Белорусы и литвины. Разрешим ли спор? Почему русские и украинцы - не славяне (7 фото). Кто такие литвины

Сейчас к прибалтийским государствам относят три страны – Латвию, Литву и Эстонию, получившие суверенитет в процессе распада Советского Союза. Каждое из этих государств позиционирует себя, соответственно, как национальные государства латышей, литовцев и эстонцев. Национализм в странах Прибалтики возведен на уровень государственной политики, что объясняет многочисленные примеры дискриминации русского и русскоязычного населения. Между тем, если разобраться, то выясняется, что прибалтийские страны – типичные «государства – новоделы» с отсутствием собственной политической и традиции. Нет, конечно государства в Прибалтике существовали и прежде, но создавали их отнюдь не латыши или эстонцы.

Что представляла собой Прибалтика до того, как ее земли были включены в состав Российской империи? До XIII века, когда Прибалтику начали завоевывать немецкие рыцари – крестоносцы, это была сплошная «зона племен». Здесь жили балтские и финно-угорские племена, не имевшие собственной государственности и исповедовавшие язычество. Так, современные латыши как народ появились в результате слияния балтских (латгалы, земгалы, селы, курши) и финно-угорских (ливы) племен. При этом стоит учитывать, что балтские племена сами не были коренным населением Прибалтики – они мигрировали с юга и оттеснили местное финно-угорское население на север современной Латвии. Именно отсутствие собственной государственности и стало одной из главных причин покорения балтских и финно-угорских народов Прибалтики более могущественными соседями.

Начиная с XIII-XIV вв. народы Прибалтики оказались меж двух огней – с юго-запада их теснили и подчиняли немецкие рыцарские ордена, с северо-востока – русские княжества. «Ядром» Великого княжества Литовского также были отнюдь не предки современных литовцев, а литвины – «западные русские», славяне, предки современных белорусов. Принятие католического вероисповедания и развитые культурные связи с соседней Польшей обеспечили отличия литвинов от населения Руси. И в немецких рыцарских государствах, и в Великом княжестве Литовском положение балтских племен было далеко не радостным. Они подвергались религиозной, языковой, социальной дискриминации.

Еще хуже было положение финно-угорских племен, впоследствии ставших основой для формирования эстонской нации. В Эстляндии, как и в соседних Лифляндии и Курляндии, также все основные рычаги управления и экономики находились в руках остзейских немцев. До середины XIX века в Российской империи даже не использовали такое название как «эстонцы» - все выходцы из Финляндии, Выборгской губернии и ряда других прибалтийских территорий объединялись под именем «чухонцев», причем между эстонцами, ижорцами, вепсами, финнами особых различий не делалось. Уровень жизни «чухонцев» был еще ниже, чем у латышей и литовцев. Значительная часть селян устремлялась в поисках заработка в Санкт-Петербург, Ригу и другие крупные города. Большое количество эстонцев устремилось даже в другие регионы Российской империи – так появились эстонские поселения на Северном Кавказе, в Крыму, в Сибири и на Дальнем Востоке. Уезжали «на край света» отнюдь не от хорошей жизни. Интересно, что в городах Прибалтики эстонцев и латышей практически не было – они и называли себя «селянами», противопоставляя горожанам – немцам.

Основную часть населения прибалтийских городов до XIX века составляли этнические немцы, а также поляки, евреи, но никак не балтийцы. Фактически «старая» (дореволюционная) Прибалтика была полностью построена немцами. Прибалтийские города были немецкими городами – с немецкой архитектурой, культурой, системой муниципального управления. В орденских государственных образованиях, в герцогстве Курляндском, в Речи Посполитой прибалтийские народы никогда не стали бы равными с титульными немцами, поляками или литвинами. Для немецкой знати, властвовавшей в Прибалтике, латыши и эстонцы были людьми второго сорта, едва ли не «варварами», ни о каких равных правах не могло быть и речи. Знать и купечество герцогства Курляндского полностью состояли из остзейских немцев. Немецкое меньшинство столетиями властвовало над латышскими крестьянами, составлявшими основную часть населения герцогства. Латышские крестьяне были закрепощены и по своему социальному положению приравнивались курляндским статутом к древнеримским рабам.

Свобода к латышским крестьянам пришла почти на полвека раньше, чем к русским крепостным – указ об отмене крепостного права в Курляндии был подписан еще императором Александром I в 1817 году. 30 августа в Митаве было торжественно объявлено об освобождении крестьян. Спустя два года, в 1819 году, были освобождены и крестьяне Лифляндии. Так латыши получили долгожданную свободу, с чего и началось постепенное формирование уже класса свободных латышских земледельцев. Если бы не воля российского императора, то кто знает, сколько бы еще десятилетий провели бы латыши в состоянии крепостных крестьян своих немецких господ. Невероятная милость, проявленная Александром I по отношению к крестьянам Курляндии и Лифляндии, оказала колоссальное влияние на дальнейшее экономическое развитие этих земель. Кстати, Латгалия не случайно превратилась в самую отсталую в экономическом отношении часть Латвии – к латгальским крестьянам освобождение от крепостного права пришло гораздо позже и это обстоятельство сказалось на развитии сельского хозяйства, торговли. ремесел в регионе.

Освобождение крепостных крестьян Лифляндии и Курляндии позволило им достаточно быстро превратиться в преуспевающих хуторян, живущих намного лучше крестьян Северной и Центральной России. Был дан импульс к дальнейшему экономическому развитию Латвии. Но даже после освобождения крестьян основные ресурсы Лифляндии и Курляндии оставались в руках остзейских немцев, органично вписавшихся в русскую аристократию и купечество. Из среды остзейского дворянства вышло большое количество видных военных и политических деятелей Российской империи – генералов и адмиралов, дипломатов, министров. С другой стороны, положение собственно латышей или эстонцев оставалось приниженным – и отнюдь не из-за русских, которых сейчас обвиняют в оккупации Прибалтики, а из-за остзейского дворянства, эксплуатировавшего население региона.

Сейчас во всех странах Прибалтики любят рассуждать об «ужасах советской оккупации», но предпочитают помалкивать о том, что именно латыши, литовцы и эстонцы и поддержали революцию, давшую им долгожданное избавление от господства остзейских немцев. Если немецкая аристократия Прибалтики в большинстве своем поддерживала белое движение, то на стороне красных воевали целые дивизии латышских стрелков. Этнические латыши, литовцы, эстонцы играли очень большую роль в установлении советской власти в России, причем наиболее высоким был их процент в Красной Армии и органах государственной безопасности.

Когда современные прибалтийские политики рассуждают о «советской оккупации», они забывают о том, что десятки тысяч «латышских стрелков» воевали по всей России за установление этой самой советской власти, а затем продолжали служить в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД, в Красной Армии, причем далеко не на самых низких постах. Как видим, никто латышей или эстонцев по этническому принципу в Советской России не притеснял, более того в первые послереволюционные годы латышские формирования считались привилегированными, именно они несли охрану советского руководства и выполняли наиболее ответственные задачи, в том числе по подавлению многочисленных антисоветских выступлений в российской провинции. Надо сказать, что не чувствуя этнического родства и культурной близости с русскими крестьянами, стрелки расправлялись с восставшими довольно жестко, за что их и ценило советское руководство.

В межвоенный период (с 1920 по 1940 годы) в Латвии существовали несколько миров – латышский, немецкий, русский и еврейский, которые между собой старались пересекаться по минимуму. Понятно, что положение немцев в независимой Латвии было лучше, чем положение русских или евреев, но определенные нюансы все равно имели место. Так, несмотря на то, что немцы и латыши были лютеранами или католиками, существовали отдельно немецкие и латышские католические и протестантские церкви, отдельные школы. То есть, два народа с вроде как близкими культурными ценностями старались максимально дистанцироваться друг от друга. Для латышей немцы были оккупантами и потомками эксплуататоров – феодалов, для немцев латыши были едва ли не «лесными варварами». Тем более, что в результате аграрной реформы остзейские помещики лишились своих земель, переданных латышским хуторянам.

Среди остзейских немцев господствовали сначала промонархические настроения – они надеялись на восстановление Российской империи и возвращение Латвии в ее состав, а затем, в 1930-е годы, стал очень быстро распространяться германский нацизм – достаточно вспомнить, что из Прибалтики родом был сам Альфред Розенберг – один из ключевых гитлеровских идеологов. С распространением власти Германии на Прибалтику остзейские немцы связывали восстановление своего политического и экономического господства. Они считали крайне несправедливым то, что построенные немцами города Эстонии и Латвии оказались в руках «селян» - эстонцев и латышей.

По сути, если бы не «советская оккупация», то Прибалтика оказалась бы под властью гитлеровцев, была бы присоединена к Германии, а местное латышское, эстонское, литовское население ждало бы положение людей второго сорта с последующей быстрой ассимиляцией. Хотя в 1939 году была начата репатриация немцев из Латвии в Германию и к 1940 году практически все проживавшие в стране остзейские немцы ее покинули, в любом случае они вернулись бы вновь, окажись Латвия в составе Третьего рейха.

Сам Адольф Гитлер относился к населению «Остланда» весьма пренебрежительно и долгое время препятствовал реализации планов ряда германских военачальников по формированию латвийских, эстонских и литовских соединений в составе войск СС. На территории Прибалтики немецкой администрации предписывалось запрещать любые поползновения местного населения в сторону автономии и самоопределения, категорически запрещалось создание высших учебных заведений с обучением на литовском, латышском или эстонском языках. При этом разрешалось создавать для местного населения ремесленные и технические училища, что свидетельствовало лишь об одном – в германской Прибалтике латышей, литовцев и эстонцев ждала лишь участь обслуживающего персонала.

То есть, фактически именно советские войска спасли латышей от возвращения на положение бесправного большинства при немецких господах. Впрочем, учитывая численность выходцев из республик Прибалтики, служивших в гитлеровской полиции и СС, можно быть уверенным в том, что для многих из них прислуживание оккупантам в качестве коллаборационистов не было существенной проблемой.

Сейчас в странах Прибалтики обеляются полицаи, служившие Гитлеру, при этом замалчиваются и отрицаются заслуги тех латышей, литовцев и эстонцев, кто с в руках встал на путь борьбы с нацизмом, служил в Красной Армии, воевал в составе партизанских отрядов. Забывают современные прибалтийские политики и о том, сколь огромный вклад внесли Россия, а затем и Советский Союз, в развитие культуры, письменности, науки в прибалтийских республиках. В СССР на латышский, литовский, эстонский языки переводилось множество книг, писатели из прибалтийских республик получали возможность публиковать свои произведения, которые затем также переводились на другие языки Советского Союза и печатались огромными тиражами.

Именно в советский период в прибалтийских республиках была создана мощная и развитая система образования – как среднего, так и высшего, причем все латыши, литовцы, эстонцы получали образование на родном языке, пользовались своей письменностью, не испытывая никакой дискриминации при последующем трудоустройстве. Стоит ли говорить о том, что выходцы из республик Прибалтики в Советском Союзе получали возможность для карьерного роста не только в пределах родных регионов, но в пределах всей огромной страны в целом – они становились высокопоставленными партийными деятелями, военачальниками и флотоводцами, делали карьеру от науки, культуры, спорта и т.д. Все это стало возможным благодаря огромному вкладу русского народа в развитие Прибалтики. О том, сколь много русские сделали для Прибалтики, никогда не забывают здравомыслящие эстонцы, латыши и литовцы. Не случайно одной из главных задач современных прибалтийских режимов стало искоренение всякой адекватной информации о жизни прибалтийских республик в советское время. Ведь главная задача - навсегда оторвать Прибалтику от России и русского влияния, воспитать подрастающие поколения латышей, эстонцев и литовцев в духе тотальной русофобии и преклонения перед Западом.

, литвинъ - сингулятив (название одного представителя) от названия народа лит(ъ)ва , аналогично русинъ - от русь , корелинъ - от корела ).

По мнению Георгия Голенченко, в источниках XIII-XVI веков существует по крайней мере восемь значений понятия «литвин»: определение государственной принадлежности «русинов», литовцев и представителей других народов к Великому княжеству Литовскому; обозначение жителей «Литовской земли», то есть Трокского и Виленского воеводств независимо от их этнического обличья (политико-территориальный термин); название собственно литовского этноса (преимущественно на территории Аукштайтии); название литовского этноса в более широких территориальных границах, в том числе литовцев, что проживали на Подляшье и западных землях современной Беларуси .

«Родом Литвы» были виленские мученики - Кумец, Круглец и Нежило, которые были придворными литовского князя (по некоторым сведениям, Круглец был ловчим, Кумец - конюшим, а Нежило занимал должность постельничьего у великого князя). Летописи говорят: «Кроуглецъ, Коумецъ, Нежило родомъ Литвы…», «…литовския ж им имена Кроуглецъ, Коумецъ, Нежило») .

К «литвинам» причислял себя и выдающийся просветитель и философ, деятель Реформации , автор перевода на белорусский язык Катехизиса и основатель в 1560 году Несвижской печатной мастерской Симон Будный .

Обозначение белорусов в Речи Посполитой и XIX-XX вв

В дипломе почетного доктора медицины, выданном уроженцу Новогорудчины Домейко в Краковском университете в 1887 году отмечено: «…славному мужу Игнацы Домейко, литвину…» .

• Ли́тва́, ви, ж . 1) Литва. 2) Бѣ лоруссы. Ум. Ли́твонька. Повінь, повінь, вітроньку, з Подолля на Литвоньку. Грин. III. 676.
• Литви́н, на́, м . 1) Литовецъ. 2) Бѣ лоруссъ. Ум. Литви́нок. Г. Барв. 329.
• Литви́нка, ки, ж . 1) Литовская женщина. 2) Бѣ лорусска.
• Литвино́к, нка́, м . Ум. отъ литви́н.
• Литви́нський, а, о. Бѣ лорусскій.

Брикнер (Польша): «Говорим все „литовский“, „литвин“, но это только вместо „белорусский“, „белорус“, так как в 1510 году никому Литва собственная, этнографическая и не снилась, ещё Рэй в 1562 году называл литвином белоруса, а в Москве и в 17 в. „литовский“ означает белорусский».

Упоминания слова «литвин» есть в статьях «Толкового словаря живаго великорускаго языка » Владимира Даля . Ниже приведены цитаты из 2-го издания 1880-1882 гг.:

• из словарной статьи «дзекать»:

ДЗЕКАТЬ, произносить дз вместо д, как белорусы и мазуры… Как не закаивайся литвин, а дзекнет. Только мертвый литвин не дзекнет. Разве лихо возьмет литвина, чтоб он не дзекнул.

• из словарной статьи «гонять»:

…Это, видно, решета гоном гнали, сказал литвин глядя на лапотный след. Здесь беда какой гон лошадям, разгон.

• из словарной статьи «колтун»:

…Литовский колтун. бранное литвин…

• из словарной статьи «мягкий»:

МЯГКИЙ - Кто ест мякину. Литвины мякинники; вообще прозвище белорусов и псковичей…

• из словарной статьи «нацокать»:

НАЦОКАТЬ, -ся. Литвин нацокает, что и не разберешь его. Поколе жив смолянин, не нацокается.

Интересно, что в этом издании словаря В. Даля отдельной статьи «литвин» нет. А в статье «литвины» речь идет о жердях, которыми крестьяне укрепляли стога сена. Можно предположить, что к моменту подготовки к изданию словаря (1880 г.) слово «литвины» как название этноса в России было замещено на «белорусы», и осталось звучать лишь в народных поговорках и пословицах.

(Филологическая экспедиция в 1924 году; разговор с жителем Новозыбковского уезда Гомельской губернии , ныне входящего в состав Брянской области России): - Кто вы такие? К какой нации принадлежите? - Хто мы? Мы руськия. - Какие русские? Великоруссы, что ли? - Да не, якия мы там великарусы? Не, мы ня москали. - Да кто же наконец? - Мы - Литва, литвины. .

Филолог Антон Полевой читал в докладе для Московской диалектологической комиссии в 1925 году (о литвинах Новозыбковского уезда): «Эти песни еще более убеждают в том, что язык новозыбковских литвинов есть язык белорусский , а следовательно, и сами литвины - тоже белорусы » .

Обозначение литовцев

Отрембскому принадлежит гипотеза о происхождении Lietuva от названия реки Leitā : líeti «лить»

«Литовский язык» как обозначение восточнославянской речи

Западнорусский письменный язык

Славянской называл «речь литовского народа» в 1464 году римский папа , писатель и гуманист Эней Сильвий Пикколомини . Такие европейские ученые, как Гертман Шедель во «Всемирной хронике» (1493 г.), директор Нюрнбергской гимназии Ян Коклес Норик в «Декастихоне» (1511 г.) , Ян Богемский в работе «Обычаи всех народов» (1538 г.) , писали, что в Литве используется славянский язык.

«…бизона литвины на своем языке называют „зубр“ (Suber)»;

"…тот зверь, которого литвины на своем языке называют «лось» (Loss), по-немецки называется Ellend («лось» - немецк.);

«Государь назначает туда [в Жемайтию] начальника [из Литвы], которого на своем языке они [литвины] называют „староста“ (Starosta)».

«Литовский» язык, сложившийся после XIII века , при тесном взаимодействии восточно-балтийских языков, оказавшихся в границах Великого княжества Литовского , оставался бесписьменным до XVI века, существуют записи отдельных фраз на нём (дзукийский или виленский диалект) в западных источниках, однако, официального статуса он не имел.

Есть данные, что ещё до появления литовской письменности в ВКЛ были распространены два интердиалекта, то есть два наречия, которые использовали в своём общении носители разных диалектов. Один из этих интердиалектов создан из литовского языка столицы Вильны, возник из местного восточноаукштайтского диалекта. Второй был диалектом принадлежавшей Жмудскому княжеству среднелитовской равнины. Он назывался жмудским (žemaičių) языком, сильно отличался от виленского (vilniškio) интердиалекта, называвшегося литовским (lietuvių) языком. На основе этих двух основных интердиалектов позже на территории ВКЛ сформировались два различных варианта литовского письменного языка: восточный или виленский в то время назывался литовским языком и чаще всего использовался в Виленском епископстве, и срединный (vidurinis) Кейданского (Kėdainių) края, называвшийся жмудским (žemaičių) языком, использовался в Жмудском епископстве… …В то же время в Прусском герцогстве литовцы создали свой письменный язык, в основе которого местный западножемайтский диалект. …Таким образом, в XVI-XVII вв. существовало три варианта литовского письменного языка. Восточный вариант исчез в первой половине XVIII в. вместе с ополячившейся в Вильне знатью.

Имя собственное

Имя Литвин, как и другие этнонимы, употреблялось как прозвище, так, в 1267 году при дворе литовского князя Довмонта (с 1265 года - князь Пскова , в православии Тимофей) находился боярин Лука Литвин . В настоящее время фамилия Литвин и производные от этого этнонима (Литвинчук, Литвинов, Литвинок, Литвиненко и др.) широко распространены у восточных славян.

Исчезновение термина «литвин»

Термина «белорус» не существовало в средневековье. Впервые он появляется в середине XVII века (во время русско-польской войны 1654-1667 гг.) в записях московских военных писцов, которые использовали это слово для обозначения православных , при регистрации пленных литвинов, исповедовавших православие (в отличие от литвинов-католиков): напр., «литвинка-белоруска Ошмянского повету», «литвин-белорусец Мстиславского повету» .

Широко употребляться термин «белорусы» по отношению к литвинам стал после присоединения земель Великого княжества Литовского к Российской империи , в XVIII веке , результате разделов Речи Посполитой .

Переименование терминов «литвин» - «литовцо-русс» - «белорус(с)» можно проследить по переизданиям книг XIX века . Например книг русского фольклориста и этнографа И. П. Сахарова .

Идея самостоятельности белорусского народа была впервые выдвинута народнической группой «Гомон» , действовавшей среди белорусских студентов в Петербурге в -е годы под влиянием аналогичных украинских групп .

Примечания

1. Насевіч В. Літвіны // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя ў 2 тамах . - Мінск: БелЭН, 2006. - Т. 2. - С. 206-208.
2. Галенчанка Г. Я. Царква, канфесія і нацыянальная свядомасць беларусаў у XV–XVI стст // Наш радавод. Матэрыялы Міжнар. навук. канфер. «Царква і культура народаў Вялікага княства Літоўскага і Беларусі XIII – пач. XX стст.» / Рэд. калег.: Д. Караў. Г. Галенчанка. У. Конан [і інш.]; Гродна, 28 верасня – 1 кастрычніка 1992. – Кн. 4 (частка 1). – Гродна, 1992. – С. 45–48.
3. Darius Baronas. Trys Vilniaus kankiniai: gyvenimas ir istorija. Aidai, Vilnius, 2000.

Концепт «литвины», которому посвящена статья, в настоящее время привлекает внимание многих авторов и исследователей. Можно сказать, что данная историческая проблема давно стала политической, ибо идеи, реализуемые практическими субъектами в лице потомков тех, кто когда-то был «литвинами», напрямую затрагивают основы государственности Республики Беларусь. По мнению автора, в определенной степени дальнейшее распространение «литвинизма» - прямой путь к гражданскому противостоянию.

Вопрос «Кто мы - белорусы или литвины?» является актуальным не только в среде профессиональных историков. Он не оставляет равнодушным никого в Беларуси, вызывая законное желание узнать историческую правду. Значимость темы возрастает многократно после появления полемических материалов в СМИ, подобных статье некоего Э. Тобина «Хто і як ахалуізаваў ліцвінаў…», напечатанной в одном из августовских номеров «Народнай волі» за 2010 год. Ее прочтение вызывает шок. «Не магу пагадзіцца з заганнай канцэпцыяй аб паходжанні г. зв. белых русаў»… Дык навязаны нам «белы рус» - гэта «белы ХАМ», а Белая Русь, выходзіць, БЕЛАХАМІЯ?.. Жывая мова нашага народа - ліцвінаў, літвы - фарміравалася ў працэсе эвалюцыі, задоўга да стварэння дзяржавы ВКЛ Міндоўгам у XIII стагоддзі…» - пишет автор «из Смолевич» .

По этому поводу российский ученый А. Широкорад замечает: «…в современной Белоруссии… кое-кому не понравилось… быть белорусами, и они объявили себя литвинами. Нет, не литовцами, а литвинами, будто между этими двумя терминами еще с X века была большая разница. Литвины - это славяне, а литовцы - современные этнические литовцы…» . 20 мая 2000 года в Новогрудке был подписан Акт провозглашения литвинской нации, который был размещен в ряде печатных СМИ и интернет-пространстве за подписями В. Нагнибеды, А. Юцкевича и еще 25 человек. Термин «белорусы», введенный, по их мнению, российскими властями в XIX веке, закреплял периферийность местного населения по отношению к России, и он должен быть заменен на «литвины» . Однако столь радикальные предложения вызывают возражения у убежденных противников мифологизации «литвинов» в белорусском обществе. Так, известный белорусский историк Я. Трещенок считает, что «литвины… остались вечным меньшинством на белорусской земле. Они не смогли принять ценности народа, но тщетно пытались навязать ему ценности своей ограниченной группы, прибегая при этом к помощи и поддержке внешних сил. Они… всегда претендовали на роль господ… в крайнем случае на роль доверенных приказчиков при господах чужеземцах» .

Исторический контекст, в котором происходит развитие феномена «литвины», - Великое княжество Литовское, Русское, Жемайтское и иных, которое было образовано в первой половине XIII века с приходом литовского князя Миндовга в Новогородок. На первом этапе оно представляло собой федерацию Литвы и «руских» княжеств, где мирно сосуществовали два народа - литовцы и «руские», две религии - язычество и православие. Полоцкие, Туровские и Новогородские земли, составляющие большую часть современной Беларуси, были заселены в основном русинами. Совместное проживание славян и балтов в княжестве было в определенной степени мирным и взаимовыгодным.

Многочисленные исторические документы безальтернативно указывают на два территориальных субъекта ВКЛ того времени - «Литву» и «Русь», на два основных этноса - «литовцев» и «руских» как часть восточнославянского мегаэтноса с единой культурой, верой, языком и письменностью. В посланиях Гедимина говорилось о «руских» и «литовцах» ВКЛ . Летописцы крестоносцев, описывая походы своих отрядов на средневековую Беларусь, как правило, использовали термин «Русь» . Схожие определения встречаются и в немецкой «Хронике» Германа Вартберга: «В 1348 году прусские братья опустошали с войском… землю языческих литовцев… битва, в которой пало более 10.000 литовцев и русских, призванных на помощь из различных мест… Лантмара (Владимир), Брейзика (Брест), Витебска, Смоленска и Полоцка» . Характерен пример «Жалованной грамоты» польского короля Сигизмунда II Августа от 1563 года, которой уничтожались унизительные положения Городельского сейма. Она была обращена не к православным «литвинам», в ней говорилось: «…станы Руских земель… яко Литовского, так и Руского народу… люди веры христианское, яко Литва, так и Русь…» . И уж совсем показателен текст буллы Папы Климента VIII от 23 декабря 1595 года: «Русские (рутэны) епископы и вся эта богатая и славная нация…» . А на медали в честь церковной унии была выбита надпись: «Ruthenis receptis» («На обращение русских») .

В этих свидетельствах, как и во многих других, мы не встречаем упоминания термина «литвины». Как социально-политическая сила они появились в середине XV века в результате борьбы двух цивилизаций на землях ВКЛ: западнохристианской и восточнославянской, в ходе сложных социально-психологических и политических процессов, вызванных несовершенством и внутренними противоречиями государственного устройства Великого княжества Литовского, представлявшего собой компромиссную и достаточно хрупкую в политическом отношении структуру. Русины составляли большую часть населения, но политическая власть в стране принадлежала литовской княжеской династии, языческой аукштайтской знати, и делиться ею с кем-то она категорически не желала. Из своих представителей верховная власть формировала большинство государственных институтов и политических элит, которые принимали политические решения. М. В. Довнар-Запольский говорит об этом так: «Витовт боролся с удельным княжьем, окружая себя почти исключительно литовскими элементами» .

Широкие права и автономии отдельных земель страны существенного влияния на выработку политики государства не оказывали. Примером этой очевидности явилась Кревская уния с Польшей 1385 года, перевернувшая судьбы народов ВКЛ. По сути она положила конец литовско-«рускому» (белорусскому) периоду ВКЛ и мирному сосуществованию его народов, так как одна из главных функций государства - политическая (обеспечение политической стабильности, осуществление властных полномочий и выработка политического курса, отвечающего потребностям и чаяниям населения) - перестала распространяться на русинов. Образовавшаяся литовско-польская конфедерация на базе утверждения в ней католичества в качестве государственной религии создала предпосылки для выведения православных русинов за рамки правового поля.

С высоты XXI столетия трудно понять значение в средние века веры, лежавшей в основе общественной психологии и общественного сознания. Она являлась определяющим инструментом этнокультурной идентификации народов, была основным системообразующим фактором всего социального организма. Религия составляла основу духовности отдельной личности и народа в целом, смена вероисповедания приводила к утрате национальной самобытности и историческому забвению. Поэтому 8/10 жителей ВКЛ, приверженных православию, по воле собственных правителей в одночасье лишились своих прав и подлежали превращению в другой народ посредством конфессионально-этнической «переплавки». В основе этой концепции лежало следующее положение литовско-польского Городельского сейма 1413 года: «…часто различие в верах приводит к различию в умах (мнениях)…» . На Городельском сейме под руководством польского короля Владислава (Ягайло) и великого князя Витовта к уже имевшимся были введены еще более резкие ограничения экономических и гражданских прав православных, их имущественных и личных гарантий. В специальном параграфе решений сейма было записано: «…урядником назначаются только католической веры поклонники и подвластные святой Римской церкви. Также и все постоянные уряды земские, каковы суть должности, каштелянства, жалуются только исповедникам христианской (католической) веры и к совету нашему допускаются, и в нем присутствуют, когда обсуждаются вопросы о благе государства» . На основе его постановления 47 знатных литовских родов вступали в гербовое братство с польскими родами и получали исключительное наследственное право на высшие государственные должности в Литовском государстве. Современный литовский исследователь Робертас Гирконтас дал такую оценку этому событию: «Окружение Витовта было католическим… Городельской унией особое положение окружения Витовта было закреплено юридически… Образовалась особая корпоративная группа, ставшая впоследствии костяком правящего класса ВКЛ» .

Для ускорения разрушения национального архетипа «русинов» и закрепления позиций католицизма великий князь ВКЛ Сигизмунд учредил на 43 года раньше, чем в Испании, святую инквизицию «…съ правомъ разыскивать и карать еретиковъ и русскихъ отщепенцевъ, приводить ихъ «въ послушанiе римскому двору» и не дозволять имъ строить и возобновлять церкви» . В это же время невиданными темпами шло создание организационной структуры католической церкви. За полтора года после Кревской унии были открыты Виленское, Луцкое и Жемайтское епископства, подчиняющиеся непосредственно польской епархии. Через некоторое время в ВКЛ стали действовать 259 парафий (католических приходов) с костелами .

Столь системная «работа» против православных славян начала приносить свои плоды. Отдельные представители «руской» знати из-за страха потерять свое состояние и желания приобщиться к привилегиям приняли католичество, польско-литовский образ жизни и традиции. Переняв конфессионально-культурные ценности поляков и литовцев, они совместно с этническими литовцами составили единый социальный слой - «литвины», который стал заменять в политико-правовых отношениях и государственных документах той эпохи этноним «литовцы», а за границей его название стало выражать гражданскую принадлежность жителей страны к ВКЛ.

Понятие «литвин» в ВКЛ зачастую не имело ярко выраженного этнического содержания, поэтому «литвины» в Княжестве представляли довольно пеструю картину: католики, протестанты, униаты, «сарматствующие литвины», италийцы и т. д. При этом за «рускими» признавалось право отдельного этноса в государстве. Великий князь Казимир Ягайлович в договоре с Новгородом 1440 года так говорит о своих «литвинах» и «руских»: «…А што моихъ людеи, или Литвинъ, или Витбленинъ, или Полочанинъ, или Смолнянинъ, или съ иныхъ нашыхъ Рускихъ земль…» . Названия «Литвин» и «Русин» были законодательно закреплены в Статутах Великого княжества Литовского: «…все мы и потомки наши Великiе Князи Литовскiе давати будуть повинни только Литве а Руси… толко здавна продковъ своихъ уроженецъ Великого Князства Литовского Литвинъ и Русинъ» . Для «руских» на старобелорусских территориях ВКЛ термин «литвин» был чужим в этническом отношении. Как отмечает известный историк Г. Я. Голенченко: «Палітонім або тэрытарыяльна-палітычнае азначэнне беларусаў як «ліцвінаў» у той час яшчэ не ператварылася ў эндаэтнонім, паколькі апошнім для беларускага і ўкраінскага этнасу ў XIV–XVI стст. (а ў пэўнай ступені і пазней) заставаліся тэрміны «Русь», «рускія людзі», «русіны»… . И великий Франциск Скорина для обозначения своего гражданства, а возможно, и для «политического удобства», в 1505 году в Краковском университете назвал себя «литвином», но в Падуанском университете уже записался как «русин», показав свое национальное происхождение, а в Праге как «Рус» (RUS). «Руским» без всяких оговорок считал себя Василий Тяпинский, который в своей знаменитой «Прадмове да Евангелля» воскликнул: «Рад покажу мою веру, которую маю, а злаща народу своему рускому…» .

Признание властями ВКЛ русинов в качестве самостоятельного национального субъекта государства, возможность для них оставаться «рускими», а не «литвинами», были завоеваны отчаянной борьбой за веру и свои права многими представителями знатных «руских» и литовских фамилий православного вероисповедания. Так, герой Куликовской битвы Андрей Полоцкий (Ольгердович) заключил в 1379 году союзный договор с московским государем, великим князем Дмитрием. А в 1379 и 1386 годах он поднимал восстания с целью создания отдельного от Вильно западнорусского православного государства. Эта идея в той или иной степени пронизывала все дальнейшие выступления православной знати против диктата Литвы и Польши в Западной Руси: гражданскую войну 1432–1436 годов под предводительством называвшего себя «руским князем» Свидригайло (Ольгердовича), расколовшую страну на две части, заговор в 1481 году против короля Казимира, восстание 1508 года под руководством князя Глинского, исход князей Воротынских, Белявских, Мерецких, Вяземских, Бельских, Можайских и др. на службу к московскому царю вместе с вотчинами. Все это поставило страну на грань государственной катастрофы.

Пытаясь спасти ситуацию, король Польши Ягайло и великий князь ВКЛ Сигизмунд в 1432–1434 годах приняли несколько решений о сохранении государственного суверенитета ВКЛ, но в рамках «вечной» унии с Польшей, а также об уравнивании в правах феодалов католиков и православных. В «Жалованной грамоте» великого князя литовского Сигизмунда Кейстутовича от 1434 года записано: «…желаем наши земли Литовские и Руские упорядочить… чтобы между народами этих земель не было никакого раздора… как литовцам, так и руским» . Но только в XVI веке, вопреки ожесточенному сопротивлению литовской католической знати, «руских» стали реально допускать к государственным постам, официально отменив в 1563 году запреты второго параграфа Городельской унии. Надо отметить, что эти уступки благоприятно повлияли на общую ситуацию в стране, и белорусская знать в своем большинстве стала добросовестно служить великокняжеской власти. Но это не была их самоидентификация с «литвинами». На белорусских землях под влиянием логики исторических событий шли объективные процессы осознания русинами себя самостоятельной нацией. Подобных выводов придерживается и литовский историк Эдвардас Гудавичюс: «Русские, жившие в литовском и польском государствах, стали ощущать себя отдельным этносом. Себя они называли русскими… московитян русскими не считали… с начала XVI века следует вести речь о русинской национальности, проживающей в Великом княжестве Литовском» .

Это выражалось в стремлении сохранить и защитить свою национальную веру и церковь путем создания православных братств, ставших серьезной социально-политической силой ВКЛ в XVI веке, и в обозначении себя «беларусами», а западнорусского региона - «Беларусью». Польский писатель и историк Ян Чарнковский, описывая арест Ягайло и его матери, уже в XIV веке «назвал Полоцк белорусской крепостью (in quodam Castro Albae Russiae, Poloczk dicto)» . В XVI столетии название нашей страны как «Беларусь» получило широкое распространение. «Цэнтрам распаўсюджаньня гэтай назвы быў Кракаўскі унівэрсытэт» . При этом если польские авторы М. Кромер, Я. Мончинский, М. Стрыйковский писали на польский или латинский манер Bielorussacy Litewscy, то «первый исторический белорус» кальвинист С. Рысинский в имматрикуляционных актах Альтдорфского университета за 2 декабря 1586 года обозначил себя «Solomono Pantherus Leucorussus» (Соломон Пантерус белорус)» . По мнению О. Латышонка, «…самаазначэньне Рысінскага было свайго роду інтэлектуальным пераломам… Рысінскі сваю нацыянальнасць акрэсліў грэцка-лацінскім тэрмінам, а радзіму - грэцкім… сучаснае гучаньне гэтай назвы ў беларускай мове - «беларус» .

В основе преобразований общественного сознания русинов ВКЛ и осознания ими себя белорусской нацией лежало разрушение многолетних надежд жителей Западной Руси на единение «руских» в их противостоянии с западной цивилизацией. Целый ряд белорусских и зарубежных историков приводит признание посла Папы Римского Антонио Поссевино во время Ливонской войны: «…Жители Беларуси выкрыты в стремлении даровать победу московцам». Общим правилом для белорусской шляхты второй половины XVI века была выдача инструкций своим делегатам на вальные сеймы о том, чтобы «с усходняй суседкай не было непаразуменняў, жыць з ёй у міры паводле падпісаных раней «трактатаў». Так, шляхта Ашмянскага павета ў 1590 годзе звярталася да караля Рэчы Паспалітай Жыгімонта III, каб ні ў якім разе не пачынаў чарговай вайны з Масквой…» . Но приход царских войск во время бесконечных московско-литовских войн не оправдал надежд белорусского населения на избавление от этнического и конфессионального угнетения. Белорусы увидели, что «московцы» отличаются от них как по общей культуре, так и по целому ряду других признаков. Это было вполне закономерно, ибо нахождение в культурных и цивилизационных пространствах разных государств наложило отпечаток на тех и других. Здесь необходимо указать, что этому способствовали также особенности исторического этногенеза на белорусских землях. Там в первом тысячелетии нашей эры схлестнулись славянская колонизация и балтский фактор, внесший значительный вклад в формирование всего спектра социума «старажытных» белорусов (антропологию, фольклор, культуру и т. д.). Осознание белыми русами своего отличия от московских единоверцев и послужило отправной точкой для начала формирования белорусской нации как европейской части русского мира в границах ВКЛ. Белорусы начали становиться исторической явью.

Но естественный ход формирования белорусской нации резко обрывается после образования польско-литовской федерации в 1569 году (Люблинской унии). С появлением Речи Посполитой дискриминация православно-русской части населения приняла ярко выраженный характер, столкновение восточнославянской и западнохристианской цивилизаций стало бескомпромиссным. В сложившихся обстоятельствах почти вся белорусская знать выбрала сторону последней. Произошло то, что редко происходило во всемирной истории. Магнаты и большинство шляхты белорусских земель, владеющие материальными и интеллектуальными богатствами и в силу этого обязанные быть носителями национальных духовных ценностей, отказались от своего народа. История сохранила примеры, когда внучка столпа православия ВКЛ К. Острожского стала одной из самых ярых гонительниц своих православных подданных, а Николай Кристоф, по прозвищу Сиротка, сын Радзивилла Черного, издавшего Библию многотысячным тиражом на «руском» языке, по словам В. Игнатовского, «затраціў 5.000 чырвонцаў на тое, каб знайсці кнігі Бібліі, каторую выдаў яго бацька, і спаліць іх рукою ката» . При этом характерной особенностью для абсолютного большинства наследников древних «руских» фамилий было стремление переписать свои геральдические корни и отказаться от славянских истоков. Так, Острожские свою родословную стали считать не от турово пинских Рюриковичей, а от «Данила с Астрога» - внука литовского князя Наримонта, Ходкевичи - от жмудского боярина Борейковича ; заславские Глебовичи - от «знатного католического рода Монивидовичей» ; Сапеги от Наримонта - сына Гедимина и т. д. Доктор исторических наук Е. К. Новик называет национальным предательством такое поведение элиты народа, которая «…в обмен на собственные права и привилегии предала свой народ, отказалась от его религии, языка и культуры, добровольно признала себя частью другого польского этноса» . Такую же оценку этим событиям давал в начале XX столетия один из мэтров белорусской истории В. Ластовский: «Памалу шляхта пакідае ўсё роднае, беларускае, забывае аб справе нацioнальнай… Так злівалася беларуская шляхта з польскай… станавілася чужой у родным краю…» . Но, наверное, наиболее остро выразил боль нации по поводу измены белорусской элиты епископ Мелетий Смотрицкий в своем известном «Фриносе» («Треносе») (1610), в котором он говорит от имени православной церкви: «Где теперь тот неоцененный камень… где теперь дом князей Острожских, который превосходил всех ярким блеском своей древней (православной) веры? Где и другие также неоцененные камни моего венца, славные роды русских князей, мои сапфиры и алмазы, славные князья Слуцкие, Заславские… Вишневецкие, Сангушки, Чарторыйские, Пронские… Горские, Соколинские… Пузыны и другие без числа? Где вместе с ними и другие роды - древние, именитые, сильные роды славного по всему миру силой и могуществом народа русского: Ходкевичи, Глебовичи, Кишки, Сапеги… Воловичи… Пацы… Корсаки… Семашки… Калиновские… Сосновские… Поцеи и другие? Вы, злые люди, (своею изменой) обнажили меня от этой дорогой моей ризы и теперь насмехаетесь над немощным моим телом, из которого однако вы все вышли. Но помните: проклят всяк, открывающий наготу своей матери! Прокляты будете и вы все, насмехающиеся над моей наготой, радующиеся ей. Настанет время, что все вы будете стыдиться своих действий» .

Столь глубинные изменения в белорусской элите позднего средневековья происходили не только из-за страха перед многочисленными санкциями властей Речи Посполитой против православных. Во многом они объясняются силой влияния государственной идеологии Польши - сарматизма, блеском западной образованности, принесенной иезуитами на белорусскую землю. Квинтэссенцией сарматизма являлось признание польской аристократией и шляхтичами себя потомками древнеиранских племен сарматов. Они провозгласили Польшу фундаментом христианства, опорой католичества в Восточной Европе, которая несла божественную миссию новой цивилизации, где не было бы ни поляков, ни литвинов, ни русинов, а жители должны были делиться на граждан - сарматов (магнаты и шляхта), мещан, владельцев собственности, и холопов, гражданами не являющихся. Свои воззрения польские сарматы использовали для коренной ломки общественного сознания и институтов ВКЛ. В «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі» выделяются положения в теории сарматов, которые идеологически обосновывали польско-литовскую унию, единство шляхты Польши, Литвы, Беларуси и Украины: «… палякі і ліцвіны нібыта ў асноўным паходзяць ад сарматаў, гэтым падкрэслівалася роўнасць і аднароднасць шляхецкага стану Рэчы Паспалітай… Лягенды пра Сарматыю як радзіму народаў Усх. Еўропы і сарматаў як продкаў славянскіх і суседніх народаў сталі ідэалаг. абгрунтаваннем дзярж. уніі Польшчы і ВКЛ, а пасля 1569 - існавання шматнацыянальнай і шматканфесійнай Рэчы Паспалітай» . В этом аспекте «литвины» как этнокультурная категория являлись, с точки зрения сарматов, удобной переходной ступенькой для «безболезненного» вхождения народов ВКЛ в лоно «Республики Короны Польской и Великого княжества Литовского». Соответственно, «литвины» на территории Беларуси из разномастной по убеждениям и предпочтениям «толпы» закономерно превратились в единую народность, являющуюся составной частью «польских» сарматов. «Литвины» находились в культурном ареале Slavia romana/latina. Их этнокультурную идентификацию составляли католицизм, польский язык и польская культура, выраженные в известном тогда афоризме: «Gente Lithuanus, natione Polonus» («По роду литвин, по нации поляк») . Полонизованные шляхтичи, составлявшие основную массу «литвинов» на белорусских землях, были объединены не только политическими, но и социально-экономическими целями: эксплуатация и управление «холопами» - белорусским народом, остававшимся верным заветам своих предков «русинов». По всем признакам «литвины» Речи Посполитой не имели ничего общего с белорусами, кроме территории: они находились с ними в разных цивилизационных и культурных пространствах.

Историческая действительность располагает многочисленными подтверждениями антагонистических конфликтов двух частей одного народа в XVII–XIX веках. В их основе лежало противоречие между стремлением «литвинов» действовать в канве политики Римского престола по окатоличиванию жителей ВКЛ, их полной ассимиляции с польской нацией и нежеланием населения Беларуси изменять национальной вере, принимать католичество и польскую культуру. В одном из донесений папского нунция того времени в Польше было замечено: «Не поддается описанию, насколько русский народ ненавидит католиков… при виде римско-католического ксендза они плюют на землю от ужаса и отвращения» .

Но Рим нашел пути решения проблемы вовлечения православного населения ВКЛ под свое влияние, главными из которых были меры, направленные на лишение «руских» базовых элементов их национально-культурной самоидентификации. Практическими исполнителями задуманного стали иезуиты и литвины на белорусских землях, выступавшие как объединенная сила церковной и светской власти. В этих целях на землях княжества как альтернатива православию в 1596 году была введена церковная уния. За этим последовало закрытие православных братств, от государственного двуязычия в ВКЛ (польского и «руского» (белорусского) перешли к одному языку - польскому, под надуманными предлогами запрещались продажа и издание книг на «руском» (белорусском) языке, повсеместно вместо кириллицы утверждалась латиница и, самое главное, проявлялась беспрецедентная даже по средневековым меркам жестокость к иноверцам. В решениях Виленского съезда представителей православной и евангелической церквей в 1599 году отмечалось: «…за преданность своей религии преследуются различными способами… на них нападают в их домах, их оскорбляют, грабят, ссылают, изгоняют, лишают земель и имущества… Их хватают в городах и на открытых дорогах Речи Посполитой, их заключают в тюрьмы и подвергают неслыханным терзаниям, избивают, топят и убивают…» . Одновременно законами Речи Посполитой от 1668 и 1674 годов отступничество от католичества и униатства объявлялось уголовным преступлением.

Надо отметить, что такое всестороннее воздействие сказалось на национальном архетипе населения старобелорусских земель, и оно к 1772 году в своем большинстве уже было униатским и католическим, стало называть себя «литвинами-белорусцами», или «белорусцами-литвинами». Эти названия не оставляют возможности приписать их авторство исключительно российским чиновникам, так как в них проявлялось отторжение этнокультурных ценностей «литвинов», желание народа остаться белорусами. «Литвин-белорусец» - это «литвин» по принуждению и «белорус» по существу, диалектика политонима и этнонима. Сейчас можно ломать копья и высчитывать: где жители Беларуси называли себя «белорусцами», а где нет, кто первым применил этот термин и т. д. Вместе с тем исторической аксиомой является факт безболезненного и в абсолютном большинстве добровольного отказа белорусов от униатства и их массовое возвращение к вере отцов и дедов после вхождения в состав Российской империи. Этим самым доказывается чужеродность унии и крах намерений лишить белорусов их национального самосознания и собственной идентичности как нации.

Таким образом, с одной стороны, на территории Беларуси в результате векового насилия над «русинами», составлявшими большинство населения старобелорусских земель, сформировалась этнокультурная категория «литвины». Ее главной движущей силой была изменившая своему народу белорусская знать. Перенимая западнохристианские ценности, «литвины» выступали антагонистами белорусов с их ориентацией на православно-славянскую культуру. До 1917 года они воспринимались внешними силами, в том числе и руководством царской России, в качестве представителей воли всего белорусского народа. И для этого имелись все основания, поскольку они владели абсолютным большинством материальных и интеллектуальных ресурсов белорусского общества. Но уже в 40‑е годы XIX столетия из числа православных священников и государственных крестьян начала зарождаться национально ориентированная белорусская интеллигенция, а за годы советской власти из числа белорусов выросла техническая, научная, творческая и политическая народная элита, способная управлять государством, формулировать и отстаивать цели, задачи и интересы Беларуси. «Литвины» потеряли монополию на доминирующее положение в обществе и влияние на духовную жизнь. И в настоящее время их потомки не имеют ни морального, ни исторического права говорить от имени белорусского народа, называть его «литвинским» и по-прежнему отстаивать концепцию «адраджэння», навязанную ими в 1990‑е годы молодой Республике Беларусь в качестве государственной историографии, отражающей не историю белорусского народа, а субъективные взгляды «литвинов» как отдельной социальной группы на прошлое нашей страны.

С другой стороны, со всем основанием сегодня можно сказать, что в ходе своего исторического развития белорусский народ тесно взаимодействовал с польской, литовской и российской цивилизациями, оказавшими значительное влияние на его национальную идентичность. Однако наши предки, белые русы, имели собственный геополитический вектор. Они мужественно отстаивали в течение веков свою веру, культуру и традиции. Именно благодаря их самоотверженной стойкости мы сегодня сумели создать суверенную, независимую Республику Беларусь. И по мере укрепления ее государственности растет национальное самосознание белорусского народа, понимание как общности с литовцами, поляками и россиянами, с одной стороны, так и принципиальных различий с ними, с другой. Происходит непростое, порой противоречивое осознание своей роли и места во всемирной истории: мы - Белорусы, Русские Европейцы.

Вместе с тем многоконфессиональный и полиэтничный народ современной Беларуси объединяет потомков и русинов, и литвинов, и россиян, и поляков, и иудеев, и татар, являющихся гражданами одного государства. И от внутреннего понимания необходимости единства, желания идти на компромиссы на основе исторической правды, объективной оценки событий прошлого во многом зависят социальная стабильность и мир на белорусской земле.

Литература:

1. Тобін, Э. Хто і як ахалуізаваў ліцвінаў…/Э. Тобін. - Народная воля. - 2010. - 17–19 жніўня.

2. Широкорад, А. Б. Русь и Литва. Рюриковичи против Гедиминовичей/А. Б. Широкорад. - М.: Вече, 2004. - 395 с.

3. Акт провозглашения. Великолитва.//Литвины [Электронный ресурс]. - 2007–2009. - Режим доступа: http://litvania.org/akt2000.htv/. - Дата доступа: 24.02.2011.

4. Трещенок, Я. И. История Беларуси: в 2 ч./Я. И. Трещенок. - Ч. 1.: Досоветский период: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. - 2 е изд. - Могилев: МГУ им. А. А. Кулешова, 2004. - 296 с.

5. Гедимин. Послания Гедимина/АН Литов. ССР. Ин-т истории; подгот. В. Т. Пашуто и И. В. Штоль. - Вильнюс: Минтис, 1966. - 197 с.

6. Сагановіч, Г. Сярэдневяковая Беларусь вачыма нямецкіх храністаў (XIV - пачатак XV ст.)/Г. Сагановіч//Гісторыя, культуралогія, мастацтвазнаўства: Матэрыялы ІІІ Міжнар. кангрэса беларусістаў «Беларуская культура ў дыялогу цывілізацый» (Мінск, 21–25 мая, 4–7 снеж.2000 г.)/рэдкал.: В. Скалабан (гал. рэд.) [і інш.]. - Мінск: Беларускі кнігазбор, 2001. - С. 41–45. (Беларусіка = Albaruthenica. Кн. 21).

7. Белоруссия в эпоху феодолизма. Сб. документов и материалов: в 3 т. Т. 1.: С древнейших времен до середины XVII века. - Минск: Изд-во Академии наук БССР, 1959. - 498 с.

8. Уния в документах: сб./сост. В. А. Теплова, З. И. Зуева. - Минск: Лучи Софии, 1997. - 520 с.

9. Новик, Е. К. История Беларуси: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений/Е. К. Новик, И. Л. Качалов, Н. Е. Новик. - 2 е изд., испр. - Минск: Выш. школа, 2011. - 526 с.

10. Довнар-Запольский, М. В. История Белоруссии/М. В. Довнар-Запольский. - Минск: Беларусь, 2003. - 675 с.

11. Гирконтас, Робертас. Гражданин ВКЛ и религия в XV веке/Робертас Гирконтас//Наш радавод: матэрыялы Міжнар. навук. канфер. «Царква і культура народаў Вялікага княства Літоўскага і Беларусі XIII - пач. XX стст.» Гродна, 28 верасня - 1 кастрычніка 1992./рэдкал.: Д. Караў, Г. Галенчанка, У. Конан [і інш.]; - Кн. 4 (частка 2). - Гродна, 1992. - С. 253–256.

12. Белоруссия и Литва: ист. судьбы Северо-Зап. края: с одной хромолитогр., 99 гравюрами и карт./Авт.: Н. И. Петров, И. И. Малышевский, М. И. Городецкий [и др.]; Изд. при М-ве внутр. дел П. Н. Батюшковым. - СПб.: Тип. Т-ва «Обществ. польза», 1890. - XXII, 376, 183 с.

13. Галенчанка, Г. Я. Царква на Беларусі/Г. Я. Галенчанка, Л. С. Іванова//Нарысы гісторыі Беларусі: у 2 ч./М. П. Касцюк, У. Ф. Ісаенка, Г. В. Штыхаў [і інш.]. - Мінск: АН Беларусі, Ін-т гісторыі, 1994. - Т. 1. - С. 169–179.

14. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. - СПб: Археографическая комиссия, 1846–1853.

15. Доўнар, Т. І. Статут Вялікага княства Літоўскага 1566 года/Т. І. Доўнар, У. М. Сатолін, Я. А. Ухо; рэдкал.: Т. І. Доўнар [і інш.]. - Мінск, 2003. - 250 с.

16. Галенчанка, Г. Я. Царква, канфесія і нацыянальная свядомасць беларусаў у XV–XVI стст./Г. Я. Галенчанка//Наш радавод: матэрыялы Міжнар. навук. канфер. «Царква і культура народаў Вялікага княства Літоўскага і Беларусі XIII - пач. XX стст.» Гродна, 28 верасня - 1 кастрычніка 1992./рэдкал.: Д. Караў, Г. Галенчанка, У. Конан [і інш.]; - Кн. 4 (частка 1). - Гродна, 1992. - С. 45–48.

17. Цяпінскі, Васіль. Прадмова да Евангелля/В. Цяпінскі//Анталогія даўняй беларускай літаратуры: XI - першая палова XVIII ст./НАН Беларусі, Ін-т літ. імя Я. Купалы; падрыхт.: А. І. Богдан [і інш.]; навук. рэд. В. А. Чамярыцкі. - 2 е выд., дапр. - Мінск: Бел. навука, 2005. -1015 с.

18. Гудавичюс, Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года: (перевод) Эдвардас Гудавичюс. - М.: Фонд им. И. Д. Сытина: Baltrus, 2005. - 678 с.

19. Афанасий (Мартос, Антон Викентьевич, архиепископ). Беларусь в исторической, государственной и церковной жизни/сост. и изд. архиепископ Афанасий Мартос инок Почаевской лавры. Репринт. - Минск: Бел. Экзархат Рус. Православ. Церкви, 1990. - 262 с.

20. Латышонак, А. Нацыянальнасць - Беларус/А. Латышонак; навук. рэд. А. Пашковіч. - 1 е выд. - Вільнюс: Інстытут беларусістыкі: Беларускае гістарычнае таварыства, 2009. - 558 с.

21. Порецкий, Я. И. Соломон Рысинский=Solomono Pantherus Leucorussus: Конец XVI–XVII вв./Я. И. Порецкий; науч. ред. О. Н. Лойко. Минск: Изд-во БГУ, 1983. - 156 с.

22. Лойка, П. А. Шляхта беларускіх зямель у грамадска-палітычным жыцці Рэчы Паспалітай другой паловы XVI - першай трэці XVII ст./П. А. Лойка. - Мінск: БДУ, 2002. - 98 с.

23. Ігнатоўскі, У. М. Кароткі нарыс гісторыі Беларусі/У. М. Ігнатоўскі; уступны артыкул А. П. Грыцкевіча; камент. і заўвагі Э. Н. Гнеўкі. - 5 е выд. - Мінск: Беларусь, 1992. - 191 с.

24. Марзалюк, І. Тэрміналогія этнічнай гісторыі Беларусі/І. Марзалюк//Гістарычны альманах: навук., гіст. і краязн. часоп. - Т. 9 (2003). - Гародня, 2003. - С. 113–123.

25. Спиридонов, М. Ф. Заславль в XVI в./М. Ф. Спиридонов; Гос. ист.-культур. заповедник «Заславль». - Минск: ГИКЗ «Заславль», 1998. - 94 с.

26. Грыцкевіч, А. П. Сапегі/А. П. Грыцкевіч//Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т.//рэдкал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд) [і інш.]. - Мінск: Беларус. Энцыкл., 2001. Т. 6 - С. 223–227.

27. Ластоўскі, В. Ю. Кароткая гісторыя Беларусі/В. Ю. Ластоўскі; паслясл. А. П. Грыцкевіча. - Выд. факс. тыпу. - Мінск: Універсітэцкае, 1993. - 126 с.

28. Коялович, М. И. Чтения по истории западной России/М. И. Коялович. - 4 е изд. - Минск: БелЭн, 2006. - 476 с.

29. Пазднякоў, В. Сарматызм/В. Пазднякоў//Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т./рэдкал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд) [і інш.]. - Мінск: Беларус. Энцыкл., 2001. Т. 6 - С. 230–231.

30. Левшун, Л. Концепт «литвины» в этнокультурном самосознании белорусов/Л. Левшун//Беларуская думка. - 2009. - № 11. - С. 102–109.

Ответ - потом что об этом говорят результаты генетического анализа. Как сообщают СМИ, никакого единого восточного славянства из русских, украинцев и белорусов нет. И никогда не было. Русские и украинцы - не славяне. А белорусы - вполне себе славяне западные, тесные родственники поляков. Все, чему нас учили, если говорить про кровное, по-современному, генетическое, родство - чепуха. Кто же тогда русские? Ответ простой, и не такой уж неожиданный. Русские - это славянизированные финно-угры. Наши ближайшие кровные родственники - марийцы, мокши, мордовцы, коми, удмурты, венгры, финны, карелы, эстонцы. Новый российский гражданин Жора Депардьёв каким-то фантастическим шестым чувством сразу определил, к каким кровям следует апеллировать, ища свой путь на новой Родине. И получил мордовскую регистрацию. Припал к корням, так сказать.

Правда, тут надо учитывать, что финно-угроские народы сегодня объединены в особую группу по языковым признакам. Язык и кровь довольно часто приходят из разных источников. Если русский - финн по крови, но славянин - по языковой группе, то и какой-нибудь венгр вполне может быть финном по языковой группе, но славянином - по крови, по генетике. В "Повести временных лет" территория современной Венгрии указана как славянская земля. Так что прямо о генетическом родстве с любым финно-язычным народом говорить неправильно. Но общий смысл от этого не меняется.

Русские - это генетические финно-угры, принявшие и трансформировавшие славянский язык до такой степени, что другие славяне его не понимают. В "великом и могучем" русском языке 60-70% лексики, то есть базовых слов, неславянского происхождения. Русские по крови относятся не к арийской, а к уральской семье народов. А карту, так живописно изобразившую мощное движение славян на Восток, придется подправить. Это были, видимо, маленькие ручейки князей, дружинников, торговцев, их семей и прочего городского люда в земли, населенные финскими племенами. Украинцам тоже не повезло. Мы с ними совсем не родственники. Впрочем это, как мне кажется, они сегодня пережили бы довольно спокойно. Однако их претензии на славянство так же беспочвенны, как и наши. Генетически украинцы - тюрки, потомки то ли булгар, то ли печенегов. Кровные родственники татар.

Единственными славянами среди так называемых восточнославянских народов являются белорусы. Но фактически они - это по происхождению группа из числа западнославянских, или, точнее, польских племен. С сильным балтийским, то есть летто-литовским элементом. Это, если кто не знает, такие литовцы, латыши, исторические пруссы и др. Вот такая у нас всех генетика.

Об этом пишут СМИ. Были статьи во "Власти". Сегодня я прочел статью здесь. В том числе нам сообщают о том, что готовится некая фундаментальная публикация по исследованию генофонда русского этноса. Развенчивающая традиционные представления о том, кто такие русские. И выводы такие нетрадиционные, что ученые даже испытывают некоторый трепет по поводу их опубликования. Как известно, наследственность фиксируется двумя способами: - старым, антропологическими измерениями; - новым, генетическим, при помощи инструментов молекулярной биологии. Для антропологов типичные русские - среднего телосложения и среднего роста светлые шатены со светлыми глазами – серыми или голубыми. Эталонный украинец - смуглый брюнет с правильными чертами лица и карими глазами. Но антропологические измерения пропорций человеческого тела – позапрошлый век науки. Сегодня можно прочесть весть геном человека. Самыми передовыми методами ДНК-анализа считаются секвенирование (прочтение по буквам генетического кода) митохондриальной ДНК и ДНК Y-хромосомы человека. Митохондриальная ДНК передается по женской линии из поколения в поколение практически неизменной от первой дамы нашего вида. Y-хромосома имеется только у мужчин и поэтому тоже практически без изменений передается мужскому потомству. Остальные хромосомы при передаче от отца и матери их детям тасуются природой, комбинируется, и понять, от кого какие гены, практически невозможно. В отличие от косвенных признаков (внешний вид, пропорции тела), секвенирование митохондриальной ДНК и ДНК Y-хромосомы бесспорно и прямо говорит о степени родства людей.

Генетический анализ, кроме прочего, позволяет определить, генетическое расстояние между людьми.По Y-хромосоме генетическое расстояние между русскими и финнами Финляндии составляет всего 30 условных единиц (близкое родство).Генетическое расстояние между русским человеком и так называемыми финно-угорскими народностями (марийцами, вепсами, мордвой и пр.), проживающими на территории РФ, равно 2-3 единицам. Это даже не прямое родство, это идентичность!Анализ митохондриальной ДНК показал, что еще одна ближайшая кровная родня русских – это татары: татар, как и финнов, отделяет от русских все те же 30 уловных генетических единиц (близкое родство).Население Украины разделено на разные генетические группы.В Восточной Украине это финно-угры. Восточные украинцы практически ничем не отличаются от русских, коми, мордвы, марийцев. Что не кажется удивительным.Но вот с украинцами Западной Украины получилось совсем интересно.Западенцы - не славяне и не руссофиннны.Они относятся к совершенно другой кровно-генетической группе - татарам: между украинцами из Львова и татарами генетическое расстояние составляет всего 10 единиц.

Будет, конечно, очень любопытно изучить монографию “Русский генофонд”, которая вроде бы должна выйти в конце года в издательстве “Луч”. Если дело действительно обстоит именно так, как нам стало известно из просочившейся в СМИ информации, националистов ожидают серьезные проблемы. Одно дело - славяно-арийская Русь. И совсем другое - обрусевшее, славянизированное финское население под властью варяжско-славянских князей. Ощущаете разницу, правда? Впрочем, для нашей страны это может обернуться прямой пользой. Потому что лишний раз подтверждает - субъектом истории является вовсе не этнос. Историю творят предприимчивые люди, группы воинов, торговцев и создаваемые ими государства. Когда различные группы населения, с отличающейся генетикой, антропологией, культурой, языком, живут достаточно долго в границах одного государства, формируется новый этнос, культурно-историческая общность. Кровь, гены для этноса преобладающего значения не имею. Все дело - в общности исторической судьбы и едином гражданстве. Даже если слово гражданин еще не изобрели.

А понятие "титульной нации" лишено смысла.Потому что титульная нация в России оказывается обрусевшими финнами, в Англии - онемеченными кельтами, во Франции - романизированными галлами, переварившими завоевателей, немецкоязычных франков, в Испании - местными романизированными кельтами, поглотившими немцев-готов, и т.д.История - это всегда история обществ. И общественной верхушки, в которую может пробиться любой активный гражданин.Но не история крови. И не история генов.С чем я вас и поздравляю, дорогие мои руссофинны, украинотатары и белорусополяки.Да здравствует Восточная Европа - великая смесь кровей и культур!

Действительно, прибалтийские народы называют своих восточных соседей не иначе, как krievs или krievai, а Россию - Krievija. Ученые считают, что, скорее всего, подобное именование идет от названия древнего союза племен, живших у истоков рек Двины, Волги и Днепра, и звавшихся кpивичами.

Чем занимались

Племенной союз кривичей зaни мaлся пaшенным земледелием, разведением скота и кузнечным делом, поскольку в болотах было много железной руды. Землепашенные орудия труда с железными наконечниками появились у кривичей уже в X веке, в это же время впервые они стали выращивать озимую пшеницу. Кривичи делали искусные ювелирные украшения, мастерили одежду и обувь, ковали оружие, строили корабли. По Днепру они сплавлялись до Царьграда и вели торговлю с Византией, по Западной Двине и Неману ходили в Европу и к варягам; по Волге спускались торговать в Хазарию и к булгарам.

Племена жили двумя большими группами: западная сформировалась вокруг городов Полоцк и Смоленск, а северная – у Пскова. Кроме этого, кривичам принадлежал Избор, и они оказали значительное влияние на историю Великого Новгорода. Каждое племя разговаривало на своем диалекте, а всего их было шесть: псковский, древненовгородский, смоленский, верхневолжский, полоцкий и, наконец, западный; последние два послужили основой для северного и северо-западного белорусского говоров.

Археологи утверждают, что кpивичи были высокого роста и имели европеоидную внешность: слегка вытянутый череп с высоким сводом, узкое лицо и нос с горбинкой. Если сравнивать их с людьми, ныне живущими в России, то больше всего они похожи на восточно-европейских славян валдайского типа, которые имеют ярко выраженную нордическую внешность.

Довольно долго после того, как Киев принял православие, кpивичи оставались язычниками. Покойников хоронили в длинных, насыпных курганах, устраивая богатую тризну.

Тайна названия

Славист Петр Тpетьяков полагал, что название племен происходит от имени литовского бога Кpиве. Ему вторил археолог Борис Рыбаков, только уточнял, что бога звали Кpиве-Кивейте. Сергей Соловьев связывал название восточно-славянских племен, живших в болотистой местности, с литовским словом kirba, которое означает топь, трясину. Ученые выдвигали и другие этимологические версии названия племен: по мнению Георгия Штыхова из Белоpуссии, оно было образовано от имени старейшины Крив; по словам советского лингвиста Георгия Хаpбугаева, оно происходило от определения границы их земель, которая была кривой и проходила по пересеченной местности, холмы чередовались с оврагами и болотами.

Откуда пришли

Многие ученые сходятся на том, что этот очень большой народ сформировался в результате aссимиляции пришлых славянских племен с бaлтскими и финскими народами. Археoлогические находки подтверждают эту мысль.

Учёный Сергей Алексеев считает, что кривичей на север вытеснили гунны на рубеже IV–V веков. Однако с ним не согласна авторитетный историк Нина Васильева, кoтoрая в своих книгах подчеркивает, что продвижение славян на сeвеp из южных степей былo обусловлено пассионарностью и произошло гораздо раньше - в бронзовом веке, то есть первые русские гoрoда были основаны в начале II тысячелетия до н. э. Причем эта гипотеза тоже не противоречит археологическим данным.

Пока остается неясным, откуда именно пришли кpивичи. Летописные источники связывают их прошлое с Прикарпатьем, а большинство лингвистов (в частности, Владимир Топоров и академик Андрей Зализняк) указывают на принaдлежность языка кpивичей к языку лютичей и невров, то есть считают их выходцами с сeвeра Польши.

Славяне или балты?

В последние годы различные лжеистоpики уверяют общественность в том, что кривичи и, следовательно, белорусское население не имеют никакого отношения к славянам, что кривичи – это балтийские племена. Их даже не смущает заключение генетиков о том, что в прибалтах течет 35-37% финской крови, тогда как в белорусах - только 9-14%.

Автор «Повести вpеменных лет» знал, что кривичи - это славяне, произошедшие от полочан: «...а Словене свое въ Новегоpоде, а другое на Полоте, иже и Полочане, от сихъ же и Кpивичи, иже седять на веpхъ Волгы и на веpхъ Двины, и на веpхъ Днепpа, ихъ же и гоpодъ есть Смоленескъ, туда бо седять Кpивичи...»

В Ипатьевской летописи кpивичами тоже называют князей из Полоцка. А император Византии Константин VII писал, что в «Славинии» живут вервианы, другувиты, кpивичи, северии, и все они платят дань росам.

На то, что кpивичи были славянами, указывает и суффикс «-ичи» - по аналогии с вятичами или радимичами. У балтов такого суффикса не было и нет.

Любопытная деталь: на греческом полуострове Пелопоннес (Морея) имеется топоним Kryvitsani, который связывают именно с кpивичами. Очевидно, что союз восточно-славянских племен был многочислен и влиятелен и, возможно, какая-то его часть обосновалась и в Греции.

Историк Нина Васильева определяет кpивичей как автохтонов, преемников древнейшего населения Русского Севера и непосредственных предков русского народа.