Как спят на подводной лодке. Солдаты-срочники больше не будут служить на боевых кораблях и подлодках. Поменял небо на море…

«Пришла пора признать все экипажи подводных лодок подразделениями особого риска, наделив их членов достойными социальными гарантиями. Мы должны, наконец, осознать, что живем в великой морской державе. Великой даже в грандиозности своих морских катастроф, не говоря уже о своих бесспорных великих достижениях… Сегодня, каждый россиянин просто обязан знать имена своих подводных асов, первопроходцев и мучеников…»
Контр-адмирал в отставке Штыров А. Т.

Мне до сих пор не удавалось встретить в СМИ описание условий жизни и службы на подводных лодках. Те, кто с этим не связан, понятия не имеют о жизни подводников, а некоторые завидуют их «зарплатам».

Определение «экстремал» смело можно отнести практически ко всем подводникам. Служба на подводной лодке в царском флоте, на первых российских лодках, особенно во время Великой Отечественной войны, да и в наши дни, всё равно это служба в экстремальных условиях. Стрессы были постоянно. И не только были, а есть и будут.

В 60-70-х годах в составе ВМФ было много дизельных пл проектов 615, 613 или 641 разных модификаций и практически с одинаковыми условиями обитаемости. Когда я прочитал о том, что на американских дизельных подводных лодках ещё со времени 1-ой мировой войны были установлены кондиционеры, то был просто шокирован. Конечно, США богатая страна. Она могла позволить расходы на такое вооружение и бытовые условия для экипажей подводных лодок, о котором мы и мечтать не могли.

Зимой при температуре воздуха от минус 20 до минус 30°С внутри лодки было плюс 3-5°С. Когда в надводном положении «били зарядку или вентилировали лодку», был вообще «дубак». На мостике нести вахту - всё равно, что стоять на полюсе под вентилятором. Никто из конструкторов не придумал реальной защиты от ветра. Ведь когда лодка идёт под дизелями на среднем ходу при встречном ветре, продувает насквозь. Ветроотбойник, установленный на лодках - это «достижение» передовой советской конструкторской мысли - ничего общего не имеет со своим названием. Вахтенный офицер вынужден надевать на себя сначала нижнее бельё, затем подводное бельё (шерстяные свитер и рейтузы), брюки и китель, потом альпак и ватные или альпаковые брюки. На ноги - сапоги или валенки с калошами типа «слон». Но это не всё. Чтобы не продувало и морская соль не портила кожу альпака, надевают покрытие. На руки кожаные варежки. Всё. К несению службы готов. Стоп. А если волна накрывает даже мостик, когда лодка зарывается в волны, хочешь быть сухим, надевай гидрокомбинезон. Наконец, ты готов заступить на вахту. Поднявшись на мостик, надеваешь пожарный пояс и карабином пристёгиваешь его к ограждению рубки, чтобы тебя не смыло. Такого вахтенного офицера я ни разу не видел, ни в одном фильме. 4 часа вахты, когда с определённой периодичностью мостик накрывает морская волна, и ты покрываешься наростом льда, это не каждый выдержит. Показывать такое нельзя, потому что морской офицер- подводник должен быть, как в кино, «и побрит он и поглажен, к ж.. пистолет прилажен». Вахта кончилась, и вновь заступающий вахтенный офицер ломиком освобождает ото льда того, кого он сменяет, основательно примерзшего к ограждению рубки. А попробуй-ка побегать вверх и вниз в полном одеянии, которое, однако, не спасало вахтенного офицера от превращения в «ледяную бабу».

У американских подводников нет проблемы со спецодеждой для несения вахты на мостике в зимнее время. Они надевают легкие непромокаемые комбинезоны с электроподогревом и регулятором температуры. Мостик и место несения ходовой вахты надежно защищены от ветра и волн.

Не лучше было и летом, особенно в автономном плавании. Районы боевой службы располагались, в основном, в тропиках или субтропиках, а иногда и в экваториальной зоне. Температура забортной воды была до глубины 200 метров +28°С, а наружного воздуха более +30°С. В подводном положении, а это, как правило, в дневное время в отсеках температура воздуха поднималась до +35-45°С, а палубы во втором и четвертом отсеках, где находятся аккумуляторные батареи, не ниже +42°С. В дизельном отсеке температура воздуха превышала +50°С.

Во всех отсеках была высокая влажность, испарения, и повышенное до 10 ПДК содержание углекислого газа. Вентиляторы крутились впустую, совершенно не охлаждая, а только гоняя горячий воздух. Запасы воды были строго ограничены, мыться приходилось только морской соленой водой и только специальным мылом. Душ был в ограждении рубки, но им, как правило, не пользовались, т.к. в любой момент лодка должна быть готова к срочному погружению. Одна отдушина - мостик, куда выход по жетонам разрешен только ограниченному количеству людей. Когда лодка идёт под РДП, и этого лишаешься. О естественных нуждах и говорить нечего. Питание организовано, главным образом, консервированными продуктами, а свежие продукты долго в провизионках не хранятся. Особое внимание командиры лодок уделяют подбору коков, которые умеют готовить пищу, подходящую к разным температурным условиям, и не кормят вас при температуре +40°С горячими блюдами. Питьевая вода имеется, но в ограниченном количестве. Тяжело приходилось тем, кто страдал пагубной привычкой - курить. В подводном положении курить категорически запрещено, а в надводном - только на мостике. Правда «под РДП» моряки всё-таки умудрялись курить около работающих дизелей. И так от 45 до 90 суток.

Командир лодки несёт свою вахту практически 24 часа в сутки, даже во сне «не отключаясь» от повседневных забот и тревог. Время отдыха штурману он определяет сам. На дизельных лодках типа «М» и «Средних» проекта 613 «В» боевым расписанием предусмотрен по штату только один штурман, который в течение 45 суток совмещает несение ходовой и штурманской вахты. Дизельная лодка для пополнения запасов воздуха и зарядки АБ вынуждена всплывать в надводное положение или становиться под РДП, что крайне опасно. Были времена, когда лодкам вообще запрещалось становиться под РДП. И сильная качка тоже не может не сказаться на работоспособности членов экипажа. Особенно сильно она ощущается в первом (торпедном) отсеке, где происходит наложение двух видов качки - бортовой и килевой.

В надводном положении при работе дизелей сильный шум в основном в 5-ом отсеке. В подводном положении в отсеках постоянный гул сельсинов, их монотонный звук многих раздражает. На рулевых-вертикальщиков он действуют «убаюкивающе». Особенно ночью, когда лодка идет «эконом. ходом», длительное время не меняя курса.

На лодках количество спальных мест строго лимитировано и соответствует штатному расписанию. Однако, часто на время выхода привлекают сверхштатный л/с и мест для отдыха не хватает. А на лодках типа «М» вообще не была предусмотрена возможность отдыха всего экипажа одновременно. Там только двухсменная вахта. Одна смена на вахте, другая отдыхает.

В обыденной жизни люди, за исключением больных, мало обращают внимания на перепады атмосферного давления, которые являются предвестниками изменения погоды - приближения шторма, подхода антициклона, выпадения осадков. На дизельных лодках в надводном положении при работе дизелей эти перепады особенно заметны, как будто «бьют» по ушам, если не отрегулирована система общекорабельной вентиляции, или лодка идет «под РДП».

Несколько иначе обстояло дело с обитаемостью на атомоходах.

Если у дизелистов условия обитаемости зависели от времени года и района плавания, то на атомоходах всё зависело от положения лодки - надводное или подводное.

Микроклимат внутри подводной лодки, благодаря большой энергопроизводимости АЭУ, обеспечивал комфортные условия обитаемости экипажа независимо от времени года и района плавания. Другое дело, когда лодка находится в надводном положении, а вахтенный офицер и сигнальщик несут вахту на мостике. Здесь ситуация более благоприятная, чем на дизельных лодках. Атомоходы имеют большие, по сравнению с дизельными лодками, размеры, поэтому мостик на них заливает меньше.

Питьевая вода производится в достаточном количестве без ограничений. Холодильные камеры позволяют хранить значительные запасы продовольствия. Нормы продовольственного пайка выше и лучше, чем на дизельных лодках. Современное оборудование камбуза предусматривает выпечку свежего хлеба в количестве, достаточном для всего экипажа. Норма автономного продовольственного пайка довольно-таки большая, как по стоимости, так и по калорийности около 5500 кал. Выше только у летчиков - испытателей. Однако, постоянные замены высококачественных продуктов более низкокачественными (твердокопченой колбасы на вареную, десертного вина на крепленое, консервов «Севрюга в томатном соусе» на «Камбалу в томате» и т. д.) не позволяют подводникам получать то, что им положено, уже не говоря о постоянных хищениях. Только спустя 4-е года службы на атомоходах, когда я был в Комсомольске -на Амуре, я не только увидел, что представляет морской автономный паек, но и получал его. Нередко были случаи, когда в конце боевой службы лодкам продлевали сроки для выполнения новых задач. Если интендант проворовывался и фактически не брал продуктов на полную автономность, а только показывал по документам, то это могло привести к срыву выполнения боевой задачи. Такой случай произошел на пларк «К-57», когда на борту находился командир 26 дипл контр-адмирал Корбан В. Я., прибывший на лодку за 15 минут до её отхода на БС. Через 40 дней после выполнения задач БС, когда лодка возвращалась в базу, по решению КомТОФ ей продлили срок ещё на 15 дней, т. к. по документам интендант получил продуктов на 60 суток. Последние 15 дней питание экипажа было крайне скудным: утром одна сушка на завтрак, в обед-1 банка мясных консервов на троих, в ужин снова чай и сушка. Жаль, что по возвращении в базу интенданта не отдали под суд военного трибунала, как хотел комдив. Душевая и прачечная вместе со спортзалом, который может быть развернут при необходимости, создают достаточный комфорт. Курение на подводных лодках 1-го поколения было разрешено только в надводным положением на мостике. Если курящим был командир БЧ-5 или комдив -3, то некоторым курильщикам удавалось сделать несколько затяжек. В подводном положении слегка «поддували» лодку и в отсеках было повышенное давление до 800 мм рт. столба и более. Это часто искусственно делали вышеупомянутые механики. Для снятия излишков давления запускали на несколько минут дизель, около которого собирались курильщики. На лодках 2-го и следующих поколений были предусмотрены курительные комнаты, от стен которых через непродолжительное время исходил неприятный запах табака. С шумом дела обстояли так же, как и на дизельной лодке, только дизеля в надводном положении работали непродолжительное время для пополнения запасов ВВД. Сильный звук «свист» издавали отдельные механизмы ГТЗА.

Атомная подводная лодка способна длительное время не всплывать в надводное положение, что повышает её скрытность.

Находясь на глубине более 100 метров, атомоходы не подвержены качке и влиянию метеоусловий.

Однако на атомоходах существует постоянная угроза радиоактивного облучения. На подводных лодках первого и второго поколения л/с немеханической службы дозиметры вообще не выдавались. На самом деле вероятность облучения может незначительно отличаться у механиков и штурманов. Конечно, главные «получатели» доз облучения - спец.трюмные, управленцы, киповцы и радиометристы. И все об этом знали. Так, со слов химика, капитан-лейтенанта Бориса Нефедова, на пларк «К151» во время несения боевой службы в сентябре 1963 г. произошла течь двух парогенераторов л/б, что вызвало сильную радиоактивную загазованность реакторного отсека, и все корабельные дозиметры зашкалило. Потом, не всплывая, загазованный отсек провентилировали по всей лодке. В результате весь экипаж получил определенную дозу облучения. Но этот случай почему-то не вошел в приказ ГК ВМФ по льготам л/с при авария ГЭУ.

Длительная боевая служба, особенно рпкСН, когда в течение 75-80 суток весь экипаж находится в готовности к ведению боевых действий, неподготовленному человеку трудно выдержать психологическое напряжение. На рпкСН «К-366» в первом же походе л/с БЧ-2 был задерган и запуган командиром БЧ. Не выдержав такого напряжения, один из молодых матросов попытался покончить жизнь самоубийством. Он ударил себя в грудь ножом. Корабельный врач в ходе проведения операции обнаружил ранение сердечной сумки и наложил швы. Матрос выжил. Это была первая операция на сердце, выполненная корабельным врачом в море, за что он был награжден медалью «За боевые заслуги».

Вопросу психологической совместимости экипажа при выполнении им задач БС вообще никогда не уделялось внимания.

Медицинское обеспечение в местах базирования лодок не всегда отвечает требованиям. Как правило, на лодках медосмотр л/с перед выходом на БС не проводится. Ограничивались только выборочной проверкой. Хорошо ещё если корабельному врачу удается пройти прикомандирование по хирургии в госпитале. Стоматологическая помощь практически отсутствует. У нас в 15 эскадре было всего два зубных фельдшера - алкоголика, которые не могли без спиртного оказывать какую-либо медпомощь. Даже у матросов срочной службы они требовали 0.5 литра спирта за лечение, а утром не опохмелившись не могли работать, т.к. тряслись руки.

Кроме несения боевой службы, атомоходы привлекались к боевому дежурству. Офицеры считали это наказанием.

В чём отличие боевой службы от боевого дежурства? На боевой службе повышался их профессиональный уровень. Кроме того, они получали дополнительный отпуск и доплату (океанские). Когда несли боевое дежурство в течение 60 суток, то постоянно находились в 40- минутной готовности к выходу в море. Техника вся работала. Нельзя было сойти с корабля. А частые проверки комиссий всех рангов? Кроме «фитилей», за два месяца ничего не заработаешь. А на Северном флоте лодки заступали в дежурство всего на 15 дней «?».

И все-таки подводники, несмотря на вышеописанные трудности, предпочитали находиться в море, где не было комиссий и меньше начальства всех рангов, а люди занимались своим главным делом - стояли на защите Родины. Прав адмирал С. О. Макаров, когда говорил: «В море - дома».

На тяжести несения подводной службы не могут не сказываться районы базирования кораблей и условия проживания семей. Если это районы, подверженные частым землетрясениям, цунами и наводнениями, если полгода ночь и ломаются биологические часы жизнедеятельности человека, а зимой частые бураны и снегопады, летом тайфуны, то по своему желанию жить в этих районах мало кто захочет. Поэтому эти условия пытались компенсировать какими-то льготами - дополнительным отпуском, денежными доплатами и т. д.
Но и здесь руководство М. О. допускало уравниловку, которая кроме вреда ничего принести не могла. У всех нормальных людей возникают вопросы, почему офицер - подводник с атомной лодки получает надбавку за службу в отдаленной местности 100% от должностного оклада и ему срок службы засчитывается «один месяц за два», как и офицерам надводных кораблей, служащим на берегу или армейским офицерам.

Служба на подводных лодках проходила в условиях постоянного стрессового напряжения. Все возникающие аварийные ситуации, как правило, замалчивались и командованию соединением о них не докладывали. Например, рпл проекта 629а под командованием капитана 1 ранга К. в 1965 г. выходила на боевую службу. При проведении дифферентовки в Авачинской губе была допущена ошибка в её расчете, в результате чего лодка получила значительный дифферент на нос. Незакрепленная боевая торпеда в носовом торпедном аппарате стукнулась головной частью о переднюю крышку ТА. При осмотре торпеды была обнаружена трещина корпуса и вмятина. Согласно требованиям действующих документов, лодка должна была возвратиться в базу и произвести замену торпеды. Однако, понимая, что это может за собой повлечь, командир не доложил «наверх» о происшествии и продолжил переход в район боевой службы. В море мичман-умелец отрехтовал вмятину и заделал трещину. Доклад о происшествии командиром пл не был сделан и по возвращении из автономки. Торпеду сдали без замечаний, и только через несколько месяцев дефект был обнаружен.

К стрессовым ситуациям можно отнести радиацию, пожары, частичные затопления или поступление воды в отсеки, навигационные происшествия и аварии с , это в той или иной мере имело место практически на всех лодках. Известно, что в послевоенный период ВМФ потерял 22 подводные лодки (11 атомных и 11 дизельных), на которых погибло более 650 человек.

Не все выдерживали такую службу «на износ».

На ТОФе в начале марта 1968 г., когда пларк проекта 675 «К-7» собиралась на БС, во время медосмотра у командира лодки капитана 1 ранга Янбих В. Ф. был обнаружены последствия перенесенного «на ногах» микроинфаркта. Несмотря на это, он собирался на БС. Только после вмешательства командира дивизии Владимира Яковлевича Корбана командир лодки по состоянию здоровья был отстранен от участия в походе и переведён на службу во ВМОЛУА.

18 февраля 1976 или 1977 г. командир 8 дивизии 2-ой флотилии подводных лодок капитан 1 ранга Лазарев Юрий Сергеевич вышел на ракетную стрельбу на рпкСН своей дивизии.

В это время на флоте проходили командно - штабные учения под руководством Командующего ТОФ адмирала Маслова В. П. Офицеры штаба флота находились на Защищенном КП ТОФ в подземелье. Около 23.00 часов в адрес Командующего из Управления Кадров ВМФ пришла телеграмма. В ней говорилось, что капитану 1 ранга Лазареву Ю. С. постановлением Совета Министров СССР было присвоено звание «контр-адмирала». В этот же момент на имя В. П. Маслова с лодки, где находился Лазарев, поступило РДО, что капитан 1 ранга Лазарев Ю. С. потерял сознание. Предположительный диагноз - инфаркт миокарда. Через несколько часов, не приходя в сознание, Лазарев Ю. С. скончался. Он даже не узнал, что получил звание контр-адмирала. Ему было всего 44 года.

На вскрытии были обнаружены следы ещё 8 микроинфарктов. Последние два года он практически постоянно был в море на лодках своей дивизии, ему не предоставляли положенный отпуск, что отразилось на его здоровье.

В начале 80-х годов командир атомной подводной лодки проекта 671рт Северного флота капитан 1 ранга Гарольд Викторович Мосолов вернулся из автономного плавания. После швартовки он отправился в штаб на доклад. Поднявшись на второй этаж, упал и умер от острой сердечной недостаточности. Ему было тоже только 44 года.

Заботясь о здоровье подводников, ГК ВМФ своим приказом установил, что при сроках автономного плавания от 30 до 45 суток после возвращения в течение месяца, экипажу должны предоставить санаторное лечение сроком 10 суток. При более длительном плавании, от 45 до 60 суток - 15 суток, от 60 до 90 - 20 суток, от 90 и более - 24 дня. Но никто из командования на флоте не был заинтересован в предоставлении столь длительных отпусков. Вопрос сокращения срока отдыха решался очень просто. Походы планировались так, чтобы лодка была в море не 45 суток, а 43, не 60 суток, а 58 суток. Тогда и отпуска были меньше.

Вообще, медико-санаторное обеспечение подводников раньше было организовано крайне плохо. За 10 лет службы на подводных лодках я получил путёвку в санаторий один раз, а в дом отдыха дважды. При получении семейной путёвки в санатории Европейской части СССР выдавали воинские перевозочные документы на члена семьи, чем пользовались, в основном, офицеры штабов.

Служба на подводных лодках - это тяжелый труд и никакой экзотики. Что же толкало молодых людей на выбор этой профессии? Недавно на очередной встрече моих одноклассников спросили, что привело их в военно-морское училище. Большинство ответило -романтика, а чувство долга помогало переносить любые тяготы и лишения, на которые жаловаться было запрещено уставом ВС СССР. А некоторые начальники ещё делали так, «чтобы служба раем не казалась». Способов у них было много. Но об этом в другой раз.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

21 января 1954 года на воду была спущена первая в мире атомная подводная лодка «Наутилус». Идея боевого применения подводного судна, высказанная впервые ещё Леонардо да Винчи , была популяризирована в 1870 году в романе Жюля Верна «20 тысяч лье под водой».

Валерий отдал военно-морскому флоту 19 лет. В его памяти остался военный гарнизон Гаджиево Мурманской области, тысячи часов вахт на атомной подводной лодке на должности вычислителя-техника и 11 автономных плаваний в водах Баренцева моря и Северного Ледовитого океана. В 2001 году по выслуге лет Валерия уволили в запас.

«Заворожило»

«Первый раз я оказался на подводной лодке в 82-м году, когда наша 93 школа боцманов-прапорщиков Североморска проходила стажировку. Я попал на лодку «стратегического назначения второго поколения, потом она стала моей — я прослужил на ней 12 лет. Мы спустились под воду на 3 дня. Сначала мне показалось, что я нахожусь в огромной длиной трубе. Слева и справа множество кнопок, клапанов, ручек, механизмов. Заворожило — ничего подобного я не видел», — вспоминает Валерий.

Воздух на подводной лодке не отличается от воздуха на земле — в отсеках углекислый газ перерабатывает в кислород специальная установка под названием «Катюша».

— Не скажу, что на лодке тяжело как-то дышится — нет. Так же, как обычно. Скорее, давит замкнутое пространство, но это в первое плавание. Потом привыкаешь. Нас на лодке 142 человека… — говорит подводник.

— Ни больше, ни меньше?

— Нет. Но если только кто-то погибнет! — поясняет Валерий и продолжает:

— Моряки, мичманы, лейтенанты, офицеры… С каждой автономкой вы становитесь всё ближе друг другу. В первую очередь, со своим малым кругом — теми, кто находится с тобой в каюте, с кем встречаешься в столовой, на вахтах. Мне вообще с экипажем повезло!

В море своя иерархия. Фото из личного архива

На лодке, как и везде, есть своя иерархия. У матроса свои обязанности, у лейтенанта — свои. Кто-то следит за пультами, кто-то моет палубу, кто-то готовит. На лодке есть единственный кок — он готовит для всех завтрак, обед, ужин. Вестовые (уборщики на судне) моют посуду посменно.

«На судне две столовых. Матросы и мичманы едят в одной, офицеры в другой. Те, кто повыше по рангу, находятся на лодке в более комфортных условиях. Офицеры спят в двухместных каютах, у мичманов уже, помимо двухместных, есть четырёхместные. А матросам повезло ещё меньше — двухместных кают у них вообще нет, зато есть 6-местные», — говорит Валерий.

Выпить морскую воду

Каждый, кто становится моряком, обязан в своё первое погружение попробовать морскую воду.

— На центральном посту её приносят тебе в плафоне, и ты должен выпить всё до дна. Рассказывали, что некоторых тошнило — меня нет. Вода солёная — да, но не противная. Некоторые говорят, что она даже полезная. Потом тебе вручают свидетельство. Ну а на некоторых судах к традиции «воды в плафоне» добавляют «поцелуй кувалды» : её подвешивают к потолку, и при качке матрос должен изловчиться и её поцеловать. Странно немного, мы такого не делали. Но если бы было принято, конечно, избежать бы не удалось.

Во время войны, по словам Валерия, принято было встречать моряков на пирсе жареным поросёнком. Сам Валерий служил в мирное время, про военное ему рассказывал отец — тоже подводник. В годы ВОВ он служил на дизельной подводной лодке.

— За каждый потопленный корабль морякам вручали поросёнка. Или за какие-то особые заслуги в мирное время — тоже. Но сейчас это редкость. На моём веку такое было несколько раз. Но мы отдавали поросёнка матросам, а сами шли праздновать к жёнам. Они с детьми встречали нас на берегу — к Дому офицеров приезжал автобус, забирал их, отвозил к пирсу. Ну, на берегу, конечно, цветы, жаркие поцелуи — три месяца не видишь жену, представьте! Потом принято было накрывать стол у кого-то дома, жёны готовили, а мы праздновали. Это были такое дополнительное «23 февраля» в году!

— А женщины все дожидаются мужей, хранят верность?

Валерий улыбается:

— Всякое бывает. У нас был случай, когда ревнивый подводник прострелил ногу любовнику жены. Но это он так думал — потом оказалось, что это был её друг. Он приехал в гости к ней со своей женой. Да, в гарнизонах такую вещь, как измена, невозможно утаить. Все друг друга знают. Так что надо быть очень изобретательной женщиной.

Не все женщины дожидаются своих мужей с автономок. Фото: АиФ-Петербург/ Ольга Петрова

— Что чувствовали, когда подплывали к пирсу?

— Радость. Лёгкость. Ведь это всегда риск — не знаешь, вернёшься или нет… Помню, когда ещё курил — особое удовольствие приносило выйти на трап и закурить сигарету… Солоноватый запах моря, йода… И воздух свежий, чистый… затягиваешься — и аж голова кружится.

А в перископе — белые медведи

— 90 дней под водой — не одна же вахта. Как подводники отдыхают?

— Нарды, домино, карты. Библиотека есть на подводной лодке. Подводники любят читать детективы. Сейчас не знаю, что читают. Плёночный кинопроектор был — фильмы смотрели, потом появился видеомагнитофон. Кто что на лодку принесёт посмотреть — то и смотрим. Когда кассеты заканчивались, бывало, смотрели во второй раз. Смотрели и документалистику, опять же о лодках.

Стереотип, что матросы — народ пьющий, Валерий опровергает: «Нам иногда выдавали за ужином по 50 грамм красного вина. Но ни о каких «попойках» речи быть не может. Если у тебя день рождения, тебя вызывают на пост и там поздравляют тортом. Помню, на моё 23-летие на первой боевой службе меня вызвал капитан на пост, поздравил и дал посмотреть в перископ… на глубине 19 метров. Такой роскошью раньше никого не поздравляли! Это была просто чудесная картина — могущественная Арктика, белая-белая льдина… на ней медведи, кстати, они в жизни какие-то серые, а не белые. Наверно, по сравнению со снегом — он весь переливался, сверкал, как бриллиант. А на горизонте солнце вставало — красота непередаваемая».

Валерий говорит, что на видеокамерах в лодке подводники наблюдают китов-косаток и разных рыб подо льдом. Так что они и ихтиологи по совместительству, о рыбах и их поведении знают очень многое.

Страхи подводников

— С какими трудностями сталкивается подводник в плавании? Правда, что тот, кто познал море, уже ничего не боится?

— Расторгуев пел: «Говорят, для ребят, для тех, с морем кто судьбу связал, не страшен и девятый вал, но, видно, в море не бывал, кто так сказал». Мы — не роботы, люди. У нас также есть страхи. Подводник боится? Ну, мы не думаем о том, какую опасность везём на своих плечах… — улыбается Валерий.

Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может уничтожить целую страну. На каждой из 16 ракет 10 боеголовок. Один такой заряд превосходит по своей мощи бомбу, сброшенную на Хиросиму и Нагасаки.

«Боимся пожара. На лодке много горючих материалов, то и дело думаешь, как бы что не загорелось, — говорит Валерий. — Если вовремя не потушить пожар, то лодка потеряет свою горизонтальную плавучесть и попросту утонет. А пожар в замкнутом пространстве легко определить по запаху. Когда что-то горит, пахнет жжёным полиэтиленом вперемешку с пропиленом».

Описывая специфический запах пожара, Валерий вспоминает своё первое глубоководное погружение — именно в этот день он его и почувствовал:

— На моём боевом посту на глубине 220 метров сорвался сальник с первого ГОНа (главного осушительного насоса). Я перекрыл клапаны — впервые не в теории, а на практике. Конечно, это было волнительно. Надо быть готовым ко всему. Солёная вода со временем разъедает даже самые крепкие конструкции…

Валерий рассказывает, что при пожаре в отсеки пробивается пыль тугим напором — там настолько сильное давление, что если моряк сунет туда руку — перерубит на части.

— А кровь из ушей у моряков — такое бывает или байки кинематографистов?

— Такое может быть во время войны, когда мина разрывается в море. Чем ближе взрыв, тем сильнее бьёт по перепонкам. Сейчас, в мирное время, такое может быть разве что у акустиков от давления, но это редкость. У некоторых подводников кровь из носа идёт иногда, но это мелочи, — отмахивается Валерий.

Где мы — нам знать не положено

— Сегодня подводники мин не боятся?

— Баренцево море чистое, дальше — Арктика, там глубины 1,5-3 тысячи метров — какие там мины?! Вот айсбергов боимся — да. Одна лодка чуть не утонула из-за этого — он был рядышком с нами, мы в то время как раз возвращались домой. Лодка наткнулся на айсберг, он повредил рубку, не могли открыть рубочный люк… Причина — невнимательность капитана, человеческий фактор, как и в любой работе. Но подводники — молодцы, лодка не затонула. Они пришли на базу…

— Как вы узнаёте об этом, будучи в море?

— По космическим аппаратам связь. А как именно — военная тайна, — улыбается подводник. — Мы, мичманы, не знаем, где мы находимся, когда в море. Об этом знает командир и старпом. Только верхушка. Не положено нам знать. Мало ли, какой матрос письмо кому-то напишет, расскажет, где была лодка… а это прочтут американцы.

— Какие лодки лучше — наши или американские?

— Сложно сказать. У американских хорошая шумоизоляция — их под водой не слышно, наши лодки более шумные. Но зато мы раньше не могли с пирса ракеты пускать, только с моря. И это служило нам плюсом. Так ракету практически невозможно сбить. Выходит, из-под носа она в море летит. А с пирса — полчаса. У нас по 2-3 комплекта аппаратуры, у американцев — всё по одному…

— Откуда это известно российским подводникам, если это секретные данные?

— Ну, фильмы нам показывают документальные — я же говорил: интернет теперь есть — вся информация, как на ладошке. И повторюсь — когда лодка уничтожается, вся информация рассекречивается. Кстати, по поводу связи — мобильными телефонами пользоваться на судне запрещено. Да и смысла в этом нет — всё равно сигнал телефон не ловит на такой глубине.

Подводники — особая каста

Атомные подводные лодки служат от 33 до 35 лет. В 1995 году лодка Валерия была уничтожена. На смену ей пришла новая — модернизированная.

Фото: Атомная подводная лодка, на которой служил Валерий. Фото из архива одного из экипажей в г. Гаджиево

«Когда лодка выходит из состава флота, ей устраивают проводы — собирают экипаж на пирсе, поднимают Андреевский флаг, на память делаются общие фотографии на палубе. Ну и всё. Затем её передают гражданским лицам на завод, там корабль разбирают. После того как корабль уничтожают полностью — разрезают, информация о лодке рассекречивается», — поясняет Валерий.

«Подводники — патриоты до мозга костей». Фото: Пресс-служба мэрии Архангельска

— Есть вещи, по которым вы скучаете на пенсии?

— Если сейчас подумать, по чему я скучаю, то я скорей скажу — по людям, чем по морю или какому-то рабочему процессу. По мичманам, с которыми служил, которых знал — многих с других лодок. Мы встречались, когда приходили на базу — на берегу, — вспоминает Валерий. — Подводники — это особые люди, служат целыми династиями — у моряка обязательно будет сын моряк. Это поразительная энергия, любовь к родине, гордость за наш флот, в которой ты воспитываешься. Мой отец тоже ходил в море. Жизнь в море тебя закаливает, а жизнь в гарнизоне — сплачивает. Люди на подводных лодках — это особая каста среди военных. Это такие патриоты до мозга костей, понимаете…

Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая - штурманская, вторая - ракетная, третья - мино-торпедная, четвёртая - радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая - электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части - это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 - это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке - её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет - только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.

Служба

Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты - то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая - 50 суток, самая длинная - 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса - так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Быт

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий - праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке - турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят - восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи - в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то - гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. - Прим. ред.). Причём самое обидное - закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет - драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании - так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами - то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

Еда

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие - за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание - подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста - подгодок - матрос, который отслужил два года, а самые крутые - годки - у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина - это их, а вторая - всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав - это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной - не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему - получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, - капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. - Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА - Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су..., я тебя, бл…, за жопу подвешу!..» Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой - это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и мудаки тут все», - ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.

Иллюстрации: Маша Шишова

Один из пользователей «Пикабу» под ником myironcomp, оказавшийся офицером-подводником, подробно рассказал о плюсах и минусах службы на атомной подводной лодке, о которой мало что известно и которую часто романтизируют. Далее слова автора.

Итак, я офицер-подводник, служу на Северном флоте. Раз тема вызывает такой интерес (хотя для меня, как вы понимаете, это уже обыденность, а весь романтизм пропал, когда я получил первые звезды), расскажу про службу на АПЛ.

Давайте, чтобы вам было интересно, я начну с плюсов. Первый плюс, и он очень жирный, - зарплата. Думаю, что подводники в ВС РФ получают сейчас больше всех, исключением будут летчики (те, что летают) и различные спецподразделения (ССО и т.п.). ФСБ, ФСО и другие службы в счет не беру. Итак, зарплата офицера-подводника примерно 130-250 тысяч рублей в зависимости от должности, выслуги и т.п. при наличии полного выбранного северного коэффициента (прослужить 5 лет на Севере).

Второй плюс - год за два. В моем случае (я выпустился в 2011 году) минимальную пенсию я выберу в начале 2019-го. Семь с половиной лет на АПЛ - и ты пенсионер. За это время вы выбираете 15 лет и плюс 5 лет института. Минимальная пенсия в моем случае - 15 тысяч рублей (тарифный разряд: 12). Если вы будете служить дальше, то в звании капитан-лейтенанта и при наличии 15 лет (календарных) на Севере будете получать ± 30 тысяч рублей.

Третий плюс - отпуска. У тех, кто служит на Севере, есть различные надбавки к отпуску. Например, у меня 35 основной + 15 северных + 15 (365-й приказ) + 5 дорога + 20 ОУС = около 80 суток. Другой вопрос, как вам его будут давать. Полный отпуск отгулять получается редко, и, бывает, часть этих суток тебе «прощают».

Четвертый плюс - паек. Каждый месяц, в случае если ты не стоишь на довольствии, а питаешься дома, нам положен паек. Дают хороший набор продуктов - масло, яйца, мясо в брикетах, курицу, колбасу, муку, овощи и т.д. Если жена умеет готовить (потому что у вас времени на это будет немного, но об этом ниже), можно на этот паек нормально жить, докупая лишь какие-нибудь ништяки.

Пятый плюс - жилье. Мы, подводники, обычно живем в отдаленных уголках нашей необъятной. По приезде на первое место службы (поселок Видяево) мне дали 11 ключей с бирками, на которых написаны адреса, и я пошел выбирать себе служебное жилье. Получить квартиру можно и в Гаджиево, Полярном, Заозерске и т.д. Про ТОФ сказать не могу, там не бывал.

Шестой плюс - коллектив. На подводной лодке своя атмосфера, тут нет лишних людей (почти), каждый человек - специалист. Срочников на лодках давно нет, после трагедии на «Курске». Конечно, сплоченность зависит от командования, но, побывав на четырех экипажах, могу сказать точно: у нас отношения лучше, чем на надводном флоте (был на «Петре», был на «Устинове»). Пример: если на лодке приборка, то убираются все, контрактники-матросы плечом к плечу моют палубу со старыми мичманами и офицерами.

Теперь нужно рассеять розовые облака и перейти к минусам, вернее, тяготам службы на ПЛ. Первый минус - дома вы будете только спать. Ваша работа станет для вас вашим домом, хоть со сходом на подводной лодке полегче, чем на НК (кораблях), уходить вы будете поздно. Выходных-проходных, отгулов не ждите. Постоянные тренировки и учения, а общая глупость исправляется количеством повторений.

Если вам повезло и вы попали на ходовой экипаж, в море вы будете проводить много времени, а там тяжело. Представьте себе, что вас закрыли в карцере, без окон, с искусственным освещением, низкими потолками и воздухом, перерабатываемым из вашего углекислого газа и пердежа, с людьми, которых вы видите каждый день. Ваша служба в море превращается в день сурка. Вахта - завтрак - вахта - обед - учения - ужин - сон - вахта, и так каждый день. Это не НК, где можно выйти на бак, покурить и, вдохнув свежего воздуха, успокоиться.

Быть подводником - это рисковать жизнью каждый день. Сколько было аварийных ситуаций в море, и не пересчитать. Казалось бы, ну коротнуло проводку, ну что тут такого? В замкнутом пространстве нет права на ошибку. Именно поэтому мы постоянно тренируемся, доводим действия до автомата. Раз в три месяца (если на берегу) едем на УТК (учебно-тренировочный комплекс), где горим, тонем и боремся за живучесть.

А раз в год у нас «мокрый торпедник», с моим ростом очень стремное мероприятие. Залезаешь в торпедный аппарат и ползешь, потом подают воду, и ты, добравшись до люка и подав сигнал, всплываешь в бассейне.

В море у вас нет связи с родными и близкими, лодка ушла, и вы не знаете, что там наверху. Забавляют посты из разряда «а ты бы смог отказаться от телевизора, интернета и смартфона на энное количество времени за энную сумму». Я точно знаю, на какое количество и за какую сумму смог бы - приходится. За выходы в море вам не платят дополнительные деньги - это, по моему мнению, третий минус. Люди рискуют, лишают себя всего и вся, а им за это 500 рублей в сутки накидывают, по мне так это смешно. Поэтому почти каждый послуживший и походивший в море подводник хотел бы служить на «отстое» - лодке, которая по каким-то причинам не ходит в море.

Четвертый минус - это бытовые условия. Мыться вы будете раз в неделю (прошаренные почаще), потолки низкие, везде ограниченное пространство, постоянно гудит над ухом ГГСка (громкоговорящая связь), механизмы, щиты и т.п.

Ну и для ровного счета - климат на севере довольно суровый. Летом и ранней осенью - красиво, мох цветет, карликовые березки покрываются карликовыми листочками, а солнце светит, но не греет, почти 24 часа.

Меня надоумил рассказать об условиях службы на дизельных подводных лодках мой коллега-врач, который написал мне в «Одноклассниках»:

«Прочитал про бухту Улисс. В 1977 году проходил там практику от Военно-морской кафедры три недели, жил в медчасти, один день плавал на подводной лодке (дизельной) с погружением. Впечатления ужасные, дышать невозможно, голова кругом, подушки обвертывают газетами, это офицеры, у рядовых вообще адские условия. Рассказывали, как одна подводная лодка ходила 15 месяцев в Мировом океане, несколько самоубийств. При миллиардных затратах на вооружение экономили на удобствах для людей»

Вот такое впечатление произвело на молодого человека пребывание всего один день на подводной лодке, что он через много лет с содроганием пишет об этом. И главное, что ничуть не сгущает краски. Все так и было в те годы. Но прежде чем перейти к рассказу о современных подводных лодках, где совсем не такие условия, давайте вернемся назад, ко времени появления подплава. Первые люди, которые погружались на допотопных «потаенных судах», рисковали намного больше, чем моряки 60-70 годов ХХ века. Развитие подводных лодок продолжалось долгие годы, но даже в начале уже прошлого века, в период Первой мировой войны, когда подводные лодки показали себя как грозное оружие на море, они были не немного совершеннее первых субмарин, было много отказов техники, да и плавали они неглубоко.

Считается, что самые совершенные подводные лодки во время Второй мировой войны были у Германии. Какие они были, можно увидеть в знаменитом фильме «Подводная лодка», снятом немцами в 1981 году. Там можно увидеть быт экипажа и действия его в экстремальных ситуациях, когда для того, чтобы лодка быстрее ушла на глубину, экипаж бежал сломя голову из кормы в нос. Можно увидеть, где хранился провиант, и как принимали пищу все – и офицеры, и матросы. Если бы это увидел мой впечатлительный коллега, интересно, что бы он написал? Видимо, посоветовал Гитлеру вместо 1000 подводных лодок с такими условиями обитания выпустить со стапелей вдвое меньше, но с каютами для всех членов экипажа, кондиционерами и т.д. Все это можно увидеть в американском фильме «Операция нижняя юбка» про американскую подводную лодку в теплых водах Тихого океана во время Второй мировой войны. Там есть все – и чистое белье, и отдельные каюты, и кондиционеры, и душ, и вкусная еда. Нет только одного – потопленных судов противника. А вот немцы во время войны при отсутствии элементарных бытовых удобств потопили огромное количество судов союзников, и это несмотря на всю мощь объединенных флотов США и Англии. Потому что на лодке главное не бытовые условия, а возможность выполнять задачи, поставленные перед экипажем, в первую очередь топить корабли противника, а на современных лодках и поражать баллистическими и крылатыми ракетами военные объекты на территории противника.

Но вернемся к тому, с чего начался разговор – к бытовым условиям на субмаринах тех лет, когда я проходил службу – в начале 70-х годов. Я три года службы постоянно носил кожаные перчатки, снимая их только во время обеда, удовлетворения физиологических потребностей и сна. Спросите, почему? На дизельных, а вернее, дизель-электрических подводных лодках, которые уместно было называть «ныряющими», обеспечивает все потребности корабля несколько дизелей для хода и выработки электроэнергии. Кто-нибудь видел дизель без потеков? Я – нет. Даже японские и немецкие дизельные автомобили 80-90-х лет имеют потеки масла на двигателе и специфический запах дизельного топлива. Но там мощность двигателя около 100-150 л.с., а у подводной лодки 2-3 дизеля по 1500-2000 л.с. И обычно на всех дизелях есть потеки и топлива, и масла. Его вытирают мотористы ветошью, держа в её в руках, от этого руки становятся маслянистыми. Пресной воды на лодках большой дефицит, руки мыть нечем. Ветоши чистой тоже не хватает. Да еще если матросу приспичит по большой или малой нужде в туалет, мыть руки ему некогда. Вот и получается, что все кремальеры межотсечных дверей, всевозможные поручни и т.д. тоже маслянистые, и даже я, доктор, не имеющий никакого отношения к двигателям, буду иметь руки, покрытие тонким слоем масла или топлива. Для предотвращения этого мои руки были в перчатках. Кроме этого, вся моя повседневная одежда со временем приобрела характерный запах машинного масла. Так что моряка-подводника можно было определить и по запаху.

Подводная лодка, на которой мне довелось служить, сошла со стапеля в начале 50-х годов. Примерно такой срок эксплуатации, около 15 лет, имело большинство подводных лодок, базирующихся в бухте Малый Улисс под Владивостоком. Только лодки 641 проекта были моложе, но условия обитания в них мало чем отличались. Наша лодка долгие годы несла службу на Северном флоте, потом Северным морским путем была перебазирована на Камчатку, а потом пришла на капитальный ремонт во Владивосток. Именно в завершающей стадии ремонта я был направлен на неё служить. Во время ремонта во втором отсеке был установлен кондиционер, но сказать, что он очень помогал в жаркое время в подводном положении, я бы не сказал.

Как я уже упомянул, на всех кораблях советского флота основное внимание уделялось размещению вооружения и других приборов, помогающих успешно выполнить боевой приказ. Поэтому на весь экипаж не были предусмотрены спальные места, лишь на 2/3. Почему? Просто 1/3 экипажа в море несла вахту, и потом шла отдыхать на еще теплую койку после вставшего с неё следующего вахтенного. Мне, как начальнику медицинской службы, на родной подводной лодке 611 проекта, так называемой большой океанской, было место, а вот трем офицерам, командирам групп штурманской, торпедной и движения, спать приходилось там где найдут место на лодке. Отдельные каюты были только у командира лодки, старшего помощника, командира БЧ-5 и замполит делил свою каюту с помощником командира лодки. Со мной в одной каюте спали командиры БЧ-1 (штурман), БЧ-3 (торпедист), БЧ-4 РТС (связь и акустика). А вот на дизельных подводных лодках 613 проекта, так называемых средних, врач спал в кают-компании, где он вел прием больных и в случае нужды, разворачивал операционную. На крейсерских ракетных лодках 619 и 651 проектов у врача была отдельная каюта и медицинский отсек.

Но наличие своей койки еще не гарантировало хорошего сна. Почему, попытаюсь объяснить. Во-первых, койка довольно узкая, как все на подводной лодке. Особенно если спать в ней, не раздеваясь, что обычно делалось в зимних условиях. Во-вторых, днем подводная лодка идет в подводном положении, а на ночь всплывает, чтобы зарядить аккумуляторные батареи. А на море не так часто отсутствуют волны, а иногда они бывают очень большими. Так что бывает и килевая качка, и боковая, тем более что сигарообразный корпус подводной лодки очень валкий на боковой волне. И чтобы не упасть со второй полки в каюте, я упирался левым плечом в машинку клапана вентиляции, а с другой стороны была переборки каюты, за которой был коридор второго отсека. В третьих, во время зарядки аккумуляторных батарей выделяется водород, и лодка активно вентилируется, особенно второй и четвертый отсеки, где как раз в трюме и располагаются эти батареи. И зимой к концу зарядки в отсеках лодки вполне зимняя температура, немного выше нуля градусов. Спать в таких условиях с комфортом было невозможно, поэтому я большую часть ночи проводил на мостике, наблюдая, как волны накатывают на корпус лодки. Но все это я описал в рассказе «Шторм», поэтому повторяться не буду.

Недосып ночью я старался компенсировать дневным сном, предпочитая для этого свободную койку в шестом отсеке, между переборкой и мирно гудящим электродвигателем. Там было не очень шумно, и в подводном положении качки на глубине не было.

Вообще на дизельной подводной лодке койки крепились, где только можно. И над торпедами, лежащими на стеллажах, и над различными двигателями, и между ними. А некоторые матросы, бросив матрац между торпедами, умудрялись спать и там. По утрам, делая обход на подводной лодке, я видел спящих матросов в самых необычных местах и необычных позах.

Ночной отдых и сон очень важен для поддержания здоровья моряков, поэтому на флоте большой популярностью пользуется так называемый «адмиральский час», особенно в то время, когда лодка не в море, а стоит у причала. Тогда после обеда весь экипаж, кроме вахтенных, идет в казарму и почти два часа предпочитает спать на своих койках. Вот в казарме эти койки есть на весь личный, кроме офицеров и мичманов, которые спят на койках матросов, стоящих на вахте.

Конечно, самые тяжелые условия были во время выходов в море для отработки задач боевой подготовки в зимнее время. Это и шторма, и холодная погода над морем. И большие перепады температуры внутри корпуса лодки. То жара, когда лодка длительное время находится под водой, да еще подключаются пластины регенерации воздуха, которые сами выделяют тепло. В это время хочется разоблачиться от теплой одежды, в основном трико, которые надевали матросы вместо кальсон. Но лодка всплывала, начинала вентилироваться и температура в отсеках падала. Тут недолго и до простудных заболеваний. Но хочу сказать, что в подплав брали только физически здоровых людей, так что особо серьезных случаев простудных заболеваний в моей практике на лодке не было. Но вот провалы в проведении медицинских осмотров в призывных комиссиях встречались, и не раз. Наиболее запомнившийся мне случай призыва на службу в подводных флот молодого человека с отсутствием 11 зубов в полости рта, в то время, как по действующему в то время приказу человек в отсутствием 6 зубов уже не мог попасть в подплав. Этот матрос шутил: «У других между зубами мясо застревает, а у меня косточки от компота». Я подготовил документы, и парня списали на берег.

Наиболее холодными отсеками в зимнее время были первый и последний, седьмой. Эти отсеки назывались торпедными, и первый отсек был самый большой по кубатуре. Вдоль бортов на стеллажах лежали длинные сигары 533 мм диаметром – торпеды. Над ними висели койки личного состава. Никаких механизмов в этом отсеке не было, только немногочисленный личный состав. Примерно так же было и в седьмом отсеке, только там запасных торпед на стеллажах не было, они покоились в трубах 4-х кормовых торпедных аппаратов. Но зато было много коек личного состава. Так что нагреть внутреннее пространство отсека было нечем.

Второй отсек назывался аккумуляторным, потому что в трюме отсека располагались аккумуляторные батареи, которые обеспечивали ход лодки в подводном положении. А вот на палубе отсека были офицерская кают-компания, каюты для офицеров и каюта для старшин и мичманов. Командиром этого отсека считался начальник медицинской службы подводной лодки, для которого кают-компания была рабочим местом. Именно в ней разворачивалась операционная, поэтому над столом висели не обычные, а бестеневые лампы. В подводном положении отсек был теплый, но вот при зарядке аккумуляторов в нем становилось холодно из-за усиленной вентиляции. В этом отсеке был душевая с умывальником.

Но самым теплым на нашей лодке был шестой отсек, где были установлены 3 электродвигателя, которые давали ход субмарине в подводном положении, и при швартовке в надводном положении, так как дизели заднего хода не имели. Личного состава в этом отсеке было не очень много, висели многочисленные койки, на одной из которых я любил поспать. В этом отсеке были и гальюн, (Прим. – туалет на кораблях) но о туалетах у нас речь пойдет позже.

А вот пятый отсек хоть и был весьма теплым, но и самым шумным и загазованным. Три дизеля мощностью в 2000 л.с. сил каждый гремели очень сильно, в процессе эксплуатации со временем между прокладками масляных колец появлялись щели, и потеки масла и выхлопные газы всегда присутствовали в этот отсеке. В нем были самым маслянистым на ощупь все механизмы, вентили, трубопроводы и т.п.

В четвертом отсеке в трюме были аккумуляторные батареи, а на палубе были рубки радиста и гидроакустика, камбуз, (Прим. – кухня на всех судах), каюта командира БЧ-5, кубрики старшин и личного состава. Как и второй отсек, он усиленно вентилировался во время зарядки аккумуляторных батарей со всеми вытекающими из этого последствиями.

Главным для всей подводной лодки является третий, или центральный отсек. Здесь сосредоточены все рычаги управления подводной лодкой, поэтому во время боевой тревоги в нем оказывается немало офицеров, мичманов, старшин и матросов. Они располагаются на трех уровнях – в боевой рубке, на палубе и в трюме. В надводном положении через этот отсек идёт воздух по всем отсекам через открытый верхе-рубочный люк. Однажды мне довелось плавать на подводной лодке радиолокационного надзора, которая имела повреждение прочного корпуса и не могла погружаться. Почти неделю был шторм, и через верхне-рубочный люк в третий отсек попадало огромное количество забортной воды, которую еле успевали откачивать насосы подводной лодки.

Питание во время выходов в море организовано по нормативам морского автономного пайка из расчета 4,5 рубля в сутки на человека. В него входят и некоторые деликатесы, например языки, сосиски, копченые колбасы, всевозможные компоты, обязательно 15 граммовая плитка шоколада. В море офицеры положено пить по 80 граммов сухого вина, а матросам и старшинам по 180 граммов сока. Питание трехразовое плюс вечерний чай в 22 часа. Полная автономность нашей субмарины была 90 суток, но обычно на такой срок лодки не выходили. Чаще это были 60 суток. Представляете, сколько необходимо места, чтобы загрузить в лодку провианта на 60 суток для 70 человек экипажа? Было парочка кладовок, плюс один большой холодильник в трюме, куда грузили часть продуктов, наиболее дефицитных. А многие коробки и ящики с провиантом хранились под койками в отсеках. Но такого, как показано в немецком фильме «Подводная лодка», где мясные туши весели у подволоков отсеков, на наших лодках я не видел. В каждом отсеке был металлический ящик с аварийным продуктовым запасом, который должен быть укомплектован в соответствии с приказом Министерства обороны. Но обычно в него не докладывали кое-какие продукты, так как нерадивые матросы вытаскивали из него шоколад и некоторые другие деликатесы, хотя ящик и закрывался на ключ.

В отличие от надводных кораблей, где прием пиши в штормовую погоду сродни небольшому подвигу, подводники всегда могли погрузиться на это время, и поесть без качки, не ловя свои тарелки, расползающиеся по столу. Так что у нас обычно было и жидкое первое блюдо, чего были лишены надводники в штормовую погоду. Но вот приготовление тех же жидких блюд на камбузе лодки, идущей в надводном положении в шторм, представляло известные трудности. Однажды наш основной кок (Прим. – повар на судах) был в отпуске, и кашеварил его помощник. Он не очень хорошо переносил качку и его периодически рвало. Для сбора рвотных масс он ставил небольшой котелок, а рядом был огромный котел с приготовляемым на весь экипаж первым блюдом. Я в таких случаях волновался, как бы он не перепутал емкости. Но ничего, обошлось.

Водоснабжение на дизельных подводных лодках было весьма скудное. Зимой это не так сказывалось, а вот летом очень. Особенно трудно было во время «автономки» (Прим. – боевая служба в открытом океане, которая обычно продолжалась в течение двух месяцев) в жаркое время года, да еще в теплых водах течения Курасиво. Весь световой день подводная лодка находилась под водой, температура в отсеках доходила до 40, а иногда и 45 градусов, восстановить водно-солевой баланс было весьма трудно, так как принимаемые экипажем соки не утоляли жажду. Особенно сладкие, поэтому к концу похода у нас не осталось ни одной банки томатного сока, который в обычных условиях не очень и пили. Все два месяца похода, при интенсивном потении, и при наличии маслянистых выделений от дизелей, от гнойничковых заболеваний на коже спасали, и то частично, ежедневные обтирания спиртом открытых частей тела. Чтобы спирт не употребляли внутрь, все это делалось под моим контролем, а ватки собирались в бикс, и потом сжигались на верхней надстройке.

Вся вода, которую употребляет экипаж, идет на приготовление пищи и помывку лица, находится в специальной цистерне. Когда наша лодка ремонтировалась, подверглась частичному ремонту и эта цистерна. Поэтому перед тем, как её наполнить питьевой водой, её надо было продезинфицировать хлоркой. В цистерну закачали воду, поместили раствор хлорки, выдержали определенную экспозицию, и потом всю воду из цистерны сжатым воздухом выдавили в море. Снова закачали воду, и снова выдавили. Необходимо было добиться, чтобы вода не пахла хлоркой, но нас торопили с выходом на ходовые испытания, и командир решил, что небольшое содержание хлорки в воде не повредит организму, но вот запах хлорки явственно ощущался в чае или кофе какой-то период, пока в цистерну не была закачена новая порция питьевой воды.

Отдельного рассказа требует удовлетворение физиологических потребности человека, т.е. большой и малой нужды. Для этих целей на нашей подводной лодке с 70 человек экипажа имелось два гальюна – в третьем отсеке, т.е. в центральном посту, и в шестом. Как правило, они закрывались во время кратковременных выходов подводной лодки. Вы можете представить, какой запах будет стоять в посту, где осуществляется управление подводной лодкой, если гальюн посетят человек 30-40 экипажа по большой нужде? Поэтому для этих целей существовал гальюн тира «сортир» в ограждении боевой рубки. (Прим. – боевая рубка является элементом прочного корпуса, весьма ограниченного объема. Все, что мы называем рубкой на фотографиях над корпусом лодки, является ограждением и боевой рубки, и выдвижных устройств, а иногда и ракетных шахт. Там располагается и мостик, а на дизельных лодках и гальюн, являющийся выгородкой с отверстием внизу. При погружении лодки все «добро» смывается забортной водой).

Но и пользование гальюнами внутри лодки требовало некоторых навыков. Сам унитаз ничем не отличается от такового в наших квартирах, но скорее, в вагонах поезда. Смыв осуществляется как обычно. Потом накопившееся за какое-то время «добро» из специальной ёмкости сжатым воздухом выбрасывается наружу. Иногда в этой ёмкости остается избыточное давление, и когда неумелый матрос смывает свое «добро», оно летит не в ёмкость, а ему в физиономию. Можете представить вид такого «засранца»? Для профилактики этого есть специальный клапан, который необходимо нажать перед смывом.

Как видите, уважаемые читатели, каким-то комфортом на подводных лодках времен Первом и Второй мировой войн не пахло. И пока субмарины не получили атомные реакторы и не превратились из «ныряющих» в настоящие подводные лодки, так и было. Правда, справедливости надо сказать, что на американских лодках периода Второй мировой войны хватало комфорта. Их лодки при одинаковом количестве вооружения имели примерно в два раза больше водоизмещение, и разместить дополнительное оборудование в них не было проблемой. Первые атомоходы во многом повторяли конструкцию своих дизельных собратьев, с тем же минимумов удобств для экипажа. Но с ростом водоизмещения субмарин появлялись возможности создать удобства для личного состава, типа отдельных коек, кабинетов психологической разгрузки, небольшого тренажерного зала. А на подводной лодке 945 проекта типа «Акула» по нашей квалификации или «Тайфун» по квалификации НАТО, самой большой в мире, есть даже небольшая сауна с небольшим бассейном. И пресной воды, которая получается на самой подводной лодке с помощью опреснителей, достаточно для всевозможных нужд, в том числе и для помывки всего экипажа. Дизельного топлива, масла на поручнях уже давно нет. Так что не только боевые возможности современных субмарин значительно выросли, но и улучшились условия обитания экипажей, проводящих в море очень длительное время, с огромной ответственностью по защите рубежей своей страны. Независимо, какой – России, США, Франции, Англии, Китая, Индии, - ибо только эти страны имеют на вооружении атомные подводные лодки.