Маяковский был футуристом. Сочинение на тему маяковский и футуризм. Реферат: Маяковский и футуристы
В 1912г., вступив на литературную стезю, Маяковский оказался в кругу молодых ниспровергателей, отрицавших старое искусство, старую культуру и вообще все старое. Именовали они себя футуристами. Давид Бурлюк, лидер этого направления, так провозглашал его идеи: "Мы революционеры искусства. Мы всюду должны нести протест и клич "Сарынь на кичку!" Нашим наслаждением должно быть отныне эпатированье буржуазии... Больше издевательства над мещанской сволочью! Мы должны разрисовать свои лица, а в петлицы, вместо роз, вдеть крестьянские ложки. В таком виде мы пойдем гулять по Кузнецкому и станем читать стихи в толпе..." (31; 89).
Если судить по отзыву Д.Бурлюка, данному в письме В.Каменскому, по внутреннему состоянию и складу характера провозглашенным принципам футуризма наиболее соответствовал Маяковский: "Этот взбалмошный юноша - большой задира, но достаточно остроумен, а иногда сверх. Дитя природы, как ты и мы все. Находится Маяковский при мне постоянно и начинает писать хорошие стихи. Дикий самородок, горит самоуверенностью. Я внушил ему, что он - молодой Джек Лондон. Очень доволен. Приручил вполне, стал послушным: рвется на пьедестал борьбы" (17; 469).
О том, как юный поэт "рвался на пьедестал борьбы" и какие это приобретало порой формы выражения, дает некоторое представление воспоминание Б.Лифшица, повествующее о том, как они с Маяковским однажды посетили столовую для вегетарианцев:
"Цилиндр и полосатая кофта сами по себе врывались вопиющим диссонансом в сверхдиетическое благолепие этих стен, откуда даже робкие помыслы о горчице были изгнаны как нечто греховное. Когда же Маяковский встал наконец из-за стола и, обратясь лицом к огромному портрету Толстого, распростершего над жующей паствой свою миродержавную бороду, прочел во весь голос - не прочел, а рявкнул, как бы отрыгаясь от вегетарианской снеди, незадолго перед тем написанное восьмистишие:
В ушах обрывки теплого бала,
А с севера снега седей -
Туман, с кровожадным лицом каннибала,
Жевал невкусных людей.
Часы нависали как грубая брань,
За пятым навис шестой.
А с неба смотрела какая-то дрянь
Величественно, как Лев Толстой,-
мы оказались во взбудораженном осином гнезде.
Разъяренные пожиратели трав, забыв о заповеди непротивления злу, вскочили со своих мест и, угрожающе размахивая кулаками, обступали нас все более и более тесным кольцом.
Не дожидаясь естественного финала, Маяковский направился к выходу" (27а).
Впрочем, такое поведение было свойственно не одному Маяковскому, а всем футуристам. Их поэтические выступления, посещение кафе или даже простой выход в город нередко сопровождались скандалами, искусственным эпатажем публики. Вот один из подобных эпизодов, зафиксированный В.Шкловским:
"Выступали акмеисты, потом кто-то из футуристов сказал про Короленко, что он пишет серо.
Аудитория решила нас бить.
Маяковский прошел сквозь толпу, как раскаленный утюг сквозь снег. Крученых шел, взвизгивая и отбиваясь галошами (...).
Я шел, упираясь прямо в головы руками налево и направо, был сильным, - прошел" (52; 72).
Газетные публикации тех лет подтверждают, что эпатаж публики был одним из основных принципов футуристов. Одна из харьковских газет так описывала появление футуристов в городе: "Вчера на Сумской улице творилось нечто сверхъестественное: громадная толпа запрудила улицу. Что случилось? Пожар? Нет. Это среди гуляющей публики появились знаменитые вожди футуризма - Бурлюк, Каменский, Маяковский. Все трое в цилиндрах, из-под пальто видны желтые кофты, в петлицах воткнуты пучки редиски..." После первого выступления футуристов в Харькове газета отмечала: "... верзила Маяковский, в желтой кофте, размахивая кулаками, зычным голосом "гения" убеждал малолетнюю аудиторию, что он подстрижет под гребенку весь мир, и в доказательство читал свою поэзию: "Парикмахер, причешите мне уши". Очевидно, длинные уши ему мешают" (17; 478).
Эта же тенденция - вызывающее противопоставление себя толпе, публике, аудитории, посетителям кафе - найдет впоследствии наиболее сильное воплощение в стихотворениях "Нате!", "Вам!"
Таким образом, можно заметить, что истоки поэтической эстетики и эстетики поведения Маяковского восходили к программным принципам и установкам русских футуристов. Для них важно было не зависеть от стереотипов, от традиций; создавать новое искусство без оглядки на авторитеты и установившиеся законы, а если они мешают - сбросить весь этот "хлам" с парохода современности. Так они расчищали свой "пароход" от Пушкина, Толстого, Достоевского вплоть до Блока и Андрея Белого.
Такое безоглядное отрицание культуры прошлого ничего хорошего не предвещало, однако, не обошлось и без положительного результата. Свободное обращение со словом, ритмом, рифмой, образом дало неожиданный эффект: Маяковскому удалось обновить и обогатить русскую поэзию, дать ей сильнейший импульс для дальнейшего развития.
Раннее творчество. Образ лирического героя
Мы настолько привыкли, что стих Маяковского является нам "весомо, грубо, зримо", что даже представить себе не можем, что лирический герой поэта может быть добрым и нежным. Вспомним его "Послушайте!" (1914), стихотворение с каким-то расслабленным ритмом, в котором рифма почти не ощущается. И начинается оно по-ребячьи непосредственно, словно окликнули вас на улице и не стихами, а прозой:
Послушайте
Ведь если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?..
И вот перед нами разворачивается незатейливая картина: идут двое - он и она. Он - тихий и робкий. И еще - добрый. Она... Она - пугливая. Ей боязно оттого, что кругом темно. И она идет, поеживаясь от страха, боясь даже оглянуться по сторонам: а вдруг там страшное что-то...
Впрочем, в стихотворении нет всего этого, в нем лишь брошен экономный штрих: герой говорит "кому-то". Кому? И здесь уже срабатывает фантазия читателя. Каждый по-своему дорисовывает в воображении представленную поэтом картину, придавая ей законченность либо любовного, либо чисто философского сюжета. После вступительных, звучащих риторически вопросов, говорится о действиях героя:
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
целует ему жилистую руку,
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!..
Ну, как можно было не внять такой отчаянной просьбе, такой мольбе? И Бог придумал звезды, зажег и рассыпал по всему небу, чтобы там, на далекой земле, девочка не боялась темноты...
А юноша как будто и не осознает того, что он стал инициатором явления вселенского масштаба. Ему куда важней, что чувствует теперь девушка: "Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!"- робко допытывается он у нее. Это для нее он зажег звезды так же просто, как поднял бы уроненный ею платок. Сколько же неосознаваемой доброты в его сердце, запаса человечности, если из-за такой простой причины способен вскарабкаться на небо к самому богу?!.
Но лирический герой Маяковского бывал нахален и дерзок.
С детской наивностью мог он спросить у толпы: "А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?" Я, мол, могу! Вот сейчас возьму водосточную трубу и сыграю. А вы сможете?! А спустя некоторое время он играл уже на флейте собственного позвоночника, как из футляра, вынимая его из спины.
Он мог взобраться на эстраду и душевно признаться благочестивой публике:
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то не докушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей...
О себе же мог сообщить с расчетом на эффект:
Иду - красивый,
двадцатидвухлетний...
Впрочем, к себе он обращался не только с комплиментами. Вот другая часть его самохарактеристики:
"Милостивые государыни и милостивые государи!
Я - нахал, для которого высшее удовольствие ввалиться, напялив желтую кофту, в сборище людей, благородно берегущих под чинными сюртуками, фраками и пиджаками скромность и приличие.
Я - циник, от одного взгляда которого на платье у оглядываемых надолго остаются сальные пятна величиною приблизительно в десертную тарелку.
Я - извозчик..."
Герой Маяковского мог сшить себе черные штаны из бархата своего голоса, а из трех аршин заката - желтую кофту. Он мог спокойно выйти на площадь и надеть на голову целый квартал, словно рыжий парик; или же истомившимися по ласке губами тысячью поцелуев покрыть" умную морду трамвая". Мог признаться, что он "равный кандидат и на царя вселенной, и на кандалы", и при этом, как бы между прочим, взять, надеть ошейник на Наполеона и повести его, как мопса.
землю саму
зови на вальс!-
мог крикнуть он жителю планеты. К самой же планете мог обратиться как к чему-то равному себе: "Земля!/ Дай исцелую твою лысеющую голову..." Вообще у него было ощущение соразмерности планетам, звездам, солнцам. Так, о луне он сообщал: "Идет луна -/ жена моя./ Моя любовница рыжеволосая".
Особой неприязнью пользовалось у него почему-то солнце. Он постоянно придирался к нему, бросал вызовы, предъявлял претензии. Вот и на этот раз: "Солнце!/ Чего расплескалось мантией?/ Думаешь - кардинал?". И, видимо, чтоб оно не зазнавалось слишком, брал его и моноклем вставлял в широко растопыренный глаз.
Столь же просто и "нахально" обращался он и к небесному своду.
Только мы - лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. В. Маяковский.
Начало XX века - время небывалого подъема русской поэзии, время, характеризующееся появлением многих художественных направлений - как продолжающих традиции отечественной классики, так и модернистских. К последним, несомненно, относится и футуризм (от латинского futurum; дословно означает «будущее»).
Первоначально футуризм зародился в Италии. Его первым теоретиком и практиком был писатель Ф.Маринетти. Опубликованный им в 1909 году «Манифест футуризма» стал программным изложением эстетических принципов нового направления. Новое искусство должно быть устремлено в будущее, именно ему принадлежит завтрашний день. Его сторонники ратовали за отказ от достижений культуры прошлого, за поиски новых художественных средств, языковых приемов. Футуризму свойственны резко выраженные формалистические черты: забота об увеличении «словаря в его объеме», «словоновшество», создание нового синтаксиса. Но при этом ему не чужды открыто социальное содержание, революционный пафос, протест против тех «мерзостей жизни», которые несла современная им действительность.
Из недовольства традиционным искусством, по словам Маяковского, родился российский футуризм. Развивался он своим, независимым от европейского, путем. У русских футуристов не было единой творческой организации, но у них было все же одна художественно-эстетическая платформа. Их идейным манифестом можно назвать сборник «Пощечина общественному вкусу», вышедший в 1912 году. Его основные положения: во-первых, сбросить «Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. с парохода современности»; во-вторых, признать право поэта на «увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами».
Футуристы утверждали приоритет формы над содержанием; главное в художественном творчестве - поиски новых формальных приемов, цель поэзии - самоценное, «самовитое» слово.
Новое течение взяло на себя роль революционного искусства. В качестве такового оно предложило следующие принципы: антиэстетизм, поэтизация уродливого и безобразного, эпатаж публики, демонстративный цинизм и нигилизм. Эти принципы футуристы развивали не только в своем творчестве, но и в образе жизни. Отсюда - экстравагантные костюмы (к примеру, желтая кофта Маяковского), разрисованные лица, нелепые аксессуары, нарочитая грубость в обращении с публикой. Вызывающим было и оформление их сборников, начиная от заголовков и заканчивая грязно-серой дешевой бумагой. Вывести буржуазную публику из состояния равновесия - такую цель ставили перед собой футуристы.
Творчество молодого Маяковского неразрывно связано с футуризмом. Вместе с Д. Бур-люком, В. Хлебниковым, А. Крученых он участвовал в создании сборника «Пощечина общественному вкусу», выступал на футуристических вечерах-диспутах, писал критические статьи, печатался в футуристических изданиях того времени. Экспериментальный поиск Маяковского во многом определялся художественными установками футуризма; это касается основных тем, поэтических средств, языка его произведений.
На одном из поэтических вечеров автор так определил красоту: «Это живая жизнь городской массы, это - улицы, по которым бегут трамваи, автомобили, отражаясь в зеркальных окнах и вывесках». И именно такую красоту воспевает поэт. Для него существует только один пейзаж - городской, В этом отношении особенно красноречивы заголовки его стихов: «Порт», «Уличное», «Вывескам», «Театры», «Адище города». При этом картины городской жизни поражают откровенным натурализмом, грубостью: «Улица провалилась, как нос сифилитика» или: «А с неба смотрела какая-то дрянь». А вот так, по Маяковскому, выглядит ночной пейзаж: Будет луна. Есть уже немножко.
А вот и полная повисла в воздухе. Это Бог, должно быть, дивной серебряной ложкой роется в звезд ухе.
Примитивно-поэтическому описанию первой части автор противопоставляет усложнен-но-прозаическое объяснение.
В этих и других строках - демонстративный антиэстетизм, стремление поразить читателя, столь свойственные футуристическому искусству. Поэт отстаивает право смотреть на мир по-своему. Он пишет:
А за солнцами улиц где-то ковыляла никому не нужная, дряблая луна. Ночные огни города именуются солнцем, в то время как подлинное светило объявляется ненужным и - «дряблым». Применить подобный эпитет к воспетой в веках луне - это ли не вызов всей предшествующей поэзии?
В стихотворении «А вы могли бы?» герой обращается к читателям:
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Он - поэт, он - «право имеет» творить по своим законам. А «они» - они «ничего не понимают»:
Сумасшедший. Рыжий!
«Им» адресует поэт свое резкое «Нате»:
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется -
я захохочу и радостно плюну, плюну в лицо вам.
Для произведений Маяковского свойственно острое социальное звучание - антивоенное, революционное. «Долой ваши любовь, искусство, религию, строй!» - провозглашает поэт в четырех частях поэмы «Облако в штанах».
Листочки.
После строчек лис - точки.
Это стихотворение Маяковский не без вызова назвал «Исчерпывающей картиной весны». Так автор с помощью футуристской словесной живописи рисует весенний пейзаж. Маяковский, занимаясь формальным поиском,1 произвольно Делит слова на слоги, нарушает привычную конструкцию стихотворной строки. Он часто прибегает к различным приемам звукописи («а с севера - снега седей»; «отравим кровью воды Рейна»; «стихами велеть истлеть ей»). Он ломает правила грамматики:
Где роза есть нежнее и чайнее?
Душу вытащу, растопчу, чтоб большая!
Своего рода визитной карточкой Маяковского можно считать неологизмы. Словотворчество поэта, несомненно, имеет своим истоком поэтику футуристов. В его стихах - «адище города», «земли отощавшее лонце», «декабрый вечер».
Если б быть мне косноязычным,
как Дант или Петрарка!
Душу к одной зажечь!
Парадоксальность первой части «снимается» во второй: талант и любовь героя так велики, что к ним не применимы обыкновенные земные мерки.
Оценивая творчество Маяковского, не следует отрицать влияние футуризма на эстетику автора. Именно это направление во многом сформировало будущего «лирика и трибуна». Пафос революционного обновления, поэзия индустриального города, вызов буржуазному быту, с одной стороны, и активный поиск новых художественных форм - с другой, - вот то, что унаследовал в своем творчестве поэт от идей и методов футуризма. Годы, на протяжении которых он был связан с этим направлением, стали для него годами учения, формирования поэтического мастерства, литературного кредо, по законам которого развивалось его дальнейшее творчество.
Футуризм (от лат. futurum - будущее) - общее название художественных авангардистских движений 1910-х - начала 1920-х гг. XX в., прежде всего в Италии и России.
В отличие от акмеизма, футуризм как течение в отечественной поэзии возник отнюдь не в России. Это явление целиком привнесенное с Запада, где оно зародилось и было теоретически обосновано. Родиной нового модернистского движения была Италия, а главным идеологом итальянского и мирового футуризма стал известный литератор Филиппо Томмазо Маринетти (1876-1944), выступивший 20 февраля 1909 года на страницах субботнего номера парижской газеты «Фигаро» с первым «Манифестом футуризма», в котором была заявлена «антикультурная, антиэстетическая и антифилософская» его направленность.
В принципе, любое модернистское течение в искусстве утверждало себя путем отказа от старых норм, канонов, традиций. Однако футуризм отличался в этом плане крайне экстремистской направленностью. Это течение претендовало на построение нового искусства - «искусства будущего», выступая под лозунгом нигилистического отрицания всего предшествующего художественного опыта. Маринетти провозгласил «всемирно историческую задачу футуризма», которая заключалась в том, чтобы «ежедневно плевать на алтарь искусства».
Футуристы проповедовали разрушение форм и условностей искусства ради слияния его с ускоренным жизненным процессом XX века. Для них характерно преклонение перед действием, движением, скоростью, силой и агрессией; возвеличивание себя и презрение к слабому; утверждался приоритет силы, упоение войной и разрушением. В этом плане футуризм по своей идеологии был очень близок как правым, так и левым радикалам: анархистам, фашистам, коммунистам, ориентированным на революционное ниспровержение прошлого.
Манифест футуризма состоял из двух частей: текста-вступления и программы, состоявшей из одиннадцати пунктов-тезисов футуристической идеи. Милена Вагнер отмечает, что «в них Маринетти утверждает радикальные изменения в принципе построения литературного текста - «разрушение общепринятого синтаксиса»; «употребление глагола в неопределенном наклонении» с целью передачи смысла непрерывности жизни и упругости интуиции; уничтожение качественных прилагательных, наречий, знаков препинания, опущение союзов, введение в литературу «восприятия по аналогии» и «максимума беспорядка» - словом, все, направленное к лаконичности и увеличению «быстроты стиля», чтобы создать «живой стиль, который создается сам по себе, без бессмысленных пауз, выраженных запятыми и точками». Все это предлагалось как способ сделать литературное произведение средством передачи «жизни материи», средством «схватить все, что есть ускользающего и неуловимого в материи», «чтобы литература непосредственно входила во вселенную и сливалась с нею»…
Слова футуристических произведений полностью освобождались от жестких рамок синтаксических периодов, от пут логических связей. Они свободно располагались в пространстве страницы, отвергая нормативы линейного письма и образуя декоративные арабески или разыгрывая целые драматические сцены, построенные по аналогии между формой буквы и какой-либо фигурой реальности: гор, людей, птиц и т. д. Таким образом, слова превращались в визуальные знаки.
Заключительный, одиннадцатый пункт «Технического манифеста итальянской литературы» провозглашал один из важнейших постулатов новой поэтической концепции: «уничтожить Я в литературе».
«Человек, совершенно испорченный библиотекой и музеем <...> не представляет больше абсолютно никакого интереса… Нас интересует твердость стальной пластинки сама по себе, то есть непонятный и нечеловеческий союз ее молекул и электронов… Теплота куска железа или дерева отныне более волнует нас, чем улыбка или слеза женщины».
Текст манифеста вызвал бурную реакцию и положил начало новому «жанру», внеся в художественную жизнь возбуждающий элемент - кулачный удар. Теперь поднимающийся на сцену поэт стал всеми возможными способами эпатировать публику: оскорблять, провоцировать, призывать к мятежу и насилию.
Футуристы писали манифесты, проводили вечера, где манифесты эти зачитывались со сцены и лишь затем - публиковались. Вечера эти обычно заканчивались горячими спорами с публикой, переходившими в драки. Так течение получало свою скандальную, однако очень широкую известность.
Учитывая общественно-политическую ситуацию в России, зерна футуризма упали на благодатную почву. Именно эта составляющая нового течения была, прежде всего, с энтузиазмом воспринята русскими кубофутуристами в предреволюционные годы. Для большинства из них «программные опусы» были важнее самого творчества.
Хотя прием эпатажа широко использовался всеми модернистскими школами, для футуристов он был самым главным, поскольку, как любое авангардное явление, футуризм нуждался в повышенном к себе внимании. Равнодушие было для него абсолютно неприемлемым, необходимым условием существования являлась атмосфера литературного скандала. Преднамеренные крайности в поведении футуристов провоцировали агрессивное неприятие и ярко выраженный протест публики. Что, собственно, и требовалось.
Русские авангардисты начала века вошли в историю культуры как новаторы, совершившие переворот в мировом искусстве - как в поэзии, так и в других областях творчества. Кроме того, многие прославились как великие скандалисты. Футуристы, кубофутуристы и эгофутуристы, сциентисты и супрематисты, лучисты и будетляне, всеки и ничевоки поразили воображение публики. «Но в рассуждениях об этих художественных революционерах,- как справедливо отмечено А. Обуховой и Н. Алексеевым,- часто упускают очень важную вещь: многие из них были гениальными деятелями того, что сейчас называют «промоушн» и «паблик рилэйшнз». Они оказались провозвестниками современных «художественных стратегий» - то есть умения не только создавать талантливые произведения, но и находить самые удачные пути для привлечения внимания публики, меценатов и покупателей.
Футуристы , конечно, были радикалами. Но деньги зарабатывать умели. Про привлечение к себе внимания с помощью всевозможных скандалов уже говорилось. Однако эта стратегия прекрасно срабатывала и во вполне материальных целях. Период расцвета авангарда, 1912-1916 годы - это сотни выставок, поэтических чтений, спектаклей, докладов, диспутов. А тогда все эти мероприятия были платными, нужно было купить входной билет. Цены варьировались от 25 копеек до 5 рублей - деньги по тем временам очень немалые. [Учитывая, что разнорабочий зарабатывал тогда 20 рублей в месяц, а на выставки порой приходило несколько тысяч человек.] Кроме того, продавались и картины; в среднем с выставки уходило вещей на 5-6 тысяч царских рублей.
В прессе футуристов часто обвиняли в корыстолюбии. Например: «Нужно отдать справедливость господам футуристам, кубистам и прочим истам, они умеют устраиваться. Недавно один футурист женился на богатой московской купчихе, взяв в приданое два дома, экипажное заведение и… три трактира. Вообще декаденты всегда как-то „фатально“ попадают в компанию толстосумов и устраивают возле них свое счастье…».
Однако в своей основе русский футуризм был все же течением преимущественно поэтическим: в манифестах футуристов речь шла о реформе слова, поэзии, культуры. А в самом бунтарстве, эпатировании публики, в скандальных выкриках футуристов было больше эстетических эмоций, чем революционных. Почти все они были склонны как к теоретизированию, так и к рекламным и театрально-пропагандистским жестам. Это никак не противоречило их пониманию футуризма как направления в искусстве, формирующего будущего человека,- независимо от того, в каких стилях, жанрах работает его создатель. Проблемы единого стиля не существовало.
«Несмотря на кажущуюся близость русских и европейских футуристов, традиции и менталитет придавали каждому из национальных движений свои особенности. Одной из примет русского футуризма стало восприятие всевозможных стилей и направлений в искусстве. «Всечество» стало одним из важнейших футуристических художественных принципов.
Русский футуризм не вылился в целостную художественную систему; этим термином обозначались самые разные тенденции русского авангарда. Системой был сам авангард. А футуризмом его окрестили в России по аналогии с итальянским». И течение это оказалось значительно более разнородным, чем предшествующие ему символизм и акмеизм.
Это понимали и сами футуристы. Один из участников группы «Мезонин поэзии», Сергей Третьяков писал: «В чрезвычайно трудное положение попадают все, желающие определить футуризм (в частности литературный) как школу, как литературное направление, связанное общностью приемов обработки материала, общностью стиля. Им обычно приходится плутать беспомощно между непохожими группировками <...> и останавливаться в недоумении между «песенником-архаиком» Хлебниковым, «трибуном-урбанистом» Маяковским, «эстет-агитатором» Бурлюком, «заумь-рычалой» Крученых. А если сюда прибавить «спеца по комнатному воздухоплаванию на фоккере синтаксиса» Пастернака, то пейзаж будет полон. Еще больше недоумения внесут «отваливающиеся» от футуризма - Северянин, Шершеневич и иные… Все эти разнородные линии уживаются под общей кровлей футуризма, цепко держась друг за друга! <...>
Дело в том, что футуризм никогда не был школой и взаимная сцепка разнороднейших людей в группу держалась, конечно, не фракционной вывеской. Футуризм не был бы самим собою, если бы он наконец успокоился на нескольких найденных шаблонах художественного производства и перестал быть революционным ферментом-бродилом, неустанно побуждающим к изобретательству, к поиску новых и новых форм. <...> Крепкозадый буржуазно-мещанский быт, в который искусство прошлое и современное (символизм) входили, как прочные части, образующие устойчивый вкус безмятежного и беспечального, обеспеченного жития,- был основной твердыней, от которой оттолкнулся футуризм и на которую он обрушился. Удар по эстетическому вкусу был лишь деталью общего намечавшегося удара по быту. Ни одна архи-эпатажная строфа или манифест футуристов не вызвали такого гвалта и визга, как раскрашенные лица, желтая кофта и ассиметрические костюмы. Мозг буржуа мог вынести любую насмешку над Пушкиным, но вынести издевательство над покроем брюк, галстука или цветком в петличке - было свыше его сил…».
Поэзия русского футуризма была теснейшим образом связана с авангардизмом в живописи. Не случайно многие поэты-футуристы были неплохими художниками - В. Хлебников, В. Каменский, Елена Гуро, В. Маяковский, А. Крученых, братья Бурлюки. В то же время многие художники-авангардисты писали стихи и прозу, участвовали в футуристических изданиях не только в качестве оформителей, но и как литераторы. Живопись во многом обогатила футуризм. К. Малевич, П. Филонов, Н. Гончарова, М. Ларионов почти создали то, к чему стремились футуристы.
Впрочем, и футуризм кое в чем обогатил авангардную живопись. По крайней мере, в плане скандальности художники мало в чем уступали своим поэтическим собратьям. В начале нового, XX века все хотели быть новаторами. Особенно художники, рвавшиеся к единственной цели - сказать последнее слово, а еще лучше - стать последним криком современности. И наши отечественные новаторы, как отмечается в уже цитированной статье из газеты «иностранец», стали использовать скандал как полностью осознанный художественный метод. Скандалы они устраивали разные, варьировавшиеся от озорно-театральных выходок до банального хулиганства. Живописец Михаил Ларионов, к примеру, неоднократно подвергался аресту и штрафу за безобразия, творимые во время так называемых «публичных диспутов», где он щедро раздавал оплеухи несогласным с ним оппонентам, кидался в них пюпитром или настольной лампой…
В общем, очень скоро слова «футурист» и «хулиган» для современной умеренной публики стали синонимами. Пресса с восторгом следила за «подвигами» творцов нового искусства. Это способствовало их известности в широких кругах населения, вызывало повышенный интерес, привлекало все большее внимание.
История русского футуризма являла собой сложные взаимоотношения четырех основных группировок, каждая из которых считала себя выразительницей «истинного» футуризма и вела ожесточенную полемику с другими объединениями, оспаривая главенствующую роль в этом литературном течении. Борьба между ними выливалась в потоки взаимной критики, что отнюдь не объединяло отдельных участников движения, а, наоборот, усиливало их вражду и обособленность. Однако время от времени члены разных групп сближались или переходили из одной в другую.
Основные признаки футуризма:
Бунтарство, анархичность мировоззрения, выражение массовых настроений толпы;
Отрицание культурных традиций, попытка создать искусство, устремленное в будущее;
Бунт против привычных норм стихотворной речи, экспериментаторство в области ритмики, рифмы, ориентация на произносимый стих, лозунг, плакат;
Поиски раскрепощенного «самовитого» слова, эксперименты по созданию «заумного» языка;
Культ техники, индустриальных городов;
Пафос эпатажа.
Творчество маяковского
Свою автобиографию В.Маяковский озаглавил «Я сам» и начал ее словами: «Я - поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу. Об остальном - только если это отстоялось словом». Глава, процитированная нами, названа Маяковским «Тема». Если вспомнить, что окончательный текст «Я сам» сложился в 1928 г., то можно сказать, что тема «Я - поэт» - это тема всей жизни Маяковского. Б.Пастернак, считавший Маяковского своим учителем, в своей книге «Охранная грамота» писал, что в поэзии Маяковского его поражала гениальная и мучительная полнота обнажения внутреннего мира, трагическая искренность, отличавшая все ранние произведения поэта. Имея в виду трагедию «Владимир Маяковский», Б.Пастернак пишет: «Искусство называлось трагедией. Трагедия называлась «Владимир Маяковский». Заглавье скрывало гениально простое открытье, что поэт не автор, но - предмет лирики, от первого лица обращающийся к миру. Заглавие было не именем сочинителя, а фамилией содержанья».
Раннее творчество. Особенности поэтики. «Владимир Маяковский. Трагедия» (1913) - это первое крупное произведение поэта. Уже в «Прологе» к трагедии Маяковский объясняет, как видит он свою миссию, и первое, что в ней оказывается значимым,- это жертвенность во имя будущего и служение людям, исцеление их от душевной немоты. При этом Маяковский открыто возводит свой образ поэта к фигуре Христа. Это принципиально важная в художественном мире Маяковского параллель, и даже часто встречающаяся у него мысль о самоубийстве в ранних поэмах и в трагедии «Владимир Маяковский» соотносится с христианской идеей добровольного принесения себя в жертву.
Подробнее вглядимся в текст «Пролога»:
Вам ли понять,
почему я,
спокойный,
насмешек грозою
душу на блюде несу
к обеду идущих лет.
Здесь образ души на блюде напоминает о гибели Иоанна Крестителя, голову которого на блюде получила в дар за свой танец Саломея - падчерица царя Ирода Антипы. Так аналогия «поэт - Христос» дополняется еще аналогией «поэт - Иоанн Креститель, предтеча». В контексте футуристической позиции Маяковского его видение поэта как жертвенного предтечи будущего очень значимо. Продолжаем читать «Пролог»:
С небритой щеки площадей
стекая ненужной слезою,
быть может,
последний поэт.
Здесь появляется другая важная для всей поэзии Маяковского мысль о связи своего поэтического бытия с городом, то есть с современной цивилизацией и с ее трагедиями-таков самый общий смысл мощного метафорического образа города-лица, щекой которому служит шероховатая поверхность площади и на котором поэт видит себя как слезу. «Ненужной» эта слеза названа тоже не случайно: одиночество человека в обезличенной городской толпе и ненужность гуманных порывов и чувств в жестко прагматической жизни «адища города» («Адище города»- название одного из стихотворений В.Маяковского) - это один из ведущих мотивов поэзии не только раннего Маяковского, но и многих поэтов XX в. Гипертрофированное же переживание одиночества и своей ненужности-это также одна из наиболее очевидных черт лирического героя Маяковского.
В «Прологе» к трагедии, после ряда жутковато-экспрессионистских метафор, так или иначе передающих апокалиптическое ощущение, следует прямая цитата из Нагорной проповеди: «Придите все ко мне»,- и расшифровывается, что те «малые», «труждающиеся и обремененные», к которым обращался Христос, у Маяковского - люди современной цивилизации, не имеющие языка для выражения своей души и ее боли. Их исцеление поэтическим словом - та миссия, выполнив которую, поэт - царь и бог,- добровольно уничижаясь, принесет себя в жертву.
Вера в поэзию как великую силу, преображающую мир, и в поэта как чудотворца, способного своим словом пересоздать жизнь, пронизывает все творчество Маяковского. Она лежит и в основе его концепции будетлянства, и в основе его странной, на первый взгляд, позиции постановки своего поэтического дара «на службу» революции, когда Маяковский, «наступая на горло собственной песне», рисует агитплакаты с частушечными подписями для «Окон РОСТА» или в годы нэпа пишет рекламные стишки, вроде «Нигде кроме, как в Моссельпроме».
Всесилие художника, способного «смазать карту будня», утверждается уже в одном из первых стихотворений Маяковского, в «А вы могли бы?» (1913). Всесилие поэтического слова становится темой и последнего, «предсмертного и бессмертного документа» (Б. Пастернак) - незавершенной поэмы «Во весь голос». Столь высокий статус поэтического слова превращает поэта, носителя этого слова, - в пророка, мессию; и здесь Маяковский, бунтовавший против окаменелых традиций, становится продолжателем подлинной, живой традиции священного отношения к поэзии. Герой Маяковского, приравнивающий себя то к Христу («Видите - гвоздями слов прибит к бумаге я»), то к Иоанну Предтече, то называющий себя «сегодняшнего дня крикогубым Заратустрой», то есть проповедником религии сверхчеловека (молодой Маяковский увлеченно читал Ф.Ницше), выступает прямым наследником пушкинского «Пророка».
Но все священные мотивы и образы Маяковского так или иначе связаны с его будетлянством - утопическим видением идеального будущего, противопоставленного мертвенности и пошлости сегодняшнего дня. «Сверхчеловек» для Маяковского - это человек будущего, «будетлянин», предтечей прихода которого в мир и мыслит себя герой Маяковского. И группа поэтов-«гилейцев», «будетлян», стоящих «на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования», виделась Маяковскому как некое братство сторонников еще не завоевавшей мир, но истинной веры. Отсюда - непреодолимая ненависть к прошлому и ко всему косному, застывшему - в настоящем. Обращаясь к этому миру торжествующей пошлости и «мертвечины», Маяковский беспощаден: «Вам!», «Нате!» - сами названия стихотворений звучат как оплеухи - под стать названию будетлянского манифеста, в создании которого Маяковский принимал самое активное участие,- «Пощечина общественному вкусу». В этих текстах, пронизанных пафосом яростного неприятия и осмеяния уродств современной жизни, уже дает о себе знать не только Маяковский-лирик, но и Маяковский-сатирик. Сатирическое начало разовьется в самую живую черту поэзии позднего В. Маяковского - сатирические комедии «Клоп» и «Баня» станут непревзойденными образцами этого жанра для всей русской литературы XX в.
Сатира маяковского
Владимир Маяковский является прекрасным сатириком. Он блестяще обобщил и развил традиции Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина в новых исторических условиях. Возникнув в новое время, сатира Маяковского коренным образом отличается от сатиры предшественников его агитационной направленностью и революционным оптимизмом. Как сатирик Маяковский родился задолго до Октябрьской революции. Первые сатирические произведения были написаны в 1912 году. Это стихотворения «Нате» и «Вам», вошедшие в сборник «Пощечина общественному вкусу». Уже в первых своих произведениях всю силу своего гневного смеха поэт обрушил на конкретных носителей зла, на врагов народа, на спекулянтов, на тех, кто наживается на войне.
Наибольшей остроты сатира Маяковского достигает в годы революции. Когда кадеты пытались обмануть народные массы либеральной болтовней, Маяковский создал «Сказку о красной шапочке», в которой говорит:
Жил да был на свете кадет.
В красную шапочку кадет был одет.
Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
ни черта в нем красного не было и нету.
С особой силой зазвучала сатира Маяковского в годы гражданской войны. Работая в «Окнах РОСТА», Маяковский пером поэта и кистью художника разоблачал империалистов-захватчиков, раскрывал их агрессивную политику, показывал предательство эсеров, высмеивал трусов и дезертиров, лодырей и симулянтов на фронте борьбы и труда. Это и «Песня рязанского мужика», и «История про бублики и про бабу, не признающую республики», и «Красный ёж», в котором есть такие строки:
Голой рукой нас не возьмешь,
Товарищи, – все под ружья!
Красная Армия – Красный ёж –
железная сила содружья…
Сатирический талант поэта раскрылся в стихах о загранице. Побывав в Америке и увидев «американский рай» с его «демократией» и «цивилизацией», нечеловеческой эксплуатацией и расовой дискриминацией, Маяковский пишет целый ряд стихотворений об Америке: «Блек энд уайт» «Небоскреб в разрезе», «Порядочный гражданин», «Бруклинский мост» и др. Посмотрев на американский образ жизни, Маяковский приходит к выводу, что технический прогресс в условиях капитализма служит богатым, что Америка страдает политической отсталостью. В стихотворении «Порядочный гражданин» он пишет:
Если глаз твой
врага не видит,
пыл твой выпили
нэп и торг,
отвык ненавидеть, –
приезжай
в Нью-Йорк.
Маяковский бросает вызов Америке и американцам, строившим свое благополучие на долларе.
Вот как он пишет об этом в стихотворении «Вызов»:
выступает,
порфирой надев Бродвей,
капитал –
его препохабие.
В 20-е годы Маяковский создает целый ряд произведений, направленных против подхалимов, отрицательных явлений жизни во время нэпа, бюрократов.
В 1922 году поэт пишет стихотворение «Прозаседавшиеся». Вся сила гнева стихотворения направлена против бюрократизма, против тех, кто в заседательской суете увидел стиль работы с людьми. Маяковский открыто заявляет о своем отрицательном отношении к бюрократизму:
Мечтою встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!
Маяковский неустанно призывал к борьбе с обывательщиной, пережитками мещанства. Поэт писал: «Дрянь пока что мало поредела. Дела много – только поспевать.» В апреле 1921 года вместе со стихотворением «Последняя страничка гражданской войны» было написано стихотворение «О дряни». Эти два стихотворения тесно связаны между собой и в то же время противоположны по общему тону. Первая строка стихотворения «О дряни»: «Слава, Слава, Слава героям!!!» перекликается с последней строчкой стихотворения «Последняя страничка гражданской войны»:
Во веки веков, товарищи,
слава, слава, слава!
Этим Маяковский подчеркивает, что восславив героев, завоевавших для народа «трудиться великое право», необходимо тотчас же призвать советских людей к отпору мещанству, чтобы «коммунизм канарейками не был побит!» Все стихотворение направлено против обывательского образа жизни и обывательской психологии:
Утихомирились бури революционных лон.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мещанина.
Именно они «свили уютные кабинеты и спаленки», рассуждают, как лучше показаться на балу в Реввоенсовете, с какими эмблемами сшить платье:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В последние годы жизни поэт создает не только сатирические стихи, но и сатирические пьесы. В пьесах «Клоп» и «Баня» Маяковский продолжает борьбу с бюрократизмом, угодничеством, политическим невежеством, грубостью и пьянством. О пьесе «Клоп» сам Маяковский писал: «Клоп» – это театральная вариация основной темы, на которую я писал стихи, поэмы, рисовал плакаты и агитки. Это тема борьбы с мещанином.» Таким мещанином выступает в пьесе «бывший рабочий» Присыпкин, взявший себе «красивое» имя – Пьер Скрипкин. Он перерожденец, ничем не напоминающий советского рабочего. В нем берет верх стремление к обывательскому благополучию: «3а что я боролся? Я за хорошую жизнь боролся. Вот она у меня под руками: и жена, и дом, и настоящее обхождение… Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Во! Может, я весь свой класс своим благоустройством возвышаю. Во!» Во второй части пьесы Маяковский переносит зрителя на «десять пятилеток вперед». Люди коммунистического будущего «оживили» Присыпкина и с чувством гадливости помещают его в клетку зоологического сада, прикрепив к ней надпись «обывателиус вульгарис». В образе Присыпкина, по признанию драматурга, сатирически обобщены факты «обывательской мрази и века, и сегодняшнего дня.»
Другая пьеса Маяковского «Баня» своим идейным содержанием, своим пафосом и образностью связана с характерной для времени первой пятилетки атмосферой трудового энтузиазма, развития самокритики, борьбы за чистоту партийных рядов. «Главный начальник по управлению согласованием (Главначпупс)» Победоносиков и его секретарь Оптимистенко ставят всевозможные преграды рабочим-изобретателям. «Это можно. Увязать и согласовать – это можно. Каждый вопрос можно увязать и согласовать», – повторяют они на разные лады эту бюрократическую фразу, нанося огромный вред живому делу. Но вот из коммунистического будущего является посланница, которая берет с собой всех, кто не жалеет труда для построения коммунизма в советской стране. Победоносиков и Оптимистенко отброшены как ненужный мусор.
Подлинные герои первой пятилетки предстают перед нами в образах Чудакова, Велосипедкина, Ундертон, Ночкина и других. Наиболее яркими положительными героями пьесы являются Чудаков и Велосипедкин – застрельщики борьбы за социализм. Они связаны узами дружбы, общей целью, ставшей их страстью. Им свойствен размах творческой мысли, трезвый взгляд на жизнь, никогда не переходящий в узкий практицизм. Чудаков – человек дерзкой фантазии, имеющий в основе своей мысль о реальном благе человечества. Велосипедкин не из тех, кто хотел бы попасть в коммунизм на всё готовенькое, – он самоотверженный строитель нового общества, и главная черта его характера, пожалуй, ярче всего раскрывается в просьбе к Фосфорической женщине не брать его и его товарищей в светлое будущее прежде, чем будет выполнена пятилетка.
Всем своим творчеством Маяковский был устремлен в будущее. Его боевое оружие – это перо, и своим творчеством поэт пробуждал светлые чувства в человеке, помогал бороться с тем, что мешало жить. Свое поэтическое кредо Маяковский выразил в стихотворении «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»:
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить –
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой –
и солнца!
Эти строки вошли в сознание миллионов людей, как эпиграф ко всему творчеству Маяковского. Наследие большого писателя живет в поколениях, живет и изменяется, и растет, и осмысливается по-новому, поворачиваясь то одной, то другой стороной. Маяковский отдал народу «звонкую силу поэта», и мы высоко чтим его память. На площади его имени в Москве высится величественный памятник поэту. Маяковский задумчиво стоит на пьедестале и, кажется, он не из бронзы, а живой. И у этого памятника всегда, в любое время года, живые цветы, что является лучшим признанием всенародной любви народа к великому поэту.
Тема урока
«Владимир Маяковский и футуризм. Поэтическое новаторство»
Цель урока: дать представление о раннем творчестве В.Маяковского, его новаторском характере.
Задачи:
показать неоднородность русского футуризма, определить его принципы;
показать влияние футуризма на творчество В. Маяковского;
рассмотреть образ лирического героя раннего творчества В. Маяковского.
Образовательные:
Развивающие:
развивать навык выразительного чтения;
развивать умение анализировать лирическое стихотворение с точки зрения содержания и формы;
развивать навык связной речи.
Воспитательные:
воспитывать интерес к поэзии;
воспитывать чувство гуманизма и сострадания;
воспитывать чувство уважения к поэту.
Оборудование: сборник стихотворений В. Маяковского, портрет В. Маяковского, видеопроектор, презентации.
Тип урока: урок-лекция с элементами беседы.
Ход урока:
Организационный момент:
СЛАЙД 1-2 - Тема нашего урока «В. Маяковский и футуризм. Поэтическое новаторство». Сегодня мы начинаем знакомство с ранним творчеством В. Маяковского.
(НА ДОСКЕ): Цель нашего урока – рассмотреть творчество Маяковского на основе течения «футуризм», увидеть, в чем поэтическое новаторство Маяковского и раскрыть образ лирического героя в ранних стихотворениях поэта.
Начнем наш урок с подготовленной презентации о жизни и творчестве Маяковского.
Слово учителя:
Творчество Маяковского всегда было предметом острых споров. Споры эти носят не только узколитературный характер – речь идет о взаимоотношениях искусства и действительности, о месте поэта в жизни. Маяковский прожил сложную жизнь, никогда от жизни не бегал, с юности эту жизнь творил и переделывал. Умея идти напролом, обладая ясными и осознанными целями, Маяковский был человеком легкоранимым, подчеркнутой грубоватостью прикрывал душевную незащищенность. Это был человек страстный лирик, «грубый гунн», несомненно, очень талантливый человек, одно из ярчайших имен в литературе 20 века.
Слово учителя:
- Что вы помните о футуризме, его эстетической программе?
Итак, футуристы провозгласили себя творцами нового искусства, сформировали концепцию нового языка, отражающую динамику новой жизни, выступали против мещан, пугали жирного буржуа народным бунтом. Главным в творчестве считали форму, стремились освободить искусство от идейности. Вынесли искусство в народ, на улицу, сами претендовали на то, чтобы быть выразителями улицы. Искусство должно будить и будоражить! В нашу поэзию ворвался вихрь. Появление футуристов на поэтической арене сопровождал скандал. Их безудержное своеволие претило вкусам одних и вызывало сочувствие других. Пресса была единодушна: их называли только ругательно: табор дикарей, шайка хулиганов. Лишь самые проницательные смогли увидеть среди них истинно талантливых. Так был выделен Маяковский. Горький тогда сказал о нем: «Зря разоряется по пустякам. Такой талантливый! Грубый? Это от застенчивости. Знаю по себе».
(СООБЩЕНИЕ): Страдающим и одиноким пришел В.Маяковский в русскую поэзию. А ему с первого же появления в печати и на эстраде навязали амплуа литературного хулигана. И он, чтобы не кануть в безвестность, поддерживал эту репутацию дерзкими выходками на вечерах. Он, например, всегда ходил в желтой кофте. Это, конечно, вызов благонамеренной публике, но она появилась от бедности.
Началобыло скандальным. Он вызывал на себя потоки брани и ругательств. В стихах молодого Маяковского поражало необычное содержание и ошеломляющая поэтическая новизна – то, что отпугивало современную ему критику, неспособную ее объяснить.
Повторение изученного:
- Найдите и зачитайте из тетради основные принципы футуризма.
Анархическое бунтарство.
Свобода творчества.
Отказ от литературных и языковых норм.
Устремленность в будущее.
Неприятие буржуазной морали.
Эпатаж как средство выразительности.
Работа со стендовым материалом:
Итак, давайте обобщим пройденный материал (включая живопись и архитектуру)
СЛАЙД 3: Беседа с классом
- Нам предстоит говорить о лирическом герое.
- Кто же лирический герой В. Маяковского?
В чем заключается своеобразие данного образа?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проанализировать стихотворения. Одним из первых было стихотворение
«А вы могли бы?» (Выразительное чтение наизусть заранее подготовленным учеником).
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
РАБОТА ПО КАРТОЧКАМ: Анализ стихотворения «А вы могли бы?»
- заполните таблицу строками, которые соответствуют содержанию стихотворения
А вы могли бы?
Я сразу смазал карту будня,
Плеснувши краску из стакана;
Я показал на блюде студня
Косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
Прочел я зовы новых губ.
А вы
Ноктюрн сыграть
Могли бы
На флейте водосточных труб?
1913 г.
Противопоставление себя окружающему миру;
Неприятие серенького, обывательского мирка;
Одиночество лирического героя, противопоставившего себя миру;
Романтика, свободолюбие, стремление изменить окружающий мир;
Устремленность в будущее;
Цель жизни – создать новое искусство, найти новые изобразительные средства, которые соответствовали новому времени
Противопоставление себя окружающему миру;
Неприятие серенького, обывательского мирка;
Одиночество лирического героя, противопоставившего себя миру;
Романтика, свободолюбие, стремление изменить окружающий мир;
Устремленность в будущее;
Цель жизни – создать новое искусство, найти новые изобразительные средства, которые соответствовали новому времени
- Итак, какие же черты присущи лирическому герою Маяковского?
Как вы понимаете смысл названия?
Какие средства выразительности использует поэт?
СООБЩЕНИЕ: Лирический герой этого стихотворения одинок, он страдает от непонимания окружающих его людей, тоскует по другой живой человеческой душе, его удручает однообразие, обыденность мысли. Обычный человек, глядя на водосточную трубу, видит в ней всего лишь уродливо изогнутую конструкцию из металла, имеющую утилитарное назначение. Но лишь поэту в любой вещи, в любой житейской мелочи видится необычное: водосток кажется похожим на флейту, мир – на старую жестяную рыбу или на студень. В отличие от очень многих, поэт воспринимает простую водосточную трубу как изысканный музыкальный инструмент, он слышит «зовы новых губ», то есть новые идеи, новых людей. «И только в великой тоске, будучи лишенным не только океана и любимых уст, но и других, более необходимых вещей, можно заменить океан – для себя и читателей – видом дрожащего студня...», – писал А. Платонов. Платонову с его постоянными мучительными поисками смысла жизни, «вещества существования», с его мечтой о человечности и душевности это стихотворение Маяковского оказалось особенно близким.
СЛАЙД 4 - Рассмотрим еще одно стихотворение раннего творчества Маяковского «Ночь». (Выразительное чтение учителем)
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул; пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.
Каково содержание стихотворения? Все ли понятно?
Что обозначают слова «багровый и белый отброшен и скомкан»? И почему «скомкан»?
Как вы понимаете выражение « черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты»?
Что такое «синие тоги», «громада из смеха отлитого кома» и кто такие арапы?
Как вы думаете, что Маяковского интересует больше: содержание или форма выражения своих мыслей?
- Давайте сделаем вывод. Содержание стихотворения достаточно просто: день закончился, наступает ночь, в окнах зажигается свет, веселой толпой движется народ; зазывалы – арапы распахивают перед людьми двери казино, ресторанов…
Но какая форма! Сплошные метафоры! С первого чтения ничего не поймешь. Когда Маяковского упрекали в том, что его стихи непонятны читателям, он говорил: «Читайте пять раз!» Перед нами стоит непростая задача – раскодировать информацию, перевести ее с языка метафор на язык простых понятий. Для этого надо напрячь и ум, и воображение.
СЛАЙД 5 Слово учителя
Несовершенство мироустройства, несоответствие мечты и действительности порождали недоуменные вопросы. В полном разладе с этим миром появилось стихотворение «Нате!» , которое Маяковский прочел 19 октября 1913 года на открытии кабаре «Розовый фонарь» в присутствии весьма благопристойной публики. Двадцатилетний Маяковский, автор двух Десятов стихотворений, вышел на эстраду уже в конце вечера, остановился, расставив ноги, хмуровато исподлобья вгляделся в зал, выдержал паузу, и в пространстве зала прозвучал дрожащий от напряжения необыкновенного тембра бас:
- Выразительное чтение учителем стихотворения «Нате!»
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я - бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.
За столиками воцарилась тишина, затем в зале зашикали, кто-то неуверенно свистнул. Зал вдруг взорвался, послышались оглушительные свистки, истерический крик «Долой!».
СООБЩЕНИЕ: Монолог творца очень эмоционален, каждое слово в нем бичует публику, состоящую из пошлых обывателей:
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я – бесценных слов мот и транжир.
Первая строфа произведения представляет нам окружение лирического героя в общем. Людей поэт изображает в виде одного сплошного жира, к тому же «обрюзгшего» (эпитет). Эта метафора свидетельствует как раз об их излишней сытости, перешедшей в самодовольство и тупость. Поэт противопоставляет себя всему такому обществу, потому что суть творца – отнюдь не скопидомство, а душевная щедрость. Герой называет свои слова «бесценными» (эпитет) не из тщеславия. Просто искусство, поэзия – самое дорогое, что есть у него. Стихи являются «самоцветами» сердца поэта, и хранятся они, видимо, поэтому в «шкатулках». Герой не прячет эти «драгоценности», он готов открыть тайники своей души всем и каждому. Но беда в том, что его поэзия не нужна обществу, как, впрочем, и культура вообще. С отвращением герой описывает представителей этого мира:
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Поэт оскорбляет этих людей не просто так. Он хочет быть услышанным, пытается всколыхнуть обывательское «болото», пробудить души этих людей, заплывшие жиром. Больше всего во второй строфе мне нравится метафора «раковина вещей». На мой взгляд, она очень точно отражает полное погружение человека в быт, убивающий личность, превращающий людей в каких-то «моллюсков», лишенных внутренней формы и безропотно принимающих любое обличье, даже самое жуткое. Окинув своим пророческим взглядом это гнусное общество, поэт понимает одно: впереди его ждет множество страданий:
Все вы на бабочку поэтиного сердца
Взгромоздитесь, грязные, в калошах и без
калош,
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я – бесценных слов транжир и мот.
Эпатажная выходка лирического героя вызвана опять-таки стремлением обратить на себя внимание и быть услышанным во что бы то ни стало. Так «грубым гунном» врывается Маяковский в поэзию ХХ века, чтобы показать мир сытых, изнанку настоящей жизни. Несовершенство миропорядка, резкое несоответствие мечты и действительности, удручающая бездуховность и пошлость порождали в душе поэта гневный протест. А оружие у него было одно – слово. Стихотворения Маяковского всегда будут современны. Они устремлены в будущее, потому что призывают человека совершенствоваться. Поэт ненавязчиво воспитывает нас. Так, в сатирическом произведении «Нате» он утверждает: духовная смерть гораздо страшнее физической. Мы должны это помнить и быть бдительными.
Беседа с классом
Каким вы увидели и ощутили здесь поэта? (Страдающим от того, что не понят и одинок. Ужас от того, что нужен только себе. Он ищет человека-друга. Как важно иметь его рядом. Поэт любит людей, устремляется к ним, но вместо людей перед ним какие-то загадочные существа, безликие, бессердечные. Цинизм – оборотная сторона его протестующего и воинствующего одиночества).
Как строятся отношения поэта и публики, пришедшей на вечер поэзии?
В чем смысл противопоставления лирического героя и толпы?
Почему лирический герой называет себя «грубым гунном», есть ли для этого основания в стихотворении?
А оправдана ли «грубость» поэта?
Как вы понимаете строки: «Все вы на бабочку поэтиного сердца| взгромоздились, грязные, в калошах и без калош»?
Каким видит себя лирический герой, только ли «грубым гунном»?
Чем можно объяснить противоречия в самохарактеристике лирического героя?
В чем, по вашему мнению, заключается своеобразие лирического героя данного стихотворения?
СЛАЙД 6 Слово учителя:
- Так же в разладе с действительностью и в мечтах о будущем родились строчки, к которым надо прислушиваться, чтобы понять жизнь и творчество Маяковского. Они обращены к нам:
Грядущие люди! Кто вы?
Вот – я, весь боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
Моей великой души.
Обратите внимание на то, какой контраст терзает его душу. Он весь – боль и ушиб, выращивает фруктовый сад для грядущих людей.
Кажется, облик горлана, главаря не допускает и мысли о душевной слабости. Поэт не любит выносить на люди душевную смуту, но его душа выдает себя: она радуется и ликует, негодует и болит. В этих словах идея жертвенности, служения. Слом старого мира со всем, что накоплено в материальном и духовном плане, для Маяковского – условие обновления жизни. Так вырисовывалась цель искусства, определялось назначение поэта.
Маяковский пришел в русскую поэзию под флагом футуризма, не одухотворенного высокой идеей, но рожденного на русской почве. Преодолевая условности футуризма, он вмешивается в ход жизни, разрушая представления о поэте как небожителе, затворнике, в тоске ожидающем вдохновения. В среде футуристов, где он нашел единомышленников, Маяковский не мог удовлетвориться ролью ниспровергателя авторитетов в искусстве прошлого, ролью экспериментатора, героя литературных скандалов. Он ощущал в себе мощь трибуна, чье слово обращено к массам. Футуризм Маяковского не ограничен созданием форм. Он включает в себя и атеизм, и интернационализм, и антибуржуазность, и революционность. В ранних статьях поэта многократно сказано о самоценности слова, но там же заявлено: «Нам слово нужно для жизни. Мы не признаем бесполезного искусства». Футуризм Маяковского – опыт не столько самоценного творчества, сколько факт жизнетворчества».
Итоги урока – РАБОТА СО СТЕНДОМ (творчество Маяковского)
- Давайте подведем итоги. Что было характерно течению «футуризм»? Каков лирический герой раннего Маяковского?
Домашнее задание.
На следующем уроке мы продолжаем знакомство с Владимиром Маяковским. Записываем домашнее задание.
Подготовить выразительное чтение стихотворений «Лиличка!», «Письмо Татьяне Яковлевой», «Письмо товарищу Кострову…»
Сделать анализ стихотворений с точки зрения содержания и формы.
Сравнить образ лирического героя во всех трех стихотворениях.
Подготовить презентацию* на тему «Любовь в жизни В. Маяковского» (задание индивидуальное для одного – двух учеников)
Оценивание знаний.
Маяковский и футуризм. В литературной ситуации начала века футуризм возник как альтернатива символизму, мощному по обилию талантов, но эстетически исчерпавшему себя в поисках скрытых реальностей поэтическому течению. «Пощечина общественному вкусу» - вызов, рассчитанный на скандал. Здесь обструкции подверглись современники: Горький, Куприн, Блок, Сологуб, Ремизов, Аверченко, Бунин, Саша Черный, Кузмин... И на этом фоне вызывающе звучала первая фраза: «Только мы - лицо нашего Времени».
Но в нем содержался еще призыв «бросить» с Парохода современности Пушкина, Толстого, Достоевского... Легко догадаться, какую реакцию в самой разнообразной литературной и читающей среде вызвал этот манифест. Шквал иронических, издевательских и просто ругательских откликов обрушился на его авторов. Никто даже не попытался понять, что призыв «бросить» классиков с Парохода современности - не более чем полемический прием, хотя и грубый, неуклюжий, что манифест своим пафосом направлен на обновление языка литературы, ее выразительности. Футуристы протрубили поход за новый синтаксис, новую ритмику, «самоценное» слово. И сколь бы парадоксальные формы ни принимал футуризм при своем появлении на свет, как бы ни коробил благовоспитанные вкусы, он означал, что в искусстве слова, пластики назрел кризис, он означал необходимость перемен. И этот кризис вписывался в дисгармоничный и взрывоопасный контекст всей жизни после поражения первой русской революции.
Начало напоминало уличный балаган. Выступления футуристов на различных площадках сопровождались скандалами. Публику шокировала желтая кофта Маяковского, разрисованное лицо Василия Каменского, монокль одноглазого Бурлюка и - более всего - развязная, вызывающая манера поведения на сценической площадке, грубый юмор в перепалке с аудиторией. Однако стихи их какою-то частью аудитории принимались всерьез. Футуристы проявляли интерес к материальной культуре города: урбанистические, городские мотивы отчетливо зазвучали уже в первых стихах Маяковского. Большое внимание уделялось работе над словом. В то же время теория «самовитого слова», автономности языка поэзии, грубый антиэстетизм даже в оформлении книг отвлекали от содержания искусства, его нравственной, общечеловеческой задачи. А она была и искала выхода.
Чтобы «внедрить» в сознание читающей публики новое искусство, футуристы в 1913 г. предприняли поездку по городам России. Их выступления, как и в Москве и Петербурге, сопровождались шумными скандалами, полицейскими запретами, невиданной по активности и по преимуществу ругательной прессой, тем самым создававшей футуристам широкую известность. Желтая кофта и цилиндр Маяковского, его остроумие, бьющие наотмашь реплики-ответы на «каверзные» вопросы из зала, наконец, стихи, выделявшиеся мощной поэтической энергией и яркой, неожиданной метафорикой, сделали его самой заметной фигурой в группе футуристов. На него обратили внимание Горький, Блок, Брюсов... Борис Пастернак был потрясен, когда Маяковский прочитал ему трагедию, названную своим именем, постановка которой с треском провалилась в Петербурге. Он увидел в Маяковском «первого поэта поколенья». Зато начальству поведение футуристов показалось несовместимым с их пребыванием в Училище живописи, ваяния и зодчества, и Бурлюк с Маяковским были исключены из числа учащихся.
В стихах молодого Маяковского поражало необычное содержание и ошеломляющая поэтическая новизна («Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана...»), то, что отпугивало критику, не способную понять и объяснить эту новизну. Поражала фантазия поэта, гиперболичность и пластика образов, дерзкая метафоричность, сближающая далекие друг от друга понятия и вещи:
Слезают слезы с крыши в трубы, к руке реки чертя полоски; а в неба свисшиеся губы воткнули каменные соски.
Яркая пластика стихов Маяковского говорит о том, что на мир смотрит художник, он видит его в красках, в веществе, в плоти. И даже там, где картина поначалу напоминает снимок с недопроявленного негатива, проступают контуры городских реалий, как засветившиеся окна в этом первом опубликованном четверостишии:
Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты, а черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты.
Мир, воссозданный поэтом, движется, живет: дорожная канава «квакает, скачет по полю», уподобленная лягушке, но она же - «зеленая сыщица»,- извиваясь, хочет «нас заневолить веревками грязных дорог», т. е. поэт награждает ее человеческими инстинктами. Иногда пластика несколько вычурна и чувственна: «Лысый фонарь сладострастно снимает с улицы черный чулок!»
Маяковский щедро насыщает поэзию красками природы, видениями города, но он еще хочет, чтобы стих звучал - гремел, рокотал, угрожал, насмехался, ласкал, пел. «Дым из-за дома догонит нас дланями, / мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней». Звуки М и Н выпевают сложную мелодию усталости и одиночества («От усталости»).
Большое значение Маяковский придавал рифме. Чаще всего он ставил в конец строки ударное слово, и необычная, незатасканная рифма придавала ему особый вес. В его поэтике большое место занимают составная рифма (река торги - каторги, на нет - кастаньет, свою им - воюем, манера вам - нервам) и рифмы ассонансные, т. е. неточные, где совпадают гласные, но совпадение согласных весьма приблизительно (явлен - богодьяволе, кляузе - маузер, овеян - кофеен, дольней - колокольни). А иногда стих прорифмовывается почти насквозь: «И жуток / шуток / колющий смех - /из желтых / ядовитых роз / возрос / зигзагом». Или: «У - / лица. / Лица / у / догов / годов / рез- / че. / Че- / рез...»
Это производило разное впечатление: одних раздражало, других смущало, третьих восхищало. Маяковский хотел быть поэтом толпы, пока еще не различая ее социальный состав, даже ища опору в деклассированных элементах - в пику буржуазной благопристойности:
Меня одного сквозь горящие здания проститутки, как святыню, на руках понесут и покажут Богу в свое оправдание.
Как футурист, он проповедует эстетику «самовитого слова», на самом деле вкладывает в стихи свой опыт и свое отношение к жизни. В нем - грубейший эпатаж: «Я люблю смотреть, как умирают дети». Явный, нарочитый вызов, «желтая кофта» в стихах, чтобы обратили внимание: кто же не откликнется на столь чудовищный, столь бесчеловечный по смыслу стих. А его выкрикнули от отчаяния, от жуткого одиночества, которое скрывалось внешней бравадои, дерзостью, эпатирующими публику выходками. Но его не скрыть в стихах:
Хоть ты, хромой богомаз,
лик намалюй мой
в божницу уродца века!
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека!
