Главная » Дизайн кухни » Экономика февраля: был ли продовольственный кризис причиной революции? Ii. царское наследие

Экономика февраля: был ли продовольственный кризис причиной революции? Ii. царское наследие

Вплоть до начала 1917 года правительству удавалось избегать падения уровня жизни населения и серьезных проблем со снабжением городов продовольствием

РБК публикует серию колонок к 100-летию русской революции

В год столетия революции 1917 года одним из самых актуальных вопросов для историков представляется эволюция уровня жизни основных слоев населения страны в 1914-1917 годах. Советская историография давала весьма негативную оценку этой эволюции, подчеркивая высокую инфляцию, рост дороговизны, продовольственный кризис, нехватку товаров, катастрофическое ухудшение положения рабочих и крестьян. Масштаб этих негативных изменений оценивался по-разному в работах различных авторов, однако наиболее основательные статистические оценки были сделаны в последние годы. Важным является вопрос о том, когда начался обвал в уровне жизни горожан — в 1915-1916 годах (то есть еще до революции) или уже в 1917 году?

Война и быт

Отметим, что в работах современников диапазон мнений о динамике уровня жизни населения России в годы войны был достаточно широк. Так, известный экономист Владимир Твердохлебов (во время революции главный редактор «Торгово-промышленной газеты») отмечал в январе 1917 года, что в России «в эти годы величайшего разорения население потребляет и расходует больше, чем в мирное время, бюджеты большей части населения возросли», что «нормальный солдатский рацион оказался роскошью для взятого на войну крестьянина». С разных концов России, отмечает Твердохлебов, сообщалось о том, что «крестьянки раскупают ситцы и другие материи в невиданном до сих пор размере». Городское население, по его мнению, в целом тоже увеличило свои доходы. При этом Твердохлебов признает, что «цены жизненных продуктов, обуви, одежды поднялись вдвое, втрое и больше того». Обсуждая вопрос об увеличении бюджета населения, он приходит к мнению, что не заработная плата поднялась из-за роста цен, а, «наоборот, рост цен вызван ростом доходов и спроса на товары».

Гораздо менее оптимистичную оценку ситуации давал в 1918 году Сергей Прокопович (известный экономист, министр торговли и промышленности, министр продовольствия временного правительства). Он отмечал, что рост цен на все товары в годы войны повысил благосостояние «тех классов населения, которые покрывают свои расходы продажею изделий и продуктов, в том числе и крестьян черноземной полосы». Питание крестьян в военные годы «несомненно улучшилось», но при этом ухудшилось снабжение покупными товарами, особенно на третьем году войны. Что касается фабрично-заводских рабочих, то их благосостояние, как отмечает Прокопович, определялось тем, в какой мере повышение зарплаты отставало от роста цен на предметы народного потребления. Введение «сухого закона» выразилось «в прекращении понедельничных прогулов», повышении интенсивности и качества работы, росте производительности труда на 20-25%.

Положение рабочих определялось не только их зарплатой и прибавками к ней; определенную роль играла государственная поддержка семей мобилизованных в армию в виде казенного продовольственного пайка, а также общественная помощь семьям призванных в армию. Вся эта деятельность позволяла поддерживать приемлемый (в условиях войны) уровень жизни основных слоев населения в течение первых двух военных лет, однако с конца 1916 года и особенно после Февральской революции проблема обеспечения населения продовольствием обострилась.

Катастрофический рост цен в течение 1917 года отражает динамика бюджетного индекса (исчисленного в 1920-х годах), значение которого в январе 1917 года было равно 294, а в декабре того же года уже 1545 (за 100 принято значение этого индекса в 1913 году). С учетом роста дороговизны средняя реальная зарплата (в рублях 1913 года) была 258 руб. в 1913 году, 278 руб. в 1916 году, 220 руб. в 1917 году и всего 27 руб. в 1918 году. Конечно, динамика средней реальной зарплаты в разных отраслях существенно различалась.

«Твердые цены»

Как отмечал советский историк Аркадий Сидоров , первые полтора года войны Министерство земледелия легко справлялось с заготовками продовольствия для армии, в чем ему помогали местные власти — городские управы, которые пользовались правом регулировать цены. В августе 1915 года правительством было создано Особое совещание по продовольствию, устанавливавшее «твердые цены», с которыми должны были согласовываться и местные цены. Однако твердые цены оказались заметно ниже рыночных. На повестку дня в конце 1916 года был поставлен вопрос о разверстке хлеба, распределении обязательных поставок его по губерниям и уездам страны. При этом ситуация со снабжением складывалась по-разному в разных городах. Так, нормы потребления в Москве, сложившиеся к маю-июню 1916 года, дали, по оценке Сидорова, «в общем, сравнительно благоприятную картину продовольственного дела». Карточная система в Москве развивалась постепенно. Карточки для распределения сахара были введены в августе 1916 года. В марте 1917 года карточная система была распространена на хлеб, а затем на целый ряд продуктов.

Наиболее надежные оценки социально-экономического положения страны в годы войны получены недавно в публикациях Андрея Маркевича и Марка Харрисона. Ими показано, что производство в секторе «товары и невоенные услуги» снизилось с 1913 по 1916 год на 8,2%, а продукция сельского хозяйства — на 20,7%. Эти данные говорят об умеренном спаде в реальном секторе экономики. Однако растущие потребности армии в продовольствии, а также резко возросшие транспортные проблемы затруднили продовольственное обеспечение горожан.

В последние годы заметный резонанс получили работы известного петербургского историка Бориса Миронова, в которых он отмечает, что сбор зерновых в России в годы войны вполне удовлетворял спрос населения. Возросшее потребление армии в основном компенсировалось уменьшением потребностей в тылу (ввиду мобилизаций). Более существенным фактором было прекращение экспорта, поглощавшего в мирное время, как правило, свыше 20% чистого сбора хлебов. Характеризуя материальное положение российского населения во время войны, Миронов отмечает, что оно было лучше немецкого. В Германии карточная система на хлеб была введена в январе 1915 года, и к концу 1916 года она распространилась на все важнейшие продукты питания. Норма хлеба постепенно понижалась и в 1917 году достигла всего 170 г в день, масла и жиров — до 60-90 г в неделю. Введенная с началом войны государственная хлебная монополия в 1916 году приняла форму принудительной продовольственной разверстки. В России же твердые цены на хлеб, обязательные при государственной закупке для армии, были установлены в августе 1915 года, почти на год позже, чем в Германии. Летом 1916 года, на полтора года позже, чем в Германии, в городах 34 губерний возникла карточная система, нормировавшая хлеб и сахар (при этом нормы были существенно выше, чем в Германии).

По ту сторону фронта

Интересно, что рост цен в России в годы войны был вполне сравним с ростом цен в других воюющих странах. Так, в 1917 году индекс оптовых цен в Германии был 179, в Великобритании — 206, во Франции — 262, в Италии — 306 (за 100 принималось значение индекса в 1913 году), в России в 1916 году — 199,3.

Источники показывают, что реальная зарплата российских рабочих начала заметно снижаться с весны 1917 года. По мнению Миронова, продовольственный кризис, проявившийся в России накануне революции, был обусловлен не столько объективными, сколько субъективными факторами. А катастрофический характер проблема снабжения столицы и ряда крупных городов приняла уже после февраля.

Сравнивая экономическое положение стран — участниц войны, директор Института российской истории РАН Юрий Петров отмечает, что показатели России на этом фоне не выглядят безнадежными. Так, сокращение ВВП на душу населения за 1914-1917 годы в России составило около 18%, тогда как в Германии — свыше 20%, а в Австро-Венгрии — более 30%. Интерес представляет данная им оценка мер, принятых российским правительством по снабжению населения продовольствием. Несмотря на недостаточную эффективность этих мер, систему жесткого нормирования потребления продовольствия российские власти применить не решились из-за опасений социального взрыва. Правительство Германии, напротив, ввело нормирование продовольственного обеспечения. Это вызвало серьезное недовольство и, безусловно, привело к временному росту социальной напряженности, однако для Российской империи, как отмечает Петров, отказ от такой политики обернулся катастрофой. Продовольственный кризис зимы 1916-1917 годов дал импульс для массовых протестных движений, которые завершились революцией.

В целом можно заключить, что уровень жизни основных слоев населения страны в 1914-1916 годах понижался постепенно и до конца 1916-го все еще позволял семьям сводить концы с концами; этот фактор не был ведущим в назревании событий февраля 1917 года. Обвал начинается в начале 1917-го (когда транспортные неурядицы стали серьезным препятствием для бесперебойной доставки продовольствия в города) и особенно после Февральской революции, когда расстройство финансовой системы стремительно развивалось, а введение продовольственных карточек уже мало что могло изменить. На фоне неудачного хода войны этот фактор еще больше усугублял растущую политическую нестабильность в стране между февралем и октябрем 1917 года.

Леонид Бородкин членкор РАН, руководитель Центра экономической истории исторического ф-та МГУ

Политическую точку в революции 1905 года поставил указ Николая II от 3 июня 1907 года (т.н. «Третьеиюньский переворот»), окончательно превративший Думу из законодательного органа в совещательный. На парламентаризме в России - в классическом его понимании - был поставлен крест. Этап революции сменился этапом реакции. Но сами революционные события мало зависели от политических решений, продолжая неравномерно развиваться вплоть до начала Первой мировой войны.

Ни один из вопросов, поставленных революцией, не был разрешен. В стране вспыхивали крестьянские волнения, бастовали заводы и фабрики. Это не были уже массовые единовременные выступления, благодаря чему складывалось впечатление о бунте, пошедшем на спад.

Но стоило правительству затронуть принципиальную проблему, "болевую точку" общества, сопротивление возникало вновь. Так было с попыткой Столыпина решить аграрный вопрос . Расстрел войсками бастующих рабочих на приисках Лены в 1912 году (погибло более 500 человек) был встречен массовыми забастовками протеста по всей России.

Достигнутое к 1908-1913 гг. равновесие больше походило на противостояние противников, не решающихся первыми нажать на курок. В событиях 1905 года армия ярко продемонстрировала, на чью сторону она может встать. Это делало противостояние еще более опасным. Тем, кто ищет причины Гражданской войны в октябре 1917 года следует задуматься об этом состоянии общества, уже разделенном на два лагеря - шансы на примирение еще сохранялись, но с ходом времени их становилось все меньше. Время не лечило - каждый год, не приносящий разрешения давно назревших вопросов, подтачивал авторитет власти и лишь усиливал моральные позиции революционеров. Их призывы к свержению власти как единственному методу выхода из тупика обретали благодатную почву во всех слоях общества - что и выразилось в феврале 1917 года, когда лишь единицы, буквально единицы, высказались в поддержку императора.

Нельзя сказать, что царское правительство бездействовало. Но там, где гордиев узел назревших противоречий следовало рубить с плеча, оно лишь слегка надрезало, причиняя боль. А скорее предпочитало эволюционные методы, долженствующие разрешить вопрос в перспективе.

Сегодня много говорят об экономическом рывке России 1909-1913 годов. Действительно, среднегодовой прирост промышленной продукции составил 8,9%, что только на 0,1% было ниже показателя 1893-1900. А в целом за 1890-1913 объём продукции тяжелой промышленности вырос в 7 раз, так же выросла переработка хлопка, в четыре раза - производство сахара и т.д.

И в целом не оставляет сомнений, что продолжающийся промышленный рост повлек бы за собой постепенный рост образования - предприятиям все больше требовались бы грамотные рабочие. Рост образования потребовал бы новых общественных отношений, в перспективе как-нибудь подступились бы и к решению аграрного вопроса - если бы события заставили себя подождать.

Но история не любит ждать опоздавших. О Первой мировой говорят, что она была не нужна России. Это так же верно, как и то, что мнения России в этом вопросе никто не спрашивал. Она была неизбежна, участие нашей страны закладывалось всей предшествующей внешней политикой. И к ней страна оказалась не готова.

Война разрушила все перспективные планы, привела к стагнации в промышленности и катастрофе в сельском хозяйстве. К хаосу на транспорте, инфляции, росту цен на основные товары и безудержному росту государственного долга. За годы войны он вырос на 8 млрд. руб., достигнув к 1917 году 11,3 млрд. руб.

Транспорт не справлялся с перевозками. Предприятия испытывали острую нехватку металла, топлива, сырья. Сельское хозяйство лишилось миллионов рабочих рук. В городах начались перебои с продовольствием.

«Выпуск бумажных денег достиг двойной суммы нашего металлического запаса, поезда приходили с запаздыванием на два часа, хлеб вздорожал на 5 коп. на фунт и риттиховская разверстка дала лишь половину ожидавшегося подвоза», - вспоминал член ЦК кадетской партии А.С.Изгоев.

В этих условиях правительство предпринимало ряд мер по государственному регулированию экономики. В мае 1915 года было создано «Особое совещание» по усилению снабжению действующей армии главнейшими видами боевого довольствия. К августу 1915 «Особых совещаний» было уже пять: по обороне; по обеспечению топливом путей сообщения (учреждений; предприятий, работающих на оборону); по перевозке топлива, продовольствия и военных грузов; по продовольственному делу; по устройству беженцев.

Согласно Положению о совещаниях, утвержденному Николаем II 17 августа 1915 г., «Особые совещания» являлись «высшим государственным установлением», имели право требовать содействия всех общественных и правительственных организаций, устанавливать предельные цены, срок и очерёдность исполнения заказов, налагать секвестр, проводить реквизици» и т.д. «Особые совещания» имели свои отраслевые органы, такие, как «Металлургический комитет», «Центральное бюро по закупке сахара» и другие.

Практически одновременно с «Особыми совещаниями» были созданы «Военно-промышленные комитеты», которые, являясь объединениями фабрикантов, осуществляли мобилизацию частной промышленности для военных нужд. Правда, до Февральской революции ВПК получили от казны заказы на сумму около 400 млн. руб., но выполнили менее половины .

В производстве вооружений к 1916 году удалось добиться определенных успехов, но одновременно с милитаризацией промышленности вызревала новая проблема - стремительно рушился товарный рынок, в частности - рынок продовольствия.

В 1914-15 годах в России появилась карточная система распределения продовольствия. В 1915 году правительством были установлены «твердые цены» на хлеб. В 1916 году была введена продразверстка, или "риттиховская разверстка", по имени министра земледелия А.А.Риттиха. Впоследствии уже Временное правительство, продолжая попытки урегулировать снабжение городов продовольствием, установило хлебную монополию, нормы потребления для крестьян, предписывая сдавать все продукты сверх нормы государственным закупщикам. В деревни отправились первые вооруженные отряды.

Говоря о действиях большевиков в 1917-1918 гг. и далее очень важно выделить проблемы и пути их разрешения, доставшиеся им в наследие от предыдущих властей и проблемы, созданные самой молодой Советской властью. К сожалению, современная "массовая история" склонна все беды, неудачи и непопулярные меры по их преодолению приписывать исключительно большевистскому перевороту, что мало соответствует истиному положению вещей. Многие процессы зародились задолго до Октября, они развивались по нарастающей еще при царской администрации, затем при Временном правительстве и достались большевикам в динамике, далеко не достигнув своего пика.

Тем важнее проследить историю их зарождения и развития.

В этой работе, говоря об экономике, мы сосредоточимся преимущественно на продовольственной проблеме. По ряду причин: прежде всего тенденции, породившие острую нехватку продуктов питания в Российской империи 1914-1917 гг., являлись общими для всей экономики, а продовольственная проблема, как мы увидим ниже, втягивала в свою орбиту и вопросы транспортного сообщения, и ценообразования, и многие другие. Соответственно и методы ее разрешения в значительной мере являлись для царского правительства стереотипными, аналогичные им принимались во всех остальных сферах. Таким образом продовольственная проблема может служить для нас отличным примером процессов, происходящих с других секторах экономики.

Во-вторых, нехватка продовольствия являлась одной из самых резонансных для общества тем обсуждения периода войны. На основании анализа газетных публикаций нетрудно проследить, как реагировало общественное мнение на возникшие трудности и как воспринимало предлагаемые правительством меры по их разрешению.

Наконец, именно продовольственная проблема явилась непосредственной причиной восстания в Петрограде 1917 года, ставшего прологом Февральской революции. Впоследствии же, по мере стагнации и развала промышленности, борьба за хлеб стала одной из главнейших задач власти.

Все это заставляет выдвинуть продовольственную проблему на первый план в анализе экономических процессов рассматриваемого нами периода.

Примечания:

Подробнее об этом см. "Краткий курс истории русской революции", Глава 18. Война или реформы? Был ли у Столыпина шанс реформировать Россию? http://users.livejournal.com/_lord_/1353833.html

Энциклопедический словарь «История Отечества с древнейших времен до наших дней». Ст. "Россия накануне Первой мировой войны"

«Социализм, культура и большевизм». А. С. Изгоев. Из сборника статей о русской революции «Из глубины» (1918). http://ricolor.org/history/ir/ig/3

См. БСЭ, «Особые совещания»

См. БСЭ, «Военно-промышленные комитеты»

9. 1914-1917 гг.: Продовольственный кризис

О продовольственном кризисе, разразившемся в годы Первой мировой войны в России, нам известно по преимуществу как о перебоях с поставками хлеба в крупных городах, в основном в столице, в феврале 1917 года. Существовали ли подобные проблемы ранее и сохранились ли они позже? Если дальнейшим усилиям Временного правительства по снабжению городов продуктами первой необходимости просто уделяется мало внимания, то работы, посвященные возникновению и развитию продовольственного кризиса в царской России можно пересчитать по пальцам.

Закономерным результатом такого бессистемного подхода является представление о внезапно возникших перебоях в феврале 1917 и полном крахе снабжения и разрухе после Октябрьской революции как о разных, не связанных между собой явлениях. Что, конечно, оставляет широкое пространство для самых крайних, подчас совершенно конспирологических трактовок. Автору доводилось читать ряд работ, где доказывалось, что "хлебный бунт" в Петрограде зимой 1917 года явился результатом заговора, умышленного создания дефицита с целью вызвать народные волнения.

В действительности продовольственный кризис, вызванный рядом как объективных, так и субъективных причин, проявился в Российской империи уже в первый год войны. Фундаментальное исследование рынка продовольствия этого периода оставил нам член партии эсеров Н.Д.Кондратьев, занимавшийся вопросами продовольственного снабжения во Временном правительстве. Его работа «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции» была издана в 1922 году тиражом в 2 тыс. экземпляров и быстро стала библиографической редкостью. Переиздана она была лишь в 1991 году, и сегодня, благодаря массиву приведенных Кондратьевым данных, мы можем составить впечатление о процессах, происходивших в империи в период с 1914 по 1917 гг.

Материалы анкетирования, которое проводило "Особое совещание" по продовольствию, дают картину зарождения и развития кризиса снабжения. Так, по результатам опроса местных властей 659 городов империи, проведенного 1 октября 1915 года, о недостатке продовольственных продуктов вообще заявили 500 городов (75,8%), о недостатке ржи и ржаной муки - 348 (52,8%), о недостатке пшеницы и пшеничной муки - 334 (50,7%), о недостатке круп - 322 (48,8%).

Материалы анкетирования указывают общее число городов в стране - 784. Таким образом, данные "Особого совещания" можно считать наиболее полным срезом проблемы по Российской империи 1915 года. Они свидетельствуют, что как минимум три четверти городов испытывают нужду в продовольственных товарах на второй год войны.

Более обширное исследование, также относящееся к октябрю 1915 года, дает нам данные по 435 уездам страны. Из них о недостатке пшеницы и пшеничной муки заявляют 361, или 82%, о недостатке ржи или ржаной муки - 209, или 48% уездов.

Таким образом перед нами черты надвигающегося продовольственного кризиса 1915-1916 гг., который тем опаснее, что данные обследования приходятся на осень - октябрь месяц. Из самых простых соображений понятно, что максимальное количество зерна приходится на время сразу после сбора урожая - август-сентябрь, а минимальное - на весну и лето следующего года.

Рассмотрим процесс возникновения кризиса в динамике - определим момент его возникновения и этапы развития. Другое анкетирование дает нам результаты опроса городов по времени возникновения продовольственной нужды.

14 городов, или 7%, относят этот момент на конец 1914 года.

Начало 1915 года указали 20 городов, или 10% от общего числа. Дальше наблюдаем стабильно высокие показатели - весной 1915 года проблемы возникли в 41 городе (20,2%), летом в 34 (17%), осенью 1915-го - в 46, или 23% городов.

Аналогичную динамику дают нам опросы по недостатку пшеничной муки - 19,8% в начале войны, 8,3% в конце 1914-го, 7,9% в начале 1915 года, 15,8% весной, 27,7% летом, 22,5% осенью 1915 года.

Опросы по крупам, овсу и ячменю показывают аналогичные пропорции - начало войны приводит к недостатку продуктов примерно в 20 процентах опрошенных городов, по мере того, как первые истерические реакции на начало войны стихают, к зиме замирает и развитие продовольственного кризиса, но уже к весне 1915 года происходит резкий всплеск, стабильно нарастающий далее. Характерно, что мы не видим снижения динамики (или видим крайне незначительное снижение) к осени 1915 года - времени сбора урожая и максимального количества зерна в стране.

Что означают эти цифры? В первую очередь они свидетельствуют, что продовольственный кризис зародился в России с началом Первой мировой войны в 1914 году и получил свое развитие в дальнейшие годы. Данные опросов городов и уездов в октябре 1915 свидетельствуют о перетекании кризиса в 1916 год, и далее. Нет никаких оснований предполагать, что февральский кризис с хлебом в Петрограде явился обособленным явлением, а не следствием все развивающегося процесса.

Интересна нечеткая корреляция возникновения нужды в городах с урожаями, или отсутствие таковой. Это может свидетельствовать не о недостатке зерна, а о расстройстве системы распределения продуктов - в данном случае, хлебного рынка.

Действительно, Н.Д. Кондратьев отмечает, что зерна в период 1914-1915 гг. в стране было много. Запасы хлебов, исходя из баланса производства и потребления (без учета экспорта, который практически прекратился с началом войны), он оценивает следующим образом (в тыс. пуд.):

1914-1915 гг.: + 444 867,0

1915-1916 гг.: + 723 669,7

1916-1917 гг.: - 30 358,4

1917-1918 гг.: - 167 749,9

Хлеб в России, таким образом, был, его было даже больше, чем требовалось, исходя из обычных для страны норм потребления. 1915 год и вовсе оказался весьма урожайным. Дефицит возникает лишь с 1916 года и развивается в 17 и 18-м. Конечно, значительную часть хлеба потребляла отмобилизованная армия, но явно не весь.

Чтобы получить дополнительную информацию о динамике продовольственного кризиса, взглянем на рост цен на хлеб за этот период. Если средние осенние цены на зерно Европейской России за 1909-1913 годы принять за 100 процентов, в 1914 году получаем рост в 113% для ржи и 114% для пшеницы (данные для Нечерноземья). В 1915 году рост составил уже 182% для ржи и 180% для пшеницы, в 1916 – 282 и 240 процентов соответственно. В 1917 году – 1661% и 1826% от цен 1909-1913 годов.

Цены росли по экспоненте, несмотря на избыточность 1914 и 1915 годов. Перед нами яркое свидетельство либо спекулятивного роста цен при избыточности продукта, либо роста цен в условиях давления спроса при низком предложении. Это вновь может свидетельствовать о крахе обычных методов распределения товаров на рынке – в силу тех или иных причин. Которые мы и рассмотрим подробнее в следующей главе.

Примечания:

Н.Д. Кондратьев, «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции». М.: «Наука», 1991. Стр. 161.

Там же, стр. 162.

Там же, стр. 161.

Там же, стр. 141

Н.Д. Кондратьев, «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции». М.: «Наука», 1991. Стр. 201

Там же, стр. 201

Там же, стр. 206

Там же, стр. 212

12. Экономическая политика Временного правительства

Февральская революция поставила перед новой властью вопрос взаимодействия со старыми органами управления и создания собственных управляющих структур. Этот процесс с первых же дней пошел по пути «демократизации» - только за период с февраля по сентябрь сменилось 3 центральных структуры, управляющих продовольственной политикой. На местах чехарда с переформированием царских продовольственных органов и созданием новых превратилась в настоящее бедствие. Ситуация только усугублялась общим послереволюционным хаосом и возникшим двоевластием.

27 февраля 1917 года в Таврическом дворце была создана Продовольственная комиссия Временного комитета Госдумы и Совета рабочих и солдатских депутатов. Некоторое время она пыталась наладить взаимодействие со старыми региональными структурами. Однако уже 2 марта Комиссия распорядилась губернским и земским управам организовать, как подчеркивалось, «на широко демократических основаниях» новые продовольственные органы – губернские продовольственные комитеты. На них, в свою очередь, возлагалась задача организации комитетов уездных, волостных, мелкорайонных и т.д.

9 марта 1917 года начавшая было складываться продовольственная структура подверглась первой реорганизации – постановлением Временного правительства на место упраздненного «Особого совещания по продовольствию», а также вместо ранее созданной Продовольственной комиссии учреждался Общегосударственный продовольственный комитет.

В дальнейшем под влиянием во многом чисто политических факторов – формирования коалиционного правительства – постановлением от 5 мая 1917 года высшим органом по регулированию снабжения продовольствием было объявлено специально созданное Министерство продовольствия.

Местные отделения высшего продовольственного органа подвергались за этот период неоднократному реформированию – как в силу изменений в центральных структурах власти, так и под воздействием меняющейся конъюнктуры. Процесс их организации, запущенный Продовольственной комиссией 2 марта, был скорректирован уже 25 марта Временным положением о местных органах «впредь до образования демократического местного самоуправления» . При этом органы, которые сложились до 25 марта, должны были подвергнуться реорганизации.

В апреле 1917 года с целью ускорения организационного процесса и осуществления лучшей связи с центром, были созданы дополнительные управляющие структуры – институт эмиссаров с большими полномочиями. К осени 1917-го, так и не установив единовластие, Министерство продовольствия ввело в дополнение к прежним институт особоуполномоченных, обличенных широкими правами в сфере осуществления заготовок.

Все эти попытки централизации натыкались на море вызванных революцией проблем и противоречий. «После революции, - отмечает Кондратьев, - сразу наметилась относительная слабость центральной власти и «автономия» мест». В итоге «в некоторых местах продолжали действовать дореволюционные продовольственные органы, в других – органы, возникшие самочинно, в третьих – органы, возникшие по приказу 2 марта, наконец, в четвертых – органы, возникшие по закону 25 марта» .

Широко давала о себе знать политика «демократизации»: «Наряду с пестротой местных органов обнаружился факт, в особенности в голодающих районах, частой смены персонального состава продовольственных комитетов на почве политической борьбы. Все это вело к тому, что продовольственная сеть находилась в состоянии как бы перманентной реорганизации» .

И, наконец, чтобы получить полное представление о происходящем на местном уровне, нужно упомянуть, что «далеко не все продовольственные органы, в особенности мелкотерриториальные, т.е. наиболее близкие к населению, <были> в состоянии подняться до понимания общегосударственных задач и эмансипироваться от чисто-местных интересов» . То есть, получив в свои руки местную власть, они элементарно отказывались кормить города и армию – мотивируя это вполне естественным «самим не хватает».

Все эти прелести постреволюционной действительности накладывались на крайне сложное продовольственное положение в стране. «Наследие, которое мы получили, - вспоминал министр Временного правительства кадет И.Шингарев, - заключалось в том, что никаких хлебных запасов в распоряжении государства не осталось» .

Соответственно, первыми действиями новой власти в области продовольственного обеспечения стали реквизиции. 2 марта Продовольственная комиссия Временного комитета Госдумы распорядилась на местах, не останавливая заготовки хлеба по разверстке, немедленно приступить к реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, у торговых предприятий и банков .

Распоряжением от 3 марта особо подчеркивалась необходимость продолжать ранее полученные в соответствии с риттиховской разверсткой распоряжения по заготовками продовольствия «впредь до выполнения уполномоченными данных им нарядов».

Встречались и курьезные попытки стабилизировать положение с продовольствием – так, 7 марта 1917 года местным органам было предложено рассмотреть вопрос о запрете выпечки для продажи сдобных булок, куличей, пряников, пирогов, тортов, пирожных и печенья – для сбережения муки.

25 марта 1917 года Временное правительство приняло закон о государственной монополии на хлеб. В соответствии с ним государство, во-первых, полностью упраздняло хлебный рынок, беря зерно под свой контроль, выступая как единственный покупатель (заготовитель) с одной стороны и монопольный торговец с другой. Во-вторых, государство декларировало вмешательство в жизнь индивидуального хозяйства, определяя его нормы потребления – весь хлеб вне нормы подлежал сдаче государству по твердым ценам. И в третьих, учитывая сложную продовольственную обстановку и введение официальной карточной системы, государство вмешивалось в жизнь конечного покупателя, декларируя нормы его потребления.

Для крестьянских хозяйств нормы потребления хлеба определялись следующим образом: на семью владельца, а также на рабочих, получающих от него довольствие, выделялось 1 ? пуда зерна на душу в месяц (чуть больше 20 кг. – Д.Л.). Для взрослых рабочих одиночная норма повышалась до 1 ? пуда. Кроме того семье оставлялось разных круп исходя из норматива 10 золотников (около 43 грамм – Д.Л.) на душу в день. Объем круп, впрочем, можно было увеличить за счет сокращения хлебов .

Кроме того, в хозяйстве оставлялось зерно на семена (исходя из площади обрабатываемой земли и способа сева), а также овес, ячмень и другие злаки для прокорма скоту, исходя из видов и количества скота. Также еще 10 процентов от общей суммы зерна, которая должны остаться в хозяйстве, возвращалась хозяевам на всякий случай.

Все остальное зерно подлежало отчуждению в пользу государства. Закон от 25 мая 1917 года говорил, что в случае обнаружения скрываемых запасов хлеба, подлежащих сдаче государству, запасы эти отчуждались по половинной твердой цене. А в случае отказа от добровольной сдачи хлебных запасов государству, они отчуждаются принудительно .

Понятно, что сельские жители отнюдь не приветствовали подобные меры со стороны властей, тем более, что нормы потребления, объявленные законом о хлебной монополии, в дальнейшем подвергались лишь сокращению. Уже попытки учета наличного зерна в деревнях встретили, как пишет Кондратьев, «крайне недоброжелательное отношение населения». «В некоторых случаях население не допускало учета, вступая на путь эксцессов, иногда кровавых» . Что же говорить о сдаче «хлебных излишков» государству.

Между тем ситуация с хлебом в стране планомерно катилась в пропасть. Разрушение старых продовольственных органов, хаос в создании новых, недовольство крестьян хлебной монополией отнюдь не способствовали ее улучшению. Растущие трудности с заготовкой зерна требовали исключительных мер. 20 августа 1917 года министр продовольствия распорядился всеми средствами – вплоть до применения оружия – взять в деревне хлеб . Интересно, что его распоряжение распространялось (видимо, для начала) на «крупных владельцев, а также производителей ближайших к станциям селений». Хотя такая избирательность могла быть вызвана и трезвой оценкой возможностей Временного правительства.

Система распределения, введенная в городах и поселениях городского типа исходила из норм получения продовольствия по карточкам в 30 фунтов (12 кг.) муки и 3 фунтов (1,2 кг.) крупы в месяц на душу населения. Для лиц, занятых тяжелым физическим трудом, устанавливался дополнительный паек в 50% от основного . Однако карточная система по-прежнему оставалась распределительной, а не уравнительной – все указанные нормы являлись «предельными», т.е. отмечали верхний порог того, что население могло приобрести по карточкам.

26 июня приказом министра продовольствия нормы потребления городских жителей подверглись сокращению до 25 фунтов муки и 3 фунтов крупы в месяц. 6 сентября была сокращена предельная норма потребления для сельских жителей. Им оставалось до 40 фунтов (16 кг.) зерна в месяц и до 10 золотников крупы в день . В дальнейшем сокращения применялись еще несколько раз.

Все это, однако, уже не могло спасти ситуацию. Находящееся в непрерывном кризисе Временное правительство теряло контроль над экономикой. «Министр иностранных дел Терещенко подсчитал, что из 197 дней существования революционного правительства 56 дней ушло на кризисы. На что ушли остальные дни, он не объяснил», - иронично отмечал впоследствии Л.Д.Троцкий .

Страна неудержимо стремилась к полной потере управления, анархии и развалу. Причины разные политические силы склонны были искали где угодно – в происках оппонентов, в разрушительном влиянии германских шпионов и так далее, и тому подобном. «Кривая хозяйства продолжала резко клониться вниз. Правительство, Центральный исполнительный комитет, вскоре и вновь созданный предпарламент регистрировали факты и симптомы упадка как доводы против анархии, большевиков, революции. Но у них не было и намека на какой-нибудь хозяйственный план. Состоявший при правительстве для регулирования хозяйства орган не сделал ни одного серьезного шага. Промышленники закрывали предприятия. Железнодорожное движение сокращалось из-за недостатка угля. В городах замирали электрические станции. Печать вопила о катастрофе. Цены росли. Рабочие бастовали слой за слоем, вопреки предупреждениям партии, советов, профессиональных союзов», - отмечает Троцкий.

«Август и сентябрь, - по его словам, - становятся месяцами быстрого ухудшения продовольственного положения. Уже в корниловские дни хлебный паек был сокращен в Москве и Петрограде до полуфунта (200 грамм – Д.Л.) в день. В Московском уезде стали выдавать не свыше двух фунтов в неделю. Поволжье, юг, фронт и ближайший тыл - все части страны переживают острый продовольственный кризис. В текстильном районе под Москвой некоторые фабрики уже начали голодать в буквальном смысле слова. Рабочие и работницы фабрики Смирнова - владельца как раз пригласили в эти дни государственным контролером в новую министерскую коалицию - демонстрировали в соседнем Орехове-Зуеве с плакатами: "Мы голодаем", "Наши дети голодают", "Кто не с нами, тот против нас". Рабочие Орехова и солдаты местного военного госпиталя делились с демонстрантами своими скудными пайками..."

Троцкий, описывая ситуацию в России накануне Октябрьской революции, возлагает вину за развал и хаос преимущественно на Временное правительство. Но при всех недостатках этого действительно малодееспособного руководящего органа, нельзя все же не заметить, что наблюдаемые им процессы берут свое начало отнюдь не с Февраля, а со дня вступления России в Первую мировую войну. Все дальнейшее их развитие абсолютно логично и последовательно вытекает из тех мер и действий, которые предпринимались царскими властями и, позже, Временным правительством, с целью стабилизировать ситуацию.

Нужно констатировать, что эти меры были явно недостаточны, половинчаты, содержали множество непродуманных шагов, таких, как запреты вывоза продовольствия или эксплуатация железнодорожного транспорта «на убой». Подавление частного рынка продовольствия и отсутствие даже попыток заменить его государственной системой распределения – вплоть до Временного правительства. Как ни странно это прозвучит, но царские власти в стране с жестко централизованной монархической фирмой правления встали на путь централизации и контроля в экономике, видимо, не очень представляя себе, как функционирует экономика собственной страны. И мало представляя, как осуществлять над ней централизованный контроль. И в результате непрофессиональных, непродуманных и бессистемных действий довели государство до хаоса.

Сформировавшееся после Февральской революции двоевластие (которое, при желании, можно охарактеризовать и как отсутствие власти) лишь усугубляло нарастающую катастрофу.

Хаос, поглотивший Россию, наступил задолго до прихода к власти большевиков. За несколько месяцев до Октябрьской революции московская кадетская газета «Русские ведомости» писала: «По всей России разлилась широкая волна беспорядков... Стихийность и бессмысленность погромов... больше всего затрудняют борьбу с ними... Прибегать к мерам репрессии, к содействию вооруженной силы... но именно эта вооруженная сила, в лице солдат местных гарнизонов, играет главную роль в погромах... Толпа... выходит на улицу и начинает чувствовать себя господином положения» .

«Саратовский прокурор доносил министру юстиции Малянтовичу…: «Главное зло, против которого нет сил бороться, это солдаты... Самосуды, самочинные аресты и обыски, всевозможные реквизиции - все это, в большинстве случаев, проделывается или исключительно солдатами, или при их непосредственном участии». В самом Саратове, в уездных городах, в селах «полное отсутствие с чьей-либо стороны помощи судебному ведомству». Прокуратура не успевает регистрировать преступления, которые совершает весь народ» .

Такова была ситуация в стране накануне Октябрьской революции. Крах экономики, крах политики, крах правоохранительных органов и армии, практический крах государства.

Примечания:

Н.Д. Кондратьев, «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции». М.: «Наука», 1991., стр. 178

Там же, стр. 180 - 181

Там же, стр. 181

Там же, стр. 182

Там же, стр. 206

Там же, стр. 298

Там же, стр. 209

Там же, стр. 211

Там же, стр. 210

Там же, стр. 212

Там же, стр. 299

Л.Д. Троцкий. История русской революции. Том второй. Октябрьская революция. Цит. по эл. версии

По ржаной муке - базовому продукту питания в Российской империи - из 200 прошедших анкетирование городов 45, или 22,5% заявляют, что возникновение недостатка пришлось на начало войны.
14 городов, или 7%, относят этот момент на конец 1914 года.
Начало 1915 года указали 20 городов, или 10% от общего числа. Дальше наблюдаем стабильно высокие показатели - весной 1915 года проблемы возникли в 41 городе (20,2%), летом в 34 (17%), осенью 1915-го - в 46, или 23% городов.

1914-1915 гг.: + 444 867,0
1915-1916 гг.: + 723 669,7
1916-1917 гг.: - 30 358,4
1917-1918 гг.: - 167 749,9

Лысков Д.

Для русской армии , как и для всей Российской Империи конец оказался трагический. Неудачи на фронте в 1915 году, снижение уровня производства и сельского хозяйства, транспортные проблемы, нехватка рабочих рук в крестьянских хозяйствах привел общему кризису в стране. Вспыхнувшие в начале 1917 г. в Петрограде беспорядки, с которых началась революция, предшествовали продовольственными затруднениями.

В течение первого же месяца революции генералу М.В. Алексееву, вступившему в должность Верховного главнокомандующего, пришлось уменьшить размеры продовольственных дач в тылу. Его , является очень характерным документом. Из конца этой телеграммы можно увидеть, что поддержка Временного правительства не обеспечивает еще исполнения распоряжений Верховного главнокомандующего и ему приходится искать таковую в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.

Создавшаяся с начала революции ситуация только увеличивала хаос в продовольственном деле. Продовольственная кампания в течение марта - июня 1917 г. дала 40% невыполнения продовольственных заготовок, июль дал уже 70%, а август - 60–90%.

В начале августа 1917 года на заседании Исполнительного комитета совета солдатских и рабочих депутатов министр продовольствия говорил об общем экономическом положении государства. Было отмечено, что в мае это положение было очень плохим. Армия имела продовольствия всего на несколько дней. В Москве одно время было муки всего на один день; в Петрограде положение было лишь немного лучше. К августу запасы армии измерялись от 20 до 45 дней, Петроград имел их на 20 дней, Москва - на 14.

Главное затруднение в происходит от дезорганизации, царящей на железных дорогах, которая к осени грозит катастрофой. Продовольствие Северной России не могло базироваться лишь на железнодорожном транспорте. Для подвоза должны быть использованы водные пути. Но железнодорожные перевозки до Волги, по которой можно вести грузы дальше на север на баржах с тем, чтобы затем опять развозить по железным дорогам, невыполнимы. Грузчики требовали чрезмерной платы, не соглашаясь работать даже по 8 часов в день.

Страны, в целом, и армии, в частности, зависело от урожая на помещичьих землях, который легко было собрать. Но помещичьи посевы уменьшились вследствие препятствий, чинимых крестьянами. Крестьянские массы были недовольны низкими заработками. Требования сводились к уплате за сельскохозяйственные работы от четверти до трети урожая. Тем самым большая часть урожая помещичьих земель будет растаскана по избам и сбор его станет для правительства невозможным. Росло не просто недовольство, начались возмущения в сельской местности, сопровождающиеся погромами помещичьих усадеб. Крестьянство делало все возможное, чтобы задержать у себя зерно в надежде на повышение цен.

В некоторых губерниях крестьяне отказываются отдавать свое зерно иначе, как в обмен на мануфактуру. В сложившейся обстановке мануфактуру достать в России было нельзя нигде. Ограничения в тоннаже препятствовал ее ввозу. В провинции власть стала переходить к местным комитетам. Из 600 вагонов тканей отправленных для обмена на Кавказ. 400 было «арестовано» в Таганроге, и местные комитеты потребовали распределения содержимого на месте.

Возникли проблемы с производством сахара , так как крестьяне силой захватили часть свекловичных хозяйств. Вдоль железных дорог отсутствовали правительственные склады, и продукты должны были отправляться немедленно после их подвоза. Доставка до железных дорог представляла целую проблему. Моторизированного транспорта не было, а лошади были реквизированы для нужд армии.

Практически в наиболее хлебных районах железных дорог мало, а простые дороги непроходимы весной и осенью. Генерал Нокс, представитель английской военной миссии, докладывал своему правительству в августе 1917 года, что все «…перевозочные средства, находящиеся в распоряжении крестьян, заняты жатвенной работой, и никакое зерно к железным дорогам не подвозится. Лошадиный транспорт так ограничен, что зерно не может доставляться с больших расстояний. Отсюда вытекает, что армия и городское население России должны базироваться на узкой полосе земли, примерно в 15 миль по каждую сторону от железной дороги».

«Урожай 1917 г. не очень хорош – следует далее из доклада генерала Нокса. Количество ржи нормально. Пшеница хороша на Северном Кавказе и в Западной Сибири, но, к сожалению, только посредственна в волжских губерниях, откуда ее легко можно перевозить. Овес и ячмень - плохи.

Задача, которая стоит теперь перед Министерством продовольствия, заключается в перевозке водными путями зерна с Северного Кавказа на Верхнюю Волгу до остановки речного транспорта. Тоннаж Волжского флота - 4,5 миллиона - достаточен, но последняя баржа должна покинуть нижнее течение реки не позже 23 сентября, так что времени осталось мало и эгоистическая лень грузчиков, о которой упоминалось уже выше, может сыграть решающую роль. В конце будущего месяца можно будет судить об усилиях, потребующихся этой зимой от русских железных дорог ».

По данным интендантского управления армии до ноября 1916 г. запасы продовольствия на фронтах были заготовлены на два месяца. Однако к февралю 1917 года они были сокращены до размеров запасов на несколько дней. По данным помощника министра продовольствия к лету 1917 г. на фронте имелись запасы продовольствия всего лишь на 20–30 дней. В Москве и Петрограде запасов на 20 дней против 45 дней в августе 1916 г.

Для решения транспортных проблем и облегчения снабжения армии Россия была разделена на Восточную и Западную области. Граница между ними проходит по линии Петроград - Одесса. Передаточными станциями являются: Петроград, Бологое, Ржев, Смоленск, Брянск, Гомель, Киев, Знаменка, Николаев и Одесса. Каждые несколько месяцев на совещании в Ставке определялось число вагонов каждого рода снабжения, которое требуется от восточной области для каждого из фронтов.

Ежедневная потребность в продовольствии на июль 1917 г. была определена в следующих размерах:

Северный фронт - 561 вагон;
Западный фронт - 589 вагонов;
Юго-Западный фронт - 355 вагонов;
Румынский фронт – 102 вагона.

В зимний период задача доставки продовольствия усложнялась из-за увеличения количества вагонов, требуемых для перевозки фуража. В среднем требовалось около 800 вагонов в день для доставки сена и 400 вагонов для овса и ячменя. Потребное количество вагонов для фуража в феврале равнялось :

Северный фронт – 660;
Западный фронт – 893;
Юго-Западный и Румынский фронты – 687.

В марте 1917 г. Ставка потребовала выделения от Восточной области 51612 вагонов для погрузки продовольствия и фуража , но из-за недоставки продуктов к головным станциям погружено было только 32 448 вагонов. Осталось не загруженными и не отправленнными 37,1% от требуемого числа. В апреле положение ухудшилось. Из 45 900 потребных вагонов только 12 821 было погружено. Не загружено - 72%. В первой половине мая и в июне не загруженных вагонов было - 21%.

Попытка стабилизировать ситуацию в столицах и стране в целом была организована . Однако в сентябре месяце, после неудачи его «выступления» развал армии и страны пошел быстрым темпом. Для армии приближалась продовольственная катастрофа . В начале октября 1917 г. в Ставке главный полевой интендант дал цифровые данные о степени обеспечения Русской армии продовольствием .

Наличие на фронтах главных видов продовольствия по состоянию на 10/23 октября 1917 г.

Главный полевой интендант не мог рассчитывать на дальнейшее регулярное пополнение запасов продовольствия и фуража. Большинство продуктов заканчивается в войсках и тылах фронтов. Возникла вероятность выступления солдатских масс и голодных бунтов . На заседании министров Временного правительства министр продовольствия категорически заявил, что снабжать продовольствием возможно только 6 миллионов человек. На довольствии находились в это время 12 миллионов человек.

Министр путей сообщения столь же категорично заявил, что если с интендантского пайка будут сняты 1 миллион 200 тысяч железнодорожных служащих и их семейств, то железнодорожный транспорт сейчас же остановится. Таким образом, требовалось немедленное сокращение армии, достигавшей в это время вместе с запасными войсками во внутренних округах десяти с лишком миллионов, более чем на 5 миллионов человек. Подобное требование, по существу дела, являлось демобилизацией. Однако таких мер проведено не было, произошло свержение Временного правительства, началась Великая Октябрьская революция 4. Материалы открытых Интернет-ресурсов

Напечатать