Шекспир сонеты краткий пересказ. Столичный институт переводчиков. Много шума из ничего

Уже более четырех столетий творчество Уильяма Шекспира остается актуальным для читающей публики всего мира. В своих произведениях Шекспир воплотил идеи эпохи позднего Возрождения - идеи гуманизма, человеколюбия. Ранние пьесы Шекспира проникнуты жизнеутверждающим началом, а поздние наполнены глубоким философским смыслом. Но самой отличительной чертой произведений великого драматурга, пожалуй, является изображение живой жизни. Все ситуации вполне реальны и узнаваемы, в трагедиях поднимаются вопросы жизненно важные и по сей день, которые так и не сумел разрешить XX век.

Темы, поднятые в драмах, Шекспир продолжает развивать и в сонетах, сборник которых впервые был опубликован в 1609 году и состоял из 154 сонетов. Недраматические произведения Шекспира составляют наименьшую часть его творческого наследия, но оно не менее важно и содержательно. Несмотря на то что сборник сонетов все еще обнаруживает сильное итальянское влияние (в частности, петраркизма), в традиционную форму сонета Шекспир вложил живое содержание переживаний и раздумий. Темы сонетов разнообразны, но тем не менее можно перечислить основные из них: прежде всего, это, несомненно, тема любви. Причем любовь эта разная, противоречивая, страстная, бурная и спокойная, безответная. Любовь у Шекспира подобна жадному зверю:

Так и любовь.

Ее голодный взгляд

Сегодня утолил до утомленья,

А завтра снова ты огнем объят,

Рожденным для горенья, не для тленья.

Героиня любовного сонета Шекспира не холодная, гордая красавица аристократка, а обыкновенная женщина - «смуглая леди сонета». В ее описании поэт отказывается от общих поэтических штампов, это его творческое кредо, «и все ж»:

Она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пылких оболгали.

Но тем не менее черноокая красавица не менее коварна и вероломна; любовная линия поэта развивается бурно и противоречиво. Сонеты в определенной последовательности составляют целый роман с завязкой, кульминацией и развязкой. «Смуглая леди» может и посмеяться над поэтом, и оттолкнуть его, а потом снова поманить. Тяжело переживает поэт эти разрывы и расставания, и в середине любовного «сонетного» романа появляются строки, в которых чувствуется безнадежность и грусть:

Клянусь до слез, что темный цвет лица

И черный цвет волос твоих прекрасен…

Беда не в том, что ты лицом смугла,

Не ты черна, черны твои дела.

Любовная линия часто переплетается с мотивами дружбы - эти два чувства тесно связаны друг с другом. Вероломная темноволосая красавица занимает сердце не одного поэта, в ее сети попал и друг поэта:

Терзать меня тебе казалось мало,

мой лучший друг захвачен в тот же плен.

Но в этой борьбе двух чувств - любви и дружбы - побеждают всегда дружеские чувства:

Но друга ты избавь от рабской доли

И прикажи, чтоб я его стерег.

Я буду стражем, находясь в неволе,

И сердце за него отдам в залог.

И любовь здесь уже не «источник счастья», а «уродливый недуг», которым больны и сам поэт, и его несчастный друг. Недуг этот еще и компонент зловещей атмосферы, которой окружено в обществе ремесло поэта и его друзей-актеров. Кругом, в обществе:

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеяньи

И совершенству ложный приговор.

Пессимистические настроения в сонетах вскоре опять сменяются на веру в жизнь, радость и надежду. Мы умираем, но в то же время продолжаем жить в своих детях:

… Вы посмотрите на моих детей,

Моя былая свежесть в них жива,

В них оправданье старости моей.

Несостоявшимся считает Шекспир человека, который не оставил после себя ничего, а тем более самого главного - детей, которые повторяли бы его. Красота, молодость, живость ума не нужны и бесполезны, если они навсегда исчезают, умирают вместе с их обладателем. Такой человек подобен скряге, который припрятывает для себя одного то, что дано ему природой. Но природа потребует от него расчета:

Прелестный скряга, ты присвоить рад,

То, что дано тебе для передачи.

И в грозный час, назначенный судьбой,

Какой отчет отдашь в своих растратах.

Пускай с годами стынущая кровь В наследнике пылает вновь.

И тогда человеку будет не страшна смерть, ему не стыдно будет за прожитые годы. Долг каждого человека - воздать за то, что дала человеку природа, это его долг перед человечеством, перед женщиной, которая родила его на свет:

И, если повторить не поспешишь

Свои черты, природу ты обидишь,

Благословенья женщину лишишь.

Итак, мы видим, как сложны, разнообразны темы сонетов. Они рождают многочисленные образы. Наиболее емок, многогранен образ лирического героя этих стихотворений. Герой проходит через все испытания - любовь, ревность, дружбу - и каждый раз открывается нам с новых сторон. Образ лирического героя подобен героям писателей-романтиков. Но круг проблем постоянно расширяется, расширяется и система образов: наряду со смуглолицей красавицей, героиней любовных сонетов и друга поэта, появляются образы толпы вокруг, лирический герой решает уже не только романтические, но и проблемы жизни и смерти, «продолжение» человека в этой жизни и его существование в другом мире. Эти идеи, которые целиком отвечают эпохе Возрождения, наполняют сонеты глубоким философским смыслом. Особая форма сонета позволяет уложить в одном стихотворении целую историю с глубоким смыслом и почти афоризмом в конце. Конечные две строки в сонете представляют большой интерес: в них содержится вывод, призыв, совет, как бы итог всему написанному. Читая только последние строки сонетов, можно уже наполовину представить их содержание и темы. Например, о жизни:

Ты вырезан искусно, как печать,

Чтобы векам свой оттиск передать.

Кто предает себя же самого

Не любит в этом мире никого.

Главная же часть сонета состоит из трех четверостиший, которые включают в себя подчас целый роман, увлекательную историю жизни, рисуют одного человека с разных сторож, в сонете ставится и решается, по сути, любая проблема.

Мне кажется, что шекспировский сонет положил начало онегинской строфе (хотя она и не делится на четверостишия, но имеет совпадение в самой рифмовке, и там, и здесь последние две строки заключают главный смысл). Даже в содержании шекспировских сонетов и лирических отступлений в «Евгении Онегине» прослеживается некоторое тематическое сходство. Белинский назвал «Евгения Онегина» «энциклопедией русской жизни», а сонеты Шекспира до сих пор остаются своеобразной энциклопедией чувств, философских загадок и ответов на них. Идеи гуманизма, круг Проблем, поднятых в сонетах Шекспира, - это поистине вечные ценности. Шекспировские образы всегда будут привлекать своей силой чувств, страстей, живостью характеров и правдоподобием, будь то Гамлет, Отелло или «смуглая леди сонета».

Сонеты У. Шекспира. Основные мотивы. Философские вопросы, поднятые в сонетах.

В отличие от петраркистов Шекспир не порывался в призрачные небесные сферы. Ему дорога была земля, цветущая земная природа, мир земного человека, противоречивый, но прекрасный, утверждающий себя в дружбе, любви и творчестве.

Значение сонетов: в них раскрыты духовное богатство и красота человека Ренессанса, величие и тра¬гизм его существования. Этому посвящен 146-й сонет. В нем воспе¬вается человек, который благодаря своим духовным поискам и неустанному творческому горению способен обрести бессмертие. Таким человеком и является лирический герой Шекспира. Его образом объединены все 134 сонета. Лирический герой воспевает свою преданную дружбу с замечательным юношей и свою пыл¬кую любовь к «смуглой леди». Сонеты Шекспира представляют собой цикл, структура которого определена характером и дина¬микой чувств лирического героя.

Сонеты были созданы в те же годы, когда были написаны комедии, исторические хроники и ранние трагедии; они связа¬ны с драматургией Шекспира. В них выражена идея торжества жизни и любви, превратности чувств, передана лирическая сти¬хия, столь характерная для комедий; в сонетах проявился свой¬ственный трагедиям и историческим хроникам гуманистический интерес к личности, этический пафос; в них ставятся философ¬ские проблемы бытия, звучат глубокодраматические, а подчас и трагические мотивы, возникает образ мира, в котором доверие и благородство приходят в столкновение с жестокостью и ко¬рыстью. Поэт размышляет над неблагополучием в жизни обще¬ства и неустроенностью мира. Мир чувств лирич героя богат, но он не замыкается на себе. Душа его открыта жизни. Несправедливости противопостав¬ляются непреходящие ценности - дружба, любовь, искусство. Сонеты Шекспира - это поэтический комментарий эпохи. Рас¬сказывая о жизни сердца, поэт осуждает лицемерие и жесто¬кость общества.

Среди сонетов, развивающих важные общественные идеи, вы-делается 66-й сонет. Это гневное обличение коварства и подло¬сти, торжествующего зла и несправедливости.

Картина зла открывается перед героем, и он при¬зывает смерть.

1-126 сонеты посвящены другу

Во всех сонетах звучит тема любви. Ее вариации поражают бо¬гатством. Любовь пробуждает в герое способность особенно остро и сильно чувствовать, воспринимать жизнь во всей ее полноте. Любовь - источник силы и счастья. Она воспевается в сонетах как величайший дар жизни. Любовь многолика. Она дарит не только радость и силу: «лю¬бовь хитра, нужны ей слез ручьи»; она может быть жестокой и коварной.

В сонетах передано богатство чувств, переживаемых влюблен¬ным; радость, надежда, восторг, восхищение, страсть, отчаяние, грусть, боль, тоска, ревность и вновь надежда, счастье и ликова¬ние.

Важное место в сонетах принадлежит теме времени, смены поколений, неотвратимости старости. Обращаясь к другу, лири¬ческий герой советует ему жениться и иметь детей. Жизнь, про¬долженная в детях, победит смерть. Нельзя ограничивать жизнь только своей судьбой, нельзя присваивать себе то, что природа «дает тебе для передачи». Природа требует обновления, ничто не может и не должно стоять на месте. О будущем следует думать в настоящем

И хотя неумолимое время торжествует над всем земным, но творческий порыв человека способен восторжествовать и над ним. Любому человеку дано продлить свое существование в потомстве (сонеты 2, 3, 4 и др.).

все же движение времени неотвратимо, оно сметает на сво¬ем пути все преграды и, неся обновление, приближает смерть. Эта тема звучит в 64-м сонете.

Силе времени противопоставлено бессмертие искусства. Оно переживает века, сохраняет память о людях, воспетых поэтом, и образ самого поэта (сонет 55) Свое бессмертие человек обретает в творчестве. Поэт продол¬жает жить в стихах.

В знаменитом 130~м сонете создан портрет «смуглой леди. Шекспир создает образ реальной женщины. Лирический мир Шекспира – это мир человека, не только чувствующего, но и мыслящего. Шекспир смело ломал устоявшиеся шаблоны ради утверждения жизненной правды. В этом отношении весьма примечателен цикл его сонетов, посвященных «смуглой даме» (сонеты 127 – 152). Из сонетов Шекспира читатель узнает, что поэт влюблен в «смуглую даму» и она одно время отвечала ему взаимностью, а затем, увлекшись другом поэта, перестала быть ему верной. Сонеты Шекспира содержат откровенную исповедь лирического героя. При этом вопреки традиции поэт не изображает свою избранницу ни идеальной, ни отменно красивой. Драма разыгрывается в сознании поэта.

1-17 – друг, его красота, самовлюбленность; продолжение себя в своём роде.

18+ вечная жизнь в стихах; образ времени (лев, тигр)

55+ тема поэзии, кот сильнее смерти

62+ образ зеркала

116+ образ любви

Лирическая поэзия под его пером приближается к трагедии. Поэт хорошо понимал, что вероломство друга и коварство возлюбленной – всего лишь капля в океане людского горя, бушующего вокруг. В книгу интимным сонетов, как удар молнии, вторгается сонет 66, перекликающийся со скорбным монологом Гамлета о мирском неустройстве.

Сонеты Шекспира переводили на русский язык Б. Пастернак, С. Маршак и О.Б. Румер, М.И.Чайковский, А.М.Финкель.

39. Поэзия Плеяды + примеры стихов

Плеяда (фр. La Pléiade) - название поэтического объединения во Франции XVI века, которое возглавлял Пьер де Ронсар. Они первые стали писать стихи по-французски, а не на латыни или греческом.

Не следует считать Плеяду единой поэтической школой (при том, что приоритет Ронсара для всех участников группы был непререкаем). Общая установка Плеяды заключалась в отказе от традиционных (национальных) поэтических форм (в этом плане группа полемизировала с Клеманом Маро), в отношении к поэзии как к серьёзному упорному труду (а не пустому времяпрепровождению, которому якобы предавались поэты школы великих риториков и тот же Маро) и в «воспевании духовного аристократизма». Аристократизм этот питался характерной для эпохи Возрождения и связанной с влиянием неоплатонизма апологетической концепцией поэта. Последний призван стремиться к Красоте, активно прибегая к мифологической образности, неологизмам и лексическим заимствованиям, обогащая синтаксис характерными для латинского и греческого языков оборотами. Вместо средневековых жанров (кроме эклоги, элегии, эпиграммы, послания и сатиры, которые всё же надлежит сохранить) предлагалось обращаться к античным (ода, трагедия, эпопея, гимн) и характерным для Италии (сонет). Манифестом группы стал подписанный Дю Белле (но, судя по всему, сочинённый при активном участии Ронсара) трактат «Защита и прославление французского языка» (La Deffence, et Illustration de la Langue Française, 1549). На рубеже 1550-х-1560-х годов позиция поэтов Плеяды, не без влияния общественно-политической ситуации, несколько изменилась: проявилась тенденция к углублению философичности, с одной стороны, и гражданского пафоса, с другой (впрочем, патриотическое чувство окрашивает собой и манифест Плеяды).

Что объединяло группу? Некие теоретические положения, как и обыкновенно. Они были изложены в трактатах, предисловиях к сборникам стихотворений, поэтических посланиях. Первое место и по времени, и по значению принадлежит здесь "Защите и прославлению французского языка" Ж. Дю Белле.

С первых шагов деятельность "Плеяды" отличает в целом забота обо всей французской литературе во имя возвеличенья и славы Франции: она защищает родной язык, не осуждая при том латыни, она поднимает язык на уровень искусства, провозглашая Поэзию высшей формой его существования.

К практическому достижению идеального выражения национальной литературы, по теории Дю Белле, следовало идти через подражание не букве, а духу античности.

Лучшие авторы "Плеяды", блистательно применив технику Пиндара, создали французскую оду, довели поэтическое слово до высочайшей степени совершенства. Ронсар, можно сказать, создал новую французскую лирику, как сделал это у нас Пушкин. Ронсар, как и Дю Белле, обладал тонким чувством меры, лаконизмом и даже справедливо отвергал итальянских поэтов, которые, по его словам, "нагромождают обычно четыре или пять эпитетов в одном стихе".

Теоретики "Плеяды", обращаясь к творчеству Горация, призывали не торопиться к обнародованию произведений, но без устали шлифовать их стиль. Однако никакие ученость и трудолюбие не спасут, если поэт не будет вдохновлен музами, и поэтическая теория строится в соответствии с учением Платона, утверждающим, что поэты есть выразители нисходящего на них божественного вдохновения.

Дю Белле говорил о высоком предназначении поэта-творца, о том, что он должен заставить читателя "негодовать, успокаиваться, радоваться, огорчаться, любить, ненавидеть".

"Плеяда" сделала еще одно важное дело - освободила поэта от полной зависимости от мецената, сделала его профессионалом.

Правда, в годы религиозных войн, в обстановке Контрреформации пути членов группы разошлись и довольно резко: Ронсар и Баиф становятся придворными авторами, Жодель уходит в оппозицию, многих других уже нет в живых. Но дело в общих чертах было сделано: создана национальная школа, национальная поэзия, более того, влияние "Плеяды" распространяется на всю Европу: подобную реформу в Англии пытаются осуществить Эдмунд Спенсер и Филипп Сидни, в Польше в своем творчестве - гениальный Ян Кохановский, в Германии - Веккерлин и Опиц, даже итальянец Кьяберра заявляет себя сторонником идей Ронсара.

Но теории теориями, а литература создается прежде всего гениями. Таких гениев дала Франции "Плеяда", а Франция - всему миру. Этими гениями были Жоажен дю Белле и Пьер де Ронсар.

2. Жоашен дю Белле

Начнем со старшего. Жоашен дю Белле родился в 1522 г., прожил классические для поэта тридцать восемь лет и умер в 1560-м.

Попробуем представить себе время Дю Белле.

В 1525 г. войска Карла V взяли в плен французского короля Франциска I. И это был лишь один из эпизодов кровавой войны за первенство в Европе, борьбы, бросившей тень на всю жизнь поэта.

Это, кроме того, еще и время научных исканий и взрывов диких суеверий, двойного фанатизма - яростных католиков и непримиримых гугенотов. Франция воюет почти беспрерывно - то с Карлом, то с англичанами. Империя Габсбургов пугает мир своей мощью. Карл V, родившийся во Фландрии и царствовавший в Мадриде, правил Германией и Мексикой, Голландией и Италией. Французы тогда впервые заговорили об "европейском равновесье". Франциск предложил союз турецкому султану. Он договаривается и с мусульманами, и с немецкими протестантами, что не мешает ему жечь на кострах доморощенных еретиков.

Идеи Возрождения, пришедшие из Италии, потрясают просвещенных французов. Вельможи читают "Одиссею" и рассказывают об открытиях Коперника, а студенты смущают своих возлюбленных стихами Петрарки. Король выписывает из Италии великого Тициана, который пишет портрет просвещенного монарха. Король основывает Коллеж де Франс - первую высшую светскую школу. Он покровительствует философии, филологам, поэтам, художникам. Он произносит речи о значении книгопечатания. При этом он сжигает на костре одного из лучших печатников Франции, филолога Доле. Выступают первые ученики Игнатия Лойолы, воинствующие иезуиты. Кальвинисты протестуют против фанатизма католиков, но сами отнюдь не брезгают их методами. В католическом Париже преподает медицину испанский врач Сервет, он изучает систему кровообращения. От преследования церкви он уезжает в Женеву, где Кальвин организовал протестантскую республику. Конечно, Кальвин порицает инквизицию, но научное обоснование мира беспокоит его, пожалуй, больше, чем даже самого папу... И свободолюбивые гугеноты торжественно сжигают на костре медика Сервета. И еще важно: быстрыми темпами растет новый класс - буржуазия. Такова обстановка, в которой работают поэты "Плеяды", мир, в котором живет Дю Белле.

Выходец из бедной ветви знаменитого рода епископов, губернаторов, дипломатов, полководцев, он рано осиротел, был слаб здоровьем. Юношей он едет в Пуатье, чтобы в университете изучать право. Там он и встретился с Ронсаром. По преданию, они случайно познакомились в пригородном трактире. И с первой встречи подружились навек. В 1547 г. 25-летний Дю Белле бросает юриспруденцию, перебирается в Париж, поступает в коллеж Кокре, где учится его друг Ронсар. Оба они живут в интернате, увлекаются итальянской поэзией, бродят по узеньким улицам Латинского квартала, влюбляются в девушек, которых неизменно сравнивают с петрарковой Лаурой.

Два года спустя Дю Белле издает сборник стихов "Олива" - так называет поэт предмет своей любви. В книге много прекрасных сонетов. Почти одновременно появляется и прославление французского языка.

А через три года он отрекается от своей первой книги, то есть от петраркизма:

Слова возвышенны и ярки,

А все - притворство, все - слова.

Горячий лед. Любовь мертва,

Она не терпит мастерства,

Довольно подражать Петрарке.

......................................

Хочу любить я без оглядки.

Ведь, кроме поз и кроме фраз,

Амура стрел, Горгоны глаз,

Есть та любовь, что вяжет нас.

Я больше не играю в прятки.

Нам надоели бумажные страсти -

Дайте жить с живой женой!

Что, по-моему, только лишний раз доказывает, сколь узок и одновременно вечен ряд поэтических тем.

К 1553 г. Дю Белле - уже совершенно больной человек. Туберкулез терзает его еще с отрочества, а бедность - едва ли не с рожденья.

В это время он посещает Рим в качестве секретаря по финансовым делам в составе миссии Генриха II, возглавляемой родственником поэта, кардиналом Жаном Дю Белле. Габсбурги и Франция боролись за несчастную, растерзанную Италию.

Четыре года провел поэт в Италии. Его поразила жизнь, продолжающаяся в античных руинах. В те годы Рим был не только развалинами былой славы: еще работал неистовый Микеланджело, исполнялись литургии, архитекторы создавали дворцы, сочетая гармонию "золотого века" с первыми прихотями сумасбродного барокко.

И еще Рим открыл ему лицо порока. В сонетах он все это описал: интриги и шулерство кардиналов и дипломатов, бесстыдство куртизанок, смесь полуголых девок с рясами, ладана с винным угаром, четок с выкладками банкиров. Описал - и затосковал по родине, и сбежал во Францию, и создал поэтическую книгу "Сожаления" - дневник наблюдений, раздумий, признаний. Книгу живой любви к живой и замужней женщине, римлянке Фаустине, о нелегкой и бурной их любви. И, тем не менее, не любовь - главное в итоговой книге Дю Белле. Он понимал, что Ронсар о любви пишет лучше, и потому писал о жизни, о себе, о времени.

Наскоками постигавшая, но и отпускавшая его глухота (даже недуг у них был с Ронсаром общий!) в 1599 г. вернулась окончательно. Замучили и другие болезни. Поэт слег. Когда же вдруг наступило облегчение, он поднялся с постели и весело встретил Новый год в доме своего друга Бизэ. Вернувшись домой, он сел за стол, чтобы поработать над стихами. Утром 1 января 1560 г. его нашли мертвым.

А через три года после смерти поэта началась новая война между католиками и гугенотами и... закончилась эпоха Возрождения.

Вот несколько сонетов Дю Белле в переводе Вильгельма Левика из числа тех, что сделали его имя бессмертным.

Невежде проку нет в искусствах Аполлона,

Таким сокровищем скупец не дорожит,

Им Честолюбие украситься не склонно;

Над ним смеется тот, кто вьется возле трона,

Солдат из рифм и строф щита не смастерит,

И знает Дю Белле: не будешь ими сыт,

Поэты не в цене у власти и закона.

Вельможа от стихов не видит барыша,

За лучшие стихи не купишь ни шиша, -

Поэт обычно нищ и в собственной отчизне.

Но я не откажусь от песенной строки,

Одна Поэзия спасает от тоски,

И я обязан ей шестью годами жизни.

Ты хочешь знать, Панжас, как здесь твой друг живет?

Проснувшись, облачась по всем законам моды,

Час размышляет он, как сократить расходы

И как долги отдать, а плату взять вперед.

Потом он мечется, он ищет, ловит, ждет,

Хранит любезный вид, хоть вспыльчив от природы.

Сто раз переберет все выходы и входы.

Замыслив двадцать дел, и двух не проведет.

То к папе на поклон, то письма, то доклады,

То знатный гость пришел и - рады вы, не рады -

Наврет с три короба он всякой чепухи.

Те просят, те кричат, те требуют совета,

И это каждый день, и, веришь, нет просвета...

Так объясни, Панжас, как я пишу стихи.

Блажен, кто устоял и низкой лжи в угоду

Высокой истине не шел наперекор,

Не принуждал перо кропать постыдный вздор,

Прислуживаясь к тем, кто делает погоду.

А я таю свой гнев, насилую природу,

Чтоб нестерпимых уз не отягчить позор,

Не смею вырваться душою на простор

И обрести покой иль чувству дать свободу.

Мой каждый шаг стеснен - безропотно молчу.

Мне отравляют жизнь, и все ж я не кричу.

О, мука все терпеть, лишь кулаки сжимая!

Нет боли тягостней, чем скрытая в кости!

Нет мысли пламенней, чем та, что взаперти!

И нет страдания сильней, чем скорбь немая!

3. Пьер Ронсар

Теперь о Ронсаре. Пьер де Ронсар (1524 - 1585) родился в семье небогатого дворянина, чьи предки были выходцами из Венгрии. Отец поэта, участник едва ли не всех итальянских походов начала XVI в. был недурным поэтом-дилетантом и привил сыну любовь к античности. В молодости будущий поэт побывал в Англии, Шотландии, Фландрии, Германии, изучил под руководством Жана Доре языки и античную литературу.

После появления своих первых книг Ронсар сразу становится главой нового направления и "принцем поэтов". Миросозерцание его цельно, жизнерадостно, гуманистично. В этот период Ронсар - истинный человек Возрождения.

Лучшие его творения этого периода, то есть конца 40-х гг. - "Оды", в которых, используя технику Пиндара, Ронсар добился прекрасной поэтичности, философской и эстетической глубины.

Кроме "Од", значителен обширный цикл петраркистских сонетов "Любовь к Кассандре".

К середине 50-х гг. Ронсар перешел к "поэзии действительности". Два блестящих цикла стихов к Марии в манере Катулла, Овидия и Тибулла ознаменовали новый этап его творчества.

Здесь природа и человек соединяются, тон стихов делается более спокойным, александрийский двенадцатисложник заменяет порывистый десятисложный стих цикла к Кассандре. В дальнейшем александрийский стих станет основным размером классицистской драматургии и высокой поэзии во Франции.

Мария, его новая любовь, простая девушка, и стих его соответсвенно утрачивает излишнюю торжественность, но приобретает простоту и естественность. Образ девушки дан в движении, в изменчивости и совсем не похож на слегка ходульный стиль обращений к Кассандре.

В двух книгах "Гимнов" (середина 50-х гг.) Ронсар ставит философские и научные проблемы, гармонии космоса противопоставляет земную неустроенную жизнь. В поэзию врывается диссонанс идеалов и бытия, выход поэту видится в уединенной сельской жизни.

Третий период творчества Ронсара совпадает с началом религиозных войн. Здесь он - зачинатель традиции политической поэзии, проникнутой духом патриотизма, в известной мере предвосхищает д\" Обинье. Осознание себя как части нации, как человека, ответственного за судьбы страны - основная черта книги "Рассуждения". И здесь Ронсар - основоположник жанра посланий.

После 1563 г. в течение десяти лет, помимо лирики, поэт работает над поэмой "Франсиада", как бы по примеру вергилиевой "Энеиды", заказанной ему Карлом IX. Но в отличие от Вергилия, Ронсар по заказу работать не любил и не мог, и по большому счету эпос ему, чистому лирику, не удался. Хотя, необходимо отметить, что в поэме есть ряд мест, отмеченных гением Ронсара, повлиявших на дальнейший классицистский эпос вплоть до "Генриады" Вольтера.

В этот же период Ронсар создал блестящие эклоги и утвердил этот жанр в родной поэзии. Главное достижение мэтра в 70-е гг. - великолепный поэтический цикл "Сонеты к Елене", о последней безнадежной и все же прекрасной любви к юной даме, а также несколько потрясающих стихотворений в предчувствии конца жизни, созданных в последний год.

Биография Ронсара - огромный и блестящий роман живой жизни короля поэзии, увенчанного лавровым венком, череда увлечений и страстей, борьба с недугом - глухотой, тайное, слышное лишь ему пение Музы, политические надежды и разочарования и творчество, творчество, творчество с юных лет до могилы. И умирая, Ронсар диктовал стихи своему секретарю и другу Амадису Жамену.

Признанный королем поэтов при жизни, Ронсар остался таковым и в веках. Одно слово - классик.

Стихотворения Пьера Ронсара в переводах Вильгельма Левика

Едва Камена мне источник свой открыла

И рвеньем сладостным на подвиг окрылила,

Веселье гордое мою согрело кровь

И благородную зажгло во мне любовь.

Плененный в двадцать лет красавицей беспечной,

Задумал я в стихах излить свой жар сердечный,

Но, с чувствами язык французский согласив,

Увидел, как он груб, неясен, некрасив.

Тогда для Франции, для языка родного,

Трудиться начал я отважно и сурово.

Я множил, воскрешал, изобретал слова -

И сотворенное прославила молва.

Я, древних изучив, открыл свою дорогу,

Порядок фразам дал, разнообразье - слогу,

Я строй поэзии нашел - и, волей муз,

Как Римлянин и Грек, великим стал Француз.

Ко мне, друзья мои, сегодня я пирую!

Налей нам, Коридон, кипящую струю.

Я буду чествовать красавицу мою,

Кассандру иль Мари, - не все ль равно, какую?

Но девять раз, друзья, поднимем круговую, -

По буквам имени я девять кубков пью.

А ты, Белло, прославь причудницу твою,

За юную Мадлен прольем струю живую.

Неси на стол цветы, что ты нарвал в саду,

Фиалки, лилии, пионы, резеду, -

Пусть каждый для себя венок душистый свяжет.

Друзья, обманем смерть и выпьем за любовь!

Быть может, завтра нам уж не собраться вновь.

Сегодня мы живем, а завтра - кто предскажет?

Ах, чертов этот врач! Опять сюда идет!

Он хочет сотый раз увидеть без рубашки

Мою любимую, пощупать все: и ляжки,

И ту, и эту грудь, и спину, и живот.

Так лечит он ее? Совсем наоборот:

Он плут, он голову морочит ей, бедняжке,

У всей их братии такие же замашки.

Влюбился, может быть, так лучше пусть не врет.

Ее родители, прошу вас, дорогие, -

Совсем расстроил вас недуг моей Марии! -

Гоните медика, влюбленную свинью.

Неужто не ясна вам вся его затея?

Да ниспошлет Господь, чтоб наказать злодея,

Ей исцеление, ему - болезнь мою.

Природа каждому оружие дала:

Орлу - горбатый клюв и мощные крыла,

Быку - его рога, коню - его копыта,

У зайца - быстрый бег, гадюка ядовита,

Отравлен зуб ее. У рыбы - плавники,

И, наконец, у льва есть когти и клыки.

В мужчину мудрый ум она вселить умела,

Для женщин мудрости Природа не имела

И, исчерпав на нас могущество свое,

Дала им красоту - не меч и не копье.

Пред женской красотой мы все бессильны стали,

Она сильней богов, людей, огня и стали.

Ручью Бельри

Полдневным зноем утомленный,

Как я люблю, о мой ручей,

Припасть к твоей волне студеной,

Дышать прохладою твоей,

Покуда Август бережливый

Спешит собрать дары земли,

И под серпами стонут нивы,

И чья-то песнь плывет вдали.

Неистощимо свеж и молод,

Ты будешь божеством всегда

Тому, кто пьет твой бодрый холод,

Кто близ тебя пасет стада.

И в полночь на твои поляны,

Смутив весельем их покой,

Все так же нимфы и сильваны

Сбегутся резвою толпой.

Но пусть, ручей, и в дреме краткой

Твою не вспомню я струю,

Когда, измучен лихорадкой,

Дыханье смерти узнаю.

Когда хочу хоть раз любовь изведать снова,

Красотка мне кричит: "Да ведь тебе сто лет!

Опомнись, друг, ты стал уродлив, слаб и сед,

А корчишь из себя красавца молодого.

Ты можешь только ржать, на что тебе любовь?

Ты бледен, как мертвец, твой век уже измерен.

Хоть прелести мои тебе волнуют кровь,

Но ты не жеребец, ты шелудивый мерин.

Взглянул бы в зеркало: ну, право, что за вид!

К чему скрывать года, тебя твой возраст выдал:

Зубов и следу нет, а глаз полузакрыт,

И черен ты лицом, как закопченный идол".

Я отвечаю так: не все ли мне равно,

Слезится ли мой глаз, гожусь ли я на племя,

И черен волос мой иль поседел давно, -

А в зеркало глядеть мне вовсе уж не время.

Но так как скоро мне в земле придется гнить

И в Тартар горестный отправиться, пожалуй,

Пока я жить хочу, а значит - и любить,

Тем более что срок остался очень малый.

А что такое смерть? Такое ль это зло,

Как всем нам кажется? Быть может, умирая,

В последний, горький час, дошедшему до края,

Как в первый час пути, - совсем не тяжело?

Но ты пойми - не быть! Утратить свет, тепло,

Когда порвется нить и бледность гробовая

По членам побежит, все чувства обрывая, -

Когда желания уйдут, как все ушло.

И ни питий, ни яств! Ну да, и что ж такого?

Лишь тело просит есть, еда - его основа,

Она ему нужна для поддержанья сил,

А дух не ест, не пьет. Но смех, любовь и ласки?

Венеры сладкий зов? Не трать слова и краски, -

На что любовь тому, кто умер и остыл?

Я к старости клонюсь, вы постарели тоже.

А если бы нам слить две старости в одну

И зиму превратить - как сможем - в ту весну,

Которая спасет от холода и дрожи?

Ведь старый человек на много лет моложе,

Когда не хочет быть у старости в плену.

Он этим придает всем чувствам новизну,

Он бодр, он как змея в блестящей новой коже.

К чему вам этот грим - вас только портит он.

Вы не обманете бегущих дней закон.

Уже не округлить вам ног сухих, как палки,

Не сделать крепкой грудь и сладостной, как плод.

Но время - дайте срок! - личину с вас сорвет,

И лебедь белая взлетит из черной галки.

Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада

Я приближаюсь глух, изглодан, черен, слаб,

И смерть уже меня не выпустит из лап.

Я страшен сам себе, как выходец из ада.

Поэзия лгала! Душа бы верить рада,

Но не спасут меня ни Феб, ни Эскулап.

Прощай, светило дня! Болящей плоти раб,

Иду в ужасный мир всеобщего распада.

Когда заходит друг, сквозь слезы смотрит он,

Как уничтожен я, во что я превращен.

Он что-то шепчет мне, лицо мое целуя,

Стараясь тихо снять слезу с моей щеки.

Друзья, любимые, прощайте, старики!

Я буду первый там, и место вам займу я.

4. Агриппа д\" Обинье

Для достойного описания жизни-романа этого человека потребовалось бы перо Александра Дюма, ибо, если жизнь Ронсара - роман лирический, то жизнь д\" Обинье - самый что ни на есть приключенческий.

Попробуем изобразить ее лишь в самых общих чертах.

1560 год. Восьмилетний мальчик Агриппа д\" Обинье вместе с отцом, ревностным воином-гугенотом и книжником проезжает верхом через городскую площадь, с которой еще не убраны головы казненных протестантов-заговорщиков. Старик разражается проклятиями в адрес их палачей. Едва выбравшись из толпы, окружившей его отряд, он заставил сына поклясться до последнего вздоха сражаться за их дело.

Так мальчик был посвящен в рыцари протестантизма. Этой клятве он оставался верен всегда и везде: на полях сражений, в политике, в литературе.

Уже в шестилетнем возрасте Агриппа читал на греческом, латинском и древнееврейском, год спустя переводил Платона. Еще через год, осиротев, попал в Женеву, там занялся комментариями к священному писанию, философией, математикой, без ведома родственников перебрался в Лион, где увлекся оккультными науками. Однако темперамент увлекал его в бой.

И однажды шестнадцатилетний юноша, запертый в доме опекуна, в одной рубашке спустился по простыне из окна спальни, пристал к отряду протестантов и наутро в схватке добыл себе оружие, одежду, коня. Это был первый ратный подвиг воина, затем почти полвека кряду не выпускавшего из рук шпаги.

Герой, сорвиголова, партизан - все это он, юный д\" Обинье... Но вот он заболевает горячкой, а встав с постели, горько раскаивается в учиненных грабежах и жестокостях. Отныне он - идейный борец за родину и веру, исполненный сознания святости своей миссии.

В перерыве между сражениями д\" Обинье жестоко влюбляется. Укрываясь от преследователей в одном из замков, он пленяется дочерью хозяина, гордой красавицей Дианой Сальвиати, племянницей той самой дамы, что была воспета Ронсаром под именем Кассандры.

Но зачем аристократке-католичке гугенот из захудалых дворян?

Страсть не получает взаимности, но зато рождает поэта. Первая книга д\" Обинье - великолепный цикл стихов "Весны". Здесь он чем-то похож на Ронсара, но мелодия его горше, а Весна его - весна солдата, пришедшего с войны.

В 1573 г. д\" Обинье в Париже. Он в большой дружбе с будущим Анри IV, тем самым гугенотским принцем, что вскоре скажет: "Париж стоит мессы", перейдет в католичество и воссядет на трон. Но пока что за обоими идет охота, и вместе они бегут из Лувра, где Генрих находится вроде как под негласным арестом. Этот эпизод рассказан-таки Дюма в романе "Королева Марго".

И вновь д\" Обинье - партизан, опять воин, снова солдат. Но теперь это уже не мальчишка, а искушенный теоретик богословия и философ, добрый знакомый Монтеня и еще десятка знаменитых французов-гуманистов.

Рыцарь-проповедник без страха и упрека, д\" Обинье отрекается от Генриха, когда тот отрекается от протестантизма во имя трона. Бросив королю в лицо все, что он думает о предателях и вероотступниках, д\" Обинье на полтора десятилетия скрывается от мира в отдаленном замке, где работает над стихами и прозой, с отвращением взирая на деяния бывших друзей.

После убийства Генриха, старый гугенот воспрял было духом и попытался сколотить новую протестантскую оппозицию, однако время его уже прошло. Франция вступила в эпоху абсолютизма и уже недалек был тот час, когда шпоры и боевые шлемы сменятся на напудренные парики бальных празднеств "короля-солнца".

Заперев ворота своего замка, Агриппа засел за "Всеобщую историю" (1616- 1626) - летопись уходящей поры религиозных смут. Умирал он в 1630 г., пережив свой век и самого себя, окруженный чужими людьми и врагами. Говорят, что на смертном ложе он затянул псалом, с которым некогда водил в бой полки.

Дело всей жизни д\" Обинье-поэта - "Трагические поэмы". Он работал над их созданием тридцать девять лет (1577-1616). Вот что вкратце можно о них сказать.

Первая часть - "Беды" рисует печальную картину королевства, разоренного религиозными войнами.

Вторая часть - "Монархи" дает сатирическую галерею образов правителей Франции. Эта вещь во французской литературе беспрецедентна по конкретной направленности сатиры, по решимости назвать вещи своими именами, по бесстрашию обличения сильных мира сего.

Третья часть - "Золотая палата" - рассказ о неправедных, жестоких католических судьях.

Четвертая часть - "Огни" - историческая хроника гонений за веру от Яна Гуса до самого себя.

Пятая часть - "Мечи" - рисует Францию как царство сатаны, посланного Богом в наказание за дела католиков.

Шестая часть - "Возмездие" - и седьмая часть - "Суд" - пронизаны пафосом веры в справедливое возмездие вероотступникам на земле и в вечности.

Весь цикл проникнут библейской древностью, античной мифологией и высоким трагизмом. Это - подлинный шедевр заката Ренессанса.

Помимо названного, перу д\" Обинье принадлежит плутовской роман "Приключения барона Фенеста", написанный под воздействием "Дон Кихота" и представляющий собой прежде всего сатиру на придворные нравы. Этот роман, восходящий к новеллистике начала века и к творению Рабле, считается значительным явлением французской прозы.

Другая прозаическая вещь - "Жизнеописание Агриппы д\" Обинье, написанное им самим для его детей", вероятно, и помешала Дюма использовать биографию Агриппы для романа. Ведь лучше самого д\" Обинье не мог написать о нем никто, даже король бестселлера Дюма-отец. (К слову сказать, в точно такой же ситуации Дюма использовал автобиографию Челлини при создании романа "Асканио" - и... проиграл итальянцу в творческом поединке... Может быть, поэтому он удержался от аналогичной дуэли с французом. Впрочем, Дюма сочинил несметное множество романов, и вполне возможно, что мне просто неизвестна его книга о д\" Обинье.)

Творчество Агриппы д\" Обинье в целом - одно из вершинных явлений, подготавливающих барокко в эпоху Ренессанса. Трагическая муза его дала французской (и не только!) литературе высокую патетичность гражданской лирики и мощь визионерского полета мысли. Присутствие музы д\" Обинье ощущается и в космических видениях Джона Мильтона, и в яростных "Ямбах" Огюста Барбье, и в творчестве Виктора Гюго. А Бодлер просто поставил эпиграфом к первому изданию "Цветов Зла" строки из поэмы старого гугенота.

В заключение привожу несколько сонетов и маленький фрагмент из "Мечей" Агриппы д\" Обинье.

*** (Пер. Ал. Ревича)

Ронсар! Ты щедрым был, ты столько дал другим,

Ты одарил весь мир такою добротою,

Весельем, нежностью, и мукой, и тоскою,

И мы твою любовь, твою Кассандру чтим.

Ее племянницу, любовью одержим,

Хочу воспеть. Но мне ль соперничать с тобою?

Лишь красоту могу сравнить одну с другою,

Сравнить огонь с огнем и пепел мой с твоим.

Конечно, я профан, увы, лишенный знанья

И доводов. Они полезны для писанья,

Зато для нежных чувств они подчас не впрок.

Восходу я служу, а ты вечерним зорям,

Когда влюбленный Феб спешит обняться с морем

И повернуть свой лик не хочет на восток.

(Пер. В. Дмитриева)

Мила иному смерть нежданная в бою,

От пули, от меча, кинжала иль картечи,

Кончина славная среди кровавой сечи,

Где та ж судьба грозит оставшимся в строю.

Мила другому смерть в постели, не таю,

И суетня врачей, потом - над гробом речи,

И вопли плакальщиц, и факелы, и свечи,

И склеп на кладбище, и уголок в раю...

Но не прельстит меня нимало смерть солдата:

Ведь в наши времена его ничтожна плата.

В кровати смерть скучна, она - удел ханжей.

Хочу я умереть в объятиях Дианы,

Чтоб в сердце у нее, от горя бездыханной,

Воспоминания воздвигли мавзолей.

(Пер. Ю. Денисова)

Ваш пес в опале, сир. Под ним холодный пол,

А некогда он спал сладчайшим сном в постели.

Он преданность свою вам выказал на деле,

Среди придворных он предателей нашел.

На вашей службе он вынослив был, как вол,

И перед ним враги от ужаса немели.

Теперь он бит, его не кормят по неделе.

Неблагодарность, сир, горчайшее из зол.

За ловкость, молодость вы так его любили.

Теперь же он презрен. Уже другие в силе.

Коварством, злобой он теперь терпим едва.

Он брошен. Перед ним все двери вдруг закрыты.

Вы травите его, но знайте, фавориты:

За верность плата всем, всем будет такова.

Фрагмент из поэмы "Мечи"

(Перевод Ал. Ревича)

Нерон в былые дни нередко тешил Рим

Ареной цирковой, театром площадным,

Совсем как в Тюильри иль, скажем, в Бар-ле-Дюке,

В Байоне иль в Блуа, где затевают штуки

Такие, как балет, турнир иль маскарад,

Ристанья, карусель, борьба или парад.

Нерон, сжигая Рим, насытил нрав свой дикий,

Как наслаждался он, повсюду слыша крики

Отчаявшихся толп, дрожащих пред огнем,

Несчастие других лишь смех рождало в нем,

Все время раздувал он пламя для острастки,

Чтобы на пепле жертв владычить без опаски.

Когда огонь вполне насытился бедой,

Властитель ублажил народ несчастный свой,

Найдя виновников: он их припас заране.

И вот извлечены из тюрем христиане,

Они чужим богам стать жертвою должны,

Быть искупителями не своей вины.

В часы вечерние на пышном карнавале

Зевакам напоказ несчастных выставляли

И на глазах толпы, в угоду божествам,

Швыряли их в огонь и в пасть голодным львам.

Так и во Франции, пожаром сотен хижин

Был вознесен тиран, а нищий люд унижен.

В горящих хижинах отчаянье царит,

Но деспот восхищен: "Как хорошо горит!"

Народ не видит зла, мошенникам доверясь,

Их кормит, а винит в своих несчастьях ересь.

И ты, христианин, за глад и мор ответь,

Ты землю превратил в железо, небо - в медь.

© Юрий Лифшиц, 2017

ISBN 978-5-4483-2597-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как переводить сонеты Шекспира
Краткое практическое руководство

Научить рисовать можно даже лошадь. Рембрандтом она не станет, но стог сена нарисует.

Из юмора художников.

Сокращения, принятые в настоящем тексте

Ш – Шекспир.

СШ – сонет (сонеты) Шекспира.

ПСШ – переводчик (переводчики) сонетов Шекспира либо перевод (переводы) сонетов Шекспира.

С – сонетистика, термин, каковым мы решили обозначить более чем двух с половиной вековой процесс перевода СШ на русский язык. По нашему убеждению, это явление для мировой литературы уникальное, в силу чего и заслуживает особого термина.

Предуведомление

Поскольку отдельные издательства предупреждают, что цитация изданных ими книг опасна для здоровья цитирующего, сразу уведомляем заинтересованные организации в следующем: практически все необходимые нам тексты мы обнаружили в «мировой паутине». Список интернет-адресов, равно как и список использованной нами литературы см. в конце книги.

Введение

Все началось с графа Ивана по фамилии Мамуна, дерзнувшего в середине позапрошлого века опубликовать первый в России перевод 29 сонета Шекспира (далее Ш). Не обладая ни могучим талантом, ни соответствующей стихотворной техникой, его сиятельство все-таки оставило (или оставил?) свой нерукотворный след в истории и русской литературы, и русской шекспировской сонетистики (далее С) и положил (или положило?) начало советско-российской сонетомании, каковую лица посвященные могут наблюдать уже не одно десятилетие. Разумеется, у графа-первопроходца были предшественники, но они имеют только опосредованное касательство к интересующей нас теме, поэтому ни о В. Боткине, давшем в 1842 г. прозаической перевод 71 сонета, ни о В. Межевиче, в своем подражании Ш раздвинувшем рамки СШ до 20 строк, мы упоминать не будем. Именно работы их сиятельства, опубликовавшего за сорок с лишним лет всего шесть ПСШ, считаются отправной точкой российского изучения СШ методом художественного перевода. Нельзя не отметить, насколько основательно трудился переводчик-аристократ, выпускавший в свет в среднем один сонет в семь лет – тщательность и скрупулезность, навеки утраченные последующими поколениями переводчиков-дворян, разночинцев, служащих, рабочих, разнорабочих, а также советских и постсоветских интеллигентов в первом поколении. И если в прежние времена художественный перевод СШ считался специальностью исключительно поэтов, переводчиков и ученых, то теперь в С влились представители самых разных слоев российского населения. То же самое относится и к населению русскоязычному, ибо с распадом Советского Союза ПСШ можно обнаружить не только в ближнем, но и в дальнем зарубежье, где, строго говоря, русские версии СШ вообще ни на что не годны. Припомнив слова С. Маршака, некогда не без гордости утверждавшего, что «Книгу сонетов (в его переводе – Ю.Л.) можно увидеть в руках у рабочего или шофера такси» , мы не особенно ошибемся, предположив, что в настоящее время отдельные представители этих достойных профессий уже не читают СШ, ибо сами заняты их переводами. Словом, все происходит в категорическом противоречии со словами поэта, драматурга и критика П. Катенина, некогда сказавшего: «Совершенно передать стихотворение можно только в стихах, с о в е р ш е н н о (разрядка автора – Ю.Л.) сходных с подлинником; оно трудно: тем лучше, не всякий возьмется не за свое дело».

Как видим, – берутся.

Народная филологическая мудрость гласит: не столь важен сам Ш, сколько комментарии к нему. Нынче же из этой переставшей быть парадоксом аксиомы проистекло довольно неожиданное следствие: не столь важны сами СШ, сколько их переводы, а еще точнее – их переводчики. Место мастеров «высокого искусства» заняли энтузиасты, а это как раз и привело к вышеупомянутому буму, в условиях которого гигантское количество переводов хронически неспособно перейти в их сколько-нибудь осязаемое качество, а марш энтузиастов, собранных под знаменами СШ, превратился в подобие массового забега на бесконечно долгую дистанцию, сулящего, как известно, всего-навсего здоровье, но никак не чемпионский титул марафонца.

Впрочем, в случае с ПСШ порой даже об их здоровье (по крайней мере, психическом) речи не идет.

Согласно обнаруженному в электронном пространстве свидетельству одного весьма известного русского переводчика, в издательствах обеих российских столиц приблизительно раз в два-три месяца появляется новый полный (!) перевод СШ. Причем каждый ПСШ категорически уверен, что именно его «труды и дни» станут (или уже стали) необходимыми и достаточными и что именно он в одночасье сделается (или уже сделался) вторым Маршаком и, переяв славу последнего, окажется первым средь равных в легионе легионов ПСШ и тем самым обессмертит свое имя. Сотни, тысячи, десятки тысяч «бессмертных» возделывают одно и то же паханное-перепаханное поле, не отдавая себе отчета в том, что вырастить на нем сколько-нибудь сносный урожай невероятно трудно, практически невозможно. Причина заведомого неуспеха может быть сокрыта не столько в состоянии почвы, глубине вспашки, доброкачественности семян или тщательности поливки и прополки грядущих всходов, – на что без всяких на то оснований уповают современные российские пейзане от литературы, – сколько в творческих качествах самого фермера. А с этим, судя по результатам коллективного хлебопашества на ниве С, дело обстоит весьма неважно, поскольку, как мы уже отмечали, ПСШ сплошь и рядом занимаются за отсутствием одухотворенных профессионалов незрелые любители. (О неудачах, постигающих отнюдь не бездарных авторов, едва они переходят от своей каждодневной литературной деятельности к СШ, мы поговорим в своем месте.)

На стыке прошлого и нынешнего веков произошла парадоксальная вещь: в России переводы Ш и, главным образом, переводы СШ превратились в своего рода корпоративно-версификационный междусобойчик. Более того, заниматься С становится попросту неприлично – настолько это занятие нынче погрязло в творческом инфантилизме, стихотворном невежестве и литературном бессилии. Если раньше русские переводчики Ш были осенены ореолом славы, представляли собой творческую элиту и считались кем-то вроде небожителей, то теперь они (российские ПСШ) в своем определяющем большинстве превратились в некое пародийное подобие искателей жемчуга в пустых раковинах или рыболовов, тщетно удящих осетрину в такой перебаламученной заводи, в которой не водятся даже литературные черти, ибо трудов на такую деятельность уходит с рефрижератор, а результата порой даже на дрезину не набирается.

Отдельным СШ – дожили! – посвящаются целые сайты, на одном из них мы обнаружили так называемые «шестоны». Их изобретатель некто С. Шестаков соединил в этом названии свою фамилию и литературоведческий термин «центон», тем самым положив начало чему-то вроде шекспировской кэрроллианы. Всего же было составлено три штуки, причем на их постройку , по словам автора, пошло целых сорок два (!) ПСШ-66, по четырнадцать на каждый. Любопытства ради приведем один из этих шестонов:

Мне плохо жить, я смерти был бы рад; (А. Кузнецов)
Устал я видеть гордость в нищете, (И. Бевко)
Как лаврами ничтожество дарят, (С. Ильин)
Что веру распинают на кресте, (В. Зеленков)

Как низко пала родовая честь, (В. Розов)
И грубо помыкают красотой, (И. Ивановский)
И мажут грязью лучшее, что есть, (П. Карп)
И искренность, что кличут простотой, (С. Степанов)

И вдохновения зажатый рот, (С. Маршак)
И ум, что глупость цепью оплела, (А. Васильчиков)
И силу, что калекою бредет, (М. Дудин)
И робкое Добро в оковах Зла… (А. Финкель)

Короче – не зажился бы и дня, (О. Бедный-Горький)
Да другу трудно будет без меня. (Б. Пастернак)

В примечании к публикации, помещенной под многозначительным слоганом «Переводчики все стран, соединяйтесь!», Шестаков констатирует: «Получился, конечно, не шедевр, но вполне стройный и читабельный вариант (какие переводы – такой и шестон!). По крайней мере, не хуже многих других переводов ». Самое забавное, что это действительно так: подавляющее большинство сконструированных в наше время ПСШ-66 ничем не лучше вышеприведенного – сборного – варианта.

Следовало бы задаться вопросом, почему именно праху Ш не дает покоя русскоязычная стихотворящая публика, почему ей неинтересен ни П (Петрарка), ни Р (Ронсар), ни К (Камоэнс), чьи сонетные достижения вполне сопоставимы с гениальными произведениями великобританца. Что ж, зададимся. И попытаемся дать хотя бы приблизительный ответ. На наш небеспристрастный взгляд, пристальное внимание пишущих масс к СШ, привлек пиар (выразимся по-современному) государственного масштаба, постигший в прошлом веке главнейшего в СССР переводчика шекспировской лирики Маршака. В самом деле, кто из советских поэтов, переводчиков и поэтов-переводчиков может похвастаться таким обилием правительственных наград, какие выпали на долю Самуила Яковлевича? Рискнем предположить, что таковых исчезающе мало, ибо Государственные премии СССР 1942, 1946 (за ПСШ), 1949, 1951 гг., Ленинская премия 1963 г., 2 ордена Ленина, 2 других ордена, а также медали, полученные Маршаком в течение всей его плодотворной жизни, громогласно говорят сами за себя. За 20 с лишним лет со дня появления в печати переведенных Маршаком СШ они разошлись по СССР едва ли не целым миллионом экземпляров – успех, редко сопровождающий сборники стихов, тем более – стихов переводных. Нисколько не умаляя заслуг Маршака-переводчика, заметим все же: его ПСШ сделались «фактом русской литературы» не только в силу их неоспоримых плюсов, но и благодаря широкомасштабному тиражированию, предпринятому государственными издательствами при жизни этого почетного доктора Оксфордского университета. Более того. Даже в наши исключительно меркантильные времена публикация СШ в переводе Маршака до сих пор является для издателей вполне окупаемым проектом – настолько в читательское сознание внедрилась мысль, что ПСШ должны быть исключительно маршаковскими.

Так или иначе, но благодаря Маршаку на «лирический дневник» Шекспира обратила внимание зараженная вирусом сочинительства российская масса. А обратив, не смогла не ощутить, что работы мастера, мягко говоря, далеки от совершенства. Особенно это стало очевидно, когда появились двуязычные публикации СШ – и первая из них в издательстве «Радуга» (1984 г.). Образно говоря, это была даже не книга, а заключенный в твердый переплет «ящик Пандоры», разлетевшийся по советским городам и весям стотысячной стаей, в результате чего некоторое время спустя на местах проросла целая армия переводчиков-автодидактов. Английские тексты СШ, каковые не водились в провинциальной тмуторокани отродясь, вкупе с толикой критических замечаний, имевших место быть в той судьбоносной книге, насытили собой творчески взлохмаченные головы, и те, вооружившись Словарем Мюллера и пишущей машинкой, принялись окучивать СШ посредством вполне четырнадцатистрочных, исключительно пятистопных, абсолютно рифмованных, но при этом маловысокохудожественных текстов. Отсюда и та перманентная осада, которой подвергаются и от которой с переменным успехом отбиваются столичные и нестоличные книжные издательства и редакции более-менее «толстых» журналов.

Похоже, в 2004 г. издательством «Азбука-классика» на орбиту творческого сознания масс был выведен «ящик Пандоры-2». Мы имеем в виду сборник «Сонеты Шекспира. Антология современных переводов», куда наряду с английскими текстами впервые в истории русской литературы вошли и подстрочники СШ. Надо ли говорить, что с этого момента количество ПСШ может неизмеримо возрасти? Тем более что издательство, пользуясь безусловным успехом Антологии, рискнуло дважды повторить тираж и не прогадало. (Более обстоятельный разговор об этом весьма заметном и знаменательном, не побоимся этого слова, явлении в истории русской Сонетианы, см. ниже.)

И поскольку – отныне и навсегда – российскому сонетопреставлению несть конца и края, постольку мы, вполне осознавая важность возложенной на себя миссии, взялись за составление настоящего пособия. Наше практическое руководство призвано помочь занимающимся С лицам привести свое творчество в более-менее литературное русло, обратить их внимание на некоторые (отнюдь не все!) тонкости и сложности переводческой деятельности, предоставить им более точные инструменты, необходимые при работе над переводами, показать на разнообразных примерах отмели и пороги, на которых ежедневно и еженощно разбиваются в щепы челноки, утлые суденышки и ботики вторых маршаков и третьих пастернаков. И если хотя бы один из десяти тысяч ПСШ по прочтении нашего пособия начнет выдавать на гора более удобочитаемые тексты или вообще откажется – что предпочтительнее! – от своих горно-обогатительных работ во славу СШ, мы посчитаем свою скромную задачу выполненной.

Мог ли сапожник, как поэт, творить?
Или пирожник – с переводом сладить?
Маршак их научил пером водить…
Как их теперь от этого отвадить?..

Знание языка

Под знанием языка мы подразумеваем как знание языка, с которого переводят (в нашем случае – с английского), так и знание языка, на который переводят (в нашем случае – на русский). С тех пор как в России исчезло классическое образование, а в силу этого и классически образованные люди, в переводческой среде завелись споры-разговоры о том, надо ли знать язык оригинала или не надо. Одни (меньшинство) утверждают, что надо, причем идеально, другие (абсолютное большинство незнающих) уверяют, что это вовсе не обязательно, достаточно хорошо знать русский. На деле же переводчики, как правило, не знают ни английского языка, ни русского, о чем красноречиво свидетельствует подавляющее количество изготавливаемых ими опусов.

История русского перевода не дает однозначного ответа на этот сакраментальный вопрос. Например, Н. Гнедич отлично знал древнегреческий язык, благодаря чему переводил «Илиаду» в течение 20 лет. В. Жуковский, напротив, гомеровского языка не знал, но, вдохновленный трудами Гнедича, решил во что бы то ни стало дополнить его «Илиаду» своей «Одиссеей». Ради осуществления замысла старший друг А. Пушкина привлек к работе своего немецкого друга, ученого-филолога, не только давшего подстрочник каждого одиссеевского стиха, но и надписавшего над каждым древнегреческим словом немецкое, что и позволило Жуковскому справиться с поставленной задачей, причем значительно раньше Гнедича. По сути дела наставник императора Александра II переводил знаменитую поэму с современного ему немецкого языка, а кто посмеет утверждать, что Жуковского «труд многолетний» не передает духа и буквы подлинника, тот явно погрешит против истины.

В советское время бурно развился институт подстрочничества, в связи с чем отпала необходимость даже в мимолетном знакомстве переводчика с языком оригинала. В те баснословные года переводили много, охотно и со всех языков мира; язык суахили, к примеру, в СССР знали единицы, но это вовсе не помешало созданию на русском языке нехилых переводов с суахили. Большой русский поэт А. Ахматова переводила как с итальянского, который знала, так и с корейского, которого не знала, однако и те и другие ее работы вошли в Золотой фонд русского перевода.

Больше примеров множить не будем, ибо истина, как всегда, находится где-то посередине. По нашему мнению, русский язык знать все-таки необходимо, английский – желательно. Остальное приложится. Все без исключения СШ обстоятельно прокомментированы, все переведены на русский язык не один раз, а наиболее знаменитые из них – не один десяток раз, и при желании постичь, о чем идет речь в том или ином шекспировском четырнадцатистрочнике, не составляет особого труда: с помощью словарей и (или) путем сличения уже переведенных вариантов.

Мы также рекомендуем периодически сверяться со справочными материалами даже тем, кто абсолютно уверен в своем совершенном знании английского, ибо порой память может сыграть с ними недобрую шутку. Переводческие казусы случаются по большей части именно со знатоками, поленившимися или не посчитавшими нужным лишний раз посовещаться со Словарем Мюллера.

О такой нематериальной субстанции, как талант, мы говорить не станем, ибо наша цель – обратить внимание желающих на некоторые аспекты ремесла, а располагает ли талантом тот или иной ремесленник – это уж как Бог даст.

Буквализм или вольный перевод?

Пламенные дискуссии на тему, «тварь ли дрожащая» переводчик и посему обязанный «пресмыкаться» перед переводимым автором во имя буквы или «право имеет» как угодно кроить и перекраивать оригинал ради передачи пресловутого духа подлинника, велись с давних пор и ведутся по сей день. Сторонники обеих – крайних и непримиримых – точек зрения переломали немало дротиков, пытаясь отстоять свои теоретические рубежи, но к единому мнению так и не пришли. Мы полагаем, неправы и те и другие. Во-первых, всякая крайность ущербна, и мы постараемся это показать на целом ряде нижеследующих примеров. Во-вторых, чистый буквализм точно так же увечит оригинал, как и беспримесная вольность: первый выхолащивает его, вторая порой видоизменяет до неузнаваемости. В-третьих, и буквалисты вольничают, ибо без определенного количества отсебятины невозможен никакой перевод, тем более стихотворный; и «вольники» буквальничают , ибо если в исходном тексте сказано «шиллинг», его невозможно конвертировать в «рубль». Можно добавить и в-четвертых, и в-пятых, но истина так или иначе располагается опять же неподалеку от середины: перевод, с нашей точки зрения, должен быть по возможности приближен к подлиннику (буквализм), но при этом отличаться свежестью трактовки (вольность). Если пренебречь первым принципом, переводной текст СШ может уйти в сферу оригинального творчества автора; если отказаться от второго – станет во многом повторением уже найденного другими переводчиками. (Об этом и о так называемых улучшателях давнишних текстов мы поговорим особо.)

Впрочем, подробное изложение этого вопроса не входит в нашу задачу, и дабы покончить с ним в рамках текущего текста, ограничимся следующим суждением: всякий перевод есть интерпретация, а буквализм, на наш взгляд, является ее наихудшей разновидностью. Ничего сверх меры, говорили древние, а передозировка в ту или иную сторону грозит, если можно так выразиться, необратимой интоксикацией переводимого текста, а это вредно и для СШ, и для их читателей.

Перейдем к примерам из практики современных и не очень современных ПСШ.

Игн. Ивановский написал:

Когда твой лоб осадят сорок зим,
Всю красоту траншеями изрыв… (Сонет 2)

Истолкованное в лоб английское слово brow привело к тому, что в варианте переводчика вся красота друга, о коей сожалеет автор оригинала, сосредоточилась у того на… лбу. Если переложение СШ будет развиваться в указанном Ивановским направлении, то следующий интерпретатор возьмет за основу первичное значение данного слова, то есть «бровь», и можно себе представить, во что тогда превратится соответствующий перевод. Впрочем, Бог с ним, со «лбом» из первого стиха; для постижения смысла этого двустишия куда важнее «красота» из второго, каковой (смысл) в подстрочном изложении выглядит так: «И выроют (сорок зим – Ю.Л.) глубокие траншеи на поле твоей красоты». Если бы в этом варианте СШ-2 второй стих был переведен более строго (или более буквально ), то и первый стих не оказался бы инфицирован вирусом буквализма.

У того же переводчика в ПСШ-114 читаем:

Но все пять чувств, и даже пять умов
Не могут сердце одолеть одно…

Что означает «пять умов», вопрошаем мы? Пять обыкновенных людей? Пять мудрецов? Или это человек, в пять раз более умный, нежели средний обыватель шекспировских времен? Ни то, ни другое, ни третье. «Пять умов» – это всего-навсего «пять способностей ума», как об этом понимали образованные англичане шекспировских времен, а именно – здравый смысл, воображение, изобретательность, рассуждение, память. Таким образом, установка на буквализм загнала принцепса русского художественного перевода Ивановского, рукоположенного в поэты и литераторы самой Ахматовой, в жуткий просак. Следовало несколько удалиться от оригинала, дабы приблизиться к нему, а погоня за буквальной точностью придала приведенному тексту оттенок пародии.

«Пять умов» Ивановского, очевидно, восходят к «пяти разумам» М. Лозинского, обнаруженных нами в его версии шекспировской «Двенадцатой ночи». Там Шут обращается к Мальвольо (написание Лозинского – Ю.Л.) следующим образом: «Ах, сударь, как это вы решились ваших пяти разумов?». К этой совершенно непонятной русскому читателю фразе в издании «Academia» 1937 г. имеется соответствующее примечание, хотя без него можно было легко обойтись, откажись переводчик от буквального истолкования оригинала.

Пресловутые «умы», но в количестве всего двух штук оказались камнем преткновения для Д. Щедровицкого (СШ-116):

Нет, я не стану камнем преткновенья
Для брачного союза двух умов, -

ибо «брачным союзом двух умов» может стать не столько любовь, сколько кандидатская диссертация . А «камнем преткновенья» для диссертации обычно оказывается «черный оппонент», коим автор сонета отнюдь не был.

Другой пример – обратный. В сонете 23 Маршак сочинил блестящий второй катрен:

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Великолепные русские стихи, не правда ли? Будь они вполне оригинальны, им бы не было цены. Но это, увы, перевод СШ, во что весьма сложно поверить, если сличить их с подлинником, с каковым они не связаны ни единым словом. Буквально. Чтобы не опускаться до голого подстрочника, приведем более обстоятельный вариант В. Николаева:

Так я, боясь сфальшивить, позабыл
Любовной церемонии обряд,
И страсть в моей груди лишилась сил,
Поскольку страстью слишком я богат.

Данный вариант 23 сонета, хотя и лишенный маршаковского блеска, следует считать более похожим на оригинал СШ, нежели предыдущий.

Положительный пример из практики Николаева снабдим для равновесия отрицательным. Первые две строчки седьмого сонета Ш этот склонный к буквализму переводчик, следуя за М. Чайковским («Когда поутру благодатный свет…»), передает так:

Вот на востоке милостивый свет,
Горя, подъемлет голову свою…

У Ш действительно сказано light – «свет», но в сочетании с «головой» из второй строки «свет» из первой выглядит, по меньшей мере, странно: откуда у света взялась голова? Между тем в оригинале все светлым-светло: light по-английски означает еще и «солнце» или «светило», а это как раз и есть вполне адекватный перевод данного слова: первая строчка двустишия лишается сущей головоломки, а «светило», будучи синонимом «солнца», несет в себе еще и «светлую» составляющую, имеющую место быть в оригинале. Кроме того, в версии переводчика имеется элемент тавтологии, а именно – «горящий свет», ведь если нечто является «светом» и предстает во всей своей красе перед аудиторией , то оно, естественно, «горит», в противном случае свет был бы не светом, но тьмой, мраком и пр.

К образчику сверхбуквального прочтения присовокупим вариант чрезмерной вольности:

А клавиши, как парни, невзначай
Срывают поцелуи с пальцев милых, -

на голубом глазу выдал И. Фрадкин в 128 сонете, однако нет большего несоответствия между поэзией барокко, каковая и каковой виртуозно воплотились в СШ, и русским просторечным словцом «парни», тем более что никаких парней в первой строке второго катрена в данном СШ нет и в заводе. В скобках отмечаем, что «парней», равно как «пацанов», «корешей», «дружбанов», «земляков» и пр. нет не только в лирике Ш, но даже в его пьесах. Посему употреблять эти колоритные русские слова при передаче лирических и драматических произведений великобританского барда всячески не рекомендуется. (Если, конечно, не весь перевод выполнен средствами, скажем, блатной фени. Некий Фима Жиганец переводит на феню образцы русской и зарубежной классики, и в его работах как раз «кореша» более чем уместны.) Предвидя возможные возражения, заметим, что словечко jacks (клавиши) из СШ-128 действительно имеет еще и значение «парни», но в данном случае мы говорим о неуместности размещения этого слова в СШ. Мы бы не возражали, если бы переводчик приискал соответствующее русское выражение для передачи обоих значений этого английского слова (еще лучше передать таким же образом все 20 его значений), но до тех пор пока это не сделано, пусть клавиши остаются клавишами.

Подводя краткий итог, заметим: едва ли не у каждого ПСШ можно обнаружить вышеупомянутые и противоположно ориентированные огрехи, но более рассуждать об этом предмете мы не станем, ибо сказанного вполне достаточно. Добавим только, что никакие теоретические разработки, в изобилии пылящиеся на полках личных и публичных библиотек, еще никому не помогли стать переводчиком и помочь не в состоянии, а если им следовать, то ничего, кроме неразберихи, в работу ПСШ это не внесет. У каждого автора со стажем имеется своя, собственная, особенная, персональная, индивидуальная, отшлифованная временем и практикой теория перевода СШ, и не было случая, чтобы она сгодилась кому-то еще, помимо хозяина.

Не бывает никаких теорий!

Сонеты Уильяма Шекспира принадлежат к замечательным образцам лирической поэзии эпохи Возрождения. Всего Шекспиром создано 154 сонета. Большинство произведений раскрывают тему любви, но многие из них посвящены дружбе, философским размышлениям, а иногда в них отражаются вопросы художественного творчества. В богатом наследии Шекспира сонеты занимают особое место. Они не создавались автором для публикации, а были предназначены лишь для определенных лиц из ближайшего окружения поэта. Сонеты начал писать в 1590-х годах, когда этот жанр поэзии стал модным.
Отличительная черта сонетов Шекспира – передача тончайших переживаний человека в красочных, порой неожиданных образах. От многих других сонетных циклов эпохи Возрождения стихи Шекспира отличаются тем, что в них дружбе отдано предпочтение перед любовью. Дружба считалась идеальной формой отношений, потому что она свободна от чувственности. Это ясно выражено во многих сонетах Шекспира. В некоторых из них Шекспир протестует против традиции идеализированного изображения женщин, как было принято в лирике со времен куртуазной литературы. Например, в известном 130-м сонете автор смело противопоставляет облик своей возлюбленной шаблонному поэтическому портрету красавицы:

Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать…
……..
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

В 66-м сонете Шекспира дана мрачная оценка нравов общества, в котором господствуют ложь и несправедливость. Эти мысли Шекспир повторяет устами Гамлета в его знаменитом монологе «Быть или не быть».
По настроениям сонеты Шекспира ближе ко второму этапу его творчества, когда перед поэтом раскрылось несовершенство мирового устройства и жизни людей. Его сонеты носят исповедальный характер. Примеры поэтической исповеди можно найти у многих великих поэтов. Можно вспомнить стихотворение Пушкина, посвященное Анне Керн, «Я помню чудное мгновенье…». Поэзия поднимает художника над уровнем повседневности. В стихах явления жизни обретают идеальную красоту.
В сонетах Шекспира угадываются сложные личные взаимоотношения, преклонение перед человеческим совершенством и благородной дружбой. В одном из них описывается любовь к некой смуглянке с неуловимой душой. Шекспир мыслит масштабами вечности и в то же время передает ощущения маленького, хрупкого, легкоранимого человеческого существа.
Искусство сложения сонетов до Шекспира насчитывало уже четыре столетия. По правилам сонетной лирики надо было выразить мысли и чувства в 14 строках с заранее определенной схемой рифм. Среди первых десятков сонетов Шекспира много таких, которые напоминают стихи на заданную тему. Таковы, например, первые 17 сонетов, где поэт уговаривает друга жениться и иметь детей. Можно только удивляться фантазии поэта, находящего столько вариантов для выражения одной и той же мысли.
Темой множества сонетов Шекспира является быстротечность времени, обреченность всего прекрасного на увядание и гибель. Эта тема была очень распространена в лирике эпохи Возрождения, но Шекспир нашел новые художественные средства для ее выражения.
Постепенно Шекспир стал нарушать каноны сонетной лирики. В условную форму сонета он вносил живые страсти, освещал непоэтические по понятиям того времени темы.
Если Шекспир смотрел на свои сонеты как на произведения интимной лирики, то для нас они имеют более глубокое значение. В личных чувствах отражается время, в которое жил поэт. В сонетах показана трагедия лучших людей эпохи Возрождения. Лирический герой сначала живет в идеальном мире, но позже он переживает такой же крах иллюзий, как Гамлет, как сам Шекспир, – трагедию крушения гуманизма. Правда жизни оказывается суровой, переживания ее мучительны для тех, кто верил в близкое торжество красоты и разума.
Язык сонетов Шекспира приближается к живой речи, в нем много образных сравнений, взятых из повседневности. В своей лирике Шекспир применял такие художественные приемы, которые подходили для раскрытия темы. Он не принадлежал ни к одной школе, ни к одному течению.
Лучшими переводами сонетов Шекспира являются переводы С. Я. Маршака, которые он сделал в 1940-е годы и за которые получил Государственную премию. Маршак сумел достичь цельности впечатления, производимого каждым сонетом. Поэт воспроизвел упругость и энергию шекспировских стихов, показал их отточенность и афористичность. По сути, Маршак дал этим произведениям новую жизнь. Значение сонетов Шекспира до сих пор огромно и в мировой, и в русской литературе.

Власова Елизавета

Ученица рассматривает образ любви в шекспировских сонетах

Скачать:

Предварительный просмотр:

Муниципальное общеобразовательное

бюджетное учреждение «Гимназия №3»

Исследовательская работа

Выполнила Власова Елизавета ,

учащаяся 10 «Е» класса.

Руководитель Козлов В.В.,

учитель русского языка и литературы

Кудымкар

2012 год

Введение……………………………………………………………………..3

1.1.Краткая биография Шекспира…………………………………4

1.2.Особенности сонетов Шекспира………………………………7

Глава 2. Образ любви в сонетах Шекспира……………………………….8

Заключение………………………………………………………………….17

Библиография……………………………………………………………….18

Введение

В школе изучению произведений Шекспира уделяется мало времени на уроках. Произведения Шекспира разнообразны, многотемны, многожанровы. В творчестве Шекспира учащиеся могут найти отображение и решение своих проблем. Многим нравятся его поэтические произведения – сонеты, которые отличаются от традиционных сонетов.

Тема нашей исследовательской работы « Образ любви в сонетах Шекспира ».

Цель исследования – анализ образа любви в сонетах.

Задачи:

1. Изучение биографии Шекспира.

2. Изучение теории сонета как особого жанра художественной литературы.

3. Чтение, интерпретация и анализ сонетов.

4. Выявление особенностей изображения любви как чувства, которому подвержен лирический герой сонетов.

Объект исследования – творчество Шекспира

Предмет исследования – сонеты Шекспира о любви, посвященные женщине.

В ходе работы использовались следующие исследовательские методы : анализ литературы по теме, сравнение литературного материала, интерпретация текста, анализ поэтических текстов, обобщение материала.

Работа имеет следующую структуру : введение, две главы, заключение, библиография и приложения.

Глава 1.

1.1.Краткая биография Шекспира

Учился Шекспир, скорее всего, в местной грамматической школе - одной из лучших провинциальных школ Англии, где сыновья горожан получали бесплатное образование, изучая латинский, греческий, историю и литературу. Чем занимался Шекспир после окончания школы (около 1580 г.) неизвестно. Есть предположения, что он некоторое время работал учителем в этой школе. Но это всего лишь предположения, т.к. после крещения никаких сведений нет, вплоть до 27 ноября 1582 года, когда он женится на дочери соседского помещика, Энн Хетуэй, которая была на 8 лет старше его. От этого брака имел троих детей: дочерей Сьюзен и Джудит и сына Гамнета.

Начиная с 1590-х годов, Шекспир писал пьесы, отдавая их в разные театры, а также переделывал по заказу труппы чужие пьесы. В 1592 году он косвенно упоминается в памфлете лондонского драматурга Роберта Грина, который предостерегает своих друзей об актере, имеющем дерзость писать пьесы. В 1593 Шекспир выпустил в свет поэму "Венера и Адонис" (Venus and Adonis) в модном эротическом жанре, предварённую смиренным посвящением герцогу Саутгемптону – блестящему молодому вельможе и покровителю литературы. Поэма имела необычайный успех и еще при жизни автора была издана восемь раз. В этом же году, Шекспир вступил в труппу Бербеджа, где работал как актёр, режиссёр и драматург. Как актёр, по-видимому, не пользовался особенной славой. Есть сведения, что он исполнял второстепенные роли - призрака отца Гамлета, старого отца Адама в "Как вам это понравится", некоторых малозначительных королей в хрониках. Зато как драматург и поэт он вскоре получил признание.

Театральная деятельность под покровительством Саутгемптона быстро приносит ему богатство. Его отец, Джон Шекспир, после нескольких лет финансовых затруднений, получил в Геральдической палате право на герб, знаменитый шекспировский щит. Пожалованный титул давал Шекспиру право подписываться «Уильям Шекспир, джентльмен». Шекспир приобретает большой дом с садом в Стратфорде. Он перестраивает его, а потом перевозит туда жену и детей. В 1597–1598 гг. популярность Шекспира резко выросла - были изданы не менее пяти пьес, чтобы удовлетворить спрос на печатные издания его сочинений.

В 1598 разобрали старый «Театр» и из его бревен соорудили театр «Глобус» на южном берегу Темзы, в Саутуорке. Шекспир стал одним из акционеров нового театра. В 1603 король Яков взял труппу Шекспира под прямое покровительство – она стала называться «Слуги его величества короля», и актеры считалась такими же придворными, как камердинеры. «Слуг его величества» особенно любили при дворе, труппа выступала там часто и за хорошее вознаграждение, долю которого, безусловно, получал и Шекспир. Рост доходов позволил ему широко вкладывать деньги в откупа и недвижимость и в Лондоне, и в Стратфорде. 1608 году стал пайщиком более прибыльного театра «Блэкфрайерз», в городской черте.

С уверенностью можно сказать, что Шекспир вел деятельную и трудовую жизнь, сочиняя в среднем от одной до двух пьес в год и усиленно пополняя своё образование. К знанию древних языков он вскоре добавил знакомство с французским и итальянским. Пьесы Шекспира свидетельствуют о его разнообразных познаниях в области истории, естественных наук, юриспруденции и т.п. Всё это, конечно, он приобрёл, главным образом находясь в Лондоне.

Живя в Лондоне, он нередко наведывался в родной город, а в 1612 он окончательно переселился, бросив театр и свою деятельность драматурга. Весной 1616 года, по-видимому, Шекспир тяжело заболел. На это указывает то, что сохранившееся завещание от 25 марта по всем признакам было составлено наспех и подписано изменившимся подчерком. 23 апреля Шекспир скончался и был похоронен в приходской церкви Стратфорда. Больше половины его пьес не издавались при жизни, впервые они увидели свет в знаменитом "Первом Фолио" (1623).

2.2.Особенности сонетов Шекспира

Сонет как устойчивая лирическая стихотворная форма из 14 строк с определенным порядком рифмовки зародился в Италии в XIII веке. Он стал одной из излюбленнейших форм лирической поэзии великих итальянских поэтов Возрождения и под пером Данте и особенно Петрарки приобрел ту гибкость, которая необходима краткому стихотворению, вмещающему в себе зачастую очень важное философско-эпическое содержание; некоторое время спустя сонет получил общеевропейское распространение, главным образом благодаря творчеству последователей Петрарки.

У Шекспира сонетов всего 154. Впервые они были опубликованы в 1609 году, но еще в 1598 году один из современников поэта писал о «сладостных сонетах Шекспира, известных кругу его друзей»; по-видимому, они создавались на протяжении целого ряда лет и отразили серьезные изменения, происходившие в мировоззрении и в творчестве поэта в течение длительного периода времени. Исследователи затратили немало стараний, чтобы по глубоко интимным сонетам реставрировать факты биографии поэта и определить тех не названных по имени лиц, портреты которых мы находим в этих стихотворениях; однако попытки связать группы сонетов с определенным другом или возлюбленной не принесли и, видимо, никогда не принесут конкретных и убедительных результатов; непреодолимую трудность представляет и более или менее точная датировка отдельных сонетов.

Глава 2

Образ любви в сонетах Шекспира

Все сонеты Шекспира делятся на две группы: первая группа – сонеты, посвященные другу, и вторая – посвященные женщине:

"На радость и печаль, по воле Рока,

И женщина, в чьих взорах мрак ночной".

(сонет № 144)

В основном сонеты к женщине складываются в лирическую повесть о страстной любви к некрасивой, но пленительной женщине.

Любовь – это ревность

В Википедии читаем о том, что «ревность – это негативное чувство , возникающее при ощущаемом недостатке внимания, любви , уважения или симпатии со стороны очень ценимого, прежде всего любимого, человека, в то время как это мнимо или реально получает от него кто-то другой».

У Шекспира читаем:

Едва лишь ты, о музыка моя,

Займешься музыкой, встревожив строй,

Ладов и струн искусною игрой, -

Ревнивой завистью терзаюсь я

(Сонет №128)

Автор испытывает глубокие чувства ревности. Ревность мучает его, даже при малейшем намеке. Он готов стать клавишами, чтобы любимая лишь прикоснулась, заставив трепетать все его существо. Но ревновать к струнам глупо.

Любовь – это желание

Недаром имя, данное мне, значит

«Желание». Желанием томим,

Молю тебя: возьми меня в придачу

Ко всем другим желанием твоим.

(Сонет № 135)

Желание томит автора, он просит услышать его мольбы: стать желанием возлюбленной. Желание – страдательное состояние души. Его воля подвластна этой женщине, она может полностью распоряжаться им, и он готов на это.

Любовь – это ложь и обман

Правдивый свет мне заменила тьма

И ложь меня объяла, как чума.

(сонет №137)

Когда клянешься мне, что вся ты сплошь

Служить достойна правды образцом,

Я верю, хоть и вижу, как ты лжешь,

Вообразив меня слепым юнцом.

Польщенный тем, что я еще могу

Казаться юным правде вопреки,

Я сам себе в своем тщеславье лгу,

И оба мы от правды далеки.

Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,

И, кажется, довольны мы вполне!

(сонет № 138)

Оправдывать меня не принуждай

Твою несправедливость и обман.

(сонет № 139)

«Я ненавижу», - присмирев,

Уста промолвили, а взгляд

Уже сменил на милость гнев,

И ночь с небес умчалась в ад.

«Я ненавижу, - но тотчас

(сонет №145)

Он лжет сам себе, она лжет ему, они лгут друг другу и своим близким. Автор сравнивает ложь с чумой, она так же поглощает, как и эта страшная болезнь.

Любовь – это внутренний конфликт человека.

Мои глаза в тебя не влюблены, -

Они твои пороки видят ясно.

А сердце ни одной твоей вины

Не видит и с глазами не согласно.

И все же внешним чувствам не дано –

Ни всем пяти, ни каждому отдельно –

Уверить сердце бедное одно,

Что это рабство для него смертельно.

(сонет №141)

О, как любовь мой изменила глаз!

Расходится с действительностью зренье.

Или настолько разум мой угас,

Что отрицает зримые явленья?

Коль хорошо, что нравится глазам, -

То как же мир со мною не согласен?

А если нет, признать я должен сам,

Что взор любви неверен и неясен.

(сонет №148)

Любовь Шекспир называет еще и слепой: когда человек влюблен, он не замечает недостатков, все кажется идеальным, и готов спорить со всем миром. Лирический герой как бы раздваивается, разум говорит одно, а сердце – другое. Но разум угасает, и сердце преобладает над всем. Любовь полностью поглощает слепца, и, кажется, он пытается прислушиваться к себе и окружающему миру, но это бесполезно.

Любовь – грех, клятвопреступление

Любовь – мой грех, и гнев твой справедлив.

Ты не прощаешь моего порока.

Но, наши преступления сравнив,

Моей любви не бросишь ты упрека.

Грешнее ли моя любовь твоей?

Пусть я люблю тебя, а ты – другого,

Но ты меня в несчастье пожалей,

Чтоб свет тебя не осудил сурово.

(сонет №142)

На радость и печаль, по воле Рока,

Два друга, две любви владеют мной:

Мужчина светлокудрый, светлоокий

И женщина, в чьих взорах мрак ночной.

Чтобы меня низвергнуть в ад кромешный,

Стремится демон ангела прельстить,

Увлечь его своей красою грешной

И в дьявола соблазном превратить.

(сонет №144)

Так бесконечно обаянье зла,

Уверенность и власть греховных сил,

Что я, прощая черные дела,

Твой грех, как добродетель, полюбил.

(сонет №150)

Я знаю, что грешна моя любовь,

Но ты в двойном предательстве виновна,

Забыв обет супружеский и вновь

Нарушив клятву верности любовной.

Но есть ли у меня на то права,

Чтоб упрекать тебя в двойной измене?

Признаться, сам я совершил не два,

А целых двадцать клятвопреступлений.

(сонет №152)

Любовь – это разлука

Ты меня оставила, мой друг,

Гонясь за тем, что убегает прочь.

Я, как дитя, ищу тебя вокруг,

Зову тебя, терзаясь день и ночь.

Скорей мечту крылатую лови

И возвратись к покинутой любви.

(сонет №143)

Разлука для любви - это как ветер для огня: слабую она гасит, а большую раздувает. Даже тяжелая болезнь не больнее разлуки. Для влюбленного она невыносима.

Любовь – это болезнь, недуг души

Любовь – недуг. Моя душа больна

Томительной, неутомимой жаждой.

Того же яда требует она,

Который отправил ее однажды.

Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.

(сонет № 147)

А между тем любви лукавый бог

Добыл огонь из глаз моей подруги

И сердце мне для опыта поджег.

О, как с тех пор томят меня недуги!

(сонет №153)

Любовь – это борьба человека, во-первых с самим собой, во-вторых, борьба за признание любви другим человеком и, наконец, это борьба с другими людьми, которые либо тоже любят эту женщину, либо посягают на ее покой.

Ты говоришь, что нет любви во мне.
Но разве я, ведя войну с тобою,
Не на твоей воюю стороне
И не сдаю оружия без боя?
Вступал ли я в союз с твоим врагом,
Люблю ли тех, кого ты ненавидишь?
И разве не виню себя кругом,
Когда меня напрасно ты обидишь?

(сонет № 149)

Вывод . Шекспир показывает множество сторон любви человека, дает нам понять, что это чувство многогранно и что оно приносит не только радости, но и заботы, тревоги, мучения и боль.

Заключение

Итак, мы разобрали кратко биографию Шекспира и основные этапы его творчества. Рассмотрели тематику его произведений и особо выделили его поэтические произведения – сонеты. Отметили также особенности шекспировского сонета.

Нами выбраны для анализа сонеты Шекспира, посвященные женщине. В этих сонетах (а тема их одна – любовь) автор по-разному представляет читателю любовь, в разных ее проявлениях для человека – в разных эмоциональных состояниях. Мы отметили эти эмоциональные проявления вместе как образ любви.

Цели и задачи, поставленные в начале работы, достигнуты.

Данная работа может быть интересна учащимся, которые увлекаются английской литературой, в частности, шекспировской поэзией, а также учителям литературы и МХК.

Библиография

1. Иванов Г. В., Калюжная Л. С. 100 великих писателей / Г. В. Иванов – М. : Вече, 2005
2. С. Маршак. Собрание сочинений в четырёх томах. Москва «Правда» 1990 год.
3. Шекспир У. Трагедии. Сонеты. Послесловие Ю. Шведова. М., «Моск. Рабочий», 1977
4. Шекспир В. Избранное/ Сост., авт. ст. и коммент. А. Аникст; Оформл. Н. Абакумова. – М.: Просвещение, 1985
5. Шекспир В. Сонеты / Пер. с англ. С. Маршака; Оформл. серии С. Гераскевича; Рис. На обложку С. Крестовского.- М.: ООО «Издательство Астрель», ООО « Издательство АСТ», 2001
6. http://ru.wikipedia.org
7. http://www.stratford.ru/info.html