать руки. Ему очень хочется встать и уйти. Наконец обед кончен. “Опять шел Ромашов домой, чувствуя себя одиноким, тоскующим, потерявшимся в каком-то чужом, темном и враждебном месте. Опять горела на западе... красно-янтарная заря, и опять Ромашову чудился далеко за чертой горизонта, за домами и полями, прекрасный фантастический город с жизнью, полной красоты, изящества и счастья”.

Придя домой, он застал Гайнана в его темном чулане перед бюстом Пушкина, вымазанным маслом. Перед ним горела свеча. Гайнан молился. Появление Ромашова испугало Гайнана, но тот его успокоил. В этот вечер Ромашов не пошел в собрание, а сел писать, уже третью по счету, повесть “Последний роковой дебют”, о которой никому не говорил.

Ромашов пришел в собрание в девять часов, застав там всего несколько холостых офицеров. Дамы еще не съезжались. В бильярдной шла игра на пиво. Ромашов должен был распоряжаться балом. И вот, одна за другой, появляются дамы. Прежде, год тому назад, Ромашов очень любил эти минуты перед балом, веселую суету. Но все это ушло. Слишком многое он узнал. Он понимал теперь, что дамы подражают героям романов, что полковые дамы годами носят одно и то же “шикарное” платье, делая жалкие попытки обновлять его к особым случаям. Его смешило их пристрастие к разным эгреткам, шарфикам, огромным поддельным камням, к перьям и обилию лент. Они сильно белились и красились. Но самое неприятное было то, что Ромашов знал закулисные истории каждого бала, каждого платья, чуть ли не каждой кокетливой фразы, знал все любовные истории, происходившие между всеми семьюдесятью пятью офицерами и их женами и родственницами. Заметив у входной двери Раису Александровну Петерсон, Ромашов прячется и упрашивает поручика Бобетинского подирижировать вместо него.

В столовой идет разговор об офицерских поединках, только что разрешенных. У них есть и сторонники, и противники. Большинство поддерживает. Показавшаяся в дверях Раиса кокетливо воскликнула, что дамы хотят танцевать. К ней подлетает Бобетинский. Окончив танец со следующим кавалером, она села неподалеку от Ромашова, продолжая игриво-пошлый разговор так, чтобы Ромашов все слышал. Ромашов смотрит искоса на Петерсон и думает: “О, какая она противная!” Тут Раиса сделала вид, что заметила Ромашова, и завела с ним разговор. Во время кадрили Раиса обвиняет Ромашова, что ради него она обманула своего мужа, которого обычно называла: “мой дурак”, “этот болван, который вечно торчит” и т. п. Ромашов говорит Раисе, что не любит ее и их связь была стыдной и пошлой. Раиса Петерсон разражается безобразной бранью по адресу Шурочки. Ромашов же краснел до настоящих слез от своего бессилия и растерянности. На них уже начали обращать внимание. Раиса грозит открыть глаза “этому дураку Николаеву”.

“Я падаю, я падаю, - думал он с отвращением и со скукой. - Что за жизнь! Что-то тесное, серое и грязное... Эта развратная и ненужная связь, пьянство, тоска, убийственное однообразие службы, и хоть бы одно живоеслово, хоть бы один момент чистой радости. Книги, музыка, наука - где все это?” “О, что мы делаем!.. Сегодня напьемся пьяные, завтра в роту - раз, два, левой, правой, - вечером опять будем пить, а послезавтра опять в роту. Неужели вся жизнь в этом? Нет, вы подумайте только - вся, вся жизнь!” Он остается в собрании всю ночь.

Проспав, как это бывает часто, и опоздав на утреннюю гимнастику, Ромашов с неприятным чувством стыда и тревоги подходит к плацу, где занимается его рота. Он боится встречи с ротным командиром Сливой. “Этот человек представлял собой грубый и тяжелый осколок прежней... жестокой дисциплины, с повальным драньем, мелочной формалистикой, маршировкой в три темпа и кулачной расправой. Даже в полку, который благодаря условиям дикой провинциальной жизни не отличался особенно гуманным направлением, он являлся каким-то диковинным памятником этой свирепой военной старины... Все, что выходило за пределы строя, устава и роты... для него не существовало... он не прочел ни одной книги и ни одной газеты... Рассказывали... что в одну чудесную весеннюю ночь, когда он сидел у открытого окна и проверял ротную отчетность, в кустах рядом с ним запел соловей. Слива... крикнул денщику”, чтобы прогнал птицу камнем. Слива бил солдат жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами. “Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый день следил лично за ротным котлом...” Вот его-то и боялся Ромашов, зная, что тот ни в чем не спускает молодым офицерам. Однако на этот раз все ограничилось замечанием.

Идут занятия на наклонной лестнице. Солдаты, один за другим, подтягиваются по ней на руках. И вот подходит очередь солдата Хлебникова. Ромашов удивлялся, как могли взять в армию такого жалкого, заморенного человека, почти карлика, с безусым лицом в кулачок. Хлебников повисает па руках, безобразный, неуклюжий, точно удавленник. Унтер-офицер кричит на него, он пытается подняться, но лишь дрыгает ногами и раскачивается из стороны в сторону. И вдруг, оторвавшись от перекладины, падает мешком на землю. Ромашов резко останавливает унтер-офицера, набросившегося на солдата с кулаками: “Не смей этого делать никогда!”

Описываются занятия “словесностью” в ротной школе. Их ведет безграмотный унтер-офицер полуроты Шаповаленко, который говорит так: “Свяченая воинская херугва, вроде как образ”. У Хлебникова, как обычно, ничего не получается, и Ромашов слышит шипение унтер-офицера: “Вот погоди, я тебе после учения разглажу морду-то!” После словесности во дворе начинаются приготовления к стрельбе. После стрельбы отдых. К Ромашову подходит Веткин: “Плюньте, Юрий Алексеевич!.. Стоит ли? Вот кончим учение, пойдем в собрание, тяпнем по рюмочке, и все пройдет. А?.. Надо же людей учить делу. А вдруг война?” “Разве что война, - уныло соглашается Ромашов. - А зачем война? Может быть, все это какая-то общая ошибка, какое-то всемирное заблуждение, помешательство? Разве естественно убивать?” “Если так думать, то уж лучше не служить... Только вопрос: куда же мы с вами денемся, если не будем служить?” Ромашов слышит, как кто-то придирается к забитому Хлебникову. Но что он может сделать? После учения Веткин и Ромашов пошли в собрание и напились.

23 апреля - день именин и Александры Петровны, и Юрия Ромашова. Утром денщик Николаевых приносит записку: Александра Петровна пишет, что, несмотря ни на что, хочет сегодня его видеть. Просит прийти к пяти часам. Будет пикник. Ромашов не был у Николаевых уже целую неделю, у него нет денег не только на подарок, но даже и на чаевые этому противному николаевскому денщику, который говорил: “Ходить, ходить каждый день”. У Ромашова очень плохо с деньгами, все жалованье разошлось по векселям, в кредит ему не дают нигде. Можно было только брать обед и ужин в собрании. Ромашов перебирает в уме офицеров полка. И вдруг вспоминает подполковника Рафальского, которого все зовут полковником Бремом. Это старый холостяк, посвящающий все свое время своим милым зверям - птицам, рыбам и четвероногим, которых был у него большой и оригинальный зверинец. Этот человек был добр не только к животным, но и к людям, и когда был при деньгах, редко отказывал в небольших одолжениях. Сам он все свои сбережения тратил на зверинец, а питался из котла пятнадцатой роты, куда вносил для солдатского приварка более чем значительную сумму. Рафальс-кий много и интересно рассказывает Ромашову о животных. Он сообщает, что полк вроде бы собираются переводить в другой город, и страшно озабочен перевозкой своего зверинца. Рафальский дает Ромашову десять рублей.

Подъезжая к дому Николаевых, Ромашов чувствует, что к радостному чувству, владевшему им весь день, примешивается что-то смутно-мрачное, тревожное. Это что-то такое, что случилось раньше, надо отыскать причину тревоги. Он начинает перебирать в обратном порядке все впечатления дня. Вот это что! - странная подчеркнутая фраза в письме: несмотря, ни на что. Значит, что-то есть? Может, дело в Николаеве? Он проедет мимо! Ромашов уже почти проехал мимо дома, когда его окликнула из раскрытой двери Александра Петровна. Она вводит его в дом, где уже собрались гости. Дамы, как это было принято в офицерском обществе, сидели особняком. Около них сидел один штабс-капитан Диц. Этот офицер, похожий своей затянутой фигурой и типом своего поношенного и самоуверенного лица на прусских офицеров, как их рисуют в немецких карикатурах, был переведен в пехотный полк из гвардии за какую-то темную, скандальную историю. Он отличался непоколебимым апломбом в обращении с мужчинами и наглой предприимчивостью - с дамами и вел большую, всегда счастливую игру, но не в офицерском собрании, а в гражданском клубе, в домах городских чиновников и у окрестных польских помещиков. В полку его не любили и побаивались, считали способным на подлость. Николаев здоровается с Ромашовым с любезной улыбкой, но в глазах отчуждение. Все рассаживаются по экипажам, чтобы ехать на пикник. К Ромашову подходит Михин. Он просит его взять к себе в экипаж его молоденьких сестер, иначе они окажутся вместе с Дицем, который говорит им гадости. Ромашов мечтал ехать вместе с Шурочкой, но соглашается. Рядом с Собой он сажает штабс-капитана Лещенко, который, как обычно, никуда не помещается. Экипажи тронулись.

Приехав на место, расстелили на земле скатерти и стали рассаживаться. Дамы расставляли закуски и тарелки. Шурочка была так весела и возбуждена, что это заметили все. Иногда она молча оборачивалась к Ромашову. Осадчий поднимает тост за именинницу. Потом пили за здоровье Николаева и за его успех на будущей службе в генеральном штабе, как будто все были уверены, что он поступит в академию. По предложению Шурочки, выпили и за именинника Ромашова. Был поднят тост и за государя, после чего все спели гимн. Пили очень много. Осадчий поднимает тост за веселую радость прежних войн, за веселую и кровавую жестокость. К нему присоединяется Бек-Агамалов. Остальные подавленно молчат. Начало темнеть, решили разжечь костер. Несколько офицеров садятся за карты. Затевается игра в горелки, но ненадолго - старшая Михина, которую поймал Диц, раскраснелась до слез и наотрез отказалась играть.

Ромашов идет в глубь рощи по узкой тропинке. Слышит шаги и шелест позади - его догоняет Шурочка и говорит: “Я в вас влюблена сегодня... Я вас сегодня видела во сне... будто мы с вами танцуем вальс в какой-то необыкновенной комнате... и было так невыразимо чудно-приятно... И вот, после этого сна, утром мне захотелось вас видеть”. Ромашов признается Шурочке в любви. Она отстраняется от него: “Ромочка, зачем вы такой... слабый! ...меня влечет к вам, вы мне милы всем: своей неловкостью, своей чистотой, своей нежностью... Но зачем вы такой жалкий! ...я не могу уважать вас... Если бы вы могли завоевать себе большое имя, большое положение!..” Ромашов уверяет, что он всего добьется, но Шурочка ему не верит. Она признается, что ей уже второй раз приходится отказываться от милого человека. Своего мужа Шурочка не любит. К тому же он дико ревнив. Шурочка верна мужу, потому что не хочет обмана. Она не хочет тайного воровства. Они идут к костру. Шурочка говорит Ромашову, что он больше не должен у них бывать. Мужу постоянно приходят грязные анонимные письма про нее и про Ромашова.

Первого мая полк выступил в лагеря, которые находились в двух верстах от города, но Ромашов остался жить в городе, так что приходилось делать в день четыре конца: на утреннее учение, потом обратно в собрание - на обед, затем на вечернее учение и после него снова в город. Он похудел, глаза у него ввалились. Но тяжело приходилось всем. Готовились к майскому смотру. Ротные командиры держали свои роты на плацу по три лишних часа. Отовсюду слышались звуки пощечин, жестоких ударов, так что человек падал на землю. Солдаты осунулись и выглядели идиотами. Из палаток не слышалось ни смеха, ни шуток. Одной только пятой роте жилось хорошо и свободно. Ею командовал капитан Стельковский, странный человек, имевший свой небольшой доход. Он был независимого характера, держался замкнуто и при этом был большой развратник. Стельковский заманивал себе в прислуги молоденьких девушек из простонародья, а через месяц отпускал домой, наградив деньгами. В его роте не было мордобоя. Стельковский, сам человек терпеливый, хладнокровный и настойчивый, сумел обучить этому и своих унтер-офицеров. Солдаты его обожали.

Наступило пятнадцатое мая. Корпусной командир должен был провести смотр полка. В этот день людей в полку подняли зачем-то в четыре часа утра, хотя общий сбор был назначен на десять. В девять часов роты собрались на плацу. А ровно без десяти минут десять вышла из лагеря пятая рота. Началось ожидание прибытия корпусного. Наконец послышалось: “Едет, едет!” Понеслись звуки встречного марша. Какая-то бодрая, смелая волна вдруг подхватила Ромашова. Корпусный объехал поочередно все роты. Начинается проход рот. Корпусный велит убрать роту Осадчего, обучившего своих солдат какой-то особой шагистике. “С этого начался провал полка. Утомление и запуганность солдат, бессмысленная жестокость унтер-офицеров, бездушное, рутинное и халатное отношение офицеров к службе - все это ясно, но позорно обнаружилось на смотру”. Великолепно показала себя только пятая рота. Прочие роты проваливались одна за другой. Оставался церемониальный марш, на который возлагались все надежды.

“Легким и лихим шагом выходит Ромашов перед серединой своей полуроты. Что-то блаженное, красивое и гордое растет в его душе... Красота момента опьяняет его”. “Посмотрите, посмотрите, - это идет Ромашов”. “Слышен голос корпусного командира, вот голос Шульговича, еще чьи-то голоса... Ромашов обернулся назад и побледнел. Вся его полурота вместо двух прямых, стройных линий представляла из себя безобразную, изломанную по всем направлениям, стеснившуюся, как овечье стадо, толпу. Это случилось оттого, что подпоручик, упоенный своим восторгом и своими пылкими мечтами, сам не заметил того, как шаг за шагом передвигался от середины вправо, наседая в то же время на полуроту, и, наконец, очутился на ее правом фланге, смяв и расстроив общее движение... Ромашов... увидел и рядового Хлебникова, который... упал на ходу и теперь, весь в пыли, догонял свою полуроту, низко согнувшись под тяжестью амуниции, точно бежа на четвереньках, держа в одной руке ружье за середину, а другой рукой беспомощно вытирая нос”. Ромашову объявляют строжайший выговор, отправляют на семь дней на гауптвахту. Капитан Слива требует у него рапорт о переводе в другую роту. Ромашову хочется застрелиться. Он отделился от офицеров и пошел дальней дорогой. Проходя сзади палаток своей роты, он слышит крики и удары. Бьют Хлебникова. Но у Ромашова нет сейчас сил заступиться за него, он пробегает мимо.

орога из лагеря к городу пересекает полотно железной дороги, которое там, куда пришел Ромашов, проходило в крутой и глубокой выемке. Ромашов сбежал вниз и начал с трудом взбираться по другому откосу, когда заметил, что наверху стоит какой-то человек в кителе и в шинели внакидку. Это был Николаев. Он спрашивает, уважает ли Ромашов его жену, Александру Петровну? Ромашов не мог понять, почему его об этом спрашивают. Николаев объясняет, что вокруг его жены ходит грязная сплетня, связанная с Ромашовым. Якобы они любовники и встречаются ежедневно. Такиеподлые письма приходят почти каждый день. Ромашов говорит: он знает, кто пишет эти письма. Николаев требует, чтобы Ромашов заткнул рот этой сволочи. Ромашов обещает сделать все возможное. А у Александры Петровны он не бывает, зашел только несколько дней назад - принес ее книги. Они расстались. Дома он сорвал раздражение на ни в чем не повинном Гайнане, предлагавшем ему принести обед из собрания, и лег в постель. Ему хотелось плакать, он снова и снова вызывал в воображении события прошедшего дня и жалел себя. Потом забылся на несколько часов. Когда очнулся, решил поесть. Подойдя к зданию собрания, Ромашов услышал смачный рассказ Сливы про его позор. Он повернулся и пошел бродить по городу. Он шел как в бреду, ничего не видя, и снова оказался там, где встречался с Николаевым. Ему снова приходит мысль о самоубийстве, но как-то по-детски - он представляет, что вот он лежит мертвый, все расстроены, жалеют его, на груди у него букетик фиалок... Ромашов, остановившись у железной дороги, видит на другой стороне выемки, освещенной луной, темное пятно, спускающееся вниз к рельсам. Ромашов узнает Хлебникова. Тот шел как во сне и даже не заметил Ромашова, пройдя совсем близко от него. Ромашов окликнул солдата. Тот ахнул и задрожал. Ромашов быстро поднялся. Перед ним было мертвое, истерзанное лицо, с разбитыми, опухшими, окровавленными губами. На вопрос, куда он идет, Хлебников не ответил и отвернулся. Вместо слов из его глотки вырвалось хрипение. Ромашов потянул Хлебникова за рукав вниз. Солдат, словно манекен, послушно упал на траву рядом с Ромашовым. Он дрожал всем телом и только хрипел, когда Ромашов спрашивал его о чем-нибудь. И вдруг чувство бесконечного сострадания охватило Ромашова. “...Он нежно и крепко обнял Хлебникова за шею, притянул к себе и заговорил горячо, со страстной убедительностью: "Хлебников, тебе плохо? И мне нехорошо, голубчик, мне тоже нехорошо, поверь мне. Я ничего не понимаю из того, что делается на свете. Все - какая-то дикая, бессмысленная, жестокая чепуха! Но надо терпеть, мой милый, надо терпеть... Это надо". Низко склоненная голова Хлебникова вдруг упала на колени Ромашову”. Солдат, пытаясь сдержать рыдания, стал рассказывать о своей страшной жизни. “Бесконечная скорбь, ужас, непонимание и глубокая, виноватая жалось переполнили сердце офицера и до боли сжали и стеснили его. И, тихо склоняясь к стриженой, колючей, грязной голове, он прошептал чуть слышно: "Брат мой!"” Ромашов повел Хлебникова в лагерь и приказал освободить его от дневальства. Он приглашает Хлебникова прийти к нему завтра домой.

С этой ночи Ромашов круто изменился. Он перестал общаться тесно с офицерами, обедал обычно дома, не ходил больше на танцевальные вечера в собрание и бросил пить. Он как будто повзрослел за несколько последних дней. Ромашов подумал, что прошло еще одно семилетие в его жизни - ему исполнилось двадцать два года, - а ведь говорят, что человек становится другим каждые семь лет.

Солдат Хлебников стал заходить к нему. Сначала он был похож на голодную, опаршивевшую, много битую собаку, пугливо отскакивающую от ласковой руки, но потом стал понемногу отходить. С жалостью слушал Ромашов рассказ солдата о его страшной и безысходной жизни. Он постарался устроить для него небольшой заработок, вызвав этим насмешки унтер-офицеров и капитана Сливы. В свободное время, которого теперь стало много, Ромашов начал думать. Раньше он даже и не подозревал, сколько радости и интереса скрывается в такой простой вещи, как человеческая мысль. Прежде мир делился для него на две неравные части: меньшая - офицерство, которому свойственны честь, сила, власть, волшебное достоинство мундира и непременно храбрость; другая - огромная и безличная - штатские, иначе шпаки, которых презирали. “И вот теперь... Ромашов понемногу начинал понимать, что вся военная служба с ее призрачной доблестью создана жестоким, позорным всечеловеческим недоразумением... и что существуют только три гордых призвания человека: наука, искусство и свободный физический труд”. Он твердо решил уйти в запас, как только пройдут три года, что он должен был отслужить после военного училища. Его тянуло писать. Он хотел написать повесть или большой роман, в котором отразились бы ужас и скука военной жизни. Но получалось плохо. Был конец мая, и Ромашов часто бродил ночами по городу и всякий раз проходил по другой стороне улицы, сдерживая дыхание, мимо окон Шурочки. Однажды, зная, что Николаева не будет дома, он бросил ей в окно охапку нарциссов. На следующий день получил записку: “Не смейте никогда больше этого делать. Нежности во вкусе Ромео и Джульетты смешны, особенно если они происходят в армейском пехотном полку”.

В самом конце мая в роте капитана Осадчего повесился солдат. Точно такой же случай был в этот же день в прошлом году. В полку начинается повальная пьянка. К Ромашову приходит Веткин и почти насильно уводит его с собой в офицерское собрание. Ромашов идет, “мысленно браня себя за тряпичное безволие”. В собрании он чувствует сначала неловкость и брезгливость, которые охватывают трезвого человека в пьяной компании. Все едут в публичный дом. Ромашов, успевший уже напиться, то и дело теряет память, не понимая, где он и что происходит. В разгар пьяной оргии в дверях показываются двое штатских. Офицеры набрасываются на них. И вдруг раздался бешеный крик Бек-Агамалова: “Все вон отсюда! Никого не хочу!” Он выхватывает из ножен шашку и принимается крушить все вокруг. “Зарублю-у-у-у!” -кричит он. Ромашов, неожиданно для себя, крепко хватает Бек-Агамалова за кисть руки и одновременно пытается уговорить его. В конце концов тот со стуком вбрасывает шашку в ножны. При выходе на улицу Бек-Агамалов подходит к Ромашову и предлагает сесть к нему в экипаж. Уже в пути он “ощупью нашел его руку и крепко, больно и долго сжал ее”.

В собрании, куда все возвращаются, пьянка продолжается. В полку было много офицеров из духовных. Веткин начинает петь. Осадчий заводит панихиду и уже в самом ее конце вдруг добавляет ужасное, циничное ругательство. Ромашов возмущен. И опять началась безобразная пьяная оргия. Ромашов вдруг видит перед собой чье-то лицо, которое он сначала даже не узнал - так оно было исковеркано и обезображено злобой. Это Николаев. Он кричит, что такие, как Ромашов и Назанский, позорят полк. Подошедший сзади Бек-Агамалов пытается удержать Ромашова от скандала. Но поздно. Николаев замахивается на Ромашова кулаком. Тот выплескивает ему в лицо остатки пива из стакана. Начинается дикая драка. Ромашов вызывает Николаева на дуэль. 20 "

Ромашова вызывают в суд общества офицеров полка. Он приходит, его просят подождать, и он садится в столовой у открытого окна. Вскоре в столовой появляется Николаев и вскоре выходит на улицу. Вдруг Ромашов слышит со двора за своей спиной его голос. Николаев просит не упоминать ни словом о жене и анонимных письмах. Ромашова приглашают в зал. Он рассказывает о ссоре, о том, что он был пьян. Но капитан Петерсон старается выпытать у него что-нибудь этакое о его отношениях с семейством Николаевых. Ромашов все отрицает наотрез. На этом заседание кончилось. По городу пошли сплетни, Ромашова считают героем дня. Вечером его и Николаева, теперь уже вместе, вызывают в суд. Решение таково: поединок является единственным средством удовлетворения оскорбленной чести и офицерского достоинства. Но за обоими сохраняется право оставить службу.

Ромашов приглашает в секунданты Бег-Агамалова и Веткина и идет к Назанскому.

Они едут кататься на лодке. Ромашов подробно рассказывает о своем столкновении с Николаевым. Назанский спрашивает, боится ли Ромашов. Да, ему страшно. Но он знает, что не струсит, не убежит, не попросит прощенья. Назанский говорит в ответ, что во много раз смелее будет взять и отказаться от дуэли. “Все на свете проходит... но о человеке, которого вы убили, вы никогда не забудете... вы отнимаете у человека его радость жизни... А... посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна жизнь!” На вопрос Ромашова, что же ему делать - уходить в запас? - Назанский отвечает: “Разве вы верите в то, что служите интересному, хорошему, полезному делу?.. Ведь вы совсем не верите в это”. По мнению Назанского, главное - не бояться жизни: “она веселая, занятная, чудная штука - эта жизнь. Ну, ладно, не повезет вам... Но ведь... любой бродяжка живет в десять тысяч раз полнее и интереснее, чем Адам Иваныч Зегржт или капитан Слива... есть только одно непреложное, прекрасное и незаменимое - свободная душа, а с нею творческая мысль и веселая жажда жизни... Уходите, Ромашов... я сам попробовал воли, и если вернулся назад... то виною тому... ну, да ладно... вы понимаете. Смело ныряйте в жизнь, она вас не обманет”.

Возвратившись домой, Ромашов находит там ожидающую его Шурочку. У нее свои планы. Она не любит мужа, но убила на него часть своей души. Это она толкает мужа в академию и непременно этого добьется. А теперь... Если Ромашов убьет ее мужа или если его отставят от экзамена - кончено. Она уедет и погубит себя. Ромашов готов извиниться. Шурочке нужно вовсе не это. Если Ромашов откажется от дуэли, то честь мужа будет реабилитирована, но в дуэли, окончившейся примирением, всегда остается что-то сомнительное. И мужа могут не допустить до экзаменов. “Тесно обнявшись, они шептались, как заговорщики... Но Ромашов почувствовал, как между ними незримо проползало что-то тайное, гадкое, склизкое, от чего пахнуло холодом на его душу”. Он опять хотел высвободиться из ее рук, но она его не отпускала. Стараясь скрыть непонятное, глухое раздражение, он сказал сухо: “Ради бога, объяснись прямее. Я все тебе обещаю”. А Шурочке нужно вот что: они должны стреляться. Нет, нет, ни один не будет ранен.

Она об этом позаботилась. А чтобы окончательно укрепить решимость Ромашова сделать все так, как она хочет, Шурочка пускает в ход последнее женское оружие - постель.

Глава представляет собой рапорт штабс-капитана Дица командиру полка о поединке между поручиком Николаевым и подпоручиком Ромашовым. Николаев стрелял первый и ранил Ромашова в правую верхнюю часть живота. Подпоручик Ромашов выстрелить в ответ был не в состоянии и вскоре скончался.

Повесть «Поединок» А. Куприна считается лучшим его произведением, так как там затронута важная проблема армейского неблагополучия. Сам автор когда-то был кадетом, его изначально вдохновляла эта идея – пойти в армию, но в дальнейшем он с ужасом будет вспоминать эти годы. Поэтому тема армии, ее уродство очень хорошо изображена им в таких произведениях, как «На переломе» и «Поединок».

Герои – армейские офицеры, тут автор не поскупился и создал несколько портретов: полковник Шульгович, капитан Осадчий, офицер Назанский и другие. Все эти персонажи показаны далеко не в лучшем свете: армия превратила их в монстров, которые признают исключительно бесчеловечность и воспитание палками.

Главным героем является Юрий Ромашков, подпоручик, которого сам автор назвал буквально своим двойником. В нем мы видим совершенно иные черты, отличающие его от вышеупомянутых лиц: искренность, порядочность, желание сделать этот мир лучше, чем он есть. Также герой иногда мечтательный и очень интеллигентный.

Каждый день Ромашков убеждался в том, что солдаты бесправны, он видел жестокие обращения и безразличие со стороны офицеров. Он пытался протестовать, однако этот жест порой было трудно заметить. В его голове было множество замыслов, которые он мечтал осуществить ради справедливости. Но чем дальше, тем больше начинают открываться его глаза. Так, страдания Хлебникова и его порыв покончить с собственной жизнью, настолько изумляют героя, что он, наконец, понимает – его фантазии и планы по поводу справедливости слишком глупы и наивны.

Ромашков – человек со светлой душой, с желанием помочь другим. Однако любовь погубила героя: он поверил замужней Шурочке, ради которой пошел на дуэль. Ссора Ромашкова с ее мужем привела к поединку, который печально закончился. Это было предательство – девушка знала, что именно этим дуэли и завершится, но она обманом заставила поверить влюбленного в себя героя, что будет ничья. Более того, она намеренно использовала его чувства к себе, только чтобы помочь своему мужу.

Ромашков, который все это время искал справедливость, в итоге не смог сразиться с беспощадной действительностью, он проиграл ей. А автор не увидел другого выхода, кроме смерти героя – иначе его ждала бы другая гибель, нравственная.

Анализ повести Куприна Поединок

Поединок возможно одно из самых известных произведений Александра Ивановича Куприна.

В данном произведении нашли отображения мысли автора. Он описывает русскую армию начала 20 века, как устроен ее быт, чем собственно она живет. На примере армии Куприн показывает то социальное неблагополучие, в котором она находится. Он не только описывает и размышляет, но и ищет возможные выходы из положения.

Облик армии разнообразен: она состоит из разных людей, отличающихся друг от друга теми или иными чертами характера, внешности, отношения к жизни. В описанном гарнизоне все как и везде: постоянная муштра с утра, разгульство и пьянки по вечерам, - и так изо дня в день.

Главный персонаж подпоручик Юрий Алексеевич Ромашов, как принято считать, написан с самого автора, Александра Ивановича. Ромашов личность мечтательная, несколько наивная, но честная. Он искренне верит в то, что мир можно изменить. Как для человека молодого, он склонен к романтизации, ему хочется подвигов, показать самого себя. Но со временем он осознает, что это все пустое. Ему не удается найти единомышленников, собеседников среди других офицеров. Единственный с кем ему удается найти общий язык, это Назанский. Возможно, именно отсутствие человека с которым он может говорить как с самим собой и привело в итоге к трагичной развязке.

Судьба сводит Ромашова с женой офицера, Александрой Петровной Николаевой или иначе Шурочкой. Эта женщина прекрасна, умна, невероятно хороша собой, но при всем этом она прагматична и расчётлива. Она одновременно прекрасна и коварна. Ею движет одно желание: покинуть этот город, попасть в столицу, зажить «настоящей» жизнью, и она готова на многое ради этого. В свое время она была влюблена в другого, но тот не подходил для роли того, кто сможет выполнить ее амбициозные планы. И она предпочла брак с тем, кто мог бы помочь в исполнение ее мечты. Но годы идут, а мужу все не удаётся получить повышения с переводом в столицу. У него уже выпадало два шанса, и третий был крайним. Шурочка томится в душе и не удивительно, что она сходится с Ромашовым. Они как никто другой понимают друг друга. Но к сожалению Ромашов не может никак помочь Шурочке выбраться из этого захолустья.

Все со временем становится явным, и о романе узнает супруг Александры Петровны. У офицеров того времени были разрешены дуэли, как единственный способ защиты собственного достоинства.

Это первая и последняя дуэль в жизни Ромашова. Он доверится словам Шурочки, что муж будет стрелять мимо, и пусть он стреляет мимо: честь сохранена и жизнь тоже. Ромашову как человеку честному, даже в голову не приходит, что его могут обмануть. Так Ромашов был убит в результате предательства той, кого он любил.

На примере Ромашова мы можем видеть, как рушится романтический мир, при столкновение с реальностью. Так и Ромашов выйдя на поединок, проиграл суровой действительности.

Повесть для 11 класса

Краткое содержание Поединок

После вечерних занятий по уставу гарнизонной службы молодой офицер по фамилии Ромашов бродил по улицам города. Он служил только второй год и имел смешную привычку «думать о себе в третьем лице», прям как в шаблонных романах. В этот вечер ему немного не везло. Приехал командир полка Шульгович, который был не в духе, и сделал выговор одному из солдат Ромашова, татарину, плохо понимающему русский. Оба как солдат, так и подпоручик были наказаны. Так, Ромашов получил четверо суток домашнего ареста. В такие моменты он любил мечтать о том, как вскоре сдаст экзамен и поступит в академию, где сделает блестящую карьеру и всем в полку докажет, какой он на самом деле.

Ромашов часто бывал у своего друга Николаева в гостях, но все обещался больше не ходить туда, так как нельзя всякий раз надоедать людям, тем более что он был безнадежно влюблен в жену поручика Александру Петровну, то есть Шурочку . Его мысли прервал денщик Гайнан, который принес письмо от Раисы Александровны Петерсон. Ромашов давно и нудно обманывал с ней ее мужа, что ему порядком надоело. Его воротило от запаха ее приторно-сладких духов и пошлого тона писем. Вскоре он все-таки отправился к Николаевым. Хозяин был занят. Владимир Ефимыч всё готовился к экзаменам в академию, но каждый раз их проваливал. Шурочка, его жена, прикладывала все усилия, чтобы помочь ему. Она сама уже знала программу лучше него.

Пока Николаев занимался, Шурочка с Ромочкой, как она его называла, обсуждали одну газетную статью о поединках в армии, которые недавно были узаконены. По ее мнению это было сурово, но необходимо для русских офицеров, хотя бы для того, чтобы такие личности как Арчаковский и Назанский знали свое место. Ромашов, в отличие от Шурочки, не считает Назанского плохим. Вскоре заговорили о том, что пора спать и Ромашов ушел. На улице он слышит, как денщик обсуждает его частые визиты к Николаевым и решает навестить Назанского, который уже некоторое время в запое.

В пьяном бреду он рассказывает Ромашову, что когда-то был влюблен в прекрасную женщину. Между ними никогда ничего не было и он считает, что она разлюбила его из-за пьянства. Когда он показывает одно из ее писем, Ромащов узнает почерк Шурочки. Теперь ему понятно, почему она нелестно отзывается о Назанском. Дома его ждет еще одно письмо от опостылевшей любовницы Раисы Александровны. В нем теперь одни угрозы и намеки на то, что ей известно об «отношениях» Ромашова с Николаевой. На ближайшем полковом балу он объявил Петерсон о разрыве, за что она ему обещала отомстить. Вскоре к Николаевым стали поступать анонимки.

На службе тоже намечались неприятности. Начальство было недовольно Ромашовым. Как-то его вызвал к себе полковник Шульгович и устроил разнос. Ему не нравилось то, что Ромашов позволяет себе спорить со старшим по званию, участвуют в офицерских пьянках. От всех этих выговоров у Ромашова голова шла кругом. Он чувствовал, что вот-вот ударит полковника, но вместо этого потерял сознание. Шульгович не на шутку испугался, сказал, что это он погорячился, что всех своих офицеров одинаково любит и не хотел обижать. Он предлагает Ромашову помириться и даже приглашает на обед. В субботний вечер проходило офицерское собрание, а Ромашов был назначен распорядителем бала. Здесь присутствуют все офицеры со своими женам и дочерьми. Была и Раиса Петерсон, его бывшая любовница с уязвленным самолюбием. Во время кадрили она устраивает сцену с бранью в адрес Николаевой.

В конце апреля Ромашов был приглашен Александрой Петровной на их общий день именин. С деньгами у него было туго, уже даже буфетчик не давал сигарет в долг. Но ради такого случая он все-таки занял немного денег у подполковника Рафальского, чтобы купить Шурочке духи. Празднество было довольно шумное. Он сидел рядом с Шурочкой и старался не слушать глупые разговоры и плоские шутки офицеров. Он иногда касался руки Шурочки, что совсем не нравилось Николаеву. После застолья они с Шурочкой прогуливались в роще. Она призналась, что нынче была влюблена в него и, что он ей снился. Он бросился целовать ей руки и повторял, как любит ее. Шурочка призналась, что он ей мил, у них общие мысли и желания, но нужно от этого отказаться. Она торопила его возвращаться, пока их не хватились. Ведь Николаев итак был недоволен анонимками.

В мае проходит корпусный смотр. Все капитаны поднимают свои роты ни свет ни заря, кроме Стельковского. Тот дал выспаться своим солдатам, и они все выглядели «ловкими, молодцеватыми, со свежими лицами». В результате, когда генерал проверял ружейные приемы, как маршируют и перестраиваются для отражения атак, он остался недоволен всеми, кроме пятой роты капитана Стельковского.­ Однако худшее было впереди. Во время церемониального марша, окрыленный торжественным моментом, Ромашов так замечтался, что не заметил как нарушил строй роты. В довершение один измученный солдат падает прямо на глазах у генерала. За это подпоручику Ромашову выносят строжайший выговор и сажают под арест на дивизионной гауптвахте.

Помимо этого публичного позора, добавилось еще и объяснение с Николаевым, который просил больше не приходить к ним и прекратить, наконец, этот бессмысленный поток анонимок. По дороге домой он встретил того самого солдата, который упал в обморок. Фамилия его была Хлебников. Он плакал и жаловался на службу в роте. Его все били, над ним издевались, а он с детства страдает грыжей и непригоден к учению. На фоне этого бедного солдата Ромашову собственные проблемы показались просто пустяком. Самое худшее началось в конце мая, когда у Осадчего в роте повесился солдат. После этого было беспробудное пьянство. На офицерских собраниях все напивались.

Однажды пьяный Бек-Агамалов чуть было не ударил одну из барышень, которая обозвала его дураком. Ромашов еле остановил его. На собрании были и Осадчий с Николаевым. Осадчий устроил безобразную сцену отпевания солдата-самоубийцы. Ромашов потребовал прекратить этот фарс, но тут вмешался Николаев и сказал, что это именно такие, как Ромашов позорят полк, он и Назанский. Между ними разгорелся конфликт, и Ромашов выплеснул свое недопитое пиво Николаеву в лицо. Офицерский суд постановил, что эта ссора может закончиться только поединком. Тот, кто откажется от поединка, должен будет покинуть службу. Назанский настоятельно рекомендует отказаться от этого, так как жизнь - явление захватывающее и удивительное.

Вечером к Ромашову пришла Шурочка. Она просила Ромочку не отказываться от этого поединка, ведь это будет выглядеть сомнительно. Она также рассказывала, как потратила годы ради карьеры мужа, а из-за этого случая Николаева могут не допустить к экзамену. Она уверяла, что предупредила мужа не стрелять в Ромашова. Дуэль должна состояться, но никто не должен быть ранен. На прощание она нежно обняла Ромочку и поцеловала. Ведь они больше не увидятся, чего же бояться. Утром следующего дня состоялся поединок. В рапорте полкового командира сообщалось, что поручик Николаев смертельно ранил подпоручика Ромашова. Тот скончался через семь минут от внутреннего кровоизлияния.

Глава 1

Автор описывает нам события повести – начало XIX века, военный полк на границе России и Пруссии. Главный герой – 21-летний Юрий Ромашов, находящийся в офицерском звании, командует полуротой (15 человек) солдат.

В середине весны полку предстоит важный смотр: весь состав занят подготовкой к нему. На генеральную репетицию приезжает полковник Шульгович. Осматривая войска, он замечает в строю татарина, который не очень хорошо понимает свои обязанности. Полковник ругает его, но за солдата вступается Ромашов. Не ожидав такого от офицера, Шульгович объявляет наказание Юрию Алексеевичу – четверо суток домашнего ареста.

Глава 2

После успешного смотра, Ромашов, находясь среди сослуживцев, начинает замечать, что они его сторонятся. Главный герой, отторгаясь от коллектива, начинает гулять по окрестностям с мыслями о будущем поступлении в академию. А там – война, можно будет дойти и до передовой, стать героем.

Глава 3

Приходя домой, Юрий Ромашов, видит обстановку, которая его гнетёт и впадает в тоску. Мысли его приводят к Шурочке – жене офицера Николаева, его прямого товарища по службе, в которую он беззаветно влюблён. Но та лишь видит в нём друга семьи.

В это же время у Ромашова есть и другой женский объект на горизонте – Раиса Петерсон, также жена сослуживца. Она более открыта к главному герою – пишет ему письма, зовёт на свидания, но Ромашову она очень наскучила. Он не хочет её видеть, не читает письма, а вечером отправляется к Николаевым на ужин.

Глава 4

Ужин у Николаевых не складывается. Весь вечер Ромашов слышит мечты Шурочки о том, что скоро её муж сдаст экзамены в академию, а после они уедут из этой глуши в какое-то интересное место. Грустный Юрий Алексеевич не замечает, как в этой болтовне проходит время, а после, когда ему намекает на уход сама Шурочка – смущается и покидает их дом.

Глава 5

Вечер для Ромашова не заканчивается, он вспоминает о приятеле, офицере Назанском, к которому он и приходит. Тот пьёт и в порыве страсти рассказывает, что влюблён в женщину. Отказываясь называть её имя, он, тем не менее, показывает Ромашову письмо, в котором тот узнает знакомый почерк. Это пишет Шурочка.

Не сдержавшись, Ромашов намекает, что они влюблены в одну и ту же женщину. Неловкое молчание вечера переходит в расставание приятелей. Придя домой, Юрий Алексеевич обнаруживает гневную записку от Раисы, где та, возмущенная поведением офицера, угрожает ему, если он вздумает её бросить.

Глава 6

Домашний арест, назначенный полковником, начинает течь на следующее утро. Ромашов, сидя дома, размышляет о себе, о будущем. В середине дня к его окнам приходит Шурочка, что ставит его в неловкое положение. Он принимает пирожки, сопровождаемые приглашением на дружеский ужин.

Глава 7

После событий предыдущей главы Ромашова вызывают к полковнику Шульговичу. Тот не только не смягчает наказание, но и снова ругает Юрия Алексеевича за потерю дисциплины в своей полуроте.

После этого Шульгович отпускает офицера, который возвращается к себе домой. Там, ближе к вечеру, он садится за бумагу – третья повесть офицера Ромашова ещё в работе. Писательский талант офицера не замечен никем, он тщательно это скрывает.

Глава 8

Домашний арест не запрещает Ромашову посещать места сбора офицеров. Одним из таких мест является бал, куда офицерский состав части приходит в поисках пары для танцев. Ромашова назначают руководителем танцев – он у всех на виду, он командует балом. Внезапно он замечает Раису.

Глава 9

Наблюдая за танцем Раисы, Ромашов чувствует отвращение, подкатываемое к горлу. Раиса же, наоборот, не видя этого, подливает масла в огонь, ругая Ромашова за отсутствие симпатии к ней. Устав от этого, офицер признаётся, что не любит её и уходит. Всю ночь до утра он сидит в здании, где проводится бал, думает о своей жизни и тоскует.

Глава 10

Полк, в котором служит Ромашов, на следующее утро вновь выходит на занятия. Юрий Алексеевич видит, как один из офицеров намеревается применить к одному из солдат физическую силу, и останавливает его. В истеричных высказываниях он признаётся, что, идя в военные, он не ожидал увидеть такого, с чем он столкнулся.

Глава 11

Бесполезные уроки “словесности”, “уставов” продолжаются – Ромашов вновь и вновь видит эту неизменную ситуацию. Не видя другого выхода, Юрий Алексеевич берёт с собой своего приятеля Веткина и идёт с ним в кабак. Там он напивается настолько, что его товарищам приходится нести пьяного офицера домой.

Глава 12

Конец апреля. Ромашов, тоскуя по Шурочке, получает от неё записку с просьбой явиться на пикник. У офицера не оказывается денег, и он идёт к полковнику Рафальскому, чтобы занять их. Получив 10 рублей, Ромашов удаляется покупать подарок.

Глава 13

Купленные духи Юрий Алексеевич дарит Шурочке. У Николаевых суета – все гости помогают в сборах. Ромашов видит неподдельную антипатию у офицера Николаева. Все вместе они выезжают на природу.

Глава 14

Пикник позволяет Ромашову и Шурочке сблизиться – случай сталкивает их в роще. Девушка признаётся, что муж ей совсем не интересен, что её привлекает сам Ромашов. Но быть вместе с ним она не может, ведь он слаб и жалок в жизни.

Теперь Юрий Алексеевич не должен появляться у них дома, её мужу стали приходить письма, где пишется о связи Ромашова и Шурочки. Становится ясно, что это дело рук оскорблённой Раисы.

Глава 15

Новый смотр, к которому готовится полк, ещё больше изнуряет весь личный состав. Солдат ещё больше бьют, офицеры становятся всё злей и злей. Ромашов, не в силах это видеть, всё реже появляется на тренировках. Это не играет ему на руку.

В середине мая, когда проходит смотр, Ромашов сбивается с ритма, плохо понимает структуру строя. Его солдаты выбиваются из общей массы. Наказание следует незамедлительно, строгий выговор и неделя гаупвахты. Мысли о самоубийстве приходят офицеру всё чаще.

Глава 16

По возвращении домой, его подкарауливает Николаев, чтобы разъяснить ситуацию с письмами. Ромашов объясняет, что это слухи. Предлагает, чтобы в будущем не было поводов для них, не приходить к Николаевым совсем. На том и расходятся.

Глава 17

Ночью Ромашов не спит. Он обещает себе прекратить пить и уйти из войск. Ему опротивела компания офицеров. Но после окончания училища он должен служить три года.

Глава 18

Конец мая приносит плохие новости для всей части. Один из солдат совершает самоубийство. Все офицеры настолько потрясены, что даже Ромашов не выдерживает и начинает пить с ними.

Впервые в жизни он пьёт всю ночь, а под утро со всеми отправляется в публичный дом. Там, изрядно выпив ещё, компания устраивает погром и уезжает.

Глава 19

Приехав в место, где проводятся офицерские балы, компания начинает искать повод снова выпить. Ромашов замечает в толпе пьяного Николаева. Разговор между ними перерастает в драку.

Глава 20

Утром Ромашова вызывают для дачи объяснений по факту ночной драки. Вести об их ссоре разносятся по всему городу. Все ожидают дуэли, которая в то время была разрешена на государственном уровне. Суд обязывает обидчиков провести дуэль. Они могут отказаться от неё, но после обязаны подать в отставку.

Глава 21

В поисках помощи Ромашов приходит к Назанскому, его приятелю, рассказывает ему всё. Тот пытается его отговорить от дуэли, на что соглашается Ромашов. Его решимость подать в отставку непоколебима. Он не хочет, чтобы проливалась кровь.

Глава 22

Вернувшись домой, Ромашов находит у себя в комнате Шурочку. Она не только не убеждает его отказаться от дуэли, но и, наоборот, призывает к тому, чтобы дуэль состоялась. Она говорит, если Ромашов откажется, то на Николаева, её мужа, падёт пятно позора, что не даст ему в будущем поступить в академию.

Она убеждает Ромашова, что дуэль будет символической – кровь не будет пролита. Они лишь будут соблюдать формальности. Юрий Алексеевич соглашается.

Глава 23

В первый день лета, 1 июня, весь город собирается на дуэли. Всё начинается так, будто это обычная дуэль. Но Николаев нарушает уговор, он стреляет в Ромашова. От полученной раны Юрий Алексеевич позже умирает.

Вернувшись с плаца, подпоручик Ромашов подумал: «Сегодня не пойду: нельзя каждый день надоедать людям». Ежедневно он просиживал у Николаевых до полуночи, но вечером следующего дня вновь шел в этот уютный дом.

«Тебе от барыни письма пришла», - доложил Гайнан, черемис, искренне привязанный к Ромашову. Письмо было от Раисы Александровны Петерсон, с которой они грязно и скучно (и уже довольно давно) обманывали ее мужа. Приторный запах ее духов и пошло-игривый тон письма вызывал нестерпимое отвращение. Через полчаса, стесняясь и досадуя на себя, Ромашов постучал к Николаевым. Владимир Ефимыч был занят. Вот уже два года подряд он проваливал экзамены в академию, и Александра Петровна, Шурочка, делала все, чтобы последний шанс (поступать дозволялось только до трех раз) не был упущен. Помогая мужу готовиться, Шурочка усвоила уже всю программу (не давалась только баллистика), Володя же продвигался очень медленно.

С Ромочкой (так она звала Ромашова) Шурочка принялась обсуждать газетную статью о недавно разрешенных в армии поединках. Она видела в них суровую для российских условий необходимость. Иначе не выведутся в офицерской среде шулера вроде Арчаковского или пьяницы вроде Назанского. Ромашов не был согласен зачислять в эту компанию Назанского, говорившего о том, что способность любить дается, как и талант, не каждому. Когда-то этого человека отвергла Шурочка, и муж ее ненавидел поручика.

На этот раз Ромашов пробыл подле Шурочки, пока не заговорили, что пора спать. …На ближайшем же полковом балу Ромашов набрался храбрости сказать любовнице, что все кончено. Петерсониха поклялась отомстить. И вскоре Николаев стал получать анонимки с намеками на особые отношения подпоручика с его женой. Впрочем, недоброжелателей хватало и помимо нее. Ромашов не позволял драться унтерам, а капитану Сливе пообещал, что подаст на него рапорт, если тот позволит бить солдат.

Недовольно было Ромашовым и начальство. Кроме того, становилось все хуже с деньгами, и уже буфетчик не отпускал в долг даже сигарет. На душе было скверно из-за ощущения скуки, бессмысленности службы и одиночества.

В конце апреля Ромашов получил записку от Александры Петровны. Она напоминала об их общем дне именин (царица Александра и ее верный рыцарь Георгий). Заняв денег у подполковника Рафальского, Ромашов купил духи и в пять часов был уже у Николаевых. Пикник получился шумный. Ромашов сидел рядом с Шурочкой, почти не слушал тосты и плоские шутки офицеров, испытывая странное состояние, похожее на сон. Его рука иногда касалась Шурочкиной, но ни он, ни она не глядели друг на друга. Николаев, похоже, был недоволен. После застолья Ромашов побрел в рощу. Сзади послышались шаги. Это шла Шурочка. Они сели на траву. «Я в вас влюблена сегодня», - призналась она. Ромочка привиделся ей во сне, и ей ужасно захотелось видеть его. Он стал целовать ее платье: «Саша… Я люблю вас…» Она призналась, что ее волнует его близость, но он слишком жалкий. У них общие мысли, желания, но она должна отказаться от него. Шурочка встала: пойдемте, нас хватятся. По дороге она вдруг попросила его не бывать больше у них: мужа осаждают анонимками.

В середине мая состоялся смотр. Корпусный командир объехал выстроенные на плацу роты, посмотрел, как они маршируют, как выполняют ружейные приемы и перестраиваются для отражения неожиданных кавалерийских атак, - и остался недоволен. Только пятая рота капитана Стельковского, где не мучили шагистикой и не крали из общего котла, заслужила похвалу.

Самое ужасное произошло во время церемониального марша. Еще в начале смотра Ромашова будто подхватила какая-то радостная волна, он словно бы ощутил себя частицей некой грозной силы. И теперь, идя впереди своей полуроты, он чувствовал себя предметом общего восхищения. Крики сзади заставили его обернуться и побледнеть. Строй смешался - и именно из-за того, что он, подпоручик Ромашов, вознесясь в мечтах к поднебесью, все это время смещался от центра рядов к правому флангу. Вместо восторга на его долю пришелся публичный позор. К этому прибавилось объяснение с Николаевым, потребовавшим сделать все, чтобы прекратить поток анонимок, и еще - не бывать у них в доме.

Перебирая в памяти случившееся, Ромашов незаметно дошагал до железнодорожного полотна и в темноте разглядел солдата Хлебникова, предмет издевательств и насмешек в роте. «Ты хотел убить себя?» - спросил он Хлебникова, и солдат, захлебываясь рыданиями, рассказал, что его бьют, смеются, взводный вымогает деньги, а негде их взять. И учение ему не под силу: с детства мается грыжей.

Ромашову вдруг свое горе показалось таким пустячным, что он обнял Хлебникова и заговорил о необходимости терпеть. С этой поры он понял: безликие роты и полки состоят из таких вот болеющих своим горем и имеющих свою судьбу Хлебниковых. Вынужденное отдаление от офицерского общества позволило Ромашову сосредоточиться на своих мыслях и найти радость в самом процессе рождения мысли. Он все яснее видел, что существует только три достойных призвания: наука, искусство и свободный физический труд.

В конце мая в роте Осадчего повесился солдат. После этого происшествия началось беспробудное пьянство. Сначала пили в собрании, потом двинулись в публичный дом. Здесь-то и вспыхнул скандал. Бек-Агамалов бросился с шашкой на присутствующих («Все вон отсюда!»), а затем гнев его обратился на одну из барышень, обозвавшую его дураком. Ромашов перехватил кисть его руки: «Век, ты не ударишь женщину, тебе всю жизнь будет стыдно».

Гульба в полку продолжалась. В собрании Ромашов застал Осадчего и Николаева. Последний сделал вид, что не заметил его. Вокруг пели. Когда наконец воцарилась тишина, Осадчий вдруг затянул панихиду по самоубийце, перемежая ее грязными ругательствами. Ромашова охватило бешенство: «Не позволю! Молчите!» В ответ почему-то уже Николаев с исковерканным злобой лицом кричал ему: «Сами позорите полк! Вы и разные Назанские!» «А при чем же здесь Казанский? Или у вас есть причины быть им недовольным?» Николаев замахнулся, но Ромашов успел выплеснуть ему в лицо остатки пива.

Накануне заседания офицерского суда чести Николаев, попросил противника не упоминать имени его жены и анонимных писем. Как и следовало ожидать, суд определил, что ссора не может быть окончена примирением. Ромашов провел большую часть дня перед поединком у Казанского, который убеждал его не стреляться. Жизнь - явление удивительное и неповторимое. Неужели он так привержен военному сословию, неужели верит в высший будто бы смысл армейского порядка так, что готов поставить на карту само свое существование?

Вечером у себя дома Ромашов застал Шурочку. Она стала говорить, что потратила годы, чтобы устроить карьеру мужа. Если Ромочка откажется ради любви к ней от поединка, то все равно в этом будет что-то сомнительное и Володю почти наверное не допустят до экзамена. Они непременно должны стреляться, но ни один из них не будет ранен. Муж знает и согласен. Прощаясь, она закинула руки ему за шею: «Мы не увидимся больше. Так не будем ничего бояться… Один раз… возьмем наше счастье…» - и прильнула горячими губами к его рту.

…В официальном рапорте полковому командиру штабс-капитан Диц сообщал подробности дуэли между поручиком Николаевым и подпоручиком Ромашовым. Когда по команде противники пошли друг другу навстречу, поручик Николаев произведенным выстрелом ранил подпоручика в правую верхнюю часть живота, и тот через семь минут скончался от внутреннего кровоизлияния. К рапорту прилагались показания младшего врача г. Знойко.

Казанский Василий Нилыч - своего рода двойник главного героя повести подпоручика Ромашова. Как и Ромашов, он держится особняком от полковой жизни. Как и Ромашов, влюблен в Шурочку Николаеву. Шурочка говорит, что она «эдаких людей стреляла бы как бешеных собак», что он «позор для полка, мерзость». В начале повести Н. решает на месяц уйти в отпуск со службы. В полку все думают, что у него очередной запой, но сам Н. в разговоре с Ромашовым называет это шагом к свободе. Н. ненавидит военную службу, питает склонность к «философским рассуждениям», причем в эти минуты совершенно преображается: «Никогда еще лицо Назанского не казалось Ромашову таким красивым и интересным, вся его массивная и изящная голова была похожа на голову греческих героев или мудрецов». В любви Н. видит «засаду с приманкой и петлей на шее», хотя считает, что у любви есть «свои вершины, доступные лишь единицам из миллионов». К ним Н. причисляет себя. В юности он мечтал влюбиться в недосягаемую, необыкновенную женщину, наняться к ней лакеем, чтобы раз в жизни прикоснуться к ее платью.

Не называя имени Шурочки, Н. рассказывает Ромашову историю своей любви. Он как бы предупреждает Ромашова о грозящей ему опасности, видя, что в Шурочке живут сразу «два человека: один - с сухим, эгоистичным умом, другой - с нежным и страстным сердцем».

Во второй раз Н. и Ромашов встречаются перед дуэлью. Н. доказывает, что отказ от дуэли был бы более смелым поступком, чем согласие на нее. Н. уговаривает Ромашова уйти в отставку, так как служба в армии уродует даже лучших людей, видит в душе Ромашова «какой-то внутренний свет», который погасят в «берлоге», т. е. в полку. Ромашов чувствует в Н. сумасшествие, передающееся «волнами ужаса» ему самому.

Ромашов Георгий Алексеевич (Ромочка, Юрий Алексеевич) - главный герой повести. Шурочка называет его «неуклюжим», «милым мальчиком», «добрым, трусливым», слабым. В молодом выпускнике кадетского училища, ныне подпоручике, второй год служащем в полку, расквартированном в маленьком еврейском местечке, своеобразно соединяются слабость воли и сила духа. Служба в армии для Р. тяжелое испытание: он не может смириться с грубостью и пошлостью полкового быта.

Р. сочиняет повести, хотя и стыдится своих литературных занятий. «Он был среднего роста, худощав, и хотя довольно силен для своего сложения, но от большой застенчивости неловок». Однако именно застенчивый, краснеющий даже в разговоре с офицерами Р. заступается за солдата-татарина перед полковым командиром Шульговичем, чем вызывает его гнев. Р. осознает свое одиночество и затерянность среди чужих, недоброжелательных или равнодушных людей. От тоски Р. часто ходит на вокзал, где ненадолго останавливающиеся поезда напоминают ему об иной, праздничной жизни. Р. сохранил детскую привычку «думать о себе в третьем лице, словами шаблонных романов». Но однажды он увидел, что стоящие на платформе курьерского поезда красивая дама и ее спутник смеются над ним - бледным, близоруким и неловким.

Подобно Андрею Болконскому из «Войны и мира» Л. Толстого, Р. мечтает о подвиге. Он не в силах заставить себя не ходить больше в дом Николаевых, отказаться от любви к Шурочке, считающей себя натурой возвышенной и мечтающей вырваться из пошлой полковой жизни. Для этого нужно одно: чтобы ее муж с третьей попытки сдал экзамены в военную академию. Разорвав тягостную связь с Раисой Петерсон, Р. «не стыдится скорбеть о своей утраченной чистоте, о простой физической чистоте». Догадавшись о любви Р. к Шурочке, Раиса шлет Николаеву анонимные письма-пасквили. Наконец Шурочка признается Р. в любви, но упрекает его: «Зачем вы такой слабый! Если бы вы могли завоевать себе большое имя, большое положение!»

Называя себя «маленьким», «слабым», «песчинкой», Р. ропщет против Бога, но затем просит прощения: «Делай со мной все, что Тебе угодно. Я всему повинуюсь с благодарностью». Р. испытывает глубокий душевный надлом, чувствует себя намного старше своих двадцати двух лет.

После драки с Николаевым Р. вызывает его на дуэль и за сутки становится «сказкой города и героем дня». Заседание офицерского суда выносит решение о неминуемости поединка между Р. и Николаевым. Шурочка просит Р. не убивать ее мужа, но и не отказываться от дуэли, так как это может помешать его поступлению в академию. По словам Шурочки, Николаев обо всем знает и тоже будет стараться не попасть в Р. Тут «между ними незримо проползло что-то тайное, гадкое, склизкое», и Шурочка, зная, что видит Р. в последний раз, отдается ему.

На следующий день Николаев убивает Р. на дуэли.