Лондонский провал советской разведки. Всё было подстроено заранее

В жизни и творчестве петербургских поэтов город играет совершенно особую роль. Для Олега Лялина Петербург–Ленинград был живым существом, собеседником, источником энергии и вдохновения. Порой он ощущал город как камерное, интимное пространство, порой - как проекцию России или модель мироздания. В его городе-палимпсесте спрессованы разные культурно-исторические пласты, а поэтическая память, нарушая привычную хронологию, в одном и том же месте может спонтанно разыграть сцены из петровского или пушкинского времени - и блокады Ленинграда.
Олег Павлович Лялин (1937–2010) родился в клинике им. Д.О. Отта, рядом со Стрелкой Васильевского острова - позже Стрелка станет главной мифической точкой в его личной городской топографии. Дом, где жили его родители, где он провел несколько первых лет жизни и куда вернулся в юности, находится на углу Среднего проспекта и бывшей Съездовской, а ныне Кадетской линии. Беззаботное детство длилось недолго: вскоре началась война, блокада, голод. В раннем возрасте Олег потерял обоих родителей (отец с фронта не вернулся, мать погибла, когда ему было семь лет). Ощущение сиротства и бездомности, мерцающий в глубинах памяти образ матери, опыт скитаний по «ленинградским трущобам» позднее найдут отражение в его стихах. В детском доме, куда его поместили после войны, мальчику посчастливилось встретить чутких педагогов, о которых он навсегда сохранил добрые воспоминания. В школьные годы он начал заниматься спортом, отдавая особое предпочтение боксу как благородному способу постоять за себя и защитить слабых. Именно в детском доме он усвоил жесткие принципы, которым не изменял никогда, часто в ущерб собственным интересам: прямота, нередко граничащая с резкостью, щедрость, презрение к любым, подлинным или мнимым, компромиссам с совестью, абсолютное пренебрежение бытовой стороной жизни и культ дружбы. Он многих очаровывал, увлекал, вдохновлял, другим казался наивным идеалистом.
Олег Лялин окончил 141-ю среднюю школу, а летом 1956 г. был призван в армию. Первые четыре месяца службы он провел в Казахстане - в его дневнике сохранились откровенные записи о беспорядочности и бессмысленности легендарной кампании по освоению целинных земель. Спасением оказался перевод в авиацию, в Эстонию. Вернувшись после армии в родной город, он поступил в Горный институт. Многие годы Лялин проработал во ВНИМИ (Всесоюзном научно-исследовательском маркшейдерском институте) на Васильевском острове, где конструировал приборы для испытания горных пород. Но - параллельно с профессиональным интересом к земным недрам в нем постоянно пульсировало желание проникнуть в иные, нематериальные сферы бытия, разгадать законы Вселенной и свое предназначение. В 1970-х гг. он начинает заниматься йогой, увлекается восточной философией, экспериментирует с традиционной медициной. В 1990 г. духовные поиски приводят его к Сахаджа-йоге, и он становится активным последователем основательницы этого направления, Шри Матаджи Нирмала Деви.
Он никогда не выходил из дома без тетрадки и ручки. Спонтанно возникавшие в его сознании стихотворные строки он часто записывал на бегу, в метро или во время долгих прогулок по городу, в путешествиях по Кавказу или по Волге, почти всегда указывая место и точное, вплоть до секунд, время их создания.
Стихи Олега Лялина - это диалог с миром, попытка понять себя, обратить в слова те вибрации и информационные потоки, которые ощущаются на уровне интуиции. И, несомненно, творчество давало ему ощущение свободы и преодоления физических, идеологических, бытовых, географических и иных пределов. Его поэзия свидетельствует о том, что и в тоталитарном пространстве мертвых слов, готовых формул и ложных смыслов человек всегда имеет возможность отринуть предлагаемые правила игры и остаться верным своему личному мироощущению, эмоциям, языку. Среди его постоянных мотивов были Петербург; война, блокада, Победа; космос и всепроникающая субстанция духа; русская культура; поэзия; мудрость природы, оттеняющая человеческое безумие; личная судьба и круговорот российской истории. Ряд стихов был написан к встречам с одноклассниками-детдомовцами (это своего рода печальная советская вариация лицейских годовщин Пушкина). Лялин постоянно читал стихи, биографии любимых поэтов (среди которых особое место занимал Сергей Есенин), работы по филологии, сам экспериментировал с различными стихотворными формами и жанрами (сонет, венок сонетов, поэма, хайку), интересовался стихотворным переводом.
В 2018 году в издательстве "Симпозиум" вышла книга стихотворений О. П. Лялина

В первом Главном управлении Крючкову поручили курировать европейские оперативные отделы, архивный отдел, информационно-аналитическую службу и отдел по сотрудничеству с разведками социалистических стран.

Начало службы Крючкова в разведке совпало с печальными для КГБ событиями. Едва он перебрался в новый кабинет, как в Англии произошел невиданный провал.

В первых числах сентября 1971 года к англичанам ушел офицер лондонской резидентуры советской разведки Олег Лялин. Это стало для англичан желанным поводом для массовой высылки советских разведчиков. Англичане давно выражали неудовольствие раздутыми штатами советских представительств в Лондоне.

Советских дипломатов в Англии было много больше, чем английских в Москве. Англичане справедливо подозревали, что настоящих дипломатов среди них немного. И верно - резидентуры КГБ и ГРУ, военной разведки разрослись в немалой степени за счет людей, желавших пожить в прекрасном городе Лондоне. Считается, что в Англии осело больше разведчиков, чем в Соединенных Штатах. И британская контрразведка просто не в состоянии была за ними уследить.

Генерал-майор госбезопасности Виктор Георгиевич Буданов в 1971 году находился в Лондоне в своей первой загранкомандировке. Он рассказывал:

После перехода Лялина на их сторону мы знали: что-то последует, но никогда не думали, что против нас будет предпринята акция таких масштабов. В истории разведки такого не было. А меня отправили из Англии еще до официального объявления о высылке.

Вы работали непосредственно с Лялиным?

Не в этом дело. Беда состояла в том, что Лялин знал больше, чем хотелось бы, о моей работе. А работа у меня шла интересная. Не зря англичане меня и по сей день к себе не пускают…

И вы взяли и уехали?

Не я уехал, а меня отправили наши товарищи. Третьего сентября исчез Лялин. А одиннадцатого сентября я уплыл на теплоходе «Эстония». Погода была штормовая…

А вы чувствовали особый интерес со стороны англичан? За вами следили больше обычного?

Меня без внимания не оставляли. Бывали случаи, когда в слежке участвовали одновременно до девяти машин британской контрразведки, и мы имели возможность выявить все девять. Я работал в посольстве, но у меня не было дипломатического прикрытия, потому что в 1969 году англичане уже ограничили наш дипломатический состав, и я поехал не с дипломатическим, а со служебным паспортом. Так что был уязвим для местной контрразведки.

Лялин занимал крупный пост в резидентуре?

Он был рядовым оперативным сотрудником, официально работал в торгпредстве старшим инженером. Но так сложилось, что он знал об одной моей важной связи, которая довольно успешно разрабатывалась нами…

А что послужило поводом для его ухода к англичанам?

Позднее, когда я занялся вопросами безопасности разведки, мы работали над портретом потенциального перебежчика из нашей среды, используя и информацию, которой у нас, к сожалению, было уже очень много по этой части.

Лялин, в отличие, скажем, от бежавшего позднее к англичанам полковника Гордиевского, не был сложившимся агентом. Он был очень импульсивным человеком, много пил. А когда человек постоянно пьет, вся психическая структура подвергается изменениям. Ему свойственны неадекватная реакция, повышенная возбудимость.

Лялина задержала британская полиция за нарушение правил уличного движения. Думаю, что это был предлог. Если речь идет о сотруднике иностранного посольства, такие задержания редко происходят без участия контрразведки. Или же контрразведчики тут же ставятся в известность и подключаются.

Английская контрразведка могла знать - да наверняка знала! - о его романе с сотрудницей торгпредства, замужней женщиной… Они Лялина задержали и поговорили с ним, я думаю, основательно. Такие разговоры строятся по обычной схеме. Вот мы знаем, что у тебя роман на стороне. Если об этом станет известно, тебя вернут домой, уволят из КГБ, выбросят на улицу, вся карьера рухнет…

Не думаю, что он сразу принял решение. Скорее, обещал подумать. Его продержали в полиции до утра. Если бы он решился, его бы сразу отпустили. Потому что время имеет значение: нельзя, чтобы агент выпал из поля зрения своей службы, чтобы его начали искать сотрудники резидентуры.

А его продержали до утра. За ним ездил наш консул, забрал его, привез в посольство. Как назло, не оказалось на месте руководителя резидентуры, человека, которого Лялин уважал. А его заместитель к нему относился предвзято - не сошлись характерами.

И заместитель резидента сказал ему то, о чем Лялина предупреждали англичане: ты - такой-сякой, тебе здесь делать нечего, собирай вещи, в двадцать четыре часа мы тебя вернем на родину. Это было как раз то, чего делать нельзя. Даже если человек попадает в беду, даже если он оказывается на крючке, надо отнестись к нему по-человечески. Моя работа показала, что в таких ситуациях нужно больше доверия, это оправдывает себя. А после такого разговора Лялин принял окончательное решение - ах так! И ушел…

Старший инженер советского торгпредства, он же сотрудник лондонской резидентуры, майор Олег Адольфович Лялин в Москве работал в отделе «В» (разведывательно-диверсионном) первого Главного управления КГБ. Отдел «В» занимался вербовкой агентуры для подрывных акций на случай войны и выявлением объектов, на которых можно будет устроить диверсии.

Лялин был по профессии моряком. Он окончил 101-ю разведывательную школу и курсы усовершенствования офицерского состава первого Главного управления. В лондонской резидентуре он отвечал за подготовку диверсионной работы в портах и на морских коммуникациях.

Он сообщил англичанам планы диверсионной работы в Англии на случай войны. После провала Лялина отдел «В», существовавший на правах самостоятельного управления, Сахаровский расформировал, личный состав сократил и включил в состав управления нелегальной разведки. Подразделение стало именоваться 8-м отделом управления «С».

24 сентября англичане выслали из страны сто пять советских граждан. Лялин выдал всех, кого знал, и резидентуру пришлось формировать заново. Англичане ввели квоты на советских работников и направить в Лондон столько же людей, сколько там было, не удалось.

Вслед за англичанами выслали большую группу разведчиков французы, а потом и некоторые другие страны.

Хотя провал произошел на участке, который курировал Крючков, к нему претензий не было: он только что пришел. Более того, эта история открыла ему путь к креслу руководителя разведки. Сахаровского раньше времени отправили на пенсию. Начальником первого Главного управления назначили Мортина, но вскоре стало ясно, что это промежуточное решение.

Крючков пробыл первым заместителем начальника разведки три года - столько ему понадобилось для того, чтобы освоиться и разобраться в новом деле. А история с массовой высылкой из Англии помогла ему понять, какой ущерб его ведомству и ему лично может нанести всего один перебежчик.

Такие массовые высылки случались и позднее. В апреле 1983 года из Франции по обвинению в шпионской деятельности в одночасье были выдворены почти полсотни советских дипломатов. Акцию одобрил тогдашний президент Франции Франсуа Миттеран. Говорят, что он даже сам отобрал сорок семь фамилий из сотни «кандидатур», представленных ему контрразведкой.

От ответной акции Москва воздержалась.

Советское правительство приняло решение не «раскручивать» скандал, поскольку французами были представлены обширные и совершенно бесспорные доказательства того, что «дипломаты» в течение многих лет профессионально - и весьма успешно - занимались добыванием секретной военно-технологической информации.

Да и вообще портить особые отношения с Францией не хотелось. Когда речь шла о других странах, советские руководители не были столь снисходительны…

После бегства Лялина Андропов потребовал разработать ответную программу переманивания сотрудников иностранных спецслужб с тем, чтобы они не только передавали в Москву секретную информацию, но и перебирались потом в Советский Союз. Андропов был готов выделять перебежчикам дачи, квартиры и большие деньги. Ему нужен был сильный пропагандистский ответ на постоянные побеги офицеров КГБ. На Запад убегали самые надежные, самые проверенные чекисты.

В 1972 году Андропов поднял статус внешней контрразведки, придав ей статус управления в составе первого главка.

Главная задача управления «К», - говорил председатель КГБ, - это проникновение в спецслужбы противника с тем, чтобы обеспечить безопасность нашей разведки.

Начальником управления назначили генерала Виталия Константиновича Боярова. Но через год Адропов назначил Боярова заместителем начальника второго (контрразведывательного) Главного управления КГБ. Боярова писатель Юлиан Семенов вывел в роли генерала Константинова, еще одного героя книги «ТАСС уполномочен заявить», по которой был поставлен многосерийный фильм.

Место Боярова во внешней контрразведке занял Олег Калугин, которого Андропов тогда привечал.

Один из отделов управления «К» отвечал за обеспечение внутренней безопасности комплекса помещений в Ясенево и личного состава. Иногда возникали неприятные ситуации. Например, кто-то из офицеров-разведчиков крал у товарищей часы или меховые шапки. Искать преступника приходилось самим, не привлекая коллег из других подразделений КГБ или тем более милиции.

Генерал Калугин был склонен к авантюризму. Его люди предложили с помощью палестинцев выкрасть из Бейрута оперативного сотрудника ЦРУ.

Андропов запретил это делать:

Представьте, что ваша затея лопнет. Или о ней станет известно американцам. Тогда жди беды. У них возможностей для похищения наших сотрудников побольше. Это будет война разведок.

«Я убил бы его своими руками»

Один из советских разведчиков бежал на Запад, можно сказать, у меня на глазах. В феврале 1979 года я, еще будучи студентом МГУ, поступил на работу в журнал «Новое время», а осенью бежал наш собственный корреспондент в Японии Станислав Александрович Левченко, он же сотрудник токийской резидентуры внешней разведки, майор.

О причинах его бегства ходили разные слухи. Одни говорили, что он не поладил со своим начальником - заместителем резидента, который ел его поедом. Я имел удовольствие впоследствии познакомиться с этим бывшим начальником - глаза у него были пугающие. Другие уверяли, что Левченко, избалованный жизнью в комфортной Японии, не хотел возвращаться к советской жизни. Сам он, уже оказавшись в Америке, написал книгу, изложив в ней сложные религиозные и идеологические мотивы своего побега.

Наше редакционное начальство таскали на Лубянку. Редакторов журнала укоряли за то, что они не уследили, допустили такой прокол, хотя не они подобрали себе корреспондента и не они его посылали за границу. Как всегда бывало в таких случаях, главному редактору позвонили из КГБ и сказали: к вам придет такой-то, оформляйте его корреспондентом в Токио.

Корреспондентский пункт «Нового времени» в столице Японии входил в перечень должностей, которые секретным постановлением ЦК КПСС были отданы внешней разведке КГБ.

В те годы большинство наших корреспондентов за границей были в реальности сотрудниками КГБ и в меньшей степени ГРУ.

В больших зарубежных корпунктах ТАСС и АПН им полагалось фиксированное количество мест. Что касается телевидения и радио, то здесь КГБ доставалось место или второго корреспондента, или оператора. А газетные корреспонденты - за исключением «Правды» - по большей части были разведчиками.

В журнале «Новое время» в семидесятые-восьмидесятые годы, когда я там работал, всякий сотрудник, начиная с машинисток, знал, что из дюжины корпунктов, кажется, только два принадлежали собственно журналу. Один из них потом тоже передали КГБ.

И открывались новые корпункты тоже в зависимости от нужд Комитета госбезопасности. Главный редактор писал секретную бумагу в ЦК КПСС такого содержания: «Просим открыть корпункт в такой-то стране, и приписывал „с КГБ СССР (в скобочках ставилась фамилия зампреда) согласовано“.

А политбюро принимало решение об открытии корреспондентского пункта газеты или журнала в такой-то стране с замещением этой должности офицерами КГБ СССР.

Среди разведчиков были способные люди, которые не только выполняли свои обязанности в резидентуре, но еще много и с удовольствием писали для журнала. Попадались офицеры, которые не могли написать даже короткой заметки. Не знаю, что они делали в разведке, если не были в состоянии четко сформулировать свои мысли и изложить их на бумаге. Помню «собственного корреспондента», который за весь срок загранкомандировки не написал ни одной заметки в журнал. Зачем было посылать его под журналистским прикрытием, если соответствующая контрразведка не могла не заметить, что «корреспондент» ничего не пишет?..

Даже если «собкор» не присылал в редакцию ни строчки, жаловаться никто не пытался.

Знаю только, что мой отчим, Виталий Александрович Сырокомский, в бытность первым заместителем главного редактора популярной в те годы «Литературной газеты», позвонил заместителю председателя КГБ по кадрам и твердо сказал, что присланный ему на роль корреспондента разведчик по деловым качествам никуда не годится и провалит дело, потому что не справится с газетной работой.

В «Литературную газету» примчался испуганный генерал, заместитель начальника разведки по кадрам, и выложил ему на стол пачку объективок:

Выберите, кто вам по душе.

Виталий Александрович благоразумно отказался листать личные дела разведчиков, но попросил прислать человека, способного писать, что и было сделано…

Станислав Левченко, насколько я помню, писал совсем неплохо. Решив бежать, он не стал обращаться к японцам, зная, что они никому не дают политического убежища, а связался с американцами. Они его сразу вывезли из Японии. Он дал громкие показания, назвав имена видных японских политиков и ведущих журналистов, работавших на Советский Союз.

В реальности они не были шпионами, поскольку не владели государственными секретами и не давали подписки работать на советскую разведку. В политике и в прессе они проводили линию, благоприятную для Москвы. Иначе говоря, принадлежали к числу «агентов влияния», о которых потом будет говорить председатель КГБ Владимир Александрович Крючков.

Станислав Левченко утверждал, что советская разведка располагала в Японии двумястами агентами. Среди них фигурировали бывший член правительства, деятели оппозиционной социалистической партии, несколько членов парламента и специалисты по Китаю: от резидентуры в Токио требовали тогда во что бы то ни стало помешать сближению Японии и Китая.

По словам Левченко, советские разведчики уговорили одного члена парламента организовать депутатскую ассоциацию дружбы с Верховным Советом СССР. Он получал деньги от КГБ (но ему об этом не говорили) на издание ежемесячного журнала. Левченко также заявил, что и влиятельная социалистическая партия Японии субсидируется КГБ. Это делается через «фирмы друзей», которые получали выгодные контракты от советских внешнеторговых организаций, а взамен перечисляли на счет соцпартии пятнадцать-двадцать процентов прибыли.

Заодно Левченко рассказал, что в Японии советские разведчики передавали наличные представителю нелегальной филиппинской компартии в чемодане с двойным дном.

Это похоже на правду. Начальники региональных отделов первого Главного управления лично отвечали за передачу денег коммунистическим партиям в странах, которые курировали.

После бегства Левченко Крючкову пришлось полностью сменить состав резидентуры в Токио и японского отдела в центральном аппарате. Так происходило после каждого провала.

Я знал молодых разведчиков-японистов, которые благодаря этому смогли поехать в Токио на освободившиеся в резидентуре места. И я встречал опытных сотрудников японского направления советской разведки, которым бегство Левченко сломало карьеру: они лишились возможности ездить за границу, их убрали с оперативной работы, перевели на работу малоинтересную. Они считали свою жизнь сломанной.

Один бывший начальник Левченко после товарищеского ужина сказал мне:

Если бы он мне попался, я убил бы его собственными руками.

Я посмотрел на него и понял: он бы это сделал…

В пятидесятые годы, после очередного побега чекиста на Запад, перебежчика заочно приговаривали к высшей мере наказания, и сменявшие друг друга председатели КГБ отдавали приказ уничтожить предателя. Но совершить убийство в другой стране, да еще если человека охраняют, совсем не просто. Потом такие приказы были отменены, чтобы не рисковать своими разведывательными возможностями.

Впрочем, перебежчики все равно не верили, что их не станут искать, и остаток жизни проводили в страхе перед внезапным появлением бывших товарищей по КГБ.

Во всяком случае, бывший начальник управления нелегальной разведки генерал-майор Юрий Иванович Дроздов написал в своей книге: «Приговор, вынесенный ему, остается в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его».

Дроздов имел в виду полковника Олега Антоновича Гордиевского (он исполнял обязанности резидента в Англии), чье бегство в 1985 году стало самым громким провалом советской разведки.

В третий отдел Олега Гордиевского взял Дмитрий Иванович Якушкин, который сделал блистательную карьеру в разведке.

Потомок декабриста, воспетого Пушкиным, он прошел войну, окончил экономический факультет МГУ и в пятидесятые годы работал помощником министра сельского хозяйства Ивана Александровича Бенедиктова, ярого сталиниста. В 1959 году Хрущев, недовольный Бенедиктовым, отправил его послом в Индию. Якушкина из Министерства сельского хозяйства взяли в КГБ. Он сделал быструю карьеру в разведке. После побега Олега Лялина возглавил третий отдел.

В начале декабря 1974 года его пригласил Андропов, лежавший в больнице, и сказал, что предстоит командировка в Соединенные Штаты: Якушкина отправили резидентом в Вашингтон. Это одна из самых завидных должностей в разведке. Резидентура в Нью-Йорке не уступает вашингтонской ни по значению, ни по численности, но столичная резидентура считается головной.

В памяти разведчиков Дмитрий Якушкин остался человеком, совершившим невиданный промах. В советское посольстве подбросили пакет с секретными документами и предложением о сотрудничестве. Якушкин решил, что это провокация, и велел отдать пакет полиции. Оказалось, что предложение было подлинным. Советская разведка лишилась важнейшего источника информации, инициативник был арестован.

После возвращения генерал Якушкин руководил первым (американским) отделом первого Главного управления. Он умер сравнительно рано. Его жена переводила американских писателей, а сын стал последним пресс-секретарем президента Ельцина…

Олег Гордиевский работал на британскую разведку несколько лет. Никто ничего не подозревал.

Юрий Михайлович Солоницын, который потом возглавил секретариат Крючкова, вспоминал:

Знаете, я с Гордиевским в одном отделе работал. Ну с Гордиевским - я и думать не думал! Я был секретарем партийной организации, он был моим замом по оргработе. Мы и выпивали вместе. К нему и вопросов не возникало. На семинарах блестяще выступал, все знал, логика, мышление, цитаты… А он уже был агентом.

Кандидатура Олега Гордиевского рассматривалась руководством разведки, когда освободилась должность резидента в Лондоне. 17 мая 1985 года его вызвали в Москву на собеседование. Но, обманув следивших за ним чекистов, он сумел убежать из Москвы.

Крючков не хотел раньше времени посвящать в свои дела второе Главное управление (контрразведку). Поэтому делом Гордиевского занимался полковник (позднее генерал) Виктор Георгиевич Буданов, который в те годы руководил службой внутренней безопасности в управлении внешней контрразведки первого Главного управления КГБ.

Относительно Гордиевского у вас не было прямых доказательств, поэтому он не был сразу арестован? - спросил я Буданова.

Прямых не было. Косвенные свидетельства того, что он связан с британской разведкой, были. Поэтому иначе действовать мы не могли. Его отпустили, а дальше другие - не мы! - допустили ошибки. Он человек толковый, имел варианты отступления, одним из них воспользовался.

Вы его срочно вызвали в Москву… Теоретически он мог испугаться вызова и сразу перейти к англичанам.

Мог. Но в этом и состояло наше искусство. Это же не так просто делается: приезжай, Олег, поговорим. Была разработана целая оперативная комбинация, которую мы блестяще осуществили. И он приехал. Хотя боялся, подозревал, сомневался. Но приехал!

Как был разоблачен Гордиевский, по-прежнему можно лишь гадать. Судя по всему, его выдал новый агент советской разведки Олдрич Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ. Как раз весной 1985 года он предложил свои услуги вашингтонской резидентуре первого Главного управления КГБ.

Он, надо понимать, назвал Гордиевского, но Крючков и его подчиненные колебались. А вдруг Эймс - это подстава и американец сознательно сеет сомнения в отношении честных офицеров? Поэтому приняли соломоново решение: Гордиевского вызвали в Москву и попытались на него надавить. Если он ни в чем не виноват, то достаточно будет извиниться и вернуть его на службу. А если в чем-то признается, значит, и агент будет пойман, и надежность Эймса установлена.

В Москве за Гордиевским следили, рассчитывая, что он вступит в контакт с англичанами. Но он был осторожен. Потом его зазвали на дачу и, как уверяет Гордиевский, то ли напоили, то ли подсыпали какого-то зелья. Во всяком случае, требовали во всем признаться. Он не признался, и Крючков с подчиненными оказались в патовой ситуации. Сообщения Эймса было недостаточно для того, чтобы посадить полковника внешней разведки. А никаких других доказательств его предательства не было. Гордиевскому позволили остаться на свободе. Он воспользовался беспечностью своих соглядатаев, связался с англичанами, и они его вывезли из страны.

Пятнадцать офицеров КГБ были наказаны за побег Гордиевского. Начальник третьего отдела будущий генерал Виктор Грушко получил выговор от председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова.

Крючков предпочитал не наказывать тех разведчиков, которые провинились, но исправились. Он очень снисходительно относился к своим людям, если они, перебежав на Запад, потом возвращались. Ему было выгоднее сделать вид, что его разведчика похитили, чем признаться, что проверенные чекисты могут запросто изменить своему долгу. Сотрудникам разведки говорили, что их не подвергнут наказанию, если они покаются.

Так поступили с сотрудником внешней разведки Виталием Юрченко, который, находясь в 1985 году в командировке в Италии, связался с американцами. Они вывезли его в Соединенные Штаты. Одна из причин побега состояла в том, что у него был роман с женой одного советского дипломата. Юрченко полагал, что она присоединится к нему. Но она его выгнала.

Юрченко многое рассказал американцам, в том числе сообщил, что на КГБ работает бывший сотрудник ЦРУ Эдвард Ли Ховард, но впал в депрессию. Все получилось совсем не так, как он надеялся. 2 ноября прямо из ресторана, где он обедал с опекавшим его американцем, Юрченко приехал в советское посольство и сказал, что американцы три месяца накачивали его наркотиками, но не смогли сломить волю советского разведчика… 6 ноября его на самолете «Аэрофлота» в сопровождении офицеров резидентуры отправили домой.

Крючков предпочел сделать из него мужественного героя, выдержавшего все испытания и бежавшего из вражеского плена, хотя кадровым разведчикам это не понравилось. Они считали Юрченко предателем и не понимали, как его можно награждать и поощрять.

Я занимался Виталием Сергеевичем Юрченко, - вспоминал генерал Буданов. - Это был самый сложный период. Я-то знал, что это предатель, а здесь разыгрывалась определенная игра, и ощущение собственной беспомощности было очень сильным. Правда, попутно мы решили одну проблему. Нам нужно было отозвать в Москву одного человека, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Так мы оказали ему доверие - ввели в состав группы, которая доставила Юрченко в Москву.

Генерал Буданов имел в виду подполковника Валерия Мартынова, который в вашингтонской резидентуре работал по научно-технической линии, а по прикрытию был атташе по вопросам культуры. Он получил орден Красной Звезды, но у заместителя резидента по внешней контрразведке возникли сомнения. Когда он поделился ими с центром, ему ответили, что сомнений мало, и предложили отправить Мартынова в Москву.

А тут сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс предложил свои услуги советской разведке. И сразу назвал имя Мартынова как агента ЦРУ, боясь, что тот может его выдать американцам. Судьба подполковника Мартынова была решена…

Вот в такие дьявольские игры постоянно играла разведка. И такой род занятий много говорит о людях, которые посвятили свою жизнь разведке. Она вербовала агентов в спецслужбах противника, чтобы узнать, кто является предателем в собственных рядах.

(Санкт-Петербурге) в тридцатых - пятидесятых годах XX века.

Отец - Леонид Михайлович Лялин, крупный учёный, профессор . Мать - Надежда Порфирьевна .

Образование

Олег Леонидович Лялин учился на Архитектурном факультете , так называлась в тридцатые годы Академия художеств .

Наставниками архитектора были известные академики : Л. Н. Бенуа , И. А. Фомин , В. А. Щуко и профессора: в первые годы - Э. Е. Шталберг и впоследствии - В. Г. Гельфрейх .

В первые годы после окончания института О. Л. Лялин работал как соавтор со своим бывшим преподавателем - действительным членом Академии Архитектуры СССР , профессором Львом Владимировичем Рудневым .

Основные работы

• Здание профилактория Кировского (Московско-Нарвского) района в Ленинграде, 1927 год , (конкурс; 1-я премия, архитекторы О. Л. Лялин и Л. В. Руднев)
• Разработка новых шрифтов для полиграфической промышленности, 1927 год
• Горячепрокатный цех завода «Красный гвоздильщик» в Ленинграде , всесоюзный конкурс, соавтор И. И. Фомин , инженер В. Г. Щировский
• Украшение моста Равенства (Троицкого моста) к Х-летию Октября , соавтор И. И. Фомин
• Больница в Канавине всесоюзный конкурс, 3-я премия, соавтор Е. Н. Рахманина
• Понижающая подстанция Абразивного завода «Ильич» в Ленинграде
• Интерьер и оборудование выставки бытовых электроприборов треста «Электроток»
• Универмаг и общественная столовая поселка Сясьского Целлюлозно-бумажного комбината (Сясьстрой)
• В 1930 году разработал логотип Государственной Кондитерской Фабрики им. К. Самойловой (конкурс, 1-я премия), логотип применялся более 30-ти лет
• Профилакторий Московско-Нарвского района Ленинграда , -1933 годы , (руководитель коллектива Л. В. Руднев , архитекторы О. Л. Лялин и И. И. Фомин) памятник архитектуры (вновь выявленный объект)
• Жилой массив сотрудников ВМА, Боткинская улица (Ленинград), дом 15, архитекторы Л. В. Руднев и О. Л. Лялин, ( -)
• Спортивный комплекс «Динамо» ( - гг.), архитекторы О. Л. Лялин и Я. О. Свирский . На этом стадионе, в осаждённом Ленинграде , в мае 1942 года состоялся легендарный футбольный матч. . В память об этом событии на пропилеях стадиона установлена мемориальная доска.
  памятник архитектуры (вновь выявленный объект)
• Здание ресторана «Грелка» ( г.), проспект Динамо, д. 44, архитекторы О. Л. Лялин и Я. О. Свирский , при участии И. Е. Рожина , Ю. В. Мухаринского, Ю. В. Щуко памятник архитектуры (вновь выявленный объект)
• Здание тира спортивного общества «Динамо», ( г.), проспект Динамо, д. 44, архитекторы О. Л. Лялин и Я. О. Свирский . памятник архитектуры (вновь выявленный объект)
• Профилакторий Невского района Ленинграда ( - гг.), Проспект Елизарова , д. 32. Арх.: О. Л. Лялин, Л. В. Руднев , Е. А. Левинсон , Я. О. Свирский . памятник архитектуры (вновь выявленный объект)

Педагогическая деятельность

Олег Леонидович Лялин вёл курс композиции в ЛВХПУ имени В. И. Мухиной , в котором работал с первых дней воссоздания этого художественного института, вместе с такими известными ленинградскими архитекторами, как В. А. Кирхоглани , М. А. Шепилевский , И. А. Вакс , Л. Н. Линдрот , Л. С. Катонин, Я. Н. Лукин и В. С. Васильковский . Историю искусства и архитектуры в ЛВХПУ в то время преподавали М. Э. Гизе и П. Е. Корнилов .

Ученики профессора Лялина - известные российские художники, дизайнеры-проектировщики и архитекторы:

См. также

Напишите отзыв о статье "Лялин, Олег Леонидович"

Примечания

1. . Невский альманах №6 (31) 2006. Проверено 7 января 2010. .
2. Лавров Л. П. 1000 адресов в Санкт-Петербурге, Краткий архитектурный путеводитель. СПб.: Эклектика, 2008. 416 с.; 2040 илл., фотографии, стр. 328, 381.
3. Коло , 2008. С. 112-115
4. Включён в (утверждён приказом КГИОП от 20 февраля 2001 года № 15 с изменениями на 1 декабря 2010 года).
5. Кириков Б. М., Штиглиц М. С. Архитектура ленинградского авангарда. Путеводитель. СПб.: Коло , 2008. С. 265-268
8. Кириков Б. М., Штиглиц М. С. Архитектура ленинградского авангарда. Путеводитель. СПб.: Коло , 2008. С. 152-153.
10. Ежегодник Ленинградского отделения Союза советских архитекторов. Выпуск 1-2 (XV-XVI). Ленинград. 1940 г.
11. Из истории Советской архитектуры 1941-1945 гг. Документы и материалы. - Москва: «Наука», 1978. − 212 с., ил., ИБ № 4313, стр. 55.
12. Арнольд О. А. Архитектурное оформление помещений атомного ледокола «Ленин», 1961, № 8, с. 14-18.

Литература

• Ежегодник Общества архитекторов-художников. Выпуск 13. Ленинград. 1930 г. Стр. 59-63.
• Кириков Б. М., Кирикова Л. А., Петрова О. В. Невский проспект. Дом за домом. - 2-е изд., испр. - М .: Центрполиграф, 2006. - 371 с. - ISBN 5-9524-2069-9 . , стр.151.
• Из истории Советской архитектуры 1941-1945 гг. Документы и материалы. М.: Наука, 1978. 212с., ил. С. 55.
• // «Невский альманах ». N6(31). СПб.: 2006.
• Проекты памятника академику архитектуры И. А. Фомину . Ленинград: Издание ЛОСА, 1939. 76 с., ил. С. 10, 11.
• Лавров Л. П. 1000 адресов в Санкт-Петербурге. Краткий архитектурный путеводитель. СПб.: Эклектика, 2008. 416 с.; 2040 илл. с. 328, 381.
• Лисовский В. Г. Санкт-Петербург: очерки архитектурной истории города. В 2-х томах. - СПб. : Коло , 2009. - С. 361, 417. - 464+584 с.
• Ежегодник Ленинградского отделения Союза советских архитекторов. Выпуск 1-2 (XV-XVI). Л.: 1940.
• Кириков Б. М. , Штиглиц М. С. Архитектура ленинградского авангарда. Путеводитель. - СПб. : Коло , 2008. - 312 с. - ISBN 978-5-901841-49-5 .

Ссылки

• Художественные шрифты, 1927 г.

Архитекторы-конструктивисты

Отрывок, характеризующий Лялин, Олег Леонидович

– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»

Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c"etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C"etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n"etait plus question que de l"organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j"aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu"on m"a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L"Europe n"eut bientot fait de la sorte veritablement qu"un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j"eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J"eusse associe mon fils a l"Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l"envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l"imperatrice et durant l"apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l"Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L"armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L"expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l"armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l"armee francaise; l"incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l"Oder, l"armee russe fut aussi atteinte par, l"intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]

Многим кажется, что теперь мы знаем о деятельности советских спецслужб буквально всё. В Интернете легко найти списки учебных заведений, где готовили и продолжают готовить разведчиков, о специфике работы под прикрытием можно прочесть в мемуарах как вышедших на заслуженную пенсию по выслуге лет, так и сбежавших на Запад сотрудников. Ощущение такое, что тайн уже не осталось, обо всех аспектах деятельности отечественных спецслужб написаны если не книги, то газетные статьи. Но одна страница в летописи тайной войны откроется ещё не скоро – та, что повествует о 13-м отделе, занимавшемся диверсионной деятельностью и убийствами. Корреспондент «Нашей Версии» попытался хоть немного приоткрыть завесу, опущенную над самым засекреченным подразделением советской разведки.

Об отделе, занимавшемся ликвидацией неугодных лиц на территории СССР и за рубежом, известно совсем немного. Какие-то сведения есть в мемуарах бежавших на Запад сотрудников КГБ. Ещё немного информации удалось получить благодаря разговорившимся на старости лет сотрудникам спецслужб, в начале 90-х оказавшихся на территории бывших советских республик. Многие из этих людей почувствовали себя брошенными на произвол судьбы и, не чувствуя себя более обязанными хранить тайны советских времён, делились ими с журналистами.

Всей правды мы с вами не узнаем никогда: по указу президента России от 14 января 1992 года «О защите государственных секретов Российской Федерации» вся документация, касающаяся деятельности «отдела возмездия», засекречена на 75 лет. Наш материал основан на беседах автора с несколькими бывшими высокопоставленными сотрудниками КГБ, волею судеб доживавших последние годы жизни в Крыму, а также на воспоминаниях историка спецслужб и литератора Георгия Северского, автора всем известного «Адъютанта его превосходительства».

Отсев был достаточно велик: с задачей, как правило, полностью справлялись не более 50% выпускников. Многие из тех, кто прекрасно освоил теорию, просто физически не могли убить человека. Таких, естественно, из КГБ не увольняли, просто поручали другую работу.

До начала 90-х на Западе даже не предполагали, что в Комитете госбезопасности действует целый отдел, в задачи которого входят убийства и прочие акции устрашения и возмездия. О том, что советские спецслужбы занимаются физическим устранением неугодных, известно, конечно же, было. Но никто не мог и предположить, что этим занимается специализированная структура, в которую входили учебные заведения, огромный штат научно-технической, медицинской и прочей обслуги.

О 13-м отделе миру поведал ушедший на Запад в сентябре 1971 года майор КГБ Олег Лялин. Офицер бежал из лондонской резидентуры, опасаясь разоблачения и расправы. По собственному признанию, он был потрясён рассказом Олега Калугина о том, как в действительности ушёл из жизни известный перебежчик Олег Пеньковский. Предателя якобы не расстреляли, а сожгли живьём в печи крематория.

Вообще-то, Лялин был человеком отнюдь не робкого десятка: специалист по рукопашному бою, прекрасный снайпер и парашютист, он всю сознательную жизнь занимался физическим устранением оппонентов советского режима, в основном в странах Запада. Сам Лялин говорил, что ему довелось ликвидировать не один десяток человек. На тот момент Лялин числился за отделом «В» («Возмездие») Первого главного управления (ПГУ) КГБ СССР, который был образован в 1969 году вместо старого 13-го отдела, расформированного после бегства офицеров Хохлова и Сташинского (последний известен благодаря своему непосредственному участию в убийстве Степана Бандеры).

Почему, собственно, 13-й? Об этом у комитетчиков ходила легенда. Всего в ПГУ было 17 отделов. С 1-го по 10-й включительно, а также 17-й занимались конкретными странами: кто-то США и Канадой, кто-то Латинской Америкой и т.д. 11-й – связями с разведками стран соцлагеря, с румынской Секуритатей, немецкой Штази и другими. 12-й назывался «ветеранским», в нём работали эксперты, за плечами которых было несколько десятилетий службы в органах. Как правило, все эти люди числились в различных научно-исследовательских институтах и в миру считались обычными учёными. 14-й отдел ведал разработкой технических средств проведения операций: оружием, тайнописью, фотокамерами, там же готовились яды и противоядия. 15-й отдел являлся архивом ПГУ, а в 16-м работали шифровальщики и дешифровальщики.

По теме

Так вот, легенда гласила, что «ликвидаторов» собирались сделать 1-м отделом, но якобы Юрий Андропов, имевший непосредственное отношение к формированию ПГУ, человек не без юмора, предложил дивесантам-убийцам 13-й номер. Мол, чтоб нечистая сила хранила. Но вышло наоборот: 13-й считался самым неудачливым подразделением ПГУ, в отделе была самая большая текучесть кадров, а тут ещё участились случаи перебежек. В общем, отдел расформировали.

Подготовкой убийц и диверсантов занялся новообразованный отдел (управление) «В», позже трансформированный в 8-й отдел управления «С» («Нелегалы»). Отдел «В» имел более широкую специализацию, чем его предшественник, который за глаза называли отделом мокрушников. В его функции стали входить подготовка и проведение диверсий в различных коммунальных службах, на транспорте и на объектах связи внутри страны и за рубежом, вербовка особо ценных агентов и ещё множество ранее несвойственных функций.

Готовить сотрудников стали более целенаправленно. На их подготовку был полностью переориентирован учебный центр в Балашихе, а срок учёбы специалиста вырос с полугода до трёх лет. Правда или нет, сказать сложно, но ветераны вспоминали и такой специфический момент: всем выпускникам, которые должны были в дальнейшем работать «ликвидаторами», предстояли «экзамены». Нужно было успешно осуществить одну ликвидацию, после чего выпускник считался полноценным сотрудником. Операции проводились как внутри СССР, так и на Западе.

Олега Лялина англичане из Ми-5 завербовали примерно за полгода до его бегства. Вербовали его как обычного сотрудника посольства, не подозревая об особой форме его деятельности. И только после того, как Лялин передал первую информацию, стало ясно, с кем в Ми-5 действительно имеют дело.

Агент сообщил о планах проведения диверсий в Лондоне, Вашингтоне, Париже, Бонне, Риме и других столицах западных государств, а также о том, что практически в каждой европейской столице сотрудникам отдела «В» было приказано «держать на мушке» не только отдельных политиков, бизнесменов и общественных деятелей, но и бывших перебежчиков, эмигрантов первой и второй волн, а также… сотрудников советских посольств и даже коллег-агентов, чтобы в случае возникновения критической ситуации немедленно их ликвидировать.

Сведения настолько потрясли англичан, что они поначалу в них не поверили и посвятили в них своих американских коллег – что Ми-5 всегда делала только в особенных случаях. Американцы, в свою очередь, немедленно не только предложили Лялину полковничье звание и хорошо оплачиваемое место в Лэнгли, но и пообещали решить все вопросы по переезду на Запад его родственников. Лялин отказался: он не собирался бежать на Запад, рассчитывая, видимо, как можно дольше проработать двойным агентом. Но нервы сдали уже через полгода.

Англичане разжились такой информацией, какой не обладали как минимум четверть века. На основании данных, полученных от Лялина, из Великобритании выслали 105 (!) сотрудников советского посольства, а также советских граждан, постоянно работавших в Соединённом Королевстве. 90 сотрудников КГБ и ГРУ в Лондоне были выдворены из страны. Ещё 15 человек, находившихся в отпуске в Советском Союзе, получили уведомление, что обратный въезд им запрещён. Ни до, ни после такой масштабной высылки не производилось.

Более того, Лялин поведал о завербованных им и его коллегами агентах из числа британских подданных, которые могли бы обеспечивать поддержку нелегалам из отдела «В». Помимо этого английской стороне передали список организуемых нашими диверсий: планы затопления лондонского метро, взрыва станции раннего оповещения о ракетном ударе в Файлингдейле (Северный Йоркшир), уничтожения стратегических бомбардировщиков класса V на земле и нападения на другие военные объекты. Но это ещё что! Советские агенты под видом посыльных и курьеров должны были разбрасывать в редакциях газет, офисах партий и министерств бесцветные ампулы с ядом, которые убивали каждого, кто на них наступал.

Когда речь зашла о предоставлении Лялину британского подданства, прокуратура Соединённого Королевства проинформировала палату общин, что беглый майор рассказал немало полезного об «организации диверсий на территории Великобритании и подготовке ликвидации лиц, которые считались врагами СССР». После бегства Лялина отдел «В» был вновь расформирован, а его сотрудников отозвали из зарубежных резидентур в полном составе. Небывалое для КГБ мероприятие.

Отдел расформировали, но подготовка агентов-убийц продолжалась. На базе 13-го и отдела (управления) «В» был создан 8-й отдел управления «С» ПГУ. О деятельности новой структуры мы знаем ещё меньше, чем о его подразделениях-предшественниках. Известно, пожалуй, только об одной из операций, получившей кодовое название «Тоннель». Провели её в 1984 году. Ученикам-студентам доверили подготовку и проведение убийств 10 подозреваемых в шпионаже в пользу США и Израиля граждан Польши, СССР и Чехословакии.

Такого массового количества убийств уличённых в шпионаже вне судебного протокола в Советском Союзе не было с конца 40-х годов. Обычно подозреваемых либо сразу арестовывали, судили и отправляли в советские тюрьмы, либо обменивали на пойманных советских агентов, либо – если у тех была дипломатическая неприкосновенность – выдворяли за рубеж. Но в рамках «Тоннеля» решено было провести несколько показательных «ликвидаций», чтобы закрепить полученные агентами знания на практике.

Отобрали 12 потенциальных жертв, уличённых в шпионаже в пользу США и Израиля. Их велели ликвидировать «студентам». В итоге 10 человек были убиты, а двоим, действовавшим в СССР, удалось скрыться (впоследствии их арестовали, судили и расстреляли). При выполнении операции один спецагент погиб – разбился, упав с крыши девятиэтажного дома.

Балашихинский учебный центр действует и сегодня, теперь там расположена учебная школа управления по борьбе с терроризмом.

Рассказывает о том, как сложились судьбы известных деятелей советской разведки.

В начале списка соседствуют люди, получившие широкую известность уже после упразднения КГБ: президент РФ Владимир Путин и Александр Литвиненко, которого одни считают "отважным правдорубом", поплатившимся за критику российских спецслужб, а другие "безрассудным ухарем". "Радиоактивный труп напомнил миру, что методы КГБ, возможно, пережили саму организацию", - отмечает составитель биографического обзора Кэти Села.

Не избежал разногласий с Кремлем и Борис Карпичков. Он был завербован КГБ в 1984 году, работал в Латвии в структуре Второго главного управления (внешняя контрразведка), а после распада СССР внедрился в латвийские спецслужбы и стал двойным агентом, рассказывает публикация. В середине 1990-х ФСБ стала "все сильнее разочаровывать" Карпичкова. После разоблачения латвийцами он ненадолго вернулся в Россию, но в конце 1990-х по поддельному паспорту, оставшемуся у него со времен работы в КГБ, уехал в Великобританию. Карпичков давно вышел в отставку, живет в Лондоне, старается не привлекать к себе внимания и "постоянно оглядывается", опасаясь за семью.

Еще один перебежчик - Олег Лялин, с 1960-х работавший в Лондоне под прикрытием советского торгового представительства, - известен тем, что спровоцировал самую массовую высылку советских дипломатов на Западе. Инструмент влияния на Лялина агенты MI-5 получили в 1971 году, когда выяснилось, что у него роман с секретарем, Ириной Тепляковой. Спустя несколько месяцев Лялина арестовали за езду в нетрезвом виде. Задержавший его тем вечером полицейский вспоминал, что, когда он посадил Лялина в патрульный автомобиль, шпион растянулся на заднем сиденье, водрузив ноги на плечо офицеру, и стал орать: "Ты не можешь со мной говорить, ты не можешь меня бить, я агент КГБ". В обмен на сотрудничество с британской разведкой Лялин выговорил протекцию для себя и Тепляковой. Они поженились, но брак оказался недолговечным. Лялин скончался в 1995 году после продолжительной болезни, причем до сих пор неизвестно, что это была за болезнь, и где именно шпион провел последние годы.

Василий Митрохин служил в КГБ с 1948 по 1984 год. В 1956-м его перевели на работу в архив КГБ. Раздосадованный критикой в адрес Иосифа Сталина в секретном докладе Никиты Хрущева на XX съезде КПСС, Митрохин стал выносить их архива секретные документы и копировать их. Копии он складывал в пакеты из-под молока и закапывал у себя в огороде либо прятал под половицами. Как выяснилось позже, за 12 лет материалов скопилось на шесть чемоданов, рассказывает журналистка. В 1992 году Митрохин попытался передать архив ЦРУ, но получил "решительный отказ". В итоге ему удалось заинтересовать MI-6: британцы вывезли Митрохина в Соединенное Королевство, назначили ему охрану и позволили сменить имя. Свои действия он позднее объяснял "чувством долга российского патриота". Скончался Митрохин в возрасте 81 года от воспаления легких.

Олдридж Эймс на протяжении девяти лет был советским кротом в ЦРУ. Свою карьеру в разведке он начал в 1962 году, но "с заданиями по вербовке шпионов справлялся так плохо, что периодически уходил в запой и впадал в депрессию, утверждая, что разочарован тем, какой перед ним предстала американская внешняя политика", пишет Foreign Policy. Будучи переведен в отделение, курировавшее операции на территории СССР, Эймс получил доступ к личным данным американских агентов в России. В этот период он был отягощен бракоразводным процессом и огромными долгами своей любовницы. "Позднее Эймс признавался, что ему требовалось около 50 тыс. долларов, и вспоминал, что услышал, будто за шпионаж в свою пользу КГБ выплачивал сотрудникам ЦРУ как раз такую сумму". В общей сложности он сдал 25 человек, в том числе "одного из своих лучших друзей" Сергея Федоренко, и заработал около 4 млн долларов. В 1994 году Эймса изобличили, судили и приговорили к пожизненному заключению, которое он отбывает теперь в одной из тюрем штата Пенсильвания.

Агента КГБ Олега Калугина отправили в США по программе фонда Фулбрайта для обучения журналистике и дальнейшей работы под прикрытием, продолжает издание. Вскоре он перебрался из Нью-Йорка в советское посольство в Вашингтоне, а в 1974 году стал самым молодым генералом КГБ. Удача изменила Калугину, когда Владимир Крючков, в то время восходящая звезда КГБ, обвинил его в том, что завербованный им человек оказался американским шпионом. Агент вернулся в Россию, где ему поручили следить за нелояльно настроенными гражданами. Калугин стал сливать информацию о коррупции в КГБ. Через некоторое время после увольнения из КГБ в 1990 году Калугин переехал в США и стал преподавать в Католическом университете Америки, написал книгу, в качестве консультанта участвовал в разработке компьютерной игры. Владимир Путин, который, по словам Калугина, "был в слишком маленьком звании, чтобы передо мной отчитываться", назвал его предателем. В 2002 году состоялся заочный суд, приговоривший Калугина к 15 годам тюрьмы. Сейчас он преподает в Центре исследований проблем контрразведки и безопасности и входит в состав руководства Музея шпионажа (Вашингтон).