Старшие медсестры на афганской войне. Эльмира боится даже думать о том, что однажды ее дети окажутся в зоне вооруженного конфликта. Сколько их было

Александр Васильевич Назаренко был в Афганистане почти два года. Он вырывал из лап смерти раненых солдат и офицеров - работал хирургом в полевом госпитале. Сегодня Назаренко продолжает оперировать, но уже на « гражданке» - в Кировской межрайонной больнице. И хотя эта война для советских солдат завершилась 25 лет назад, в сознании Александра Васильевича, впрочем, как и сотни тысяч других бойцов, прошедших через эту во всех отношениях горячую точку, Афган бушует до сих пор. В виде ночных кошмаров, расколовшейся на две части жизни - до и после.

Афганистан для провинившихся

Полковник медицинской службы Александр Васильевич Назаренко работал начальником хирургического отделения военно-полевого госпиталя в Афганистане с 1984 по 1986 год. Как говорит сам хирург, вся его служба проходила в тылу, поэтому он не имеет удостоверения участника боевых действий. Но война ему снится до сих пор.

До Афганистана Назаренко служил в Куйбышеве (теперь Самара) старшим ординатором отделения неотложной хирургии в окружном госпитале.

Как признается Александр Васильевич, в Афганистан его отправили из-за конфликта с начальником - широкая по тем временам практика. Начальник окружного госпиталя был из тех, кого в армии называют «марафетчиками». Каждое утро он звонил старшему ординатору, чтобы тот доложил обстановку. Естественно Назаренко, как врач, которого в первую очередь интересует здоровье пациентов, докладывал о состоянии больных. Но начальник обрывал подчиненного и требовал другого - сообщения о том, убрана ли территория, покрашена ли трава и т.д. Однажды Назаренко не сдержался и сказал самодуру: «Я-то думал, что вас интересует судьба раненых и больных». Дерзости подчиненному тщеславный военный не простил: тут же пошел в кадровую службу и приказал внести Назаренко в списки направляемых в Афганистан.

Уже позже Александр Васильевич узнал, что практически все, кто попал в горячую точку, были изгоями, как и он. Добровольцев туда не посылали. Советское руководство думало, что добровольцы стремятся в Афган, чтобы оттуда сбежать за границу.

Госпиталь на войне

После двух недель подготовки в окружном госпитале в Ташкенте (ТуркВО) Назаренко был направлен в Афганистан. Полевой госпиталь развернули на базе медсанбата, где работали врачи и хирурги общей практики. А вот когда привозили раненых, ими должны были заниматься военные специалисты. Поэтому когда шли военные операции в полевом госпитале создавались группы усиления (подразделения, предназначенные для усиления медицинских пунктов, когда объем работы последних превышает их штатные или профессиональные возможности - Прим. ред .). Хирургических групп усиления в госпитале, где служил Назаренко, было пять: торакальная - ранения в грудь, абдоминальная - в живот, нейрохирургическая - в череп, травматологическая - в конечности, и урологическая.

Я окончил военно-медицинскую академию в звании капитана и меня послали оперировать в абдоминальной группе усиления, - вспоминает участник афганских событий. - Стояли мы на операциях по нескольку часов. Вертушки (вертолеты) садятся - солдатиков привозят. Одного оперирую, а на другом столе уже следующему наркоз дают. Прооперирую, передаю помощнику, чтоб брюшную стенку зашивал, а сам уже другого вскрываю.

Армейская бюрократия

Не только моджахеды воевали против наших солдат, но и климатические условия - прежде всего, невыносимая жара.

Жарко было так, что кислородные баллоны нагревались, - вспоминает Назаренко. - А тут осложнения у больных - одна за другой пневмония. Думаем, лето, жара, какая может быть пневмония? Анестезиолог подставил руку под струю кислорода - а он горячий. На солнце так нагревался, что у раненых случался ожог верхних дыхательных путей. Стали землянки копать прямо под хирургическим отделением и там хранить кислород. Из-за жары наши договорились с «духами» с 11 до 16 часов не стрелять. И вот до 11 часов воюют, потом собирают раненых и погибших. Вертушками привозят их в госпиталь. В это время обеденный перерыв. Все отделения идут в столовую, а мы, хирурги, рентгенологи, наш персонал, приемное отделение - работаем. Заканчиваем, а столовая уже закрыта. В 16 часов опять начинается война… А там же горы, солнце садится рано. В 7 вечера снова привозят раненых. Все на ужин идут, а мы - опять в операционную. Выйдешь оттуда только глубокой ночью. Стоит чайник кипятка, банка сгущенки, банка тушенки и кирпичик хлеба - вот тебе и обед, и ужин. Раненые поступали и ночью. Приходит солдатик и кричит: "Назаренко!" Кто-то проснется, говорит: «Вон он в углу в палатке спит». Он меня растолкает, и я опять оперирую. Вот так и работали. По многу часов без перерыва.

Из-за жары была сложной и эпидемическая обстановка. Поэтому существовали санитарные требования: туалет должен был находиться за 200 метров от госпиталя. Это было на руку душманам, которые успевали ночью подложить мину на этой двухсотметровой тропе. И люди подрывались. Но сапера в части не держали. Не полагалось.

Казенное чиновничье отношение высшего военного руководства усугубляло положение военных на территории Афганской республики. Когда начинали войну в Афганистане, солдат туда направляли в обычной форме: офицеров в ЧШ (чистая шерсть), солдат - ПШ (полушерстяная), хромовых или яловых сапогах. Одежда, мягко сказать, для жаркого климата неподходящая. Офицеры меняли свою форму на солдатскую. А вот с сапогами было хуже - ноги отекали так, что обувь не налезала...

И то, что Александр Васильевич сегодня сам себя называет «тыловой крысой», и то, что фактически, по документам, он не является участником боевых действий в Афганистане, конечно, несправедливо. Ведь два года пребывания там - это не только бесконечные операции. Хотя госпиталь был тщательно со всех сторон прикрыт советскими частями, снаряды долетали и до него. В Кабуле медсестре ноги оторвало снарядом, залетевшим на территорию госпиталя. Много раз за два года Назаренко приходилось перелетать с одной точки страны в другую, подвергаясь риску - вертолет могли сбить. Были и невидимые пули, которые часто поражали личный состав больше, чем реальные.

Только представьте: инфекционный госпиталь у нас состоял из шести отделений: брюшной тиф, малярия, гепатит, амебиаз, просто дизентерия, - рассказывает военный хирург. - Сегодня солдат ходит на задание, получает ранение, а завтра, глядишь, - пожелтел. Он - инфекционный больной. В общей послеоперационной палате его оставлять нельзя, все заразятся. Приходится переводить в инфекционное отделение, а он ведь раненый. Еще ходишь и по инфекционным отделениям - перевязываешь своих раненых.

Но самые тяжелые воспоминания у Назаренко связаны с тем, что ему, военному хирургу, приходилось заниматься вскрытием трупов, чтобы подготовить их к отправке на Родину. Чего только не повидал…

Что стоит за Афганом?

Сегодня оценки о вводе советских войск в Афганистан крайне противоречивы. Однако основная масса людей полагает, что это было грубой ошибкой советского руководства. Но есть и мнения, что таким образом страна Советов пыталась защитить свои границы от США и НАТО. Война в Афганистане стала удобным поводом для создания американских военных баз, с которых вооруженные силы США и НАТО могли уничтожать советские ядерные объекты с близкого расстояния своими неядерными силами.

Чисто по-человечески, я думаю, что зря были эти 9 лет войны и 15 тысяч погибших - молодых здоровых ребят. А сколько искалеченных и в физическом, и в психологическом плане, а сколько умерших от болезней! Но смотришь по телевизору: каждый год на дорогах погибает до 40 тысяч человек, и они ведь тоже молодые. У нас в гарнизоне стояли танковые полки и зенитно-ракетный полк. И когда я приезжал к ним медслужбу полков проверять, смеясь, спрашивал: «Что вы здесь стоите, ЗРП? У противника-то нет авиации?» Они отвечали: «Наша задача - перекрыть Персидский залив». А ведь вся нефть в США шла оттуда, танкерами ее вывозили. Техника без нефти, без бензина мертва. И то же самое танковые полки: что им там, в горах, делать, негде даже развернуться. Думаю, их задача была такая же. Видимо, были такие стратегические планы, о которых мы и не знаем. Может быть, чтобы держать международную обстановку в порядке это и важно было, - высказывает предположения Назаренко.

Сейчас многие исследователи событий 1979-1989 годов в Афганистане пытаются опорочить наших солдат, представляя их захватчиками. Однако наши войска вошли в эту страну после неоднократных просьб (21 обращение) об этом правительства Афгмнистана.

Поначалу местное население советские войска с цветами встречало, любило нас, - говорит Назаренко. - Мы построили им дороги, аэродромы, находили у них в горах воду, и все это делали бесплатно. А другие страны, особенно капиталистические, ничем не помогали, поскольку им не хотелось, чтоб люди нормально жили, страна развивалась. А потом противник начал нам пакостить - наркотики стали подсовывать нашим солдатам. Были ошибки и советского руководства: старались туда послать людей из детдома, таких кого или в тюрьму или в армию. Наши войска стали хулиганить, ошибались в стрельбе. Например, по наводке афганцев (случайной или не случайной?) вместо боевиков разбивали кишлак с мирным населением, а население из-за этого озлоблялось.

Наемники и предатели

Пожалуй, косвенным доказательством того, что война в Афганистане была не вполне гражданской, служат и другие факты. Александр Васильевич вспоминает, как целый полк душманов во время перемирия перешел на сторону правительственных войск только потому, что им перестали платить. Потом, когда появились деньги, этих же людей перекупили назад. Было немало и наемников отнюдь не восточного происхождения.

В горах пещеры были, кяризы (использовались моджахедами как бомбоубежища) - рассказывает Назаренко. - В них сидели снайпера - женщины, чемпионки мира по пулевой стрельбе, одна была француженка, другая - итальянка. И вот они наводят снайперскую винтовку. Смотрят через прицел: солдатик в магазин вошел, но за него низкая плата, поэтому он не стоит выстрела, его пропускают. Смотрят - полковник туда же зашел. Убили. Из-за этого нам в конце 84-го года стали выдавать форму цвета хаки, без опознавательных знаков. Но через оптику виден возраст человека, поэтому офицеров все равно наемники определяли и убивали.

Со стороны противника было много наемников, - продолжает свой рассказ военный хирург. - Как-то я ехал из отпуска. Самолет летел из Кабула в Шинданд. Сделал остановку в Кандагаре, где шли бои. Я там некоторое время делал операции. Видел там наемников. Они были в прекрасной форме - все молодые, здоровые. Носили черный камуфляж, абсолютно черный. А как они прекрасно бегали! От камня до камня в полете три раза стреляет, одна пуля обязательно в цель попадает.

По словам собеседника, были предатели и среди советских воинов. Начальник разведки дивизии думал, что его повысят в звании, но этого не случилось, и он переметнулся к врагу. И так как он максимально владел информацией о действиях и планах наших войск, то еще два года после его перебежки к противнику, военная часть несла поражения.

Один сержант был, - рассказывает Назаренко. - Очень хороший гранатометчик. Что ему не понравилось? Ушел на сторону противника. И начал с гранатомета бить наши танки, автомашины. С гор их не видно, он сидит и уничтожает своих же. Так духи дали ему в сопровождение аж сто человек, деньги большие получал за каждый сбитый объект. Много вреда нанес.

Сержанта поймали, отдали под трибунал. Но больше было тех, кого можно назвать героями. Вертолет привозил молодых ребят, а "дембелей" этим же рейсом должен был отвезти на Родину. И если разведгруппа докладывала в это время, что обнаружена банда, "старики" оставались и шли вместо молодых на ее обезвреживание. Некоторые погибали. Опытные солдаты выносили раненых молодых с поля боя.

Статистика же была примерно такой: на двух убитых пять раненых. Т.е. если за всю Афганскую советская армия потеряла чуть более 15 тысяч солдат, то раненых насчитывалось порядка 75 тысяч.

Александр Васильевич Назаренко за два года службы в Афганистане прооперировал около тысячи человек. Среди них были не только солдаты и офицеры Советской армии, но и пострадавшее мирное население Афганистана, и раненые из правительственных войск, и даже военнопленные.

Александра Васильевича хотели представить к награде орденом Красной Звезды, но начмед заявил: «Ты видишь у меня Красную Звезду? Пока я не получу и у тебя не будет». Но военные награды у Назаренко все же имеются: Звезда «За службу Родине 3 степени» и афганский орден «За храбрость» (что-то вроде нашей Красной Звезды). Никаких льгот кроме оплаты за проезд, он не имеет, так как в военном билете у него только стоит отметка: «проходил службу в Афганистане».

Звание полковника и должность ведущего хирурга он получил спустя несколько лет по возвращении из Афганистана, когда работал в госпитале в Казани. В 1994 году, когда ему исполнилось 50 лет, Александр Васильевич ушел из Вооруженных сил. В 1995 году вместе с женой и сыном переехал из Казани в поселок Синявино. Вот уже почти 20 лет он работает хирургом на гражданке.

Последствия любой войны страшны тем, что раны ее не заживают спустя годы и даже десятилетия. И не только у тех людей, которые вернулись с боевых точек ранеными и искалеченными. У солдат, побывавших на войне, ее след навсегда остается в душе, в памяти.

15 февраля 1989-го… В тот солнечный день, ровно четверть века назад, перейдя с последними частями ограниченного контингента советских войск в Афганистане по мосту «Дружба» через реку Амударья командующий легендарной 40-й армией Борис Громов, сказал, что он последний советский солдат, покинувший Афганистан.
.

И хотя это и не совсем так, поскольку после основной колонны, буднично, неприметно и, как положено, тихо, уходили советские пограничники и спецназовцы групп прикрытия, все же главное состоялось – десятилетие «афганского излома» было завершено. Кадры того исторического возвращения, многим помнятся до сих пор. Но как бы вы ни всматривались в них, вы не найдете ни в одном стоп-кадре представителей высшего военно-политического руководства страны того периода. Там есть счастливые матери и жены, друзья и сослуживцы, но нет ни одного члена правительства. С того дня принято считать, что так закончилась эта тяжелая, таинственная и непонятная до сих пор, война. А закончилась ли?.
.
В день окончательного вывода советских войск, практически во всех странах СНГ пройдут памятно-мемориальные мероприятия, посвященные окончанию «афганской войны». И основными словами на них в обязательном порядке будут слова благодарности воинам, выполнившим свой долг… Говоря о павших, мы знаем, что еще в период пребывания советских войск в Афганистане на местах гибели боевых друзей и товарищей устанавливались обелиски и памятные знаки, которые, в большинстве своем, уходящие в феврале 1989-го забирали с собой.

Армия, уходя из Афганистана, забирала их с собой, все, какие возможно, установленные своими же руками, в местах гибели скромные обелиски павшим товарищам, чтобы над их памятью не глумились. А в городах бывшего Союза ССР ставились величавые мемориалы Героям Афганистана.

И как правило, эти мемориалы изображают солдата, воина-интернационалиста, скорбящего по своим погибшим товарищам. А скорбь эта тяжела. Скупые строки официальной статистики свидетельствуют, что за период «афганской войны» с 25 декабря 1979-го по 15 февраля 1989-го в войсках на территории Демократической Республики Афганистан (так официально именовался тот Афганистан) прошли военную службу 620 тысяч военнослужащих в частях и соединениях Советской Армии, подразделениях КГБ (особенно, погранвойск), отдельных формированиях внутренних войск и милиции. Кроме того, на должностях рабочих и служащих воинского контингента за этот период находилась 21 тысяча человек. Общие людские потери погибших в бою, умерших от ран и болезней, погибших в результате катастроф, происшествий и несчастных случаев, составили 15051 человек. За этот же период в Афганистане пропали без вести и оказались в плену 417 военнослужащих, из которых были освобождены и вернулись на Родину 130 человек. По различным данным, не вернувшимися и не найденными остаются 287 наших бывших граждан. Эта же статистика дает данные и о том, сколько представителей различных союзных республик и, соответственно, наций и народностей, прошло через Афганистан. Сколько коммунистов (членов партии и кандидатов) и комсомольцев совершило боевые и трудовые подвиги во время выполнения интернационального долга. Не менее впечатлительные потери боевой техники и вооружения, о чем трагично и четко говорит та статистика. Только вдумайтесь, чего стоила та война, если за ее время было безвозвратно потеряно 118 самолетов, 333 вертолета, 147 танков, 1314 боевых бронемашин, 433 орудия и миномета, 1138 командно-штабных машин и передвижных радиостанций, 510 машин инженерно-саперного назначения, 11369 грузовых автомобилей и автоцистерн различного класса…

Но, конечно же, самыми страшными и невосполнимыми потерями были те, которые в официальных сводках проходили под ужасающим, по сути и названию, сокращением «Груз-200».

Память прошедших через горнило «афганского излома», как живых, так и погибших, воплощена в прекрасных архитектурно-скульптурных формах, но… Память посвящена тем, кого мы называли, называем и будем называть «афганцами», предполагая в этом смысле исключительно тех, для кого военная профессия удел. Ведь как известно из всемирной истории, у войны не женское лицо. А что знаем мы об участии наших сестер, матерей, любимых и дорогих женщин в Афганистане? Да практически ничего!
.
Даже на многочисленных памятниках воинам-афганцам, десятки, сотни и тысячи мужских имен и фотографий, навечно, оставшихся молодыми. И, лишь, крайне редко, как на этом мемориале в Донецкой области, можно увидеть девичье лицо и прочитать имя погибшей. Вместе с мужчинами вечная слава подвигу воинов-интернационалистов отдается медсестре Мельниковой Виктории Вячеславовне.
.
«На войне как на войне», говорили французы свое известное «À la guerre comme à la guerre». Кажется, что на войне нет места женщинам. Увы. Как ни странно, но той, кто дает жизнь и создает семейный уют, также находится место среди воюющих мужчин. Так было и в Афганистане, о чем, к сожалению, мы чрезвычайно мало знаем, ибо эта та тайна и сегодня скрыта от широкой общественности.
.
Со времен службы многих из нас в рядах Вооруженных Сил, мы помним, что солдат должен быть: «Красив в строю, силен в бою». Еще, с намеком на далекие мушкетерские времена, определено, что: «Война – совсем на фейерверк, а очень трудная работа», хотя, оригинальные строфы «Война – совсем не фейерверк, а просто трудная работа, когда черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота» принадлежат перу фронтового поэта, харьковчанину Михаилу Кульчицкому, погибшему в январе 1943-го, освобождая Донбасс. А солдат, действительно в бою должен быть и силен, и здоров, и обут, и накормлен, и помыт. И все это, как во многих войнах и конфликтах, ложилось на хрупкие женские плечи.
.
Тема войны и женщины в период «афганского излома», практически, не поднималась, ни на страничках газет и журналов, ни, тем более, в самом доступном из видов искусств. И, тем не менее, в фильме «Ответный ход», вышедшем на экраны в конце 1981-го, как немой ответ на вопрос – а есть ли женщине место в боевом строю, было четко сказано – есть!
В исполнении актрисы Елены Глебовой сержант Антонина Зиновьева на реплику гвардии капитана Виктора Тарасова в исполнении Бориса Галкина, о том, что женщины идут в армию, чтобы найти вторую половинку и устроить свою семейную жизнь, четко ответила, что хочет увидеть, чем же занимаются настоящие мужчины. Видимо, таким экранизированным способом, создатели фильма хотели донести до нас правду об участии наших дорогих и милых в афганской войне.
.
А то, что женщинам было на ней место, свидетельствуют ныне открытые воспоминания и исследования, которых, все равно, к сожалению, так мало. В основном, благодаря публикациям полтавчанки Аллы Николаевны Смолиной, прошедшей через «афганский излом», мы начинаем открывать для себя «роль и место» женщины в Афганистане. Ту роль, и то место, которое они заслужили.

Самая сильная ее работа, на мой взгляд, это книга-сборник воспоминаний «Афганским мадоннам, провожающим ровесников в Вечность», в которой есть место и эмоциям, и искренней любви, и «шокирующему натурализму», и грязной правде, и чистой любви…
.
Сегодня, когда на первый план выносятся противоестественные искусственные однополые браки, когда в извечно искренней «анатомии любви» выискиваются низменные параметры сексуально-половой озабоченности, когда женщину на войне привязывают исключительно к аббревиатуре «ППЖ», сложно говорить об искренних чувствах тех, кто наравне с мужчинами пошел на афганскую войну. Порой, встречаясь с теми, кто прошел афганскими тропами (а «не промелькнул над Афганом»), приятно слышать слова благодарности девчонкам, скрашивающим своим присутствием не только боевую гарнизонную жизнь, но и отдававшим душу, сердце и кровь им, бойцам афганского фронта. Я не хочу говорить о тех «афганцах», которые в женском вопросе там, в Афганистане, видели лишь негатив в разрешении извечного «основного инстинкта».
Не хочу оперировать их данными о том, что более 90 % всего женского персонала в «ограниченном контингенте» в ДРА составляли или незамужние девчата, или женщины разведенные. Это та правда, которую не следует «мусолить и обсасывать», ведь это та правда, которая привела девчат на войну. Не буду говорить о тех, т.н. «льготах» в виде «чеков» и других поблажек, львиная доля которых там же, в Афганистане, и оставалась. А говорить буду, и скажу о каждой из Женщин на афганской войне, которой, каждый прошедший Афган, должен низко кланяться в ноги.
.
Как правило, находясь за праздничным или торжественно-памятным столом, мы, кроме «основных» тостов - «За тех, кого с нами нет», «За тех, кто в море», «За тех, кого помним», мы, в обязательном порядке, говорим тост за самых любимых и преданных женщин». Именно преданных нам, а не преданных душой, телом, словами, делами, памятью. И как уместен стих-тост, к сожалению, ушедшего от нас, афганца Сергея Александрова.

За женщин выпить - Бог велит!

За тех, кто украшал наш быт,

За медсестер и продавщиц,

За поварих и кладовщиц;

За тех, кого я не назвал,

Их тоже кто-то целовал.

За тех, кто на «пирах» царил,

И каждый рыцарем там был.

За тех, кто оказался прав,

Смягчая наш солдатский нрав.

Без недомолвок непристойных,

Усмешек сальных и обмана;

За самых верных и достойных,

Я пью за женщин из Афгана!
.
Девчонки - девчата шли на ту войну в добровольном порядке, через военкоматы, одни – только получившие путевку в жизнь, другие – пройдя через горнило житейской трепки, оставляя детей своим матерям. Они становились бойцами того фронта, который, действительно, во многом, не считая огромной армии врачей и медсестер, можно назвать невидимым. Повара, официантки, горничные, прачки, продавцы, товароведы, кладовщицы, делопроизводители, учетчицы, технички и, конечно же, медицинские работницы.
.
На любой войне, как известно, есть место и подвигу, и славе, и трагедии. Но есть на войне место и жизни. Сам воинский контингент, в своей основе, состоял из молодых людей, и нет ничего удивительно в том, что они, как правило, после боя, и влюблялись и, конечно же, женились.
.
Они не ходили на плановые боевые операции, но и они вступали в бой, спасали раненых, отдавали себя делу настоящих мужчин. Были дни, когда можно и с молодыми ребятами пообщаться, были дни, когда тишина афганских гор давала возможность подумать о будущем. Но были дни, когда вся эта девичья наивность и мечта перечеркивались страшной правдой войны. Это были те дни, когда девчонки, услышав «вертушку» еще до объявления сбора в госпитале или в столовых, бежали на звук. Это были дни, когда девчонки-афганки (так они звали сами себя) столько смертей за один день видели столько, сколько не видели их мы с вами вместе взятые. А сколько пережили эти девчата, которые, так и не став матерями, держали руку умирающего бойца, шептавшего затихающими губами: «Мама! Мамочка! Дорогая…». И они, сверстницы погибающего парня, отвечали ему в последние минуты жизни: «Я с тобой, сынок, ничего не бойся. Все плохое уже позади». И тихо, без надрыва, заливаясь слезами, чтобы не видели другие, гладили застывшие навсегда вихры…
.
Девчонки вмиг становились матерями для умирающих от ран и болезней своих сверстников мальчишек, шептавших: «Мама! Мамочка!». Они, своей женской материнской интуицией, выбирали те, самые нужные в последний момент, слова: «Я с тобой, любимый, единственный, дорогой», облегчения этим страдания тех, кого уже было не спасти. Это им, афганским девчатам, которых ласково называют «афганушки» посвящено стихотворение «Девчонки», написанное воинами 66-й отдельной мотострелковой бригады.
.
Разворочена полость и нет полруки,

До бедра взрывом вырваны ноги,

Жизнь солдата хирургам уже не спасти,

Mальчик в Вечность стоит на пороге.
.
Величаво иль страшно? Живым не дано

Знать виденья предсмертных мгновений.

Hо, последним желанием было одно:

Mаме чубчиком ткнуться в колени.
.
Мама с мальчиком рядом была

Oт рожденья, от первого крика.

Лишь от cмерти спасти не смогла,

Hе прикрыла от страшного лика.
.
- Мама милая... будь же со мной,

С умирающих губ текли звуки

- Я пришла, мой сынок. Не волнуйся, родной, -

Oблегчая ровеснику муки,
.
- Ты же видишь: я здесь. Tвоя мама с тобой, -

Пряча стон, медсестра свято лгала.

- Все закончилось, скоро мы едем домой, -

Bеки мертвым рукой прикрывала...
.
Они, девчата Афганистана, которых сами афганцы уважительно называли «шурави-ханум», столько повидали за время нахождения в составе «ограниченного контингента», что, хватило бы не на один многосерийный фильм, посвященный женщинам Афганистана. Те, кто прошел огненными дорогами той войны, сегодня низкий поклон от тех, кто был там. Низкий поклон от матерей и отцов, чьи жизни они спасли. Но… Мы просто обязаны в этот день (и не только в этот, а каждый) помнить тех девчат, которые так и не вернулись к нам.
.
Нине Евсиной из Тосно Ленинградской области было всего 21. Она, как и многие медсестры, всю себя отдавала больным и раненым воинам, а себя не уберегла от смертельной болезни. Людмиле Бессоновой из Ирбита Свердловской области, было 30 лет, когда она, также работая медсестрой в госпитале, умерла от тяжелейшей болезни. Операционной медсестре Маргарите Калининой было 26. Она прибыла в Афганистан из Клина Московской области и погибла во время огневого налета на жилой городок. Нине Гвай из Бреста в момент гибели было 35 лет. Она, работая продавцом «Военторга» постоянно выезжала в дальние точки и на отдаленные заставы. Во время одной из таких поездок БТР, в котором была и она, подорвался на фугасе. А ее сынишка все просил привезти «с войны» пистолет… Раисе Ремизовой из Ульяновской области, работавшей на банно-прачечном комбинате было 32 года. Она погибла 15 февраля 1982-го в автомобиле, упавшем в пропасть, во время камне сброса, устроенного моджахедами. Наталье Бабич из Бобруйска было всего 27 лет, когда она, работая на силовой подстанции в одном из гарнизонов, погибла в результате несчастного случая. Нине Ивановой из Астрахани было 28. До работы в Афганистане, она работала стюардессой в Астраханском аэропорту, но в «ограниченный контингент» поехала работать официанткой в офицерской столовой. Тяжелая смертельная болезнь оборвала ее жизнь. А дома ее ждала дочь Танечка…
.
Тамаре Великановой, москвичке, было 33 года, когда она, работая стенографисткой в спецгруппе МВД СССР в ДРА, погибла он неизвестной неизлечимой болезни. Исследователи данной темы говорят, что спецгруппу МВД отравили агенты спецслужб в интересах моджахедов. Любови Ботолиной было 24 года, когда она, из родного Архангельска добровольно поехала в Афганистан, став медсестрой. Во время работы в инфекционном отделении, тяжело заболела и скончалась. Людмиле Мошенской из Мариуполя было 27 лет, когда она, медсестра инфекционного отделения умерла от тяжелой формы брюшного тифа – до возвращения на Родину оставалось всего 30 суток… Алевтине Коротаевой из Пушкино Ленинградской области было 42 года. Работая кастеляншей в одном из гарнизонов, она умерла от тяжелой болезни. Большакова Нина из Тамбова пробыла в Афганистане всего один месяц, работая кладовщицей и погибла во время налета банды моджахедов. Наталье Костенко из села Смолино Кировоградской области был 31 год. Работая продавцом «Военторга» она погибла, но не во время нападения банды моджахедов на автоколонну или обстреле, а в результате «огнестрельного» несчастного случая. Кротова Нина, которой было 45 и Вера Корниленко - ей было 25, несмотря на разницу в возрасте были подругами. Одна из Горького, другая из Петрозаводска – они вместе работали медсестрами в выездной медицинской бригаде. И обе одновременно погибли, когда их «УАЗик» со знаками Красного Креста, попал под душманский обстрел. Татьяна Врублевская и Галина Калганова также были подругами. Одной 34 года, другой – 31. Обе работали товароведами «Военторга». Возвращаясь из командировки в Ташкент, где взяли товары для базы, погибли на сбитом самолете Ил-76 вместе с экипажем и всеми сопровождающими. Татьяна, была родом из Винницы и в самолете из Ташкента везла с собой свадебное платье – через месяц должна была быть ее свадьба. А Галина, которая была из Ейска, также готовилась к свадьбе, которую планировала после свадьбы подруги...
.
Ольга Карманова была родом из Тамбова. Работая дома товароведом в добровольном порядке была направлена в Афганистан, где также работала товароведом. Погибла во время обстрела автоколонны. Валентине Лахтеевой из Витебской области было 27 лет, когда она, секретарь-машинистка отдельной бригады в Кабуле погибла во время обстрела части. Валентина Мельникова из поселка Черноморское Автономной Республики Крым, работала продавцом «Военторга». Погибла в результате теракта в Кабуле. Галина Шаклеина, одна из немногих женщин – «афганушек», которые носили погоны на плечах. Ей, прапорщику – фельдшеру госпиталя было всего 29 лет, когда она, простая девчонка из Кирова, спасая больных и раненых мальчишек, сама умерла от заражения крови. Ларисе Доброфиле из Переяслава-Хмельницкого было 27 лет. Она погибла в Кабуле через месяц после прибытия в Афганистан в результате теракта. Надежде Финогеновой из Ленинграда было 45, когда она, фельдшер госпиталя погибла в результате налета на автоколонну. Одесситке Миральде Шевченко, продавцу «Военторга» было 34 года, она погибла в машине, сорвавшейся в пропасть. Минчанке Светлане Бабук было 26 лет. Работая операционной сестрой, она спасала мальчишек, получивших тяжелые ранения, но, сама умерла от тяжелой неизлечимой болезни. Нине Капустиной из Выборга, гвардии прапорщику фельдшеру мотострелкового полка было 30 лет. Спасая раненых в госпитале, она сама погибла в результате несчастного случая. Татьяне Кузьминой, медсестре из Читы было 33 года, когда она погибла, спасая утопающего афганского ребенка в горной реке.
.
Светлане Дорош из Днепропетровска было всего 23 года. Санитарный автомобиль, в котором медсестра с врачебной бригадой, направлялась к больному афганскому ребенку, попал в засаду. Галине Смирновой из Костромы было 36 лет. Во время обстрела БТРа из засады инженер КЭЧ Смирнова погибла. Москвичке Тамаре Синицыной было 40. Диспетчер автотранспортной службы 40-й армии Синицына умерла от тяжелой неизлечимой болезни. Продавцу «Военторга» Ольга Поликарпова из Тольятти был 31 год, она погибла в результате несчастного случая. Таня Лыкова из Воронежа и Наталья Ермакова из Орехово-Зуева, практически не были знакомы друг с другом. Они только направлялись в Афганистан на самолете. Тане было 23, Наташе – 33. Они только ступили на афганскую землю, когда их Ан-12 был сбит в небе Афганистана при перелете из Кабула в Джелалабад. Этим же рейсом летела Татьяна Моторина, товаровед «Военторга». Ей было 27. Начальник клуба прапорщик Алевтина Миниахметова из Перми и москвичка Ирина Виноградова, заведующая делопроизводством штаба части, направлялись домой в отпуск. Им обеим было по 25. В результате неуставных отношений со стороны старшего офицера одной из воинских частей, были убиты, им из личного табельного оружия… Любе Харченко из Мироновки Киевской области, было 40. Она работала машинисткой в воинской части и умерла от тяжелой болезни во время массовой эпидемии холеры. Галина Стрельчонок из Витебска, носила погоны – была прапорщиком, занимая должность фельдшера части. Во время нападения на автоколонну, при оказании помощи раненым воинам, получила смертельное ранение. Вере Чечетовой из Загорска было 28 лет, когда она, машинистка-делопроизводитель, часто летающая на «вертушках», погибла вместе с экипажем вертолета Ми-8, сбитого мятежниками. Татьяна Комиссарова из Лебедина Сумской области поменяла место работы операционной сестры Сумской областной больницы на военный госпиталь. Во время оказания помощи больным солдатам и офицерам, умерла от тяжелой формы инфекционной болезни. Ей было всего 23 года. Виктории Мельниковой из Горловки было 26 лет. Медсестра госпиталя погибла во время артобстрела. Дома маму так и не дождалась дочь Тонечка… Люде Присакарь из Кишинева и Любе Шевчук из Ровно было, соответственно, 28 и 23. Обе в ДРА работали на продовольственном складе, одна кладовщицей, другая поваром. Во время доставки продовольствия на отдаленную заставу, их БТР попал в засаду и, загоревшись, упал в пропасть. Лидия Степанова из Республики Мари-Эл прошла сложный трудовой путь. В свои 31 год она была и машинистом башенного крана, и наборщиком в типографии, и секретарем-машинисткой. В ДРА выполняла обязанности секретаря одной из воинских частей. Умерла от ранений, полученных при обстреле части. Ольга Шенаева из Коломны была медсестрой военно-полевого госпиталя. Во время перелета на самолете Ан-26 с грузом для госпиталя, все находившиеся на борту – погибли. Оле было 25. Прапорщик Нина Васильева к моменту прибытия в Афганистан уже пятнадцать лет служила начальником секретной части отдельного дивизиона в Калининградской области. Во время прохождения службы в ДРА тяжело заболела и умерла. Ей было 40 лет. Наталья Глушак из Киевской области прибыла в ДРА на должность официантки летной столовой. Там, во время службы она познакомилась с Юрием Цуркой из Молдавии, старшим сержантом сверхсрочной службы. Молодые люди понравились друг другу и, несмотря на войну, решили пожениться. Во время боевой работы в ДРА, официальные отношения оформлялись только в Кабуле в Консульском управлении советского посольства и счастливые жених с невестой, получив «добро» убыли в афганскую столицу. 17 ноября 1987-го молодожены на БТР в составе колонны возвращались из Кабула. Они были счастливы – несколько часов назад стали мужем и женой. Взрыв радиоуправляемого фугаса прервал счастье обоих – Юра и Наташа, единственные, кто находился внутри бронемашины, погибли…
.
Ольга Мирошниченко из Миасса Челябинской области работала заведующей военной столовой в одном из гарнизонов. Во время перелета к новому месту дислокации, вертолет, на котором летела и Ольга, был сбит. По воспоминаниям сослуживцев, Олю, любили все - за красоту, обаяние, внимание, доброе слово и, конечно же, ароматные обеды с ужинами. Уже наметились отношения с любимым человеком, но выстрел «Стрингера» похоронил счастье и жизнь. А было ей всего 25 лет.
.
Зульфире Хурамшиной из Уфы было 35 лет, когда медсестра госпиталя умерла от тяжелой болезни. Тамара Рязанцева из Тюменской области, также работала медсестрой в военном госпитале. И, также, оказывая помощь больным и раненым, умерла от тяжелой болезни. Ей было 28. Алла Кулик родилась в Украине на Сумщине, но большую часть своей недолгой жизни провела в Ташкенте. Во время выполнения интернационального долга умерла от тяжелой болезни. Ей было всего 23. Надя Рожнева из Свердловска (ныне Екатеринбург) работала секретарем делопроизводителем в политотделе воздушно-десантной дивизии. Умерла в 29 лет от тяжелой болезни. Вера Лемешева из Саратовской области погибла в результате автокатастрофы после подрыва автомашины на мине. Ей было 25. Савия Шакирова из Башкирии проработала в Афганистане больше года. До вывода советских войск оставалось чуть-чуть, но за две недели до этого события, 31 января 1989-го Савия умерла от тяжелой болезни.
.
54 фамилии девчат, оставивших своих жизни в Афганистане. О себе, те девчонки, кто прошел фронтовыми тропами Афганистана, скромно говорят: « Да, мы не воевали, но ведь и 60 процентов войсковых частей в Афганистане в самих боевых действиях не участвовали. Это военнослужащие армейских, гарнизонных квартиро-эксплуатационных частей, строительных, узлов связи, военторгов, складов, учебных центров, отдельных батальонов обслуживания аэродромов, полевых учреждений госбанков, полевых хлебозаводов, зенитно-ракетных полков, банно-прачечных комбинатов и т. д. То есть военнослужащие этих частей исполняли абсолютно те же обязанности, что и мы, женщины-служащие, и льготы имеют, хотя за все время службы далее КПП не отлучались. А, девчонки - стирающие, штопающие, гладящие белье, рвущиеся в небе и на земле при доставке сигареток - конфеток, по приказу летавшие на «боевые»... - ну да, мы, девчонки «отдыхали на курорте». Даже те военнослужащие, которые заходили или залетали на территорию Афганистана на пару суток, считаются участниками боевых действий и льготы имеют, а вольнонаемные водители - мужчины, перевозившие грузы для нужд армии в составе военных колонн по территории Афганистана в течение 2 лет, подвергавшие себя ежеминутной смертельной опасности, так вот эти мужчины тоже как бы «курортники». Кроме того, нас возмущает наличие льгот у военнослужащих, амнистированных Горбачевым по требованию Сахарова. То есть совершившие преступления в Афганистане - считаются «участниками» боевых действий. А возбуждали уголовные дела только в отношении мерзавцев, продававших боеприпасы, материальные ценности в целях наживы, а также дезертиров и прочих. И теперь эти отморозки - настоящие «участники» и имеют полноправные льготы. А девчонки, кто честно исполнил свой долг перед государством, не имеют ничего. Среди нас, «афганок» многие имеют ранения и контузии. Это была война. И не мы ее придумали, но, пройдя через нее, мы поняли, что означает это слово».
.
Это говорят живые «афганушки», а те, кто не пережил ту войну, уже не смогут ничего сказать. За них, должна сказать наша память и наша совесть. И, если уж говорить о признанном подвиге «афганушек», то стоит вспомнить, что из общего числа 54 погибших девчат, лишь Врублевская, Калганова, Моторина, Лыкова, Стрельчонок, Чечетова, Мельникова, Шевчук и Шенаева посмертно награждены орденом «Красная Звезда». Великанова награждена орденом «Знак Почета», а Гвай – медалью «За боевые заслуги». Всего одиннадцать из 54.
.
Солдаты и офицеры, выполняющие свой долг в Афганистане помнили о своих девчонках, которые ждали их дома. И, в это же время, рядом с ними, под обстрелами, в горящих самолетах и вертолетах, были такие же милые девчонки, которые не огрубели на той войне.
.
15 февраля. Конечно же, станет Днем Памяти всем афганцам. Спустя неделю, вспомнят о них 23 февраля в День Защитника Отечества. А спустя еще две недели, наступит Международный Женский День. И хочется, чтобы и в эти дни, как и в другие, вспомнили мы о живых и погибших «афганушках». Чтобы не только вспомнили, а пришли к живым – вручить розы. Пришли к погибшим на могилки и к памятникам скромным опустить розы, как слезу.

У моряков СНГ есть общественная ветеранская награда – «Орден Жене Моряка». Он вручается верным женам, прослужившим вместе с мужьями в заполярных и приморских гарнизонах и базах. Вручается он и вдовам моряков, чьи мужья не вернулись из моря. Не знаю, как общественность отнесется к моей идее, но если появится общественная награда «Женщине, прошедшей Афганистан», то это будет и правильно, и справедливо.
.
Вечная слава вам, «афганушки», прошедшие фронтовыми тропами!
.
Вечная память вам, «афганушки», отдавшие свои молодые жизни!

Это не обычная “скорая помощь“. Это MERT – медицинская команда быстрого реагирования. Отличить военных парамедиков от солдат крайне сложно – на них та же форма и оружие. Только их задача спасать жизни. С теми кто её отнимает они встречаются уже на борту вертолета.

Говорить внутри вертолета невозможно от грохота двигателей и шума разгоняемого лопастями воздуха. У них есть собственные знаки – если показывают на нашивку британского флага, значит ранен британский солдат, если кладут руки на бедро – значит ранен ребенок, если подносят руку к голове (как бы отдавая честь) – это значит американский солдат. У них нет пациентов с простудой, насморком или гипертонией, их пациенты находятся на грани жизни и смерти.

Вернувшись с задания, MERT (medical emergency response team) передает своих пациентов в руки врачей мобильного госпиталя MASH (Mobile Army Surgical Hospital) с многонациональным контингентом.

Согласно данным министерств обороны США и Великобритании, а также независимого интернет-сайта iCasualties.org , по состоянию на 27 апреля 2012 года потери международной коалиции в ходе операции «Несокрушимая свобода» (главным образом в Афганистане) составляли 2 958 военнослужащих погибшими. Наибольшие потери понесли США (1 943), Великобритания (410), Канада (158), Франция (82).

Большинство военнослужащих НАТО гибнет от самодельных взрывных устройств (англ. Improvised Explosive Device — IED). По данным сайта iCasualties.org, в Афганистане, потери от применения противником минно-взрывных устройств за 2010 год составили 58 % (368 из 630 военнослужащих) общих потерь от враждебных действий противника, за 2011 год - 51 % (252 из 492 военнослужащих).

Точное число убитых и раненых боевиков остаётся неизвестным, хотя, по оценкам западных военных экспертов, только во время боевых действий «Северного альянса» и вооружённых сил США и Великобритании против Исламского движения «Талибан» осенью 2001 года было убито до 5000-6000 боевиков. В марте 2002 года журнал «Зарубежное военное обозрение» утверждал, со слов западных военных экспертов, что из 35-40 тысяч талибов от 5 до 10 тысяч были уничтожены, ранены или взяты в плен «Северным альянсом» и англо-американскими коалиционными войсками в ходе боевых действий осени 2001 года.

Официальных данных относительно потерь гражданского населения в Афганистане нет, а оценки независимых организаций сильно расходятся.

За девять лет войны в Ираке с 2003 по 2012 год силы коалиции потеряли 4804 солдата убитыми в числе которых было 18 украинцев.

Сестра службы MERT Фиона МакГлин из госпиталя Селли Оак, Бирмингем на борту вертолета Chinook CH-47. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Команда MERT несет носилки с раненым британским солдатом с борта вертолета в госпиталь Кэмп Бастион.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Афганский ребенок закрывает уши от шума вертолета. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Группа хирургов готовится к операции, американский солдат с множественными ранениями и оторванной рукой.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Перевозка раненого из автомобиля “скорой помощи“ в госпиталь.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Фиона МакГлинн проверяет свой пистолет.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Разговор на борту CH-47 Chinook между членами команды MERT.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Перевозка раненого из автомобиля «скорой помощи» в госпиталь. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Врачи оказывают помощь девятилетнему раненому афганскому мальчику.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

MERT спасает жизнь боевику Талибана.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Медперсонал несет от вертолета носилки с раненым британским солдатом.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

За ширмой хирурги собирают по частям раненого датского солдата. Фотограф не стал его снимать из уважения. Солдат потерял обе ноги и левую руку.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Раненый британский солдат. До службы в армии активно участвовал на форуме Forex и был неплохим трейдером.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Окровавленные носилки.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Получен новый вызов.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Остановка сердца…Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Медсестра Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Солдат британской армии зажимает кровоточащие раны датского солдата, который при взрыве лишился гениталий.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro

Американские морпех успокаивает товарища, младшего капрала В.Х.Сальгадо, перенеся его в медицинский вертолет, после того как он получил огнестрельное ранение в ногу в Сангине, провинция Гильменд. (AP Photo/Anja Niedringhaus)

Офицеры национальной афганской полиции и американские морпехи с тяжело раненым афганским полицейским бегут к медицинскому вертолету отряда «Даст Офф» после перестрелки на окраине Сангина. Медицинский вертолет обстреляли, когда он приземлялся, чтобы забрать раненых, а итоге было повреждено лобовое стекло и лопасти.

Младший капрал Блас Тревино из первого батальона кричит из вертолета. Бласа ранили в живот у Сангина. Медикам вертолета понадобилось две попытки, чтобы вытащить его из-под пуль боевиков.

Семилетняя афганская девочка Персия на борту медицинского вертолета на пути в полевой госпиталь у Сангина в провинции Гильменд. Персия получила травму головы, упав с грузовика, и ее отец отнес ее к ближайшей базе американских военных в поисках медицинской помощи.

Провизия для морпехов на парашютах падает с самолета у оперативной базы Эди в провинции Гильменд.

Младший капрал Блас Тревино (слева) держится за живот по пути к медицинскому вертолету. Тревино получил ранение в брюшную полость.

Морпехи несут раненого товарища младшего капрала В.Х.Сальгадо в ожидающий медицинский вертолет после ранения в ногу у Сангина.

Младший капрал Дэвид Ричваслки на борту вертолета после ранения осколком гранаты в голову у Сангина.

Сержант-медик Хосе Ривера помогает двум тяжело раненым афганским полицейским на борту вертолета после обстрела на окраине Сангина. Медицинский вертолет обстреляли, когда он приземлился, чтобы забрать раненых.

Раненый морпех Джошуа Баррон на борту медицинского вертолета недалеко от Сангина.

Медик сержант Хосе Ривера машет карете скорой помощи в лагере «Бастион» после спасения младшего капрала Дэвида Ричваслки с поля боя в Сангине.

Младший капрал Блас Тревино (в центре) садится в медицинский вертолет, получив ранение в живот, во время перестрелки в Сангине.

Раненый младший капрал В.Х.Сальгадо показывает знак Виктори на борту медицинского вертолета после ранения в ногу в Сангине.

Морпехи эвакуируют раненого товарища в вертолет у Сангина, после того как он наступил на самодельное взрывное устройство.

Главный военный специалист Дженни мартинез (слева) разговаривает с раненым младшим капралом Дэвидом Ричваслки на борту вертолета на пути в госпиталь. Дэвид получил ранение в голову.

Младший капрал Блас Тревино не выпускает из рук четки во время перелета в полевой госпиталь после ранения в живот в Сангине. Тревино получил огнестрельное ранение в живот, и экипажу медиков понадобилось два захода, чтобы вытащить его с поля боя под обстрелом.

Специалист-медик Дженни Мартинез (в центре) и сержан-медик Хосе Ривера оказывают помощь двум раненым морпехам на борту вертолета недалеко от Сангина. Справа морпех Вашингтон Брэдли, также получивший легкое ранение.

Пилот вертолета «Черный ястреб» Роберт А. Кэмпбелл успешно приземлился на посту у Сангина, под обстрелом боевиков.

Кинолог с раненой собакой-ищейкой, спасенной вертолетом, у Сангина.

Вертолет с американскими морпехами пытается приземлится во время песчаной бури недалеко от медицинского вертолета у Сангина.

Отверстие от пули рядом с топливным баком в хвосте вертолета «Черный ястреб». после того как вертолет обстреляли во время операции по спасению младшего капрала Бласа Тревино.

Военный врач капитан Джон Вудс, сидя в вертолете, сжимает капельницу. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Один из солдат прячется от песка, поднявшегося во время взлета медицинского вертолета с ранеными на борту. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Американские солдаты на носилках несут раненого афганца к вертолету, который уже ждет. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Сержант Джонатан Дюральде (справа) и сержант Луис Гамарра держат друг друга за руки и пытаются бороться с болью, которую доставляют им ранения, получения в результате взрыва. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Сержант Коул Рис вытирает пот со лба, после того как оказал первую помощь раненому в результате взрыва сержанту Джонатану Дюральде. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

У сержанта Чада Орозко выдалась свободная минутка для отдыха, после того как на вертолете они доставили в госпиталь раненого человека. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Один из санитаров отмывает пол от крови и медицинских препаратов в операционной. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

После того, как в госпитале была проведена операция одному из серьезно раненых солдат, капитан канадской армии Микила Клепач (слева) и врач войск США офицер Роджер Ноттингем прибирают операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Капитан канадских войск Дэвид Кокер осматривает тяжело раненого в результате взрыва солдата. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Командир флота США Джозеф Штраус (слева) и майор Энтон Лекап проводят операцию на ноге афганцу, который пострадал в результате автомобильной аварии. Красный Крест призывает вооруженную оппозицию, Афганскую национальную армию, полицию и международные вооруженные силы принять все меры для того, чтобы боевые операции не препятствовали доступу мирных жителей к медицинской помощи. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Капитан военно-морского флота США Энн Лир (слева) помогает сержанту Джеймсу Шилдсу, у которого, после того как он доставил раненого в больницу, появились признаки теплового удара. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Врач госпиталя Дэвид Кобери в перерывах между операциями спит прямо на рабочем месте. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Капрал голландской армии Анита Ван Грештейн наблюдает за ходом операции. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Капитан канадской армии Микила Клепач стоит рядом с доской, на которой видны имена двух солдат, которые пострадали и были доставлены в госпиталь после взрыва. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Офицер Патрик Гилард (слева) и офицер Шарни Андерсон (в центре) выглядывают за дверь приемного покоя, в ожидании новых пациентов. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Капитан канадской армии Микила Клепач в ожидании прибытия новых пациентов. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Один из военных врачей стоит в лужи крови, образовавшейся во время операции. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Командир военно-морского флота США Кевин Бисли торопится с необходимыми медикаментами в операционную, где его бригада проводит операцию. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Лейтенант военно-морского флота США Родолфо Мадрид торопится принять пациента, который был изувечен во время взрыва (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Офицер Корианн Манваринг наблюдает за раненым солдатом, которого только что привезли в операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Санитар использует хирургические ножницы для того, чтобы срезать шнурки и снять ботинки с раненого солдата, поступившего в операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)

Капитан Энн Лир (в центре), старшая медсестра госпиталя, поддерживает одного из раненых солдат, только что доставленного в госпиталь. (Photo by Chris Hondros/Getty Images)

Эссе раненного солдата
Кабульский госпиталь. Незабываемое

Сражённым, но не поверженным - выстоявшим и не сгинувшим, посвящается

Волею судеб, занесенный тяжёлым ранением в Кабульский госпиталь, в бесконечной череде хирургических операций, не способный заснуть от неотступной физической боли, доносившихся стонов и тяжких дум, я проникся увиденным, ставшим для меня истинным откровением стойкости и силы духа наших воинов, неизменно хранимых скупой солдатской памятью.

Во тьме полуночной госпитальной палаты, десятки огоньков бледно тлеющих сигарет, вытянулись в длинной цепочке больничных коек, на которых не спящие, искалеченные войной молодые парни, в угрюмом молчанье, устремлённые взором в бездонный потолок, мучительно искали ответ: на сверлящее "Как мне теперь жить?"

Всеми нервными окончаниями, я чувствовал гнетущую ауру, парящую в воздухе, переполненном большим человеческим горем, куполом, нависшим над каждым, кто остался один на один со своей личной бедой, утраченной верой и смыслом - начать жить заново. И всё же:

Обессилевшие, но крепкие волей, мы поднимались. За шагом шаг, побеждая боль и немощность, на костылях и плечах медсестёр, мы вновь учились ходить, приближая путь домой.

За нашими спинами оставался, ставший уже родным, наш госпиталь, его священное братство единимое войной, где в забытьи от случившегося, мы лишь на подступе к точке не возврата: не принят последний бой, мы в полушаге от рокового щелчка мины, в мгновенье от вылетевшей из БУР-а зловещей пули.

Не парадным коридором, а «грузом-300» в «спасателе» Ил-76, в назначенный срок, лежащими на носилках, укрытые солдатскими шинелями, мы в крайний раз поднимимся в афганское небо и, взяв курс к родным зарницам, полетим навстречу новой судьбе.

Сражённым, но не поверженным, прошедшим коридорами афганских госпиталей, впереди предстоят серьёзные испытания - чужая среда, другая страна, где повторно сражённые, мы будем обмануты, отвергнуты и забыты. «Незабываемое» - Кабул, Афганистан, 20 октября 1986г.

«Ранение и смерть - неизменные спутники всех сражений и войн»

Путь в Кабульский госпиталь, опустив описание события, тому предшествующего, начинался с аэродрома, куда с разных концов страны, мест проведения войсковых операций, доставляли военнослужащих получивших ранения различной степени тяжести, с целью - срочного проведения сложных хирургических операций и дальнейшей эвакуации в Союз.

Скромный вид приемного отделения 650-го Центрального клинического военного госпиталя 40-й Армии ТуркВО МО СССР г. Кабула, совершенно не соответствовал внушительному, по разным меркам масштабу, армейского военного госпиталя и поражал своим разбитым состоянием. На холодный бетонный пол, с редко сохранившейся, керамической плиткой, не заморачиваясь на психологический аспект, в будничной спешке был разгружен десяток брезентовых носилок с лежачими тяжело раненными воинами, прибывшими последней партией из госпиталя г.Шинданда.

По окончании процедуры приёма документов и внешнего осмотра раненных их распределили по соответствующим отделениям, где каждый обрёл новое "место службы", круг боевых товарищей, заветное койко-место, госпитальную робу и новую веру. Веру, в возможность переломить судьбу.

Госпитальная палата - огромное помещение, некогда служившее королевскими конюшнями офицерской гвардии короля Захир-шаха, было плотно заставлено установленными в три ряда, - железными двухъярусными кроватями, с узкими проходами, стоящим на входе столом, дежурной медсестры и аккуратно сложенными в углу, сопутствующими медицинскими атрибутами - капельницами, утками, суднами и т.д.

Широкий коридор госпиталя, являлся транспортной артерией, сообщённых с ним - хирургического, терапевтического, офтальмологического, ряда травматологических и других отделений, операционных, перевязочных и столовой, доступ многих к которой по причине тяжести полученных ранений и связанных с этим трудностей с передвижением, часто был не актуален.

Первый ярус коек был законно закреплён за тяжело раненными - ампутантами, незрячими, полосниками - раненными в брюшную область, позвоночника, головного мозга и т.д. Было много воинов с двойной ампутацией нижних конечностей, лишившихся одновременно верхней и нижней, одновременно двух верхних с полной потерей зрения. Много всего было....

Подавляющим большинством среди раненных, как представлялось, были так называемые носители аппарата Илизарова, воины, получившие сквозные пулевые, или осколочные ранения, с повреждением костей конечностей. Громоздкие аппараты, состоящие из массивных стальных дисков и специальных спиц, засверленных в оба конца кости, были призваны нарастить, отсутствующий участок костной ткани. У некоторых было установлено по два таких аппарата. На двух ногах, либо на одной из ног и руке, и т.д. Не редко, в силу частой нехватки мест, данную категорию можно было увидеть на втором ярусе.

Дефицит койко-мест, в условиях непрерывного потока раненных, носил штатный характер, однако при возникновении сбоев со своевременной эвакуацией их в Союз, и одновременным массовым притоком новых раненных, ситуация становилась критической. Серьёзные осложнения с койко-местами были вызваны началом крупномасштабных войсковых операций. В такой период поток раненных геометрически возрастал, госпиталь с трудом справлялся с объёмом работы. В случаях, когда происходило нарушение графика прибытия "Спасателей" - самолётов-эвакуаторов - Ил-76, дважды в неделю, убывающих в Союз, командование госпиталя до предела уплотняло пространство в палатах. Используя также, широкий госпитальный коридор, устанавливало в длинный ряд десятки двухъярусных коек.

Отряд врачей, медсестер и санитаров госпиталя, добросовестно выполнявших свои профессиональные задачи, постоянно был перегружен. Во время ежедневных утренних перевязок, они не имели реальной возможности уделить всем раненным необходимого внимания. На выручку приходили - воинская дисциплина и личное самосознание. Многие
воины, считали своим долгом не отвлекать медсестёр, загруженных уходом за тяжело раненными и осуществляли лечебно-профилактические мероприятия самостоятельно. Ежедневно утром, у входа в перевязочные выстраивалась приличная очередь, из тех, кто самостоятельно обрабатывал собственные раны и менял повязку. Носящие аппарат Илизарова, по коррекции врачей, самостоятельно, освоив данную технику, собственноручно затягивали спицы на дисках, и меняли марлевые шарики.

Операционные и перевязочные госпиталя, функционировали слаженно, - как хорошо отстроенный часовой механизм. Принцип конвейера, обеспечивался регулярной коррекцией графика хирургических операций, и чётко выстроенной текущей деятельности, - своевременного подвоза и отката каталок с ранеными. Два ввезённых на каталке раненных, ждали своей очереди оказаться на одном из 3-х хирургических столов, на которых одновременно, полным ходом орудовали ассы афганской полевой хирургии и поднаторевшие опытом бесперебойных потоков, медбратья.

Особой категорией в среде раненых, считались воины, получившие осколочные или пулевые ранения в область позвоночника. Физические боли, при таких случаях, относили их в разряд исключительных. Даже самое сильное обезболивающее, часто было бесполезным в своем предназначении. Не в силах выдержать адскую боль, такие - "тяжёлые" не оглядываясь на воинское звание, возраст, стыд и упрек, ночами напролёт орали, наводя ужас на всех остальных.

Ежедневная обработка обширных открытых участков ран и ампутированных конечностей, в череде ежедневных перевязок, в следствии крайне болевых ощущений и сложности справиться с эмоциями, часто сопровождались громкими криками с гневной ненормативной лексикой, в адрес медицинской братии. Для локализации этого шума, мудреные опытом перевязок раненные воины, использовали обычную госпитальную подушку. Лежа на операционном столе, крепко сжимая руками, они плотно забивали ею рот, чем нечеловеческий крик сменялся на гулкий стон.

Утро обычного рядового дня начиналось с утреннего обхода врачей, важным составляющим организации лечебного процесса. Во время данного мероприятия, группа врачей вместе с начальником отделения обходила палату, останавливаясь перед каждым из раненных воинов. Ответственный дежурный офицер, зачитывал перед коллегами историю болезни, характер ранения, показывал рентгеновские снимки, комментировал выбранный курс и результаты пройденного этапа лечения. В промежутках между профессиональными обсуждениями, врачи всегда находили минуту, чтобы объяснить раненному воину суть выбранного ими курса лечения, спросить о его внутреннем волевом состоянии, о житейских проблемах и планах на гражданке. Это были постоянные, взаимоуважительные и доброжелательные контакты.

Военные доктора, всегда пользовались у раненных воинов огромным уважением. Отвечая им взаимностью, врачи-офицеры, также отдавали должное их стойкости, воли и духу. Верные воинскому уставу и клятве Гиппократа, они совмещали в себе служебную субординацию и человеческую гуманность, позволяя подчиненным чуть больше, чем мог это позволить, полевой офицер.

Длинными, вечерами, в свободные от операций минуты, младшие врачи-офицеры, частенько усаживались у больничных коек, в кругу раненных воинов, рассказывая какую-нибудь байку, свежий анекдот или яркую жизненную историю. Единство воинов, как в масштабе близкого круга лежащих рядом, так и в масштабе всей палаты, неизменно помогало преодолевать тяготы госпитальной жизни. Все предстоящие хирургические операции, от простых до самых сложных, заблаговременно, становились предметом общего обсуждения.

Проводы товарища на операцию носили подлинно торжественный характер. Каждый, считал своим долгом поддержать товарища, напутствовать, скрепить искренние пожелания братским рукопожатием.

Выезд процессии из палаты сопровождался свистом, выкриками, хлопаньем, стуком костылей и другими знаками шумовой поддержки.

Бывало, вымотанный хлопотной госпитальной службой, санитар, увлечённый своими мыслями и, забыв о народных суевериях, непредусмотрительно начнёт выкатывать на предстоящую операцию, лежащего на каталке воина, "вперёд ногами". Он мгновенно становился опасной мишенью, залпом обстрелянным летящими со всех коек костылей, тростей, суден, графинов и других подручных средств и предметов.

Возвращение с операции являлось безусловным фейерверком и кульминацией. Об окончании операции вещал громко поющий голос, изредка прерываемый словесной перепалкой новоиспечённого маэстро, с толкающими каталку возмущёнными санитарами. Использующий весь имеющийся арсенал не цензурной брани, в богатых традициях русского воинства, был слышен ещё далеко от пределов палаты, при выезде из операционной - в удалённой части госпитального коридора.

Палата замирала в ожидании предстоящего шоу. Экспромт выдаваемых шлягеров, громко поющего вокала, обретал коллективную поддержку, увлечённых дурачеством, развеселившихся товарищей. Независимо от жанра произвольной программы, всем становилось очень весело. Поэтому, накануне проводов товарища на операцию, ему предварительно заказывался предпочтительный концертный репертуар.

Однако анестезия, плодоносно обогащающая энергией, талантом и бескомпромиссностью, свободного артиста, часто скромного в жизни человека, постепенно шла на убыль. На смену ей подступали - ломка, депрессия и физическая боль.

Наиболее дорогими воспоминаниями у каждого воина, на долго лишённого возможности передвигаться, останутся его первые шаги, головокружение, немощность и скорая потеря сил.

Не уверенно, делая шаг за шагом, медленно - передвигаясь на костылях, с тростью или опираясь на плечи медсестёр, движимый верой, мобилизовав силы и превозмогая боль, он уверенно идёт к заветной цели. Цели - дойти домой.

Не парадным коридором, а «грузом-300» в «спасателе» Ил-76, в назначенный срок, лежащие на носилках - укрытые солдатскими шинелями, они в «крайний раз», поднимутся в афганское небо и, взяв курс к родным зарницам, полетят навстречу новой судьбе.

Герой России Ильяс Дауди

КИРИЛЛОВ
Михаил Михайлович

КАБУЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
ВОЕННОГО ВРАЧА

(октябрь-декабрь 1987 г.)

Саратов
1996

КИРИЛЛОВ
Михаил Михайлович

КАБУЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
ВОЕННОГО ВРАЧА

(октябрь-декабрь 1987г.)

Издательство Саратовского медицинского университета

САРАТОВ
1996

УДК 356.331: 82-94 (581) 1987.10/12

В «Кабульском дневнике военного врача» о работе и жизни госпиталя советских войск в Афганистане его автор - в то время профессор, терапевт Саратовского военно-медицинского факультета - анализирует военно-политическую ситуацию осени и зимы 1987 г., напряженный ритм работы 1000-коечного фронтового госпиталя, неразрывно связанного с боевой практикой, и жизнь людей в экстремальной обстановке войны и разлуки с Родиной. Автор в своих записках выступает как врач-гуманист и интернационалист. Кабульский дневник военного врача» может быть интересен врачам многих специальностей, военным историкам, широкому кругу читателей, бывшим воинам-афганцам.

Рецензенты: доктор медицинских наук М. Н. Лебедева; писатель член Союза журналистов Российской Федерации В. Ф. Бойко.

Утвержден к изданию Ученым советом СГМУ.

Сведения об авторе. Автор «Кабульского дневника военного врача» - Михаил Михайлович Кириллов-зав. кафедрой внутренних болезней СГМУ, доктор медицинских наук, профессор, известный военно-полевой терапевт, пульмонолог, специалист в области медицины катастроф. С октября по декабрь 1987 г. находился в республике Афганистан в качестве профессора-консультанта Кабульского госпиталя советских войск.

4125000000-141
К И49 (03)-96
ISВN 5-7213-0144-9
© Саратовский медицинский университет, 1996 г.
© Михаил Михайлович Кириллов, 1996 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Записи впечатлений, размышлений, научных наблюдений, сделанные автором в период войсковой стажировки в Кабуле осенью и зимой 1987 г. и составившие содержание публикуемого «Дневника врача», отражают видение им той военно-политической ситуации, которая сложилась на рубеже 1988 г. и предваряла решение о выводе наших войск из Афганистана, показывают результаты анализа деятельности Кабульского фронтового госпиталя, и в особенности его терапевтической службы в ходе крупных войсковых операций, а также оценку отношений людей, которых объединяли тогда служение профессиональному долгу и искренняя вера в необходимость интернациональной помощи народу молодой Республики Афганистан.
Прошло около девяти лет с тех пор. Многое изменилось в оценках событий того времени. Но содержание дневника не подверглось каким-либо изменениям. Несмотря на трагизм афганской войны, унесшей десятки тысяч жизней советских людей, несмотря на последовавший вскоре после нее известный пересмотр взглядов на целесообразность самого ввода наших войск в Афганистан в 1979 г., автор считает, что не могут быть пересмотрены бескорыстие, интернационализм, преданность воинскому и профессиональному долгу и самоотверженность тех, кто служил там, и кто погиб, и кого народ нарек воинами-афганцами. К их числу по праву относятся и военные медики 40-й армии. Этот «Дневник» прежде всего о них и для них.

Моей жене -
Кирилловой Людмиле Сергеевне
посвящается.

25.10. Ташкент. Пересыльный пункт. «Тихий перекресток». Начало системы.
Утро. Льет дождь. Если и там нет погоды, - хорошо: меньше неба, меньше целей... Перед отъездом говорили: «Нет погоды - радуйся; не включили в список на вылет - радуйся; задержали вылет - радуйся...»
Мне - в Кабул, в Центральный военный госпиталь. Еду, как и до меня многие мои товарищи по Саратовскому военно-медицинскому факультету. Преподающему военно-полевую терапию уже более 20 лет необходимо хотя бы прикоснуться к правде своей профессии.
26.10. Похолодало. Выпал снег. Рейс отменен. Завариваем чай. Вечером в гостинице рассказы бывалых людей, фронтовые побасенки.
27.10. Попытались отправить. Привезли в Тузель. Продержали 5 часов и... вернули на пересылку. Непогода. Скорее бы. Нервы напряжены до предела.
28.10. 5.00. Подъем. Едем в аэропорт. В кабине рядом со мной медсестра из Кабульского инфекционного госпиталя Надя Бурлакова. Приехала в одном платьишке, а в Ташкенте снег и -3°. На плечиках у нее чей-то китель. Авиаторы не спешат. Бродим по двору. В магазине «Березка» на нас, неимущих, смотрят волком. Хранители чужих сокровищ... Чеки, чеки. Некоторые на них просто помешались.
Наконец - перекличка, раздача паспортов. Переход границы и посадка в самолет. ИЛ-76 забит людьми до предела. Летим.
Моя соседка - полненькая брюнеточка. По ее словам, она у «...всего батальона мочу на гепатит смотрит». В отпуск ездила под Выборг, к маме. Везет брусничное варенье... Лейтенант что-то весело рассказывает девушке. Тянутся друг к другу. Молодость, которой и Афганистан не помеха.
Лететь недолго: час двадцать. Снижаемся как-то странно, по крутой спирали. А вот и афганская земля. Раскрыт хвостовой отсек: солнце и горы. Кабул.
Проспект от аэродрома до госпиталя многолюден. На каждом углу - солдаты цирандоя (афганской милиции). На заборах лозунги Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) - следы недавней конференции. На лужайке за арыком группами - мальчишки. Играют в денежку, в стукалочку, в кости... Как мы когда-то в эвакуации, в Казахстане, в 1942 г. Та же нищета, война, грязь и неистребимое детство.
Принят начальником госпиталя - Андреем Андреевичем Люфингом. Устроен. Отдан приказом. Одет в полевую форму... Должность моя отныне - профессор-консультант.
Госпиталь - за высоким каменным забором. Охрана - цирандой (снаружи) и наши гвардейцы (изнутри). Территория 350Х350 м. Службы, лечебные отделения и жилые помещения в одно- и двухэтажных модулях. В центре - сквер. Дом афтано-советской дружбы, стела. Строится столовая. На стройке - сотня афганцев, в том числе мальчишки 10-15 лет. Какая тут охрана! Обычная сценка: на земле - старик с коричневым морщинистым лицом, корявыми руками, в старом зеленом кителе и чалме. Рядом лопата. Отдохнул, поднялся, поднял лопату и стал копать. Жесткая каменистая земля. Их земля.
Встречаю знакомых из Военно-медицинской академии и факультетов... И тех, кто здесь на 2 года, и вроде меня - в краткой командировке. Люди деловые, с методиками, медикаментами. Набираются опыта.
В столовой уютно. Гороховый суп, гречневая каша с бараниной, горячий компот. Хлеб белый, крупно нарезанный. Официантка - кареглазая, улыбчивая украинка Маша. «Чудо наше ласковое!» - говорят о ней. Выходя из столовой, слышу задиристое: «А, еще один «недоношенный» приехал!» Так называют здесь тех, чья командировка коротка.
После обеда ознакомление с терапевтическим отделением.
Солдат. В госпитале уже дней десять. Их - отделение ждало вертолеты в горах. Спали на холодных камнях. На 3-й день ангина, еще спустя 5 дней - бурное поражение суставов. Отеки лица, живота, бедер, мошонки. Увеличение сердца и печени, пневмония, жажда. От преднизолопа, бруфена и лазикса стало лучше. Подготавливается для эвакуации в Ташкентский госпиталь. Еще двое больных. И здесь - ангине, артриту и миокардиту предшествовали преодоление горных рек, езда на холодной броне. Забытая классика.
Надвигается ночь. Заканчивается мой первый день на здешней земле. Темные аллеи, свет фонарей и окон в ветвях деревьев. Журчание арыков, прохлада. На темном небе - кроны сосен. Санаторий,... в который едут не по путевке, в который не загонишь и из которого раньше времени не уедешь. Воет электростанция - без нее все бы утонуло во тьме. Из окна за забором видно огнями украшенное здание. Над его воротами большой серп и надпись: «Афганское общество красного полумесяца». Модули-бараки. Женщины в окнах, в коридорах, мытье полов, стирка...
За госпиталем кишлак - горка горящих углей, далее - темное тело высокой горы, на вершине которой светлая ротонда РЛС. В звездном небе яркая луна. Включил приемник: восточные мелодии заполнили эфир, забивая Москву.
29.10. Утро. Воздух в пыльной дымке. В кишлаке вверх по витым тропкам и улочкам идут женщины с канистрами на голове, несут воду. Сбегают стайками мальчишки с портфелями. 7.00, а все уже на работе.
Город в котловине. Четко видны детали гор, по склонам-мазанки кишлаков. Много и современных домов. Лоскутное одеяло на пыльных камнях.
Афганцы-строители трудолюбивы. Многие похожи на цыган. Утром от холода, днем от жары пробавляются они чайком. В перерывах старательно собирают в мешки обрезки досок, бумагу. Дерево здесь на вес золота. Юркие мальчишки деловито возят цемент. Тачка - в одну четверть обычной, а цементу - горка, килограммов на пять. Никакого баловства, но работают весело. Ребята-цыганята - живые глаза, живой интерес. Подойти бы, потолковать, а мы - как чужие. Как-то обидно и непривычно не общаться с бедными.
Горы, кое-где со снегом на вершинах. Небо голубое, без облачка. Но даром оно не дается: самолеты, снижаясь на посадку и поднимаясь до 5-6 км, отстреливаются. Это дорогое удовольствие - до 2 тыс. руб. за взлет... Отстреливаются на всякий случай - от стингеров. Сколько в небо не смотри - Саратов ближе не станет...
Несомненны явления привыкания: одышка при небольшой нагрузке, головная боль, легкое першение в горле - много взвешенной мелкой пыли.
Потихоньку вхожу в рабочий ритм. Первое посещение реанимационной: раненый с обширным дефектом мозга на ИВЛ, спинальная травма, больной лептоспирозом, истощенный солдат с крупозной пневмонией... Сразу трудно усвоить всю информацию, трудно даже смотреть на все это.
В терапевтическом отделении посмотрел солдата с изматывающей лихорадкой. Очевидны изменения крови: лимфобласты в костном мозге и в крови. Увеличение селезенки. Лейкоз? Прибегает лаборантка: «Плазмодий!» Малярия с лейкемоидной реакцией. Подводит отсутствие инфекционной настороженности, необходимой здесь на каждом шагу. В женской палате прапорщик 20 лет, Ирочка. Полиартрит. Веселое веснушчатое существо. Пишет стихи. «Я - только афганские, все остальные дома оставила». - «А вы богатая, если было, что оставить». - «Конечно!» - не задумываясь. «Приходите на концерт - буду читать солдатам». «А про любовь и цветочки - это дома...». Она сама - стихи.
Позвали в реанимационную: больному лептоспирозом стало хуже. На фоне уремии появились шум трения перикарда, мерцательная аритмия, анемия. Высокая СОЭ. Мочи нет совсем. Он все просился походить, ему казалось: стоит встать - и моча пойдет... Начали очередной сеанс гемодиализа, но развилась фибрилляция желудочков. Попытка реанимировать оказалась безуспешной. Трудное обсуждение: лептоспироз или сепсис? Остановились на первом.
Во второй половине дня - поездка в патологоанатомическую лабораторию (ПАЛ), расположенную у аэродрома. На вскрытии у умершего большие бледные разваливающиеся почки с громадным слоем коркового вещества, «бородатое» сердце, «вареный» миокард, селезенка в 2 раза больше нормы. Некроз и нагноение подчелюстной железы. Прозекторы в замешательстве - возможно, лептоспироз, уж слишком необычен вид почек.
У входа в ПАЛ, под брезентом, ярусы белых струганных гробов, заготовленных впрок. И здесь чувствуется система.
Посетили инфекционный госпиталь. Модули различного предназначения: диагностический, лечебные, в том числе, интенсивной терапии. Жизнь показала целесообразность этого отделения. Его начальник - Геннадий Иванович Гладков. Немногословен. Опытен. Что ему отечественная патология энтероколитов после увиденного?!
Молча возвращаемся. Впереди пылит автобус... У стен пересыльного пункта новобранцы - серые новые шинельки, стриженые затылки. Колоннами ведут: долго, знать, еще воевать. А рядом - в голубых беретах и значках-«дембеля». Над головой барражируют боевые вертолеты, обеспечивая безопасность взлета и посадки самолетов.
За ужином беседую с завклубом Катей. Бедовая женщина. По говору - одесситка. «Что на дискотеку не приходите?» (По вечерам иногда для служащих устраивают танцульки.) «Так я ж старый», - отвечаю ей в тон. «Чтоб я больше не слышала про старость! Здесь старых нет!»
В ночном небе гудят самолеты: привозят и увозят солдат. Раненых чаще всего отправляют в ночь.
Над модулями - на фоне горы - привычная горка тускнеющих углей. Все залито лунным светом. Горы оживают, видны тени, расщелины, светлые гряды.
30.10. Зарядка и душ - бодрят. Затем завтрак, обход больных в реанимации, консультации. Работа над отчетами, архивом. Обед. Сон. Работа в отделениях и вновь - к здешним скупым литературным, отчетным и клиническим материалам. Работа до 23.00.
Готовлю лекцию для слушателей интернатуры. Здешние интерны - от лейтенанта до подполковника - это офицеры-медики, прибывшие в Афганистан на различные должности и обязанные в течение 1-1,5 месяцев пройти рабочее прикомандирование в соответствующих отделениях госпиталя. О чем им, таким разным, прочесть? О том, что Афганистан - это сейчас, в сущности, отечество военно-полевой терапии. Все, что мы видим здесь: обычные заболевания, болезни у раненых, инфекции, истощение, психологический гнет, - и есть военно-полевая терапия.
То ли время пришло, то ли времени стало достаточно, чего никогда не было дома, но словно появилась возможность качественной работы. Меня многому научили мои учителя. Хочется думать, что угол зрения, выбор существенного, манера работы с людьми, источники неудовлетворенности у нас окажутся сходными.
Много бед от безалаберности и разгильдяйства. Что это - «афганский синдром»? Внешняя расхлябанность - как компенсация постоянного напряжения и реальности угрозы, помноженная на отечественное воспитание?
Солдат упал с гимнастического снаряда. Перелом грудины, гемоторакс, ушиб сердца... Двух других били «деды» за непослушание. Били прямо в область сердца. ЭКГ-картина - как паспорт: «трансмуральная ишемия» всего левого желудочка. Эти изменения - следствие крупноочагового рубцевания - держатся необыкновенно устойчиво. И за этим следует негодность к службе. Говорят, практикуется и такое: подойти к спящему и ударить в область сердца: остановка. Второй удар-запуск. А если не удалось - утром находят мертвого. Объяснение - внезапная смерть. Вот и сегодня: старослужащий избил молодого соседа по палате. Сначала гонял за водой, а когда тот отказался, избил. Избиение случайно прервала сестра, услышавшая сдавленное рыдание. Случись такое в Великую Отечественную войну - задушили бы выродка.
Привезли семерых обожженных. Троих - наиболее тяжелых - поместили в реанимационное отделение (25-30% глубокого поражения). Шок. Ожоги лица. Их машина в горах подорвалась. Все успели выскочить и были бы. целы, но стали выкатывать бочку с бензином, а та и взорвалась. Крестьяне-афганцы довезли их до медпункта. Вертолет подбили из ДШК. Но погибло не двое, а четверо. Друзья попросили перед увольнением покататься, горы посмотреть...
Как бы там ни было, бесконечно жаль ребят - подорвавшихся, обгоревших, спинальных, с дырками в черепе, хромых и истощенных.
Кишлак вечером, когда в окнах зажигают огни, выглядит так, как дети рисуют город: дома падают, окна вкривь и вкось, но очень похоже на правду, и, главное, все светится и живет.
31.10. Утренний обход отделения интенсивной терапии обычно возглавляет начмед Никитин Александр Алексеевич. Он очень бережется и по двору госпиталя ходит в бушлате в любую погоду. Здесь, в реанимационной, мы и встречаемся каждое утро.
В отделении лежит прапорщик двадцати лет Ренат Киямов, раненный снайпером - душманом в позвоночник. Обездвижен. Он здесь давно, уже пролежни появились, пневмония. Двигает правой рукой - от груди до рта - и дышит самостоятельно, без аппарата, почти по 40 минут. Подходим к нему, заговаривает сам, улыбается - держится парень. Хорошо бы в Ташкент отправить - хоть на руках у матери умер бы. Но долетит ли?
В терапевтическом отделении много больных, традиционных для госпиталей мирного времени. Есть и местная патология. Командир бригады спецназа - кожа да кости. Жилистый и дюжий. Курит по 2-3 пачки сигарет в день. Бронхит и эмфизема в 35 лет. Ходит в рейды, напряженные и опасные. «Как только эту коломенскую версту еще не подстрелили, - шутят соседи по палате. - Его ведь из-за любой скалы видно». Физиологические резервы человека, по-видимому, очень велики, и дело не только в истощении.
Побывал у психиатров. Все здесь тихо и под замком. У них свои проблемы: война особая, взрывает психику. Начальник отделения Литвинцев Сергей Викторович - приветливый доктор с прищуром и озорными огоньками в глазах - здесь уже 26-й месяц. Нервы его размочалены вконец. Ждет смену.
Госпиталь работает напряженно, пропуская тысячи раненых и больных, обучая врачей и сестер, оказывая консультативную помощь. Фронтовой госпиталь.
Жизнь здесь приучает к аскетизму: еда - только в столовой. С 6 вечера до 7.30 утра в рот росинки не положишь. Втянешься в этот режим - и ничего. Крепче спишь. Высокий забор, охрана, поглощенность работой приучают и к территориальному аскетизму. А рядом шумит двухмиллионный город, практически неведомый. Живешь как в островной крепости посреди громадной реки. «Река» зовет.
Вечером легко простыть: большие перепады температуры.
Беспокоят мысли об оставленной клинике. Скучаю по своим, ведь писем, судя по здешнему опыту, долго не будет.
1.11. В утренней тишине раздаются причитания муллы - мелодичные, зовущие куда-то. Это продолжается минут пять. Люблю ранний подъем. Раньше встал - больше успел. Сегодня на завтрак манная каша с сыром. Не хватает кислой капусты, жареной картошки, то есть тех продуктов, которые были привычными дома.
По дороге из столовой сценка: прапорщик гонит от себя пса. Мальчишки-афганцы помогают ему, тискают собаку и весело смеются. Все смеются: забылись.
Обход в реанимации. С ночи лежит солдат Щукин. Подрыв на мине. Закрытая черепно-мозговая травма, травма живота с разрывом селезенки, ушиб левого легкого с развитием ателектаза и начинающейся пневмонией. Селезенка удалена еще в медроте. Хирурги спорят по поводу природы изменений в легких. Называют все это почему-то «пульмонит» (?!).
Нужно исправлять положение с доморощенной классификацией болезней у раненых, бытующей здесь. Порекомендовал дренировать левый бронх - единственный способ уйти от ателектаза и пневмонии.
Говорят, что ожоги здесь лечатся плохо. Сказывается высокогорье, кислородная недостаточность, поэтому обожженных еще до развития токсемии стараются отправить в Союз. И нынешних готовят. Странно, что в таком госпитале, как Кабульский, нет комбустиолога. И хотя частота ожогов среди всех случаев травмы не превышает 4-5%, у погибающих - их доля достигает 18%.
Хирурги и реаниматоры мне по душе. Народ простой, сплоченный, любят пошутить и посмеяться. Черствость? Втянутость в дело? Корка? Наверное, так надо: ведь каждый день у ран, у повязок, у капельниц и трубок. Все обострено и вместе с тем привычно. Но очень важно воспитание молодых, у которых руки уже хороши, ум - догоняет, а сердце - отстает.
В терапевтическое отделение поступил новобранец из Ашхабада. На фоне повторного охлаждения яркая вспышка артрита с геморрагической пурпурой на голенях и стопах. Болезнь Шенлейна - Геноха здесь не редкость. Начало бурное, а течение затяжное, рецидивирующее. Часты реактивные (видимо, постдиарейные) артриты. Как правило, захватываются только голеностопные и коленные суставы. И обычно - без значительной реакции крови и температуры. Грамотное обобщение этих наблюдений представляло бы большой интерес.
В женскую палату поступила Наташа-фельдшер батальона, который держит оборону по дороге Кабул-Джелалабад. Раза два в неделю она ездит с колонной на броне по заставам и лечит солдат. Днем-жара, пыль несусветная, ночью - холод. И конечно, бронхит с астматическим компонентом. Как теперь говорят, ирритативная бронхопатия. К тому же тысячелетняя лёссовая пыль с органическими примесями - аллергенна. На 3-й день ей применили гемосорбцию, на 5-й повторили, и обструкция почти исчезла. А может быть, проще - пыли не стало? Надо ее переводить с этой работы.
И я замечаю, и сами госпитальные говорят об обнажении здесь сути человека. Хороший человек - хорошее светится, плохой - спрятаться некуда. Здесь иные критерии: простота, безотказность - это главное. Спесь слетает быстро. Но есть и белые вороны. Жуирчики, игрунчики, пустышки. Пьяницы и стяжатели. В метре от несчастья. Таких и Афганистан не исправляет.
Есть и «люди-гильзы», выпотрошенные, растерявшие себя. Поза, бравада, должность, демагогия, то есть еще сохранившаяся форма утраченного дела, необязательность, отсутствие инициативы и идеалов, пьянство и успех у женщин, внимание которых завоевывать не нужно. «Я - практик! Это вы - интеллигенция, вам...». В том-то и дело, что все в нем было раньше: и здоровье, и молодость, и идеалы, и интеллигентность. Он их растранжирил.
Кладбище на горе, рядом с кишлаком. Столбики торчат. Развеваются знамена: зеленые - умер своей смертью, красные - не отомщен. Множество красных знамен - прямо демонстрация мести павших.
Месть. Жестокость. Рассказывают: команда в 19 человек во главе с прапорщиком, вооруженным только пистолетом, на грузовике отправилась в ближайший карьер за гравием. Дело было не новое, но их подстерегли. Какая беспечность! Издевались вдоволь. Одному, живому, кол забили через рот в живот... А сколько душманов среди своих, в прошлой жизни! Сколько красных знамен в душе, не отомщенных...
Ирочка Морозова прочла мне стихи про Афган, про горы и кишлаки, про раскаленную броню и плавящуюся резину, про то, как пули свистят, про то, как умоляет, чтобы любимый приснился, а он не снится, и только автомат оттягивает плечо и металл в карманах. Какое чистое существо! Душа ее не очерствела в горах среди мужиков.
2.11. Щукину получше. Отсосали пробку из бронха, и смещение средостения уменьшилось. Упорно занимается дыхательной гимнастикой. А ведь он ждет меня, этот Щукин.
В терапевтическое отделение поступил больной. Упал с брони БТР на ухабе ночью, не удержался. Долго лежал на камнях... Сотрясение мозга, ушиб грудной клетки, пневмония. Больные с последствиями травмы груди и живота обычны для терапевтических отделений. Идея использования терапевтических палат в лечении и реабилитации раненых, привлекала мое внимание еще в Саратове. Это - важный резерв совместной работы хирургов и терапевтов. Систематически смотрю раненых в реанимационном отделении. Иногда ловлю на себе недоуменные взгляды врачей и сестер. Для многих это так необычно - терапевт у постели раненого. Постепенно вырисовывается существенное в прогнозе травмы с позиций терапевта. И об этом нужно читать лекцию для интернов и врачей госпиталя.
Интересна психология коллектива, работающего в экстремальных условиях. "Какова цена длительной замкнутости? Каковы меры психологической защиты людей? Какой должна быть позиция личности здесь? Хорошо, если ее характеризуют творческие интересы. Занятость - главное. Надо иметь 2-3 плана работ, сменяющих друг друга. Жизнь в изоляции - это хоть и особая жизнь, но жизнь. Хорошо бы, конечно, уметь играть на музыкальном инструменте, мастерить, рисовать... И это только кажется, что ежедневно повторяешься ты и мир вокруг тебя. Нет! Все изменяется: облетает лист, холодеет вода в фонтане, поправился и выписывается больной, врывается порция информации из дома. Это как самолет на большой высоте: вроде бы замер, а ведь как летит! А пока что (уже неделя!..) кажется, что смотришь на мир, лежа на дне глубокой ямы...
3.11. Афганцы работают и обедают дружно: когда им привозят пищу, толпой стоят с мисками за шурпой и пловом. А потом, сидя группами, запивают тяжелую пищу крепким горячим чаем. В обед некоторые, чаще всего старики, молятся. Постелят коврик, снимут обувь, встанут на колени, отвернутся к дереву или к стене в сторону солнца (днем оно светит над Меккой) и что-то бормочут, кланяясь. Делается все это очень сосредоточенно, невзирая на наблюдающих за ними людей.
Сегодня, выступая в Москве, Наджибулла поклонился нашим матерям, чьи сыновья погибли в Афганистане, упомянув, что революция не Невский проспект...
Интернатура. В классе 35-40 врачей. Лекция. Где еще поговорить о военно-полевой терапии (ВПТ), как не в воюющей армии? Великая Отечественная война шла 5 лет, боевые действия в ДРА-уже 8, но какая разница в обобщении опыта. Над этим нужно работать сейчас, пока живы те, кому этот опыт принадлежит.
В 30-е – 40-е годы именно практика боевых действий потребовала создания и оформления военно-полевой терапии как самостоятельного раздела клиники внутренних болезней. В наше время активной работы военных терапевтов потребовал Афганистан. Военно-полевой терапии в большей мере, чем общей терапевтической клинике, удалось сохранить единство и преемственность своей школы-молчановской/* школы. Это должно послужить основой успешной работы терапевтов и в афганских условиях.

* Николай Семенович Молчанов - генерал-лейтенант медицинской службы, академик, в годы войны главный терапевт Волховского фронта, в последующем - главный терапевт Советской Армии. Один из создателей военно-полевой терапии, мой учитель.

Интерны слушали лекцию внимательно, обдумывая свою будущую деятельность как часть большого дела.
4.11. Из Кабульской городской больницы привезли сорокалетного афганца. Смотрели мы его вместе с ведущим терапевтом В. Г. Новоженовым прямо в санитарной машине. У нашего пациента на фоне сахарного диабета обострился пиелонефрит: лихорадка, азотемия, рвота, обезвоживание. Пришлось госпитализировать.
Работаю много, но нужен выбор главных интересов, и это - наблюдения за ранеными с позиций терапевта и жизнью людей в этих своеобразных условиях.
Общий фон боевых действий, насколько можно судить об этом по рассказам раненых, больных и командированных, - весьма хаотичен. Душманы «кусают» нас, где могут, пользуясь обстановкой перемирия и нашей безынициативностью. С насыщением банд стингерами увеличивается слабость коммуникаций («вертушки»- и то с боями). Нередко защищаем только самих себя. Бессмысленность нашего пребывания здесь, к сожалению, растет, несмотря на его интернационалистскую основу. Устранить ее можно, либо добившись крупного военного успеха и сместив, таким образом, чашу весов, либо продуманным уходом, обеспечивающим программу спасения демократического режима.
Понемногу начинаю разбираться в афганских делах.
У душманов - две партии: исламская партия Афганистана (ИПА) и исламское общество Афганистана (ИОА). Есть и правительство... У каждой партии свои воинские формирования, объединяющие не много не мало более 100 тыс. штыков. Рассказывают о распрях вожаков банд, неспособных подняться выше денег, о хитростях иностранных советников, о моральных ловушках, провокациях, формирующих у населения антисоветизм, о двурушничестве представителей центральной власти в ряде провинций и т. п. Нужна бдительность. В стране - мелкобуржуазные приоритеты, традиции, по которым бедняк лидером стать не сможет. Говорят о доминирующем положении среди народностей Афганистана таджиков, населяющих Бадахшан. Здесь-средоточие сырьевых богатств, торговый перекресток и относительная неприступность - горы высотой за 5000 м. Подчеркивается высокомерие таджиков по отношению к южным, более бедным и менее развитым кочевым народностям (пуштунам, белуджам, туркменам).
Что для нас эта война? Для нашей громадной страны? Война через форточку. И не страшно, и не удобно. Только уж очень в той форточке ветер свищет, как бы не простыть... Здесь все это понимают однозначно - от солдата до генерала. Но никому, кроме нас самих, невыгодно, чтобы мы ушли отсюда, - ни американцам, истощающим нас, ни бандитам - денег лишатся, ни НДПА - трудно им придется.
5.11. С 6 по 10 ноября небо опустеет: праздники, особые меры предосторожности. Даже раненых не повезут, и писем не будет. Все управление армией разъехалось по гарнизонам. Армейский терапевт «сидит» в Пули-Хумри. Это - на севере. А пока, с утра, тяжелые-претяжелые ИЛ-76, отстреливаясь, взлетают над Кабулом. Духи зовут их «горбатыми». Похоже. Плохо только, что бандиты поклялись на праздник сбить «горбатого».
В ординаторской реанимационного отделения в любое время народ. Раненые из различных отделений, и ответственность - фактически коллективная. Сегодняшний день за реаниматорами, а завтрашний - как повезет. На праздники всё наготове: службы крови, биохимии, электрокардиографии, рентгена... Наготове и люди.
Ведущий хирург - Леонид Григорьевич Курочка. Хлопотлив, прост в общении, внешне как-то бессистемен, но опытен и в трудную минуту всегда на своем месте. За начальника отделения анестезиологии - Сергей Витальевич Науменко - худощавый, энергичный, вдумчивый и немного увлекающийся. Ему моя старомодность особенно полезна, и он рад моим «тихим» визитам. Он умеет слушать, хорошо видит ситуацию, занимая немного места в коллективном пространстве. Это интеллигентность. Враг ГБО - Барсуков. Старшая сестра отделения - маленькая, худенькая, легонькая сорокалетняя женщина - Тамара Степановна Васильцова. Волосы - воронье крыло, короткие. А глаза - карие, и грустные, и лукавые, и ласковые, а с санитарами - и строгие. Санитарка Лиличка. Это и есть мои друзья.
Из штаба армии передали, что из Москвы звонил Е. В. Гембицкий*, передавал мне привет.

* Евгений Владиславович Гембицкий - член-кор. АМН СССР, генерал-лейтенант, главный терапевт Советской Армии ("1977-1988 гг.), один из создателей военно-полевой терапии, мой учитель.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

58 дней на афганской земле. Срок небольшой, но события не стандартные. «Дневник», написанный честной рукой, вобрал в себя все существенное, чем жил, что видел, о чем размышлял врач, работавший в Кабульском госпитале на финише 1987 г. Это касалось доступного неспециалисту анализа военно-политической обстановки, профессиональных наблюдений, различных житейских, нравственно-этических, человеческих проблем.
«Дневник» всего лишь дневник. Он интересен автору; пережившему эти тревожные дни; его близким и друзьям. Однако подлинность материалов, особенно профессионального характера, может привлечь внимание и оказаться полезной и более широкому кругу читателей, прежде всего, военным врачам.
Что такое Афганистан на рубеже 1988 г.? Каковы - перспективы? Для нас? Для афганского народа?
Многомиллионный, религиозный, голодный народ, никогда ранее не имевший опыта государственности и демократии, и вместе с тем с хорошо развитыми торговыми традициями, своеобразной племенной дисциплинированностью, обязательностью и достоинством. На этом фоне: появление государства, первого опыта партийности, образования и здравоохранения народа, создания регулярной армии и милиции, демократических институтов, не имеющих еще достаточного авторитета, не отличающихся единством. Практическое отсутствие крупной промышленности, «рабочего класса», то есть реальной основы для пролетарской революции, а следовательно, и для пролетарской власти. Наше присутствие здесь ускоряет ход внутренних процессов развития Афганистана. Да, мы защищаем собственные границы, но основа нашего присутствия здесь - бескорыстна.
Мы безвозмездно оказываем республике военную, продовольственную, промышленную и энергетическую помощь, готовим кадры, помогаем здравоохранению народа, наша помощь пронизывает весь государственный аппарат. Пора, пора этому посеву превращаться в урожай самообеспечения и самозащиты!
Перспективы ситуации в 1988 г. в любом случае могут быть связаны с медленным, постепенным развитием событий, даже с учетом возможного успеха наших инициатив. Наиболее приемлемый вариант: укрепление центрального режима на основе разумной коалиционности, нейтрализация большинства племен провинций, раскол, ослабление извне финансируемых формирований и - на этой основе - насколько это возможно, скорейший вывод наших войск. Менее приемлемый вариант: вывод с боями наших войск, менее обеспеченное существование центрального режима, гражданская война, утрата части завоеваний. Неприемлемый вариант: вывод наших войск, экспансия контрреволюции, гибель демократии, реакционный режим.
Каждый день здесь стоит нам крови и жизни, но каждый день обеспечивает будущее республики, а только это в конечном счете оправдает принесенные жертвы. Последние события не позволяют рассчитывать на приемлемый вариант перспективы. Военный врач уйдет отсюда в числе последних.
25.10.87 г.-3.01.88 г.
Саратов-Кабул-Саратов

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПОСЛЕСЛОВИЮ

Прошло около девяти лет со времени окончания последней записи в «Дневнике». Позади афганская война. Очень многое за это время изменилось и в нашей стране, и не без влияния того опыта, который был «приобретен» в ходе бездарной реализации интернационалистской идеи. События и в Афганистане, и в нашей стране пошли по «неприемлемому варианту», что предвидел автор «Дневника» в конце 1987 г. «Гласность из средства стала целью, скрыв фарватер очищения нашей жизни».
Вместе с тем профессиональный опыт оказания медицинской, и, в частности, терапевтической помощи в той войне в определенной степени получил развитие: вышли, при участии автора «Дневника», крупные монографии, защищены диссертации, опубликованы наиболее существенные материалы. Он оказался полезным при оказании помощи пострадавшим при армянском землетрясении и в ходе других катастроф и аварий последних лет. И здесь работа легла, прежде всего, на плечи медиков-афганцев, в том числе многих из тех, о ком упоминает автор в своем «Дневнике».
Исторический оптимизм состоит в констатации того, что любое поражение содержит в себе зерно будущего прогресса. Афганистан сегодня в крови, но нужно верить, что добрые семена просвещения, народовластия и самостоятельности, которые были посеяны в те недавние годы советскими людьми, сохранившись в памяти народа, дадут всходы в будущем афганском обществе.

Май 1996 г.
Отпечатано в С аратовской типографии «Полиграфист»