Крестовые походы 4 поход результат. Официальная и реальная цели. Основание собственного государства

Глава четвертая. Папство и четвертый крестовый поход От первого к четвертому крестовому походу. Первый крестовый поход не явился единственным в истории. Причины, породившие его, продолжали отчасти действовать в XII в. и в гораздо меньшей степени - в XIII в. Не раз

План
Введение
1 Краткое описание
2 Подготовка к походу
3 Осада Задара (Зары)
4 Взятие Константинополя
5 Латинская империя
6 Результаты Четвёртого крестового похода

7.1 На русском языке
7.2 На английском языке

Введение

Четвёртый крестовый поход - крестовый поход в 1202-1204 годы. После смерти Тибо Шампанского, поход возглавил маркграф Бонифаций Монферрат.

Крестоносцы собрались на острове Лидо около Венеции. Венецианцы (см. статью дож Энрико Дандоло) вместо Египта высадили крестоносцев у Константинополя. Константинополь пал.

Была создана Латинская империя. Первым её императором избрали Балдуина Фландрского.

Бонифаций Монферрат стал королём Фессалоник. Венецианцы получили треть Константинополя. Византийцы создали Никейскую империю.

В объявленный папой Иннокентием III Четвертый Крестовый поход отправились преимущественно французы и венецианцы. Перипетии этого похода изложены в книге французского военачальника и историка Жоффруа Виллардуэна «Завоевание Константинополя» - первой пространной хронике во французской литературе.

1. Краткое описание

По первоначальной договоренности венецианцы обязались доставить французских крестоносцев по морю к берегам Святой земли и обеспечить их оружием и провиантом. Из ожидавшихся 30 тыс. французских воинов в Венецию прибыло только 12 тыс., которые в силу своей малочисленности не могли оплатить зафрахтованные корабли и снаряжение. Тогда венецианцы предложили французам, чтобы в качестве платы те оказали им помощь в нападении на подвластный венгерскому королю портовый город Задар в Далмации, который был главным соперником Венеции на Адриатике. Первоначальный план - использовать Египет в качестве плацдарма для нападения на Палестину - был на время отложен. Узнав о планах венецианцев, папа запретил поход, однако экспедиция состоялась и стоила ее участникам отлучения от церкви. В ноябре 1202 объединенная армия венецианцев и французов обрушилась на Задар и основательно его разграбила.

После этого венецианцы предложили французам ещё раз отклониться от маршрута и повернуть против Константинополя, с тем чтобы восстановить на троне свергнутого византийского императора Исаака II Ангела. Смещённый с престола в результате заговоров и интриг, в которых Византия к тому времени уже основательно погрязла, он давно уже обивал пороги европейских властителей, пытаясь склонить их к походу на Константинополь, и раздавал обещания о щедром вознаграждении. Поверили посулам и крестоносцы, думая, что смогут рассчитывать, что в благодарность император даст им денег, людей и снаряжение для экспедиции в Египет. Не обращая внимания на запрет папы, крестоносцы прибыли к стенам Константинополя, взяли город и вернули Исааку трон. Однако вопрос о выплате обещанного вознаграждения повис в воздухе - восстановленный император «передумал», а после того, как в Константинополе произошло восстание и императора с сыном сместили, надежды на компенсацию и вовсе растаяли. Тогда крестоносцы обиделись. По свидетельствам участников похода, маркграф Бонифаций, стоя под стенами города, передал императору послание следующего содержания: «мы тебя из дерьма достали, в дерьме же и утопим». Крестоносцы захватили Константинополь во второй раз, и теперь уже грабили его в течение трех дней начиная с 13 апреля 1204. Уничтожались величайшие культурные ценности, было расхищено множество христианских реликвий. На месте Византийской была создана Латинская империя, на трон которой был посажен граф Балдуин IX Фландрский.

Просуществовавшая до 1261 г. империя из всех византийских земель включала лишь Фракию и Грецию, где французские рыцари получили в награду феодальные уделы. Венецианцы же владели константинопольской гаванью с правом взимать пошлины и добились торговой монополии в пределах Латинской империи и на островах Эгейского моря. Тем самым они выиграли от Крестового похода больше всех, но до Святой земли его участники так и не добрались. Папа пытался извлечь из сложившейся ситуации собственные выгоды - он снял с крестоносцев отлучение от церкви и принял империю под свое покровительство, надеясь укрепить союз греческой и католической церквей, но союз этот оказался непрочным, а существование Латинской империи способствовало углублению раскола.

2. Подготовка к походу

В 1198 году римским папой стал Иннокентий III. Новый Папа планировал воодушевить рыцарей на новый поход в Святую землю. К этому времени крестоносцы уже делали несколько неудачных попыток отвоевать Иерусалим. Иннокентий III хотел стать во главе Крестового похода и тем самым восстановить авторитет Рима, который был подорван Германией. Разослав легатов во все католические страны с требованием отдать сороковую часть имущества на новый поход, Папа начал сбор средств (в том же 1198).

Иннокентий III в своем послании о крестовом походе обещал всем рыцарям, которые будут участвовать в войне за Святую землю, освобождение от налоговой повинности, списание всех долгов, сохранность и неприкосновенность имущества. Это послание привлекло огромное количество бедняков и должников, которые планировали поправить свое положение за счет похода.

Однако крупное рыцарство и короли не спешили участвовать в походе, так как многие были заняты локальными войнами. Для агитации Крестового похода на рыцарские турниры и собрания церковь посылала священников, которые убеждали воинов помочь освободить Святую землю. Самым известным таким проповедником был Фулько Нёльи, который привлек к походу 200 000

воинов и собрал огромные денежные средства.

Осада Задара (Зары)

Предводители войска крестоносцев, собравшихся к лету 1200 г. во Франции, обратились к Венеции, располагавшей наилучшим военным и транспортным флотом, с просьбой перевезти их армию в Египет. В 1201 г. дож Венеции Энрико Дандоло подписал с послами крестоносцев договор, по которому Венеция присоединялась к участию в крестовом походе, и обязывалась перевезти 4500 рыцарей, 9000 оруженосцев и 20000 пехотинцев при условии уплаты 85 тыс. марок серебром. В июне 1202 г. корабли уже были готовы, но лишь треть «пилигримов» прибыла в Венецию. Другие отправились через Фландрию, Марсель, Апулию или задерживались в пути. Вожди похода, даже продав свои драгоценности и отдав наличные средства, смогли собрать лишь часть суммы, которую необходимо было внести целиком. Блокированные на острове Лидо, воины Христовы нуждались во всем необходимом и начали роптать, поход был под угрозой срыва. Тогда дож предложил предводителю похода монферратскому маркизу Бонифацию отсрочку при условии, что воины помогут Венеции овладеть далматинским портом Задаром (во времена IV крестового похода Задар был крупным горо­дом-портом и торговым центром на восточном побережье Адриа­тики, соперником Венеции), незадолго перед тем передавшимся под власть венгерского короля, тоже, кстати, взявшего крест. Несмотря на запрет папы поднимать оружие против христиан и на протест части знатных и рядовых «пилигримов», покинувших затем лагерь и вернувшихся на родину, князья уступили требованию Венеции и после ожесточенной двухнедельной осады, 24 ноября 1202 г. Задар был взят штурмом и разграблен. К этому времени было уже слишком поздно предпринимать заморскую переправу, и экспедиция перезимовала в Задаре. Через три дня между франками и венецианцами разразилась настоящая война, повлекшая за собой много жертв. Лидерам похода с огромным трудом удалось прекратить этот конфликт. Папа Иннокентий III отлучил всех участников разграбления христианского Задара от Церкви, но вскоре по политическим мотивам сменил гнев на милость, фор­мально оставив в силе отлучение венецианцев - инициаторов ве­роломного захвата, и разрешив крестоносцам в дальнейшем пользоваться венецианским флотом для отправки своих отрядов на завоевание Константинополя.

История средних веков. В 2 т. Т.1.: Учебник, под ред. С. П. Карпова, М., 2000

4. Взятие Константинополя

Организаторы Четвертого крестового похода, которых объединял и вдохновлял папа Иннокентий III, вначале приложили немало усилий, чтобы укрепить религиозный пыл крестоносцев, напомнить им об их исторической миссии освобождения Святой земли. Иннокентий III направил послание византийскому императору, побуждая его к участию в походе и одновременно напоминая о необходимости восстановления церковной унии, что практически означало прекращение самостоятельного существования греческой церкви. Очевидно, что этот вопрос был главным для Иннокентия III, который вряд ли мог рассчитывать на участие византийского войска в крестовом походе, затеваемом римско-католической церковью. Император отверг предложения папы, отношения между ними стали крайне напряженными.

Неприязнь папы к Византии в немалой степени предопределила превращение византийской столицы в цель похода крестоносного воинства. Во многом это также было следствием откровенно корыстных намерений предводителей крестоносцев, которые в погоне за добычей направились осенью 1202 г. к принадлежавшему в то время Венгрии крупному торговому городу на восточном побережье Адриатического моря - Задару. Захватив и разорив его, крестоносцы, в частности, уплатили таким образом часть долга венецианцам, заинтересованным в установлении своего господства в этом важном районе. Завоевание и разгром большого христианского города как бы стали подготовкой к дальнейшему изменению целей крестового похода. Поскольку не только папа римский, но и французские и немецкие феодалы в это время тайно вынашивали план направить крестоносцев против Византии. Задар стал своеобразной репетицией похода на Константинополь. Постепенно возникло и идеологическое обоснование такого похода. В среде руководителей крестоносцев все настойчивее велись разговоры о том, что их неудачи объясняются действиями Византии. Византийцев обвиняли в том, что они не только не помогают воинам креста, но даже проводят враждебную политику по отношению к государствам крестоносцев, заключая направленные против них союзы с правителями турок-сельджуков Малой Азии. Эти настроения подогревались венецианскими купцами, ибо Венеция была торговой соперницей Византии. Ко всему этому добавлялись воспоминания о резне латинян в Константинополе. Большую роль сыграло и стремление крестоносцев к огромной добыче, которую сулил захват византийской столицы.

ГЛАВА V

ЧЕТВЕРТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД.

Четвертый поход имеет особенное значение в истории и занимает исключительное положение в литературе. Не говоря уже о том, что в четвертом крестовом походе на первый план ясно выступает не религиозная, а политическая идея, он отличается хорошо обдуманным и искусно проведенным планом. Направленный против Византийской империи и завершившийся завоеванием Константинополя и разделением империи, этот поход является выражением долго скрываемой вражды и удовлетворением того настроения, которое воспитали в западноевропейцах первые крестовые походы. Больше всех в этом походе выиграли романские народы. Историческая роль Франции на Востоке начинается именно с 1204 года. Нет ничего удивительного, что в западно-европейской литературе событиям четвертого крестового похода отводится много места и что по специальной обработке в общем и в частностях он занимает исключительное положение.

Как блестящая страничка истории, бьющими в глаза красками рисующая картину отношений Запада к Востоку, как эпизод, вносящий новые черты в характеристику борьбы между западной и восточной церковью, IV крестовый поход имеет преимущественное право на внимание русского образованного читателя. Падение Цареграда в 1204 году. и основание латинских княжеств в областях Византийской империи имело непосредственное отношение к России, так как служило осуществлением за-

ветных планов римского папы по отношению к православному Востоку. Сохранилось письмо папы Иннокентия III к русскому духовенству, написанное по завоевании Константинополя, в котором ставилось на вид, что подчинение Риму Византийской империи должно сопровождаться обращением в католичество и всей России.

Чтобы ввести в круг вопросов, стоящих в связи с событиями IV крестового похода, находим необходимым предпослать очерк литературной истории этого похода. До половины нынешнего столетия главным источником, из которого черпались известия по истории IV похода, служил французский летописец Вильгардуэн, маршал Шампани, участник и важный деятель в описанных им событиях. Прекрасные качества его труда, в основание которого положен его собственный дневник, обусловили за его произведением громкую известность и почти не подвергавшийся сомнениям авторитет достоверности, хотя в его истории нет причинной связи между событиями, факты не вытекают один из другого, а часто поражают неожиданностью. Специальная разработка истории четвертого похода началась с тех пор, как в первый раз высказано было сомнение по отношению к Вильгардуэну, причем подверглась проверке его теория случайностей .

В 1861 г. французский ученый Мас-Латри (Mas-Latrie) в своей истории острова Кипра посвятил несколько страниц событиям IV крестового похода. Здесь в первый раз авторитет Вильгардуэна был подвергнут сомнению, причем в первый раз было высказано и поддержано оригинальное мнение, что направление IV крестового похода на Византию, а не на Египет и в Св. Землю, вызвано было коварной политикой и изменой общехристианскому делу со стороны Венеции. Венецианский дож Генрих Дандоло вступил в тайный договор с египетским султаном и продал ему интересы всего христианского ополчения. Мас-Латри, колебля авторитет Вильгардуэна, сослался на продолжателей Вильгельма Тирского, на которых прежде мало обращали внимания. Свидетельство это интересно в том отноше-

нии, что прямо и просто объясняет изменение направления крестового похода изменой Венецианской республики, которую тайно от крестоносцев подкупил египетский султан. «Когда Малек-Адель, брат Саладина, услыхал, что христиане наняли флот, чтобы идти в Египет, он прибыл в Египет и сосредоточил здесь свои силы. Потом, избрав послов, вверил им значительные денежные суммы и послал в Венецию. Дожу и венецианцам предложены были большие подарки. Послам приказано было сказать, что если бы венецианцы согласились отвлечь христиан от похода на Египет, то султан дал бы им торговые привилегии в Александрии и большую награду. Послы отправились в Венецию и сделали то, что им было поручено».

Чтобы поддержать справедливость этого свидетельства, Мас-Латри указал на торговые интересы республики, на ее морское могущество, на то, наконец, что в XII веке она стремится к преобладанию на море. Далее он доказывал, что Вильгардуэн был обманут венецианцами и не понимал внутренних причин, руководивших событиями. Но главное доказательство против Вильгардуэна было документальное. Мас-Латри нашел в венецианских архивах несколько документов, касающихся договора султана с Венецией, именно — ряд привилегий, данных венецианцам Малек-Аделем в период 1205—1217 гг. По его мнению, эти торговые привилегии были следствием тайного договора венецианцев с султаном и должны быть рассматриватся как плата за измену христианскому делу. С этой точки зрения, если придать полное значение второму свидетельству, дело IV крестового похода представляется остроумной сделкой, ловкой политической игрой, в которой крестоносцы были шашками. (В 1867 году появился 85 т. «Энциклопедии Эрша и Грубера», посвященный Греции и Византии и принадлежащий перу Карла Гопфа. Приступая к изложению IV крестового похода, Гопф (стр. 184) предупреждает читателя: «Если в истории этого похода иное рассказано иначе, чем у моих предшественников, то это обусловливается как новыми документами, мною найденными, так и новыми источниками, между которыми можно указать на русскую ле-

топись и на Роберта де Клари». Мнение его об измене венецианцев высказывается на стр. 188. Он так говорит о событиях, последовавших в Венеции: «Так как в Венеции не могли поместиться все крестоносцы, то им назначен был для лагерной стоянки остров Лидо, куда привозили из города продовольствие. Страх сменялся новыми надеждами. Передавали из уст в уста дурные вести, будто султан Малек-Адель послал в Дандоло и к венецианским купцам послов с богатыми подарками и предлагал им выгодные привилегии, если они согласятся отклонить крестоносцев от похода на Египет. Высказывалось опасение, что крестоносцы попали в западню, что необходимость заставит их, может быть, вместо достижения священных целей обратиться к мирским делам и — что хуже — вести войну с христианскими народами. Имели ли основание эти слухи, или только томительная неизвестность навевала эти страхи? Мы в состоянии, наконец, пролить свет на этот темный вопрос. Вскоре после того, как Венеция договорилась с французскими баронами предпринять поход против Малек-Аделя, может быть, вследствие приглашения этого последнего, отправились в Каир послами Марино Дандоло и Доменико Микиели, которые весьма ласково были приняты султаном и вступили с ним в соглашение. Между тем как крестоносцы томились на острове Лидо ожиданием, когда им можно будет идти на войну с неверными, венецианские послы 13 мая 1202 г. действительно заключили торговый договор, в силу которого, кроме других привилегий, венецианцам гарантирован был особый квартал в Александрии. Для ратификации договора послан был в Венецию эмир Саадеддин. Выгодные условия, предложенные Малек-Аделем, решили судьбу крестового похода. Искусственное здание благочестивых надежд, лелеемых папой Иннокентием III и опиравшихся на цвет французского рыцарства, рушилось разом. Победу одержали политические интересы. Вместо борьбы за дело креста состоялась совсем иная экспедиция, кончившаяся разрушением Греции и утверждением всемирного торгового могущества Венеции. Решение делу дал старый дож; он последовательно,

без колебаний осуществил вполне то предприятие, которое уже давно таил в своей гордой душе. Не напрасно Венеция снарядила флот, какого лагуны не видали до того времени; снаряженный предприимчивыми и воинственными крестоносцами, этот флот представлялся непобедимым».

Гопф, как видно, решительно берет сторону Мас-Латри и, ослабляя авторитет Вильгардуэна, ссылается на новый документ, по-видимому, неизвестный Мас-Латри, а именно — договор венецианских послов с султаном, помечая его 13 мая 1202 г. Если так, то понятно, вопрос об измене Венеции решается однозначно. Но, к сожалению, Гопф не сделал подробных указаний, где находится открытый им документ и может ли он быть признан вполне достоверным, благодаря чему осталось некоторое сомнение. Впрочем, авторитет Гопфа в истории Византии и Востока так велик, что ему можно было поверить на слово. Измена венецианцев христианскому делу подтверждалась теперь не только хроникой, но и официальным документом, значение которого подорвать было трудно.

Нужно сказать, что во всем этом вопросе особенно живую роль играло национальное чувство французов. Известно, каким авторитетом пользовался у них Вильгардуэн, эта гордость и украшение французской нации. Поэтому неудивительно, что особенно жаркими защитниками его были французы. Самым способным защитником Вильгардуэна оказался французский ученый Наталис-де-Вальи. В 1873 году, приготавливая к изданию 1) текст Вильгардуэна, он читал в Академии надписей в Париже записку, посвященную Вильгардуэну. Защищая Вильгардуэна и будучи лично оскорблен мнением Мас-Латри, Наталис-де-Вальи чуть не обвиняет последнего в клевете и легкомыслии. Аргументация его состоит в следующем: «заслуживает ли веры Вильгардуэн; мог ли он знать истинные мотивы, которые воспрепятствовали крестоносцам, собравшимся в Венеции в 1202 г., исполнить их

1) Это очень богатое издание появилось в 1874 г.; в 4 долю листа со старофранцузским оригиналом и ново-французским переводом и с огромной массой комментариев

первоначальный проект? Я думаю, и постараюсь это доказать, что мнение Мас-Латри (о недостоверности Вильгардуэна и об измене венецианцев) парадоксально и не заслуживает никакой веры, потому что оно невероятно. Единственное основание для теории Мас-Латри заключается в слухах разного происхождения, которым легковерно доверялся летописец (Эрнул), лишенный всякого личного авторитета. Рассказ Эрнула поразителен по своей невероятности. Можно ли допустить, чтобы венецианцы, связав себя договором с крестоносцами, увлеклись предложениями султана и изменили делу Христа ради магометанства? Пусть перенесутся мыслью к началу XIII в. и подумают, можно ли было венецианцам иначе обсуждать этот вопрос. Если бы подобная мысль об измене могла прийти им в голову, разве они могли закрыть глаза перед опасностью, какая угрожала бы им в случае открытия сделки, разве они не рисковали бы обратить на себя раздражение и оружие всей христианской Европы? Говорят, что Вильгардуэн, как очевидец и участник в событиях, не знал о секретных переговорах, происходивших между Венецией и Малек-Аделем; но тогда позволительно спросить, как мог знать об этом летописец, живший в Сирии?» Удивляясь, почему Мас-Латри не взвесил этих обстоятельств, защитник Вильгардуэна продолжает: «если ученый писатель поверил такой басне, то объяснение можно находить разве в том, что и лучшие умы не всегда могут устоять против опасной привлекательности парадокса и что всякое новое мнение издает фальшивый блеск, способный более ослеплять, а не рассеивать мрак».

Что касается документальных доказательств, приводимых Мас-Латри, к ним также недоверчиво относится издатель и защитник Вильгардуэна. Дело в том, что привилегии, данные султаном венецианцам, хотя действительно и существуют в архивах Венеции, но относятся к последующему времени, во всяком случае акты не имеют даты (Fontes rerum austriacarum. Diplomata XIII, p. 184) и ни один из них не носит имени Генриха Дандоло, современника IV похода, дожа Венеции.

Вывод Наталиса-де-Вальи следующий: между деятелями, при-

нимавшими участие в завоевании Константинополя, не было ни изменников, ни обманутых. Крестоносцы, как и венецианцы, думали, что они остаются верными святому делу, предпринимая осаду города, который в их предположениях должен был сделаться операционным пунктом для всех последующих крестовых походов.

В дальнейшем ученой разработке IV крестового похода обращено было внимание на другие стороны вопроса, отчего расширилась историческая точка зрения и усложнились самые задачи исследования. В истории IV похода нам необходимо различать два факта: 1) отклонение похода от первоначальной цели — от движения на Египет и 2) направление крестоносцев, потерявших из виду первоначальную цель, именно на Константинополь. Пусть будет доказанным, что был тайный договор Венеции с Малек-Аделем. Что же из этого следует? Только то, что для удовлетворения желания султана и для выполнения договора с ним было бы вполне достаточным, если бы венецианцы отклонили крестоносцев от похода на Египет. Тогда была бы спасена Византийская империя, разрушение которой и не входило в планы султана и не обусловливалось договором 13 мая 1202 года. Само собой разумеется, что для того, чтобы объяснить, в силу каких побуждений крестоносцы пошли на Константинополь, нужно было направить исследования в другую сторону, то есть показать, для кого было полезно именно такое направление похода, причем вопрос о договоре Венеции с султаном естественно теряет первостепенное значение в истории IV похода.

На такую почву поставлен был вопрос о IV походе графом де Рианом в его сочинении «Иннокентий III, Филипп Швабский и Бонифаций Монферратский». Теория Риана состоит в следующем: «направление крестоносной рати на Константинополь должно быть рассматриваемо как эпизод борьбы светской власти с духовной, с одной стороны, и как акт мести Византии со стороны германских императоров — с другой. Удар на Константинополь есть интрига, созревшая не в Венеции, а в Германии. Эту интригу зрело обдумал сын Фридриха Барбароссы,

король Филипп Швабский, а привел в исполнение Бонифаций Монферратский, глава крестовой рати». «Еще не вполне ясна, — говорит де-Риан, таинственная интрига между константинопольским и швабским двором; но существование такой интриги засвидетельствовано очевидцами. В то время, как папа Иннокентий III, по-видимому, достигал двойной цели: освобождения Святой Земли и победы над королем германским, неожиданно случились два обстоятельства: прибытие в Европу претендента на Византийскую империю, царевича Алексея Комнина, родного брата королевы германской, и выбор в предводители крестоносного ополчения итальянского князя, явного сторонника и друга короля Филиппа. Совпадение этих двух обстоятельств мне кажется ключом к разгадке всех последующих событий» (Revue des Quest . Hist . April 1875, р. 346). Граф де Риан, как видно, весьма широко раздвигает вопрос: по его мнению, на IV поход с одной стороны влияли отношения между светской и духовной властью, а с другой - то обстоятельство, что Константинополь был постоянным яблоком раздора, бельмом на глазу у крестоносцев, вследствие чего последние давно желали нанести сперва удар Константинополю. Для исторической достоверности я должен однако заметить, что еще ранее Риана немецкий ученый Винкельман в своем сочинении « Philipp von Schwaben » (Leipzig , 1873, s. 525—528) обратил внимание на обстоятельства, развитые Рианом. Именно он указал на переговоры греческого царевича Алексея с Филиппом Швабским, разъясняющие мотивы движения крестоносцев на Константинополь. Но Винкельман однако не вывел из этого факта всех последствий, какие удалось вывести Риану.

После исследования Риана, весьма остроумно затронувшего немецкую интригу, немецкая историческая наука отозвалась на вопрос о IV походе не менее крупными трудами. Я разумею два сочинения: Климке «Источники истории IV крестового похода» и Штрейта «Венеция и направление IV крестового похода против Константинополя». Собственно говоря, в истории полемики по вопросу о IV походе наше внимание займет последнее сочинение. Что же касается первого, то оно чуждо полемики

и имеет своей задачей собрание источников для изучения IV похода, что выполнено весьма тщательно. Бесспорным интересом отличается вся та часть сочинения Штрейта, где описываются отношения Венеции к Византии. В самом деле, для истории XI и XII ст. все, что касается Востока, не может быть рассматриваемо иначе, как с точки зрения венецианской политики: Венеция в XII века начинает играть по отношению к Византии ту же роль, какую играет современная Англия по отношению к Турции. Могущество византийского флота и византийская внешняя политика опирались по преимуществу на союз с Венецией в конце XII века Венеция доставляла Византии флот, а Византия должна была поддерживать торговые интересы республики. Отсюда общеисторический и частный интерес отношений Венеции к Византии.

Дошедши в своем изложении до роковых раздоров между республикой и империей, имевших следствием застой торговли в Венеции и прямой ущерб, нанесенный венецианским купцам Мануилом и Андроником Комнинами, Штрейт заключает: Венеция не могла терпеть Византии, разрушение Константинополя было для нее вопросом жизни и смерти.

Итак, изменение в направлении IV крестового похода было делом Венеции и именно — дожа Дандоло. Штрейт, как можно видеть, приходит к обвинению Венеции в измене не таким путем, как Мас-Латри и Гопф. Не касаясь выставленных последними оснований, Штрейт ищет разъяснения в политике того времени и, разбирая отношения между Венецией и Византией в конце XII в., доказывает, что Венеция непременно должна была устранить с дороги Византию.

В точке зрения Штрейта много справедливого. Но так как вопрос идет о перемещении исторической перспективы, так как ищется центр тяжести, то останавливаться на конечном выводе Штрейта едва ли можно. Уклонившись от германской теории Риана, Штрейт мало оценивает отношения Византии с германским императором, или, если и касается их, то обходит как будто намеренно выводы де-Риана, вследствие чего центр тяжести не со-

всем ощутим и в его исследовании. Он говорит, например: «Венеции задолжало византийское правительство до 700.000 и не захотело производить уплаты, вследствие чего, еще до заключения договора с крестоносцами, Г. Дандоло решился погубить империю и привел свое намерение к осуществлению с полным успехом. Но при такой постановке дела, лишаются почти всякого значения другие факты бесспорно важные, например, переговоры Филиппа Швабского с византийским императором и бегство в Европу царевича Алексея. Несмотря на все это, сочинение Штрейта имеет крупные достоинства. Оно показало, что, изучая IV поход, необходимо считаться и с политикой византийских императоров, и с состоянием Балканского полуострова, и с историей папства и Германской империи. Из него также видно, что бегство царевича Алексея из Византии и переговоры его с западными государями и папой должны получить первостепенное значение среди факторов, изменивших направление IV крестового похода.

Таким образом, исследованиями графа Риана и Штрейта вопрос о IV крестовом походе поставлен на общеисторическую почву. Эти исследования показали, что для изучения IV похода не достаточно сведений Вильгардуэна, а нужно обратиться к изучению отношений Венеции к Византии, Византии к Германии и всех трех к папству. При этом как будто забывается исходный пункт всей полемики: измена Венеции делу христиан, — пункт, который выставил Мас-Латри и поддерживал Гопф. В самом деле, пока не произнесено окончательное решение о роли Венеции в 1202 г., пока не выяснено, была ли она в тайном соглашении с египетским султаном или нет, всякое перенесение центра тяжести будет рискованным.

Таким образом, вопрос об измене Венеции приходил к своему исходному пункту. Специально он был разобран французским ученым Ганото (Hanotaux) в его сочинении. «Изменили ли венецианцы христианскому делу в 1202 г.?» (Revue Historique , mai 1877, р. 74). Вопрос был поставлен прямо, и автор для его решения запасся фактами решительного свойства. Можно было ждать, что ответ будет утвердительный, а между

тем Ганото решает этот вопрос отрицательно. Здесь необходимо припомнить теорию Мас-Латри и ее основания. Мас-Латри, обвиняя венецианцев в измене, ссылается, как известно, на свидетельство летописца Эрнула и на договор Венеции с султаном. Сильным оппонентом Мас-Латри был Наталис-де-Вальи, отрицавший значение свидетельства Эрнула. Имея много общего с возражениями Наталиса де-Вальи, Ганото выставляет несколько новых весьма интересных соображений. Дело в том, что в то время, как IV поход был очень выгоден для французов, обогатившихся поместьями в Византии, положение христиан Сирии и Палестины после него нисколько не улучшилось. Для них IV поход имел несчастный исход. Недовольство им, поэтому естественно, равно как и стремление найти виновника совершившегося факта. Эрнул, по мнению Ганото, и является выразителем партии недовольных, а почему была обвинена именно Венеция, — это легко объяснить тем исключительным положением, какое она занимала между другими государствами того времени. Удивляясь устройству и политике Венеции, политические деятели смотрели на нее, как на очаг раздоров, и сильно ее недолюбливали. Понятно, что после неблагоприятного исхода IV похода всю вину свалили на Венецию. В этом смысле высказывался прямо даже папа, отлучивший Венецию от церкви. Самой главной и имеющей решительное значение для вопроса является у Ганото вторая часть его исследования. Здесь он говорит, что тот знаменитый договор, на который опирается Гопф, не существует, что Гопф ошибся и ввел в заблуждение весь ученый мир. Дело идет о четырех договорах Венеции с Малек-Аделем, напечатанных в « Fontes rerum Austriacarum » (Diplomata XII, р. 184) Тафелем и не имеющих даты. Мас-Латри и Гопф рассматривали эти документы, как доказательство измены Венеции. Ганото, после тщательного изучения их, доказал, что эти 4 договора в сущности составляют один и тот же договор, состоящий из 4-х частей и помеченный: die decima nona Saben (=в 19 день месяца Сабана).

Главная сила доказательства Ганото заключается в разборе

договора Венеции с Малек-Аделем. На этот договор опирается Гопф, который, сделав некоторую поправку в написании даты, отнес его к маю 1202 года. Ганото обратил внимание на пометку: «в 19 день месяца Сабана» и, сличив магометанскую хронологию с христианской, вывел заключение, что договор мог быть заключен не иначе, как в 1208 году. Он пошел еще дальше в критике договора. В договоре упомянуты два венецианских посла к султану: —Марино Дандоло 1) и Пьетро Микиели. Эти лица принадлежали к знатным венецианским фамилиям, и деятельность их более или менее может быть восстановлена на основании документов. Этот труд и взял на себя Ганото. Из сопоставления разных исторических указаний и дат он заключает, что Дандоло и Микиели могли быть посланы к султану именно только в 1208 г. и притом дожем Пиетри Циани. Когда Ганото уже окончил свою статью, Штрейт сообщил ему замечание о титуле Малек-Аделя — « rex regum », который употребляется в разбираемом договоре. По мнению Штрейта, Малек-Адель сперва находился под властью Дамасского халифа и только впоследствии выхлопотал себе этот титул, что случилось не в 1202 г., а позже. Это обстоятельство служит веским доказательством в подтверждение теории Ганото касательно позднейшего происхождения документа.

Всматриваясь в содержание договора, Ганото нашел в нем такие обстоятельства, которые не обратили на себя внимание раньше только потому, что в изучении этого договора было много страстности. Изучая этот договор ближе, Ганото говорит, что привилегии в нем даются скорее за будущие услуги Венеции, а не за прошедшие. Все, что можно заключить из договора, состоит в том, что после IV похода существовали добрые отношения между Венецией и султаном. Но это далеко не новость. Уже давно Венеция поняла, что ей необходимо поддерживать добрые отношения с султаном, и такая ее политика идет в течение всех средних веков. Свою статью Ганото заключает так: «мы не имеем

1) Родственник дожа Генриха Дандоло.

серьезных причин подвергать сомнению в этом вопросе добросовестность венецианцев. Если они и были истинными подстрекателями похода на Константинополь, другие мотивы руководили в этом случае их политикой. Ими могло руководить и желание подчинить Зару, и месть к Византии за неуплату долга и за торговые привилегии Пизе, и надежда воспользоваться к своей выгоде разрушением греческой империи; это достаточные мотивы для объяснения похода на Константинополь» (p . 100).

Справедливость требует сказать, что Ганото доказал свою тему вполне удовлетворительно. Сильных возражений еще не было. Напротив, его доводы о недостоверности Эрнула и о подложности даты приняты почти бесспорно. Далее останавливаться на тайном соглашении Венеции с Египетским султаном и отсюда выводить главный мотив направления IV похода на Константинополь, очевидно, нет возможности. Таким образом, с исследованием Ганото падает и самый исходный пункт всей полемики о IV походе, хотя остается открытым ряд второстепенных вопросов, вызванных ею.

Исследование Ганото более всех затронуло графа де-Риана, и он не оставил его без ответа. В 1878 году в январской книжке Revue des Questions Historiques он поместил статью, носящую заглавие: «Изменение направления IV крестового похода». Здесь он дает ответ на все возражения, которые были представлены частью Штрейтом, частью Ганото и другими. Несмотря на весьма естественное желание поддержать свою собственную гипотезу (свести ответственность на германскую интригу) и видеть центр тяжести в своей теории, Риан очень беспристрастно относится к исследованиям Штрейта. Разбирая положения последнего, он говорит, что, несмотря на богатый запас новых фактов, все-таки вопрос о центре тяжести Штрейт хочет видеть в деятельности дожа Генриха Дандоло. Что же касается вывода Ганото, то Риан слагает оружие перед его критикой договора и соглашается, что спорить в этом отношении невозможно. Я приведу здесь только заключительные слова Риана, где он очерчивает состояние вопроса в 1878 г.: «Изменение направления IV

похода нельзя объяснить одной причиной, но совокупным действием многих причин, представляющих различные интересы, затронутые событиями 1202-3 гг. Венеция, Филипп Швабский, Бонифаций Монферратский, латинское духовенство (если не сам папа), может быть, наконец, Филипп-Август — все они должны занять свое отдельное место в этом великом конфликте честолюбий. Теория случайностей падает сама собой. По моему мнению, между добытыми фактами бесспорными можно считать два: пристрастие Вильгардуэна, невинность Иннокентия III 1) и участие Филиппа Швабского в направлении похода на Константинополь». Этой статьей де-Риана заключается вся полемика, возбужденная с 1861 года событиями IV похода. Теперь нелишне задать вопрос: можно ли удовлетвориться добытыми результатами и остановиться, или продолжать исследование и выступить с новой теорией? На последнее, очевидно, нельзя решиться до той поры, пока не будут добыты новые памятники, которые пролили бы новый свет на эту эпоху. Говоря о возможности появления новых материалов, Риан таким образом заключает свою статью: «известно, что для того, чтобы вести войну, нужно иметь оружие. В том направлении, до которого дошли дебаты, недостает более аргументов. Что касается меня, я подожду возвращаться к этому вопросу, пока не объявятся новые документы, и остерегусь еще раз вступать в круг, который в настоящее время, как мне кажется, не имеет исхода» (с. 114).

Для исторической полноты нужно еще указать на некоторые новые литературные факты, свидетельствующие о том, с каким вниманием относятся ученые к вопросам полемики. В 1879 году появилось сочинение Гейда «История Лавантийской торговли в средние века», в котором отведено место событиям завоевания Цареграда в 1204 г. Гейд — громадный авторитет; он работал в итальянских и венецианских архивах, и его 2 тома

1) Будучи католиком, Риан в своих исследованиях имеет тенденциозную цель — оправдать папу, показать, что Иннокентий III отнюдь не виноват в изменении направления IV крестового похода и сознательно не влиял ни на Дандоло, ни на Константинополь и др.

необходимы и полезны для занимающихся историей Востока. При составлении своей книги Гейд имел под рукой всю полемику о IV походе, и нам, поэтому весьма интересно знать его мнение о ней. События IV похода представляются у него в таком виде. Когда крестоносцы прибыли в Венецию, туда явился из Византии царевич Алексей и вступил в переговоры с Филиппом Швабским и убедил его идти войной на узурпатора, — Алексея Ангела. Хотя сам король и не мог помочь ему, но для того чтобы не оставить просьбу царевича неисполненной, он пользуется несчастным положением крестоносцев, вступает с ними в переговоры через Бонифация Монферратского и направляет их на Константинополь. Таким образом, направление 4 похода, по мнению Гейда, зависело от событий византийских и германских. Далее, говоря в истории Египта о договоре Венеции с султаном, он относит его к 1208 году. В 1879 г. вопрос об изменении направления 4 крестового похода имеет такой вид: не может быть речи об измене Венеции, о лукавстве папы, все, о чем может идти речь, заключается в византийских событиях и в отношениях Венеции и Филиппа Швабского к Византии.

Не могу не упомянуть, что вопрос о IV походе, при том значении, какое он имеет для истории православного Востока, не остается незатронутым и в нашей литературе. Вопрос о IV походе затронут и в моей книге «Образование 2-го Болгарского царства», и в рецензии проф. В. Г. Васильевского, помещенной в журнале Министерства Народного Просвещения за июнь 1879 г. Хотя в русской литературе ему и не давалось всестороннего развития, но выяснены именно те стороны его, которые и составляют интерес для чисто русской науки. Именно, было указано на 2 факта, заслуживающие тщательного изучения: 1) на важность отношений, которые завязались между завоевателями Константинополя и новообразовавшимся Болгарским царством, и 2) на частные обстоятельства, как, например, бегство царевича Алексея из Константинополя в Европу, переговоры его с Филиппом Швабским и др.

Из предыдущего можно видеть, что при изложении событий

четвертого крестового похода, в особенности же при объяснении мотивов, которыми руководствовались главные деятели, нельзя ограничиваться тесными хронологическими рамками. В организации и направлении этого похода принимали участие многие факторы, из коих одни хорошо выяснены, другие же или совсем неизвестны, или только намечены. Ясно, что здесь необходимо считаться и с общим строем европейских дел, и с отношениями Византии к Италии и, наконец, с борьбой светской власти с духовной.

К концу XII в. ни у кого уже из политических деятелей не оставалось сомнения, что крестовые походы в Палестину есть праздное дело, не могущее закрепить за христианами Иерусалима. После громадных жертв, принесенных в удовлетворение религиозного чувства, после трех больших походов, в которых принимали участие императоры германские, французский и английский короли — Иерусалим все же оставался в руках неверных. Сирия и Палестина и горные ущелья Малой Азии поглотили уже до миллиона крестоносцев. Мусульмане издевались над христианами, и последним уже приходила мысль, что Бог не благословляет дело европейского христианства. Но большинство военных и политических деятелей того времени были того мнения, что неудача крестовых походов лежит в систематическом противодействии европейцам со стороны византийского императора: он, говорили, подстрекает мусульман и устраивает засады крестоносцам, он заключает союзы с неверными и всеми мерами вредит успеху и развитию христианских княжеств на Востоке.

Душой и возбудителем четвертого похода был папа Иннокентий III, один из величайших умов, какие только руководили церковной политикой. С первых же дней вступления на престол (9 января 1198) Иннокентий начал ряд мер, чтобы расшевелить католический мир идеей крестового похода, который следовало направить не в Палестину, а в Египет, ибо оттуда мусульманство черпало силы для борьбы с христианами. Не довольствуясь обыкновенными и испытанными уже средствами: буллами и письмами к королям и духовным и светским князьям, назначением специальных проповедников по селам и деревням и т. п., Инно-

кентий сам подал пример воодушевления крестоносной идеей: он снарядил на собственный счет корабль, снабдил его экипажем и припасами, пожертвовал десятую часть доходов римского престола на крестовый поход и потребовал отчисления на тот же предмет 1 / 40 части всех доходов католической церкви. Но положение тогдашних европейских государств не было благоприятно для организации дела на широких основаниях. Самая отзывчивая страна и всего больше заинтересованная в судьбе палестинских христиан — Франция — не могла на этот раз выставить много охотников, так как борьба Филиппа II Августа с английским королем Ричардом была в полном разгаре и отвлекала к себе внимание военных людей. В Германии также голос папы не мог встретить большого сочувствия, так как и здесь шла внутренняя борьба между двумя королями: гвельфским и гибеллинским и их партиями. Вот почему идея крестового похода находила себе весьма мало приверженцев. В конце 1199 года первых поборников она нашла все же во Франции. Это были Тибо, граф Шампани, Людовик Блуа и Балдуин, граф Фландрии и Геннегау. Первые два графа, как родственники королевского дома, своим согласием участвовать в походе в значительной степени обеспечивали успех дальнейшего движения, и, действительно, к ним скоро присоединились их вассалы и подвассалы. Что касается фландрского графа, его участие объясняется еще фамильными преданиями, ибо фландрские графы со времени первого крестового похода были самыми живыми выразителями крестоносной идеи. Весной и осенью 1200 г. означенные князья неоднократно собирались для обсуждения предварительных мероприятий и для выработки плана похода. Так как, прежде всего, необходимо было обеспечить себе средства переправы в мусульманские земли, то князья пришли к решению законтрактовать в Венеции, как первой тогдашней морской державе, достаточное число судов для перевозки крестоносцев в Александрию. С этой целью выбрано было по два уполномоченных от каждого князя для переговоров с венецианской республикой. Среди уполномоченных шампанского графа был маршал Вильгардуэн, которому

мы обязаны главнейшими известиями об этом походе. Французские уполномоченные явились в Венецию в феврале 1201 года и предложили на усмотрение дожа и его тайного совета желание князей о предоставлении им определенного числа военных и транспортных судов для крестового похода. В марте и апреле велись переговоры, в конце апреля состоялся проект соглашения, который был послан на утверждение папе. Венеция обязывалась в годичный срок доставить такое число кораблей, которое в состоянии было бы поднять и перевезти в Египет 4500 рыцарей, 9000 оруженосцев и 20000 пехоты по цене 2 марки серебра с пассажира и 4 марки за лошадь 1). Платеж суммы в 85 т. марок раскладывался на три срока, последний срок истекал в июне 1202 г.

Лицо, до сих пор стоявшее во главе движения, главнокомандующий крестовым походом, граф Тибо , умер в мае 1201 года. Здесь мы имеем первую роковую случайность, которых увидим слишком много в изложении последующих событий. Смерть его коренным образом изменяет дело. До сих пор все сосредоточивалось во Франции, но уже летом того же года выступает довольно неожиданная кандидатура на предводительство в походе не французского, но итальянского князя, Бонифация, маркграфа Монферратского, которому и принадлежит с тех пор руководящая роль в походе. Как только в августе он согласился принять крест и предводительство, некоторые немецкие духовные и светские князья, до сих пор безучастные к движению, начали готовиться в поход. Согласно заключенному с Венецией договору, из Германии и Франции стали постепенно подходить к Венеции различные отряды с конца мая 1202 года, причем подписавшие договор князья французские прибыли позже других, в июне. Но в Венеции ожидал их целый ряд сюрпризов и тяжких испытаний. Прежде всего, встретились затруднения по вопросу о размещении крестоносцев в Венеции. Дабы

1) Марка серебра представляла стоимость около 50 франков или до 20 р. и, следовательно, 85 т. марок равняются сумме в один миллион семьсот тысяч.

избежать беспорядков и столкновений, правительство нашло нужным препровождать все прибывающие отряды на остров Лидо, в получасовом расстоянии от Венеции; это было незаселенное место и представляло много удобств для лагерной стоянки, за исключением одного — обилия съестных припасов и удобства доставать их. Но так как венецианское правительство приняло на себя заботу о продовольствии и сначала исполняло ее добросовестно, то крестоносцы на первых порах чувствовали себя хорошо. Скоро, однако, в лагере оказался недостаток в необходимых предметах, и не случайный недостаток, а хронический, продолжавшийся изо дня в день и угрожавший весьма дурными последствиями; начались натянутые отношения между вождями и правительством Венеции. Внешним поводом к неудовольствиям послужил финансовый вопрос. Предстоял срок взноса условленной суммы. Крестоносцы до сих пор сделали только первую часть взноса (25 т. марок), за ними оставалось еще 60 т. (1 милл. 200 т.). Когда им предложено было исполнить эту часть договора, они оказались не в состоянии реализовать требуемую сумму, а внести только половину. Венецианское правительство со своей стороны приостановило подвоз припасов на Лидо и отказало в доставлении судов для перевоза в Египет. Можно понять, в какое уныние пришли крестоносцы, находясь без продовольствия под жарким солнцем летних месяцев. В лагере начался голод, появились болезни, дисциплина была расстроена, многие бежали, другие предались грабежу и разбоям. Дож Венеции не внимал просьбам и увещаниям, грозил выморить голодом весь лагерь, если не будет поддерживаться порядок и произведена окончательная расплата. При таких обстоятельствах, в половине августа, прибыл в Венецию глава крестоносного ополчения Бонифаций Монферратский. Он прежде всего заставил крестоносцев присягнуть ему на верность и затем принял фактическое направление дальнейших дел. С этих пор французские князья теряют значение в событиях, доминирующая роль всецело принадлежит маркграфу Бонифацию и дожу Генриху Дандоло. Как сейчас увидим, Бонифаций вносит в кресто-

вый поход новый план, чуждый задачам и целям других крестоносных вождей, и заставляет их бессознательно совершить единственную в своем роде авантюру.

Чтобы разъяснить тонкую политическую интригу, в которой крестоносцы должны были играть роль молота, а Византия - наковальни, у нас есть одно средство; стоит только проследить деятельность Бонифация после избрания его в вожди. Целый год он был в больших хлопотах и исполнял важные миссии. Осень и часть зимы он провел в Германии при дворе короля гибеллинской партии Филиппа Швабского, в начале 1202 г. отправился в Рим к папе Иннокентию III. Он был, таким образом, посредником между папой и королем, но не по церковным делам. Не говоря о прочем, в высшей степени любопытно, что вождь крестоносного ополчения компрометирует себя в глазах истинных сынов католической церкви, каковы были принявшие крест, отношениями с королем, отлученным от церкви и не признанным папой. Нужно думать, что был особенный мотив в этих отношениях, который не был противен и папе. Во всяком случае, тот энергичный папа, который сначала был душой крестового похода, с этого времени совершенно выпускает из рук управление делом и сквозь пальцы смотрит на жалкое положение крестоносцев на Лидо, хотя его уполномоченный находился в Венеции и хотя одного его слова было достаточно, чтобы неуплаченная часть взноса была переведена на счет казначейства римского престола. Да и недоимка была не так велика, чтобы князья не нашли средств уплатить ее. Нередко такую сумму вносили в качестве выкупа из плена и не очень богатые князья.

Четвертый крестовый поход потому и приобретает широкий исторический интерес, что является результатом политических отношений того времени: с одной стороны, между империями восточной и западной, с другой — между Венецией и Византией.

Политика Гогенштауфенов, начиная с Конрада III и продолжая Фридрихом I и Генрихом VI, должна быть оцениваема

с двух точек зрения. В качестве германских императоров и представителей гибеллинской партии, они беспощадные и неумолимые враги римского папства и с этой точки зрения естественные союзники византийского императора. В качестве наследников норманнского королевства в Южной Италии и Сицилии, Гогенштауфены, будучи врагами папской власти, вместе с тем были соперниками Византии, искони считавшей южную Италию своей провинцией. Весьма часто обсуждались между империями способы дружелюбного раздела Италии, но всякий раз, как соглашение близко было к осуществлению, папы пускали в ход крайние средства и примирялись то с западным, то с восточным императором. Византийские императоры из дома Комнинов тесно сдружились с Гогенштауфенами, надеясь при их помощи стеснить папу и прочно утвердиться в Италии. Дух критики и отрицания устоев, на которых покоилось папство, Гогенштауфены заимствовали из Византии, где, как известно, церковь не имела притязаний возвыситься над светской властью. Фридрихи I и II прямо ставили папе в пример восточную церковь и находили в византийских теориях враждебных папству сильное оружие для борьбы с ним.

Эти добрые отношения двух империй нарушились с того времени, когда в Византии династию Комнинов сменили Ангелы в 1185 г. Сын Фридриха Генрих VI, в качестве короля сицилийского, не мог уже поддерживать видов Византии на южную Италию и Далмацию, но фамильные предания Гогенштауфенов были однако так сильны, что современный IV походу король Филипп был женат на дочери царя Исаака Ангела. С одной стороны, исполняя исторические задачи сицилийских королей, Гогенштауфены стремятся захватить приморские владения Византии, нападают на Драч и Фессалонику, с другой, боясь союза Византии с папством, они все усилия направляют к тому, чтобы помешать сближению между своими соперниками. Принятое Генрихом VI угрожающее положение относительно Византии произвело между восточной и западной империей довольно сильное охлаждение, так что дошедшее до Востока известие о смерти Ген-

риха встречено было с радостью и надеждами на восстановление добрых отношений. Кандидатура на императорский титул Филиппа, брата Генриха, казалось, указывала на то, что обе империи признают взаимные интересы, ибо восточный император и король Филипп были родственниками.

Но в 1195 г. в Византии произошел переворот: царь Исаак Ангел был свергнут с престола своим братом Алексеем, который под именем Алексея III и занимал трон во время четвертого крестового похода; беспощадно ослепив Исаака, новый царь держал его в заключении вместе с сыном его царевичем Алексеем. Константинопольские события не могли остаться безразличными для Филиппа, в особенности для его супруги, дочери Исаака Ангела.

Мы можем проследить с некоторыми деталями отношения между Византией и Германией за это время. Слепой Исаак возлагал теперь все упования на свою дочь и имел средства вступить с ней в переписку. Жившие в Константинополе западные купцы и банкиры были посредниками в этих отношениях. Исаак, лишенный власти и содержавшийся в заключении, мог все ставить на карту, он просил дочь об одном - чтобы она отомстила дяде за обиду, причиненную отцу, и явно намекал, что царская власть по праву принадлежит ей и мужу. Новое направление эти переговоры получили вследствие бегства из Константинополя царевича Алексея, сына Исаака. Пользуясь доброхотством итальянских купцов, а может быть и средствами, предоставленными из Германии, царевич Алексей имел случай ускользнуть от бдительности византийской полиции и явился в Европу в 1201 году, когда уже там организовалось движение в пользу крестового похода. Поздней осенью 1201 года, представившись папе, царевич Алексей был в Германии, в это же время мы находим там и Бонифация, занятого переговорами с Филиппом Швабским. Но ни король Филипп, ни царевич Алексей целый год не заявляют открыто и публично своих планов. Они имеют ловкого и умного агента в лице Бонифация

Монферратского.— Посмотрим теперь, почему их выбор остановился на этом лице в таком важном и деликатном деле. Маркграфы Монферратские выросли во время борьбы Гвельфов и Гибеллинов. Их вывел в люди и обогатил поместьями Фридрих I, найдя в отце Бонифация Вильгельме преданного себе слугу в северной Италии. Но еще важней роль этого дома на Востоке. Два брата Бонифация, Конрад и Ренье, были на службе Византийской империи, второй из них дослужился там до титула кесаря, оба женаты были на принцессах царского дома. Итак, выбор Бонифация в поверенные по такому важному и деликатному фамильному делу как нельзя более удачен. Мог он быть несимпатичен лишь людям церковной партии — Гвельфам, так как Бонифаций был завзятый гибеллин, но если папа согласился принять его посредничество, то кому же было протестовать?

Когда в августе 1202 г. Бонифаций прибыл в Венецию, направление похода на Египет уже было оставлено руководящими движением лицами, но настоящий план держался в строгом секрете, о нем едва ли кто знал, кроме Бонифация и дожа Дандоло. Венецианский дож, которому нельзя было не сообщить о плане, отнесся к нему чисто с коммерческой точки зрения, именно со стороны интересов Венеции. Для Дандоло решающими моментами в деле были следующие соображения: 1) крестоносцы не внесли 34 т. марок, — нужно было обеспечить себя насчет этой суммы какой-нибудь равносильной гарантией; 2) нужно было взвесить выгоды для торговых интересов республики проекта Бонифация насчет направления крестоносцев против Константинополя. После зрелого обсуждения дела, Г. Дандоло нашел, что можно соединить интересы немецкого короля с видами республики, если Бонифаций предоставит ему на некоторое время свободу действий. 15-го августа Дандоло вносит в совет десяти предложение: не стеснять более крестоносцев вымогательством недоплаченной ими суммы, благо де они могут расплатиться с Венецией натурой. Мы, продолжал дож, лучше направим их против Зары, города нам

Враждебного, предавшегося под власть венгерскому королю и нуждающегося в хорошем уроке. — Через десять дней, в церкви св. Марка, проект похода на Зару был объявлен венецианскому сенату и большому совету. Дож сам изъявил намерение принять на себя командование флотом в этой экспедиции. На некоторое время крестоносцы становятся наемниками республики, Бонифаций стушевывается, и вся инициатива переходит в руки Г. Дандоло, который навязал крестоносцам экспедицию против Зары исключительно в интересах республики.

Не нужно было сохранять приличия, по крайней мере, по внешности. Если главные князья, участвовавшие в походе, могли дать свое согласие на венецианский проект, то масса крестоносцев, вассалы князей и простой народ до сих пор верили, что поход готовится в Египет. Чтобы держать народ в заблуждении, дож употребил следующее средство. Посадив крестоносцев на суда к октябрю 1202 года, он не прямо пошел на Зару, а целый месяц приказал крейсировать в водах Адриатики и в конце октября объявить по флоту, что за поздним временем года и за наступившими бурями опасно пускаться в дальнее морское путешествие. Ввиду этого флот направился к далматинским берегам и 10 ноября подступил к Заре. На адмиральском корабле не было ни Дандоло, ни Бонифация, ни даже папского легата, так что в крайнем случае за последовавшее ответственность можно было возложить на подчиненных лиц. Зара была хорошо защищена венгерским гарнизоном и оказала крестоносцам значительное сопротивление. Но 24 ноября была взята приступом и подверглась страшному опустошению, причем с жителями христианского города крестоносцы обращались как с неверными: брали в плен, продавали в рабство, убивали; церкви разрушены и сокровища расхищены. Поступок с Зарой был в высшей степени компрометирующим крестовый поход эпизодом: не говоря уже о другом, крестоносцы совершили насилие над христианским городом, подчиненным королю, который сам принял крест для похода и владения которого по существующим тогда законам находились под покровительством церкви. — Заняв

Зару, оказавшую однако сильное сопротивление, и исполнив таким образом обязательство перед Венецией, крестоносцы остановились здесь до весны 1203 года. Во время стоянки в Заре выяснились все тайные мотивы, руководившие событиями, и выразились главные основания дальнейших мероприятий, в формальных актах. Прежде всего следует отметить, что духовенство, участвовавшее в деле под Зарой, скоро почувствовало угрызения совести и искало способов, как бы оправдать недостойный поступок. Мы видели уже, что легат папы не участвовал в этом деле и отправился в Рим. Следовательно, папа Иннокентий III своевременно получил донесение о движении на Зару. Вот в каких выражениях он высказался по поводу совершившегося факта в письме к крестоносцам: «Увещеваем вас и просим не разорять больше Зары. В противном случае вы подлежите отлучению от церкви и не воспользуетесь правом индульгенции». Но и этот в сущности очень мягкий и уклончивый выговор папа смягчает следующим, скоро за ним присланным, разъяснением: «Слышал я, что вы поражены угрозой отлучения от церкви, но я дал приказ находящимся в лагере епископам освободить вас от анафемы, если искренно покаетесь». Нечего и говорить, что папа имел авторитет и мог бы наложить интердикт на все предприятие, если бы он уже не связал себя ранее согласием смотреть сквозь пальцы на подготовлявшуюся авантюру.

В январе 1203 г. в Зару официально явились послы от короля германского и от византийского царевича Алексея. Здесь получили формальное утверждение два акта: 1) союз между германским королем и царевичем Алексеем; 2) договор между Венецией и крестоносцами о завоевании Константинополя. Все то, что в течение 1201 и 1202 года составляло секрет для рыцарей и простых воинов и что было обдумано Филиппом, Иннокентием III, Бонифацием и Генрихом — все это всплыло теперь наружу. Филипп делал следующее предложение крестоносцам: «Сеньоры! Я посылаю к вам брата моей жены и вручаю его в руки Божии и ваши. Вы идете защищать право и восстанов-

лять справедливость, вам предстоит возвратить константинопольский трон тому, у кого он отнят с нарушением правды. В награду за это дело царевич заключит с вами такую конвенцию, какой никогда и ни с кем империя не заключала и кроме того окажет самое могущественное содействие к завоеванию св. земли. Если Бог поможет вам посадить его на престол, он подчинит католической церкви греческую империю. Он вознаградит вас за убытки и поправит ваши оскудевшие средства, выдав вам единовременно 200 т. марок серебра, и обеспечит продовольствие для всей армии. Наконец, вместе с вами он пойдет на Восток или предоставит в ваше распоряжение корпус в 10 т. человек, который будет содержать за счет империи в течение одного года. Сверх того даст обязательство всю жизнь содержать на Востоке отряд в 500 воинов». — Это предложение было подкреплено актом согласия царевича Алексея на означенные условия.

Совершенно справедливо, что такой конвенции не заключала еще империя: предлагаемые условия были лестны для папы, ибо подчиняли греческую церковь католической, были весьма выгодны для вождей, ибо обеспечивали им хорошую сумму, наконец, соответствовали целям крестового похода, ибо обязывали византийского императора к походу в Святую Землю с десятитысячным корпусом. В предложениях есть один невыясненный момент — это интересы Венеции, она как будто совершенно забыта. В официальном акте, прочитанном в собрании всех крестоносцев, особое вознаграждение Венеции, пожалуй, было неуместно; о нем было сказано в секретном письме, врученном дожу. Венеции обещалась единовременная взятка в 10 т. марок и, кроме того, вознаграждение всех убытков, понесенных венецианскими купцами за последние 30 лет . К чести рыцарей и баронов нужно сказать, что многим из них казалось бесчестным подписаться под этой конвенцией. Но тогда Бонифаций подводит к столу, на котором была разложена конвенция, нескольких князей, согласием которых заручился ранее, и они дают свою подпись. Говорят, что всего получилось 12 подписей. Но так как простой

народ и второстепенные рыцари волновались и протестовали, то их успокоили объявлением по лагерю, что Египет составляет ближайшую цель дальнейших предприятий.

Приведенным секретным соглашением между германским королем и Венецией — последней гарантировалось возмещение убытков за последние 30 лет . По этому поводу нужно сделать несколько объяснений. В XII в. Венеция играла роль первой морской державы в Средиземном море, торговые интересы тесными узами связывали ее с Византией, где она имела рынки для сбыта своих товаров. Все усилия венецианских государственных деятелей направлялись к тому, чтобы извлечь больше выгод из империи и устранить всякого рода конкуренцию в портах Средиземного и Черного морей. Но должно сказать, что и империя со своей стороны находила интерес поддерживать Венецию, ибо последняя владела таким флотом, какого у империи не было, и имела много случаев как оказывать Византии услуги, так и наносить большой вред. Сознавая свою морскую силу, Венеция выхлопотала себе от византийского правительства такие привилегии, при которых ей легко было завладеть экономическими средствами страны и взять в свои руки производство и торговлю. Пользуясь правом селиться в Константинополе, заводить фактории и конторы в портах и беспошлинно торговать в империи, Венеция могла хозяйничать в Византии по своему усмотрению, свободная от полицейского и таможенного надзора и от всякой конкуренции. Если венецианцы зазнавались и становились очень строптивы, Византия грозила им отменой привилегий и открытием своих рынков исконным соперникам Венеции генуэзцам и пизанцам. Так, за 30 лет до занимающих нас событий, (в 1172 г.), желая дать урок венецианцам, царь Мануил наложил арест на имущество венецианской колонии, проживавшей в Константинополе, причем до 20 тысяч венецианцев потеряли свои товары и недвижимую собственность. Хотя правительство скоро затем и обязалось вознаградить республику за убытки, но фактически оно не в состоянии было исполнить это обязательство. Через десять лет, в (1182 г.) снова повто-

рилось разграбление венецианской колонии, причем константинопольская чернь дошла до чрезвычайного варварства: грабила и расхищала имущество пришельцев, многие из венецианцев были убиты или проданы в рабство. С того времени Венеция имела непримиримую вражду к грекам и выжидала лишь удобного случая свести с ними счеты. В 1187 году, заключая с Византией оборонительный и наступательный союз, Венеция вставила в договор и статью о возмещении убытков, которые возросли теперь до громадных цифр. Уплата по этому старому счету с Византией и гарантирована была упомянутым секретным соглашением между королем и дожем.

В первой половине апреля крестоносцы снова были посажены на суда и направились к острову Корфу, где состоялось формальное представление вождям греческого царевича Алексея. Он легкомысленно уверял вождей, что предпринятое ими дело не встретит никаких препятствий, что в константинопольских портах его ждет флот в 600 кораблей и что население империи ожидает его с распростертыми объятиями. Царевич старался пустить пыль в глаза роскошью и щедрыми подачками. Но так как казны с собой было у него мало, то он давал расписки и подписывал денежные обязательства. Мы знаем, что к нему предъявлено было потом разных обязательств на сумму в 450 т. марок (до 9 милл. руб.), и можно смело сказать, что эти обязательства были сделаны в Корфу на подкуп отдельных рыцарей. К 25 мая были улажены частные затруднения, и крестоносцы пошли на Константинополь.

В конце июня крестоносный флот с царевичем Алексеем был у Константинополя. Главные вожди уже теперь могли убедиться, что задача их возвратить царский трон царевичу Алексею не так легка, что царевич сильно преувеличивал и расположение к нему греков, и готовность константинопольской армии и флота стать на его сторону по первому же приглашению крестоносцев. Напротив, казалось, что греки враждебно относились к царевичу, островитяне не хотели давать ему присяги, а в Константинополе принимали в шутку его притязания. Крестонос-

цам предстояло начать с враждебной демонстрации, а этого им хотелось избежать ввиду сравнительной слабости их сил.

Что касается оборонительных мер, принятых царем Алексеем III, то в этом отношении вся надежда возлагалась на крепкие стены и недоступность столицы с моря. Само собой разумеется, никому и в голову не приходило, чтобы какая-нибудь горсть латинян в 30 с небольшим тысяч могла серьезно угрожать защищенному крепкими стенами городу, насчитывавшему до миллиона населения. Самая слабая сторона защиты была в отсутствии флота. Со времени оборонительного и наступательного союза с Венецией в 1187 году, возложив обязанность морской службы на венецианцев, Византия довела свой военный флот до минимума. Хотя деньги на устройство флота собирались, но они шли по карманам чинов адмиралтейства, тогдашний адмирал флота Стрифна крайне злоупотреблял своей частью, и в византийских доках оказалось всего 20 кораблей, да и то негодных к делу. Константинопольский гарнизон не был доведен до такой численности, чтобы быть в состоянии защищать все городские укрепления. Ввиду такого положения дел царь Алексей III ограничился выжидательными мерами.

Крестоносцы пристали к азиатскому берегу, запаслись там продовольствием, пограбив окрестности, и решились 8 июля принудить византийцев к принятию на царство царевича Алексея. Главные усилия крестоносцев были направлены на Галатскую башню и на цепь, запирающую вход в Золотой Рог. Этот знаменитый залив, врезающийся в город и разделяющий его на две части, представлял собой слабое место защиты по случаю непригодности флота. Призвав на службу охотников и собрав свою гвардию и часть войск из ближайших окрестностей, Алексей располагал 70 тысячами войска. Но, как видно, этому войску недоставало организации, потому что оно не могло отстоять натиска крестоносцев, высадившихся с кораблей и действовавших уже не конях. Башня Галата была взята, и в то же время прорвана цепь, заграждавшая вход в Золотой Рог. Этим в сущности обеспечивалось командование городом, потому что кре-

стоносцы могли теперь сделать высадку где угодно. И они действительно расположились лагерем у Влахернского дворца. Население Константинополя было крайне встревожено нерешительностью царя. Духовенство в своих проповедях и уличные ораторы прямо обвиняли правительство в измене и возбуждали народ постоять за веру, которой угрожали латиняне. Под влиянием общего недовольства Алексей III решился сделать вылазку на 17 июля; сначала осаждающие были отбиты со стороны Галаты и Влахернского дворца, но греки не воспользовались победой и по приказанию царя возвратились под защиту стен, не нанеся существенного вреда неприятелю. Когда вылазка окончилась неудачно, Алексей III решился на постыдное бегство из Константинополя, где он оставил жену и детей.

Бегство Алексея развязывало крестоносцам руки, ибо они, по-видимому, только того и добивались, чтобы посадить на престол своего царевича Алексея. Но утром 19 июля в городе начались волнения. На место бежавшего Алексея III толпа провозглашает царем слепого Исаака и приводит его из тюрьмы во дворец. Это уже было совершенно вопреки ожиданиям крестоносцев и усложняло для них дело, ибо вследствие возведения на престол Исаака становилась излишней осада города и дальнейшие вымогательства. Греки сейчас же оповестили латинян о происшедшем и приглашали царевича Алексея разделить власть с отцом. — Но выступал на очередь вопрос о денежных обязательствах: кто же будет платить? Крестоносцы задержали у себя царевича и отправили четырех депутатов к Исааку спросить его, намерен ли он вознаградить их за услугу, оказанную в пользу его сына. Исаак спросил о сумме и ответил: «Конечно, вы оказали такую большую услугу, что за нее можно бы отдать и всю империю, но я не знаю, из чего вам уплатить». — С июля по конец августа шли переговоры по разъяснению трудного вопроса о денежных обязательствах. Крестоносцы вынуждены были выпустить Алексея Исааковича в Константинополь, надеясь при его помощи побудить царя ратифицировать договор. Старик Исаак долго колебался, наконец, дал свою подпись. 1-го августа царевич Але-

ксей объявлен был императором, и с этого времени для него начинаются ужасные затруднения по выполнению договора.

Правительство оказалось в крайнем затруднении ввиду недовольства греков по поводу своеволия и дерзости латинян и ввиду бесцеремонных вымогательств новых и новых взносов. С большим трудом, посредством конфискации имуществ приверженцев прежнего правительства, посредством присвоения церковных ценностей и переплавки памятников искусства, Исааку удалось реализовать 100.000 марок. Эту сумму следовало разделить поровну между венецианцами и французами, последним осталось из нее очень мало, ибо они должны были выплатить Венеции 34.000 марок за провоз. Первый взнос был сделан в сентябре, но он не удовлетворил крестоносцев, которые требовали следующих взносов, а Исаак положительно не знал, откуда их взять. Прямым последствием этого было соглашение между Исааком и Г. Дандоло, по которому крестоносцы обязались на год продлить свое пребывание в Константинополе, дабы, как говорилось официально, утвердить на престоле Исаака, на самом же деле, чтобы получить всю сумму по обязательствам царевича.

Положение однако ухудшалось со дня на день. Хотя теперь крестоносцы не были осаждающей армией, а скорей наемниками на службе империи, но квартал, где они расположились, был местом, мимо которого ни один грек не мог проходить хладнокровно. Между греками и латинянами происходили частые свалки, все иностранцы, проживавшие в Константинополе, заподозрены в вероломстве и подвергались дневным нападениям и грабежу. Сам царевич Алексей сделался предметом ненависти и отвращения; и в самом деле, появляясь в латинском платье и окруженный иностранцами, он слишком оскорблял национальные чувства и возбудил против себя общее неудовольствие.

Когда выяснилось, что Исаак не может исполнить обязательства, крестоносцы поняли, что им придется снова прибегнуть к оружию. Г. Дандоло всеми мерами старался ускорить развязку, указывая в лагере крестоносцев, что Исаак не внушает доверия и что положение его совсем не прочно. К концу 1203

года правительство даже прекратило доставку съестных припасов латинянам, последние отправили к царю шесть уполномоченных с известием, что если не желают удовлетворять их требования, то они будут добывать свои права по своему усмотрению. «В нашей земле, говорили послы, есть обычай не прежде вступать с врагом в войну, как объявив ему об этом. Вы слышали наши слова, а теперь делайте, как заблагорассудится».

В январе 1204 года в Константинополе была подготовлена революция. Во главе движения находился царедворец Алексей Дука, по прозванию Мурзуфл, принадлежавший к партии тех государственных людей, которые желали порвать всякие отношения с крестоносцами. Организуя оборону города, он в то же время возбуждал народ и войско против царя Исаака. Старый и слепой Исаак, которого несчастье ничему не научило, больше дорожил расположением латинян, чем популярностью.

В конце января монахи и рабочее население Константинополя стали собираться на площадях и поднимать вопрос об избрании нового царя. Исаак допустил при этом ошибку, предложив крестоносцам вступить в город для водворения порядка. Переговоры по этому деликатному делу поручены были Алексею Мурзуфлу, а он выдал тайну народу. Тогда начался полный мятеж, во время анархии Алексей Дука был избран царем, а Исаак не мог перенести горя и умер, сын же его был посажен в тюрьму и там убит.

Рассказанные события ставили для крестоносцев совершенно новые задачи и цели. За смертью царевича Алексея они теряли прямую цель похода на Константинополь, вопрос об уплате денежных обязательств теперь получал новое значение. Согласится ли Алексей Дука выполнить обязательства царей, на место которых он избран? По всем внешним признакам нет, потому что новый царь старался заслужить доверие населения и деятельно занимался укреплением стен, восстановлением разрушенных частей города, на предложение же уплатить деньги по контракту и ратифицировать другие статьи договора отвечал отказом. В марте 1204 года имел место весьма любопытный договор между Бо-

нифацием и Дандоло, имеющий предметом план раздела империи. Если предыдущие действия крестоносцев еще могут иметь для себя какое-нибудь оправдание, то с марта всякий вид легальности был уже оставлен. Акт, заключенный в это время, обращает на себя внимание именно тем, что он представляет зрело обдуманный план действий, от которого крестоносцы ни на йоту не отступили. Этим актом было решено: 1) взять Константинополь военной силой и установить в нем новое правительство из латинян; 2) город предать разграблению и всю добычу, сложив в одном месте, разделить полюбовно. Три доли из добычи должны идти на погашение долга Венеции и удовлетворение обязательств царевича Алексея, четвертая доля - на удовлетворение частных претензий Бонифация и французских князей; 3) по завоевании города, 12 избирателей, по 6 от Венеции и Франции, приступят к выбору императора; 4) тот, кто будет избран в императоры, получает четвертую часть всей империи, остальные делятся поровну между венецианцами и французами; 5) та сторона, из которой не будет избран император, получает в свою власть церковь св. Софии и право на избрание патриарха из духовенства своей земли; 6) договаривающиеся обязуются год прожить в Константинополе, чтобы утвердить новый порядок; 7) из венецианцев и французов избрана будет комиссия из 12 лиц, на обязанности которых будет лежать распределение ленов и почетных должностей между всеми участниками в походе; 8) все вожди, желающие получить лены, дадут императору вассальную присягу, от которой освобождается один лишь дож Венеции. За подписанием этого договора последовал подробный план распределения частей империи. Можно заметить, что этот план составляли хорошо знающие империю люди: на долю Венеции выпал самый лакомый кусок: приморские области, важные в торговом, промышленном и военном отношении. — Так написана была история ближайших судеб империи.

Между тем, с той и другой стороны шли деятельные приготовления к окончательной развязке. В военном совете у латинян решено было сделать штурм со стороны Золотого Рога у

Влахернского дворца. Выгода византийского положения заключалась в высоких стенах и рвах. Долго крестоносцы напрягали крайние усилия, чтобы засыпать рвы и подойти к стенам с лестницами, но сверху осыпали их градом стрел и камней. К вечеру 9 апреля была взята башня, и крестоносцы ворвались в город, но не посмели воспользоваться занятым положением и на ночь оставили позицию. В городе произошел третий, начиная со времени осады, пожар, истребивший две трети города. Второй штурм имел место 12 апреля, и это был день взятия Константинополя. Алексей Дука, отчаявшись в благоприятном исходе, бежал; в городе началась паника, народ разбежался по отдаленным кварталам и организовал отчаянную защиту в тесных улицах, устраивая заграждения латинянам. Утром 13 апреля вступил в город Бонифаций, греки просили у него пощады, но он обещал войску трехдневный грабеж и не отменил своего слова.

Эти три дня грабежа при зареве пожара превосходят всякое описание. По истечении многих лет, когда все уже пришло в обычный порядок, греки не могли без ужаса вспоминать о пережитых сценах. Отряды крестоносцев бросились по всем направлениям собирать добычу. Магазины, частные дома, церкви и императорские дворцы были тщательно обысканы и разграблены, безоружные жители подвергались избиению. Счастливыми почитали себя те, кто успел в общей суматохе пробраться к стенам и бежать из города; так спаслись патриарх Каматир и сенатор Акоминат, который впоследствии картинно описал ужасные дни грабежа. В особенности нужно отметить варварское отношение латинян к памятникам искусства, к библиотекам и святыням византийским. Врываясь в храмы, крестоносцы бросались на церковную утварь и украшения, взламывали раки с мощами святых, похищали церковные сосуды, ломали и били драгоценные памятники, жгли рукописи. Многие частные лица составили себе богатства в это время, и потомство их в течение целых столетий гордилось похищенными в Кон-

стантинополе древностями. Епископы и аббаты монастырей впоследствии подробно описали в назидание потомству, какие святыни и как приобрели они в Константинополе. Хотя они описывали историю хищений, но называли это святым хищением. Некто Мартин, аббат монастыря в Париже, вошел в эти дни в греческий храм, куда греки снесли из окрестных домов свои сокровища и святыни в надежде, что носители креста пощадят церкви Божии. Аббат, предоставив солдатам расправляться с толпой, искавшей защиты в церкви, сам стал обыскивать на хорах и в ризнице, не попадется ли чего поценней. Тут он наткнулся на старого священника и потребовал от него под угрозой смерти показать, где скрыты мощи святых и сокровища. Священник, видя, что имеет дело с духовным лицом, указал ему на окованный железом сундук, в который аббат запустил руки и выбрал то, что ему казалось более важным. Так аббату удалось похитить ковчежец с кровью Спасителя, кусочек дерева крестного, кость И. Крестителя, часть руки св. Иакова. Такими святынями украшались западные церкви и монастыри.

А вот другой ряд наблюдений о деяниях других отрядов. «Заутра же солнцу восходящу внидоша во св. Софию и одраша двери и рассекоша эмболь окованный серебром и столпы серебряные 12, и 4 иконостаса и тябло иссекоша и 12 престолов, и преграды алтарныя, а то все было из серебра, и со св. трапезы отодраша дорогие камни и жемчуг. Захватили 40 кубков и паникадила и светильники серебряные, им же несть числа. С бесценными сосудами похитили евангелие и кресты и иконы, последния снимали с мест и отдирали с них ризы. А под трапезой нашли 40 кадей чистого золота, а на хорах и в ризнице и не сочтешь сколько взяли драгоценностей. Так обобрали св. Софию, св. Богородицу Влахернскую, идеже св. Дух схождаше по вся пятнице, и ту одраша, а о других церквах и сказать нельзя, яко без числа. Черниц и чернецов и попов облупиша, а некоторых избиша». Свирепостью и неумолимостью отличался более всех Бонифаций и сопутствовавший ему отряд немецких крестоносцев; один из немецких графов по фамилии Катценелленбоген по преимуществу запятнал себя поджогами.

Когда насыщена была жадность победителей, приступили

к исполнению статьи договора о разделе добычи. Нельзя, конечно, думать, что все крестоносцы честно выполняли обязательство и показали все награбленное. Тем не менее, об оценке и той части, которая была показана, добыча французов простиралась на 400 т. марок (8 милл.). По удовлетворении обязательств царевича Алексея и по выплате перевозной платы Венеции, остаток был разделен между крестоносцами: досталось каждому пехотинцу по 5 марок, кавалеристу по 10, рыцарю по 20 (в дележе участвовало всего по 15 т. человек). Если принять во внимание еще долю Венеции, да долю главных вождей, то общая сумма добычи будет простираться до 20 милл. рублей. Лучше всего о громадных богатствах, найденных в Константинополе, может свидетельствовать предложение венецианских банкиров взять на откуп всю добычу и выплатить по 100 марок каждому пехотинцу, по 200 кавалеристу и по 400 рыцарю. Но это предложение не было принято, ибо было сочтено невыгодным. Что касается памятников искусства, в которых крестоносцы не понимали толку, то в этом отношении никакие цифры не могут изобразить сумму вреда и порчи. Латиняне придавали некоторое значение только металлу, который переливали в слитки, а мрамор, дерево, кость шли нипочем. Только Дандоло оценил 4 бронзовых с позолотой коней на ипподроме, которые и доныне украшают портик св. Марка в Венеции.

Затем приступили к осуществлению второй статьи плана — об организации власти. Всех более на титул императора имел, конечно, права главнокомандующий походом Бонифаций. Но когда наступила пора выборов, то шесть избирателей от Венеции и шесть от Франции далеко не расположены были подать голос за итальянского князя. Бонифаций хотел было повлиять на избирателей тем, что заявил желание жениться на вдове Исаака, императрице Маргарите, но и это не помогло. Так как шесть венецианских избирателей естественно склонялись подать голос за своего дожа, то результат голосования непременно должен был решиться французскими избирателями, составленными наполовину из духовенства Шампани и прирейнских областей Германии. Но

избиратели от Франции могли дать перевес только такому лицу, которое будет поддержано и венецианцами. Г. Дандоло не желал титула императора, притом Венеция хорошо обеспечивала свои права другими статьями конвенции, вследствие этого окончательное решение в выборе переходило к венецианским избирателям. Для Венеции не было политического расчета усиливать маркграфа Монферратского, то есть северо-итальянского князя, который в будущем мог стеснять Венецию. Так выступила кандидатура графа Балдуина фландрского, который как более отдаленный владетельный князь представлялся менее опасным Венеции. При голосовании Балдуин получил 9 голосов (6 от Венеции и 3 от духовенства прирейнского), Бонифаций только 3. Провозглашение Балдуина последовало 9 мая.

Новое правительство с латинским императором во главе должно было осуществить теперь третью статью договора о выделении ленов и о разделе империи. Когда в сентябре подошли к этому вопросу, то нашли, что осуществить проект раздела в высшей степени нелегко. Действующая армия крестоносцев простиралась лишь до 15 т., а между тем ей предстояло иметь дело с империей, в которой была парализована голова, но все другие члены обнаруживали еще признаки жизни. Провинции империи не признали совершившихся фактов: кроме двух императоров, Алексея III и Алексея V, бежавших во время осады, в ночь перед вступлением латинян в Константинополь, избран был еще новый император Федор Ласкарис, который также бежал из города. Итак, нужно было считаться с тремя императорами, которые держались в провинциях.

Осенью 1204 года латинское правительство предпринимает задачу подчинения империи, то есть походы в провинции с целью их завоевания. Нужно было удовлетворить ожидания всей массы крестоносцев по отношению к ленным владениям. Желающих получить лены было много, а раздавать пока было неоткуда. Между тем воины Христовы давно уже томились надеждой устроиться в областях империи как у себя дома, получить населенные земли во владение и отдохнуть от понесенных трудов. Правительство

щедро раздавало титулы и звания, рыцари тщательно изучали карту империи и выбирали себе места по вкусу. Появились герцоги никейские, филиппопольские, лакедемонские, графы менее значительных городов, герцогства и графства проигрывались и выигрывались в кости. Выше сказано, что более удачно были обставлены интересы Венеции, она заранее обеспечила себе владение промышленными и торговыми центрами. Далматинское побережье, часть островов, приморские пункты в Сирии — все это была часть Венеции. Но не меньше было желания обеспечить себя и у других князей. Бонифаций, обманувшись в расчетах на титул императора, скоро понял, что и доставшаяся ему при дележе часть далеко не выгодна. По проекту на его долю выпадали восточные области. Но теперь, когда избран был в императоры Балдуин, он нашел, что было бы лучше получить что-нибудь более верное на западе. Фамильные воспоминания тянули его к Македонии, именно к Солуни, где брат его, служивший в империи, имел земельные пожалованья. Когда он заявил Балдуину, что охотно откажется от Востока в обмен на Солунский округ, то Балдуин выразил по этому поводу неудовольствие. В самом деле, ему могли внушать серьезные опасения намерения Бонифация утвердиться в Солуни, ибо отсюда он мог доминировать в Греции, где имели лены французские рыцари, кроме же того, Бонифаций, как муж экс-императрицы Маргариты, дочери венгерского короля, мог угрожать в союзе с венграми и самому Константинополю.

Таким образом, Балдуин решительно высказался против предложения Бонифация, что породило охлаждение между вождями и угрожало усобицей. Но в то время как Балдуин, предприняв экспедицию в Македонию, старался фактически распространить здесь свою власть, заставляя население присягать себе, Бонифаций перехитрил его дипломатическими переговорами с Г. Дандоло. 12 августа 1204 г. состоялся акт продажи Бонифацием в пользу Венеции всех его прав и притязаний на области империи и на обязательства, данные царевичем Алексеем, за что Венеция выплатила ему единовременно 1000 марок серебра и обязалась дать ему лен на западе, доходы с которого равнялись бы 30 т.

рублей. Впоследствии оказалось, что неназванный в формальном контракте лен был именно Солунский округ. Этим актом Бонифаций выигрывал очень много: 1) он получал европейскую область, расположенную у моря; 2) получал ее не как лен императора, которому, следовательно, не давал присяги на верность и с которым мог смело вступить даже в борьбу.

Итак, установление Латинской империи в Константинополе с осени 1204 г. может считаться совершившимся фактом.

Мне необходимо еще сказать несколько слов о возмездии, постигшем крестоносцев за содеянные ими злодеяния. Прежде всего, как понять то обстоятельство, что империя, военные силы которой простирались до сотни тысяч, пала под ударами горсти иноземцев, в 15 с небольшим тысяч? —Важнейшие факты Византийской истории всегда оставались загадкой, пока не было оценено значение славянской стихии в империи. В трудные исторические эпохи, обозначавшие крайнюю слабость Византии, необходимо в особенности тщательное исследование роли славянства. Посмотрим же, в каком отношении стояли греки к славянам и обратно при династии Ангелов. Самым выразительным в этом отношении фактом было освобождение Болгарии из-под власти Византии, начавшееся в 1185 году и во время 4 крестового похода вполне уже совершившееся. Здесь, за Балканами, ожидала латинян неумолимая Немезида. Царь Иоанн Асень рядом удачных войн с империей не только освободил Болгарию от византийских гарнизонов, но и перешагнул за Балканы и завладел городами Фракии и Македонии со славянским населением. Ко времени латинского вторжения только треугольник между Константинополем и Адрианополем признавал власть империи, вся остальная часть Балканского полуострова тяготела к Болгарии. Вот причина того, что империя не могла стянуть к Константинополю европейские войска, морские же отношения с Грецией, островами и Востоком были для нее отрезаны за отсутствием флота. После завоевания латинянами Константинополя была одна живая сила, которая в состоянии была померяться с ними, это болгары. Даже та уступчивость, с которой Исаак и Алексей вели себя по отно-

шению к латинянам, и готовность, с которой они приняли услугу крестоносцев, находит себе объяснение в грозе, надвигавшейся с севера.

И крестоносцы, и болгары хорошо понимали, что им придется оспаривать друг у друга власть на Балканском полуострове. Был момент, когда Иоанн Асень питал надежду войти в соглашение с крестоносцами и полюбовно разделить империю. Но латинские вожди посмотрели на дело иначе и подвергли сомнению самую политическую свободу Болгарии, хотя Асень получил уже от папы королевский титул. Асень выступил тогда против крестоносцев с более широкими претензиями. Так как латиняне в упоении легкой победой слишком оскорбляли самолюбие греков, осмеивали их веру и обряды и посягали на обращение их в католичество, то многие знатные греки нашли справедливым перейти на службу к болгарскому царю и внушили ему такие политические и военные планы, каких сам он, может быть, не был в состоянии придумать. Прежде всего, греки начали движение против латинян и организовали народную войну. Этим определился план Асеня выступить защитником православия и греко-болгарской народности против латинского преобладания и вместе с тем принять на себя задачу восстановления Византийской империи.

Между тем латиняне совершенно не догадывались о положении дел. Заняв некоторые города Балканского полуострова, Балдуин и Бонифаций оставили в них небольшие гарнизоны и со всеми остальными силами пошли на Восток, чтобы и там водворить вновь пожалованных герцогов и графов в греческие города и области. Этим то временем и пользуется Асень, чтобы поднять на борьбу и руководить народным движением. Оно приобрело громадную силу и сопровождалось поголовным истреблением латинян, так что последние совсем очистили Балканский полуостров и приносили вождям известие одно хуже другого. Это была роковая эпоха для латинян, точно также и для Болгарии. Напуганные дурными вестями с запада, крестоносцы прекратили свои военные операции против Никеи и Трапезунда и снова перевели свои силы на Запад. Это единственная причина, объясняющая образование на Востоке Никейской империи: не будь сделана в это время диверсия со стороны Асеня

никогда бы не могла образоваться на Востоке новая греческая империя со столицей в Никее, а если бы она не организовалась, то с XIII столетия на Востоке не было бы центра греческой национальности, и для Болгарии не было бы политического соперника.

Весной 1205 г. латинские вожди пошли против И. Асеня. В битве под Адрианополем 15 апреля погиб цвет латинского рыцарства и взят в плен царь Балдуин. Оставшиеся в живых послали на Запад печальные известия о ходе дел и умоляли папу собрать новый крестовый поход.

Но этим не кончились невзгоды крестоносцев. Совершенно отрезанные от западных провинций, они заперлись в Константинополе и со страхом ожидали осады. Папа отказался проповедовать новый поход и рекомендовал регенту константинопольскому искать союза и дружбы с болгарами. — Для царя Асеня открывались неожиданные перспективы, весь Балканский полуостров был в его власти, ему оставалось сделать только шаг к завоеванию Константинополя. — Почему Асень не сделал этого последнего шага? Здесь я нахожу еще поучительный урок, которых так много дает история греко-славянских отношений. Асень не удержался на высоте политического призвания, напротив, сделался орудием глухой, веками подготовлявшейся народной ненависти славян к грекам, дал полную волю этому чувству и смотрел сквозь пальцы, как его болгары и союзники их половцы стали обращать в развалины греческие города и поселения. Одна мера, не лишенная, впрочем, политического смысла, иначе не может быть названа, как мерой возмездия грекам. Известно, что греческое правительство часто практиковало систему переселений с востока на запад с целью ослабления на Балканах славянского элемента. Теперь Асень в свою очередь нашел полезным, чтобы дать место болгарам во Фракии и Македонии, переселить массу греков к Дунаю. Такие действия болгарского царя заставили греков призадуматься над той мыслью, лучше ли им будет под болгарским господством, чем под латинским. Эти колебания скоро решились против болгарского царя. Он потерял в греках самых полезных в данный момент союзников, и вместе с тем выпустил из рук Константинополь. В 1206 году благоприятный момент

был уже пропущен, против болгар стояли теперь греки в союзе с латинянами. Но царь Асень упорно отстаивал свои притязания, и в битве под Солунью пал другой герой IV крестового похода, Бонифаций Монферратский. Только дож Венеции умер своею смертью в Константинополе в июне 1205 года.

Изложенный эпизод из истории отношений западной Европы к Востоку имеет глубокий исторический смысл. Не будем особенно настаивать на том, что никакая властная рука не поднялась в защиту попираемого ногами права, и ничей голос не высказался против издевательства над религиозным чувством народных масс. Властные люди были ослеплены страстью и действовали или под влиянием политических расчетов, или экономических и финансовых соображений. Уступим политическим деятелям их право следовать мотивам холодного расчета, но считаю, что история утратила бы свой образовательный и гуманизирующий характер, если бы человеческие деяния не подвергались оценке со стороны других мотивов. Чувство справедливости до известной степени удовлетворено тем, что крестоносцы жестоко поплатились за свою неправду против греков. Неужели в начале XII I в. деяние латинян не представлялось никому зазорным? Во время осады и взятия Константинополя был там один новгородец, который потом и сообщил свои впечатления летописцу. В Новгородской летописи «подвиг» крестоносцев сведен с пьедестала и представлен как возмутительное злодеяние. Русская точка зрения выдвигает нравственные мотивы и клеймит эту авантюру, называемую крестовым походом, как позорное дело. «Крестоносцы возлюбили злато и серебро, пренебрегли наказом папы и сплели темную интригу, вследствие которой царство греческое погибло жертвой зависти и вражды к нему со стороны Запада».

Если изучение истории должно сообщать полезные уроки, то представленный в новгородской летописи урок гуманности, терпимости и любви к человеку нельзя не рекомендовать как национальное воззрение, которое тем больше ценно, что стоит совсем одиноко и оказывается в полном противоречии с хвалебными латинскими и французскими описаниями IV похода.

(1096-1099) в Святую Землю рыцари Западной Европы обосновались на землях Палестины и создали свои государства. Но они оказались окружёнными со всех сторон враждебным мусульманским миром, который не мог смириться с чужаками, захватившими его территории. Как следствие, феодальная Европа вплоть до 1192 года бросала в Палестину храбрейших рыцарей, лучший флот и даже заключала союзы с исмаилитами, но всё было тщетно.

В 1144 году пала Эдесса, но восстала и вновь была взята мусульманами в 1146 году. Второй крестовый поход (1147-1149) закончился неудачей. Захваченный у Фатимидов Иерусалим был взят в 1187 году курдом Салах ад-Дином. После этого был организован Третий крестовый поход (1189-1192), который никак не изменил политическую ситуацию в Святой Земле. Лучшие рыцари Европы спасовали перед сельджуками. Города Палестины и Ливана перешли к обороне. Держались они только за счёт венецианцев и генуэзцев, которые по морю доставляли в них провиант и оружие.

Таким образом, столетняя военная эпопея грозила обернуться для крестоносцев полным крахом. Необходимо было спасать ситуацию, и в самом конце XII века римский папа Иннокентий III взялся за организацию Четвёртого крестового похода (1202-1204). Планировалось вновь завоевать Иерусалим, но вторгнуться в Палестину не с севера через Малую Азию, а с юга из Египта.

Четвёртый Крестовый поход – штурм Константинополя в 1204 году (старинная мозаика)

Добраться туда крестоносцы решили на венецианских кораблях, но для перевозки людей нужно было заплатить Венеции деньги. Римский папа начал сбор средств для этих целей в 1198 году. Он также пообещал участникам крестового похода простить все долги и обеспечить неприкосновенность их имущества. Это заинтересовало бедных рыцарей, но крупные феодалы были заняты междоусобными войнами и не очень-то горели желанием отправляться в Святую Землю.

В 1202 году крестоносцы начали собираться на венецианском острове Лидо. Однако вместо планируемых 30 тыс. воинов в Венецию прибыло только 12 тыс. Деньги этих людей и средства, собранные римским папой, не удовлетворили правителя Венеции слепого дожа Энрико Дандоло. Расчётливый и хитрый венецианец запросил огромную сумму, но у воинов Христа таких денег не было. В результате этого вопрос о перевозке крестоносцев в Египет повис в воздухе, и Четвёртый крестовый поход оказался под угрозой срыва.

Огромная масса вооружённых людей сидела на маленьком острове, страдала от безделья и не знала, что делать. Начали зреть недовольство и разброд. И тут появился Дандоло и предложил альтернативное решение. Тут сразу следует пояснить, что основным торговым конкурентом Венеции в Средиземноморье была Византия. Она имела такой же большой флот, а деловая хватка греков ничем не уступала девой хватке венецианцев. Поэтому хитрый дож решил воспользоваться сложившейся ситуацией и использовать профессиональных воинов в конкурентной борьбе с византийцами.

Но венецианский лидер не стал прямо предлагать крестоносцам войну с Византией. Он попросил захватить крупный морской порт Задар, который в то время принадлежал венгерском королю. За это дож обещал покрыть недостающую сумму для перевозки воинов Христа в Египет. Но жители Задара были христианами, поэтому часть рыцарей отказалась участвовать в столь сомнительном мероприятии. Кто-то ушёл домой, а кто-то отправился в Палестину другим путём.

Однако большая часть крестоносцев осталась. Эти не отягощённые религиозными принципами воины осадили Задар и 24 ноября 1202 года, после 2-недельной осады, взяли его штурмом и разграбили. Данный неблаговидный поступок возмутил римского папу, и он отлучил воинов Христа и венецианцев от церкви. Но затем поубавил гнев и простил крестоносцев, а вот венецианцев, как инициаторов, оставил формально отлучёнными.

Путь крестоносцев из Венеции в Константинополь

Таким образом, Четвёртый крестовый поход с самого начала превратился в коммерческое предприятие под руководством венецианского дожа Дандоло. Тот запустил процесс, прекрасно понимая, что аппетит приходит во время еды. И действительно, после разграбления богатого торгового города первоначальная цель военной компании была напрочь забыта. Рыцари уже не хотели идти в Палестину, так как почувствовали вкус лёгких денег.

Воины Христа перезимовали в Задаре, а венецианцы в это время всячески расхваливали Константинополь и рассказывали о тех несметных богатствах, которые находятся в этом городе. Поэтому весной 1203 года крестоносцы уже горели праведным желание двинуться к столице Византии. Бала запущена идея: греки такие еретики, что самого Бога тошнит. Однако нужен был весомый повод для начала войны с греками-христианами.

Такой повод быстро нашёлся. В Византии в 1195 году произошёл дворцовый переворот. Императора Исаака II Ангела сверг с престола его старший брат Алексей. По его приказу басилевс был ослеплён и брошен в тюрьму. Сын сверженного владыки (тоже Алексей) обратился за помощью к участникам Четвёртого крестового похода. Он прибыл к ним в апреле 1203 года и пообещал крупное денежное вознаграждение за возвращение власти. В результате этого воины Христа двинулись к Константинополю как сподвижники законного императора, желавшие восстановить законную власть.

Уже в июне 1203 года венецианские суда доставили крестоносцев к столице Византии. Рыцари высадились на берег и стали лагерем возле Константинополя. Император Алексей Ангел не решился на военное сопротивление. Он бежал из города, а Исаак II был освобождён из тюрьмы. Горожане тут же провозгласили его императором, что не устроило крестоносцев, так как договор они заключили с сыном басилевса. Воины Христа потребовали, чтобы сын Алексей тоже был объявлен императором и рассчитался с ними за военную помощь. Таким образом, в Константинополе оказалось 2 императора, причём младший всеми силами старался выдать рыцарям обещанное денежное вознаграждение.

А где он мог взять деньги? Только у жителей Константинополя. Поэтому начались поборы, что вызвало возмущение народа. В городе начались волнения, закончившиеся бунтом. В результате этого 5 февраля 1204 года императором был провозглашён родственник правящей династии Ангелов Алексей Дука Мурзуфл.

А крестоносцы, стоя лагерем возле Константинополя и видя его богатства, стали помышлять о разграблении этого города. В конце концов, они решили взять столицу Византии штурмом и завладеть золотом, серебром, драгоценными камнями, которых в древнем городе было в изобилии. Начался штурм, и 9 апреля 1204 года рыцари ворвались в Константинополь. Однако византийцы их выбили, и 12 апреля атака христианского воинства возобновилась. Утром 13 апреля столица Византии пала.

Такое случилось впервые за тысячелетнюю историю. Никогда раньше вражеские войска не брали Константинополь штурмом, и только рыцарям Четвёртого крестового похода это удалось сделать. Причина же победы воинов Христа заключалась в том политическом кризисе, который переживала Византийская империя.

Латинская империя на карте

После разграбления богатейшего города христианского мира рыцари не пошли в Иерусалим. Они обосновались на землях Византии и создали Латинскую империю. На исконных греческих землях появились замки, перемешанные с крепостями византийских властителей. Не подчинились крестоносцам лишь укрепления Никеи, Трапезунд и горный Эпир. Эти осколки когда-то могучей империи к 1261 году выгнали рыцарей из Константинополя. Но более 50 лет шла жестокая война между воинами Христа и греками-христианами. Собратья по вере оказались врагами, а виной всему стали корысть и неуёмная жадность освободителей Гроба Господня.

В заключении следует сказать, что Четвёртый крестовый поход в последствии назвали «проклятым». Он окончательно расколол христианство на два непримиримых лагеря. Об объединении церкви разговор уже идти не мог. А Византия хоть и восстановилась через несколько десятков лет, но навсегда потеряла своё былое могущество. В выигрыше оказалась только Венеция, которая руками рыцарей уничтожила своего главного торгового конкурента в Средиземноморье .