Из канализации Лондона достали гигантский «айсберг жира». Его содержимое — находка для ученых. Как, почему и когда была построена канализация в Лондоне? Начало прекрасной эпохи

На протяжении столетий канализационные стоки в крупных городах Европы составляли важную часть искусственной экосистемы - удобряя окрестные поля. В Лондоне в середине 19 века впервые была сделана система канализации длиной 850 км, выносившая нечистоты в море.

О том, как была сделана лондонская канализация рассказывается в книге архитектора Кэролин Стил ""Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь"" (Стрелка Пресс, 2014, стр. 333-340).

""К началу 19 века население Лондона выросло в четыре раза, и его садоводческие хозяйства, теперь разросшиеся до самой реки Ли, по-прежнему регулярно получали удобрения через Навозную пристань - главный пункт сбора отходов в городе. Предложение примерно соответствовало спросу (больше населения, больше экскрементов, больше полей, удобряемых ими, больше еды для горожан) - пока не появился ватерклозет, придуманный Джозефом Брама в 1778 году. Решив проблему дома одним нажатием на спусковой рычаг, ватерклозет создал настоящий кошмар в масштабах города. Объём сточных вод резко увеличился. Старые отхожие ямы переполнились, засоряя и переполняя уличные дренажные канавы, предназначенные только для дождевой воды. Экскременты начали просачиваться из подземных стоков между досками полов в домах, расположенных в низинах.

С 1830-х годов в Лондоне одна за другой бушевали эпидемии холеры. В 1842 году социалист Эдвин Чедик опубликовал ""Исследование санитарных условий жизни трудового населения Великобритании"", где рисовалась мрачная картина жизни в первые годы правления королевы Виктории. Чедвик там делал вывод: ""Различные формы эпидемий, эндемий и других болезней, вызванных нечистотой воздуха, порождённые разложением животных и растительных субстанций, сыростью и грязью, а также теснотой жилищ, одолевают население в каждом уголке королевства"".

В 1848 году правительство отреагировало на ситуацию созданием органа ""Объединённая комиссия по канализации"". Её первым шагом, по предложениям Чедвика, стала промывка 369 подземных стоков Лондона. Эта операция, предпринятая с наилучшими намерениями, обернулась катастрофой - её результатом стал слив веками копившихся нечистот в Темзу. Многие лондонцы брали питьевую воду из Темзы, и результатом стала новая вспышка холеры. Теперь эта болезнь возникала каждый год, унося до 10 тысяч жизней.

""Кризис нечистот"" в Лондоне спровоцировал по всему западному миру дискуссию о проблеме городских отходов. К примеру, ""отец минеральных удобрений"", немец Юстус фон Либих говорил о чрезвычайной ценности экскрементов - точнее о питательных веществах, содержащихся в них. ""Их необходимо возвращать земле, иначе окрестности городов превратятся в бесплодную пустыню"". Он даже написал письмо британскому премьер-министру Роберту Пилю:

""Причину истощения почв следует искать в привычках горожан. Так, ватерклозеты не позволяют собирать и сохранять жидкие и твёрдые испражнения. В Британии они не возвращаются на поля, а уносятся реками в море"".

С доводами Либиха согласился и Чедвик. Сам он стал приверженцем использования нечистот, побывав в Эдинбурге и отметив, насколько плодороден участок, орошаемый водами одного из главных сточных каналов под названием ""Зловонный ручей"". А два английских химика Хоффман и Уилл подсчитали, что содержимое экскрементов лондонцев за год равняется объёму всего ввозимого гуано в Британию (гуано - слежавшийся птичий помёт). Британское высшее общество стало склоняться к тому, чтобы оставить как есть, как это было принято во всех городах Европы - собирать экскременты и вывозить их на поля.

Однако жаркое лето 1858 года сделало теоретические рассуждения о пользе нечистот неприемлемыми. В тот год от ядовитых вод Темзы поднялся ""Великий смрад"": зловоние было настолько сильным, что окна Палаты общин пришлось задрапировать тканью, пропитанной хлоркой. В городе снова началась эпидемия холеры.

Политики, веками забалтывавшие вопрос о нечистотах, наконец убедились, что надо что-то предпринимать. Созданному вместо Объединённой комиссии по канализации новому органу - Столичному управлению коммунального хозяйства - было поручено решить проблему раз и навсегда. Был объявлен открытый конкурс, на который представили 140 проектов разной степени фантастичности. В одном из них предполагалось переправлять лондонские нечистоты в сельскую местность по радиальным каналам. Согласно другому, отходы следовало бы собирать в плавучие цистерны, а затем на буксирах вывозить в море.

В 1859 году Управление, рассмотрев и отвергнув все 140 проектов, остановилось на плане, разработанном его собственным инженером Джозефом Базалгеттом. В основе этой схемы лежало предложение, внесённое 25 годами художником-библеистом Джоном Мартином. Он был одержим апокалиптическими видениями, но в редкие дни просветления, в 1834 году Мартин опубликовал брошюру (с мастерски выполненными иллюстрациями), где предлагал очистить Темзу за счёт прокладки по обоим берегам реки двух перехватывающих коллекторов, над которыми можно было бы построить галереи, ""чтобы трудящееся население могло предаваться такому полезному занятию, как пешие прогулки"".

В Лаймхаузе и Ротерхите коллекторы должны были заканчиваться огромными резервуарами, где их содержимое превращалось бы в компост и продавалось фермерам ""как это делается в Китае"". Идея была блестящей, но у Мартина не хватило инженерных знаний, чтобы проработать её практическое применение. Но за дело взялся инженер Базалгетт. Он предложил соорудить пять перехватывающих коллекторов, проложив их с лёгким наклоном, чтобы задействовать природную дренажную систему бассейна Темзы. Они должны были пересекаться с существующими канализационными каналами и притоками реки. Конечными пунктами системы должны были стать два огромных резервуара, в Бектоне на севере и в Кросснере на юге, где сточные воды скапливались бы в ожидании высокого прилива, который уносил бы их прямо в море.

Проект Базалгетта окончательно хоронил планы по рециркуляции экскрементов. После ""Великого смрада»"" правительство желало только одного - избавиться от них, причём как можно быстрее и эффективнее. С этой задачей Базалгетт блестяще справился.

Строительство новой системы канализации Лондона было завершено в кратчайшие по тем временам сроки - за шесть лет. Всего было извлечено 2,7 млн. кубометров грунта, а для облицовки потребовалось 318 млн. кирпичей (их цена в Англии в этот период выросла в 1,5 раза). Общая протяжённость перехватывающих коллекторов составила 137 км, при этом каждый из них представлял собой наклонный канал овального сечения, которое должно было максимизировать скорость потока. Система, соединявшая 720 км основных канализационных стоков (т.о. общая длина этой системы превысила 850 км), была способна переместить более 2 млн. кубометров сточных вод в день, причём почти исключительно за счёт их собственного веса.

Это ""почти"" и стало причиной сооружения насосной станции в Кросснере. Хотя Базалгетт использовал все возможные ухищрения, чтобы задействовать силу тяжести, ему всё же потребовались четыре насосные станции (одна на северном и три на южном, низинном берегу Темзы) для перекачки нечистот. Станции Кроснесс, находящейся в самой нижней точке системы, доставлся наибольший объём работ: поднимать половину всех сточных вод Лондона на высоту до 12 метров, чтобы они попадали в гигантский подземный резервуар.

Построенная Базалгеттом системы действует в Лондоне и сейчас. Станция Кросснес работает и сейчас, перекачивая 700 тысяч кубометров нечистот в сутки. Твёрдые отходы с 1860-х годов и по 1990-е годы грузились на баржи и затем сбрасывались в Северное море. Такая операция долгое время даже считалась благопринятной для морской экосистемы, т.к. экскременты способствовали бурному росту простейших и планктона, началу пищевой цепочки, на вершине которой находились сельдь, треска или пикша.

Однако начиная с 1998 года завод в Кросснессе стал прессовать и высушивать твёрдый осадок. Оказалось, что это прекрасное горючее (вроде кизяка, используемого издревле степняками). Эти брикеты используются в качестве топлива для собственной электростанции, и обеспечивает канализационному комплексу около 70% потребляемой им энергии.

На протяжение 19 века Лондон превратился из города со средневековыми представлениями о санитарии и гигиене в цивилизованный в нашем представлении город. Вполне возможно, что через пару сотен лет, а то и раньше, и нынешние представления о цивилизованности будут казаться ужасными.

К 1842 году, согласно переписи, в Лондоне насчитывалось 1 945 000 человек, и, вероятно, больше, если включить сюда тех, кто не стремился попасться на глаза чиновникам.
Темза воняла. Основной составляющей были человеческие отходы. В прежние века Темза действительно "текла светло", и в ней водились лосось и лебедь. Люди, очищавшие выгребные ямы, продавали человеческие экскременты как полезное удобрение для питомников и ферм за пределами Лондона. Иногда из окна на незадачливых прохожих или на улицу выливали ночной горшок, его содержимое добавлялось к разнообразной мешанине из дохлых собак, лошадиного и коровьего навоза, гниющих овощей. Дождь смывал большую часть всего этого в Темзу.

В старых частях Лондона дома стояли на краю грязевых озер. ...в аристократических районах " в канализационных трубах было много повреждений, где скапливались вредные вещества, во многих местах трубы засорялись, и ужасно пахло, даже внутри, в домах высшего общества.
Еще одной составляющей букета уличных ароматов были экскременты животных. По всему Лондону держали коров в коровниках в ужасных условиях, не позволяющих произвести уборку. Коровы, овцы, телята и свиньи, которых продавали на Смитфилдском рынке, проходили по улицам Лондона, оставляя по дороге около 40 000 тонн навоза в год.
...Трущобы отравляли своим зловонием грязные переулки за самыми модными магазинами и домами. Но первое место, несомненно,принадлежало Бермондси, на южном берегу Темзы напротив лондонского Тауэра. Здесь выделывали кожу, это был долгий, требующий мастерства процесс, в котором применялись, в частности, собачьи экскременты. (Возможно, что Швейк подрабатывавший тем, что собирал собачьи какашки, в оригинали "песьи какавки", тоже сдавал их кожевенникам. Те, кто бывал, как мы в Марракеше в квартале, где обрабатывают кожу, вспомнят резкий неприятный запах. )
Когда ватерклозеты стали обычным явлением, викторианцам следовало прежде всего поздравить себя с прорывом в очистке территории Лондона. К 1857 году число ватерклозетов достигло 200 000, они надлежащим образом заменили выгребные ямы, а опорожнялись прямо в Темзу по канализационным трубам. Результатом, несколько отсроченным, но неизбежным, было Великое Зловоние 1858 года. В июне Темза воняла настолько сильно, что находиться в Вестминстерском дворце в покоях, выходивших на реку, стало не только непреносимым, но и опасным.
Лондонцы начали понимать, что управление городом посредством средневековых приходских советов в условиях девятнадцатого столетия нежизнеспособно, и в 1845 году был создан Первый лондонский столичный совет по городским работам. Впервые канализация рассматривалась как общегородская проблема. По счастью в комиссию в 1849 году вошел Джозеф Базалджетт....

Широкие взгляды, оганизаторская энергия и инженерный гений сделали невозможное.Старые сточные трубы были проложены к Темзе или одному из множества её притоков. Базалджет, фигурально выражаясь, взял ручку и провел прямые..., приблизительно параллельные реке, перпендикулярно старым сточным трубам и притокам Темзы. Эти линии доходили до реки гораздо дальше по течению, далеко за границами тогдашней застройки. ...Весь проект, оцененный в 3 миллиона фунтов и осуществленный благодаря частным инвестициям и государственному финансированию, занял пять лет. ...Работа над "перехватывающими канализационными трубами" началась в феврале 1859 года и продолжалась по всему Лондону, препятствуя уличному движению, но в какой-то мере ослабляя прежние запахи. ...К ноябрю 1861 года около 1000 человек работали над северным средним уровнем и он быстро продвигался. В большинстве случаев туннели закладывались под улицами, выкапывались и засыпались, иногда на 30 футов ниже уровня земли.

Об официальном открытии Кроснесской насосной станции принцем Уэльским взахлеб писала "Иллюстрейтед Лондон Ньюс" от 15 апреля 1865 года. Принц прибыл на королевской барке из Вестминстерского дворца в сопровождении двух архиепископов, двух принцев, двух герцогов,двух графов, нескольких счастливцев-членов парламента и других сановников....Его королевскому высочеству вместе с его окружением продемонстрировали машинное отделение и котельную, провели их в штольню, где были проложены канализационные трубы..Визитерам была предоставлена уникальная возможность гулять в огромном резервуаре, освещенном мириадами разноцветных огней, который весьма скоро должен был наполниться сточными водами. Затем принц повернул в машинном отделении рукоять и станция заработала.
Насосная станция в Кроснессе. Почти дворец.

Вероятно, Базалджетту надоело, что вся его замечательная работа скрыта от людских глаз, и он решил воспользоваться последней возможностью выразить свою артистическую душу и произвести впечатление на публику. Насосная станция Абби-Миллз, где соединялись северные верхний и средний уровень канализации, была зданием, в котором Кубла-хан Колдриджа чувствовал бы себя как дома, - с минаретами и тому подобным. (" Кубла-хан"- поэма Сэмюэла Тейлора Колдриджа, опубликована в 1816 году, переведена Константином Бальмонтом.)

Теперь поговорим о викторианских туалетах. Как ни странно, это не всегда были ватерклозеты. В 1860 году преподобный Генри Моул, вдохновленный вероятно, отрывком из Второзакония ("Кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне стана, выкопай ею яму, и опять зарой ею испражнение твое), изобрел земляной туалет, заслуживающий того, чтобы рассказать о нем подробнее. Позади сиденья располагался ящик с чистой сухой землей. Сухой, чтобы она могла свободно сыпаться. Подходящую землю можно было высушить на кухне в печке. В прочной деревянной плите, напоминающей низкий стол на четырех ногах, проделывалось круглое отверстие посередине с укрепленной под ним металлической чашей, внутри под правой рукой делалось еще одно отверстие поменьше, с рукояткой, чтобы ссыпать землю из ящика в резервуар под сиденьем. Земляной туалет было легко содержать и чинить, легко чистить, а пол под ним можно было подметать и мыть.

Но все же земляные туалеты были вытеснены ватерклозетами. Посетители Всемирной выставки, впервые воспользовавшиеся устройством мистера Дженнингса, дали о нем самые восторженные отзывы. В 1861 году Томас Креппер начал продавать свои ватерклозеты с лозунгом: " Одно нажатие - и надежный спуск". Его клозет с эластичным клапаном, стоивший 3 фунта 9 шиллингов 6 пенсов, полностью оправдывал свою цену. Подвешенный сверху двухгалонный бачок продавался вместе с "устройством, предохраняющим от излишнего расхода воды", "внутренними клапанами, заглушающими шум в трубах" и "медной цепочкой с фарфоровой ручкой"... И все это за 1 фунт 1 шиллинг 6 пенсов.

Когда читаешь "Викторианский Лондон", глядя в окно на огород, некоторые вещи воспринимаются близко. Когда-то нашими соседями была пара стариков, которые удобряли свои грядки содержимым собственной выгребной ямы и считали, что это лучшие удобрения. Уважаемый садовод Дж. Лаудон в викторианскую эпоху давал аналогичные советы по уходу за английским садом:
" Самым ценным органическим удобрением являются человеческие фекалии, за ними следует навоз, богатый аммиаком и азотом... в каждом доме следует устроить приспособление для сбора жидких фекалий в две смежные емкости с последующим разведением их водой. Там, где нельзя собрать мочу, лучшим её заменителем будут экскременты и вода... "
И это называется викторианским ханжеством! Это не пустые призывы к повторной переработке отходов, но трезвый совет. Остается неясным, когда садоводы перестали собирать мочу для сада, но торопливое посещение компостной кучи в благопристойных сумерках практикуется до сих пор. Все это возвращает нас к мысли о преимуществах земляного клозета перед водяным.

п ознакомится с интереснейшем рассказ о том, как создавались системы каналазиции в столице Великобритании,так же охватывающий и историю подачи питьевой воды населению.

В интерейснейшей заметке повествуется об предпосылках история системы водоснабжения и водоотведения города Лондона, начая с конца XVI столетия, когда в лондонской столицы еще действовали водовозы, цистерны, а многие жители пользовались водой из реки Темза...

При этом основной рассказ ведется конечно же о канализации Лондона, которая в одно время настолько загрязнила реку Темза, что ученый Марк Фарадей проплывая на пароходе по ней написал: "Река была настолька мутна и загрязнена....и от нее исходил такой зловонный запах, что казалось что мы плывем по открытой канализации..."

До жители Лондона использовали в качестве объектов водоснабжения колодцы, большие цистерны, а также непосредственно воды Темзы и ее притоков. Цистерны наполнялись водой каналов.

При этом богатые горожане могли за особую плату завести трубы в свои дома. Кроме того, многим воду доставляли водовозы, еще в 1496 году создавшие свою гильдию. В принципе, достаточно привычная картина для крупных городов того отрезка истории…

В 1582 году горожанин Питер Морис арендовал северный свод Лондонского моста и установил в нем водяное колесо, приводившее в движение насос, подававший воду в несколько кварталов. Эта конструкция прижилась надолго - до 1822 года. Два раза ее модернизировали, добавляя новые водяные колеса .

До начала XIX века нечистоты хоть, безусловно, попадали в Темзу, но в целом река с ними справлялась, растворяя и унося. Однако все изменилось в 1815 году, когда городские власти в свете расширения города и увеличения его населения приняли решение допустить сброс канализации (не централизованной, ее тогда еще не было, но отдельных труб) в реку.

Ситуация с санитарией быстро стала критической. Резкий рост численности жителей, а также увеличение числа лошадей без должного развития того, что сейчас называют инфраструктурой, приводил не только к дефициту «удобств» (нередко один туалет приходился на несколько домов), но и к постоянному переполнению выгребных ям (их тогда в городе насчитывалось уже более двухсот тысяч). Содержимое последних просто не успевали чистить, а иногда хозяева съемных домов просто экономили на этом.

Вскоре получили распространение привычные в нашу эпоху смывные туалеты, что лишь увеличило ежедневный объем сточных вод.
Канализация, перемешиваясь со стоками заводов и боен, подхватывая по дороге многочисленный мусор, уже открыто текла по дождевым канавам и любым низинам в Темзу. В ту самую реку, откуда до сих пор многие горожане брали воду, в том числе для питья и стирки. Через некоторое время разрешение на сброс нечистот в реку отменили, но ситуация уже вышла из под контроля.

Когда в середине века известный ученый Майкл Фарадей решил проехаться по Темзе на прогулочном пароходе, он был поражен, насколько загрязнена вода. Вот что он написал в газете «Таймс» 7 июля 1855 года: «Я разорвал несколько белых карточек на кусочки, намочил, чтобы они легко тонули, и в каждом месте, где пароход причаливал, опускал их в воду. Она была так мутна, что при погружении карточек на толщину пальца при ярком, солнечном дне они были совершенно неразличимы. Запах от реки был такой, что казалось, будто мы плывем по открытой канализации».

В некотором роде слова Фарадея стали пророческими, поскольку через три года после их публикации в «Таймс», канализация протекла в Темзу и с приливом направилась сначала вверх по реке к центру города, а затем с отливом потекла в сторону Гринвича. Жаркая погода усугубила ситуацию - вода Темзы и ее притоков начала бурно цвести. Запах от реки шел такой, что ужасал даже привыкшие к крепкому амбре носы простых жителей Лондона XIX века.

Освободившийся после отлива берег был весь покрыт разлагавшимися нечистотами. Дышать в городе стало совершенно нечем - зловоние самым пагубным образом дополнило плотный смог, и без того порождавший удушливые лондонские туманы. В английской литературе нередко можно встретить сравнение летних дней 1858 года с известной эпидемией чумы XIV столетия - Черной смертью, вкупе, правда, с холерой, завезенной из новых колоний. В историю этот кризис вошел под именем Великого смрада (The Great Stink). Лондонцы падали на улицах замертво, а больницы, переполненные пациентами, не могли спасти ослабленных изнурительной работой и плохим питанием людей, так как сами находились в пораженной области. Точное число жертв тех дней неизвестно и едва ли будет когда-нибудь установлено.

Смерть в бедных семьях тогда была обыденным делом: если верить статистике, в британских городах с населением свыше 100 тыс. человек средняя продолжительность жизни в начале эпохи правления королевы Виктории не превышала 29 лет.
Горький юмор того времени можно видеть на карикатуре выше, опубликованной в лондонской прессе в 1859 году.

Наряду с простыми горожанами страдали даже сильные мира того. Конечно, те, кто могли позволить себе покинуть Лондон, так и поступили. Показательнее всего, однако, бегство парламента из только что простроенного знаменитого здания на берегу Темзы в Хэмптон-корт, а судов - в Оксфорд.

Сначала, правда, с вонью в парламенте пытались бороться пропиткой всех штор хлором и дезинфектами. Однако вскоре автор проекта вентиляции здания написал спикеру, что в таких условиях он снимает с себя всякую ответственность за только что внедренную систему.

Спасаясь от запаха и поднося то и дело к носу платки с розовой водой, члены Палаты общин решили срочно выделить деньги на строительство новой канализации, а также водопровода. Ими был принят закон, обязывавший осуществить проект в кратчайшие сроки. В истории Англии это был, пожалуй, единственный случай, когда от решения до принятия закона прошло всего 18 дней.

В итоге сильные дожди, основательно промывшие Темзу и ее берега, сняли остроту проблемы, но даже самые недальновидные политики поняли, что откладывать со строительством канализации нельзя. К тому же в 1854 году лондонский врач Джон Сноу доказал, что холера, с 40-х годов XIX века буквально выкашивающая население крупных английских городов, напрямую связана с загрязнением воды, а вовсе не с мифическими миазмами воздуха, как было принято считать раньше. (Рассказывая о быте простой лондонской семьи конца викторианской эпохи, я уже упоминал, что долгое время пиво и эль употребляли практически вместо обычной питьевой воды из-за низкого качества последней. Впрочем, люди тогда думали не о бактериях, а о более заметных примесях. Джон Сноу же исследовал ареал заболеваний холерой в Сохо и быстро обнаружил, что источником заразы являлась питьевая колонка на перекрестке, воды которой были отравлены близкой утечкой из поврежденной канализационной трубы.) Впрочем, последнее открытие далеко не все восприняли всерьез, расплатой за что стали эпидемии, с перерывами продолжавшиеся до конца 1860-х годов.

В конце того же 1855 года был создан специальный совет, выбравший среди множества предложенных на конкурс схем проект собственного главного инженера - итальянского архитектора Джозефа Базалгетти (Joseph Bazalgette).

Он решил возвести пять основных перехватывающих систем, три — на левом (северном) берегу Темзы и две — на правом. Они должны были не допустить попадания стоков в реку и обеспечить их сброс в находящееся совсем недалеко от восточной окраины Лондона море. Перехватывающие коллекторы для удешевления строительства сооружали прямо в русле Темзы, предварительно отгородив его часть кессонами. Кроме экономии, это дало еще два позитивных эффекта.

Во-первых, образовались добротные каменные набережные, во-вторых, некоторое спрямление и сужение русла реки заставило воды Темзы бежать быстрее. Таким образом дно было неплохо прочищено от копившихся в нем веками нечистот. К слову, проект создавался не с «нуля», работать в этом направлении архитектор начала еще в 1853 году, «вдохновленный» очередной эпидемией холеры.

При устройстве кессонов вдоль береговых линий Базалгетти применял кирпичную кладку и был новатором в способе соединения кирпичей. Ранее они клались на известковый раствор. Однако он затвердевает очень медленно и не может наноситься на влажную поверхность. Поэтому архитектор решил применить портлендский цемент, изобретенный в 1824 году каменщиком из Йоркшира. Этот вид цемента использовался только для отделочных работ, но Базалгетти был убежден, что он прекрасно подойдет для строительства канализации, потому что затвердевает даже под водой. Инженер приказал каменщикам смешивать его с грубым песком, вместо привычного мелкого, и даже использовать для этих целей гравий. Иными словами, он применил бетон для строительного раствора, что, кстати, удешевило проект.

Гравий до сих пор виден в соединениях между кирпичами, и укрепляя время от времени берег реки, современные строители утверждают, что старую кладку разрушить очень сложно, в ней до сих пор не появились трещины. После того как стена была сложена и граница нового берега стала соответствовать задумке Базалгетти, выкачали воду и образовавшееся пространство заполнили колоссальным количеством земли, расширив тем самым набережную на значительном отрезке русла.

Впрочем, все эти работы бледнеют на фоне обустройства самих канализационных туннелей, которые не только пролегали глубже уровня дна реки, но и шли вдоль нее на протяжении 82 миль. Пропускная способность сооружения составляла сто миллионов галлонов в день! Можно только представить себе стойкость строителей, работавших при постоянной угрозе упасть с лестниц при укладке кирпичных стен, быть либо засыпанными землей, либо затопленными рекой, либо задавленными лошадьми в темном бескрайнем коридоре.

Это редкий рисунок, на котором показаны одновременно несколько важнейших примет Лондоне того времени - железная дорога (похоже, вокзал Чаринг-кросс), метро, водопровод и, конечно, канализация. Обращаю особое внимание на то, что тут можно видеть паровой локомотив, использовавшийся в подземке до ее электрификации.

На схеме видна система тоннелей, построенных согласно проекту Безалгетти. На всякий случай напомню, что Темза в районе Лондоне течет с запада на восток.

Большинство строительных работ проводилось под землей совершенно незаметно для населения, однако когда Базалгетти строил что-то наверху, то это было достойно внимания. Например, «Кросснесс» (Crossness) — станция с элегантными чугунными лестницами и четырьмя огромными паровыми двигателями. Или очень интересная с архитектурной и инженерной точек зрения станция «Абби Миллс» (Abbey Mills) с восемью паровыми двигателями, поднимавшими содержимое канализации на высоту 42 футов. К слову, обе упомянутые станции были недавно отреставрированы и открыты для желающих полюбоваться красотой производственного дизайна XIX века.

Содержимое канализации собиралось в огромных резервуарах к востоку от Лондона. К примеру, площадь резервуара, обслуживающего южную часть системы, достигала 6,5 акров при глубине 17 футов. Он вмещал в себя 27 миллионов галлонов стоков, которые ежедневно сбрасывались в море во время отлива. К слову, такой накопительно-пульсирующий принципе работы канализации позволил долгое время обходиться вообще без очистных сооружений, строительством которых озаботились уже только в XX веке.

Ключевые объекты лондонской канализационной системы были возведены в течение шести лет. В церемонии торжественного пуска 4 апреля 1865 года не погнушался принять участие принц Уэльский - будущий король Эдуард VII.

Полностью же проект был реализован к 1870 году, именно с тех пор Великий лондонский смрад и в самом деле стал
достоянием истории. Стоимость работы достигла совершенно фантастической суммы в три миллиона фунтов. Канализация подарила не только чистый воздух британской столице, но и показала всему миру, на что способен портлендский цемент, сразу после этого нашедший самое широкое применение в строительстве.

В 1999 году, то есть спустя 140 лет после начала возведения этого грандиозного сооружения, внутрь спустился Адам Харт-Дэвис, автор книги «Что викторианцы сделали для нас». По его словам, он был восхищен великолепным состоянием кирпичной кладки стен и крепостью труб, которые, несмотря на непрекращающийся поток нечистот, до сих пор стоят на удивление надежно. Однако здесь же можно вспомнить, что канализация все же не уберегла Лондон от холеры во второй половине 1860-х годов, когда отравленные стоками воды притока Темзы наполняли резервуары Восточной водной компании. Однако этот урок уже был усвоен, и принятые меры навсегда избавили британскую столицу от вспышек холеры.

«London Hydraulic Power Company» (LHPC)

Лондонская гидроэнергетическая компания была основана в 1871 г. и в течение столетия снабжала гидравлической энергией тяжелое подъемное оборудование, включая лифты, подъемные краны и механизмы противопожарных занавесов в театрах Вест-Энда. В период расцвета в 20-х годах трубопроводная сеть с давлением воды 42 кг/см2 покрывала Лондон от Лаймхауса (район доков) на востоке до Эрлс-Корта на западе. Удивительно, что она так долго продолжала существовать и после того, как основным источником энергии стало электричество. Когда в 1970-х годах, спустя столетие, LHPC наконец прекратила свою деятельность, после нее осталось подземное наследие в виде почти 320 км 12-дюймовых (30-сантиметровых) чугунных труб XIX в. Сеть была приобретена консорциумом с участием в том числе Ротшильдов, который с тех пор пытается найти трубопроводной системе новое применение. Как было сказано выше при упоминании Тауэр-сабвей (Tower Subway), часть системы для прокладки своих телефонных линий приобрела «Cable and Wireless Communications».

Гигантская водопроводная система

Практически вся водопроводная система Лондона подземная, а потому невидимая. Покажись она во всей своей красе на поверхности, она предстала бы перед нами шедевром инженерной мысли: выложенные кирпичом своды подземных озер (как в Патни-Хит) и последнее достижение компании «Thames Water» — 80-километровый туннель London Tunnel Ring Main на глубине 40 м, достаточно широкий, чтобы по нему можно было проехать на автомобиле. Такое почти случилось, когда в 1993 г. 10 велосипедистов участвовали в благотворительной велогонке, которая прошла на 2,5-километровом участке туннеля. Завершенная в 1996 г. кольцевая магистраль охватывает Лондон и обеспечивает водой около половины его территории. Через огромные стволы, способные вместить автобус, вода поступает из магистрали в местные распределительные сети. Ближайший к центру Лондона находится под островком безопасности в конце Парк-лейн (Park Lane), однако, находясь на поверхности, догадаться о его существовании невозможно.

Сети электроснабженияКак и в случае с водой, система энергоснабжения города скрыта от глаз. Особенно это касается небольших подстанций, каких по всей британской столице разбросано 12 тысяч. Подстанции, принимающие от более крупных преобразовательных станций ток с напряжением 6600 или 11 ООО вольт, понижают его напряжение до 240 или 405 вольт для подачи индивидуальным потребителям. Одна из новейших подстанций находится прямо под площадью Лестер (Leicester Square). Трехэтажная в глубину, она вмещает три больших трансформатора. Входом ей служит большой автоматический люк, встроенный в тротуар на юго-западном углу площади. Расположенные на площади театральные кассы одновременно выполняют функцию выхода вентиляционной шахты подстанции. Новый туннель длиной свыше 1,5 км проходит на глубине 20 м под площадью Гросвенор (Grosvenor Square), пересекает четыре линии метро и соединяет подземную подстанцию с наземной, расположенной на Дюк-стрит (Duke Street) в Мэйфейре. В 1993—1994 гг. компания «London Electricity» для улучшения энергоснабжения юго-западной части Лондона проложила новый 10-километровый туннель от Пимлико через Уондсуорт до Уимблдона.

Канализация

Эта последняя в нашем рассказе, но не по значению составляющая коммунального хозяйства британской столицы располагает обширной сетью подземных сооружений. В значительной степени продукт викторианской эпохи, система городской канализации действительно впечатляет как своими размерами, так и эффективностью. Ее основу составляют выложенные кирпичом широкие туннели, протянувшиеся с запада на восток по обе стороны Темзы. Эти магистральные туннели, построенные с присущим викторианской эпохе вниманием к дизайну и деталям, вбирают потоки нечистот, стекающие с севера и юга в направлении реки, и доставляют их на очистные сооружения, расположенные в восточной части Лондона (северная водоочистная станция находится в Бектоне, южная — в Пламстеде).

Очень простая, но безотказно функционирующая уже 140 лет система — детище инженера сэра Джозефа Базалгетга. Сначала высота туннелей составляет около 1,2 м, но по мере увеличения объема стоков их сечение постепенно увеличивается, достигая в восточной части города высоты 3,5 м. Очевидно, что в таком туннеле свободно пройдет человек, и люди действительно там появляются (те, чья работа состоит в ликвидации заторов и обслуживании сооружений), однако, к сожалению, туннели никогда не были доступны для публики. В отличие от парижской канализации, которую желающие могут осмотреть, в лондонской отсутствуют приподнятые мостки. Всякий сюда проникающий должен надеть болотные сапоги и собрать волю в кулак — находиться в смрадных подземельях небезопасно. Хотя сами коллекторы недоступны, вы, по крайней мере, можете посетить две величественные, похожие на соборы насосные станции: Abbey Mills с северной стороны реки и Crossness — с южной. Сегодня они работают на электричестве, но Crossness сохранила свои гигантские паровые двигатели, a Abbey Mills заслуживает осмотра благодаря великолепным металлическим конструкциям.

Сегодня струящиеся по улицам нечистоты равняются коммунальному коллапсу, а еще 150 лет назад в любом крупном городе это воспринималось как всего лишь досадная неприятность. Первая городская система канализации, в том виде, в котором мы привыкли ее видеть, появилась в Лондоне только в 19-м веке. Проект был настолько революционным и грандиозным, что Лондонская городская система канализации по праву вошла в число индустриальных чудес мира.

Проблема очистки и уничтожения зловонных отходов жизнедеятельности являлась актуальной не только для обитателей Лондона, но и для жителей любого крупного города. Однако для лондонцев в начале 19-го века непродуманная система стоков обернулась настоящей катастрофой.

Еще в 15-м веке по ряду исторических причин население Лондона начало стремительно расти. Большинство жителей из деревень перебирались в город, где существовала возможность найти работу и прокормить семью, а при хорошем стечении обстоятельств вести достойную безбедную жизнь. Постоянно растущее население города нуждалось в огромном количество лошадей, служивших тогда основным средством передвижения. Система отвода стоков, которая смогла бы очистить город от нечистот, становилась жизненно необходимой.

В то время основным источником питьевой воды служили воды Темзы. Зажиточные лондонцы заказывали для себя подвоз воды у гильдии водовозов, а еще более обеспеченные даже подводили к собственному дому водопроводные трубы. Еще в 1582 году было начато строительство водяного колеса, закачивавшего воду из реки. С годами конструкция совершенствовалась, система водоснабжения улучшалась, и к 19-му веку воду лондонцам поставляли воду уже несколько подобных сооружений.

Так как вода подавалась прямо в дома, лондонцы не только строили под домами выгребные ямы, но и пользовались сливными туалетами. Все время существования Лондона нечистоты сбрасывались в Темзу, но их количество было не велико и река за короткий промежуток времени растворяла их и уносила подальше от города. Но в 1815 году количество населения увеличилось настолько, что ситуация стала критической: появилось много сливных туалетов, чистить выгребные ямы и вывозить нечистоты не успевали, и власти приняли, как утверждают историки, одно из самых "глупых" и "непродуманных" решений - направить абсолютно все сточные воды прямо в Темзу, и не ниже по течению, а в черте города.

Можно только представить себе, что произошло с рекой, в которую хлынул поток сразу из 200000 туалетов, скотобоен и конюшен. Следует учесть, что большинство туалетов использовались целыми кварталы, где проживала беднота - на квартал или улицу приходился всего один туалет. Нечистоты бурной рекой понеслись в Темзу, из которой горожане брали воду для питья и стирки белья. Над Темзой, да и по всему Лондону разнесся ужасающий смрад. Власти уже не находя выхода срочно издали указ, запрещавший сбрасывать в Темзу канализационные стоки. Указ этот ни кем всерьез не воспринимался, выгребные ямы постоянно переполнялись, по улице невозможно было пройти из-за обилия конского навоза. Его смывали грязной водой, которая возвращалась в многострадальную Темзу.

Когда в середине века известный ученый Майкл Фарадей решил проехаться по Темзе на прогулочном пароходе, он был поражен, насколько загрязнена вода. Вот что он написал в статье для номера уважаемой лондонской газеты «Таймс», вышедшего 7 июля 1855 года: "Я разорвал несколько белых карточек на кусочки, намочил, чтобы они легко тонули, и в каждом месте, где пароход причаливал, опускал их в воду. Она была так мутна, что при погружении карточек на толщину пальца при ярком, солнечном дне они были совершенно неразличимы. Запах от реки был такой, что казалось, будто мы плывем по открытой канализации".

Летом 1855 года Темза вышла из берегов, и после отлива вод величественной реки все нечистоты остались на берегу, словно сама природа решила наказать жителей огромного города за безответственное отношение к окружающей среде. То лето вошло в историю, как время Великого смрада. Естественно, такое количество нечистот поспособствовало вспышкам эпидемий холеры и тифа. Многие лондонцы от болезней умирали прямо на улицах столицы. Количество жертв Великого смрада невозможно было подсчитать, так как трупы хоронили за чертой города в общих могилах, чтобы хоть как-то сдержать эпидемии. Из Лондона началось массовое бегство. Бежали все - бедняки, зажиточные горожане и даже представители власти.

Показательнее всего выглядит бегство парламента из только что простроенного знаменитого здания на берегу Темзы в Хэмптон-корт, а судов – в Оксфорд. Правда, первые дни с вонью в парламенте пытались бороться пропиткой всех штор хлором и дезинфектами. Однако вскоре автор проекта вентиляции здания написал спикеру, что в таких условиях он снимает с себя всякую ответственность за только что внедренную систему. Спасаясь от запаха и не отнимая от носа платков с розовой водой, члены Палаты общин решили срочно выделить деньги на строительство новой канализации. Ими был принят закон, обязывавший осуществить проект в кратчайшие сроки. В истории Англии это был, пожалуй, единственный случай, когда от решения до принятия закона прошло всего 18 дней.

Спустя какое-то время сильные дожди, основательно промывшие Темзу и ее берега, сняли остроту проблемы, но даже самые недальновидные политики поняли, что откладывать со строительством канализации нельзя. К тому же, в 1854 году лондонскому врачу Джону Сноу удалось убедить современников, что эпидемии холеры, с 1840-х годов периодически выкашивающие население крупных английских городов, напрямую связаны с загрязнением воды, а вовсе не с мифическими миазмами воздуха, как было принято считать раньше. Бесстрашный врач исследовал ареал заболеваний холерой в Сохо и быстро обнаружил, что источником заразы являлась питьевая колонка на перекрестке, вода в которой была отравлена близкой утечкой из поврежденной канализационной трубы.

Итак, в конце 1855 года был создан специальный совет, выбравший среди множества предложенных на конкурс схем проект итальянского архитектора Джозефа Базальгетти. Он решил возвести пять основных перехватывающих систем, три — на левом (северном) берегу Темзы и две — на правом. Они должны были не допустить попадания стоков в реку и обеспечить их сброс в находящееся совсем недалеко от восточной окраины Лондона море. Перехватывающие коллекторы для удешевления строительства сооружали прямо в русле Темзы, предварительно отгородив его часть кессонами. Кроме экономии, это дало еще два положительных эффекта. Во-первых, образовались добротные каменные набережные, во-вторых, некоторое спрямление и сужение русла реки заставило воды Темзы бежать быстрее. Таким образом дно было неплохо прочищено от скопившихся за века нечистот.

При устройстве кессонов вдоль береговых линий Базальгетти применил кладку кирпичей на цементный раствор, став новатором в этом способе строительства. До этого кирпичи клали на известковый раствор, затвердевавший крайне медленно, и который нельзя было наносить на влажную поверхность. Поэтому архитектор решил применить портлендский цемент, изобретенный в 1824 году каменщиком из Йоркшира. Этот вид цемента использовался только для отделочных работ, но Базальгетти был убежден, что он прекрасно подойдет для строительства канализации, потому что затвердевает даже под водой. Инженер приказал каменщикам смешивать его с грубым песком, вместо привычного мелкого, и даже использовать для этих целей гравий, фактически придумав бетон. Гравий до сих пор виден в соединениях между кирпичами, и укрепляя время от времени берег реки, современные строители утверждают, что старую кладку разрушить очень сложно, в ней до сих пор не появились трещины.

Впрочем, все эти работы бледнеют на фоне обустройства самих канализационных туннелей, которые не только пролегали глубже уровня дна реки, но и шли вдоль нее на протяжении 82 миль. Большинство строительных работ было проведено совершенно незаметно для населения, но когда Базальгетти строил что-то на поверхности, то это привлекало всеобщий интерес, как, например, "Кросснесс" - насосная станция, украшенная элегантными чугунными лестницами, и оснащенная четырьмя огромными паровыми двигателями. Или очень интересная с архитектурной и инженерной точек зрения станция "Эбби Миллс" с восемью паровыми двигателями, поднимавшими стоки на высоту 42 футов. Обе упомянутые станции были недавно отреставрированы и открыты для желающих полюбоваться красотой производственного дизайна 19-го века.

Содержимое канализации собиралось в огромных резервуарах к востоку от Лондона. Например, площадь резервуара, обслуживающего южную часть системы, достигала 6,5 акров при глубине 17 футов. Он мог вместить 27 миллионов галлонов стоков, которые ежедневно сбрасывались в море во время отлива. Такой накопительно-пульсирующий принцип работы канализации позволил долгое время обходиться вообще без очистных сооружений, строительством которых озаботились уже только в 20-м веке.

Ключевые объекты лондонской канализационной системы были возведены в течение шести лет. Ее официальный ввод в эксплуатация состоялся 4 апреля 1865 года. Это стало одним из самых знаменательных событий того времени, на котором не погнушался присутствовать принц Уэльский – будущий король Эдуард VII. Полностью же проект был реализован к 1870 году, и именно с тех пор Великий лондонский смрад стал достоянием истории. Стоимость работ составила совершенно фантастическую сумму в три миллиона фунтов. Но оно того стоило - канализация не только подарила британской столице чистый воздух, но и показала всему миру, на что способен портлендский цемент, сразу после этого нашедший самое широкое применение в строительстве.

По двум туннелям, каждый из которых выложен кирпичной кладкой, да еще и с соблюдением стиля, присущего викторианской эпохе, нечистоты и сточные воды и сегодня направляются к двум очистительным станциям - в Пламстеде и в Бектоне. Система поражает своей простотой, но, несмотря на свою незатейливую конструкцию без сбоев функционирует уже 150 лет. В самом начале туннелей их высота составляет примерно 1,25 метра, но по мере того, как бурные потоки нечистот увеличиваются в объеме, становится больше и диаметр туннелей. Например, в восточной части Лондона высота потолка туннеля составляет три с половиной метра, что не дает даже самым мощным потокам вырваться наружу.

Лондонская канализация недоступна для осмотра, даже опытным диггерам не разрешено спускаться в туннели. Связано это с тем, что в системе отсутствуют специальные возвышения и вероятность упасть в загрязненные потоки здесь очень велика. К слову, канализация столицы Франции Парижа, доступна для посещения туристами. В Лондоне же узнать о канализации и борьбе горожан за свою жизнь и чистоту Темзы можно только у очистительных сооружений, которые по замыслу архитекторов построены в виде католических соборов. С чем связано такое решение, доподлинно неизвестно. Хотя историки практически едины во мнении - это своеобразная дань Богу, который пролил на Лондон в начале строительства канализационной системы сильные дожди. Это природное явление хоть немного очистило на время Темзу и Лондон от нечистот и приостановило высокую смертность.

Канализация Лондона – это не просто индустриальное чудо света, она своеобразный памятник героизму людей, которые смогли спасти величественный город Европы. Кроме этого, история Великого смрада – это напоминание нашим потомкам о том, как безответственное отношение к окружающей среде может за считанные годы стереть с лица планеты все человечество.