Доносы: как это было при Сталине

Существует знаменитая фраза Сергея Довлатова "Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов?"

Неизвестно, откуда Довлатов взял цифру, но что ясно уже сейчас - доносы играли весьма небольшую роль в деятельности НКВД и в массовых репрессиях в 1930-е гг.

Вот что о доносах пишет историк Олег Хлевнюк в книге "Сталин и утверждение сталинской диктатуры":

"Тезис об особой роли доносов как серьезной движущей силе сталинского террора прочно вошел в историческое сознание советского и постсоветского общества и постоянно воспроизводится сегодня главным образом в средствах массовой информации. Однако, как и многие другие подобные «аксиомы», этот тезис никогда всерьез не подвергался исследованию и не доказывался. По существу он является легендой, возникшей в результате расширительного толкования и преувеличения определенных реальных фактов. На самом деле, характер сталинского террора, его сугубая централизация и проведение на основе заранее определенных «контрольных цифр» оставляли немного места для активности «добровольных помощников» НКВД. Опираясь на определенную поддержку «общественности» - доносчиков, штатных лжесвидетелей - чекисты, находясь под давлением высоких «лимитов» на аресты и расстрелы, предпочитали иные методы выявления «врагов», чем донос.

Как показывают исследования, проведенные в архивах КГБ, основой обвинительных материалов в следственных делах были признания, полученные во время следствия. При этом заявления и доносы как доказательство вины арестованного в следственных делах встречаются крайне редко. По архиву бывшего управления ФСБ по Томской области, например, такие доносы были обнаружены в менее чем 0,5 % изученных дел. Истинные причины такого положения требуют, конечно, дальнейшего исследования. Не исключено, что свою роль в уничтожении части доносов и не включении их в следственные дела играли какие-то бюрократические правила и процедуры, применяемые НКВД. Вместе с тем очевидно, что механизмы организации массовых операций 1937–1938 гг. не предусматривали широкого использования доносов (по крайней мере, текущих доносов) как основы для арестов. Изъятия «антисоветских элементов» проводились первоначально на основе картотек НКВД, а затем на основе «показаний», выбитых на следствии. Доносы, приходившие беспорядочным самотеком, были просто «невыгодны», потому что не могли обеспечить массовый размах репрессий. Видимо, именно по этой причине так и не был реализован проект создания добровольных отрядов содействия органам госбезопасности, который разрабатывался в аппарате НКВД. Запустив конвейер допросов с применением пыток, чекисты в избытке были обеспечены «кандидатурами» на новые аресты и не нуждались в подсказках доносчиков. Создание добровольных отрядов превращалось в обычную бюрократическую формальность, на которую у перегруженных «работой» сотрудников НКВД просто не было времени.

Доносы в 1937–1938 гг., как отмечает Ш. Фитцпатрик, составляли лишь один из источников «компрометирующей информации». В противоположность нацистской Германии они не были типичным исходным пунктом для следственной работы советского НКВД. В конце 1937 г. Ежов разослал в УНКВД краев и областей указание с требованием сообщить о заговорах, которые были вскрыты с помощью рабочих и колхозников. Результаты были разочаровывающими. Типичная шифровка пришла 12 декабря 1937 г. от начальника Омского УНКВД: «Случаев разоблачения по инициативе колхозников и рабочих шпионско-диверсионных троцкистско-бухаринских и иных организаций не было».

Сталинский террор и массовые доносы были явлениями связанными, но в преобладающей степени автономными. Активизируясь по мере нарастания террора, доносы, несомненно, служили основанием для определенного количества арестов. Однако истинные причины эскалации террора, его цели и направления определялись вовсе не «общественной активностью», а планами и приказами высшего руководства страны и деятельностью карательных органов, запрограммированных на фабрикацию дел о массовых и разветвленных «контрреволюционных организациях». В определенный момент, как будет показано в следующей главе, доносчики и так называемые «клеветники» стали удобными «козлами отпущения». Сталинское государство списало на них собственные преступления."

ДЕТИ - ДОНОСЧИКИ И ПРЕСТУПНИКИ

Входят строем пионеры,

кто - с моделью из фанеры,

кто - с написанным вручную

С того света, как химеры,

палачи-пенсионеры

одобрительно кивают им, задорным и курносым.

Нобелевский лауреат Иосиф Бродский

Борьба с мелкими вредителями - сорняками и грызунами - научила ребят бороться и против крупных, двуногих. Здесь уместно напомнить подвиг пионера Павла Морозова, мальчика, который понял, что человек, родной по крови, вполне может быть врагом по духу и что такого человека - нельзя щадить.

А.М. Горький

К началу XIX века в России была широко развернута система платных агентов полиции. При Александре II обсуждалась даже идея воспитания доносчиков с юных лет. В проекте, предложенном монарху, указывалось на необходимость начинать работу с доносчиками в самом юном возрасте, с гимназии: обратить внимание на гимназистов, которые доносят на товарищей, поощрять их, оказывать помощь при поступлении в университет, а по окончании учебы брать как опытных и образованных агентов на работу в полицию. Александр II отверг проект. Отрицательный ответ императора был обусловлен тем, что в среде знатных и образованных людей XIX века слово «донос» все-таки имело крайне негативную моральную окраску, а фискалы вызывали общее презрение.

Идея приобщения детей к доносительству, когда-то с презрением отвергнутая российским императором, при большевиках получила мощную государственную поддержку. Воспитание доносчиков стало важным направлением идеологической деятельности. Донос подавался как новое качество советских людей: как их открытость и честность, как критика, способствующая улучшению жизни, как необходимое средство для достижения великой цели, в которую многие из доносчиков всех возрастов искренне верили. Символом героизма тех лет был пионер-герой Павлик Морозов. Юный доносчик, предатель собственного отца, был сделан национальным героем огромной страны с тысячелетним прошлым. «Пионерская правда» писала: «Павлик не щадит никого: попался отец - Павлик выдал его, попался дед - Павлик выдал его. Павлика вырастила и воспитала пионерская организация». О Павлике Морозове написано три десятка книг, сотни брошюр, листовок и плакатов, о нем слагались поэмы и песни. Первым песню о Павлике написал сразу же ставший известным молодой писатель Сергей Михалков.

Был с врагом в борьбе Морозов Павел

И других бороться с ним учил.

Перед всей деревней выступая,

Своего отца разоблачил!

Поднимал рассвет зарницы знамя.

От большого тракта в стороне

Был убит Морозов кулаками,

Был в тайге зарезан пионер.

И к убийцам ненависть утроив,

Потеряв бойца в своих рядах,

Про дела погибшего героем

Не забыть ребятам никогда!

Имя героя присваивали улицам, школам и кораблям, на его примере воспитывали юную смену. По указанию Сталина в 1948 году в Москве юному герою был поставлен памятник, а его именем названа улица. В связи с открытием памятника группа представителей творческой интеллигенции в коллективном обращении в «Пионерской правде» призвала всех детей страны продолжать делать то, что делал Морозов. Коллективное обращение подписали самые известные писатели, драматурги и поэты того времени: Александр Фадеев, Леонид Леонов, Самуил Маршак, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Всеволод Вишневский, Сергей Михалков, Лев Кассиль, Анатолий Софронов, Михаил Пришвин, Агния Барто, Сергей Григорьев, Борис Емельянов, Лазарь Лагин. Авторы обращения подчеркивали, что те дети, которые будут следовать путем Павлика Морозова, станут героями, учеными и маршалами. На цоколе памятника был текст: «Павлику Морозову от московских писателей». Позднее дарственную надпись убрали.

У пионера-доносчика появилось множество подражателей. Подготовка к показательному процессу по делу об убийстве Павлика Морозов была в разгаре, когда в селе Колесникове Курганской области застрелили из ружья другого мальчика - Колю Мяготина. Событие это, судя по официальным данным, выглядело так. Его мать, вдова красноармейца, отдала Колю в детский дом, так как его нечем было кормить. Там мальчик стал пионером, а позже вернулся к матери. Богатых крестьян уже раскулачили и выслали, но в селе остались пьяницы и хулиганы. Как настоящий ленинец Коля прислушивался к разговорам взрослых и «обо всем, что видел и узнавал, он сообщал в сельский совет». Друг Коли Петя Вахрушев донес на него классовым врагам, то есть сообщил родным, кто доносчик. «Пионерская правда» в деталях описала убийство Коли. «Кулаки старались развалить молодой, еще не окрепший колхоз: портили колхозный инвентарь, калечили и воровали колхозный скот. Пионер Коля Мяготин стал писать о происках кулаков в районную газету. Об одном из случаев крупной кулацкой кражи колхозного хлеба он сообщил в сельский Совет. В октябре 1932 года кулак Фотей Сычев подговорил подкулачников, хулиганов братьев Ивана и Михаила Вахрушевых убить пионера. Выстрел в упор навсегда оборвал жизнь тринадцатилетнего пионера».

За прошедшие 80 лет дело об убийстве зауральского подростка дважды опротестовывалось Генеральной прокуратурой, и Президиум Верховного суда дважды пересматривал это дело. В результате окончательная картина убийства пионера-героя Коли Мяготина оказалась совсем не такой, как описывалась в книжках. Никаких расхитителей колхозного зерна Коля не разоблачал, напротив, сам промышлял кражами семян подсолнухов с колхозного поля. За очередным таким занятием его и застал красноармеец, охранявший поле. В результате перебранки вспыливший сторож выстрелил в Колю, а 12-летний приятель подростка Петя Вахрушев сумел убежать. Сначала Вахрушев рассказал всю правду, но на втором допросе неожиданно изменил показания, сказав, что Колю убили два его старших брата. Таким образом, в убийстве обвинили братьев Вахрушевых и по ходу дела разоблачили еще несколько якобы причастных к расхищению зерна и смерти Коли кулаков. В декабре 1932 года выездная сессия Уральского областного суда в Кургане по делу об убийстве Коли Мяготина приговорила пятерых жителей села Колесниково к расстрелу, шесть человек - к десяти годам лишения свободы и одного - к году принудительных работ. Сразу после суда Петя Вахрушев исчез без следа, еще через неделю нашли повешенной его мать, а убитого мальчика, подобно Павлику Морозову, объявили пионером и героем.

В 1999 году по протесту Генеральной прокуратуры Президиум Верховного суда Российской Федерации по делу об убийстве Коли Мяготина реабилитировал как невиновных десять человек. Двоим осужденным, состав преступления был переквалифицирован из политической статьи в уголовную. Решением Курганской городской думы от 16 февраля 1999 года табличка на памятнике, воздвигнутом Коле Мяготину, на которой говорилось о зверском убийстве пионера-героя кулаками, была снята. Отделу культуры поручалось разработать новый текст {146} .

Юрий Дружников приводит сведения о восьми случаях убийства детей за доносы, произошедших до убийства Павлика Морозова. Первым убитым был тоже Павлик по фамилии Тесля, украинец из старинного села Сорочинцы, донесший на собственного отца пятью годами раньше Морозова. Семь убийств были связаны с доносами детей во время коллективизации в деревне, одно - с «врагами народа» в городе Донецке (Витя Гурин). Наиболее известный из восьми - доносчик Гриша Акопян, зарезанный на два года раньше Морозова в Азербайджане {147} .

Официальное издание «Детское коммунистическое движение» еще до смерти Павла Морозова сообщало, что имеют место случаи убийства за доносы «десятков наших лучших боевых товарищей, которые яростно борются против левых загибов и правых примиренцев». «Пионерская правда» из номера в номер публиковала доносы детей с подробностями, именами и датами, печатала портреты юных героев. Дети доносили на своих учителей, вожатых, друзей и родителей.

«В Спасск, ОГПУ. От пионерки Отрадненского пионерского отряда Балыкиной Ольги. Заявление.

Довожу до сведения органов ОГПУ, что в деревне Отрада творятся безобразия. Воровали и воруют колхозное добро. Например, мой отец Григорий Семенович вместе с Кузнецовым, бригадиром первой бригады, и сродником, кулаком Фирсовым В.Ф., во время молотьбы и возки хлеба в город Спасск воровали колхозный хлеб. Ночью, когда все засыпали, к отцу являлись его друзья - бригадир Кузнецов Кузьма и Фирсов В. Все трое отправлялись воровать. Бригадир Кузнецов все время назначал моего отца в Спасск к колхозным хлебам. Воза все подвозили к нашему двору. Эти мошенники с возов брали хлеб. А в воза насыпали землю весом столько, сколько брали хлеба. Хлеб прятали в пустой избе, потом его продавали. Во время воровства они заставляли меня держать мешки. Я держала. На душу ложился тяжелый камень.

Я чувствовала, что нехорошо, но сделать ничего не могла. Я еще не была пионеркой. Поступив в пионеротряд, я узнала, каким должен быть пионер. И вот я больше не хочу на своей душе носить тяжелый камень. Сначала я решила рассказать своему учителю о том преступлении, какое происходило на моих глазах. И вот, обсудив дело, я потребовала сообщить куда следует. Приезжал милиционер, но он поступил слишком неправильно. Он позвал меня на допрос вместе с матерью. Под угрозой матери я не осмелилась сказать то, что было в моей душе. Но я больше молчать не буду. Я должна выполнить свой пионерский долг, иначе эти воры будут продолжать воровать и в будущем совсем развалят наш колхоз. А чтобы этого не случилось, я вывожу все на свежую воду, дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет. Мой долг выполнен. Отец мне грозит, но я этой угрозы не боюсь. Пионерка Балыкина Ольга».

Редакция в своем комментарии сравнила Олю с Павликом Морозовым и уточнила, что «медицинский осмотр установил, что в результате побоев здоровье Оли надорвано. Олю отправили лечиться в санаторий на два месяца».

На скамье подсудимых очутились 16 человек, арестованных после доноса Оли. Организаторами хищений были признаны отец девочки Григорий Балыкин, начальник первой бригады колхоза Кузьма Кузнецов, кладовщик колхоза Петр Кузнецов и местный житель Василий Фирсов.

В июле 1934 года «Пионерская правда» писала о завершении этой истории: «…Главсуд Т(атарской) Р(еспублики) приговорил членов шайки к различным срокам исправительных работ с дальнейшим поражением в правах. Главари Балыкин и Фирсов получили по десять лет заключения строгого режима». Подвиг Оли Балыкиной был описан также в статье «Долг пионера» (журнал «Смена» № 260, август 1934 г.) и других изданиях.

Жизнь Ольги Балыкиной не сложилась. Во время Великой Отечественной войны она попала в плен к гитлеровцам, а после войны ее, по доносу соседей, как когда-то ее отца, приговорили к десяти годам заключения. После реабилитации о ней ненадолго вспомнили в газетах. Дальнейшая судьба героини неизвестна {148} .

Настоящий пионер Проня Колыбин разоблачил свою мать, которая собирала в поле опавшие колосья и зерна, чтобы накормить его самого. Мать посадили, а сына-героя отправили отдыхать в Крым, в пионерский лагерь Артек. Школьник из-под Ростова-на-Дону Митя Гордиенко донес на семейную пару, собиравшую в поле опавшие колосья. В результате муж был приговорен к расстрелу, а жена - к десяти годам лишения свободы со строгой изоляцией. Митя получил за этот донос именные часы, пионерский костюм, сапоги и годовую подписку на газету «Ленинские внучата». Многочисленные Павлики не просто проявляли личный энтузиазм, их доносы становились вкладом в строительство нового общества. Однако волна насилия, последовавшая по результатам доносов детей, столкнулась с ответной волной. Не имея защиты от произвола государства, народ творил самосуд. Чем сильнее было давление сверху, тем ожесточеннее и отчаяннее был протест, жертвами которого становились дети. В 1935 году в речи на совещании писателей, композиторов и кинорежиссеров Максим Горький заявил: «Пионеров перебито уже много». (Кстати, Горький называл Павлика Морозова «одним из маленьких чудес нашей эпохи».) Журналист Соломеин писал: «Только мне привелось участвовать в расследовании примерно десяти убийств пионеров кулачьем. Только мне. А всего по Уралу, по стране - сколько их было подобных жертв, не счесть» {149} .

Убийства детей активно использовала пропагандистская машина. Пресса представляла дело таким образом, будто детей убивали за то, что они пионеры. Убивая Павлика Морозова, писала газета «Тавдинский рабочий», кулаки знали, что они «наносят глубокую рану детскому коммунистическому движению». Смерть двух девочек-доносчиц Насти Разинкиной и Поли Скалкиной «Пионерская правда» комментировала так: «Выстрел в Настю и Полю есть выстрел в пионерскую организацию». Газета «Правда» откровенно призывала к самосуду: «Дело каждого честного колхозника помочь партии и советской власти казнить мерзавца, который посмеет тронуть ребенка, исполняющего долг перед своим колхозом, а, следовательно, и перед всей страной». Колхозники, однако, понимали честность по-своему, и властям приходилось пожинать плоды развязанного ими террора.

В то время как власти окружали убитых доносчиков ореолом славы, народ мстил властям, множа число жертв и таким образом поставляя новых героев, используемых пропагандой.

Расправы над юными доносчиками продолжались. По данным Юрия Дружникова, в 1932 году (после убийства Павлика и Феди Морозовых) было три убийства доносивших детей. В 1933 году было шесть убитых доносчиков, в 1934-м - шесть, в 1935-м - девять. Всего за годы сталинского террора автор насчитал 56 убийств детей-доносчиков. Всем им присвоены почетные звания пионеров-героев. О них писали книги, их именами названы улицы и дворцы пионеров.

Интересна судьба оставшегося в живых юного патриота. В поселок Анадырь Чукотского округа к чукчам приехали проводить раскулачивание и создавать колхоз двое большевиков-уполномоченных. Их убили. Через день появился милиционер. Убийц выдал мальчик Ятыргин, сын Вуны, уточнив, что они убежали на Аляску. Часть чукчей-оленеводов решила уходить с оленями туда же. Услышав об этом, Ятыргин украл у соседа собак и сани, чтобы также донести властям об этом. Соседи подкараулили мальчика, ударили его топором и бросили в яму, но он выполз оттуда и остался жив. «Пионерская летопись» рассказывает, что когда Ятыргина принимали в пионеры, уполномоченные дали ему новое имя и фамилию - Павлик Морозов. Позже новое имя записали в его паспорт. (В 70-х годах прошлого века Ятыргин работал учителем в школе под именем Павла Морозова и был членом партии.)

Восхвалением доносительства занимались самые видные деятели Советского государства. Незадолго до своей таинственной гибели член Политбюро Серго Орджоникидзе в речи на всесоюзном совещании стахановцев восхвалял семью патриотов Артемовых. Отец Алексей Артемов, его жена Ксения, два сына и три дочери сообщили органам о 172 подозрительных людях, по их мнению, вражеских лазутчиках. Все подозреваемые были арестованы. Членов семьи чемпионов-доносчиков наградили орденами и ценными подарками.

Кампания детского доносительства развернулась в стране так широко, что о ней даже начали писать зарубежные средства массовой информации. Но это, как обычно, признавалось клеветой: «Пусть в бешенстве лгут бежавшие за границу белогвардейцы, что… красные пионеры являются оком ЧК в своей семье и в школе. Бешенство наших врагов - лучшая похвала для нас, младшего поколения большевиков» {150} .

Воспитанные пионерской организацией юные ленинцы старались как могли. Дети-доносчики из разных областей страны вызывают друг друга на всесоюзное социалистическое соревнование: кто больше донесет. Делегации пионеров-дозорных приезжают в соседние области и обмениваются «передовым» опытом. Проводятся слеты дозорных, на которых передовики делятся опытом разоблачения врагов народа и расхитителей колхозного добра. В Украине состоялся даже республиканский слет дозорных, и член Политбюро Постышев стал его почетным гостем.

Выходит книга журналиста Смирнова «Юные дозорники» - инструкция для пионеров. Автор учит, где могут быть враги народа, как их искать, куда сообщать. Смирнов учит детей посылать письма так, чтобы враги партии не могли перехватить доносы на местной почте: пионеру их следовало отвозить на станцию и самому опускать в почтовый вагон проходящего поезда {151} .

Редактор «Пионерской правды» А. Гусев, ссылаясь на указания Политбюро, в книге «Деткоры в школе» писал, что быть деткором, - это значит следить за учителем, быть зорким в борьбе за качество преподавания в классе. Дети должны были обнаруживать и разоблачать классовых врагов среди учителей, и они охотно выполняли это поручение. Мальчик написал в газету, что директор его школы дал на уроке детям такую задачу: «Всего в селе было 15 лошадей, а когда люди вступили в колхоз, то 13 лошадей сдохли. Сколько лошадей осталось?» Больше директора в селе не видели, как классовый враг он был привлечен «к суровой ответственности» {152} .

Создается всесоюзная «Красная доска почета» для пионеров-дозорников, на которую заносят имена лучших. Газета «Правда» записала на красную доску почета всю Северо-Кавказскую школьную организацию за охрану колхозного урожая. Так называемая «легкая кавалерия» действовала там по формуле: «увидел - помчался - сообщил». В газете названы 44 активиста-доносчика. 6 января 1934 года «Правда» и другие газеты поместили письмо Сталину пионеров села Новая Уда из Восточной Сибири. Пионеры с места бывшей ссылки вождя рапортовали, кто на кого в селе донес, а затем в порядке критики и самокритики сообщали друг о друге и сами о себе.

«Пионерская правда» рапортовала о подвигах юных осведомителей, набирала крупными буквами их имена и описывала их «подвиги»: выследил в поле односельчан, стригущих колосья, разоблачил пастуха, сдал в ОГПУ отца, мать, соседа, выявил вредителя, раскрыл шайку расхитителей колхозного добра, поймал кулачку. Газета становится центром сбора доносов от своих читателей со всей страны. Здесь они обрабатывались, учитывались и передавались по назначению. Читатели-агенты называются «бойцами», «дозорными», «следопытами».

Юные дозорники доносили в условиях страшного голода, приведшего к гибели миллионов людей в стране. В 1932-1933 годах голод разразился в Поволжье, Украине, Центрально-Черноземной области, Северном Кавказе, Урале, в Крыму, в некоторых районах Западной Сибири, Казахстана и Белоруссии. Существует официальная оценка масштабов голода, «вызванного насильственной коллективизацией». В официальном заявлении Государственной Думы РФ от 2 апреля 2008 года, отмечено, что «от голода и болезней, связанных с недоеданием» в 1932-1933 годах погибло около 7 млн. человек» {153} .

Причиной голода стали принудительная коллективизация, «репрессивные меры для обеспечения хлебозаготовок», то есть силовое изъятие зерна, принадлежащего крестьянам, и вывоз части зерна за границу, «которые значительно усугубили тяжелые последствия неурожая 1932 года». Специалисты считают, что объективно урожай в 1932 году был достаточным для предотвращения массового голода {154} .

Голод привел к многочисленным случаям людоедства, что подтверждается сводками и сообщениями региональных органов ОГПУ и милиции {155} .

В таких условиях крестьянам надо было выживать, и они не считали преступлением вернуть себе хоть часть из бывшего собственного, а теперь колхозного имущества. Поэтому воровство приобрело массовый характер. «Пионерская правда» в январе 1933 года писала: «Начались хищения колхозного хлеба, таскали килограммами, ведерками, таскали в карманах, голенищах сапог, таскали в мешках». Последовали массовые репрессии. 7 августа 1932 года по личной инициативе И.В. Сталина было принято Постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», называемое в народе «Закон о трех колосках» или «Закон семь восьмых». Постановление подписали Председатель ЦИК Союза ССР М. Калинин, Председатель СНК Союза ССР В. Молотов (Скрябин) и секретарь ЦИК Союза ССР А. Енукидзе. По этому закону за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества применялась высшая мера социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества, с заменой, при смягчающих обстоятельствах, лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества. «Преступления кулацко-капиталистических элементов, которые применяют насилия и угрозы или проповедуют применение насилия и угроз к колхозникам с целью заставить последних выйти из колхоза, приравниваются к государственным преступлениям». За «насилия и угрозы» в качестве меры судебной репрессии полагалось лишение свободы на срок от 5 до 10 лет с заключением в концентрационный лагерь и конфискацией имущества. Амнистия к преступникам, осужденным по таким делам, не применялась.

Для борьбы с хищениями зерна и других сельскохозяйственных продуктов привлекались подростки и дети. В отчете одного из районных исполнительных комитетов Челябинской области сказано: «В период уборочной кампании совместно с комсомолом было организовано 68 вышек для охраны урожая и вовлечено в дозоры 317 пионеров и школьников».

В августе 1934 года в Челябинске проводился областной слет пионеров-дозорников. Газеты поместили фотографию пионерки Дуси Аксеновой и рассказ о ее подвиге. «Эта встреча пионерского дозора из деревни Антошкиной Шумихинского района произошла 12 июля. В тот день кулачка Луканина избила пионерку Дусю Аксенову и приказала ей никому не говорить о ножницах и мешке. Но пионерка-героиня не испугалась угроз кулачки… На днях Луканина будет стоять перед судом, а Дуся - делегат областного слета пионеров-дозорников». Сама Дуся, украшавшая президиум слета, по детскому своему разумению еще не задумывалась, зачем журналист наврал про побои и как будут жить девочки, дочки посаженной соседки… После приветствий от ЦК ВЛКСМ, оргбюро ВЦСПС, обкома партии, НКВД и других друзей детства выступали наиболее активные дозорники. Все хвалили Дусю и обещали быть похожими на нее. Секретарь Челябинского обкома ВКП (б) Рындин в своем выступлении не преминул подчеркнуть, что таких героев в Челябинской области уже много. Например, Тоня Чистова из Нязепетровска. Девочка написала в газету о том, что ее отец ворует с завода белое железо. Теперь отец сидит в тюрьме, а Тоня Чистова в этом зале. «Вот это новый человек! - отечески наставлял местный вождь. - Вот какие у нас растут люди! Такими людьми мы хотим вас видеть!»

Секретарь обкома был прав - пионеры-«герои» в области действительно были. Ну чем не герой ученик третьего класса пионер Ваня Холмогоров, который ночью увидел, как «Дерюшев Еремей и несет один аржаной сноп…» и утром рассказал все «кому надо». Расхититель, когда за ним пришли, варил ржаную кашу. Обещание расстрела он встретил спокойно, будто знал, что всевышний его спасет. 20 января 1933 года, за неделю до суда, Еремей Евлампиевич умер в камере исправдома. Ему было семьдесят девять лет.

В деревне Скоблино Юргамышского района на колхозном поле орудовала «кулацкая банда». Ее спугнули. Сторож, охранявший поле, на следствии нес что-то про плохое зрение и осечку ружья. Молодежной засаде на околице удалось поймать одного из преступников - Петра Махнина. При нем оказалось ведро проса. От него чисто дедуктивным методом вышли на остальных. На скамью подсудимых сели: Дудина Вера - 45 лет, Репнина Татьяна - 56 лет, Дудина Парасковья - 70 лет, Дудин Леонтий - 77 лет и Петр Махнин - 80 лет. Приговором областного суда от 12 декабря 1932 года преступницы подвергнуты лишению свободы на десять лет каждая с конфискацией имущества. Лишь Леонтию Дудину и Петру Махнину удалось избежать наказания: оба умерли до суда в камере Курганского исправдома {156} .

Голодных крестьян, укравших несколько колосков или картофелин на колхозном поле, по «Закону о трех колосках» отправляли в лагеря, а лучших из дозорных - на Черное море в образцово-показательный пионерский лагерь «Артек», превращенный в зону отдыха юных доносчиков. 12 июня 1934 года Центральный комитет ВЛКСМ постановил: «Одобрить предложение Центрального бюро юных пионеров о премировании поездкой на полтора месяца на отдых во всесоюзный пионерский лагерь “Артек” 200 лучших пионеров Советского Союза, таких, как Оля Балыкина, разоблачившая своего отца и вместе с ним группу воров колхозного хлеба; Ваня Бачериков, разоблачивший шайку воров колхозного имущества у себя в деревне; Мотя Потупчик, которая, несмотря на угрозы недобитого кулачья, смело продолжает вести работу в пионерском отряде Павлика Морозова; Митя Гордиенко, Коля Леонов, Вася Шмат, Вагар Саркисьян, показавшие образцы сознательности в охране колхозного урожая и многих других, проявивших образцы исключительной сознательности в охране социалистической собственности, в борьбе с классово враждебными элементами».

Последствия кампании массового доносительства выглядели печально. За парадной афишей вовлечения миллионов детей и подростков в дело строительства коммунизма страну стала захлестывать детская преступность. После того как были репрессированы миллионы родителей, на улице оказались миллионы бездомных детей. Одним из поводов для ликвидации этого нежелательного явления стало письмо Ворошилова от 19 марта 1935 года, направленное на имя Сталина, Молотова и Калинина. Ворошилову пожаловался заместитель прокурора Москвы Ко-бленец, на сына которого напал девятилетний подросток. «Любимый маршал» недоумевал: почему бы «подобных мерзавцев» не расстреливать?

Приведем текст письма.

«Тов. Сталину. Тов. Молотову. Тов. Калинину.

Посылаю вырезку из газеты “Рабочая Москва” за № 61 от 15.3.35 г., иллюстрирующую, с одной стороны, те чудовищные формы, в которые у нас в Москве выливается хулиганство подростков, а, с другой - почти благодушное отношение судебных органов к этим фактам: смягчение приговоров наполовину и т.д. (Вырезка была вклеена в письмо. В статье сообщалось, что двое 16-летних подростков совершили два убийства, нанесли три ранения и т.д., за что были осуждены к 10 годам заключения, затем эта мера была снижена наполовину.) Тов. Вуль (начальник милиции г. Москвы), с которым я разговаривал по телефону по этому поводу, сообщил, что случай этот не только не единичен, но что у него зарегистрировано до 3000 злостных хулиганов-подростков, из которых около 800 бесспорных бандитов, способных на все. В среднем он арестовывает до 100 хулиганствующих и беспризорных в день, которых не знает куда девать (никто их не хочет принимать). Не далее как вчера 9 летним мальчиком ранен сын зам. прокурора Москвы т. Кобленца. Комиссия т. Жданова (по школам) и т. Калинина (по беспризорным и безнадзорным детям) на днях внесут свои предложения в ЦК. Но и после этого вопрос об очистке Москвы от беспризорного и преступного детского населения не будет снят, т.к. не только Вуль, но также Хрущев, Булганин и Ягода заявляют, что они не имеют никакой возможности размещать беспризорных из-за отсутствия детдомов, а, следовательно, и бороться с этой болячкой. Думаю, что ЦК должен обязать НКВД организовать размещение не только беспризорных, но и безнадзорных детей немедленно и тем обезопасить столицу от все возрастающего “детского” хулиганства. Что касается данного случая, то я не понимаю, почему этих мерзавцев не расстрелять. Неужели нужно ждать пока они вырастут еще в больших разбойников?

К. Ворошилов» {157} .

Это письмо инициировало обсуждение проблем беспризорности и детской преступности на заседании Политбюро. В результате обсуждения родились два совместных Постановления ЦИК и СНК: «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» и «О мерах ликвидации детской беспризорности и безнадзорности». Совместным постановлением № 3/598 от 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» ЦИК и СНК СССР постановили: «Несовершеннолетних начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилий, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». Была также отменена возможность снижения срока наказания для несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет и значительно ужесточен режим содержания детей в местах лишения свободы» {158} .

Вскоре последовало и разъяснение этого постановления. Ввиду уникальности явления приведем этот документ полностью. «Циркуляр Прокуратуры СССР и Верховного Суда СССР прокурорам и председателям судов о порядке применения высшей меры наказания к несовершеннолетним.

Всем прокурорам союзных республик, краевым, областным, военным, транспортным, железнодорожным прокурорам, прокурорам водных бассейнов; прокурорам спецколлегий, прокурору г. Москвы. Всем председателям верховных судов, краевых, областных судов, военных трибуналов, линейных судов; судов водных бассейнов, председателям спецколлегий краевых, областных и верховных судов, председателю Московского городского суда.

Ввиду поступающих запросов, в связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля с. г. “О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних”, разъясняем:

1. К числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел).

2. В соответствии с этим надлежит считать отпавшими указание в примечании к ст. 13 “Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик” и соответствующие статьи уголовных кодексов союзных республик (22 ст. УК РСФСР и соответствующие статьи УК других союзных республик), по которым расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не применяется.

3. Ввиду того, что применение высшей меры наказания (расстрел) может иметь место лишь в исключительных случаях и что применение этой меры в отношении несовершеннолетних должно быть поставлено под особо тщательный контроль, предлагаем всем прокурорским и судебным органам предварительно сообщать прокурору Союза и председателю Верховного Суда СССР о всех случаях привлечения к уголовному суду несовершеннолетних правонарушителей, в отношении которых возможно применение высшей меры наказания.

4. При предании уголовному суду несовершеннолетних по статьям закона, предусматривающим применение высшей меры наказания (расстрела), дела о них рассматривать в краевых (областных) судах в общем порядке. Прокурор Союза ССР Вышинский. Председатель Верховного суда СССР Винокуров» {159} .

Незавидная судьба ждала детей репрессированных «врагов народа». Воспитанный на Кавказе с традиционной родовой местью вождь боялся воспитать своих будущих убийц. И решение было найдено. По инициативе Ежова (конечно же, не Сталина!) было принято секретное постановление Политбюро от 5 июля 1937 года. По этому постановлению жены осужденных «врагов народа» заключались в лагеря сроком до 8 лет, а дети в возрасте до 15 лет передавались в детские дома. О детях старше 15 лет - «вопрос решался индивидуально». В основном их ждали лагеря. Некоторых жен «врагов народа» вождь приказывал расстреливать. Так были расстреляны две жены маршала Блюхера, а третья, самая молодая, была отправлена в лагерь на 8 лет. Заодно расстреляли и его брата вместе с женой. Расстреляны были и подросшие дети ленинских сподвижников: сын Зиновьева и два сына Каменева, те, кого когда-то ласкали Ильич и Коба. Дети репрессированных родителей исключались из комсомола. Секретарь Курского обкома ВЛКСМ П. Стукалов, призывая гнать из комсомола детей «врагов народа», требовал, «чтоб ненависть к ним кипела, чтоб рука не дрогнула»…

На фоне массовых казней взрослых число расстрелянных детей и подростков было, конечно, невелико. Однако такие казни были. Так, например, среди 20 с лишним тысяч расстрелянных и похороненных на Бутовском полигоне под Москвой в 1937-1938 годах насчитывается «всего» 196 несовершеннолетних {160} . Изучение списков расстрелянных только за несколько месяцев 1938 года на одном Бутовском полигоне показывает, что среди расстрелянных «врагов народа» были десятки детей и подростков. Так в это время в Бутово были расстреляны Бороненков Михаил Петрович и Голев Петр Антонович 1923 года рождения. Там же были расстреляны подростки 1922 года рождения Абрамов Алексей Федорович, Алпатенков Николай Петрович, Васильев Виктор Сергеевич, Виноградов Василий Ефремович, Иванов Владимир Никитич, Новиков Николай Алексеевич, Сахаров Николай Степанович и Шамонин Михаил Николаевич. Было также много расстрелянных 1921 года рождения, в их числе и сын Л.Б. Каменева Юрий.

Причины для вынесения смертных приговоров подросткам были самые разные. Например, беспризорник Плакущий Анатолий Дмитриевич, проживающий в Москве и арестованный 24 ноября 1937 года, расстрелян 19 декабря 1937 года по приговору «тройки» при УНКВД по Московской области «за контрреволюционную деятельность: наколку на левой ноге портрета одного из членов Политбюро - т. Сталина, из хулиганских побуждений» {161} .

По решению ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 31 мая 1935 года в ГУЛАГе был создан Отдел трудовых колоний, имеющий своей задачей организацию приемников-распределителей, изоляторов и трудовых колоний для несовершеннолетних беспризорных и преступников. Действующие 162 приемника-распределителя за четыре с половиной года своей работы пропустили 952 834 подростка, которые были направлены как в детские учреждения Наркомпроса, Наркомздрава и Наркомсобеса, так и в трудовые колонии ГУЛАГа НКВД.

В конце 1939 года в системе ГУЛАГа действовало 50 трудовых колоний для несовершеннолетних закрытого и открытого типа.

В колониях открытого типа находились несовершеннолетние преступники с одной судимостью, а в колониях закрытого типа содержатся, в условиях особого режима, несовершеннолетние преступники в возрасте от 12 до 18 лет, имеющие большое количество приводов и несколько судимостей. С момента решения ЦК ВКП (б) и СНК через трудовые колонии было пропущено 155 506 подростков в возрасте от 12 до 18 лет, из которых 68 927 судимых и 86 579 несудимых. В колониях были организованы производственные предприятия, в которых работали все несовершеннолетние преступники.

Заключенные в возрасте от 12 до 16 лет работали 4 чдра на производстве и 4 часа занимались в школе; а в возрасте от 16 до 18 лет работали по 8 часов на производстве и 2 часа занимались в школе {162} .

Приказом НКВД СССР от 16 июля 1939 года было узаконено «Положение об изоляторах НКВД для несовершеннолетних», в котором было предписано размещать в изоляторах подростков возрастом от 12 до 16 лет, приговоренных судом к различным срокам заключения и не поддающихся иным мерам перевоспитания и исправления. Данная мера могла быть осуществлена с санкции прокурора, срок содержания в изоляторе ограничивался шестью месяцами.

15 июня 1943 года Сталин подписал постановление СНК СССР № 659 «Об усилении мер борьбы с детской беспризорностью, безнадзорностью и хулиганством», которым НКВД предписывалось «в дополнение к трудовым колониям, существующим для содержания детей и подростков, осужденных судами, организовать в 1943 году трудовые воспитательные колонии для содержания в них беспризорных и безнадзорных детей, а также детей и подростков, неоднократно замеченных в мелком хулиганстве и других незначительных преступлениях, доведя в 1943 году общее число мест во всех колониях НКВД СССР для несовершеннолетних до 50 000».

Направлению в детские трудовые воспитательные колонии НКВД СССР подлежали следующие категории подростков в возрасте от 11 до 16 лет: «а) беспризорные дети, вовсе не имеющие родителей или длительное время живущие без родителей и не имеющие определенного местожительства; б) задержанные за хулиганство, мелкие кражи и другие незначительные преступления в случаях, если возбуждение уголовного дела признавалось “нецелесообразным”; в) воспитанники детских домов, систематически нарушающие внутренний распорядок и дезорганизующие “нормальную постановку учебы и воспитания в детском доме”». Емкость таких колоний была в пределах от 150 до 1500 человек.

Репрессии по отношению к несовершеннолетним продолжали ужесточаться. Начиная с середины 1947 года сроки наказания для несовершеннолетних, осужденных за кражу государственного или общественного имущества, были увеличены до 10-25 лет.

В послевоенные годы власти вновь вспомнили и о Павлике Морозове. Поэт Степан Щипачев написал о нем поэму. Поэму об «отважном уральском орленке» написала и поэтесса Елена Хоринская. В 1954 году композитор Юрий Балкашин также сочинил музыкальную поэму «Павлик Морозов».

По постановлению Совета Министров СССР, подписанному Сталиным, колхозу в селе Герасимовка Тавдинского района были предоставлены льготы, и на 1953 год было выделено 220 тысяч рублей на строительство сельского клуба им. Павлика Морозова и 80 тысяч рублей на строительство ему памятника. Памятник в Герасимовке был возведен уже после смерти вождя, в 1954 году, а в Свердловске - в 1957 году.

В 1955 году имена детей-доносчиков были занесены в Книгу почета Всесоюзной пионерской организации им. В.И. Ленина. Под № 1 в эту книгу был занесен Павлик Морозов, под №2 - Коля Мяготин.

Как известно, во времена Сталина большевистская печать называла СССР страной всеобщей грамотности. Проведенная в январе 1937 года перепись населения, результаты которой сразу же были объявлены «вредительскими», а «виновные» - сурово наказаны, то есть расстреляны, показала истинное положение дел. За 11 лет, прошедших со времени предыдущей переписи, Россия потеряла около 6 млн. человек, что подтверждает «человеколюбие» и «мудрость» товарища Сталина. По итогам переписи 1937 года оказалось, что среднее образование в стране имели только 4,3%, а высшее - 0,6% граждан. Около 59% граждан в возрасте от 16 лет не имели образования, хотя считались грамотными. Они могли только читать по слогам и расписываться. Четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать. 30% женщин не умели читать даже по слогам и подписать свою фамилию. Лишь пятая часть руководящих, партийных, советских и хозяйственных работников имела высшее образование, а 20,7% руководителей не имели даже среднего образования и нигде на момент переписи не учились. На самом деле грамотность была еще ниже, потому что многие при опросах завышали свой уровень.

| |

Владимир Тольц:

В сегодняшней передаче речь пойдет о корнях, формах и смысле общественного явления, неуничтожимо существующего в русской (и не только в русской) истории века. Я хочу познакомить вас с работой живущего в Лондоне исследователя о доносах и доносчиках в России.

"...О нравах этих, о постоянных доносах и князей, и простолюдинов друг на друга, подробно повествуют русские летописцы. И не только они - иностранцы, побывавшие на Руси, почти все отмечали это свойство ее жителей - склонность к доносам".

"...Сильная власть нужна народу, чтобы выжить, а именно этому, - укреплению сильной власти, - объективно и служит донос".

Возможно, не со всеми выводами лондонского исследователя вы согласитесь. Но прежде чем спорить, стоит выслушать его рассуждения и доводы.

Александр Горбовский - "Доносы и доносчики в России".

"Уже в самом начале русской истории проявилась черта, оказавшаяся прискорбно судьбоносной и для этого народа, и для всей страны. Сначала еще в Киевской Руси, а потом и позднее, при татарах, в обычай вошло доносить друг на друга. В каком-то смысле это можно понять - ведь погубить другого всегда приятно. Больше других понимал эту радость и доносил на князей-соседей собиратель Москвы Иван Калита. Летописец писал, как после очередного доноса, погубив еще одного родственника и князя, Калита уехал из Орды с великим пожалованием. Сыновья его возвратились в Москву с великой радостью и весельем. На доносах и на крови казненных возвышалась и возвеличивалась Москва. Предательство и донос, заложенные в самый фундамент строительства, предопределили во многом и нравы общества, которое складывалось на этом месте. Не так ли инфицированный эмбрион возрастает вместе с пороком, заложенным в него изначально?"

"О нравах этих, о постоянных доносах и князей, и простолюдинов друг на друга, подробно повествуют русские летописцы. И не только они - иностранцы, побывавшие на Руси, почти все отмечали это свойство ее жителей - склонность к доносам. Один из них, побывавший в Москве уже во времена Ивана Грозного писал:

"Именно москавитам врождено какое-то зложелательство, в силу которого у них вошло в обычай взаимно обвинять и клеветать друг на друга перед тираном и пылать ненавистью один к другому, так, что они убивают себя взаимной клеветой".

И в последующие царства и времена нравы народные оставались теми же. Вот свидетельства летописца о временах Годунова:

"Доносили друг на друга попы, чернецы, пономари, просвирни, жены доносили на мужей, дети на отцов. От такого ужаса мужья от жен таились. И в этих окаянных доносах много крови пролилось невинной, многие от пыток померли, других казнили. Обвиненным резали языки, сажали на кол, жгли на медленном огне".

А вот свидетельство придворного врача-англичанина о "тишайшем государе" Алексее Михайловиче:

"У царя были осведомители буквально на каждом углу. Чтобы ни происходило на каком-то собрании, на пиру, на похоронах или на свадьбе, все это становилось ему известным".

А всего приятнее, всего слаще было простолюдину погубить своего господина, того, кто стоял выше него, увидеть своего благодетеля в крови, на плахе, под рукой палача. Социальная зависть была на Руси задолго до Маркса и Ленина, которые обозначили ее словами "классовая ненависть" и возвели в добродетель. Прислуга и черный люд особо старались доносить на своих господ. И цари московские недальновидно, сколько могли, сами же поощряли это. При Петре Первом был заведен порядок, при которому крепостной, донесший на своего барина, получал вольную немедленно. От царствования к царствованию у подданных утверждался условный рефлекс - донесешь властям на кого-то и тогда все, что он нажил, станет твоим. Так что нечего, может, во всем винить большевиков, когда через столько-то поколений крестьяне привычно и деловито делили имущество более богатых раскулаченных односельчан, на которых сами и донесли. Раньше, намного раньше заронены были в их души те ядовитые семена, которые и принесли свои плоды через пару веков при большевиках. Но а то, что народная почва вполне соответствовала такому посеву - это само собой. И хотя Ленин и говорил, что заговорщики-декабристы были страшно далеки от народа, они показали себя знатоками народной души. Первое, что собирались они сделать, захватив власть, учредить Министерство Государственного Благочиния, прообраз ЧК, ГПУ, НКВД или КГБ. Как и все эти органы, благочиние должно было всеми мерами охранять образ правления и высшую власть. Причем, как и ЧК, НКВД или КГБ, учреждение это повсюду должно было насаждать своих доносчиков, которые сообщали бы о каждом шаге и слове граждан. Это один к одному как действовали впоследствии большевики для удержания власти посредством доносов".

И лучшие, и худшие времена переживала Россия, но только одна область общественного бытия процветала в ней неизменно - область доносов. Причем, накануне революции почему-то как никогда. Кучера, дворники, девицы из полусвета, даже люди из общества, все охотно сотрудничали с полицией и доносили. Накануне революции только полицейских доносчиков-профессионалов было в России около сорока тысяч . Это огромная по тем временам цифра. Парадоксально, но доносчиков было значительно больше всех революционеров, тех, за которыми эти сорок тысяч должны были следить. Даже в ближайшем окружении Ленина было полно осведомителей. В 12-м году в Праге в обстановке величайшей конспирации Ленин проводил съезд партии. Так вот в числе отобранных, сверх верных и сверх проверенных 28-ми его участников, четверо были доносчиками. Директор департамента полиции, уже в эмиграции, говорил, что каждый шаг, каждое слово Ленина известно было ему до мельчайших подробностей. Секретная инструкция департамента полиции рекомендовала вербовать доносчиков из тех, кто стоят во главе партии. Судя по всему, так это и было. После революции один из доносчиков большевиков написал Горькому покаянное письмо. Там были такие строки:

"Ведь нас много - все лучшие партийные работники" .

Уже в эмиграции сотрудники Охранного отдела вспоминали своих агентов-осведомителей - Луначарского и Каменева. Среди старых большевиков ходили глухие толки, что и Сталин какое-то время тоже состоял будто бы осведомителем. Изобличающие документы были, якобы, в свое время переданы Хрущеву. Но тот, говорят, запретил предавать их гласности.

"Это невозможно. Выходит, что нашей страной 30 лет руководил агент царской охранки".

Возможно, не так уж случайно и то, что первое, что в феврале 17-го года сделал возмущенный народ - это он бросился почему-то уничтожать списки полицейских осведомителей. Окончательно изъяты и уничтожены большевиками списки доносчиков были позднее, когда они пришли к власти. Уже тогда перед революцией в самой массовости, в готовности чуть ли не каждого донести, уже тогда в недрах народных посапывал, наливаясь силой, тот кровавенький эмбрион, который явился миру вскоре после большевистского переворота. Большевикам привелось быть лишь крестными его отцами. Родного же отца нужно искать не там, а в самой глубине обычаев и нравов народных.

Едва в феврале 17-го года над Россией забрезжила заря свободы, что принялся делать свободный народ? Народ этот принялся делать то, что он любил и привык делать всегда - радостно доносить друг на друга.

Один из лидеров Трудовой партии оставил поучительную зарисовку нравов свободных русских людей. Лето 1917-го:

"Нас донимали доносчики. Стоишь бывало в толпе, а кто-то тащит тебя в сторону и шепчет, что такой-то поп сказал контрреволюционную проповедь. Другой самовольно вручает список квартир, в которых имеются спекулятивные запасы. Третий многозначительно сует в руки бумагу о том, что... Иногда, возвратившись ночью домой, я набирал в своих карманах целую пачку таких доносов".

Заметьте, никто и никого к этому не понуждал, это свободные люди. Но это была та Россия, какой она и была, какой она и досталась большевикам, до Ленина, и до Сталина, и до Ежова. Народ сам по себе был уже давно и довольно предрасположен к тому, что ожидало его под новой властью.

И действительно, после большевистского переворота, как было и после февральской революции, многие сразу же поспешили с доносами. Теперь в Смольный. Из воспоминаний Троцкого:

"Осведомители являлись со всех сторон, приходили рабочие, солдаты, офицеры, дворники, социалистические юнкера, прислуга, жены мелких чиновников. Некоторые давали серьезные и ценные указания".

Само собой, большевики никак не могли проигнорировать, упустить этот народный порыв. Вот телеграмма, подписанная одним из тогдашних руководителей ЧК Менжинским: "Принять меры насаждения, осведомления на фабриках, заводах, центрах губерний, совхозах, кооперативах, лесхозах, карательных отрядах, деревне".

Еще один документ тех лет:

"Секретный отдел ВЧК предлагает развить до максимума свой агентурно-осведомительный аппарат".

Нужно ли говорить, что призыв доносить встретил полное понимание в массах? Тем более, что при новой власти донос значительно облегчался - для него не требовалось вообще никаких доказательств. Об этом писалось открыто, черным по белому. Вот что писал журнал "Советская юстиция" за 1925-й год:

"Развивайте способность доноса и не пугайтесь за ложное донесение".

Доносили по злобе, по зависти, из классовой ненависти или в силу извечной ненависти друг у другу, а часто просто из страха не донести. Воплощением тех лет и их символом был, конечно, ребенок-герой, ребенок-предатель - Павлик Морозов. "Пионерская правда" радостно писала:

"Павлик не щадит никого: попался отец - Павлик выдал его, попался дед - Павлик выдал его. Павлика вырастила и воспитала пионерская организация".

У пионера-доносчика по всей стране тут же появилось множество подражателей. И чтобы детям совсем понятно было, кому следовать, "Пионерская правда" из номера в номер начала публиковать доносы детей на взрослых - родителей и учителей. Она восторженно рассказывала и о последователях доблестного юного осведомителя. По доносу одного из них арестованы были двое взрослых. Жену приговорили к 10-ти годам лагерей, а мужа к расстрелу.

"За этот сигнал Митя получил именные часы, пионерский костюм и годовую подписку на местную газету "Ленинские внучата".

Читатели, дети и взрослые, завалили редакцию письмами, где восхищались и поздравляли героя. Простые люди в массе своей искренне почитали доносчиков своими героями, и при случае сами были не прочь донести.

Сколько было осведомителей при Сталине и сколько после него, остается тайной и по сей день. Ссылаясь на аналогию, в соцстранах в штатных доносчиках состоял 1% населения. Следовательно в СССР в доносчиках КГБ как минимум должно было состоять около двух миллионов. Это минимум. Игнатьев, бывший одно время министром МГБ, называл другую цифру - около десяти миллионов осведомителей, как платных, так и тех, кто "стучал по зову сердца". Некоторые называют еще большую цифру - один доносчик на пять взрослых. Впрочем, правды, наверное, нам не узнать никогда, да и зачем? В каких чувствах к народу и его истории способна она, эта правда, нас утвердить? Чтобы не писали сейчас задним числом, мне кажется, в те годы у простых людей страха в адрес доносчиков не было никакого.

Говорю потому, что сам жил в те годы и хорошо помню их.

У Сергея Михалкова как-то спросили о том времени: "Ты боялся?" - "Нет, - отвечал он, - не боялся".
- "Как не боялся?"
- "Знаешь, посадили того, посадили этого, думаешь: если посадят, значит за дело, значит виновен. Но я-то не виновен".

И действительно, каждому было известно - арестовывают кого? - врагов народа, шпионов или вредителей. А каждый знал, что сам-то он не вредитель, не враг народа и не шпион, так чего же бояться? Так вот и жили.

Есть область, в которую вклад Ленина недооценен до сих пор. Один из его соратников на съезде партии об этом говорил так:

"Ленин нас учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, то есть смотреть и доносить, идти на доносительство".

Сейчас уже стало известно, что саму систему агентов-осведомителей ВЧК разворачивал тоже по прямому приказу его же - Ленина. Как известно, творение это пережило не только своего создателя, но и всех, кто наследовал ему на этом посту. Обыденность и повседневность доносов в советские времена привели к тому, что в занятии этом мало кто видел что-то постыдное. Если о ком-то и догадывались, что он доносчик, то человека из-за этого не переставали пускать в дом, даже не прекращали общаться с ним - боялись рассердить, чтобы не отомстил. Единственное, это старались поосторожнее быть на язык и других об этом предупреждали. И это все. Таковы были нравы эпохи, таковы были мы.

Да что мы, если сам Пушкин проходил через тот же искус. Когда он был сослан в Михайловское, вспоминал его кучер Петр:

"Опекуны к нему были приставлены из помещиков Рокотов, да Пещуров. Пещурова-то он хорошо принимал, ну а того, так бывало скажет: "Опять ко мне тащится, я его когда-нибудь в окошко выброшу" .

Но ведь из окошка-то никого из "стукачей" не выбрасывал, хотя понимал, кто они и зачем к нему постоянно ходят. Принимал доносчика, приглашал его в дом, поддерживал с ним беседу, за стол сажал. Так что же о нас говорить?

После Калинина Ворошилов возглавлял Верховный Совет. Однажды он распорядился, чтобы ему подготовили материалы на сотрудников его аппарата по линии МГБ. зачем ему это понадобилось - трудно сказать. Интересно другое - референт, просмотрев несколько сотен досье, обнаружил, что буквально на каждого был компромат. Иными словами, доносы самих же сотрудников друг на друга. Без "хвоста" оказались только самые новые работники, кто только приехал в Москву из деревни - вахтерши, уборщицы и курьеры. Просто не успели "настучать" ни на них, ни они друг на друга. А на остальных, повторяю, доносы были на всех.

Разоблачения 20-го съезда породили среди осведомителей настоящую панику. А что если власти, чтобы самим отмыться от прошлого, начнут выдавать их? Кстати, в верхах такой вариант на случай народного гнева действительно обсуждался. Но власти явно переоценили народ. Гнев? С чего бы? Никакого гнева, понятное дело, не последовало, несмотря на временный шок от разоблачений съезда, перебоев в доносах не произошло. КГБ принялся тут же вербовать новые кадры осведомителей для работы в новых условиях. Тем более, что теперь за каждого завербованного сотруднику КГБ платили по 100 рублей. Деньги в те времена не такие уж малые. Завербовал, и бегом к кассе.

Вот как звучит такой рапорт. (Из архива материалов Пятого управления КГБ):

"Завербован в качестве агента органов КГБ СССР "Алик", заведующий отделом Института научной информации по общественным наукам АН СССР " (1984-й год).

"Именно в то время - пишет Александр Горбовский, - я сам работал там, в том институте и более менее знал всех. Так что теперь пытаюсь догадаться, кто он, это "Алик". И, как кажется мне, угадываю. Впрочем, что из того?

Из того же архива КГБ:

"От агента "Синягина" получено два сообщения, характеризующих обстановку в семье Шостаковичей".

А вот еще очередной донос, теперь на Солженицына:

"По полученным Комитетом Госбезопасности данным, 29-го декабря Солженицын в Москве в церкви Воскресения на Успенском Вражке совершил обряд крещения своего второго сына Игната. При крещении, помимо матери ребенка Светлановой, присутствовали..."

Такие доносы постоянно писались практически на всех писателей и деятелей культуры.

"От агента "Кларина" поступала информация об идейно незрелых моментах в творчестве Михаила Жванецкого.

От агента "Светлова" - донос на Андрея Миронова.

От агента "Саша..." И так далее.

Доносы штатных осведомителей как и раньше дополнялись с избытком доносами "сознательных граждан", подаваемых по собственной инициативе. Вот такой донос, подписанный коммунистами Института Востоковедения Академии наук:

"Коммунисты сигнализируют о произволе и беззакониях, которые насадил в институте директор - академик Примаков Е.М., настоящая фамилия Киршенблат".

Да, да, донос на того самого Примакова, которого все знают. На административном языке тех лет такие доносы назывались "сигнал". Например, говорили: на товарища поступил сигнал. Как только становилось известно, что у кого-то намечается повышение по службе или, не дай Бог, поездка заграницу, на него тут же появлялись доносы его же коллег.

Бобков, бывший первый заместитель председателя КГБ, вспоминает:

"Если Большой театр собирался на гастроли - анонимок волна".

Как-то в высокий кабинет Генерального секретаря Константина Устиновича Черненко приглашен был один из руководителей Советской социологической ассоциации. Посетитель принялся верноподданнически убеждать его, как полезно могут оказаться он и его коллеги-ученые для руководства КПСС. А услышал в ответ, что никакие социологические исследования и опросы ЦК не нужны. И вот почему: Черненко сказал:

"Партия располагает армией добровольных информаторов. У нас есть полное представление обо всех, о каждом".

В КГБ по доносам регулярно составлялись обзоры, и они фельдъегерской почтой развозились всем членам Политбюро. Такой порядок был заведен при Сталине. Таким оставался он при всех, кто наследовал ему, включая последнего Генсека Горбачева. Обзоры же эти строились на разговорах, подслушанных доносчиками и письмах, прочитанных исподтишка. По сути это было то же, если бы эти высшие иерархи КПСС сами подслушивали или читали чужие письма. Для человека, имеющего представление о чести, занятие более чем постыдное.

Впрочем, все было в традициях этой страны. Что там какие-то члены Политбюро, кто они, если в свое время сама государыня императрица Екатерина Великая не брезговала читать переписку своих подданных и приговаривала при этом:

"А мне любопытно, что Новиков пишет Радищеву или наоборот".

Вот выписка из очередного такого отчета, передающего, как народ реагировал на очередное выступление Генерального секретаря:

"Фрезеровщик завода "Электросила" в кругу своих знакомых высказал мнение, что... Художник Николаев сказал..."

"Студент Горьковского университета Цейтлин, в присутствии группы студентов заявил..."

"Домохозяйка Фролова, город Горький, в беседе с жильцами дома сказала..." "Дежурная по перрону Павелецкого вокзала Михайлова говорила..." и так далее.

А ведь говорилось это обычно в узком кругу, среди своих, которых знали не один год, которым доверяли. Доносчики были везде, в каждой компании, в каждом застолье. Даже разговаривая с глазу на глаз, в четырех стенах с кем-то, о ком верил - не донесет, уверенным было быть нельзя. Говорили о спрятанных микрофонах, считали, что если в комнате находится телефон - это тоже подслушивающее устройство. Микрофоны незаметно устанавливали в квартире, пока вы были в гостях или на работе. Обычно для этого приходилось специально сверлить стену, потом собирать бетонную пыль, и это было хлопотно. Поэтому, как говорили мне, с некоторых пор в бетонных конструкциях, из которых собираются стены и потолок, стали оставлять специально незаполненные места. Подслушивание, как и производство бетонных конструкций, было надежно поставлено на поток. Отменено ли это сейчас? Едва ли. Да и зачем? Разве что, если новая техника может без этого обойтись.

В любой профессиональной деятельности имеется свой жаргон - у компьютерщиков, музыкантов, врачей. Доносительство - не исключение. Например, осведомителя или доносчика полагается обозначать загадочным словом "источник" , а для того, на кого доносят, имеется специальное словосочетание "фигурант агентурного сообщения" . Звучит очень красиво. И при всем при том привычка делала свое дело. То, что на тебя кто-то стучит, уравновешивалось тем, что и ты сам, если захочешь, можешь донести на кого угодно, перекрыть ему кислород.

Юрий Нагибин писал об этом времени так:

"А ведь кругом довольные люди. У них водки всегда навалом, хлеба и картошки хватает. Они ходят выбирать, могут послать жалобу в газету и донос куда следует. Прав хоть отбавляй. Они счастливы" .

Все было именно так. Перестройка принесла перемены везде, кроме этой сферы. Все различие заключалось лишь в том, что осведомителей, сексотов и стукачей" представители КГБ велели именовать по-новому, в духе времени, "негласные помощники" - так полагалось теперь их именовать.

Но вот история совершила еще один очередной поворот. Правлению коммунистов пришел конец. В Кремле Ельцин и демократы. Уж теперь-то, казалось бы, конец доносам. Ура! Не спешите. Новая власть унаследовала, естественно, и систему осведомления и отказываться от доносов не собиралась. Просто то, что при коммунистах делалось как бы тайно, сегодня в этой стране делается открыто - демократия как никак. Скажем, при коммунистах прослушивались телефоны, что это так догадывались все, но говорить об этом принято было шепотом. Сегодня позволено об этом говорить вслух. Лучше от этого не намного - телефонные разговоры подслушиваются как и тогда, вернее, намного больше. Но зато теперь этого не скрывает никто, в том числе и лица официальные. Порядку прослушивания телефонов посвящен приказ министра связи от 31-го января 96-го года. Там черным по белому сказано, что подслушивающие системы устанавливаются отныне:

"На телефонных станциях всех телефонных сетей, контролируемым абонентам должна присваиваться одна из следующих категорий контроля".

Я - пишет Александр Горбовский - право не знаю, на какой категории контроля находится сегодня мой московский телефон. Впрочем, и не очень хотел бы знать, потому что ни уважения, ни любви к власти, которая стоит за всем этим, мне это не прибавит, вам, думаю, тоже. Как подслушивание, осведомители тоже больше уже не тайна. Если кто и надеялся поначалу, что у власти окажется новое человеческое лицо, то Бакатин, который после победы Ельцина стал во главе КГБ, сразу же надеждам этим положил конец. Вот его прямые слова:

"Передача архивов на агентуру только через мой труп".

И этим было сказано все. Это не немцы, которые сразу опубликовали списки своих доносчиков, агентов ихнего КГБ. Иначе, считали они, от прошлого не отмыться и не уйти. В России же ни отмываться, ни уходить от прошлого никто и не собирался. Тогда же Сергей Степашин провозгласил публично и принародно:

"Агентура была, есть и будет" .

Мало того, он же уведомил всех, что его ведомство активно внедряет доносчиков и осведомителей в новые партии и политические движения. Это в новой, демократической, некоммунистической России. Так что, куда дальше?

И как и в прежние времена, ни один человек во всей огромной стране не поднял голос, не возмутился. А чего возмущаться-то, где живем-то? У этого народа и в этой стране так было всегда. Так что, все в духе традиций. Ревнители "национального духа" имеют все поводы ликовать.

Новое время ставит перед доносчиками новые задачи: теперь власти стараются их использовать для сбора налогов. Настучал он на кого-то, кто не доплатил налог и получает 10% от суммы - и доносчикам хорошо, и властям удобно. А московское правительство утвердило целую программу защиты добровольных помощников. Если он "засветился", скажем, демократическая власть берет на себя заботу переселить его в другой город, заменить имя и документы, даже оплатить пластическую операцию, чтобы изменить внешность. Сколько все это может стоить? Сколько можно было бы на эти деньги лекарств купить, вылечить больных, накормить голодных, сколько жизней спасти. А кому это интересно, не властям же. Может народу? Куда там, народ безмолвствует как всегда. Со временем надо думать, станут известны масштабы доносительства, которые происходят в России сегодня. Станет известно, как политики и олигархи подслушивают друг друга, как власть собирает сведения о народе при помощи все тех же верных своих "стукачей". Обычно что-то приоткрывается, когда новый хозяин приходит в Кремль. Когда пресса, с дозволения новых властей, принимается "поливать" его предшественника. Так что ждать вроде немного осталось. Произойдет ли все так и на этот раз или нет, ворон ворону глаз не выклюет. Для нас с вами разницы особой нет. Что нового мы можем узнать? А главное - что, что дало бы нам повод гордиться нашей историей в современном ее изложении?

Иногда случается слышать, что доносительство в этой стране - порождение обстоятельств, внешних, временных и привходящих. Некоторые считают, что дурному научили нас византийцы, другие говорят - татары.

"Это они подбивали простодушных и добрых русских князей постоянно доносить друг на друга в Орду".

Третьи винили во всем самодержавие. Но больше всего принято говорить, что коммунисты во всем виноваты.

"Ленин и Сталин морально разложили народ, который сам по себе простодушен и добр".- Само собой, а на коммунистов вешать всех собак это куда как удобно.

Только вот сколько уж лет нет их у власти, как нет ни царя, ни татар, доносы же и доносчики как были, так и остаются. "Прикомандированные", "добровольные помощники" , как их еще там? И власти заинтересованы в осведомителях как всегда. Как сказал журналистам один из высших чиновников ФСБ:

"Эти люди заслуживают всяческого уважения".

Одним словом, при всех исторических поворотах, при любой перемене властей на подмостках всякий раз остается все тот же несменяемый персонаж - фигура осведомителя-стукача. Можно подумать, что политическая и повседневная жизнь в России вообще немыслима без него.

Невольно встает вопрос - что порождает в народе эту готовность каждого донести? Не хотелось бы думать, что эту привычку к доносу порождала просто поголовная подлость. Еще труднее поверить, чтобы причиной к тому была бы склонность граждан к истреблению себе подобных. Хотя и то, и другое не так уж невероятно. Но даже при всей моей пылкой любви к народу, мне всегда казалось, что этого все-таки маловато, должно было быть что-то еще. И мне кажется вот что: власть необходима в России превыше всего, чтобы защищать граждан от них же самих. Стоит власти немного ослабнуть, а приводным ее ремням чуть провиснуть, как в темной массе, обозначаемой загадочным словом "народ", с дикой силой вспыхивает то, что Пушкин обозначил "русский бунт, бессмысленный и беспощадный" . Поднимаются зоологические инстинкты убийства и разрушения - это уже Горький. Вот почему в глазах среднего человека сильная власть всегда была предпочтительней, чем произвол безвластия смутных и переходных лет. Даже насилие, исходящее от властей, кажется легче переносимым, чем произвол и зверства самого народа, предоставленного самому себе.

Не потому ли после смерти Ивана Грозного и в смутные времена с такой ностальгией поминал народ своего свирепого царя-батюшку? Не так ли и после прихода демократии, едва почуяв свободу, простой народ тут же затосковал по "сильной руке" и по "временам минувшим" ("Тогда порядок был..."). И сейчас в России при всей ее демократии многие с сожалением вспоминают бесправные брежневские времена ("Тогда хотя бы на улице не убивали, а на взяточников и казнокрадов хоть какая-то управа была").

Для среднего человека сильная, пусть и жестокая власть безопаснее, чем любое безвластие и произвол . И наверное, он в этом прав - сильная власть нужна народу, чтобы выжить. А именно этому - укреплению сильной власти, объективно и служит донос . Вот почему ни Сталину, ни другим правителям не было нужды насаждать доносы, их порождал народный инстинкт государственности, желание сильной власти. И еще одна функция доноса - до последнего времени в России не было ни постоянного Парламента, ни самоуправления на местах. Вороватого губернатора или, скажем, первого секретаря невозможно было ни сменить, ни приструнить. Добиться этого можно было только посредством доноса. Донос был традиционным и единственным инструментом воздействия на политическую реальность. Иными словами, в российских условиях донос был формой участия в политической жизни. Не следует забывать и того, что в России доносы часто были чуть ли не единственным каналом, позволявшем правителям увидеть неприкрашенную реальность такой, какая в действительности она была. Есть много примеров, когда решения властей корректировались под воздействием доносов, поступавших на самые вершины власти. Иными словами, нравится это кому или нет, но получается так, что в условиях России донос делает власть более эффективной. А можно ли сбрасывать со счетов и забывать, сколько злодейств, казнокрадства и преступлений были пресечены тоже исключительно благодаря доносам. Те, кто работает в правоохранительных органах, знают это лучше других. В Великобритании, например, благодаря анонимным телефонным звонкам (в России это назвали бы доносом) только за последнее время было раскрыто несколько десятков убийств и арестовано 2600 преступников. Тем самым донос делает наказание неотвратимым, содействует укреплению в обществе законности и порядка.

Из всего этого можно было бы заключить, что коль скоро доносчик содействует законности, прочности власти, оберегает спокойствие народного бытия, то он есть истинный благодетель народа. А зло, которое он причиняет отдельным лицам, с избытком покрывается пользой, которую он приносит обществу целиком. Большинство слушателей с этим, понятно, не согласится. Слишком нас долго учили судить обо всем исключительно в черно-белых тонах.

Но среди тех, кто с невозмутимыми лицами слушает нас сейчас, есть и другие. Это те, о ком и была эта передача - сами доносчики, доносители на покое, и те, кто доносит сейчас. Как все несвободные люди, они вызывают у меня желание сказать что-то в утешение им. Хотя им, думаю, это и не нужно совсем.

Но кто я, чтобы судить или, тем более, оправдывать их?

В оправдание чудовищного государственного террора при Сталине его фанаты очень часто всю вину возлагают на огромное количество доносчиков. Дескать, Сталин был "хороший", но люди вдруг с ума посходили и начали массово друг на друга доносить. Что ж, давайте разбираться.

Сталин в своей речи на Военном Совете в июне 1937г. затронул такой важный в сложившейся обстановке момент, как "сигнализацию" с мест. Конечно, без хорошо налаженной системы доносов уничтожить сотни тысяч людей было бы крайне затруднительно. Вождь особо подчеркнул огромное значение своевременной информации:
"Плохо сигнализируете, - говорил военным тов.Сталин, - А без ваших сигналов ни военком, ни ЦК ничего не могут знать... Каждый член партии, честный беспартийный, гражданин СССР не только имеет право, но обязан о недостатках, которые он замечает, сообщать. Если будет правда хотя бы на 5%, то и это хлеб..."

Своеобразный уровень правды задал вождь, всего 5%, и ведь проглотили это красные командиры и политработники, к сожалению. Доносительство прямо поощрялось властью и именно поэтому расцвело пышным цветом. Печально знаменитая 58-я статья о государственных преступлениях, принятая в 1926 году, имела несколько пунктов, где предусматривалось уголовное наказание "за недонесение". Страх стал отличной питательной средой для политического доносительства. Доносы писали как добровольно, так и вынужденно, под давлением следствия. Массовые аресты запугали общество до предела и вызвали волну самого разнообразного доносительства, доходившего до маразма. О формах и методах доносительства в сталинском СССР можно писать солидный труд. Процветало меркантильно-бытовое доносительство, когда человек писал донос на соседа по коммунальной квартире, рассчитывая в случае его ареста занять освобожденную жилплощадь.

Немало голов, в том числе светлых и умных, полетело в ходе "карьеристского" доносительства, когда доносчик рассчитывал получить вышестоящую должность. Классическим примером можно считать "дело", сфабрикованное в Реактивном НИИ по доносу сотрудника института А.Костикова в различные инстанции о "вредительской деятельности" в РНИИ. Вот цитата из одного доноса Костикова: "...Всякое внедрение элементов кустарщины во всей работе института явились причиной срыва использования этого оружия в войсках 3-4 года тому назад. Все это явилось следствием вредительских действий руководства института". В июне 1938 года А.Костиков возглавил экспертную комиссию, давшую справку для НКВД о "вредительской деятельности" В.П.Глушко и С.П.Королёва. В результате практически все руководство РНИИ и виднейшие конструкторы были арестованы. Клейменов, Лангемак и еще три человека были расстреляны. Королев оказался в магаданском лагере; Глушко, Граве и другие сотрудники - в бериевской "шарашке". А бдительный товарищ Костиков в 1938г. стал руководителем преобразованного в НИИ-3 института, получил Героя Соцтруда и долгое время его считали единственным создателем "Катюши". Только в 1991г. Указом Президента СССР М. С. Горбачева от 21 июня И. Т. Клейменову (расстрелян в 1938), Г. Э. Лангемаку(расстрелян в 1938), В. Н. Лужину (осужден в 1940 на 8 лет, умер в заключении), Б. С. Петропавловскому, Б. М. Слонимеру и Н. И. Тихомирову посмертно были присвоены звания Героя Социалистического Труда.

В 1936 году была принята так называемая Сталинская конституция, которая гарантировала гражданам СССР много прав и свобод. Однако реальность была совсем другой. Например, такое понятие как "свобода слова" журнал "Социалистическая законность" в 1938г. трактовал таким образом: свобода слова - это осведомление власти. В стране была развернута массовая кампания, пропагандирующая "стукачей" и их "подвиги". Доносчиков поощряли и награждали. Еще в конце 20-х годов за донос на соседа, прятавшего зерно от реквизиции, крестьянин получал определенный процент изъятого зерна в качестве вознаграждения. К доносительству активно привлекали и детей. Некоторые наивные дети, проникнувшись "важностью порученного дела", гордые оказанным им доверием взрослых, доносили даже на собственных родителей. Пионер Проня Колыбин разоблачил собственную мать, которая пошла на колхозное поле собирать колоски, чтобы накормить его самого. Мать посадили, а сына-доносчика отправили в Артек. "Пионерская правда" напечатала очерк о пионере Коле Юрьеве. Однажды он увидел девочку, которая срывала колоски, и схватил ее. Девочка успела съесть горсть зерен и пыталась вырваться от Коли, но это ей не удалось. 6 января 1934г. "Правда" и многие другие газеты разместили письмо пионеров села Новая Уда в Восточной Сибири, где Сталин отбывал ссылку во времена самодержавия. Пионеры рапортовали: кто на кого в селе донес, а потом в порядке критики и самокритики сообщали друг о друге и сами о себе. Семья Артемовых, состоящая из супругов и 5 детей, доносила семейным подрядом: всего им удалось "разоблачить" 172 человека, которые, по их мнению, являлись "врагами". Членов семьи доносчиков-чемпионов наградили орденами и ценными подарками.

Поступок Павлика Морозова, "заложившего" своего отца, сталинская пропаганда героизировала: о нем сочиняли песни и стихи. На дело прославления доносчиков были мобилизованы значительные силы "пролеткульта": писателей, поэтов, композиторов. Поэт Сергей Михалков отметился "Песней о Павлике Морозове", поэт Степан Щипачев - поэмой "Павлик Морозов", журналист Смирнов написал книгу "Юные дозорники", где автор разъяснял детям: где могут быть "враги народа", как их искать и куда сообщать. Матрена Королькова, одноклассница Павлика Морозова из Герасимовки, рассказывала: "В январе 1934г. меня с группой пионеров привезли в Москву. Мне дали понять, что сейчас отвезут на прием к Сталину, чтобы я рассказала о Павлике. Мне объяснили - что и как говорить. Потом визит отменили, сказав, что Сталин занят. Меня отправили в пионерский лагерь Артек. Туда мне прислали 100 рублей, а потом в деревню еще 2 раза по 25 рублей."

Из воспоминаний Мальцевой Нины Викторовны (мемуары "За пологом сталинской печати"), в 30-е годы она жила в Днепропетровске и работала в редакции областной газеты: "В любом учреждении был свой осведомитель-"стукач" от НКВД, он должен был находить врагов народа и выявлять, а там уже решали - как, когда и где его арестовывать. В нашей редакции таким "стукачом" был некто Моисеевич - тупой, наглый, хитрый человек, он наслаждался своей властью. "Стукач" шнырял повсюду, во все вмешивался, всем угрожал. Он занимал скромную должность завхоза. На его совести было много жизней и несчастий людей. Впрочем, совести у него не было. Работа журналиста тогда часто объединялась с работой "наводчика": он должен был обвинить указанного ему человека в каком-нибудь преступлении, то есть, выдумать его преступление и написать о нем в газетной статье. Делом НКВД было на этом основании арестовать "виновного". У меня один раз в комнате метался и рвал на себе волосы наш журналист, рассказывая, что получил от "органов" подобный заказ и знал, что от его лживой информации погибнет человек. Если он не напишет этой статьи, ее напишет его товарищ, а он пойдет вместе с обвиняемым."

О системе доносительства в так называемой "шарашке" - тюрьме, где работали по специальности осужденные инженеры и конструкторы - воспоминает Л.Л.Кербер в своих мемуарах "Туполевская шарага": "Дело провокации и сыска было поставлено в ЦКБ-2 воистину на космическую высоту. Сотрудник НКВД вел "зэка" в одну из комнат тюремной администрации под видом вызова на производство. Там его вежливо просили о помощи: "Присматривайтесь к врагам и информируйте нас, о большем мы не просим". Уже не намеками, а прямо обещали учесть это при составлении списков на освобождение. Встречая отказ, переходили к угрозам отправить на Колыму, добавить 10 лет. Большинство угрозы выдерживало, меньшинство рассуждало достаточно скользко: мол, соглашусь, а писать не буду. Таким на втором, третьем вызове давали понять, что они теперь связаны круговой порукой с "органами", выход откуда только один - смерть. Перепуганный сексот начинал выдумывать, возникали организации, шпионы и вредители. Все это до поры до времени складывалось в досье. Печально, но факт - число завербованных было достаточно велико. Удивительно другое - информация об этом просачивалась и большинство "стукачей" мы знали."

Для того, чтобы получать независимую информацию о положении дел на местах, Сталин создал так называемый Особый сектор при личном секретариате. Этому Особому сектору подчинялись спецсекторы при райкомах и обкомах, которые имели своих людей на всех предприятиях и учреждениях. Данная система доносительства замыкалась лично на Сталине и работала независимо от системы доносительства ОГПУ-НКВД. Возглавлял Особый сектор личный секретарь Сталина Александр Поскребышев. Как и во всем обществе, процветало доносительство в армии и на флоте. В каждой части появился так называемый "особист", занимавшийся выявлением неблагонадежных. На высокопоставленных командиров по требованию начальника Главного политуправления Мехлиса писали тайные характеристики политработники частей. Любой красноармеец мог теперь написать на неугодившего ему чем-то командира политический донос, в результате дисциплина в годы Большого террора скатилась до нижайших пределов.

Таким образом, в 30-х годах в СССР лично Сталиным была создана многослойная, перекрестная, дублирующая саму себя система тотального политического сыска.

Один из доносов сталинских времен, их были написаны миллионы...

Преференции для сексотов, осведомителей, информаторов, агентов или просто стукачей в Советском Союзе были разными, измерявшимися не обязательно деньгами. Многих «иуд» сподвиг на доносительство элементарный страх за собственную судьбу.

А сотни тысяч советских граждан закладывали соседей, коллег, друзей и знакомых и вовсе бесплатно, повинуясь гражданскому долгу или же по идейным соображениям, руководствуясь, так сказать, «линией партии».

В лагерях продавали за миску супа

Первая статистическая информация по количеству доносчиков НКВД была сведена воедино во время сталинских репрессий наркомом внутренних дел Ежовым. В донесении Сталину он писал, что общее количество осведомителей в СССР – более полумиллиона человек. Оплачивалась только работа основной агентуры чекистов, они так и именовались – агентами. Помимо зарплаты (ее сумма Ежовым не указывалась, но так называемым «резидентам», «бригадирам» низовых стукачей, платили тогда до 300 рублей), агентам выплачивали суммы на «издержки» (организацию пьянок, покупку подарков и т.п.). Спецосведомители, доносившие на деятелей культуры, священнослужителей, инженеров и других, более заметных среди серой советской массы граждан, по словам Ежова, работали чаще всего бесплатно.
В сталинских лагерях стукачам за доносительство платили от 40 до 60 рублей. Это было рискованное занятие, потому что при раскрытии доносчиков убивали или, когда наказание за убийство ужесточили, наносили такие травмы, что остаток жизни (год – два) стукач проводил в больнице, где и умирал. Вербовали доносчиков и среди военнопленных, содержащихся в ГУЛАГе. Покупали их чаще всего за еду. Большинство соглашались. С 1946 по 1947 год только в лагерях Ленинградской области количество доносчиков среди германских военнопленных увеличилось более чем в 10 раз, с 137 человек до полутора тысяч.

«Будешь доносить – поможем по службе»

Официальных данных о количестве осведомителей в СССР не существует (даже у Ежова эти цифры были приблизительными). Стукачи «барабанили» практически во всех сферах деятельности советского государства, включая творческую. К примеру, известный актер и режиссер Михаил Козаков в своей книге признался, что сотрудничал с КГБ на протяжении 32 лет, с 1956 года.
Из многих побудительных мотивов, толкавших советского человека на доносительство, материальный стимул решающим не был – стукачам могли разрешить выехать за границу (что во времена СССР для большинства было несбыточной мечтой), помочь в продвижении по карьерной лестнице.
Завербовать чекисты могли едва ли не любого из тех, кто представлял для них оперативный интерес – кандидата ставили перед выбором: либо он работает на КГБ, либо ему «перекрывают кислород» – сделают все, чтобы актеру не давали ролей, а режиссеру – снимать фильмы, художнику – устраивать выставки, писателю – публиковаться и т.д. Козаков практически единственный представитель советской творческой интеллигенции, кто сделал такой своеобразный каминг-аут. На самом деле, «секретных сотрудников» в этой среде, как и в любой другой, было очень много.
Условно говоря, творческая интеллигенция написанием (или подписанием) такого рода обращений зарабатывала себе спокойное существование. К примеру, в перечне фамилий, подписавших в свое время резко негативные отзывы на творчество Солженицына, есть имена таких известных советских писателей, как К. Федин, М. Шагинян, К. Симонов, Ю. Бондарев, А. Барто… Отметились в этом печальном списке и актеры Борис Чирков с Михаилом Жаровым…

Как поощряли милицейских информаторов

В 40-е годы ХХ века у милиции была уже налажена система осведомителей из числа обывателей и из преступной среды, помогавших правоохранителям выявлять и раскрывать преступления. Система имела несколько ступеней, высшей из которых были так называемые «агенты-международники», которых могли послать внедряться в воровскую среду в другой регион. «Резиденты» («смотрящие» за рядовыми осведомителями) с 1945 года официально ежемесячно получали не менее 500 рублей. На оплату работы стукачей тратились миллионы, только в 1952 году по линии уголовного розыска «резидентам» в СССР было выплачено свыше 2,7 миллионов рублей.
В советской милиции вопрос выплаты вознаграждений стукачам регламентировался законом «Об оперативно-розыскной деятельности» (он в новой редакции работает и сейчас). Достаточно было написать рапорт на имя начальства о выделении средств на «информационное обеспечение». За отпущенную сумму (она разнилась в зависимости от важности сообщаемых сведений) опер потом должен был отчитаться с приложением документа за подписью самого информатора. Впрочем, такой порядок создавал питательную среду для коррупционных проявлений – нередко казенные деньги до стукачей не доходили.