Конспект лекций по философии. Четыре роли бессознательного в повседневной жизни

Гуляихин В.Н.

Политическое и правовое бессознательное российского общества:

«смысложизненные» архетипы русского этноса

На проявления бессознательного в общественной жизни обращали

внимание еще задолго до З. Фрейда, впервые научно исследовавший природу

данного феномена. Серьезные попытки его осмысления были предприняты

уже античными философами. Так, К.Г. Юнг называет Платона среди

предшественников своего учения об архетипах. По мнению швейцарского

психоаналитика, и в последующие эпохи в той или иной степени эта идея постоянно находило своих сторонников. К их числу он относит А. Августина, Ф. Бэкона, И. Канта, А. Бергсона. Русские мыслители также не остались в стороне от проблемы бессознательного. Здесь можно вспомнить частные наблюдения А.И. Герцена, отметившего в «Былое и думы», что «люди вообще отрешаются от своих физиологических воспоминаний и от своего наследственного склада очень трудно… как только мы касаемся вопросов жизненных, художественных, нравственных, где человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним мозгом, не исключив из него колыбельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окружавшего строя»1. Есть отечественные исследователи, которые придерживаются взгляда о непосредственном влиянии русской мысли на становление психоанализа: «как это, быть может, ни парадоксально на первый взгляд, некоторые психоаналитические идеи Фрейда формировались под влиянием русских источников»2.

Понятие «бессознательное» – многозначный термин, имеющий самые различные, порой взаимоисключающие интерпретации. В самом широком смысле его можно толковать как совокупность содержаний, не присутствующих в актуальном поле сознания (такую характеристику ему дают французские ученые Ж. Лапланш и Ж.-Б. Понталис).

Н.А. Бердяев, отмечая важную роль бессознательного в духовной жизни человека, отходит от его натуралистического и низменного толкования, даваемого З. Фрейдом3. Источник конфликта сознательного и бессознательного русский философ видит в борьбе за Божью идею. По его мнению, современное сознание часто выполняет неблаговидную роль, насильственно подавляя бессознательное творчество и искажая его результаты, что в итоге приводит к душевным болезням. Человек стремится к восстановлению своего здоровья не только через победу над грехом, но и через творчество, также являющееся путем излечения. «Душа боится пустоты, и она наполняется ложью, фикциями и призраками, если она не наполнена положительным творческим содержанием....Победа над...

Герцен, А. И. Сочинения в 4 т. / Былое и думы // А. И. Герцен. Т. 2. М., 1988. С. 31.

Лейбин, В. М. Фрейд. Психоанализ и современная западная философия / В. М. Лейбин. М.: Издательство политической литературы, 1990. С. 60.

См.: Бармашова, Т.И. Идея бессознательного в экзистенциальной трактовке личности Н.А. Бердяева / Т. И.

Бармашова // Философия и общество. 2004. № 4. 182-195 с.

болезненным раздвоением человека достигается в дальнейшей победе сверхсознания и в раскрытии этики творческой энергии, продолжающей и завершающей духовное дело искупления. В сверхсознании человек уже не один, он в единении с Богом»4. Н.А. Бердяев считает причиной «несчастного сознания» принудительную социализацию, осуществляющуюся «через условную ложь, вкорененную в сознание». Лжи феноменального мира философ противопоставляет правду бессознательного инстинкта, который «вкоренен в большей глубине, чем так называемая «природа»5. Современное общество он характеризует как враждебное свободе и человеческой личности. И подобное положение чаще всего не осознается современным человеком.

У значительной части теоретиков постструктуралистской ориентации неосознаваемые содержания душевной жизни человека стали полумифической первопричиной всех общественных трансформаций.

Стихийность проявлений бессознательного, ее «неритмичные пульсации» у большинства постмодернистов выступает как социальная сила, действующая как стихийный фактор в общем «устройстве» общества и не позволяющая ему «окостенеть». По мнению Ж. Делезы, бессознательное «инвестирует»

(пронизывает) «социальное поле», мобилизует «свободную игру»

«сверхзарядов» либидозной энергии, ее «противозарядов», или «разряжений». Он наделяет бессознательное корпускулярно-волновой природой, которая организует неравномерно пульсирующий либидозный поток, порождающий свободную игру частиц. Здесь возможны только случайные комбинации и полное отсутствие стабильности. Бессознательное как бы постоянно испытывает колебания, осциллирует между двумя полюсами своего положения («желающие машины» и «машинное производство»).

Создатель структурного психоанализа Ж. Лакан противоречия внутри индивида выводит из бессознательного (они порождаются действием бессознательного) по мере того, как оно пытается разрушить символический порядок в том виде, в каком он налагается семьей и в конечном счете обществом.

Бессознательное – беспорядочно, стихийно и хаотично, оно делает непредсказуемым общественное развитие. Тем не менее, архетипы, таящиеся в хаотичном бессознательном, во многом детерминируют вполне равновесные структуры политического и правового сознания, тем самым направляя и стабилизируя развитие общественных институтов. В этой связи интересно замечание А.И. Герцена, что «беспорядок и делает возможным жизнь в России»6. Все, что искони существует в душе народа, находит свое отражение в реальном политическом и правовом устройстве общества.

Как известно, в античной философии понятие «архетип» означало прообраз, начальную идею. К. Г. Юнг понимал под архетипами изначальные врожденные психические образы коллективного бессознательного, Бердяев, Н. А. О назначении человека / Н.А. Бердяев. М.: Республика, 1993. С. 81.

Бердяев, Н. А. Творчество и объективация / Н.А. Бердяев. Минск: Экономпресс, 2000. С. 285.

Герцен, А. И. Сочинения в 4 т. / Былое и думы. Т 1. С. 270.

составляющие основу духовной жизни и закрепляющие в себе опыт предшествующих поколений. Например, «Самость» представляет собой центральный архетип личности, определяющий все ее душевные свойства, архетип «Персона» – это комплекс функций, который обеспечивает отношение и приспособление человека к внешнему миру. К.Г. Юнг был убежден, что в архетипе содержится как высшее, так и низшее, как злое, так и доброе, поэтому его воздействие способно приводить к прямо противоположным результатам. Представляя собой систему врожденных программ и установок, архетипы рационально не воспринимаются как социокультурные нормы, но исходят из глубин психической жизни человеческого рода. Так, чувство патриотизма, являющееся одним из базовых элементов многих социально-политических движений и соответствующих идеологических конструкций, архетипично по своей природе и представляет собой проявление определенной психической универсалии в поведении человека. Данное чувство может выступать как социально-психологическим истоком прогрессивных политических движений, так и реакционно-националистических общественных процессов.

Смысложизненные архетипы являются детерминантами русской идеи, выступающей системообразующим элементом общественного сознания русского человека, результатом его познания своего прошлого, настоящего и будущего, своего смысла и назначения в истории человечества. В ней зафиксированы принципы социального бытия, политического и правового устройства, духовной жизни, а также целей и путей исторического движения нации. Русская идея не является статичной. У В.С.

Соловьева она заключалась в восстановлении на земле образа божественной Троицы:

триединства церкви, государства и общества. Ф.М. Достоевский возлагал большие надежды на русский народ как на мессианского носителя высшей духовной истины, которая утрачена Западом. По Н.А. Бердяеву, эта идея «коммюнитарности и братства людей и народов, искание новой общности», идея «Града Грядущего», в ней отразился особый мир России.

Но, несмотря на всю патетику, которая обычно возникает при обсуждении русской идеи, стоит прислушаться и к мнению О.Д.

Волкогоновой, которая в своей работе «Русская идея»: мечты и реальность»

предупреждает, что, при имеющимся у «русской идеи» позитивным потенциале, в современное время ее развитие может быть двояким: с одной стороны, она может быть стимулом цивилизационно-исторического самоопределения России, с другой, если национальную самобытность станут воспринимать как нечто самодовлеющее, она может стать деструктивным фактором. Ведь любая национальная идея дает не только средство консолидации нации для преодоления кризисных процессов, но может порождать и ксенофобские общественные формы, например, такие как немецкий нацизм или итальянский фашизм.

Человек признается Н.А. Бердяевым противоречивым существом, поскольку он, с одной стороны, устремлен к высшим ценностям и высшему Божественному бытию, но, с другой, имеет в себе бездну тьмы. В этом контексте философ пишет о своих чувствах: «Я чувствовал погруженность в бессознательное лоно, в нижнюю бездну, но еще более чувствовал притяжение верхней бездны трансцендентного»7. Понимание природы коллективного бессознательного Н.А. Бердяева не тождественно объяснениям этого феномена, данное К. Юнгом, который признавал только универсально-типический, всеобщий характер архетипов коллективного бессознательного. Русский мыслитель ставил содержание коллективного бессознательного в зависимость от особенностей его субъекта (например, от его национально-культурной природы). По его мнению, в процессе исследования этого содержания необходимо учитывать формы культурноисторического опыта, который неизбежно сказывается не только на содержании сознания, но и бессознательного.

О противоречиях национального характера русского человека писали многие наши отечественные мыслители, выводя их уже на социальный и духовный уровень. Так, А.И. Герцен говорит об имеющимся противоречии между воспитанием и нравами, которое нигде не достигало такой остроты, как в дворянской Руси, где учителя, книги и университет говорят одно, а родные, близкие и вся среда утверждают совершенно противоположное о «были жизни вокруг». Если первое – понятно уму и сердцу молодого человека, то со вторым согласны лишь «предержащие власти и денежные выгоды»8. Подобный дуализм между «словами ученья» и «былью жизни»

присущ и современной российской общественной жизни, где в книгах и университетах пытаются культивировать одни ценности, а в политической и правовой реальности молодые люди сталкиваются с чем-то противоположным. Пожалуй, следует согласиться с позицией Н.А. Бердяева, утверждавшего, что «русский народ можно характеризовать лишь противоречиями. Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать, как народ государственно-деспотический и анархическисвободолюбивый, как народ склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всех способный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный. Эта противоречивость создана всей русской историей и вечным конфликтом инстинкта государственного могущества с инстинктом свободолюбия и правдолюбия народа»9.

Противоречивость национального характера русского народа вызвана дихотомическим характером архетипов его этнокультурного бессознательного, являющихся, с одной стоны, исторической «памятью»

нашего этноса, своеобразным опытом, полученном в ходе этногенеза, с другой, детерминантами, непосредственно воздействующими на ход современного развития политических и правовых процессов российского общества. Противоречивость русского национального духа нашло свое Бердяев, Н. А. Самопознание. Сочинения / Н.А. Бердяев. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 297.

Бердяев, Н. А. Самопознание. Сочинения / Н.А. Бердяев. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 33.

Бердяев, Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. М., 1990. С. 15.

отражение не только в социальных процессах и институтах, но также и в архитектуре российских городов.

Ю.М. Лотман дает не вполне точную оценку архетипу русского бессознательного, лежащего в основе архитектурного образа Петербурга. По его мнению, это два архетипа: вечного Рима и невечного, обреченного Рима (Константинополя), дающие северной столице двойную перспективу, выражающуюся в вечности и обреченности одновременно. Вписанность города в эту двойную ситуацию позволяет одновременно трактовать его и как парадиз, своего рода утопию идеального города будущего, реальное воплощение Разума, и как зловещий маскарад Антихриста10. Думается, что это все-таки один архетип, оказывающий такое антагонистическое воздействие на архитектурный облик Петербурга. Так проявляется архетип «Самость» этно-коллективного бессознательного, представляющий собой центральный архетип русского человека, определяющий все его душевные свойства.

Многие отечественные мыслители отмечают, что в архетипах русского сознания идея справедливости, «искания царства правды» занимает особое положение11. Она является своеобразным ответом, компенсаторным механизмом произволу и авторитаризму государственной власти.

Справедливость понимается нами как производное от слова «правда», которая есть не только истина, поскольку всегда выстрадана и за нее «живота не жалеют». «Не в силе Бог, а в правде», – эти слова Александра Невского можно считать идеалом русского народа. Это идеал нравственной мощи русского народа, которая одухотворяет его физические силы. По Н.А.

Бердяеву, русская душа – мятежная, ищущая, странническая, взыскующая Нового Града, никогда не удовлетворяющаяся ничем средним и относительным, она не сознает каких-либо пределов и простирается беспредельно, требует всего или ничего, ее настроение бывает либо апокалипсическим, либо нигилистическим. Все свои творческие порывы она привыкла соподчинять чему-то жизненно-существенному: религиозной, моральной и общественной правде. Русский правдолюбец хочет не меньшего, чем полного преображения жизни и спасения мира. Русская душа берет на себя бремя мировой ответственности. Ее архетипические свойства накладывают свой отпечаток на структуру российского общественного сознания, придавая ему широкий объем и духовную силу.

Н.А. Бердяев был убежден, что русские, в большей или меньшей степени, сознательно или бессознательно являются хилиастами, т.е.

приверженцами учения о наступлении на земле тысячелетнего Царства Божьего. К бессознательным хилиастам он относил русских революционеров, у которых важной частью их социалистической идеологии была эсхатология. Философ, характеризуя русский атеизм, нигилизм и материализм, утверждал, что они имеют православную окраску. «В более Лотман, Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. С.-Петербург, 2000. С. 324.

Степин В.С. Гражданское общество, правовое государство и право // Вопр. философии. 2002. № 1. С. 24глубоком слое, не нашедшем себе выражения в сознании, в русском нигилизме, социализме была эсхатологическая настроенность...

обращенность к концу. Речь всегда шла о каком-то конечном совершенном состоянии, которое должно прийти на смену злому, несправедливому, рабьему миру»12. Как на сознательном, так и бессознательном уровнях эсхатологические настроения присутствуют и в общественной жизни современной России. Как это ни парадоксально, но даже действующая Конституция РФ, принятая в 1993 году под сильным идеологическим прессингом либерализма, отличается эсхатологической и идеалистической направленностью13. Более того, особенность всех наших отечественных конституций заключается в том, что в них в социальном и правовом отношении фиксировалось не то, что в общественной жизни сложилось и в итоге юридически узаконилось, а то, к чему наша политическая элита устремлялась. Так, в нынешней российской Конституции говорится, что Россия – это правовое и социальное государство. Но вряд ли с этим суждением можно согласится как отражающее действительное положение дел в отечественной политико-правовой ситуации. Оно может послужить только в качестве ориентира общественного развития. Наша Конституция стала частью «розовой библиотеки», выполняющей идеологические функции по созданию будущего Града солнца. Поглощенность будущим проявляется не только в рамках государственно-правового порядка, но и на политикобытовом уровне.

Б.П. Вышеславцев отмечает, что русская сказка, разоблачая общественную вражду и жажду социальной утопии, раскрывает все, что тщательно скрыто в жизни, в ее официальном благочестии и государственной идеологии. В ней присутствует постоянная тема о том, как простой мужик становится министром или царем. Ее обычным завершением становится, что после опасных и трудных подвигов он от ран «скоро поправлялся, зелена вина напивался, заводил пир на весь мир; а по смерти царя начал сам царствовать, и житие его было долгое и счастливое» 14.

Похожие идеи высказывает Е.Н. Трубецкой в своей работе «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке», где им исследуются «смысложизненные» архетипы русской народной сказки15, которые выполняют функцию своеобразной «матрицы» политической и правовой жизни русского народа. Автор разбирает идиомы «Куда глаза глядят» и «Туда – сам не знаю куда», являющиеся традиционными в русской сказке для искателей «иного царства», в котором все по-другому – «там хорошо, где нас нет». Мечты сказочных героев отражают архетипические смыслы царства «золотого века», до которого можно добраться, если преодолеть большие Бердяев Н. А. Самопознание. Сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 197.

Гуляихин, В. Н. Идеализм российского Основного закона как фактор правового нигилизма / В. Н.

Гуляихин // Новая правовая мысль. Научно-аналитический журнал. Волгоград, 2004. № 4 (7). С. 19-21.

Трубецкой, Е. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке / Е. Трубецкой // Литературная учеба. 1990. № 2. С. 106.

трудности: «кривой дорогой три года ехать, а прямой – три часа; только прямо-то проезду нет», «пешему тридцать лет идти, на крыльях – десять лет нестись». С некоторыми допущениями можно провести параллель между утопизмом русской сказки, которая задает параметры нового материального мира, основанного, прежде всего, на поглощении материальных ценностей – «есть досыта, хлебать из кисельных рек с молочными берегами», и романтическим идеализмом действующей российской Конституции, юридически закрепившей в 1993 году статус нашей страны как социального государства, т.е. такого, которое уже обеспечило своим гражданам социальную справедливость, материальное благополучие и защищенность.

Но таковым оно не являлась ни тогда, ни сегодня. Е.Н. Трубецкой возможно выглядит излишне пессимистичным, когда утверждает, что реализация построения сказочного царства на практике приводит к «разбитому корыту»

и необходимости начинать все строить заново. Но исторический опыт подтверждает его правоту: в России провалились попытки претворения в жизнь как коммунистического, так и либерального проектов. Сейчас она избрала этатистские идеалы. По всей видимости, и этот проект будет провальным, поскольку он плохо соотносится с идеалами царства правды и Града солнца, его единственным надежным социальным основанием является чрезмерно раздутый бюрократический аппарат.

Е.Н. Трубецкой характеризует одну архетипическую особенность русской сказки, которая является во многом определяющей для менталитета русского человека. Подчеркивая амбивалентность былинного героя и сказочного (если мощь былинного богатыря заключена только в его физической силе, то сказочного героя – в помощи магических помощниках), он отмечает, что этими помощниками чаще всего выступают ведающая тайнами «женская сила», «вещая женка». Сказочный герой бессилен выполнить приказ «Пойди туда – не знаю куда, и принеси то, не знаю что», пока на помощь не приходит жена. Мудрость здесь олицетворяется не мужским образом, а женским. Героине, а не герою отводится руководящая роль. «Избранник этой магической мудрости обрекается на совершенно пассивную роль: от него требуется только безграничное доверие, покорность и преданность той высшей силе, которая его ведет. Личные свойства героя, его сила и ум тут не играют никакой роли. Его человеческое дело в сказке – ничто»16. Может здесь лежит ключ к решению российских проблем? И «мужской» (большей частью по физиологическим признакам, но не по душевным качествам) российской политической элите, которая порой и сама не знающая в каком направлении ей следует идти, необходимо опереться на великую «женскую силу», способной «и коня на скаку остановить, и в горящую избу войти», при этом великолепно пользующейся своей интуицией?

Трубецкой, Е. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке / Е. Трубецкой // Литературная учеба. 1990. № 2. С. 112.

Подчеркивая женственный характер сказочных грез, Е.Н. Трубецкой говорит о женственном мирочувствии, рождающее в русской ментальноcти надежду на «другого», на которого можно переложить всю ответственность и просить у него помощи. По его мнению, «в русской сказке ярко выражены женственные качества души, поэтическая мечтательность, нежность, восторженность, переходящая в экстаз: а рядом с этим гамма мужественных тонов звучит в ней сравнительно слабо»17.

Во все времена в сказочной символике всех народов крылья служат образом одухотворения. Полет в сказке говорит о стремлении человека к духовному, более высокой степени его мышления и существования, ибо «весь мир стремится подняться над собою в человеке и через человека»18.

Победа над силой притяжения является символом победы над вульгарным бытием. Деятельный, активный характер русского человека проявляется в духовном искании царства правды. Но он не знает, где его искать, поэтому мечется в своем социальном и духовном поиске. Б.П. Вышеславцев был убежден, что область подсознательного в душе русского человека занимает исключительное место. Он часто не знает, что же он хочет, куда его тянет, отчего ему грустно или весело19. У русского человека бывают мгновенные и непреодолимые желания, вызванные жаждой жизни и любовью к ней, но не имеющие ясной цели и четких ориентиров. Эта ментальная особенность нашла свое отражение в сказочном образе Иванушки-Дурачка, который, пролежав долгое время на печи, вдруг вскакивает и кричит: «Эх вы, тетери, отпирайте двери, хочу идти туда, сам не знаю куда».

В отличие от славянофильски настроенных отечественных мыслителей многие западные исследователи далеко не всегда восторженны в оценке архетипического сознания русского народа. Так, в своей книге «Убиенный царевич: Русская культура и национальное сознание: закон и его нарушение»

А. Безансон говорит о повторении архетипических ситуаций в российской истории. Это вызвано, по его мнению, традиционными отношениями русского человека к богу, государю и власти. «Символы, выражающие эти отношения, одни и те же, независимо от того, отвергается власть или принимается. Принятая, она обретает форму очень жесткого, требующего жертвенности «закона», который… признается основой русскости. Если же власть отвергается, то и мятеж принимает самые крайние формы, о которых также утверждается, что они есть часть национальной самобытности…». А. Безансон далее пишет, что русская история «наполнена страданиями, связанными с формой правления, то есть с несчастьями скорее нравственного, нежели физического характера. Конечно, человек повсюду несчастен. Но есть страны, где несчастья не проистекают Трубецкой, Е. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке / Е. Трубецкой // Литературная учеба. 1990. № 2. С. 117.

См.: Вышеславцев, Б.П. Русский национальный характер / Б.П. Вышеславцев // Вопросы философии. 1995.

Безансон, А. Убиенный царевич: Русская культура и национальное сознание: закон и его нарушение. М.,

или проистекают лишь изредка, из политики. В России несчастье скорее государственное, нежели частное»21. Пожалуй, здесь можно с ним согласиться, но далее он делает необоснованное заключение, что «государственное» несчастье русского народа вызвано принятием Русью православия, которое якобы и привело к тому, что церковь и царство стало рассматриваться не как конкурирующие общественные структуры, а как единое целое, что и не позволило развиться правовой системе, способной регулировать отношения между этими общественными институтами.

Поэтому, оказывается, в России и не были созданы правовые формы, способные защищать права русского человека. Поражает односторонность оценки А. Безонсона. Историко-политические спекуляции о косвенной повинности православной церкви в особых страданиях русского народа совершенно несостоятельны. Но и то чувство соперничества, которое так позитивно оценивает А. Безонсон, далеко не всегда однозначно прогрессивно для исторического прогресса. Например, оно привело к двум мировым войнам среди христианских наций, чьими духовными воителями выступала католическая церковь… По мнению, А.И. Герцена западный человек «… никогда не забывает личных видов, положение его вообще стесненное и нравы приложены к жалкой среде»22. Он сначала удивляет нас своим профессионализмом, но затем разочаровывает своей односторонностью, оскорбительной самонадеянностью и самодовольством. В свою очередь русские люди удивляют Запад своей «загадочной» душой. Мы и сами для себя являемся загадкой. У нас в конфликте сознательного и бессознательного последнее слово обычно остается за вторым.

Бессознательное оказывает огромное влияние на каждое действие. Оно осведомлено о том, что не может распознать сознание. Но мы, как правило, не принимаем его в расчет, концентрируясь на сознательной психической деятельности. Вот несколько функций бессознательного, о которых полезно знать.

1. Банк памяти

Оно похоже на огромный банк памяти, вместимость которого безгранична. В нем хранится информация обо всем, что с нами происходит. К моменту, когда исполняется 21, бессознательное хранит объем информации, в сотню раз превышающий содержание всех томов энциклопедии «Британника».

Его память безупречна: пожилые люди под гипнозом могут в точности вспомнить события, произошедшие полвека назад. Скорее нужно сомневаться в том, что хранится в сознании.

Главная функция бессознательного – хранить данные и извлекать их, гарантируя, что мы отреагируем так, как запрограммированы. Эта часть психики – своего рода «управляющая программа»: она заставляет все, что говорим и делаем, укладываться в модель того, как мы себя воспринимаем.

2. Беспрекословный слуга

Бессознательное субъективно, оно не думает независимо, а лишь выполняет команды, которые получает от сознания. Сознание – садовник, который сеет семена, а бессознательное – плодородная почва, в которой они прорастают. Что в итоге вырастает в саду жизни, цветы или сорняки, зависит от того, что мы о себе думаем.

3. Хранитель баланса

Бессознательное стремится поддерживать равновесие. Посредством вегетативной нервной системы оно сохраняет баланс между сотнями химических веществ в миллиардах клеток. Оно заставляет регулярно делать вдохи и выдохи, а сердце биться в определенном ритме. Благодаря ему организм большую часть времени функционирует слаженно и гармонично.

Также оно поддерживает равновесие в психической сфере, заставляет думать и действовать согласованно с тем, что мы думали и делали в прошлом.

4. Зона комфорта

Все привычные модели мышления и поведения хранятся в бессознательном. Оно зафиксировало зону комфорта и старается удержать нас в ней. Когда мы пытаемся сделать что-то новое, применить другой подход, оно заставляет испытывать эмоциональный и физический дискомфорт. Сопротивляется изменениям в привычных моделях поведения.

Удовлетворенность – главный враг творческих решений и будущих возможностей

Бессознательное тянет многих обратно в зону комфорта каждый раз, когда мы пробуем что-то новое. Даже мысли о том, чтобы сделать что-то непривычное, могут вызвать чувство напряжения и тревоги.

Поэтому одна из главных привычек успешных людей – вытягивать себя из зоны комфорта, привычной колеи. Они прекрасно знают, что удовлетворенность – главный враг творческих решений и будущих возможностей.

Чтобы развиваться, мы просто обязаны выходить из зоны комфорта, а значит, быть готовыми чувствовать себя неловко и неуютно. Что-то не получается, выходит из рук вон плохо? Продолжайте делать до тех пор, пока не научитесь. Не оставляйте попытки, пока не создадите новую зону комфорта на принципиально новом уровне.

Никому не рассказывай своих снов. Вдруг к власти придут фрейдисты.

Станислав Ежи Лец

Наряду с политическим сознанием не менее важную роль в политико-психологическом анализе играет коллективное бессознательное. Этот термин был введен К. Юнгом, который высказал мысль о существовании более глубокого слоя в структуре личности, который он и определил как коллективное бессознательное . В нем содержится все духовное наследие человеческой эволюции, возродившееся в структуре мозга каждого индивидуума. В широком смысле слова коллективное бессознательное можно рассматривать как совокупность психических процессов, состояний и свойств личности, не представленных в сознании индивидуального субъекта политического поведения и деятельности, но оказывающих активное влияние на поведение значительных неструктурированных конгломератов людей (например, толпы).

В политической психологии трактовка коллективного бессознательного дополняется введенным Э. Дюркгеймом в конце XIX века понятием «коллективные представления», обозначающим неосознаваемую в силу привычности совокупность знаний, мнений, норм поведения, сложившихся в социальном опыте групп и общностей . Подобные представления, подавляя индивидуальное сознание людей, могут вызывать стереотипные реакции, которые В.М. Бехтерев считал предметом «коллективной рефлексологии», специальной отрасли психологии, связанной с феноменами, например, поведения толпы на митинге, массовыми истериями, паникой и т.п. .

Коллективное бессознательное структурно включает в себя такие компоненты, как коллективные эмоции, настроения, чувства, коллективные мнения, знания, оценки, суждения и пр. Доминирующую роль играет эмоциональный компонент. Рациональные компоненты хотя и присутствуют в коллективном бессознательном, но в виде лишь устоявшихся стереотипов, традиционных взглядов, верований, играющих подчиненную, во многом обслуживающую роль по отношению к моментам иррациональным.

По мнению Д.В. Ольшанского, коллективное бессознательное проявляется в массовом поведении двух видов. Первый из них сводится к однородным, единообразным оценкам и действиям, соединяющим индивидов в достаточно целостную монолитную массу на основе общего для всех ее членов коллективного бессознательного. Обычно это происходит в результате заражения значительного числа людей сходными эмоциональными состояниями и массовыми настроениями. Например, толпа фанатиков, охваченная единым порывом экстаза при виде своего лидера, скандирующая приветствия в его адрес.

Второй вид массового поведения, в котором важную роль играет коллективное бессознательное, напротив, связан с такими обстоятельствами, при которых эмоциональные потрясения не соединяют, а разобщают людей. Тогда в действие вступают не общие, а различные, но одинаковые для значительного числа людей поведенческие механизмы, и возникает поведение, главным содержанием которого являются спонтанные однородные реакции больших множеств людей на критические («пограничные») ситуации, возникающие объективно и внезапно. К таким ситуациям относятся наравне со стихийными бедствиями войны, революции и иные социальные потрясения. Основными характеристиками подобных обстоятельств являются их непредсказуемость, непривычность и новизна. В силу данных особенностей, индивидуальный опыт человека отказывается адекватно оценить и отреагировать на ситуации такого типа, и тогда индивидам приходится опираться только на подсказываемые коллективным бессознательным, апробированные массовым биологическим или социальным опытом способы индивидуального поведения. Примером такого рода реакций является паника.

Поступки людей, вовлеченных во власть коллективного бессознательного, неизбежно становятся иррациональными. Будучи рациональным, сознание под влиянием коллективного бессознательного как бы отключается, падает интеллект, снижается критичность по отношению к своим действиям. Практически исчезает всякая индивидуальная ответственность за свои поступки. Парализуется механизм принятия личных решений. Коллективное бессознательное усредняет, нивелирует личность и одновременно пробуждает самые примитивные инстинкты людей.

Коллективное бессознательное может быть опорой в том случае, когда оно стимулирует политическое единство больших масс людей, воодушевленных, например, истерической верой в харизматического лидера или сплоченных необъяснимой враждебностью в отношении предполагаемых виновников тех или иных отрицательных событий. В этих случаях коллективное бессознательное может выступать в качестве основы организованного политического поведения. Этот фактор находит применение в практике манипулирования значительными массами людей.

Однако коллективное бессознательное опасно в тех случаях, когда разрушает социально-организованные формы поведения и противопоставляется политике. «В отношениях между слабым правительством и бунтарски настроенным народом наступает момент, когда каждый акт власти доводит массы до отчаяния, а каждый отказ со стороны власти действовать вызывает презрение по ее адресу . В таких случаях доминирует хаотичное псевдополитическое поведение, ведущее к социально-политической деструкции, к разрушительным последствиям.

Если на прежних этапах развития общества коллективное бессознательное играло значительную роль, то в современных условиях его значение снижается, проявляясь лишь в кризисных социально-политических ситуациях.

Понятие бессознательного

Наряду с сознательными формами отражения и деятельности для человека характерны и такие, которые находятся как бы за порогом сознания, не достигают надлежащей степени интенсивности или напряженности, чтобы обратить на себя внимание. Термины "бессознательное", "подсознательное", "неосознанное" часто встречаются в научной и художественной литературе, а также в обыденной жизни.

Понятие психического значительно шире понятия сознания, которое обладает не поддающимися практическому учету градациями уровней, начиная от высшей ступени ясности, доходящей до удивительной силы прозорливости и глубины понимания сути вещей, и кончая полусознательным состоянием.

Сознание отнюдь не исчерпывает всей психики. Существуют также неосознаваемые психические феномены, определенный класс которых представлен понятием бессознательного.

Совокупность психических явлений, состояний и действий, не представленных в сознании человека, лежащих вне сферы его разума, безотчетных и не поддающихся, по крайней мере в данный момент, контролю, охватывается понятием бессознательного.

Зона максимально ясного сознания в психической деятельности сравнительно невелика. За ней идет полоса просто явного сознания, а потом - минимального сознания, за которой следует уже неосознанное. Последнее выступает то как установка (инстинкт, влечение), то как ощущение (восприятие, представление и мышление), то как сомнамбулизм, то как интуиция, то как гипнотическое состояние или сновидение, состояние аффекта или невменяемости.

К бессознательным явлениях относят и подражание, и творческое вдохновение, сопровождающееся внезапным "озарением", новой идеей, рождающейся как бы от какого-то толчка изнутри (случаи мгновенного решения задач, долго не поддававшихся сознательным усилиям, непроизвольные воспоминания о том, что казалось прочно забытым и прочее).

Бессознательное - не мистика, а реальность духовной жизни. С физической точки зрения бессознательные процессы выполняют своего рода охранительную функцию: они разгружают мозг от постоянного напряжения сознания там, где в этом нет необходимости.

Для более четкого выявления места проблемы бессознательного в структуре знания важно соотнести феномены бессознательного с такими реальностями, которые обозначаются категориями "деятельность", "отражение", "общение", "личность", "отношение".

Абстрактная схема строения деятельности, согласно которой выделяют собственно деятельность, действия и реализующие их операции, может служить одним из оснований классификации феноменов неосознаваемой психической жизни человека, выделяющей место неосознаваемых психических явлений в структуре деятельности. Конституирующим признаком деятельности является мотив, т.е. некоторый объект, в котором опредмечивается потребность.

Хорошо известно, что мотив может быть неосознанным, также неосознанным может быть психическое отражение самого потребностного состояния. Основным признаком действия является наличие сознательного предвосхищения будущих результатов, т.е. цели. Однако кроме такого осознанного предвосхищения можно выделить и неосознанные предвосхищения, к их числу относятся некоторые виды установок. Таким образом, наряду с осознанными и неосознанными мотивами следует выделять осознанные и неосознанные предвосхищения будущих результатов, т.е. цели и установки. Операции в человеческой деятельности также имеют двоякую природу: одни являются продуктом трансформации сознательных действий и, в случае затруднений, могут вновь возвращаться в сознание, другие формируются по типу "прилаживания" к ситуации и вообще никогда не попадают в сознание, они функционируют как неосознаваемые автоматизмы.

Существование качественно разнородных феноменов бессознательного исключают возможность распространения выводов, полученных при исследовании одного из феноменов бессознательного на всю область бессознательного. Осознанные и неосознанные психические явления образуют две формы отражения внешнего мира и соответственно две формы управления, психического регулирования деятельности (осознанная и неосознанная регуляция).

При исследовании частных форм психического отражения реальности мы сталкиваемся с необходимостью дифференциации ощущений, в которых человек отдает себе отчет, и ощущений, в которых он не отдает себе отчета.

Аналогичную дифференциацию можно провести и применительно к восприятию достаточно сложных объектов.

В области психологии научного творчества давно были описаны факты, показывающие, что многие феномены творческой деятельности не носят осознанного характера. При исследовании эмоциональных процессов выделяются феномены, когда человек может констатировать самый факт появления эмоционального переживания, но не может указать объект, вызывающий эти переживания, и случаи, когда даже самый факт переживания остается скрытых от субъекта (аффективные следы, или "комплексы") и выделяются лишь в условиях специально организованного эксперимента (например, ассоциативного).

В литературе мы находим следующие два принципиально различных толкования термина "бессознательное". Принадлежат они Г. Рорахеру, известному австрийскому философу и психологу, и Л.С. Выготскому.

Г. Рорахер: "Не существует неосознаваемой психической деятельности как промежуточного звена между мозговыми процессами и активностью сознания. Существуют только разные степени ясности сознания... В мозгу... непрерывно разыгрываются процессы возбуждения, которых мы совершенно не замечаем. Эти процессы неосознаваемые в точном смысле этого слова, но это не неосознаваемые психические процессы (неосознаваемые мысли, стремления и т.п.), а неосознаваемые процессы нервного возбуждения, т.е. органические электрохимические проявления. Необходимо ясно понимать это развитие, чтобы избежать недоразумений".

Основателем психоанализа считается австрийский ученый -психиатр Зигмунд Фрейд (1856 - 1939). Началом психоанализа можно считать два главных открытия, сделанных Фрейдом:

бессознательное - особая психическая реальность, которая присуща каждому человеку, существует наряду с сознанием и в значительной степени контролирует сознание;

реакция вытеснения (из сознания в бессознательное) отрицательных эмоций, отрицательного опыта, всего того, что нарушает равновесие и здоровье психики как способа психологической зашиты.

Отрицательные эмоции, нереализованные желания - все что вытеснено в бессознательное, рано или поздно дает о себе знать в виде "случайных", спонтанных действий, поступков, оговорок, описок, "странностей".

Особая форма жизни бессознательного это сны. По Фрейду, сны - это реализация скрытых стремлений человека, того, что было не реализовано в реальной действительности.

2. Фрейдом выделяются две схемы психики:

Топографическая;

Динамическая.

При топографическом подходе бессознательное представляется в виде большой прихожей, где ожидают своего часа разнообразные мысли, желания, эмоции человека. Сознание - небольшой кабинет, куда периодически "вызываются" посетители: мысли и желания человека. Между прихожей и кабинетом стоит страж, который впускает в сознание только угодные сознанию мысли. Иногда страж уходит, засыпает, и часть "ненужных посетителей" прорывается в кабинет - в сознание. Но затем они снова изгоняются вернувшимся (проснувшимся) стражем в прихожую.

При динамической схеме психика представляется как совокупность трех слоев - Оно, Я, Сверх-Я.

"Оно" - мир бессознательного, где содержатся мысли и желания человека.

"Я" - сознание человека, посредник между всеми компонентами психики.

"Сверх-Я " - давящая и влияющая на личность внешняя реальность, "внешняя цензура": законы, запреты, мораль, культурные традиции.

"Я" пытается подчинить себе "Оно". Это редко удается сделать. Обычно "Оно" в скрытых или открытых формах подчиняет "Я". Фрейд сравнивает "Я" со всадником и лошадью: всадник ("Я") с первого взгляда контролирует лошадь, дает ей команды, но лошадь ("Оно") - сильнее всадника и в действительности несет всадника на себе. В некоторых случаях всадник вообще теряет контроль над лошадью и вынужден скакать вместе с ней, куда она его повезет. Также "Сверх-Я" - нормы и запреты - часто подчиняет "Я".

Таким образом, "Я" человека (по Фрейду - "несчастное человеческое Я") испытывает мощное давление с трех сторон:

Бессознательного - "Оно";

Внешнего мира;

Норм, запретов - "Сверх-Я";

И чаще всего подавляется чем-нибудь из них.

3. Согласно Фрейду главными факторами, которые руководят и направляют психикой человека, являются:

удовольствия - психика подобно компасу и, так или иначе, ищет пути к удовольствию;

вытеснение - вытесняются неприемлемые, запрещенные желания и идеи (асоциальные, сексуальные). Не прошедшие "цензуру" желания, мысли подвергаются сублимации - преобразованию в другие "разрешенные" типы социальной деятельности и культурного творчества.

4. Что является "ядром" бессознательной сферы? Отвечая на этот вопрос, Фрейд выдвигает сначала так называемую "первую психоаналитическую систему", которая господствовала с 1905 по 1920 гг., а после 1920 года - "вторую психоаналитическую систему".

Согласно первой психологической системе в основе бессознательного лежит "либидо" - сексуальное влечение, сексуальный инстинкт. Либидо ищет свое выражение:

В сексуальных действиях;

В других сферах жизни через сублимацию (преобразование) сексуальной энергии в. несексуальную.

Частой причиной замещения сексуального объекта на несексуальный являются социальные нормы, традиции, запреты. Сексуальный импульс, по Фрейду, может быть реализован трояко:

"выпущен на свободу" через непосредственные действия, как сексуальные, так и несексуальные;

вытеснен в бессознательное ;

подавлен, лишен энергии через реактивные образования (стыд, мораль).

Таким образом, психическая деятельность человека есть процесс превращений его сексуального инстинкта. Данная теория вызвала протест в Европе.

5. В 20-е гг. ХХ в. Фрейд разрабатывает вторую психологическую систему, где по-новому смотрит на проблему возникновения энергии бессознательного .

Центральные понятия данной системы - Эрос и Танатос.

Эрос (инстинкт жизни) лежит в основе конструктивного поведения человека, созидания. Благодаря Эросу человек обеспечивает свои потребности и продолжает род.

Танатос (инстинкт смерти) подталкивает человека к деструктивной деятельности, разрушению всего того, что кажется ему "чужим" и опасным.

Жизнь человека - постоянное взаимодействие Эроса и Танатоса.

6. Особое внимание Фрейд уделяет проблеме отношений человека, человеческих масс, культуры .

Согласно Фрейду человеческое общество может существовать только при условии взаимного подавления бессознательных привычек, влечений, страстей, в противном случае общество будет разрушено изнутри. Происходит массовая сублимация по­давленной энергии и преобразование ее в культуру.

Общество создает заменитель подавленной энергии - ритуалы. Ритуал - коллективное бессознательное - форма реализации вытесненных желаний. Ритуалов множество - религия, мораль, искусство, поэзия, музыка, зрелища, массовые мероприятия.

По мере развития цивилизации человеческие страсти подавляются все больше и больше . Это приводит:

К массовым психозам, всенародной депрессии;

К необходимости конструирования более сложных, изощренных ритуалов.

В этой связи возникает феномен толпы, массы. Огромное количество людей с подавленными желаниями группируется в массу, толпу и направляет свою энергию на лидера. Происходит процесс идентификации каждого члена группы, массы в целом, с групповым лидером.

Каждый член группы (толпы) автоматически переносит на себе черты лидера (вождя), а вождь (лидер) переносит на себя черты массы.

Объединение людей в массу, идентификация с лидером способствует укоренению в "бессознательном" толпы иллюзии самоценности, силы (благодаря принадлежности к группе и лидеру), безопасности.

Толпа агрессивна, легко заводима, категорична, беспощадна.

Роль лидера толпы, по Фрейду, может выполнить только личность с ярко выраженными психическими аномалиями, способная поверить в собственную исключительность и повести толпу за собой.

На основе учения Фрейда возникло философское течение неофрейдизма, разработанное его продолжателями - Альфредом Адлером, Вильгельмом Райхом, Густавом Юнгом, Эрихом Фроммом.

В частности, Альфред Адлер (1870 - 1937 ) выдвинул концепцию, согласно которой в основе "великих" действий человека, гиперактивности, сверхустремлений, а также психических болезней лежит вытесненный комплекс неполноценности, который человек желает компенсировать, добиваясь успеха в бизнесе, политике, науках, искусстве, личной жизни.

Вильгельм Райх (1897 - 1957 ) считается основателем так называемого фрейдо-марксизма.

Основная идея его концепции заключается в том, что в основе нормальной жизни и деятельности человека лежит сексуальная энергия, имеющая космическую природу. Общество беспощадно подавляет энергию человека, его аффекты с помощью морали, культуры, этикета. Человек вынужден жить в "тисках" культуры, приспосабливаясь к нормам общежития , другим людям, подчиняясь начальству, властям - это приводит к "невротизации" человека, гибели его истинного "Я", самости.

Единственный способ спасти человека - полное ниспровержение культуры (морали, запретов, субординации), раскрепощение, сексуальная революция.