Цветаева никто ничего не отнял. Никто ничего не отнял
Никто ничего не отнял!… Цветаева М.
О. Э. Мандельштаму
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас - через сотни
Разъединяющих верст.
Что вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь,
Юный ли взгляд мой тяжел?
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас - через сотни
Разъединяющих лет.
Первая встреча Цветаевой и Мандельштама состоялась в 1915 году в Коктебеле. Тесно общаться они стали несколько позже - в начале 1916-го, когда поэтесса приехала в Петербург. Жажда проводить время вместе у молодых людей была настолько сильной, что Осип Эмильевич последовал в Первопрестольную вслед за Мариной Ивановной. В течение следующих шести месяцев он регулярно навещал Цветаеву. Летом Мандельштам фактически сбежал в Крым, не желая более искать свиданий с поэтессой. Впоследствии им приходилось пересекаться, но во встречах этих не было трепета, взаимного восхищения, влюбленности, как в период с февраля по июнь 1916 года. К тому времени относятся стихотворения, которые литераторы посвятили друг другу: три произведения Мандельштама и десять - цветаевских.
Именно Осипу Эмильевичу адресовано знаменитое «Никто ничего не отнял!..». В нем лирическая героиня уверена в невероятной силе настоящих чувств. Истинная любовь дает человеку возможность преодолеть все преграды, среди которых - расстояние в сотни верст, в сотни лет. Полное погружение в стихию чувств - важнейшая черта личности лирической героини. Ей необходимо буйство страстей, тогда и разлука будет нипочем. В стихотворении Цветаева называет Мандельштама «молодым Державиным». Спустя много лет она немного пояснит это сравнение в статье «Поэт-альпинист», посвященной практически забытому сейчас Николаю Гронскому. По мнению Марины Ивановны, «у Мандельштама Державин именно - традиция, словесная и даже словарная». То есть Осип Эмильевич пишет как Гавриил Романович, но не дышит его воздухом.
«Никто ничего не отнял!..» - произведение необыкновенно музыкальное, что вообще характерно для творчества Цветаевой. Сама поэтесса свои стихотворения сравнивала с песнями. Как-то раз она сказала короткую, но очень точную фразу: «Пастернак в стихах видит, а я слышу». Великий композитор Сергей Прокофьев в поэзии Марины Ивановны отмечал присутствие пульсирования ритма, ускоренного биения крови. Кроме того, стиль Цветаевой - воплощение в словах экзальтации, экстаза, надрыва. Поэтому в стихотворении «Никто ничего не отнял!..» - обилие восклицательных знаков и тире. Строки получаются энергичными, экспрессивными. Тем не менее, произведение выходит очень женским. Особенно ярко это выражено в заключительной строфе:
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас - через сотни
Разъединяющих лет.
«Никто ничего не отнял!…» Марина Цветаева
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас - через сотни
Что вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь,
Юный ли взгляд мой тяжел?
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас - через сотни
Анализ стихотворения Цветаевой «Никто ничего не отнял!…»
Первая встреча Цветаевой и Мандельштама состоялась в 1915 году в Коктебеле. Тесно общаться они стали несколько позже — в начале 1916-го, когда поэтесса приехала в Петербург. Жажда проводить время вместе у молодых людей была настолько сильной, что Осип Эмильевич последовал в Первопрестольную вслед за Мариной Ивановной. В течение следующих шести месяцев он регулярно навещал Цветаеву. Летом Мандельштам фактически сбежал в Крым, не желая более искать свиданий с поэтессой. Впоследствии им приходилось пересекаться, но во встречах этих не было трепета, взаимного восхищения, влюбленности, как в период с февраля по июнь 1916 года. К тому времени относятся стихотворения, которые литераторы посвятили друг другу: три произведения Мандельштама и десять — цветаевских.
Именно Осипу Эмильевичу адресовано знаменитое «Никто ничего не отнял. ». В нем лирическая героиня уверена в невероятной силе настоящих чувств. Истинная любовь дает человеку возможность преодолеть все преграды, среди которых — расстояние в сотни верст, в сотни лет. Полное погружение в стихию чувств — важнейшая черта личности лирической героини. Ей необходимо буйство страстей, тогда и разлука будет нипочем. В стихотворении Цветаева называет Мандельштама «молодым Державиным». Спустя много лет она немного пояснит это сравнение в статье «Поэт-альпинист», посвященной практически забытому сейчас Николаю Гронскому. По мнению Марины Ивановны, «у Мандельштама Державин именно - традиция, словесная и даже словарная». То есть Осип Эмильевич пишет как Гавриил Романович, но не дышит его воздухом.
Вера Матвеева
8 октября (или 26 сентября - по старому стилю) поклонники творчества Марины Цветаевой отмечают 120 лет со дня ее рождения. Один из самых известных поэтов Серебряного века, Марина Ивановна Цветаева издала свой первый сборник стихов в 18 лет. Однако сочинять девочка начала еще в шестилетнем возрасте - и сразу на трех языках: русском, французском и немецком. Мать, пианистка польско-немецкого происхождения Мария Мейн, прививала дочерям любовь к искусству. Детские годы на Трехпрудном переулке и в Тарусе остались в памяти поэта самым счастливым временем, «домом», которого нет на карте. В этот «дом», где уютно, светло и вокруг родные лица, Цветаева не раз будет возвращаться в своих произведениях.
Земные точки Цветаевой от Трехпрудного до Елабуги >>
Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. Спорили сотни Колоколов. День был субботний: Иоанн Богослов. Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть.
Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы? Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам ледяного лица Локоны, в виде спирали. Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, кто вы? Сколько возможностей вы унесли, И невозможностей - сколько? - В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька! День был невинен, и ветер был свеж. Темные звезды погасли. - Бабушка! - Этот жестокий мятеж В сердце моем - не от вас ли?..
Первую книгу, озаглавленную «Вечерний альбом», высоко оценили акмеист Николай Гумилев и символист Максимилиан Волошин. С последним, несмотря на разницу в возрасте, у Цветаевой завязалась крепкая дружба. Глашатай футуристов «архангел Владимир» Маяковский отнесся к надрывной, по-женски эмоциональной лирике Цветаевой с иронией. Ее любили и не любили, принимали и не понимали - ни к одному из популярных поэтических направлений своего века Цветаева так и не примкнула: «Меня всю жизнь укоряют в безыдейности, а советская критика даже в беспочвенности. Первый укор принимаю: ибо у меня взамен мировоззрения - ощущение. Беспочвенность? Если иметь в виду землю, почву, родину - на это отвечают мои книги. Если же класс, и, если хотите, даже пол - да, не принадлежу ни к какому классу, ни к какой партии, ни к какой литературной группе никогда. Помню даже афишу такую на заборах Москвы 1920 года. Вечер всех поэтов. Акмеисты - такие-то, неоакмеисты - такие-то, имажинисты - такие-то, исты - исты - исты - и в самом конце, под пустотой: -и- Марина Цветаева (вроде как - голая!). Так было, так будет…» (строки из письма Марины Цветаевой к Р. Н. Ломоносовой от 11 марта 1931 года - прим. ред.). Одиночество как обособленность - в творчестве и в личной жизни - стало одной из главных тем в творчестве поэта.
Кто создан из камня, кто создан из глины, - А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело - измена, мне имя - Марина, Я - бренная пена морская. Кто создан из глины, кто создан из плоти - Тем гроб и нагробные плиты… - В купели морской крещена - и в полете Своем - непрестанно разбита! Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети Пробьется мое своеволье. Меня - видишь кудри беспутные эти?- Земною не сделаешь солью. Дробясь о гранитные ваши колена, Я с каждой волной - воскресаю! Да здравствует пена - веселая пена - Высокая пена морская!
© Предоставлено домом-музеем Марины Цветаевой
Марина Цветаева
Однако, несмотря на всю самобытность Марины Ивановны, сравнения с другой знаменитой современницей было не избежать - читатели пытались «стравить» двух больших поэтов, но Ахматовой, с ее мажорным тоном, и порывистой, звонкоголосой Цветаевой нечего было делить. Впрочем, подругами они тоже не стали, зато теплые отношения сложились между Мариной Ивановной и другим столпом акмеизма - Осипом Мандельштамом.
* * * О. Э. Мандельштаму Никто ничего не отнял! Мне сладостно, что мы врозь. Целую Вас - через сотни Разъединяющих верст. Я знаю, наш дар - неравен, Мой голос впервые - тих. Что вам, молодой Державин, Мой невоспитанный стих! На страшный полет крещу Вас: Лети, молодой орел! Ты солнце стерпел, не щурясь, Юный ли взгляд мой тяжел? Нежней и бесповоротней Никто не глядел Вам вслед… Целую Вас - через сотни Разъединяющих лет.
"Рваный стиль" с обилием тире, дефисов, апострофов, с преобладанием повторов и умолчаний - стиль, проявившийся еще в «Вечернем альбоме» и окрепший в следующих сборниках «Волшебный фонарь» и «Из двух книг» - многим пришелся не по вкусу, но именно он, как «лесенка» Маяковского, как осязаемая метафора Есенина, сделал произведения автора такими узнаваемыми.
В огромном городе моем - ночь. Из дома сонного иду - прочь И люди думают: жена, дочь, - А я запомнила одно: ночь. Июльский ветер мне метет - путь, И где-то музыка в окне - чуть. Ах, нынче ветру до зари - дуть Сквозь стенки тонкие груди - в грудь. Есть черный тополь, и в окне - свет, И звон на башне, и в руке - цвет, И шаг вот этот - никому - вслед, И тень вот эта, а меня - нет. Огни - как нити золотых бус, Ночного листика во рту - вкус. Освободите от дневных уз, Друзья, поймите, что я вам - снюсь.
Читатели газет
Ползет подземный змей, Ползет, везет людей. И каждый - со своей Газетой (со своей Экземой!) Жвачный тик, Газетный костоед. Жеватели мастик, Читатели газет. Кто - чтец? Старик? Атлет? Солдат? - Ни черт, ни лиц, Ни лет. Скелет - раз нет Лица: газетный лист! Которым - весь Париж С лба до пупа одет. Брось, девушка! Родишь - Читателя газет. Кача - «живет с сестрой» - ются - «убил отца!» - Качаются - тщетой Накачиваются. Что для таких господ - Закат или рассвет? Глотатели пустот, Читатели газет! Газет - читай: клевет, Газет - читай: растрат. Что ни столбец - навет, Что ни абзац - отврат… О, с чем на Страшный суд Предстанете: на свет! Хвататели минут, Читатели газет! - Пошел! Пропал! Исчез! Стар материнский страх. Мать! Гуттенбергов пресс Страшней, чем Шварцев прах! Уж лучше на погост, - Чем в гнойный лазарет Чесателей корост, Читателей газет! Кто наших сыновей Гноит во цвете лет? Смесители кровей, Писатели газет! Вот, други, - и куда Сильней, чем в сих строках! Что думаю, когда С рукописью в руках Стою перед лицом - Пустее места - нет! - Так значит - нелицом Редактора газет-
ной нечисти.
Что же касается интимной лирики, пережившая историю взаимной любви жена Сергея Эфрона и мать троих детей предпочитала писать о любви безответной, где изначальная разобщенность людей в мире - трагедия, она же - свобода.
Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной - Распущенной - и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Мне нравится еще, что вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не вас целую. Что имя нежное мое, мой нежный, не Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе… Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя! Спасибо вам и сердцем и рукой За то, что вы меня - не зная сами! - Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами, - За то, что вы больны - увы! - не мной, За то, что я больна - увы! - не вами!
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны. - Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! - Сказать еще? - Златого утра краше! Сказать еще? - Один во всей вселенной! Самой Любви младой военнопленный, Рукой Челлини ваянная чаша. Друг, разрешите мне на лад старинный Сказать любовь, нежнейшую на свете. Я Вас люблю. - В камине воет ветер. Облокотясь - уставясь в жар каминный - Я Вас люблю. Моя любовь невинна. Я говорю, как маленькие дети. Друг! Всё пройдет! Виски в ладонях сжаты, Жизнь разожмет! - Младой военнопленный, Любовь отпустит вас, но - вдохновенный - Всем пророкочет голос мой крылатый - О том, что жили на земле когда-то Вы - столь забывчивый, сколь незабвенный!
1922-1939 года, Берлин-Прага-Париж, в вынужденной эмиграции Марина Цветаева почти не пишет лирики, большая часть ее творческого наследия тех лет - письма, очерки о писателях-современниках Михаиле Кузмине, Максимилиане Волошином, Андрее Белом и великих учителях ("Мой Пушкин"), публицистика. «Эмиграция делает меня прозаиком…» - признает Цветаева. Из наиболее заметных поэтических произведений тех лет - цикл на смерть Маяковского, «Поэма горы», «Поэма конца», поэма «Крысолов», сборник «После России».
С фонарем обшарьте Весь подлунный свет! Той страны - на карте Нет, в пространстве - нет. Выпита как с блюдца, - Донышко блестит. Можно ли вернуться В дом, который - срыт? Заново родися - В новую страну! Ну-ка, воротися На спину коню Сбросившему! Кости Целы-то хотя? Эдакому гостю Булочник ломтя Ломаного, плотник - Гроба не продаст! …Той ее - несчетных Верст, небесных царств, Той, где на монетах - Молодость моя - Той России - нету. - Как и той меня.
Конец июня 1931, Медон
Тема смерти и мысли о ней преследовали поэта с первых творческих шагов. И с каждым десятилетием образ собственной гибели становился все ощутимее, все ближе - уже не мрачноватая мечта в духе романтизма, а вполне осязаемое предчувствие.
Прохожий
Идешь, на меня похожий, Глаза устремляя вниз. Я их опускала - тоже! Прохожий, остановись! Прочти - слепоты куриной И маков набрав букет, Что звали меня Мариной, И сколько мне было лет. Не думай, что здесь - могила, Что я появлюсь, грозя… Я слишком сама любила Смеяться, когда нельзя! И кровь приливала к коже, И кудри мои вились… Я тоже была, прохожий! Прохожий, остановись! Сорви себе стебель дикий И ягоду ему вслед, - Кладбищенской земляники Крупнее и слаще нет. Но только не стой угрюмо, Главу опустив на грудь, Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь. Как луч тебя освещает! Ты весь в золотой пыли… - И пусть тебя не смущает Мой голос из-под земли.
Пора снимать янтарь, Пора менять словарь, Пора гасить фонарь Наддверный…
Февраль 1941
В 1939 году Цветаева возвратилась в Россию. Муж-белый офицер и старшая дочь Аля (Ариадна) были арестованы по приезде. Главной заботой Марины Ивановны стал младший сын Мур и их совместная борьба за выживание. Цветаева занялась переводами, уделяя особое внимание творчеству Федерико Гарсии Лорки, однако денег катастрофически не хватало. «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года», - это заявление стало одной из последних «письменных работ» поэта. 31 августа 1941 года Марина Цветаева окончила жизнь самоубийством. А двадцать лет спустя, с наступлением хрущевской «оттепели», стало сбываться ее поэтическое пророчество.
Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я - поэт, Сорвавшимся, как брызги из фонтана, Как искры из ракет, Ворвавшимся, как маленькие черти, В святилище, где сон и фимиам, Моим стихам о юности и смерти, - Нечитанным стихам! - Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Аудио предоставлено ФГУП «Фирма „Мелодия“. Стихотворения „Вы столь забывчивы, сколь незабвенны“ и „Читатели газет“ читает Татьяна Доронина. Запись 1969 года. Сергей Тараненко и Галина Беседина исполняют песню „Мне нравится“ на стихи Марины Цветаевой. Запись 1979 года.
Марина Ивановна Цветаева
О. Э. Мандельштаму
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих верст.
Я знаю, наш дар — неравен,
Мой голос впервые — тих.
Что вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь,
Юный ли взгляд мой тяжел?
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.
Марина Цветаева и Осип Мандельштам
Первая встреча Цветаевой и Мандельштама состоялась в 1915 году в Коктебеле. Тесно общаться они стали несколько позже — в начале 1916-го, когда поэтесса приехала в Петербург. Жажда проводить время вместе у молодых людей была настолько сильной, что Осип Эмильевич последовал в Первопрестольную вслед за Мариной Ивановной. В течение следующих шести месяцев он регулярно навещал Цветаеву. Летом Мандельштам фактически сбежал в Крым, не желая более искать свиданий с поэтессой. Впоследствии им приходилось пересекаться, но во встречах этих не было трепета, взаимного восхищения, влюбленности, как в период с февраля по июнь 1916 года. К тому времени относятся стихотворения, которые литераторы посвятили друг другу: три произведения Мандельштама и десять — цветаевских.
Именно Осипу Эмильевичу адресовано знаменитое «Никто ничего не отнял!..». В нем лирическая героиня уверена в невероятной силе настоящих чувств. Истинная любовь дает человеку возможность преодолеть все преграды, среди которых — расстояние в сотни верст, в сотни лет. Полное погружение в стихию чувств — важнейшая черта личности лирической героини. Ей необходимо буйство страстей, тогда и разлука будет нипочем. В стихотворении Цветаева называет Мандельштама «молодым Державиным». Спустя много лет она немного пояснит это сравнение в статье «Поэт-альпинист», посвященной практически забытому сейчас Николаю Гронскому.
Николай Гронский
По мнению Марины Ивановны, «у Мандельштама Державин именно — традиция, словесная и даже словарная». То есть Осип Эмильевич пишет как Гавриил Романович, но не дышит его воздухом.
«Никто ничего не отнял!..» — произведение необыкновенно музыкальное, что вообще характерно для творчества Цветаевой. Сама поэтесса свои стихотворения сравнивала с песнями. Как-то раз она сказала короткую, но очень точную фразу: «Пастернак в стихах видит, а я слышу». Великий композитор Сергей Прокофьев в поэзии Марины Ивановны отмечал присутствие пульсирования ритма, ускоренного биения крови. Кроме того, стиль Цветаевой — воплощение в словах экзальтации, экстаза, надрыва. Поэтому в стихотворении «Никто ничего не отнял!..» — обилие восклицательных знаков и тире. Строки получаются энергичными, экспрессивными. Тем не менее, произведение выходит очень женским. Особенно ярко это выражено в заключительной строфе:
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.
