Почему русский народ любит свое рабство. Почему люди предпочитают оставаться рабами

Давно навязший в зубах тезис о якобы присущей русскому народу «рабской психологии» на самом деле никакой критики не выдерживает, а исторические предпосылки возникновения этого тезиса как раз ровно обратные – русский народ за многие тысячи лет никто и никогда так и не смог обратить в рабство (русская душа не приемлет рабства всеми своими фибрами), поэтому любой власти в России приходится искусственно поддерживать этот тезис, активно развивая, сохраняя за собой и поддерживая на высоком уровне те или иные методы манипулирования сознанием людей.

Впрочем, и само общество помогает власти поддерживать этот тезис. Ведь парадокс такого беспрецедентного свободолюбия русского народа приводит к тому, что любое поползновение на ограничение его свобод вызывает совершенно неадекватную обратную реакцию - народ погружается в апатию и беспробудное пьянство, а поэты и писатели разражаются такими шедеврами как, например, Пушкин - «К чему стадам дары свободы?», Лермонтов - «Страна господ, страна рабов», Чернышевский - «Жалкая нация рабов. Сверху донизу все рабы».

Общественная мысль начинает осциллировать в унисон, а подавляющее большинство людей - это существа ментально управляемые. И вот уже соответствующим образом сформировано информационное пространство, в котором живут эти люди, и власть начинает управлять не только сознанием, но и поведением этих людей, принявших вышеописанный тезис за истину. Именно поэтому те, кто хочет управлять массами и заставить их следовать своим замыслам, первым делом стремятся захватить под свой контроль СМИ, где господствует ложь и двойная мораль.

Конечно, наиболее стойкая и интеллектуально сильная часть народа способна вырваться из лживого информационного пространства, но таких людей власти всегда стремились либо уничтожать, либо изолировать остальных от их влияния. Конечно в этом есть определенный риск и для власть придержащих, так как подобная политика приводит к деградации нации и снижению эффективности её использования, но как говаривал еще старина Маркс - «при 300% прибыли нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы», а потом хоть трава не расти!

Если и было рабство, то только ментальное

А давайте задумаемся, откуда бы взяться на Руси рабству, если на протяжении всей истории оно фактически отсутствовало. У нас, собственно, никогда рабов не было. Мы их в страну не завозили, пленных в рабов не обращали, другие страны и народы с этой целью не покоряли (и даже многих освобождали от рабства). У нас даже колоний фактически никогда не было и каждый «оккупированный» регион продолжал жить по своим «правилам».

Ну да, у нас часто сетуют на «безобразное крепостничество», которое якобы превратило русский народ навечно в рабов. При социализме, например, с детства дурили голову этим «крепостным правом» (хотя реальное положение вещей со свободами тогда было нисколько не лучше, чем «до революции») и до сих пор некоторые с позволения сказать демократы распространяют заведомо ложную информацию о крепостничестве, как главном источнике российского рабства. А, между тем, крепостное право в России существовало не так уж и долго - в своей самой безобразно-жупельной форме оно сложилось только с 1718-1724 гг. (и, собственно, главным апологетом «безобразного крепостничества» стал Пётр I, который завез его с Запада), а уже в 1861 году оно было ликвидировано и с тех пор после освобождения крестьянства прошло 150 лет!

Кстати, официальная дата хронологии закрепощения крестьян в России, - , - исчисляемая якобы со введения ограничения права перехода крестьян от одного помещика к другому в Юрьев день, - неправомерна, так как Юрьев день был просто днем уплаты крестьянином налогов государству (а когда ему еще было платить, как не после сбора урожая?), после которого крестьянин мог подаваться на все четыре стороны - . Интересно, что узаконение крепостного права введением Юрьева дня историки стали считать с легкой руки Татищева, который за уши притянул такую трактовку только из-за того, что она действительно официально ограничила права крестьян на свободу перемещения (хотя это больше напоминало введение института прописки/регистрации, нежели рабство). То есть, относительно небольшое ограничение свобод российскими интеллектуалами тут же было названо «рабством».

Для сравнения, во многих европейских странах, прошедших через крепостничество, последнее существовало значительно дольше и было распространено гораздо шире. Так, например, в той же Германии крепостное право сложилось уже к XV веку, а отменено было в конце XVIII – начале XIX в., то есть существовало как минимум в два раза дольше, чем в России.

Ну а в самых демократических ныне США вообще было натуральное рабство, которое и просуществовало дольше, чем крепостное право в России и было отменено позже.

Причем особо отметим, что в частной собственности у российских помещиков никогда не было и половины от всех крестьян! Большинство крестьян на самом деле были лично свободными и принадлежали либо к категории государственных , либо к категории удельных крестьян. Государственные крестьяне - это большое сословие, образованное из всяких кулаков-однодворцев и прочих хозяйственных мужиков, которые жили на казенных землях и платили только налоги в пользу государства, но они всегда считались лично свободными. В 1886 г. они получили право полной собственности на землю за выкуп. А удельные крестьяне - это, в принципе, формально зависимое сословие, но оно принадлежало императорской семье, а значит тоже находилось в государственном управлении. Они проживали на так называемых удельных землях и платили налоги в основном в форме оброка. В 1863 г. (чуть позже крестьянской реформы 1861 г.) они тоже получили свою землю в собственность, а формальную личную свободу им давали за обязательный выкуп части удельных земель.

Более того, на бо льшей части территории России крепостного права вообще никогда не было: во всех сибирских, азиатских и дальневосточных губерниях и областях, в казачьих областях, на Северном Кавказе, на самом Кавказе, в Закавказье, в Финляндии и на Аляске. И, кстати, большая проблема у властей России была с так называемыми «беглыми» крестьянами, которые отказываясь подчиняться помещикам, валили с родных мест на свободные от крепостного права территории. И таких свободолюбивых граждан всегда было очень много, что заставляло власть в XVI-XVII вв. увеличивать сроки розыска беглых крестьян сначала до 5, а потом и до 15 лет, что тоже является косвенным свидетельством свободолюбия русских.

Интересна в этом смысле позиция некоторых крестьян, которые, возможно, и воспринимали власть сквозь призму ее официального «освещения в СМИ», то есть формировали свои убеждения и позиционирование в обществе в соответствии с официальной доктриной, но они были вполне довольны своим крепостным положением, поскольку не мыслили себе иной жизни и не представляли, как вообще можно существовать по-другому. И никакие интеллектуалы, писатели и поэты не могли их убедить в том, что они рабы (чувствовали бы себя ущемленными - сбежали бы). Ведь по большому счету родина для человека - это то место, где, где он может жить по своему пониманию справедливости и по законам, соответствующим его ценностям. Ну вот такие это были люди и такое у них было понимание «свободы», но выводить из этого факта обобщенный тезис «рабской психологии», присущей всему русскому народу,- по меньшей мере странно. Поэтому, скажем, в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» обвинения поэта справедливы только для сельского старосты Глеба, который утаивал от своих крестьян известие о раскрепощении и таким образом оставлял восемь тысяч человек в кабале помимо их воли. Но ведь из одного этого факта поэт делает выводы обо всем русском менталитете, что в корне неверно. Таким образом, по сути единственное «обвинение», которое можно предъявить русским, - не фактическое, а ментальное рабство, - оказывается «сфабрикованным».

Да и в конце-то концов все государства - это ментально-рабовладельческие структуры, принуждающие людей проживающих на территории этих государств отдавать значительную часть продукта своего труда при помощи манипуляций сознанием и ментально-рабовладельческой экономической модели социума. Манипуляция сознанием подменяет естественные понятия и убеждения человека таким образом, что он, по сути находясь в полной зависимости от государства, считает себя свободным человеком, несмотря на свое подчиненно-ограниченное положение в действительности. А уж чем это достигается - дело десятое: введением ли каких-то социально-экономических идеологий, на основе национализма, патриотизма, религиозного единения или при помощи внешних угроз - военной, экономической и т.д.

Отсутствие сакральной власти и божественного подчинения

В России ни власть, ни религия, в отличие от абсолютного большинства других стран, фактически никогда не были сакрализованы. Свободная система отношений была и в Киевской Руси, и в Новгороде, и в других частях будущей России по крайней мере до имперских амбиций и построения имперской «вертикали». В военное время призывался на командование князь, а в мирное время «вертикаль» распускалась и правило народное вече. Эта свободная динамичная система называлась русской «соборностью» - умением собираться в минуту опасности и расходиться, когда опасность миновала, чтобы не уподоблять свою жизнь тюрьме и казарме, не искать искусственных «врагов» и не провоцировать новую войну для повышения ЧСВ (Чувства Собственной Важности).

Тема сакральности духовной и светской властей постоянно всплывает у нас, причем не только в религиозных дискуссиях (религиозных мракобесов и монархистов в последнее время хоть отбавляй), но при этом все почему-то забывают про исторические особенности нашего Православия. Ведь в отличие от Западной Европы, где Церковь сформировалась еще до того, как там появились современные государства и имела значительное влияние на светскую власть (то есть, дикие варвары получили церковь как готовый институт, причем не только идеологический, но и экономический) - у нас уже в принципе сформировавшееся государство само учредило Церковь и добровольно передало ей часть функций и собственности. Поэтому наша Православная Церковь всегда была теснее связана с государством, чем западная, но отношения светских и церковных властей были более прагматические. Возможно из-за этого прагматизма в верхах нашим властям так никогда и не удалось сакрализовать власть в глазах народа, хотя такие попытки, как и в любом государстве, на протяжении истории постоянно предпринимались. Однако формальное приятие «помазанников Божьих» так и не вылилось у нас в фактическое поклонение им, как «наместникам Бога на земле». С религией, кстати, та же петрушка - непогрешимых церковнослужителей в русском православии, в отличие от тогоже католичества, никогда не было, нет, и не будет...

«Ответили они Ему: мы семя Авраамово, и никому не были рабами никогда. Как же Ты говоришь: «вы сделаетесь свободными»? Ответил им Иисус: … всякий, делающий грех, есть раб греха». (Ин. 8:33-34)

Начнем с того, что в первоисточниках Христианства отношение к власти изначально было скептическим, о чем, собственно, повествуется в Библии при описании призвания первого царя Саула.

Там сказано, например, что пророк Самуил мудро правил еврейским народом от имени Бога в качестве верховного судьи до преклонных лет, но его сыновья уже погрязли в коррупции. Тогда еврейский народ, не доверившись церковной власти и отвергнув Бога, как своего прямого Правителя и Царя, попросил престарелого пророка поставить над ним светского царя (как у безбожных варварских народов), опасаясь чтобы после смерти пророка не водворилось прежнее бесправие и анархия.

Самуил обратился к Господу за советом и Господь велел поставить такого царя, заметив при этом, что тем самым евреи отвергли божественную власть. Причем Господь велел сразу предупредить глупых евреев, что светский царь будет их нещадно эксплуатировать, отберет у них ослов, рабов, лучшие поля и сады и прочее, да еще и обложит налогом в 10%. Сыновей призовет в армию, а дочерей поставит на кухню кормить себя и своих клерков. В общем, Господь строго предупредил евреев, чтобы ничего хорошего они от царя не ждали и потом не вздумали плакаться Господу, чтобы он их от этого царя освободил - Господь сразу обозначил свою негативную позицию по этому вопросу

То есть в этом смысле в Библии отношение к царской власти отнюдь не сакральное и хотя царя там «помазывают на царство», образом Божим он не является и произвольно меняется (Саула, скажем, вскоре заменили на Давида, которого тоже, в свою очередь «помазали», но не сакрализовали).

А сакрализация светской власти, собственно, исходит из Рима. Когда христианство стало приемлемым для элиты Римской империи - оно переняло часть греко-римской культуры и заговорило языком философов, точнее платоников. То есть, библейские тексты начали переиначивать и трактовать в соответствии с неоплатонической концепцией, и именно по ней, а не по Библии императора Константина, который провозгласил христианство государственным культом, начали считать отражением (земным образом) Бога, а священную римскую империю отражением Царства Божьего на Земле.

Интересно в этом смысле посмотреть, как менялась трактовка библейских текстов на Руси, так как у нас тоже были предприняты попытки сакрализации светской власти практически в полном соответствии с римской концепцией (ибо ничто не ново под Луною).

Возьмем, например, старославянское "Несть бо власть аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть » (Рим. 13,1).

Дословный перевод был бы таким: «Не есть власть, если не от Бога: истинные же власти от Бога установлены быть ». То есть, если власть не от Бога, то это не власть, а иллюзия оной.

Но в современном переводе Священного Писания с церковно-славянского языка (в том числе и синодальном) предлагается следующую редакцию: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога: существующие же власти от Бога установлены » (Рим. 13,1).

Хотя слово «несть» ближе по смыслу переводится как «не есть», а не как «нет» (в Церковно-Славянском словаре у него два значения, но последнее нарушает грамматический и логический строй апостольских поучений); слово «аще» переводится как «если», а не «которая» (можно сравнить с греческим оригиналом «ου γαρ εστιν εξουσια ει μη απο θεου» или староанглийским переводом Библии Короля Иакова, где также соответствующее словосочетание означает «если не», а вовсе не «которая»); а слово «сущие» переводится как «настоящие» или «истинные», а вовсе не как «существующие» (пример - «сущая правда»). То есть смысл послания совершенно изменен в сторону сакрализации власти.

Возвращаясь к принятию Русью христианства, следует заметить, что в Византийской империи с сакрализацией светской власти всё обстояло чуть сложнее, то есть там светская власть была не такой абсолютно сакрализованной, как в Риме и допускалось несколько интерпретаций: одна точка зрения состояла в том, что «священство выше царства»; другая - о «симфонии» (согласии; греч. – συμφωνiα) названных служений друг с другом в едином церковно-государственном теле (аналогично «союзу» души и тела в одном организме); третья - что оба этих института (в рамках их «симфонии») есть «равновеликие дары Божии»; четвёртая - что цари имеют все архиерейские, за исключением священнодействия, права, что василевсы (греч. βασιλεvς) – верховные арбитры церковных дел и главы христианского мира. И преобладание какого-либо из названных воззрений (как и позже на Руси) находилось в зависимости от личностей царей и патриархов, а также от исторической и политической обстановки. Например, во времена неколебимости Византийской империи от авторитетных церковных деятелей (святых отцов) звучали первая, вторая и четвёртая точки зрения, в период мусульманского завоевания Востока - скорее вторая и третья, а на закате империи и после её падения - едва ли не исключительно четвёртая».

А с Русью еще сложнее, так как принятое Православие у нас было в полном подчинении византийскому, то есть даже если бы византийский Патриарх был бы наместником Бога на Земле, а Василевс - его отражением в земной власти, то русские священники и князья такого статуса все равно бы не имели (а византийские духовные и светские власти были не ближе русскому народу, чем Господь на небе). То есть, традиции придания сакральности непосредственной светской власти у нас при принятии Христианства не было.

После распада Византийской империи ситуацию пытался изменить Никон, объявив Русь третьим Римом, но при этом он сильно перетянул «одеяло» на себя. То есть, в период так называемого «раскола» между царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном разразилась борьба за то, кто же из них действительно является наместником Бога на земле.

И Никон предпринял попытку установить в России теократическую монархию. Он утверждал, например, что Патриарх - это солнце, а Царь - луна, то есть именно Патриарх является главным наместником Бога, а роль царя - не более чем управляющего при нём (этакого исполнительного директора-распорядителя).

Алексей Михайлович, конечно побежал, позвонил в милицию воспротивился и созвал собор, где разгорелась дискуссия о том, что есть царь. И вроде бы порешили, что царь есть «местник Божий», то есть именно царь является наместником Христа, однако официально это не зафиксировали и долгое время фактически только Патриарх был сакральным властителем на Руси (хотя сам-то Никон из-за этого кончил плохо).

А начало полной десакрализации не только светской, но и церковной властей положил император Петр I, который вообще упразднил патриаршество, потому что помнил о том, во что вылились притязания патриарха Никона и с каким трудом они были ликвидированы светской властью.

Причем своими модернизационными реформами император Петра I привнес в Россию многое из того, что было в то время на Западе, в том числе и секулярные протестантские элементы для обоснования власти. Но этим по существу была разрушена старая формальная третьеримская (никоновская) модель, в которой московское царство трактовалось как образ Царствия Небесного. А элементов теократии с сакрализацией светской власти (или в более узком смысле - цезаропапизма), как в таких протестантских странах как Великобритания, Норвегия, Швеция или Дания, где монарх является главой церкви, Петр I фактически так и не установил. И хотя в период 1721-1917 в России была ситуация, близкая к «слабой» теократии протестантского типа, где Святейший Синод - коллективный орган руководства РПЦ, сменивший патриарха - был подчинён императору, которого в нём представлял светский чиновник - обер-прокурор Святейшего Синода, а Синод издавал постановления «по указу его императорского величества» и с 1797 года в российском законодательстве император даже назывался «главою церкви» и до 1902 считался «крайним судией» духовной коллегии/Синода, а оба эти наименования в православной традиции обычно применяются лишь к Иисусу Христу - реально всё это сопровождалось многочисленными оговорками и фактически не работало.

Напротив, Петр ввел совершенно секулярную по своему происхождению инстанцию - бюрократическое государство, которая вклинилась в старую теократическую систему и по существу начала ломать её. То есть именно с этого периода начинается не только фактическая, но и формальная десакрализация царской власти, которая хотя и завершилась только в 1917 году, но по сути никогда не прерывалась (те же декабристы, например, ничтоже сумняшеся основывали свои притязания на вышеупомянутых библейских текстах «помазания Саула», но в их изначальной трактовке, отрицающей сакрализацию светской власти).

И, наконец, возвращаясь к русскому народу отметим, что в России везде и во все времена власть мягко говоря недолюбливали. В Древнем Риме с его сакральной властью - гордились ею, американцы со своей абсолютно десакрализованной демократией - историю своей власти чтут и обожают, немцы ценят свой «орднунг» (порядок), а вот русские своей власти традиционно чураются. Пожалуй не было в России ни одного царя, президента или генсека, о котором после смерти не начинали бы говорить гадости (даже если боялись сказать о нем плохое при его жизни). То есть, власть в России никогда не признавали, а просто терпели, как чирей на заднице.

Но возможно это оттого, что у русского народа, даже при наличии внешних атрибутов рабства, всегда было очень сильное противодействие рабству внутреннему, принудить к которому гораздо сложнее...

Таким образом, добровольного подчинения кому бы то ни было у русского народа никогда не было, а рабство всегда бывает только добровольным (или обманно-добровольным).

Когда писатель и один из самых авторитетных представителей московского землячества крымских татар Эрнст Кудусов обмолвился по поводу исторического образа русских, назвав их "потомственными рабами", мне захотелось встать и аплодировать ему стоя. Пусть даже так, но кто-то же должен назвать вещи своими именами! И не надо ругать дедушку, он - магнитофон. Запись сделали совсем другие люди. Байер, Миллер, Карамзин, Соловьев… Все «светочи» отечественной исторической науки до наших дней, которые под питательным покровительством царей, генсеков и президентов создавали величественный памятник «народу-мученику».

Конечно, рабы! Наделавший шуму эфир на российском «Общественном Телевидении» всего лишь подвел черту под мыслями, которые появляются в голове каждого, кто когда-либо учил российскую историю. Ведь мы все знаем, что наше прошлое - это последовательность сменяющих друг друга сцен насилия и унижения над русскими. Не случайно участники той передачи (между прочим, этнические русские) и глазом не моргнули, когда Кудусов расписывал, кто они. Никто не вскочил, не перевернул стол. Ведущий программы (тоже русский) продолжал согласно кивать вслед словам своего седовласого гостя. Правда, с окаменевшим лицом.

Одно слово - рабы. А та бесцеремонность, с какой в самой России власть обращается с населением? Мы же знаем, что и в Испании, и во Франции люди вышли бы на улицы, едва бы им объявили о повышении тарифов ЖКХ или цен на бензин, как это происходит у нас регулярно и абсолютно без каких-либо треволнений. Мне даже кажется, что и Майдану мы не верим, потому что в глубине души сами не представляем себе, как это народ может вот так - запросто - решать собственную судьбу, изменять собственную государственность? Конечно, там прилепилось много разного - бандиты, провокаторы, шпионы (судьбу Крыма предопределил как раз страх Москвы увидеть Севастополь в роли военно-морской базы НАТО), но несомненно, что вся эта нечисть вьется вокруг раскаленного до бела чувства собственного достоинства украинцев.

Почему за последние 20 лет они научились оскорбляться, а мы как были, так и остались «советскими» людьми?

Ответ прост - почитайте современные учебники истории Украины! На Майдане - поколение, выросшее на этих учебниках. Я не собираюсь давать оценку теориям украинских историков, но совершенно очевидно, что современные молодые украинцы ощущают себя потомками полубогов и полны решимости быть достойными памяти своих предков. Это незнакомый нам этнос. Русская же история как была, так и осталась историей «потомственных рабов». В ней даже очевидные взлеты национального духа оскоплены и сглажены.

Приведу пример судьбы такого исторического факта как «Молодинская битва». Речь идет о сражении времен Ивана Грозного, о котором не упоминали отечественные учебники, хотя оно по своему историческому масштабу не уступает ни Бородинскому, ни Сталинградскому. Всего лишь несколько лет назад «народные» историки в интернете обратили внимание на то, что в 1572 году воеводы Воротынский и Хворостинин не просто разгромили под Москвой некое «крымское войско» - они уничтожили военный потенциал Высокой Порты, частью которой был тогдашний Крым. Говорил бы уважаемый Эрнст Абдураимович о «потомственных рабах», если бы со школьных лет знал, что конец движению османов вглубь Европы положили русские, фактически «вырезав» неподалеку от деревеньки Молоди половину всего личного состава вооруженных сил Оттоманской империи?

Между прочим, в тот момент государство османов находилось в зените своего могущества, повелевая едва ли не всем миром.

История - это рассказ потерявшему память о том, кто он. Что расскажешь, таким и будет. Нам рассказали, что мы великий, но угнетаемый всеми народ, который заслуживает лучшей доли, потому что «духовный». Поэтому мы такие и есть - полудурки. А как еще назвать народ, который на протяжении достоверного периода истории оставлял за собой последнее слово во всех величайших катаклизмах планеты (Наполеон, Гитлер), но запросто верит россказням католических монахов 17 века, поведавших миру о трехсотлетнем рабстве русских? Ведь даже само словосочетание «татаро-монгольское иго» пришло к нам из немецкого языка.

Нам показывают наших предков как безликую массу людей с одинаковой стрижкой «под горшок», а мы не даем себе труда задуматься, почему эти примитивные общины, вечно «угнетаемых» какими-нибудь «франко-саксонскими феодалами» или «монгольскими мурзами», ассимилировали своих поработителей? Во всяком случае, так утверждает историческая наука. Представьте себе испанцев, которые в Америке стали говорить на языке ацтеков, носить их одежду, называть своих детей ацтекскими именами. Все это и называется словом «ассимиляция». Вот и крымский татарин, важно рассуждавший о величии своей нации и о «нации рабов», говорил отнюдь не на родном тюркском языке. И совсем не в многомиллионном Бахчи-Сарае. Он говорил как часть великой русской цивилизации и даже как ее голос, насколько можно судить.

В том-то и комизм ситуации, что действительность русских не убеждает - мы верим словам. Лично мне иногда кажется, что нас потому и прозвали «славянами», что мы легко внушаемы. Сейчас много разговоров о том, что в огне средневековых войн между католиками и язычниками отлилась целая библиотека подделок «древних» латинских текстов, где, кроме всего прочего, записано, что латинское слово «склав» («раб») произошло от племенного названия «склавины» (славяне), так как рабы в Древнем Риме были родом именно из этого племени. До сих пор этот миф является одним из ключевых моментов в национальной самоидентификации среднестатистического европейца, хотя уже доказано, что в римскую эпоху на диалектах русского языка говорило едва ли не все население будущей Европы (то есть мифические «склавы» - это просто древние европейцы). Отражено ли сие обстоятельство хотя бы в учебниках заинтересованной стороны - России? Конечно, нет! Ведь остепененные представители племени «потомственных рабов» привыкли заглядывать в рот своим западным коллегам, а те по указанным выше причинам не торопятся вводить имеющиеся данные в научный оборот.

Не это ли причина, из-за которой украинцы не захотели иметь с нами общую историю?

Русским пора замахнуться на «устои». О необходимости создания новой хронологии (читай - новой мировой истории) вслед за академиком Фоменко уже заговорили и зарубежные исследователи (Uwe Topper, Die "Große Aktion"). Очевидно, новым должен стать и сам предмет истории. В этом смысле российскую историческую науку еще ждет свой Крым. И тогда не будет нужды, как советовал Чехов, «выдавливать по капле из себя раба». Все поколения россиян, которые вырастут на новом учебнике, получат то чувство национального достоинства, которого сегодня так не хватает нам - увы, «потомственным рабам».

Федор ГРИГОРЬЕВ

НОВОСИБИРСК

В патриотических источниках возникновение этого мифа обычно связывают с нашумевшими трудами иностранных вояжеров вроде барона Герберштейна и маркиза де Кюстина. По моему мнению, это явное недоразумение. Не спорю, в работах упомянутых авторов "извечное российское рабство" и любовь к оному упоминаются, чуть ли не на каждой странице. Но вот откуда они почерпнули эту установку? Боюсь, что одной лишь "природной ненавистью" авторов к России и русским странную убежденность в рабской сущности русского народа не объяснить.

Попробуем разобраться подробнее.

Барон Сигизмунд Герберштейн - австрийский дворянин дважды (в 1517 и 1526 г.г.) посетил Россию в царствование Василия III, выполняя дипломатические миссии. По результатам своих наблюдений написал книгу "Записки о московитских делах". Там были таки строки: "Все они называют себя холопами, то есть рабами государя. Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе", "Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он легко превосходит всех монархов всего мира. И он докончил также то, что начал его отец, а именно отнял у всех князей и других властелинов все их города и укрепления. Во всяком случае, даже родным своим братьям он не поручает крепостей, не доверяя и им. Всех одинаково он гнетет жестоким рабством, так что, если он прикажет кому-нибудь быть при его дворе или идти на войну, или править какое-нибудь посольство, тот вынужден исполнять все это на свой счет".

Понятно, что для представителя правящего сословия "лоскутной" Европы, еще не вступившей в эпоху абсолютизма, российские порядки казались дикими. Власть императора Максимилиана была, в общем-то, номинальной. В Германии сплошная чересполосица, все владетельные синьоры считали себя пупами земли, а королей, в лучшем случае, первыми среди равных. А тут на тебе: "отнял у всех князей и других властелинов все их города и укрепления". Ужас! Заставляет вассалов выполнять государственные обязанности ЗА СВОЙ СЧЕТ! Кошмар! А вассалы, вместо того чтобы устроить хороший бунт славят своего сюзерена.

Маркиз Астольф де Кюстин - убежденный роялист и гомосексуалист в одном флаконе, побывал в России во времена Николая I. Впечатления об этой поездке он изложил в книге "Россия в 1839 году". Кроме описаний типов задниц русских ямщиков и императорского двора, маркиз оставил подробнейшие (по утверждениям прогрессивной либеральной общественности) описания нравов, обычаев, порядков и политической жизни России и русских. Книга сразу стала на Западе бестселлером, выдержала около сотни изданий и была переведена практически на все европейские языки. Похоже, что российское турне сильно разочаровало французского гомосека: "Россия, думается мне, единственная страна, где люди не имеют понятия об истинном счастье". Маркиз умудрился заклеймить в России все: начиная от пейзажей и березок и кончая высшим истеблишментом.

Интересно другое: как он за довольно короткое время, совершенно не владея русским языком, сумел у нас столько разглядеть и понять? Ответ прост и содержится в самой книге. Большую часть своих "наблюдений" автор вынес из приватных бесед с неким русским аристократом (дипломатом и литератором князем П. Б. Козловским) и, вероятно, с публицистом А. И. Тургеньевым. Упомянутые господа видно не слишком стеснялись в своих оценках российской жизни. "Знаток России" барон Герберштейн в свое время тоже практически нигде не был кроме Москвы, зато вдоволь пообщался с князем И. М. Воротынским.

То есть варяжские гости вовсе не измышляли сами особых русофобских злопыханий. Да и сочинить ложь, не имея представления о предмете без всяких оснований непросто - нужно хоть какое-то правдоподобие. Идиотской лжи о России и русских на Западе всегда было достаточно, но россказни о том, что по улицам ходят медведи особых переизданий не вызывали. А упомянутые граждане не только высасывали из пальца виртуальную русскую реальность, во многом они просто пересказали своим европейским читателям мнение высокопоставленных российских либералов о России вообще и о русском народе в частности. Так и представляешь себе, как тогдашние либеральные интеллигенты плачутся в жилетку заезжему иностранцу и взахлеб рассказывают ему о деспотичной российской власти, подлом народе, полном отсутствии прав и свобод. А иностранец сочувственно кивает. Потом они вместе начинают вспоминать и смаковать прелести европейского сервиса: чистые гостиницы без клопов, ровные дороги, фешенебельные курорты и шикарных куртизанок. Впрочем, насчет куртизанок я видимо загнул. Не та сексуальная ориентация была у маркиза. (От РП - да и насчет клопов и вшей в Европе все тогда было намного хуже, чем в России) Для того, чтобы понять как это происходило представьте разговор какого-нибудь гайдара или явлинского с западным корреспондентом.

Поэтому напрашивается вывод: миф о "любви русского народа к рабству" - это, увы, наш собственный миф. Он был создан, поддерживался и поддерживается либеральной частью нашей собственной элиты.

Для полноты понимания следует еще отметить, что по реалиям того времени все рассуждения о правах и свободах относятся только и исключительно к правам и свободам правящего сословия. На права и свободы так называемого "подлого народа" и нашим и европейским элитам было совершенно наплевать. Они их и за людей не считали. Суть претензий российских либералов к собственному государству заключалась в том, что это самое государство предъявляло к элите (по их мнению) чрезмерные требования и связывало священное право пользоваться многочисленными привилегиями с исполнением неких обязанностей перед обществом. А обязанности, как легко догадаться, мало кому нравятся.

По большому счету наши либералы имели основания для своих страданий. В том смысле, что конкретные исторические обстоятельства на протяжении многих веков вынуждали российское правящее сословие нести гораздо большую нагрузку, чем у их европейских коллег, а вот преференций они получали значительно меньше. Вот их жаба всегда и душила. И наплевать на объективные трудности, геополитическую ситуацию и экономические реалии. Чисто либеральный подход: дайте мне все здесь и сейчас, а после хоть потоп. А кто поддерживает концепцию "государева тягла и службы" и честно выполняет свой долг - безо всякого сомнения является прирожденным рабом. А как иначе, если не способен понять, что его личные права и свободы гораздо важнее интересов государства?

На протяжении всего девятнадцатого века эти настроения быстро распространялись в российской элите. В результате российское дворянство получило вожделенные свободы и вольности. То есть, сохранив и расширив привилегии, сложенные с себя обязанности расписало на "подлое" сословие. Барствуя в усадьбах и проводя время на европейских курортах очень приятно рассуждать о "лукавых рабах", которые не могут оценить высокие достижения цивилизации: бунтуют, мрут, пакости помещикам подстраивают. Ну, никак не хотят обеспечить своим хозяевам такую же красивую жизнь как в Европе.

Не мудрено, что многие известные российские литераторы того времени умудрились проехаться насчет исконного российского рабства. Причем даже те из них, которые на словах якобы радели о народе. Любить Россию и ее народ либералу хорошо издалека. Лучше всего из Парижа или Ниццы. Взять, к примеру, пламенного борца за свободу А.С. Пушкина. Напомню, поэт одно время состоял на службе Отечества. В Новороссийской губернии случилось бедствие - нашествие среднеазиатской саранчи. Губернатор направил несколько мелких чиновников, в том числе и Пушкина, оценить масштабы катастрофы. Текст предписания: "Состоящему в штате моем, коллегии иностранных дел, коллежскому советнику Пушкину. Поручаю Вам отправиться в уезды Херсонский, Елизаветградский и Александровский и, по прибытии в город Херсон, Елизаветград и Александрию, явиться в тамошние общие уездные присутствия и потребовать от них сведения: в каких местах саранча возродилась, в каком количестве, какие учинены распоряжения к истреблению оной и какие средства к тому употребляются. После сего имеете осмотреть важнейшие места, где саранча наиболее возродилась, и обозреть, с каким успехом действуют употребленные к истреблению оной средства и достаточны ли распоряжения учиненные для этого уездными присутствиями. О всем, что по сему Вами найдено будет, рекомендую донести мне". Катастрофа настоящая, без всяких кавычек, её последствием будет массовый голод с десятками, а то и сотнями тысяч погибших. Вот государство и пыталось смягчить последствия.

Александр Сергеевич, как истинный российский интеллигент, пытается от поездки на картошку, в смысле, на саранчу закосить по здоровью, причём, нисколько не пытаясь даже соблюдать видимость приличий. Пишет письмо в канцелярию губернатора: "Вот уже восемь лет, как я ношу с собою смерть. Могу представить свидетельство какого угодно доктора. Ужели нельзя оставить меня в покое на остаток жизни, которая верно не продлится?". И ведь не стыдно 25-летнему лбу.

"Закос" не проходит, поэт получает командировочные (400 рублей ассигнациями), кстати говоря, огромные деньги. Но на саранчу всё равно не едет, а отправляется в имение своего приятеля, где преспокойно отмечает свое 25-летие, распивая венгерское вино и читая первую главу Евгения Онегина, деньги при этом растратил на свои развлечения, то есть попросту украл. По возращении к месту службы вместо отчета сдает в канцелярию издевательские стишки: САРАНЧА 23 мая - Летела, летела, 24 мая - И села; 25 мая - Сидела, сидела, 26 мая - Все съела, 27 мая - И вновь улетела. Вот таков коллежский советник Александр Пушкин. Получив от начальства устный втык, "Наше Все" оскорбляется и подает в отставку, отписав друзьям, что за паршивые 700 рублей в год он горбатиться не собирается. Для сравнения, годовой доход средней крестьянской семьи составлял в то время около десяти рублей. Вот такие "души прекрасные порывы" посвященные Отчизне. Отмечу, Пушкина не гонять саранчу посылали, а оценить размеры катастрофы. В то время казна оказывала помощь пострадавшим от стихийных бедствий районам. Размер этой помощи, как можно догадаться, напрямую зависел от отчета посланного для оценки ситуации чиновника. Про то, во сколько человеческих жизней "подлых людишек" обошлись умилительные развлечения русского поэта, обличителям "рабского народа" даже думать возмутительно - что там какие-то жизни умерших жестокой смертью детишек по сравнению с развлечениями Свободной Личности?

Причем мифическая болезнь Пушкина совершенно не мешала поэту проводить время на балах и попойках, волочиться за женщинами и шляться по борделям. Отметим, что с саботажником Пушкиным обошлись "в рабской стране" невероятно и непозволительно мягко - за растрату казенных средств в реальной "свободной Европе" тех его запросто ждала бы долговая тюрьма и конфискация имущества.

Да и в наше время либеральная интеллигенция продолжает холить и лелеять давний миф о природном русском рабстве. К примеру: в сочинениях современных литераторов часто можно встретить стенания об опальных советских функционерах, которые безропотно шли в тоталитарные застенки. Даже из-за границы для этого приезжали. Нет, чтобы Свободным Личностям сбежать за кордон и поступить на службу к врагам России. Прирожденные рабы, других мнений быть не может! А вот в римском государстве император даже арестами себя не утруждал. Просто посылал к сенаторам центуриона со словами: "Цезарь желает, чтобы ты умер". И никто ему в этой мелочи не отказывал. А турецкий султан передавал своим чиновникам в качестве прозрачного намека шелковый шнурок. И душились сами как миленькие. Тоже рабы? Ну а про нравы французского и английского двора и то, что вытворяли тамошние короли как-то даже говорить неудобно - неугодного человека там просто стирали в порошок, головы катились с плахи, как тыквы, в тюрьмах гноили заживо с такой жестокостью и изощрённостью, какая "русским рабам" и не снилась.

А сейчас, когда сбылась многовековая мечта российской либеральной элиты и она полностью освободилась от любых писанных и неписаных обязанностей перед страной и народом, хорошо стало? Стоили ее права ездить за границу на сафари и свободы покупать виллы на лазурном берегу катастрофы нашего народа и государства?

Андрей Ходов

http://zhurnal.lib.ru/h/hodow_a/hhh-3.shtml

От Русский Проект : Миф о "русской рабской душе" намного старше. Он восходит ещё к временам Ивана Грозного и начавшейся тогда на Западе тогда идеологической войне против русского народа. Тогда компания клеветы на руководителя государства и русский народ была начата бежавшими на Запад предателями как русского, так и немецкого или польского происхождения, а подхвачена и раскручена уже была правящими элитами наших геополитических оппонентов. Оппоненты регулярно терпели сокрушительные поражения от нашего народа, чтобы понять это - достаточно взглянуть на карту. Рабы так не воюют, наша страна - настоящее кладбище неудачливых завоевателей. Поэтому, как водится на Западе, не преуспев на поле брани, они стали воевать из-под тишка бранным словом и клеветой.

Кстати, приведённое в качестве эпиграфа четверостишие из широко известного стихотворения лишь приписано Лермонтову фальсификаторами после его смерти. Литературоведы давным-давно знают, что Лермонтов его не писал, по крайней мере не существует никаких доказательств того, что оно было им написано, то есть с точки зрения науки объявлять о его авторстве и вводить его в школьные учебники - вопиющее безобразие. Написано и введено в обращеие это довольно бездарное русофобское творение было почти полвека после гибели поэта. Почему оно было приписано Лермонтову и кто, несмотря на протесты профессионалов, ввел его в школьные учебники, совершив целенаправленную идеологическую диверсию - разговор особый. В следующей публикации РП мы поговорим об этом.

Страна рабов – говорил о России Лермонтов. Рабы, сверху донизу все рабы – говорил о русском народе Чернышевский. Изменилось ли что-нибудь в России с тех пор? Да, изменилось: новая форма рабства пришла на смену старой. Мы по-прежнему остаемся рабами. В чем заключается наше рабское положение и рабская психология? И почему мы остаемся рабами, несмотря ни на что? Ответ на первый вопрос очевиден: мы ограничены во всех существенных проявлениях нашей жизни и потребностях, мы подвергаемся наказанию за малейшие попытки обрести свободу и независимость не только в поведении, но даже в мыслях. Ответить на второй вопрос честно и правдиво – дело гораздо более трудное: этому мешают те самые психологические причины, в силу которых мы остаемся рабами.

Известны два ответа на второй вопрос. Первый из них – апологетический, второй – критический. Первый заключается в следующем. Безусловно, люди и в коммунистическом обществе как-то ограничены в своих мыслях и в своем поведении. Но эти ограничения разумны, обусловлены интересами коллективов, в которые входят люди, и интересами общества в целом. Без этих ограничений в обществе наступил бы хаос, произвол, деградация и распад. Второй ответ (критический) заключается в следующем: некоторая часть граждан общества захватила власть над остальными и осуществляет свое насилие над ними. Оба ответа верны. Но каждый из них отражает лишь одну сторону дела. И оба они вместе не дают целую истину. В тени остается еще одна часть истины, может быть самая главная: мы принимаем систему рабства добровольно.

Потому проблема “Почему мы рабы?” есть в глубине своей проблема “Почему мы предпочитаем быть рабами?”. В каждую эпоху эта проблема имеет свое решение. Решение ее для нашего современного, коммунистического рабства в общих чертах банально: потому что коммунизм есть не столько неизбежность, насилие и обман, сколько соблазн и искушение. Коммунизм не только в учениях теоретиков, в пропаганде и в лозунгах есть соблазн и искушение, но и в реальном его воплощении. Теперь – главным образом в реальном воплощении. Вот в чем корень зла! Когда апологеты коммунизма утверждают, что коммунизм есть движение и стремление миллионов людей и в интересах миллионов людей, они говорят правду. Но не всю правду: они умалчивают о том, что основой и стимулом движения и стремления является именно соблазн и искушение. Коммунизм в основе своей и прежде всего несет облегчение и освобождение. И лишь на этой основе и затем он несет утяжеление жизни и закрепощение. Но он несет с собою одного рода освобождение и для одних людей и другого рода закрепощение для других. И несет их так, что люди сразу видят освобождение, и оно им кажется абсолютным, но лишь потом ощущают закрепощение, и оно уже кажется им естественным и само собой разумеющимся.

Общество, в котором мы живем, не есть нечто изначально данное. Оно есть продукт исторического процесса, в котором боролись и продолжают бороться две тенденции – цивилизаторская и коммунистическая (или коммунальная). Первая тенденция есть карабканье какой-то небольшой части человечества вверх, движение против потока человеческой стихии, преодоление сопротивления природной и общественной среды. Вторая тенденция есть падение подавляющей массы человечества вниз, движение ее по течению человеческой стихии, движение по линии наименьшего сопротивления. Первая есть сопротивление второй, ограничение стихийных сил второй, стремление повысить уровень социальной организации людей. Основу ее образует труд, личный риск, личная инициатива и личная ответственность за действия, самоограничение, привносимое морально-правовым самосознанием, и прочие ценности цивилизации. Социальный строй, выросший из этой тенденции и вместе с тем сохранявший ее, породил современные блага цивилизации и одновременно неразрывно связанные с ним язвы ее. Люди, однако, связали в своем воображении с этим строем не только его собственные недостатки, но и все то зло, какое несла и несет с собою коммунистическая тенденция и против которого в первую очередь была направлена социальная система, выросшая из цивилизаторской тенденции. Умами и сердцами людей овладело убеждение, будто причиной всех зол в мире является именно тот самый социальный строй, в рамках которого были достигнуты блага цивилизации, будто с уничтожением этого строя исчезнут все отрицательные явления современной общественной жизни. Именно в этой разрушительной, а не в созидательной деятельности люди увидели путь в счастливое будущее.

И вот коммунистическая тенденция восторжествовала в значительной части планеты. Рухнули иллюзии насчет всеобщего рая на Земле. Обнаружились язвы коммунистического образа жизни, не уступающие язвам прошлого, а кое в чем и превосходящие их. И что же? Уменьшилась ли тяга в мире к коммунизму? Наоборот, она многократно возросла. Почему? Да потому, что реальный коммунизм хотя и не принес с собою всеобщего благополучия и не устранил всех язв бытия, он все же в некоторой мере удовлетворил великий исторический соблазн людей жить стадно, без тяжкого труда, без постоянных самоограничений, без риска и личной ответственности за делаемое, беззаботно, упрощенно, с гарантированным удовлетворенном необходимых жизненных потребностей. Коммунизм удовлетворил этот соблазн лишь в очень малой степени. Но этой степени оказалось достаточно, чтобы инициативу и власть в обществе захватили люди, предпочитающие именно такой образ жизни, чтобы люди поразительно быстро приспособились к новому строю жизни, примирились с его недостатками и осознали его достоинства. Люди капитулировали перед своими собственными стихийными силами, сбросили с себя напряжение, к которому их вынуждала прежняя система жизни, и вздохнули с облегчением. Отказ от борьбы, отказ от карабканья вверх и от движения против течения приносит людям прежде всего облегчение – падение какое-то время ощущается как полет. Люди при этом не думают о том, что будет потом, а именно – что вслед за облегчением приходят все необходимые атрибуты рабства-хозяева, надсмотрщики, палачи. Когда люди это замечают, бывает уже поздно. Они уже оказываются во власти самих себя, ибо они эти атрибуты рабства несут уже в себе самих. Наше рабство есть наша добровольная плата за ничтожное и лишь временное облегчение от тягот цивилизаторской тенденции.

Современное рабство интересно еще тем, что оно в огромной степени сравнительно с прошлым обществом расширяет численно круг членов общества, наделенных официальной властью над другими, и дает почти каждому рядовому члену общества крупицу фактической власти над ближними. Это общество до невиданных доселе размеров увеличивает массу власти, наделяя ею и миллионы своих рядовых членов. Наделяет по тем же законам, по каким вообще распределяются блага в этом обществе, – каждому соответственно по социальному положению. Но все же наделяет. Это такое рабство, в котором рабское положение компенсируется возможностью для каждого видеть в окружающих подвластные ему существа, – здесь вместо свободы предлагается возможность лишать свободы других, т.е. соучастие в закрепощении. Не стремление быть свободным, но стремление лишить других людей такого стремления к свободе – вот какой эрзац свободы предлагается здесь гражданам. А это много легче, чем борьба за то, чтобы не быть рабами. Результаты борьбы за реальную свободу осознаются лишь через много поколений, да и то немногими.

Одним словом, нам удобно быть рабами. Быть рабами много легче и проще, чем не быть ими. Мы сами осуществляем насилие друг над другом. Мы сами общими усилиями делаем нас самих своими собственными рабами и благодаря этому становимся рабами других. Именно в этом главным образом коренятся причины нашего рабства, а не во внешнем насилии и не в законах организации общества. Мы капитулируем перед объективными законами и внешним насилием потому, что сами предпочитаем образ жизни, делающий нас рабами. Вот в чем ужас нашего положения. Можно бороться против внешних насильников. Можно ограничивать действие объективных сил природы и общества. Но бороться против самих себя и добиваться успеха – задача непостижимо трудная даже для богов. А мы – всего лишь люди.

И это было бы еще полбеды: мы привыкли быть рабами. Беда в том, что мы несем свое рабство другим. Несем под знаменем свободы. И добиваемся успеха. И отрезаем себе всякую надежду на освобождение. Когда все рабы, понятие рабства теряет смысл.

Май. 1980 год.

Александр Зиновьев

От редакции Зиновьев.Инфо. Александр Александрович Зиновьев (родился 29 октября 1922 года) – русский философ, логик, публицист, социолог и писатель. Он занимался проблемами теории познания и философии науки, исследованиями в области символической логики. В 70-ые годы он обращается к запретной для вольной мысли области – социальной проблематике, результатом чего была его высылка из СССР. С тех пор он живет в эмиграции, в Мюнхене. Он – автор многочисленных произведений, находящихся по жанру на стыке публицистики, философии и художественной литературы. Из них наиболее известны “Зияющие высоты”, “Гомо советикус”, “Пара беллум”. Центральное место в этих сочинениях занимает советский человек – “гомо советикус”, проблема его отношений с другими людьми и с “родной” Властью, проблема внутреннего рабства личности.

Создатель оригинальной социально-философской концепции советского общества, Александр Зиновьев и в годы “застоя”, и в годы “перестройки” оставался в положении аутсайдера. Он не был “своим” ни для советского официоза, ни для западной интеллектуальной элиты, ни среди русской эмиграции.

Мы публикуем небольшую статью А.А.Зиновьева “Почему мы рабы?” (май 1980 г.), перепечатанную из философского альманаха “Квинтэссенция” за 1991 год.

Начну с того, что я сам русский. Но я стесняюсь своей национальности.
Я бы предпочёл родится украинцем или чеченцем. Или американцем или любым европейцем, японцем, но не русским. Я даже с папой своим поругался по этому поводу. Правда мы сразу же помирились, т.к. друг друга поняли - почему и почему это обидно.

Начнём с обычного двора. Я заметил, что русские не особо защищают русских. Так же не особо помогают. А скажем грузины друг друга защищают. Вообще любые кавказцы друг друга защищают. И белые амеры защищают друг друга. Это я заметил ещё в моём дворе, особо это проявляется в армии, так же я это заметил в эмиграции в сша - русские мне помогали крайне редко. А вот украинцы помогали - подвозили в магазины, когда у меня не было машины, амеры подвозили, чтобы я нашёл жильё и т.д.

Во время событий в Украине, украинцы всегда приезжали на Майдан из своих западенских сёл. И протестовали против власти очень горячо, живо. А русские не приезжали. Только когда Банда Януковича их привезла на автобусах, они уныло ходили строем под голубыми флагами, отрабатывали зарплату, ожидая вечера, когда можно будет нажраться.

Так же мой папа мне сказал "Они там пели москаляку на гiляку". Он это конечно не слышал, но он смотрит путинское тв по спутнику, там показали. Я ему сказал, "А что же русские не приехали и не устроили Антимайдан? Что же они не забросали коктейлями молотова украинцев? Почему они такие слабые, почему они такие трусливые рабы?" И добавил кое-что про мой зарубежный опыт, когда мне кавказцы, даги в спортзале помогали больше, чем русские. Папа очень рассердился, мы оба вспыльчивые, мама нас остановила от криков, но через 15 мин. мы успокоились и помирились. Потому, что он понял, что я прав.

Русские это трусливые и злобные рабы. Даже на востоке Украины, это же не они восстали. Это всё платные диверсанты из России. Местные русские так, вяло поддерживали в надежде, что Путин введёт войска как в Крым. Но украинцы начали сопротивлятся, Запад поддержал, Путин поджал хвост и всё.. теперь они расплачиваются войной за свою трусость, злобность и предательство.

Мне стыдно за русский фашизм, который нашизм. Мне стыдно за их гомофобию. Мне стыдно за их алкоголизм, курение и наркоманию. Мне стыдно, что русские бабы готовы лечь под любого, абы забрали их из этой Царско-Путинской России. Мне стыдно за то, что они постоянно матерятся. Мне стыдно, что они всех ненавидят и боятся. Мне стыдно быть русским. Мне стыдно моей национальности.

В США амерам я говорю "я из украины". Русским я говорю "да, я русский, но я за Украину и против Путина". Чеченцам и дагам говорю "я с вами в вашей борьбе с царизмом".