Правда о первых днях великой отечественной войны

Воспоминания

Проф. А.М. Ногаллер,

гвардии майор мед. службы

Первые месяцы Великой Отечественной войны

(Воспоминания очевидца)

В 2015 году Россия широко отметила важнейшее событие в мировой истории - День Победы в Великой Отечественной войне 9 мая. Значительно меньше внимания в прессе было уделено трагической дате начала войны - 22 июня 1941 года. Начало войны и первые ее месяцы хранятся у меня в памяти уже почти три четверти века. Как поётся в известной песне, «22 июня ровно в четыре часа Киев бомбили, нам обьявили, что началася война». Обьявление по радио диктора о начале войны звучит у меня в ушах до сих пор.

В начале июня 1941 года вместе с группой студентов 1-го Московского медицинского института им. И.М.Сеченова я был на летней практике после окончания 4 - го курса в районном городке Зарайске. Уже почти два года велась Вторая мировая война, и в СССР проводилась подготовка к возможному военному нападению в виде занятий по МПВО (местная противовоздушная оборона), включавшая в том числе мероприятия при объявлении воздушной тревоги. Во время летней студенческой практики мы много работали в хирургическом отделении местной больницы. В ночь с 20 на 21 июня была объявлена по радио воздушная тревога. Мы быстро оделись и побежали в операционную. Вскоре раздался сигнал отбоя, и мы вернулись в свои постели в общежитии.

В ночь с 21 на 22 июня вновь раздался сигнал воздушной тревоги, и меня разбудил сосед со словами: «Вставай скорее, тревога!». Сквозь сон я пробормотал, что вчера уже была тревога, на что он ответил: «Нет, это не учебная, а настоящая тревога, началась война!». В тот же день, 22 июня, с обращением к советскому народу выступил по радио председатель Совнаркома СССР В.М.Молотов, а 3 июля - И.В.Сталин. Говоря о коварном нападении врага и о вынужденном временном отступлении Красной Армии, Сталин вселил надежду на скорую победу, сказав, что еще несколько месяцев, может быть - год, и фашистская Германия рухнет под тяжестью совершённых ею преступлений. Никто не думал, что война продлится четыре года и цена Победы будет столь высокой.

Вскоре нас вызвали в Москву для продолжения занятий в институте. Наши занятия на пятом, последнем тогда курсе продолжались всего три месяца. Когда немецко - фашистские войска оказались на подступах к Москве, нам досрочно, без всяких госэкзаменов, по приказу наркома здравохранения СССР выдали дипломы об окончании института и присвоении звания врача.

В довоенное время дети поступали в первый класс школы с восьми лет. Но меня родители отдали в школу в семь лет. Возможно, это, казалось бы, незначительное обстоятельство спасло мне жизнь, ибо когда началась война, я был уже с высшим медицинским образованием. Многие из моих одноклассников не успели получить высшее образование и оказались на войне в должностях младшего командного состава или рядовыми.

Посещение лекций и практических занятий в институте было до войны строго обязательным. С начала войны можно было пропускать занятия, ибо многие студенты вынуждены были работать или дежурить во время воздушных тревог. Чаще налёты вражеской авиации осуществлялись в ночное время. Нам приходилось дежурить на крышах домов в ожидании падающих зажигательных бомб. Их надо было специальными металлическими щипцами вовремя схватить и потушить в ящике с песком, который обычно стоял также на крыше. Иногда бомбежка продолжалась всю ночь, а утром надо было идти на занятия. Так было в первый месяц войны, а затем фашисты стали сбрасывать преимущественно фугасные бомбы, и тогда по сигналу воздушной тревоги надо было идти не на крышу дома, а в бомбоубежище, в ближайшую станцию метро или обычный подвал, более или менее приспособленный для ночлега. Люди тащили с собой раскладушки, одеяла, детские коляски, подушки. С появлением темноты окна в квартирах тщательно завешивались, чтобы вражеские лётчики не видели жилых домов. Спустя месяц противовоздушная оборона Москвы укрепилась, и фашистские налеты почти прекратились.

2 августа 1941 года я с Миррой (Марианной) Медовой оформил брак. Я был в нее влюблен еще с первого курса, и мы вместе были на летней практике. В это время в стране была уже введена карточная система на продукты и одежду, но нам удалось отметить бракосочетание, купив по порции мороженого, которое еще продавалось свободно. Как-то на одной из улиц к нам подошла цыганка и предложила погадать по руке. Мне она нагадала долгую жизнь, а жене сказала общие фразы о радостях и трудностях в жизни. Мы ей не поверили, т.к. уже шла война и мне предстояло вскоре отправиться на фронт. Но предсказание цыганки оправдалось: я прожил долгую жизнь, а жена тяжело заболела после выхода на пенсию в 57 лет и умерла довольно рано.

В действующую армию в западном направлении от Москвы я попал в начале октября на должность старшего (и единственного) врача артиллерийского полка.

Под натиском превосходящих сил противника наши войска были вынуждены отступать в сторону столицы. Отступление шло с упорными боями. Орудия нашего полка били прямой наводкой по танкам, продвигавшимся вдоль шоссе. Противотанковых орудий и ПТР (противотанковое ружье) не хватало. Нередко пехотинцы поджигали наступавшие танки, бросая в них бутылки с зажигательной смесью. Не только в кино, но и в жизни было множество героических поступков, когда бойцы, имена которых часто остались не известны потомкам, жертвовали своей жизнью, чтобы не пропустить врага к столице. Они бросались под танки со связками гранат в руке или обвязывали себя гранатами и погибали вместе с горящим танком. Мы отступали вместе с пехотными частями от города Можайска до станции Кубинка. Это было, пожалуй, самое трудное время. Вспоминаются слова санинструктора медсанчасти полка Семена Мазнева о том, что «...кто не пережил отступление, можно считать, и не был на войне...». Во время одного из боев с наступавшими немецкими танками наш полк потерял половину личного состава и орудий. Как мне рассказывал впоследствии бывший начальник штаба полка Афанасий Степанович Антоненко, командира полка капитана В.Н. Иванова после этого боя хотели привлечь к суду военного трибунала, но пожалели.

А закончил войну Василий Николаевич Иванов в чине генерал-майора и со званием Героя Советского Союза.

Незадолго до начала войны нарком обороны К.Э.Ворошилов сказал, что у нас есть, что защищать, кому защищать и чем защищать. Мне пришлось слышать солдатский юмор, когда к выступлению К.Э.Ворошилова были добавлены слова «... и есть куда отступать».

В одном из боев был ранен командир орудия А. Винокуров. У него были множественные осколочные ранения грудной клетки и конечностей. После оказания первой помощи быстро удалось отправить его в ближайший медсанбат. Далее его отправили в полевой армейский госпиталь и в глубокий тыл. Я встретился с ним случайно в 1950 году, когда работал в клинике Института Питания в Москве. Александр Винокуров поступил в нее для лечения язвенной болезни. Он рассказывал мне, что ранения мягких тканей зажили относительно быстро, но один из осколков повредил позвоночник и спинной мозг, вызвав расстройство тазовых органов и паралич обеих ног. Пять долгих лет он был прикован к постели и не мог ходить. Несмотря на тяжелое ранение и недавно развившееся заболевание, он не упал духом. До войны Александр успел закончить десятилетку и кратковременные артиллерийские курсы. Лежа в постели, он начал углубленно изучать историю и философию, заочно сдал экзамены по всем предметам за университет, затем успешно защитил кандидатскую диссертацию. Ко времени нашей повторной встречи он медленно передвигался на костылях, водил машину, работал преподавателем философии в Московском университете. Не только «в здоровом теле - здоровый дух», но и наоборот: при сильном духе здоровеет тело.

Хорошо известна книга Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке» о безногом летчике Алексее Маресьеве. Подобных случаев «настоящего человека», когда люди преодолевали свое увечье после ранения и добивались намеченной цели, мне приходилось встречать в годы войны и вскоре после нее немало.

К этому времени, как я уже упоминал, на нашем фронте появились первые реактивные пушки, установленные на грузовиках - знаменитые "Катюши". Зрелище действительно яркое, когда вылетают как бы по рельсам сразу 6-10 снарядов. "Катюши" приезжали на передовую, отстреливались и уезжали в тыл, чтобы это строго засекреченное оружие не попало в руки врага. Весь экипаж орудия состоял тогда только из проверенных офицеров. У немцев тогда не было подобного вооружения. Реактивные снаряды типа "Фауст" у них появились лишь к концу войны. При теперешнем развитии электронного и атомного оружия "Катюши" кажутся детской забавой, но тогда они производили сильное впечатление на наших бойцов, внушали нам надежду на скорую победу, а на врагов нагоняли страх.

6 декабря 1941 года Совинформбюро сообщило о начале контрнаступления наших войск. По всей огромной линии фронта, но преимущественно с флангов, окружавших Москву, началась артиллерийская подготовка, усилились налеты нашей авиации на вражеские позиции, а затем и продвижение вперед пехотных частей. Немцы вынуждены были отступать, но происходило это очень медленно, после тяжелых боев. Враг стремился удержать каждый опорный пункт, деревню, речушку. Каждое продвижение наших войск стоило больших жертв. Усилился поток раненых. Нашему полковому медпункту приходилось работать очень напряженно, производить обработку ран, накладывать повязки, вводить противостолбнячную сыворотку и обезболивающие вещества (морфий, пантопон).
Большие трудности были с эвакуацией раненых и доставкой их в ближайший медсанбат. Часто приходилось останавливать попутные машины, идущие налегке в тыл. Здесь уже не разбирались, кто «свой», кто «чужой», т.е. не из нашего полка. К концу декабря на нашем участке фронта наступило затишье.

В середине октября наступление немецко - фашистских войск было приостановлено. Я хорошо помню, как командный состав полка выстроили на опушке леса и зачитали приказ Верховного главнокомандующего И.В. Сталина. В нём говорилось о вынужденном отступлении Красной Армии и подчеркивалось, что дальше отступать нельзя. Лозунг «Ни шагу назад!» стал тогда руководящим девизом нашей армии.

Было ликвидировано двоеначалие, когда командир и комиссар (полка, дивизии, корпуса) обладали равными правами. После реорганизации структуры Красной Армии в октябре 1941 года командир отвечал за проведение боевых операций, а комиссар был переименован в замполита и отвечал лишь за идейно - воспитательную работу военнослужащих.

Были созданы заградотряды и СМЕРШ (смерть шпионам), что предотвращало необоснованные отступления и дезертирство. В войсках появились современные винтовки и ППШ (пистолет - пулемёт Шпагина). Вместо кубиков и шпал на петлицах появились погоны с разными размерами и количеством звёздочек в зависимости от воинского звания. В Красной Армии ввели дореволюционные звания: сержант, лейтенант, майор, полковник, генерал. Командный состав стал называться офицерами, и это не отождествлялось в сознании людей с белогвардейскими офицерами времен Гражданской войны. Звание воентехник, военврач были заменены едиными воинскими званиями с указанием лишь рода войск.

Мне вместо звания военврач 3 ранга и шпалы на петлицах присвоили звание капитана мед.службы с четырьмя звёздочками на погонах.

В битве под Москвой немецко - фашистская армия впервые потерпела поражение. Хотя исход войны окончательно определился после боев под Сталинградом и на Орловско - Курской дуге, эта битва имела решаюшее значение. Военный парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года вселил надежду на скорую победу в сердца командиров и бойцов Красной Армии.

За четыре года войны мне приходилось видеть много людей, умиравших от полученных ранений. Уже после войны, работая в клинике, я считал странным и недопустимым, что люди погибают не от ранений, а от каких -то там болезней, что нельзя предотвратить смертельный исход. Здесь мне хотелось бы помянуть Петропавловского, помпотеха (помощника по технической части полка). Я с ним дружил, иногда мы вместе посещали батареи на передовой линии фронта. Вспомнился такой случай. Подходим мы к артиллерийским батареям с пушками. Он мне говорит, что это не наша часть. Я говорю, что по лицам командира батареи или рядовых можно отличить, а 76 - мм. пушки все одинаковые. Нет, говорит он, каждое орудие имеет свои особенности, это ещё не наш полк. Мне его это замечание запомнилось на всю жизнь. Для него каждое орудие отличалось индивидуальностью, подобно тому, как лица людей имеют свои особенности.

Давайте отметим пунктиром, штрихами некоторые, казалось, незначительные эпизоды, которые, складываясь вместе, уже тогда обозначали нашу будущую Победу.

В небе над Брестской крепостью

Мемориальная доска в Брестской крепости

45-я немецкая дивизия вела бой у Бреста в полном составе до 1 июля 1941 года. Брестская крепость, первой принявшая на себя удар, не сдавалась. Затем против горстки наших окруженных со всех сторон, лишенных воды и еды бойцов были оставлены два штурмовых батальона, усиленные артиллерией.

С нее началось возрождение России.

Спустя 300 лет, в 1941-м, Смоленск опять встал Нерушимой стеной на пути иноземного войска. Смоленское сражение началось 10 июля 1941-го. Это был большой жилой город. Там не был подготовлен оборонительный рубеж. Уже и «линия Молотова», и «линия Сталина» – в глубоком тылу немцев. Дорога на Москву – открыта. Гитлер знал это, и планировал взять Смоленск с ходу, за 12 дней. Но эта битва продолжалась два месяца.

Битва за Смоленск

Именно там, под Смоленском, окончательно рухнула «Операция Барбаросса».

Продолжаем – пунктиром, штрихами…

Уже 14 июля нами впервые применена реактивная артиллерия. «14.07.1941 в 15 часов 15 минут батарея капитана И. А. Флерова нанесла удар по железнодорожному узлу Орша, где стояли немецкие вагоны с боеприпасами и цистерны с го_ рючим….. Враг понес большие потери, в его рядах возникла паника. Те из гитлеровцев, кто уцелел, были взяты в плен. Это чудо-оружие советские бойцы назвали ласково “катюшей”, а немецкие солдаты прозвали его “сталинским органом” (Stalinorgel)».

Для поражения немецких танков все шире привлекалась авиация. Удары она наносила специальными термитными шарами и бутылками с горючей смесью.

30–31 августа наши летчики уничтожили более 100 танков. Тогда же воздушным ударам подверглись 8 аэродромов противника, на которых уничтожили 57 самолетов. Так что не только мы теряли самолеты на земле в начале войны.

11 августа начальник германского Генерального штаба Франц Гальдер записал в дневнике: «Общая обстановка все очевиднее показывает, что колосс Россия… был нами недооценен».

Ельня

Первого значительного успеха мы добились под Ельней, где 24-я армия с 30 августа по 8 сентября провела наступательную операцию. В основу замысла тогда еще генерала Георгия Жукова был положен классический двусторонний охват с окружением и разгромом немцев по частям.

В 7 часов утра около 800 орудий, минометов и реактивных установок обрушили шквал огня на врага. После четырехдневного упорного сопротивления противник под угрозой окружения начал отходить. 6 сентября Ельня была освобождена. 8 сентября Ельнинский выступ, вдававшийся в нашу оборону, был срезан. Пять немецких дивизий потеряли за неделю боев на одном участке фронта – 45 тыс. человек.

Теперь – прошу минуту внимания.

При разгроме Франции и всей ее армии, при разгроме английских экспедиционных сил во Франции, захвате Бельгии, Голландии, Люксембурга германская армия потеряла 45 774 убитыми. То есть общие потери немцев за неделю под Ельней в сентябре 1941-го сопоставимы с потерями за целый год (!) войны в Европе. «Здесь, под Ельней, родилась советская гвардия. Первым четырем стрелковым дивизиям (100, 127, 153 и 161-й), особо отличившимся в боях, было присвоено звание “гвардейская”».

И все это тоже – 1941 год.

Цена первых успехов

Под Смоленском наши безвозвратные потери составили 486 171 человек, а санитарные – 273 803 человека. Страшные цифры. Но и у немцев танковые дивизии лишились половины личного состава и машин, общие потери составили около полумиллиона человек. Здесь впервые – уже в первые месяцы войны – мы начинали выходить на паритет по потерям.

Кто был последним защитником Брестской крепости?

Эти люди заслуживают величайшего восхищения.

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК ГУДЕРИАН

О ЗАЩИТНИКАХ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ

Музей обороны Брестской крепости

В этой книге нельзя ограничиться одним эпизодом с тараном в небе над Брестской крепостью. Ее оборона – как камертон: Брестская крепость задала героическую тональность всей Великой Отечественной. И пусть о подвиге защитников нам стало известно только после войны, – немцы-то знали. Знали свою судьбу.

Казалось бы: как могут старинные укрепления позапрошлого века защитить от оружия века XX – танков, самолетов, огнеметов, удушливых газов (а они тоже применялись против защитников крепости)?

Укрепления Бреста выглядели внушительно, но только внешне. Кстати, одним из проектировщиков «модернизации» крепостных фортов в 1913-м был царский офицер Дмитрий Карбышев – тот самый несгибаемый генерал Карбышев, которого немцы в феврале 1945-го вместе с другими заключенными концлагеря Маутхаузен превратят на морозе в ледяную глыбу.

Брестская крепость притягивает удивительные совпадения: в лагере для советских военнопленных генерал Карбышев сблизился с тем самым майором Петром Гавриловым, который с 22 июня 1941 года возглавлял оборону крепости. 23 июля (повторю – ИЮЛЯ) Гаврилов тяжело раненным попал в плен. Не через неделю, не через десять дней – через месяц и один день после начала войны. Каким-то чудом майор Гаврилов в немецком плену выжил. После освобождения его восстановили в звании и взяли назад на службу. А в 1957-м, когда о подвиге Бреста узнала вся страна, Гаврилову присвоили звание Героя Советского Союза.

Земляной вал Бреста с казематами в принципе создавал некие возможности для обороны. В 1939 году поляки тоже сразу не сдались. Они героически защищали крепость от бронетанкового корпуса генерала Гудериана – три дня. 14 и 16 сентября отбили семь атак. И ушли из крепости только в ночь на 17 сентября: силы были неравны, поляков было всего 2–2,5 тысячи. На рассвете в нее вошли немцы. В Бресте они не задержались и вскоре передали его нашим войскам. Кстати, именно там в 1918-м был подписан Брестский мир – с теми же немцами.

Гудериан в своих воспоминаниях, правда, поляков не хвалит, больше напирая на бардак в немецких частях. «14 сентября… я быстро начал марш на Брест, чтобы использовать внезапность для достижения успеха… Попытка взять эту цитадель внезапным нападением танков провалилась лишь потому, что поляки поставили во входных воротах старый танк «Рено», который и помешал нашим танкам ворваться в город… 20-я мотодивизия и 10-я танковая дивизия 16 сентября начали совместное наступление на цитадель. Штурмом взяли гребень вала, но атака захлебнулась, так как пехотный полк… не выполнил приказа наступать непосредственно за огневым валом артиллерии. Когда полк, в передовые подразделения которого я тотчас же направился, с опозданием и уже без приказа вновь предпринял атаку, он понес, к сожалению, тяжелые потери, не достигнув успеха. Мой адъютант… пытался прекратить огонь, который вели наступавшие сзади части по своим собственным передовым подразделениям, но был сражен польским снайпером» .

Итак, укрепления крепости позволили полякам продержаться три дня – это известно. Увы, мы не знаем, сколько дней точно держались наши защитники крепости. Точнее, сколько недель, месяцев.

Мы не знаем имени человека, процарапавшего штыком на стене: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.». Он ведь не подписался.

20 июля… Значит, этот солдат воевал в подземельях Брестской крепости уже месяц, практически без пищи и боеприпасов. У наших солдат были консервы и патроны, но совершенно не было воды. Немцы это быстро поняли и блокировали доступ из руин крепости к реке. Дожидались, пока последние защитники, врывшиеся в землю посреди гор разложившихся на жаре трупов, просто умрут от жажды. Несмотря на это – только организованная оборона крепости каким-то чудом продолжалась до августа 1941 года. Но долго еще и после боялись подходить немцы к подземельям. Словно зомби, восставшие из ада, поднимались оттуда по ночам черные тени, и звучали автоматные очереди. По немецким источникам, последние очаги сопротивления в Бресте были подавлены только в сентябре. Когда уже пал Киев и Смоленск. Есть и другие легенды. В северокавказской прессе был опубликован рассказ, как уже поздней осенью в момент, когда эсэсовцев выстроили на плацу для награждения за очередные «подвиги»…

«…Из подземных казематов крепости вышел высокий подтянутый офицер Красной Армии. Он ослеп… и шел с вытянутой левой рукой. Правая рука его лежала на кобуре пистолета, он был в рваной форме, но шел с гордо поднятой головой, двигаясь (наощупь) вдоль плаца. Неожиданно для всех немецкий генерал вдруг четко отдал честь советскому офицеру, последнему защитнику Брестской крепости, за ним отдали честь и все офицеры немецкой дивизии. Красноармейский офицер вынул из кобуры пистолет, выстрелил себе в висок. Когда проверили документы – партийный и военный билеты, – узнали, что он уроженец ЧИАССР, старший лейтенант пограничных войск».

Фамилия – Барханоев. Ее нет среди тех, чьи имена увековечены на плитах мемориального комплекса «Брестская крепостьгерой». Там вообще нет фамилий 3/4 защитников, так навсегда и оставшихся Неизвестными солдатами. Но действительно довольно много других кавказских – в том числе вайнахских – фамилий. Так что хорошая легенда, правильная. В интернете она гуляет под названием «Последний защитник Брестской крепости». Однако это не совсем точно, этот герой – не был последним защитником.

Писатель Сергей Смирнов, благодаря которому мы и узнали о подвиге героев Бреста, долгие годы пытался выяснить, кто же был последним, или последними. Одна из глав его знаменитой книги, удостоенной Ленинской премии, так и называется – «Последние». Смирновым записан поразительный рассказ еврейского скрипача Ставского, позднее расстрелянного в гетто. Этот рассказ привел старшина Дурасов, который сам был ранен под Брестом, попал в плен и остался в рабочей команде при немецком госпитале.

«Однажды, – это было, как вспоминает Дурасов, в апреле 1942 года, – скрипач опоздал часа на два на работу и, когда пришел, с волнением рассказал товарищам о том, что с ним случилось. На дороге его остановили немцы и увезли в крепость. Там, среди развалин, в земле была пробита широкая дыра, уходившая куда-то глубоко вниз. Вокруг нее с автоматами наготове стояла группа немецких солдат.

– Спускайся туда! – приказал скрипачу офицер. – Там, в подземелье, до сих пор скрывается один русский. Он не хочет сдаваться и отстреливается. Ты должен уговорить его выйти наверх и сложить оружие – мы обещаем сохранить ему жизнь.

Когда скрипач спустился, в темноте грянул выстрел.

– Не бойся, иди сюда, – говорил неизвестный. – Я выстрелил просто в воздух. Это был мой последний патрон. Я и сам решил выйти – у меня уже давно кончился запас пищи. Иди и помоги мне…

Когда они кое-как выкарабкались наверх, последние силы оставили незнакомца, и он, закрыв глаза, изнеможденно опустился на камни развалин. Гитлеровцы, стоя полукругом, молча, с любопытством смотрели на него. Перед ними сидел невероятно исхудавший, заросший густой щетиной человек, возраст которого было невозможно определить. Нельзя было также догадаться о том, боец это или командир, – вся одежда на нем висела лохмотьями.

Видимо, не желая показать врагам свою слабость, неизвестный сделал усилие, чтобы встать, но тут же упал на камни. Офицер бросил приказание, и солдаты поставили перед ним открытую банку с консервами и печенье, но он не притронулся ни к чему. Тогда офицер спросил его, есть ли еще русские там, в подземелье.

– Нет, – ответил неизвестный. – Я был один, и я вышел только для того, чтобы своими глазами посмотреть на ваше бессилие здесь, у нас, в России…

По приказанию офицера музыкант перевел ему эти слова пленного.

И тогда офицер, обращаясь к своим солдатам, сказал:

– Этот человек – настоящий герой. Учитесь у него, как нужно защищать свою землю…»

Это было в апреле 1942 года. Имя и судьба героя остались неизвестными.

Брестская крепость заложила, выражаясь современным языком, один из главных алгоритмов той войны. Ее защитников можно было убить. Можно было взять в плен. Но победить их было нельзя.

Раз за разом уничтоженные очаги сопротивления снова оживали и назавтра огрызались огнем, а после очередного рапорта об «окончательной» зачистке крепости немецкое военное кладбище в ее окрестностях продолжало расширяться. Когда 24 июня майор Гаврилов возглавил оборону, у него было 400 бойцов.

Чуть больше, чем у обессмертившего себя в веках спартанского царя Леонида.

Из надписей на плитах мемориала «Брестская крепость»:

ШУМКОВ Александр Иванович

р. в 1913 в г. Константиновка Донецкой обл., в РККА с 1939, окончил курсы мл. лейтенантов, лейтенант, командир 9-й стрелковой роты

ШУМКОВА Любовь Сергеевна

р. в 1919 в д. Романово Лебедянского р-на Липецкой обл., жена лейтенанта А. И. Шумкова, командира 9-й стрелковой роты 84-го СП, погибла 22 июня 1941.

ШУМКОВА Светлана Александровна,

Московский анабасис бравого генерала Блюментрита

Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я возьму Петербург, я возьму ее за голову; заняв Москву, поражу ее в сердце.

Наполеон I

Понятно, что в сводках Совинформбюро наши сами себя хвалили. А как еще? Надо поддерживать боевой дух. Не голову же пеплом посыпать… Но дело в том, что не меньше нас хвалили и немцы!

Правда, выяснилось это уже после войны, когда увидели свет дневники гитлеровских генералов. Заяви такое вслух немецкий военачальник, безрезультатно штурмуя или откатываясь от Москвы, его бы лишили орденов, звания и расстреляли перед строем. В вермахте тоже с этим не церемонились.

В 1946–48 годах американцы пытались выведать у пленных немецких генералов, в чем секрет непобедимости русской армии. На роль Мальчиша-Кибальчиша эти потрепанные вояки не годились, и на вопросы отвечали честно. В результате этих то ли интервью, то ли протоколов допросов и появилась книга «Роковые решения вермахта», которую американский редактор представил вполне откровенно: «Мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других».

Одним из тех, кто вынужден был рассказывать о своих поражениях, – начальник штаба 4-й армии вермахта генерал Гюнтер Блюментрит1. Удивительно, но этот фашист отзывается о противнике – русских – гораздо более позитивно, чем сегодня некоторые наши собственные «либеральные» публицисты. Хотя местами его чисто европейская дремучесть вызывает даже умиление – а ведь вторую войну воевал человек против нас. В общем, очень интересная Россия получается у генерала Блюментрита.

«Близкое общение с природой позволяет русским свободно передвигаться ночью в тумане, через леса и болота. Они не боятся темноты, бесконечных лесов и холода. Им не в диковинку зимы, когда температура падает до минус 45. Сибиряк, которого частично или даже полностью можно считать азиатом, еще выносливее, еще сильнее… Мы уже испытали это на себе во время Первой мировой войны, когда нам пришлось столкнуться с сибирским армейским корпусом».

Да уж, сибиряки, подошедшие на подмогу Москве, сумели впечатлить лощеного германского офицера. Сразу и вспомнил нас, и всё былое…

«Для европейца, привыкшего к небольшим территориям, расстояния на Востоке кажутся бесконечными… Ужас усиливается меланхолическим, монотонным характером русского ландшафта, который действует угнетающе, особенно мрачной осенью и томительно долгой зимой. Психологическое влияние этой страны на среднего немецкого солдата было очень сильным. Он чувствовал себя ничтожным, затерянным в этих бескрайних просторах».

Вот, оказывается, как. Мы видели во фрицах извергов, душителей, губителей людей. А оказывается, их тонкая душевная организация страдала от необозримости российских просторов… Приходилось им действовать по Фрейду – через силу выдавливать из себя на этой гнетущей бескрайней земле свои психологические европейские комплексы. Жечь, расстреливать, насиловать. И чего было к нам лезть таким тонким натурам? Но характеристика, согласитесь, любопытная. Такого нарочно не придумаешь. Короче, природа наша Блюментриту не нравится, а вот русского солдата он оценивает высоко, на собственном горьком опыте двух войн.

«Русский солдат предпочитает рукопашную схватку. Его способность не дрогнув выносить лишения вызывает истинное удивление. Таков русский солдат, которого мы узнали и к которому прониклись уважением еще четверть века назад».

Прониклись уважением? То-то расстреливали пленных прямо на марше, сбрасывая трупы в обочину. Или боялись, а потому зверствовали? Нет, не понять нам, славянским недочеловекам, тонкостей душевной организации противника. Дальше – еще интереснее. Оказывается, немцы не знали нашего оборонного потенциала! Хорошо же была налажена секретность в предвоенном СССР, которую интеллигенция считала глупой шпиономанией. Подчеркну, эти воспоминания относятся не к весне 1945-го, когда мы стояли на подступах к Берлину, а к осени 1941-го, когда немец пер на Москву.

«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной Армии… Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность. Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение.

О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных. Те из нас, кто воевал в России во время Первой мировой войны, считали, что она велика, а те, кто не знал нового противника, склонны были недооценивать ее».

Были, как выясняется, и в верхушке германского генералитета трезвые головы. И решались высказываться – пока война еще не началась.

«Фельдмаршал фон Рундштедт, командовавший группой армий “Юг” и после фельдмаршала фон Манштейна наш самый талантливый полководец во время Второй мировой войны, в мае 1941 г. сказал о приближающейся войне следующее:

“Война с Россией – бессмысленная затея, которая, на мой взгляд, не может иметь счастливого конца. Но если, по политическим причинам, война неизбежна, мы должны согласиться, что ее нельзя выиграть в течение одной лишь летней кампании”» (напомню, именно эта задача официально ставилась перед армией фюрером. – В. М.).

Но вот война началась – и немцы в недоумении. Не ЕвроПа-с, господа, вам тут совсем не Европа. Да, скифы мы…

«Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток… Наше окружение русских редко бывало успешным».

Война продолжалась и преподносила все новые неприятные сюрпризы.

«От фельдмаршала фон Бока до солдата все надеялись, что вскоре мы будем маршировать по улицам русской столицы. Гитлер даже создал специальную саперную команду, которая должна была разрушить Кремль.

Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало…»

Блюментрит наврядли читал «Войну и мир» и про дубину народной войны он, конечно, не слышал. А вот судьбу Наполеона в своих воспоминаниях мусолит постоянно. Нет, сравнивать Гитлера с Бонапартом – это не было голой придумкой советской пропаганды. Так считали и сами немцы.

«Глубоко в нашем тылу, в огромных лесных и болотистых районах, начали действовать первые партизанские отряды… Они нападали на транспортные колонны и поезда с предметами снабжения, заставляя наши войска на фронте терпеть большие лишения. Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 г.»

Все больше совпадений? А вы как хотели? Вторая Отечественная!

Но уж вовсе удивительным, будто придуманным изобретательным сценаристом, кажется эпизод с французами, снова наступавшими на Москву, – в 1941-м. Однако нет, это не фантастика, а аутентичные мемуары генерала вермахта.

«Четыре батальона французских добровольцев, действовавших в составе 4-й армии, оказались менее стойкими. У фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной контратаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им еще никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен… Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад».

Бой на Бородинском поле. Осень 1941

Если бы я писал киносценарий из эпохи наполеоновских войн, то махнул бы рукой на строгое следование исторической правде и вставил бы этот эпизод с французским легионом, в серой форме вермахта, – погибающим на заснеженном поле Бородина. Здесь была бы правда иного уровня – художественная.

«И вдруг на нас обрушилась новая, не менее неприятная неожиданность. Во время сражения за Вязьму появились первые русские танки Т-34… В результате наши пехотинцы оказались совершенно беззащитными. Требовалось по крайней мере 75-мм орудие, но его еще только предстояло создать. В районе Вереи танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через боевые порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили находившиеся там орудия».

Он втоптал их прямо в грязь

Русского солдата мало убить, его надо еще и повалить!

Фридрих II Великий

Но, может, этот самый Блюментрит был в вермахте отступником, своего рода моральным уродом, несмотря на свою высокую должность? Может, лишь он один среди германских милитаристов отдавал должное врагу? Да нет.

Вот книга под броским названием «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» британца Роберта Кершоу. Она построена на серии интервью с выжившими ветеранами похода на Россию. Это самые обычные солдаты и офицеры вермахта. «Русские не сдаются. Взрыв, еще один, с минуту все тихо, а потом они вновь открывают огонь…»

«С изумлением мы наблюдали за русскими. Им, похоже, и дела не было до того, что их основные силы разгромлены…»

«Буханки хлеба приходилось рубить топором. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием…» «Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Мы все тут сдохнем!..» Однако, может, и это – окопная правда, зато те, кто возглавлял нашествие и видел, так сказать, всю картину объемно, другого мнения? В мемуарах немецких военачальников – а это огромная литература, – конечно, много самолюбования, попыток оправдаться, объясниться перед потомками. Тем не менее, все боевые генералы как один отдают должное русским – начиная с первых дней войны.

Генерал-полковник (позднее – фельдмаршал) фон Клейст, летом 41-го – командующий 1-й танковой группой, которая наступала на Украине:

«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость…»

Генерал фон Манштейн (тоже будущий фельдмаршал):

«Часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются нам в плен, а после того как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».

Дневник генерала Гальдера (1941 год):

«Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». (Запись от 24 июня.) «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются немногие». (29 июня.) «Бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных». (4 июля.)

Фельдмаршал Браухич (июль 1941 года):

«Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».

Добавлю, что для гитлеровцев он оказался и последним. В общем, все понятно и достаточно очевидно. Но чтобы уже закончить с немцами, дам целиком историю, описанную командиром 41-го танкового корпуса вермахта генералом Райнгартом. Про то, как немцы впервые увидели советский тяжелый танк КВ. По-моему, история потрясающая.

«Примерно сотня наших танков, из которых около трети были Т-IV, заняли исходные позиции для нанесения контрудара. С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно… Эшелонированные по фронту и в глубину русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно.

Один из советских танков приблизился к гаубице на 100 метров. Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания – все равно что молния ударила. Танк остановился. “Мы подбили его”, – облегченно вздохнули артиллеристы. Вдруг кто-то из расчета орудия истошно завопил: “Он опять поехал!” Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Еще минута, и блестящие металлом гусеницы танка словно игрушку впечатали гаубицу в землю. Расправившись с орудием, танк продолжил путь как ни в чем не бывало».

Контрольная работа

Первые месяцы Великой Отечественной войны

План

Введение

Трагическое начало. Приграничные бои

Продвижение немецкой армии на Восток. Причины поражения Красной Армии

Битва за Москву

Заключение

Список использованной литературы

Приложение

Введение

Трагическое начало Великой Отечественной войны 1941 - 1945 годов ещё долго будет оставаться одним из дискуссионных вопросов для российской истории. Это связано не только с колоссальными потерями, понесёнными нашей страной в первые месяцы и в целом за четыре трудных года, но и с мучительным процессом переосмысления советского прошлого, начавшимся в 90 - е годы XX века и продолжающимся до сих пор. Ученые и публицисты обсуждают темы о подготовке СССР к началу войны, причинах поражения Красной Армии в первые месяцы, роли Сталина и коммунистической партии в событиях тех лет и пр. Обсуждение этих тем и их переосмысление стало возможным благодаря рассекречиванию и публикации многочисленных архивных материалов. В сущности, в распоряжении исследователей оказалась качественно новая источниковая база для изучения истории Отечественной войны.Первые шесть месяцев событий на Восточном фронте составили едва ли не наиболее драматичный период советско - германского противоборства, а битва под Москвой не только обозначила крах операции «Барбаросса», но и стала коренным переломом в ходе Великой Отечественной войны и значимым событием в ходе второй мировой войны в целом.Объектом данного исследования являются военные действия между Германией и СССР в июне - декабре 1941 года.

Цели исследования : охарактеризовать основные события первых месяцев Великой Отечественной войны за период с июня по декабрь 1941 года, определить причины поражения Красной Армии и основные меры для организации отпора врагу, показать значимость начального периода для Великой Отечественной войны и второй мировой войны.

Исходя из целей исследования, поставлены следующие задачи:

1)проанализировать трагическое начало. Рассмотреть приграничные бои;

2)проследить, опираясь на исторические источники, продвижение немецкой армии на Восток. Выяснить причины поражения Красной Армии;

)изучить битву за Москву.

Данное исследование опирается на источники, опубликованные в исторической литературе и Интернете. Например, в Хрестоматии по истории России древнейших времён до наших дней, предназначенной для студентов, учащихся и всех, интересующихся отечественной историей, опубликованы некоторые официальные документы, посвящённые событиям Великой Отечественной войны (Директива Наркомата обороны и Генерального Штаба военным советам приграничных военных округов от 21 июня 1941 года, Из постановления Военного Совета Московского военного округа о добровольной мобилизации в дивизии народного ополчения от 2 июля 1941 года и пр.). Сборник «Секреты Гитлера на столе у Сталина: Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР» включает документы внешней разведки, контрразведки, территориальных органов безопасности и пограничной службы СССР за период с марта по 21 июня 1941 года. Большая часть включённых в сборник документов публикуется впервые. Взгляд руководителей нацистов представлен в сборнике «Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «Третьего рейха» против СССР: Секретные речи. Дневники. Воспоминания, изданный в 1996 году и представленный на сайте Интернета. Он включает воспоминания Гитлера, Риббентропа, Розенберга, Гиммлера и других. Ряд документальных материалов публикуется также впервые. Материал даёт возможность взглянуть на Великую Отечественную войну и вторую мировую войну в целом с другой стороны, глазами военного и политического противника.

Данное исследование опирается так же на воспоминания участников тех событий - полководцев Великой Отечественной войны: Г. Жукова, К. Рокоссовского, А. Василевского. Конечно, оценка ими событий носит субъективный характер, но передаёт ярко и эмоционально события тех лет, и представляет собой взгляд очевидцев тех событий. Эти материалы опубликованы на сайте «Военная литература» и доступны для всех желающих. Так же использовались следующие средства Интернета: «Библиотекарь. Ру», «Хронос. Всемирная история в Интернете». Теоретической основой исследования стал учебник А.Ф. Киселёва, составленный с привлечением ранее не использовавшихся источников. В нем авторский коллектив переосмысливает исторический опыт российского народа за последнее столетие, насыщенное драматическими, трагическими и великими событиями.

Таким образом, данное исследование опирается на широкий документально - теоретический материал, раскрывающий особенности начального периода Великой Отечественной войны Советского Союза против фашистской Германии.

1. Трагическое начало. Приграничные бои

22 июня 1941 года немецкая армия начала своё мощное вторжение по всей границе СССР от Балтийского до Чёрного моря. За спиной гитлеровцев лежала покорённая Европа. План войны против Советского Союза под кодовым названием «Барбаросса» начал разрабатываться уже летом 1940 года и предполагал: «Находящиеся в западной части России войсковые массы русской армии должны быть уничтожены в смелых операциях с глубоким продвижением танковых частей. Следует воспрепятствовать отступлению боеспособных частей в просторы русской территории.

Затем путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русская авиация уже не будет в состоянии совершать нападения на германские области. Конечной целью операции является отгородиться от азиатской России по общей линии Архангельск - Волга. Таким образом, в случае необходимости остающаяся у России последняя промышленная область на Урале сможет быть парализована с помощью авиации».

Для реализации плана «Барбаросса» были созданы три группы армий. Группа армий «Север» наступала на Ленинград, группа армий «Центр» - на Москву, группа армий «Юг» - на Киев. На флангах действовали войска союзников Германии. Румынские войска наступали на Бессарабию и на Одессу, финские действовали в Карелии и вели наступление на Ленинград со стороны Карельского перешейка. Для осуществления плана германское верховное командование сконцентрировало на всем протяжении границы СССР 181 дивизии и 18 бригад (общая численность примерно 5,5 млн. человек). На их вооружении находилось 48 тыс. орудий и минометов, около 3700 танков и штурмовых орудий, почти 5 тыс. боевых самолетов, в военно-морском флоте имелось до 200 боевых кораблей. Численность советских вооруженных сил на этом участке границы составляла 2,9 млн. человек. Остальные полтора миллиона были рассредоточены на других участках, прежде всего на Дальнем Востоке, где ожидалось вторжение Японии.

Для вермахта задача заключалась в том, чтобы уничтожить основные силы Красной Армии в западной части России методом «блицкриг», то есть молниеносно. Нельзя сказать, что нападение фашистской Германии для СССР было абсолютно внезапным, о чём свидетельствуют многочисленные источники, опубликованные в сборнике документов в 1995 году, «Секреты Гитлера на столе у Сталина: разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март - июнь 1941. Документы из центрального архива ФСБ России». Авторы сборника убеждены, что советское руководство «знало о неумолимо приближающейся угрозе войны со стороны Гитлеровской Германии. Знало оно и то, что германский рейх всеми силами и средствами пытается спровоцировать Советский Союз на такие действия, которые дали бы возможность скомпрометировать его в глазах мировой общественности как виновника агрессии, лишив тем самым союзников в борьбе с истинным захватчиком».

Вторжению немецкой армии предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Вражеская авиация нанесла первый удар по всей пограничной полосе на глубину свыше 400 км. Чтобы парализовать управление советскими войсками с парашютами сбрасывались диверсанты. Наиболее мощные улары наносились по аэродромам, поскольку господство в воздухе было главной задачей германской авиации.

В результате всего за два дня с большими потерями в живой силе и технике советские войска отступили на 100 км. Геббельс в своих воспоминаниях так оценивает успехи первых дней войны: «27 июня 1941 года. Пятница. Вчера: центр тяжести на Востоке. На южном участке фронта - маневренные бои. Наши соединения не дают врагу свободы маневра. Слава Богу, противник не предпринимает необходимых мер для отступления. На центральном и северном участках фронта мы продвигаемся дальше вперед. Минск в наших руках. Первый большой мешок начинает завязываться узлом. В нем окажется множество пленных и всякой техники. У русских гигантские потери танков и самолетов. Но они сражаются еще хорошо и с воскресенья (22 июня) уже многому научились. Достигнутые нами до сих пор успехи более чем удовлетворительны».

Упорное героическое сопротивление советских воинов встретили немецко - фашистские захватчики на территории каждого крепостного укрепления. Наиболее знаменитой стала оборона Брестской крепости.

Таким образом, к началу войны с фашистской Германией Советский Союз оказался не готов. Пограничные сражения показали военно - тактическое превосходство немецкой армии. Тем не менее, благодаря отваге и мужеству советских солдат главной группировке вермахта был нанесён значительный урон, и темпы наступления ее на Смоленск и Москву были замедлены.

2. Продвижение немецких армий на Восток. Причины поражения Красной Армии

За первые три недели войны были советскими частями были оставлены Литва, Латвия, Белоруссия, значительная часть Украины. 10 июля 1941 года танковая группа гитлеровского генерала Гудериана форсировала Днепр в районе Могилёва и устремилась к Смоленску. Началось Смоленское сражение, длившееся с 10 июля по 10 сентября 1941 года. Стойкость русских солдат в обороне и высокая интенсивность их контрударов говорили о том, что немецкое командование недооценило противника. Не смотря на это после ожесточённых боёв 16 июля Смоленск пал.

Во второй половине июля бои приобрели более ожесточённый характер и в районе Смоленска, и в междуречье Днепра и Березины. В течение всего августа и первой половины сентября 1941 года советские войска наносили сильные контрудары в районе Ельнинского выступа и Духовщины. Однако длительные и напряжённые бои истощили войска, и по указанию Ставки они 10-16 сентября перешли к обороне.

На южном направлении в начале сентября, возникла угроза не только захвата Киева, но и окружения значительной группы войск Юго - Западного фронта. Только 17 сентября И. Сталин, окончательно убедившись в невозможности сохранения позиций, позволил войскам оставить Киев. Однако это решение запоздало: 15 сентября танковые дивизии немцев, двигавшиеся навстречу друг другу, вышли в район Лохвица - Лубны. В результате в окружении оказались свыше 450 тысяч человек советских солдат.

А 8 сентября 1941 года был блокирован с суши Ленинград. К этому времени в городе находилось около 2,5 млн. жителей. В городе обострилась продовольственная проблема. Положение усугублялось тем, что водные перевозки по Ладожскому озеру были прерваны рано начавшимся ледоставом, а воздушные решить проблему снабжения города не могли. Связь с городом поддерживалась только через зимнюю дорогу по льду Ладожского озера (так называемую «дорогу жизни»), которая существовала с ноября 1941 до конца апреля 1942 года. Героическая оборона Ленинграда стала символом мужества русских людей. Лишь18 января 1943 года в результате наступления советских войск блокаде был положен конец.

Г. Жуков в своих воспоминаниях о начальном этапе войны пишет: «Главнейшими целями нашей стратегической обороны в тот период были:

задержать фашистские войска на оборонительных рубежах возможно дольше, с тем чтобы выиграть максимум времени для подтягивания сил из глубины страны и создания новых резервов, переброски их и развертывания на важнейших направлениях;

нанести врагу максимум потерь, измотать и обескровить его и этим несколько уравновесить соотношение сил;

обеспечить мероприятия, проводимые партией и правительством по эвакуации населения и промышленных объектов в глубь страны, выиграть время для перестройки промышленности на нужды войны;

собрать максимум сил для перехода в контрнаступление, с тем чтобы не только сорвать гитлеровский план войны, но и разгромить фашистскую Германию и ее сателлитов.»

Причины неудач Красной Армии на начальном этапе войны заключались не только в том, что советские войска, атакованные внезапно, были вынуждены вступать в тяжёлые бои без должного стратегического развёртывания, что многие из них были недоукомплектованы (к началу войны большинство соединений находились в стадии реорганизации и перевооружения), имели ограниченные материальные и транспортные средства, нередко действовали без авиационной поддержки. Причины поражения заключались в грубых просчётах во внутренней и внешней политике ещё в довоенный период.

Впервые недели войны показали тактическое превосходство немецких войск. Обычно танковые дивизии противника двигались по сходящимся направлениям: центральная колонна, выдвинутая вперёд и располагавшая наибольшим количеством противотанковой артиллерии, завязывала бой, после чего отходила назад, чтобы втянуть войска противника «в мешок», а затем ударами с флангов и с тыла уничтожала их при помощи левой и правой колонн. Наблюдалось чёткое взаимодействие танков с пехотой, артиллерией, авиацией.

«Наступление немецко - фашистских войск нанесло огромный ущерб экономике страны. Под удар вражеских войск попала территория страны, где было расположено более 31 тыс. промышленных предприятий, около 100 тыс. колхозов, огромное количество совхозов и МТС, десятки тысяч километров железнодорожных путей. Огромный ущерб был нанесен производству военной продукции. С августа по ноябрь 1941 г. выбыло из строя более 30 предприятий, изготовляющих боеприпасы. Ситуация сложилась таким образом, что с началом войны страна временно потеряла ряд крупных районов, которые являлись наиболее развитыми в экономическом отношении. Достаточно сказать, что на территории этих районов перед войной производилось продукции на 46 млрд. руб., что составляло около 40 % всей валовой продукции страны».

Война потребовала оперативной перестройки экономики, органов государственной власти и управления на военный лад.. 30 июня 1941 года создаётся Государственный Комитет Обороны (ГКО), в руках которого сосредотачивалась вся полнота власти. В ряде городов, расположенных в непосредственной близости к фронту, создавались городские комитеты обороны. В основу перестройки был положен принцип максимальной централизации экономического, политического и военного руководства. Важной частью перестройки экономики стала эвакуация промышленных предприятий, материальных ценностей, людских ресурсов на Восток. Заводы тяжёлого машиностроения перешли на изготовление боевой техники. Например, в Горьковской области ряд заводов, включая автомобильный, стали выпускать танки Т - 34. В результате за июль - декабрь 1941 года в СССР было произведено 4,8 тысяч танков, 8,2 - боевых самолётов, 30 - орудий, 42 - миномётов, около 90 тысяч пистолетов - пулемётов и 1,6 млн винтовок и карабинов. Но этого было мало. Потребности фронта по-прежнему росли из-за больших потерь в технике и оружии в ходе боевых действий.

Таким образов, в результате активных действий немецких войск к сентябрю 1941 года были захвачены Киев, Смоленск, блокирован Ленинград. Не смотря на героическое сопротивление солдат Красной Армии, стратегическая инициатива находилась в руках немцев. Был нанесен колоссальный ущерб экономике страны. Тем неменее под руководством Государственного Комитета Обороны в кратчайшие сроки все производственные мощности переводились на обеспечение нужд фронта, закладывая условия для будущих военных побед.

3. Битва за Москву

Генеральное наступление Германской армии на Москву началось 30 сентября. Борьба сразу приобрела ожесточённый характер. Из - за быстрого продвижения моторизированного корпуса противника 7 октября немцы в районе Вязьмы завершили окружение значительной группы войск Брянского фронта. 3 октября немцы заняли Орёл, а 6 октября - Брянск. Советскому командованию за это время удалось провести срочные мероприятия по организации обороны на можайской линии. Командование было возложено на Г. Жукова. Он, имея пока в своём распоряжении незначительные резервы, построил оборону так, чтобы прикрывались наиболее уязвимые участки вдоль шоссейных и железных дорог, рассчитывая, что по мере продвижения к Москве силы его будут уплотняться, поскольку столица является крупным транспортным узлом. Боеспособные соединения спешно перебрасывались к Москве с других участков фронта.

К 13 октября войска Западного фронта развернулись на следующих подступах к Москве: Волоколамский укреплённый район - 16 армия (командующий К. Рокоссовский), Можайский - 5 армия (командующий Л. Говоров), Малоярославецкий - 43 армия (командующий К. Голубев), Калужский - 49 армия (командующий И. Захаркин). Для укрепления ближайших подступов к столице была создана ещё одна линия, включавшая и городской рубеж обороны. Для обустройства этих рубежей было мобилизовано 450 тысяч человек, большую часть которых составляли женщины. Маршалл Рокоссовский вспоминает: «Всем нашим бойцам было известно, как самоотверженно трудятся московские рабочие и работницы. Не зная отдыха, они превратили столицу в арсенал, снабжавший фронт оружием и боеприпасами. Москвичи - и это мы видели! - самозабвенно возводили противотанковые препятствия, ставили надолбы... Связь с рабочими коллективами столичных заводов не прекращалась даже в эти напряженные и до предела загруженные дни. Слово «Москва» заключало для каждого из нас - от большого начальника до рядового бойца - очень многое: все, за что боролись, в чем преуспели, создав рабоче - крестьянское государство».

Ожесточённые бои развернулись 18 октября. Немецкие войска заняли Можайск, Малоярославец и Тарусу.

ноября в 8 часов утра в Москве, по указанию И. Сталина, состоялся традиционный парад войск. Это событие нашло отражение в кинохронке, газетах, которые разослали по всей стране, и безусловно имела мощный общественный резонанс.

16 ноября противник возобновил наступление на Москву с севера через Клин и Солнечногорск, с юга - через Тулу и Каширу. В ночь на 28 ноября немцы форсировали канал Москва - Волга в районе Яхромы, но дальнейшее их продвижение на этом участке фронта было сорвано. Конец ноября - начало декабря 1941 года стал кульминацией битвы. Немецкая армия понесла крупные потери, и к началу декабря была полностью остановлена на ближних подступах к столице. А 5 - 6 декабря советские войска перешли в контрнаступление, и враг был отброшен к западу от столицы на 100 , а на некоторых участках - 250 км.

Битва за Москву - была первой крупной наступательной операцией стратегического значения. План гитлеровского «блицкрига» был сорван. Русские войска выстояли, совершив то, на что были неспособны 1939 - 1940 годы коалиционные силы ряда европейских стран. Возрос авторитет Советского Союза на международной арене.

А.М. Василевский в своём автобиографическом произведении «Дело всей жизни» так оценивает итоги битвы за Москву: «Гитлеровские оккупанты были полностью изгнаны из Московской, Тульской, Рязанской, частично - Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской, Курской, Сталинской, Харьковской областей, с Керченского полуострова. Значение этих побед состояло в том, что советские войска вырвали стратегическую инициативу из рук противника, не позволив ему достичь ни одной из стратегических целей, предусмотренных «планом Барбаросса». Под воздействием сокрушительных ударов «план Барбаросса» рухнул, а его основа - теория молниеносной войны - потерпела полный крах, заставив фашистское руководство перейти к ведению стратегии затяжной войны. В ходе зимнего наступления советские войска разгромили до 50 дивизий врага, нанеся особенно серьезное поражение основной группировке вражеских войск - группе армий «Центр». И только в результате резкого ослабления своих сил в Европе, где в то время не велось активных действий против Германии, фашистам удалось спасти свои войска на советско-германском фронте от полной катастрофы»

битва фашистские захватчики красная армия

Заключение

Великая Отечественная война стала тяжелейшим испытанием для страны и советского народа. Она унесла около 27 миллионов жизней советских людей. Стране был нанесён колоссальный материальный ущерб, причём не только на оккупированных территориях. Восточный фронт на протяжении четырёх лет второй мировой войны являлся главным фронтом (общие потери немецких войск на советско - германском фронте составили около 10 млн человек, тогда как общие потери - 13, 6 млн чел).

К началу Великой Отечественной войны Советский Союз оказался не готов. Первый период Великой Отечественной войны для него был исключительно сложным и тяжелым. В этот период стратегическая оборона Красной Армии проводилась в условиях господства в воздухе авиации противника. Сражения показали военно - тактическое превосходство немецкой армии.

К сентябрю 1941 года были захвачены Киев, Смоленск, блокирован Ленинград. Не смотря на героическое сопротивление солдат Красной Армии, стратегическая инициатива находилась в руках немцев. Под руководством Государственного Комитета Обороны в кратчайшие сроки все производственные мощности переводились на обеспечение нужд фронта, тем самым закладывая условия для будущих военных побед.

Важнейшей наступательной операцией Красной Армии в 1941 году стала битва за Москву. В результате которой план гитлеровского «блицкрига» был сорван. Русские войска выстояли, совершив то, на что были неспособны 1939 - 1940 годы коалиционные силы ряда европейских стран. Возрос авторитет Советского Союза на международной арене.

Красная Армия получила богатый боевой опыт, который послужил основой для совершенствования военного искусства и обеспечил победу СССР в 1945 году. Цели контрольной работы достигнуты, задачи решены.

Список использованной литературы

1.Киселев А.Ф Щагин Э.М. Новейшая история Отечества. XXвек. - М.: Гуманит. Изд. Центр ВЛАДОС, 1999.

Орлов А.С. Георгиев В.А. Геогриева Н.Г. Сивохина Т.А. Хрестоматия по истории России с древнейших времён до наших дней. - М.: ПБОЮЛ Л.В. Рожников, 2000. - 592 с.

.#"center">Приложение I

Приложение II

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Миф о техническом превосходстве нацистов противоречил знаменитому тезису «советское – значит отличное», но агитаторы и пропагандисты быстро нашли объяснение: у Красной армии не хватало современной техники, превосходившей немецкие танки и самолеты. Что же было в действительности?

Сильной стороной советского руководства было умение изыскать любыми способами – вплоть до миллионов голодных смертей – необходимые ресурсы и сосредоточить их для выполнения важной задачи, будь то производство военной техники, строительство железной дороги в Заполярье или производство ширпотреба. Проблемы возникали с эффективностью применения произведенной продукции и ее обслуживанием, с профессионализмом персонала. Невыполнение плана в одной отрасли – например, в выплавке чугуна и производстве электроэнергии – порождало эффект домино в технологически связанных с ней сферах, включая военную промышленность.

Гигантомания предвоенного периода породила диспропорции развития и укомплектования, когда колоссальные объемы производства одних видов продукции порождали нехватку деталей, обеспечивавших бесперебойную работу и эффективное применение сложных агрегатов и машин. В стране не хватало покрышек и горючего для автомобилей, запчастей для станков и паровозов.

Красная армия накануне войны превосходила противника по численности танкового парка. На 1 июня 1941 г. в приграничных округах числилось более 10 500 танков (по другим данным – 11 000) против 3900 танков и самоходных орудий нацистов и их союзников. Даже если вычесть небоеспособные из-за изношенности и вооруженные только пулеметами танки-амфибии, Красная армия превосходила противника по числу танков. Количество боевых машин новых типов: Т-34 и КВ с мощными пушками было примерно равно числу немецких Pz-III и Pz-IV. Однако не хватало запасных частей для старых и новых танков. Например, в 1934–1940 гг. Кировский завод выпустил 503 средних трехбашенных танка Т-28, а комплектов запчастей для них всего 89 (Максим Коломиец. Сухопутные линкоры Сталина. М., 2009). Советские танковые и мотострелковые дивизии, начиная марш в район боевых действий, оставили в своих парках от 10 до 25% своих танков (Андрей Уланов, Дмитрий Шеин. Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина? М., 2011).

Еще одна мало известная, но важная деталь, повлиявшая на исход сражений лета 1941 г.: катастрофический недостаток бронебойных снарядов для 76-мм танковых пушек, которыми оснащались новые КВ и Т-34, а также Т-28 и пятибашенные Т-35. Их наличие в механизированных корпусах составляло всего 3% (три!) от необходимого. В случае встречи с немецкими танками наши танкисты вынуждены были стрелять фугасными снарядами или шрапнелью на удар и таранить уступающие им по массе и прочности брони немецкие и чехословацкие танки. Сравнение новых советских самолетов и танков с волшебным мечом-кладенцом, способным поразить врагов с минимальным ущербом для экипажа, – большое преувеличение. Как и любая новая, неотработанная техника, они страдали массой «детских болезней»: затрудненным переключением передач, частыми поломками отдельных механизмов, отказами вооружения. Экипажи далеко не всегда были хорошо подготовлены к управлению и обслуживанию новой техники. Как следствие, значительную часть боевой техники в первые месяцы войны Красная армия потеряла из-за недостатка запчастей, несвоевременного поступления горючего, недостаточной квалификации экипажей и ремонтников.

Не было у нацистов и их союзников превосходства в количестве и качестве артиллерии, за исключением зенитной и противотанковой. Однако большое число противотанковых и зенитных пушек позволило германской армии справиться с превосходством советских войск в танках и самолетах.

Качественное (но не количественное) превосходство противника наблюдалось в авиации. Подавляющее большинство советских самолетов старых типов уступали немецким в скорости и вооружении. Проблема усугублялась чрезмерным сосредоточением истребителей и бомбардировщиков на небольшом количестве известных немцам посадочных площадок из-за масштабного строительства аэродромов. Несколько крупных аэродромов, на которых находилось более 400 истребителей, располагались в пределах досягаемости дальнобойной артиллерии противника. Но даже потеря 1200 самолетов на приграничных аэродромах в первый день войны не означала достижения немцами решающего превосходства и тем более господства в воздухе. Авиация приграничных округов насчитывала к началу войны более 7100 самолетов против примерно 3500 немецких и около 250 румынских (Дмитрий Хазанов. Сталинские соколы против люфтваффе. М., 2010). Уже в первые дни боев к ВВС приграничных округов присоединилось около 1400 дальних бомбардировщиков (один из них, сбитый 26 июня 1941 г., капитан Николай Гастелло направил на колонну вражеской техники), а также авиация Балтийского, Черноморского и Северного флотов (около 1300).

Не следует преувеличивать и значение фактора внезапности в поражениях летней кампании 1941 г. Разгром приграничных округов не был обусловлен первым сильным ударом по советским войскам. Далеко не все гарнизоны Красной армии в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии подверглись бомбардировке и артобстрелам в первые часы войны, как это случилось с 6-й и 42-й стрелковыми и 22-й танковой дивизиями в Бресте. Многие части и соединения за дни или считанные часы до рассвета 22 июня заняли позиции по плану прикрытия в приграничных районах, поэтому бомбы и снаряды нацистов разрушили уже покинутые казармы и парки боевой техники. Наконец, странно объяснять внезапностью окружение советских армий под Смоленском в июле, под Уманью и в районе Луги в августе 1941 г.

Миф «превентивной войны»

Упрощением и примитивизацией будет и объяснение разгрома советских приграничных округов их неготовностью к обороне перед «превентивным ударом» германской армии или нежеланием красноармейцев воевать. Готовился ли СССР атаковать Германию? Вероятно, да, но точно не планировал это летом 1941 г. Опубликованные планы стратегического развертывания, где говорится о наступательных операциях, – один из вариантов боевых действий. Доводов против первого удара со стороны СССР больше. Согласно директивам Генштаба, переброска армий из внутренних округов к границе должна была завершиться к июлю, постройка узлов и линий связи – к осени (1941 год. Уроки и выводы. М., 1992).

Гипотетическое наступление Красной армии в июле-августе означало бы, что в бой пошли новобранцы весеннего призыва и сотни тысяч резервистов, ранее не служивших в вооруженных силах и в лучшем случае успевших окончить курс молодого бойца. Лето – наилучшее время для освоения новой боевой техники и вооружения, которые поступали в войска. Большинство механизированных корпусов, которые могли стать ударной силой, были слабо укомплектованы техникой и личным составом. Штатная численность мехкорпуса образца 1941 г. – 1031 танк. Из 20 механизированных корпусов полностью укомплектованы танками были только три, 10 имели менее половины танков, из них шесть – менее трети (Евгений Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою. М., 2005). Начинать по собственной инициативе войну недоукомплектованной армией против сосредоточенного на границах вермахта с его высоким боевым духом и опытом побед было бы недальновидно.

Наконец, «план Барбаросса» начал создаваться через месяц после разгрома Франции, 21 июля 1940 г., и сообщения о военных приготовлениях СССР вряд ли играли важную роль в его разработке и дополнении.

Итак, Германия и ее союзники имели существенное превосходство в численности личного состава над Красной армией – 5,5 млн человек против 2,9 млн. Из них в приграничных районах находилось 3,6 млн против 2,2 млн соответственно. Еще один важный фактор успеха немецкой армии летом – значительное преимущество в подвижности. Против 500 000 автомобилей армии приграничные округа имели 148 000 – в 3,3 раза меньше, похожая ситуация была с тягачами для буксировки артиллерии и эвакуации поврежденных танков (Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии. 1933–1945. М., 2003). Это неудивительно: производство грузовых автомобилей в СССР в 1938–1940 гг. снизилось со 182 000 до 136 000 (Автомобили страны Советов. М., 1983). Недостающие машины и тракторы планировалось отправить в армию во время мобилизации, но далеко не все дивизии получили положенный им по штату транспорт.

Летом 1941 г. советские механизированные корпуса вступали в бой без поддержки пехоты и артиллерии, отставших на марше из-за недостатка машин и тягачей, и малой скорости имевшихся машин. Неподготовленные атаки на немецкую пехоту, научившуюся отражать контрудары французских и британских танков в кампании 1940 г., редко приводили к успеху и значительно чаще – к большим потерям.

Говорить о слабом сопротивлении Красной армии, массовой добровольной сдаче в плен и ничтожных потерях вермахта в первые месяцы войны (весьма распространенный миф) тоже не приходится. Начальник генштаба германской армии Франц Гальдер в дневнике пишет об упорном и даже «фанатическом» сопротивлении советских дивизий в первую неделю войны. Сотни тысяч пленных – это результат окружений многочисленных группировок Красной армии под Белостоком и Минском и прорыва 4-й танковой группы к Двинску (Даугавпилсу), когда противостоящие нацистам боевые части оказались без тяжелого вооружения и боеприпасов. В кольце оказались тысячи солдат и командиров частей обеспечения и тыла, которые не были обучены ни непосредственному участию в боевых действиях в качестве пехотинцев, ни тем более обороне, прорыву через боевые порядки танковых соединений вермахта. Фактов добровольной сдачи в плен и даже перехода на сторону немецкой армии нельзя отрицать: они в большом количестве отмечались в дивизиях Прибалтийского округа, переформированных из соединений бывших литовской, латвийской и эстонской армий. Еще одна важная деталь: процент безвозвратных и санитарных потерь германской армии в июне – августе 1941 г. был сопоставим с аналогичными показателями в ходе кампании в Западной Европе. Можно по-разному оценивать этот факт, но французская армия и британские экспедиционные войска были полностью отмобилизованы к моменту гитлеровского вторжения в мае 1940 г., а уровень их моторизации превосходил Красную армию.

Где ошиблись

Трагедия лета 1941 г. стала следствием серии стратегических ошибок советского руководства в политической, военной и экономической сферах. Лидеры страны (по крайней мере до начала советско-финляндской войны 1939–1940 гг.) были уверены в прочности обороны, не всегда учитывая текущий уровень укомплектования и оснащения армии, характеристики боевой техники. А военное командование нередко планировало развитие армии, исходя из собственных представлений о возможностях ее вооружения и оснащения, не считаясь с возможностями промышленности и потребностями народного хозяйства.

Приоритет в развитии индустрии отдавался не Уралу и Сибири, недосягаемым для войск и авиации главного потенциального противника, а менее удаленным от границы районам. В частности, в 1929–1937 гг. более половины капвложений в черную металлургию (3,2 млрд из 6 млрд руб.) получили предприятия юга Украины. Промышленная база на востоке получила 2,2 млрд руб., предприятия в центре страны – 624 млн. В результате в оккупации оказались территории, где производилось 71% чугуна, 58% стали, 63% угля, 57% тракторов (Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне. 1941–1945. Статистический сборник. М., 1990).

Еще одним просчетом стратегического планирования было многоэшелонное построение войск приграничных округов. Оно исходило из предположения, что война начнется сражениями в предполье, в ходе которых соединения прикрытия несколько дней смогут обеспечить сосредоточение главных сил. «Нарком обороны и Генштаб считали, что война <...> должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений», – писал впоследствии маршал Георгий Жуков. Опыт немецкой кампании на Западе 1940 г. не изменил это построение. В отличие от германской армии, сконцентрировавшей главные силы 190 дивизий в первом эшелоне, советские войска были разделены на три примерно равные части. Шестьдесят три дивизии дислоцировались в приграничных районах, 51 – во втором эшелоне, 45 находились в глубине территории, в резерве округов, 11 – в распоряжении Ставки главного командования. Германская армия получила возможность наносить поражение советским войскам по частям, не дожидаясь подхода главных сил и резервов из глубины страны.

Направление строительства вооруженных сил, стратегическое планирование их развития резко менялись в зависимости от реакции политического и армейского руководства на военные события в мире. Это особенно ярко проявилось в ВВС, где в 1940 г. были расформированы уникальные авиационные объединения – Армии особого назначения, в которых были сосредоточены дальние бомбардировщики, истребители сопровождения и разведчики, а затем созданы дальнебомбардировочные авиакорпуса. Такая же ситуация наблюдалась в бронетанковых войсках. В конце 1939 г. по итогам похода в Западную Украину и Белоруссию и начала советско-финляндской войны были ликвидированы созданные еще в середине 1930-х гг. танковые корпуса. Однако уже летом 1940 г. началось формирование девяти, а с февраля 1941 г. еще 20 механизированных корпусов, которые по численности боевой техники (более 1000 танков) значительно превосходили расформированные танковые корпуса и были громоздкими, несбалансированными и недостаточно управляемыми. Для их укомплектования были расформированы десятки танковых бригад и отдельных танковых батальонов, что негативно сказалось на взаимодействии и боевой подготовке танковых соединений.

Дело не только в мехкорпусах: к лету 1941 г. немецкая армия была лучше подготовленной, управляемой и более сбалансированной по соотношению родов войск, чем Красная армия. Кроме того, в начале 1930-х и в период Большого террора она потеряла значительную часть кадров, в том числе старшего и высшего командного состава, включая десятки командиров, неплохо узнавших тактику немецкой армии в период интенсивного советско-немецкого военного сотрудничества 1920-х – начала 1930-х гг.

Готовясь к масштабной войне, политическое и военное руководство нередко отдавало приоритет количественному увеличению армии в ущерб качеству и обеспечению имеющихся частей боевой техникой и вооружением, обучению личного состава. Это подтверждается снижением лимита горючего на обучение пилотов и танкистов. В приграничных округах на 832 танка Т-34 к началу июня имелось всего 150 подготовленных экипажей. Средний налет на одного пилота в Прибалтийском особом военном округе за три месяца 1941 г. составлял около 15,5 часа, в Западном и Киевском округах – всего 9 и 4 соответственно (Дмитрий Хазанов. Сталинские соколы...).

В предвоенный период было допущено немало внешнеполитических просчетов. Официально считается, что заключенный в августе 1939 г. пакт Молотова – Риббентропа позволил укрепить обороноспособность СССР, в том числе отечественный военно-промышленный комплекс, и увеличить производство военной продукции. По торгово-экономическим соглашениям между СССР и Германией, заключенным в 1939–1940 гг., стоимость советского экспорта в Германию превысила стоимость импорта на 160 млн марок (впрочем, СССР не расплатился за последние немецкие поставки на сумму около 70 млн марок). СССР получил из Германии большое количество металлорежущих станков, необходимых в промышленности, в том числе оборонной. Однако Германия также извлекала немало экономических выгод из соглашения. Она получила из СССР важнейшее стратегическое сырье: нефть, железную руду, никель, марганец и хром, а также зерно, хлопок и другие товары (В. Я. Сиполс. Торгово-экономические отношения между СССР и Германией в 1939–1941 гг. в свете новых архивных документов // Новая и новейшая история. № 2. 1997). СССР предоставил Германии возможность для транзита каучука, что имело для нацистов критически важное значение до начала производства искусственного каучука.

Как указывал немецкий историк Мюллер-Гиллебранд, поставка 620 000 т нефти из СССР и 1 млн т из Румынии позволила нацистам создать запасы топлива, обеспечившие танковые войска во время блицкрига в мае – июне 1940 г

8. Первые месяцы войны

Ранним утром 22 июня меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Недоумевая, кому я мог понадобиться так рано, притом в воскресенье, подошел к телефону и снял трубку. Звонил управляющий делами НКИД М. С. Христофоров, живший в этом же доме. Без всякого приветствия и в тоне упрека он сказал:

– Ты, конечно, еще спишь и, значит, не знаешь, что началась война.

– Ты не шутишь? – спросил я без всякой уверенности в утвердительном ответе.

– Какие тут могут быть шутки! – вспылил Христофоров. – Вот слушай! В двенадцать часов по радио выступает Вячеслав Михайлович. Слушать его будем в наркомате. Он распорядился, чтобы все завы немедленно явились в наркомат и собрали всех своих сотрудников, кого смогут оповестить. Машина за нами диспетчером выслана, будем ждать ее возле нашего дома. Поедешь вместе со мною и другими завами с Большой Калужской. Через десять минут выходи.

Известие было ошеломляющее, несмотря на то, что психологически, казалось, все давно были к нему подготовлены. Мы ждали его изо дня в день и в то же время страстно желали услышать как можно позже – не в этот день, не в этом месяце и не в этом году. А оно вдруг пришло, в это раннее воскресное утро!..

И, как это ни странно, в сознании отразилось, что положен предел тревожной неопределенности, что настало время помериться силами с наглым, все время угрожающим врагом. Чтобы правильно понять это сложное ощущение, надо вспомнить, что все советские люди жили тогда с твердым убеждением в непобедимости Красной Армии, в уверенности, что война будет кратковременной и происходить будет на территории противника, что, следовательно, неизбежные военные невзгоды вскоре будут ликвидированы – если не навсегда, то, во всяком случае, надолго. Правда, финская кампания внесла в эти представления существенные поправки, но, думалось, с тех пор, за минувшие 15 месяцев, необходимые практические уроки были извлечены и уровень обороноспособности страны, безусловно, повышен.

В возбужденном состоянии я позвонил Бурмистенко и Монастырскому, чтобы они в свою очередь позвонили другим сотрудникам отдела и велели им ехать в наркомат. Сам я быстро оделся, на ходу разжевал бутерброд и спустился к воротам дома. Там уже стояли Христофоров и заведующий одним из отделов Г. Ф. Резанов, живший в этом же подъезде. Через несколько минут к нам присоединились еще двое коллег. В машине мы попытались выведать у Христофорова дополнительные новости о войне, но он сам ничего еще не знал.

Ничего не выяснили мы об обстановке и у Вышинского, собравшего у себя в кабинете всех заведующих отделами. Он только дал нам ряд указаний о распорядке работы в военное время, об установлении круглосуточных дежурств заведующих и их заместителей и о прочих мерах, по-видимому предусмотренных мобилизационным планом. Часть этих мер была в ближайшие же недели видоизменена – война потребовала основательных коррективов.

Первое официальное сообщение о войне мы услышали из выступления Молотова по радио в 12 часов дня. К этому времени в отделе уже находились почти все его сотрудники, и выступление слушали коллективно. Оно подтвердило то, что в общих чертах знали до того: в четыре часа утра германские войска вторглись на советскую территорию без объявления войны. Далее Молотов заявил, что Советский Союз добросовестно соблюдал пакт о ненападении, не давал никаких поводов для претензий со стороны Германии и что, таким образом, налицо прямая агрессия, которая встретит твердый отпор со стороны Красной Армии и всего советского народа. «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» – так заключил свое выступление Молотов.

Духом оптимизма была проникнута и первая сводка Главного Командования Красной Армии о положении на фронтах по состоянию на десять часов вечера 22 июня. «С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями».

Атаки отбиты с большими потерями для противника, думалось мне. Что может быть лучше для первого дня? А потом, разумеется, развернется наше контрнаступление, как это предусматривалось советской военной доктриной, о чем всем нам было известно из официальной пропаганды.

Примерно такая же сводка была дана и за 23 июня, в ней отмечались захваченные немцами приграничные города Кольно, Ломжа и Брест. В передовице «Правды» за 24 июня под заголовком «Дадим сокрушительный отпор фашистским варварам» встречались трезвые нотки, предостерегавшие против недооценки врага и предстоящих трудностей. Однако такие предостережения еще не отнимали у нас надежд на предстоящее контрнаступление Красной Армии.

В один из дней этой трагической недели я с трудом выкроил время, чтобы съездить в Верею, что в 100 километрах от Москвы, и привез семью, жившую там летом. Привез ненадолго, потому что уже в середине июля ей, в порядке обязательной эвакуации неработающих женщин с детьми, пришлось вместе с семьями других работников НКИД выехать в предназначенное для них место эвакуации – село Верхний Услон (в нескольких километрах от Казани). С тяжелым сердцем отправлял я в далекий путь жену с двумя малышами на руках, с небольшим, дозволенным нормами, багажом и со скудным запасом продовольствия. Судя по всему, жить им предстояло в очень стесненных условиях. В тот момент это было не более чем предположение, но, к сожалению, оно вскоре полностью оправдалось.

Грозные события на фронтах разрастались в серьезную опасность для страны. Первоначальное недоумение от наших военных неудач начало переходить кое у кого в смятение. Все ждали от руководства страны авторитетного слова, которое внесло бы ясность в создавшееся положение и наметило выход из него. Прошло 11 дней, и 3 июля по радио выступил И. В. Сталин. Содержание этой речи хорошо известно.

В этой речи говорилось и о создании многотысячного народного ополчения для поддержки Красной Армии. Слова о создании народного ополчения наркоминдельская парторганизация восприняла как партийную директиву, подлежащую незамедлительному претворению в жизнь. На следующий день по указанию парткома партгруппа нашего отдела провела собрание, в повестке дня которого был только один вопрос – о речи Сталина. Обсуждение было кратким, серьезным и действенным. Члены партгруппы безоговорочно высказались за вступление в народное ополчение. Но когда тут же, на собрании, открылась запись желающих вступить в ополчение, записались все, кроме одного из референтов. Я не назову его фамилии, это ни к чему. Он отказался поставить в списке свою подпись, ссылаясь на то, что недостаточно крепок физически и что воинская служба в ополчении ему будет не под силу.

Его отказ поразил всех нас, его товарищей по работе. Ведь до сих пор никто в отделе не слышал от него и малейших жалоб на какие-нибудь хвори. Мы пытались образумить его, указывали, что в такой критический момент члену партии не к лицу прикрываться своей физической слабостью. Однако все наши доводы были напрасны: он так и не поставил своей подписи.

Тогда партгрупорг Бурмистенко внес в повестку дня новый вопрос – персональное дело нашего товарища. Дело было совершенно ясным: среди нас оказался трус и дезертир, недостойный звания члена партии. И как ни тягостно было принимать крайнее, но неизбежное в данных условиях решение, мы единогласно исключили его из партии. Позднее партком утвердил наше решение, а еще через несколько дней дезертир был отчислен из наркомата.

Список ополченцев нашего отдела был передан руководству наркомата, которое рассмотрело его одновременно с аналогичными списками из всех других звеньев аппарата и утвердило с одним изъятием. В ополчение ушли мой заместитель Бурмистенко, помощник Монастырский, референты Сергеев, Берулин, Паисов, Шендра. Из всех мужчин в отделе остался один я. Признаюсь, что, узнав о сделанном для меня исключении, почувствовал себя чуть ли не таким же дезертиром, как исключенный из партии сотрудник. Мне казалось, что такими же глазами на меня смотрят и три сотрудницы отдела – секретарша, стенографистка и машинистка, не говоря уже о сотрудниках других отделов, не знавших, что я записался в ополчение вместе со всеми.

Угнетаемый подобными чувствами, я позвонил наркому и взволнованно сказал, что, по моему глубокому убеждению, мне следует быть в ополчении рядом со своими товарищами, иначе это будет воспринято всеми как какая-то особая поблажка. Не дав мне высказаться до конца, Молотов гневно ответил:

– Вот уж не ожидал от вас таких нелепых рассуждений, товарищ Новиков! Что же, по-вашему, мы собираемся закрыть Наркоминдел? А если нет, то ведь кому-то нужно будет в нем работать? Нужно заново организовать отдел, а кому же его организовать, как не заведующему? Бросьте ваши благоглупости, засучите рукава и работайте. Пока – один за всех. Потом кого-нибудь подберем вам в помощь.

Некоторое время я действительно работал в отделе один, если иметь в виду дипломатических работников. Как работал? Разрывался на части, хронически недосыпал и недоедал и тем не менее все равно не успевал справляться со всеми теми делами, которые обычно выпадали на долю семерых сотрудников отдела, ушедших в ополчение. Выполнял лишь самую срочную работу, не терпящую отлагательства. Помощь канцелярских сотрудниц отдела во многих случаях я, к сожалению, использовать не мог. Только в конце июля и в августе дипломатический состав отдела стал пополняться главным образом сотрудниками НКИД, возвратившимися из-за границы.

К тому времени Отдел Балканских стран, просуществовав всего лишь около двух месяцев, подвергся реорганизации. Из его ведения были изъяты Венгрия и Румыния, как страны, воюющие против Советского Союза, и включены вновь Польша и Чехословакия. Из числа прежних стран в нем оставались Болгария, Югославия и Греция.

После реорганизации отдел стал именоваться Четвертым Европейским. Не будь в нем Греции, его можно было бы назвать отделом славянских стран. Вторая его особенность заключалась в том, что эти страны, за исключением Болгарии, были захвачены Германией, а их правительства находились в изгнании. В июле эти правительства были признаны Советским правительством, и с ними установлены дипломатические отношения.

В конце июля у меня появился заместитель в лице опытного дипломатического работника Георгия Максимовича Пушкина и два референта. Работа отдела постепенно начала входить в нормальное русло.

Немало забот в летне-осенний период 1941 года доставили Наркоминделу в целом – и, естественно, нашему отделу – весьма обострившиеся отношения между СССР и Болгарией. После нападения фашистских агрессоров на Советский Союз подневольное положение Болгарии как сателлита Германии сказалось в еще большей степени, чем раньше. Ее территория, порты, аэродромы и железные дороги превратились в плацдарм для враждебных действий немцев против СССР. Со своей стороны, реакционное болгарское правительство всеми средствами фашистского террора подавляло широко распространенные в народе антигерманские и антивоенные настроения, введя на основе «Закона о защите государства» чрезвычайное положение. Короче говоря, официально провозглашенный болгарский «нейтралитет» на самом деле был целиком поставлен на службу военным интересам гитлеровцев. Неудивительно, что в подобных условиях правительство Болгарии вступило на скользкий путь поддержки германских провокаций.

15 июля болгарский посланник Стаменов попросил аудиенции у Вышинского, в ходе которой сообщил, будто бы 14 июля в Болгарии вблизи города Добрича приземлились три советских парашютиста. 26 июля в Софии последовал новый болгарский демарш. Генеральный секретарь МИД Болгарии Шишманов заявил советскому посланнику в Софии Лаврищеву протест по поводу того, что 23 июля советские самолеты якобы сбросили бомбы вблизи городов Русе, Плевны и Ловеча.

Ответ на болгарские представления в Москве и Софии был дан Стаменову 27 июля Вышинским, заявившим по поводу первого из них, что тщательное расследование не подтвердило факта приземления советских парашютистов. При этом он обратил внимание Стаменова на то, что болгарские власти не позволили Лаврищеву встретиться с ними, чтобы установить их личность и обстоятельства этого странного дела. По имеющимся теперь у Советского правительства данным, эти парашютисты – не советские граждане и переброшены немцами из Румынии с провокационной целью. В связи со вторым представлением Вышинский заявил, что ни в одном из перечисленных Шишмановым пунктах и ни в каком другом пункте над территорией Болгарии советские самолеты не летали. Распускаемые по этому поводу слухи носят провокационный характер и явно исходят из враждебных Советскому Союзу германо-фашистских источников. В заключение он добавил, что Советское правительство не может не выразить своего недоумения в связи с тем, что болгарское правительство придало значение этим слухам, несмотря на их явно неправдоподобный и клеветнический по отношению к СССР характер.

10 сентября В. М. Молотов пригласил к себе болгарского посланника и сделал ему пространное заявление, изобилующее данными о подготовке Болгарии к совместному с Германией нападению на Советский Союз со стороны Черного моря. Делая из этих фактов вывод, нарком заявил:

«Исходя из вышеизложенного, Советское Правительство считает необходимым сделать Болгарскому Правительству настоящее представление и обратить его внимание на то, что позиция и действия Болгарского Правительства по отношению к СССР являются нелояльными и не соответствуют позиции и действиям государства, находящегося в нормальных отношениях с СССР, что является, по глубокому убеждению Советского Правительства, в равной мере не соответствующим интересам самой Болгарии и болгарского народа».

Приведенные мною демарши и контрдемарши далеко не исчерпывают всех тех представлений, какие имели место в летние и осенние месяцы 1941 года, но достаточно характеризуют степень накаленности в отношениях между СССР и Болгарией. Пагубные тенденции в политике болгарского правительства, проявившиеся в начальный период войны, не ослабли и в дальнейшем.

Как я отметил выше, в июле были восстановлены дипломатические отношения с Чехословакией и Польшей – новыми странами, относящимися к компетенции Четвертого Европейского отдела. Эти отношения с самого начала носили весьма активный характер, и я остановлюсь на них подробно.

18 июля в результате переговоров, происходивших в Лондоне, советский посол И. М. Майский и чехословацкий министр иностранных дел Ян Масарик подписали соглашение, по которому правительства СССР и Чехословакии взяли на себя обязательства оказывать друг другу помощь и поддержку в войне против гитлеровской Германии. В соответствии с этим обязательством Советское правительство дало согласие на создание на территории СССР чехословацких воинских частей, которые должны были действовать под руководством Верховного Главнокомандования СССР. 27 сентября в Москве было заключено военное соглашение, подписанное Уполномоченным Верховного Главнокомандования СССР генерал-майором А. М. Василевским и Уполномоченным Верховного командования Чехословакии полковником Г. Пикой. В силу этого соглашения в конце 1941 года в Бузулуке было начато формирование чехословацких воинских частей.

Еще более активную форму и размах приняли дипломатические отношения с польским правительством, установленные соглашением от 30 июля, которое было подписано в Лондоне советским послом И. М. Майским и польским премьер-министром генералом Сикорским. Говоря о размахе дипломатических отношений, я имею в виду и размах сопровождавших их трений, причин для которых было немало.

Основной из них являлось нежелание польского эмигрантского правительства найти реалистический подход к вопросу о Западной Украине и Западной Белоруссии. На этой нереалистической позиции стояло правительство Сикорского и в ходе переговоров об установлении дипломатических отношений. Поэтому согласия в вопросе о польско-советской границе достигнуто не было, и он остался открытым, подспудно отравляя отношения между двумя правительствами.

Главными в соглашении от 30 июля были пункты о взаимной помощи и поддержке в войне против Германии и о создании на советской территории польской армии под командованием, назначенным польским правительством с согласия Советского правительства. В оперативном отношении польская армия должна была действовать под руководством Верховного Главнокомандования СССР, в состав которого вводился представитель польской армии. К соглашению был приложен Протокол о предоставлении Советским правительством амнистии всем польским гражданам, интернированным в 1939 году после похода Красной Армии на земли Западной Украины и Западной Белоруссии.

6 августа в Москву прибыла польская военная миссия во главе с генералом Шишко-Богушем для ведения переговоров с Уполномоченным Верховного Главнокомандования СССР генерал-майором Василевским. В результате переговоров 14 августа было заключено соглашение по практическим вопросам, связанным с созданием польской армии. На пост командующего польской армией Главнокомандующий польскими вооруженными силами генерал Сикорский назначил генерала Владислава Андерса, который в сентябре приступил к формированию армии в Бузулуке.

Оба эти соглашения породили множество практических вопросов, обрушившихся на слабо укомплектованный кадрами Четвертый Европейский отдел. Со дня открытия польского посольства в Москве его представители – советник Сокольницкий и первый секретарь Арлет ежедневно посещали отдел, принося в портфелях сразу по нескольку памятных записок или нот.

Речь в них шла преимущественно о расселении и трудоустройстве амнистированных польских граждан, снабжении их топливом, продовольствием и т. д. Вопрос с жильем в восточных районах страны в то время был одним из наиболее острых, но все же так или иначе поддавался решению. Трудности возникали главным образом в связи с тем, что большинство амнистированных не хотели жить в местностях с суровым климатом и добивались через посольство переезда в более теплые края.

Поток подобных документов особенно усилился после создания польским посольством института «специальных представителей» в 20 городах, в дальнейшем дополненного институтом так называемых «доверенных лиц посольства», число которых с течением времени достигло нескольких сотен.

Должен сознаться, что я весьма сдержанно относился к расширению сети «представителей» и «доверенных лиц» посольства. Причина моей сдержанности вызывалась предвидением политических осложнений от такой гипертрофии аппарата иностранного посольства. Осенью 1941 года эти возможные осложнения представали предо мною еще в отвлеченной форме, но подсказанное опытом предвидение вполне осуществилось. Политических трений, недоразумений и конфликтов оказалось в действительности гораздо больше, чем можно было предусмотреть.

Этими беглыми замечаниями о последствиях чрезмерной активности польского посольства я сейчас и ограничусь, имея в виду в дальнейшем остановиться на них еще раз.

Что касается взаимоотношений с остальными странами, относящимися к компетенции отдела, – Грецией и Югославией, то в летне-осенний период 1941 года они не выделялись какими-либо заметными событиями, а вновь открытые в Москве югославская и греческая миссии едва лишь развернули свою деятельность, мало выходившую за рамки протокольной.

В середине июля обстановка на фронтах, до того характеризовавшаяся почти непрерывным отступлением наших войск, приобрела некоторые новые черты. Под Смоленском наши части вели упорные оборонительные бои, задержавшие продвижение немцев на несколько дней. Смоленск был оставлен нами, но на рубеже Ярцево – Ельня – река Десна Красная Армия надолго остановила немецкое наступление на Западном фронте. В конце июля и в течение всего августа там не стихали бои, а в первых числах сентября развернулось наше контрнаступление, позволившее освободить часть оккупированных районов. 10 сентября оно было приостановлено, и на фронте снова на время создалось неустойчивое равновесие. Успешные оборонительные и наступательные операции Красной Армии под Ельней имели большое морально-политическое значение, так как здесь впервые был сначала замедлен, а затем на два месяца заторможен хваленый немецкий блицкриг. Красная Армия получила возможность для перегруппировки своих сил.

Но на других фронтах дело обстояло иначе. На Северо-Западном фронте немцы продолжали продвигаться вперед и в сентябре блокировали Ленинград. На Юго-Западном фронте наши войска оставили Киев. При отступлении от Киева был убит секретарь ЦК КП(б)У и член Военного совета фронта М. А. Бурмистенко. Некоторое время спустя после этой вести я с горечью узнал, что в одной из боевых операций ополченцев под Москвой погиб его брат – мой заместитель по отделу – И. А. Бурмистенко. Попутно отмечу, что он был не единственным среди ополченцев НКИД, кто отдал свою жизнь за Родину или получил серьезное ранение. В числе последних находился и мой бывший помощник Е. А. Монастырский. Осенью большинство ополченцев НКИД были отозваны из действующей армии и вернулись на свои рабочие места.

В ночь на 22 июля состоялся первый налет немецкой авиации на Москву. Массовые налеты повторились и в ночь на 23 и 24 июля. В дальнейшем они превратились в довольно-таки заурядное явление. Сигнал воздушной тревоги заставал нас в самых различных местах. Если это случалось в рабочие часы (а они затягивались далеко за полночь), то половину ночи, а то и всю ночь напролет – часто из-за отсутствия транспорта – мы проводили в наркоматском бомбоубежище. Спали мы на цементном полу, подкладывая под себя газетные листы. Несколько раз мне приходилось дожидаться сигнала отбоя в служебном бомбоубежище Кремля.

В сентябре мужчин-наркоминдельцев начали обучать военному делу. Для меня, бывшего красноармейца, демобилизованного еще в январе 1921 года, в этом не было ничего нового. Проходил я также военное обучение – по программе Всеобуча – в студенческие годы в Ленинграде, а затем в 30-е годы в Институте красной профессуры, где уровень военной подготовки был намного выше. Но я и сейчас не уклонялся от общей обязанности и проходил курс ускоренного обучения вместе со всеми. Дважды или трижды в неделю мы отправлялись на стрельбище на одной из станций Ярославской железной дороги и упражнялись в стрельбе по мишеням. Моя сильная близорукость несколько снижала мои стрелковые достижения, но все же один-два из трех патронов я всаживал в мишень, изображавшую фашистского солдата.

Так в упорном труде, заботах и тревогах прошло для наркоминдельцев боевое лето 1941 года и настала осень, обозначившая новый, еще более опасный этап войны. Принесла она также крупные перемены и в условиях деятельности НКИД.

Для меня лично она обернулась месяцами полукочевой жизни – на протяжении почти всего четвертого квартала этого года.

Из книги Воспоминания дипломата автора Новиков Николай Васильевич

3. Последние месяцы войны 8 марта в Вашингтон после длительного отсутствия вернулся Громыко. На беседу о наиболее существенных вопросах, решенных посольством в его отсутствие, мне и Громыко понадобилось около часа и примерно столько же на мои расспросы о ходе конференции

Из книги ГРУ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. ГЕРОИ НЕВИДИМОГО ФРОНТА автора Никольский Виталий

Из книги Прямой наводкой по врагу автора Кобылянский Исаак Григорьевич

Глава 11. Восточная Пруссия. Завершающие месяцы войны Земландский полуостров Восточная Пруссия оказалась совершенно не похожей ни на нашу страну, ни на соседнюю Литву. Всюду капитальные островерхие здания, крытые красной черепицей, в них атрибуты западноевропейского

Из книги Немецкие подводные лодки во второй мировой войне автора Дёниц Карл

5. Критические месяцы 1939 года - перед началом войны В предыдущем разделе была дана оценка военно-политической обстановки и вытекавших из нее стратегических задач подводных сил. В нем содержатся выводы в отношении боевой подготовки и дальнейшего строительства подводных

Из книги Германский флот в Первую мировую войну автора Шеер Рейнгард фон

Глава V Осенние и зимние месяцы первого года войны Нападение 28 августа могло рассматриваться как пробный удар перед более крупной операцией, при которой наш флот заведомо оказался бы в невыгодном положении, поскольку инициатива исходила от неприятеля. Последний мог

Из книги ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта автора Никольский Виталий

ГЛАВА 4. Армейское звено оперативной разведки в первые месяцы войны Когда я на попутных автомашинах, идущих к фронту, прибыл 7.11.1941 г. к месту назначения, 10-я армия в составе войск фронта уже перешла в наступление и, развивая его, вела бои за город Михайлов, взятый незадолго

Из книги Истребитель подводных лодок автора Макинтайр Дональд

Глава 1. Первые месяцы войны Военная гроза, собиравшаяся над Европой весной 1939 года, застала меня в отпуске, который я получил за службу за границей. После двухлетнего командования эскадренным миноносцем «Дифендер» это было настоящим наслаждением.С тех пор, как я получил

Из книги Книга 1. На рубеже двух столетий автора Белый Андрей

1. Первые месяцы В предыдущей главе зарисовал я обстание, в которое вылезал; постараюсь вкратце зарисовать, откуда я вылезал.Я вылез из детской - в квартиру; и находил в ней среду; между нашей квартирой, Арбатом, Москвою, тогдашней Россией и детскою комнаткой был мне рубеж,

Из книги Андропов автора Медведев Рой Александрович

Первые месяцы в КГБ Новое назначениеВ середине мая 1967 года на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС было принято решение о смещении Владимира Семичастного с поста Председателя Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР. Официально объявлялось, что

Из книги Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов автора Тьерио Жан Луи

Первые месяцы Газета «Сан» была неправа, утверждая, что Маргарет, став лидером партии, устроила «ночь длинных ножей», формируя свой теневой кабинет. Во время встречи с Хэмфри Аткинсом, главным организатором парламентской фракции, назначенным на эту должность еще Хитом,

Из книги Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы автора Шнеер Арон

После войны (первые месяцы) Итак, в середине дня 18 мая 1945 г. наша зебницкая колонна достигла сборного пункта 1-го Украинского фронта где-то у городка Ротенбург, насколько я могу судить по записи в сохранившейся у меня Красноармейской книжке. Не помню уже, как велик и как был

Из книги Линкольн автора Сэндберг Карл

8. Черные тени. Линкольн в первые месяцы 1863 года Негритянские части армии Союза впервые сражались с белыми конфедератами в бою под Виксбергом. Тысяча черных добровольцев с Севера защищала излучину Миликен на реке Миссисипи. Их атаковали 2 тысячи человек. Сражение в

Из книги Россия на историческом повороте: Мемуары автора Керенский Александр Фёдорович

Глава 14 Первые месяцы революции Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир. Он их высоких зрелищ зритель, Он в их совет допущен был - И заживо, как небожитель, Из чаши их бессмертье пил! Не раз перечитывал я эти строки во

Из книги Пути неисповедимы (Воспоминания 1939-1955 гг.) автора Трубецкой Андрей Владимирович

Глава 1. ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ ВОЙНЫ Пятое декабря - день Сталинской Конституции. По этому случаю в полку на обед дали по сто граммов водки и консервированной американской колбасы. В будни же кормили плоховато: жиденькие супы из капустных листьев и водянистое картофельное

Из книги Время Путина автора Медведев Рой Александрович

Глава вторая Первые месяцы на посту Президента Три дня в мае Вступление в должность нового президента Российской Федерации было назначено на 12 часов дня 7 мая 2008 года. Вся эта торжественная процедура происходила в Андреевском зале Кремля по такому же протоколу и

Из книги Япония в годы войны (записки очевидца) автора Иванов Михаил Иванович

ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ ОККУПАЦИИ ЯПОНИИ» С капитуляцией Японии начался новый период в ее истории – период оккупации и крупных политических и социальных преобразований. В связи с новыми условиями произошли изменения и в составе и деятельности советского коллектива в Токио.Сразу

Напечатать