Над пропастью во ржи история. Книга «Над пропастью во ржи

Произведение Джерома Сэлинджера сегодня популярно по всему миру, в ряде стран оно даже входит в обязательную школьную программу. Но самое большое влияние оказала на молодежь ХХ столетия книга «Над пропастью во ржи». Отзывы с момента публикации романа и до сегодняшнего дня были самые разнообразные: начиная от восторга и заканчивая запретами. Именно этому неоднозначному произведению и будет посвящена наша статья.

История создания

Предшественниками романа были рассказы, где уже поднимались темы, позже более основательно раскрытые в произведении «Над пропастью во ржи». Отзывы критиков свидетельствуют о том, что некоторые рассказы даже стали частями романа. Так, очерк «Легкий бунт на Мэдисон-авеню» превратился в семнадцатую главу нового произведения. Именно в этом рассказе впервые возник персонаж с именем Холден Колфилд.

Еще один рассказ под названием «Сумасшедший» содержит наметки двух сцен из романа: прощание с преподавателем истории и разговор с родителями одного из одноклассников. В 1949 году Сэлинджер принес редактору рукопись, главным героем которой также был Холден Колфилд, но она так и не была издана - автор забрал ее. И лишь в 1951 году в свет вышел окончательный вариант произведения.

«Над пропастью во ржи»: краткое содержание

Роман начинается с обращения к читателю подростка Холдена Колфилда. Он обещает рассказать одну историю, не совсем обычную, которая произошла с ним в прошлое Рождество. Мальчик не будет в подробностях описывать биографию или обсуждать родителей, которые предпочитают не ворошить «грязное белье».

Сам же Холден в данный момент пребывает в санатории в Голливуде, неподалеку от того места, где живет его старший брат Д. Б.

Исключение из школы

Удивительно, что книга изначально была рассчитана на взрослую аудиторию, несмотря на главного героя, что выбрал Сэлинджер. «Над пропастью во ржи» (краткое содержание только начинается) повествует об американском подростке, который учился в закрытой школе Пэнси, находящейся в штате Пенсильвания.

Какое-то время Холден был капитаном фехтовальщиков, но его исключили из школы, когда он провалил зачеты по четырем предметам. И вот, перед отъездом домой, Колфилд наблюдает за игрой в футбол, прощается с запомнившимися местами. Единственным учителем, с которым он приходит поговорить напоследок, оказывается старый преподаватель истории Спенсер.

Больной гриппом старик недоволен своим учеником, расспрашивает его о причинах исключения, ругает за пренебрежительное отношение к собственной жизни. Колфилду не нравится Спенсер, и он уже начинает жалеть, что решил с ним проститься. Слушая нравоучения старика, мальчик вспоминает, как покинул школу Элктон-Хилл. Там ему не нравилось потому, что все делалось напоказ.

Общежитие

Наверное, именно простота и бесхитростность изображения так очаровывают читателей в романе «Над пропастью во ржи». Краткое содержание направлено на описание поступков и мыслей обычного американского подростка, который пытается наладить диалог с жизнью.

Холден возвращается в школьное общежитие. В своей комнате он достает книгу «В дебрях Африки» и начинает ее читать. К нему заходит противный как внутренне, так и внешне (с прыщами по всему лицу и гнилыми зубами), старшеклассник по имени Роберт Экли. Он зашел попросить ножницы для стрижки ногтей. Холден отрывается от книги и говорит, что сосед Экли по комнате Стрэдлейтер ему противен, потому что на днях издевался над главным героем и просил хоть изредка чистить зубы.

В комнату приходит Стрэдлейтер и прогоняет Экли, а сам идет в ванную комнату бриться. Холден следует за ним. Они болтают, в разговоре Стрэдлейтер постепенно переходит к учебной теме и просит главного героя за него написать по английскому сочинение. Сам же Стрэдлейтер сделать этого не успевает - он отправляется на свидание с девушкой по имени Джейн Галлахер. Эта новость приводит Холдена в волнение - эту девушку он давно знает, когда-то они жили по соседству и были лучшими друзьями.

Проходит обед, и Колфилд с Экли и друзьями отправляются в Эгерстаун. Наступает вечер и Холден принимается за написания сочинения. Задание было описать комнату, но вместо этого он описывает бейсбольную рукавицу своего братишки Алли, который умер от рака крови.

Со свидания возвращается Стрэдлейтер. Холден выспрашивает, как все прошло. Когда сосед начинает рассказывать о том, как тискал девушку в машине, главный герой злится. Вспыхивает ссора, и парни начинают драку, которая приводит к разбитому носу Холдена. Кровотечение оказалось настолько сильным, что кровь заливает лицо и пижаму подростка.

Побег

Описывает в своем романе достаточно близкие чувства каждому подростку Сэлинджер. «Над пропастью во ржи», краткое содержание может это подтвердить, обращается к тому этапу жизни, когда человек особенно остро подвержен эмоциональным всплескам, чувству одиночества, ощущению враждебности окружающего мира.

Холден идет к Экли в комнату, ложится на кровать. Его не могут оставить мысли о том, что произошло между Стрэдлейтером и Джейн. Эти видения продолжают мучить Холдена, и он приходит к решению уехать отсюда в Нью-Йорк.

Подросток садится на поезд, с ним рядом оказывается мама Эрнеста Морроу, которого главный герой считает одним из самых отвратительных учащихся Пэнси. Однако он не говорит об этом миссис Морроу, напротив, всю дорогу Холден описывает, какой добрый, скромный и воспитанный ее сын.

Нью-Йорк

Не может охватить данная статья всех нюансов, так как описываемое содержание романа «Над пропастью во ржи» краткое. Отзывы, однако, можно составить уже и по нему.

Итак, наш герой приезжает в Нью-Йорк и заселяется в отель «Эгмонт». Устроившись, он решает позвонить одной знакомой - Фей Кэвендиш. Холден приглашает ее выпить по коктейлю, но девушка отказывается, объясняя, что устала и хочет спать. Юноша кладет трубку и начинает вспоминать о своей маленькой десятилетней сестренке Фиби. Даже хочет позвонить ей домой, но опасается, что к телефону могут подойти родители.

Холден идет на первый этаж гостиницы в «Сиреневый» зал. Здесь юноша пытается заказать себе виски с содовой, но официант отказывается его обслуживать из-за того, что он несовершеннолетний. Тут герой замечает симпатичную блондинку лет тридцати, которую приглашает на танец. Женщина соглашается, они начинают танцевать, Холден узнает, что приехала он из Сиэтла и что зовут ее Бернис. Танцует она замечательно, но совершенно не может поддержать беседу.

Здесь Бернис не одна, с ней две подруги - Лаверн и Марти. Обе также хороши, но танцуют хуже. Оказывается, что троица просто помешана на знаменитостях, а в особенности на актерах. И сегодня они пришли сюда именно для того, чтобы увидеть какую-нибудь голливудскую звезду.

Ресторан закрывается, и новые знакомые уходят. Холден остается один в холле, он снова охвачен воспоминаниями. Вот они с Джейн играют в шашки, вот она плачет, а он целует ее лицо, а теперь они идут в кино, где девушка с нежностью погладила героя по голове.

Холден решает отправиться в кабак, принадлежащий негру Эрни, виртуозно играющему на рояле. Юноша ловит такси и по дороге беседует с водителем, пытаясь у того выяснить, что случается с утками, обитающими в Центральном парке, зимой, ведь озеро замерзает. Таксисту разговор неприятен, но он продолжает его поддерживать, постепенно пытаясь сменить тему.

Многие критиковали за излишнюю откровенность роман «Над пропастью во ржи». Отзывы даже современных читателей грешат этим. Между тем необходимо отдать должное автору, описавшему действительность без прикрас.

У Эрни наш герой встречает Лилиан Симмонс в компании морского офицера. Эта девушка когда-то встречалась с его братом Д.Б. Холдену становится неприятно подобное соседство, и он уходит. Оказавшись на улице, юноша бредет, не зная куда, размышляя о своей трусости.

Холден возвращается в отель, здесь лифтер предлагает ему на ночь взять девочку. Удивленный Холден соглашается от неожиданности. Вернувшись в номер, юноша начинает нервничать - он еще никогда не был с женщиной, а куртизанка должна вот-вот прийти.

Вот в номер приходит молоденькая девушка Санни. Холден отказывается от ее услуг, пытается с ней заговорить и в итоге платит назначенные лифтером деньги - пять долларов. Девушка уходит. На рассвете она возвращается вместе с лифтером. Они вдвоем начинают вымогать у Холдена еще денег. Юноша ничего им не хочет давать, тогда лифтер хватает его, а Санни вынимает из бумажника деньги. Перед уходом лифтер сильно бьет Холдена в живот за оскорбление.

Блуждания

Продолжают разворачиваться действия романа «Над пропастью во ржи» (краткое содержание по главам продолжается). Холден просыпается утром и сразу же звонит Салли Хейс, своей девушке, договаривается о встрече в театре.

Затем выписывается из отеля и отправляется на Центральный вокзал, где завтракает неподалеку от двух монашенок. За едой между ними начинается беседа, Холден жертвует на благотворительность десять долларов.

Когда завтрак окончен, юноша звонит Джейн, которой не оказывается дома. После этого в надежде встретить Фиби он отправляется в парк. Но там не оказывается его маленькой сестренки, и герой бездумно бродит по улицам.

Вечером Холден с Салли идут на спектакль, после которого отправляются гулять. В небольшом кафе герой предлагает Салли сбежать вместе с ним, но девушка отказывается. После этого пара ругается.

На следующий день Холден встречается со старшеклассником Карлом Льюисом, который когда-то был его репетитором. Парни выпивают несколько бокалов мартини, старый знакомый рассказывает о своей жизни с тридцатилетней скульпторшей. Когда Карл уходит, Холден напивается в одиночестве.

Возвращение домой

В свое время вызвал очень много споров своим произведением Джером Сэлинджер («Над пропастью во ржи»). Отзывы диаметрально противоположные, одни восхищались книгой, другие нещадно ругали, единственное, чего не вызвал роман, - безразличия.

Холден решает пробраться домой, чтобы поговорить с Фиби, но так, чтобы не заметили родители. Юноша проникает в дом, находит сестренку спящей в кабинете Д.Б. и будит. Проснувшись, девочка рассказывает о школьном представлении, которое состоится в Рождество, пересказывает недавно просмотренный фильм. И тут Фиби понимает, что Холден вновь вылетел из очередной школы. Тогда юноша начинает объяснять, что в Пэнси было невыносимо. Фиби возмущена и говорит брату, что ему вообще ничего не нравится. Брат и сестра танцуют под музыку и болтают до тех пор, пока Холден не уходит из-за того, что вернулись родители.

Мистер Антолини

Подходит к концу роман «Над пропастью во ржи». Краткое содержание, отзывы (более подробно представлены ниже) и личные впечатления могут уже сейчас способствовать формированию личного мнения относительно книги.

Холден идет в гости к своему старому учителю мистеру Антолини, которому рассказывает о своих неудачах в бывшей школе. Учитель не находит для юноши совета, но опасается, что тот несется к пропасти, которая может его поглотить. Юноша остается ночевать в квартире учителя. Но ночью он просыпается оттого, что Антолини гладил его по голове. Назвав старика психом, Холден уходит и ночует на вокзале.

Наутро герой идет гулять по городу и решает уехать на Запад. Рядом Фиби, которая тоже хочет с ним. Юноша успокаивает сестренку, и они вместе идут гулять. Начинается дождь, Холден промокает, потом заболевает, родители отправляют его выздоравливать в санаторий.

«Над пропастью во ржи»: отзывы

После выхода и первой популярности книга начала всячески порицаться. Гонения начались в 1961 году и продолжались до 1982 года. Причин для такого отношения нашлось множество:

• язык романа был назван «грубым»;
• непозволительные и откровенные разговоры о сексе;
• многие критики назвали главного героя дурным примером для молодого поколения.

Бурю эмоций в ХХ веке вызвала книга «Над пропастью во ржи». Отзывы критиков в основном сводились к тому, что роман называли пропагандой пьянства, бунтарства, насилия и разврата. Но жесткий запрет привел к совершенно противоположному результату, у молодежи книга стала пользоваться небывалой популярностью.

Примечательно то, что несмотря на тенденцию включать произведения в основную школьную программу, некоторые страны и отдельные учебные заведения до сих пор исключают роман из списков рекомендованной литературы.

Что же касается мнений современных читателей, то они столь же противоречивы, что и полвека назад. Одни говорят о невероятном положительном влиянии, что оказала на них книга, а другие видят в ней всего лишь описание инфантильных страданий не очень умного подростка.

Автобиография в романе

Многие отмечают, что во многом биографичным получилось произведение «Над пропастью во ржи» (Д. Сэлинджер). Отзывы критиков и биографов автора сходятся во мнении, что прототипом семьи Холдена стала семья самого писателя. А в образе брата главного героя Д.Б. угадывается сам Сэлинджер, также побывавший на войне и участвовавший в 1945 году в высадке в Нормандии.

А со своим героем писателя роднит то, что он и сам был в школе капитаном фехтовальной команды.

Идея

Обратимся же теперь к замыслу, который вложил в свое творение Сэлинджер. «Над пропастью во ржи» (анализ и содержание это подтверждают) - произведение, посвященное подростковому мировосприятию. Особенно ярко такое мироощущение проявляется в отношении ко лжи. Главный герой не приемлет ее в любом виде: моральные нормы, события, люди, предметы. Именно против всех этих проявлений лжи направлен бунт главного героя, который не может с этим смириться.

Трагедия

Изображает ситуацию, в которой герой уже не может избежать конфликта с миром, Джером Д. Сэлинджер. «Над пропастью во ржи», отзывы многих критиков это подмечали, роман, основанный на трагическом и невыносимом столкновении человека с действительностью. И что примечательно, бунт Холдена не выливается в открытое противостояние с системой. Нет, юноша не готов сражаться, он просто хочет сбежать и найти для себе тихий уютный уголок, где бы его не касалась злая и лживая реальность. Именно в этих противоречивых мыслях и поступках главного героя и заключена трагедия романа.

Образ главного героя

Итак, после знакомства с романом «Над пропастью во ржи» (краткое содержание, анализ) можно перейти к рассмотрению образа главного героя. Итак, это семнадцатилетний юноша с обычным для этого возраста поведением. Он импульсивен, бесшабашен, склонен к идеализму. Все его поступки и слова максимально откровенны, он не лукавит и действует сообразно велению своего сердца.

Холдену трудно находить общий язык со взрослыми, которые стремятся только поучать, но никогда не заметят, если ведешь себя по-взрослому. Размышления о подобных вещах приводят героя к выводу, что люди вообще ничего не замечают вокруг себя. Но больше всего в окружающих претит их желание быть другими, стараться казаться не теми, кем они на самом деле являются. Именно поэтому его так тянет к своей младшей сестренке, наделенной детской бесхитростностью и прямотой.

Заключение

Таким образом, очень неоднозначным и многоплановым получился роман, что создал Сэлинджер. «Над пропастью во ржи» (отзывы и краткое содержание подтверждают эту мысль) во многом поднимает вопросы, связанные с самой природой человека, с его внутренними противоречиями, особенно сильно проявляющимися в подростковом возрасте.

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Джером Д. Сэлинджер
Над пропастью во ржи

1

Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения, – словом, всю эту давид-копперфилдовскую муть. Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться. Во-первых, скучно, а во-вторых, у моих предков, наверно, случилось бы по два инфаркта на брата, если б я стал болтать про их личные дела. Они этого терпеть не могут, особенно отец. Вообще-то они люди славные, я ничего не говорю, но обидчивые до чертиков. Да я и не собираюсь рассказывать свою автобиографию и всякую такую чушь, просто расскажу ту сумасшедшую историю, которая случилась прошлым рождеством. А потом я чуть не отдал концы, и меня отправили сюда отдыхать и лечиться. Я и ему – Д.Б. – только про это и рассказывал, а ведь он мне как-никак родной брат. Он живет в Голливуде. Это не очень далеко отсюда, от этого треклятого санатория, он часто ко мне ездит, почти каждую неделю. И домой он меня сам отвезет – может быть, даже в будущем месяце. Купил себе недавно «ягуар». Английская штучка, может делать двести миль в час. Выложил за нее чуть ли не четыре тысячи. Денег у него теперь куча. Не то что раньше. Раньше, когда он жил дома, он был настоящим писателем. Может, слыхали – это он написал мировую книжку рассказов «Спрятанная рыбка». Самый лучший рассказ так и назывался – «Спрятанная рыбка», там про одного мальчишку, который никому не позволял смотреть на свою золотую рыбку, потому что купил ее на собственные деньги. С ума сойти, какой рассказ! А теперь мой брат в Голливуде, совсем скурвился. Если я что ненавижу, так это кино. Терпеть не могу.

Лучше всего начну рассказывать с того дня, как я ушел из Пэнси. Пэнси – это закрытая средняя школа в Эгерстауне, штат Пенсильвания. Наверно, вы про нее слыхали. Рекламу вы, во всяком случае, видели. Ее печатают чуть ли не в тысяче журналов – этакий хлюст, верхом на лошади, скачет через препятствия. Как будто в Пэнси только и делают, что играют в поло. А я там даже лошади ни разу в глаза не видал. И под этим конным хлюстом подпись: «С 1888 года в нашей школе выковывают смелых и благородных юношей». Вот уж липа! Никого они там не выковывают, да и в других школах тоже. И ни одного «благородного и смелого» я не встречал, ну, может, есть там один-два – и обчелся. Да и то они такими были еще до школы.

Словом, началось это в субботу, когда шел футбольный матч с Сэксонн-холлом. Считалось, что для Пэнси этот матч важней всего на свете. Матч был финальный, и, если бы наша школа проиграла, нам всем полагалось чуть ли не перевешаться с горя. Помню, в тот день, часов около трех, я стоял черт знает где, на самой горе Томпсона, около дурацкой пушки, которая там торчит, кажется, с самой войны за независимость. Оттуда видно было все поле и как обе команды гоняют друг дружку из конца в конец. Трибун я как следует разглядеть не мог, только слышал, как там орут. На нашей стороне орали во всю глотку – собралась вся школа, кроме меня, – а на их стороне что-то вякали: у приезжей команды народу всегда маловато.

На футбольных матчах всегда мало девчонок. Только старшеклассникам разрешают их приводить. Гнусная школа, ничего не скажешь. А я люблю бывать там, где вертятся девчонки, даже если они просто сидят, ни черта не делают, только почесываются, носы вытирают или хихикают. Дочка нашего директора, старика Термера, часто ходит на матчи, но не такая это девчонка, чтоб по ней с ума сходить. Хотя в общем она ничего. Как-то я с ней сидел рядом в автобусе, ехали из Эгерстауна и разговорились. Мне она понравилась. Правда, нос у нее длинный, и ногти обкусаны до крови, и в лифчик что-то подложено, чтоб торчало во все стороны, но ее почему-то было жалко. Понравилось мне то, что она тебе не вкручивала, какой у нее замечательный папаша. Наверно, сама знала, что он трепло несусветное.

Не пошел я на поле и забрался на гору, так как только что вернулся из Нью-Йорка с командой фехтовальщиков. Я капитан этой вонючей команды. Важная шишка. Поехали мы в Нью-Йорк на состязание со школой Мак-Берни. Только состязание не состоялось. Я забыл рапиры, и костюмы, и вообще всю эту петрушку в вагоне метро. Но я не совсем виноват. Приходилось все время вскакивать, смотреть на схему, где нам выходить. Словом, вернулись мы в Пэнси не к обеду, а уже в половине третьего. Ребята меня бойкотировали всю дорогу. Даже смешно.

И еще я не пошел на футбол оттого, что собрался зайти к старику Спенсеру, моему учителю истории, попрощаться перед отъездом. У него был грипп, и я сообразил, что до начала рождественских каникул я его не увижу. А он мне прислал записку, что хочет меня видеть до того, как я уеду домой, Он знал, что я не вернусь.

Да, забыл сказать – меня вытурили из школы. После рождества мне уже не надо было возвращаться, потому что я провалился по четырем предметам и вообще не занимался и все такое. Меня сто раз предупреждали – старайся, учись. А моих родителей среди четверти вызывали к старому Термеру, но я все равно не занимался. Меня и вытурили. Они много кого выгоняют из Пэнси. У них очень высокая академическая успеваемость, серьезно, очень высокая.

Словом, дело было в декабре, и холодно, как у ведьмы за пазухой, особенно на этой треклятой горке. На мне была только куртка – ни перчаток, ни черта. На прошлой неделе кто-то спер мое верблюжье пальто прямо из комнаты, вместе с теплыми перчатками – они там и были, в кармане. В этой школе полно жулья. У многих ребят родители богачи, но все равно там полно жулья. Чем дороже школа, тем в ней больше ворюг. Словом, стоял я у этой дурацкой пушки, чуть зад не отморозил. Но на матч я почти и не смотрел. А стоял я там потому, что хотелось почувствовать, что я с этой школой прощаюсь. Вообще я часто откуда-нибудь уезжаю, но никогда и не думаю ни про какое прощание. Я это ненавижу. Я не задумываюсь, грустно ли мне уезжать, неприятно ли. Но когда я расстаюсь с каким-нибудь местом, мне надо почувствовать , что я с ним действительно расстаюсь. А то становится еще неприятней.

Мне повезло. Вдруг я вспомнил про одну штуку и сразу почувствовал, что я отсюда уезжаю навсегда. Я вдруг вспомнил, как мы однажды, в октябре, втроем – я, Роберт Тичнер и Пол Кембл – гоняли мяч перед учебным корпусом. Они славные ребята, особенно Тичнер. Время шло к обеду, совсем стемнело, но мы все гоняли мяч и гоняли. Стало уже совсем темно, мы и мяч-то почти не видели, но ужасно не хотелось бросать. И все-таки пришлось. Наш учитель биологии, мистер Зембизи, высунул голову из окна учебного корпуса и велел идти в общежитие, одеваться к обеду. Как вспомнишь такую штуку, так сразу почувствуешь: тебе ничего не стоит уехать отсюда навсегда, – у меня по крайней мере почти всегда так бывает. И только я понял, что уезжаю навсегда, я повернулся и побежал вниз с горы, прямо к дому старика Спенсера. Он жил не при школе. Он жил на улице Энтони Уэйна.

Я бежал всю дорогу, до главного выхода, а потом переждал, пока не отдышался. У меня дыхание короткое, по правде говоря. Во-первых, я курю, как паровоз, то есть раньше курил. Тут, в санатории, заставили бросить. И еще – я за прошлый год вырос на шесть с половиной дюймов. Наверно, от этого я и заболел туберкулезом и попал сюда на проверку и на это дурацкое лечение. А в общем я довольно здоровый.

Словом, как только я отдышался, я побежал через дорогу на улицу Уэйна. Дорога вся обледенела до черта, и я чуть не грохнулся. Не знаю, зачем я бежал, наверно, просто так. Когда я перебежал через дорогу, мне вдруг показалось, что я исчез. День был какой-то сумасшедший, жуткий холод, ни проблеска солнца, ничего, и казалось, стоит тебе пересечь дорогу, как ты сразу исчезнешь навек.

Ух, и звонил же я в звонок, когда добежал до старика Спенсера! Промерз я насквозь. Уши болели, пальцем пошевельнуть не мог. «Ну, скорей, скорей!» – говорю чуть ли не вслух. – Открывайте!» Наконец старушка Спенсер мне открыла. У них прислуги нет и вообще никого нет, они всегда сами открывают двери. Денег у них в обрез.

– Холден! – сказала миссис Спенсер. – Как я рада тебя видеть! Входи, милый! Ты, наверно, закоченел до смерти?

Мне кажется, она и вправду была рада меня видеть. Она меня любила. По крайней мере, мне так казалось.

Я пулей влетел к ним в дом.

– Как вы поживаете, миссис Спенсер? – говорю. – Как здоровье мистера Спенсера?

– Дай твою куртку, милый! – говорит она. Она и не слышала, что я спросил про мистера Спенсера. Она была немножко глуховата.

Она повесила мою куртку в шкаф в прихожей, и я пригладил волосы ладонью. Вообще я ношу короткий ежик, мне причесываться почти не приходится.

– Как же вы живете, миссис Спенсер? – спрашиваю, но на этот раз громче, чтобы она услыхала.

– Прекрасно, Холден. – Она закрыла шкаф в прихожей. – А ты-то как живешь?

– Отлично, – говорю. – А как мистер Спенсер? Кончился у него грипп?

– Кончился? Холден, он себя ведет как… как не знаю кто!.. Он у себя, милый, иди прямо к нему.

2

У них у каждого была своя комната. Лет им было под семьдесят, а то и больше. И все-таки они получали удовольствие от жизни, хоть одной ногой и стояли в могиле. Знаю, свинство так говорить, но я вовсе не о том. Просто я хочу сказать, что я много думал про старика Спенсера, а если про него слишком много думать, начинаешь удивляться – за каким чертом он еще живет. Понимаете, он весь сгорбленный и еле ходит, а если он в классе уронит мел, так кому-нибудь с первой парты приходится нагибаться и подавать ему. По-моему, это ужасно. Но если не слишком разбираться, а просто так подумать, то выходит, что он вовсе не плохо живет. Например, один раз, в воскресенье, когда он меня и еще нескольких других ребят угощал горячим шоколадом, он нам показал потрепанное индейское одеяло – они с миссис Спенсер купили его у какого-то индейца в Йеллоустонском парке. Видно было, что старик Спенсер от этой покупки в восторге. Вы понимаете, о чем я? Живет себе такой человек вроде старого Спенсера, из него уже песок сыплется, а он все еще приходит в восторг от какого-то одеяла.

Дверь к нему была открыта, но я все же постучался, просто из вежливости. Я видел его – он сидел в большом кожаном кресле, закутанный в то самое одеяло, про которое я говорил. Он обернулся, когда я постучал.

– Кто там? – заорал он. – Ты, Колфилд? Входи, мальчик, входи!

Он всегда орал дома, не то что в классе. На нервы действовало, серьезно.

Только я вошел – и уже пожалел, зачем меня принесло. Он читал «Атлантик мансли», и везде стояли какие-то пузырьки, пилюли, все пахло каплями от насморка. Тоску нагоняло. Я вообще-то не слишком люблю больных. И все казалось еще унылее оттого, что на старом Спенсере был ужасно жалкий, потертый, старый халат – наверно, он его носил с самого рождения, честное слово. Не люблю я стариков в пижамах или в халатах. Вечно у них грудь наружу, все их старые ребра видны. И ноги жуткие. Видали стариков на пляжах, какие у них ноги белые, безволосые?

– Здравствуйте, сэр! – говорю. – Я получил вашу записку. Спасибо вам большое. – Он мне написал записку, чтобы я к нему зашел проститься перед каникулами; знал, что я больше не вернусь. – Вы напрасно писали, я бы все равно зашел попрощаться.

– Садись вон туда, мальчик, – сказал старый Спенсер. Он показал на кровать.

Я сел на кровать.

– Как ваш грипп, сэр?

– Знаешь, мой мальчик, если бы я себя чувствовал лучше, пришлось бы послать за доктором! – Старик сам себя рассмешил. Он стал хихикать, как сумасшедший. Наконец отдышался и спросил: – А почему ты не на матче? Кажется, сегодня финал?

– Да. Но я только что вернулся из Нью-Йорка с фехтовальной командой.

Господи, ну и постель! Настоящий камень!

Он вдруг напустил на себя страшную строгость – я знал, что так будет.

– Значит, ты уходишь от нас? – спрашивает.

– Да, сэр, похоже на то.

Тут он начал качать головой. В жизни не видел, чтобы человек столько времени подряд мог качать головой. Не поймешь, оттого ли он качает головой, что задумался, или просто потому, что он уже совсем старикашка и ни хрена не понимает.

– А о чем с тобой говорил доктор Термер, мой мальчик? Я слыхал, что у вас был долгий разговор.

– Да, был. Поговорили. Я просидел у него в кабинете часа два, если не больше.

– Что же он тебе сказал?

– Ну… всякое. Что жизнь – это честная игра. И что надо играть по правилам. Он хорошо говорил. То есть ничего особенного он не сказал. Все насчет того же, что жизнь – это игра и всякое такое. Да вы сами знаете.

– Но жизнь действительно игра, мой мальчик, и играть надо по правилам.

– Да, сэр. Знаю. Я все это знаю.

Тоже сравнили! Хороша игра! Попадешь в ту партию, где классные игроки, – тогда ладно, куда ни шло, тут действительно игра. А если попасть на д р у г у ю сторону, где одни мазилы, – какая уж тут игра? Ни черта похожего. Никакой игры не выйдет.

– А доктор Термер уже написал твоим родителям? – спросил старик Спенсер.

– Нет, он собирается написать им в понедельник.

– А ты сам им ничего не сообщил?

– Нет, сэр, я им ничего не сообщил, увижу их в среду вечером, когда приеду домой.

– Как же, по-твоему, они отнесутся к этому известию?

– Как сказать… Рассердятся, наверно, – говорю. – Должно быть, рассердятся. Ведь я уже в четвертой школе учусь.

И я тряхнул головой. Это у меня привычка такая.

– Эх! – говорю. Это тоже привычка – говорить «Эх!» или «Ух ты!», отчасти потому, что у меня не хватает слов, а отчасти потому, что я иногда веду себя совсем не по возрасту. Мне тогда было шестнадцать, а теперь мне уже семнадцать, но иногда я так держусь, будто мне лет тринадцать, не больше. Ужасно нелепо выходит, особенно потому, что во мне шесть футов и два с половиной дюйма, да и волосы у меня с проседью. Это правда. У меня на одной стороне, справа, миллион седых волос. С самого детства. И все-таки иногда я держусь, будто мне лет двенадцать. Так про меня все говорят, особенно отец. Отчасти это верно, но не совсем. А люди всегда думают, что они тебя видят насквозь. Мне-то наплевать, хотя тоска берет, когда тебя поучают – веди себя как взрослый. Иногда я веду себя так, будто я куда старше своих лет, но этого-то люди не замечают. Вообще ни черта они не замечают.

Старый Спенсер опять начал качать головой. И при этом ковырял в носу. Он старался делать вид, будто потирает нос, но на самом деле он весь палец туда запустил. Наверно, он думал, что это можно, потому что, кроме меня, никого тут не было. Мне-то все равно, хоть и противно видеть, как ковыряют в носу.

Потом он заговорил:

– Я имел честь познакомиться с твоей матушкой и с твоим отцом, когда они приезжали побеседовать с доктором Термером несколько недель назад. Они изумительные люди.

– Да, конечно. Они хорошие.

«Изумительные». Ненавижу это слово! Ужасная пошлятина. Мутит, когда слышишь такие слова.

И вдруг у старого Спенсера стало такое лицо, будто он сейчас скажет что-то очень хорошее, умное. Он выпрямился в кресле, сел поудобнее. Оказалось, ложная тревога. Просто он взял журнал с колен и хотел кинуть его на кровать, где я сидел. И не попал. Кровать была в двух дюймах от него, а он все равно не попал. Пришлось мне встать, поднять журнал и положить на кровать. И вдруг мне захотелось бежать к чертям из этой комнаты. Я чувствовал, сейчас начнется жуткая проповедь. Вообще-то я не возражаю, пусть говорит, но чтобы тебя отчитывали, а кругом воняло лекарствами и старый Спенсер сидел перед тобой в пижаме и халате – это уж слишком. Не хотелось слушать.

Тут и началось.

– Что ты с собой делаешь, мальчик? – сказал старый Спенсер. Он заговорил очень строго, так он раньше не разговаривал. – Сколько предметов ты сдавал в этой четверти?

– Пять, сэр.

– Пять. А сколько завалил?

– Четыре. – Я поерзал на кровати. На такой жесткой кровати я еще никогда в жизни не сидел. Английский я хорошо сдал, потому что я учил Беовульфа и «Лорд Рэндал, мой сын» и всю эту штуку еще в Хуттонской школе. Английским мне приходилось заниматься, только когда задавали сочинения.

Он меня даже не слушал. Он никогда не слушал, что ему говорили.

– Я провалил тебя по истории, потому что ты совершенно ничего не учил.

– Понимаю, сэр. Отлично понимаю. Что вам было делать?

– Совершенно ничего не учил! – повторял он. Меня злит, когда люди повторяют то, с чем ты сразу согласился. А он и в третий раз повторил: – Совершенно ничего не учил! Сомневаюсь, открывал ли ты учебник хоть раз за всю четверть. Открывал? Только говори правду, мальчик!

– Нет, я, конечно, просматривал его раза два, – говорю. Не хотелось его обижать. Он был помешан на своей истории.

– Ах, просматривал? – сказал он очень ядовито. – Твоя, с позволения сказать, экзаменационная работа вон там, на полке. Сверху, на тетрадях. Дай ее сюда, пожалуйста!

Это было ужасное свинство с его стороны, но я взял свою тетрадку и подал ему – больше ничего делать не оставалось. Потом я опять сел на эту бетонную кровать. Вы себе и представить не можете, как я жалел, что зашел к нему проститься!

Он держал мою тетрадь, как навозную лепешку или еще что похуже.

– Мы проходили Египет с четвертого ноября по второе декабря, – сказал он. – Ты сам выбрал эту тему для экзаменационной работы. Не угодно ли тебе послушать, что ты написал?

– Да нет, сэр, не стоит, – говорю.

– «Египтяне были древней расой кавказского происхождения, обитавшей в одной из северных областей Африки. Она, как известно, является самым большим материком в восточном полушарии».

И я должен был сидеть и слушать эту несусветную чушь. Свинство, честное слово.

– «В наше время мы интересуемся египтянами по многим причинам. Современная наука все еще добивается ответа на вопрос – какие тайные составы употребляли египтяне, бальзамируя своих покойников, чтобы их лица не сгнивали в течение многих веков. Эта таинственная загадка все еще бросает вызов современной науке двадцатого века».

Он замолчал и положил мою тетрадку. Я почти что ненавидел его в эту минуту.

– Твой, так сказать, экскурс в науку на этом кончается, – проговорил он тем же ядовитым голосом. Никогда бы не подумал, что в таком древнем старикашке столько яду. – Но ты еще сделал внизу небольшую приписку лично мне, – добавил он.

– Да-да, помню, помню! – сказал я. Я заторопился, чтобы он хоть это не читал вслух. Куда там – разве его остановишь! Из него прямо искры сыпались!

«Дорогой мистер Спенсер! – Он читал ужасно громко. – Вот все, что я знаю про египтян. Меня они почему-то не очень интересуют, хотя Вы читаете про них очень хорошо. Ничего, если Вы меня провалите, – я все равно уже провалился по другим предметам, кроме английского. Уважающий вас Холден Колфилд ».

Тут он положил мою треклятую тетрадку и посмотрел на меня так, будто сделал мне сухую в пинг-понг. Никогда не прощу ему, что он прочитал эту чушь вслух. Если б он написал такое, я бы ни за что не прочел, слово даю. А главное, добавил-то я эту проклятую приписку, чтобы ему не было неловко меня проваливать.

– Ты сердишься, что я тебя провалил, мой мальчик? – спросил он.

– Что вы, сэр, ничуть! – говорю. Хоть бы он перестал называть меня «мой мальчик», черт подери!

Он бросил мою тетрадку на кровать. Но, конечно, опять не попал. Пришлось мне вставать и подымать ее. Я ее положил на «Атлантик мансли». Вот еще, охота была поминутно нагибаться.

– А что бы ты сделал на моем месте? – спросил он. – Только говори правду, мой мальчик.

Да, видно, ему было здорово не по себе оттого, что он меня провалил. Тут, конечно, я принялся наворачивать. Говорил, что я умственно отсталый, вообще кретин, что я сам на его месте поступил бы точно так же и что многие не понимают, до чего трудно быть преподавателем. И все в таком роде. Словом, наворачивал как надо.

Но самое смешное, что думал-то я все время о другом. Сам наворачиваю, а сам думаю про другое. Живу я в Нью-Йорке, и думал я про тот пруд, в Центральном парке, у Южного выхода: замерзает он или нет, а если замерзает, куда деваются утки? Я не мог себе представить, куда деваются утки, когда пруд покрывается льдом и промерзает насквозь. Может быть, подъезжает грузовик и увозит их куда-нибудь в зоопарк? А может, они просто улетают?

Все-таки у меня это хорошо выходит. Я хочу сказать, что я могу наворачивать что попало старику Спенсеру, а сам в это время думаю про уток. Занятно выходит. Но когда разговариваешь с преподавателем, думать вообще не надо. И вдруг он меня перебил. Он всегда перебивает.

– Скажи, а что ты по этому поводу думаешь, мой мальчик? Интересно было бы знать. Весьма интересно.

– Это насчет того, что меня вытурили из Пэнси? – спрашиваю. Хоть бы он запахнул свой дурацкий халат. Смотреть неприятно.

– Если я не ошибаюсь, у тебя были те же затруднения и в Хуттонской школе, и в Элктон-хилле?

Он это сказал не только ядовито, но и как-то противно.

– Никаких затруднений в Элктон-хилле у меня не было, – говорю. – Я не проваливался, ничего такого. Просто ушел – и все.

– Разреши спросить – почему?

– Почему? Да это длинная история, сэр. Все это вообще довольно сложно.

Ужасно не хотелось рассказывать ему – что да как. Все равно он бы ничего не понял. Не по его это части. А ушел я из Элктон-хилла главным образом потому, что там была одна сплошная липа. Все делалось напоказ – не продохнешь. Например, их директор, мистер Хаас. Такого подлого притворщика я в жизни не встречал. В десять раз хуже старика Термера. По воскресеньям, например, этот чертов Хаас ходил и жал ручки всем родителям, которые приезжали. И до того мил, до того вежлив – просто картинка. Но не со всеми он одинаково здоровался – у некоторых ребят родители были попроще, победнее. Вы бы посмотрели, как он, например, здоровался с родителями моего соседа по комнате. Понимаете, если у кого мать толстая или смешно одета, а отец ходит в костюме с ужасно высокими плечами и башмаки на нем старомодные, черные с белым, тут этот самый Хаас только протягивал им два пальца и притворно улыбался, а потом как начнет разговаривать с другими родителями – полчаса разливается! Не выношу я этого. Злость берет. Так злюсь, что с ума можно спятить. Ненавижу я этот проклятый Элктон-хилл.

Старый Спенсер меня спросил о чем-то, но я не расслышал. Я все думал об этом подлом Хаасе.

– Что вы сказали, сэр? – говорю.

– Но ты хоть о г о р ч е н, что тебе приходится покидать Пэнси?

– Да, конечно, немножко огорчен. Конечно… но все-таки не очень. Наверно, до меня еще не дошло. Мне на это нужно время. Пока я больше думаю, как поеду домой в среду. Видно, я все-таки кретин!

– Неужели ты совершенно не думаешь о своем будущем, мой мальчик?

– Нет, как не думать – думаю, конечно. – Я остановился. – Только не очень часто. Не часто.

– Призадумаешься! – сказал старый Спенсер. – Потом призадумаешься, когда будет поздно!

Мне стало неприятно. Зачем он так говорил – будто я уже умер? Ужасно неприятно.

– Непременно подумаю, – говорю, – я подумаю.

– Как бы мне объяснить тебе, мальчик, вдолбить тебе в голову то, что нужно? Ведь я помочь тебе хочу, понимаешь?

Видно было, что он действительно хотел мне помочь. По-настоящему. Но мы с ним тянули в разные стороны – вот и все.

– Знаю, сэр, – говорю, – и спасибо вам большое. Честное слово, я очень это ценю, правда!

Тут я встал с кровати. Ей-богу, я не мог бы просидеть на ней еще десять минут даже под страхом смертной казни.

– К сожалению, мне пора! Надо забрать вещи из гимнастического зала, у меня там масса вещей, а они мне понадобятся. Ей-богу, мне пора!

Он только посмотрел на меня и опять стал качать головой, и лицо у него стало такое серьезное, грустное. Мне вдруг стало жалко его до чертиков. Но не мог же я торчать у него весь век, да и тянули мы в разные стороны. И вечно он бросал что-нибудь на кровать и промахивался, и этот его жалкий халат, вся грудь видна, а тут еще пахнет гриппозными лекарствами на весь дом.

– Знаете что, сэр, – говорю, – вы из-за меня не огорчайтесь. Не стоит, честное слово. Все наладится. Это у меня переходный возраст, сами знаете. У всех это бывает.

– Не знаю, мой мальчик, не знаю…

Ненавижу, когда так бормочут.

– Бывает, – говорю, – это со всеми бывает! Правда, сэр, не стоит вам из-за меня огорчаться. – Я даже руку ему положил на плечо. – Не стоит! – говорю.

– Не выпьешь ли чашку горячего шоколада на дорогу? Миссис Спенсер с удовольствием…

– Я бы выпил, сэр, честное слово, но надо бежать. Надо скорее попасть в гимнастический зал. Спасибо вам огромное, сэр. Огромное спасибо.

И тут мы стали жать друг другу руки. Все это чушь, конечно, но мне почему-то сделалось ужасно грустно.

– Я вам черкну, сэр. Берегитесь после гриппа, ладно?

– Прощай, мой мальчик.

А когда я уже закрыл дверь и вышел в столовую, он что-то заорал мне вслед, но я не расслышал. Кажется, он орал «Счастливого пути!». А может быть, и нет. Надеюсь, что нет. Никогда я не стал бы орать вслед «Счастливого пути!». Гнусная привычка, если вдуматься.

Я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак.

Anyway, I keep picturing all these little kids playing some game in this big field of rye and all. Thousands of little kids, and nobody"s around - nobody big, I mean - except me. And I"m standing on the edge of some crazy cliff. What I have to do, I have to catch everybody if they start to go over the cliff - I mean if they"re running and they don"t look where they"re going I have to come out from somewhere and catch them. That"s all I"d do all day. I"d just be the catcher in the rye and all. I know it"s crazy, but that"s the only thing I"d really like to be. I know it"s crazy.

Вечно я говорю «очень приятно с вами познакомиться», когда мне ничуть не приятно. Но если хочешь жить с людьми, приходится говорить всякое.

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи

Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?

Just because somebody"s dead, you don"t just stop liking them, for God"s sake - especially if they were about a thousand times nicer than the people you know that"re alive and all.

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи

А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца - так сразу подумаешь: хорошо бы, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется.

What really knocks me out is a book that, when you"re all done reading it, you wish the author that wrote it was a terrific friend of yours and you could call him up on the phone whenever you felt like it.

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи

Пропасть, в которую ты летишь, - ужасная пропасть, опасная. Тот, кто в нее падает, никогда не почувствует дна. Он падает, падает без конца. Это бывает с людьми, которые в какой-то момент своей жизни стали искать то, чего им не может дать их привычное окружение. Вернее, они думали, что в привычном окружении они ничего для себя найти не могут. И они перестали искать. Перестали искать, даже не делая попытки что-нибудь найти.

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи

Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать.

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи

Если девушка приходит на свидание красивая - кто будет расстраиваться, что она опоздала? Никто!

Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи

Я… машин не люблю. Понимаешь, мне неинтересно. Лучше бы я себе завёл лошадь, чёрт побери. В лошадях хоть есть что-то человеческое. С лошадью хоть поговорить можно…

Год издания книги: 1951

Книгу Дэвида Сэлинджера «Над пропастью во ржи» читать стало популярным практически сразу после выхода романа. Несмотря на многочисленные критику, на этом произведении выросли поколения молодых людей во всем мире. Книга «Над пропастью во ржи» стала своеобразным символом свободы выбора молодых людей. С годами книга не утратила своего значения и до сих пор ее вносят в рейтинги лучших произведений по всему миру, а суммарный тираж книги Сэлинджера ежегодно растет на более чем 200 тысяч экземпляров.

Книги «Над пропастью во ржи» краткое содержание

Сюжет книги «Над пропастью во ржи» разворачивается вокруг Холдена Колфилда. Этот семнадцатилетний юноша рассказывает свою историю, которая предшествовала его попаданию в клинику. Все началось в школе Пэнси в преддверье рождества 1949 года. Из этой школы Холдена исключают за неуспеваемость. Это уже не первое учебное заведение, из которого его исключают, и Холден немного переживает за то, что родители будут возмущаться. Поэтому он решает уехать из школы на несколько дней раньше и пожить самостоятельной жизнью. Тем более, что средств на это должно хватить.

Далее в книге Сэлинджера «Над пропастью во ржи» читать можно как он прощается с одним из немногих учителей, с которым он нашел общий язык, собирает вещи и уезжает. В поезде он сталкивается с матерью одного из учеников школы, с которым он был не очень дружен. Женщина рассказывает о своем сыне, а главный герой книги «Над пропастью во ржи» удивляется разительному отличию рассказа матери, от того юноши которого он знал. По приезду в Нью-Йорк Холден идет в ресторан. Здесь он знакомится с двумя монахинями. Одна из них является преподавателем литературы, и Колфилд с интересом обсуждает с ней некоторые из прочтенных им книг. Затем он покупает пластинку, для своей любимой младшей сестренки – Фиби.

Далее наше краткое содержание «Над пропастью во ржи» содержит рассказ, как устроившись в гостинице, он пытается развлечься в ресторане при гостинице. Он хочет танцевать, но в качестве возможных партнерш есть только три женщины несколько старше его возрастом. Он знакомится с ними, но они держатся отстраненно. Затем Холден едет в клуб, который очень любил его брат – Д.Б., сейчас известный сценарист в Голливуде. В этом баре он встречается с одной из девиц Д.Б., но она ему настолько отвратительна, что он старается как можно быстрее вернуться в гостиницу.

Далее в книге «Над пропастью во ржи» кратком содержании читать можно о том, как лифтер предлагает ему «девочку». Холден решает расстаться с девственностью, но когда приходит «девочка» он не решается на этот поступок и заплатив положенных пять долларов выпроваживает. Но вскоре является лифтер с проституткой, и желают получить еще пять долларов. Пользуясь своим физическим преимуществом, он отбирает у юноши еще пять долларов.

Следующим утром главный герой книги Сэлинджера «Над пропастью во ржи» назначает свидание своей подружке Салли Хейс. С ней он идет в театр, но игра актеров раздражает юношу. Затем они отправляются на каток, где попадают на рождественское представление, которое так же раздражает парня. Поэтому не удивительно, что вскоре они сорятся с Салли и девушка убегает в слезах. Холден пробовал извиниться за свои слова, но девушка его не слышала. Решив напиться, Холден отправляется в бар, где встречает самовлюбленного Карла Льюиса. На все излияния главного героя Карл реагирует советом обратиться к психиатру. Холден пропивает последние деньги, а по пути в парк разбивает пластинку, которую купил для Фиби. Вспомнив о сестре, он решает наведаться домой.

Далее в книге «Над пропастью во ржи» читать можно о том, как Холден приходит домой. По счастливой случайности дома только Фиби, которую он будет. Он ей рассказывает о своих мыслях, и девочка относится с пониманием. Холден рассказывает ей, что единственной подходящей для себя профессией видит ловить детей, которые бегают в поле ржи на краю пропасти. Этот рассказ Холдена и дал название книге. Вскоре возвращаются родители, и главный герой, заняв у сестры денег, тихо убегает из дома.

Главный герой книги Сэлинджера «Над пропастью во ржи» решает попросить ночлега у своего учителя Антолини. Тот его радостно принимает, но ночь Холден просыпается от того, что его гладят по голове. Главный герой боится, что к нему хотят «домогаться» и быстро прощается с Антолини. Хотя, скорее всего он был и не прав, но это он понимает уже утром.

Далее в нашем книги «Над пропастью во ржи» кратком содержании читать можно о том, как главный герой решает уехать на Запад. Об этом он сообщает только Фиби через записку. Он просит прийти ее к музею, где хочет вернуть деньги. Но Фиби приходит с чемоданом и заявляет, что поедет с ним. Ведь ей тоже надела школа и все вокруг. Холдену приходится принять точку здравого смысла и решить остаться. Они идут в зоосад, где еще работает карусели. Видя желания Фиби, он упрашивает ее прокатиться на карусели и под начавшимся дождем любуется ей.

Книга «Над пропастью во ржи» на сайте Топ книг

Книгу «Над пропастью во ржи» читать настолько популярно, что уже не первый раз она попадает в наш рейтинг . Иногда это произведение Сэлинджера занимает еще более высокое место. Например, среди года. И учитывая растущий интерес читать книгу «Над пропастью во ржи» в будущих она может занять еще более высокое место.

Семнадцатилетний подросток Холден Колфилд обещает рассказать читателю сумасшедшую историю, случившуюся с ним минувшим Рождеством. Он не намерен раскрывать свою биографию в подробностях и особенно рассказывать о родителях, которые не любят выносить на публику «грязное бельё». Родной брат Холдена – Д.Б. живёт в Голливуде, рядом с санаторием, в котором персонаж сейчас находится.

Холден Колфилд учился в Пэнси – закрытой средней школе в Эгерстауне, в штате Пенсильвания. Он был капитаном команды фехтовальщиков, но после завала четырёх предметов его выгнали из учебного заведения. Перед отъездом Холден наблюдает за футбольным матчем, прощается со школой и учителем истории – стариком Спенсером.

Болеющий гриппом преподаватель расспрашивает героя об исключении из школы, ругает его за то, что он не думает о жизни. Старик Спенсер не нравится Холдену. Он почти жалеет, что зашёл попрощаться с ним. Холден вспоминает, как ушёл из школы Элктон-Хилл потому, что там всё делалось напоказ.

От Спенсера Холден идёт в общежитие, где садится читать книгу «В дебрях Африки». К нему в комнату заходит старшеклассник Роберт Экли. Он - противный, как по характеру, так и по внешности (у него гнилые зубы и прыщи по всему лицу). Экли мешает Холдену читать, просит у него ножницы, чтобы подстричь ногти. Главный герой говорит Роберту, что тот ненавидит его соседа по комнате Стрэдлейтера за то, что последний просил его хоть изредка чистить зубы.

Приход Стрэдлейтера заставляет Экли уйти. Холден идёт вслед за соседом в ванную, смотрит, как тот бреется, болтает с ним. Стрэдлейтер просит героя написать за него сочинение по английскому. Сам он этого сделать не может, потому что идёт на свидание с Джейн Галлахер. Холден начинает волноваться: пару лет назад эта девушка была его соседкой по дому и лучшей подругой.

После обеда Холден с друзьями и Экли отправляется в Эгерстаун. Вечером герой садится за сочинение, но вместо живописного описания комнаты пишет о бейсбольной рукавице своего младшего брата Алли, умершего от белокровия.

Стрэдлейтер возвращается со свидания. Холден пытается узнать, как оно прошло. Он зол на соседа по комнате из-за того, что тот тискал Джейн в автомобиле. Парни дерутся в ванной. Стрэдлейтер разбивает Холдену нос. Кровь заливает лицо и пижаму главного героя.

Холден отправляется в комнату Экли. Он ложится на соседнюю кровать и не перестаёт думать о том, как Стрэдлейтер путался с Джейн. От этих мыслей Холдену становится не по себе, и он принимает решение уехать в Нью-Йорк. В поезде рядом с ним садится мать Эрнеста Морроу – одного из самых гадких парней, учащихся в Пэнси. Холден всю дорогу врёт ей о том, какой скромный и добрый у неё сын.

В Нью-Йорке герой останавливается в отеле «Эгмонт». Он долго думает, кому позвонить и, наконец, набирает номер Фей Кэвендиш – знакомой дальнего знакомого. Он просит девушку выпить с ним коктейль, но она отказывается, сославшись на ночь и усталость. Холден вспоминает младшую сестру, десятилетнюю умницу-Фиби, хочет позвонить ей, но боится, что к телефону подойдёт кто-то из родителей.

Холден спускается в «Сиреневый зал» гостиницы. Официант отказывается подать ему виски с содовой как несовершеннолетнему. Герой приглашает на танец симпатичную блондинку, под тридцать, по имени Бернис. Она – из Сиэтла, совершенно не умеет поддерживать беседу, но танцует божественно. Две её страшненькие подруги – Марти и Лаверн – ей под стать, только танцуют хуже. Все девушки, как одна, помешаны на голливудских актёрах и только и ждут их появления в «Сиреневом зале». После закрытия ресторана девушки уходят. Холден сидит в холле и вспоминает, как они с Джейн играли в шашки, как он целовал её лицо, когда она плакала, как они держались за руки в кино и как девушка с любовью погладила его по голове.

Холден едет в ночной кабак Эрни – виртуозно играющего на рояле негра. По дороге он спрашивает водителя такси Горвица, что происходит с утками из Центрального парка зимой, когда озеро, по которому они плавают, замерзает. Таксист жутко нервничает, но поддерживает разговор, постепенно переходящий на рыб.

У Эрни Холден встречает бывшую подружку своего брата Д.Б. – Лилиан Симмонс с морским офицером. Он не хочет проводить с ними вечер и уходит из кабака. Холден идёт пешком по нью-йоркским улицам и размышляет о том, что он – трус.

В отеле лифтёр предлагает Холдену девочку на ночь и тот от неожиданности соглашается. В ожидании проститутки молодой человек нервничает. Он – девственник и не знает, как правильно вести себя с женщиной. Пришедшая в номер девушка Санни – очень молода. Холден пытается поговорить с ней, отказывается от секса и платит названные лифтёром пять долларов.

На рассвете в номер приходит лифтёр с проституткой. Они требуют у Холдена ещё пять долларов. Парень не собирается их отдавать. Санни забирает деньги из бумажника, пока лифтёр держит Холдена. Молодой человек оскорбляет лифтёра. Последний сильно бьёт его в живот.

В десять утра Холден просыпается и звонит своей девушке Салли Хейс. Он договаривается пойти с ней в театр, затем выписывается из гостиницы и едет на Центральный вокзал. Завтракает Холден рядом с двумя монашками, которым жертвует десять долларов на благотворительность.

После завтрака Холден звонит Джейн, но не застаёт её дома. Тогда он идёт в парк, где думает встретить Фиби. Среди катающихся на коньках девочек младшей сестры Холдена нет. Чтобы скоротать время до спектакля герой идёт в Этнографический музей, но у самого входа решает вернуться.

В отеле «Балтимор» Холден ждёт Салли, наблюдая за многочисленными девушками, ждущими своих кавалеров. В такси молодые люди целуются и признаются друг другу в любви.

На пьесе Холден скучает. После первого акта они с Салли идут курить. Девушка знакомит Холдена с Джорджем – пижоном-аристократом. С ним же она болтает все антракты. После спектакля Салли предлагает Холдену пойти кататься на коньках в Радио-Сити. В кафе герой говорит девушке, что ему ненавистно всё окружающее и предлагает сбежать. Салли против. Молодые люди ругаются, и Холден предлагает девушке катиться на все четыре стороны.

Днём Холден отправляется в кинотеатр на фильм про английского герцога, потерявшего память и влюбившегося в простую девушку. Затем он встречается в Викер-баре роскошного «Сотен-отеля» с Карлом Льюсом - своим бывшим репетитором-старшеклассником в Хуттонской школе. Старый знакомый, всегда хорошо разбиравшийся в сексе, живёт с тридцатилетней скульпторшей-китаянкой. Он выпивает с Холденом пару бокалов мартини и уходит. Герой пьёт один в баре до часу ночи. Он хочет позвонить Джейн, но вместо этого набирает номер Салли и обещает придти к ней в Сочельник, чтобы убрать ёлку.

Гуляя по Центральному парку, Холден разбивает пластинку, купленную в подарок Фиби, и решает пойти домой, чтобы тайком от родителей поговорить с сестрёнкой. Он застаёт Фиби, спящей в кабинете старшего брата Д.Б., читает её тетрадки, затем будит девочку. Проснувшись, сестрёнка рассказывает Холдену о школьном спектакле, в котором она будет играть на Рождество, о фильме, просмотренном с подругой и её матерью. Внезапно Фиби догадывается, что брата опять выгнали из школы. Холден рассказывает ей, как было противно в Пэнси. Фиби обвиняет его в том, что ему не нравится ни одна школа и вообще ничего не нравится. Холден вспоминает о Джеймсе Касле – мальчике, который умер, противостоя шести подонкам. Он ему нравился!

Холден звонит своему бывшему учителю английского – мистеру Антолини. Он танцует с Фиби под музыку, передаваемую по радио, и уходит, когда возвращаются родители.

В шикарной квартире на Саттон-Плейс Холден рассказывает мистеру Антолини о том, почему провалился на устной речи. Учитель не знает, что посоветовать Холдену, но считает, что тот стремительно несётся к страшной пропасти. Ночью герой просыпается от того, что мистер Антолини гладит его по голове. Не желая оставаться в квартире «психа», Холден уходит. Он спит на Центральном вокзале, а утром начинает испытывать угрызения совести: ему кажется, что мистер Антолини погладил его по голове «просто так».

Утром Холден гуляет по Пятой авеню. Нью-Йорк готовится к Рождеству. Внезапно герою становится плохо. Сидя на скамейке, он принимает решение уехать на Запад. Фиби хочет сбежать вместе с ним. Холден обещает остаться дом. Они с Фиби идут в зоопарк. Девочка катается на карусели. Холден промокает под дождём, заболевает и попадает в санаторий.