Аттила: главные тайны «Бича Божьего». Царь гунов аттила, бич божий, или князь киевский богдан гатило

4 771

В первой половине V века один из гуннских князей, Аттила, истребив других предводителей, объединил под своей властью все славяно-гуннские орды. Несмотря на жадность к завоеваниям и добыче, этот варвар был одарен хитрым умом и твердой волей. Столица его царства находилась в Паннонии, на берегах Тиссы, и представляла собой обширный воинский стан, застроенный деревянными домами и глиняными мазанками. Приближенные Аттилы щеголяли дорогой одеждой и конской сбруей, награбленными коврами и серебряными блюдами, а сам он не любил пышности; ел из деревянной посуды и употреблял простую пищу.

По наружности своей он был настоящим гунном, но гордая осанка и живой проницательный взгляд его маленьких глаз обнаруживали в нем сознание своего превосходства над другими. Предание рассказывает, что один гуннский пастух однажды увидал глубокую рану на ноге своей коровы; идя но кровавому следу, он нашел высунувшееся из земли острие большого заржавелого меча. Этот меч, вероятно, был одним из тех, которые древние скифы посвящали богу войны. Пастух принес меч Аттиле, тот принял его с большой радостью и объявил, что боги посылают ему этот священный меч, чтобы он завоевал вселенную.

Не довольствуясь данью подвластных народов, Аттила задумал напасть на Западную Римскую империю и разграбить ее богатые города. Сначала он разгромил северные провинции Восточной Римской империи, наложил на императора Феодосия II большую дань и потребовал от него еще уступки некоторых земель. Феодосии отправил к Аттиле в Паннонию посольство для переговоров о мире. Говорят, что при этом он дал тайное поручение убить страшного соседа, но царь гуннов, предупрежденный об этом коварстве, отплатил за него только презрением.

В числе византийских послов находился историк Приск, который и описал Аттилу, его двор и столицу. Преемник Феодосия II, император Маркиан. отказал гуннам в дани и объявил, что «золото у него есть для друзей, а для врагов железо». Твердость Маркиана и невозможность взять Константинополь заставили Аттилу оставить в покое Восточную Римскую империю и обратиться на Западную. Поводом;с нападению послужили его притязания на руку сестры Валентиниана III, Гонории, и на половину земель Западной империи, как ее приданого.

Из гуннов, германцев, дунайских славян и других подвластных народов Аттила собрал громадное ополчение, более полумиллиона воинов. Опустошая все на своем пути, он прошел Германию и вступил в Галлию. Народы в ужасе назвали его Бичом Божьим; он гордился этим прозвищем и говорил, что трава не должна расти там, где ступит его конь.

Народные предания Галлии рассказывают о разных чудесах, совершавшихся во время этого нашествия. Например, Париж был спасен молитвами простой девушки, Женевьевы. Жители готовились уже его покинуть, но гунны повернули от города, Аттила прошел дальше к берегам Луары и осадил Орлеан. Епископ орлеанский (святой Аньян) поддерживал мужество горожан надеждой на Божью помощь. Наконец осажденные доведены были до крайности: уже предместья заняты врагом, а стены города тряслись под ударами таранов. Те, кто не мог носить оружие, усердно молились в храмах. Епископ дважды посылал уже на башню дозорных; два раза посланные возвратились, ничего не увидав. На третий раз они объявили, что на краю горизонта показалось облако пыли. «Это Божья помощь!»- воскликнул епископ. Действительно, то был римский полководец и наместник Галлии Аеций, который, кроме римских легионов, вел с собой союзников - вестготов и франков.

Аттила отступил к Шалону на Марне (в Шампани) на Каталаунские поля, где был простор для конницы (451). Здесь произошла битва народов; ручьи, протекавшие через долину, превратились в кровавые реки, и раненые, утолявшие из них жажду, немедленно умирали. Более ста пятидесяти тысяч человек остались лежать на месте. (Ожесточение противников было так велико, что, по народному поверью, души убитых еще три дня сражались в воздухе.) Искусство Аеция и мужество вестготов одержали верх. Гунны заперлись в своем лагере; Аттила велел окружить его со всех сторон кибитками, а посреди сложить огромный костер из седел, на котором он решился сгореть, если бы неприятель ворвался в лагерь. Но ему удалось обмануть римлян, он сделал вид, что хочет сам возобновить наступление: гунны трубили в трубы, потрясали оружием и воинственно кричали. «Так лев, преследуемый охотниками до своего логовища, оборачивается, останавливает их и наводит на них ужас рыканьем» (слова Иордана). Римляне не решились напасть на лагерь, тем более что молодой вестготский король Торисмунд оставил Аеция со своими дружинами, Аттила перешел обратно Рейн. Таким образом, Каталаунская битва избавила Западную христианскую Европу от порабощения язычниками-варварами.

В следующем году Аттила со свежими силами предпринял нашествие на Италию. Он опустошил долину реки По и хотел уже идти на Рим. Малодушный император Валентиниан III старался умилостивить Аттилу и отправить к нему послом римского папу (первосвященника) Льва I с подарками. Аттила милостиво принял посольство, тем более что жаркий итальянский климат, изобилие непривычных лакомств и вин вызвали у гуннов истребительные болезни, а победитель его, Аеций, успел получить помощь от византийского императора Маркиана. Аттила согласился на перемирие и возвратился в свою столицу. И здесь Бич Божий внезапно умер, во время своей свадьбы с германской принцессой Гильдегундой. Предание говорит, что Гильдегунда отомстила ему за убийство своих родителей. Труп царя заключен был в три гроба, золотой, серебряный и железный. Его похоронили ночью при свете факелов в пустынном месте; все рабы, служившие при этом, были умерщвлены, чтобы никто не знал, где находятся могила Аттилы и зарытая с ним драгоценная добыча.

Царство Гуннское было разделено между сыновьями Аттилы. Подчиненные германские и западнославянские народы восстали и свергли владычество гуннов.

Росс Лэйдлоу

Аттила, Бич Божий

Маргарет, моей жене, Кеннету, моему сыну, Рут, моей дочери, Биллу, ее мужу, и их сынишке, Уильяму Маккинли

Биллу Пэйджету, доктору Альберто Массимо, Рою Эллису и Барбаре Хэйли – за неоценимую помощь в поисках информации в Интернете, а также Хелен Симпсон – за прекрасное редактирование. Особую признательность хотел бы выразить моим издателям Хью Эндрю (посеявшему семя и сделавшему все возможное для того, чтобы оно взросло) и Невилу Мойру – за неизменную поддержку и ободрение

Историческая справка

В 376 году, ровно за сто лет до конца Западной Римской империи, случилось нечто из ряда вон выходящее. Целая германская нация, визиготы, собралась у берегов реки Дунай и отправила послов к римскому императору Валенту со смиренной просьбой принять ее, обещав, что будет вести себя спокойно и поставлять, если того потребуют обстоятельства, вспомогательные отряды. На то у визиготов имелась веская причина: с востока на них внезапно напало ужасное племя кочевников-воителей, гуннов, столь жестокое и многочисленное, что германцы в страхе бежали к римской границе. Римляне отнеслись к незваным гостям благосклонно, и все, казалось бы, шло хорошо – готы мирно возделывали землю или рекрутировались в легионы, – но лишь до тех пор, пока нещадная эксплуатация визиготов коррумпированными римскими чиновниками (доходило до того, что умиравшие от голода готы вынуждены были продавать своих сыновей в рабство в обмен на жалкие подачки) не подвигла гордое германское племя на восстание. В августе 378 года в окрестностях фракийского Адрианополя они наголову разгромили огромное римское войско восточного императора Валента, встретившего на поле боя свою смерть (к тому времени империя уже разделилась на две части, со столицами в Милане и Константинополе). Столь серьезных поражений Рим не терпел с 216 года до н.э., когда грозная римская армия была в пух и прах разбита при Каннах значительно уступавшим ей в численности карфагенским войском Ганнибала.

Приструнить визиготов удалось жесткому, но дипломатичному Феодосию I Флавию, последнему великому римскому солдату-императору. Заключив с готами мир, он поселил их в Мезии в качестве федератов. Империя, вновь, казалось бы, обретшая силу и спокойствие, на какое-то время (в последние годы правления Феодосия I) вернула себе прежнюю целостность, но стоило ему умереть в 395 году, как юные и слабовольные сыновья императора Гонорий и Аркадий опять позволили ей разделиться на две части, на сей раз – окончательно (первый стал править на западе, второй – на востоке).

Мягкотелому Гонорию было далеко до лавров усопшего отца, и Западная Римская империя погрузилась в кризис. В 395 году визиготы под предводительством Алариха покинули Мезию и двинулись сначала на Балканы, а затем и в Италию, куда, начиная с 401 года, вторгались неоднократно. Возглавляемым выдающимся полководцем Стилихоном (фактически правившим на Западе в качестве опекуна малолетнего императора Гонория) римлянам несколько раз удавалось победить варварское войско Алариха, но тот всегда благополучно избегал пленения или смерти, возможно, из-за того, что Стилихон испытывал к предводителю готов определенное уважение. В последние дни 406 года разразилась катастрофа. Собравшиеся воедино германские племена – вандалы, свевы, бургунды и прочие – пересекли замерзший Рейн и вторглись в Галлию, а затем поселились в Испании. Стилихон, вынашивавший в то время грандиозные планы по отъему Балкан у Восточной Римской империи, допустил роковую ошибку, не сочтя нужным пойти на конфликт с германцами; в результате же потерял власть и был казнен. Визиготы вновь заполонили Италию; кульминацией их нашествия стало разграбление Рима в 410 году, но триумфом Аларих упивался недолго – спустя несколько месяцев он умер своей смертью. Вскоре готы ушли из Италии, увезя с собой сестру Гонория, Галлу Плацидию, плененную во время падения Рима (в конечном счете римляне выкупили ее за полмиллиона мер зерна). Британия, лишенная узурпатором войск, получила от Гонория совет защищаться от набегов саксов, пиктов и скоттов (из Ирландии) собственными силами.

Столь критически складывавшуюся для Запада ситуацию удалось стабилизировать и в какой-то мере изменить выдающемуся римскому полководцу Констанцию. Его мирная политика убеждения привела к тому, что визиготы вернулись в Римскую империю и поселились в ряде имперских провинций. Гонорий оценил усилия своего полководца по заслугам, назначив его в 421 году соправителем Западной Римской империи (под именем Констанция III) и санкционировав его женитьбу на Плацидии, которая родила Констанцию сына, будущего императора Валентиниана III, и дочь, Гонорию, чья скандальная связь с вождем гуннов, Аттилой, привела Западную империю к преждевременному концу. (Планы по возврату Британии пришлось отложить на неопределенное время.)

К несчастью, Констанций умер уже через несколько месяцев после получения императорского сана. Но проделанная им большая работа, направленная на то, чтобы римляне и их германские «гости» (как эвфемистически называли федератов) гармонично сосуществовали в пределах Римской империи, стала делом жизни другого римского полководца, Флавия Аэция. Задача его осложнялась религиозной проблемой. К тому времени официальной религией римского государства уже было признано католическое христианство. Обосновавшиеся в империи германцы тоже являлись христианами, но считали себя арийцами. Согласно их убеждениям, Бог Сын стоял в небесной иерархии ниже Бога Отца, что полностью укладывалось в традиции германского патерналистского общества. В глазах же римлян сей факт превращал визиготов в еретиков, перешедших все границы приличия.

В 423 году от Рождества Христова – а именно с этого времени начинается наше повествование – Гонорий умер, не оставив после себя никакого потомства, что немедленно создало вакуум власти. Восточный император, Феодосий II, сын Аркадия, отказался от претензий на западный трон в пользу следующего легитимного наследника, Валентиниана, несовершеннолетнего сына Констанция III и Галлы Плацидии (императрица и ее маленький сын гостили в то время у Феодосия в Константинополе). Тем временем всю власть на Западе узурпировал Иоанн, провозгласившей себя императором в Равенне, бывшей тогда столицей Западной Римской империи. Тут же из Константинополя в Равенну была отправлена экспедиция (в числе прочих в нее входили Плацидия и Валентиниан), в задачу которой вменялось низложить Иоанна. С мольбами о помощи узурпатор обратился к Аэцию. Желая предотвратить приход Плацидии к власти в качестве регента Валентиниана – что, по его мнению, имело бы катастрофические последствия для Запада, – Аэций согласился оказать Иоанну поддержку. С собранным на другом берегу Дуная огромным войском, основную часть которого составляли его друзья и союзники гунны (среди них он жил заложником в свои детские годы), Аэций отправился в Италию. В последние весенние дни судьбоносного 425 года две армии сошлись лицом к лицу у Равенны.

Бич Божий

Его имя Аттила. Царь жестокого племени гуннов. В Y столетии нашей эры его боялись больше смерти и называли антихристом - дьяволом в человеческом обличии. За свою жизнь Аттила не проиграл ни одной битвы, а умер в объятиях женщины.
Жестокого правителя гуннов смерть догнала в первую брачную ночь. На знак скорби все воины его племени порезали себе лица. Они оплакивали своего вождя кровавыми слезами и не могли понять, почему он умер. Ведь Аттила владел магическим оружием - мечом бога войны Ареса. И этот меч должен был обеспечить ему бессмертие.
В летописи Y столетия византийский философ, что у Аттилы есть магическое оружие - меч самого Бога. И тот, кто будет им владеть, будет владеть всем миром. Если этот меч на самом деле существовал, то почему он не спас своего хозяина от позорной смерти? И, если так, то куда девался меч Бога Ареса?

Меч Бога войны Ареса.

Найти его мечтал каждый великий воин. Это оружие до настоящего времени входит в десятку самых ценных мировых артифактов, таких, как копье Одина, меч короля Артура, чаша Грааля и щит Ахилла.
Согласно легенде Бог войны Арес подарил свой меч скифам. С этим подарком степные воины стали непобедимыми. Но как-то в одной из тяжелейших битв меч Ареса был потерян. И только в Y столетии его случайно нашел пастух и подарил воину-варвару по имени Аттила.
Нью-Йоркский музей природной истории. Как только за посетителями закрываются двери, в темных залах все оживает. Просыпаются скелеты динозавров и мамонтов. Они проносятся по огромным коридорам и все это видит испуганный сторож, который только-только устроился на работу.
Он спасается от погони бегством и неожиданно сталкивается с воинственными людьми, одетыми в шкуры. Их вождь с диким ревом бросается вперед. Волосатый варвар с тупым звериным лицом - именно так царя гуннов Аттилу изобразил Шон Леви, режиссер фильма "Ночь в музее".
По сюжету фильма великий завоеватель - тупое чудовище, которое было готово бездумно уничтожать все живое. Так гуннов в Y столетии описал римский историк Аммиан Марцеллин:" ..они имеют зверский норов и отвратительную и просто ужасающую внешность. В детстве они надрезают себе подбородок, лицо и щеки, чтобы не росли волосы.
При ужасной обезображенности лица кости у них крепкие, плечи широкие и, при этом, они такие неуклюжие, что кажется двуногими скотами."
Эти свидетельства историки длительное время использовали, отображая образ войска Аттилы. И только, когда ученые исследовали труды историков тех времен, оказалось, что римский летописец никогда в жизни даже не видел гуннов, потому что никогда не путешествовал.
А свои описания взял у своего предшественника, который таким образом описывал гуннов. Если это описание всего лишь неудачный плагиат, то как на самом деле выглядели гунны и их царь Аттила? И почему его так боялись и ненавидели самые могущественные страны мира? Что стало причиной смерти того, кого сравнивали с Богом, а весь мир считал наказанием и бичом Божьим для Европы.
Y столетие нашей эры, эпоха великого переселения кочевых племен. С Азии на Европу надвигается угроза - дикое варварское племя гуннов. Они готовы покорить себе весь мир, а их базой на востоке Европы становится будущая территория Украины - юг и Крым.
Эту дикую армию называли одиннадцатым Библейским проклятием - войском дьявола, которое уничтожало все живое, а свои легендарные походы они начали со скифских степей. Тогда Европу населяли десятки племен. Они жили разрозненно, жили с земледелия, выращивали скот и практически не воевали.
Великий Рим времен Цезаря давно потерял свою мощь - священная Римская империя раскололась на две части: западную, со столицей Римом, и восточную, со столицей Византией. Они были ослаблены внутренними противоречиями и переворотами и, фактически, не могли воевать.
И внезапно из Азии пришел дикий жестокий народ - гунны. Это была реальная угроза всей Европе. Гунны были явлением абсолютно новым. Во первых, это была мобилизованная орда, оторванная от дома и им нужно было где-то оселиться. Перейдя через море, они захватили Крым и приблизились к границам Италии и Франции.
Это были земли священной Римской империи. И римляне испугались гуннов. Они заключили с этим народом мирное соглашение, договорились о сотрудничестве и превратили их в охранников римских границ. За это гунны получали регулярную плату золотом.
А еще Рим настоял - все дети гуннов, в жилах которых течет царская кровь, должны были воспитываться в Риме. Там будущих царей с 10 лет приучали к роскоши и безделию. Постепенно они становились уже не воинами, а пьяницами и бездельниками. А когда возвращались в свое племя, то уже не могли воевать, и, следовательно, становились неопасными для римлян.
Все изменилось в один день. Когда новый царь гуннов Мундзук переправлялся со своими воинами через реку, у его жены начались предродовые схватки. Лошади в бурном потоке едва выбрались на берег. А пока повозка была еще в воде, жена Мундзука родила.
Это был мальчик, младший царевич по имени Аттила. У Мундзука уже был один сын по имени Бледа, но он и представить себе не мог, что когда-то этот ребенок убьет своего брата и поставит на колени всю Европу
Для начала царь распорядился забрать только что рожденного сына от матери. Женщина в войске гуннов не имела права воспитывать мальчика и будущего воина. Точно также поступили перед этим и со старшим сыном, но в отличие от Аттилы сразу после рождения Бледу отлучили от матери и отправили на воспитание в Рим.
С Аттилой все случилось по другому. Вопреки договоренности с Римом, отец решил оставить мальчика для воспитания в своем войске, где его ждала жестокая военная наука гуннов. Он собственными глазами будет видеть, как соплеменники хладнокровно будут убивать врагов.
Уже в раннем возрасте он навсегда избавится от неприсущего гуннам чувства страха. В войске отца Аттила рано понял, что такое смерть. Гунны не нарушали соглашений с римлянами, но постоянно воевали с соседними племенами. Это были жестокие войны, и маленький Аттила собственными глазами видел, как вокруг умирают люди.
Несмотря на свой юный возраст, он не видел в этом ничего странного и страшного, поэтому и сам быстро овладел искусством боя. Он видел увечья, кровь, раны, смерть и считал это неотделимой частью своей жизни. Вероятнее всего уже с малолетства он начал мыслить категориями войны. Для него это было совершенно нормально.
Когда ему исполнилось 10 лет, он стал мужчиной, то есть прошел испытание, которое доказывало его новый статус - не мальчика, а воина. Для этого ему нужно было сделать одно - единственное не спускаться с коня четырнадцать дней.
И вот пришел день испытаний. Аттила сел на лошадь, а рядом были охранники. Они следили за тем, как выполняется испытание. Всадник получал питье и еду, но ему было запрещено спускаться с лошади на землю ни на одно мгновение.
Спать, есть, справлять физиологические нужды - все это нужно было делать на лошади. Как человек вообще способен на такое - две недели верхом? Для того, чтобы удержаться в седле больше 12 часов в первую очередь нужно иметь очень хорошую физическую подготовку.
И мальчику по имени Аттила удалось это сделать. Теперь он был наравне с другими воинами. Отец мог гордиться ним. Когда, по окончании испытания, ему разрешили слезть с коня, он просто отпустил поводья и упал.
Эта наука не пройдет для мальчика даром. Когда придет время, это жестокое испытание не позволит ему "сломаться" духовно. Он лишь, как губка, будет вбирать в себя ненависть, которая впоследствии сожжет половину мира. В истории известны случаи, когда жители древней Спарты также растили будущих воинов, отбирая их у матерей.
Но только у них ребенок до семи лет жил с матерью, напитывался материнской любовью и после этого мог быть хотя бы несколько более гуманистичным в нашем понимании, если это понятие вообще можно применить к воину Древней Спарты.
Что же касается Аттилы, то он воспитывался вообще без матери и без ее ласки и быть впоследствии ласковым и нежным он просто не умел. Единственным, кого любил Аттила, был его отец. С ним он стоял рядом в каждом бою, и Мундзук прекрасно понимал: младший сын, которого он не отдал римлянам, - это и есть его преемник и последователь.
Именно Аттила, а не его старший брат, должен был принять командование войском после смерти отца. Но отдать приказ об этом царь не успел. Аттиле было 12 лет, когда его отец в бою получил смертельное ранение и ночью умер, а Аттила проснулся утром сиротой и новым царем.
Так будут считать воины гуннов и так будет думать сам Аттила. Но он забыл об одном - у его отца был брат по имени Руя. Хитрый и развращенный дядя за спиной Аттилы успел договориться с его старшим братом Бледой, и Аттилу просто предали его родной дядя Руя и старший брат Бледа.
Мальчик проснулся до рассвета. Ему приснился отец, весь окровавленный, он хотел что-то пояснить, предупредить сына, и внезапно в шатре мальчик почувствовал чье-то присутствие. Крепкие руки сбросили его со спального ложа, а сильный удар по голове отключил сознание.
Когда мальчик пришел в себя, то увидел, что находится от дома очень далеко. Связанного, словно дикое животное, его тайно привезут в Рим. Это был сговор императора Рима с его родным дядей Руем. После похищения законного наследника престола, царем гуннов провозгласил себя Руя (в некоторых источниках Руга, Ругила).
Руя не мог убить племянника, ибо боялся большого восстания, и для того, чтобы безпрепятственно захватить власть, приказал отправить парня подальше. Это был точный расчет - пообещав Бледе все жизненные блага и неограниченную власть, Руя забрал его из Рима.
Так Бледа стал куклой и просто марионеткой в его руках, а Аттила попал в Рим. В раскошном замке с парня сняли веревки и свободили, и только тогда пояснили, что он здесь по приказу своего дяди. Мальчик побелел от гнева.
В то время существовало такое понятие как римский национализм. Были люди, которые считали себя римлянами по праву рождения, а все остальные для них были как-бы недочеловеки. Вероятнее всего, Аттила в полной мере почувствовал на себе именно такое отношение, как к недочеловеку.
И впоследствии то, что казалось ему хоть несколько связанным с так называемымой цивилизацией, вызывало у него отторжение. Трижды Аттила пытался бежать, но надежная охрана и высокие стены не позволяли совершить задуманное: беглеца ловили и возвращали назад. Он чувствовал себя как загнанный зверь.
Но неожиданно для многих Аттила внезапно покорился. Необузданный дикарь взялся за науку и вскоре выучил грамматику, научился читать, писать и считать. А пока длилась учеба, он внимательно следил за организацией армии Рима, рассматривал военное снаряжение, много распрашивал о римской коннице и дисциплине.
И никому не пришла в голову мысль, что мальчик хитрит. Аттила просто не забыл обиды и поклялся, что убьет своего дядю и накажет за предательство собственного брата, а потом возвратиться сюда, чтобы сравнять это проклятое место с землей.
С этой мыслью Аттила провел в Риме восемь лет и таки дождался случая. Неожиданно умирает дядя Аттилы царь гуннов Руя, и гунны треуют возвращения законного наследника. Тот день, когда невысокого роста юноша выедет на лошади за ворота, станет началом конца Великой Империи.
Прошел не один год, и за это время и само войско гуннов изменилось. От когда-то могущественной армии не осталось ничего. За годы вынужденного изгнания Аттилы некогда великое войско гуннов потеряло свою воинственность. Гунны уже давно не ходили в походы, они забыли о постоянной муштровке, много ели и еще больше пили.
Гунны стали такими же, как и их новый царь Бледа. А он совсем не интересовался военным делом и все время проводил в развлечениях, которые полюбил и к которым привык еще в Риме. После коронации царевичей, он просто отдал ему армию, в которой ничего не понимал. А Аттила больше ничего и не желал.
Много лет железная воля и жестокость - все это помогло Аттиле вновь сделать действительно, по настоящему сильное войско. Постепенно ему удается завоевать и объединить соседние государства под одним флагом. Теперь у него стотысячная армия, а в планах только месть - покорение Рима.
Первобытные люди, которые ходят в шкурах убитих ими зверей и питаются сырым мясом - такими гуннов увидели в Европе. Армия Аттилы вызвала у европейцев панику. Однако вся слава и золото, добытые в этих походах, доставалась старшему брату Аттилы - царю Бледе.
Он не хотел войны с Римом, а для Аттилы разрушение этого города было целью жизни. К тому же он стремился к единоличной власти и поклонению. Но пока что убрать брата Аттила не решался, ибо это означало расколоть государство пополам. Совершить задуманное ему помогло чудо.
Как-то Аттила сошел с лошади на поляне среди леса. Он отправил охрану, лег в высокую траву и уснул. Разбудил его какой-то пастух. Он протянул Аттиле кусок грубой ткани и рассказал историю о том, что одна из коров в его стаде неожиданно упала. На ее ноге был след от страшной раны.
Пастух пошел по кровавому следу и на земле неподалеку увидел блестящее лезвие. Это был меч, который одним своим прикосновением убил большую корову. Тогда пастух и решил, что такое могущественное оружие он должен отдать только великому воину. А когда Аттила развернул крепкую ткань, то замер на месте: он держал в руках железный меч - оружие самого бога войны Ареса.
Меч Ареса. Это было магическое оружие, которое создал и подарил бесстрашным скифам бог войны Арес. Об этом рассказывали легенды. Пока меч был у скифов, они не знали поражения в боях. Но однажды в страшной битве меч пропал.
Аттила знал эту легенду. Знал он и то, что воин, который найдет этот меч, завоюет весь мир и станет бессмертным. Именно это и было необходимо Аттиле. Он понял, как ему использовать эту легенду и рассказ пастуха, хотя на самом деле он держал в руках простой железный меч.
Обычный скифский меч. Он принес Аттиле прозрение, подтолкнул его на решение совершить грандиозный пиар-ход, говоря нынешним языком. Этот кусок железа сделает его богатым и избранным. А убедить всех в том, что это меч самого бога Ареса, он сможет.
Но зачем Аттила обманул своих воинов? Историки утверждают, что это была настоящая информационная война, которая принесла удивительные результаты. У Аттилы была могущественная армия, а чтобы испугать мир и придать политический вес, был необходим миф.
Он просто придумал историю о найденном мече бога Ареса, владельцем которого мог стать только избранный. Поскольку на этот момент Аттила готовился к войне, находка подобной величины, в плане значимости, была растолкована шаманами, как символ победы.
И об этом и были извещены все воины Аттилы, что естественно было расценено, как очень хороший знак, как предсказание победы.
Аттила нашел меч бога войны Ареса. Известие об этом распростанилось по всему миру, словно пожар. Соседние государства поспешно готовили армии к встрече с непобедимым воином, а сам Аттила поторопился в лагерь брата. В честь великого события там устроили празнество.
Рядом с Аттилой сидел царь Бледа. Неожиданно Аттила встал и поднял меч. Глаза его были холодными и страшными, как будто у самого бога войны Ареса. В это мгновение крики пьяных воинов утихли - Аттила ударил мечом в грудь собственного брата.
Он обвел присутствующих холодным взглядом, спокойно вытер меч и снова сел за стол. Никто не осмелился встать. Таким образом Аттила стал единственным правителем гуннов. Убив своего брата, царь подтвердил - он уже не человек.
Аттила нашел меч Ареса и стал правителем мира, хладнокровным, безжалостным, как и сам Арес. С этого дня новый Аттила начал собирать огромную армию. Его цель - ненавистный Рим. Но он не будет уничтожать и разрушать этот город сразу. Он напугает его, заставит дрожать, и поэтому первый город в его войне - это столица восточной Римской Империи Византия.
Когда войско Аттилы приблизилось к Византии, император даже не попытался вывести ему навстречу свою армию. Он просто испугался и откупился от гуннов золотом. Первая победа оказалась довольно простой. Аттила возвратился домой с триумфом. Из похода его встречали сотни женщин.
Это невероятно, но все они считались его законными женами. За годы, проведенные в первых походах, Аттила не терял времени. Он брал город или селение, уничтожал его жителей, а самых красивых женщин обявлял своими женами. И эти женщины покорялись своей судьбе.
Воспоминания об этом многоженстве есть у византийского философа Приска Пантийского. Он собственными глазами видел радостную встречу Аттилы с женами. Этот летописец откровенно удивляется. Ведь сам Аттила был некрасивым: невысокого роста, с редкой бородкой и маленькими глазами.
Но, несмотря на это, он имел сумасшедший успех у женщин. Кстати, известный ловелас Киевской Руси князь Владимир Красное солнышко не смог в этом превзойти великого гунна. У князя Владимира было "всего-навсего" 700 детей. В это трудно поверить, но у Аттилы их было больше тысячи.
Аттила все привык брать силой. Завоевав новое очередное государство, он выбирал самых красивых женщин, но не догадывался, что одна из них не покорится судьбе и принесет своему мужу смерть. Это случится во время первой брачной ночи и произойдет это достаточно скоро.
Наконец время мести настало. Аттила бросил вызов своей прошлой тюрьме - Риму. Армия мрака - так перепуганно называли европейцы армию гуннов, которая подступила к границам Империи. Навстречу выдвинулись равные по силе римские легионы под командованием римского полководца Аесиуса.
Две армии встретились на земле нынешней Франции, в месте, которое называлось Каталаунские поля. Именно здесь 20 июня 451 года н.э. состоялась одна из самых кровавых битв в истории. Резня длилась на протяжении семи дней. За это время поле стало черным от крови и трупов.
Гунны победили. Сто пятьдесят (по другим оценкам сто восемьдесят) тысяч убитых с обеих сторон - такими были потери с обеих сторон в этом сражении. Такой стала для Аттилы цена билета в Рим. После победы на Каталаунских полях войско варваров с огромной скоростью начало продвигаться в глубь Европы.
Они верхом на лошадях преодолели две тысячи колометров. Дорогой уничтожали и разрушали города, вырезали их жителей, не жалели даже женщин и детей.
И люди считали, что на самом деле это идут не гунны, а надвигаются всадники Аппокалипсиса, звери, которых ведет сам антихрист Аттила.
Когда же это огненное войско завоюет Рим, настанет конец света. Аттила радовался этой панике - наконец-то сейчас его оценивают должным образом, боятся и преклоняются перед ним, как перед богом войны.
Но по дороге к Риму на пути гуннов оказалось маленькое государство Бургундия. Его населяли в основном скандинавы и германцы. Правил страной молодой король Гюнтер. У него была единственная любимая сестра, принцесса Кримхильда, к которой сватались самые богатые императоры всего мира.
Наконец, после многих отказов, она выбрала себе жениха, и уже велись приготовления к пышной свадьбе. И именно в это время армия Аттилы приблизилась к Бургундии. Вождь гуннов знал о своенравной принцессе, поэтому решил забрать у короля самое ценное - не золото, а его сестру.
Он покорит Кримхильду также, как и необъезженого коня - так думает Атилла. Однако Кримхильда и ее брат отказывают Аттиле. Его спесь получила удар, и он решает отомстить очень жестоко. Бургундию было разрушено, все уничтожили за одну ночь. Аттила собственноручно убил и брата и жениха Кримхильды, а саму принцессу за волосы вытащил из покоев.
Он не убьет ее, он женится и возмет принцессу силой. И тогда она пожалеет о своем отказе. Кримхильда же думала по другому. Ей больше некого терять, а поэтому Аттила пожалеет о том, что разрушил ее жизнь, несмотря на то, что все вокруг утверждают, что он бессмертный.
В конце-концов случилось - войско Аттилы, которое сожгло половину Европы, окружило Рим. Вождь гуннов молча смотрел на свою прошлую тюрьму. На мгновение он снова стал обиженным мальчиком, которого предали и привезли сюда. Он уже хотел отдать последний приказ - уничтожить и вырезать всех жителей, но вдруг увидел странную процессию.
Навстречу войску гуннов бесстрашно шел человек в длинной красной мантии. Это был Папа Римский Лев I. Первым чувством было дать приказ уничтожить наглеца, который осмелился на такое, но затем Аттила остановил свою охрану и пошел навстречу один.
Разговор Аттилы и Папы Римского до настоящего времени остается одной из самых больших загадок истории. Сейчас можно только догадываться, какими словами Папа Римский остановил царя гуннов, возможно он знал его еще мальчиком, возможно учил его тогда, когда еще не был Папой Римским, а возможно именно Лев I разгадал тайну меча Аттилы и знал, что на самом деле под своей жестокостью воспитанник Рима прячет свою слабость.
Ведь на самом деле он не был бесстрашным, он просто хотел казаться бесстрашным. По одной из версий Папа Римский рассказал о начинавшейся эпидемии чумы и это известие остановило Аттилу. Но это все версии. О чем действительно говорили Папа Римский и самый жестокий вождь варваров доселе неизвестно и настоящая тайна этого разговора не будет известна никогда.
О чем говорили Папа Римский и самый жестокий вождь варваров Аттила неизвестно до сих пор. Разговор длился больше часа. А после этого произошло неслыханное. Аттила, этот ужас Европы и антихрист, повернул свое войско и ушел прочь от Рима. Это было единственное поражение царя гуннов, которое и стало для него фатальным.
Никто тогда не осмелился укорять царю, но гунны не поняли его поступка. С того момента по войску разошелся слух, что Аттила потерял свою божественную силу. Бог войны Арес оставил гуннов напроизвол судьбы.
Домой войско возвращалось не с триумфом, а с осадком. Чтобы немного развлечь воинов, Аттила приказал устроить пышный праздник, а предлог есть - его очередная женитьба с пленницей Кримхильдой. Он постоянно ведет себя, как капризный ребенок: все, что я захотел, я получу.
Свадьба длилась до поздней ночи, а потом под возгласы опьяневших воинов Аттилу с женой провели в шатер. Прошло несколько часов и внезапно воздух содрогнулся от нечеловеческого крика. Это кричал бессмертный Аттила.
Он владел неимоверной силой, которую ему дал великий меч бога войны Ареса. Аттила прожил больше 50 лет, не приграл ни единой битвы и не потерпел ни одного поражения, покорил себе всю Европу. Из-за неслыханной жестокости его называли антихристом, бичем божьим, страшным наказанием, которое уничтожит весь мир.
Всю жизнь он мечтал завоевать Рим, но, когда многотысячное войско гуннов подошло к Риму, неожиданно повернул назад. А дальше случилось вообще невероятное. Непобедимый Аттила нашел свою смерть в обьятиях собственной жены.
Когда прозвучал крик, охрана вбежала в его покои и увидела, что царь неподвижно замер, а под ним извивается, пытаясь вылезти, его молодая окровавленная жена. Не нужно было искать убийцу, ведь Кримхильда не скрывала своей мести.
Но отчего именно умер Аттила? Позже исследователи допустили, что это была бессмысленная смерть, случайное стечение обстоятельств. Просто в тот вечер Аттила слишком много выпил, и у него повысилось давление. Царь, якобы, захлебнулся в собственной крови, которая от волнения пошла носом.
Медики говорят, что при употреблении алкоголя у человека действительно поднимается давление, нагрузка на сосуды увеличивается, кровь начинает быстрее циркулировать по организму, увеличивается ритм сердечных сокращений. Слабые сосуды носа действительно часто не выдерживают, и человек может захлебнуться кровью просто во сне.
Однако древние историки утверждали: Аттила умер мгновенно. Он просто не мог захлебнуться собственной кровью, его смерти желали тысячи людей, а больше всех одна женщина - Кримхильда.
Бургундская принцесса могла себя убить в плену, но не сделала этого. Ее силы поддерживало единственное чувство - желание мести. Аттила, который убил двух самых близких ей людей, сам того не подозревая, обрек себя на страшную смерть.
Способ, который она выбрала, неизвестен. Это не был нож. Допускают, что Аттилу убил неизвестный яд. Кримхильда хранила его долгие месяцы, пока смогла применить. Так эта женщина одна смогла сделать то, что не удавалось сделать бесстрашным мужчинам.
Она не просто уничтожила, а опозорила самого страшного человека эпохи, хотя прекрасно понимала, какое наказание ее за это ждало. В знак скорби гунны порезали себе лица с тем, чтобы за великого царя лилась кровь, а не женские слезы.
А жене Аттилы они отомстили за позор их царя: Кримхильду похоронили рядом с ненавистным мужем живой, живой с мертвым. Похорон Аттилы продолжался несколько дней. А, чтобы никто и никогда не потревожил его могилу, гунны придумали невероятную вещь - царя похоронили в трех гробах: в железном, потому что он подкорял народы, в серебрянном и, в конце - концов, золотом, как символ дани, которую платили Аттиле самые могущественные империи.
А гробы закрыли замками и заклятиями и открыть их не сможет ни один смертный. Для того, чтобы прах Аттилы не побеспокоил ни один смертный, могилу царя вырыли на дне глубокой речки. Для этого гунны соорудили огромную дамбу и на время похорон отвели воду в другое русло реки.
Трудно себе даже представить, как в те времена, при отсутствии техники вообще удалось это сделать. Когда похороны закончились, реку снова пустили по своему руслу, а рабов, которые копали похоронную яму, в ту же ночь убили, чтобы никто и никогда не узнал тайну его похорон.
Согласно поверий, это место охраняют потусторонние силы, а тот, кто откроет могилу, призовет на род людской страшное проклятие. Эту реку и в ней бесценную могилу Аттилы ищут вот уже 15 веков. Но давние историки, которые написали об удивительной жизни Аттилы, не указали место его захоронения.
Вместе с могилой исчез и магический меч Аттилы, а от племени гуннов навсегда отвернулась удача. Через несколько лет после смерти непобедимого царя гуннов его государство навсегда исчезло с карты мира.
Потомки великого Аттилы расселились на Кавказе, на территориях Украины и Словакии. Весь мир до настоящего времени считает Аттилу дикарем и варваром, но для нынешних венгров он национальный герой, отец, основатель государства.
Сейчас венгры даже собираются истратить миллионы долларов на восстановление замка Аттилы. А еще они надеются таки найти его могилу, хотя версий, где она находится, предостаточно. Историки разыскивают бесценную могилу и в венгерской реке Тисе, и в российской Волге, и даже в озерах на Кавказе.
А по исследованиям украинских историков Аттила долгое время жил на террритории современной Украины. Поэтому вполне вероятно, что похоронен он в русле Дуная. Но, чтобы проверить эти версии, нужно снова, как 15 веков назад, остановить реку, а какую именно, не знает никто.
Именно поэтому властелина мира, вождя исчезнувшей империи до сих пор надежно охраняют бурные воды незвестной реки, а с ним и тайну самого Аттилы, который мог покорить весь мир, но жил чувством мести, и от этого самого чувства мести погиб сам.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Здравствуйте, в эфире «Эха Москвы» и компании «RTVI» программа Натальи Ивановны Басовской «Все так» и я, Алексей Венедиктов, соведущий. Мы будем говорить о человеке, или о легенде, который получил почетное прозвище в истории «бич Божий» - естественно, Аттила. Видимо, это будут две передачи, потому что жизнь его была длинновата, скажем так. Вернее, жизнь была коротковата…

Н. БАСОВСКАЯ: Формально недолгая.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, да. Ну, вошел в историю с длинным хвостом. Но прежде всего я хотел бы разыграть книги из серии «ЖЗЛ» «Лев Гумилев», который так любил говорить о пассионарности наций, это про его жизнь. Автор Валерий Демин, издательство «Молодая Гвардия». Итак, «Все так», напоминаю, книга из серии «ЖЗЛ» про Льва Гумилева. Вопрос вот какой будет. Если вы знаете правильный ответ, то первые девять человек, которые пришлют мне на смс… а смс надо посылать по телефону +7-985 – ну, это московский код – 970-45-45. И не забывайте подписываться. Вопрос такой: в какой современной стране скорее всего находится могила Аттилы? Которая не найдена. В какой современной стране скорее всего находится могила Аттилы? Там же была его ставка – подскажем – в свое время, центр его очень недолговечной империи. Итак, разыгрываем книгу из серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая Гвардия» - биография Льва Гумилева, автор Валерий Демин. Говорим об Аттиле. В какой современной стране находится могила Аттилы скорее всего? Там, где была его ставка. Напоминаю: +7-985-970-45-45.

Не самый симпатичный персонаж в мировой истории у нас сегодня с Натальей Ивановной Басовской. Добрый день, Наталья Ивановна.

Н. БАСОВСКАЯ: Здравствуйте.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте, Аттила, бич Божий, мальчик наш.

Н. БАСОВСКАЯ: Мальчик наш. (смеется)

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, когда-то он был нашим мальчиком.

Н. БАСОВСКАЯ: Да, действительно, Алексей Алексеевич, он прожил формально недолгую жизнь, хотя точно не знаем его возраста. Вычисляют по косвенным данным. Мы знаем, когда он умер: в 453-м году, это определенно. Остальное по косвенным данным, сопоставляя сведения о возрасте его родственников и так далее и так далее. И получается, что родился он где-то в 10-х годах 5-го века. А значит, прожил, ну, меньше 50 или около 50 лет. Но след, оставленный этой личностью в истории, совершенно поразительный, потому что реального мы знаем о нем не так много, но зато…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, писали о нем…

Н. БАСОВСКАЯ: Знаем, знаем…

А. ВЕНЕДИКТОВ: … и византийские, и римские авторы, да…

Н. БАСОВСКАЯ: Ну а как же. Я назову этих авторов. Но… кое-что в пересказах, кое-что в отрывках, но впечатление, произведенное его завоеваниями на современников, на людей 5-го века, такое потрясающее, оно так нарастало, и немножко демонизировалась его личность в Средние века… дело в том, что он не принял христианство, он был язычником. И в Средние века католическая церковь еще и демонизировала его образ. В 12-м веке теолог Цезарий Гейстербахский назвал его бичом Божьим…

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть, это средневековое прозвище, это не прозвище римское…

Н. БАСОВСКАЯ: 12-й век. Нет, конечно. 12-й век. Flagellum Dei, бич Божий. И Исидор Севильский еще в 7-м веке, писатель 7-го века, то есть, на 200 лет позже Аттилы, в истории готов говорил, что Аттила и гунны, по его мнению, посланы Богом в наказание за грехи. И в наказание в том числе и христианам, которые, ну, не до конца, не все, соответствуют высшей планке христианства.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы знаете, что интересно? Что такие, ну, вот «посланы за грехи», в основном стихийные бедствия, говорили в Средневековье: чума за грехи, потоп за грехи, какое-нибудь извержение вулкана за грехи. И Аттила за грехи.

Н. БАСОВСКАЯ: Нашествие гуннов рассматривалось примерно так. Хотя надо сказать, что это эпоха великого переселения народов так называемого, время рождения Средневековья, цивилизации, которую как бы никто не ждал, не планировал, она из великого месива падения великой Римской цивилизации и нашествия… переселения… и нашествие было, и переселение было варварских народов, преимущественно германских. Но самое потрясающее, ошеломительное и пугающее впечатление оставили не эти массы германцев, которые Рим брали, например…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Сжигали, брали, вырезали…

Н. БАСОВСКАЯ: Крошили, крушили. Простите, например, вандальский погром, он же потрясающий тоже…

А. ВЕНЕДИКТОВ: В историю вошло, вандал…

Н. БАСОВСКАЯ: «Вандал» стало, да, таким нарицательным. А все-таки вот гуннское нашествие, этого таинственного народа… Дело в том, что народ окружен некой таинственностью. Вот оно и оставило такое совершенно потрясающее впечатление. И в конечном счете можно сказать, что… ну, кто-то со мной поспорит - надо сказать, что вокруг гуннов сплошные споры. Это там сколько авторов, столько мнений, поэтому я сразу оговариваюсь, что можно будет многое подвергать сомнению – это нормально. Но все-таки можно считать, что нашествие гуннов… ну, несколько раньше походов самого Аттилы, а, так сказать, его предшественники ближайшие, стали пусковым устройством великого переселения народов. Вот неким детонатором. Пожалуй, 375-й год, когда они уничтожили Бургундское… германское варварское королевство бургундов, вот уничтожили. И потом в эпосе о нибелунгах, как это отражено…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Обратите внимание, что Аттила тоже есть в эпосе о нибелунгах.

Н. БАСОВСКАЯ: Он все Средневековье: он в «Нибелунгах», он в «Старшей Эдде» фигурирует под разными именами. Поскольку у нас, видимо, получатся две передачи, будет возможность в конце и об этом рассказать. А сколько он отражен в опере, в кинематографе, в романах! Да, вот такая почти легендарная фигура. И поэтому интересно разобраться, почему в памяти европейских народов он оставил этот поразительный след.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Больше ни одного такого завоевателя, - я пытаюсь вспомнить, - времен великого переселения народов, времен нашествия варваров… имя, вот имя, да?

Н. БАСОВСКАЯ: Аларих. Мы сделаем передачу об Аларихе в свое время.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, это только потому, что Рим.

Н. БАСОВСКАЯ: Потому что Рим.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Только потому, что Рим. А таких Аларихов было и не сосчитать. А вот Аттила…

Н. БАСОВСКАЯ: … Аларихи, Теодорихи…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Теодорихи, да…

Н. БАСОВСКАЯ: Это, в общем, эпоха таких вождей германских. И вот не германец. А кто? Значит, сначала два слова об источниках. Совершенно правильно сказали, здесь надо объяснить. Главный, конечно, это Приск Панийский, дипломат, историк, грамотей, писатель…

А. ВЕНЕДИКТОВ: «Грамотей» - хорошее слово…

Н. БАСОВСКАЯ: В это время такие были люди… ну вот точной профессии не назовешь. Из Византии, из Восточной Римской империи. Дело в том, что он видел Аттилу лично, он был в его ставке, он был в посольстве. В посольстве, которое прибыло с замечательным заданием убить Аттилу. Но не Приску это поручалось, не Приску. И он вел дневник - молодец какой! Спасибо ему от лица всей мировой исторической науки. Но такова наша цивилизация, что не все сохраняется и в наши дни, а уж что там говорить про 5-й век. Его труд сохранился в отрывках, в пересказах других авторов. Прежде всего Иордана, который писал примерно свой труд на 100 лет… через 100 лет после Аттилы. Он был остгот, вот представитель одного из этих германских воинственных племен. И написал труд о происхождении и деяниях гетов – «Гетика» коротко называется этот знаменитый труд. Он использовал Приска в полном объеме…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо ему…

Н. БАСОВСКАЯ: Вот спасибо и этому…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Плагиат – хорошо, запомните все. Можно сохранить.

Н. БАСОВСКАЯ: Не было у них этого понятия. Римские писатели… и греческо-римской традиции, включали целые пассажи из произведений своих предшественников.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, ссылались…

Н. БАСОВСКАЯ: В сущности, как бы сохраняя для нас. Спасибо. Сейчас мы дойдем до того, что скажем спасибо всем грамотеям, Алексей Алексеевич, всех времен и народов – и не ошибемся. Итак, замечательные источники, а также попал он во многие хроники христианские короткими упоминаниями, потому что впечатление было действительно сильное. В литературе, конечно, о происхождении гуннов и об этом явлении гуннском – это Лев Николаевич Гумилев, книгу о котором можно сегодня получить, и это замечательно. Его, можно сказать, научно-эпическая книга «Хунны», ее читать просто… получаешь…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Она страстная.

Н. БАСОВСКАЯ: … художественное удовольствие, научное, страстное. Это удивительный человек. Когда-то ее… она полузапрещенная была, потому что это Гумилев, а теперь она есть, ее можно почитать. Замечательная книга Эдварда Томпсона, очень известного ученого-историка… но очень тоже страстного человека. Вот о гуннах все пишут с каким-то… со страстью. Он очень спорит со многими, где вот часто видишь, что он даже горячится, потому что там же много гипотетического, в своих гипотезах бывает очень строг. Ну, прекрасная есть биография Аттилы – это статья нашего соотечественника, востоковеда Стучевского Иосифа Александровича, который в советское время тоже… Вообще-то он египтолог по первой профессии, главной. Преследуем был за то, что видите ли не так понимал формации. Он был сторонником так называемого азиатского способа производства, о котором говорил сам Маркс. Но марксисты уже и с Марксом не соглашались, вот эти догматические. Ну вот в вопросах истории в 68-м году, 1968-м, он опубликовал очень хорошо написанную и научно такую основательную биографию Аттилы. Итак, о гуннах. Чтобы понять что-то в Аттиле, надо вспомнить, кто такие гунны. Очень древний народ, прародина его, видимо, находилась достаточно далеко на востоке, Тюркская первая, первоначальная…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Центральная Азия.

Н. БАСОВСКАЯ: … этнический элемент. В Центральной Монголии. И я с интересом задумалась: и Чингисхан примерно оттуда. Что любопытно, какой-то там такой центр по производству завоевателей. Ведь по авторитетности и дикости этого завоевания Аттилу можно сравнивать только с Чингисханом, пожалуй. Хотя их разделяет большое время: это 5-й век, а там 13-й век. Большой время. Итак, в основе гуннского этноса, видимо, видимо, монголо-тунгузские этнические группы, тюркские. Их предшественниками, гуннов, были вот эти самые хунну, о которых писал Лев Николаевич Гумилев. Китайское название, в буквальном переводе - «злые рабы». Очень меня заинтересовал перевод вот этот. Они создали что-то вроде того, что в литературе несколько с кавычками называют «держава Хунну». В 3-м веке до нашей эры в Южном Забайкалье 24 племени, хунну или сюнну, «злые рабы», как называют их китайские авторы. А китайских авторов много, и написали они очень много об этих временах. И со 2-го века до нашей эры они совершали очень опустошительные набеги на Китай, и Китай платил им дань. Это ведь, между прочим, не пустяк. Могучая древняя цивилизация, могучая империя. Платил им дань. В конце 2-го - в начале 1-го веков до новой эры держава стала распадаться, как все громадные древние державы, она развалилась.

А. ВЕНЕДИКТОВ: … это не была все-таки держава. Это был союз племен…

Н. БАСОВСКАЯ: Это условно, это в кавычках, я сразу… Большой союз племен, 24 племени примерно насчитали специалисты. Часть хунну ушла на запад, а для них запад – это вот примерно Восточный Казахстан. Это для них запад.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это для них запад.

Н. БАСОВСКАЯ: Да. Часть на Волгу и Дон. То есть, они ушли на запад, разделились. И племенной союз гуннов, который в каком-то смысле продолжает вот этот… прародителей своих – это 4-й век. Они в Нижнем Поволжье, переправились через Дон…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Через Волгу сначала.

Н. БАСОВСКАЯ: Через Волгу, Дон и разбили племенной союз остготов.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Можно в скобочках?

Н. БАСОВСКАЯ: Да, конечно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Значит, наш великий ученый Бартольд в свое время высказал предположение, что отколовшаяся небольшая часть, осевшая на Волге часть гуннов – это предки нынешних чувашей. Что вот этот сколок чувашей…

Н. БАСОВСКАЯ: Полагаю, не без того.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это вот Бартольд, он так…

Н. БАСОВСКАЯ: И полагаю, не без того. Они проделали громадный…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Отдельный народ такой…

Н. БАСОВСКАЯ: За долгие века они проделали громадный путь, эти предшественники гуннов, или уже частично гунны. Они оставили следы на Алтае очень заметные, они оставили в Забайкалье свои следы. Я когда-то много лет… порядочно лет назад была на юбилее…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Аттилы.

Н. БАСОВСКАЯ: … в Венгрии…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Аттилы.

Н. БАСОВСКАЯ: … где искали…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Аттилы…

Н. БАСОВСКАЯ: Нет…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Юбилей Аттилы.

Н. БАСОВСКАЯ: Юбилей прихода венгров на родину – так они трогательно называют свое заселение Дунайских областей. И там показаны были на выставке в музее, в Национальном музее, прекрасные вот эти вот следы, оставленные предками, предками гуннов в частности, и гуннами на территории громадной географической. Они кочевали, двигались и оставляли свои следы. И вот они появление свое в Европе ознаменовали разгромом остготов, племенной сильной группы германцев, восточная ветвь племени готов, которые осели в причерноморских степях между Днепром и Доном. А также в Крыму, а позже к ним присоединились скифо-сарматские славянские племена. Они когда-то пришли из Скандинавии. И вот гунны разгромили их в 375-м году и произвели сильное очень впечатление в Европе уже, сразу. И основная масса этих остготов, кто остались, ушли вместе с гуннами дальше на запад, и гунны осели в Панонии, на территории нынешней Венгрии.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, слово «осели», вы это тоже так это преувеличили.

Н. БАСОВСКАЯ: Ставка была…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.

Н. БАСОВСКАЯ: … стационарная…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Да. Но они все-таки как бы продолжали движение… скажем так, что, создав некий центр, они продолжали движение…

Н. БАСОВСКАЯ: Не двигаться они не могли.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не двигаться… вот это очень важно. Они не создали там ни государства, ни империи…

Н. БАСОВСКАЯ: Наш с вами Аттила, завоевав очередную какую-нибудь территорию в Европе, в частности, наряду с разными своими решениями, запрещал заниматься сельским хозяйством…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот.

Н. БАСОВСКАЯ: … и земледелием. Его это раздражало.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Переселенческая политика Аттилы была в духе его предков. Но об этом мы еще будем говорить.

Н. БАСОВСКАЯ: И вот об этих самых предках. В 4-м веке как они выглядели? Здесь у нас замечательный источник – прекрасный римский историк и писатель Аммиан Марцеллин. У него великолепный стиль, у него огромная любознательность, оценки тонкие – в общем, это очень яркая фигура 4-го века. Это вот предки Аттилы. Вот примерно за век до Аттилы какие они были? Пишет римлянин. Он, конечно, тоже их… они его пугают, они его смущают. Но почитаю чуть-чуть кусочки. «Все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь чудовищным и страшным видом, что можно принять их за двуногих зверей или уподобить сваям, которые грубо вытесываются при постройке мостов». В Средние века на некоторых гравюрах Аттилу изображают с рогами. А началось здесь, впечатления Аммиана Марцеллина, умного наблюдателя и тонкого. И вот он рассказывает, как они питаются. Всякого чужого мы определяем прежде всего по тому, что он не так одевается, не то ест. «Они питаются кореньями полевых трав и полусырым мясом всякого скота, которое кладут между своими бедрами и лошадиными спинами и скоро нагревают парением – вот это кулинария. Они вступают в битвы, как они рассказывают, как они жестоки в бою, но самое главное, никто из них не может ответить на вопрос, где его родина. Он зачат в одном месте, рожден далеко оттуда, вскормлен еще дальше». Какое умное наблюдение. Так где же родился Аттила? Совершенно в духе Аммиана Марцеллина отвечаю: не знаем. Можно предположить, можно предположить. Родился в 10-х годах 5-го века при царе, царе гуннов – ну, вожде, конечно – по имени Ругила или Руа – в разных книгах его по-разному называют. Видимо, в Панонии, видимо. Потому что ставка этого Ругилы была в Панонии, нынешней Венгрии. Это был его дядя и заметный правитель. Ругила, Аттила – как-то они созвучны.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Можно два шага я назад сделаю? Там это обычная… все-таки это обычное племя, потому что его дед, нашего героя, нашего мальчика Аттилы, Эфаль, Эталь, Эфаль, был, по мнению, по описанию римских историков… византийских. Ну, а римские…

Н. БАСОВСКАЯ: Римские, восточно-римско…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Был убит рабом своего сына, который после этого странного убийства… отца нашего мальчика, после странного убийства занял его трон. Вот Эфаль Горбун – его так звали. Значит, взошел на престол его папа Мундзук, который умер, видимо, отравленный своим братом Ургением, как его называют римляне. То есть…

Н. БАСОВСКАЯ: Ругила.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ругила. Семейка еще та.

Н. БАСОВСКАЯ: Ровно такая, каким будет и наш мальчик…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Обычная, банальная…

Н. БАСОВСКАЯ: Он ведь тоже брата убьет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да-да-да. Да и дядю вроде они отравят потом, до того…

Н. БАСОВСКАЯ: Дядя, да, внезапно скончается. Все это точно доказать нельзя. Но они в это время, гунны, несколько уже другие. Вот зная, читая человека, близко побывавшего в их ставке, у Аттилы, мы понимаем: там уже дворцы, там много богатства. Они по пути грабили-грабили и награбили. Но они тоннами будут получать… Аттила будет получать золото от Восточной Римской империи тоннами.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Тоннами.

Н. БАСОВСКАЯ: Не килограммами. И гунны уже разбогатели, у них что-то вроде дворцов – это деревянные дома, обшитые деревом, даже как-то изукрашенные. Ковры, ткани, серебряная и золотая посуда. Все, они уже немножко другие. Но они уже не те жалкие кочевники, которые мясо разогревали с помощью своего тела и крупа лошади – нет, они уже другие. Они получают дань, постоянную дань от Восточной Римской империи, уже при Ругиле это произошло. И килограммы или тонны золота текут к ним. Но успокоиться, остановиться и жить вот так стационарно им, наверняка, просто не нравится. В их крови вечное движение, вечное стремление к грабежу. Не зря, наверное… уже Иордан передает легенду, которая возникла в это самое время, о происхождении гуннов. Европа все-таки видела их инаковость, очень остро чувствовала, и вот такую сложила легенду, что гунны произошли от браков остготских женщин – вот когда они покорили остготов, германцев – сосланных за колдовство, то есть, колдуний…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Сколько же их было-то…

Н. БАСОВСКАЯ: … в пустыню около Меотийского болота – это Азовское море. С местными злыми духами. Ну, просто Макбет, Шекспир, Шекспир. Вот эти колдуньи в болоте… Скажи, какие о тебе сложили мифы - я скажу, кто ты. Повторяю, я неутомима. И где-то в этих болотах колдуньи производили на свет монстров. И в глазах европейцев эти монстры и есть гунны. Хоть они и начали есть на серебряных и золотых блюдах, хотя когда Приск въезжал, он видел, как… какие торжественные… встреча была для делегации Восточной Римской империи торжественная устроена. Шли девушки, пели какие-то песни, на пиру подавали со всякими церемониями чаши. Но вот этот дух дикарства, дух жадного грабительского налета с запретом заниматься сельским хозяйством, он производил на Европу такое впечатление, что сложена вот эта легенда. Через 100 лет Иордан ее пересказывает.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А тем временем, наш дядюшка в 434-м году, естественно, уже новой эры, якобы делит между двумя своими племянниками Аттилой и Бледом вот эту гуннскую – я даже не скажу, империю – гуннскую…

Н. БАСОВСКАЯ: Делит и умирает.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И вдруг умирает. Вовремя, вовремя. И вот сразу после новостей мы поговорим о первых этапах уже самостоятельного, но совместного еще правления двух братьев…

Н. БАСОВСКАЯ: 12 лет он потерпит брата.

НОВОСТИ

А. ВЕНЕДИКТОВ: И мы с Натальей Ивановной Басовской говорим об Аттиле. Разыгрывали книгу из серии «ЖЗЛ» «Лев Гумилев», автор Валерий Демин, издательство «Молодая Гвардия». Я вас спросил, где была ставка, и где, возможно, могила. Ну, мы уже дали ответ в эфире. Это, конечно, Венгрия. И книгу из серии «ЖЗЛ» «Лев Гумилев» получают: Дмитрий, чей телефон начинается на 403, Петр 629, Юрий 730, Рита 298, Саша 626, Надежда 400, Руслан 148, Нина 168, и Илья 712.

Итак, наш Аттила, наш мальчик, со своим, видимо, старшим братом Бледом совместно унаследовали от своего дядя Ругила, как его называли…

Н. БАСОВСКАЯ: Или Руа.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Или Руа. Унаследовали вот этот конгломерат…

Н. БАСОВСКАЯ: Высшую власть над конгломератом племен.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.

Н. БАСОВСКАЯ: Любопытная семейка – сейчас еще два слова про семейку.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, давайте про семейку.

Н. БАСОВСКАЯ: Про отца Аттилы мало что известно, только имя.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.

Н. БАСОВСКАЯ: Мундзук.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И что, видимо, он убил своего папу.

Н. БАСОВСКАЯ: Да. Может быть. А был еще один дядюшка. Меня позабавило: Октар, по имени Октар. Который еще воевал с бургундами в 20-х годах 5-го века. Но умер не в бою, а от обжорства. То есть, вот что-то вот дикарское про них…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо жили, однако…

Н. БАСОВСКАЯ: … все время проникает в информацию того времени. Когда умер Руа, действительно братья, ну, слегка поделив, видимо, сферы контроля над этим конгломератом племен, 12 лет совместно существовали пока без трагедий. Но есть любопытная деталь, которая показывает, какие они были разные, и каковы были отношения. По крайней мере, каково было отношение Аттилы к своему брату Бледе. Прежде всего, это занятно и очень выразительно психологически. Бледа обожал некоего, как сообщают авторы-современники, мавританского карлика по имени Зерко. Ему было смешно, что он такой маленький, что он заикается, что у него какая-то вихляющая походка…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, такой шут такой…

Н. БАСОВСКАЯ: Зерко хохотал, да, Зерко хохотал. Он приказал даже изготовить для карлика доспехи, потому что это еще смешнее, когда он в доспехах. Однажды Зерко сбежал. Бледа был в ярости. Его вернули в кандалах. Опять хохотал – в кандалах еще смешнее. Но, заикаясь, карлик изложил, почему он убежал: что потому что Бледа не давал ему общаться с женщинами. Тут уже Бледа ухохотался – это совсем смешно – и пообещал предоставить ему какую-нибудь знатную даму из Восточной Римской империи или из Византии. Вот таков был его характер. И известно, что Аттила ненавидел этого карлика, не выносил. Это перенесенная ненависть, с психологической точки зрения. Ненависть к брату у него выражалась в том, все знали вокруг, что он не может его видеть, что он приказывает с глаз долой убраться этому вроде бы занятному карлику, этому маленькому существу. Это ненависть к брату. Как именно Аттила расправился с Бледой, мы не знаем. Они воевали порознь, в разных частях совершали свои набеги…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Все-таки сначала они оба в сторону Византии ходили. По очереди.

Н. БАСОВСКАЯ: Да. Основной объект, их больше всего интересует Восточная Римская империя…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, они рядом. Венгрия, Константинополь в трех шагах.

Н. БАСОВСКАЯ: Конечно, конечно. Они Балканский полуостров… в их, так сказать, распоряжении, в поле их деятельности, грабежа, захвата городов и так далее. И источники сообщают: состоялось коварное умерщвление Бледы. Это хроника современника Проспера Аквитанского. Вот коварное умерщвление. Деталей не знаем. Что знал этот Проспер, тоже не знаем. Может быть, просто ходила такая молва. Ну, убить брата – это, в общем, достаточно коварно…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, там для них это обычное дело все-таки…

Н. БАСОВСКАЯ: Да, дело принятое, да.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот мы рассказывали про папу, про брата.

Н. БАСОВСКАЯ: Аттила стал единоличным правителем громадного конгломерата племен, условно называемого империей гуннов или державой, хотя все это чисто условность, это группа племен.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Но все-таки до этого был их совместный поход в Византию, когда византийский император в очередной раз вынужден был платить дань.

Н. БАСОВСКАЯ: Феодосий Второй. Человек не очень…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Тоже любопытный…

Н. БАСОВСКАЯ: Не очень сильный правитель и не очень такой решительный, но, в общем-то, просто в Византии всегда, с самого начала ее возникновения, было очень сложное положение. Этот мост между Востоком и Западом, теснимый со стороны востока вот этими всякими кочевниками, а уж потом доконают их в 15-м веке турки, а на западе конкуренты, дружеских отношений с западной частью не складывается…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Совсем.

Н. БАСОВСКАЯ: И тут еще гунны образовались. Держава гуннов, условная держава…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Причем рядом.

Н. БАСОВСКАЯ: … к северу от Дуная она начинается, а простирается вообще от Причерноморья до Рейна – это что-то колоссальное. Это не территория, которая строго управляется административно. Она подконтрольна…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это очень важно.

Н. БАСОВСКАЯ: Она подконтрольна предводителю гуннов. И вот начинает… он задумывает свои личные теперь походы. Вместе с братом они с Бледой воевали. Он хочет чем-то сразу отличиться. И есть такая деталь, которая мне тоже кажется психологически очень важной. Это рассказывают источники о том, что он находит некий меч бога войны.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Аттила.

Н. БАСОВСКАЯ: У Аттилы появилось желание показать свою особенность, самость. Рассказы такие современников. Некий пастух пас корову… все опять вот как-то связано с дикарством, с простотой жизни. Корова поранила ногу, он удивился, обо что это она порезалась, пошел искать и нашел меч, древний, замечательно острый. Принес Аттиле, и я прям так и вижу, как тот разглядел его и сказал непременно с важным видом (слова его передают): «Это меч бога войны». Вот он посмотрел – и понял, что это меч бога войны. «Его чтили прежние вожди гуннов, но он был давно утерян. Теперь он принесет мне победу в войне». И так далее. И он свою резиденцию перемещает еще дальше на восток. Все его взоры устремлены на Восточную Римскую империю. С 395-го года громадное древнее римское государство, которое в конце называлось империей, когда-то было республикой, разделилось на две части: Восточную и Западную. Центр Западной остался там, где и был, в Риме. Хотя в наши времена столицы будут меняться – но это в следующей нашей встрече, потому что не только Рим был столицей Рима на Западе. А на востоке Константинополь, город, основанный Константином в 330-м году, императором Константином, дозволившим христианство. У нас о нем передача была. И вот это…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Надо сказать, что вот его противник, Феодосий Второй, о котором мы говорили, противник Руги, Бледа, потом Аттилы, он был вторым только самостоятельным императором Византии. До него был Аркадий, а до этого Феодосий Первый, который был еще объединенным, скажем, императором. То есть, это, в общем, молодое государство, Византия.

Н. БАСОВСКАЯ: Еще не устоявшееся.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не устоявшееся организационно…

Н. БАСОВСКАЯ: Абсолютно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: … военно…

Н. БАСОВСКАЯ: Вы совершенно правы.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот тут важно это понять…

Н. БАСОВСКАЯ: Это какое-то вот рождающееся будущее. И слово «Византия» даже для этого времени не совсем точно. Они сами себя называют империей Рима, ромеев, империя ромеев. Они римляне. Римляне, перенесенные… это восточная часть.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Причем все считали, что это раздел временный, что это просто не договорились, что там вот он разделил, там, Феодосий между своими соправителям, а вот сейчас…

Н. БАСОВСКАЯ: А другой кто-то объединит.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, а сейчас чуть-чуть еще… Это же 395- год – это раскол. А, значит, наш мальчик идет в 443-м году, да? То есть, прошло-то 45 лет.

Н. БАСОВСКАЯ: В 445-м…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да-да. Ну, прошло 50 лет всего…

Н. БАСОВСКАЯ: Да.

А. ВЕНЕДИКТОВ: 50 лет.

Н. БАСОВСКАЯ: То есть, на востоке положение неустойчивое. Это очень богатая часть бывшей Римской империи, там удивительно много материальных ценностей. Это Восток, это очень пестрое этническое население. Римляне – это там кусочек такой, этнический элемент. Там много греков, потому что балканская Греция вся принадлежит к этой восточной части. Там много сирийцев – это тоже части Византии. Но эти громадные области трудно удержать под контролем, еще нет соответствующих механизмов, не отработаны. Византия выработает мощный чиновничий аппарат, достаточно мощный…

А. ВЕНЕДИКТОВ: И армию…

Н. БАСОВСКАЯ: Да, и армия. Правда она всегда будет наемной – это их и погудит, потому что наемники – это наемники.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Через тысячу лет.

Н. БАСОВСКАЯ: Да, им еще долго жить, (смеется)

А. ВЕНЕДИКТОВ: Им еще долго. Погубит.

Н. БАСОВСКАЯ: Да. А сейчас это довольно рыхлое. И в 445-м году именно против них Аттила уже в качестве единоличного предводителя гуннов двигается в завоевательный поход.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А вот то, что его стали называть королем гуннов, это позже? Вот вы сказали «предводитель»… его в бумагах писали «рекс».

Н. БАСОВСКАЯ: Рексом они называли всех вождей.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Всех вождей, да?

Н. БАСОВСКАЯ: Да, это «рекс» - слово к каждому применяют…

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть, нельзя сказать, что он король, он предводитель.

Н. БАСОВСКАЯ: Предводитель.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Предводитель, правильно.

Н. БАСОВСКАЯ: Вождь. Называют «рекс».

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, им недалеко. Еще раз напомню нашим слушателям, что это вот из Венгрии вниз по Балканам – и вот он Константинополь…

Н. БАСОВСКАЯ: Первый и главный удар в этом походе 445-го – 448-го года он наносит по балканской Греции. Современники пишут об уничтожении то ли семидесяти, то ли ста городов. Хронист Марцеллин Комит (цитирую) пишет: «В страшной войне Аттила почти всю Европу стер в пыль». Он преувеличивает, «всю Европу», но это Греция, это древний очаг цивилизации, это существеннейшая часть Восточной Римской империи. И уничтожение этих греческих балканских городов он воспринимает как стирание в пыль всей Европы. Дело в том, что гунны научились захватывать города. Они стали использовать деревянные платформы на колесах. Это уже не те дикие кочевники, скачущие только на лошадях.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, военные машины…

Н. БАСОВСКАЯ: Над ними защитные экраны, как современный текст говорит – не знаю, как это точно…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что это…

Н. БАСОВСКАЯ: … плетеные…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Или это бычьи шкуры…

Н. БАСОВСКАЯ: … плетеные из ивняка, как я вычитала в источнике, из ивняка. В нем застревают стрелы очень хорошо, в этой плетенке. Тараны освоили, таранами пробивают стены. В этот пролом врываются. Захвачены…

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть, это не просто бешеная конница неорганизованная.

Н. БАСОВСКАЯ: Нет. Все, те времена прошли. Это довольно организованное войско, пестрое по этническому составу, но построенное чаще всего по этим этнически группам с учетом особенностей, умений, военных умений каждого. Они многому научились за бесконечные столетия своего движения, они что-то приняли от других народов. Другое дело, что они сами человечеству ничего, кроме ощущения ужаса и стирания в пыль, не оставили. Им нечего было сказать.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Даже военных изобретений, даже стремян для лошадей.

Н. БАСОВСКАЯ: Им было нечего сказать цивилизации. Вот почему-то такая судьба. Но, с другой стороны, Алексей Алексеевич, это же довольно редкий случай, что они, эти гунны вместе с этим громадным племенным объединением, они исчезли в истории, они канули, ушли в небытие.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну как? А чуваши?

Н. БАСОВСКАЯ: Вот элементы прослеживаются, но как таковых их, в общем-то…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Наши слушатели…

Н. БАСОВСКАЯ: … в общем-то, нет. Ну, венгры тоже признали большую роль этого этнического элемента.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот они идут, они идут на юг, они берут города, они их грабят. Вот это удивительно… я хочу обратить внимание наших слушателей на то, что вы сказали. Вот, конечно, мы поневоле сравниваем это с вторжением монголов через, там, 800 лет на Русь. Вот взятие городов, их ограбление и отправление в ставку драгоценностей, ковров…

Н. БАСОВСКАЯ: Обозами.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть, знать, знать уже… они на шкурах сидят.

Н. БАСОВСКАЯ: Она хочет этого.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не чингизы, не чингизы.

Н. БАСОВСКАЯ: Нам Приск описал, как они сидят. Итак, захвачены в основном территории современной Греции, Сербии, Румынии. Полностью ограблены, захвачены, поставлены под контроль. И это Феодосий Второй не в силах… он понимает, что у него нет сил… Ну, многие говорят, что он еще и слабовольный..

А. ВЕНЕДИКТОВ: Там еще персы…

Н. БАСОВСКАЯ: С востока давят персы…

А. ВЕНЕДИКТОВ: С востока персы, Сасаниды, которые захватили в этот момент Армению.

Н. БАСОВСКАЯ: У этой несчастной Византии все кому не лень все время что-нибудь отбирали.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А это только начало Византии, это только начало…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, в общем, да…

Н. БАСОВСКАЯ: Арабы.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да-да-да-да-да.

Н. БАСОВСКАЯ: Их будут грабить, турки придут обратно же грабить…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Тут еще случилась одна история: внезапно произошло землетрясение.

Н. БАСОВСКАЯ: Да, они очень пострадали. Константинополь пострадал от землетрясения…

А. ВЕНЕДИКТОВ: И поэтому Аттила решил туда идти, потому что иначе стены было взять невозможно…

Н. БАСОВСКАЯ: Город был беззащитный, но Константинополь он не захватывал, не ограбил…

А. ВЕНЕДИКТОВ: И Феодосий не сбежал.

Н. БАСОВСКАЯ: … он ограбил 70 или 100 городов. Феодосий только приготовился к бегству, но был вынужден подписать позорный для Восточной Римской империи мир. Как он выглядел, этот мир?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот это очень интересно, расскажите, да-да-да.

Н. БАСОВСКАЯ: Первое: Аттила получил земли по правому берегу Дуная. Все, теперь это его подконтрольная территория. И он там запрещает заниматься земледелием.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, земледелием.

Н. БАСОВСКАЯ: Второе: он получает то, что мы сегодня назовем контрибуцией. Примерно 6 000 фунтов золота, или около двух тонн, подсчитали…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ежегодно.

Н. БАСОВСКАЯ: Нет, это разово, это разово, Алексей Алексеевич. А третий пункт – ежегодную дань. Это вот разовая эта контрибуция, а потом ежегодная дань в размере 2 100 фунтов золота, то есть, не две тонны, а сколько-то много килограмм. Четвертый пункт, который почему-то для Аттилы был очень важен, и это обсуждается, почему: возвращение всех перебежчиков, как он их называет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот это очень интересная история, потому что во время первого похода, да, ему их не выдали.

Н. БАСОВСКАЯ: Да. И у него это нарастающий то ли… одни думают, что это постоянный предлог для притязаний, постоянный повод для похода. Или другое. Считают очень серьезные специалисты, что настолько он считал военные навыки и вот эту дерзость военную гуннов важной, что если какие-то находятся на службе у Восточной Римской империи, они усиливают врага. Чтобы гунны не усилили войско Византии.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Или там были какие-то его родственники, которые могли претендовать на… ну, не на корону, раз мы говорим, что это не король, но вот это место предводителя…

Н. БАСОВСКАЯ: Конечно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: … которые бежали от него… выдать…

Н. БАСОВСКАЯ: Он не отказался от титула, который предложил ему Феодосий Второй. Ужас, конечно. Он дал Аттиле титул, почетное такое военное звание: magíster mílitum. И смешно, и грустно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, ну как, подождите. Потому что Феодосий Второй… знаете, это делали все византийские императоры и после него, когда понимал, что вот эти варвары, да, там, ломанули, то надо их использовать на защите границ, просто сделать их римскими чиновниками.

Н. БАСОВСКАЯ: Римляне называли это федератами. Когда они нанимали вот этих вождей вместе с их дружинами…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Очень интересно, что римские историки… византийские, извините. Это вы с точки зрения… как гуннский историк говорите, что это была контрибуция, а я, как византийский, что это была плата за службу. Зарплата. То есть, он так объяснял. Феодосий сказал: мы должны им заплатить, во-первых, чтобы они ушли, во-вторых, чтобы они охраняли наши северные границы. Поэтому, жены, снимайте перстни, продавайте посуду… Константинополь был ограблен собственным императором, лишь бы выплатить эти две тонны золота.

Н. БАСОВСКАЯ: Конечно, они откупались.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Откупались.

Н. БАСОВСКАЯ: Это, прежде всего, конечно, бессилие, это страх, который навевало гуннское нашествие. Они уже доказали на примере остготов, бургундов, что они могут просто уничтожать целые народы.

А. ВЕНЕДИКТОВ: В пыль, как вы сказали.

Н. БАСОВСКАЯ: Вот в пыль. Сказал один из современников. А я… это ощущение… вот сколько мне ни внушают авторы, которых я читаю, что это демонизировало Средневековье, преувеличили…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, и это…

Н. БАСОВСКАЯ: … с рогами изобразили…

А. ВЕНЕДИКТОВ: И это было.

Н. БАСОВСКАЯ: Это было. Но было что демонизировать, скажем так.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, было что демонизировать, да.

Н. БАСОВСКАЯ: Их и так… почему magíster mílitum для меня смешно и грустно – идет варваризация великой римской цивилизации, она гибнет еще и изнутри, не только под ударами завоевателей. Когда мы будем говорить в передаче о западной части, мы увидим это особенно ярко, там это чрезвычайно колоритно. Но и здесь. Награждать вот этими римскими, на латыни, на гордой и звучной латыни звучащими титулами вот этого явного дикаря… О скольких правителях мы говорили, Алесей Алексеевич, самых разнообразных? Ну, вот, допустим, Хубилай у нас не так давно был. Это вот чингизид, потомок Чингисхана, но как быстро на него стала влиять китайская цивилизация. Он сам, малограмотный, окружил себя учеными людьми, он понял, что это почетно. Это китайская традиция вошла в его плоть. То есть, Китай покорил его культурно, как в свое время Греция, завоеванная римлянами, покорила ее культурно. Говорили, что завоеванная Греция завоевала Рим с точки зрения духовности. Учителя греки, профессора греки. Условно профессора.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Здесь тонны золота…

Н. БАСОВСКАЯ: … библиотекари…

А. ВЕНЕДИКТОВ: … Наталья Ивановна…

Н. БАСОВСКАЯ: А здесь только тонны золота.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Тонны золота. 6 000 литров золота.

Н. БАСОВСКАЯ: Литр, да…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Как они говорил, литр…

Н. БАСОВСКАЯ: Они называли «литр золота». 6 000 литр. Он… ему ничего этого не надо: ни окружать себя учеными, ни осваивать латынь. А от бессилия, страха и от начинающейся агонии… вот в западной части, там полная агония Рима, а здесь…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Опять тысячу лет будет агония.

Н. БАСОВСКАЯ: Вот так и будет, да. Но все-таки что-то агонизирующее есть. Он дает этому дикарю на звучной латыни титул, звание: magíster mílitum. Дикость, колорит эпохи…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Командующий магистр – это главный конницы, там, главный военный…

Н. БАСОВСКАЯ: Ну, главный военный.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.

Н. БАСОВСКАЯ: Главнокомандующий.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Главнокомандующий на северной границе. То есть, на самом деле, он еще, он реально еще рассчитывает, значит, как-то его использовать, но он ему не доверяет и поэтому отправляет к нему своих друзей.

Н. БАСОВСКАЯ: Он отправляет туда посольство…

А. ВЕНЕДИКТОВ: С этими пленными, кстати. Почему принимает их Аттила? Потому что они в своем обозе везут выданных беглецов как подарок.

Н. БАСОВСКАЯ: Он бесконечно будет настаивать на выдаче беглецов. Кто эти беглецы? Вот действительно, может быть, родственники, может быть – нет. И вот наш грамотей Приск видит его в этой ставке, вот этого магистра милитум. Он пишет: «Он выступал из дому, шел важно, озираясь в разные стороны». Иордан, который, конечно, пересказывает Приска… вот этот отрывок не сохранился, он в пересказе Иордана: «По внешнему виду низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами. С редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом кожи, он являл все признаки своего происхождения». Вот, может быть, того, из этих самых болот. На какое происхождение намекает Иордан, писатель 6-го века? На эти мифы о том, что гунны имеют какое-то таинственное, но при этом явно достаточно отвратительное происхождения. И этот дикарь, этот варвар…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Надо просто напомнить, вы сказали, что у этого посольства была задача убить Аттилу.

Н. БАСОВСКАЯ: В составе посольства был человек, который должен был подкупить слугу Аттилы, и слуга как бы дал обещание, что если дашь столько денег, то я подкуплю других, и Аттила будет убит. Но, как выяснилось, он с самого начала… дурили этих византийцев. Византийская дипломатия потом сложится, здесь она не была успешной. Их просто обманули. Не собирался этот слуга подкупать, искать убийц в окружении Аттилы, сразу выдал этот замысел. Но что занятно, что Аттила, когда все это выяснилось, не настаивал на том, чтобы казнили главного исполнителя этого всего. Предпочел выкуп. И сын Вигила этого самого за огромные деньги… давай, - говорит, - лучше денежками. То есть, жадность к богатству какая-то почти патологическая. И к титулам и званиям. На Западе он захочет назваться императором. Здесь он, вот видите, уже предводитель военный. И он, видимо, находится вот.. здесь, после этого похода, после этого позорного мира с Феодосием, он находится на какой-то вершине своего, ну, могущества, наслаждения властью. Он… Приск описывает пиршественный зал. Их пригласили на пир. Аттила сидит в центре на ложе. Вот в центре, посерединке зала ложе, на котором восседает. За его спиной еще одно ложе, которое слегка прикрыто занавеской, где он, видимо, спит, прямо в пиршественном зале. Вот он сидит в зале.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, если вспомнить, что его дядя умер от обжорства, ничего страшного там нет…

Н. БАСОВСКАЯ: Да-да-да-да-да (смеется). Сразу и лег.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, там же.

Н. БАСОВСКАЯ: Поел – и сразу и лег. Разносят кубки с вином, по чинам, так сказать, по достоинству. Уже они не былые кочевники-завоеватели равноправные. Кто справа, по правую руку вождя, кто по левую. Есть определенная очередность, как преподносят кубок, со всякими церемониями, с поклонами, с кем-то даже с объятьями. Человек не может сесть, пока произносится здравица в честь Аттилы. Исполняют песни в честь Аттилы. Он с удовольствием слушает песни про себя любимого. В этих песнях варварских, как пишет Приск… Приск – грек. Я, по-моему, не подчеркнула это. И его восприятие, конечно, образованного грека, представителя утонченной древней цивилизации. В этих варварских песнопениях пышно, грубо воспевается его величие, отвага. Ну, мы знаем, что в истории это бывает. Таков Аттила после восточного похода против Восточной Римской империи. И, наверное, ему уже кажется, что весь мир ему подвластен. И его жадные глаза устремляются на Запад, к Риму.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И напомним, что в этот момент возникает странная история с сестрой римского императора, уже западно-римского императора, которая вдруг предлагает ему…

Н. БАСОВСКАЯ: Свою руку.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Свою руку. Якобы.

Н. БАСОВСКАЯ: Знаменитое «сherchez la femme» касается даже Аттилы.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Наталья Ивановна Басовская и Алексей Венедиктов в программе «Все так». Мы продолжим рассказывать об Аттиле буквально ровно через неделю.

ИТАЛЬЯНСКИЙ ПОХОД

«Лавина гуннов спускается со склонов Альп. Вы являетесь главнокомандующим Империи и Вы один можете ее спасти», - писал император Аэцию. Патриций оседлал боевого коня и поскакал в Рим, куда просил императора переехать из Равенны со всем двором под защиту мощных крепостных стен древней столицы.

Немедленно по прибытии он направил письмо Марциану, в котором сообщал, что намерен провести линию обороны по южному берегу По, и просил византийского императора перекрыть Аттиле все пути к отступлению и вторгнуться в гуннские земли на восточном побережье Адриатики. Другое письмо Аэций послал Авиту с просьбой убедить вестготов снова прийти на помощь Риму, но Авит, зная о неспокойном положении в Аквитании, даже не стал браться за дело, заранее обреченное на провал.

Аэций расположил свои легионы на берегах По. Все мероприятия по укреплению обороны земель к северу от этого рубежа свелись к усилению гарнизонов Аквилеи и ряда других городов. Север Италии, таким образом, не был прикрыт войсками, и жителями владело беспокойство, которое переросло в панику после падения Аквилеи.

Именно о северных провинциях, по-видимому, вспоминал современник событий Проспер Аквитанский, записавший в своей «Хронике» за 452 год: «Жители, подавленные страхом, были не в состоянии защищаться».

Выступив из Сирмия, Аттила прошел через Мону и Наупорт, располагавшиеся на месте современной Любляны. Оба города были разграблены. Затем гунны совершили переход через Альпы. На итальянском склоне путь преграждал римский лагерь, называвшийся «Лагерем на Холодной реке». Одного авангарда гуннов оказалось достаточно, чтобы вырезать гарнизон до последнего человека. Убили всех, даже тех, кто сложил оружие.

Затем Аттила двинулся к «барьеру» Сонтия, который должен был отразить любой возможный удар из-за Холодной реки. Этот лагерь был укреплен сильнее, чем первый, и располагался по обеим берегам ручья Сонтия, оседлав его русло. Сонтий сегодня превратился в Изонцо, а лагерь стал современной Горицией, вошедшей в историю как австрийский форт Гориц - один из самых смертоносных участков на итало-австрийском фронте в Первую мировую войну.

Баллисты Эдекона разрушили укрепления лагеря. Франки-рипуарии и пешие гуннские воины, к которым присоединились спешившиеся конники, ворвались в проломы и расправились с римским гарнизоном.

Войско гуннов перешло по мосту через Изонцо и растеклось по богатой Венецианской равнине. Вопреки, казалось бы, уже выработанной собственной стратегии завоеваний, Аттила не стал сдерживать своих людей, и те вовсю утоляли свою жажду разрушения.

Наконец, объявлен общий сбор, и войско двинулось на Аквилею.

Аквилея находится, вернее находилась, к западу от полуострова Истрия - маленького выступа в Адриатическом море между северным побережьем Далмации и Венецианским заливом, на котором расположен Триест.

Аквилея стояла совсем недалеко от Триеста, тогда еще Тергестума, практически на месте современного ГрадишкаПостойна к югу от Гориции. К западу, в направлении Падуи, ныне расположена Венеция, также обязанная своим рождением Аквилее и гуннам.

Аквилея считалась неприступной, хотя в 361 году Юлиану удалось захватить этот город и расправиться с гарнизоном, присягнувшим его сопернику Констанцию. Решающую роль при осаде тогда сыграла особая плавучая машина, водруженная на три гигантских корабля, соединенных общей палубой-настилом. Но Аквилея действительно была твердым орешком. Вестгот Аларих, который в 410 году разграбил Рим, потерпел поражение под ее стенами. Аквилея была крепостью из крепостей. Ее окружали широкий ров с водой и высокие стены с башнями. В Аквилее был самый крупный и красивый порт на Адриатике, здесь располагалась база военного флота, очищавшего море от пиратов. Наряду со стратегическим, город имел и большое экономическое значение, находясь на пересечении торговых путей, связующих различные города Италии, с одной стороны, и Иллирию, Паннонию и задунайские варварские земли, с другой. Здесь сходились две цивилизации. В городе размещался элитный гарнизон, но и все мужское население было одновременно воинами, моряками, торговцами и банкирами. Городом правили «сенаторы», на которых лежала ответственность, но и простой народ, весьма деятельный, тоже не был бесправен. Это был город с уважаемыми матронами, искусными ремесленниками и торговцами, роскошными куртизанками и несметными шлюхами. Город-страж и город - средоточие роскоши, город полководцев и негоциантов, судовладельцев и гладиаторов, крупной буржуазии и не бедствующего пролетариата. Древний и современный. Богатый и неприступный. Перекресток двух Империй, оберегающий их от тревог, уверенный в своей судьбе.

Именно поэтому Аттила и жаждал захватить его.

Это не Мец, не Орлеан, не Реймс и не Париж! Это козырь из козырей - ключ к Риму, к Равенне, Константинополю - и Галлии. Это путь куда угодно - и в первую очередь к славе.

Началась неторопливая методическая подготовка к осаде. Никаких преждевременных штурмов, никаких попыток перекрыть доступ к морю.

Спустя неделю, еще ни разу не задействовав свои баллисты и катапульты, Эдекон пустил в дело команды саперов и таранщиков. Град стрел и дождь кипящего масла заставил их ретироваться. Готовясь к новой атаке, они остановились довольно далеко от расположения основных сил, чем не замедлили воспользоваться осажденные. Ночью они предприняли вылазку и перебили неосторожных гуннских саперов.

Через несколько дней Эдекон приказал обстрелять город из баллист, пока новые саперы рыли подкопы, а штурмовые отряды с крюками и цепями пытались взобраться на стены.

И на этот раз полный провал. Подкопы не смогли обрушить стены, а те, кто лез на стены, лежали у их подножия.

Участились вылазки осажденных, нагоняя все больший страх на гуннов.

Катапульты применялись редко - похоже, Аттила надеялся взять город измором. Но к концу первого месяца осады голод грозил самим гуннам. Разорив окрестности, они сами лишили себя легко доступных источников продовольствия. Теперь приходилось ослаблять армию, отправляя за тридевять земель специальные команды, которые с грехом пополам снабжали войска. Начались эпидемии. Дух воинов упал, и - невиданное дело - обычно стойкие кочевники начали, как сообщает Иордан, роптать и жаловаться на судьбу. Лагерь гудел и волновался.

По легенде, Аттила уже собрался было снять осаду, но тут увидел стаю аистов, летевших из города. Это был знак: аисты покидают обреченный город, значит, пришло время решительного штурма.

Но это легенда. А были аисты или нет, осада продолжалась еще месяц без попыток массированного штурма. Аттила еще дальше засылал продовольственные команды, ждал, пока утихнет эпидемия энтерита благодаря обильному потреблению кумыса, и убеждался, что город способен выдержать долгую блокаду. Он боролся с ночными вылазками горожан, применяя все новые военные хитрости: приказывал установить ложные лагеря возле самых стен, даже с шатрами вождей, но только без людей, распоряжался вести по ночам со всех сторон обстрел города из баллист и тому подобное.

Обстрел велся несколько суток, тогда как городские орудия лишь изредка отвечали. Снова были проделаны подкопы, и на этот раз с некоторым успехом: обвалилась стена, но это был всего лишь внешний слой, практически облицовка настоящей мощной крепостной стены. Подкоп пришлось продолжить.

Стали доходить тревожные вести: Марциан решил вступить в войну и двинул легионы в Мезию. Надо было скорее кончать с Аквилеей, чтобы избежать неожиданного нападения с востока. Осада затянулась, три месяца - слишком большой срок.

Итак, все поставлено на карту. Шесть часов непрерывного обстрела из катапульт при одновременных саперных работах. Стены рушатся. Большие массы осажденных бегут по побережью моря на запад. Онегез приказывает не препятствовать им и не тратить время на ненужное преследование: сейчас главное - взять город. Эти беглецы укрылись на островах в лагуне и основали Венецию.

Укрепления трещат, рушатся под ударами камней и таранов. Аттила отдает приказ о штурме.

У него были свои причины, не гуманные, но разумные. Участь «неприступного города» должна стать показательной, чтобы другие сдались на милость победителя из одного страха пережить подобный кошмар.

Гунны, франки и другие союзные им варвары ворвались в поверженный город. Резня мужчин и детей, изнасилование и убийство женщин. История сохранила память о некоей Дигне, молодой жене одного из городских сенаторов. Преследуемая этими бандитами, она закутала голову платком и бросилась в ров с крепостной стены.

Грабеж, дележ добычи и разрушение ради удовольствия разрушать. От Аквилеи не осталось ничего.

Почему снова проявилось это безумие? Откуда эта ярость? Почему Аттила вернулся к варварству, пагубность которого сознавал и пытался побороть?

Дело в том, что, возвращаясь на Дунай после поражения на Каталаунских полях, Аттила решил пересмотреть свою политику в ущерб гуманизму.

Нельзя заставить людей сражаться только ради идеи создания империи, ради лучшего будущего. Им не объяснишь военной необходимостью стратегическое отступление, не сопровождающееся захватом добычи. Людей надо принимать такими, каковы они есть, и вести за собой не обещаниями будущих благ, но удовлетворением их сиюминутных желаний. Их можно поставить на службу высоким идеалам так, что они даже не осознают этого. Так уж устроен человек, и все гениальные умы умеют пользоваться этим, заставляя людей бессознательно служить своим целям.

Итальянские города опустели. Жители бежали, чаще всего морем. Выходцы из Алтинума - сегодня Альтино - заселили острова Торчелло и Мурано. Жители Падуи укрылись на Риальто. Обитатели Виченцы, Местре, Арколя, Эсте, Ровиго и даже Феррары, расположенной к югу от По, бежали, куда глаза глядят, главным образом, в лагуны.

Оставшиеся покорно открывали ворота почти обезлюдевших городов, но, за редчайшим исключением, избиения им избежать не удавалось, несмотря на обещание сохранить жизнь. Бич Божий!..

Опустошительное шествие через Ломбардию, Пьемонт и Лигурию. Но почему Аттила не спешил идти на Рим? Не к спеху, полагал он. Аэций не перейдет По, а если Марциан и вторгнется в Мезию, то натолкнется на сопротивление паннонийцев. Время есть. Посеем панику, пусть у римлян с равеннцами поубавится спеси.

Победоносный марш продолжался. Мантуя, Верона, Кастильо, Кремона, Брешиа, Бергамо, Лоди, Павия, Милан, Комо, Новара, Трекате, Верчелли, Чильяно, Мортара, Маджента, Виджевано… Войска под личным командованием Онегеза без особого труда форсировали По между Кремоной и Пьяченцей! Линия обороны Аэция оказалась не такой уж непрерывной и плотной, как казалась!

Аттила сконцентрировал войска к югу от Мантуи у слияния По и Минчио, на широком тракте, который вел в Рим через Апеннины. Собрать воедино воинство, кто куда разбежавшееся в поисках добычи, оказалось нелегким делом, но это было сделано. И вот теперь, любуясь на свои когорты, Аттила заявил, что не намерен идти дальше!

Эдекон и Орест ничего не понимали.

Это был гениальный ход. Аттила держал задуманный маневр в большом секрете, разработав его вместе с Онегезом. То, что он не раскрыл карт другим своим приближенным, совершенно не означало недоверия к ним, просто он хотел, чтоб они действовали естественно, хотел поразить их, еще больше укрепить их веру в мудрость и провидческий дар вождя. Он не мог отказать себе в удовольствии удивить своих друзей и заставить их вопить от восторга!

Это было не азартной игрой, а продуманной стратегией. Онегез перешел По, значит, Аэций решит, что переправился авангард армии Аттилы, и снимет значительную часть своего оборонительного заслона, чтобы отбросить гуннов за реку. Аттила же не пойдет вслед за Онегезом, а спокойно переправится через По совсем в другом месте, где оборона будет ослаблена.

Эдекон и Орест и вправду были поражены провидческой мудростью своего императора и шумно восторгались его гением.

В подтверждение правильности своего плана Аттила сообщил им последние новости: узнав о прорыве Онегеза, Аэций спешно снял часть войск, чтобы сосредоточить значительные силы к югу от Кремоны и Пьяченцы и отбросить гуннов на другой берег. Но покуда войска соберутся, Онегез уже уйдет дальше к югу. План таков: пока Аэций рыщет по берегам реки, выискивая армию Аттилы, Онегез со своим войском нападет на его тылы, и Аэций будет вынужден отражать нападение, оставив часть легионов как заслон против ожидаемого приближения Аттилы. Силы римлян будут распылены. Онегез, обратив в бегство арьергард Аэция, направится к Пизе, откуда по побережью ведет в Рим Аврелианова дорога. Аэций должен будет поспешить преградить гуннам путь к столице и еще больше ослабит свою линию обороны. И тогда Аттила перейдет По, дойдет до Мантуи и Флоренции и оттуда, по Кассиевой дороге, достигнет Рима!

Таков был план, и поныне восхищающий стратегов. План был обречен на успех, и в той части, которая зависела от Онегеза, результаты даже превзошли ожидания. Однако - воистину чудеса! - главная часть «гениального плана» так и не была реализована, потому что его разработчик передумал!

Большой полководческий талант Онегеза позволил решить основные задачи с учетом реальных условий и обеспечил гуннам стратегическое преимущество.

И действительно, Аэций, обшаривая берега реки в поисках гуннов, не имел ни малейшего представления, какой дорогой ушел Онегез, поскольку тот приказал войскам отходить самыми разными путями, отдельные из которых сознательно уводили в сторону от главной цели.

Аэцию пришлось преследовать эти отряды и разрозненные группы, веером рассыпавшиеся по множеству направлений. Успех не всегда сопутствовал римлянам, ибо гунны были мастера устраивать коварные засады. Аэций оказался втянутым в своего рода изнурительную партизанскую войну, для которой мало подходили тактические приемы, усвоенные дисциплинированными тяжеловооруженными легионами. Воины не могли использовать приобретенные навыки, а громоздкая поклажа мешала маневрировать. Аэций призвал к себе практически всю имевшуюся в его распоряжении конницу, еще более ослабив заградительный кордон войск по реке По. Римская кавалерия с трудом поспевала за прирожденными наездниками-гуннами, и, конечно же, даже речи не могло быть об окружении противника или создании условий для фронтального сражения. По приказу Онегеза отряды то группировались, то снова разделялись, исчезая из-под самого носа у римлян, не расставшихся еще с тщетной надеждой поймать гуннов в мешок.

Наконец, Онегез произвел концентрацию сил и взял направление на Каррару, Массу, Пистою и Пизу. Аэций был вынужден перевести в Этрурию лучшую часть своих сил. Войска Онегеза сосредоточились между Массой и Каррарой. Аэций полагал, что разгадал замысел врага: из Луны армия противника двинется по короткой и широкой дороге, ведущей от По к долине Тибра, а оттуда - к Риму. Этого нельзя было допустить. Онегез сделал вид, что последовал по этому пути, затем распустил войска во всех направлениях от Массы и Каррары до Пизы и Флоренции, снова их собрал и вновь распустил, создавая видимость, будто грабит страну, прежде чем выйти на военную дорогу, приковавшую к себе бдительное внимание патриция, который не хотел допустить к ней Аттилу, тогда как все это было лишь игрой в прятки и отвлекающим маневром, а большая армия Аттилы и не покидала Мантуи.

Что же произошло? Почему Аттила отказался от своего плана, который его соратники нашли превосходным, и почему, пока Онегез водил за собой Аэция, он не форсировал, воспользовавшись случаем, По и не пошел через долину Тибра осаждать Рим?

Наступила вторая половина июня, и стояла удушливая жара. Снова начались болезни. Часть войска была поражена эпидемиями, другая мучилась от последствий излишеств удачной кампании в богатой стране. Кроме того, обоз ломился от награбленного добра и многие герои жаловались на усталость, которая была тем тяжелей, чем сильнее распирало их желание доставить поскорее добычу домой.

Кругом свирепствовала эпидемия, и бытовало ошибочное мнение, что к югу от По она сильнее, чем на севере, а посему заманчивая мысль о продолжении войны по ту сторону реки По теперь не сулила ничего хорошего.

К тому же Аэций расходовал свои силы, гоняясь за тенью Онегеза, и не знал, откуда ждать главного удара. Значит, завтра переправа окажется еще легче, чем сегодня, и враг быстрее сложит оружие.

Но надо было поставить последнюю точку в этой кампании. И у Аттилы появилась новая идея: а нельзя ли вместо наступления создать одну только видимость наступления, посеять такую панику, что страх вынудит Рим капитулировать и в сражениях не будет нужды?

Аттила призвал к себе Онегеза, и тот вернулся той же дорогой, по которой уходил. Аэций не мог не понять, что производится концентрация сил перед решающим наступлением. Он стал стягивать все свои легионы для защиты Апеннин любой ценой.

Но в Риме, узнав о подготовке генерального наступления гуннов в районе По и Минчио, все потеряли головы от страха и даже не могли себе вообразить, чтобы гунны надолго задержались в своем марше на столицу по главной дороге Апеннин.

Валентиниан III собрал своих министров и советников. Надо было выбрать меньшее из зол. Предстояло выяснить у Аттилы, на каких условиях он согласен пощадить город, отправить послов с дарами, пойти на любые унижения, обещать ежегодную дань, которая могла быть весьма велика, если гунн не выставит еще и территориальных притязаний.

Максим Петроний возразил, что это ни к чему не приведет. Все, чего хочет Аттила, - военная победа, поражение и гибель Аэция, радость грабежа и резни. Императорские послы? Да их даже не примут!.. А вот что если направить к Аттиле самого Аэция?

Император отвечал, что Аэций, определенно, не согласится. Да если бы и согласился, его все равно не примут, как любого другого посла.

Тогда что остается, делегация Сената? Собрали Сенат. Сенат единогласно постановил назначить нескольких сенаторов, которые от его имени попросят мира за ту цену, которую назначит Аттила.

Но что подумает народ? Не воспримет ли он это как трусость и предательство со стороны императора и знати?

Объявили общий сбор горожан. Сенаторы сообщили об опасности, нависшей над Римом. Город мог подвергнуться полному разрушению. Вся северная Италия разграблена, легионы могут лишь ненадолго задержать грозного врага, который уже скоро окажется под стенами города.

Так чего же хочет народ, мира или войны?

Мира! Мира!

Что предпочтут граждане Рима: ждать прихода гуннов или направить послов?

Послов! Послов!

Сенат собрался снова, в присутствии императора, его министров и высших сановников. Кто возглавит посольство? Кого наверняка примут? Нельзя же, в конце концов, просить самого императора? Да и примут ли даже императора? Тогда поднялся самый известный сенатор, Геннадий Авиен и заявил: «Послать папу, он будет принят».

Папа! Никто об этом не подумал. Многие даже не смели об этом думать. Папа! Он был глубоко чтим всеми. Его ценили интеллектуалы, уважали сановники, любил народ. Даже язычники одобряли его преданность общему благу. Кроме того, еще будучи простым дьяконом, в 440 году, он проявил себя умелым дипломатом. Галла Плацидия направила его в Галлию уладить конфликт между Аэцием и римским префектом.

Папой тогда был Лев I, тот самый, который в Истории известен как Лев Великий, а в Церкви - Лев Святой.

Какой был человек! Еще пребывая в невысоком дьяконском чине, он был уже видным богословом и философом. Папой его избрали в 440 году, когда он еще даже не был рукоположен в сан священника. Лев повел войну с основными ересями того времени - манихейством в Италии, которое противопоставляло доброго Бога злому Богу и пыталось соединить христианство и восточные языческие верования, присциллианизмом в Испании, который, признавая в едином абстрактном Боге высшую силу, распределял ее среди целого пантеона божеств, и монофизитством в Константинополе.

Борьба с последним была наиболее трудной. Константинопольский архимандрит Евтихий воспротивился доктрине отцов Церкви, которые признавали в Иисусе Христе два начала, единых, но не тождественных: божественное и человеческое. Для Евтихия и последователей монофизитства человеческая природа впитала в себя божественную суть, создав единство природы Мессии. Лев выступил против такой трактовки. Под председательством константинопольского патриарха собрался синод, который подтвердил ложность положений монофизитства. Лев I написал тогда, в 449 году, свое «Догматическое письмо», в котором изложил католическую доктрину единства личности и дуализма природы Иисуса. В ответ Феодосий II, который считался теологом, не знавшим себе равных, поддержал Евтихия и выступил против папы. Своей властью он созвал другой синод в Эфесе, на котором были провозглашены основные принципы монофизитства, а папа лишен сана! Лев I ответил: «В Истории будет говориться не об Эфесском синоде, а об Эфесском разбое». Тогда Лев созвал в 451 году Халкедонский вселенский собор, на котором были утверждены положения «Догматического письма» и окончательно разоблачено монофизитство.

Вот к этому святому человеку, семидесятилетнему тосканцу с длинной седой бородой (который скончается в Риме девять лет спустя), и обратился сенатор Геннадий Авиен, исполняя поручение императора и Сената.

Папа, которого Проспер Аквитанский изящно назвал «здравием ума», принял предложение и немедленно отправил в Мантую епископа и нескольких дьяконов, в церковном облачении, но верхом. Послы отбыли без вооруженной охраны, но с папским штандартом и высоким серебряным крестом, которые должны были обеспечить им защиту.

Епископ, единственный, кто знал текст послания, получил наказ ни с кем не разговаривать, пока не добьется аудиенции у Аттилы или одного из его министров. Посольство добралась до По без приключений и недалеко от Мантуанского моста встретилось с Аэцием, который приветствовал папских легатов, не скрывая своего удивления. В чем дело, господа? Посольство папы к императору гуннов. Какое еще посольство? А бог его знает, послали и все, донесение секретное, передать сказано Аттиле лично в руки.

Аэций был знаком с папой и как никто другой мог оценить его талант дипломата. Он посчитал, что готовится последняя попытка положить конец войне и перейти к мирным переговорам. Аэций предложил епископу эскорт и герольда, который бы заранее известил гуннов о визите папских послов. Епископ отклонил предложение и направился к мосту.

С другого берега посольство было замечено постом гуннов. Легатам было приказано остановиться. После пятнадцатиминутной суеты на гуннском берегу появился Орест. Тот сразу оценил и штандарт, и одежды, и крест. Он выставил у схода с моста почетный караул и лично вышел навстречу послам, дав им знак приблизиться.

Епископ сошел с коня. Орест также спешился - редкий случай. Последовали взаимные приветствия. Епископ сообщил, что направлен папой с личным посланием к императору гуннов. Орест разместил послов в шатре и распорядился накормить их. Он забрал запечатанное письмо и попросил подождать, пока он доставит послание императору.

Он вернулся спустя два часа и сообщил легатам, что император гуннов передает папе наилучшие пожелания и благодарит его за инициативу. Папа и римская делегация будут приняты 4 июля. Переговоры пройдут на Амбулейском поле, у брода через Минчио. До прибытия папы не будет предпринято никаких военных действий при условии, что и римские легионы не сдвинутся с места, даже под предлогом сопровождения посольства понтифика при возвращении его в Рим.

Епископ обещал выполнить все условия, поблагодарил за прием и поднялся, чтобы уйти. Тогда Орест передал ему скрепленное печатью письмо и поставил последнее условие: никто не должен узнать ответ императора гуннов, который предназначен папе и только ему.

Послы сели на коней. Епископ избежал необходимости лгать, так как при съезде с моста не повстречался с Аэцием. С облегчением вздохнув, он послал известить главнокомандующего от имени папы и римского императора, что без приказа из Рима не следует предпринимать каких-либо военных действий и что войска не должны менять своей дислокации.

Детали встречи стали известны историкам благодаря Просперу Аквитанскому. 4 июля около одиннадцати часов утра в сопровождении десяти дьяконов в белых одеждах с папским штандартом и серебряным крестом и десяти легионеров в парадном облачении и церемониальным оружием к Мантуанскому мосту прибыла делегация в составе папы, Авиена и Тригеция. Проспер Аквитанский также был в составе посольства в качестве секретаря. Авиен получил от императора верительную грамоту полномочного посла.

Аэций принял послов и поцеловал перстень понтифика. Он начал было задавать вопросы, но Авиен показал ему грамоту:

Я ничего не могу тебе сказать.

Но, по крайней мере, ты можешь сказать мне, что я должен делать?

Оставаться на месте.

Значит, я не буду сопровождать тебя в составе посольства?

Нет. Ты останешься с войсками.

Не могу ли я оставить здесь моего помощника и отправиться в Рим, чтобы приветствовать императора и представить ему полный отчет обо всем, что произошло за это время?

Нет. Ты останешься с легионами.

Аэций проводил послов до въезда на мост и, простившись, удалился.

На той стороне реки их встретил Орест и сопроводил в шатер, где их ждали накрытые столы. Другой шатер был приготовлен для эскорта.

Папа поинтересовался, когда состоится первая встреча. Орест ответил: «Мой господин примет вас сегодня, в час, который вы укажете. Он дает вам время отдохнуть и желает, чтобы вы отдохнули хорошо. Он просит, чтобы вы оказали ему честь воспользоваться сегодня вечером его гостеприимством, и хочет усадить вас напротив себя, а не рядом, чтобы вы оба могли возглавить трапезу. Переговоры, если вы не возражаете, начнутся только завтра в удобное для вас время».

Неожиданно приятный и многообещающий прием!

Папа был даже слегка растроган. Он согласился со всеми предложениями. Орест должен был зайти за ним в пять вечера. Папа облачился в праздничные одежды, чтобы оказать честь императору гуннов. Он согласился на ужин, заявив, что польщен предложением сидеть во главе стола, и, поскольку ему было предоставлено назначить время переговоров, наметил встречу на девять часов утра следующего дня.

Дьяконы и солдаты принесли большие кожаные мешки с парадным облачением папы и сенаторов.

Амедей Тьерри, основываясь на материалах вскрытия могилы Льва I, так описывает его одежды: «Лев носил митру из шелка, шитого золотом, округлой формы на восточный манер, бордовую сутану с паллием, украшенным маленьким красным крестом на правом плече и другим, покрупнее, на левой стороне груди».

Сенаторы были одеты в белые тоги со знаками их высокого достоинства. Авиен, например, носил золотой ошейник с подвешенной к нему медалью с изображением императора - знак самых полных полномочий.

Орест зашел за послами в назначенное время и отвел их к месту встречи в просторном, расшитом золотом шатре. Аттила был одет по римской моде: длинная белая тога, но с горностаевым воротником, и дорогие ожерелья, ниспадающие на грудь.

В честь прибытия папских послов был дан праздничный обед. Высокую делегацию представляли глава римской католической церкви папа Лев I, сенаторы Авиен и Тригеций и секретарь посольства Проспер Аквитанский. Гостей принимали император гуннов Аттила, министры Онегез, Эдекон и секретарь… Орест! Да, Аттила хотел соблюдать в переговорах равенство сторон. Послов трое, и принимающих трое. Орест принял отведенную ему роль. Аттила посадил по правую руку Авиена, по левую - Тригеция. Справа от Льва сидел Онегез, слева - Эдекон. В конце стола приютились друг против друга Проспер и Орест. Блюда подавали изысканные, вина выдержанные. Рассуждали о погоде, жаловались на жару, частые грозы и моровые поветрия. Папа рассказывал о Малой Азии, Аттила делился впечатлениями о Дальнем Востоке. Произошло невероятное, но Аттила исполнился восхищения благородным и мудрым старцем, а папа не устоял перед обаянием несокрушимого и на славу цивилизованного вождя!

Переговоры были перенесены с пятого на шестое июля. Пятого папа и император условились встретиться наедине, с глазу на глаз.

Никогда не будет известно, о чем говорили Лев I и Аттила. Проспер Аквитанский записал лишь следующее: «Папа положился на помощь Господа, который не оставляет тех, кто служит справедливому делу, и его вера принесла успех».

Шестого июля состоялись переговоры. Аттила сам объявил, что стороны пришли к согласию. Он начнет вывод войск из Италии с восьмого июля и выберет тот путь, который его устроит. Император Западной Римской империи выплатит в пятилетний срок разумную дань. Он отказывается впредь от всех попыток вторжения в Галлию и Италию при условии, что на него не нападут в другом месте и Рим воздержится от любых подстрекательств, сеющих смуту и подрывающих порядок в его империи. Он ожидает, что Валентиниан призовет Марциана выплачивать дань, обещанную его предшественником, и также не беспокоить императора гуннов. В противном случае он будет считать себя свободным от обязательств и Константинополь окажется под ударом. В завершение речи он поблагодарил папу, заявив, что для него большая честь принимать у себя «самого мудрого человека в мире», и пожелал ему долгих лет жизни. Папа был так растроган, что не мог отвечать. Они молча обнялись.

Папа удалился к себе и переоделся в простые белые одежды. Подвели лошадей.

Аттила, спохватившись, захотел оставить последнее слово за собой и насмешливо бросил Тригецию напутственные слова: «И напомните вашему императору, что я все еще жду свою невесту Гонорию!»

Послы уехали. До моста их сопровождал Орест. На другой стороне их встретил Аэций. Поклонившись папе, он обратился к Авиену:

Что я должен делать?

Готовиться к отъезду.

Когда я должен выехать?

Завтра вечером.

Оставив здесь Аттилу?

Оставив его здесь. Он уйдет завтра.

Каким путем?

Каким пожелает.

Ты уверен, что он уйдет?

Я уверен, что он уйдет.

Берегись! Я знаю его коварство, я знаю его лучше, чем ты!

Ты знаешь его меньше, чем я.

Мой отъезд - это приказ?

Это приказ твоего императора.

Куда я должен отправиться?

Я встречу тебя там.

В полной растерянности, ничего не понимая, Аэций скрепя сердце исполнил приказ. Он собрал войска. На следующий день они были готовы выступить в путь. Он прибыл в Рим. Авиен ждал его у городской стены:

Сегодня мы вместе обедаем у императора.

Чего он хочет?

Поздравить тебя. А завтра мы обедаем у папы, который тоже хочет тебя поздравить.

Так и случилось.

Валентиниан III сыпал похвалами: «Ты выстоял, и мы смогли пойти на переговоры, как захотел папа. Ты - верховный главнокомандующий моими войсками. Отправь легионеров в отпуск, они этого заслужили, а сам останься подле меня, мне всегда дороги твои советы».

Народ Рима ликовал и славил Аэция! Папа оказал ему самый теплый прием. Если бы не большой печальный опыт, Аэций подумал бы, что настал его звездный час. Правда, он пробил с большим опозданием и не вовремя, так как на этот раз он, Аэций, не сделал ровным счетом ничего выдающегося, напротив, он совершенно не понимал, что происходит, стоял в стороне от всех политических решений и не участвовал в переговорах. Но он в чести, и это главное. Козни Максима Петрония очень быстро показали ему, что у него нет причин радоваться. Он неоднократно покидал двор. Говорили, - а чего только не рассказывали про него? - что он не мог сдержать слез, когда узнал о смерти Аттилы, и на него снова пало подозрение в заговоре. Но пройдет время, и его опять призовут ко двору: Валентиниан так нуждался в его советах! Мы знаем, что было дальше и чем всё закончилось.

Аттила начал отход восьмого июля. Войска были в приподнятом настроении: мир заключен, враг согласился уплатить большую дань и теперь можно распорядиться добром, добытым за всю кампанию. Аттила не пошел старой дорогой. Он знал, что Марциан не только разместил крупные силы в Мезии, но и направил в Паннонию целое войско под началом Марка Юлия Аэция, не имевшего никаких родственных связей с Флавием Аэцием. Эта армия могла поджидать гуннов на альпийских склонах Баварии или Зальцбурга.

Поэтому Аттила, поднявшись вверх по течению Адидже, избрал более трудный путь через Ретийские Альпы. Через Инсбрук, мимо Боденского озера, по Вертахской долине он вышел к Аугсбургу, тогда еще Аугуста Венделикорум. Оставалось только спуститься по Jlexy, а там уже родной Дунай! Но под Аугсбургом воины просили его разрешить еще один, последний грабеж. Аттила колебался, ибо это не очень сочеталось с принятыми обязательствами. После раздумий он дал добро. При переправе через Лех какая-то уродливая женщина - настоящая ведьма - бросилась в воду и, схватив его коня под уздцы, три раза прокричала: «Назад, Аггила!»

Воины хотели расправиться с ней, но Аттила отпустил женщину с миром. Он достиг Дуная, переправился через него и приказал разбить шатер. Всю ночь его мучили приступы рвоты и шла горлом кровь.

Почему же Аттила ушел из Италии? Можно ли дать на это ответ? Попыток было много. Вот первое объяснение: чудо святого Льва.

Проспер Аквитанский подводит нас к этому заключению: «Возблагодарим Господа, который спас нас от великой беды!» Так, по его словам, сказал папа императору по своем возвращении в Рим.

Чудо святого Лу, чудо святого Аниана, чудо святой Женевьевы и, наконец, чудо святого Льва. Не слишком ли много чудес, чтобы отвести Бич Божий?

Другое объяснение, близкое к первому, но не столь мистическое, а скорее психологическое: великая сила убеждения Льва, перед которой не устоял Аттила.

Да… да, но… Аттила не поддавался столь легко чьему-либо влиянию. В случаях с Лу, Анианом и Женевьевой речь шла всего лишь о рядовых городах, но отказаться от Рима! И потом уйти - уйти, отказавшись от Италии и Галлии!.. Лев, наверное, действительно умел убеждать!

Вариант: Аттила в первый - и единственный - раз в жизни встречался с папой, причем с папой, которого почитал весь христианский мир, не просто с епископом Рима. Аттиле было лестно говорить с ним на равных, а порой и выказывать ему собственное превосходство. Он был в восторге, он был на вершине славы, это было блестящее завершение его жизненного пути, он ничего больше не желал!

Версия интересная, но не так-то просто было привести Аттилу в восторг. Он общался с римскими императорами и не испытывал к ним особого почтения. Он был атеистом, и наместник Бога на земле был для него наместником того, кого не существовало, по крайней мере, для него. Нельзя же допустить, что папа за десять минут обратил его в свою веру!.. Аттила увидел великого человека, который произвел на него сильное впечатление, это несомненно. Но о смиренном послушании и речи быть не могло.

Еще один вариант: Лев помог Аттиле обрести мир с самим собой, пробудив в нем чувство человечности.

Это также похоже на чудо. У Аттилы уже были проблески гуманизма между двумя истребительными кампаниями. Были Труа, Орлеан и Париж, но они не предотвратили Каталаунских полей, а проповеди Льва не спасли Аугсбурга!

Нет, ключ к разгадке не здесь…

Было и еще одно об яснение, поэтическое, сентиментальное, очаровательное, идиллическое: дар Елене. Объяснение, предложенное в итальянской легенде и не подкрепленное ни одним историческим документом.

В окрестностях Мантуи жила молодая римлянка, красивая и чистая, набожная и милосердная. Ее вера победила все страхи, и она осталась одна в семейной вилле, когда родители бежали, узнав о приближении гуннов. Аттила проезжал мимо в сопровождении очень небольшого эскорта - такое случалось часто - и захотел сделать привал, перекусить и немного отдохнуть. Юная девушка вышла к нежданным гостям, с милой улыбкой пригласила Аттилу в дом и стала ему прислуживать. Аттила был столь ею очарован, что попросил накормить своих людей в соседней большой комнате и остаться поговорить с ним наедине. Девушка согласилась, и они разговорились. Она сразу поняла, что перед ней был ужасный император гуннов, и поразилась его учтивости.

Она сказала ему, что она христианка и намерена посвятить свою жизнь служению Господу. Ее Бог есть Бог Мира, Добра и Всепрощения. Зачем же он, Аттила, несет людям войну, мучения и смерть? Чувствуя себя смущенным перед такой невинностью и отвагой, император ответил, что ведет себя так только потому, что он Бич Божий и должен выполнять свое предназначение. Она поняла его, и объяснение показалось ей убедительным, но только Бич Божий еще не Архангел Смерти. Разрываясь между желанием поцеловать ее в лоб и расхохотаться, он попросил ее продолжать. Девушка говорила о милосердии, следующем за местью, о смиренной и счастливой старости, о радостях мирной жизни и отдыхе воина, об исполненном предначертании. Аттила был восхищен. Тут в легенде начинаются расхождения: по одной версии, он соблазнил христианку, которая отдалась, то ли поддавшись его неотразимому очарованию, то ли из духа самопожертвования; по другой - решил стать другом этого простодушного ребенка и обещал ей подумать, после чего отправился спать один. В обеих версиях (физическая и платоническая любовь) Аттила встречается с ней вновь, дает себя убедить, отказывается ради нее от всех своих планов и ищет теперь только случая уйти, не поплатившись репутацией. И тут папа - папа христианки Елены! - просит его встретиться с ним: жребий был уже брошен.

Милая, милая сказка. Слишком все красиво, чтобы быть правдой.

То, что Аттила завел роман с прекрасной мантуанкой, вполне вероятно, а учитывая его страсть к красавицам во всех странах, в которых ему доводилось бывать, практически не вызывает сомнений. Но вот его уважение к ней маловероятно, а власть над ним вообще из области фантастики. К тому же о Елене больше никогда не упоминалось.

Тогда что? Объяснение исключительно военного характера? Или, вернее, военные объяснения?

Объяснение первое: хорошо поразмыслив, Аттила решил, что продолжение кампании приведет его к поражению. Он опустошил Северную Италию, захватил добычи больше, чем рассчитывал, и этого, полагал он, будет достаточно.

Это объяснение не выдерживает критики.

Аттила знал, и знал хорошо, что ни один из его полководцев даже не думает о поражении. Эдекон был уверен, что справится с укреплениями Рима, и достижения его модернизированной артиллерии давали ему достаточно оснований для оптимизма. Онегез и Орест в первый раз в жизни буквально взбунтовались: они не хотели слышать даже о безоговорочной капитуляции, настаивая на завоевании. Они смирились только потому, что император есть император и его воля - закон. Кроме того, Аттила начинал поход, преследуя вполне конкретную цель: захватить Италию, а затем и Галлию. Избыток добычи в обозе не мог заставить его отказаться от своего плана.

Второе объяснение: низкий боевой дух войск. Допустим. Но как могло случиться, что именно Аттилу охватил дух пораженчества, когда его командиры и советники рвались в бой? Такое едва ли могло произойти. Лучше, нежели они, чувствовал настроение бойцов? Маловероятно. Он стоял еще дальше от простых воинов, чем его командиры.

Третье объяснение: угроза со стороны Марциана, который шел разорять гуннские земли и мог преградить Аттиле путь к отступлению. Но в Паннонии были оставлены значительные силы, которые могли защищаться, и имелись союзники, обязавшиеся прийти на помощь в случае реальной опасности. В Мантуе вопрос стоял не об отступлении, которому Марциан мог помешать, а о наступлении дальше на юг! К тому же первой заботой Аттилы еще до спуска по альпийским склонам, которые Марциан мог защищать, было спровоцировать того на выступление и пригрозить самым худшим, если византиец не примкнет к договору и продолжит отказываться от уплаты дани.

Нет, не может быть, чтобы Аттила действительно опасался Марциана. Однажды он уже стоял у стен Константинополя и теперь предпочитал ставить перед собой более сложные задачи.

Итак? Объяснение - в конечном счете тоже военное - заключается в том, что он беспокоился о судьбе центральной и восточной частей империи?

Это объяснение, хотя оно и не может быть единственным, стоит ближе всего к истине.

Аттила так хорошо наладил почтовую связь, что всегда и везде был в курсе событий, происходящих в самых отдаленных уголках его империи. Он знал, что экспедиция Ореста не решила всех проблем в Центральной Азии и на Востоке. «Укрепленные пункты» снова были стерты с лица земли, и кавказские аланы могли взять верх над Эллаком. Следовало ли в этих условиях продолжать борьбу, стремясь расширить пределы империи, если нельзя было прочно удерживать ее в руках и такой, какой она была?

Для полноты картины стоит упомянуть и еще об одной гипотезе, выдвинутой некоторыми исследователями. В ней снова фигурирует «пакт двух друзей». Аэций помог выбраться Аттиле из тяжелого положения под Орлеаном и на Каталаунских полях, а теперь Аттила мог одним махом разрушить всю блестящую карьеру Аэция, но не стал, так как долг платежом красен. Но в сложившихся условиях, и особенно с учетом масштаба поставленных Аттилой целей, такое предположение выглядит чистой воды романтикой.

И все-таки? Еще одно объяснение: здоровье Аттилы.

Только одним лишь плохим состоянием здоровья Аттилы также нельзя объяснить всего, но этот фактор не следует сбрасывать со счетов.

Аттила лишился сил и боялся конца. Рвота, головные боли, кровотечения и обмороки. Он больше не мог продолжать игру.

Он скрывал свою болезнь, но знал, что скоро будет уже не в состоянии это делать. Тогда зачем упорствовать? Зачем пытаться завершить завоевание, конца которого он все равно не увидит, зачем продолжать идти вперед и вперед, когда он мог умереть по дороге? Не разумнее ли было бы отказаться от прежних замыслов и посвятить остаток дней укреплению уже созданной империи в надежде, что она останется прочной на долгие годы?

Такое состояние души вполне понятно. Известно, что по возвращении из похода Аттила много дней был недосягаем для всех, кроме врачей, которые поклялись сохранять все в тайне. Он не допускал к себе даже Онегеза, который был вынужден в это время править от его имени.

Почувствовав себя лучше, Аттила оставил Онегеза фактическим правителем и принял несколько решений, направленных одновременно на укрепление собственного престижа и упрочение союзов на случай возможного возобновления военных действий. Были на то основания или нет, однако в этом усмотрели признак гнетущего его страха, посчитав, что император хотел напомнить о себе, скрыть от всех свою болезнь и показать, что он сам занимается самыми важными политическими вопросами и вынашивает новые грандиозные замыслы.

Именно в этот период он посылает в Паннонию «экспедиционный корпус» под началом Ореста, который отбросил в Мезию наемников Марциана. Выполняя приказ императора, Орест направил в Константинополь послов, которые были приняты одним из византийских министров. Послы спрашивали, намерен или нет император Восточной Римской империи платить дань, обещанную Феодосием II? Если нет, то он должен готовиться к худшему. Ответа не последовало, но Марциан забеспокоился. Он усилил свои войска в Мезии, назначив командующим «другого» Аэция, о котором уже упоминалось.

Аттила направил также делегацию в Рим, которая благополучно добралась до места назначения. Послы прибыли получить дань, оговоренную с папой и полномочным представителем императора, так как выплата задержалась недопустимым образом. Валентиниан III незамедлительно удовлетворил требование и принес свои извинения за задержку, которая произошла по «не зависящим от него обстоятельствам».

Кроме того, Аттила послал партию оружия франкам-рипуариям в знак дружбы и дорогого ему союза, который он хотел еще более упрочить на случай возможной войны.

Он попытался также, но безуспешно, возобновить отношения с бургундами.

С особой радостью он узнал о гибели Сангибана, который все-таки не уберегся от оружия вестготов. Но с аланами дело решительно не клеилось. Западные аланы в Галлии и Испании были практически полностью перебиты, восточные сделали невыносимой жизнь Эллака. Кроме того, среди акациров произошел раскол, и часть их присоединилась к непокорным аланам, тогда как обычно эти народы плохо ладили друг с другом. Было замечено появление новых племен, которые, по-видимому, были родственны акацирам. Дикие пришельцы вторгались почти со всех сторон в долины восточных рек на востоке и в районы Урала.

Император собрал, постаравшись придать этой встрече по возможности более торжественный характер, своих главных полководцев и министров и заявил им, что его здоровье в полном порядке и что он намерен лично заняться восстановлением порядка в империи вплоть до самых дальних восточных окраин, а затем предпринять наиболее грандиозную в своей жизни кампанию против «римских империй».

Можно ли, учитывая вышесказанное, объяснять уход из Италии подорванным здоровьем?

Можно, поскольку некоторые поступки Аттилы свидетельствуют об этом, вне всякого сомнения, допустить, что неожиданное ухудшение самочувствия сыграло свою роль в решении отказаться от захвата Рима, но оно не стало единственной причиной.

Необходимость усмирить мятежников в центральной и восточной частях империи послужила дополнительным мотивом. Но надо признать, что Аттила не сразу бросился покорять бунтующие провинции и что он мог доверить осуществление карательной экспедиции Оресту, снабдив того необходимыми указаниями и дополнительными войсками.

Едва поправив пошатнувшееся здоровье, Аттила немедленно заявил о своем желании восстановить порядок в империи и утвердить свою власть во всем римском мире - цель, о которой он впервые заявил официально.

С учетом этого можно предположить, что отказ от Рима был продиктован сложившимися обстоятельствами. Аттила усомнился в своих физических силах и сделал вид, что уступил просьбам папы, на самом же деле хотел лишь отдохнуть и подлечиться и затем возобновить борьбу с новой силой. Однако зная о готовности Рима капитулировать, трудно представить себе, чтобы Аттила мог лишить себя столь славной победы, которая стала бы блистательным завершением его карьеры. Умереть в Риме, покоренном Риме, открывшем ему свои ворота, - это был бы настоящий апофеоз!

Некоторые исследователи утверждают, что он посчитал этот триумф бесполезным, так как после его смерти никто не сумел бы сохранить его империю. Такое предположение имеет основания, но при этом с неизбежностью подводит к заключению, что Аттила не верил в возможность существования своей огромной и разноплеменной империи (с Римом или без него) после собственной кончины, а это представляется совершенно невозможным, поскольку именно в этот период он проявляет огромное внимание к своим наследникам и передает все больше полномочий Онегезу.

Итак, мы снова вынуждены рассмотреть вопрос о психическом расстройстве. Уже неоднократно отмечалась неожиданность решений, смена фаз хладнокровия и неврастении, решительности и неуверенности. У Аттилы могла развиваться одна из форм шизофрении.

Часть исследователей склонна видеть в Аттиле авантюриста, искателя приключений. Для него, утверждают они, игра имела больше значения, чем выигрыш, поэтому, поняв, что он победит в этой партии, доводить дело до конца ему было уже неинтересно. Он бросал все и устремлялся на поиски новых приключений, удовлетворенный уже тем, что изумил весь мир. Другие, как Г. Хомайер и Гельмут де Боор, шли еще дальше по пути психоанализа, утверждая, что Аттила был жертвой инстинкта разрушения и что именно гений разрушения определял все его поступки, стирал ли он город с лица земли или разбивал надежды своего окружения, отказавшись его уничтожить.

Можно думать, что угодно. Аттила был сложной натурой и часто почти непредсказуемой. Но многие его решения, приказы и заявления доказывают, что все эти неожиданные повороты были рождены не больным, но гениальным умом.

Аттила заявил о намерении навести порядок во всей своей империи. Он выждал время, необходимое для восстановления здоровья, чтобы подготовить отъезд. Он взял с собой только конницу, причем в сравнительно небольшом количестве, зная, что придется преследовать кочевников, которые не смогут противопоставить ему значительные силы. Артиллерию составили только легкие баллисты, запряженные лошадьми. Он снова открыто, если не напоказ, передает бразды правления Онегезу, при этом опять-таки во всеуслышание поручает ему подготовить все необходимое для грандиозной кампании, которую намеревается осуществить спустя несколько месяцев после своего возвращения, то есть следующей весной. Он прямо заявил, что нападет на Восточную империю и что вся Италия и вся Галлия покорятся ему.

Возникает предположение, восхваляющее гений Аттилы: он совершил походы в Галлию и Италию лишь для того, чтобы показать свою силу и оставить там неизгладимую память о себе; он отказался повторить сражение на Каталаунских полях, захватить Рим и продолжить завоевание Италии, потому что был уверен, что уже достаточно показал свое могущество и позднее Италия и Галлия сдадутся ему без боя; он пощадил Рим и уступил уговорам папы, чтобы придать себе величия и заручиться поддержкой Церкви; он намеренно позволил думать византийскому императору Марциану, будто боится его и не нападет, тогда как собирался в свое время нанести тому смертельный удар и захватить Восточную Римскую империю, после чего Западная империя, включая Галлию и Италию, пала бы перед ним на колени; и, наконец, он понимал, что решительный штурм всей Римской империи будет возможен только после восстановления порядка по всей империи гуннов.

Объяснений много, даже слишком. Попытки объяснять поступки Аттилы парадоксальностью склада его ума, идущего наперекор логике, не стоит все же сбрасывать со счетов, хотя некоторые историки, такие, как Эдуард Троплонг и Рашид Саффет Атабинен, и допускают, что его дипломатический гений основывался на тщательном анализе всех возможных вариантов развития событий.