Отношение маяковского к революции кратко. Тема революции в творчестве блока и маяковского

В автобиографии «Я сам» под заголовком «Октябрь» Маяковский пишет: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня не было. Моя революция». Революция для Маяковского - это крушение старого мира, которое ожидалось во всем дооктябрьском творчестве, поэтому с ним связано ощущение грани, перелома во всем, в том числе и творчестве. Поэт видит двоякое отношение к революции- «Обывательское: - «О, будь ты трижды проклята!», «И мое, поэтово: - «О четырежда славься, благословенная!», но он спорит с обывателем и в конце стихотворения «Ода революции» поет славу ей. Примечательно и то, что пишет о революции Маяковский оду, которая изначально предполагает прославление, причем прославление общенациональной величины. Воскрешение этого жанра, ассоциирующегося с монументальным и грандиозным классицизмом, особое понимание времени Маяковского. При революции время идет очень быстро («Наш бог бег»), все постоянно находится в движении, с чем связана тема движения потока и потопа.

Потоп - это полная гибель старого мира, но это - гибель во имя рождения, и поэтому революция - это и молодость нового мира, дара строящегося.

Время меняет все вокруг и ставит вопрос: «Что делать поэту после революции?» И рождается новое понимание поэта.

Маяковский решительно перечеркивает старую культуру: «В «Полное собрание сочинений», как в норки, классики забились». Но жалости нет!

«...Футуристы прошлое разгромили, пустив по ветру культуришки конфетти», но «мы смерть зовем рожденья во имя», и революция позволяет «расправить спину искусства», создать новое искусство. Роль армии искусства в революции - сражаться наравне со всеми и вести народ за собой. Нет смысла в домашнем искусстве, и Маяковский провозглашает: «На улицы, футуристы, барабанщики и поэты!»

Поэт обязан в сером хламе мира лить свое солнце стихов. При революции искусство приобретает огромный размах: «Улицы - наши кисти, площади - наши палитры».

Маяковский впервые провозглашает то, что поэзия - это работа. «Кто выше - поэт или техник, который ведет людей к общественной выгоде? - Оба». «Мы равные. Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа». Поэт и рабочий должны быть вместе. Поэзия становится «сложнейшим, но производством».

После революции поэт наконец сливается со своим народом. Слова «мы», «наш» появляются в первом же стихотворении о революции- «Наш марш». Народ, все 150 ООО ООО - имя автора стихов, народ же становится и новым героем поэзии Маяковского: «В бою славлю миллионы, вижу миллионы, миллионы пою». Резко меняется и понимание Бога. Народ - это миллионы безбожников, язычников и атеистов, и поэтому время призывает нового бога: «Выдь не из звездного нежного ложа, боже железный, огненный боже, боже не

Марсов, Нептунов и Вег, боже из мяса - бог-человек!» Новый бог людей, новый советский человек - Всехсветный Иван.

Революция не только изменяет представления о поэте, она рождает новое, непохожее искусство. «Дайте новые формы, дайте новое «искусство»- вот требование времени. Переиначиваются все поэтические атрибуты: «В новом свете раскроются поэтом опоганенные окаянные розы и грезы, - розы столиц в лепестках площадей».

Революция дает искусству новые жанры - марш, оду, приказ, возобновляется героический жанр (150 ООО ООО). Так как поэт сливается со своим народом, Маяковский-лирик и Маяковский-эпик после революции - одно лицо.

Революция врывается в стихи звучанием. Отсюда- новое построение поэзии: грохот, гром, нагромождение, звуков. «Есть еще хорошие буквы: Эр, Ша, Ща». Возрастает роль аллитерации, к примеру: «Жаром, жженьем, железом, светом, жарь, жги, режь, рушь!» В стихотворении «Наш марш» слова сближаются не только по смыслу, но и по звуку: «бог - бег, топот - потоп, бой - бей». В ритм стиха врывается барабанный бой: «Наш бог бег, сердце наш барабан».

Мосты к отступлению сожжены, дорога одна - в будущее. Будущее - судья революции - подтверждает эту право ту.

Пишет: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня не было. Моя революция». Революция для - это крушение старого мира, которое ожидалось во всем дооктябрьском , поэтому с ним связано ощущение грани, перелома во всем, в том числе и творчестве. видит двоякое отношение к революции - «Обывательское: - «О, будь ты трижды проклята!

», «И мое, поэтово: - «О четырежды славься, благословенная!», но он спорит с обывателем и в конце стихотворения «Ода революции» славу ей. Примечательно и то, что пишет о революции Маяковский одой, которая изначально предполагает прославление, причем прославление общенациональной величины. Воскрешение этого жанра, ассоциирующегося с монументальным и грандиозным классицизмом, особое понимание времени Маяковского.

При революции время идет очень быстро («Наш бог бег»), все постоянно находится в движении, с чем связана тема движения потока и потопа. Потоп - это полная гибель старого мира, но это - гибель во имя рождения, и поэтому революция - это и молодость нового мира, дара строящегося. Время меняет все вокруг и ставит вопрос: «Что делать поэту после революции?

» И рождается новое понимание поэта. Маяковский решительно перечеркивает старую культуру: «В «Полное собрание сочинений», как в норки, классики забились». Но жалости нет! «…Футуристы прошлое разгромили, пустив по ветру культуришки конфетти», но «мы смерть зовем рожденья во имя», и революция позволяет «расправить спину искусства», создать новое искусство.

Роль армии искусства в революции - сражаться наравне со всеми и вести народ за собой. Нет смысла в домашнем искусстве, и Маяковский провозглашает: «На улицы, футуристы, барабанщики и поэты!» Поэт обязан в сером хламе мира лить свое солнце стихов.

При революции искусство приобретает огромный размах: «Улицы наши кисти, площади наши палитры». Маяковский впервые провозглашает то, что - это работа. «Кто выше - поэт или техник, который ведет людей к общественной выгоде?

Оба». «Мы равные. Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа». Поэт и рабочий должны быть вместе. Поэзия становится «сложнейшим, но производством ».

После революции поэт наконец сливается со своим народом. Слова «мы», «наш» появляются в первом же стихотворении о революции - «Наш марш». Народ, все 150 000 000 - имя автора стихов, народ же становится и новым героем поэзии Маяковского: «В бою славлю миллионы, вижу миллионы, миллионы пою». Резко меняется и понимание Бога.

Народ - это миллионы безбожников, язычников и все права защищены 2001-2005 атеистов, и поэтому время призывает нового бога: «Выдь не из звездного нежного ложа, Боже железный, огненный боже, боже не Марсов, Нептунов и Вег, боже из мяса - бог-человек!» Новый бог людей - новый советский - Всехсветный Иван. Революция не только изменяет представления о поэте, она рождает новое, непохожее искусство. «Дайте новые формы, дайте новое «искусство» - вот требование времени.

Переиначиваются все поэтические атрибуты: «В новом свете раскроются поэтом опоганенные окаянные розы и грезы, - розы столиц в лепестках площадей». Революция дает искусству новые жанры - марш, оду, приказ, возобновляется героический жанр «150 000 000». Так как поэт сливается со своим народом, Маяковский-лирик и Маяковский-эпик после революции - одно лицо. Революция врывается в стихи звучанием. Отсюда - новое построение поэзии: грохот, гром, нагромождение звуков. «Есть еще хорошие буквы: Эр, Ша, Ща». Возрастает роль аллитерации, к примеру: «Жаром, жженьем, железом, светом, жарь, жги, режь, рушь!

» В стихотворении «Наш марш», к примеру, слова сближаются не только по смыслу, но и по звуку: «бог - бег, топот - потоп, бой - бей». В ритм стиха врывается барабанный бой: «Наш бог бег, сердце наш барабан». Революция заставляет поэта писать на новые темы: прославление народа, но и борьба с ее врагами - голодом, разрухой, спекуляцией, мещанством, обывательщиной. В стихах используются новые слова: баба, ситный, селедка, мурло.

Многие из этих нововведенных слов - слова народные («Пропала Россеичка! Загубили бедную. Новую найдем Россию. Всехсветную!

»). Революция требует абсолютно нового искусства - искусства плаката, агитации, рекламы, призыва. В 1919 г. Маяковский пишет злободневную «Советскую Азбуку», сразу после революции появляются первые сатирические стихи - обличение пороков языком времени: «Беспечность - хуже всякого белогвардейца”. Расхлябанность - белогвардейщина вторая.

Третья белог-вардейщина - советский бюрократ» и т. д. Мосты к отступлению сожжены, дорога одна - в будущее. Будущее - судья революции - подтверждает ее правоту.

«О, четырежды славься!» - такими словами В. Маяковский встретил Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Он был убежден, что революция и поэзия были нужны друг другу.

Маяковский искал духовную опору. «Я в Ленине мира веру славлю и веру мою», - сказал он после Октября.

«Моя революция» - это принятие идеалов свободы и демократии. Однако скоро поэт увидел, как они отражаются на всех этапах управления власти. Появилась сатира, злое осмеяние коммунистов-заседателей.

Ведущим пафосом в поэзии Маяковского становится тема отрицания. В стихотворении 1917 года «Братья писатели» поэт призывает товарищей по цеху не пустословить, а бороться за лучшее будущее:

Если
такие как вы,
творцы -
мне наплевать на всякое искусство.

В сентябре 1917 года В. Маяковский выступает в Москве в Политехническом музее с докладом «Большевики искусства». Вернувшись в Петроград, он пишет двустишие:

Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит, буржуй.

Это стихотворение стало гимном людей, борющихся за равенство. По свидетельству петроградских газет, напевая эти строки, матросы шли на штурм Зимнего дворца.

В первые революционные годы поэт на поток поставил изготовление плакатов. Любого, кто сомневался в необходимости революционного насилия, Маяковский зачисляет в разряд обывателей, противников пролетариата. Он верит, что революция поможет людям освободиться от духовной нищеты:

Я ж
С небес поэзии
бросаюсь в коммунизм,
потому что
нет мне
без него любви.

«Ода революции», написанная к первой годовщине Октября, отражает представления о революционных процессах. Поэт стремится осмыслить суть контрастов «нового мира». Самые высокие слова и уничтожительные, весомые эпитеты и самые простые подбирает Маяковский, провозглашая революцию:

О, звериная!
О, детская!
О, копеечная!
О, великая!

Он подчеркивает и нужность революции, и ее жестокость по отношению к людям, борющимся за изменение жизни:

Ты шлешь моряков
на тонущий крейсер,
туда,
где
забытый
мяукал котенок.

В конце оды поэт проклинает и в то же время славит революцию.

В стихотворении «Призыв по армии искусства» В. Маяковский призывает близких ему по взглядам футуристов поддержать революцию, «воспеть ее» в своих произведениях:

На улицы, футуристы,
Барабанщики и поэты!

Гимном пролетарской мощи явилось новое произведение 1918 года - «Левый марш». Поэт призывает к борьбе с врагами революции:

За голод,
За мора море
шаг миллионный печатай!
Пусть бандой окружат нанятой,
стальной изливаются леевой, -
России не быть под Атлантой.
Левой!
Левой!
Левой!

Во время выступления в Доме комсомола 25 марта 1930 года Маяковский рассказал об истории создания этого стихотворения: «Мне позвонили из бывшего гвардейского экипажа и потребовали, чтобы я приехал читать стихотворение, и вот я на извозчике написал «Левый марш». Конечно, я раньше заготовил отдельные строфы, а тут только объединил адресованное к матросам».

Поэма «150 000 000», написанная в 1919 - 1021 годах, утверждала ведущую роль русского народа в социалистической революции. Ленин воспринял произведение отрицательно, видя в нем образец футуризма. Восторженное отношение сопровождается у Маяковского сатирой и руганью. Поэма, созданная «во славу множествам», сюжетно разыгрывается как «Чемпионат всемирной классовой борьбы!».

Такая упрощенная манера будет преобладать до конца жизни В. Маяковского.

В первой советской пьесе («Мистерия - Буфф») идет вовлечение зрителя в переживание грандиозности свершившихся событий. Поэт активно воздействует на зрителя.

Сегодня
Это лишь бутафорские двери,
а завтра
болью сменится театральный сор
Мы это знаем!
Мы в это верим!
Сюда, зритель!
Сюда, художник!

В условной, фантастической форме обобщается здесь гуманистический смысл революции.

«Ода революции», «Левый марш», «Мистерия-Буфф» - это первые образцы социалистического искусства Великого Октября, которые покоряют верой поэта в будущее.

Необыкновенное в его произведениях тех лет вырастает из жизни.

1. Новое!

   Маяковский пристально вслушивался в пульс своего времени и постоянно искал новые поэтические решения, которые бы соответ­ствовали духу эпохи великих перемен. Его излюбленный приём - метафора, особенно гиперболиче­ская, построенная на преувеличении....

Владимир Маяковский широко известен прежде всего как поэт революции. Это и не удивительно - долгое время его стихи были своеобразным манифестом советской России. Поэт жил в очень сложное время, время социальных потрясений и больших перемен в обществе....

Поэзия XX века значительно отличалась от поэзии XIX века. В XX веке сформировались различные литературно-художественные направления (символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм). Поэты, принадлежащие к тому или иному направлению, по-разному определяли принципы...

2. Новое!

   Маяковский был больше, чем кто-либо другой, характерен для своего времени и трудно понимаем из иной эпохи. Начало поэтической деятельности Маяковского совпало с общемировоззренческим кризисом первого десятилетия XX в., с его крушением этических идеалов...

«Моя революция» — так без колебаний сформулировал Мая­ковский свою позицию и со всей страстью ринулся участвовать в «буче боевой, кипучей». Революция в корне изменила жизнь и творчество поэта. Свойственный Маяковскому мощный волевой напор, неукротимый темперамент борца получил выражение в стремлении «сделать жизнь» по-новому. Исчез пафос бунта и разрушения, борьбы с существующим миропорядком, преодо­лено настроение одиночества и разлада со всем миром. Радость участия в общем деле переустройства жизни, счастье от того, что «каплею льешься с массами», понимание своей роли «аги­татора, горлана-главаря» определяют особенности поэтическо­го языка Маяковского в послереволюционные годы.

Перед поэтом, как и перед всей советской литературой, встает вопрос: как писать о. революции? Маяковский начинает с марша («Наш марш», 1917; «Левый марш», 1918) и оды («Ода революции», 1918). Но он и здесь не только произносит «торже­ственное «О!», не только славит, он еще и видит разные лики революции («О, звериная! /О, детская! / О, копеечная! / О, ве­ликая!», «Как обернешься еще, двуликая? / Стройной построй­кой, грудой развалин?»). Эти противоречия революции поэт раскрывает в двух эпизодах: спасении котенка с тонущего крей­сера и казнь «седых адмиралов». Нет ли здесь продолжения темы, прозвучавшей еще у Пушкина в «Дубровском» и «Капи­танской дочке» — темы беспощадного русского бунта (но не бессмысленного, по Маяковскому)?

Показательно, что в это же самое время поэт пишет произ­ведение, казалось бы, не имеющее никакого отношения к ре­волюции, но точно отражающее его скрытое ото всех «груст­ное» (как заметил Ю. Олеша) лицо, состояние «страждущего человека». Это стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» (1918), напоминающее нам о раннем Маяковском. Тот же кон­фликт (толпа и «один я»), тот же мотив непонятости, страда­ния и сострадания, образ ребенка как символ чистоты и безза­щитности (обращение «деточка», рифма «рыжий ребенок» — «она жеребенок»), то же наделение человеческими свойствами животного и отсутствие этих качеств у людей. Интересно, что сам образ лошади («глаза лошадиные», «за каплищей каплища по морде катится») — это авторский вариант той самой «кля­чи», которая в романе Достоевского «Преступление и наказа­ние» олицетворяет страдания человеческие. Так мы уже не в первый раз убеждаемся, что Маяковский, при всех эпатирую­щих заявлениях футуристов, отрицающих литературу прошлого, в своем творчестве основывается на традициях классики, про­должая или переосмысливая их.

Не только ярость борьбы, радость созидания, но и боль, тревога, грусть входят в круг переживаний лирического героя. Через патетику строк о мировой революции, как заметит иссле­дователь Ал. Михайлов, будет прорываться простое, человечес­кое: «Хоть раз бы увидеть, что вот, спокойный, живет человек меж веселий и нег». И хотя шедевров психологической лирики в советский период Маяковский напишет немного (он действи­тельно «себя смирял, становясь на горло собственной песне», причем делал это не по приказу, а по душе, считая, что рево­люционной эпохе нужна другая поэзия), сам факт существова­ния таких стихов помогает увидеть «разного» Маяковского.

«Маяковского ведет история», — точно сказала М. Цветаева. Революция подняла к активному историческому действию мил­лионы людей. Вчерашние рабы, они впервые почувствовали себя хозяевами страны и созидателями своей собственной судь­бы. Революционное нетерпение и нетерпимость, искренняя вера в то, что совсем близко, «там / за горами горя / солнеч­ный край непочатый», что ради грядущего братства человечес­кого стоит преодолевать невероятные трудности и мучения — все эти особенности настроения человека революционной эпо­хи выразил в своих произведениях В. Маяковский.

Время диктовало и свой язык, свои ритмы. «…Революция выбросила на улицу корявый говор миллионов, жаргон окраин полился через центральные проспекты», и эту «новую стихию языка» (разговорную речь) Маяковский положил в основу своих произведений. Но «разговорное» в его понимании не означало «бытовое», ополчился поэт и на лирико-романтическую стилистику, отстаивая право говорить языком поэзии о важнейшем содержании эпохи — о политике.

Владимир Владимирович Маяковский был создателем нового типа лирики, необычайно раздвинувшей свои границы, вышедшей на широкий простор политической и социальной действительности. Подобные «прорывы» совершались, конечно, лирикой и в прежние времена, но никогда - в таком масштабе. Определяющая черта лирики Маяковского - личное восприятие явлений общественного характера. Он сознательно совершал революцию в поэзии, противопоставляя создаваемую им лирику традиционной и демонстративно подчеркивая, что для него именно такая, социально значимая, лирика - выражение самых интимных, самых личных чувств и переживаний. Возьмем, к примеру, стихотворение «Атлантический океан», в котором Маяковский обращается как будто к одной из традиционных поэтических тем - теме природы. Секрет оригинальности и самобытности этого стихотворения в том, что образные средства для поэтизации океана поэт черпает из сферы, наиболее для него близкой и значимой, - мира революции. Рождение образа революции из глубин океанской стихии в стихотворении не случайно, оно «объяснено» самим поэтом, обнажившим его внутренний «механизм»:

Волны
будоражить мастера:
детство выплеснут;
другому -
голос милой.
Ну, а мне б
опять
знамена простирать!
Вон -
пошло,
застарело,
загромило!

Величие водной стихии, ее гипнотическая завораживающая мощь пробуждают в человеке самые интимные переживания, душа полнится тем, что ей наиболее дорого и близко. Для Маяковского это не умиляющие воспоминания детства, не любовные мечтания - это святая святых его сердца - Революция. И сказано о ней так («Ну, а мне б опять знамена простирать…»), что в вольном ритме строки (особенно остро ощущающемся после информационно-будничных первых двух строк) и в ее торжественно-праздничной лексике читается большое и волнующее романтическое чувство, по своему напору равное океанскому валу. Недаром в следующей строке: «Вон - пошло, затарахтело, загромило», - рисующей океанскую мощь и ширь, уже угадывается образ революции. «Дать бы революции такие же названия, как любимым в первый день дают!» - восклицает Маяковский. Эти слова - символ, образное выражение того внутреннего, неповторимо индивидуального преломления, которому подвергалась в его поэзии социальнополитическая тематика, вылившаяся в интимную лирику высокого накала. В этой строке нельзя не ощутить вызова традиционным представлениям о лирике как жанре преимущественно любовном. Вопреки этим представлениям поэт утверждает лирику своего страдающего сердца, для которого самым важным и близким является то, что значимо для всего народа. Эту новую ипостась прекрасного - сферу активной политической борьбы, общественных интересов - поэт намеренно противопоставляет также и другой традиционной лирической теме - теме природы.

Чье сердце
октябрьскими бурями вымыто,
тому ни закат,
ни моря революции,
тому ничего,
ни красот,
ни климатов
не надо -
кроме тебя,
Революция!

В этих стихах вызов лирике, воспевающей природу, звучит открыто, явно. Но иногда Маяковский не вступает в открытую полемику, а, перенеся ее вглубь произведения, пронизывает ею внутреннюю его структуру, строит стихотворение как бы на негативном звучании метафор, обычно сопровождающих пейзажную лирику. В этом случае рождается нечто похожее на поэтическую декларацию:

Поэтом не быть мне бы,
если б
не это пел -
в звездах пятиконечных небо
безмерного свода РКП.

Утверждая право поэта на творческое освоение сферы социальной жизни, Маяковский не случайно использует здесь образы неба и звезд. Он привлекает их для того, чтобы тут же перечеркнуть, дискредитировать эти традиционные атрибуты лирики, противопоставив им иное «небо» и иные «звезды». Лирика Маяковского послеоктябрьского периода - своеобразная энциклопедия тринадцати героических лет жизни страны. Ничто не ускользало от внимания поэта, все вызывало его страстный, заинтересованный и горячий отклик. Все, чем бурлила жизнь двадцатых годов, пропитало собой «слова-бичи» и «нежность слов» поэта, художественно преломилось в его творчестве, сделав его своеобразной лирико-героической летописью революции.

Конечно же, лирика Маяковского не была неизменной. Она прошла сложный путь, отражая в себе идейно-художественную эволюцию поэта, развитие его творческого метода и стиля. И естественно, вместе с поэтом этот тернистый путь прошел и лирический герой. Он становится героем эпохи. Он совершает революцию, защищает ее в огненной буре гражданской войны. Он, как и сам поэт, хочет, чтобы «в дебатах потел Госплан,.. давая задания на год»; он - пламенный патриот и великий интернационалист; он беззаветно трудится, в холод и зной, воздвигает в далеких, необжитых краях завод-гигант, способный «в сотни солнц мартенами воспламенить Сибирь», строит город-сад будущего…

Обновление, возрождение души человека, души народа поэт связывает с обновлением мира, революционным его переустройством. Именно поэт с предельной обнаженностью души и сердца, поэт, с юных лет открыто связавший свою судьбу с передовыми революционными идеями века, страстно мечтавший «делать социалистическое искусство», бескомпромиссно отвергавший мир буржуазного стяжательства и беззакония, где все покупается и продается, - только такой поэт мог сказать в дни крушения старого и рождения нового мира: «Моя революция».