Александр 3 история правления. Семья императора Александра III. Внутренняя политика Александра III

Александр III и его время Толмачев Евгений Петрович

3. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА III

3. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА III

Болезнь и смерь составляют сердцевину нашей участи.

Габриэль Оноре Марсель

1894 г. стал роковым для Александра III. Никто не мог представить, что этот год будет последним для властелина России, человека, который своим внешним обликом напоминал былинного богатыря. Казалось, могучий глава государства был олицетворением цветущего здоровья. Однако жизнь не щадила его. В юности глубоко потрясла его безвременная кончина любимого старшего брата Николая.

В двадцатисемилетнем возрасте он перенёс тяжёлую форму тифа, в результате которого лишился половины своих густых волос. Серьёзным испытанием для него стали кровавые месяцы Русско-турецкой войны и террористическая вакханалия против отца в завершающий период его царствования. Высказывалось мнение, что Александр III особенно надорвал свой организм из-за чрезмерных усилий 17 октября 1888 г. во время крушения поезда в Борках, когда поддерживал своими руками крышу вагона, в котором находилась почти вся его семья. Говорили, что при падении дна вагона «государь получил ушиб в почки». Однако «по поводу этого предположения… профессор Захарьин высказался скептически, так как, по его будто бы мнению, последствия такого ушиба, если он был, проявлялись бы раньше, ибо катастрофа в Борках имела место пять лет до обнаружившейся болезни» (186, с. 662).

В первой половине января 1894 г. монарх простудился и почувствовал себя нездоровым. У него поднялась температура и усилился кашель. Лейб-хирург Г. И. Гирш установил, что это инфлюэнца (грипп), но возможно и начало воспаления лёгких.

Вызванный 15 января в Аничков дворец л. - хирург Н. А. Вельяминов, к которому царская чета питала особое доверие, совместно с Гиршем выслушал больного. Оба врача нашли при очень высокой температуре гриппозное воспалительное гнездо в лёгком, о чём было доложено императрице и министру двора Воронцову. Последний 15 января тайно вызвал из Москвы авторитетного терапевта Г. А. Захарьина, который, исследовав больного, подтвердил установленный диагноз, несколько преувеличил серьёзность положения и назначил лечение.

При активном контроле Захарьина и Вельяминова, лечение шло вполне нормально. Чтобы нейтрализовать распространившиеся по городу небылицы и сплетни о болезни государя, было решено по предложению Вельяминова выпускать бюллетени за подписью министра двора. Болезнь 49-летнего самодержца явилась неожиданностью для его ближайшего окружения и настоящим потрясением для царской семьи. «Как сообщают, - записал в своём дневнике 17 января В. Н. Ламздорф, - ввиду появления некоторых тревожных симптомов граф Воронцов-Дашков с согласия государыни телеграфно вызвал из Москвы профессора Захарьина. Состояние государя оказалось весьма серьёзным, и вчера вечером профессор составил бюллетень, опубликованный сегодня в печати. Вчера около часа дня великий князь Владимир, выйдя из комнаты государя, расплакался и ужасно напугал детей Его Величества, сказав, что всё кончено и остаётся только молиться о чуде» (274, с. 24).

По словам Вельяминова, со времени, как столица узнала о болезни Александра III, перед Аничковым дворцом собирались группы людей, желавших получить сведения о здоровье императора, а при появлении нового бюллетеня у ворот, напротив вырастала многолюдная толпа. Как правило, проходившие набожно снимали шапки и крестились, некоторые останавливались и, повернувшись лицом к дворцу, с обнажёнными головами истово молились за здравие популярного императора. К 25 января венценосец поправился, но ещё долго ощущал слабость и разбитость и стал работать в своём кабинете, несмотря на просьбы врачей дать себе отдых. Указывая на диван, на котором от одной ручки до другой лежали кипы папок с делами, он сказал Вельяминову: «Вот посмотрите, что здесь накопилось за несколько дней моей болезни; всё это ждёт моего рассмотрения и резолюций; если я запущу дела ещё несколько дней, то я не буду уже в состоянии справиться с текущей работой и нагнать пропущенное. Для меня отдыха быть не может» (390, 1994, в. 5, с. 284). 26 января царь уже не принимал врачей, Захарьин был награждён орденом Александра Невского и 15 тыс. руб., его ассистент доктор Беляев получил 1,5 тыс: руб., а несколько позже Вельяминов удостоился звания почётного лейб-хирурга.

Вельяминов отмечает, что Александр III, как и его братья Владимир и Алексей Александровичи, был типичным наследственным артритиком с резкой наклонностью к тучности. Царь вёл довольно умеренный образ жизни и, как отмечают многие из его окружения, вопреки воспоминаниям П. А. Черевина, спиртным не увлекался.

Здоровью монарха, конечно, не способствовал целый ряд дополнительных факторов, таких, как постоянный пряный поварской стол, излишнее поглощение жидкости в виде охлаждённой воды и кваса, многолетнее курение большого количества папирос и крепких гаванских сигар. Александр вынужден был с юных лет принимать участие в многочисленных праздничных столах с употреблением шампанского и других вин, тезоименитствах членов царской фамилии, приёмах, раутах и других подобных мероприятиях.

В последние годы, борясь с тучностью, он перегружал себя физическим трудом (пилил и рубил дрова). И пожалуй, главное, сказывалось психическое переутомление от постоянного скрытого волнения и непосильной работы, обычно до 2-3 часов ночи. «При всём этом, - говорит Вельяминов, - государь никогда не подвергался лечению водами и хотя бы временно - противоподагрическому режиму. Смертельная болезнь, поразившая его осенью того же года, не была бы неожиданностью, если бы врачи-терапевты не просмотрели бы у государя громадное увеличение сердца (гипертрофия), найденное при вскрытии. Этот промах, сделанный Захарьиным, а потом и Лейденом объясняется тем, что государь никогда не допускал тщательного исследования себя и раздражался, если оно затягивалось, поэтому профессора-терапевты всегда исследовали его очень поспешно» (там же). Естественно, если бы врачи знали об острой форме сердечной недостаточности у монарха, возможно они «при помощи соответствующего режима» смогли бы оттянуть печальный исход на несколько месяцев. Перенесённое недомогание резко изменило внешний облик царя. Описывая бал в Зимнем дворце 20 февраля, Ламздорф в своём дневнике замечает: «Как обычно, государь приближается к дипломатам, выстроившимся в порядке старшинства у входа в Малахитовый зал. Наш монарх выглядит похудевшим, главным образом лицом, его кожа стала дряблой, он сильно постарел» (174, с. 44).

Сам же Александр III мало заботился о своём здоровье и часто игнорировал предписания врачей. Однако, как отмечает Витте, «в течение времени от Пасхи до моего последнего всеподданнейшего доклада (который был, вероятно, так в конце июля или в начале августа) болезнь государя уже сделалась всем известной» (84, с. 436-437). В течение лета 1894 г. погода в Петербурге была всё время сырой и холодной, что ещё более усиливало болезнь государя. Александр III чувствовал себя слабым и быстро уставал. Вспоминая свой день свадьбы 25 июля в Петергофе с великой княжной Ксенией Александровной, Александр Михайлович позже писал: «Все мы видели, каким утомлённым выглядел государь, но даже он сам не мог прервать ранее положенного часа утомительный свадебный обед» (50, с. 110). Об этом же дне крупный чиновник Министерства императорского двора В. С. Кривенко вспоминает, что присутствовавшие на спектакле в летнем театре при появлении в ложе самодержца «были поражены его болезненным видом, желтизной лица, усталыми глазами. Заговорили о нефрите» (47, оп. 2, д. 672, л. 198). С. Д. Шереметев уточняет: «День свадьбы Ксении Александровны - тяжкий день для государя… Я стоял в ряду, когда всё было кончено и возвращались выходом во внутренние покои Большого Петергофского дворца. Государь шёл под руку с императрицей. Он был бледен, страшно бледен и словно переваливался, тяжко выступая. У него был вид полного изнеможения» (354, с. 599).

Однако властитель России крепился и 7 августа, когда болезнь его была в полном разгаре, объезжая войска в Красносельском лагере, сделал более 12 вёрст.

«7 августа около 5 часов дня, - пишет Н. А. Епанчин, - государь посетил наш полк в лагере при Красном Селе… О болезни государя было уже известно, но, когда он вошёл в собрание, нам сразу стало очевидно, что он чувствует себя весьма нехорошо. Он не без труда передвигал ноги, глаза были мутные, и веки припущены… Видно было, с каким усилием он говорил, стараясь быть любезным и ласковым… Когда государь уехал, мы с горечью и тревогой обменивались впечатлениями. На другой день во время беседы с цесаревичем на призовой стрельбе я спросил его, как здоровье государя, и сказал, что вчера все мы заметили болезненный вид Его Величества. На это цесаревич ответил, что государь уже давно чувствует себя нехорошо, но что врачи не находят ничего угрожающего, но они считают необходимым, чтобы государь уехал на юг и меньше занимался делами. У государя неудовлетворительно действуют почки, и врачи считают, что это в значительной степени зависит от сидячей жизни, которую в последнее время ведёт государь» (172, с. 163-164). Личный хирург царя Г. И. Гирш констатировал признаки хронического поражения почек, вследствие чего обычное пребывание царя в Красном Селе и манёвры были сокращены.

После того как Александр III занемог от резкой опоясывающей боли в пояснице, из Москвы в Петербург был вновь срочно вызван выдающийся клиницист-практик Г. А. Захарьин, который прибыл 9 августа в сопровождении терапевта профессора Н. Ф. Голубова. По признанию Захарьина, после проведённого исследования выяснилось «постоянное присутствие белка и цилиндров, то есть признаков нефрита, некоторое увеличение левого желудочка сердца при слабоватом и частом пульсе, то есть признаки последовательного поражения сердца и явления уремические (зависящие от недостаточного очищения почками крови), бессонница, постоянно дурной вкус, нередко тошнота». Врачи сообщили о диагнозе императрице и Александру III, не скрывая, что «подобный недуг иногда проходит, но в высшей степени редко» (167, с. 59). Как отмечает дочь Александра III великая княгиня Ольга Александровна, «ежегодную поездку в Данию отменили. Решили, что лесной воздух Беловежа, находящегося в Польше, где у императора был охотничий дворец, окажет благоприятное воздействие на здоровье государя…» (112а, с. 225).

Во второй половине августа двор переехал в Беловеж. Вначале император вместе со всеми «выезжал на охоту, но затем стал к ней безразличен. Потерял аппетит, перестал ходить в столовую, лишь изредка велел приносить еду к нему в кабинет». Слухи об опасной болезни монарха росли и давали повод для самых разнообразных и нелепых рассказов и небылиц. «Как рассказывают, - записал 4 сентября 1894 г. Ламздорф, - дворец в Беловежской Пуще, на строительство которого было затрачено 700’000 рублей, получился сырым» (174, с. 70). Подобные домыслы случаются, когда население остаётся без официальных сведений. 7 сентября вездесущая А. В. Богданович занесла в дневник: «В Беловеже, на охоте, он простудился. Началась сильная лихорадка. Ему предписали тёплую ванну в 28 градусов. Сидя в ней, он охладил её до 20 градусов, открыв кран с холодной водой. Пошла в ванне у него горлом кровь, сделался с ним там же обморок, лихорадка увеличилась. Царица дежурила до 3 часов ночи у его постели» (73, с. 180-181). Мария Фёдоровна вызвала из Москвы доктора Захарьина. «Знаменитый этот специалист, - вспоминала Ольга Александровна, - был маленьким толстеньким человечком, который всю ночь бродил по дому, жалуясь, что ему мешает спать тиканье башенных часов. Он умолял Папа приказать остановить их. Думаю, от его приезда не было никакого толка. Разумеется, отец был невысокого мнения о враче, который, по-видимому, был главным образом занят собственным здоровьем» (112а, с. 227).

Ухудшение самочувствия больной приписывал климату Беловежа и переехал в Спалу, охотничье угодье недалеко от Варшавы, где ему стало ещё хуже. Вызванные в Спалу терапевты Захарьин и профессор Лейден из Берлина присоединились к диагнозу Гирша, что у властелина России хроническое интерстициальное воспаление почек. Александр III тотчас же вызвал телеграфом в Спалу своего второго сына. Известно, что вел. кн. Георгий Александрович в 1890 г. заболел туберкулёзом и жил в Аббас-Тумане у подножия Кавказских гор. По словам Ольги Александровны, «папа хотел увидеться с сыном в последний раз». Приехавший вскоре Георгий «выглядел таким больным», что царь «часами просиживал ночью у постели сына» (112а, с. 228).

Между тем 17 сентября 1894 г. в «Правительственном вестнике» появилось впервые тревожное сообщение: «Здоровье Его Величества со времени перенесённой им в прошлом январе тяжёлой инфлюэнци не поправилось совершенно, летом же обнаружилась болезнь почек (нефрит), требующая для более успешного лечения в холодное время года пребывания Его Величества в тёплом климате. По совету профессоров Захарьина и Лейдена государь отбывает в Ливадию для временного там пребывания» (388, 1894, 17 сентября). Греческая королева Ольга Константиновна сразу же предложила Александру III свою виллу Монрепо на острове Корфу. Доктор Лейден считал, что «пребывание в тёплом климате может благотворно подействовать на больного». 18 сентября решили отправиться в Крым и на несколько дней остановиться в Ливадии, прежде чем отплыть на Корфу.

21 сентября царская семья прибыла на пароходе Добровольного флота «Орёл» в Ялту, откуда проследовала в Ливадию. Государь остановился в маленьком дворце, где жил раньше наследником. Дворец этот напоминал своим видом скромную виллу или дачу. Кроме императрицы здесь же разместились великие князья Николай и Георгий Александровичи, младшие дети жили в другом доме. Прекрасная погода, казалось, немного приободрила удручённого болезнью господина страны. 25 сентября он даже позволил себе отстоять обедню в придворной церкви, после чего ездил в Ай-Тодор к дочери Ксении. Однако самочувствие царя не улучшалось. Он никого не принимал и ежедневно катался с супругой в открытом экипаже по скрытым дорогам, временами к водопаду Учан-Су и в Массандру. Только немногие знали о его безнадёжном состоянии. Государь сильно похудел. Генеральский мундир висел на нём, как на вешалке. Появился резкий отёк ног и сильный зуд кожи. Наступили дни жестокой тревоги.

По срочному вызову 1 октября в Ливадию прибыл лейб-хирург Вельяминов, а на следующий день - доктора Лейден, Захарьин и Гирш. Тогда же в покои государя был введён харьковский профессор, хирург В. Ф. Грубе, пожелавший подбодрить его. Монарх с удовольствием принял Грубе, спокойного, очень уравновешенного старика, с которым познакомился в Харькове после железнодорожной катастрофы 17 октября 1888 г. в Борках. Грубе весьма убедительно объяснил царю, что от воспаления почек можно выздороветь, примером чего может служить он сам. Довод этот показался Александру III вполне убедительным, и он после визита Грубе даже несколько повеселел.

Вместе с тем, следует заметить, с 3 октября, когда врачи довольно поверхностно исследовали больного, он больше уже не покидал своих комнат. С этого дня и до самой кончины почти бессменным дежурным при нём днём и ночью стал Вельяминов. После посещения царя докторами проходило совещание под председательством министра двора и составлялись бюллетени, которые с 4 октября посылались в «Правительственный вестник» и перепечатывались в других газетах. В первой телеграмме, заставившей содрогнуться всю Россию, сообщалось: «Болезнь почек не улучшилась. Силы уменьшились. Врачи надеются, что климат берега Крыма благотворно повлияет на состояние здоровья Августейшего Больного». Как показало время, этого не произошло.

Сознавая безнадёжность своего положения, страдая от отёка ног, зуда, одышки и ночной бессонницы, царь не терял присутствия духа, не капризничал, был одинаково ровен, любезен, добр, кроток и деликатен. Он ежедневно вставал, одевался в своей уборной и большую часть времени проводил в обществе супруги и детей. Несмотря на протесты врачей, Александр III пытался работать, подписывать дела по Министерству иностранных дел и военные приказы. Последний приказ он подписал за день до своей смерти.

Здоровье его было настолько ослаблено, что нередко во время разговора с близкими он засыпал. В некоторые дни тяжёлый недуг заставлял его после завтрака ложиться в постель и спать.

После выхода первых бюллетеней о болезни Александра III в Ливадию постепенно стали съезжаться члены императорской фамилии и некоторые высочайшие особы двора.

8 октября прибыли великая княгиня Александра Иосифовна - тётка царя - с королевой эллинов Ольгой Константиновной, двоюродной его сестрой. Великая княгиня привезла к умирающему и отца Иоанна Кронштадтского, имевшего при жизни славу народного святого и чудотворца. В тот же вечер приехали в Ливадию два брата царя - Сергей и Павел Александровичи.

В понедельник 10 октября прибыла высоконаречённая невеста цесаревича принцесса Алиса Гессенская. Наследник престола отметил этот факт в дневнике: «В 9 1/2 отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя, из Симферополя подъехала моя ненаглядная Алике с Эллой… На каждой станции татары встречали с хлебом-солью… Вся коляска была заполнена цветами и виноградом. Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим Родителям. Папа был слабее сегодня и приезд Алике, кроме свидания с о. Иоанном, утомили его» (115, с. 41).

За всё время до своего рокового конца Александр III никого не принимал и только между 14 и 16 октября, почувствовав себя лучше, пожелал видеть своих братьев и великих княгинь Александру Иосифовну и Марию Павловну.

Утром 17 октября больной причастился св. тайн у отца Иоанна. Видя, что государь погибает, у него опухли ноги, появилась вода и в брюшной полости, терапевты Лейден и Захарьин подняли вопрос о производстве страдающему монарху небольшой операции, предусматривавшей введение под кожу ног через маленькие разрезы серебряных трубочек (дренажей) для стока жидкости. Однако хирург Вельяминов считал, что подкожное дренажирование никакой пользы не принесёт, и энергично воспротивился против такой операции. Экстренно из Харькова был вызван хирург Грубе, который после осмотра государя поддержал мнение Вельяминова.

18 октября состоялся семейный совет, в котором приняли участие все четыре брата Александра III и министр двора. Присутствовали также все доктора. Председательствовали престолонаследник и великий князь Владимир Александрович. В результате мнения относительно операции разделились поровну. Никакого решения принято не было. 19 октября умирающий монарх снова исповедовался и причастился. Несмотря на невероятную слабость, августейший больной встал, оделся, перешёл в кабинет к своему письменному столу и подписал в последний раз приказ по военному ведомству. Здесь на какое-то время силы покинули его, он потерял сознание.

Бесспорно, этот случай подчёркивает, что Александр III был человеком сильной воли, считал своей обязанностью исполнить свой долг, пока у него ещё билось сердце в груди.

Весь этот день царь провёл, сидя в кресле, страдая от одышки, усилившейся из-за воспаления лёгкого. Ночью он пытался уснуть, но сразу просыпался. Лежать для него было большой мукой. По его просьбе в постели ему устроили полусидячее положение. Он нервно закуривал и бросал одну папиросу за другой. Около 5 часов утра умирающего пересадили в кресло.

В 8 часов появился наследник престола. Императрица вышла в соседнюю комнату переодеваться, однако тут же цесаревич пришёл сказать, что государь зовёт её. Войдя, она увидела мужа в слезах.

«Чувствую свой конец!» - произнёс царственный страдалец. «Ради бога, не говори этого, ты будешь здоров!» - воскликнула Мария Фёдоровна. «Нет, - мрачно подтвердил монарх, - это тянется слишком долго, чувствую, что кончина близка!»

Императрица, видя, что дыхание затруднено и что её супруг слабеет, послала за великим князем Владимиром Александровичем. В начале 10-го часа собралась вся царская фамилия. Со всеми входившими Александр III ласково здоровался и, сознавая близость своей кончины, не выражал никакого удивления тому, что так рано пришла вся императорская семья. Самообладание его было столь велико, что он даже поздравил великую княгиню Елизавету Фёдоровну с днём её рождения.

Умирающий властелин России сидел в кресле, императрица и все близкие вокруг него на коленях. Около 12 часов дня царь внятно сказал: «Я желал бы помолиться!» Пришедший протоиерей Янышев начал читать молитвы. Немного спустя государь довольно твёрдым голосом произнёс: «Желал бы приобщиться». Когда священник приступил к таинству причащения, державный больной отчётливо повторил за ним слова молитвы: «Верую, Господи, и исповедую…» - и крестился.

После ухода Янышева царь-мученик хотел видеть отца Иоанна, который в это время служил обедню в Ореанде. Пожелав отдохнуть, самодержец остался с императрицей, цесаревичем с невестой и детьми. Все остальные перешли в соседние комнаты.

Между тем, окончив обедню в Ореанде, прибыл Иоанн Кронштадтский. В присутствии Марии Фёдоровны и детей он совершил молитву и помазал угасающего государя елеем. Уходя, пастырь громко и многозначительно произнёс: «Прости, царь».

Императрица всё время стояла на коленях с левой стороны супруга, держа его руки, которые начинали холодеть.

Поскольку на ладан дышащий больной тяжело стонал, доктор Вельяминов предложил ему слегка помассировать его опухшие ноги. Все вышли из комнаты. Во время массажа ног, страдалец сказал Вельяминову: «Видно профессора меня уже оставили, а вы, Николай Александрович, ещё со мной возитесь по вашей доброте сердечной». Некоторое время царь чувствовал облегчение и на несколько минут пожелал остаться наедине с престолонаследником. По всей видимости, перед смертью он благословил сына на царствование.

В течение последних часов император целовал свою супругу, под конец же промолвил: «Не в силах даже поцеловать тебя».

Голова его, которую обнимала стоявшая на коленях императрица, склонилась набок и прислонилась к голове жены. Уходящий из жизни больше не стонал, но ещё поверхностно дышал, глаза были закрыты, выражение лица вполне спокойно.

Все члены царской семьи стояли на коленях, священнослужитель Янышев читал отходную. В 2 часа 15 минут остановилось дыхание, повелитель могущественнейшей державы мира Александр III скончался.

В этот же день его сын - Николай Александрович, ставший императором Николаем II, записал в своём дневнике: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова кругом идёт, верить не хочется - кажется до того неправдоподобным ужасная действительность… Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжёлые дни! Бедная дорогая Мама!..» (115, с. 43.)

Доктор Вельяминов, который последние 17 дней почти безотлучно находился возле Александра III, в своих воспоминаниях отметил: «Теперь уже прошло более сорока лет, что я врач, видел я много смертей людей самых разнообразных сословий и социального положения, видел умирающих, верующих, глубоко религиозных, видел и неверующих, но такой смерти, так сказать, на людях, среди целой семьи, я никогда не видел ни раньше, ни позже, так мог умереть только человек искренно верующий, человек с душой чистой, как у ребёнка, с вполне спокойной совестью. У многих существовало убеждение, что император Александр III был человек суровый и даже жестокий, но я скажу, что человек жестокий так умереть не может и в действительности никогда и не умирает» (390, вып. V, 1994, с. 308). Когда с усопшим по православному обычаю прощались родственники, чины двора и прислуга, императрица Мария Фёдоровна совершенно неподвижно продолжала стоять на коленях обнимая голову любимого мужа, пока присутствовавшие не заметили что она без сознания.

На какое-то время прощание было прервано. Государыню подняли на руках и положили на кушетку. Вследствие тяжёлого душевного потрясения она около часа находилась в глубоком обмороке.

Весть о кончине Александра III быстро облетела Россию и другие страны мира. Жители ближайших к Ливадии окрестностей Крыма узнали об этом по редко следовавшим один за другим выстрелам с крейсера «Память Меркурия».

Скорбное известие разнеслось по Петербургу около пяти часов дня. Большинство населения России, как отмечалось в газетах, было глубоко опечалено кончиной царя-миротворца.

«Даже погода и та изменилась, - отметил 21 октября в своём дневнике Николай II, - было холодно и ревело в море!» В этот же день газеты на первых страницах опубликовали его манифест о вступлении на престол. Через несколько дней было произведено паталого-анатомическое вскрытие и бальзамирование тела покойного императора. При этом, как отмечал хирург Вельяминов, «была найдена очень значительная гипертрофия сердца и жировое перерождение его при хроническом интерстициальном воспалении почек… о столь грозном увеличении сердца врачи, бесспорно, не знали, а между тем в этом и крылась главнейшая причина смерти. Изменения в почках были сравнительно незначительны» (там же).

Болезнь и смерть императора Петра І 21 ноября Петр первым в столице переехал по льду через Неву, вставшую лишь накануне. Эта его выходка показалась настолько опасной, что начальник береговой стражи Ганс Юрген хотел даже арестовать нарушителя, но император проскакал мимо