Осколки великой армии. Взгляд в прошлое. Какие европейские столицы были взяты русской армией. «Михаил Кутузов? Кажется, это такая русская водка…»

Впоследствии это день (23 октября по новому летоисчислению) в ознаменовании «изгнания галлов» ежегодно отмечался крестным ходом вокруг Московского Кремля.

Джон Томас Джейс . "Вид на колокольню "Иван Великий" с разрушенной в 1812 году звонницей".
Великобритания, первая треть 19 века. Бумага, литография, акварель, белила.

И. Кутузов позволил врагу войти в Москву, но при этом лишил возможности зазимовать в старой столице и преградил удобные пути отхода. Французы несли огромные потери и уже в декабре 1812 года были полностью разгромлены. Вспомним хронологию той скоротечной компании:

12 июня 1812 года - переход Наполеона через реку Неман;
4-6 августа - сражение под Смоленском;
26 августа - Бородинское сражение;
3 сентября - Наполеон вступил в Кремль;
6-7 октября - отступление неприятеля из Москвы;
14-16 ноября - сражение при реке Березине;
14 декабря - изгнание из России остатков «Великой армии».

Спустя годы немецкий художник Альбрехт Адам в своих картинах развивает тему обречённости французской армии: «Наполеон в горящей Москве», «Отступление Великой армии», «Отступление французских войск через Березину».

Альбрехт Адам (Германия). "Ретирада французских войск из России", 1830. Холст, масло. Музеи Московского Кремля

Десятки тысяч убитых, искалеченных и брошенных воинов остались на восточном берегу реки. «Великая армия», состоявшая из солдат самых разных национальностей, перестала существовать как угроза России. В следующем, 1913 году уже император Александр I решил нанести ответный визит, чтобы отомстить французам за испытанное унижение. Во время европейской компании французским маршалам было уже невозможно пенять на мифического союзника русской армии, прозванного «генералом Мороз». Австрия, Польша, Пруссия, Бавария, Саксония и другие немецкие земли, Испания, Италия - многие государства Европы, бывшие до того момента союзниками Наполеона, вдруг «восстали» против узурпатора и теперь видели в Александре I своего освободителя.

В 1814 году русские войска вступили в Париж, генерал-губернатором которого был назначен русский генерал Фабиан Вильгельмович фон дер Остен-Сакен. Принципиально важным было убеждение российского императора, что постыдные деяния французов в Москве не должны быть оплачены той же монетой. Напротив, на варварство «цивилизованных» захватчиков Россия должна ответить подлинно рыцарским благородством.

Парижане, восхищённые благородством и достойным поведением русской армии, подарили Остен-Ф.В. Сакену оружейный гарнитур, выполненный мастером Николой Н. Бутэ на Версальской мануфактуре. В протоколе заседания Генерального совета департамента Сены, управлявшего делами Муниципального совета Парижа, выражена признательность за «безопасность и спокойствие…, как в мирное время».

В 1935 году, при выходе в отставку в уже преклонном возрасте, генерал передал весь гарнитур в Оружейную палату. Обращаясь к государю, он отмечал: «Это суть доблести не мои, а победоносной Российской армии…Прошу Вас принять сии трофеи…, дабы они напоминали потомству, что русские владели неприступным Парижем и генерал их в нём начальствовал». Сохранилось письмо Остен-Сакена императору Николаю I от 14 июля 1935 г., которое также можно увидеть на выставке.

Неизвестный художник. "Портрет императора Александра I", Россия, середина 19 века. Холст, масло.
Музеи Московского Кремля

Вот ещё один пример, характеризующий заботу о чести русского мундира со стороны графа М.С. Воронцова, главнокомандующего русским оккупационным корпусом во Франции с 1815 по 1818 гг. Перед выводом российских войск были собраны сведения о долгах офицеров корпуса, и из собственных средств граф Воронцов выплатил французским гражданам колоссальную по тем временам сумму в размере полутора миллионов рублей ассигнациями.

К сожалению, как это уже стало дрянной европейской традицией, уроки наполеоновского великого поражения, а также заслуга освобождения Европы были скоротечно забыты. Как моментально забыли и пример цивилизованной оккупации Франции. Быть может, было бы разумнее последовать примеру великого Наполеона и вывезти в качестве контрибуции культурные ценности Лувра? Ведь именно такую практику претворял в жизнь французский император во всех покорённых им странах без малейших зазрений совести, и это никоим образом не повредило его славе. Можно только фантазировать, каким величайшим музеем оказался бы тогда российский Эрмитаж…

Какой смысл играть в благородство, если о нём постоянно забывают? Прав был отец-Карамазов...

"ПОКОРЕНИЕ ПАРИЖА. 1814 ГОД".
Серия памятных медалей, посвященнных событиям Отечественной войны 1812 года и заграничным походам 1813-1814 гг. Санкт-Петербургский монетный двор, 1934-1837 гг. Автор П.Ф. Толстой, медальеры А.А. Клепиков, А.П. Лялин. Медь, чеканка. Музеи Московского Кремля

http://nashenasledie.livejournal.com/1870818.html

31 октября-3 ноября. Хроника отступления.

Так писал в рапорте на имя фельдмаршала Кутузова генерал от кавалерии Матвей Платов, который на рассвете 31 октября атаковал остатки неприятельского арьергарда при Колоцком монастыре, в котором после Бородинского сражения располагался французский госпиталь.

Победа при Колоцком монастыре 31 октября
Гравюра Сергея ФЁДОРОВА для Соломона КАРДЕЛЛИ по рисунку Доменико СКОТТИ

Было убито 800 и взято в плен 200 человек, захвачены два знамени, более 20 орудий. Французы отступали с такой стремительностью, что Милорадович и Платов едва за ними поспевали.

В этот же день, но на другом направлении, корпус генерал-лейтенанта Витгенштейна сбил неприятеля с занимаемых им позиций у деревни Чашники и занял её. Здесь корпус под командованием маршала Виктора (Клода-Виктора Перрена - это единственный маршал, которого французы называли по имени) намеревался восстановить линию Западной Двины и отбросить за неё войска Витгенштейна, тем самым обеспечив безопасное отступление армии Наполеона. Однако в ходе 10-часового сражения французы не смогли выполнить задачу, корпус Витгенштейна ещё более приблизился к главным коммуникациям противника, а так же стали возможными совместные действия с армиями Чичагова и Кутузова.

Однако несмотря на стремительное отступление пока ещё Великая армия, сопровождаемая параллельно идущей по Медынской дороге главной армией, растянулась на значительное расстояние: 31 октября, например, Наполеон уже достиг Вязьмы, гвардия и Мюрат — Федоровского, Ней - Величева, Понятовский и Евгений — Гжатска, а Даву с арьергардом подходил к Гридневу.

И только 3 ноября арьергард маршала Даву был на подходе к Вязьме. Здесь у села Федоровское, восточнее Вязьмы, ему преградил путь авангард под командованием русского Мюрата - генерала Милорадовича. С тыла неприятеля продолжали теснить казаки Платова. На помощь Даву из Вязьмы подошли подкрепления маршала Нея и вице-короля Италии Богарне. Завязалось ожесточенное сражение.

Освобождение Вязьмы
Неизвестный художник

Освобождение Вязьмы (Фрагменты)
Неизвестный художник

Враг понес большие потери, но сумел прорваться к Вязьме. Французское командование решило удерживать город. На подступах к нему была создана сильная оборона.

День склонялся к вечеру, когда генерал Милорадович повел войска на штурм города, объятого пламенем. 26-я дивизия Паскевича и 11-я Чоглокова двинулись в атаку. В голове последней, полки перновский и кексгольмский, поддержанные белозерским, вошли в Вязьму торжественно, с распущенными знаменами, барабанным боем и музыкой. Впереди них на вороном коне генерал Милорадович

Сражение при Вязьме 3 ноября 1812 г. (фрагменты)
Петер Фон ГЕСС

В глубине Соборной площади собрались в колоннах войска маршала Нея, стремясь удержать натиск русских полков. Но бегущие, отставшие повозкии и орудия, не находят выхода в улицах города, объятого пламенем, теснят, давят друг друга и попадают в плен

Однако противник не смог закрепиться на занятых позициях. Под натиском русских войск он отошел в город. Начался штурм Вязьмы. Сопротивление французов было сломлено. С большими потерями они оставили город и продолжали отступление в западном направлении.

Отступающие французские войска под Вязьмой
Хромолитография Альбрехта АДАМА

Взятие города Вязьмы 3 ноября 1812 года
Гравюра Соломона КАРДЕЛЛИ по рисунку Доминико СКОТТИ
http://nashe-nasledie.livejournal.com/1188458.html

7-8 ноября. Хроника отступления, первый снег...

После Вязьмы Наполеон остался недоволен тем, как маршал Луи-Николя Даву командовал арьергардом и сменил его на посту начальника армейского арьергарда маршалом Мишелем Неем. От Вязьмы главные силы французской армии двинулись на Дорогобуж, куда прибыли 5 ноября. Отсюда Наполеон направил войска Евгения Богарне к Витебску через Духовщину для поддержки корпусов маршалов Удино, Сен-Сира и Виктора, которых теснила армия генерала Витгенштейна. Сам же император Наполеон с армией двинулся к Смоленску, куда прибыл 9 ноября.

Наполеон на белом коне (фрагмент)
Ян ХЕЛМИНСКИЙ

Наполеон на белом коне
Ян ХЕЛМИНСКИЙ

Отступление из России
Ян ХЕЛМИНСКИЙ

Маршал Ней и Наполеон с войсками во время русской кампании
Ян ХЕЛМИНСКИЙ

Французские командиры пока себя чувствуют уверенно, а вот простые солдаты уже начинают задумываться над своей дальнейшей участью...

И вот наконец был выполнен этот роковой приказ, предписывавший нам покинуть возле Боровска Калужскую дорогу, повернуть направо возле Колоцкой и, пройдя через Верею и поле битвы при Можайске, выйти на дорогу, ведущую из Москвы в Смоленск До сих пор мы справлялись со всеми трудностями на непроходимых дорогах. И хотя мы теряли людей, лошадей и фургоны, нам всегда удавалось найти провиант в той местности, не подвергшейся опустошениям. Мы сохраняли боевой порядок и орудия, несмотря на многочисленные жестокие бои. Но теперь мы повернули в места, которые ранее, при наступлении на Москву были уже разорены и нами, и нашим противником. Погода еще была хорошая, ничто не предвещало близкой зимы. Мы надеялись дойти до Смоленска крупными силами, какими бы ни были потери. Смоленск, где нам обещали полные провианта склады и зимние квартиры, которые могли бы защитить бы нас от холода, казался близким, тот самый Смоленск, где нас должен был встретить оставленный в резерве корпус Виктора. Итак, ведомые надеждой, мы пересекли поле битвы при Можайске, прошли через Гжатск и 3 ноября прорвались через боевые порядки русских перед Вязьмой.

Но 5 и 6 ноября, когда мы проходили через Дорогобуж, неоднократно принимался идти снег. Вокруг потемнело. Большие тучи нависли над землей, и наконец 7 ноября пришла русская зима с пургой и густым снегом, закрывшим от нас всё вокруг: мы двигались, не зная, куда идем, и не видя, кто наши спутники. Яростный ветер швырял нам в лицо снег, летевший крупными хлопьями с неба и поднимаемый с земли, словно желая во что бы то ни стало остановить нас. Лошади не могли идти по обледеневшей земле и падали. Обозы и орудия впервые бросали на дороге из-за отсутствия лошадей. Дорога, по которой Великая армия ускоренным маршем направлялась к Смоленску, была завалена трупами наших замерзших солдат. Вскоре снег прикрыл их словно огромным саваном, и только маленькие холмики, похожие на древние могилы, напоминали нам о наших павших товарищах по оружию.

Русская зима смогла сделать то, что не удалось до сих пор ни нехватке продовольствия, ни усталости, ни даже нашему отступлению: войска потеряли боевые порядки и смешались. Теперь армия представляла собой бредущих поодиночке и группами людей разных родов войск и частей. Они покинули свои соединения не по доброй воле: холод, непосильные тяготы необустроенной воинской жизни, жажда самосохранения вырывали людей из их полков. Было невыносимо тяжело идти целыми днями, особенно для артиллеристов, которым приходилось думать не только о себе, но и заботиться о спасении лошадей и орудий. Самое жуткое в этом было то, что когда начинало темнеть и приходилось устраивать бивуак, то всегда приходилось это делать просто на снегу, чаще всего без еды и огня. Первый такой зимний бивуак ждал нас у Михайловки 7 ноября.

Роковое отступление началось. Древний город царей превратился в руины, и взор нашего орла обратился к далекой родине. Пока над нами было безоблачное небо, пока наши ноги ступали по твердой земле, все шло хорошо. Наша легкая одежда еще довольно хорошо спасала нас от осенних ветров. Мы находили провиант в деревнях, удаленных от наших дорог, а солдат за превратностями судьбы видел надежду на более счастливый удел. Но скоро лазурь неба помутнела, с облаков посыпал снег, мороз оставил свой ледяной дворец и с неслыханной яростью обрушился на нас. Дорога исчезла, и насколько далеко только можно было видеть, все было покрыто белым снегом, похожим на саван. Напрасно верный канонир, привычный к усталости, прилагал нечеловеческие усилия, чтобы спасти свое самое главное сокровище - орудие пушки, что невозможно было везти с собой, заклепывали и бросали по обочинам дорог. После дня трудов и страданий, подобных которым прежде не испытывали, мы достигли деревни, вокруг которой занесенные снегом шалаши говорили, что нас опередили наши товарищи по оружию, нашедшие тут приют. Полнейшая тишина, царившая там, казалось бы, свидетельствовала, что они давно покинули свое убежище, но, подойдя ближе, мы - о, ужас! - нашли группу окоченевших, припорошенных снегом трупов. Глядя на них, мы с дрожью подумали об участи, ожидающей всех нас на этой бесконечно длинной дороге. Надо было собрать всю свою волю и вооружиться всем мужеством против грядущих ударов судьбы. Зловещий финал первого зимнего дня был лишь началом наших бед.

На дороге около Соловьево, 8 ноября 1812 года
Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР

Из Михайловки, где пришлось заночевать в первую холодную ночь, мы продолжили путь. При взгляде на отступающую армию со стороны казалось, что широкий поток медленно течет, сметая все на своем пути, ворчит и втягивает в себя мелкие ручьи. Если бы тот, кто мог ранее видеть, как эта армия переходила Неман на пути к Москве, был бы каким-то волшебством перенесен в наши ряды сегодня, он ни за что не узнал бы ее, поскольку холод своей ледяной рукой лишил нас блестящего вида и расположения духа. Мы шли мрачные и хмурые, словно группа нелепо выряженных авантюристов. И если бы он перевел свой взгляд влево от дороги, то был бы поражен группой, собравшейся у чахлого костра, разведенного из разломанных орудийных лафетов и колес, и пытающейся согреть закоченевшие ноги. За этой группой стояла толпа адъютантов, готовых по малейшему знаку бежать, куда прикажут. А знаете ли вы, кто тот человек, одетый в простой серый редингот, который так часто блистательным метеором вел нас в битве к победе, которого может сделать неузнаваемым лишь меховая шапка? Это император! Кто из нас мог угадать, что происходит в этой великой душе при взгляде на жалкий вид его армии? Его враги оскорбили его и погребли его славу в пыли... О, какая жестокая мука! Если бы то, что он чувствовал, могло бы разорвать сердца его хулителей! Тот, кто видит подлинное величие брошенного фортуной, забывает про собственную боль и свои страдания. Так и мы, молча прошагали перед его взором, наполовину смирившиеся со своей суровой участью.

Отступление из России, 1812 год.
Р. КЭМПБЕЛЛ
http://nashe-nasledie.livejournal.com/1190714.html

9 ноября. Хроника отступления.

Казаки aтaкуют гвардию отступающего Наполеона в русской кампании
Жан-Батист Эдуард ДЕТАЙЛЬ

Победа при городе Духовщине 28 октября (9 ноября) 1812 года
Гравюра по меди Сергея ФЕДОРОВА по рисунку Доминико СКОТТИ

Город Духовщина был сожжён. Фёдор Глинка, посетивший тогда родные места, писал: ...город весь сквозной, дома без кровель, без окон, без дверей. Пустота пугает, ветер свищет среди обгорелых стен, по ночам кажется, что развалины воют... .

Казаки aтaкуют гвардию отступающего Наполеона в русской кампании (фрагменты)
Жан-Батист Эдуард ДЕТАЙЛЬ

Спасение Евгением Богарне своего ординарца от окружавших его казаков.
Альбрехт АДАМ

Узнав, что Витебск занят русскими войсками, вице-король, преследуемый казаками, вынужден был идти к Смоленску. ...мы вновь пускаемся в путь. Но сзади на нас нападают тучи казаков... Они приближаются к нам на расстояние ста шагов и оглушают нас своим "Ура" . (участник похода в Россию Франсуа, офицер корпуса Богарне)

Сцена из русско-французской войны 1812 года
Богдан ВИЛЛЕВАЛЬДЕ

Одновременно со сражением на реке Вопь произошло ещё одно достаточно крупное сражение у селения Ляхово, под Ельней. Здесь объединенные армейские партизанские отряды Александра Сеславина, Дениса Давыдова и Александра Фигнера совместно с войсками генерала Василия Орлова-Денисова разгромили бригаду французского дивизионного генерала Жана-Пьера Ожеро (брата маршала Пьера-Франсуа-Шарля Ожеро). Потери составили более 2 000 солдат и офицеров убитыми, ранеными. В плен был взят сам генерал Ожеро, большое количество штаб- и обер-офицеров, рядовых. Кроме этого, партизанами было отбито полторы тысячи быков, согнанных к Смоленску для пополнения продовольствия наполеоновской армии.

Казаки нападают на отступающих французов
Джон Август АТКИНСОН

Донося об этом сражении императору Александру I, Кутузов писал: Победа сия тем более знаменита, что при оной еще в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус сдался нам .

Поражение противника у Ляхова облегчило главным силам русской армии движение на Ельню и Красный.

http://nashe-nasledie.livejournal.com/1192620.html?style=mine#cutid1

Наполеон утверждал, что никогда не отдавал ошибочных распоряжений. Зато за ним числятся приказы преступные, в частности приказ, достойный вандала: взорвать московский Кремль. Это было деяние вполне бессмысленное, продиктованное одним лишь низким желанием уничтожить культурно-историческое достояние непокорного народа.

Готовясь к отступлению из Москвы, Наполеон приказал забрать из Кремля все ценности, которые только можно было увезти. Кремлевские соборы были ограблены подчистую. С колокольни Ивана Великого даже сняли крест, полагая, что он золотой. Остальное было обречено на уничтожение.

Исполнение варварской акции было поручено маршалу Мортье, в распоряжение которого поступили все артиллерийские запасы, оставшиеся в Москве после ухода французов. В течение двух дней Мортье деятельно начинял Кремль порохом. В ночь с 22 на 23 октября маршал оставил Москву и уже издали пушечным выстрелом подал сигнал саперам, оставшимся в городе.

Серия чудовищных взрывов потрясла спящую столицу. В окрестных с Кремлем домах обрушились потолки и стены, людей буквально выбросило из постелей. Полуодетые, израненные осколками стекол и камней москвичи в ужасе метались по улицам. Но, несмотря на панику, многие бежали в Кремль — тушить начавшиеся пожары.

Защищая нашу национальную святыню, отдали свои жизни безымянные русские люди - москвичи и вступившие в город казаки. Очевидец, французский генерал Сегюр вспоминал: «Они были уничтожены, раздавлены, подброшены в воздух вместе со стенами дворцов... затем, перемешавшись с обломками стен и оружия, оторванные части их тел падали далеко на землю, подобно ужасному дождю».

К счастью, разрушения в Кремле не были так велики, как можно было ожидать. Пострадали только части восточной и южной стены с четырьмя башнями. Колокольня Ивана Великого треснула сверху донизу, но устояла. Уцелели также все кремлевские дворцы, соборы, церкви и монастыри.

Причину этого обычно видят в том, что хлынувший во время взрывов дождь залил несколько мин и подкопов с 60-ю бочками пороха, а фрацузы слишком торопились покинуть город, чтобы заниматься минированием заново. Но существует также показание пленного французского офицера Фезанзака о том, что маршал Мортье нарочно отпустил для взрывов негодный порох, не желая нести ответственность за безумное распоряжение Наполеона. Если это соответствует действительности, то, возможно, черти в аду припекают маршала не так сильно, как самого императора.

Спасти весь мир, как мечтал Достоевский, красоте, наверное, не под силу, но иногда она может спасти хотя бы самое себя.

Днем в Москву вступил первый отряд русских войск. Это были донские казаки под командованием генерал-майора Иловайского. Генерал экстренно доложил своему командованию два важных известия: «Москва пуста! Французы пытались уничтожить Кремль, но он, несмотря на разрушения, устоял!».

Увы, сегодня в Кремле ничто не напоминает о самопожертвовании тех, кто в грозном 1812-ом предотвратил его уничтожение.

P.S. Общий итог пребывания французов в Москве был таков: из 9.158 каменных и деревянных домов осталось 2.626, а из 8.520 таких же магазинов — 1.368. Из 290 храмов сгорело — 12, обгорело — 115, оставшиеся были разграблены. На улицах и площадях валялось 11.959 человеческих и 12.576 лошадиных трупов.

14 сентября 1812 года армия Наполеона вступила в опустевшую Москву. В поисках провианта и трофеев французы активно грабили и убивали - и даже чуть не взорвали Кремль.

В полдень 14 сентября Наполеон и его многочисленная свита подошли к Москве со стороны Поклонной горы. Внизу перед ними раскинулась завораживающая картина: сверкающие на солнце золотые купола, зелёные сады, яркие крыши особняков и древний Кремль на берегу Москвы-реки. Французские завоеватели были изумлены красотой города. Маршалы, генералы и придворные оставили множество дневниковых записей и отзывов в письмах родным о красоте города.

Вид на эту столицу с холма, откуда Москва предстала перед нашим изумлённым взором, как будто перенёс нас в детские фантазии об арабах из сказок "Тысячи и одной ночи". В отличие от устремлённых к облакам колоколен наших городов Европы, здесь тысячи минаретов - одни зелёные, другие разноцветные - были закруглены и блестели под лучами солнца .. . Восхищённые этой блестящей картиной, наши сердца забились сильней с гордостью, радостью и надеждой

капитан Фантен дез Одар

Более того, многие французы не считали ниже своего достоинства сравнивать Москву с Парижем. Например, капитан конной артиллерии императорской гвардии Лист написал в письме жене: "Я нахожу её [Москву] более приятным и более нарядным городом, чем Париж. Улицы все очень широки, удобны и, особо замечу, очень чисты".

Налюбовавшись городом, восторженная императорская гвардия с криком "Да здравствует император!" направилась занимать Кремль, а десятки тысяч солдат хлынули на улицы Москвы. Казалось бы, заворожённые красотой города войска должны были вести себя соответствующе. Но нет - с наступлением сумерек полки солдат превратились в шайки грабителей и вандалов. Уже в первую ночь пьяный разгул стал причиной разрушения города.

Москва, спалённая пожаром

Посреди ночи в районе Китай-города послышался сильный взрыв и поднялся гигантский столб огня. Это французы забрались в Москательный ряд, где продавались химические продукты, спирты и масла, и случайно уронили огонь. По одной из версий, из-за этого и произошёл взрыв, от которого загорелись торговые ряды, а потом и вся Москва.

Пожар распространялся очень быстро, вскоре горел Гостиный двор, Каретный ряд на Петровке (его так и не восстановили), пылало Замоскворечье. Мосты через Москву-реку, пристани и баржи - всё было охвачено пламенем. В 1812 году в Москве было 8788 деревянных домов, что способствовало распространению огня. Ночью в городе было светло, как в солнечный день. Ч ерез сутки пожар охватил каменные стены Кремля. Сгорела Троицкая башня, близкая по декору к Спасской, а вместе с ней и куранты, которые так и не были восстановлены после пожара. Сильно пострадала соседняя Никольская башня, а часть Арсенала московского Кремля, находящегося между этими двумя башнями, была взорвана. Рухнула часть стены Царского дворца. Сильно облупилась колокольня Ивана Великого. Наполеоновские гвардейцы едва успели остановить огонь и не дать ему распространиться дальше в Кремль.

Зато сгорели или сильно пострадали все дома, расположенные вокруг Кремля. Пожар вспыхнул и в главном здании Московского университета на Моховой улице. В огне оказалась университетская библиотека и её 20 тысяч томов. В пепел превратилась и богатая библиотека графа Бутурлина, насчитывавшая 40 тысяч томов. Она славилась не только в России, но и в Европе как одна из лучших частных библиотек. Бутурлин старался не отдавать кому-либо книги, но если не мог отказать, то немедленно покупал другой экземпляр той же книги и ставил вместо отданной.

В нашествие Наполеона сгорел Слободской дворец, где Александр I выступал перед москвичами со словом, посвящённом начавшейся Отечественной войне. В огне была безвозвратно уничтожена богатая художественная отделка здания. Пожар не обошёл сторонойдом графа Алексея Разумовского, превращённый в пепел вместе с его уникальным ботаническим садом.

Также в московском пожаре исчез единственный список "Слова о полку Игореве", хранившийся во дворце Мусина-Пушкина. Это дало повод сомневаться в подлинности произведения.

Круши, ломай и забирай

Французы ни в чём себе не отказывали: они разоряли дома, забирали дорогие вещи владельцев, уничтожали запасы еды. Солдаты Наполеона частично разорили и разграбили палаты дьяка Украинцева, где располагался архив Коллегии иностранных дел. Здесь не раз бывал в поисках материалов для своих произведений Карамзин. А французы "... имея в руках ломы и топоры, начали разбивать замки у трактатной палаты и у нижних архивных апартаментов, а разломав оные, взошед начали грабить положенное там на сохранение собственное их чиновников имение... дела и бумаги все выкинули на пол и топтали ногами", - описал вандализм в дневнике секретарь архива.

На третий день пребывания в Москве французы расположились в кельях Новодевичьего монастыря. Вскоре его посетил и сам Наполеон. По его приказу была взорвана церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи. При отступлении из Москвы французы пытались взорвать и сам монастырь, но обитель спасла случайность: фитили, подведённые к бочкам с порохом, залил начавшийся дождь.

Маршалы Наполеона выбирали для жилья лучшие особняки Москвы. Так, корпус маршала Нея был расквартирован в Алексеевском дворце. Ещё до французов он ветшал и разрушался, а после их пребывания и вовсе исчез. Рядом стоящая Тихвинская церковь была разграблена, главный храм превращён в склад провианта, а трапезная - в конюшню. Вообще, когда французы устали от пребывания в городе, у них появилась дурная привычка превращать соборы и храмы, которыми они так восхищались при входе в Москву, в конюшни.

Вывоз драгоценностей

Наполеон приказал создать специальную комиссию, которая должна была собрать все драгоценности, найденные в Москве, особенно в кремлёвских соборах.

… Его Величество решил забрать из церкви Кремля серебряные полосы, которыми отделаны стены, так же как и восхитительную люстру из литого серебра

из журнала барона де ла Пейрюса

Столовое серебро кремлёвских церквей также было собрано, переплавлено и отдано казначею армии. Вообще Наполеон стремился вывезти вещи, которые составляли не только материальную, но скорее символическую ценность для русского народа. Например, знамёна, взятые у турок во время разных войн, а также икона Божьей Матери, украшенная бриллиантами, были отправлены в Париж.

В столице Франции оказался и крест с колокольни Ивана Великого, обладание которым русский народ связывал с сохранением столицы. Барон де ла Пейрюс описал в своём журнале демонтаж реликвии: "Его Величество не считает себя обязанным обходиться с какими-либо церемониями с врагом, который не находит иного оружия, кроме огня и опустошения. Он приказал, чтобы крест с Ивана Великого был увезён, чтобы быть водружённым на Доме инвалидов... В то время как рабочие были заняты этой работой, огромная масса ворон носилась вокруг них, оглушая своим бесконечным карканьем".

Идея фикс - взорвать Кремль

10 октября Наполеон написал жене: "Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль". Император был зол из-за того, что вынужден отступить, и в ожесточении отдал приказ о разрушении Москвы: " 22-го или 23-го, к 2 часам дня, предать огню склад с водкой, казармы и публичные учреждения, кроме здания детского приюта. Предать огню дворцы Кремля. А также все ружья разбить в щепы, разместить порох под всеми башнями Кремля…".

Ответственным за взрыв был маршал Мортье, но из-за суматохи внезапного отступления у него не хватило времени как следует подготовиться. Взрыв произошёл, но явно не с той мощностью, на которую рассчитывал Наполеон. До основания была уничтожена Водовзводная башня, сильно пострадали Никольская, 1-я Безымянная и Петровская башни, а вместе с ними и часть кремлёвской стены.

Трофеи, слава, все блага, ради которых мы пожертвовали всем, стали нам в тягость; теперь дело шло не о том, каким образом украсить свою жизнь, а о том, как спасти ее. При этом великом крушении армия, подобно большому судну, разбитому страшной бурей, не колеблясь, выбрасывала в это море льда и снега все, что могло затруднить и задержать ее движение (из Записок адъютанта императора Наполеона I Филиппа Поля де Сегюра)

Отступление Наполеона из России
Ежи КОССАК

Отступление Наполеона из России (фрагмент)
Ежи КОССАК

В воды Смелевского озера были выброшены трофеи, вывезенные из Москвы: затоплены пушки, старинное оружие, украшения Кремля и крест с колокольни Ивана Великого.

Несколько слов о том, какие тяготы выпали на долю наполеоновской Великой армии на территории России. Так уж случилось, что небоевые потери армии превысили боевые, что, впрочем, случалось в те времена нередко. Как мы помним, в первой половине похода страшная жара, пыль, застилавшая глаза и проникавшая повсюду, а не только в верхние дыхательные пути, бесконечные напряжённые марши, болезни мучили и косили бойцов. Люди гибли от тепловых ударов, сердечных приступов, кишечных, легочных инфекций и просто от физического переутомления.

Отступление после Смоленска
Адольф НОРТЕРН

Дорога
Ян ХЕЛМИНСКИЙ

Трудная дорога
Ян ХЕЛМИНСКИЙ

Буквально через несколько дней после исхода французской армии из Москвы начались перебои со снабжением её продуктами питания, и чем дальше, тем хуже.

Вечером начал чувствоваться голод среди тех частей, которые успели истощить свои запасы. До тех пор всякий раз, как варили суп, каждый давал свою порцию муки, но когда замечено было, что не все участвуют в складчине, то многие стали прятаться, чтобы съесть, что у них было; ели сообща только суп из конины, который стали варить за последние дни.

Приготовление к ужину
Александр АПСИТ

Отступление французов из России
Фридрих КАМП

В ход шло не только мясо павших и специально забитых лошадей, но и птиц, медведей, всего, что попадалось на пути голодных людей:
– Со вчерашнего дня я съел всего половину вороны, поднятой мной на дороге, да несколько ложек похлёбки из крупы, пополам с овсяной соломой и рожью, посоленой порохом.

Бегство французов с семьями из России.
Богдан ВИЛЛЕВАЛЬДЕ

В задумчивости. 1812 год
Войцек KOССAК

Возвращение
Ежи Коссак

Два французских гусара
Войцек KOССAК

Кроме этого, загодя нужно было позаботиться о наступавшей зиме, тем более, что ещё по пути в Москву некоторые солдаты, изнемогая от сильной жары, избавились от тёплого обмундирования. А из Москвы они не взяли с собой тёплых зимних вещей и это стало одной из роковых ошибок. Как писал Доминик Пьер де ла Флиз, помощник главного хирурга французской армии и императорской гвардии Жана-Доминика Ларрея: ...наши французы как будто не предвидели ее. Поляки, более догадливые, да и знакомые с краем, заранее, еще в Москве, запаслись шубами, набранными ими в магазинах и рядах, так как никто не помешал им в этом, и фургоны их были полны этого добра . Он же утверждал, и имел, видимо, на это основания, так как жил и во Франции, и в России (после русского плена не захотел возвращаться на родину, остался в Российской империи, женился), что слишком заблуждаются те, кто считает, что, бывшие в армии французы, итальянцы, испанцы и португальцы погибли от холода, как непривычные к нему жители юга. Напротив, доктор полагал, что это русский мужик, выросший в теплой, душной избе, был более чувствителен к холоду, чем французы и итальянцы, приученные к нему в своих нетопленых комнатах; они достаточно хорошо переносят 5-6° морозы в лёгкой одежде.

Отход французов из Москвы
Януарий СУХОДОЛЬСКИЙ

Хорошая погода стояла и под Малоярославцем, и под Вязьмой, но это не помогло французской армии выиграть сражения. Участник похода Анри Бёйль (будущий писатель Стендаль) писал: Было бы ошибкой думать, что зима в 1812 году наступила рано; напротив, в Москве стояла прекраснейшая погода. Когда мы выступили оттуда 19 октября, было всего три градуса мороза, и солнце ярко светило . Хотя нужно отметить, что ночёвки на открытом воздухе даже при низких положительных температурах, высокой влажности, вызывающие ознобления, иногда более опасны сильных морозов.

Отступление из России
Теодор ЖЕРИКО

Говорят, что покидая Москву, император Наполеон намеревался отправить всех раненых, во избежание мести русских, сказав:
– Я отдам все сокровища России за жизнь одного раненого...

Голландский полк во время отступления из России
Кейт РОККО

На деле же вышло иначе. Кареты, полные ранеными, зачастую вязли на русских дорогах, оставались без помощи, невзирая на крики о спасении и стоны умирающих. Все проходили мимо. Сначала исполнялся приказ Наполеона, по которому каждый, у которого была карета, обязывался усадить к себе одного раненого, у каждой маркитантки в тележке находился больной или раненый, но это продолжалось недолго. Позже их стали попросту выбрасывать на дорогу.

Возвращение из России
Теодор ЖЕРИКО

...множество больных и раненых, которые не в состоянии были идти, принуждены были оставить на дороге; между ними были женщины и дети, истощённые голодом и продолжительною ходьбою. Тщетно они уговаривали нас помочь им, но на это у нам не было средств... ...раненые плелись, как умели, кто на костылях, кто с перевязанной рукой или головой; сделав несколько шагов, они садились на край дороги.

Момент, когда мы покидали поле сражения, был ужасен и печален; наши бедные раненые, видя, что мы их покидаем на поле смерти окружённых неприятелем – в особенности солдаты 1-го волтижорского полка, у большинства которых ноги были раздроблены картечью – с трудом тащились за нами на коленях, обагряя снег своей кровью; они подымали руки к небу, испуская раздирающие душу крики и умоляя о помощи, но что могли мы сделать? Ведь та же участь ежеминутно ожидала нас самих; отступая, мы принуждены были оставлять на произвол судьбы всех, кто падал в наших рядах. (из Воспоминаний сержанта Бургоня)

Возвращение французской армии из России
Ж. РУССО

Возвращение Наполеона из России в 1812 году
Мари Гастон Онфре де БРЕВИЛЛЬ

Отступающий француз
Казимир ПУЛАЦКИЙ

Гусар на снегу
Войцек KOССAК

Русские морозы начались в начале ноября, весьма суровые после Смоленска, они чередовались с оттепелями, но в поражении французов не сыграли решающей роли, так как армия была деморализована ещё до их наступления. Не способствовали укреплению боеспособности и ежедневные бесконечные переходы. Люди так ослабели, даже закалённые, что, свалившись, не могли подняться и замерзали; вся дорога была устлана трупами. Отчаяние, беспросветность и страх, охватившие многих, способствовали увеличению потерь, особенно после Смоленска, когда рухнули надежды на тёплый кров и мало-мальски приличное питание.

Главная причина гибели французов в наступившие морозы заключалась в отсутствии теплой одежды, в недостатке питательного кушанья и водки, без которой нельзя обойтись, находясь постоянно на морозе. (Поход Наполеона в Россию в 1812 году, де ла Флиз)

Отсталые
Владимир ЗВОРЫКИН

Отсталые
Александр АПСИТ

Вскоре хронический голод и истощение привели к тому, что многие солдаты, повинуясь инстинкту самосохранения, начали разбредаться поодиночке или группами в поисках пищи и убежища, отставать от своих колонн. Но тщетно, всё в округе было ими же опустошено ещё в период нашествия. Отставших встречали казаки, партизаны или местные крестьяне, которые с ними не церемонились, раздевали, сгоняли на Смоленскую дорогу, а то и вовсе убивали.

В 1812 году. Пленные французы
Илларион ПРЯНИШНИКОВ

Как метко заметил Лев Толстой, Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево...

Партизаны в засаде
Александр АПСИТ

Партизаны
Александр АПСИТ

Александр АПСИТ

Не замай – дай пройти!
Василий ВЕРЕЩАГИН

Картина посвящена крестьянской борьбе с неприятелем в 1812 г. В центре её обобщенный образ героя партизанского движения в 1812 г. о котором художник узнал из устных преданий. В своих поисках я собирал что только мог из устных народных преданий стариков, как, например, предание о партизане, старосте одной из деревень Можайского уезда Семене Архиповиче, которого я изобразил на картине Не замай - дай подойти!

Партизаны ведут пленных французов. Иллюстрации к роману Льва Толстого Война и мир
Дементий ШМАРИНОВ

Случалось, что и сами крестьяне попадали в руки французов, которых те тоже не щадили.

С оружием в руках – расстрелять
Василий ВЕРЕЩАГИН

Наполеон приговаривает к расстрелу партизан
Александр АПСИТ

Военная казнь. Расстрел подполковника П.И. Энгельгардта в октябре 1812 г.
Гравюра ЖАЗЕ по оригиналу Пьера Роша ВИНЬЕРОНА

В начале Отечественной войны 1812 года Павел Иванович Энгельгардт, подполковник в отставке, жил в своем поместье Дягилево Смоленской губернии. Когда враг занял Смоленск, он вместе с несколькими другими помещиками вооружил своих крестьян, организовав народный отряд. Отряд Энгельгардта наносил довольно серьёзный ущерб неприятелю, грабя французские обозы и нападая на отдельные группы французов, которые мародерствовали по всему уезду.

Расстрел подполковника П.И. Энгельгардта в октябре 1812 года
Семён КОЖИН

Расстрел Энгельгарта
Гравюра Неизвестного автора

Подвиг Энгельгардта
Александр АПСИТ

Позднее Павел Иванович попал в плен, говорят, его сдали собственные крестьяне. Французы пытались склонить его к измене Отечеству, перейти к ним на службу, но безуспешно. От был приговорён к расстрелу. В Смоленске, за Молоховскими воротами, свершилась казнь. Мужественно, не позволив завязать себе глаза, от принял смерть.

Прибытие в Омск партии пленных поляков великой армии Наполеона.
Зачисление в казаки и распределение по полкам есаулом Набоковым.
Николай КАРАЗИН

Кстати, о пленных в войне 1812 года и их судьбах можно послушать или прочесть в передаче блестящего рассказчика, историка
Алексея Кузнецова

Отступление Великой Армии
Л. КРАТКЕ

Армия шла, окутанная холодным туманом... Казалось, небо опустилось и слилось с этой землей и с этим враждебным народом, чтобы закончить нашу гибель!

Пока наши солдаты с трудом пролагали себе путь при бушующем снежном вихре, ветер наметал сугробы. Эти сугробы скрывали от нас овраги и рытвины на незнакомой нам дороге; солдаты проваливались в них, а наиболее слабые из них находили там себе могилу.

Снежный вихрь и сверху, и снизу хлестал им в лицо; он, казалось, яростно восставал против их похода. Русская зима, в новом своем виде, нападала на них со всех сторон: она пробивалась сквозь их легкие одежды и разорванную обувь. Промокшее платье замерзало на них; эта ледяная оболочка сковывала и скрючивала тело; резкий и свирепый ветер не давал дышать; бороды и усы покрывались ледяными сосульками. Несчастные, дрожа от холода, еще тащились до тех пор, пока какой-нибудь обломок, ветка или труп одного из товарищей не заставлял их поскользнуться и упасть. Тогда они принимались стонать. Напрасно: их тотчас же заносило снегом; небольшие холмики давали знать о них: здесь была их могила! Вся дорога была покрыта этими возвышениями, словно кладбище. Природа, словно саваном окутывала армию! Единственными предметами, выделявшимися из мглы, были ели, эти могильные деревья с их мрачной зеленью, а величавая неподвижность их темных стволов, их печальный вид дополняли зрелище общего траура, дикой природы и армии, умирающей посреди мертвой природы! (из Записок адъютанта императора Наполеона I Филиппа Поля де Сегюра)

Москва, сентябрь 1812 года. Грабежи

Грабежи начинаются в первый же вечер присутствия французов в городе. Их не может прекратить даже пожар. Из подвалов, из развалин сгоревших домов, складов и магазинов тащат все: картины, вазы, ром, сахар, чай, вино, муку, шубы. Грабят церкви, переливая в слитки ободранное с икон серебро и золото. Грабят москвичей, могут прямо на улице заставить снять теплую одежду или сапоги.

Солдаты из частей, расквартированных за чертой Москвы, ходят в город, как на промысел. Француз-мемуарист свидетельствует: «Невозможно было и думать о поддержании порядка. Все, кто не стоял под ружьем и не исполнял непосредственно служебной обязанности, уходили, пользуясь разными предлогами. Котлы стояли без огня и кашеваров; посланные за дровами, соломой или водой не возвращались назад. Беспорядок дошел до такой степени, что убегали даже некоторые из патрулей».

Командиры полков смотрят на грабежи сквозь пальцы: для солдат это единственный источник пропитания. Русские крестьяне, в отличие от европейских, не привозят товары на рынки захваченного города. Тех немногих, кто на это решился, французы тут же ограбили, и больше желающих не нашлось. За еду французам приходится драться между собою: у солдат корпусов, стоящих дальше от города, добычу отнимают солдаты ближних, а гвардейцы отнимают у всех. Как пишут мемуаристы-французы, в конце концов Наполеону приходится установить график грабежей, которые официально именуются приготовлением запасов продовольствия: разные корпуса имеют право посылать в Москву отряды за добычей в определенные дни: день — Старая гвардия, день – Молодая гвардия, день – корпус Даву и так далее, по очереди.

Маршал Бертье – маршалу Даву:

«Император с неудовольствием усматривает, что несмотря на приказ, отданный вчера о прекращении грабежа, грабеж производился сегодня точно в таких же размерах, как и прежде».

«Мы шли по превосходной дороге ко дворцу, называемому Петровский, где остановился на жительство Император… Наконец, прибываем мы на бивак, расположенный как раз против города. Мы ясно видим громадную пирамиду, которую образовали вывезенные из Москвы мебели и фортепьяно».

Москва, Петровский парк, сентябрь 1812 года

В парке возле Петровского дворца, был один из лагерей французского войска. Садовые павильоны и вырытые вокруг землянки ломились от роскоши: в них натащили персидские ковры, венецианские зеркала, французскую мебель, меха, посуду и Бог знает что еще из ограбленных московских домов.

Из воспоминаний французского офицера Эжена Лабома:

«Штабы, расположенные со своими генералами вокруг дворца, устраивались в английских садах, ютились в гротах, китайских павильонах, киосках, садовых беседках… В нашем лагере можно было увидеть людей, одетых татарами, казаками, китайцами; одни носили польские плащи, другие – высокие шапки персов, баскаков или калмыков. Таким образом, наша армия в это время представляла картину карнавала. Армия страшно радовалась награбленным вещам… люди утешались хорошей едой и барышами, которые они извлекали, торгуя всевозможными предметами, принесенными ими из Москвы… Наш лагерь совершенно не походил на армию, а скорее имел вид громадной ярмарки, где военные, преобразившись в купцов, продавали за бесценок драгоценные вещи. Люди жили в ужасную непогоду среди поля, под открытым небом, и в то же время они ели на фарфоровых тарелках, пили из серебряной посуды и вообще обладали такими предметами роскоши, которые можно было себе представить только среди очень богатой и комфортабельной обстановки».

Москва, берег Москвы-реки за Калужскими воротами

В землянках, в парках и на лугах жили и простые москвичи. Правда, ели они не на серебряной посуде. Пищу добывали на огородах и в разоренных домах, грелись у костров. Москвичка Елена Похорская вспоминала на склоне лет, как две недели прожила на Орловом лугу, на берегу Москвы-реки за Калужскими воротами: «Насчет пищи мы жили без нужды. Все кондитерские остались отперты, да частные кладовые, да ряды. Бери кто что хочет, особенно в рядах. Они горели, да не все, и много в них добра осталось. У нас на лугу постоянно самовары кипели, либо разложат огонь и варят какую-нибудь похлебку. Провизию брать из рядов да из кладовых мы не считали грехом, потому что и без того бы не уцелела; не умирать же нам с голоду».

Из воспоминаний маркиза де Шамбре:

«Судьба жителей, оставшихся в Москве, стала ужасной. Покинув дома, обреченные на сожжение, они бродили по городу, сгибаясь под тяжестью захваченного с собою имущества, подвергаясь насилиям солдат, которые, оскорбив и ограбив их, доходили в своем варварстве до того, что принуждали их нести в лагерь у них же отнятое добро. Необходимость во взаимной помощи заставляла их соединяться толпами, которые располагались вместе на ночлег под открытым небом. Изнемогая от голода и усталости, они питались овощами, находимыми в огородах».

Москва, улица Покровка, сентябрь 1812 года

В 1812 году в Москве впервые прозвучало слово «муниципалитет». В воззвании к москвичам было обещано: он «будет заботиться о вас, о ваших нуждах, о вашей пользе». Московский муниципалитет, созданный французами, располагался в доме Румянцева на Покровке. Создание органа местного самоуправления было поручено бывшему французскому консулу в России Лессепсу. В московском муниципалитете служили 87 человек, в том числе 20 иностранцев. Среди русских служащих муниципалитета были не только купцы и чиновники, но и двое дворовых людей и один вольноотпущенный.

Мэром, или городским головой, назначили московского купца Петра Находкина. Когда Лессепс сообщил ему об этом, Находкин сказал: «Как честный человек, я должен прежде всего объявить вам, что никогда ничего не сделаю против моей веры и моего Государя». Удивленный Лессепс отвечал: «Вражда императора Наполеона с императором Александром до вас не касается; ваши обязанности будут состоят лишь в том, чтобы наблюдать за благоденствием города». Члены муниципалитета должны были носить красную ленту через плечо, а городской голова – белый пояс. Заместителями мэра Находкина были назначены именитый гражданин Федор Фракман, купец Петр Коробов и надворный советник Бестужев-Рюмин. После ухода французов из Москвы дела соотечественников, сотрудничавших с оккупантами, рассматривала специальная Следственная комиссия. Приговор признал, что их «вины большей частью состоят в одной только слабости духа, не позволившей им упорствовать с твердостью против угроз и насилий бесчеловечного врага». Однако 22 муниципальным служащим были назначены разные наказания, самое строгое — к лишению чинов, дворянства и ссылке в Сибирь.

Трасса Маросейка — Покровка, похоже, была главной улицей «французской Москвы»: в начале ее, в доме Разумовской, жил генерал-губернатор маршал Мортье, посредине был муниципалитет, а в доме Долгоруковых размещалась муниципальная полиция с 2 главными и 15-ю простыми комиссарами. Здесь же, проходил 12 сентября судебный процесс над «поджигателями», которых приговорили к казни.

Москва, берег Москвы-реки у Новодевичьего монастыря

Французский муниципалитет не был помехой бесконечным сценам грабежа и насилия на улицах Москвы. Их воспоминаний купчихи Анны Кругловой: «Моя тетка пошла за чем-то в монастырь, и погонись за ней солдат. Она бежать к реке, и вошла в воду по горло. Солдат стоит на берегу, дожидается, чтоб она вышла. А она себе на уме была: целый час простояла, вся продрогла, а его таки переупрямила: ушел с досады. Тогда и она из воды вылезла, пришла к нам».

Москва, церковь св. Екатерины на Большой Ордынке

Другой очевидец событий 1812 года в Москве вспоминал, как они с братом проходили мимо церкви святой Екатерины на Большой Ордынке и услышали стоны и крик: «Не мучьте меня; лучше предайте смерти!» Заглянув в храм, братья увидели человека с окладистой черной бородой, стоявшего меж двух солдат, держащих его за руки; третий колол его обнаженную спину острием сабли, приговаривая: «Сказывай, поп, где зарыто церковное серебро и золото!» «Мученик, вспоминает мемуарист, от невыносимой боли рвался из рук злодеев и в исступлении кричал диким голосом».

Москва, Высоко-Петровский монастырь

Большинство храмов Москвы при французах были закрыты, и не только ограблены, но и осквернены. В Даниловом монастыре и здесь, в Высоко-Петровском, французы устроили скотобойню: двор монастыря был покрыт запекшейся кровью, везде валялись гниющие внутренности животных, в соборной церкви была мясная лавка, на гвоздях, вбитых в иконостас, висели битая птица и требуха.

В храме Рождества в Столешниках французы варили пищу, в костер под котлом бросали иконы. В храме Троицы в Сыромятниках держали лошадей, в церкви Петра и Павла в Лефортове – быков. В Кремле, где жил Наполеон и поддерживался порядок, разорение храмов также было упорядочено. В Успенском соборе, вместо паникадила, висели весы, на которых взвешивали золото и серебро, выплавленное из награбленых церковных сокровищ; на иконостасе отмечались цифры добытого, рядом стояли плавильные горны и стойла для лошадей. В кремлевских храмах Спаса на Бору и Николы Гостунского находились склады овса, сена и соломы. В Верхоспасском соборе престол служил обеденным столом, а рядом стояли кровати. В алтаре собора Чудова монастыря маршал Даву устроил себе спальню. Страшно подумать, что писали бы до сих пор просвещенные европейцы, если бы русские солдаты, вошедшие в 1814 году в Париж, ограбили бы Нотр-Дам-де-Пари или устроили скотобойню в церкви Сан-Сюльпис. И если русских они привыкли называть «варварами», то что могли бы они сказать о себе?.

Москва, костел св. Людовика

Из воспоминаний аббата Сюрюга, настоятеля католического храма святого Людовика в Москве в 1812 году: «В продолжение шестинедельного пребывания французов, я не видал даже тени Наполеона. Он не посетил нашего храма и вероятно и не думал об этом. Четыре или пять офицеров старых французских фамилий посетили богослужение; двое или трое исповедовались.

Во время их пребывания здесь из них умерло до 12-ти тысяч, и я похоронил, по обрядам церкви, только одного офицера и слугу генерала Груши. Всех других, офицеров и солдат, зарывали их товарищи в ближних садах. В них нет и тени верования в загробную жизнь».

Московские окраины, сентябрь 1812 года

Все чаще французские грабители встречали отпор простых москвичей. Из воспоминаний московской жительницы: «К нам вломился неприятельский солдат. У него на плече была длинная дубина; он схватил отца за ворот. Я подбежала сзади к этому разбойнику, выхватила у него дубину, да хвать его по затылку. Он упал; мы все на него бросились, порешили с ним и оттащили его в пруд. В этот пруд да в оба колодезя много побросали мы непрошеных гостей».

Из воспоминаний московского жителя: «Иду я раз ранним утром по Девичьему полю; вышел человек из ворот дома, по платью, должно быть, мещанин, а полем идет француз и зовет его: алё. Француз кричитъ але, а наш ему алё и манит его руками, головой кивает и показывает, чтобы он за ним шел; а сам къ воротам назад побежал. Француз за ним. Вижу, наш побежал к колодезю и машет руками, в колодезь показывает. Как француз нагнулся, наш-то уперся ему в шею обеими руками и бросил его в колодезь. Наш вышел опять из ворот, пошел вдоль забора и остановился около меня. Что, говорит, видел? Хоть одним меньше! А я говорю: за что ты его сгубил? Ведь он на тебя не нападал. Он взглянул мне прямо в глаза и говорит: «Должно быть, они у тебя жены не отнимали, да никто из твоих под пулями не стоит, да не видал ты лошадей в наших храмах!»

Стендаль. Репортаж из Москвы 1812 года:

«Очаровательный город, один из прекраснейших храмов наслаждения, превратился в черные зловонные развалины, среди которых бродили несколько несчастных собак и несколько женщин в поисках пищи».

Лев Толстой, «Война и мир», Москва

Строки Стендаля, посвященные московскому походу и другим войнам Наполеона, будет не раз перечитывать другой великий писатель – Лев Толстой. «Я обязан ему тем, что понял войну. Во всем том, что я знаю о войне, мой первый учитель – Стендаль», — напишет Толстой впоследствии. Отец писателя, Николай Ильич, в чине подполковника участвовал в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах русской армии. Образы Москвы 1812 года, запечатленной на страницах «Войны и мира», благодаря Льву Толстому войдут в золотой фонд мировой литературы.

О том, что дом Соллогубов на Поварской улице изображен в «Войне и мире» как Дом Ростовых, знают все. А на Воздвиженке, 9 сохранился дом старого князя Болконского из «Войны и мира». Именно сюда, «к старому мрачному дому на Воздвиженке», подъезжает экипаж с Наташей Ростовой, отец привозит ее знакомиться со старым князем. Знакомство не удается: хозяин сначала не выходит к гостям, а затем появляется не по-светски: в халате и колпаке, оглядывает Наташу, но ни слова ей не говорит. В реальности этот дом принадлежал князю Николаю Сергеевичу Волконскому, деду Толстого по материнской линии, который и стал прототипом старика Болконского в романе. Толстой знал этот дом и в молодости часто в нем бывал.

Москва, Кремль, сентябрь 1812 года

После того, как московский пожар прекратился, Наполеон возвратился в Кремль. Он провел в Москве еще целый месяц. Мемуары французов рисуют странную картину: император, обычно бодрый и деятельный, как будто впал в прострацию. Маршалы засыпали его вопросами и планами: что делать дальше, зачем мы сидим в сожженной Москве, надо выбрать — идти на Петербург, возвращаться в Смоленск и Литву, прорываться на Украину. Наполеон не отдавал приказа. Обстановка требовала действий: Кутузов, перейдя с Рязанской дороги на Калужскую, накапливал силы. Партизаны и крестьянские отряды хозяйничали на растянутых французских коммуникациях между Смоленском и Москвой, перехватывали курьеров, нападали на отдельные части. Армия, упражняясь вместо боев в ежедневных грабежах, таяла и превращалась в вооруженную толпу. Близилась зима. А император либо занимался тем, что могло подождать – лично проводил строевые смотры, редактировал театральные уставы, либо не занимался ничем.

Из воспоминаний графа Сегюра:

«Замечали, что он старался продлить время, проводимое за столом. Раньше его обед был простой и кончался очень быстро. Теперь же он как будто старался забыться. Часто он целыми часами полулежал на кушетке, точно в каком-то оцепенении, и ждал с романом в руках развязки своей трагической судьбы».

Наполеон, война и мир, Москва

Не дождавшись предложений о мире от русского царя, Наполеон начинает искать мира сам. Мало того, что всесильный император, вынужден просить мира у русских, которых считал уже побежденными – он ищет содействия случайных людей, подвернувшихся ему в захваченной Москве. Сначала просит генерал-майора Ивана Тутолмина, начальника Воспитательного дома, не бросившего лежавших в нем раненых, послать в Петербург чиновника с письмом: Наполеон готов к переговорам о мире. Потом к нему приводят не успевшего уехать из Москвы отставного капитана гвардии Ивана Яковлева, отца Александра Герцена. Наполеон обещает доставить его с семейством до русских аванпостов, но просит Яковлева передать личное послание императору Александру. Наполеон пишет русскому царю из его захваченного дворца, но кажется, чуть ли не заискивает.

Из письма императора Наполеона Бонапарта императору Александру Первому:

«Я веду войну с вашим величеством без всякого озлобления. Простая записочка от вас, прежде или после последнего сражения, остановила бы мое движение и, чтобы угодить вам, я пожертвовал бы выгодою вступить в Москву. Если ваше величество хотя отчасти сохраняете прежние ко мне чувства, то вы благосклонно прочтете это письмо».

Петербург. Война и мир

Александр не отвечает. С очередными предложениями о мире Наполеон посылает в ставку Кутузова генерала Лористона. «Я желаю мира, — напутствует он парламентера, — мне нужен мир; я непременно хочу его заключить, только бы честь была спасена». Миссия Лористона безрезультатна. Наполеон знает, что при русском дворе с самого начала войны противоборствуют «партия мира», склонная к компромиссу, и непримиримая «партия войны». «Партия мира» влиятельна: в ней канцлер граф Румянцев, граф Аракчеев, министр полиции Балашов, великий князь Константин Павлович, императрица Мария Федоровна. Но Кутузов не принадлежит к ней. И император Александр знает, что после сожжения Москвы переговоры о мире с Наполеоном чреваты возмущением в армии. Граф Аракчеев наверняка показывал царю письмо генерала Багратиона, пришедшее еще в августе.

Из письма генерала Багратиона графу Аракчееву:

«Слух носится, что вы думаете о мире; чтобы помириться – Боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться! Вы поставите всю Россию против себя и всякий из нас за стыд поставит носить мундир… надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах: ибо война теперь не обыкновенная, а национальная».

В разоренной Москве Наполеон приказывает открыть театр. До войны в Москве была французская труппа, и часть актеров остались в городе. В доме Позднякова на Большой Никитской, не сгоревшем в пожаре, обнаруживается домашняя театральная сцена, такие были тогда во многих богатых московских домах. Ее приводят в порядок: вешают занавес, сшитый из парчи, над партером вместо люстры – взятое из церкви паникадило, костюмы актерам шьют из кусков священнических риз, которые солдаты выменивают на хлеб. Оркестр набрали из полковых музыкантов. Билетов нет, афиши рисовали от руки, но за вход брали деньги.

13 сентября наполеоновский театр открывается двумя пьесами: комедией «Игра любви и случая» и водевилем «Любовник, сочинитель и лакей». Потом дано было еще десять представлений, продолжавшихся до самого ухода французов из Москвы. Особенно восхищали зрителей дивертисменты с русскими плясками. По вечерам дом Позднякова светился огнями, улица была заставлена экипажами. Вокруг дома стояли караулы и множество бочек с водой – французы боялись поджога. Партер занимали солдаты, в первых рядах – гвардейцы; в ложах сидели офицеры, генералы и маршалы. В театре бывал и Наполеон, для которого устраивали и особые музыкальные вечера в Кремле.

Занятие театральными делами, видимо, давало Наполеону иллюзию деятельности. Перед самым выходом из Москвы он потратил три вечера, редактируя устав театра «Комеди Франсез». Призвав руководителя московской французской труппы, он стал составлять список актеров «Комеди Франсез», которых нужно было выписать из Парижа в Москву.

«Наши занятия были прерваны неожиданным приездом адъютанта Мюрата, — вспоминал директор французского театра. «Что нового?» — спросил император, все еще рассматривая свой список. — «Государь! Мы разбиты!» - отвечал посланный». Ветер с юга доносил до Москвы орудийную канонаду.

В этот день, 6 октября, Мюрат был разбит русскими под Тарутином. Оцепенение кончилось, водевили в московском театре сменялись драмой, затем трагедией отступления. Услышав о поражении при Тарутине, Наполеон приказал немедленно готовиться к походу. На следующий день он выступил из Москвы во главе армии.

Французы уходят из Москвы через Калужскую заставу. Через пять дней при Малоярославце состоится второе генеральное сражение Отечественной войны, после которого Наполеон впервые не решится атаковать русских — и повернет назад, на разоренную им же Смоленскую дорогу. Свидание Москвы с Бонапартом завершилось. До окончательной гибели Великой армии оставалось два с половиной месяца.

Армия могла еще сражаться – это она докажет в ближайшие недели. Но по виду она уже напоминала цыганский табор. Интендант Пасторе свидетельствует: «Обоз Главной квартиры составлял тогда более 10000 повозок. У каждого солдата была поклажа, у каждого офицера – фургон или дрожки, или телега, или коляска. В этих повозках были напиханы как попало меха, сахар, чай, книги, картины, актрисы московского театра».

Москва, Кремль, октябрь 1812 года

На прощанье император приказывает снять золотой крест с колокольни Ивана Великого. Наполеон хочет украсить им купол Дома инвалидов в Париже. Крест сорвался и упал на землю. Но это не последний приказ.

В Москве остается французский арьергард под командованием маршала Мортье. Наполеон приказывает ему взорвать Кремль и другие крупные здания. На месте Москвы должно остаться пепелище. На работы сгоняют пойманных в Москве русских. «Меня взяли французы, — рассказывал потом один из них, — и других многих работников из наших привели и приказали нам рыть подкопы под кремлевские стены, под соборы и под дворец. A у нас просто руки не подымались. Пусть все погибает, да хоть не нашими руками. Да воля не наша была: как ни горько, а копай! Окаянные-то тут стоят — и как увидят, что кто из нас плохо работает, так сейчас прикладами бьют: у меня вся спина избита».

Ненастной октябрьской ночью москвичи разбужены грохотом взрывов. «Кремль освещен был зловещим пламенем пожара, — вспоминал очевидец. — Один взрыв следовал за другим, земля не переставала колебаться. Все напоминало, казалось, последний день мира».

Взрывы разрушили три башни Кремля, разворотили Арсенал. Сгорели Царский дворец и Грановитая палата, упали звонницы Ивана Великого. Сама колокольня устояла. Вовремя пошедшие дожди затушили часть подожженных фитилей, да и подневольные русские рабочие, надо думать, изо всех сил халтурили.

Москва, Новодевичий монастырь, октябрь 1812 года

Французы пытались взорвать и Новодевичий монастырь, который приняли поначалу за военный форт и заняли кавалерийским отрядом. Рискуя жизнью, монахини спасли свою обитель. Вот что запомнила одна из них: «В подвалах под церковью были оставлены бочки с порохом и боевыми зарядами; у самой церкви поставлена бочка с вином. При выходе солдат из монастыря генерал велел зажечь вино и повторил священнику: «Уходите скорей и молитесь». Наши смотрят, не знают со страха что делать, и только Бога призывают на помощь. Да вдруг опомнились и бросились вытаскивать из склепа пороховые бочки и стали их заливать водой. А вино все выгорело и разлилось, да к счастью на двор. Огненные ручьи заливали, не дали им добежать до деревянных строений. Бросились по кельям и церквам, где стояли неприятели. Там во многих местах была разложена солома, а в нее воткнуты зажженные свечи. Бог помиловал, все успели погасить».

Кутузов узнает о выходе Наполеона из Москвы около полуночи 10 октября в своей ставке в Леташевке. Партизан Сеславин, укрывшись в лесу где-то под Наро-Фоминском, наблюдает за проходящей мимо французской гвардией и видит самого Наполеона. Сомнений нет – неприятель ушел из первопрестольной. Партизаны шлют гонца в штаб армии, дежурный штаб-офицер Бологовской летит к Кутузову. Фельдмаршал уже спит, его будят, и он принимает гонца сидя на постели. «Расскажи, друг мой, что такое за событие, о котором ты привез мне вести? – спрашивает он. Бологовской начинает подробно докладывать по уставу, но Кутузов прерывает его: «Говори скорее, не томи душу». Когда Бологовской закончил, Кутузов хотел что-то сказать, но вдруг, как вспоминает очевидец, «не заплакал, а захлипал и, обратясь к образу Спасителя, сказал: «Боже, Создатель мой, наконец Ты внял молитве нашей. С сей минуты Россия спасена».

Французский арьергард покидает Москву к вечеру 11 октября. Ночью в город через Тверскую заставу проникают казаки генерала Иловайского. Они видят страшную картину разрушений. Московские мальчики 1812 года еще несколько лет будут играть в войну среди пустырей и обгоревших руин. Один из них, сын купца Беккера, которому было тогда 8 лет, вспоминал полвека спустя: «Страшно было видеть опустошение Москвы. Где стояли дома деревянные с мезонинами, видны были только печи в три яруса, стоящие одна на другой, как башни. На Тверской огромные дома стояли обгорелыми. За Тверскими воротами открывалось взору почти чистое, необозримое поле. Это так сильно меня поразило, что и теперь нередко вижу во сне, как я хожу в Москве по погорелым улицам, по запустелым дворам, заросшим репейником и крапивой, каких много оставалось еще очень долго, и куда мы мальчиками собирались играть в казаков и французов».

В доме московских генерал-губернаторов на Тверской, где сегодня расположена московская мэрия, гвардейцы сержанта Бургоня оставили после себя полный разгром: печи топили оконными рамами, под потолком жили стаи птиц, налетевших в открытые окна. Еще непригляднее выглядели другие дома, где квартировали французы. В парадной зале одного из них обнаружилось, как выразился мемуарист, «безымянное между порядочными людьми место». Лингвисты считают, что именно в тот год французы подарили русским слово «сортир»; по-французски оно на самом деле значит выход. Из 9158 домов Москвы уцелело 2626. Из 290 храмов сгорело 127, а остальные были разграблены. На улицах после ухода французов осталось лежать без малого 12 тысяч человеческих тел и 12 с половиной тысяч трупов лошадей. Ущерб, нанесенный городу непрошеными гостями, оценивался в 320 миллионов рублей.

Москва, октябрь – декабрь 1812 года

«Пожар способствовал ей много к украшенью» — в бессмертной фразе Скалозуба из «Горя от ума» есть доля истины. Восстановление Москвы стало «национальным проектом» полслевоенной эпохи. Из казны было отпущено 5 миллионов рублей для выдачи беспроцентных ссуд москвичам, восстанавливающим свои дома. За пять послевоенных лет было выстроено заново и отремонтировано 8 с половиной тысяч зданий – больше, чем сгорело в 1812-м. Большой театр, Манеж, новое здание Верхних Торговых рядов на Красной площади, Александровский сад – большие строительные проекты тогдашней Москвы, и сегодня определяющие облик ее центра. Прежней, допожарной Москвы, было не вернуть, но новая, ампирная – стала величественным памятником победы в Отечественной войне. Вокруг восстановленного Кремля было создано полукольцо широких площадей. Да и Садовым кольцом Москва обязана 1812 году – именно в ходе восстановления Москвы срыли древний земляной вал и устроили широкую кольцевую магистраль вокруг центра.

Москва. Монументы 1812 года

Трофейные французские пушки заняли свое место у восстановленного Арсенала, но сооружение главных московских монументов победы над Наполеоном было впереди. Первыми в 1834 году поднялись Триумфальные ворота на площади Тверской заставы – там, где в Москву в 1814 году вошли русские войска, возвращавшиеся из покоренного Парижа. В основании монумента была бронзовая доска с надписью: «Сии Триумфальные ворота заложены в знак воспоминания торжества российских воинов в 1814 году и возобновления сооружением великолепных памятников и зданий первопрестольного града Москвы, разрушенного в 1812 году нашествием галлов и с ними двунадесяти языков».

Главным памятником победы в Отечественной войне стал храм Христа Спасителя в Москве, заложенный по обету императора Александра Первого в день пятилетия освобождения Москвы от французов. Первоначально величественный храм в стиле классицизма планировали построить на Воробьевых горах, на террасе высокого берега Москвы-реки. Затем, при уже Николае Первом, для храма выбрали другое место — на Волхонке – и другой стиль – «русско-византийский». Строительство самого громадного храма Москвы продолжалось более полувека. Его нижняя галерея стала мемориальным музеем Отечественной войны.

В годы войны с национальной историей и ее святынями, при реконструкции Москвы в 1930-е годы храм Христа Спасителя был взорван, Триумфальные ворота – разобраны. Их воссоздали спустя десятилетия: ворота на новом месте, на Кутузовском проспекте – в 1968 году, храм – в 1997-м. В 2012 году, к 200-летнему юбилею Отечественной войны, новые Триумфальные ворота были отреставрированы.

Москва, осень 1912 года

В 1912 году в Москве торжественно, с участием императорской фамилии, отпраздновали 100-летие победы в Отечественной войне. На торжества пригласили доживших до юбилея участников и очевидцев битв с Наполеоном – благодаря фотографиям вековой давности мы можем увидеть их лица. К юбилею в Москве намеревались открыть Музей 1812 года: собирали коллекцию экспонатов, проводили конкурс на проект музейного здания. Тогда этот замысел не удалось осуществить.

Музей 1812 года открыт в Москве в наши дни – в сентябре 2012-го. Для него построили специальный павильон во дворе здания Городской думы, входящего в комплекс Исторического музея. В экспозиции – и экспонаты, собранные еще сто лет назад, и новые находки и материалы.

Москва, дом Гончарова у Яузских ворот, осень 2012 года

Один из домов допожарной Москвы оставался невосстановленным рекордное время – 199 лет. Великолепный классический дворец на Яузской улице до войны принадлежал Афанасию Гончарову, деду жены Пушкина. Наталья Николаевна родилась 27 августа 1812 года, на следующий день после Бородинского сражения, и в доме дедушки побывать не успела. После войны Гончаровы продали дом, верхние этажи которого сгорели в 1812-м, а новые владельцы не стали его восстанавливать. Так он и простоял – с одним цокольным этажом, перекрытым крышей – до 2007 года, когда началась реставрация его прежнего облика.

RSS лента комментариев к этой записи. Вы можете