Генерал власов попал в окружение. Власов. История предательства. Родительские предательские корни

Генерал-лейтенант Андрей Власов. С одной стороны противоречивая, а с другой - отрицательная фигура в военной истории России. Вне всякого сомнения Власов и Бандера - предатели своего народа, этакие троцкисты в униформе. Прирожденный предатель, человек не умевший отличать зерно от плевры, Власов готов был идти на все, чтобы предавать не только чужих, но в первую очередь своих. Если бы Власов избежал приговора сталинского суда 1946-го, он бы осел в США и сегодня его бы почитали. Тем более, уже ни для кого не должно, что в США таких людей как он причислили бы к героям, а в самой стране на протяжении 240-летней недочеловеческой/нелюдской истории царил культ предательства. Другими словами, если вы предатель - считайте, что вы недочеловек/нелюдь, а как поступают с предателями, то об этом вы можете прочесть в учебниках по истории или по крайней мере пораскинуть собственной логикой - над ними просто вершат самосуд. И явление Навального (с олигархами и прочей недочеловеческой шушарой) - это явление очередного "Власова", коими сперва были Ельцин с Горбачевым (Жаль, что один из них умер сам, а другой все еще жив). "Власовцы" XXI столетия - это все равно что бандеровцы: дети и внуки тех самых недобитков. Коли крысами рождались, то как крысы и подохнут. И защищать их от нападения на них, называя оппозицией - это равносильно пособничеству терроризму, а следовательно американским интересам. "Врагов не считают - их бьют", - об этом говорили еще Суворов с Ушаковым. Сегодня таких "людей" нужно систематически ликвидировать, как это сделал Сталин 75 лет назад. Кто потом тогда пищал, что ликвидация Троцкого - преступление сталинизма? Да никто и пикнуть не посмел! И что было потом спустя 5 лет? СССР вышел супердержавой. Да, за это было заплачено гигантской ценой - в общей сложности 50 млн. жизней (30 млн (20 млн. мирного населения + 10 - военные потери). - потери в ВОВ и Второй мировой войне, 10-12 млн. - гражданская война, 8 млн. - ГУЛАГ). При всем крайне противоречивом отношении к Сталину, надо отдать ему должное. Да и ветеранам, которые воевали в РККА, огромное человеческое спасибо. В нужный момент они взяли оружие и защитили страну от вторжения орд крестоносцев XX в. А Власову история вынесла свой вердикт уже после окончания войны и пересмотру он не подлежит.
Генерал А.А. Власов
Генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов (1901 – 1946) - личность столь же легендарная, столь же «мифологическая, как и маршал Г. К. Жуков. В годы войны его имя стало в Красной Армии синонимом предательства. После войны эмиграция второй волны превозносила Власова до небес как идейного борца со сталинским режимом. В таком качестве генерала вновь начали представлять в 90-х гг. в новой России. Этот человек - одна из самых спорных фигур Второй мировой войны.

Биография Власова
Власов родился 1 сентября 1901 (по другим данным - 1900) году в селе Ломакино Нижегородской губернии в семье крестьянина-середняка. Окончил духовное училище и два класса духовной семинарии в Нижнем Новгороде. В 1918 году поступил в Московский сельскохозяйственный институт. В 1920 году пошёл в Красную Армию. После обучения на пехотных курсах Андрей Андреевич командовал взводом, ротой, участвовал в боях против армии Врангеля. По окончании Гражданской войны карьера Власова продвигалась медленно. Он был командиром батальона, затем командиром полка, начальником отдела штa6a округа, командиром дивизии. В 1929 г. Власов окончил курсы «Выстрел», а годом позже вступил в партию. В 1935 г. Андрей Андреевич прослушал первый курс Военной академии имени М. В. Фрунзе. В 1938 г. его назначили командиром 99-й стрелковой дивизии Эта дивизия была признана одной из лучших в Красной Армии. После оккупации Польши между советской и германской армиями установились тесные военные контакты. В декабре 1940 года прошло совещание высшего комсостава. Выступал на нём и Власов. Он, в частности, выделил дисциплинарную роль строевой подготовки: «Мы живём на границе, каждый день видим немцев. Куда бы ни шёл немецкий взвод, они идут исключительно четко, одеты все однообразно. Я указывал своим бойцам: "Вот - капиталистическая армия, а мы должны добиться результатов в десять раз больше.” И бойцы обращали внимание. Ведь за 100 метров мы хорошо видим друг друга и, наблюдая немецкие взводы, наши взводы стали крепко подтягиваться...» Власов отмечал, что были случаи, когда немецкий офицер нас чётко приветствовал, а наши - нет. Тогда «мы говорили, что дружественную сторону нужно приветствовать», и теперь красноармейцы стали это делать. Андрей Андреевич ещё не предполагал что через два года кажется пленным «дружественной» армии. В январе 1941 года Власова назначили командиром 4-го механизированного корпуса. В начале войны этот корпус, расположенный в районе Львова, удачнее других дрался с немцами и смог вырваться из окружения. Власова повысили по службе. Он возглавил 37-ю армию, упорно оборонявшую Киев. Командарм был среди немногих, кому посчастливилось выйти из киевского «котла».
В ноябре 1941 г Власов сформировал 20-ю армию, участвовавшую в битве под Москвой. За успешное руководство прорывом немецкого рубежа на реке Ламе и взятие Солнечногорска его в январе 1942 г. наградили орденом Красного Знамени и произвели в генерал-лейтенанты. Тогда же в боевой характеристике Георгий Жуков писал: «Лично генерал-лейтенант Власов в оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет. С управлением войсками справляется вполне». В марте 1942 года Власов как заместитель командующего Волховским фронтом был направлен командующим фронтом генералом армии Кириллом Афанасьевичем Мерецковым во 2-ю Ударную армию, где сложилось тяжёлое положение. 20 апреля его назначили по совместительству командующим этой армией. 2-я Ударная ещё до прибытия Власова оказалась связана со своими лишь узким коридором. Немцы всё более сужали «горловину», насквозь простреливаемую артиллерией, а у нового командующего не хватало сил и средств выправить положение. В 20-х числах июня в войсках кончились боеприпасы и продовольствие, нарушилось управление дивизиями. Разрозненными группами бойцы 2-й Ударной пытались пробиться к своим. С несколькими сотрудниками штаба и личным поваром Марией Вороновой Власов около трёх недель блуждал по лесам и болотам. 11 июля они остановились на ночлег в деревне Туховежи. Местный староста запер их в сарае и сообщил немцам. Когда те ворвались в сарай, Власов на ломаном немецком закричал: «Не стрелять, я генерал Власов.


Андрей Андреевич понял, что его служба в Красной Армии закончилacь. С точки зрения сталинского руководства пленные были не солдатами, а предателями. Те из пленных генералов, кто пережил войну, в большинстве своем были либо pacтpeляны, либо оказались в лагерях. Летом 1942 г. Власов верил в победу Германии и решил связать свою судьбу с Гитлером. Власова отправили в Винницкий лагерь, где содержались советские генералы. Там с ним встретился офицер-переводчик Вильфрид Штрик-Штрикфельдт, выходец из Прибалтики, свободно говоривший по-русски. Власов заявил ему о своей готовности бороться против Сталина и согласился написать антисоветскую листовку. Позднее рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер следующим образом охарактеризовал Власова: «Во всём этом деле пропаганды Власова я испытывал большой страх. У русских есть свои идеалы. А тут подоспели идеи г-на Власова: Россия никогда не была побеждена Германией; Россия может быть побеждена только самими русскими. И вот эта русская свинья г-н Власов предлагает для сего свои услуги. Кое-какие старики у нас хотели дать этому человеку миллионную армию. Этому ненадёжному типу они хотели дать в руки оружие и оснащение, чтобы он двинулся с этим оружием против России, а может, однажды, что очень вероятно, чего доброго, и против нас самих!».

Письмо генерала Власова "Почему я стал на путь борьбы с большевизмом"
3 августа 1942 года Власов обратился с письмом к Гитлеру, прося разрешить сформировать «Русскую освободительную армию» (РОА) из пленных и эмигрантов, поскольку ничто не подействует на красноармейцев так сильно, как выступление рycских соединений на стороне немецких войск..». Однако немцы о русской государственности не помышляли, а Власова и РОА рассматривали только как инструмент пропаганды и разведки. 27 декабря 1942 года созданный под председательством Власова Русский комитет, куда вошло ещё несколько бывших генералов и офицеров Красной Армии, обратился с воззванием к населению СССР. Хотя комитет размещался в пригороде Берлина, в пропагандистских целях местом составления воззвания был указан Смоленск. Русский комитет объявил о создании РОА и призвал к уничтожению большевизма, союзу с Германией и построению «новой России - без большевиков и капиталистов».

Полный текст письма
"Призывая всех русских людей подниматься на борьбу против Сталина и его клики, за построение Новой России без большевиков и капиталистов, я считаю своим долгом объяснить свои действия.

Меня ничем не обидела советская власть.

Я - сын крестьянина, родился в Нижегородской губернии, учился на гроши, добился высшего образования. Я принял народную революцию, вступил в ряды Красной армии для борьбы за землю для крестьян, за лучшую жизнь для рабочего, за светлое будущее Русского народа. С тех пор моя жизнь была неразрывно связана с жизнью Красной армии. 24 года непрерывно я прослужил в ее рядах. Я прошел путь от рядового бойца до командующего армией и заместителя командующего фронтом. Я командовал ротой, батальоном, полком, дивизией, корпусом. Я был награжден орденами Ленина, Красного Знамени и медалью XX лет РККА. С 1930 года я был членом ВКП(б).

И вот теперь я выступаю на борьбу против большевизма и зову за собой весь народ, сыном которого я являюсь.
Почему? Этот вопрос возникает у каждого, кто прочитает мое обращение, и на него я должен дать честный ответ. В годы гражданской войны я сражался в рядах Красной армии потому, что я верил, что революция даст Русскому народу землю, свободу и счастье.

Будучи командиром Красной армии, я жил среди бойцов и командиров - русских рабочих, крестьян, интеллигенции, одетых в серые шинели. Я знал их мысли, их думы, их заботы и тяготы. Я не порывал связи с семьей, с моей деревней и знал, чем и как живет крестьянин.

И вот я увидел, что ничего из того, за что боролся русский народ в годы гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил.

Я видел, как тяжело жилось русскому рабочему, как крестьянин был загнан насильно в колхозы, как миллионы русских людей исчезали, арестованные без суда и следствия. Я видел, что растаптывалось все русское, что на руководящие посты в стране, как и на командные посты в Красной армии, выдвигались подхалимы, люди, которым не были дороги интересы Русского народа.

Система комиссаров разлагала Красную армию. Безответственность, слежка, шпионаж делали командира игрушкой в руках партийных чиновников в гражданском костюме или военной форме.

С 1938 по 1939 г. я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кай-Ши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина. Многие и многие тысячи лучших командиров, включая маршалов, были арестованы и расстреляны, либо заключены в концентрационные лагеря и навеки исчезли. Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел в будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны.

Предвидя огромные жертвы, которые в этой войне неизбежно придется нести русскому народу, я стремился сделать все от меня зависящее для усиления Красной армии. 99-я дивизия, которой я командовал, была признана лучшей в Красной армии. Работой и постоянной заботой о порученной мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики.

И вот разразилась война. Она застала меня на посту командира 4 мех. корпуса.

Как солдат и как сын своей родины, я считал себя обязанным честно выполнить свой долг.

Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянное управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых поражений.

Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37-й армией и трудный пост начальника гарнизона города Киева.

Я видел, что война проигрывается по двум причинам: из-за нежелания русского народа защищать большевистскую власть и созданную систему насилия и из-за безответственного руководства армией, вмешательства в ее действия больших и малых комиссаров.

В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали свое дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я был должен оставить укрепленный район.

После выхода из окружения я был назначен заместителем командующего Юго-Западным направлением и затем командующим 20-й армией. Формировать 20-ю армию приходилось в труднейших условиях, когда решалась судьба Москвы. Я делал все от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт Германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Шаховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему Московскому участку фронта, подошла к Гжатску.
Во время решающих боев за Москву я видел, что тыл помогал фронту, но, как и боец на фронте, каждый рабочий, каждый житель в тылу делал это лишь потому, что считал, что он защищает родину. Ради Родины он терпел неисчислимые страдания, жертвовал всем. И не раз я отгонял от себя постоянно встававший вопрос:

Да, полно. Родину ли я защищаю, за Родину ли я посылаю на смерть людей? Не за большевизм ли, маскирующийся святым именем Родины, проливает кровь русский народ?

Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2-ой ударной армией. Пожалуй, нигде так не сказалось пренебрежение Сталина к жизни русских людей, как на практике 2-ой ударной армии. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в руках Главного Штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель.

Бойцы и командиры неделями получали 100 и даже 50 граммов сухарей в день. Они опухали от голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственное руководство Главного Командования. Но все продолжали самоотверженно биться.

Русские люди умирали героями. Но за что? За что они жертвовали жизнью? За что они должны были умирать?

Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка и мы до конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в лесу и болотах. Но теперь во всем объеме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь Русского народа? В интересах ли Русского народа продолжать войну? За что воюет Русский народ? Я ясно сознавал, что Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англо-американских капиталистов.

Англия всегда была врагом Русского народа. Она всегда стремилась ослабить нашу Родину, нанести ей вред. Но Сталин в служении англо-американским интересам видел возможность реализовать свои планы мирового господства, и ради осуществления этих планов он связал судьбу Русского народа с судьбой Англии, он вверг Русский народ в войну, навлек на его голову неисчислимые бедствия, и эти бедствия войны являются венцом всех тех несчастий, которые народы нашей страны терпели под властью большевиков 25 лет.

Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?

Я там, в болотах, окончательно пришел к выводу, что мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, ненужной Русскому народу войны, за чужие интересы, к борьбе за создание новой России, в которой мог бы быть счастливым каждый Русский человек.

Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве, с германским народом. Интересы русского народа, всегда сочетались с интересами германского народа, с интересами всех народов Европы.

Высшие достижения Русского народа неразрывно связаны с теми периодами его истории, когда он связывал свою судьбу с судьбой Европы, когда он строил свою культуру, свое хозяйство, свой быт в тесном единении с народами Европы. Большевизм отгородил Русский народ непроницаемой стеной от Европы. Он стремился изолировать нашу Родину от передовых европейских стран. Во имя утопических и чуждых Pусскому народу идей он готовился к войне, противопоставляя себя народам Европы.

В союзе с Германским народом Русский народ должeн уничтoжить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую Родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы.

С этими мыслями, с этим решением в последнем бою вместе с горстью верных мне друзей я был взят в плен.

Свыше полугода я пробыл в плену. В условиях лагеря военнопленных, за его решеткой я не только не изменил своего решения, но укрепился в своих убеждениях.

На честных началах, на началах искреннего убеждения, с полным сознанием ответственности перед Родиной, народом и историей за совершаемые действия, я призываю народ на борьбу, ставя перед собой задачу построения Новой России.

Как я себе представляю Новую Россию? Об этом я скажу в свое время.

История не поворачивает вспять. Не к возврату к прошлому зову я народ. Нет! Я зову его к светлому будущему, к борьбе за завершение Национальной Революции, к борьбе за создание Новой России - Родины нашего великого народа. Я зову его на путь братства и единения с народами Европы и в первую очередь на путь сотрудничества и вечной дружбы с Великим Германским народом.

Мой призыв встретил глубокое сочувствие не только в широчайших слоях военнопленных, но и в широких массах Русского народа в областях, где еще господствует большевизм. Этот сочувственный отклик русских людей, выразивших готовность грудью встать под знамена Русской Освободительной Армии, дает мне право сказать, что я нахожусь на правильном пути, что дело, за которое я борюсь, - правое дело, дело Русского народа. В этой борьбе за наше будущее я открыто и честно становлюсь на путь союза с Германией.

Этот союз, одинаково выгодный для обоих великих народов, приведет нас к победе над темными силами большевизма, избавит нас от кабалы англо-американского капитала.

В последние месяцы Сталин, видя, что Русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить Русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию.

Этот жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма.

Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с еще большей силой закабалить Русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам.

Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.

Только в рядах антибольшевистского движения создается действительно наша Родина. Дело русских, их долг - борьба против Сталина, за мир, за Новую Россию. Россия - наша! Прошлое русского народа - наше! Будущее русского народа - наше!

Многомиллионный Русский народ всегда на протяжении своей истории находил в себе силы для борьбы за свое будущее, за свою национальную независимость. Так и сейчас не погибнет Русский народ, так и сейчас он найдет в себе силы, чтобы в годину тяжелых бедствий объединиться и свергнуть ненавистное иго, объединиться и построить новое государство, в котором он найдет свое счастье."


Памятник А.А. Власову в Нью-Йорке
В начале 1943 года на форму солдат русских охранных батальонов вермахта были нашиты синие адреевскиe кресты и буквы РОА, что должно было обозначать их принадлежность к власовской армии. Однако фактически Власов ими не руководил.


Власов в плену у полковника Линдемана
Весной 1943 года он с разрешения немецкого командования предпринял несколько поездок по оккупированным советским территориям. Его речи перед населением были не совсем такими, каких ожидало берлинское руководство. В Смоленске, например, он сказал: «Я не марионетка Гитлера». В Луге спросил собравшихся: «Хотите вы стать рабами немцев?». «Нет!» - отвечала толпа. «Я тоже так думаю. Но пока германский народ поможет нам, как русский народ помог ему в борьбе с Наполеоном.
Деятельность штаба РОА сводилась сначала к выпуску газет «Заря» и «Доброволец» и организации пропагандистских курсов. Многие немецкие генералы ещё с 1941 года поддерживали идею формирования прогерманской русской армии, считая её необходимой для победы над СССР, но Гитлер был категорически против этого. В июне 1943 года он запретил всякие боевые формирования РОА, а сам Власов на некоторое время был даже взят под домашний арест.


В 1945 году в немецких вооруженных силах служило около 427 тыс. русских и украинцев. Впоследствии именно их и стали называть «влaсовцами», хотя к самому Bласовy они не имели никакого отношения. Немецкое руководство не хотело передавать эти формирования под командование Власова, боясь усиления его армии. Поэтому фактически РОА до конца 1944 года не существовала.
Однако положение вермахта на фронтах ухудшалось, и уже сам Гиммлер вынужден был 16 сентября 1944 г. принять «свинью» Власова. Этому предшествовала женитьба Андрея Андреевича на Адель Биленберг, вдове высокопоставленного офицера СС. Первая жена Власова, оставшаяся в СССР, была арестована и отправлена в лагерь, как только стало известно об измене мужа.
Г. Гиммлер разрешил сформировать боеспособные соединения POA и предложил Власову объединить все антисоветские национальные организации и воинские части под эгидой «Комитета освобождения народов России» (КОНР) - прообраза постсоветского правительства. 14 ноября 1944 года в Праге был оглашён манифест КОНРа, председателем которого избрали Власова.

До конца войны были сформированы две дивизии и бригада РОА, а также несколько частей, включая авиацию. Третья дивизия находилась в стадии формирования. Численность РОА составила около 50 тысяч человек Комплектовались власовские части главным образом из уже существующих русских добровольческих батальонов и частей СС, а также освобождаемых из лагерей пленных и бывших восточный рабочих.
К Власову стали проявлять запоздалый интерес не только Гиммлер, но и другие руководители Третьего рейха.

28 февраля 1945 года, с генералом встретился Йозеф Геббельс, оставивший следующий отзыв: «Генерал Власов в высшей степени интеллигентный и энергичный русский военачальник. Он считает, что Россия может быть спасена только в том случае, если будет освобождена от большевистской идеологии и усвоит идеологию вроде той, которую имеет немецкий народ в виде национал-социализма. Он характеризует Сталина как человека чрезвычайно хитрого, настоящего иезуита. Ни одному слову которого нельзя верить.У большевизма в русском народе до начала войны было сравнительно мало сознательных и фанатичных приверженцев. Однако Сталину удалось при нашем продвижении по советской территории сделать войну против нас священным патриотическим делом, что имело решающее значение.

В нашей восточной политике мы могли бы достичь очень многого, если бы ещё в 1941 и 1942 годах действовали в соответствии с принципами, за которые ратует здесь Власов. Но требуются очень большие усилия, чтобы исправить наши упущения. И все же наверстать упущенное было уже невозможно.

Единственный раз части 1-й дивизии РОА генерала Сергея Буняченко участвовали в бою против Красной Армии. Тогда, 13 апреля 1945 года, по приказу немецкого командования, они атаковали советский плацдарм Эрленгоф на западном берегу Одера. Атака не удалась, и Буняченко отвёл дивизию с фронта. Немцы, которым оставалось меньше месяца до капитуляции, преследовать их не стали. Власов приказал своим войскам отступать в Чехию где вместе с РОА рассчитывал сдаться американцам . В конце апреля - начале мая было достигнуто соглашение РОА с кругами, близкими к эмигрантскому чехословацкому правительству, готовившими в Праге восстание против немцев. В обмен на военную помощь Власов и его армия надеялись получить политическое убежище в Чехословакии, не зная, что по соглашению между советским и американским командованием Прагу должна была освобождать Красная Армия. 6 и 7 мая дивизия Буняченко атаковала немецкий гарнизон Праги, заняла аэропорт и оказала большую помощь восставшим. Эсэсовские части, пытавшиеся подавить восстание, были поражены увидев, что на противнике тоже форма СС.

Однако 7 мая 1945 года в Праге появились офицеры связи Красной Армии. Один из них по телефону предложил Буняченко от имени Сталина со своей дивизией «вернуться в объятья Родины». Буняченко передал Сталину ответное пожелание - из одних: ругательств - и 8 мая со своими солдатами покинул город, вместе с немцами двинувшись навстречу американцам.
Большинство власовцев ушло на занятую американскими войсками территорию Чехии и Баварии. Многие из них позднее были выданы союзниками Сталину. Сам Власов со своим штабом при содействии американцев был захвачен советским танковым подразделением. Из примерно 50 тыс. солдат и офицеров РОА выдачи избежали около 10 тыс. человек.

Власова привезли в Москву, где в течение года велось следствие. 31 июля 1946 г. руководители POA предстали перед Военной коллегией Верховного суда. Заседание было закрытым.

На суде Власов и его товарищи признаки свою вину. Бывший главнокомандующий «Русской освободительной армии» в последнем слове сказал: «Первое грехопадение -сдача в плен. Но я не только полностью раскаялся, правда, поздно, но на суде и следствии старался как можно яснее выявить всю шайку. Ожидаю жесточайшую кару». Насчёт кары Власов не ошибся - все подсудимые были приговорены к смертной казни.
В тот же день, 1 августа 1946 года Андрея Андреевича Власова повесили вместе с генералами Василием Малышкиным, Георгием Жиленковым, Фёдором Трухиным, Сергеем Буняченко, Виктором Мальцевым.


Попрошу админов НЕ удалять файл, размещенный над текстом приговора власовцам

ВЫПИСКА ИЗ ПРИГОВОРА ПО ДЕЛУ ГЕНЕРАЛА А.А. ВЛАСОВА И ЕГО СООБЩНИКОВ
Совершенно секретно

ПРИГОВОР

ИМЕНЕМ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК
ВОЕННАЯ КОЛЛЕГИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

В составе:
Председательствующего - генерал-полковника юстиции УЛЬРИХА В. В.
Членов - генерал-майора юстиции КАРАВАЙКОВА Ф. Ф. и полковника юстиции ДАНИЛОВА Г. Н.

В закрытом судебном заседании, в гор. Москве, 30, 31 июля и 1 августа 1946 года, рассмотрела дело по обвинению:
б. заместителя командующего войсками Волховского фронта и командующего 2-й Ударной армией - генерал-лейтенанта ВЛАСОВА Андрея Андреевича, 1901 г.р., уроженца деревни Ломакино, Гагинского района, Горьковской области, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. начальника штаба 19-й армии - генерал-майора МАЛЫШКИНА Василия Федоровича, 1896 г.р., уроженца Марковского рудника Сталинской области, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. члена Военного совета 32-й армии - бригадного комиссара ЖИЛЕНКОВА Георгия Николаевича, 1910 г.р., уроженца г. Воронежа, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. начальника штаба Северо-Западного фронта - генерал-майора ТРУХИНА Федора Ивановича, уроженца г. Костромы, русского, беспартийного;
б. начальника Военно-Морского училища ПВО в г. Либаве - генерал-майора береговой службы БЛАГОВЕЩЕНСКОГО Ивана Алексеевича, 1893 г.р., уроженца г. Юрьевец Ивановской области, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. командира 21-го стрелкового корпуса ЗАКУТНОГО Дмитрия Ефимовича, 1897 г.р., уроженца г. Зимовники Ростовской области, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. начальника санатория Аэрофлота в г. Ялте - полковника запаса МАЛЬЦЕВА Виктора Ивановича, 1895 г.р., уроженца г. Гусь-Хрустальный Ивановской области, русского;
б. командира 59-й стрелковой бригады - полковника БУНЯЧЕНКО Сергея Кузьмича, 1902 г.р., уроженца села Коровякова Глушковското района Курской области, украинца, бывшего члена ВКП(б);
б. командира 350-й стрелковой дивизии - полковника ЗВЕРЕВА Григория Александровича, 1900 г.р., уроженца г. Ворошиловска, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. заместителя начальника штаба 6-й армии - полковника МЕАНДРОВА Михаила Алексеевича, уроженца г. Москвы, русского, беспартийного;
б. помощника начальника связи 2-й Ударной армии Волховского фронта - подполковника КОРБУКОВА Владимира Денисовича, 1900 г.р., уроженца г. Двинска, русского, бывшего члена ВКП(б);
б. начальника артиллерийского снабжения Северо-Кавказского военного округа - подполковника ШАТОВА Николая Степановича, 1901 г.р., уроженца деревни Шатово Котельнического района Кировской области, русского, бывшего члена ВКП(б);

Всех в преступлениях, предусмотренных статьей 1-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года и ст.ст. 58-16, 58-8, 58-9, 58-10 ч. И УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено:

Подсудимые ВЛАСОВ, МАЛЫШКИН, ЖИЛЕНКОВ, ТРУХИН, ЗАКУТНЫЙ, МЕАНДРОВ, МАЛЬЦЕВ, БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ, БУНЯЧЕНКО, ЗВЕРЕВ, КОРБУКОВ и ШАТОВ, являясь военнослужащими Красной Армии и будучи антисоветски настроенными, в напряженный для Советского Союза период Великой Отечественной войны, нарушив воинскую присягу, изменили Социалистической Родине и, в разное время, добровольно перешли на сторону немецко-фашистских войск.

Находясь на стороне противника, все подсудимые, во главе с Власовым, по заданию руководителей немецко-фашистского правительства, на протяжении 1941-1943 гг. проводили широкую изменническую деятельность, направленную на вооруженную борьбу против Советского Союза, а в 1944 году ВЛАСОВ, ЖИЛЕНКОВ, ТРУХИН, МАЛЫШКИН, ЗАКУТНЫЙ, МЕАНДРОВ, БУНЯЧЕНКО и др. вошли в созданный Гиммлером т. н. «комитет освобождения народов России» и по заданию германской разведки создали из числа бывших белогвардейцев, уголовников, националистов и прочих антисоветских элементов вооруженные отряды, наименовав их «русской освободительной армией» (РОА); организовали шпионаж и диверсии в тылу советских войск, убийства офицеров и солдат Красной Армии, а также подготавливали террористические акты против руководителей ВКП(б) и Советского Правительства. Подсудимый Власов и его сообщники, при помощи немцев, своей окончательной целью ставили свержение Советского Правительства, ликвидацию социалистического строя и организацию на территории Советского Союза фашистского государства. Для проведения своей преступной деятельности ВЛАСОВ и все его соучастники необходимые им материальные средства и вооружение получали от немецкого командования, а всей их практической деятельностью руководил Гиммлер и его помощники.

Собранными по делу доказательствами и личными признаниями подсудимых как на предварительном, так и на судебном следствии конкретная предательская деятельность каждого из подсудимых установлена следующая:

1). ВЛАСОВ, будучи заместителем командующего войсками Волховского фронта и одновременно являясь командующим 2-й Ударной армией того же фронта, в июле 1942 года, находясь в районе города Любань, в силу своих антисоветских настроений изменил Родине и перешел на сторону немецко-фашистских войск, выдал немцам секретные данные о планах советского командования, а также клеветнически характеризовал Советское Правительство и состояние тыла Советского Союза. Вскоре после этого ВЛАСОВ дал согласие немецкому командованию возглавить формируемые немцами части т. н. «русской армии», изъявив при этом желание войти в состав будущего «русского правительства», и обсуждал с ответственными представителями германского министерства иностранных дел вопросы расчленения Советского Союза. В декабре месяце 1942 года ВЛАСОВ совместно с другими изменниками Родины по заданию немецкого военного командования и германской разведки создал т. н. «русский комитет», ставивший своей целью свержение советского государственного строя и установление в СССР фашистского режима. Возглавляя этот «комитет», ВЛАСОВ вербовал из числа вражеских элементов своих единомышленников, выпускал антисоветские листовки к военнослужащим Красной Армии и населению СССР, разъезжал по лагерям, где содержались советские военнопленные, и по оккупированной территории Советского Союза, призывая советских граждан к вооруженной борьбе с советским правительством и Красной Армией. В конце 1944 года ВЛАСОВ по заданию германской разведки и лично Гиммлера объединил существовавшие на территории Германии белогвардейские организации и вместе с ближайшими сообщниками - изменниками ТРУХИНЫМ, МАЛЫШКИНЫМ, ЖИЛЕНКОВЫМ и ЗАКУТНЫМ, возглавил созданный немцами т. н. «комитет освобождения народов России» (КОНР).

Ставя своей целью при помощи немцев захват власти в СССР, ВЛАСОВ под руководством фашистов сформировал из числа белогвардейцев, уголовников и изменников Родины, т. н. «русскую освободительную армию», организовывал шпионаж и диверсии в тылу советских войск и подготавливал террористические акты против руководителей Советского Правительства. ВЛАСОВ, возглавляя работу по вербовке в т. н. «РОА» советских военнопленных, расправлялся с лицами, подозреваемыми в антифашистской деятельности, и лично утверждал смертные приговоры.

Будучи назначен приказом Гитлера на должность главнокомандующего т. н. «РОА», направлял сформированные им воинские части на фронт для боевых действий против советских войск.

ВЛАСОВ в 1944 году, кроме Гиммлера, вступил в личную преступную связь с Герингом, Геббельсом и Риббентропом, вел с ними переговоры и совместно намечал мероприятия по усилению деятельности, направленной против СССР.

После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии Власов вместе со своими сообщниками пытался бежать в район, занятый американскими войсками, для продолжения борьбы против Советского Союза, но был пленен частями Красной Армии…

На основании вышеизложенного Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР постановляет: признать предъявленное ВЛАСОВУ, ЖИЛЕНКОВУ, МАЛЫШКИНУ, ТРУХИНУ, БЛАГОВЕЩЕНСКОМУ, ЗАКУТНОМУ, МЕАНДРОВУ, МАЛЬЦЕВУ, БУНЯЧЕНКО, ЗВЕРЕВУ, КОРБУКОВУ и ШАТОВУ обвинение в совершении ими преступлений ст. 1-й Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 19 апреля 1943 года и ст. ст. 58-16, 58-8, 58-9, 58-10ч. Ни 58-11 УК РСФСР доказанным.

Руководствуясь ст. ст. 319-320 УПК РСФСР, Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР

ПРИГОВОРИЛА: лишить воинских званий
ВЛАСОВА - генерал-лейтенанта,
МАЛЫШКИНА - генерал-майора,
ЖИЛЕНКОВА - бригадного комиссара,
ТРУХИНА - генерал-майора,
БЛАГОВЕЩЕНСКОГО - генерал-майора береговой службы,
ЗАКУТНОГО - полковника,
МАЛЬЦЕВА - полковника,
БУНЯЧЕНКО - полковника,
ЗВЕРЕВА - полковника,
МЕАНДРОВА - полковника,
КОРБУКОВА - подполковника,
ШАТОВА - подполковника

И по совокупности совершенных преступлений, на основании ст. 1-й Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 19 апреля 1943 года:
ВЛАСОВА Андрея Андреевича,
МАЛЫШКИНА Василия Федоровича,
ЖИЛЕНКОВА Георгия Николаевича,
ТРУХИНА Федора Ивановича,
БЛАГОВЕЩЕНСКОГО Ивана Алексеевича,
ЗАКУТНОГО Дмитрия Ефимовича,
МАЛЬЦЕВА Виктора Ивановича,
БУНЯЧЕНКО Сергея Кузьмича,
ЗВЕРЕВА Григория Александровича,
МЕАНДРОВА Михаила Алексеевича,
КОРБУКОВА Владимира Денисовича,
ШАТОВА Николая Степановича

ВСЕХ ПОДВЕРГНУТЬ СМЕРТНОЙ КАЗНИ ЧЕРЕЗ ПОВЕШЕНИЕ.

Имущество всех осужденных, лично им принадлежащее, конфисковать.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Подлинный за надлежащими подписями.

ВЕРНО:
СЕКРЕТАРЬ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХСУДА СССР
МАЙОР ЮСТИЦИИ (МАЗУР)

Мысли о Власове
Анализируя жизненный путь и особенности личности генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова, трудно не согласиться с тем, что он навсегда останется в истории нашего отечества. Но будет ли вечно стоять вопрос в том, кто он: предатель своего народа или патриот – борец против большевизма, идеологии разрушения человека и его души? Оценка его личности, несомненно, всегда будет зависеть от того положения, в котором будет находиться наше и его отечество, Россия. И вот, уже из только что сказанного мы можем понять, кем был Андрей Власов. Те, кто считал его предателем, в своё время, не жалея своей жизни, шли в бой против жестокого врага и гибли под гусеницами танков и градом пуль, те, кто считал его предателем, большую часть своей жизни посвятили тому, что верою и правдою служили русскому народу и русской земле, пусть даже в составе ненавистного многим сегодня СССР, где русские были прекрасно защищены, в отличие от сегодняшней России, сильной армией, неподкупными правоохранительными органами, мощной экономикой и прекрасной культурой. А кто же его считает патриотом? Одна часть – это потомки бежавших из России противников советской власти. Эти люди, как правило, всё ещё живут вдалеке от своей исторической Родины и зачастую не имеют у себя за границей объективных источников информации, потому их мнение можно не учитывать. Подавляющем же большинством сторонников Власова-патриота были те, кто в глубине своей души всегда ненавидел Россию и её народ, кто наводил в России смуту тайком растаскивал её народные богатства.

Да и как вообще можно считать патриотом того, кто поступил на службу к человеку, который нёс горе и смерть его народу. Конечно, в Кремле тоже сидели те, кто принёс немало горя всем русским, кто фактически заставил всех пленных стать предателями (за то их всех потом постигла кара Господа), но нельзя было не учитывать того, что на них тогда держалась русская земля; если бы не они, нашим врагам было бы значительно легче достигнуть стопроцентного успеха. Также нужно вспомнить тех, кто предпочёл умереть сражаясь или мучаться в плену до конца, но не пошёл на контакт с врагом. То, что Власов хотел якобы лишь воспользоваться военной мощью Германии, а затем, после разгрома большевизма в России, повернуть её против самих немцев, тоже никак не может быть оправданием, поскольку среди нацистов было достаточно умных людей, которые прекрасно понимали, что к чему может привести. Скорее всего, Власов был предателем. Во-первых, он, перейдя на сторону немцев, предал русский народ и советскую власть; во-вторых, он, сбежав с фронта и покаявшись перед советской властью, предал и фашистов, которые за несколько лет до этого сохранили ему его жизнь. Такой человек вряд ли заслуживает уважения. Власову в 90-ых годах в России и на западе пытались создать образ ярого бойца за демократию. Такое, откровенно говоря, иначе как бредом просто не назовёшь. Человек, командовавший частями армии тоталитарного государства, демократ? Да и солдаты его особой гуманностью, характерной истинным демократам, не отличались. По словам очевидцев, многие власовцы были ещё даже более жестокими, чем сами немцы.

Таким образом, учитывая всё выше сказанное, можно сказать, что Андрей Власов – это человек, который в трудную минуту предал свою Родину и свой народ, благодаря врагам, ставший «патриотом», но, тем не менее, его имя, имя народного изменника, никогда не будет предано забвению; так она была велика его измена.

P.S. к размышлению: Если Андрей Андреевич Власов действительно был таким ярым антикоммунистом, то тогда зачем он в 1920 году пошёл на службу в Красную Армию и участвовал в боях против армии белого генерала Петра Николаевича Врангеля?

Прошло 70 лет с того момента,когда генерал Власов перешёл на сторону воющей с СССР Германии,тем самым генерал Власов изменил присяге,которую он давал на верность Советскому Союзу.Когда же произошла измена?Большинство исследований-утверждают,что Власов добровольно сдался в плен немцам,выйдя из окружения,когда Вторая ударная армия,которую принял генерал фактически прекратила существование.Если это так-то почему пленного генерала,который по "советской версии"уже принял решение о сотрудничестве с немцами направляют не в Берлин,а в лагерь для военнопленных под Винницей?Условия содержания в данном лагере были ужасными-фактически это был смертный приговор:если ни от пули,то возможно от голода,болезней и жары.Германское руководство не пошло бы на это.
Решение о переходе на сторону Германии было принято после того,как Сталину стало известно из донесения генерала-армии К.А.Мерецкова-командующего Волховским фронтом о якобы измене Власова.Свои сведения генерал Мерецков подчерпнул из одной из фальшивок,которую выпустили немцы-для того,чтобы оклеветать Власова в глазах советского руководства(это был излюбленный приём немцев в годы войны).Получив информацию об "измене" Власова,Сталин делает вывод о том,что Власов-предатель,без всякого выяснения обстоятельств пленения генерала.Это было фактически вынесением смертного приговора Власову.
О решении Сталина генерал Власов узнаёт в лагере от вновь прибывших военнопленных.В лагере Власов знакомиться с одним из лидеров антигитлеровской оппозиции Х.фон Тресковым,которая пыталась осуществить государственный переворот в Германии 20 июля 1944г.В случае успеха в Германии восстанавливалась демократическая республика и Германия прекращала военные действия на всех фронтах.Оккупационные войска выводились из всех стран, захваченных немцами и власть в этих странах переходила ко всем законным правительствам данных стран.На территории России(Советского Союза) переходила бы к демократическому правительству.Заключение мира со Сталиным в планы заговорщиков не входило.Власов как раз мог стать той фигурой,с которым возможно было и подписание мира.А в период подготовки заговора против Гитлера Власов мыслился как союзник антигитлеровской оппозиции.Вербовка Власова представлялась перед Гитлером как очередная акция по вербовке коллаборационистов-изменников Родины,решившихся на сотрудничество в своих странах с нацистами.Для Власова были предоставлены все условия для формирования Русской Освободительной Армии(РОА).Власов с осени 1942-до начала 1943г, занимается агитационной работой в немецких лагерях по формированию РОА..Однако в своих выступлениях Власов открыто говорит о создании свободной России и создание РОА,объяснялось лишь как шагом формирования будущей союзной армии Вермахта.За подобное поведение Гитлер отстраняет Власова от работы по формированию РОА.
Вопрос о создании РОА остаётся открытым вплоть до осени 1944г,когда после провала антигитлеровского путча 20 июля 1944г,роль лидера антигитлеровской оппозиции не возьмёт на себя глава гестапо Генрих Гиммлер.Именно он даёт возможность Власову продолжить работу по созданию РОА.14 ноября 1944г. в Праге был создан Комитет освобождения народов России-фактически правительства антисталинской оппозиции в изгнании.В этот же день была обнародована программа данного комитета,на основе идей Народно-трудового Союза.Реализация данной программы позволила бы нашей стране взять среднюю модель между капитализмом и социализмом,т.е модель солидаризма.
Однако к 1945г. время было упущено и победа Власова было уже не возможно в данный период войны.

14 сентября 1901 года в одном из сёл Нижегородской губернии родился Андрей Власов. Ему суждено было стать самым скандальным военачальником в советской истории. Само имя генерала стало нарицательным, а каждого советского гражданина, служившего у немцев, стали именовать власовцем.

О раннем периоде жизни будущего генерала известно немногое. Андрей Власов родился в нижегородской деревне в 1901 году. Отец его, по некоторым данным, был унтер-офицером сверхсрочной службы. По другим - обычным крестьянином. В семье было 13 детей, Андрей был самым младшим из них. Тем не менее при помощи старших братьев ему удалось выучиться в Нижегородской семинарии. Затем Власов учился в местном университете на агронома, но отучился только один курс. Разгоралась Гражданская война, и его образование было прервано мобилизацией в РККА. Так и началась его армейская карьера.

В Красной армии, испытывавшей недостаток грамотных и образованных людей, Власов быстро проделал путь до командира роты, а затем был переведён на штабную работу. Возглавлял штаб полка, затем руководил полковой школой. В партию он вступил сравнительно поздно, только в 1930 году.

Власов был на хорошем счету и считался грамотным командиром. Не случайно именно его в конце 30-х отправили в Китай в составе группы военных советников Чана Кайши. Причём на протяжении нескольких месяцев Власов считался главным военным советником китайского лидера. В конце 1939 года он был отозван в СССР и назначен командующим 99-й дивизией.

Там Власов вновь зарекомендовал себя с лучшей стороны. Всего за несколько месяцев ему удалось навести такой порядок, что по результатам учений она была признана лучшей в Киевском военном округе и особо отмечена высшим начальством.

Власов тоже не остался незамеченным и был повышен до командующего механизированным корпусом, а также получил орден Ленина. Корпус дислоцировался в районе Львова и был одной из первых советских частей, вступивших в боевые действия с немцами.

Он неплохо зарекомендовал себя в первых боях, и уже через месяц Власов снова пошёл на повышение. Его экстренно перевели в Киев командовать 37-й армией. Её сформировали из остатков отступавших с запада УССР частей, и главной задачей было не позволить немцам занять Киев.

Оборона Киева завершилась катастрофой. В котле оказалось несколько армий. Однако Власову и тут удалось себя проявить, части 37-й армии смогли прорваться через окружение и выйти к советским войскам.

Генерала отзывают в Москву, где ему поручают командование 20-й армией на самом главном направлении немецкого удара - московском. Власов вновь не подвёл, в ходе немецкого наступления армии удалось остановить у Красной Поляны 4-ю танковую группу Гёпнера. А затем перейти в наступление, освободить Волоколамск и выйти к Гжатску.

Генерал-лейтенант Власов стал знаменитостью. Его портрет вместе с несколькими другими военачальниками был напечатан на передовицах крупнейших советских газет в качестве наиболее отличившихся при обороне Москвы.

Обречённые на плен

Однако у этой популярности была и обратная сторона. Власова стали воспринимать в роли палочки-выручалочки, что в конце концов и привело к бесславному концу. Весной 1942 года 2-я ударная армия вклинилась в немецкую оборону, заняв Любанский выступ. Его планировалось использовать в качестве плацдарма для дальнейшего наступления на Ленинград. Однако немцы воспользовались благоприятными условиями и замкнули окружение в районе Мясного бора. Снабжение армии стало невозможным. Ставка приказала армии отходить. В районе Мясного бора удалось ненадолго пробить коридор, по которому вышли несколько частей, но затем немцы снова его закрыли.

Власов на тот момент занимал пост заместителя командующего Волховским фронтом Мерецкова и в составе военной комиссии был направлен в расположение армии, чтобы оценить обстановку на месте. Ситуация в армии была очень тяжёлой, не было ни еды, ни боеприпасов, организовать её снабжение также не было возможности. К тому же армия понесла в боях очень большие потери. Фактически 2-я ударная была обречена.

К этому времени тяжело заболел командующий армией Клыков, и его пришлось на самолёте эвакуировать в тыл. Встал вопрос о новом командующем. Власов предложил Мерецкову кандидатуру начальника штаба армии Виноградова. Сам он не желал брать ответственность за гибнущую армию. Однако Мерецков назначил именно его. В этом случае против Власова сыграл его послужной список. Он уже имел успешный опыт прорыва окружения, а также хорошо зарекомендовал себя под Москвой. Если кто-то и мог спасти гибнущую армию, то только человек с таким опытом.

Однако чуда не случилось. Вплоть до конца июня при поддержке 59-й армии предпринимались отчаянные попытки прорваться из окружения. 22 июня на несколько часов удалось пробить 400-метровый коридор, по которому вынесли часть раненых, но вскоре немцы закрыли его.

24 июня была предпринята последняя, отчаянная попытка прорыва. Ситуация была очень тяжёлой, армия давно голодала, солдаты съели всех лошадей и собственные ремни и всё равно умирали от истощения, артиллерийских снарядов больше не осталось, техники почти не было. Немцы, в свою очередь, вели ураганный артобстрел. После неудавшейся попытки прорыва Власов отдал приказ спасаться, кто как может. Разбиваться на маленькие группы по 3–5 человек и пытаться скрытно выйти из окружения.

Что происходило с Власовым в следующие недели, до сих пор не установлено и вряд ли когда-то станет известно. Скорее всего, он пытался добраться до запасного командного пункта, где хранилось продовольствие. По пути он заходил в деревни, представляясь сельским учителем и прося еды. 11 июля в селе Туховежи он зашёл в дом, который оказался домом старосты посёлка, который сразу же сдал непрошенных гостей немцам. Накрыв им стол в бане, он запер их и сообщил об этом немцам. Вскоре их патруль задержал генерала. В некоторых источниках встречаются утверждения, что Власов сознательно собирался сдаться немцам, но это несколько сомнительно. Для этого не нужно было блуждать две с половиной недели по лесам, скрываясь от патрулей.

В плену

Смоленское воззвание"

Смоленское воззвание", в котором Власов призывал переходить на его сторону, чтобы строить новую Россию. В ней содержались даже некоторые политические пункты типа отмены колхозов. Немецкое руководство одобрило воззвание, но рассматривало его как сугубо пропагандистскую акцию. О нём написали в газетах, также были напечатаны листовки на русском языке для забрасывания на советские территории.

Партийное руководство совершенно равнодушно отнеслось к Власову. Гитлеру и Гиммлеру не было до пленного генерала никакого дела, он их не интересовал. Главными лоббистами Власова стали военные, которые, возможно, видели во Власове потенциального руководителя будущего марионеточного правительства, если такое будет. По инициативе фельдмаршалов фон Клюге и фон Кюхлера Власов зимой и весной 1943 года совершил несколько поездок в расположение группы армий Север и Центр. Он не только встретился с видными немецкими военачальниками, но и выступил перед местными жителями на оккупированных территориях и дал несколько интервью коллаборационистским газетам.

Однако партии не понравилось, что военные играют в свою игру и пытаются заходить на их территорию. Русский комитет был распущен, Власову временно запретили публично выступать, военным сделали внушение. У нацистской партии не было никакого желания превращать Власова во что-то большее, чем пропагандистский фантом.

Тем временем о деятельности Власова стало известно в СССР. Сталин негодовал настолько, что лично правил газетную статью "Кто такой Власов?". В этой статье сообщалось, что Власов был активным троцкистом, который планировал продать Сибирь японцам, но вовремя был разоблачён. К сожалению, партия пожалела Власова и простила его, позволив поруководить армией. Но как оказалось, ещё в первые дни войны он был завербован немцами, а затем вернулся в Москву, некоторое время хорошо себя проявлял, чтобы избежать подозрений, а затем специально завёл армию в окружение и окончательно перебежал к немцам.

Власов оказался в затруднительном положении. В Москве о его деятельности уже узнали, в Германии же он оказался в подвешенном состоянии. Партийное руководство, включая Гитлера, и слышать не хотело о создании отдельной армии, чего добивались военные. Когда фельдмаршал Кейтель попытался прозондировать почву, Гитлер чётко дал понять, что он не позволит пойти дальше обычных пропагандистских акций.

На следующие полтора года Власов стал тусовщиком. Покровители организовывали ему встречи с видными деятелями, смотревшими на "русский вопрос" не так радикально, как вожди. В надежде, что, заручившись их поддержкой, удастся повлиять на Гитлера и Гиммлера хотя бы косвенно, Власову даже организовали брак с вдовой эсэсовца.

Но всё, чего удалось добиться его покровителям, это создание "школы пропагандистов" в Дабендорфе. На большее партия не давала разрешения.

Русская освободительная армия

хиви" вплоть до деревенских полицейских, которые не имели никакого отношения к РОА.

Однако в начале и середине войны немцами создавались небольшие отряды (обычно размером рота/батальон и совсем редко - полк), т.н. восточные батальоны/роты, которые зачастую привлекались для антипартизанских операций. Значительная часть их личного состава позднее была переведена в РОА. Например, бывший советский комиссар Жиленков, до того как попасть к Власову, занимал видный пост в РННА - Русской национально-народной армии численностью несколько тысяч человек. Которая как раз действовала против партизан на оккупированных территориях.

Некоторое время командовал РННА бывший советский полковник Боярский, позднее также ставший близким к Власову человеком. Чаще всего восточные батальоны и роты входили в состав немецких дивизий, при которых были созданы и управлялись немецкими офицерами. Личный состав этих частей иногда носил использовавшиеся позднее РОА кокарды и нашивки, что порождает дополнительную путаницу. Однако эти части, появившиеся ещё тогда, когда Власов был советским генералом, подчинялись немцам и Власов не имел на них никакого влияния.

теми же большевиками, только против колхозов". Таким образом, можно подвести итог в этом запутанном вопросе. РОА не действовала на оккупированных советских территориях, но часть личного состава этой армии ранее успела послужить в немецких восточных батальонах на советских территориях.

Боевой путь новоиспечённой армии вообще оказался весьма короток. За пять месяцев своего существования части РОА лишь дважды приняли участие в боях с советскими войсками. Причём в первом случае это участие было крайне ограниченным. В феврале 1945-го три взвода добровольцев из Дабендорфской школы приняли участие в сражении на стороне немцев с 230-й дивизией РККА.

А в начале апреля 1-я дивизия РОА воевала вместе с немцами в районе Фюрстенберга. После этого все части РОА были отведены в тыл. Даже в условиях неминуемого конца нацистское руководство не слишком доверяло новоиспечённым союзникам.

По большому счёту, РОА так и осталась пропагандистской, а не реальной боевой силой. Одна боеспособная дивизия, лишь раз принявшая участие в боевых действиях, вряд ли могла оказать на ход войны хоть какое-то влияние, кроме пропагандистского.

Арест и казнь

Власов рассчитывал добраться до расположения американцев, поскольку ожидал новую мировую войну между СССР и США. Но добраться до них он так и не сумел. 12 мая 1945-го он был по наводке арестован советским патрулём. Впрочем, американцы всё равно выдали бы его в СССР. Во-первых, он был символической и примелькавшейся фигурой. Во-вторых, РОА в военном отношении не была сколько-нибудь значимой силой, так что даже как потенциальный союзник американцами на случай новой войны не рассматривалась бы. В-третьих, договорённость о выдаче советских граждан была достигнута на конференции союзников, избежать этой выдачи удалось лишь единицам.

Власов и все его сподвижники из числа советских граждан были доставлены в Москву. Первоначально предполагалось провести открытый процесс, однако курировавший его Абакумов опасался, что утечка взглядов подсудимых вызовет какие-нибудь нежелательные последствия в обществе, и предложил разобраться по-тихому. В конце концов решено было провести закрытый суд без каких-либо публикаций в прессе. Окончательное решение принималось в Политбюро. Вместо открытого процесса над изменниками 2 августа 1946 года в советских газетах была дана скупая заметка, что накануне по приговору советского суда были признаны виновными в государственной измене и казнены Власов и его ближайшие сподвижники.

В Отечественной войне не бывает «третьей силы»

Синод Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ) выступил в начале сентября с заявлением, по которому уже разгорелись ожесточённые споры. Это заявление касается вопросов истории нашего Отечества, то есть всех нас. Причём вопросов, весьма важных для национального самосознания. А поводом для выступления послужила книга протоиерея Георгия Митрофанова «Запретные темы истории ХХ века». Автор её - заведующий кафедрой церковно-исторических дисциплин С.-Петербургской духовной академии. Он призывает в своей книге, как минимум, пересмотреть однозначное отношение к генералу Власову, а также к другим известным русским коллаборационистам (в первую очередь, к белоказачьим генералам П.Н. Краснову и А.Г. Шкуро), как к предателям Родины.

«”Был ли генерал А.А. Власов и его сподвижники - предателями России?”, мы отвечаем – нет, нимало. Всё, что было ими предпринято – делалось именно для Отечества, в надежде на то, что поражение большевизма приведет к воссозданию мощной национальной России. Германия рассматривались “власовцами” исключительно как союзник в борьбе с большевизмом, но они, “власовцы” готовы были, при необходимости противостоять вооруженной силой какой бы то ни было колонизации или расчленению нашей Родины».

Попытки реабилитации коллаборационистов идут уже не первый год. Не далее, как в январе прошлого года одно из донских казачьих обществ во главе с «донским атаманом» и депутатом Госдумы РФ от «Единой России» Виктором Водолацким предприняло неудавшийся демарш по реабилитации Краснова. В этом году активно проталкивается идея реабилитации Власова. В его родном селе Ломакино, что в Гагинском районе Нижегородской области, собираются открыть музей Власова. И вот – заявление РПЦЗ.

Для людей, хорошо знакомых с настроениями в РПЦЗ, это заявление не стало неожиданным. Ведь в годы Второй мировой войны многие иерархи РПЦЗ сотрудничали с оккупационными гитлеровскими властями. И паства этой церкви всегда во многом состояла из антисоветских эмигрантов, в том числе и бежавших после войны на Запад бывших коллаборационистов.

Нам не обойтись без разбора исторической роли личности генерала Власова и самого явления коллаборационизма в СССР. Причём я не собираюсь здесь касаться аспектов личной жизни Власова (его любовных интрижек и т.п.). Здесь как раз поле для церковных деятелей – давать оценки нравственному облику человека, не упускавшего случая завести любовниц (в том числе малолетних – во время командировки в Китай), фактического двоежёнца (при живой и неразведённой жене в СССР Власов в 1944 г. женился в Германии). Наш предмет – политический портрет командующего РОА («Русской освободительной армии»). Постараемся нарисовать его без намерения заранее поставить какое-то клеймо.

В начале 1942 года, наверное, немного было советских военачальников, столь же обласканных внимаем Верховного, сделавших за полгода войны столь впечатляющую карьеру, как Андрей Андреевич Власов. От командира корпуса до заместителя командующего фронтом – это было непросто в те тяжёлые месяцы, когда советские войска чаще терпели поражения, чем добивались успехов. Что это – везение? Удача до поры до времени улыбалась генералу – осенью 1941-го он невредимым вышел из окружения под Киевом. Будучи назначен командующим 20-й армией на подступах к Москве, самый тяжёлый период оборонительного сражения он провёл в госпитале и фактически вступил в командование армией, когда она уже наступала.

Но несомненно, что и полководческими способностями он тоже обладал. Во всяком случае, не ниже среднего уровня тогдашних генералов РККА. Иначе вряд ли бы Ставка его так усиленно выдвигала.

Очевидно, была у Власова и крепкая хватка карьериста. Он использовал все возможности, чтобы выдвинуться на заметную роль. Быть статистом он не терпел.

Это свойство характера впоследствии не позволит ему довольствоваться ролью простого пленного генерала. Он считал себя способным влиять на ход исторических событий, умело применяя их к своей выгоде.

Так, до войны Власов не вызывал никаких подозрений в плане политической лояльности верхам ВКП(б). Его происхождение – из крестьян-середняков – было классово безупречным. Правда, немного портило её обучение в духовной семинарии, но в конце концов и сам Сталин тоже учился в семинарии. И оба её не закончили: Сталин занялся подготовкой революции, а подростка Власова захватила революция совершающаяся. В 1930 году он вступил в партию и партбилет сохранил даже в плену. В 1937-1938 гг. принял активное участие в политической «чистке» рядов РККА.

В своём «открытом письме» «Почему я встал на путь борьбы с большевизмом?», написанном в марте 1943 г. и распространявшемся в виде листовки, Власов утверждал: «С 1938 по 1939 год я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кайши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина». Здесь правда – только первое предложение. Остальное – ложь. Во-первых, репрессии против комсостава РККА начались в 1937 году. И в это время Власов находился в СССР. Более того, до командировки в качестве советника китайского руководителя Власов был членом военного трибунала Киевского военного округа. Историки свидетельствуют: в делах, в рассмотрении которых он принимал участие, нет ни одного оправдательного приговора, вынесенного по его инициативе. Закрытая ориентировка характеризовала его перед «ответственными товарищами в органах» самым положительным образом: «Много работает над вопросом ликвидации остатков вредительства».

Не уклонение, а самое активное участие в репрессиях против комсостава позволило Власову в 1938 году получить столь престижное назначение – военным советником в Китай.

Оттуда он вернулся с орденом Золотого Дракона, пожалованным ему китайским генералиссимусом, и с тремя чемоданами всякого добра. В плену он, если верить его апологету В. Штрик-Штрикфельдту (автору известной книжки про Власова «Против Гитлера и Сталина»), часто вспоминал с обидой, что эти три чемодана конфисковала у него таможня, а китайский орден он не мог в СССР открыто носить. Здесь явно проскальзывает мотив мелочной обиды донельзя тщеславного человека, вдобавок откровенного стяжателя.

Формулировал ли Власов уже тогда все те претензии к советскому строю, которые впоследствии излагал в своих программах РОА и КОНР («Комитета освобождения народов России»)? Был ли его облик коммуниста, беззаветно преданного делу Ленина—Сталина, личиной, под которой скрывался идейный враг? Или же он в плену критиковал «сталинский режим» только для того, чтобы снискать расположение своих немецких покровителей? Я склоняюсь ко второму варианту. Ведь если Власов был убеждённым антисталинистом в самом начале войны, это наверняка в чём-нибудь бы проявилось. А возможности для измены у него были и раньше лета 1942 г. Но он, как мы увидим, до последнего момента не думал о сдаче в плен. И легенду ему пришлось придумывать уже на ходу. Очевидно, ни до, ни после у него не было определённых убеждений. Вернее, у него было одно убеждение – он, Власов, жизнелюб и женолюб, при всех обстоятельствах должен не просто жить, но и хорошо жить. Даже в плену.

По возвращении из Китая Власов был отправлен инспектировать 99-ю стрелковую дивизию. Власов обнаружил недостатки в её подготовке, самым существенным из которых было, что… её начальник «изучает тактику боевых действий вермахта». Начдива арестовали, а Власова назначили на его место.

Летом 1940 г. Власов получил первое генеральское звание, а зимой 1940/41 г. был назначен командиром 4-го механизированного корпуса. Этот корпус участвовал в знаменитом танковом сражении первой недели войны под Бродами на Западной Украине. Несмотря на огромные потери, которые понёс корпус, Власов был назначен командующим 37-й армией, оборонявшей стратегически важный Киевский укрепрайон.

Надо отдать должное войскам, возглавлявшимся Власовым – немцам не удалось с ходу взять Киев.

В середине сентября 1941 года Юго-Западный фронт, а с ним и 37-я армия, оказался в окружении. Несколько сотен тысяч советских солдат и офицеров тогда погибло или было взято в плен, комфронта М.П. Кирпонос застрелился, а Власов долго блуждал в окружении, но вышел-таки в расположение советских войск. Если бы он раньше вынашивал какие-то антисталинские замыслы, то, наверное, уже тогда попробовал бы воплотить их в жизнь – обстановка позволяла.

В те тяжёлые месяцы НКВД ещё не занимался сверхжёсткой проверкой вышедших из окружения (он начнёт её позже – с начала контрнаступления под Москвой) – на фронте был дорог каждый солдат, а тем более генерал. Власов вскоре получает назначение возглавить 20-ю армию, сосредотачивавшуюся северо-западнее Москвы для будущего контрнаступления. Но, из-за болезни, смог фактически приступить к командованию только в середине декабря 1941 г.

В упомянутом «открытом письме» он рассказывал про этот период: «Я делал всё от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Шаховскую, Середу, обеспечила переход в наступление по всему московскому участку фронта, подошла к Гжатску».

На самом деле во время оборонительного сражения под Москвой Власов долечивал воспаление среднего уха, полученное в ходе полуторамесячных скитаний по Украине после разгрома Юго-Западного фронта. На командный пункт армии он приехал 19 декабря 1941 г. Под руководством Власова 20-я армия успешно продолжала наступление какое-то время.

Власов стал одним из прославленных на всю страну героев битвы за Москву.

Его портреты печатали в газетах. 6 февраля 1942 г. Андрей Власов был удостоен звания генерал-лейтенанта и получил 70-минутную аудиенцию у Сталина.

Свои впечатления от первой встречи с Верховным Власов изложил в письмах к жене и к любовнице в примерно одинаковых выражениях:

«…Ты не поверишь, дорогая Аня! [жена] Какая радость у меня в жизни! Я беседовал с самым большим нашим Хозяином. Такая честь мне выпала ещё первый раз в моей жизни. Ты представить себе не можешь, как я волновался и как я вышел от него воодушевлённым. Ты, видимо, даже не поверишь, что у такого великого человека хватает времени даже для наших личных дел. Так верь, он меня спросил, где у меня жена и как она живёт..»

«Дорогая и милая Аличка! [любовница с Юго-Западного фронта, с которой он вместе выходил из окружения] …Меня вызывал к себе самый большой и главный Хозяин. Представь себе, он беседовал со мной целых полтора часа. Сама представляешь, какое мне выпало счастье… И теперь я не знаю, как только можно оправдать то доверие, которое мне оказывает ОН…»

Надо думать, Власов здесь вполне искренен в своих восторгах от встречи с вождём. Зачем ему было притворяться?! Хотя он явно учитывал возможность перлюстрации, но основания для радости у него и в самом деле были.

Карьера складывалась удачно. Наши войска отбросили врага от Москвы, а 1942 год обещал стать переломным в войне. Во всяком случае, так сказал сам Верховный, пообещавший в день годовщины Красной армии, 23 февраля 1942 года, что до конца года враг будет изгнан из пределов Советской страны. А накануне этого дня Власова наградили орденом Ленина!

Возможно, и дошёл бы Власов во главе армии, а то и фронта, до Берлина, остался бы в истории одним из известных военачальников Советского Союза, если бы не роковое назначение под Ленинград.

Но тогда оно воспринималось как очередное повышение, как ещё одна возможность одержать впечатляющую победу. 8 марта 1942 г. генерал-лейтенант Власов был назначен заместителем командующего Волховским фронтом.

Этому фронту придавалось решающее значение в разгроме немецкой группы армий «Север». 2-я ударная армия фронта в январе 1942 г. переправилась через Волхов между Чудово и Новгородом и продвинулась почти до Любани, создав плацдарм, угрожавший тылу вражеской группировки под Ленинградом. Однако затем наше наступление застопорилось. Фланговые армии не сумели поддержать 2-ю ударную. Наверное, лучшим выходом было бы заранее отвести эту армию на исходные рубежи, но в Ставке всё ещё надеялись на возобновление наступления. Для «укрепления» комсостава фронта туда и направили Власова и ещё «группу товарищей».

Однако наступившая весна не принесла облегчения нашим войскам на чудовско-любанском плацдарме. Немцам удалось предельно сузить, а потом и перерезать коридор, соединявший 2-ю ударную армию с главными силами фронта. Армия стала снабжаться по воздуху, что в условиях господства немецкой авиации было нелёгким делом.

20 апреля А.А. Власов, заместитель командующего фронта К.А. Мерецкова, был назначен по совместительству и командующим 2-й ударной армией вместо тяжело заболевшего Н.К. Клыкова. Отправляясь на плацдарм, Власов, вероятно, рассчитывал вызволить армию из трудного положения и тем заслужить очередной триумф. Впрочем, есть и другая версия этого назначения. Апологеты Власова считают, что между Мерецковым и Власовым возник конфликт честолюбий, и комфронта решил отделаться от Власова, отправив его в окружённую армию и не подав ей затем помощи. Против этой версии говорит то, что бездействие Мерецкова, будь оно на самом деле, не прошло бы мимо внимания Верховного, а раз так – то и не осталось бы безнаказанным. Но сам Власов, второй раз за войну оказавшись в окружении вместе с целой армией, мог уверовать в то, что его нарочно «подставили».

Было от чего прийти в отчаяние: вместо ожидавшегося триумфального шествия до Берлина, наград и почестей как самому успешному советскому генералу (а может, и маршалу?), приходилось прятаться от немцев. По некоторым сведениям, когда стало ясно, что армия держаться в окружении больше не сможет, за Власовым с «большой земли» прислали самолёт. Но командарм категорически отказался лететь, якобы сказав: «Какой же командир оставляет свою армию?» Эта легенда выглядит правдоподобно. Если бы Власов уже тогда решил сдаться в плен, то осуществил бы это намерение не откладывая в долгий ящик. Но он почти три недели скитался по лесам (вместе со своей новой «фронтовой подругой»), и лишь тогда сдался, когда его выдал староста деревни, где Власов спрятался в сарае.

Очевидно, решение сдаться было принято Власовым спонтанно, когда он понял, что пойман и альтернатива плену – только смерть. А умирать не хотелось – по-человечески понятно. В этот момент (если не ещё раньше) во Власове могла подняться вся волна досады на собственную неудачную судьбу и на руководство, пославшее одного из своих лучших военачальников навстречу позору. Сюда примешались ещё и воспоминания осени 1941-го, когда уже довелось пережить гибель армии и выход из окружения. Одним словом – сломался человек (он и на суде сказал, что «смалодушничал»).

Но, сломавшись однажды, он затем всеми силами попытался убедить себя и остальных, что это был сознательный, причём идейный выбор.

Быть просто пленным советским генералом, отправляться в голодный завшивевший концлагерь не хотелось. Кроме того, надо было чем-то компенсировать утраченные тщеславные надежды. Въехать в Берлин победителем не удалось. Значит,… надо въехать победителем в Москву!

В элитных слоях третьего рейха давно складывалась оппозиция методам ведения войны нацистским руководством. Эта оппозиция была раздроблена, преследовала разные цели, в ней существовало несколько групп. Некоторые группы считали необходимым использовать потенциал антибольшевицких настроений части советских людей в интересах победы Германии. По мере того, как разгром Советского Союза становился всё более расплывчатой перспективой, эти настроения овладевали всё большим числом людей, причастных к выработке и проведению политики на оккупированных восточных территориях.

Ещё в 1941 году группы лиц, близких к руководству ОКХ (главнокомандования немецких сухопутных сил) и командованиям групп армий на Востоке, пытались создать что-то вроде «национально-освободительных комитетов», призывающих народы СССР повернуть оружие против «сталинского режима». Никаких комитетов в реальности не было, вся затея была чисто пропагандистская, но и она была дезавуирована нацистским руководством. Гитлер желал, чтобы победа над Советской Россией была одержана исключительно немцами, без всякой, даже фиктивной, политической роли русских.

Но эти группы лиц не оставляли своих попыток. Обращает на себя внимание их связь с будущими организаторами и участниками заговора против Гитлера 20 июля 1944 года. Те хотели, как известно, заключения мира с западными державами и войны до победного конца против СССР. «Освободительная армия», составленная из русских перебежчиков, могла пригодиться на этот случай. Но для того, чтобы возглавить такую армию, нужен был советский генерал с громким, прославленным именем. И тут как раз подвернулся Власов.

Непонятно, скоро ли Власов осознал, что втянут в сложную внутриполитическую игру «групп влияния» в руководстве третьего рейха, будучи в ней лишь разменной пешкой.

Но то, что немцы в нём заинтересованы, он, благодаря недюжинному уму и природному крестьянскому чутью, ощутил сразу же. И решил этим воспользоваться. Он понял, каких именно слов какие именно немцы ждут от него. И попытался извлечь из ситуации максимум выгоды для себя. Он стал создавать благородный ореол «спасителя Отечества», «борца с режимом». Немцы, заинтересованные в розыгрыше «русской карты» для своих разборок, стали ему подыгрывать.

Не столь важно, искренен ли был Власов, когда в беседах с покровительствовавшими ему немцами говорил о своём стремлении избавить русский народ от «сталинской тирании» и при этом не дать ему быть порабощённым Гитлером. Как военный, он обязан был понимать (да и понимал, конечно), что в той войне не может быть «третьей силы». Перейдя на другую линию фронта и принимая помощь гитлеровского режима, он никак не мог быть против него. Думать он мог всё, что угодно, но судят-то человека за поступки.

Да и слова его не отличались принципиальностью. Синод РПЦЗ призывает нас видеть во Власове патриота, уверяет, что «всё, что было ими [власовцами] предпринято – делалось именно для Отечества, в надежде на то, что поражение большевизма приведет к воссозданию мощной национальной России… “Власовцы” готовы были, при необходимости противостоять вооруженной силой какой бы то ни было колонизации или расчленению нашей Родины». А вот что пишет представитель тогдашнего германского МИДа Г. Хильгер о своей беседе в августе 1942 г. с Власовым и ещё двумя советскими пленными советскими офицерами, выразившими готовность сотрудничать с рейхом:

«…Я прямо сказал советским офицерам, что… не в интересах Германии содействовать восстановлению самостоятельной российской государственности на базе великорусских устремлений. Советские офицеры возразили, что между самостоятельным российским государством и колонией возможны различные другие решения, например, статус доминиона, протектората или государства, которому оказывается помощь, с его временной или постоянной германской оккупацией».

И это, по мнению некоторых, «мощная национальная Россия»: протекторат Германии, да ещё навечно оккупированный вермахтом?!

Даже если сделать скидку на то, что мы сейчас называем реал-политик, такие высказывания – ничем не прикрытое холуйство. Никто их за язык не тянул – сами высказались. Могли бы поискать и более мягкие выражение, тем более, что этот разговор их ни к чему не обязывал. А слово – не воробей. И даже если представить, что нацистское руководство сделало бы ставку на РОА, изменило свою восточную политику и выиграло войну (правда, непонятно, как), то участь России в союзе с такой Германией как раз и была бы – марионеточное государство, протекторат рейха. И это, по мнению РПЦЗ, «делалось для Отечества»?!

Иногда можно услышать, что модель поведения Власова была единственно возможной для человека таких убеждений (если, конечно, то, что он высказывал, находясь в плену, было его искренним убеждением, а не реакцией на конъюнктуру). Но что, разве Власов один видел недостатки сталинской модели социализма? А многие другие советские военачальники, оказавшиеся в плену и критически оценивавшие сталинский режим, но, тем не менее, не пошедшие на сотрудничество с Власовым, сколько он их не упрашивал?!

Вот, к примеру, генерал Михаил Лукин, бывший командующий 19-й армией, попавший в плен под Вязьмой в октябре 1941-го, потерявший руку и ногу. О разговоре Власова с ним передаёт уже упомянутый Штрик-Штрикфельдт:

«…Он спросил Власова:

Вы, Власов, признаны ли вы официально Гитлером? И даны ли вам гарантии, что Гитлер признает и будет соблюдать исторические границы России?

Власову пришлось дать отрицательный ответ.

Вот видите! – сказал Лукин, – без таких гарантий я не могу сотрудничать с вами. Из моего опыта в немецком плену я не верю, что у немцев есть хоть малейшее желание освободить русский народ. Я не верю, что они изменят свою политику. А отсюда, Власов, всякое сотрудничество с немцами будет служить на пользу Германии, а не нашей родине».

Сказано исчерпывающе точно. Напомню, что эти слова передаёт апологет Власова. Скорее всего, в действительности этот разговор происходил гораздо резче. Известно, что генерал Понеделин, заочно приговорённый в СССР к расстрелу (и его в 1950 году всё-таки расстреляли) и знавший об этом, плюнул Власову в лицо в ответ на предложение сотрудничать. А Лукина хоть после войны и промурыжили несколько месяцев в заключении, но всё-таки не осудили.

Дав согласие на использование своего имени в пропагандистских акциях вермахта, но не имея за собой никакой реальной силы, никакого влияния, Власов стал дважды предателем, обманывая поверивших этой пропаганде измученных советских военнопленных.

Многие из них, быть может, вступали в РОА даже по идейным соображениям. Но, очутившись там, становились просто военнослужащими вермахта, вынужденными стрелять в своих соотечественников.

Вторично оказавшись в плену – теперь уже в советском – Власов не терял присущего ему жизненного оптимизма. Он надеялся, что на суде ему зачтут «спасение военнослужащих от голода и унижения… Вспомнят эту мою заслугу». Наверное, был крайне удивлён, что этого не произошло.

Для того, чтобы поставить все точки над “i”, уместно предложить такую аналогию. После войны во Франции судили лидеров коллаборационистского режима. Его номинального главу – маршала Петэна – приговорили к смерти, заменённой тогдашним временным президентом Четвёртой республики генералом де Голлем, в силу преклонного возраста осуждённого, пожизненным заключением. Фактического главу режима в Виши – Лаваля – расстреляли.

При этом Петэн был в 1914 году одним из авторов «чуда на Марне», человеком, спасшим Париж. А в 1940-м многие считали его повторно спасшим Отечество – на этот раз от ужасов войны. Не помогло. Как и Лавалю не зачли его «заслуги» по снижению квот французских рабочих, насильно увозимых на работы в Германию, и отправляемых из Франции в концлагеря евреев.

Прошли десятилетия. Масштабы коллаборационизма во Франции были в разы выше, чем в нашей стране. Потомков вишистов во Франции не меньше, чем потомков борцов Сопротивления. Однако незаметно, чтобы кто-то пробовал начинать кампанию по реабилитации «борцов с прогнившим и коррумпированным режимом Третьей республики – Петэна и Лаваля». Нация уже дала оценку их изменнической деятельности – в виде смертного приговора, и больше не намерена к этому возвращаться.

И нам стоит этому поучиться.

Специально для Столетия

14-го ноября исполняется очередная, 69-ая годовщина образования так называемого Комитета Освобождения народов России или КОНР, который возглавил печально известный генерал-предатель Андрей Андреевич Власов. Как известно, это был чисто нацистский проект, именовавшийся в оригинале Wlassow-action или «акция Власов». Сама акция была нацелена на раскол нашего народа в годы Великой Отечественной войны - немецкая пропаганда тогда утверждала, что КОНР является своего рода антибольшевистским российским правительством, которое вместе с немцами готово воевать с «кровавым режимом Сталина».

Мы уже писали о том, что «акция Власов» оказалась весьма результативной. Нет, не в годы Великой Отечественной, когда наш народ, сплотившись вокруг тогдашнего политического руководства, в своём абсолютном большинстве не поверил во власовские идеи, а в наше время, когда, увы, появилось немало желающих «пересмотреть», ревизовать советскую историю. Власов для них стал «героем антикоммунистического сопротивления». Не случайно эти люди сегодня нагородили вокруг этого предателя множество мифов и легенд.

Обратимся к некоторым из них на некоторые из них.

Миф первый. Генерал Власов пошёл служить к немцам в силу сложившихся идейных антисоветских убеждений

Одно время поклонники Власова — главным образом из числа послевоенной эмиграции — пытались доказать, что антисоветчиком генерал стал ещё чуть ли не до войны. При этом основные ссылки делались на разговоры самого Власова. Так, находясь уже в плену, он рассказывал капитану немецкой разведки Вильфриду Штрик-Шртикфельдту о том, как тяжело он переживал насильственную коллективизацию, прошедшую в его родном селе Ломакино Гагинского района Нижегородской губернии. Из воспоминаний Штрик-Штрикфельдта:

«Власов рассказывал мне, как он, ранее восторженный приверженец Советской власти, которой был обязан всей своей военной карьерой, видел теперь оборотную её сторону. Когда он, будучи уже офицером высокого ранга, приезжал в село, к своему отцу-колхознику, люди при нём молчали, не доверяя ему. Даже водка мало помогала. Он сильно страдал от этого. И молчание это говорило об обманутых надеждах, страхе и нужде».

Несколько позднее, уже возглавив антисоветское движение, Власов в ходе пропагандистского турне по оккупированной России на встрече сотрудникам коллаборационистской газеты «За родину!» (город Псков) фактически развил эту тему. Мол, с началом войны его былые думы против власти только укрепились, и его стали терзать сильные сомнения — а за правое ли дело он воюет? И якобы сам Сталин начал подозревать его в антисоветизме во время проведения боевых операций Волховского фронта, где генерал командовал 2-ой ударной армией. И пока генерал бился с немцами в волховских лесах, у него на квартире якобы прошёл обыск. За Власовым был прислан специальный самолёт. Но генерал разгадал сталинскую хитрость — вывести неугодного командующего в тыл, чтобы тут же арестовать. Поэтому Власов принял решение остаться в окружении... И хотя генерал прямо не признаётся, но намёк его здесь более чем очевиден — не стал выходить к своим, чтобы добровольно сдаться в плен с целью организации антибольшевистского движения...

А в 1946 году, на допросах в советском МГБ он признался следователю, что на него тяжёлое впечатление произвели репрессивные чистки в Красной Армии, имевшие место в 1937—1938 годы. Они-то во многом и подтолкнули его к последующему переходу к врагу...

Однако до сих по не удалось найти ни единого убедительного факта, который хоть в малейшей степени могли подтвердить эти власовские утверждения! Так, о реальном отношении односельчан к личности генерала в довоенное время мне лично поведала в 1998 году ещё жившая тогда в Ломакино родная племянница генерала Нина Карбаева:

«Мы все очень любили Андрея Андреевича. До войны он почти каждый год приезжал к нам в Ломакино. Помню, шёл он по селу такой высокий, широкоплечий... Хоть и в высших чинах был, а не чурался общаться с односельчанами. Каждый его приезд был событием для села. По вечерам выступал в клубе, рассказывал о том, что творится в мире...».

Словом, никакого отчуждения за «жестокую коллективизацию» к генералу не было. Наоборот, односельчане очень гордились своим высокопоставленным земляком, каждый его приезд в село был для них настоящим праздником.

Рассказ Нины Карбаевой косвенно подтверждается и свидетельствами, которые можно найти в уголовном деле, возбужденном в 1946 году Гагинским управление МГБ против мачехи генерала Прасковьи Власовой, как члена семьи изменника Родины. Никто из опрошенных свидетелей, жителей Ломакино, не словом не упомянул о каких-либо антисоветских убеждениях — ни у самого генерала, ни у кого-либо из его родственников.

Да что там говорить — вся известная биография Андрея Андреевича, вплоть до самой сдачи в плен, может служить настоящим образцом для любого «строителя коммунизма»!

Как верно заметил немец Штрик-Штрикфельдт, если для кого и была Советская власть родной матерью, так это именно для таких людей, как Власов. Выходец из самой простой крестьянской семьи, он после Октябрьской революции сделал весьма успешную военную карьеру — за двадцать лет пройдя путь от командира взвода до командующего армией. Всё это время он никак не сомневался в проводимой коммунистической партией политике. На различных партийных собраниях и мероприятиях красный командир неизменно клялся перед народом в верности делу Ленина — Сталина. Да и в своих анкетах он также уверенно писал: «Никаких политических колебаний не имел. Всегда твёрдо стоял на генеральной линии партии и за неё всегда боролся».

Надо сказать, что воевать Власов начал хорошо. В начале войны он успешно руководил обороной Киева, а под Москвой вверенная ему 20-я армия одной из первых перешла в контрнаступление, закончившееся разгромом ударной немецкой группировки. На Власова буквально посыпался целый шлейф наград и поощрений, включая сюда и внеочередное звание генерал-лейтенанта...

А потом случилась трагедия на реке Волхов. В начале 1942 года при попытке прорвать блокаду Ленинграда в наступление перешла 2-я ударная армия Волховского фронта. Армия поначалу успешно прорвала немецкую оборону, но затем увязла в тяжёлых боях. Немцы быстро пришли в себя и несколькими мощными ударами отсекли армию от главных сил фронта. Спасать армию Ставка отправила именно генерала Власова. Он получил не только пост командарма, но и должность заместителя командующего фронтом с самым широким кругом полномочий.

Однако к моменту прибытия Власова положение армии было уже безнадёжно — части оказались совершенно обескровленными и, по сути, разгромленными; боеприпасы, медикаменты и продовольствие находились на исходе. Было принято единственно правильное в таких условиях решение: отдельными группами, с боями прорываться обратно к своим.

В последних числах июня 1942 года Власов с небольшим отрядом штабных командиров ушёл на восток и... пропал без вести. Между тем его упорно искали. Сталин по-прежнему верил генералу и вовсе не считал его виновником в разгроме 2-й ударной армии (ведь катастрофа случилась ещё до его приезда на Волхов). По некоторым данным, Верховный даже хотел поручить Власову после его выхода из окружения важный участок фронта в районе Сталинграда. Генерала искали действовавшие в этом районе партизаны, фронтовые разведывательные группы, которые, неся тяжёлые потери, каждую ночь уходили на поиски во вражеские тылы. Наконец, с самолётов сбросили шесть поисковых оперативных групп сотрудников НКВД — почти все они погибли в боях с немцами, а поиски так и не дали результатов. И только в конце лета 42-го года наконец пришло известие, шокировавшее Сталина, — Власов захвачен немцами...

Очевидно, генерал — не смотря на его последующие рассказы — поначалу не собирался сдаваться врагу. Всё произошло случайно. Как свидетельствуют архивные документы органов госбезопасности, Власова и его походно-полевую жену, повариху Марию Воронову, захватили русские полицаи из деревни Туховежи, куда генерал, переодетый в гражданскую одежду, решил наведаться за едой. Так получилось, что они нарвались на старосту, который и выдал их немецким оккупантам.

А ведь если б не эта случайность со старостой, судьба генерала могла бы сложиться совсем по-иному! Он мог благополучно выйти из окружения и, как сталинский любимец, совершить на войне блестящую карьеру, вплоть до получения звания маршала Советского Союза. Смотришь, маршал Власов потом учил бы всех нас патриотизму на примере своих военных подвигов и достижений. Но, увы — жизнь толкнула его в немецкий плен и, в конечном счёте, на предательство…

Так когда же случилась сама измена, и что, собственно, подтолкнуло генерала на такой шаг?

Пожалуй, единственным свидетельством на сей счёт являются воспоминания уже упомянутого немецкого капитана Вильфрида Штрик-Штрикфельдта. Именно он в августе 1942 года привлёк Власова к работе на немцев в Винницком лагере для военнопленных генералов и офицеров Красной Армии. По словам Штрикфельдта, он по поручению своего непосредственного шефа, начальника разведслужбы германского Генерального Штаба «Иностранные армии – Восток» полковника Рейнхарда Гелена искал среди русских военнопленных личность, которая могла бы возглавить антисталинское движение русского народа, и Власов обратил на себя внимание немцев прежде всего своим высоким статусом, который он занимал у себя на Родине.

Начались долгие беседы, носившие чрезвычайно доверительный характер – ведь Штрикфельдт был не просто немец, а русский немец, родом из Санкт-Петербурга, во время Первой мировой войны служил в русской императорской армии, а после революции принял активное участие в белом движении. Капитан в своих мемуарах указывает, что поначалу ему удалось выявить критическое отношение Власова к Советской власти, а потом он стал задавать Власову вопросы такого характера — не является ли борьба против Сталина делом не одних только немцев, но и делом, прежде всего, самих русских и прочих народов Советского Союза? Власов якобы серьёзно задумался и через некоторое время, после серьёзных мучительных размышлений, сделал выбор в пользу борьбы с большевизмом.

Эти воспоминания красочно дополняет современный историк из Санкт-Петербурга Кирилл Александров, видный исследователь сегодняшнего ревизионистского сообщества. Надо сказать, что из всех ревизионистов именно Александров, на мой взгляд, является одним из самых компетентных в теме немецкой оккупации исследователем. А уж по проблемам власовского движения ему, пожалуй, сегодня равных нет — он изучил и обработал не один десяток соответствующих документов из архивов России, Германии и США. Вот только жаль, что объективные, взвешенные выводы из изученного ему сильно мешает сделать личный антисоветский настрой. Поэтому творчество Кирилла Михайловича, увы, фактически направлено на историческое оправдание генерала.

Так вот, словно дополняя Штрикфельда, в одной из своих работ он пишет, что, мол, антисталинские настроения витали среди всех обитателей лагеря, пленные офицеры и генералы на чём свет костерили своих начальников за бездарное начало войны, за проигранные сражения, за собственную горькую судьбу и т.д. Якобы многие приходили к выводу о порочности всей советской системы. Но вот переходить от слов к делу, мало кто решался. Александров подчёркивает, что один только Власов сумел принять «мужественное решение» (?!) и бросить громкий и прямой вызов Сталину:

«Власов не принуждался к сотрудничеству с противником путём насилия и угроз. Смерть ему не грозила, и в лагере для военнопленных у него существовала очевидная возможность свободно выбрать в плену ту модель поведения, которая в наибольшей степени соответствовала личным интересам. Инстинкт самосохранения требовал пассивного поведения, чтобы благополучно пережить плен и дождаться окончания войны. Но Власов повёл себя вопреки инстинкту»…

Да, что и говорить – герой, блин…

Однако обратим внимание на следующие обстоятельства. Вильфрид Штрик-Штрикфельдт писал свои мемуары спустя много лет после войны, когда в разгаре была уже война холодная. Это новое противостояние вновь сделало Власова одним из инструментов идеологического противоборства Запада и Советского Союза. О том как «акция Власов» оказалась востребованной американцами, подробно описал в своём исследовании «Третий рейх и русский вопрос» историк Сергей Дрожжин. По словам Дрожжина, инициатором «власовского возрождения» оказался Рейнхард Гелен, возглавивший после 1945 года БНД, разведслужбу Западной Германии. Он же и выступил заказчиком «воспоминаний о Власове» своего бывшего подчинённого Штрик-Штрикфельдта. Поэтому объективность таких мемуаров, а значит, и их историческая достоверность вызывают большие сомнения!

Что же касается оценок Александрова… Конечно, нельзя исключать того, что наши пленные офицеры в разговорах между собой ругали и своих начальников, и кремлёвских сидельцев. Вообще, известная доля критической оппозиционности, наверное, всегда была свойственна советско-российскому офицерскому корпусу. Я сам вырос в семье военного и с детства помню, как в частных разговорах, особенно во время застолья, товарищи офицеры могли и Брежнева как следует ругнуть, и непечатными словами разобрать поведение какого-нибудь вороватого генерала, и крепко припомнить какую-либо неудачную операцию в горах Афганистана, и как следует «перемыть кости» бездельникам-политработникам, коих насмешливо именовали между собой не иначе как «политрабочими»... Да и сегодня от офицеров в адрес высокого и очень высокого начальства можно услышать такое, что порой просто удивляешься, как наша страна ещё не докатилась до военного переворота! Так что можно представить, что и как обсуждали между собой офицеры, имевшие несчастье попасть в плен.

Но ведь это совсем не означает, что подобная критика должна обязательно толкнуть их на сторону иноземного врага, на измену воинской присяге! Ибо есть вещи, которые всегда, при любом политическом режиме были и остаются святыми для человека, носящего армейскую форму... И которые презрел генерал Власов!

Поэтому я думаю, что никаких особых душевных метаний, на которых настаивает Александров, он не испытывал. Просто опытный разведчик-пропагандист Штрик-Штрикфельдт смог просчитать эгоистичный характер Власова и умело сыграть на его слабостях. А слабости эти были очевидны – завышенная самооценка, болезненное самолюбие и сильный стресс после попадания в плен, с чем генерал явно не справился. Оно и понятно – карьера в Советском Союзе шла как по маслу, без каких-либо проблем и потрясений (его, в том числе, обошли стороной и жёсткие политические чистки в Красной Армии, которые периодически проводились на протяжении всех 30-ых годов). Он, можно сказать, гладко и ровно шёл от одной вершины к другой… и вдруг – плен, что в личном плане означало конец любым карьерным чаяниям и надеждам.

И Штрик-Штрикфельдт дал ему такую надежду – не просто восстать против прежних кремлёвских благодетелей, не просто вернуть себе генеральский статус, но и обрести перспективу стать во главе всей России. Тем более, никакого особого «мужества» для такого шага не требовалось – шёл 1942 год, немцы сильно теснили Красную Армию и рвались к Сталинграду, наши западные союзники тогда серьёзно засомневались в том, что мы выдержим эту войну, в стране нарастали чрезвычайно опасные панические настроения, о чём свидетельствовал крайне суровый сталинский приказ №227 («Ни шагу назад!»). Так что военное поражение Советского Союза для многих неустойчивых людей стало делом вполне очевидным. И Власов с умелой подачи немецкого капитана-разведчика просто поспешил запрыгнуть в вагон «грядущих победителей».

Говоря проще, генерала банально завербовали по всем правилам и законам, которые издавна известны разведслужбам всего мира…

Думаю, что лучше всего сложившуюся ситуацию обрисовал, как ни странно, историк-ревизионист Борис Соколов, который при всей своей нелюбви к Советской власти, был вынужден признать, что на предательство генерала толкнули весьма банальные причины, не имеющего к «антисоветской идейности» никакого отношения:

«… бывший командующий 2-ой ударной армии генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов стал противником Сталина не по убеждению, а силой обстоятельств, попав в июле 1942 года в германский плен. Шансов на продолжение карьеры в Красной Армии у него не осталось, это Власов отлично понимал. Пленных ведь Сталин не жаловал, и генералов том числе.

Даже в случае советской победы Андрей Андреевич, при самых благоприятных для себя обстоятельствах, мог рассчитывать на какую-нибудь незначительную должность, вроде начальника военной кафедры в каком-нибудь вузе. Такова была судьба тех вернувшихся из плена генералов, кому посчастливилось избежать ГУЛАГа или расстрела. Летом 1942 года казалось, что вермахт вот-вот одержит полную победу на востоке… Власов решил, что надо поставить на Гитлера, возглавить РОА, а после германской победы и всю Россию, пусть в урезанных границах и зависимую от рейха».

О полном отсутствии у генерала какого-либо идейного стержня ярко говорит и факт того, как грубо и бесцеремонно нацисты с ним обходились. В конце 1942 — начале 1943 года Власов совершил несколько пропагандистских поездок по оккупированным территориям, где рассказывал жившим там людям о массовом «русском освободительном движении», направленном против диктатуры Сталина, о грядущей антибольшевистской «Великой России, равного союзника Великой Германии» и ещё много разных красивых сказок противосоветского характера. Однажды все эти разговоры дошли до Гитлера, не намеревавшегося, как известно, ни под каким видом возрождать российское государство. И фюрер разразился страшным гневом!

Власову жёстко дали понять, что он нужен немцам лишь в качестве чисто пропагандистского инструмента, без каких-либо реальных обязательств со стороны рейха. И только! А чтобы генерал не испытывал никаких особых иллюзий, его фактически посадили под комфортный домашний арест на частной вилле в пригороде Берлина, где он со своим немногочисленным окружением прозябал до конца 1944 года. Презрение немцев к бывшему советскому военачальнику было таково, что на протяжении всего этого времени от его имени продолжали выпускаться разного рода листовки и прокламации, направленные на разложение наших войск. Но тексты большинства этих воззваний… даже не согласовывались с автором!

Казалось бы, после такого наглого обмана и унижения, как идейный вождь своего движения, он должен был глубоко оскорбиться и решительно выразить свой протест – наотрез отказаться от дальнейшего сотрудничества с врагом, попытаться бежать от немцев, потребовать перевода обратно в лагерь… Да мало ли имеется способов лишний раз подчеркнуть свою действительную, а не мнимую независимость! Но Власов предпочёл униженно смириться.

«Вот каков борец диктатуры Сталина, — с иронией пишет генерал-лейтенант юстиции А.Ф.Катусев, исследовавший власовское движение с юридической точки зрения. – Ему плюют в лицо, а он, утёршись, продолжает выслуживаться перед чужеземным диктатором, несущим его стране разруху и рабство».

Ситуация изменилась осенью 1944 года. Тогда, перед лицом угрозы полного военного разгрома вожди Третьего рейха стали хвататься на самые разные идеи и прожекты, призванные обеспечить спасение гитлеровского режима. Одним из таких прожектов и стала попытка полноценного создания «Русской Освободительной Армии» — РОА. Генерала Власова вызвал на переговоры глава СС Генрих Гиммлер, который ещё совсем недавно презрительно именовал Власова «славянской свиньёй». Без особого труда Власову удалось убедить впавшего в нервозное состояние шефа СС в том, что РОА способна повернуть войну вспять. Мол, как только на фронте появится власовская армия, как в неё тут же ринутся сотни тысяч перебежчиков из Красной Армии, «ненавидящих Сталина», а в самой России немедленно вспыхнет мощное антисоветское восстание.

И вот, 14 ноября 1944 года в оккупированной чешской Праге был принят специальный Манифест, провозгласивший создание «Комитета Освобождения Народов России» — КОНР. Ревизионисты частенько пишут о том, с каким восторгом якобы приняли сей Манифест русские люди, которые по самым причинам оказались на территории Третьего рейха. Однако это не так. Яркое тому свидетельство — личные впечатления власовца Леонида Самутина:

«Большевики отняли у народов право на национальную независимость, развитие и самобытность» — говорилось в Манифесте. Но у нас в батальонах РОА были и татары, и узбеки, и таджики, и белорусы, и представители кавказских народов. Они все прекрасно знали, что именно при советской власти они получили и свою письменность, и свои газеты, литературу, возможность развивать своё собственное, национальное искусство. Единственное, что у них было «отнято» — это засилие местных религий, байств, ханов и кулаков. Эти «национальные формы развития» действительно были прикрыты советской властью, но призывы к их реставрации поднимут ли массы этих народов на борьбу с советской властью? Сомнительно... В позитивной части программы, объявленной в Манифесте, бросалось отсутствие чего-либо нового, по сравнению с програмными положениями большевизма. В Манифесте перечислялись одно за другим все права, которыми и без того владели все граждане Советского Союза...

... Что мы наделали, безумцы? Во имя чего, во имя какой цели изменили Родине, своим соотечественникам, пошли служить врагам своей страны и своего народа. Что мы могли предложить ему взамен того, что он имел и что мы все имели вместе с ним? Вечерами в своей комнате я доставал свои бумаги и раз за разом перечитывал тот документ, единственный програмный документ, который смогло родить наше «движение», пресловутый Манифест Комитета, возглавляемого Власовым. Пустота, бессмысленность и демагогическая трепотня этой бумаги, прокламирующей все эти «действительные» свободы, открывалась всё с большей и беспощадной ясностью... Сколько раз за эти четыре года приходилось рисковать жизнью, становиться на самый край пропасти — всё оказалось во имя лжи, неправды, прямой и примитивной измены».

То, что Самутин был далеко не одинок в столь критических мыслях, сама за себя говорит и вся оставшаяся эпопея власовского движения. Сразу после принятия Манифеста КОНР, под эгидой командования вооружённых сил Германии, приступил к формированию подразделений РОА. Однако удалось сформировать лишь одну полнокровную дивизию, которая, выступив в марте 1945 года на фронт, не только не сумела поднять Красную Армию против Сталина, но и быстро оказалась деморализованой неудачными атаками советского плацдарма в районе реки Одер.

После этого власовцы решили больше не воевать «против сталинского ига». Они самовольно оставили свой участок фронта и ринулись на запад, навстречу наступавшим западным союзникам, надеясь найти у них политическое убежище. По пути умудрились ввязаться в драку с немцами, у которых возникли проблемы в Чехословакии: почувствовав приближение краха Третьего рейха, восстали чехи. Власовцы решили помочь восставшим. Сложно сказать зачем — то ли им вздумалось поквитаться с фрицами за былые унижения, то ли просто выслужиться перед союзниками, представ перед ними в образе «бойцов антинацистского сопротивления»... Во всяком случае, в районе Праги между власовцами и их бывшими немецкими хозяевами закипели ожесточённые бои, которые, впрочем, быстро завершились после того, как стало известно о приближении советских войск — обе стороны конфликта поспешили убраться подальше на запад.

Немцы были буквально в шоке от таких вывертов сподвижников Власова! Я, конечно, никоим образом не восхищаюсь таким человеком, каковым был фанатичный гитлеровец, глава бельгийских нацистов и генерал войск СС Леон Дегрель. Но не могу не согласиться с оценкой Власова, данной Дегрелем уже после войны:

«В нём было слишком много от предателя. Разве можно так быстро менять свою идеологию, да еще находясь в плену? ...И моё недоверие к Власову подтвердилось, когда он предал Гитлера в случае с Прагой. Предатель не может изменить своей природы».

Оказавшись в зоне американских войск, власовская «армия», можно сказать, разбежалась куда глаза глядят — от выдачи Советскому Союзу каждый спасался в меру своих сил и возможностей. Но верхушке движения не повезло, практически вся она, включая самого Власова была без всякого сожаления передана американцами командованию Красной Армии. Любопытно, что после ареста, при обыске, у бывшего советского генерала изъяли, помимо всевозможных немецких документов, ещё и... книжку командного состава РККА и коммунистический партийный билет. Зачем так тщательно хранил свои советские бумажные регалии «убеждённый антикоммунист» Власов, как он ими собирался воспользоваться, так и осталось загадкой...

И ещё об одном «идейном» мифе, связанном с именем Власова. Ревизионисты любят твердить о том, что якобы власовское движение было целиком и полностью инициировано вовсе не нацистами, а германскими военными, многие из которых якобы были даже убеждёнными антифашистами. Мол, такими «оппозиционерами» были капитан Штрик-Штрикфельдт, его начальник Гелен и ещё ряд других офицеров вермахта. Согласно этой версии, все они с самого начала войны резко выступали против чудовищной оккупационной политики, проводимой нацистами, и даже ратовали за создание на занятой вермахтом территории самостоятельного русского государства, в противовес сталинскому режиму. Вместе с Власовым им якобы пришлось вести серьёзную – чуть ли не вопреки самому Гитлеру (?!) — борьбу за полноценное признание «русского освободительного движения» со стороны официального Берлина.

Что на это можно сказать? Да, создателями Власова-политика действительно были немецкие военные, это потом его прибрали к своим рукам эсэсовцы во главе с Гиммлером. Но вот были ли эти люди настоящими друзьями России, пусть даже и антибольшевистской? Сомнительно. Всем этим «друзьям» довольно точную характеристику, на мой взгляд, дал бывший советский и российский дипломат Юлий Квицинский в своей книге «Власов – путь предательства»:

«Штрик-Шрикфельдт был из тех типичных прибалтийских немцев, которые люто ненавидели большевиков и были убеждены в том, что любят Россию. Правда, любили они не Россию, как она есть, а Россию своей мечты — сильно уменьшенную в объёме, намного более слабую, приспособленную для вывоза сырья и нефти в Германию, зависящую от импорта немецкой продукции и научного интеллекта, не мешающую господству Германии в Европе... Их нередко страстные рассуждения о желании дружбы с Россией в качестве предисловия всегда имели массу оговорок о необходимости коренного изменения роли Российской империи, или Советского Союза, в современном мире...

«Борьба с большевизмом» была лишь удобным предлогом требовать от России то же самое, что требовала от неё кайзеровская Германия. Они всей душой одобряли то, что делал Гитлер. Не одобряли они лишь того, как он это делал».

В общем, цель у этих «друзей России» и Гитлера была одна — завоевание жизненного пространства на востоке. Вот только Гитлер делал это с солдатской прямотой, зверски обращаясь с завоёванными народами, а немецкие военные предлагали более хитрый план — не лишать совсем русских своей государственности, но чтобы эта государственность целиком и полностью находилась под контролем Германии.

Мало того, через «альтернативное» Сталину правительство «немецкие друзья России» намеревались победоносно завершить свой поход на Восток, развязав в нашей стране гражданскую войну. В ноябре 1943 года командир 203-го отдела Абвера капитан Райхард — тоже надо полагать «друг России» — настрочил своему начальству целую докладную записку, которая так и называлась «О необходимости превращения восточного похода в гражданскую войну». Райнхард предлагал немедленно создать на оккупированной территории антибольшевисткое русское правительство, с которым Германия заключила бы мир:

«Этот мир лишит русский народ любого основания продолжать войну против немецкого народа, ложно изображаемую как «Отечественную». Мир с Германией придаст правительству, которое сможет его заключить, такую же популярность, какая в 1917 году позволила немногим большевикам привлечь на свою сторону массы, когда они заключили обещанный мир... Из числа сотрудников специальных команд и подразделений должны быть отобраны и подготовлены способные пропагандисты, которые должны забрасываться на неоккупированную территорию. Существует возможность за непродолжительное время усилить беспорядки и усталость от войны, объединить и активизировать сохранившееся с прежним времён силы сопротивления против Сталина и развязать в конце концов гражданскую войну, которая означала бы решающий поворот в восточном походе».

Спрашивается, а для нашего народа какая была разница, как его собираются покорить и унизить — через прямые кровавые акции СС или через нацеленную на гражданскую войну «мягкую» оккупационную политику покровителей Власова из вермахта? Как верно подчеркнул Квицинский, хрен редьки не слаще.

Надо сказать, что господа ревизионисты очень не любят книгу Юлия Квицинского. Они постоянно указывают на то, что её, мол, нельзя серьёзным историческим исследованием. Ведь эта книга является, прежде всего, не документальным, а в большей степени литературным произведением, хотя в нём действуют реальные исторические персонажи и описаны реальные события.

Да, это так. Но надо помнить, что писал своё произведение Квицинский на основе многих подлинных документов. И к таким документам, на мой взгляд, вполне может быть причислена докладная записка некоего Хильгера, бывшего советника германского посольства в Москве, датированная датирована августом 1942 года. Она была составлена на основе беседы Хильгера с рядом пленных русских офицеров в Винницком лагере для военнопленных. Среди этих пленных был и Власов, который, будучи уже завербованный Штрикфельдтом, принялся доказывать немецкому дипломату необходимость создания «независимого русского центра», который де станет разлагать Красную Армию и готовить свержение Сталина, чтобы на обломках Советского Союза создать новое русское государство, союзное Германии.

Знаете, что ответил Власову и одному его приспешнику дипломат-интеллигент Хильгер, который по всем ревизионистским признакам являлся «тайным противникам Гитлера»? Цитирую документ дословно:

«Я ясно сказал советским офицерам, что не разделяю их убеждений. Россия в течение ста лет является постоянной угрозой Германии, вне зависимости от того, было ли это при царском или при большевистском режиме. Германия вовсе не заинтересована в возрождении русского государства на великорусской базе». (выделено мной - В.А. ).

По мнению этого «друга и антифашиста», Прибалтика, Украина и даже Кавказ должны войти в состав рейха... Думается, что Квицинский при желании — если бы писал не художественную прозу, а историческую монографию — привёл бы ещё немало соответствующих примеров людоедских планов по отношению к нашей стране, как со стороны откровенных нацистов, так и мнимых «немецких антифашистов».

Кроме того, надо помнить, что покойный ныне Юлий Александрович являлся профессиональным дипломатом и, по мнению многих его бывших коллег, крупным специалистом по целому ряду европейских стран, в том числе и Германии. Он тщательно изучал германскую элиту, её традиционные взгляды на Россию и на весь сопредельный мир. И не только на официальных приёмах или в краткосрочных рабочих командировках, а можно сказать изнутри, годами общаясь с немецкими профессорами, политиками, дипломатами, военными. Поэтому он прекрасно знал, о чём писал.

Во всяком случае, Квицинскому в этом плане никто из наших ревизионистов серьёзно оппонировать не может...

Миф второй. Власова судили и повесили незаконно

Как и первый миф о «власовской идейности», эта байка также первоначально родилась в годы холодной войны, в среде второй русской эмиграции, а сегодня всячески афишируется ревизионистами. Эмигранты друг другу рассказывали, что захваченным НКВД сподвижникам Власова от имени Сталина обещали сохранить жизнь, если они отрекутся от своих убеждений. Некоторые колебались, но большинство во главе с Власовым якобы твёрдо стояли на своём, громко заявив о том, что де изменниками они не являются и что на предстоящем суде громко заявят о своей ненависти к советскому режиму.

Как пишет эмигрантский историк Екатерина Андреева, Власова якобы предупредили о том, что если он не признает своей вины, то будет «зверски замучен». Андреева приписывает Власову следующий ответ: «Я знаю и мне страшно. Но ещё страшнее оклеветать себя. А муки наши даром не пропадут. Придёт время, и народ добрым словом нас помянет...». Да, не дать, не взять, а прямо таки последние слова идущих на свою Голгофу первых христиан!

Якобы по этим причинам суд над Власовым и его товарищами был закрытым и скорым — власть испугалась их возможных публичных высказываний против Сталина на открытом судебном заседании...

Разумеется, это всё легенды, не имеющие ничего общего с действительностью. Тем не менее, в наше время Кирилл Александров попытался их реанимировать, придав им «научную основу». Прежде всего, он указывает на то, что в переходе Власова на сторону немцев нет ничего... противозаконного?! Мол, государственная измена большевистскому режиму и не измена вовсе, так как сам режим пришёл власти незаконным путём:

«Строго говоря, ни РСФСР, ни СССР государствами не были, а, по определению доктора исторических наук А.Б.Зубова, представляли из себя «внезаконные властные структуры, типологически сходные с разбойничьими бандами». Тот же историк, не затрагивая никоим образом сущностной акцент власовского движения, задаётся справедливым вопросом в принципе: «Можно ли ставить в вину измену такому государству?» Здесь же стоит упомянуть и о фиктивности УК РСФСР 1926 г., на основании статей которого якобы «судили» власовцев. Кодекс был принят органами узурпаторской власти, возникшей в результате вооружённого мятежа в октябре 1917 г. и, тем самым, имел неправовое, беззаконное происхождение. Не может быть признано правомерным уголовное наказание, применённое на основании беззаконного уголовного кодекса».

«Новаторский» подход, не правда ли? Не нравится Александрову Советская власть, поэтому она исторически «нелегитимна», и измена ей вовсе не является изменой...

Вообще, юридическая легитимность той или иной власти в истории вопрос весьма и весьма относительный. Как я уже говорил, любую историческую ситуацию можно довести до полного абсурда и доказать, что, к примеру, восшествие на престол династии Романовых в самом начале 17-го века носило весьма сомнительный характер, что это было вовсе не волеизъявление всего народа через Поместный Собор, а лишь результат нечистоплотных интриг боярской знати. И тому есть очень серьёзные свидетельства — специалисты подтвердят. Или возьмём приход на Русь Рюриковичей, за которым скорее всего стояло отнюдь не добровольное призвание варягов на княжеский трон со стороны новгородских русичей (как о том повествуют летописи), а банальный захват славянских земель кучкой викингов-авантюристов (в Европе того времени такие случаи были сплошь и рядом).

Поэтому, при желании, под сомнение можно поставить всю непростую тысячелетнюю историю российской власти!

Историк, как мне кажется, должен считаться с фактическим положением дел того или иного времени, с реальной обстановкой изучаемого периода (даже если она тебе не нравится по каким-либо причинам), иначе это будет уже не наука, а псевдонаучная фантастика. А реальность середины 20-го века была такова — историческая Россия существовала под названием Советского Союза, и она в это самое время подверглась, наверное, самому страшному со времён Батыя и Смуты иноземному нашествию. И священной обязанностью любого россиянина, независимо от его политически убеждений, было пойти и встать на защиту Родины. Поэтому любой перешедший на сторону врага автоматически становился обычным изменником, чтобы он не твердил потом в своё оправдание. Тем более, когда речь идёт о высокопоставленном генерале, который, к тому же, был обязан Советской власти всей своей успешной карьерой... Но для ревизионистов, как мы уже убедились, понятие воинского долга является пустым звуком, если этот долг касается присяги советскому государству.

Поэтому развивая свою мысль о «незаконности» сталинского режима, Кирилл Александров постепенно переходит к мифу о «зверских пытках», которые якобы применялись к власовцам:

«У нас нет прямых доказательств применения пыток по отношению к подследственным... Однако целый ряд косвенных указаний на возможное применение физических истязаний к отдельным подследственным лучших традициях сталинской юстиции в материалах следствия есть фраза Абакумова (руководитель военной контрразведки СМЕРШ, его ведомство вело оперативно-следственную разработку Власова и его приближённых — В.А. ) в письме на имя Сталина, Берия и Молотова о том, что на некоторые вопросы Власов «пока отвечает» отрицательно, зафиксированные в протоколе допроса Буняченко (командир Первой дивизии РОА — В.А. ) требования следователя «говорить правду», огромные несоответствия между врем енными рамками допросов и объёмом протоколов и т.д.».

Ещё Александров указывает на то, что ряд следователей СМЕРШ, которые вели дело власовцев, были позднее, уже в 50-ых годах, уволены из органов именно за необоснованное применение пыток...

Что на это можно сказать... Никаких прямых и убедительных доказательств своему предположению Александров не приводит. Мало того, у меня складывается ощущение, что Кирилл Михайлович, в силу своих личных идейных убеждений, не раздумывая, просто на автомате повторяет сказочки о «пыточных зверствах», кои в глазах ревизионистов, правозащитников и прочих либеральных десталинизаторов, являются обязательным атрибутом сталинской эпохи. Эти убеждения, судя по всему, они подчерпнули в основном из исторических сплетен перестроечных времён, да из такого «надёжного источника», как фильм Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем», где киношные энкаведешники, едва арестовав комдива Котова, тут же увлечённо принимаются его обрабатывать своими кулаками, словно боксёрскую грушу. Ибо никаких иных, более серьёзных подтверждений «пыточного следствия» во времена Сталина наши ревизионисты привести не могут!

До наших дней дошли рассказы самих власовцев, правда, хотя и не таких важных как сам генерал и его окружение. К примеру, уже упоминавшийся Леонид Самутин очень подробно описал эпопею своего ареста в 1946 году и что потом с ним произошло.

Сам он, будучи лейтенантом Красной Армии, в начале войны попал в плен, после чего добровольно пошёл на службу к немцам. Во власовской РОА дослужился до чина поручика, занимался вопросами пропаганды. Конец войны застал его в Дании, откуда пришлось бежать в Швецию. В 1946 году шведские власти передали Самутина англичанам, а те, в составе группе таких же изменников, — уже советской стороне, в особый отдел 5-ой ударной армии, стоявшей на севере Германии.

Вот что вспоминал Самутин:

«Мы все ждали «пыточного следствия», не сомневались, что нас будут избивать не только следователи, но и специально обученные и натренированные дюжие молодцы с засученными рукавами. Но опять «не угадали»: не было ни пыток, ни дюжих молодцев с волосатыми руками. Из пятерых моих товарищей ни один не возвращался из кабинета следователя избитыми и растерзанными, никого ни разу не втащили в камеру надзиратели в бессознательном состоянии, как ожидали мы, начитавшись за эти годы на страницах немецких пропагандистских материалов рассказов о следствии в советских тюрьмах».

Самутин очень боялся, что на следствии всплывёт факт его пребывания в составе крупного немецкого карательного подразделения — так называемой 1-ой Русской национальной бригады СС «Дружина», зверствовавшей на территории Белоруссии (в этой бригаде Самутин служил до вступления во власовскую армию). Правда, он непосредственно не участвовал в карательных акциях, но резонно опасался, что само членство в «Дружине» может добавить в его дело дополнительные обвинения. Однако следователя, капитан Галицкого, больше интересовала служба у Власова:

«Он повёл своё следствие в формах, вполне приемлемых. Я стал давать свои показания... Галицкий умело поворачивал мои признания в сторону, нужную ему и отягчавшую моё положение. Но делал он это в форме, которая тем не менее не вызывала у меня чувство ущемлённой справедливости, так как всё-таки ведь я был действительно преступник, что уж там говорить. Но беседовал капитан со мной на человеческом языке, стараясь добираться только до фактической сути событий, не пытался давать фактам и действиям собственной эмоциональной оценки. Иногда, желая, очевидно, дать мне, да и себе возможность отдохнуть, Галицкий заводил и разговоры общего характера. Во время одного я спросил, почему не слышу от него никаких ругательных и оскорбительных оценок моего поведения во время войны, моей измены и службы у немцев. Он ответил:

— Это не входит в круг моих обязанностей. Моё дело — добыть от вас сведения фактического характера, максимально точные и подтверждённые. А как я сам отношусь ко всему вашему поведению — это моё личное дело, к следствию не касающееся. Конечно, вы понимаете, одобрять ваше поведение и восхищаться им у меня оснований нет, но, повторяю, это к следствию не относится».

Спустя четыре месяца, Самутина судил военный трибунал 5-ой армии. После вынесения приговора прокурор откровенно сказал осуждённому следующее:

«- Считайте, что вам повезло, Самутин. Вы получили 10 лет, отсидите их и ещё вернётесь к нормальной гражданской жизни. Если захотите, конечно. Попали бы вы к нам в прошлом, 45-ом году, мы бы вас расстреляли. Часто потом приходили на память те слова. Ведь вернулся я к нормальной гражданской жизни...».

Уж если не истязали рядовых власовцев, то чего тогда говорить об их начальниках, которых явно пальцем никто не тронул! Мне кажется, ни Абакумову, ни самому Сталину этого и не требовалось. Наверное, им самим было интересно узнать, что эти люди сами скажут в своё оправдание, какие именно обстоятельства могли их толкнуть на путь предательства. И когда Сталин ознакомился с полученными весьма подробными показаниями, ему стало просто противно! Ибо по большому счёту главным мотивом этих изменников стали довольно мелкие шкурные интересы — один обиделся за имевшие когда-то место притеснения со стороны НКВД; второй просто струсил на поле боя и, боясь понести за это ответственность, перебежал к немцам; третий разуверился в Победу после поражений в первые месяцы войны; четвёртый желал любой ценой выйти из немецкого концлагеря…

И эти людишки, чья «идейность» вращалась прежде всего вокруг собственного «я», пытались с помощью иностранных захватчиков бросить вызов всей советской стране?!

Кстати, брезгливость власовцы вызывали не только у Сталина, но и у белых эмигрантов. Так, видный мыслитель русского зарубежья, журналист и писатель Иван Лукьянович Солоневич лично общался в Берлине со многими деятелями власовского движения. Его приговор был беспощаден:

«В советских вариантах ОГПУ я сидел восемь раз. В немецких два раза. Мне приходилось разговаривать с чекистами и коммунистами, с нацистами и гестаповцами — когда между нами не было ничего, кроме бутылки водки, а иногда и нескольких. На своём веку я видел всякие вещи. Ничего более отвратительного чем «головка» власовской армии я до сих пор не видал».

Это точно – нет ничего поганее и отвратительнее вчерашних советских номенклатурщиков, перекрасившихся в другой цвет (я сам на таких вдоволь насмотрелся после развала Советского Союза, порой просто плеваться хотелось при виде того, как бывшие партийные идеологи вдруг разом стали «убеждёнными демократами»). А власовская верхушка была именно номенклатурной – бывший генерал-лейтенант Власов, бывший партийный журналист из «Известий» Зыков, бывший генерал-майор Малышкин, бывший первый секретарь райкома партии из Москвы Жиленков и т.д. Эта верхушка вобрала в себе самые худшие номенклатурные черты – не взирая ни на что оставаться на начальственном верху, у кормушки власти, даже ценой предательства Родины. Как писал Солоневич, этим деятелям было всё равно «чи Сталин, чи Гитлер, главное быть при портфеле». Данный жизненный принцип и был их подлинной, настоящей идеей…

Я не знаю, почему Сталиным было принято окончательное решение судить изменников скорым и закрытым судом, хотя поначалу предполагалось, что судебный процесс над власовцами станет открытым. Как уже говорилось, ревизионисты пытаются убедить нас, что руководство СССР якобы испугалось, что на процессе генерал и его сотоварищи начнут высказывать свои «антисталинские идеи. Мол, после этого Сталин так и не решился делать процесс публичным.

Сомнительные утверждения, и вот почему. Материалы предварительного следствия ярко показали всю никчёмность власовской идеи, что подтверждалось весьма активными показаниями самих подследственных. И я не думаю, что на суде они бы решились «петь» другие песни. Наоборот, они наверняка бы ещё более посыпали свою голову пеплом, стараясь хоть как-то вымолить себе жизнь (что, в общем-то, подтвердили материалы закрытого суда, состоявшегося 30-31 июля 1946 года).

Если бы у власти были опасения «неправильного» поведения власовцев, то с ними, наверняка, поступили точно так же, как когда-то большевики проделали с попавшим к ним в руки белым генералом Евгением Карловичем Миллером. Этот генерал, возглавлявший в эмиграции «Русский Общевоинский Союз», в 1937 году был тайно похищен в Париже агентами НКВД и вывезен в Советский Союз. Предполагалось, что генерала судят открытым судом, где он громко выразит своё покаяние в «преступлениях против Советской власти» и призовёт эмиграцию к отказу от борьбы с красной Москвой. Но ничего из этого не вышло. Судя по всему, Миллер наотрез отказался сотрудничать с большевиками, и тем более выступать на открытом процессе. Понятно, что ни о каком открытом суде после этого не могло и быть речи. Старого генерала, так и не отказавшегося от своих монархических убеждений, тихо умертвили где-то в лубянских подвалах. Были уничтожены даже протоколы его допросов – до наших дней дошла лишь короткая справка о содержании Миллера в тюрьме, да несколько его прошений на имя наркома Николая Ежова с просьбами сугубо личного характера. И всё! Видимо, белый генерал наговорил следователям такое, что власти не решились оставлять эти явно резкие антисоветские высказывания потомкам.

Сравните — как это резко контрастирует с поведением окружения Власова, которее чрезвычайно быстро стало давать признательные показания обо всех своих преступлениях. И эти следственные материалы до наших дней дошли, что называется, целиком и полностью! Так что никаких предпосылок для неожиданного поведения власовцев на открытом суде не было никаких…

Думаю, что Сталина к закрытости процесса толкнули совсем иные мотивы. Страна ещё не отошла от потрясений минувшей войны. Ещё не зажили многие раны, в том числе и сугубо психологического характера. Вся страна напоминала одного, сильно усталого человека, вернувшегося с тяжкого сражения. Тот, кто был на войне, подтвердит мои слова — такому человеку поскорее хочется быстрее окунуться в мирную, спокойную жизнь, и хотя бы на время вычеркнуть из памяти все свои военные невзгоды. Это потом можно будет проанализировать случившееся, понять, что, собственно, произошло и как удалось выжить на войне. Но это будет потом, а пока вся сущность человеческого организма требовала нормального забвения, вплоть до полного душевного выздоровления.

Вот и здесь у воевавшего и победившего государства во главе угла стояли вопросы восстановления разрушенного хозяйства, налаживания мирной жизни, ликвидации голода, холода, детской беспризорности, повальной нищеты. И в этот самый момент показывать едва отошедшим от страшного военного лихолетья людям далеко не самую красивую страницу войны, демонстрировать предателей и изменников, занимавших не самое последнее место в советской политической системе… В общем, открытый процесс мог оставить в душах наших людей далеко не самый лучший осадок и даже породить определённые подозрения по отношению ко всем властьимущим – ого, сколько высокопоставленных сволочей оказалось во время войны! А может, не все ещё выявлены? И куда смотрели кремлёвские начальники, когда до войны двигали будущих изменников на большие и важные должности?

Видимо, чтобы лишний раз не будоражить общество и не порождать к власти подозрительно-враждебных настроений в сложный восстановительный период, когда снова требовалась жёсткая консолидация всех без исключения советских людей, и было принято окончательное решение судить Власова и его приспешников в закрытом порядке. Тем более, особо доказывать их вину проблем не было — все они на протяжении войны уже были заочно осуждены за измену Родине и приговорены к смертной казни, процесс только закреплял уже вынесенные приговоры военного времени. Что и было сделано летом 1946 года…

… Но иногда я думаю — а может Сталин, вынося вердикт о закрытости суда, всё-таки был не прав? Может, как раз требовался именно открытый процесс, чтобы весь мир увидел ничтожность и предательскую убогость власовской идеи, и это тема была бы закрыта раз и навсегда? И тогда исчезла бы всякая почва для мифологии генерала Власова? Вопрос...

Миф Третий. Небывалая массовость власовского движения

Это очень любимый «конёк» ревизионистской историографии. Переделыватели нашей истории целые страницы посвящают рассуждениям об «огромном количестве» советских людей, пошедших на службу к гитлеровцам. Называют цифры то ли в миллион человек, то ли в полтора, согласившихся одеть вражескую военную форму. Мол, та-а-акого никогда не было в российской истории! И виноваты в этом, конечно, исключительно «бесчеловечная Советская власть» и «людоед Сталин», которые де были настолько ненавистны населению СССР, что советские люди прямо таки массами ринулись записываться во всевозможные «добровольческие» подразделения, набираемые фашистскими оккупантами...

Что на это можно сказать?

Тема коллаборационизма в годы Второй мировой войны является сложной не только для России. Ведь с немецкими захватчиками сотрудничало множество бельгийцев, поляков, голландцев, французов и представителей прочих европейских стран, завоёванных нацистами. В Югославии, например, вообще кипела настоящая гражданская война всех со всеми. Одни только сербы тогда разделились на четников-монархистов, воевавших под знаменем бежавшего в Лондон короля, красных партизан, дравшихся под командованием коммуниста Иосипа Тито и фашистов-коллаборантов, поклявшихся в верности Гитлеру! Резали они друг друга без всякой пощады и с такой жестокостью, что приводили в ужас даже немецких военных.

А французы, которые вроде бы до сих пор считаются нашими союниками по войне, умудрились сформировать для немцев целую дивизию СС, где, по некоторым данным, служило гораздо больше людей, чем во всём Движении Сопротивления генерала Де Голля! И что, это сталинские репрессии подвергли французов на столь массовое сотрудничество с врагом? Или советская коллективизация?

Мне кажется, что сложившаяся ситуация была связана с необычностью характера Второй мировой войны. То была не просто схватка между отдельными государствами, а настоящее смертельное противостояние враждующих друг с другом идеологий — нацизма, коммунизма и либеральной демократии. Во всяком случае, Гитлер изо всех сил старался придать войне именно такой характер. И как видно, действовал он в этом плане отнюдь не безуспешно...

Что же касается нашей страны, то сотрудничество с врагом, увы, имет в России свои давние традиции. Вспомним времена татарского ига, и кто водил врагов на Русь. Не русские ли князья, которые таким вот гнусным образом решали свои властные амбиции? А эпопея князя Курбского? А многочисленные изменники, которые якшались с иностранными интервентами во времена Смуты начала 17-го века или во времена гражданской войны уже в веке 20-ом?

Стоит признать, что в страшные и в переломные моменты русской истории наш народ проявлял не такое крепкое единство, какое нам, наверное, хотелось бы видеть. И на то, очевидно, были свои объективные предпосылки и исторические причины. Не исключением в этом плане стали и суровые годы Великой Отечественной войны.

Основной причиной перехода к врагу стали, безусловно, тяжкие условия немецкого плена. О бесчеловечном содержании наших военнопленных написаны сотни книг. Лично меня более всего потрясли опять-таки воспоминания Леонида Самутина, в которых он описал своё пребывание в лагере для пленным советских командиров возле польского местечка Сувалки. Просто волосом дыбом становятся, когда читаешь о том, как люди были вынуждены зимой спать на снегу, как они десятками умирали от голода и побоев надзирателей, как среди пленных процветало самое настоящее людоедство...

Сегодня среди ревизионистов модна теория о том, что якобы немцы не могли создать пленным нормальные условия существования по причине слишком большого числа захваченных советских солдат в начальный период войны. Мол, в Германии не рассчитывали на такое количество пленных, отсюда и такое «вынужденное» (!) зверское обращение. Ещё говорят о «вине» советского руководства, которое якобы не подписало Гаагскую и Женевскую международные конвенции об обращении с военнопленными — это, мол, (чуть ли не «законно»?!) развязало руки палачей из СС в деле уничтожения наших солдат.

Смею утверждать, что все эти доводы — полная ложь, которую наши горе-«исследователи» повторяют вслед за гитлеровскими генералами: те, в свою очередь, в своих послевоенных мемуарах таким образом пытались оправдаться за свершённые ими военные преступления. На самом деле, Советский Союз официально подтвердил признание обеих конвенций — Гаагской в 1941-ом году, а Женевской ещё в 1931-ом. И со своей стороны строго соблюдал эти соглашения по отношению к пленным немцам. А вот нацистам было глубоко наплевать на международное право, особо когда дело касалось обращения с «русскими варварами».

Поэтому вся ответственность за преступления против наших пленных целиком и полностью лежит на человеконенавистнической политике руководства Германии и её военной верхушки. Это руководство, кстати, 8-го сентября 1941 года издало специальное секретное «Распоряжение об обращении с советскими военнопленными», где были такие слова:

«Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в духе разрушающего большевизма... Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним, как с честным солдатом, в соответствии с Женевской конвенцией.

Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооружённых сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собой и советским военнопленным... Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки... Неповиновение, активное и пассивное сопротивление должны быть немедленно и полностью устранены с помощью оружия (штык, приклад и огнестрельное оружие... По совершающим побег военнопленным следует стрелять немедленно, без предупредительного оклика. Не следует производить предупредительных выстрелов...

Командирам следует организовать из подходящих для этой цели советских военнопленных лагерную полицию, как в лагерях военнопленных, так и в большинстве рабочих команд, с задачей поддержания порядка и дисциплины. Для успешного выполнения своих задач лагерная полиция внутри проволочной ограды должна быть вооружена палками, кнутами и т.п. ...».

Из этого документа прямо следует, что гитлеровцы, уничтожая и унижая наших пленных, действовали вполне сознательно и целенаправленно. Одной из преследуемых ими целей как раз являлась вербовка шпионской агентуры и «добровольцев» во власовкие формирования

«В целях расширения агентурной работы, — говорил на допросе захваченный в 1945 году руководитель диверсионного отдела Абвера Эрвин Штольц, — я предложил Канарису идею: развернуть вербовочную деятельность среди военнопленных Красной Армии. Выдвигая такое предложение, я обосновывал его тем, что военнослужащие Красной Армии морально подавлены успехами германских войск и фактом своего пленения и что среди военнопленных найдутся лица, враждебные Советской власти. После этого и было дано указание провести вербовку агентуры в лагерях военнопленных».

Был разработан и начал осуществляться комбинированный план по обработки советских солдат, составной частью которого стало создание нечеловеческих условий существования. Понятно, что не далеко он все выдерживали такой прессинг и «ломались», идя на измену Родине и воинской присяги. Вот характерное свидетельство полковника немецкой армии фон Рентельна, бывшего коменданта одного из лагерей для наших пленых:

«Военнопленные содержались в чрезвычайно тяжёлых условиях. Люди поголовно были завшивлены, свирепствовал сыпной тиф, питание было исключительно плохим. Все пленные в обязательном порядке выводились на работы. Советские военнопленные были обречены на уничтожение. Я приказал начальнику лагеря построить пленных и объявил им перед строем, что если они хотят сохранить себе жизнь, то могут поступать на службу в немецкую армию. Я заявил военнопленным, что в случае согласия их будут хорошо кормить, снабжать обмундированием, а после войны они получат земельные наделы на своей родине. Согласие на «добровольную» службу в немецкой армии дал 21 человек»...

Однако тяжкие условия плена стали отнюдь не единственной причиной перехода к врагу. По поводу проблемы сотрудничества с немецкими оккупантами, в частности, представителей русской интеллигенции, автору пришлось как-то общаться с известным специалистом по данной тематике, преподавателем Государственного университета имени Ярослава Мудрого (город Великий Новгород), профессором Борисом Николаевичем Ковалёвым. Вот какими мыслями он со мной поделился:

«Тема сотрудничества наших граждан с немцами не так проста, как она рисовалась в советские годы, когда предмет изучения Великой Отечественной войны носил больше пропагандистский, чем научный характер. Лично я вижу три главные причины такого рода соглашательства.

Во-первых, это шок от первых месяцев войны. Вспомним, о чём перед войной вещала советская пропаганда — хотя бы по фильму «Если завтра война!». Там говорилось, что воевать мы будем только на чужой территории, и врага разгромим очень быстро — малой кровью могучим ударом.

А что произошло в реальности, летом 1941 года? Разгромленными оказались мы, а немцы продвигались по нашей земле буквально семимильными шагами. И у определённой категории людей возникло чувство растерянности. Чувство, что власть неуклонно и окончательно меняется. А эти люди привыкли обслуживать власть, каждый на своём месте и неважно какую. Без этого они просто не представляли своё будущее, поскольку привыкли занимать особое, привилегированное положение в обществе.

Во-вторых, свою негативную роль, конечно же, сыграл и тоталитарный советский режим, с жёсткой партийной идеологией, с подавлением любого инакомыслия. А у русской интеллигенции, как известно, такое положение дел всегда вызывало протест. Этим людям казалось, что «цивилизованная Европа» обязательно вот-вот придёт на помощь. И вторжение Гитлера многие наши интеллигенты восприняли как оказание такой помощи. Тем более, что немцы в своих пропагандистских листовках писали — они идут «в крестовый поход» против ига большевизма, за освобождение всех европейских народов, в том числе и русского. Здесь надо помнить, что в России, ещё с дореволюционных времён сложилось глубокое уважение к Германии — у нас любили её культуру, качество её продукции, трудолюбие немецкого народа.

В-третьих, среди интеллигентов было немало обиженных Советской властью. Кстати, как раз на такую категорию и делали свою основную ставку немцы. Например, у нас в Великом Новгороде после начала оккупации при приёме в создававшуюся полицию немцы требовали от кандидатов доказательства «страданий от Советской власти». Речь шла о справках об освобождении из «лагерей НКВД» и иных документов, подтверждающих статус жертвы сталинский репрессий...».

Да, идейная антисоветская составляющая у некоторых коллаборационистов конечно же была. Но отнюдь не у всех изменников. Скажу даже больше, идейные антисоветчики, по всей видимости, во всей коллаборационистской массе составляли абсолютное меньшинство. Большинство же на сотрудничество с врагом толкали вынужденные жизненные обстоятельства. Во время работы над книгой «По следу Вервольфа» мне довелось подробно познакомиться с рядом уголовных дел, возбужденных против власовцев уже после войны на территории Горьковской области. И знаете, ни в одном из них я не нашёл каких-либо признаков твёрдой антикоммунистический идейности подследственных.

Так, власовский пропагандист Александр Баталов, арестованный в 1948 году, показал на допросе в МГБ, что в начале войны он был осуждён военным трибуналом за самовольное оставление своей воинской части в подмосковной Балашихе: этот бывший уголовник был страшным циником и не собирался за кого-либо проливать свою «драгоценную» кровь. Отбывать наказание его отправили на фронт. Но поскольку воевать он не хотел, то тут же перебежал к немцам, которые завербовали в пропагандисты для антисоветской обработки наших пленных. А когда немцы стали терпеть поражения, то Баталов бежал и от них, переодевшись в форму красноармейца...

Примерно такой же путь прошёл дезертир Красной Армии Александр Поляков, пытавшийся в 1941 году укрыться от войны в своей родной деревне. За проявленную трусость он также был осуждён отправкой на фронт в штрафное подразделение. Под Ржевом добровольно сдался в плен. Затем была служба в карательном батальоне «Березина» и работа в качестве гестаповского осведомителя в лагере для советских военнопленных, расположенного в Австрии. А уже откуда его с самыми лучшими характеристиками немцы направили на службу во власовскую разведку. В 1946 году Полякова задержали сотрудники СМЕРШ. На допросах он клятвенно уверял следователей, что никогда ничего не имел против Советской власти. Просто так «жизнь сложилась»...

А бывший старший сержант Красной Армии Иван Галушин, ставший у немцев власовским лейтенантом, после ареста в 1947 году честно и прямо признался чекистам, что просто не выдержал жестоких условий немецкого плена. А когда согласился на немецкую вербовку и поступил на службу к Власову, то быстро понял свою ошибку. Но, увы, ничего поделать уже не мог — уйти обратно к своим мешал страх наказания за измену Родине...

Никакой особой «идейности» у изменников Родины не припоминал и ветеран Горьковского Управления КГБ, полковник Владимир Фёдорович Котов, который многие годы после войны разыскивал и сажал на скамью подсудимых самых разных военных преступников — его воспоминания я широко использовал при написании «Вервольфа». На памяти Котов был только один-единственный случай, когда в его руки попался вроде бы «идейный» враг.

Было это сразу после войны, когда Котов, демобилизовавшись из рядов Советской Армии, рядовым стажёром только начинал свою чекистскую службу в далёком Приморье. Он работал тогда в спецпоселениях, где проживали наши бывшие военнопленные, проходившие фильтрационную проверку. Один раз ему приходилось разбирать дело некоего Михаила, который утверждал, что находясь в плену был вынужден пристроиться в качестве обычного «хиви», в хозяйственный взвод 581-го батальона германской армии — мол, только работал при кухне, колол дрова, носил воду, стирал бельё немцам и ничего более.

Но к тому времени чекистам стало известно, что за вывеской 581-го батальона вермахта скрывался особое полицейское подразделение, проводившее беспощадные карательные акции против мирного советского населения. И когда Михаила буквально «припёрли к стенке» этими и другими выявленными фактами, тот сразу изменился. Вместо вроде бы забитого, недалёкого и испуганного бывшего военнопленного перед чекистами вдруг предстала совсем иная личность. Весь её внешний вид буквально излучал ненависть! Михаил бросил оперативникам: «Да, я был унтер-офицером, командиром взвода в этом батальоне и принимал участие во всех карательных акциях. Я ненавижу вас и очень жалею, что в своё время мало вас уничтожил, красная сволочь!».

Впрочем, такие «смельчаки» были скорее исключением, чем правилом...

Очень ярко ситуацию с «идейной твёрдостью» власовцами характеризует обстоятельства пленения самого генерала Власова. Захватила его в мае 1945 года небольшая группа наших разведчиков во главе с капитаном Якушевым из 25-го танкового корпуса вблизи немецкого замка Шлиссельбург. Власов находился в зоне пребывания американских войск, которые дали молчаливое согласие советским представителям на пленение генерала-изменника. Однако генерала сопровождал серьёзный конвой, состоящий из его охраны и членов власовского штаба. Как они могли повести себя в ситуации задержания Власова, было неизвестно.

Но арест прошёл, как говорится, без сучка и задоринки! Американцы молча наблюдали со стороны, как советские разведчики остановили колонну автомашин, в которой передвигались власовцы, а потом... Непосредственно на генерала разведчикам указал командир 1-го батальона 1-ой дивизии РОА майор Кульчинский, решивший тем самым заслужить прощение со стороны Советской власти. И когда капитан Якушев велел Власову выйти из машины, то никто не бросился к нему на помощь. А «верный» адьютант генерала, капитан РОА Ростислав Антонов, ловко воспользовался возникшим замешательством, резко развернул своё авто и быстренько на нём смылся куда подальше. Только его и видели!

Идти на смерть за «любимого» генерала или хотя бы просто отбить его у чекистов никто из власовского окружения не захотел. Оно и не удивительно — «власовская идея» фактически умерла ещё задолго до ареста и казни самого генерала-предателя...

Вадим Андрюхин, главный редактор