Греческие полисы Причерноморья (эпоха архаики и ранней классики). Северное Причерноморье. История, до нашей эры, в античную эпоху, города, государства Северного Причерноморья, присоединение к России
Северное Причерноморье
Засушливый климат и дефицит пресной воды долгое время ограничивали заселение и освоение этого региона. Каменный век был самым ранним и продолжительным периодом развития человечества. Он начался более двух миллионов и завершился около шести тысяч лет тому назад. В нем выделяют три эпохи: древнюю - палеолит, среднюю - мезолит и миную - неолит. Каменные орудия, изготовленные в эти эпохи, отличаются по форме и обработке.
Неандертальцы, жившие в Крыму в среднем палеолите, и кроманьонцы, обитавшие в позднем палеолите, были охотниками и собирателями, промышляли мамонта, дикую лошадь, осла, сайгу и других стадных животных, вели бродячий образ жизни, селились в гротах и пещерах. Находки артефактов, относящихся к этим культурам, в крымском Приазовье единичны. Это кремневое скребло, утерянное неандертальцем в долине Серной речки 35-50 тысяч лет назад, поздне-палеолитический отщеп, забытый кроманьонцем на склоне Казантипа 20-30 тысяч лет назад, и некоторые другие менее выразительные изделия.
В палеолите человек не жил на Керченском полуострове, но иногда приходил сюда в тёплое время года. Его не устраивали местные условия - открытые пространства, неудобные для охоты, отсутствие гротов и навесов, подходящих для проживания и холодное время, дефицит пресной воды, топлива и кремня, пригодного для изготовления орудий.
В мезолите и неолите ландшафтно-климатические условия приблизились к современным, первобытный человек расселился по всему Крыму. Его кратковременные стоянки и сезонные стойбища находились у ручьев в центральной части Керченского полуострова. Вода привлекала диких животных и птиц, на которых он охотился с помощью лука, копья и дротика. В степных ландшафтах тогда обитали дикая лошадь, осел, зубр, тур, лисица, заяц. Их кости найдены археологами в культурных слоях стоянок. Среди них встречаются кости первых домашних животных.
Следы кратковременного пребывания мезо-неолитического человека обнаружены на Казантипе, у Чокракского озера, в верховьях Тарханской балки и у мыса Борзовка. Чаще всего это отдельные находки кремневого инвентаря микролитического облика на поверхности, реже - внутри отложений. Наиболее интересные артефакты были извлечены нами совместно с А. А. Щепинским из суглинков у восточного берега Казантипа. Кремневые ножевидные пластинки, отщепы и обломки находились здесь вместе со створками раковин морских моллюсков. Вероятно, нашему далекому предку, посетившему побережье около шести тысяч лет назад, не повезло на охоте, и он утолил голод мясом моллюсков, собранных на мелководье.
Во второй половине четвертого тысячелетия до нашей эры каменный век сменился медным, а затем бронзовым. В эту эпоху называемую эпохой ранних металлов, охота, собирательство и рыбная ловля еще имеют большое значение, но люди уже занимались скотоводством и мотыжным земледелием, разводили лошадей и крупный рогатый скот, выращивали пшеницу и ячмень. Они поклонялись языческим богам и создавали культовые мегалитические (большой камень, греч.) сооружения. Так как медь, олово и свинец, необходимые для выплавки бронзы, встречались не везде, то каменные орудия продолжали играть важную роль в жизни человека. Поэтому медный век, переходный от каменного к бронзовому, - называют еще энеолитом (лат., греч.) - меднокаменным веком.
В эпоху ранних металлов степи Северного Причерноморья населяли скотоводческие племена ямной, катакомбной, срубной и других культур. Первые хоронили своих покойников в прямоугольной яме, вторые - в яме с боковой нишей-катакомбой, третьи - в яме с деревянным срубом. В Крыму, кроме этих пришлых культур, существовала местная кемиобинская культура, сложившаяся на фундаменте неолитической культуры. Кемиобинцы составляли основную часть населения Керченского полуострова во второй половине третьего и начале второго тысячелетия до нашей эры. Они хоронили своих близких в деревянных и каменных ящиках под курганами. Большинство древнейших курганов в крымском Приазовье насыпано кемиобинцами.
Первые курганы - сверстники египетских пирамид. Это надмогильные насыпи из земли и камней, предназначенные увековечить память ушедших в «мир теней и душ умерших». Наиболее значительные из них достигают пятиметровой высоты. Курганы использовались для погребений обычно неоднократно, в их насыпях при раскопках выявляются впускные захоронения разного времени.
Эпоха ранних металлов представлена не только курганами, а также стоянками и поселениями. Стоянки обнаружены археологами на Геническом полуострове, западном побережье Акташского озера, у сел Новоотрадное и Чистополье, близ устья Сююрташского ручья. В середине второго тысячелетия до нашей эры появляются первые поселения.
Они известны пока только на побережье Керченского пролива между Осовинами и Керчью, и относятся к культуре много валиковой керамики. Жители этих поселений занимались рыболовством, скотоводством и земледелием. Раскопками были обнаружены остатки каменных жилищ, обломки лепной посуды, каменные топоры и зернотерки, вкладыши серпа, рыболовные грузила, кости животных и рыб, раковины морских моллюсков. Большинство костей принадлежало быкам. Уже тогда, наряду мотыжным, существовало пашенное земледелие с использованием тягловой силы животных.
Эпоха ранних металлов сменилась в начале первого тысячелетия до нашей эры железным веком. Он ознаменован производством железных и гончарных изделий, распадом родоплеменного строя и разделением труда, появлением рабовладельческих государств и письменных свидетельств исторических событий.
Из древних письменных источников известно, что в Северном Причерноморье, в том числе и в Таврике, как тогда назывался Крым, в самом начале железного века жили киммерийцы - племена скотоводов-кочевников, разводивших лошадей и прославившихся своими завоевательными походами. Их подвижные отряды состояли из конных воинов, хорошо владевших мечом и луком. В местах обитания и захоронения киммерийцев археологи находят лепные сосуды с лощеной поверхностью и простым геометрическим орнаментом или рельефным валиком, изделия из железа и бронзы, кремня и кости.
Вопрос о том, откуда появился и куда исчез этот легендарный народ, до сих пор остается дискуссионным в исторической науке. «Отец истории» Геродот, живший в пятом веке до нашей эры, сообщал, что киммерийцы были вытеснены скифами и уже в VII веке до нашей эры исчезли с исторической арены. По одной из версий, они ушли в Малую Азию и Крымские горы, где ассимилировались с местным населением. Археолог А. А. Щепинский считал, что киммерийская культура формировалась на базе культуры многоваликовой керамики и трансформировалась в Крыму в VII веке до н.э. в кизил-кобинскую культуру.
В крымском Приазовье киммерийские стоянки встречаются редко. Одна из них была обнаружена нами в низовье Тарханской балки в 1973 году и позже обследована совместно с А. А. Щепинским. Культурный слой стоянки, датированной ориентировочно IX-VIII вв. до н.э., погребен в суглинках террасы вблизи русла временного водотока. Он вмещает золу очагов и древесные угольки, кости крупных и мелких животных, обломки черной лощеной лепной керамики, кремневые скребки, отщепы и обломки. Обнаружены заготовка пряслица и мотыга, сделанная из рога оленя.
Захоронения киммерийцев также немногочисленны. Нередко это впускные захоронения в курганы эпохи бронзы. На Казантипе и Караларской возвышенности встречаются гробницы VI-IV веков до нашей эры, имеющие вид грубых каменных ящиков без перекрытий, с кольцевой обкладкой из глыб. Археолог А. А. Масленников предполагает, что они принадлежали потомкам легендарных киммерийцев.
В седьмом веке до нашей эры в степях Северного Причерноморья появились воинственные племена скифов - ираноязычных скотоводов-кочевников. Длинноволосые бородатые скифы были одеты в короткий кафтан, длинные штаны, кожаные сапоги и остроконечный башлык, вооружены мечом и луком. Они разводили лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, ели конину и пили кобылье молоко, жили сначала в войлочных кибитках на повозках, запряженных волами, а позже, осев на землю, - в землянках и домах.
Скифы выращивали пшеницу, ячмень и просо, лен и коноплю, лук и чеснок, обрабатывали почву мотыгой и плугом, пользовались железными серпами и каменными зернотерками. Основным богатством кочевников был скот, находившийся круглый год на подножном корме. Чтобы прокормить его, особенно в неурожайные засушливые годы, нужно было перемещаться на новые пастбища. Поэтому у ранних скифов не было поселений, а от кратковременных стойбищ не сохранилось никаких следов.
Скифы оставили после себя произведения искусства, выполненные в «зверином стиле», - с изображением зверей и сцен борьбы. Они хоронили своих покойников в каменных склепах под курганами, позже - в грунтовых могилах. Самые богатые захоронения, так называемые «царские курганы» относятся к четвертому-третьему векам до нашей эры. Скифы почитали умерших. Они думали, что в загробной жизни человеку потребуется все то, чем он пользовался на земле. Поэтому в могилу вместе с умершим клали пищу, посуду, предметы быта, оружие, украшения.
На обширной территории Скифии обитало несколько скифских племен, которые еще в период борьбы с киммерийцами объединились в военный союз. В степях Таврики кочевало самое сильное и воинственное племя царских скифов, из них состояли ударные отряды скифской кавалерии. Скифы совершали набеги на соседние территории и завоевательные походы в отдаленные страны. Побежденных они обкладывали данью, а и пленников превращали в рабов.
В наиболее ранний скифский памятник - восьмиметровый курган с захоронением седьмого века до нашей эры - был обнаружен на горе Темир-Оба (Темир-Гора) у села Юркино. В склепе под курганом находились человеческий скелет, ориентированный головой на запад, остатки колчана, костяной резной наконечник стрелы, украшенный в «зверином стиле» и расписной ионийский кувшин. Более поздние курганные захоронения не являются редкостью. Они встречаются на всех возвышенностях крымского Приазовья и нередко образуют цепочки, вытянутые вдоль древних дорог. На топографической карте, изданной в 1835 году, только в окрестностях Керчи обозначено свыше 1300 курганов. Большинство из них было насыпано над погребениями скифов и греков. Часть курганов исчезла в двадцатом веке в результате распашки земель.
Загадочными оборонительными сооружениями, создание которых приписывается киммерийцам или скифам, являются рвы и земляные валы. На Керченском полуострове есть несколько валов. Первый, самый западный, находится на Акманайском перешейке, но сохранился плохо. Второй пересекает узкую перемычку между Китеньской бухтой и Акташским озером у села Семеновка. Третий - самый протяженный - перегораживает поперек Керченский полуостров от села Новоотрадного до Узунларского и Кояшского озер. Чаще всего его называют Узунларским валом.
Еще два вала - Безкровного и Тиритакский - располагаются неподалеку от Керчи. Время возведения оборонительных сооружений точно не известно. Узунларский вал вытянут на 33 км и сохранился лучше других. Он отсыпан с восточной стороны рва, имевшего изначально глубину 2-5 м и ширину 10-15 м. К настоящему времени вал выположился и снизился, а ров частично заполнился наносами и зарос. В первозданном виде он являлся серьезным препятствием для конницы врага. Создатели оборонительных сооружений переместили из рва на вал не менее одного миллиона тонн горных пород - известняков, глин и суглинков.
Об Акманайском, Узунларском или Перекопском вале упоминает Геродот, побывавший в Скифии. К тому времени оборонительное сооружение было уже заброшено. По словам Геродота, его построили дети скифских рабов, которые хотели защитить себя от скифов, возвращающихся из похода в Переднюю Азию, продолжавшегося несколько десятилетий. Жены воинов, решившие, что их мужья погибли, вступили в связь с рабами, ослепленными хозяевами, чтобы они не сбежали. Дети рабов выросли и, узнав правду, решили защищаться. Они соорудили ров и вал, но достойно противостоять скифам не сумели.
Скифы возвратились из длительного похода в 585 году до н.э. Если верить Геродоту, то оборонительное сооружение было построено незадолго до этой даты.
В VII-V веках до нашей эры происходит «Великая колонизация» - вынужденная эмиграция греков за пределы родины, связанная с неблагоприятной политической обстановкой в Малой Азии, дефицитом земли и невостребованностыо бедной части свободного населения из-за широкого использования аристократами-землевладельцами рабского труда.
Безземельных граждан привлекали не романтика странствий, а плодородные земли ойкумены античного мира, заселенные варварами, - так реки называли чужеземцев. Ведущую роль в колонизации Северного Причерноморья и Таврики играл Милет - крупный торговый и ремесленный портовый город, расположенный на юго-западном побережье Малой Азии. Греки из Милета основали около восьмидесяти колоний, в том числе город Пантикапей - современную Керчь.
Время его рождения - первая половина шестого века до нашей эры - знаменует начало античного периода крымской истории, продолжавшегося около тысячи лет. Новые города сразу обрели самостоятельность, в них сохранились язык, традиции и религиозные культы родины. Это были города-государства (полисы) - центры эллинистической культуры, поддерживавшие тесную связь с метрополией. Пантикапей вскоре стал главным политическим, торговым и культурным центром всего Керченского полуострова.
К началу греческой колонизации в регионе не было оседлого населения. Греки-колонисты наладили взаимовыгодные экономические отношения со скифами-кочевниками и, таким образом, «завоевали» жизненное пространство. Скифы научились многому полезному у греков. В конце пятого века до нашей эры они начали переходить от кочевого образа жизни к оседлости и от скотоводства к земледелию. К городам-полисам примыкала обширная сельскохозяйственная округа - хора, заселенная, в основном, полуварварским населением.
В 480 году до н.э. большинство полисов объединилось в Боспорское царство. Земли государства примыкали к Керченскому проливу, называемому в то время Боспором Киммерийским, или просто Боспором (бычий брод, греч.). Это было государство с царской властью и греческим языком. Его столицей стал Пантикапей.
Территория крымского Приазовья входила в хору европейского Боспора. Ее население формировалось в процессе длительного взаимодействия греков и варваров, а жители называли себя «боспорцами» или «боспорянами». Западная половина приазовской части хоры европейского Боспора была заселена и освоена слабо по сравнению с восточной частью, что было связано, вероятно, со значительной удаленностью от городов-полисов, являющихся торговыми центрами, а также с глубоким залеганием и дефицитом пресных грунтовых вод, отсутствием гаваней, удобных для судов.
В засушливых регионах жизнь и деятельность людей особенно зависит от наличия пресной воды. Греки, в отличие от варваров-кочевников, умели находить и добывать колодцами неглубоко залегающие грунтовые воды. Там, где вода была пригодна для питья, возникали поселения. Первые поселения находились у единственного источника пресной воды, расположенного в нижней части Бабчикской балки, неподалеку от берега Чокракского соленого озера. Позже появляются населенные пункты у бухт с широкой полосой морских террас и дюн, в балках с широким дном и террасами, отложения которых вмещают пресные и солоноватые грунтовые воды. Многие колодцы, вскрывшие их, функционируют до настоящего времени.
Современные представления о хоре европейского Боспора сложились благодаря многолетним кропотливым исследованиям докторов исторических наук Ирины Тимофеевны Кругликовой (Московский университет) и Александра Александровича Масленникова (Институт археологии РАН). Они обнаружили большую часть античных поселений крымского Приазовья и организовали их раскопки.
В разные периоды античной эпохи в приазовской части хоры европейского Боспора находились следующие поселения (с запада на восток): Семеновка, Акташ, Казантип (западное и восточное), Новоотрадное, Белинское, Артезиан, Золотое (берег, бухта, восточное), Культепе, Пустынный берег, Генеральское (западное и восточное), Салачик, Бакланья скала, Сиреневая бухта, Крутой берег, Зеленый мыс, Полянка, мыс Зюк, Чокракский мыс, Чокракский источник, Кезы, Тархан, Темир-Гора, Осовины. Кроме них, были еще многочисленные небольшие усадьбы и сторожевые башни. Одновременно сосуществовали укрепленные и неукрепленные, мелкие, средние и сравнительно крупные поселения площадью до одного-двух гектаров. В периоды расцвета Боспора они располагались в одном-пяти километрах друг от друга, а пространство между ними почти полностью использовалось в сельскохозяйственных целях.
Мы не знаем как раньше назывались эти поселения. Археологи именуют их по ближайшим существующим или бывшим недавно селам (Семеновка, Золотое, Культепе и др.), мысам (Казантип, Зюк), бухтам (Генеральское), скалам и вершинам (Бакланья скала, Темир-Гора), источникам (Чокракский источник) и другим местным достопримечательностям (Сиреневая бухта, Крутой берег, Полянка). Наиболее крупные укрепленные поселения А. А. Масленников называет малыми городами. К их числу относятся Семеновка, Казантип (восточное), Артезиан, Золотое (восточное), Генеральское (западное и восточное), мыс Зюк и некоторые другие. Географ Клавдий Птолемеи, живший во втором веке нашей эры, упоминает на берегу Меотийского озера города Порфений, Зенонов Херсонес и Гераклий. Последние два археологи идентифицируют с малыми городами, располагавшимися соответственно на мысе Зюк, Казантипе или у Генеральской бухты.
Среди населенных пунктов были компактные постройки без улиц и поселения с улицами и кварталами домов. От них к настоящему времени остались одни руины. Из-под руин археологи откапывают фундаменты и основания стен различных построек, дворики и улицы, извлекают обломки черепицы и посуды, Хозяйственный инвентарь, оружие и монеты. По ним создаются представления о структуре поселений, времени их сооружения, перестройки и гибели, быте и специализации населения.
Постройки были одно- и двухэтажными, возводились из глыб местных известняков и глины, реже - из обтесанных известняковых блоков - квадров и сырцового кирпича. Дефицитная степных регионах древесина использовалась ограниченно, из нее делали каркас крыши, двери и оконные рамы. Крыши богатых домов покрывались черепицей, полы были земляными, дворики - вымощенными галькой или плитчатыми обломками известняка. В двухэтажных домах нижнее помещение обычно было хозяйственным, а верхнее - жилым.
В хоре не было богатых городов, люди вели скромный образ жизни. Основным их занятием было пашенное земледелие. Землю пахали плугом, который тащили быки. Население выращивало пшеницу, ячмень, просо, коноплю и виноград, разводило лошадей, коров, быков, свиней, овец и коз, ловило рыбу и добывало соль. Основу торговли составлял экспорт зерна.
Афинский оратор Демосфен, живший в четвертом веке до нашей эры, в одной из своих речей сказал, что Афины ввозят из Боспора половину необходимого хлеба, то есть около шестнадцати тысяч тонн в год. Боспор экспортировал в метрополию еще соленую и вяленую рыбу, солонину, кожи, меха, мед, воск, соль и рабов. В обмен на эти товары из Греции привозили вино и оливковое масло, керамические изделия, оружие, ткани, украшения и произведения искусства, Зерно люди хранили в пифосах и зерновых ямах, а вино и масло - в амфорах.
Жители крымского Приазовья выращивали виноград и производили свое вино. Самая большая винодельня была обнаружим археологами в усадьбе у Бакланьей скалы, она датируется первой половиной третьего века до нашей эры. В помещениях усадьбы, обнесенных общей стеной, находились две давильные площадки, каменная гиря пресса, три прямоугольные цистерны глубиной около одного метра, обмазанные цемянкой, и пять врытых в землю пифосов для хранения вина.
Жители побережья ловили, солили и вялили рыбу, собирали и ели морских моллюсков. В селе Золотое, на месте которого в IV в. до н.э. - III в. н.э. находилось городище Золотое (берег), археолог Н. И. Винокуров раскопал рыбозасолочный комплекс, существовавший в I-II веках нашей эры. Он находился под береговым обрывом и к настоящему времени оказался частично размыт морем. От комплекса сохранились две (из четырёх) прямоугольные цистерны глубиной около трех метров, построенные из глыб известняка, скрепленные глинистым раствором и обмазанные изнутри цемянкой, подсобное помещение и хранилище с амфорами и пифосами.
В античной истории Боспора прослеживаются два периода: ранний - эллинистический и поздний - римский. Хронологическая граница между ними проходит у рубежа II-I веков до нашей эры. В римское время Боспор теряет свою самостоятельность и связь с греческим миром, попадает в зависимость от Понтийского царства, а затем Римской империи, превратившейся в могучую мировую державу.
Населенные пункты гибнут или приходят в упадок от войн и стихийных бедствий в первой половине четвертого, середине третьего и в первом веке до нашей эры. Эти рубежи разделяют основные этапы развития приазовской части хоры европейского Боспора. На первом этапе появляются поселения греческих колонистов на мысе Зюк, у источника и мыса Чокрак. Во время второго этапа - этапа экономического подъема - строятся укреплённые греческие поселения Казантип (западное), Генеральское (западное), Салачик, Бакланья скала, Сиреневая бухта, существуют многочисленные неукрепленные усадьбы, населенные преимущественно осевшими на землю варварами.
Третий этап ознаменован возрождением части разрушенных населенных пунктов предшествующих этапов и появлением новых укрепленных поселений Семеновка, Новоотрадное, Золотое (восточное), Культепе, Генеральское (восточное), Крутой берег и Осовины. Во время четвертого этапа - этапа экономического подъёма - возникают укрепленные поселения Казантип (восточное), Белинское, Золотое (бухта), Зеленый мыс, Полянка, Кезы, Тархан и Темир-Гора. Они строятся неподалеку от прежних населённых пунктов в местах, более удобных для организации обороны.
От этапа к этапу совершенствуется оборонительная система. Неукрепленные поселения сменяются укрепленными, а неэффективная очаговая оборона - более эффективной фронтально-очаговой эшелонированной обороной.
Царь Асандр, правивший во второй половине первого века до нашей эры, начал создавать единую систему обороны и укрепил государство. Основу оборонительной системы составляли Акманайский и Узунларский валы, у которых, по свидетельству Страбона, были построены башни. Они находились неподалёку друг от друга на высоких местах, откуда можно было заблаговременно увидеть неприятеля и подать сигнал, по которому жители соседних поселений вооружались и занимали позиции у вала.
В случае прорыва противника, населенные пункты хоры опоясанные рвами и мощными каменными стенами с башнями и бастионами, становились узлами обороны, заставляли врага распылять свои силы. Населенные пункты выдвигали навстречу неприятелю конное и пешее ополчение, отряды наемников. Воины были вооружены мечами, копьями, дротиками, луками пращами, защищены щитом, панцирем и шлемом.
Боспоряне хоронили своих покойников на спине в вытянутом положении головой на восток и лицом на запад, так как, представлениям греков, «страна мертвых» находилась на западе. Погребальный инвентарь свидетельствовал о материальном достатке покойного. В эллинистический период хоронили под курганами, в каменных ящиках и склепах, а в римское время - и склепах и грунтовых могилах. Некоторые каменные ящики и склепы использовались многократно. Вероятно, это были семейные усыпальницы. Античные некрополи (кладбища) грабили раньше, грабят и сейчас мародеры, которых уже давно окрестили «счастливчиками" и «черными археологами». В XIX веке антикварным бизнесом занимались жители многих деревень Керченского полуострова. Поэтому, согласно одной из версий, село Золотое получило своё современное название.
Ко второй половине первого тысячелетия до нашей эры в степи Северного Причерноморья «просачиваются» со стороны Поволжья племена скотоводов-кочевников савроматов или сарматов, прославившихся непобедимыми отрядами тяжелой кавалерии. В начале I века до н.э. они разорили населенные пункты крымского Приазовья, а в первые века нашей эры вместе со своими соплеменниками аланами расселились по территории Боспорского царства.
Об их присутствии свидетельствуют некоторые особенности погребального обряда и символические знаки на надгробьях, скалах, ремесленных изделиях и предметах быта. В 1964 году в северной части Арабатской стрелки был обнаружен очень выразительный памятник II-III веков нашей эры. Экскаваторщик вырыл из ракушечного песка известняковую антропоморфную стелу высотой около полутора метров со стилизованным изображением человеческого лица и сарматским знаком. Она находилась предположительно на размытом кургане с захоронением вождя.
В третьем и четвертом веках нашей эры происходит распад рабовладельческого строя и начинается Великое переселение народов. В течение тысячи лет «волны» скотоводов-кочевников «перекатываются» через Таврику, «смывая» народы и государства. В первой волне были германские племена готов, а во второй - азиатские племена гуннов. Гуннское нашествие в 375 году погубило Боспорское государство, но жизнь на части его приазовских поселений продолжалась еще до 576 года. В средневековый период крымское Приазовье больше никогда не заселялось так плотно и не эксплуатировалось так интенсивно, как в античное время.
В VI веке Пантикапей, переименованный в Боспор, вошел в состав Византии - наследницы Римской империи. Император Юстиниан I укрепил город и попытался возродить Боспорское царство, разоренное гуннами, но отряды тюрков-кочевников, объединённых в военный союз, переправились через пролив и разгромили бывшую столицу государства. В это смутное время крымское Приазовье обезлюдело.
В VII веке Таврика вошла в состав Хазарского каганата, разорвавшего дружеские отношения с Византией. В VIII веке крымском Приазовье появляются первые поселения хазар носителей салтово-маяцкой культуры. Салтовцы осели на землю и в VIII-IX вв. довольно плотно заселили Керченский полуостров. Они строили стены своих жилищ в технике кладки камня «в ёлку», занимались земледелием и скотоводством.
Руины их поселений обнаружены археологами у Заводского, Семёновки, Мысового, Азовского, Песочного, Артезиана, Золотого и в Тарханской балке. В поселениях были характерны двухкамерные дома с открытым очагом. Цокольные части стен выкладывались из камня «в ёлку» и надстраивались сырцовым кирпичом. Полы были заглублены в землю, крыши двухскатные, покрыты соломой. Все поселения погибли к концу X века. Их разорили и уничтожили, предположительно, кочевники-печенеги и дружины русских князей.
Победоносные походы русских князей в Византию и Хазарский каганат завершились образованием на землях, прилетающих к Керченскому проливу, называемому тогда Хазарским рукавом, Тмутараканского княжества. В его состав входит город Корчев - современная Керчь, бывший античный Пантикапей и византийский Боспор. Новое имя города, согласно одной из версии, было производным от тюркского названия хазарской крепости - Крдж (по ту сторону), или Кериш (вершина горы). В XII веке многонациональное Тмутараканское княжество пало под натиском половцев - тюркоязычных кочевников, пришедших с востока. Оно потеряло самостоятельность и было присоединено к Византии.
С 1223 года в течение нескольких десятилетий Таврику захлёстывают «волны» татаро-монгольского нашествия. Орды всадников, вооруженных луками и саблями, покорили половцев и расселились по полуострову, который стал в середине XIII века Крымским Юртом Золотой Орды, а в 1443 году, после распада этого феодального государства, вошёл в состав Крымского ханства. Основу населения ханства составляли крымские татары (крымцы) - этнос, сформировавшийся в процессе ассимиляции кочевниками местного населения. Татарами (нетюрками) называли монголов Чингисхана переднеазиатские тюркские племена. На Руси так стали называть всех тюрков.
Основным занятием крымцев в течение нескольких веков было кочевое скотоводство. Немецкий, дипломат Зигмунд Герберштейн, побывавший в Крыму в XVI веке, писал о татарах: "Стравив пастбища в одном месте, они перемещаются в другое со стадами, женами и детьми, которых везут с собой на повозках". Стада состояли, в основном, из лошадей и овец.
Крымские татары вплоть до XVIII века - окончательного оседания на землю - совершали опустошительные набеги на территории России, Украины, Молдавии и Польши с целью грабежа и захвата невольников - «живого товара». После грабежей и они откатывались назад - в Крым.
В XIII-XIV веках Крым оказался на перекрестке дорог, по которым следовали потоки товаров с востока на запад и с севера на юг, сначала из Китая по караванному маршруту - Великому шелковому пути, а затем по морю - в Южную Европу. В портовых городах этого оживленного перекрестка дорог обосновались предприимчивые итальянские купцы - венецианцы и генуэзцы - выходцы из коммерческих городов-республик Венеции и Генуи.
Чтобы защититься от кочевников, они превратили торговые города в крепости. Главным центром генуэзской морской торговли стала Каффа - современная Феодосия. В бывшем Корчеве генуэзцы построили крепость Воспро, под стенами которой находился мусульманский городок Карз или Карш. В течение полутора столетий татары-кочевники меняли здесь пленников, кожи и шерсть на заморские товары.
В 1475 году Турция высадила десант у Каффы, вторглась в Крым, разорила итальянские колонии и положила конец генуэзскому господству в море. Крымское ханство потеряло самостоятельность, превратилось в вассала Османской империи и стало участвовать в войнах на ее стороне. Турецкое владычество в Крыму продолжалось около трехсот лет. Бывший генуэзский Воспро турки переименовали в Керчь.
В XIV-XVI веках сложилось централизованное Российское государство. В это время у южных границ Украины и России, на землях, прилегающих к Днепру и Дону, селятся казаки - беглые крестьяне и посадские люди. На татарские набеги они отвечают своими походами в Крым и Турцию. В 1616 году казачий флот под предводительством гетмана Петра Сагайдачного захватил и сжег Кафу.
Крым был для России как «кость в горле». Она ведет большие и малые войны с Османской империей, чтобы ликвидировать татарско-турецкую угрозу и выйти к Черному морю. Турки укрепляют северные границы и строят в стратегически важных пунктах свои крепости. Сначала они возводят у основания Арабатской стрелки крепость Арабат, а затем на берегу Керченского пролива - крепость Еникале. По свидетельству Эвлия Челеби - турецкого путешественника и географа, посетившего крепость Арабат в XVII веке, ее гарнизон состоял из коменданта и ста пятидесяти янычар. Крепость была построена для защиты Крыма от набегов казаков и калмыков через Арабатскую стрелку. Крепость Еникале вошла в строй в 1703 году, ее гарнизон насчитывал 2000 янычар. Она преграждала выход российским кораблям в Черное море.
Крепости не спасли Османскую империю от поражения. В 1771 году армия князя В. М. Долгорукова оккупировала Крым. Отряд, возглавляемый генералом Щербатовым, прорвался по Арабатской стрелке на Керченский полуостров, войска генерала Борзова при поддержке флота адмирала Сенявина заняли Керчь и Еникале. В 1774 году был заключен Кючук-Кайнарджийский мир между Россией и Турцией.
Османская империя признала независимость Крымского ханства, Россия получила выход к Черному морю, к ней отошли Керчь и Еникале. В северо-восточной части Керченского полуострова между мысами Тархан, Борзовка и Ак-Бурун образуется Керчь-Еникальское градоначальство. На его территории в 1775 году находились всего четыре хутора. Напомним читателю, что около семисот лет степи крымского Приазовья являлись пастбищами скотоводов-кочевников, которые не строили населенных пунктов.
Крымское ханство, ослабленное войнами и лишенное турецкой поддержки, находилось на грани развала. Средневековый исторический этап завершился в 1783 году присоединением Крыма к России. К этому времени полуостров обезлюдел из-за войн, переселения греков и эмиграции части татар. В 1800 году Керчь была захудалым городишком с полутора тысячным населением.
После присоединения Крыма к России создаются предпосылки для возрождения края. В 1784 году образуется Таврическая область, а в 1802 году - Таврическая губерния, в состав которой вошли Крым и соседние с ним уезды. Колонизацией края руководил таврический генерал-губернатор Г. А. Потемкин. Территория заселяется казенными крестьянами, отставными солдатами, старообрядцами, зарубежными специалистами. И 1821 году Керчь становится губернским портовым городом с карантином, в котором обязаны останавливаться суда, следующие из Черного в Азовское море. После завершения в 1900 Году строительства железной дороги Керчь преобразуется в торговый город.
В конце XVIII и в XIX веках происходит заселение и освоение крымского Приазовья. В 1795 году в восьми-десятикилометровой приазовской части Керченского полуострова находилось тринадцать небольших деревень и хуторов, жители которых занимались скотоводством. По словам академика П. С. Палласа, в те годы «всякая степная деревня владела многочисленными стадами рогатого и мелкого скота». Кроме того, на Арабатской военной почтовой станции размещался гарнизон из сорока человек Вятского мушкетерского полка с семью орудиями полевой артиллерии, а у северного края Керченского пролива - батальон с десятью орудиями.
На карте 1833 года, составленной капитан-лейтенантом Е. Манганари, на Арабатской стрелке уже показаны хутор, три кордона и казарма, а в керченском Приазовье - деревни Акманай (Каменское), Насыр (Рыбное), Казантип (Мысовое), Чегерчи (Плавни), Мескечи (Песочное), Аджибай (Новоотрадное), Чегене (Золотое), Культепе, Мысыр, Биюк-Тархан, Кучук-Тархан, хутор Шепелева у Юркино и еще один у Осовин.
Крымская война приостановила экономическое возрождение края и сопровождалась новой эмиграцией татар в Турцию, В 1855 году десант союзников захватил и разрушил Керчь, а военный англо-французский флот прорвался в Азовское море, обстрелял Арабатскую крепость и Геническ, предпринял безуспешную попытку перерезать коммуникации, связывающие Крым с Россией.
В послевоенные годы население крымского Приазовья быстро увеличивается за счет естественного прироста и переселенцев. На карте 1865 года показано уже вдвое больше деревень и хуторов, чем на карте 1833 года. К ранее перечисленным добавились деревни Китень (Семеновка), Акташ, Новый Казантип (Мысовое), Заморск (Верхнезаморское), Сююрташ, Каралар, Джайлав, Мама и несколько хуторов. Кроме небольших татарских деревень появляются рыбацкие села с русским, украинским и греческим населением. Самыми крупными из них являются Новый Казантип и Мама Русская. Последнюю основали у мыса Зюк староверы, переселившиеся из Поволжья. В самой большой деревне Акманай в конце XIX века проживали 723 человек.
Во второй половине XIX века происходит бурное развитие капитализма в Крыму. В начале XX столетия в Керчи функционировали 58 предприятий, на которых было занято не сколько тысяч рабочих. В экономике приазовского региона возрастает роль добычи полезных ископаемых и рыболовства.
Поваренная соль всегда являлась важнейшим продуктом питания. В древней Руси она относилась к числу самых дорогих продуктов, ее подорожание сопровождалось «соляными бунтами».
В крымском Приазовье соль добывали в лагуне Сиваша, Геническом, Акташском и Чокракском соленых озерах. В июле августе месяцах, когда на их дне образовывалась корка соли, рабочие заходили в теплую рапу, ломали эту корку, выволакивали ее куски на берег и складывали в бурты. Соль являлась важным предметом торговли, приносила значительный доход.
ХVI-XIX веках основная ее часть вывозилась на Украину чумаками в телегах, запряженных волами. В хорошие годы только из Чокракского озера выволакивалось более одиннадцати тысяч тонн поваренной соли. В конце XX столетия в Крыму добывали 300-400 тысяч тонн соли в год. Писатель А. М. Горький, побывавший на соляных промыслах, описывает тяжелый труд рабочих в рассказе «На соли». В нем рабочий говорит: «Какая жизнь наша? - Каторжная! Тачка - шесть пуд, рапа ноги рвёт, солнце палит тебя как огнем целый день, а день - полтина! Али этого мало, чтобы озвереть?».
К началу XX века добыча крымской самосадочной соли постепенно сокращается, она не выдерживает конкуренции с более дешевой донбасской каменной солью. Сначала разработки прекратились в Акташском озере. На Чокракском озере сольпром был закрыт в конце тридцатых годов, а в Геническом озере и на Сиваше у Соляного (Крым-Элийский промысел) добыча продолжалась почти до конца XX столетия.
Рыболовством занимались греки, русские и украинцы. Основными районами рыболовства были Керченский пролив и Азовское море, а центром зарождающейся рыбной промышленности являлась Керчь, в начале XX века в ней находилось 85 солильных заводов. Опорными пунктами рыболовства стали Новый Казантип и Мама Русская. В «Путеводителе по Крыму», изданном в 1883 году, написано, что Казантип «известен большим числом... рыбных ловель, на которых приготовляют лучшие осетровые балыки». Ежегодно отсюда вывозили свыше 15 тысяч тонн рыбы и черной икры.
В конце XIX века фактическим хозяином Казантипа был харьковский купец Сериков, он продавал различной рыбной продукции на сумму более полумиллиона рублей в год. В деревнях у Казантипа находилось тогда не менее десяти рыбозаводов, еще пять было в деревне Чегене. Рыбопромысловые артели располагались в большинстве приморских деревень. Особенно ценились красная рыба, чёрная икра и керченская сельдь. Ловили также кефаль, шемаю, калкана, судака, тарань, леща, барабулю, бычка, хамсу и тюльку.
В начале XX века из Керчи вывозилось ежегодно до 10-17 тысяч тонн рыбы и икры. Объектом лова были также дельфины, из жира которых вырабатывалось смазочное масло. Хищнический промысел быстро истощил рыбные ресурсы Азовского моря, что сопровождалось падением уловов и обнищанием рыбаков. Улов красной рыбы с 1857 по 1910 год снизился более чем на порядок.
В крымском Приазовье ведутся разработки строительного камня - известняка ракушечника. В конце XIX столетия в трех подземных каменоломнях-катакомбах у деревни Акманай выпиливалось ежегодно более девяноста тысяч штук известняковых блоков. В Багеровских каменоломнях в 1899 году было добыто 369 тысяч штук пильного и 17 тысяч кубометров бутового камня. Разработки велись также на горе Ташкалак у Чокракского озера.
В 1903-1907 гг. нарастает волна революционного движения, происходят забастовки рабочих, брожения в крестьянской среде, в армии и на флоте. Кризис и Первая мировая война 1914-1918 гг. разорили экономику, привели к обнищанию и недовольству народа. Новая волна революционного движения захлестнула страну.
В январе 1918 года на Керченском полуострове установилась Советская власть, но она продержалась недолго. Вскоре территорию Советской Социалистической Республики Тавриды оккупировали немцы. После них Крым захватили войска Антанты и отряды Добровольческой армии генерала Деникина.
В апреле 1919 года Красная армия освободила от интервентов и деникинцев почти весь Крым, кроме Керченского полуострова. Белогвардейцы закрепились на Акманайском перешейке, их фланги со стороны Черного и Азовского морей прикрывали военные корабли англо-французской эскадры. Бои на Акманайских позициях закончились новой оккупацией Крыма, армию генерала Врангеля, закрепившейся на полуострове. Гражданская война завершилась 16 ноября 1920 года в Керчи.
Клюкин А. А., Корженевский В. В.
Фото красивых мест Крыма
Сапрыкин С. Ю.
Греческие полисы Причерноморья (эпоха архаики и ранней классики)
В экономической, политической, культурной истории античного Причерноморья выделяются четыре основных района: Северный, Восточный, Западный и Южный, причем каждый имел свои особенности. Ранее всего древние греки пришли на южные берега Черного моря, чуть позднее осели на левобережном Понте. Это было связано с путями, по которым древнегреческие мореходы проникали в Понт Эвксинский и плавали в его водах. В те далекие времена корабли старались держаться берега и не заходить далеко в открытое море, поэтому, выходя из пролива Босфор, греческие судоводители следовали либо на восток вдоль анатолийского побережья в сторону Пафлагонии и Колхиды, либо на запад, к Фракии, и далее на север. Прямой маршрут через Черное море от мыса Карамбис в Пафлагонии к мысу Бараний Лоб или Криуметопон на южном берегу Крыма греки освоили только в начале IV в. до н. э. Это обстоятельство повлияло на возникновение самых ранних эллинских колоний именно в Западном и Южном Причерноморье и лишь позднее на восточном и северном берегах. Когда в Северной Анатолии возникли первые греческие поселения, эллинские судоходы стали активнее использовать каботажные маршруты вдоль Пафлагонии и Каппадокии Понтийской и южных областей Колхиды. Оттуда они чаще достигали берегов Северного Кавказа и Восточного Крыма и заплывали даже в воды Меотийского озера (Азовского моря). Поэтому первые греческие поселения в районе Боспора появились почти одновременно с основанием милетских колоний Фасиса и Диоскурии в Колхиде. Более ранним временем датируется появление ионийских колонистов в Северо-Западном Причерноморье, где благодаря прибрежному маршруту плавания вдоль Фракии греки добрались до Нижнего Побужья и Нижнего Поднепровья.
Неодновременность и разнохарактерность задач, стоявших перед первыми колонистами Понта Эвксинского, привели к тому, что в каждой из главных зон эллинской колонизации сформировались внутренние регионы с собственными чертами и особенностями. В Северном Причерноморье это северо-западная часть — Нижнее Поднестровье, Нижнее Побужье и Нижнее Поднепровье, где с раннего времени находились ионийские, в основном милетские, колонии и выселки. Параллельно осуществлялась греческая колонизация Боспора Киммерийского, где по берегам современного Керченского пролива выросли преимущественно ионийские поселения и лишь одна эолийская колония Гермонасса, в основании которой деятельное участие приняли те же ионийцы. Еще позднее, в самом конце VI — начале V в. до н. э., усилиями ионийских поселенцев в Северо-Западном и отчасти Западном Понте началось постепенное освоение Западного Крыма, где появились их поселения и самая крупная в тех местах милетская колония Керкинитида. Чтобы закрепиться в юго-западной части Крыма и держать под присмотром пути плавания от Западного Причерноморья и устья Борисфена к Боспору и в Восточное Причерноморье, а также в обратном направлении — от побережья Кавказа к Боспору и далее на запад к левобережному Понту, было крайне необходимо основать колонию на Малом Херсонесе (совр. Гераклейский полуостров). Однако милетяне и их колонисты не успели полностью освоить этот район Таврики. Его подчинили себе переселенцы из Гераклеи Понтийской.
Эта дорийская колония мегаро-беотийского происхождения была основана на побережье Вифинии в 554 г. до н. э. и начала свою колонизационную деятельность в конце VI в. до н. э., когда в Западном Причерноморье появилась ее колония Каллатис. Гераклеоты попытались поставить под контроль торговые пути в Черном море, стремясь соединить отчасти уже освоенный ими маршрут от устья Дуная к западному побережью Крыма с целью миновать милетские колонии в устьях Днестра, Буга и Днепра. К концу первой половины — началу третьей четверти V в. до н. э. гераклейские купцы и мореходы уже чувствовали себя вполне подготовленными взять под контроль маршрут плавания в открытом море между южным берегом Таврики и малоазийским черноморским побережьем. Это было необходимо для вывоза продуктов бурно развивавшегося у них винодельческого производства, а их соседям-синопейцам — для экспорта оливкового масла. Освоение этого маршрута совпало с расширением хоры Гераклеи в восточном направлении и проникновением соседней Синопы на запад и восток, так что фактически все побережье Анатолии к середине V в. до н. э. оказалось поделено между этими двумя крупными причерноморскими государствами. Воспользовавшись тем, что ионийцы не сумели прочно осесть в районе Малого Херсонеса (южный берег Крыма из-за гористой местности слабо подходил для основания полноценной колонии), гераклеоты и, возможно, присоединившиеся к ним синопейцы в традиционной для дорийцев силовой манере вытеснили немногочисленных ионийских переселенцев из Юго-Западного, а затем и из Северо-Западного Крыма. Во второй половине V в. до н. э. в одной из удобных бухт северо-восточной части Гераклейского полуострова они основали колонию, получившую название Херсонес Таврический, но поначалу называвшуюся Мегарика, которая стала важным оплотом дорийских традиций и культуры в Северном Причерноморье. В результате колонизационной деятельности на северном берегу Черного моря появились три крупные зоны греческого влияния — Северо-Западное и Северо-Восточное Причерноморье, а также Западная Таврика, где процессы развития полисных отношений отличались своеобразием.
Северное Причерноморье
Самое раннее греческое поселение в районе Днестровского, Березанского и Днепро-Бугского лиманов, по хронике Евсевия (Euseb. Chron. = SC I, 3. P. 671), было основано в 647 г. до н. э. на острове Березань (в древности это был полуостров). Однако там найдены лишь фрагменты керамики конца VII в. до н. э., а ранний культурный слой относится к началу VI в. до н. э. Основным типом жилищ на Березани до конца VI в. до н. э. оставались землянки и полуземлянки, застройка была хаотичной, без планировки и деления на кварталы. Милетская апойкия на Березани изначально именовалась «Борисфенида», так как Борисфеном древние греки называли реку Днепр, близ устья которой возникла их колония. До основания Ольвии это поселение было ведущим в Нижнем Побужье, о чем свидетельствует освоение новыми отрядами колонистов-милетян, но при посредничестве их колонии Борисфениды, уже в первой половине — середине VI в. до н. э. берегов Березанского, а затем, во второй половине столетия, Бугского и Днепровского лиманов. Появившиеся во второй четверти VI в. до н. э. на берегу Березанского лимана сельские поселения, в основном земляночного и полуземляночного типа, относились к хоре Борисфениды. В это же время возникла Ольвия, а чуть ранее, в начале VI в. до н. э., ремесленный центр на берегу Ягорлыцкого залива, который населяли мастера-стеклоделы и металлоплавильщики.
Отсутствие в это время на Березани следов градостроительства, органов управления и даже культовых сооружений (самые ранние следы культовых комплексов на острове относятся ко второй половине VI в. до н. э.) свидетельствует, что освоение греками этого региона происходило стихийно с целью охватить как можно более широкий массив прибрежных земель. Ко времени их заселения греками-ионийцами здесь фактически отсутствовало оседлое земледельческое население, так что переселенцы свободно занимали обширные пространства. Основное ядро колонистов составляли жители сельских районов Ионии и западной Малой Азии, поэтому появление стихийно возникавших поселков полуаграрного и аграрного типа было вполне естественным. В связи с этим некоторые исследователи полагали, что земляночные и полуземляночные строения ранних поселенцев могли якобы принадлежать варварам. Но археологические находки убедительно показали их изначально эллинский характер. Апойкия на Березани не являлась центром ремесла и торговли, о чем красноречиво свидетельствует возникшее отдельно от остальных Ягорлыцкое поселение ремесленников, которое снабжало окрестное население ремесленной продукцией. Регулярную городскую планировку Борисфенида-Березань приобрела ближе к концу VI в. до н. э., поэтому говорить о полисной структуре и государственности в Нижнем Побужье ранее этого времени не приходится.
В Ольвии первые колонисты появились не ранее второй четверти VI в. до н. э., и до V в. до н. э. город не имел регулярной планировки, развитой урбанистической структуры и оборонительных сооружений. Ольвия, как и Березань, заселялась стихийно и в течение первых восьмидесяти лет существования напоминала полуаграрный поселок. К середине VI в. до н. э. сеть греческих поселений охватывала правобережье Бугского лимана, а ко второй половине столетия достигла верховьев лимана и распространилась на левый его берег. К настоящему времени поселений этого периода в данном районе насчитывается более 100, но они не принадлежали ни хоре Ольвии, ни хоре Борисфениды. Это были поселения первых колонистов, и Ольвия составляла лишь часть этой стихийно развивавшейся поселенческой структуры. Возможно, к ранней истории заселения Нижнего Побужья милетянами относится одно из названий этого города — Милетополис, которое напоминало первым поселенцам об их далекой родине — Милете. А название «Ольвия», бытовавшее до конца античности, будущий город получил после того, как стал превращаться в культовый и политико-экономический центр этой территории. К концу второй четверти VI в. до н. э. там появился первый священный участок-теменос, где находились храмы Аполлона Врача, одного из покровителей милетских колонистов, и Матери Богов. В конце третьей четверти VI в. до н. э. ольвиополиты отстроили второй Центральный теменос и агору, где возникло главное культовое сооружение будущего Ольвийского полиса — храм Аполлона Дельфиния. Одновременно расширялась площадь города (остатки сооружений конца VI — начала V в. до н. э. обнаружены в южной части Верхнего города и в террасном районе), а с середины VI в. до н. э. стала складываться сеть городских улиц. В первой четверти V в. до н. э. земляночное и полуземляночное строительство в Ольвии уступило место наземным сооружениям, хотя в соседней Березани этот процесс начался уже в последней четверти VI в. до н. э.
Приблизительно до первой четверти V в. до н. э. Борисфенида-Березань и Ольвия развивались параллельно, поскольку являлись всего лишь одними из общин в обширной зоне милетской колонизации Нижнего Побужья. Об их влиянии и значении свидетельствуют ранние монеты, так называемые «монеты-стрелки», которые появились в качестве средства обмена на рубеже VII—VI или в самом начале VI в. до н. э. и использовались до начала V в. до н. э. Существует предположение, что их выпускали на острове Березань. «Монеты-стрелки» имитировали вотив Аполлону Врачу, одному из покровителей ионийской колонизации, символами которого были лук и стрелы. Однако их можно связать и с Ольвией, где уже во второй четверти VI в. до н. э. появился храм этого бога. С третьей четверти VI в. до н. э. в Ольвии начинается литье так называемых «дельфинчиков», которые циркулировали до середины V в. до н. э., в том числе на хоре. Они были связаны с почитанием Аполлона Дельфиния после постройки в городе его храма и агоры. Первые монеты показывают, что торговый обмен в этом регионе происходил стихийно, без надзора и контроля со стороны государственной власти, а сами «монеты-стрелки» не являлись полисной монетой. Только после введения в обращение ольвийских литых «дельфинчиков» с надписями, в которых сокрыты имена жрецов или монетариев, началась некоторая централизация и государственная регламентация торгового обмена под надзором полисных властей Ольвии. Первые литые «дельфины» с легендами появились около середины — третьей четверти V в. до н. э., следовательно, оформление государственных, точнее полисных, магистратур произошло в первой половине V в. до н. э. В таком случае выпуск «стрел» — своего рода предвестник экономического и торгового преобладания Ольвии в Нижнем Побужье уже с конца второй четверти VI в. до н. э. Очевидно, в то время, а особенно со второй половины столетия, Борисфенида все больше подпадала под экономическое и политическое влияние Ольвии как ее форпост в окрестностях Березано-Сосицкого лимана. В конце VI в. до н. э. первое поколение потомков колонистов и новые переселенцы приступили к регулярной прямоугольной застройке Березани, и это совпало с усилением соседней Ольвии. Ее преобладание в Нижнем Побужье было отмечено активным обращением монет-«дельфинчиков» с именами монетариев на самой Березани и поселениях, тяготевших к этому центру.
В период стабилизации сельских поселений в регионе со второй четверти VI в. до конца первой трети V в. до н. э. постепенно возвысилась Ольвия, расположенная близ устья Бугского лимана. Она превратилась в градообразующий полисный центр, где сосредоточились ремесла и торговля. Это ярко проявилось в конце первой трети V в. до н. э., когда жизнь на сельских поселениях прекратилась, а их обитатели переселились в Ольвию и частично на Березань. Они постепенно становились центрами, которые могли обеспечить безопасность обитателей окрестных поселений и дать им права полноправного жителя-полита. В первой половине V в. до н. э. в Ольвии по всему периметру городища были построены оборонительные стены. В последней четверти VI в. до н. э. поселение ремесленников на Ягорлыке пришло в упадок, а в самой Ольвии в конце VI — начале V в. до н. э. приступили к производству ремесленных изделий, в том числе для удовлетворения потребностей окрестного скифского населения. В городе активно развивались керамическое, деревообрабатывающее и ткацкое ремесла, расширилась торговля со Скифией. В результате к началу V в. до н. э. в Нижнем Побужье усилились процессы урбанизации, когда ранее стихийно возникавшие сельские анклавы — поселения колонистов — постепенно уступали место более централизованным структурам, превращавшимся в административные центры. Параллельно шел процесс образования города, где осуществлялись ремесленное производство и торговля, вследствие отделения ремесла от земледелия (в Нижнем Побужье это выражалось в превращении части аграрных поселенцев, обитателей землянок и полуземлянок общинного характера, в профессиональных ремесленников и торговцев, а также в строителей, переселявшихся в Борисфениду и Ольвию). Полисный характер новых градообразующих центров был изначально обусловлен общинной формой заселения территории, созданием стихийно возникших «кустов» поселений в регионе, которые трансформировались в одну большую общину. Для поддержания ее жизнеспособности создавалась централизованная система государственного управления, необходимая для возведения и поддержания в порядке оборонительных стен, выпуска монет как средства внутреннего торгового обмена, поддержания в безопасности морских и речных путей для успешной торговли со скифами.
Превращение Ольвии в полисное государство, опиравшееся в том числе на влияние Березани (это одна из причин, почему греки именовали Ольвию Борисфеном по названию Березани, возможно, ставшей ее торговой гаванью), потребовало централизованного управления хорой, так как греческие полисные государства основывались на сельскохозяйственном производстве. Для его успешного функционирования требовалось упорядочить аграрную округу, опустошенную оттоком жителей в Ольвию и Березань, которые занимались там торговлей, ремеслами, строительством стен, агоры, храмов, наземных жилищ, улиц, появившихся в первой половине V в. до н. э. Город все больше напоминал регулярно распланированный по Гипподамовой системе полисный центр, хотя и сохранял элементы хаотичной застройки, свойственной традиционной общине колонистов. Это стало причиной того, что к концу первой четверти V в. до н. э. большая часть сельских поселений по берегам Березанского и Бугского лиманов прекратила существование. Однако этот процесс проходил постепенно: некоторые поселения функционировали до середины — начала второй половины столетия как следствие постепенного оттока жителей хоры в город и поэтапной реорганизации сельской округи.
В другой зоне ионийской колонизации Северо-Западного Причерноморья — Нижнем Поднестровье — сложилась почти аналогичная ситуация. Здесь на левом берегу Днестровского лимана не ранее середины, а скорее всего в конце VI в. до н. э. выходцы из Истрии основали город Никоний (Роксоланское городище). В это же время на правом берегу лимана, по-видимому, переселенцы из Милета основали Тиру, или Офиуссу, как ее еще называли, которая до IV в. до н. э. оставалась сравнительно небольшим поселением, возможно, единственным на правобережье Днестровского лимана. Заселение этой части Поднестровья происходило путем основания отдельных сельских поселков или общин полуаграрного типа. В течение второй половины VI—V в. до н. э. в окрестностях Никония появилось около 12 поселений, среди которых были довольно крупные, например, Надлиманское III. Первоначально Никоний, один из поселков сельского типа, к рубежу VI—V вв. до н. э. постепенно превратился в полисный центр с сельской округой. В начале V в. до н. э. его ближайшие окрестности были размежеваны на участки, что ознаменовало создание полисного коллектива и появление имущественного ценза как непременного условия членства в гражданской общине. К этому времени в Никонии сформировались органы управления: полис получил право принимать проксении — декреты о предоставлении гражданства иностранцам. Мы точно не знаем, каковы были отношения жителей Никония и находившихся на значительном удалении от него сельских поселений. Но они явно составляли единое экономическое и политическое пространство.
Основу хозяйства Никония и других поселений Поднестровья составляло земледелие, а основным типом жилищ, как в Нижнем Побужье, являлись полуземлянки. Но уже с раннего времени его жители занимались торговлей хлебом, поэтому Никоний выдвинулся на первые роли как посредник в снабжении аграрной округи ремесленными изделиями из греческой метрополии в обмен на зерно. Это привлекало местное население: на рубеже VI—V вв. до н. э. в его окрестностях возникло поселение Надлиманское VI, которое могло быть основано оседлыми скифами, заинтересованными в сбыте хлеба через Никоний. Развитие торгового обмена стало причиной появления в начале V в. до н. э. полисной монеты. В это же время в первой половине V в. до н. э. на сельских поселениях левобережья Поднестровья, как и в Ольвии, жизнь прекратилась, а население переместилось в Никоний и, очевидно, в Тиру. К середине V в. до н. э. там приступили к каменному домостроительству, во второй половине V в. до н. э. вырыли ров и возвели крепостную стену, а к IV в. до н. э. довели городскую планировку до регулярной. Так что к началу V в. до н. э. из простого аграрного поселения первых колонистов Никоний вырос в полис — центр всей округи, приняв в состав, как это произошло при создании Ольвийского государства, большую часть обитателей близлежащих поселений.
В Ольвии, Борисфене-Березани и Никонии сельские «кустовые» анклавы-ойкосы на протяжении жизни примерно одного поколения колонистов являлись своего рода независимыми общинами, не имевшими статуса полиса. По своему характеру они приближались к так называемым «протополисам» без полноценных органов управления, гражданских прав жителей, имущественного земельного ценза и культовых общегражданских центров. И только по прошествии приблизительно 70-80 лет, в начале V в. до н. э., в этих городах усилились урбанизационные процессы, связанные с развитием ремесла и торговли, дальнейшим подъемом земледелия, когда земля превратилась в богатство и средство накопления. После этого земельные угодья стали основой имущественного ценза как условия членства в гражданском коллективе, призванном регулировать земельные отношения, которые прошли путь от стихийного захвата колонистами пустовавших угодий и создания самоуправляемых ойкосов до государственной регламентации земельных наделов и удержания окрестных земель. А это вызвало к жизни потребность в государственной власти, что завершило процесс формирования полноценного полиса и институтов власти. Прямым следствием этих изменений стало повсеместное уничтожение прежде независимых, стихийно управляемых, либо вообще не управляемых ойкосов и перераспределение земли. Но это заняло почти полвека, в течение которого хора греческих полисов в Нижнем Поднестровье и Нижнем Побужье функционировала слабо. Образование полисов в Нижнем Поднестровье и Нижнем Побужье протекало одновременно и поэтапно: это был путь от простых сельских поселков-ойкосов первых колонистов, возникших стихийно, к единому градообразующему поселению — центру всей округи.
В другом регионе ионийской колонизации Причерноморья — Боспоре Киммерийском — развитие полисных отношений шло несколько иными путями. Самой крупной милетской колонией на этих берегах был Пантикапей — будущая столица Боспорского государства, «мать всех милетских городов Боспора» по выражению римского писателя IV в. н. э. Аммиана Марцеллина (XXI.8.26). Его основание относится к рубежу первой-второй четверти VI в. до н. э. Ранее предполагалось, что первые милетские колонисты поселились на склонах горы Митридат, заселив существовавшее здесь в VII—VI вв. до н. э. поселение и основав эмпорий для торговли с туземным населением. В качестве обоснования этой точки зрения приводили находки оружия эпохи поздней бронзы и остатки кладки какого-то циклопического сооружения под слоем VI в. до н. э. Однако в настоящее время идея о местном поселении на месте Пантикапея признана несостоятельной, поскольку, как в Нижнем Побужье, постоянного оседлого туземного населения там к приходу греков не было, как не было и предполагаемого эмпория. Однако при основании будущей столицы Боспорского царства милетские колонисты все же вступили в сношения со скифами. Сохранились легенды, что город был основан сыном колхского царя Ээта, который получил для этого территорию от скифского царя Агаэта (Steph. Byz. s.v. Pantikapaiton). Как ни относиться к этому сообщению, скептически или критически, в нем имеется рациональное зерно.
Во-первых, из легенды следует, что колония выводилась в Пантикапей централизованно под руководством ойкиста, под которым скрывался безымянный мифический сын царя Ээта. Ведь Ээт, по преданию правивший в Колхиде, а согласно римской версии и над всеми понтийскими племенами, был связан с аргонавтами, с легендарным плаванием которых эллинская мифологическая традиция соотносила основание многих греческих колоний. А ойкисты — основатели греческих колоний стремились предстать в глазах переселенцев храбрыми и бесстрашными героями, подобными тем, которые плавали в Понт за золотым руном. Впоследствии реальные события были переработаны в греческой новеллистической литературе в увлекательные романы о роли причерноморских варваров в жизни эллинов. Во-вторых, упоминание скифского царя, якобы предоставившего грекам место для поселения, показывает, что скифы накануне прихода греков имели влияние и даже господствовали на берегах Керченского пролива. Это вполне согласуется с указанием Геродота о зимних перекочевках скифов по льду пролива из Восточной Таврики на азиатский берег в Синдику (IV. 28). Хотя скифского земледельческого населения в окрестностях милетской апойкии в Пантикапее не было, Восточная Таврика попала под власть скифского вождя или царя — предводителя одного из кланов царских скифов-номадов. К началу регулярной греческой колонизации Восточная Таврика находилась в сфере их влияния, что накладывало отпечаток на взаимоотношения с греками и в течение какого-то времени служило препятствием для их появления. Поэтому греки первоначально высадились не в Пантикапее и даже не на противоположном берегу пролива, а значительно восточнее — на побережье Меотиды в районе современного Таганрога, где в третьей четверти VII в. до н. э. появилось поселение, вошедшее в науку под названием Таганрогского, но в древности называвшееся Кремнами.
Появившись в Пантикапее, милетяне вступили в переговоры со скифским царем, который выделил им землю для основания колонии. В раннюю эпоху Пантикапей был окружен скифскими владениями, поэтому в отличие от Ольвии и Борисфениды не мог стихийно заселять территорию в глубине полуострова, ибо испытывал своеобразную стенохорию, что заставляло осваивать лишь небольшой клочок земли на склонах и у подножия горы Митридат. В самом начале V в. до н. э. на акрополе Пантикапея возник ряд построек общественного назначения и мощная оборонительная стена, защищавшая центральную часть города. О существовании более ранней стены мог бы свидетельствовать открытый в 1949 г. на Эспланадном раскопе развал крупных каменных глыб в виде остатков циклопической кладки, истолкованный как забутовка оборонительной стены города, но такая интерпретация в настоящее время оспаривается. Как бы то ни было, появление к концу VI — началу V в. до н. э. наземных домов, в том числе многокамерных, монументального здания — толоса с участком и системой помещений вокруг него, формирование улиц и городской планировки говорят о том, что к этому времени Пантикапей стал типичным греческим полисом.
На рубеже первой-второй четверти VI в. до н. э. на противоположном берегу залива возникла другая милетская колония — Мирмекий. Как и жители раннего Пантикапея, первопоселенцы там вначале обитали в землянках. После сильного пожара, вызванного, очевидно, нападением скифов в середине VI в. до н. э., примерно в третьей четверти этого столетия, они обнесли свое поселение достаточно мощной каменной оборонительной стеной, хотя переход к каменному домостроительству произошел там только в начале V в. до н. э. Чуть севернее Мирмекия, близ современной паромной переправы на Тамань, был основан Порфмий и еще один небольшой городок Парфений. Длительное время предполагалось, что Порфмий возник не ранее конца VI в. до н. э. Обнаруженные не так давно остатки оборонительной стены, возведенной не позднее второй половины VI в. до н. э., к тому же в технике, близкой мирмекийской, удревняют дату основания города до первой половины столетия. Столь раннее появление этих городов исключает возможность выведения туда колоний из Пантикапея. Очевидно, как и при заселении Нижнего Побужья, колонисты из Милета селились на довольно больших участках побережья пролива. Но если в Северо-Западном Причерноморье основание ранних поселений происходило стихийно, как бы «кустами»-ойкосами, то в Восточную Таврику апойкии выводились централизованно и довольно рано обрели оборонительные стены.
К югу от Пантикапея на месте совр. поселка Аршинцево около середины VI в. до н. э. была основана Тиритака. В западной части этого города открыты остатки двух каменных зданий второй половины VI в. до н. э., хотя оборонительная стена появилась в начале V в. до н. э. после пожара и разрушений. Раннее в отличие от других полисов появление каменных домов могло быть следствием быстрого превращения апойкии в полис. В 580-560-х гг. до н. э. самосские переселенцы вывели колонию в Нимфей, где до них проживало местное, по-видимому, скифское население и находилась одна из переправ на азиатскую сторону пролива. Это могла быть пришедшая с кочевниками для переправы на противоположную сторону Боспора часть скифов, которые предпочли остаться в Восточной Таврике для занятия земледелием. Поэтому добрые отношения с окрестным населением Нимфей сохранил на протяжении последующих двух столетий. Первоначально греческое поселение там было традиционно полуаграрного типа, жилищами служили землянки и полуземлянки, а переход к каменному строительству наметился только в середине — второй половине VI в. до н. э., когда появились первые храмы и к концу столетия начала формироваться полисная структура.
В начале VI в. до н. э. на азиатской стороне Боспора милетские колонисты основали Кепы (совр. пос. Сенная), а во второй четверти этого столетия эолийские переселенцы совместно с ионянами — Гермонассу (совр. пос. Тамань). Строительных остатков архаической эпохи в этом городе крайне мало: это преимущественно заполнения ям, очевидно, остатки построек в виде землянок и полуземлянок. Основания сырцовых кладок прослеживаются лишь с середины — второй половины VI в. до н. э., что дает возможность говорить о постепенном переходе апойкии к городской жизни. В слоях этого времени зафиксированы следы пожара (куски углей, зола, обгорелый сырец). Начало монументального строительства относится к концу VI — началу V в. до н. э., когда появляется первая вымостка, а значит, и формирование улиц. В Кепах отчетливо читаются следы большого пожара, который произошел около середины VI в. до н. э., после чего в третьей четверти столетия начались перестройки и нивелировочные работы. На городище Патрей, возникшем около середины VI в. до н. э., ранние оборонительные сооружения датируются второй половиной столетия, а позднее 512 г. до н. э. в городе также произошел пожар.
Археологические раскопки показывают, что вскоре после возникновения Мирмекий, Порфмий, Кепы, Гермонасса и, вероятно, Патрей подверглись нападению скифов, которые передвинулись с Кавказа к Боспору Киммерийскому. В результате они вступили в полосу упадка, а Таганрогское поселение вообще прекратило существование. И только после этого они стали превращаться в небольшие города с характерной инфраструктурой (стены, фортификация, наземное строительство, улицы) и коллективными формами общественной жизни (храмы, общественные сооружения). Скифские нападения не затронули Пантикапей и Нимфей, во всяком случае, следов пожаров там на протяжении VI в. до н. э. не прослежено. Ведь при их основании колонисты вступили в тесные отношения со скифами и, вероятно, заключили с ними соглашения о предоставлении территории для города, что обезопасило их от нападения кочевников. А ионийские колонисты, которые основали Мирмекий, Кепы, Порфмий, подобных соглашений не заключили и разграничения владений со скифами не зафиксировали, за что и пострадали от набегов. В результате Нимфей и особенно Пантикапей на протяжении VI в. до н. э. получили большие возможности для развития, что привело к раннему превращению апойкий в города и созданию полисной структуры. Этому способствовал приток населения из пострадавших от скифских атак городов и поселений, поскольку, опасаясь новых вторжений степняков, потомки первопоселенцев нашли убежище в лояльных скифам Пантикапее и, по-видимому, Нимфее. А это ускоряло развитие полисных отношений, требовало новых земельных владений, превращало эти города в центры ремесла и торговли, возвышало их политически и содействовало росту благосостояния — и постепенно углубляло имущественное неравенство. Поэтому урбанистические процессы и развитие полисных отношений протекали там интенсивнее, чем в других местах, превратив Пантикапей в ведущий полис региона, а Нимфей — в не менее сильного его соперника. Уже во второй половине VI в. до н. э. в Пантикапее возникли металлургические мастерские, в частности, так называемый «дом металлурга», где обнаружены остатки литейных форм и шлаков, гончарные, каменотесные, оружейные мастерские. Когда он сформировался в городской центр с развитым ремеслом и торговлей, то там в 530-520-х гг. до н. э. появились первые монеты, которые до появления других полисных монет являлись едва ли не единственным средством платежа на обеих сторонах пролива. Быстрое развитие Пантикапея, обогащение части его жителей привели к внутриполитической борьбе, завершившейся в 480 г. до н. э. установлением тирании. Как следствие Пантикапей начал расширять сельскохозяйственную базу и укреплять хору, в результате чего ряд городов на Керченском полуострове (Мирмекий, Зенонов Херсонес, Порфмий, Парфений, Тиритака) попали под власть пантикапейских тиранов. Параллельно увеличились аграрные владения Нимфея и Феодосии, а также полисов на азиатской стороне пролива.
Основное отличие полисных форм жизни у милетян в Северо-Западном Причерноморье и на Боспоре заключалось в следующем. В Нижнем Поднестровье и Нижнем Побужье ионийские первопоселения — ойкосы — постепенно объединялись в единые городские центры Никоний и Ольвию в мирных условиях в целях создания централизованно-административного управления для обеспечения безопасности новой общины — полиса и его граждан, обустройства хоры, поддержки земледелия, ремесла и торговли, в том числе экспортной. На Боспоре, если верить античной письменной традиции в лице Гекатея Милетского, где большинство городов названо полисами, освоение региона в ходе колонизации было более централизованным. Здесь в результате скифской опасности, не столь явно проявлявшейся в Ольвии в VI в. до н. э., апойкии быстрее превращались в города — центры ремесла и торговли, и ускоренными темпами формировались в полисы, характерные для эллинской культуры корпоративные формы социальной организации. К тому же в отличие от Северо-Западного Понта, где присутствовали исключительно милетские переселенцы, на Боспоре Киммерийском существовали колонии других греческих центров, в частности, Митилены на Лесбосе и Самоса. Это препятствовало слиянию ранних поселений в единый центр и формированию вокруг него группы поселений, через посредство которых можно было бы контролировать округу. И хотя скифский рейд, разрушивший Кремны и опустошивший Мирмекий, Порфмий, Кепы, Гермонассу и Патрей, привел к возвышению Пантикапея и Нимфея, урбанистические процессы на протяжении VI в. до н. э. затрагивали каждый боспорский полис, препятствуя созданию единого полисного объединения, подобного тому, которое сложилось в Ольвии и Березани. Поэтому на Боспоре во второй половине VI в. до н. э. полноценными полисами стали Пантикапей, Нимфей, Кепы, Гермонасса, а чуть позднее, на рубеже VI—V вв. до н. э., основанные во второй половине VI в. до н. э. Фанагория и Феодосия. В Мирмекии, Патрее, Порфмии и Тиритаке полноценной полисной организации создано не было, что привело к утрате их самостоятельности.
Западное Причерноморье
В середине — третьей четверти VII в. до н. э. (657 г. до н. э.) колонисты из Милета основали Истрию в дельте Дуная. Это была крупнейшая колония ионийцев в регионе, уже с раннего времени установившая связи с местными племенами гетов, которые обитали на большей части Добруджи, ограниченной Балканскими горами и Молдавской возвышенностью. Геты издревле занимались оседлым земледелием, что позволяло им сбывать ионийским переселенцам излишки сельскохозяйственной продукции. Торговля с ними осуществлялась по Дунаю и притокам. Однако район, где была основана Истрия, гетам не принадлежал, что позволяло грекам осваивать окрестные земли и создавать свою хору. Неизвестно, основана ли была Истрия стихийно, подобно Ольвии и Березани, или все же колония была выведена централизованно. Вероятно, это было сделано все-таки более организованно, чем в Нижнем Побужье, и поначалу Истрия представляла собой один из обычных милетских выселков полуаграрного характера. Другие греческие поселения в ее округе и в устье Дуная засвидетельствованы уже в конце VII — начале VI в. до н. э. Одно из них — Кап Долошман — находилось в 20 км от Истрии, поселения Тариверда, Нунташи I и II появились во второй четверти VI в. до н. э. и располагались на расстоянии 12-18 км от нее. В середине VI в. до н. э. в устье Дуная возникли поселения городского типа Вишина и Саринасуф, а поселение Нунташи вообще имело регулярную планировку. Ближе к концу VI в. до н. э. близ Истрии стали возникать сельские усадьбы, как, например, усадьба Истрия-Под в 4 км от города. Их население с раннего времени было смешанным, так как там обитали греки и гето-фракийцы.
Освоение сельской округи Истрией началось на рубеже VII—VI вв. до н. э. и продолжалось в течение всего VI в. до н. э. Некоторые из поселений в этом районе, как, к примеру, полис Оргалема, упоминаемый Гекатеем Милетским (Нес. fr. 152 = Steph. Byz. s.v.), были основаны в результате прямой колонизации из Милета еще во второй половине — конце VII в. до н. э. Другие могли возникнуть вследствие внутренней колонизации из Истрии, когда она превратилась в ведущий центр региона и начала осваивать окрестности, а затем даже вывела ряд колоний в Северо-Западное Причерноморье — Никоний, Гавань Истриан, Гавань Исиаков и др. Ближайшие к Истрии поселения оказались втянуты в процесс формирования полиса и хоры, и именно тогда поблизости от них стали селиться геты. Эти городища постепенно превратились в оплот влияния Истрии в устья Дуная. А когда в конце VI в. до н. э. дальние подступы к городу были взяты истрийцами под контроль, началось освоение ближних земель, где строились усадьбы граждан уже сложившегося к тому времени полиса, ставшего главным центром торговли и ремесленной деятельности во всей округе. Оседание на землю местных земледельцев-гетов было прямым следствием их участия в товарообмене с Истрией. Греческий импорт на поселениях местного населения стал появляться в VI в. до н. э., керамическое производство, которое находилось у них под очень сильным истрийским влиянием, также развивалось в это время, а к V в. до н. э. началось довольно широкое распространение истрийских монет. Появление оседлых гетских общин в Подунавье привело к созданию полузависимого земледельческого населения, которое античные источники называют «истрианами». Как и в Нижнем Поднестровье, местные поселения здесь соседствовали с греческими, а кое-где их население вообще было смешанным.
Самой ранней милетской колонией во Фракии считается Аполлония Понтийская (совр. г. Созополь), которая была основана в конце VII в. до н. э. Одним из предводителей ее колонистов был философ Аристагор Милетский. Почти одновременно в окрестностях Созополя появились ионийские поселения — Авлутейхос и Агатополь, из которых первый, судя по названию, до прихода греков являлся фракийским селищем. В конце VI в. до н. э. дорийские колонисты заселили Месембрию (совр. г. Несебр), где до их прихода также находилось поселение фракийцев. В начале VI в. до н. э. ионийские колонисты из Милета выселились в Одесс (совр. г. Варна) и Томы (совр. г. Констанца). В VI в. до н. э. милетяне организовали колонию в Каллатис, расположенный в румынской Добрудже, который впоследствии, очевидно, в конце VI в. до н. э., был реколонизован дорийскими греками из Гераклеи Понтийской. Очевидно, большая часть милетских апойкий на фракийском побережье Черного моря была основана централизованно, а не стихийно — «кустами» ойкосов, что наблюдалось в Нижнем Побужье. Но пока об этом можно говорить только предположительно. Очевидно, уже с раннего времени там сложились предпосылки для превращения апойкий в полисы. Одной из причин этого было существование на юге и северо-востоке Фракии и в Добрудже оседлых поселений фракийцев, например, Урдовизы, и даже городов, особенно на побережье. Среди них фракийское поселение городского типа Бриа, где была основана Месембрия (Бриа — «город», «крепость» > Месем-брия, Полтим-брия, Селим-брия). В связи с переизбытком населения, в том числе и включения фракийцев в состав населения городов, внутренние процессы развития полисов Левобережного Понта в течение VI в. до н. э. привели к необходимости вторичной колонизации и освоению всего побережья Фракии. В V в. до н. э. греки поселились во фракийском городке Бизия (Каварна), а не позднее середины V в. до н. э. основали Круны-Дионисополь. Выведение этих «вторичных» колоний, по-видимому, результат того, что в Аполлонии Понтийской, Томах, Одессе, возможно, в Месембрии к середине V в. до н. э. завершилось становление полисных институтов и хоры. Однако большая часть территории в округе греческих городов принадлежала фракийцам, поэтому их хора не могла существенно расширяться, что вынуждало создавать новые поселения на побережье. В одной из надписей I в. до н. э. из Дионисополя о проведении границ между землями фракийского царя Котиса и полисов Одесса и Каллатиса говорится, что они были согласованы визуально на месте и в соответствии с некими «древними актами» о «древних границах» Каллатиса и Дионисополя (IGBulg V. 5011). Эти документы восходят, по-видимому, еще ко времени создания хоры Дионисополя вскоре после его основания, а участие в акте их подтверждения уполномоченных фракийского царя показывает, что это было соглашение между фракийцами и греками о границах их владений. Подобные договоры о размерах хоры греческих полисов во Фракии заключались и с другими городами, так что пределы сельскохозяйственных территорий полисов могли быть ограничены владениями соседних варварских государств.
Южное Причерноморье
Наиболее древним греческим городом в этом регионе являлась Синопа, расположенная на полуострове Инжебурун в Пафлагонии. В греческих источниках, главным образом в перипле псевдо-Скимна и у Плутарха, говорится, что она получила название от одной из амазонок, а потом ее населяли левко-сиры, т. е. каппадокийцы, жители Восточной Анатолии. Они были изгнаны Автоликом и его товарищами Флогием и Деилеонтом, фессалийцами из города Трикки. Затем, согласно одной из версий мифа об аргонавтах, они ушли, и туда привел колонию милетянин Хаброн (или Хабронда), погибший при нашествии киммерийцев. После того как киммерийцы передвинулись в Азию, в Синопу вывели колонию милетские изгнанники Кой и Кретин, которые «восстановили» (или «вновь заселили» город — συνοικίζουσι, что букв. означает «собрали в одном месте рассеянное после киммерийского разграбления население»).
В современной научной литературе эти сообщения получили неоднозначную трактовку, но главное в них то, что прибытие в Синопу выходцев из Фессалии считается либо мифологическим вымыслом, либо реальным фактом, и датируется концом II тысячелетия до н. э. Поселение Хаброна и выведение колонии ойкистами-милетянами Коем и Кретином однозначно интерпретируются как реальные события, не слишком отступающие друг от друга по времени. Прибытие Хаброна относят к 725-700 гг. до н. э. или чуть позднее — к 696-676 гг. до н. э. (перед самым падением Фригии в результате нашествия киммерийцев и их приходом в Лидию в 670-660-х гг. до н. э.), а переселение колонистов во главе с Коем и Кретином — к 632/631 г. до н. э. Скептическое отношение к пребыванию в Синопе Автолика вряд ли оправданно, так как в контексте заметки псевдо-Скимна оно напрямую объединено с заселением города милетянами, что признается реальным. К тому же ни Хаброн, ни Кой и Кретин не почитались синопейцами в качестве основателей их города, а Автолик и его сотоварищ Флогий. Фессалийская колонизация Южного и Северо-Восточного Причерноморья сейчас установленный факт, поэтому Автолик, Флогий и Деилеонт прибыли в Синопу, вероятно, незадолго до поселения там Хаброна, т. е. во второй половине VIII в. до н. э.
Греки появлялись в Синопе всякий раз тогда, когда там находились варвары — сначала каппадокийцы (или, быть может, потомки ассирийских торговых колонистов в Каппадокии), потом киммерийцы. Последние, как сказано у Геродота, вообще «основали город на том полуострове, на котором сейчас находится Синопа» (Herod. IV. 12). В действительности кочевники-киммерийцы вряд ли основывали какие-либо города, поэтому апойки во главе с Кретином и Коем прибыли в Синопу, когда там находился киммерийский лагерь или временная стоянка, а более раннее греческое население «ктизмы Хаброна» либо рассредоточилось по окрестностям, либо обитало в ближайших пафлагонских селениях. Так что новым милетским ойкистам пришлось собирать их в одном месте — в Синопе. Это означает, что сначала Автолик (если его колония реальна), потом Хаброн, а в особенности Кретин и Кой заселяли Синопу централизованно, а не стихийно. А фессалийцы Автолика вообще сделали это при помощи военной силы. Превращение апойкии в полис началось не ранее прибытия милетян под руководством Коя и Кретина, т. е. в конце VII — начале VI в. до н. э. Так что реальное основание Синопы, после которого она стала полисом, произошло почти одновременно с появлением милетских колонистов в Аполлонии Понтийской, Истрии, Борисфене.
Централизованное выселение милетян в Синопу создало предпосылки для превращения колонии в полис, ставший центром ремесла и торговли. Их близкие соседи пафлагонцы находились на стадии разложения родового строя и перехода к государству, в окрестностях города имелись богатые рудные месторождения и сложились традиции выплавки металла — меди и железа, что ускоряло развитие городского хозяйства. Местная знать была крайне заинтересована в торговле с греками, поэтому не позднее VI — начала V в. до н. э. синопейцы получили возможность создать свою хору — сначала в непосредственной близости от города, а затем на восток и на запад по побережью. На востоке они основали Трапезунт и Керасунт в стране колхов, Котиору в стране тибаренов, Гермонассу и Карусу, что позволило взять под контроль почти всю береговую линию в юго-восточной части Причерноморья. На западе синопское присутствие обозначилось такими городами, как Армена, Китор, Сезам, Кромны, возможно, Абонутейх, хотя точная дата их возникновения не установлена. Не исключено, что синопские переселенцы селились там, где ранее обосновались милетяне, их прародители. Но это произошло не позднее середины V в. до н. э., так как подтверждается упоминанием некоторых из них на рубеже V—IV вв. до н. э. в «Анабасисе» Ксенофонта. Согласно его сообщению, Котиора была отнята у местного населения силой (Xen. Anab. V. 5. 10), затем котириоты, а также жители Керасунта и Трапезунта стали выплачивать синопейцам дань, содействуя развитию у них материального производства и торговли. Греческая традиция называет Трапезунт самой древней колонией Синопы, выведенной еще в 750 г. до н. э. Но это давно считается нереальным, а историческим фактом признается появление греков в Трапезунте не ранее VI в. до н. э., так что основание других выселков в этом районе вряд ли предшествовало выселению синопейцев в Трапезунт. В каждом из таких поселений находились специальные наместники полисных властей Синопы — гармосты, которые следили за выплатой городу дани. Большую ее часть платили синопским колонистам местные земледельческие племена, поэтому синопские колонии в Юго-Восточном и Южном Причерноморье выводились не столько для расширения хоры своей метрополии, сколько для налаживания мирных добрососедских отношений с окрестными племенами, чтобы получать излишки аграрной продукции. Следовательно, в середине — второй половине VI в. до н. э. Синопа стала классическим полисом со своими органами управления, аграрной округой в ближайших окрестностях и цепочкой поселений на дальней хоре, которые помогали удерживать подвластную территорию и поддерживать отношения с местными племенами. Эти весьма отдаленные от полиса земли обрабатывались не синопскими колонистами, а использовались для изъятия дани у местных земледельцев-общинников и ведения торговли, что достигалось на взаимовыгодной основе. Часть местных оседлых земледельцев была подчинена военной силой, как в Котиоре, а другая добровольно признала протекторат греков. Некоторые племена, например, горцы в округе Трапезунта, были тем не менее враждебны грекам, а это неизбежно сплачивало последних, в ряде случаев приводя к созданию централизованных полисных коллективов. Поэтому Трапезунт быстро стал полисом, который одно время даже чеканил монету.
После выведения колоний на побережье вплоть до Колхиды Синопа превратилась в главного экспортера оливкового масла, для транспортировки которого требовалось много амфорной тары. Для этого полис активно развивал керамическое производство, в том числе на хоре поблизости от городских стен, где раскопаны керамические печи. Это свидетельствует о мирных отношениях с пафлагонцами, тибаренами, колхами, халибами, которые установились у синопских колонистов. С одной стороны, это содействовало увеличению протяженности хоры, но с другой — препятствовало серьезному ее расширению у многих из подвластных Синопе городов. Поэтому в отличие от самой Синопы, первые полисные монеты которой появились в 490 г. до н. э., монетная чеканка в ее колониях осуществлялась спорадически и не ранее IV в. до н. э.
Сравнительно позднее появление полисной монеты не является аргументом против завершения формирования полиса в Синопе уже ко второй половине VI в. до н. э., когда город начал активную колонизационную политику. Ведь у местных племен, с которыми синопейцы поддерживали торговлю, до VI—V вв. до н. э. господствовал натуральный обмен, а в качестве эквивалента стоимости использовались оружие и бронзовые топоры. К тому же в Колхиде, где синопское влияние было достаточно велико, местные монеты стали распространяться с конца VI в. до н. э. Поэтому, как только в Синопе за счет эксплуатации колоний окончательно сложился внутренний рынок и город превратился в центр экспортной торговли, там появились предпосылки для выпуска монет.
Второй по значению город Южного Причерноморья — Амис (совр. г. Самсун) — был основан греками в том месте, откуда в глубь материка вел сухопутный торговый путь. Он связывал побережье с внутренними областями Восточной Анатолии и прилегавшими к ним районами Двуречья. Здесь же проходил торговый путь на восток в Центральную Азию, и Амис лежал на перекрестке этих путей. Первооснователями города были милетяне и фокейцы. Археологические находки, относящиеся к ранней эпохе, происходят в основном из его окрестностей — с холма Ак-Алан в 18 км от города. Найденные здесь архитектурные терракоты имеют отчетливое фокейское влияние, поэтому существует предположение, что первые колонисты из Фокеи заняли этот холм для последующего закрепления в регионе. В настоящее время установлено, что в самом начале VI в. или еще в конце VII в. до н. э. в этих местах появились колонисты из Милета для торговли с местным населением Восточной Анатолии. Вскоре, в первой половине VI в. до н. э., ионийское поселение захватили каппадокийцы во главе с царем Тимодом. Не ранее середины этого столетия в Амисе высадились фокейцы, которые вместе с каппадокийцами укрепили город, обнеся его оборонительными стенами. Ранние слои городища дают материал VI—V вв. до н. э., среди которого преобладают фрагменты восточно-греческой расписной посуды, амфоры восточносредиземноморских центров, черепица. Следовательно, Амис как центр ремесла и торговли активно развивался со второй четверти — середины VI в. до н. э., а как полис — с начала второй половины столетия.
Соперником Синопы и Амиса в Южном Причерноморье была Гераклея Понтийская (совр. г. Ерегли), основанная мегарскими и беото-фессалийскими переселенцами во главе с ойкистом мегарцем Гнесиохом, которые прибыли в уже ранее освоенное милетянами поселение. Что собой представляла эта милетская колония и как она называлась — неизвестно. Согласно античной литературной традиции, первые ионийские переселенцы вступили в какие-то отношения с местными племенами мариандинов, которые занимались оседлым земледелием и подчинялись правителям, напоминавшим племенных вождей. Учитывая общую практику основания ранних милетских колоний, можно предполагать, что ионийцы появились в Гераклее в начале VI в. до н. э., и поначалу их поселение было небольшим, а его обитатели получали из окрестных мариандинских деревень продукты сельскохозяйственного производства. Сведения источников, что милетские колонисты первыми подчинили мариандинов, неверны, поскольку греческие авторы попросту перенесли ситуацию, сложившуюся после дорийской колонизации, на отношения, которые установились между мариандинами и первыми колонистами Гераклеи — милетянами. А они были явно добрососедскими, о чем сохранились свидетельства в легендарной греко-мариандинской традиции и мифе об аргонавтах и что косвенно подтверждает общая и в целом мирная ионийская практика выведения колоний в Причерноморье.
Слабость первой милетской апойкии в Гераклее, возможно, даже ойкосный или «кустовый» характер ее заселения и потому необустроенность как настоящего полиса способствовали активному проникновению туда дорийцев-мегарян. Согласно их традиционной политике насильственного захвата уже обжитых мест, мегаро-беотийские колонисты попросту вытеснили милетян из Гераклеи. Вступив в соглашение с мариандинским царем, они получили землю в устье р. Лик для основания своей апойкии. Это было достигнуто путем насильственного и централизованного внедрения колонистов в Мариандинию. Данный процесс получил отражение в местных легендах, согласно которым Геракл, покровитель дорийцев и эпонимный герой-основатель их колонии, подчинил окрестные племена. Очевидно, милетяне не смогли оказать помощь мариандинам в войнах с соседними племенами, а дорийские греки взяли на себя эту обязанность, за что и получили от мариандинов территорию для обустройства апойкии. Централизованный характер выведения мегарянами колонии в Гераклею способствовал процессу развития полиса ускоренными темпами, и уже к концу VI в. до н. э. там сложились формы дорийской гражданской общины, обострилась внутриполитическая борьба и появились условия для установления олигархического и тиранического строя. Однако рост сельской округи был ограничен рамками соглашения с мариандинами, что препятствовало ее расширению. Это привело к обогащению небольшой группы жителей полиса и в то же время вынудило другую ее часть, лишенную средств к существованию, измученную внутренними противоречиями и внутриполитической борьбой, покинуть город и переселиться в Каллатис, а позднее в Херсонес Таврический. При их основании гераклеоты-дорийцы прибегли к такой же практике, которая помогла им ранее вытеснить с насиженного места первопоселенцев-ионийцев и закрепиться в Гераклее.
Восточное Причерноморье
Освоив южное побережье Черного моря, греки стали проникать в Восточное Причерноморье, главным образом в Колхиду. Они появились в этом регионе в середине — второй половине VI в. до н. э., поскольку самая ранняя ионийская керамика в Восточном Причерноморье датируется второй четвертью VI в. до н. э. Проникновение греков в Колхиду, как и в других местах, связано с колонизационной деятельностью Милета, но при большом участии выходцев из Синопы, особенно после основания Трапезунта. В стране колхов греки основали несколько городов — Фасис, Диоскурию, Гиэнос, а также неизвестные по названиям поселения в Эшери и Пичвнари, возможно, в Вани. Изучать развитие греческих колоний в Колхиде и пути их превращения в полисы довольно сложно: крупные поселения там практически не раскопаны; Фасис, наиболее известный по описанием источников город, пока не найден, по-видимому, он затоплен морем и сбросами реки Риони (древнего Фасиса); большая часть Диоскурии (совр. г. Сухуми) поглощена морем и застроена современным городом; в Пичвнари исследовались только греческий могильник и местные колхские памятники. Более или менее регулярные раскопки проводились лишь в Гиэносе и Эшери, а также в окрестностях Батуми, где в районе Батумской крепости находился город Петра.
О развитии греческих городов в Колхиде существуют две совершенно противоположные точки зрения. Согласно одной из них, в VI—II вв. до н. э. Колхида представляла собой могущественное государство, поэтому правящая колхская знать была заинтересована в пребывании эллинов. Она стремилась получать у них ремесленные изделия и выгоду от торговли со Средиземноморьем. Поэтому греческие поселения в Колхиде являлись эмпориями — торговыми факториями или колониями, которые, за единичными исключениями, не сумели развиться в полноценные города-государства полисного типа. По другой точке зрения, в греческих апойкиях с самого начала сложились предпосылки для быстрого превращения в полисы. Но из-за специфических природных условий в Колхиде, прежде всего климата и заболоченности побережья, они были слабыми, что привело к раннему прекращению их функционирования.
Обе эти концепции весьма спорны. В настоящее время эмпориальная стадия греческой колонизации Причерноморья полностью отвергнута. К тому же Колхида никогда не была мощным государством и постоянно жила в условиях полураспада на отдельные почти самостоятельные регионы-скептухии, управлявшиеся своими правителями. Государство было раннеклассовым с пережитками первобытно-общинного строя, ничем не отличаясь от других варварских государственных образований Причерноморья, в частности, Фракийского царства одрисов, бывшего скорее племенным союзом, нежели мощным государством с сильной единоличной властью царя. А упадок полисной жизни связан не с климатом, а с развитием хоры Диоскурии и Фасиса и завоеванием Колхиды Митридатом Евпатором.
Первые эллинские поселенцы появились в устье реки Риони, где, как предполагают, был основан Фасис под началом ойкиста Фемистагора Милетского. Мифическим предводителем колонистов считался также бог Аполлон, имевший эпиклесу «Гегемон», что подразумевает централизованный характер колонизации. Эта эпиклеса известна из надписи на серебряной чаше, обнаруженной в кургане у ст. Зубовской на Кубани. Очевидно, перед выведением колонии греки получили оракул в Дельфах или скорее в Дидимах, где находились общегреческие святилища Аполлона — одного из покровителей милетских колонистов Понта. Гераклид Лемб, греческий философ и писатель II в. до н. э., составивший компиляцию «Политий» Аристотеля — не дошедших до нас сочинений об общественно-политическом строе различных греческих полисов, сохранил свидетельство из «политии фасисцев» о том, что Фасис пользовался самоуправлением и даже оказывал благодеяния терпевшим бедствие у его берегов морякам в противоположность гениохам, местному племени, отличавшемуся варварством и дикостью (SC I, 2. Р. 447). Гениохи (некоторые считают, что здесь имелись в виду другие племена, так как гениохи обитали выше) занимались пиратством и грабили эллинских мореходов. Как только милетяне обосновались в устье Риони, они в отличие от местных жителей стали оказывать услуги потерпевшим кораблекрушение и прибывавшим к ним иностранцам. «Услуги иностранцам» могли подразумевать издание декретов о проксениях, что означает существование в Фасисе полисных институтов власти. Поэтому можно предположить, что варвары потеряли контроль над побережьем, так как были вытеснены за его пределы обитателями новооснованной колонии. Следовательно, ионийские первопоселенцы быстро приступили к освоению близлежащей округи, чтобы добиться обладания хорой. В Фасисе с последней четверти VI в. до н. э. чеканились монеты-«колхидки», что стало следствием превращения его в центр ремесла и торговли с местным колхским населением. Это произошло уже при жизни первого поколения эллинских поселенцев. Однако «колхидки» — монеты анэпиграфные (без легенды) и не являлись монетным знаком полисной общины.
Почти одновременно с появлением милетских колонистов в Колхиде, уже в VI в. до н. э., по течению р. Риони и других рек возникли укрепленные городища, населенные колхами. Возможно, что Фасис вскоре после возникновения получил влияние внутри страны. Жители этих городищ могли снабжать греков товарами сельскохозяйственного производства, древесиной, кожами, металлом, подобно соплеменникам в окрестностях Трапезунта. Укрепленные городища могли служить защитой колхских племенных владений от чрезмерной греческой экспансии, хотя отношения фасисцев и колхов были мирными, взаимовыгодными, но в то же время настороженными, что отвечало интересам местной знати. Торговый обмен, развитие ремесла привлекали в окрестности греческого города оседлое местное население, получавшее возможность вести собственное хозяйство. При расширении округи полиса (а о том, что Фасис был полисом, свидетельствует «полития фасисцев») часть оседлого населения превращалась в обитателей дальней хоры, которые, продолжая жить в деревнях, становились полузависимыми и неполноправными по положению общинниками.
Образцом мирных отношений греков-колонистов и колхов является городище Пичвнари (в 10 км от Кобулети), где к приходу греков уже в VI в. до н. э. существовали колхские поселения. Раскопки греческого и колхского некрополей, где отсутствуют погребения с оружием, показывают, что взаимоотношения эллинского и колхского населения строились на мирной и взаимовыгодной основе. Возможно, греки поселились в специальном квартале на колхском городище или в расположенном поблизости отдельном поселке. Ведь колхский и эллинский могильники были устроены отдельно друг от друга. По примеру милетской колонизации Западного и Северо-Западного Причерноморья можно допустить, что при колонизации Западной Колхиды опять проявился и так называемый ойкосный или «кустовой» принцип заселения территории, в данном случае окрестностей Пичвнари. Одно из таких греческих поселений было как бы имплантировано в состав одного либо нескольких колхских городищ.
Крупнейшим эллинским поселением в Колхиде являлась Диоскурия. Легенды связывают ее с мифическими героями Кастором и Полидевком (или Поллуксом) — братьями Диоскурами, ставшими эпонимными основателями города. Город возник в раннюю эпоху, когда ионийские мореходы открыли для себя Колхиду, что нашло отражение в мифе о плавании корабля «Арго». Находки позднеархаического времени в Диоскурии единичны, но разведками в ее окрестностях засвидетельствовано до 10 туземных поселений VI—V вв. до н. э. По сообщению греческого географа Страбона, в городе и его округе собиралось от 70 до 300 различных народностей (XI. 2. 16), поскольку уже с раннего времени он вел обширную торговлю с соседними варварами. Это свидетельствует о сравнительно быстром превращении Диоскурии в важный центр ремесла и торговли, едва ли не единственный город в Колхиде, который к IV—III вв. до н. э. владел обширной хорой и на рубеже II—I вв. до н. э. выпускал монету со своим названием. Следовательно, Диоскурию можно отнести к типичным эллинским полисам, чего нельзя сказать о других греческих городах региона (в отношении Фасиса это можно лишь предполагать).
Начало формирования хоры Диоскурии можно датировать второй половиной VI в. до н. э. В отличие от Пичвнари и Фасиса в могильниках местного населения, которое обитало в окрестностях Диоскурии, с VIII—VI вв. до н. э. встречается немало погребений с оружием, а греческие импортные изделия появляются в могильниках туземного населения не ранее VI в. до н. э. Очевидно, расширение сельской округи полиса происходило немирным путем. Об этом свидетельствуют находка фрагмента греческого щита на некрополе Красномаяцкого городища близ Сухуми, а также обнаружение греческих шлемов на окрестных поселениях и в могильниках. Возможно, что Эшерское городище (в 10 км от Сухуми), возникшее в середине VI в. до н. э., в V — первой половине IV в. до н. э., когда его территория увеличилась, вошло в состав разраставшейся хоры Диоскурии. Укрепленные городища и пограничные укрепления на хоре позволяли полису удерживать в повиновении местное население. Существование полисной общины в Диоскурии и наличие хоры подтверждают и керамические клейма на амфорах с названием города. Их производство было налажено не только в городе, но и в сельской округе — в 15 км северо-западнее Сухуми между Эшери и Новым Афоном. Там находилась гончарная мастерская, продукция которой, в основном амфоры, использовалась для розлива вина из винограда, выращенного на сельской территории полиса. Часть амфор могла поступать на сельскую периферию из города.
На ближайших к Диоскурии холмах располагались колхские села, но в каких отношениях с греками находились их обитатели, не совсем ясно. Могильники этих поселений датируются V—II вв. до н. э., а находки монет, включая «колхидки», в некоторых из них как будто бы говорят о торгово-экономических связях. Развитие хоры Диоскурии началось не позднее V в. до н. э., и к IV—III вв. до н. э. она достигла наибольших размеров. Следовательно, с самого начала Диоскурия обустраивалась централизованно, при том, что полисные формы ее государственного устройства сложились к V—IV вв. до н. э. А местное население в ее окрестностях, особенно в деревнях, превратилось в подвластных полузависимых или зависимых земледельцев, вынужденных снабжать полисную общину продуктами своего труда. Оно не занималось торговлей, так как в нее были втянуты главным образом племена, жившие выше Диоскурии, ее непосредственные соседи. Этот город являлся их общим торговым центром, куда съезжались их представители для заключения торговых сделок.
Однако к III—II вв. до н. э. на некоторых некрополях, например, в районе Красномаяцкого городища, количество погребений уменьшилось в результате переселения части жителей хоры в полис в связи с урбанистическими процессами или частичным сокращением хоры и аграрного производства. После вхождения Колхиды в состав Понтийского царства в конце II в. до н. э. царь Митридат Евпатор разрешил Диоскурии чеканить монету, что закрепило полисный статус города. Но согласно понтийской внутренней политике создание полисов обусловливалось царской собственностью на землю и образованием царских земель при сохранении незначительного объема прежних полисных владений. Поэтому захирение городов в Колхиде и их упадок к концу II в. до н. э., а также сокращение полисной хоры Диоскурии могло быть прямым следствием введения царской земельной собственности. Это было вызвано тем, что при понтийском владычестве Колхида стала наследственным доменом царя Понта.
Еще один греческий город в регионе — Гиэнос — был основан не позднее середины VI в. до н. э. Первоначально колонисты там жили в полуземлянках, тем не менее на протяжении VI—V вв. до н. э. город переживал расцвет, а с начала IV в. до н. э. — упадок, очевидно, в связи с развитием Диоскурии и ростом ее хоры. Так что вряд ли Гиэнос сформировался в классический эллинский полис.
Основание милетянами колоний в Восточном Причерноморье имело свою специфику. Здесь было всего два крупных города — Фасис и Диоскурия, которые развились в полисы, при этом последняя, по всей видимости, опережала Фасис по своему значению, поскольку получила обширную подвластную территорию. Остальные города напоминали синопские колонии в Южном и Юго-Восточном Причерноморье, которые не всегда имели полисный статус, а являлись поселениями городского типа, подвластными более крупным городам. Возможно, что небольшие греческие города на востоке Причерноморья также находились в некоторой зависимости от синопейцев, и это не способствовало развитию полисных отношений. После ослабления синопского влияния в регионе многие из них попросту попали в зависимость от более крупных полисов, в частности, Диоскурии.
В ионийской колонизационной практике в Причерноморье были как свои особенности, так и общие закономерности. Заселение берегов Понта Эвксинского в ряде случаев проходило стихийно путем создания поселков полуаграрного ойкосного типа. В таких поселениях, особенно в Западном и Северо-Западном Причерноморье, полисные отношения формировались ближе к концу VI — началу V в. до н. э., как только наметились условия для развития городского хозяйства и усилился приток новых переселенцев. Но это происходило при отсутствии оседлого населения или при относительно мирном внедрении греков-переселенцев в местную варварскую среду, где были традиции земледельческого хозяйства (колхи, геты, фракийцы, мариандины). В процессе становления полисных отношений местное население как бы притягивалось к городу, оседая в его ближайшей округе, а затем вообще переселялось в полис, как только там создавались полисные гражданские институты. Так происходило в Нижнем Побужье, Нижнем Поднестровье, Нижнем Подунавье, нечто подобное имело место во Фракии и Колхиде, отчасти в Пафлагонии.
Но в тех случаях, когда колония выводилась централизованно, как правило, существовала необходимость подчинения местного населения, так как территория находилась под контролем местных царей или племенных вождей. В этом случае апойкии сравнительно быстро превращались в полисы и городские центры. Так было в Гераклее, Каллатисе, Пантикапее, Диоскурии, Херсонесе Таврическом. Быстро став полисами, они приступали к активному освоению хоры, подчиняли более мелкие греческие выселки, требовавшие защиты от варварских нападений, как это было на Боспоре, или покровительства более крупного полиса, как происходило в Южном Причерноморье, Колхиде, Северо-Западном Крыму и во Фракии. На Киммерийском Боспоре города, которые вступили в добрососедские отношения с местными племенами (Пантикапей, Нимфей, Фанагория, Синдик), не испытали серьезных потрясений, вызванных нападением кочевников-скифов, и быстро набирали влияние как полисные центры. А поселения, которые подверглись разорению варварами в середине VI в. до н. э. (Мирмекий, Тиритака, Кепы, Гермонасса, Патрей), ослабели, процессы развития полисных отношений в них замедлились, и вскоре некоторые из них были вынуждены попасть в зависимость от Пантикапея. Последний получил таким образом благоприятные условия для развития своей хоры и полисных отношений, в том числе за счет более мелких и слабых соседей. Так на рубеже VI—V вв. до н. э. стали складываться предпосылки для превращения Пантикапея в ведущий полис Северного Причерноморья — метрополию городов Боспора.
При основании Синопы ситуация была сложнее: фессалийские колонисты отвоевали у каппадокийцев полуостров Инжебурун, на котором расположена Синопа, а затем уступили место милетской апойкии Хаброна, основанной как традиционный для милетян поселок полуаграрного типа, совершенно беззащитный перед варварскими нападениями. И только после его разгрома киммерийцами и прибытия новых апойков ок. 632 г. до н. э. сложились условия для формирования в Синопе полисной структуры и масштабной хоры. Такая же участь постигла Амис, где милетяне, не успев прочно закрепиться и создать полисную организацию, были вынуждены уступить соседним каппадокийцам. И лишь с прибытием переселенцев из Фокеи эта колония начала развиваться сначала в город, а затем в полис со своей хорой. В Гераклее и Каллатисе милетяне вообще оказались вытесненными дорийскими колонистами, и только после этого там сложились предпосылки для развития полисов.
Литература
1. Анохин В. А. История Боспора Киммерийского. Киев, 1999.
2. Блаватская Т. В. Западно-понтийские города в VII—I вв. до н. э. М., 1952.
3. Блаватский В. Д. Архаический Боспор // МИА. 1954. Вып. 33. С. 7-44.
4. Блаватский В. Д. Пантикапей. М., 1964.
5. Бруяко И. В. Северо-Западное Причерноморье в VII—V вв. до н. э. Начало колонизации Нижнего Поднестровья // Античный мир и археология. 1993. № 3. С. 60-78.
6. Васильев А. Н. К вопросу о времени образования Боспорского государства // Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. СПб., 1992. С. 111-128.
7. Виноградов Ю. А. К проблеме полисов в районе Боспора Киммерийского // Античный мир и археология. 1993. № 9. С. 79-95.
8. Виноградов Ю. А. Некоторые дискуссионные проблемы греческой колонизации Боспора Киммерийского // ВДИ. 1995. 3. С. 152-160.
9. Виноградов Ю. Г. Полис в Северном Причерноморье // Античная Греция. Т. 1. М., 1983. С. 366-420.
10. Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса VII— I вв. до н. э. Историко-эпиграфическое исследование. М., 1989.
11. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М., Л., 1949.
12. Жебелев С. А. Северное Причерноморье. М., Л., 1953.
13. Золотарев М. И. Херсонесская архаика. Севастополь, 1993.
14. Иессен А. А. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Л., 1947.
15. Карышковский П. О., Клейман И. Б. Древний город Тира. Киев, 1985.
16. Крыжицкий С. Д., Отрешко В. М. К проблеме формирования Ольвийского полиса // Ольвия и ее округа. Киев, 1986.
17. Крыжицкий С. Д., Русяева А. С., Крапивина В. В., Лейпунская Н. А., Скржинская М. В., Анохин В. А. Ольвия. Античное государство в Северном Причерноморье. Киев, 1999.
18. Колобова К. М. Политическое положение городов в Боспорском государстве // ВДИ. 1953. 4. С. 47-71.
19. Кошеленко Г. А., Кузнецов В. Д. Греческая колонизация Боспора // Очерки археологии и истории Боспора. М., 1992. С. 6-28.
20. Кузнецов В. Д. Ранние апойкии Северного Причерноморья // КСИА. 1991. 204. С. 31-37.
21. Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Киев, 1966.
22. Лордкипанидзе Г. А. Колхида в VI—II вв. до н. э. Тбилиси, 1978.
23. Лордкипанидзе О. Д. Древняя Колхида. Тбилиси, 1979.
24. Максимова М. И. Античные города Юго-Восточного Причерноморья. Синопа, Амис, Трапезунт. М., Л., 1956.
25. Марченко К. К. Греки и варвары Северо-Западного Причерноморья скифской эпохи // Греки и варвары Северного Причерноморья в скифскую эпоху. СПб., 2005. С. 42-136.
26. Масленников А. А. Некоторые проблемы ранней истории Боспорского государства в свете новейших археологических исследований в Восточном Крыму // Проблемы истории, филологии, культуры. 1996. 3. С. 61-70.
27. Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М., 1986.
28. Сапрыкин С. Ю. Этюды по социальной и экономической истории Боспорского царства // Античная цивилизация и варвары. М., 2006. С. 171-242.
29. Шелов-Коведяев Ф. В. История Боспора в VI—V вв. до н. э. // Древнейшие государства на территории СССР. 1984. М., 1985.
30. Щеглов А. Н. Полис и хора. Симферополь, 1976.
История России. С древнейших времен до XVI века. 6 класс Киселев Александр Федотович
§ 2. НАРОДЫ И ГОСУДАРСТВА СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ
Скифы. Древнейшими племенами юга нашей страны были киммерийцы. Письменные свидетельства о них содержатся в трудах Гомера, Геродота, Страбона. Киммерийцев вытеснили из Северного Причерноморья скифы, которые оказали огромное влияние на население Восточной и Центральной Европы. Племена скифов вторглись из Азии в Северное Причерноморье на рубеже IX – VIII веков до н. э. Античные авторы называли территорию расселения этого племенного союза Скифией. Сами скифы именовали себя сколотами.
Скифское общество состояло из свободных общинников – кочевых скотоводов и оседлых земледельцев. Кочевники нередко заставляли трудиться на себя рабов, которых приводили из военных походов, или совершая набеги в земли соседей. Верхушку общества составляли вожди, воины, жрецы .
Скифы торговали с греческими городами Северного Причерноморья скотом, хлебом, мехами, рабами. У соседей покупали вино, дорогую посуду и ювелирные изделия.
Знатный скиф. Изображение на серебряном сосуде
Скифское золотое украшение в виде оленя
Скифы были хорошими ремесленниками: многочисленные находки в курганах ювелирных изделий из металла и кости искусно выполнены в особом скифском стиле с изображением оленей, лосей, коней, барсов, львов, медведей, иногда фантастических животных и птиц. Образы животных имели и культовое назначение.
Во второй половине III века до н. э. скифы были вытеснены из Северного Причерноморья другими племенами.
Сарматы. В степях Дона и Волги к востоку от скифов жили родственные им по языку племена сарматов (в древности их также называли савроматами). Они вели преимущественно кочевой образ жизни. Основным занятием сарматов было скотоводство. Эти племена отличались особым положением женщин. В обществе сарматов женщины занимали привилегированное положение жриц. Сарматские женщины владели оружием, участвовали в войнах и охоте наравне с мужчинами. В погребениях сарматов археологи часто, помимо украшений и посуды, находили оружие и конскую сбрую.
Скифский золотой гребень из кургана Солоха
Сарматское золотое украшение
Для сарматов война была одним из главных источников дохода. Они наживались на продаже пленных, а тех, кого не выкупали, превращали в своих рабов.
Во II – I веках до н. э. сарматы завоевали бо?льшую часть Скифии. Им покорились и античные города Северного Причерноморья. В IV веке н. э. вторгшиеся из Приуралья племена гуннов положили конец владычеству сарматов.
Центры античной цивилизации. В Северном Причерноморье сложились три крупных центра античной цивилизации . Один из них Ольвия – большой по тем временам город на побережье Чёрного моря. К Ольвии прилегали более мелкие поселения на берегах Днепро-Бугского лимана. Второй центр – Боспорское царство, объединившее независимые греческие города, основанные на берегах Керченского пролива (по-гречески – Боспора Киммерийского). Третий центр – Херсонес – возник на юго-западе Крыма, в пределах современного Севастополя.
Ольвия в VI -Iвекахдон.э. Ольвия процветала благодаря удачному расположению. Реки Южный Буг и Днепр связывали город со степными районами и способствовали развитию торговли. Горожане в основном занимались ремеслом и торговлей, жители пригорода – земле-делием и скотоводством. В Ольвии начинался торговый караванный путь к Днепру, донским степям, в Поволжье и Приуралье. Основные доходы город получал от торговли хлебом. В V веке до н. э. Ольвия торговала и с Афинами.
Посуда сарматов
Северное Причерноморье в VII-III вв.до.н.э.
В Ольвии жили по греческим законам.
Городу постоянно угрожали набеги варварских племён. Ольвия, окружённая враждебными племенами, искала помощи у римлян и в итоге была включена в состав одной из провинций Римской империи.
Боспор в VI веке до н. э. – начале нашей эры. В VI веке до н. э. был основан город Пантикапей (современная Керчь), ставший столицей Боспорского царства. Город находился вблизи водного пути, соединявшего Азовское море (по-гречески – Меотийское озеро) с Чёрным (по-гречески – Понтом Евксинским).
Основу боспорской торговли составлял вывоз зерна. Боспорцы торговали с греческими поселениями в Малой Азии и Египте, а также с Коринфом и Афинами. Земледелие, рыболовство, производство керамической посуды и ювелирных изделий стали основными отраслями хозяйства в Боспорском государстве.
Боспорская царица
Если Ольвия была республикой, то Боспор – монархией, где царь имел неограниченную власть. Хозяйство основывалось на труде рабов, которых захватывали не только в бою, но и покупали у знати кочевых племён. Рабы работали в качестве домашней прислуги, в ремесленных мастерских, на винодельнях, строительстве. Значительно меньше труд рабов использовали в земледелии.
До середины III века Боспор процветал. Затем начался упадок, приведший к развалу некогда могущественного царства.
Херсонес в V веке до н. э. – начале нашей эры. Херсонес возник позже других городов Северного Причерноморья. Он располагался в юго-западной части Крыма, в пределах современного Севастополя. В Херсонесе развивалась не только торговля, но и сельское хозяйство, дававшее хорошие урожаи в благоприятном для земледелия и виноградарства климате.
Городом управляли знатные семьи. Они полагались на военную мощь Римской империи в случаях защиты города от внешних нападений и возможных восстаний рабов. В итоге Херсонес потерял независимость, прибегая к помощи римлян. Город оказался под их властью, как и большая часть греческих поселений Северного Причерноморья.
Развалины Херсонеса. Современное фото
В III веке н. э. сначала готы, а затем и кочевые племена гуннов окончательно разгромили Ольвию и Боспорское царство. Херсонес перешёл под власть Византийской империи и пострадал в меньшей степени.
Жрец – служитель религиозного культа.
Курган – насыпь из земли или камня, сооружённая над могилой.
Цивилизация (от латинского слова «гражданский» ) – особая культура, выработанная в ходе исторического процесса определённого общества. Например, греческая (эллинистическая ) цивилизация
Конец IX – начало VIII века до н. э. – появление скифов в Северном Причерноморье.
VI век до н. э. – основание города Пантикапей – столицы Бос-порского государства.
Вопросы и задания
1. Покажите на карте (с. 19) места расселения скифов-кочевников, скифов-земледельцев и сарматов.
2. Используя иллюстрации учебника, составьте рассказ о скифской культуре.
3. Расскажите о различиях в политическом устройстве городов-государств Северного Причерноморья – Ольвии, Пантикапея, Херсонеса. Покажите их на карте.
4. Какими были занятия жителей греческих колоний Северного Причерноморья?
5. Сравните устройство древнегреческих полисов и Ольвии, используя знания из курса истории Древнего мира.
6. Какой вид исторического источника представлен на иллюстрации «Развалины Херсонеса»? Приведите другие примеры такого вида источника.
Из книги Арена и кровь: Римские гладиаторы между жизнью и смертью автора Горончаровский Владимир АнатольевичГлава 8 Гладиаторские игры на берегах Северного Причерноморья Обычно все, что относится к гладиаторам, представляется нам достаточно далеким, связанным с территорией Италии или, по крайней мере, с землями, освоенными римлянами в процессе завоеваний. Между тем во времена
Из книги Древняя Греция автора Ляпустин Борис СергеевичГРЕЧЕСКИЕ ГОСУДАРСТВА СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ Наиболее крупным полисом на западе северопонтийского региона была Ольвия – одна из древнейших греческих колоний, основанная на рубеже VII-VI вв. до н. э. неподалеку от впадения в Черное море реки Гипанис (совр. Южный Буг)
автора Абрамов Дмитрий МихайловичРаздел 3. ХРИСТИАНИЗАЦИЯ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ. СТАНОВЛЕНИЕ ПОЗДНЕАНТИЧНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ В исторической литературе благодаря церковным преданиям довольно долго господствовало мнение о том, что христианство укрепилось в Херсонесе, как и во всей Римской империи, к концу
Из книги Тысячелетие вокруг Черного моря автора Абрамов Дмитрий МихайловичКрым и степи Северного Причерноморья во второй половине IX-X вв. В начале 850 г. в составе империи появляется новая административная единица - фема Херсона. Правда, власть стратига здесь распространялась только на Херсон и ближайшую округу. Климаты оказались тогда под
Из книги История Украины. Научно-популярные очерки автора Коллектив авторовАнтичные города Северного Причерноморья Древнегреческие города, а также неукрепленные поселения на северных берегах Понта Эвксинского и Меотиды (Черного и Азовского морей) появились на завершающем этапе «великой греческой колонизации». Освоение этого региона
автораII. Сношения северного Причерноморья с югом в III и вначале II тысячелетия до х. э Предпосылки для возникновения и роста постоянно действующего межплеменного обмена окончательно складываются с переходом первобытных племен на среднюю ступень варварства. Этот переход связан
Из книги Греческая колонизация Северного Причерноморья автора Иессен Александр АлександровичIII. Сношения северного Причерноморья с югом во II тысячелетии до х. э Второе тысячелетие до х. э. явилось временем дальнейшего развития племен северного Причерноморья, находившихся на средней ступени варварства, в условиях культуры медно-бронзового периода. Племена эти
Из книги Греческая колонизация Северного Причерноморья автора Иессен Александр АлександровичIV. Сношения северного Причерноморья с югом в начале I тысячелетия до х. э Сношения северного Причерноморья с югом достигают значительно большей интенсивности на следующем этапе исторического развития, в поздний период бронзового века, т. е. примерно с XI до VIII–VII вв. до х.
Из книги Греческая колонизация Северного Причерноморья автора Иессен Александр АлександровичVI. Сношения северного Причерноморья со странами юго-востока в VII–VI веках Обратимся теперь к археологическому материалу и постараемся проследить по нему, как развились внешние связи и сношения племен северного Причерноморья в VII в. до х. э.При этом мы так же, как и в
Из книги Греческая колонизация Северного Причерноморья автора Иессен Александр АлександровичVII. Сношения северного Причерноморья с греками в VII веке Обратимся теперь к юго-западным внешним связям северного Причерноморья в VII и в VI вв. до х. э. Те же самые условия внутреннего развития населения степей, о которых мы говорили выше, и здесь привели к новым формам и к
Из книги История Украинской ССР в десяти томах. Том третий автора Коллектив авторов3. ЗАСЕЛЕНИЕ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ПРИАЗОВЬЯ Заселение южных степей. Освоение русским и украинским народами необозримых пространств Северного Причерноморья и Приазовья началось еще в XVI в. с возникновением донского и
автора Коллектив авторовГлава V. АНТИЧНЫЕ ГОРОДА-ГОСУДАРСТВА СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ Выдающееся значение в истории человечества имело античное общество, ею культура. Многочисленные его достижения в разнообразных отраслях человеческой деятельности вошли составной частью в основу
Из книги История Украинской ССР в десяти томах. Том первый автора Коллектив авторов1. ГРЕЧЕСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ Причины греческой колонизации. Заселение греками Северного Причерноморья не было единичным, случайным явлением в истории развития античного общества. В VIII–VI вв. до н. э. этот процесс охватил территорию Апеннинского
Из книги История России IX–XVIII вв. автора Моряков Владимир ИвановичГЛАВА I Первобытнообщинный строй. Греческие колонии Северного Причерноморья. Скифы Первобытнообщинный строй занимает самый большой период в жизни человечества, начиная с появления человека (около 2,5 миллионов лет тому назад) до образования классовых обществ.
Из книги Рассказы по истории Крыма автора Дюличев Валерий ПетровичГРЕЧЕСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ Выдающееся значение в истории человечества имело античное общество, его культура. Многочисленные его достижения в разнообразных отраслях человеческой деятельности вошли составной частью в основу европейской
Из книги История Европы. Том 1. Древняя Европа автора Чубарьян Александр ОгановичГлава XVI ЭЛЛИНСКИЕ ГОРОДА И ГОСУДАРСТВА ЗАПАДНОГО И СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ В ЭПОХУ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ В 29-27 гг. римляне предприняли очередную попытку укрепить влияние в Западном Причерноморье, послав военную экспедицию против бессов и других непокорных фракийцев, поручив
На побережье Черного моря, именовавшегося греками Понтом Эвксин- ским, эллинские города-государства соседствовали с огромным массивом местных племен скифов, фракийцев, гетов, колхов, синдов, меотов, данда- риев, ахейцев, гениохов, зигов, мосхов, моссинойков, каппадокийцев, пафла- гонцев, мариандинов, вифинов и других.
У некоторых из них уже возникли государства на ранней стадии развития: Фракия, Гетика, Колхида, кельтское царство Тила, Кавказская Албания, Скифия, Сарматия, где в позднеэллинистическое и раннеримское время возвысились сираки и аорсы (территорию последних называли даже Великая Аорсия), а более мелкие племена имели своих царей, больше похожих на племенных вождей. Большая часть этих племенных союзов и раннегосударственных образований была построена на завоевании соседних земель.
Скифы и сарматы. Скифские племена появились в Причерноморье во второй половине VII в. до н.э. Первое политическое усиление Скифии произошло после поражения персидского войска во главе с царем Дарием I в 518 г. до н.э., когда в результате победы скифов над персами отдельные влиятельные скифские роды и племенные вожди начали распространять свое господство на остальных соплеменников и даже угрожать греческим городам. Особенно это было заметно в Северо-Западном Причерноморье, где располагался домен наиболее могущественных скифских царей, превратившийся с этого времени в главную арену военно-политической экспансии скифов. Если в VII-VI вв. до н.э. скифы совершали вторжения в Переднюю Азию через Кавказ и Восточное Причерноморье, то с образованием в 480 г. до н.э. на берегах Керченского пролива Боспорского государства и продвижением из Южного Приуралья и Прикаспия савроматов, новой группы ираноязычных кочевников, экспансия на Кавказ для скифов все более затруднялась. Это стало особенно очевидным, когда боспорские тираны захватили Синдику, включив ее в состав своего государства.
Второй политический расцвет Скифии связан с попыткой объединить разрозненные племена и их вождей в первой половине - середине IV в. до н.э. Это было время, когда там укрепилась власть царя Атея, охватившая и северофракийские племена. После нанесенного ему в 339 г. до н.э. македонским царем Филиппом II серьезного поражения Скифия как политическое целое распалась на отдельные племенные союзы во главе с вождями, которых греки по традиции именовали царями. Стремясь закрепить успех и окончательно подчинить скифов, македоняне по приказу наместника Александра Македонского Антипатра организовали в 331 г. до н.э. военную экспедицию против гетов и скифов, которую возглавил опытный полководец Зопирион. С 30-тысячным войском он дошел до Нижнего Побужья, где под стенами греческого города Ольвии потерпел поражение от объединенных сил горожан и скифов (греческая традиция именовала их «борисфенитами» по названию р. Днепр - древнего Борисфена). При отступлении через безводные степи Поднестровья армия Зопириона была окончательно побеждена гетами и скифами.
Разгром столь могучего противника вновь усилил скифские племена, которые в 328 г. до н.э. совершили военный поход против Боспорского царства. Однако боспорскому царю Перисаду I ценой больших усилий удалось отбить это нападение. Несмотря на поражение, скифская кочевая аристократия - потомки так называемых «царских скифов» Геродота - еще продолжала господствовать в Скифии, взимая дань с оседлых земледельцев в Нижнем Поднепровье, Нижнем Побужье и Нижнем Поднестровье. Однако на рубеже IV-Ш вв., но в основном с первой четверти III в. до н.э., отдельные сарматские племена, среди которых выделялись воинственные роксоланы, все чаще стали переходить Дон и вторгаться в скифские степи, тревожа скифскую племенную верхушку.
Уже с IV в. до н.э., но преимущественно в III-II вв. до н.э., часть сарматских племен, которые в целом оставались кочевниками, постепенно переходила к оседлости в наиболее удобных для земледелия местах - в Нижнем Подонье и Прикубанье, где смешивалась с меотами. Это были исконно земледельческие племена, обитавшие в Приазовье. Переход к оседлости происходил у сарматов в тех районах, где с VI в. до н.э. активно развивалось земледелие и выращивали злаковые культуры. При этом сарматская знать, сохранявшая традиции кочевого скотоводства и данничества, извлекала для себя выгоду тем, что взимала дань с оседлых соплеменников, а также с покоренных племен и богатых греческих городов Ольвии, Тиры и Боспорского царства. Как показывают источники, например декрет ок. 200 г. до н.э. в честь знатного ольвийского гражданина Протогена, сведения греческого географа Страбона (I в. до н.э.) и херсонесский декрет в честь Диофанта, полководца Митридата Евпатора (конец II в. до н.э.), греческие государства тяготились этой данью, подрывавшей их благосостояние, а на Боспоре еще и устои правящей династии.
Переход от кочевого образа жизни к оседлости, богатая дань, роскошные откупные дары со стороны греков, а позднее дипломатические подарки римлян представителям племенной верхушки, участие в чужих войнах для получения военных трофеев и захвата новых земель - все это приводило к резко выраженному социальному и имущественному расслоению, обогащению знати и превращению племенных вождей в единоличных правителей, которых греки и римляне по-прежнему называли царями. У скифов Крыма во II в. до н.э. на ведущие позиции в политике выдвинулись цари Аргот, Ски- лур, Палак, а у сарматов в I в. до н.э. - I в. н.э. цари прикубанских сираков Абеак и Зорсин и цари аорсов в Закубанье и Северном Прикаспии Спадин и Евнон. У сарматов, не имевших прочного государства, укрепление власти племенных вождей не способствовало преодолению раздробленности и не избавляло от необходимости перемены мест обитания. Причина этого заключалась в том, что в степях Северного Причерноморья сохранялась межплеменная борьба, а знать постоянно стремилась к захвату добычи и новых земель, причем не с целью развития аграрного производства, а для превращения их в пастбища. При этом источником обогащения племенной верхушки оставалось взимание дани с оседлого населения степных районов и аграрной периферии греческих городов. Это послужило одной из причин
Северное Причерноморье II в. до н.э. - II вв. н.э.
1 - Направления миграций племен; 2 - территория Римской империи во II в. н.э.; 3 - территория Боспорского царства
передвижения сарматов из Подонья и Северного Кавказа в Поднестровье и Подунавье, где во II в. до н.э. появились сарматы-«царские», языги и урги, а позднее - на рубеже эр и в I в. н.э. - племена аорсов. Последние в первой половине - середине I в. н.э. в междуречье Днестра и Днепра образовали свое царство во главе с Фарзоем, Инисмеем и неким Умабием, которого римляне и греки называли одним из царей Великой Аорсии. Тесную связь аорсской племенной верхушки с Ольвией подтверждают золотые монеты, чеканенные там царями Фарзоем и Инисмеем, а также многочисленные посольства ольвиополитов и римлян к «царям Великой Аорсии». Во второй половине I в. н.э. в этот регион с востока передвинулись племена воинственных аланов, которые также управлялись племенными вождями - «царями аланов», как их именовали боспорцы и римляне.
КШ в. до н.э. под напором сарматских племен с востока и кельтских племен с запада большая часть скифских племен выдвинулась в Добруджу, где еще со времен царя Атея скифы эксплуатировали оседлые местные племена гетов. Скифское государство в Добрудже, получившее у греков название «Малой Скифии», просуществовало приблизительно с середины - второй половины III до конца II или начала I в. до н.э. Это раннеклассовое, с сильными пережитками племенных отношений, государство было построено на традиционных для иранских кочевников взаимоотношениях между оседлым земледельческим населением и скифской аристократией - данничестве в пользу знати и использовании экономического потенциала греческих городов для получения доходов в виде той же дани, но уже с их аграрной округи. Скифские цари в Добрудже - Ремакс, Фрадмон, Тануса, Канит, Сариак, Акросак, Хараспа, Элий, которых мы знаем по именам из надписей Истрии, Том, Одесса и по чеканенным ими монетам, имели неплохие отношения с греческими западнопонтийскими полисами, установили связи с эллинистическими царями Восточного Средиземноморья и привлекали на службу греческих стратегов и наемников. Однако такая политика приводила лишь к поверхностной эллинизации позднескифского общества, не затрагивая социально-экономической его основы - земельной собственности, которая принадлежала гетским общинам. Позднескифское царство в Добрудже не являлось эллинистическим в полном смысле этого понятия: одной из отличительных черт эллинизма было основание городов как центров ремесла и торговли, притом что полисная гражданская община получала часть земельной собственности, остававшейся в руках верховного собственника-царя. Придунайские же скифы не основывали никаких полисов, они ограничились тем, что взимали дань с греческих городов и их округи. Возникшие еще во время греческой колонизации греческие полисы Западного Причерноморья оставались формально независимыми от скифских правителей.
Под давлением усилившихся к югу от Дуная гетских племен, а также участившихся вторжений сарматов, бастарнов и бритолагов (кельтов из Центральной Европы), Скифское царство в Добрудже пало. В результате скифы и часть гетских (фракийских) племен передвинулись в междуречье Южного Буга и Южного Днепра. Современные исследования нижнеднепровских городищ, ранее входивших в состав дальней сельской округи Ольвии, показывают, что большая их часть возрождается на рубеже II-I вв. до н.э. Здесь на земледельческих поселениях II-I вв. до н.э. археологами обнаружена гетская керамика. Она показывает, что в состав населения этих городищ входили скифы, бастарны, геты, т.е. этнический субстрат, пришедший из Западного Причерноморья.
Другой анклав позднескифской культуры сложился в Таврике, где скифы также основали свое царство. Этому предшествовали опустошительные набеги в междуречье Дона и Днепра сарматов, очевидно, роксоланов, когда значительная часть населения Скифии, как сообщает античная традиция, была побеждена и уничтожена. Основной удар сарматских кочевников был направлен на запад, но их периодические набеги затронули и Крымские степи. Уже в первой половине III в. до н.э. отдельные сарматские отряды доходили до владений Херсонеса Таврического, греческого города в ЮгоЗападной Таврике. Во второй половине III - начале II в. до н.э. сарматы выступили союзниками херсонесцев, земли которых подвергались нападениям соседних скифов. Союз Херсонеса и сарматов, возглавляемых царем Гата- лом, который они заключили против скифов, получил даже международную известность. Эти два причерноморских государства в 179 г. до н.э. попали в число участников мирного договора, ознаменовавшего окончание войны в Малой Азии между Фарнаком I, царем Понтийского царства, и коалицией соседних царств. Своим участием в этом мирном договоре Херсонес стремился не только закрепить союз с сарматами, чтобы предохранить себя от их возможных вторжений, но в большей степени намеревался использовать его для привлечения в союзники Понтийского царства и даже римлян. Это удалось, и в том же 179 г. до н.э. Херсонес Таврический заключил договор о союзе и взаимопомощи с Фарнаком I, по которому, в случае нападения «соседних варваров» на его хору, понтийский царь обязывался оказывать херсонеситам помощь. Договор был направлен как против сарматов, так и против скифов Таврики.
Появление первых сарматских погребений во II-I вв. до н.э. в районе Присивашья и к северу от Перекопа свидетельствует, что сарматы еще не закрепились в Центральной Таврике. Их продвижению в Крым препятствовало образовавшееся во II в. до н.э. и быстро крепнувшее Позднескифское царство, столицей которого считается Неаполь (на окраинах совр. Симферополя). Поэтому вплоть до падения этого государства в конце II в. до н.э. сарматы ограничивались лишь отдельными набегами на таврические земли. Это хорошо иллюстрируется археологическими раскопками в Неаполе Скифском. Ок. 130 г. до н.э., после разрушения возникшего в начале II в. до н.э. и расширенного в середине этого столетия комплекса укрепленных строений на его акрополе, что произошло, очевидно, в результате очередного набега (может быть, сарматского), Неаполь превратился в дворцово-культовый центр - резиденцию позднескифских царей Аргота и Скилура, выходцев из одного царского рода. Расцвет Позднескифского государства и его столицы пришелся на вторую половину II в. до н.э. Ок. 114-107 гг. до н.э. они были завоеваны Митридатом Евпатором, властителем Понтийского царства.
Сравнительно позднее появление Скифского государства в Таврике совпало по времени с усилением Позднескифского царства в Добрудже, отсутствием оседлых скифских поселений в Нижнем Поднепровье, реорганизацией сельской округи на Европейском Боспоре, когда в центральных районах Керченского п-ова с первой половины III в. до н.э. прекратили существование неукрепленные земледельческие деревни-комы, принадлежавшие скифским оседлым земледельцам, а к концу столетия стали появляться большие укрепленные поселения и усадьбы. Одной из основных причин этих изменений ученые считают усиление в Северном Причерноморье сарматов и появление там новых племен - сатар- хов. В результате этого часть скифов с хоры Боспора могла перебраться в Центральный Крым, а другая группа оседлого нижнеднепровского земледельческого населения, в том числе и скифского, передвинуться в Добруджу и частично в Таврику.
В науке до сих пор ведутся споры, когда же сарматские племена пришли в степи Северного Причерноморья и вытеснили оттуда скифов. Об этих событиях на далекой периферии античного мира сохранилось красочное описание Диодора: «Эти последние (т.е. сарматы), много лет спустя сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Это свидетельство долгое время относили к событиям, якобы случившимся ближе к концу IV - началу III в. до н.э. В настоящее время их убедительно связывают с ситуацией в Северном Причерноморье во II в. до н.э., а некоторые даже относят их еще к доэллинистической эпохе. Дело в том, что археологические свидетельства датируют распространение сарматских погребальных памятников в северочерноморских степях не ранее II в. до н.э. Однако это нисколько не противоречит тому факту, что первые вторжения сарматских племен в Скифию начались уже в первой половине-середине III в. до н.э. Эти вторжения постепенно привели к исчезновению скифских памятников III - начала II в. до н.э. Они же обострили ситуацию в Нижнем Подонье, где прекратил существование греко-варварский эмпорий на Елизаветовском городище. Появление сарматов сказалось на обстановке в подвластных Херсонесу областях Северо-Западного Крыма и на хоре Ольвии. Окончательное расселение сарматов в северопричерноморских степях завершилось к середине II в. до н.э., что и подтверждается археологией. Поэтому процессы складывания новых этнополитических объединений в Северном Причерноморье могли растянуться приблизительно на 50-100 лет.
Среди появившегося в Таврике нового населения встречались и слабо эллинизованные оседлые земледельцы, обитатели прежней хоры греческих государств Ольвии и Боспора. Они смешались с представителями таврского оседлого населения предгорий, которым принадлежали поселения кизыл- кобинской культуры IV - начала III в. до н.э., в том числе обнаруженные в окрестностях Неаполя. В совокупности с опустошением Скифии сарматами такие миграции и приспособление пришлых насельников к новым условиям жизни потребовали некоторого времени, что и объясняет сравнительно позднее возвышение Крымской Скифии.
Цари таврических скифов Аргот и Скилур проводили активную внешнюю политику и распространили власть на Ольвию, Нижнее Поднепровье и Побужье. В сильно фрагментированной и явно погребальной греческой надписи, обнаруженной возле героона царя Аргота в Неаполе Скифском, говорится, что этот правитель «ради эллинов любви и дружелюбия, многими силами выступая на защиту [отчизны, на полчища] фракийцев и меотов... кару божью ниспростер и разметал...». На основании этой надписи становится понятно, почему во второй половине II в. до н.э. Скилур чеканил свои
монеты в Ольвии. Скифская знать была заинтересована в хороших отношениях с греками для получения доходов от торговой деятельности и использования ресурсов ольвийской хоры. Ольвиополитам, в свою очередь, также была выгодна дружба с крымскими скифами, поскольку она избавляла их от необходимости платить дань сарматским царям, что Ольвия еще недавно должна была регулярно делать во времена Протогена и царя царских сарматов (=сайев) Сайтафарна. Скифский протекторат открывал им возможность извлекать прибыль от торговли хлебом с аграрных владений, отныне подвластных скифским царям, в том числе и в Северо-Западном Крыму. Ольвия признала протекторат скифских царей после того, как предшественник Ски- лура царь Аргот, согласно его погребальной надписи, победил «фракийцев», т.е. гетов, пришедших в Нижнее Поднепровье из Малой Скифии в Добрудже под давлением кельтских племен. С этого времени цепь городищ по течению Нижнего Днепра стала основным производителем аграрных ресурсов для скифской и ольвийской знати. Некоторые знатные ольвиополиты поступали на службу к скифским царям, помогали им в борьбе с сатархами, о чем свидетельствует деятельность Посидея, сына Посидея, оставившего ряд посвятительных надписей греческим богам в Неаполе Скифском. Эллинские архитекторы возвели в Неаполе не только дворцово-культовый комплекс, о чем говорят греческие граффити на стенах дворца, но и построили его мощные оборонительные стены по образцу и канонам классической эллинистической фортификации.
Упоминание о победе над «меотами» в надписи Аргота свидетельствует об активном отпоре, который таврические скифы оказали сарматским племенам, пришедшим из Прикубанья, где сираки и отчасти нижние аорсы еще в III в. до н.э. смешались с меотским населением, и потому скифы вполне могли называть их общим этническим термином «меоты». Противоборство с агрессивными сарматами, которые требовали дань с боспорских царей, толкало Крымскую Скифию и Боспорское государство в объятия друг другу: сначала это выражалось в заключении династических браков: между Арго- том и боспорской царицей Камасарией, а затем между дочерью Скилура, царевной Сенамотис, и Гераклидом, представителем династии Спартокидов. Именно тогда в боспорской столице Пантикапее поселилась группа знатных скифов, в том числе и некий Савмак, родственник скифских царей, который имел даже право претендовать на боспорский престол. Такая политика позволила вскоре заключить военно-оборонительный союз между Боспором и Крымской Скифией, направленный против сарматов. В самой Крымской Скифии постоянная угроза сарматских вторжений вызвала необходимость постройки новых укреплений, названия которых сохранились в источниках - Палакий, Напит, Хабеи. Они, особенно царская крепость Палакий, названная в честь сына-наследника или соправителя Скилура царя Палака, и Напит, получившая название от скифского племени напеев, подобно Неаполю, также могли являться дворцово-культовыми комплексами и центрами племенных групп или объединений, руководимых представителями правящего в Скифии рода Аргота и Скилура, у которых имелось множество сыновей и дочерей. В Крымской Скифии известны сильно укрепленные поселения Булганакское, Заячье, Усть-Альминское и некоторые другие, расцвет которых датируется второй половиной II в. до н.э. - серединой I в. н.э., поэтому упомянутые
выше названия царских крепостей скифов вполне могли относиться к этим городищам.
Если Ольвия и Боспорское царство вошли в тесный союз со скифами Таврики, то Херсонес Таврический, хора которого примыкала к владениям скифских царей, упорно сопротивлялся попыткам отторгнуть у него хлебородные земли в Северо-Западном Крыму и распространить на него их протекторат. Неуступчивость херсонесцев объяснялась, по-видимому, тем, что они ранее вступили в договорные отношения с сарматами против скифов, тогда как Ольвия и Боспор изначально видели в сарматских племенах очевидную угрозу. Однако, несмотря на периодическую помощь сарматов и договор с понтийским царем Фарнаком I, к третьей четверти II в. до н.э. Херсонес все же утратил большую часть аграрных владений. В результате их перехода под власть Крымской Скифии на месте бывших херсонесских укрепленных поселений и сельских усадеб в Западной Таврике, а также в подвластных городах Керкинитиде и Калос Лимене, появились скифские поселения. Это находилось в прямом соответствии с процессами седентаризации у скифов после событий в степях Причерноморья в конце III - II в. до н.э., что привело к увеличению количества их сельских общин и возрастанию объемов поступления зерна в виде дани, выплачиваемой этими общинами скифской родовой аристократии. Последняя перепродавала ее греческим торговцам, поэтому присоединение Западной Таврики содействовало проникновению в скифскую среду ольвийских и других греческих элементов, что способствовало эллинизации скифской верхушки.
В науке ведется спор, можно ли считать Позднескифское царство в Таврике эллинистическим государством. В настоящее время господствует точка зрения, что оно, подобно Познескифскому царству в Добрудже, являлось раннеклассовым образованием с пережитками родоплеменного деления. Это подтверждается сохранением даннических отношений между скифской племенной верхушкой и оседлым сельским населением в Центральной и Северо-Западной Тавриде, Нижнем Поднепровье и Нижнем Побужье, включая бывшие владения греческих полисов Ольвии и Херсонеса. Отсутствие царской земельной собственности при наличии земледельческих и сельских общин, строительство царских крепостей - резиденций племенных вождей- царей типа парадинастов (многие из них были царского рода), поверхностная эллинизация лишь узкого слоя знати, - все это не позволяло скифским государствам в Крыму и Добрудже развиваться по пути эллинистической государственности. Но самое главное, что отличало скифские царства от эллинистических, это отсутствие полисов, земельная собственность которых вписывалась бы в структуру верховного царского землевладения. Ведь скифские цари Аргот, Скилур и Палак, как и их сородичи в Добрудже, по традиции, уходящей еще к правлению царя Атея, стремились лишь использовать потенциал ранее основанных греческих городов для извлечения прибыли и обогащения племенной аристократии согласно исторически сложившимся канонам данничества, а не путем совершенствования форм собственности на землю. Развитие социально-экономических отношений, как в эллинистических царствах, началось у крымских скифов только после понтийской, а затем боспорской оккупации, когда в течение I в. до н.э. - первой половины III в. н.э., в результате серии завоевательных походов боспорских царей в
Таврику, объединенное Крымское царство скифов и тавров превратилось в зависимое и вассальное от них государство. Вследствие наплыва сарматских и эллинизованных элементов с Боспора, где к этому времени сформировались эллинистические формы зависимости и земельной собственности, в Крымской Скифии усилились процессы оседания населения на землю, увеличилась потребность в городских центрах в связи с трансформацией общинно-племенных отношений в нечто подобное классово-сословному делению. Как следствие, с I в. н.э. Неаполь Скифский из дворцово-погребального комплекса родоплеменного типа превратился в городской центр с хаотично застроенными кварталами.
Фракия и царства дако-гетов. Особенностью этого региона было отсутствие долговременного македонского завоевания, так как Филиппу II и Александру Македонскому пришлось приводить к покорности только отдельные фракийские племена, оставив завоевание всей страны на будущее. Филипп II присоединил к своему царству небольшую территорию в междуречье Стри- мона и Неста, населенную одрисскими племенами, однако уже в 30-е годы IV в. до н.э. Одрисское царство стало независимым. В планы Александра входило исключительно завоевание южнофракийского племени трибаллов, после чего он обратился к покорению Азии. Поражение Зопириона в Скифии и Гетике, о котором речь шла выше, еще больше подорвало македонскую власть во Фракии. Эпизодические вторжения Селевкидов и Птолемеев на протяжении III - начала II в. до н.э. ограничивались лишь прибрежными областями в районе Аполлонии Понтийской и Херсонеса Фракийского. Несмотря на то что македонские правители основывали города и военно-хозяйственные поселения (колонии) главным образом в южных районах Фракии, пытаясь превратить фракийские земли в царский домен, прочной системы эллинистических социально-экономических отношений и административного управления создать там не удалось.
С распадом державы Александра Фракия (преимущественно южные районы) досталась его сподвижнику Лисимаху. Но его власть на севере Балканского п-ова была непрочной: она основывалась на подчинении отдельных племен, которые оставались под властью местных династов, связанных с Лисимахом вассальными отношениями. Македонский царь пытался создать там сеть мелких «клиентных» владений во главе со своими наместника- ми-стратегами или гипархами, которые вскоре превратились в независимых правителей. Среди них выделялись Адей у северо-одрисских племен и Скосток в Эносе, а также Эпимен, который признал власть фракийского царя Севта III, а впоследствии перешел к Спартаку, ставшему царем после гибели Лисимаха в 281 г. до н.э. Созданная Лисимахом система управления не отличалась прочностью, поскольку фракийцы во главе с Севтом III оказывали сопротивление македонскому завоевателю. Это привело к формированию во Фракии множества племенных групп и союзов, объединявшихся вокруг Севта III исключительно для отпора внешнему врагу. Но как только угроза снизилась, они сразу превратились в самостоятельные племенные образования, только номинально подчинявшиеся царю.
Конгломерат полунезависимых союзов племенного типа развился во Фракии из традиционного для нее института «парадинастии», который сложился еще в VI-IV вв. до н.э. в Одрисском царстве в результате его территориально-
племенного деления. Это приводило к изоляции отдельных областей внутри царства и ослабляло центральную власть. Такое положение, стало одной из важнейших причин распада раннефракийского Одрисского государства в конце IV - начале III в. до н.э. на ряд мелких династий. Парадинасты, соправители царей и вожди небольших политически независимых анклавов, сложившихся у фракийцев, сохранялись долго и стали причиной непрочности общефракийского государства, где существовали пережитки племенного деления. Племенная раздробленность не позволила организовать отпор вторжению кельтов- галатов во Фракию и образованию там в 281 г. до н.э. их государства с центром в Тиле. Не привела к консолидации племен в единое царство и попытка создать объединенное кельто-фракийское государство при царе Каваре, поскольку государство Тила строилось на подчинении фракийцев вождям галатских племен. Фракийская знать тяготилась этой зависимостью и не желала делиться добычей, которую фракийские племена и галаты совместно захватывали при нападении на греческие города.
Севт III- фракийский царь. Бронза. III в. до н.э. София
После падения царства Тила в 218 г. до н.э. фракийцы продолжали создавать временные племенные союзы для разбойничьих нападений на Македонию, что еще сильнее закрепляло их племенную разобщенность. Отношения между племенами строились на принципах данничества между различными династами и вождями, которые делили между собой военные трофеи и добычу. Поступление же доходов от эксплуатации фракийских земледельческих общин становилось фактором второстепенным, уступая стремлению к легкой добыче при военных вторжениях и на службе у более могущественных царей. Политика македонского царя Филиппа V также не способствовала объединению фракийцев. В 184 г. до н.э. конфедерация фракийских племен во главе с царем Амадоком потерпела поражение от македонян, что ослабило Фракию и позволило македонскому царю, заключившему соглашение с бастарнами, провести их в 179 г. до н.э. через фракийские земли для войны с одрисами, противниками македонской экспансии. Эта акция оказалась возможной только при отсутствии единства у фракийских племенных союзов, не желавших признавать господство одрисских династов. Особенно активно против одрисов выступали вожди племен в районе Тонзоса и Гебра, ставших фактически независимыми.
В ходе Третьей Македонской войны Римская республика все чаще стала обращать свои взоры на север Балканского п-ова, поскольку одрисы в лице
царя Котиса поддержали македонского царя Персея. Римлянам удалось склонить на свою сторону племя кенитов, а после 168 г. до н.э. и падения Македонии они инициировали чекан монет греческими полисами Фасосом и Маронеей с целью использовать их финансово-экономическое влияние для привлечения фракийцев на свою сторону, дабы не допустить их вторжений в пределы римских владений. В середине II в. до н.э. эти обширные денежные потоки направлялись на поддержку проримской позиции кенитов. Однако власть их царей во Фракии оказалась кратковременной, ее возвышение было вызвано временным ослаблением одрисов и астов после падения Персея. Рост влияния кенитских царей вызывал недовольство сапеев, поддержавших римлян, поэтому вскоре на сторону Рима перешли и одрисы. Отныне к ним стали поступать огромные денежные средства от римских властей. В результате более агрессивные и отсталые племена бессов и медов, почувствовав себя обделенными, усилили антиримские акции и с еще большим размахом принялись вторгаться в Грецию и Македонию - теперь римские вотчины.
Усиления централизаторских тенденций в развитии фракийской государственности не произошло и после кратковременного вторжения в Юго-Восточную Фракию Митридата Евпатора. Понтийский царь был заинтересован в привлечении отдельных наиболее агрессивных племен для постоянных вторжений в римские владения на Балканах, поэтому эти племена оставались всего лишь его вассалами и союзниками. В конце II - начале I в. до н.э. царь бессов Мостис начал чеканить монеты с греческими типами, близкими монетам понтийского царя Митридата. С одной стороны, это свидетельствовало о поверхностной эллинизации племенной верхушки, а с другой - символизировало союзные отношения с Понтом. В результате усиления бессов и их союза с понтийским владыкой племена одрисов во главе с Садалом I решили поддержать римлян. Это показатель отсутствия единства во Фракии в позднеэллинистическую эпоху, поскольку ни македоняне, ни понтийцы, ни римляне, активно выступившие в это время на арене Причерноморья, не смогли стимулировать развитие эллинистических традиций при становлении единого государства во Фракии. Они сумели сохранить в силе лишь сепаратизм отдельных племенных союзов, пытаясь направить его в русло своих внешнеполитических интересов. В противостоянии Македонии и Рима, а затем Рима и Понта, определенную роль играли одрисские племена, цари которых примыкали то к одной, то к другой стороне. Однако и они не стали оплотом эллинизации, проводниками эллинистической государственности и культуры, поскольку остальные фракийские племена не желали следовать в фарватере политики одрисских правителей.
Слабость царской власти и племенная раздробленность вынуждали фракийцев вступать в дружественные отношения с греками западнопонтийского побережья. Благодаря неразвитой административно-территориальной системе управления во Фракии эллинские полисы, соседствовавшие с фракийцами, сумели сохранить аграрные владения, пользовались относительной автономией и независимостью. Еще в первой половине III в. до н.э. одрисский царь Котис, сын Севта III, оставил своего сына Рескупорида заложником в Аполлонии Понтийской, так как хотел заручиться поддержкой этого полиса против селевкидского царя Антиоха II или кельтов; чуть позднее одрисский царь Садал I и греческий город Месембрия принесли друг другу клятвы относительно границы, что говорит в пользу взаимного партнерства, а не подчиненности греков фракийскому царю. В середине I в. до н.э. некий грек Меноген, сын Асклепиада, стратег одрисского царя Садала II, управлявший частью подвластной царю земли, которая примыкала к сельской округе Одесса, был почтен в этом городе специальным декретом. Цари фракийцев соблюдали взаимные договоры о границах своих владений и хоры городов: в I в. до н.э., согласно декрету из Дионисополя, было проведено разграничение территории, подвластной сапейскому царю Котису II, сыну Рес- купорида, и аграрных владений Одесса, Каллатиса и Дионисополя. Их границы были зафиксированы в соответствии с древними соглашениями в присутствии представителей всех договаривающихся сторон. Этот документ четко различает землю, которая находилась под управлением фракийского царя, что и было подтверждено его стратегом Садалом, сыном Мукапориса (очевидно, членом одрисского правящего дома, стратегом административно-территориального округа), и области, подвластные полисным коллективам, что было ранее признано фракийцами, а теперь официально подтверждено фракийским сапейским царем перед делегатами от греческих городов.
Из сравнения этих надписей следует, что к I в. до н.э. во Фракии произошла определенная трансформация древнего института парадинастов с их практически полной независимостью в некоторое подобие коллегии царских наместников-стратегов, более зависимых от царской власти. Это стало следствием усиления централизации власти и ознаменовало переход к созданию единого государства во Фракии в середине I в. до н.э. При этом, несмотря на внешнее влияние эллинистических царств, выражавшееся в появлении на подвластной царям земле административно-территориальных областей-стратегий, пережитки племенной раздробленности все еще сохранялись. Это проявлялось в том, что стратегии создавались по этно- племенному принципу. С другой стороны, фракийские цари и династы строго придерживались правила не захватывать хору греческих городов, хотя некоторые из полисов побережья номинально признавали их протекторат. К тому же отношения данничества и вассалитета сохранялись во Фракии вплоть до I в. до н.э., что следует из известного постановления римского сената о положении Фасоса и письма Гнея Корнелия Долабеллы о взаимоотношениях этого островного центра с окрестными фракийскими племенами сапеев и их царями Реметалком, Тиутой и Аблупорисом. Во внутренних районах страны господствовали формы общинной собственности на землю, а столицами стратегий выступали укрепления - царские резиденции и крепости (типа Севтополя и Кабиле), либо племенные полугородские общины - столицы наместничеств, типа Бизии. Урбанизация только набирала силу, при этом греческие полисы формально оставались независимыми и не входили в социально-экономическую структуру Фракийского царства од- рисов-сапеев, напоминавшего скорее племенной союз, нежели эллинистическое государство.
Эллинизация - непременный атрибут эллинистической государственности, коснулась только верхушки племен, местной аристократии, а широкие слои населения и даже отдельные племена сохранили
свою обособленность. Поэтому одрисско-сапейское государство во Фракии в I в. до н.э. -1 в. н.э. являлось раннеклассовым с пережитками племенных отношений.
Укрепившись на севере Балканского п-ова и в Греции, Римская республика не была заинтересована в раздробленности Фракии на племенные союзы, ибо это вело к нестабильности и опасности вторжений фракийцев в пределы новых римских провинций, в основном в Македонию. Во время гражданских войн многие фракийские династы перешли на сторону Рима, но поддерживали разных полководцев: сапеи, бессы, дарданы, одрисы оказали помощь Помпею, затем одрисы в лице Садала II поддержали Цезаря и позже республиканцев; сапейский династ Раскос стал сторонником Марка Антония, а его брат Рескупорид - Кассия и Брута. Перед решающей битвой при Акции одрис Садал III и сапейский династ Реметалк I являлись союзниками Марка Антония, но после его поражения Реметалк перешел к Октавиану.
Неустойчивая позиция фракийских династов по отношению к римским полководцам была следствием племенной разобщенности и самостоятельности местных правителей, что вряд ли устраивало Рим. Римляне организовали ряд военных экспедиций против наиболее непримиримых фракийских племен: после походов Марка Лукулла, Гая Антония Гибриды, Марка Лициния Красса и Марка Антония процесс централизации власти во Фракии немного ускорился. Во главе объединения выступили сначала одрисы и асты, а затем, в конце I в. до н.э., сапеи и их царь Котис II. Однако решающий прорыв в создании единого государства произошел только при императоре Августе в правление его вассала царя сапеев Реметалка I и при его преемниках - Котисе III, Реметалке II и Реметалке III, царствовавших уже при Тиберии, Калигуле и Клавдии. В это время (последняя декада I в. до н.э. - 46 г. н.э.) Фракийское царство все больше напоминало эллинистическое государство.
Эллинизация фракийцев стала значительнее и осуществлялась под влиянием греческих городов Черноморского побережья, что поощрялось римлянами. Они даже поспособствовали включению греческих полисов в социально-экономическую структуру царства сапеев, одрисов и астов. Император Тиберий принял решение передать под управление Реметалка II (19-38 гг. н.э.) прибрежную область вместе с эллинскими полисами и их хорой вплоть до Истрии, чтобы фракийский царь мог успешнее собирать налоги для укрепления своей власти; под его руку был отдан даже город Филиппополь. Тем самым был сделан серьезный шаг к созданию эллинистического государства, так как при отсутствии во Фракии развитой городской культуры эллинские полисы и их земельная собственность становились частью государственной структуры. При этом полисная аграрная периферия как бы попадала под контроль царя, хотя переход к царской земельной собственности во Фракии в том виде, в каком это происходило в классических эллинистических царствах, пока не наступил. Ведь во внутренних районах страны по-прежнему продолжали господствовать племенные общины, что не давало возможности изжить реликты племенной раздробленности и парадинастии, этнический характер стратегий, а это сдерживало развитие централизованного государства. Как следствие, после смерти Августа в 13 г. н.э. Фракия оказалась разделенной между северными и южными регионами во главе со своими царями - Котисом III, сторонником эллинистическо-римских
нововведений, и его дядей династом Рескуиоридом III, опиравшимся на племенные группы фракийской знати.
Попытки возвести на трон романизованных или эллинизованных правителей, настроенных на тесный союз с Римской империей, чтобы сформировать вокруг них новую элиту, наталкивались на противодействие родовой фракийской племенной аристократии, опиравшейся на пережитки общинных структур. Это наглядно проявилось в 19 г. н.э. в правление царя Котиса III, который воспринял греческую и римскую культуру, но был коварно убит. Политика эллинизованных местных династов, открыто выражавшая интересы римлян, поскольку проводилась под наблюдением римских квесторов, вызывала недовольство, а затем привела к восстаниям фракийских племен, в том числе одрисов, койлалетов и диев в 21 и 26 гг. н.э. Эти выступления, по выражению Тацита, возглавили некие «незнатные вожди», очевидно, представители консервативной племенной верхушки, недовольной влиянием аристократии, поддерживавшей эллинистическо-римские устои, и назначением во Фракию римских опекунов и советников типа претора Требеллена Руфа, Гая Юлия Прокла и Луция Антония Зенона.
Чтобы преодолеть племенную раздробленность и укрепить эллинистическую государственность, римляне поддержали Реметалка II, предварительно ликвидировав Рескупорида III, инициатора убийства дружественного им Котиса III. Объединив страну под его властью, провозгласив Реметалка царем, они разрешили ему расширить власть наместников-стратегов с целью укрепить административно-территориальные округа-стратегии, в том числе путем их увеличения. Одним из таких наместников при Реметалке II являлся стратег Аполлоний, сын Ептайкента, надписи которого найдены в Бургасе, Разграде и Бизии. Они показывают, что под его властью находился довольно обширный регион Фракии. Однако сохранившаяся в этих надписях царская титулатура Реметалка II по-своему уникальна: в ней перечисляются предки царя по отцовской и материнской линиям вплоть до второго колена. Это, по мнению исследователей, являлось пережитком парадинастии и племенной раздробленности. Следовательно, говорить о прочном эллинистическом государстве у фракийских племен даже в это время следует с большой долей осторожности.
Все это показывает, что эллинистические социально-экономические отношения развивались у фракийцев исключительно на основе генезиса общины и племенной формы собственности на землю. Неразвитость царской земельной собственности по причине господства общинных и племенных отношений и фактическое обособление греческих полисов от общефракийских государственно-политических структур затрудняли развитие эллинистических отношений, что вызывало нестабильность власти. Это выразилось в созревании заговора с последующим убийством последнего царя сапейской династии Реметалка III (38-46 гг. н.э.), что заставило римлян отказаться от создания во Фракии вассального государства эллинистического типа с прочной структурой военно-административного управления. Поэтому в 46 г. н.э. Фракия стала римской провинцией, и эллинизация вкупе с романизацией проходила уже в рамках Римской империи.
У дако-гетов, северофракийских племен в Добрудже, дельте Дуная и междуречье Дуная и Днестра, государственность была еще более слабой.
Кратковременное возвышение гетского племенного союза при Дромихете Старшем в конце IV - начале III в. до н.э. стало своего рода реакцией на агрессивную политику македонского диадоха Лисимаха, который стремился распространить власть в Подунавье. Политическая и военная слабость гетов в это время подтверждается полным отсутствием царской земельной собственности и полунезависимым положением вождей отдельных племен. Вожди гетов признавали власть более могущественного из них и объединялись вокруг него только во время военной опасности, а впоследствии отдалялись друг от друга. Поэтому гетские племена долго не могли консолидироваться в единое государство, причиной чего стали в том числе и вторжения кельтских племен и скифов.
В источниках сохранились упоминания о царях гетов, среди которых в первой половине - середине III в. до н.э. выделялся Дромихет, вероятно, сын Дромихета Старшего, примкнувший к одрисам и селевкидскому царю Антиоху II Теосу. В середине III в. до н.э. в Северной Добрудже, на Валашской равнине и в междуречье Днестра и Дуная племенные союзы возглавляли царь Москон, выпускавший серебряные монеты со своим титулом и именем, и Зальмодегик, по свидетельству надписи из Истрии не имевший царского титула (как и Дромихет Младший). Геты под предводительством Зальмодегика нападали на хору Истрии для взимания дани, часть которой затем могла поступать к более могущественному властителю Москону, объединившему вокруг себя ряд племенных союзов для получения с их вождей доли добычи от нападений на греческие полисы, главным образом Истрию. Грабительские рейды против истрийской аграрной округи продолжались на рубеже III-II вв. до н.э. при преемнике Зальмодегика Золте, который с завидной регулярностью лишал граждан города выращенного урожая и получал с них откупные золотом. Если агрессивность гетов в отношении греков ранее объяснялась желанием более сильных вождей-царей взимать дань с мелких властителей, то после создания в Добрудже скифского царства гетские правители в дельте Дуная и на его правобережье вынуждены были платить эту дань скифским царям. Все это, естественно, не содействовало добрососедским отношениям греков и гетов, препятствуя эллинизации широких слоев общинников и закрепляя племенную раздробленность. Вот почему и во II в. до н.э. в Гетике продолжали существовать самостоятельные мелкие царьки - племенные вожди, среди которых выделялись цари Тиамаркос на северо-востоке совр. Олтении и Дапикс в северной части нынешней Добруджи.
Попытку укрепить государственность у гетов сделал царь Орол (Ролес), правивший в Восточной Трансильвании и к северу от Нижнего Дуная, но это было вызвано не внутренним развитием гетского общества, а участившимися вторжениями бастарнов. Несмотря на усиление его властных полномочий, преодолеть раздробленность и родоплеменные порядки гетских общинников не удалось. Союз с Митридатом Евпатором также не стал в этом плане прорывом: в его войске служил некий Дромихет, вероятно, отдаленный потомок Дромихета Старшего, но он не имел царского титула и являлся всего лишь командиром отряда в армии понтийского царя.
Очередным шагом в развитии единого государства у гетов стала политика царя Буребисты, правившего во второй четверти - середине I в. до н.э. Некоторые исследователи оценивают его государство как типично эллинисти-
ческое, но это явное преувеличение. Кратковременность его существования (около 20 лет), полное разрушение и разграбление гетами Буребисты соседних эллинских полисов Ольвии, Тиры, Истрии, Каллатиса и Том, опустошение их хоры, захват заложников, исход жителей, как в Одессе, или серьезные оборонительные мероприятия, как в Аполлонии и Месембрии, - результат типичных для гетов действий, апробированных еще при Зальмодегике и Зол- те, но в более крупных масштабах. При Буребисте, принявшем титул «первого и величайшего из царей фракийцев», враждебность к эллинскому образу жизни, а тем более к римлянам, достигла невероятных размеров, несмотря на то что царь поддерживал связи с городом Дионисополем и одним из его граждан Акорнионом, а через него с самим Помпеем. Это препятствовало эллинизации и формированию эллинистических институтов власти и собственности. Царский титул Буребисты показывал лишь поверхностное влияние эллинизма и отражал его превосходство над другими племенными вождями- царями. Гетское царство Буребисты не переступило через этап племенных отношений, лишь временно уменьшив пропасть племенной раздробленности. Оно не переросло в эллинистическое государство с преобладанием царской земельной собственности, которая охватывала бы и полисное землевладение, так как являлось типичным союзом племен. Непрочность этого государства отчетливо проявилось в 44 г. до н.э., когда после смерти царя оно сразу распалось, ибо возникло исключительно для ограбления соседних городов и племен.
На руинах царства Буребисты возникло четыре или пять племенных союзов с крайне низким уровнем влияния эллинизма и романизации. Это заставило Рим попытаться консолидировать гетов под своей властью: еще Цезарь планировал поход против Буребисты, а представители династии Юлиев-Клавдиев добились включения некоторых гетских земель в Нижнем Подунавье в состав вассального римлянам сапейского Фракийского царства. Римляне прибегали и к династическим связям, что проявилось при преемнике Буребисты царе Котизоне. Но Рим не сумел добиться успехов в созидании гетской государственности по образцу эллинистических царств даже в том объеме, в каком это удалось во Фракии. Причинами стали очень слабая эллинизация племенной верхушки гетов, отсутствие городских центров при преобладании укрепленных резиденций племенных вождей, недобрососедские отношения с греческими городами. Гетские цари, такие как Дапикс и Цирак, предпочитали вести военные действия против римлян, нежели быть включенными в состав подвластных правителей, клиентов Рима. Поэтому для углубления процессов развития эллинизма и, прежде всего, для привлечения местной племенной верхушки на свою сторону путем включения ее в систему выстраивавшихся Римом новых земельных отношений потребовалось присоединение Дакии к империи. Что и было сделано к началу II в. н.э, правда, с огромным трудом.
Таким образом в Западном Причерноморье можно выделить две особенности становления эллинистических отношений. Одна, типичная для позднего эллинизма, когда Римская республика, а затем империя, пыталась построить систему клиентных царств, в которых эллинистические традиции стали бы основными и стимулировались извне, т.е. из Рима. Отчасти это удалось применительно к фракийским царствам астов, одрисов и сапеев. Вторая
особенность больше характерна для гето-даков, где ни эллинское, ни римское влияние не сформировало даже подобия эллинистического государства, которое выражало бы римские интересы. Однако в целом в северобалканском регионе и на Нижнем Дунае вплоть до Поднестровья основы для поступательного развития прочной эллинистической государственности так и не сложились, поскольку этому препятствовали племенная раздробленность, местные общинные традиции, законсервировавшие процесс выделения индивидуальной семейной собственности на землю, а значит и рост объемов царской земельной собственности. Поэтому только с римским завоеванием и созданием провинций социально-экономические и культурные изменения, свойственные эпохе эллинизма, получили ускоренное развитие (за исключением образования государства).
Боспор и Понт. Понтийское царство (или Каппадокия Понтийская), которое при Митридате Евпаторе объединило вокруг себя большую часть Причерноморского побережья, представляло собой типичное эллинистическое государство. Его социальная и экономическая структуры основывались на царском и полисном землевладении, к которым добавлялись обширные храмовые земельные владения Команы, Зелы и Америи. На этом базисе строилась и политическая власть во главе с царем, опиравшимся на военноадминистративную систему управления с многочисленными наместниками на разных территориях. В ее фундамент были положены типичные иранские черты управления обширными регионами, сложившиеся еще при Ахемени- дах. Они поддерживались и развивались местными династами, считавшимися наследниками этого царского рода, а также одного из сподвижников персидских царей - Отана, получившего от Дария I обширные земельные владения на севере и востоке Анатолии.
Наследники Ахеменидов и Отанидов, различные персидские наместники- сатрапы, имели в этом регионе крупные земельные владения, впоследствии формально перешедшие под власть диадохов Александра Македонского - Пердикки, Эвмена из Кардии, Антигона Одноглазого и Лисимаха. Позднее, в начале-первой половине III в. до н.э., Северная Анатолия стала объектом завоевательной политики Птолемеев и Селевкидов, однако македонское господство здесь не закрепилось. Этому помешало активное противодействие прибрежных греческих полисов и персидских сатрапов, сохранивших самостоятельность, поскольку завоевание севера Малой Азии не входило в планы Александра. В результате к началу III в. до н.э. здесь сложилось своеобразное сочетание греческих и местных порядков и традиций: анклавы эллинских полисов с их хорой, достаточно развитым полисным землевладением и эллинизованным сельским населением, и огромный регион внутри страны, остававшийся в собственности преемников и наследников персидских сатрапов - крупных землевладельцев, считавших эти домены родовыми владениями. Население этих областей, за исключением прибрежной зоны, было очень слабо эллинизовано.
В противоборстве с агрессивными устремлениями Селевкидов и Лисимаха в 297 г. до н.э. в Североанатолийском регионе образовались царства Понт и Вифиния, позднее появилось государство Каппадокия. Во главе этих образований встали представители местной знати, возглавившие борьбу против македонян, чтобы отстоять свои домены и не допустить их перехода в руки македонской правящей верхушки. С самого начала главной их задачей было как можно скорее приумножить земельные владения за счет соседних территорий. Этот процесс особенно ярко проявился в Понтийском и Каппадокийском государствах, где местные династы, в частности понтийские Митридатиды, укрепившись в родовом домене на границах Пафлагонии и Понта, начали быстро присоединять новые земли, расширяя размеры своих владений и собственности. С превращением династов в царей их владения и новые приобретения постепенно трансформировались в царскую земельную собственность, сохранявшую не македонские, а традиционные ахеменидо- иранские черты. Ее прочно цементировали царские крепости-резиденции, куда стекались налоги и где хранилась казна, располагались гарнизоны для сбора налогов и удержания в повиновении оседлого населения. От прежней эпохи сохранились мелкие вассальные землевладельцы, обязанные военной службой верховным правителям и повинностью выставлять военные отряды из подвластных им крестьян-общинников.
Понтийское государство прошло несколько этапов в своем развитии, однако с самого начала перед его царями стояла главная цель - присоединить греческие города побережья и обширные области внутри страны. С III в. до н.э. столицей Понта стала Амасия, греческий полис в бассейне реки Ирис, родина греческого географа Страбона. Стремление подчинить эллинские города всегда отличало ахеменидских сатрапов и каппадокийских правителей, однако это не всегда им удавалось. А когда все же удавалось, то города на время признавали их протекторат, но сохраняли при этом автономию и политик), не составляя при этом часть социально-экономической структуры государства. Политика Митридатидов коренным образом отличалась от более ранних прецедентов: она прошла путь от жесткого противостояния с эллинскими полисами и их подчинения с минимальным количеством полисных привилегий к филэллинизму, когда греческие общины получили расширение политических прав и определенное количество земельных наделов. Филэл- линская политика стала активно претворяться в жизнь после неудачной для Понта войны в Малой Азии, когда по жесткой контрибуции, наложенной на него в 179 г. до н.э. победителями - Пергамом, Вифинией и Каппадокией (за спиной которых стоял Рим), понтийский царь Фарнак I был вынужден обратиться за поддержкой к греческим городам Причерноморья для укрепления пошатнувшейся экономики. С этого времени понтийские монархи вплоть до Митридата Евпатора стремились предстать «друзьями» римлян и эллинов, однако во внутренней политике права политической автономии и даже торговая деятельность греков находились под контролем царской власти. Это сдерживало распространение эллинистических традиций во внутренних областях Восточной Анатолии. Ведь наряду со строительством греческих городов (Фарнакии, Лаодикеи, Митридатиума, Евпатория) и превращением царских крепостей в полисы цари возводили новые укрепления и цитадели в глубине страны, усиливая царскую земельную собственность и предоставляя домены своим друзьям и сторонникам из числа ирано-каппадокийской, пафлагонской и греческой аристократии.
В результате опоры на греческие полисы Митридат Евергет и его сын Митридат Евпатор сумели вывести Понтийское царство из кризиса и ликвидировать последствия поражения в войне 183-179 гг. до н.э. и обременитель-
ной контрибуции. Это позволило начать экономическую, а вскоре и военно-политическую экспансию в Причерноморье с целью создать такую державу, обширные регионы которой, населенные греками, могли бы за счет своих ресурсов подпитывать экономику родовых владений понтийских владык в Малой Азии. Включение в нее греческих городов способствовало распространению эллинизма в Понтийском государстве, причем одну из ведущих ролей в жизни царства стали играть именно эллинские традиции, а иранские и анатолийские отступили на второй план. На рубеже II-I вв. и в первой половине I в. до н.э. Понтийское царство, опираясь на эллинские города и царские крепости на царских же землях, расширило территории в Малой Азии, Причерноморье и Фракии, включив в число союзников местные варварские племена. Это еще больше укрепило его могущество, а экономика получила дополнительный стимул к развитию за счет налогов и дани с этих регионов. Митридат VI стал чеканить обильные серии золотых и серебряных монет, унифицировал денежное обращение в Причерноморье, что сблизило Понт и расположенные там государства и племена, расширил земельные владения полисов, провел реформу административно-политического управления. Царь увеличил количество округов-наместничеств и, продолжая опираться на города Синопу, Амис, Амасию, Амастрию, Фарнакию и другие, предоставил полисные права (правда, ограниченные) бывшим царским крепостям - Пимолисе, Газиу- ре, Хабакте, Талауре. Однако в целом градостроительная политика в Понте была ограниченной, так как приходилось пользоваться в основном экономическим потенциалом древних прибрежных эллинских городов, издревле имевших тесные связи в Причерноморье. Внутренние районы Понтийской Каппадокии, Пафлагонии, Малой Армении и Колхиды оставались еще слабо эллинизованными во многом по причине отсутствия градообразующих центров. После того как в 110-95 гг. до н.э. вслед за Херсонесом, Ольвией и Тирой в состав Понта вошли Боспорское царство, Малая Армения и Колхида, сложившиеся в малоазийских владениях понтийских царей система управления, политические и экономические отношения распространились и туда. Это ускорило эллинизацию Понтийского царства и соседних областей.
Митридат VI Евпатор. Мрамор. I в. до н.э. Париж Лувр
В 100-80-х годах до н.э. на Боспоре, отчасти в Херсонесе и Ольвии, начался некоторый подъем экономики и военного дела, о чем свидетельствует
чекан местной монеты, в том числе из серебра, что было крайне необычно для Понтийского царства. Это прямое следствие филэллинской политики Митридата Евпатора, опиравшегося на греческие города, что ранее делал и Митридат Евергет. Понтийский монарх рассчитывал на большие доходы от эксплуатации полисных земель и ремесленных мастерских в городах, а также от торговой деятельности греческих купцов. Однако дань, наложенная царем на население Боспора, военное поражение Митридата от римлян в 85 г. до н.э. показали шаткость опоры исключительно на материальные ресурсы греческих полисов: отношение греков к Митридату дало трещину, а некоторые города Боспора и Колхиды вообще отпали от царя. Вследствие этого понтийские наместники в Северном и Восточном Причерноморье (Западное Причерноморье официально подчинялось Митридату на правах протектората) были вынуждены сократить полисные привилегии городов и урезать часть их земельных владений. Приблизительно в 80-75 гг. до н.э. на Боспоре (и, по-видимому, в Колхиде) по примеру родовых владений в Понте и Пафлагонии началось укрепление царского землевладения с целью не потерять Боспор, да и все Северное Причерноморье как основную хлебную житницу Понта.
Для усиления своих позиций на северном побережье Эвксинского Понта Митридату Евпатору пришлось установить тесные связи с местными племенами, в основном сарматскими, обитавшими на Северном Кавказе. Сарматская и скифская знать была заинтересована в военных мероприятиях понтийского царя, так как это давало ей возможность обогащаться за счет военных трофеев. А рядовые общинники, оседавшие на земле в Прикубанье, Восточном Крыму, Подонье и в других хлебородных областях, призывались на царскую службу в качестве катойков - военно-хозяйственных поселенцев, которых теперь селили в царских крепостях на царской земле. Они обрабатывали землю, продавали продукцию своего труда в городах и получали плату, подарки и долю при дележе военных трофеев за участие в военных походах. Так что выгода была взаимной как для царя и его эллинских подданных, так и для варварской аристократии и рядовых общинников. Укрупнение царского земельного фонда требовало строительства новых крепостей и поселений, как ранее в Малой Азии. Такая политика приводила к росту экономики, главным образом, ремесла и аграрного производства, в результате чего Митридат Евпатор регулярно получал большие поставки зерна и других материальных ресурсов из Северного Причерноморья и из соседних областей.
Эллинизация местного населения, опора на царские крепости, усадьбы и «малые» города при сохранении в экономике позиций старых эллинских полисов Пантикапея, Нимфея, Горгиппии, Феодосии и Фанагории открывали возможность для взаимовыгодного развития как греческих, так и местных общин, основывавшихся на земельной собственности под контролем царской власти. Поэтому Боспор стал постепенно превращаться из государственного образования полисного типа с единолично-тиранической формой правления (как при Спар- токидах) в типично эллинистическое царство, где активно взаимодействовали эллинские и местные ирано-понтийские традиции вкупе с сармато-скифскими чертами - последнее проявлялось, главным образом, на сельской периферии.
На протяжении длительного, с переменным успехом противоборства Понтийского царства и Римской республики (первая война - 89-85 гг. до н.э., вторая - 83-80 гг. до н.э., третья - 74-63 гг. до н.э.) Причерноморский регион, в особенности Боспор и Таврика, выступали главными поставщиками средств для ведения войны. Однако к 63 г. до н.э. под ударами римлян Митри- дат Евпатор потерпел ряд серьезных поражений, утратил все свои владения в Малой Азии и, потеряв доверие союзников в Передней Азии, удалился в Бо- спорское царство. Здесь он вынашивал планы новых войн с Римом, для чего выкачивал из городов и царских земель все возможные средства, что привело к обнищанию населения и неспособности подданных платить непомерно высокие налоги. Вследствие антимитридатовских восстаний в городах и на хоре многие производственные и торговые центры оказались разрушенными, а население все чаще обращало взоры к римлянам за поддержкой. Когда Митридат увидел, что против него поднялись не только города, но и прежде верные гарнизоны в царских крепостях, а также представители варварской знати, он покончил жизнь самоубийством. Выводить Боспорское царство из кризиса пришлось уже его преемникам, в частности его сыну Фарнаку II, возглавившему заговор и восстание против отца.
После гибели понтийского царя римляне усилиями Гнея Помпея разделили его владения: большая часть Восточной Анатолии была отдана союзным Риму эллинистическим династам и царям, а Вифиния, Северная Пафлагония и часть Понта включены в состав новой провинции Вифиния-Понт. Но главное, что потребовали римляне - это ликвидировать военно-административные округа на царской земле, разрушить царские крепости, построить новые города, расширить полисные привилегии и земельные владения греческих городов. Тем самым на этих территориях начался новый этап в развитии эллинизма, так как он затронул теперь более обширные области, нежели «при царях». Однако на Боспоре и отчасти в Колхиде прежние митридатовские установления были оставлены в силе, поскольку римляне еще не могли активно влиять на происходившие там процессы. В результате Фарнак II, во многом опираясь на созданные еще при отце военно-политические и административные структуры, в 48-46 гг. до н.э. организовал попытку восстановить Понтийское царство, но был разбит Цезарем. Его преемники Асандр, Дина- мия, внучка Митридата Евпатора, Аспург и Митридат III сконцентрировали свою деятельность исключительно на Боспоре: они не только завершили создание там системы эллинистического землевладения, основанной на сочетании царской земельной собственности, введенной еще при Митридате, и полисного землевладения крупнейших городов, но и укрепили позиции царской власти. Они возводили новые укрепления по всему царству, подняли аграрное производство, ремесленную деятельность в городах, сохранив за некоторыми из них (Пантикапеем, Фанагорией, Горгиппией, Феодосией) полисные права, а также в небольшом объеме их хору.
Усиление митридатовских традиций на Боспоре во второй половине - конце I в. до н.э. и в первой половине I в. н.э. стало своеобразной реакцией на активизацию римской политики в Причерноморье. Гай Юлий Цезарь, затем Август, а позднее Калигула и Нерон, рассматривая Северное Причерноморье и Боспорское царство как плацдарм для противодействия Парфии и сарматским кочевникам, стремились либо включить регион в систему вассальных клиентных государств, которые всецело следовали бы в фарватере римской политики, либо вообще свести его самостоятельность к минимуму
для подготовки к превращению в римскую провинцию. Боспорским правителям - Асандру и Динамии, в меньшей степени Митридату III, путем искусной дипломатии и маневров удавалось добиваться усиления своего могущества на условиях римской поддержки при сохранении и развитии эллинистических установлений. Асандр, сменивший на престоле Фарнака II, достиг в этом огромных успехов: в результате умелого лавирования во время заключительного периода гражданских войн в Риме, когда противоборство Марка Антония и Октавиана достигло апогея, он сумел превратить Боспорское государство в типичную монархию эллинистического типа на основе митридатовских традиций. При нем Бо- спор достиг уровня развития экономики и военного могущества эпохи правления Спартокидов и Митридата Евпатора, что подтверждает обильная чеканка Асандром полновесных золотых монет. Золотые статеры, очевидно, не без субсидий со стороны римлян, выпускали также Динамия, Аспург, Митридат III и последующие правители, что было невозможно, если бы Бо- спор находился в жесточайшем кризисе, как иногда считается.
Монета времени царя Асандра. Пантикапей. I в. до н.э.
В чем причина экономического роста Боспорского государства в пост- митридатовскую эпоху? Во-первых, филэллинская политика Митридата Евпатора и его преемников на Боспоре; во-вторых, развитие полисного и царского землевладения вместе с подъемом ремесла и торговли; в-третьих, эллинизация варварского сарматского населения, привлекаемого для обработки царской хоры и строительства крепостей; в-четвертых, содействие Римской империи, рассматривавшей Боспорское царство как важнейший форпост в противоборстве с агрессивными местными племенами - сирака- ми, аорсами, аланами и тавро-скифами. Однако римляне не сразу осознали важность эллинистических нововведений Митридата Евпатора. Поначалу, следуя политике Помпея и Цезаря, они стремились уничтожить привилегии старой митридатовской элиты, основанные на царском землевладении смешанного ирано-каппадокийского и греко-сарматского типов. Для этого они пытались посадить на престол своих ставленников Митридата Пергамского и Скрибония. А когда это не удалось, то решили связать Боспор единой унией с воссозданным в 39 г. до н.э. Понтийским царством, где римский вассал царь Полемон I перераспределил земельный фонд и расширил привилегии полисной знати, уничтожив основы экономического могущества митридатовской верхушки. Император Август поставил перед ним задачу выполнить то же самое и на Боспоре, однако местные сарматские племена, греческие города и царские поселенцы на хоре оказали понтийскому царю решительное сопротивление. Гибель Полемона I в 7 г. до н.э. на азиатском Боспоре ознаменовала поворот в римской политике: Август и его преемник Тиберий
решили поддержать местную митридатовскую династию и греко-иранскую элиту, оказав ей помощь в укреплении военного могущества царства. Римляне поняли, что сохранение мощной системы военно-административного управления царскими землями с опорой на укрепления и катойкии может стать надежной защитой интересов городской торгово-ремесленной прослойки, втянутой во внутриполисную торговлю, в том числе с городами римских ма- лоазийских провинций. В Риме посчитали, что эллинистическая структура экономических и политических отношений будет помогать защите римских интересов в Причерноморье, предохраняя владения империи от неожиданных рейдов агрессивных кочевников. Римское государство на протяжении долгого времени строго следило за балансом сил на Боспоре, поддерживая равновесие интересов боспорской правящей элиты, могущество которой базировалось на царском землевладении и эксплуатации оседлых сарматских и меотских племен, эллинских слоев в городах, занимавшихся торговой и ремесленной деятельностью, что втягивало бывших кочевников в эллинизацию, и племенной аристократией сарматов, заинтересованной в дружбе с боспорскими правителями и римлянами. Таким образом, римская политика способствовала развитию Боспорского царства как эллинистического государства, субъективно содействуя взаимовлиянию и взаимообогащению эллинского и местного начал во всех областях жизни этого государственного образования.
Становление эллинистических государств в Причерноморье осуществлялось двумя основными путями. В тех регионах, где митридатовское влияние было ограниченным, государственные образования вызревали в недрах племенных общин, поэтому племенные отношения сохраняли свое значение очень долго. Это препятствовало прочности государственного строя. В этом заключалась слабость государства у фракийцев, тавро-скифов, скифов Добруджи, гетов и сарматов - аорсов и сираков. Даже римское влияние не давало возможности преодолеть племенную раздробленность, обогащение племенной верхушки за счет данничества и грабежа хоры городов, отсутствие городских центров, участвовавших в процессе развития производственных отношений и производительных сил. На Боспоре и в Понте, а также в соседних государствах при всех их внутренних особенностях, наблюдались иные признаки: существование греческих городов, втянутых в общепонтийскую и даже средиземноморскую торговлю, царское землевладение, опосредовавшее полисные формы земельных отношений, греко-иранские династические традиции, вокруг которых формировалась эллино-сарматская и ирано-каппадокийская элита, ставшая опорой политики Митридата Евпатора и его преемников. Римляне, исходившие из своих собственных интересов, поддержали сложившиеся к I в. н.э. в Боспорском царстве эллинистические отношения, что помогло завершить трансформацию этого государства от тиранического режима с легкой окраской в цвета эллинистической династии к сильной монархии эллинистического типа, в миниатюре повторявшей устройство Понтийского государства Митридата Евпатора.
При последнем царе династии Спартокидов Перисаде V напор скифов на европейскую часть Боспора был так силен, что, не будучи в силах оказать скифам сопротивление, боспорская правящая верхушка во главе с Перисадом решила обратиться за помощью к могущественному понтийскому царю Митридату VI, прозванному Евпатором (т. е. «знатным» или «благородным»). Он владел землями, расположенными к югу от Черного моря. Митридат послал в Крым военную экспедицию во главе с полководцем Диофантом, который одержал там победу над скифами и, приехав на Боспор, начал переговоры с Перисадом V о передаче им власти Митридату. Но переговорам не суждено было завершиться, так как в 107 г. до н. э. на Боспоре вспыхнуло восстание рабов во главе с Савмаком.
Восставшие убили Перисада и провозгласили царем Савмака, который даже начал чеканить серебряные монеты с изображением головы Гелиоса и со своим именем. Диофант, успевший бежать к Митридату, возвратился на Боспор через полгода во главе большой сухопутной армии и в сопровождении флота. Он жестоко расправился с восставшими и провозгласил царем Боспора Митридата Евпатора - честолюбивого полководца, главной мечтой которого была победа над Римом. С этого времени Боспорское царство на много лет вошло в состав Понтийской державы.
Митридат - глава Понтийского царства - одна из ярких фигур древности. О нем еще при жизни было сложено много легенд. Одиннадцатилетним мальчиком Митридат получил царскую диадему после смерти отца, но, опасаясь убийц, подосланных соперниками, в течение семи лет скрывался, скитаясь по стране, и вернулся на престол закаленным в жизненных невзгодах. Легенда приписывала ему множество самых разнообразных качеств, рисовала его человеком исполинского роста, который бегал быстрее лани, укрощал диких коней, умел управлять сразу шестнадцатью лошадьми, запряженными в колесницу, попадал на скаку в диких зверей. Митридат был очень жесток и подозрителен, постоянно боялся, что его отравят, и приучал свой организм к различным ядам. Он был хорошим полководцем и политиком, умело использовал в своих целях недовольство эллинских городов и различных народов Востока быстрым ростом Римского государства.
Экономический подъем Горгиппии, наметившийся во второй половине II в. до н. э., продолжался и в период подчинения Боспорского царства Митридату Понтийскому. В первой четверти I в. до н. э. Горгиппия в числе главных боспорских городов (вместе с Пантикапеем и Фанагорией) получила от Митридата право чеканки монеты. Известны горгиппийские серебряные монеты - дидрахмы с головой юного Диониса и с именем города в центре плющевого венка, драхмы - с головой Артемиды и бегущим оленем и триоболы - с головой Диониса и тирсом. В меньшем количестве Горгиппия чеканила медные монеты: оболы с головой малоазийского бога Мена и стоящим Дионисом с пантерой, тетрахалки - с головой Аполлона и треножником с тирсом и еще два малых номинала медных монет со звездой и треножником и с крылом и треножником. Тот факт, что оказалась в одном ряду с Пантикапеем и Фанагорией, свидетельствует о ее возросшем экономическом благополучии и большой роли в экономической жизни Боспора.
Митридат старался использовать материальные богатства Боспора для борьбы с Римом. По словам Страбона, он получал с Боспора дань в размере 180000 медимнов хлеба и 200 талантов серебра, т. е. 7200 т хлеба и и 4094 кг серебра. На войны с Римом Митридат расходовал огромные средства. Но борьба его против Рима была неудачной. Во время третьей, последней, войны, которая тянулась 10 лет и закончилась поражением Митридата, правителем Боспора был сын Митридата Махар.
В критический для Митридата момент Махар изменил отцу, перейдя на сторону римлян. Возвратившийся на Боспор через Кавказское побережье Митридат убил Махара и взял в свои руки правление Боспором. Митридат заключил союзы с вождями многих соседних с Боспором варварских племен. С некоторыми он даже породнился, обручив с ними своих дочерей. Готовясь к новой войне с Римом, Митридат увеличил поборы с населения. Он стал набирать в армию рабов, чем вызвал недовольство торгово-рабовладельческой верхушки боспорских городов.
Недовольство усиливали сборщики налогов и тяжелое экономическое положение торговых городов из-за морской блокады, проводившейся римским флотом. Все это привело к восстанию боспорян. Первой восстала Фанагория, за ней другие города. Началось брожение в армии Митридата. Увидев тяжелое положение Митридата, переметнулся на сторону римлян второй его сын, Фарнак.
Митридат оказался в безвыходном положении. Спасаясь от взбунтовавшихся солдат, он укрылся в пантикапейском дворце. Дворец этот пока еще не найден, но, вероятно, он находился на акрополе - на вершине горы, которая называется в память о понтийском царе - Митридат.
Не желая попасть в руки врагов, Митридат пытался отравиться, но яд не подействовал, и в последний момент он упросил одного из телохранителей заколоть его мечом. Это было в 63 г. до н. э.
Смерть Митридата отдала Боспор в руки римлян. По словам Страбона, теперь боспорских царей стали назначать римляне. Сначала они назначили царем сына Митридата Фарнака, который перешел на их сторону, но против Фарнака выступил знатный боспорянин Асандр. При поддержке местной боспорской аристократии он провозгласил себя царем и победил Фарнака, который умер от ран в 47 г. до н. э.
Вскоре Асандр женился на его дочери Динамии, внучке Митридата. Новый правитель проводил большие работы по укреплению Боспора. Он даже соорудил в Крыму для защиты от кочевников грандиозный вал с башнями. После смерти Асандра в 17 г. управление перешло к Динамии, но Рим против воли боспорян назначил царем Боспора понтийского царя Полемона. Лишь в 14 г. боспорцы прекратили сопротивление и признали царем Полемона, женой которого стала Динамия. С помощью племени аспургиан, которые, по словам Страбона, были меотами и жили между Фанагорией и Горгиппией, Динамия избавилась от Полемона в 8 г. до н. э. и стала править одна. Это была мужественная женщина, которую поддерживала боспорская аристократия, не желавшая подчиняться римской державе. После ее смерти в 3 г, н. э. царем стал Аспург, сын Асандра.
Горгиппия, выдвинувшаяся при Митридате в число важнейших городов государства, продолжала процветать. Расширялись ее торговые связи, развивались ремесла и промыслы, возводились общественные постройки. На одном из каменных блоков, найденных во дворе анапской гостиницы, сохранились тексты двух рескриптов, изданных Аспургом в 15 г. н. э. В одном из них царь благодарил жителей Горгиппии за то, что они остались ему верны в то время, когда он уезжал для переговоров с римским императором (по-видимому, другие боспорскпе города, воспользовавшись отсутствием царя, восстали против него). Во втором рескрипте Аспург сообщал, что он освободил горгиппийцев от части налогов и пошлин с сельскохозяйственных продуктов: он разрешил им не выплачивать установленной подати в размере 1/11 части урожая вина, пшеницы и, возможно, ячменя, и части урожая проса. Поскольку, желая отблагодарить горгиппийцев, царь снижает подати именно на сельскохозяйственные продукты, мы можем предположить, что сельское хозяйство было основным занятием жителей. Это свидетельствует также о преобладании в начале I в. среди влиятельных горгиппийских граждан земледельцев и о большой роли среди них владельцев крупных сельскохозяйственных усадеб, где культивировались виноград и зерновые культуры.
Горгиппия, как и все другие боспорские города, в I в. п. э. больше не чеканила своей монеты. На Боспоре выпускались теперь монеты только с именами и монограммами боспорских царей.
В течение I и II вв. н. э. город благоустраивается. В это время на его территории появляются рыбозасолочные ванны и винодельни.
Одна из виноделен, обнаруженная в Анапе в 1969 г., имела две давильные площадки, покрытые плотным слоем цемянки из извести, песка и толченой керамики. На них догами давили виноград, выжатый сок поступал в два резервуара - прямоугольные ямы (цистерны), стенки и дно которых также были покрыты цемянкой. Следы винодельческого промысла в Горгиппии в период нового экономического расцвета ставят ее в один ряд с другими городами азиатской части Боспорского царства, например с Кепами и Фанагорией, в экономике которых виноделие занимало важное место.
Греки боспорских городов, так же как и окружавшие их племена, потребляли большое количество сухого вина. Правда, некоторые сорта привозились в Горгиппию из Средиземноморья и Южного Причерноморья, но этого было мало. Поэтому вблизи боспорских городов земледельцы издавна выращивали свой виноград. Не случайно на монетах Нимфея, одного из боспорских городов, уже в V в. до н. э. изображали кисть винограда. Там же найдены наиболее ранние боспорские винодельни, относящиеся к IV в. до н. э. При выдавливании виноградного сока боспоряне нередко применяли специальные механические прессы. Судя по винодельням, это практиковалось и в Горгиппии.
Наряду с виноделием жители Горгиппии в I в. до н. э. и в I в. н. э. занимались и рыбным промыслом. Понтийская рыба высоко ценилась греками и римлянами. По-видимому, рыбные блюда занимали значительное место и в пищевом рационе жителей различных греческих городов-государств Северного Причерноморья. Так, в Ольвии и Херсонесе даже существовали особые рыбные рынки. Большой популярностью пользовались рыбные соусы. Соленую рыбу вывозили в Средиземноморье. Греческий поэт IV в. до н. э. Архестрат написал специальное сочинение «Записки о боспорской соленой рыбе». Страбон сообщает о крупных размерах осетров, вылавливаемых в Керченском проливе, и о вывозе соленой рыбы из озера Меотиды (Азовского моря). Полибий писал, что соленая рыба, привозимая из припонтийских стран в Рим, считалась там предметом роскоши. Он рассказывает, как негодовал знаменитый политический деятель Катон из-за того, что некоторые из римлян покупают «за тридцать драхм бочонок понтийской соленой рыбы...»
О развитии рыбного промысла в Горгиппии свидетельствуют остатки найденных там в 1960 г. двух рыбо- засолочных ванн, находящихся на самом берегу моря.
Развитие промыслов в Горгиппии сопровождалось одновременно и расцветом ремесел. В I в. до н. э. и в первые века нашей эры Горгиппия сохраняла значение ремесленно-торгового центра. Изделия ее гончаров, ко- ропластов и других ремесленников широко распространялись по окружающей сельской территории и вывозились в отдаленные районы Прикубанья.
В I в. н. э. начался новый экономический подъем Боспорского царства. Возможно, он был связан с новыми формами организации сельского хозяйства. В Горгиппии сохранились надписи, свидетельствующие об отпуске на волю рабов, - шесть манумиссий I и II вв. н. э. Чаще всего эти надписи, вырезанные на мраморных плитах, фиксируют акты об отпуске рабов и рабынь под видом их посвящения божеству или храму.
Подобный способ дарования свободы рабам широко практиковался и в Греции. Распространение вольноот- пущенничества на Боспоре в первые века нашей эры говорит о возникновении новых явлений в социальной жизни боспорского общества. О них свидетельствует и изменение облика сельскохозяйственной территории. Исчезает множество мелких неукрепленных деревень. В окрестностях города в последние века до нашей эры и в I в. н. э. вырастают укрепленные сельскохозяйственные усадьбы.
Одна из таких усадеб открыта в 1964 г. археологической экспедицией Московского областного педагогического института имени Н. К. Крупской вблизи хутора Рассвет в 10 км восточнее Анапы. Это большое каменное здание, состоящее, из двух помещений. Оно существовало со II в. до н. э. по I в. н. э. Массивные каменные стены толщиной до 1,5 м делали его похожим на маленький укрепленный замок. Вероятно, это здание было центром большой сельскохозяйственной усадьбы. Ее владельцем являлся боспорянин, может быть, эллинизованный синд. В доме имелись терракотовые статуэтки богини, юноши и другие, аналогичные найденным в могилах и домах горгиппийцев. При раскопках усадьбы в помещении и на хозяйственном дворе были обнаружены железные орудия труда: мотыги и заступы, два лемеха плугов, садовый нож. Подобную же укрепленную усадьбу вблизи станицы Натухаевской обнаружил в конце XIX в. известный русский археолог В. И. Сизов.
