Аудиокнига корецкий рок н ролл под кремлем. Данил корецкий - рок-н-ролл под кремлем
Название: Рок-н-ролл под Кремлем
Год выпуска: 2008-2012
Жанр: Детектив, боевик, аудиокнига
Издательство: "Аудиокнига", "Аудиокнига своими руками"
Исполнитель: Олег Исаев, Александр Андриенко, Сергей Сафронов, Сергей Дидок
Описание:
Так начинается захватывающая история о поимке американского шпиона,завербованного в далёком 1972году.Молодой лейтенант Евсеев ведет розыск завербованного шпиона, который переплетается с приключениями диггеров в таинственных московских подземельях, работой ЦРУ, ищущего подходы к государственным секретам России, буднями проституток-лилипутов…
Серия слушается на одном дыхании.Действие происходит в Москве,Сибири,Калифорнии,Франции.
Книги объединяют место действия - Москва, главный герой - Юрий Евсеев и секретная операция "Рок-н-Ролл". В остальном - это самостоятельные детективные истории с полноценным завершенным сюжетом
1.Рок-н-ролл под Кремлем
При сносе московской гостиницы «Интурист» рабочие находят под полом аудиокассету с записью странного разговора и относят ее в ФСБ. Анализ показывает, что это запись вербовочной беседы, произошедшей 30 лет назад.
Молодой лейтенант Евсеев ведет розыск завербованного шпиона, который переплетается с приключениями диггеров в таинственных московских подземельях, работой ЦРУ, ищущего подходы к государственным секретам России, буднями проституток-лилипутов… В конце концов Евсеев находит шпионский прибор, установленный на одном из полигонов в семидесятые годы, производит арест высокопоставленного военного… Но тот ли это человек, которого завербовали три десятилетия назад
2.Рок-н-рол под Кремлем-2. Найти шпиона.
Новая история Данила Корецкого "Рок-н-ролл под Кремлем 2. Найти шпиона" стала не менее захватывающим продолжением нашумевшего детектива "Рок-н-Ролл под Кремлем". Книги объединяют место действия - Москва, главный герой - Юрий Евсеев и секретная операция "Рок-н-Ролл". В остальном - это самостоятельные детективные истории с полноценным завершенным сюжетом. В новой книге Юрий Евсеев ведет оперативную разработку старших офицеров, один из которых завербован 30 лет назад американской разведкой, московские диггеры сталкиваются с таинственными и страшными явлениями глубоко под землей. Эти линии переплетаются в один запутанный узел. Его надо развязать. Или разрубить...
3.Рок-н-рол под Кремлем-3. Спасти шпиона.
Каждая книга Данила Корецкого становится бестселлером, ну а эту слушатели ждали с особым нетерпением, ведь это заключение потрясающей детективной трилогии "Рок-н-ролл под Кремлем. Спасти шпиона".
Взять под контроль секретные каналы связи Кремля - вот задача, которая поставлена ЦРУ своему шпиону. В помощь ему отправляется один из лучших агентов американской разведки, специалист по России и тайным операциям. Проникнуть под Кремль можно только снизу, через опасные и запутанные лабиринты подземной Москвы. Сумеет ли молодой офицер-контрразведчик справиться с асами шпионажа и выиграть последний раунд "рок-н-ролла под Кремлем"? Развязка близка и неожиданна...
4.Рок-н-ролл под Кремлем 4. Еще один шпион
ЦРУ проводит в Москве операцию «Рок-н-ролл», корни которой уходят в далекий 1972 год, когда американцам удалось завербовать одного из выпускников ракетного училища, который был распределен на один из секретных полигонов. Тогда американского агента-вербовщика Кертиса Вульфа все же арестовали, но только за использование поддельного паспорта, не удалось доказать его причастность к конкретной шпионской деятельности.
Не смогли вычислить и местного резидента по кличке «дядя Коля», который наводил Вульфа. История эта вышла на новый виток в 2002 году, когда при сносе гостиннницы «Интурист» рабочие случайно нашли кассету с записью вербовочной беседы Вульфа с молодым советским ракетчиком… Вульфу удалось спрятать кассету перед тем, как его взяли, и вот теперь стало ясно, что шантаж американца увенчался успехом. Завербованный ракетчик согласился выполнить задание и установить сканер-передатчик по месту своей будущей службы...
5.Рок-н-ролл под Кремлём 5. Освобождение шпиона.
Бывший диггер-одиночка Леший, а ныне офицер спецслужбы Синцов продолжает поиски легендарного Хранилища, в котором, предположительно, спрятано несколько тонн золота, пропавшего во время эвакуации золотого запаса в сорок первом году. А подземная Москва,
вот уже более пятидесяти лет, глубоко под землей, хранит сверхсекретный объект, где происходят таинственные и жуткие события, с которыми придется столкнуться Лешему и его спецгруппе. Удастся ли им предотвратить страшный взрыв сверхсекретного объекта, который может уничтожить всю Москву? Какую роль в этих событиях сыграет бывший осужденный карлик Бруно Аллегро? И если легендарное хранилище с золотом наконец найдено, то принесет ли оно Лешему и его бойцам счастье? И как сложится личная жизнь Лешего? А тем временем, хитроумные агенты ЦРУ, осуществляют план побега пожизненно осужденного шпиона Мигунова из колонии особого режима. Все ли пойдет как по маслу, получит ли Мигунов свободу? И воплотится ли в жизнь операция «Рок-н-ролл»?
Данил Корецкий
Рок-н-ролл под Кремлем
Дела давно минувших дней
Июль 1972 года, Москва
Легкий ветерок колышет кумач огромного плаката на фасаде гостиницы «Москва» – товарищ Леонид Ильич Брежнев зовуще простер вперед руку и ободряюще говорит: «Верной дорогой идете, товарищи!» Правда, не то чтобы говорит – это написано внизу большими буквами, но и дураку ясно, что если бы так сказал В. И. Ленин или кто-то другой, то под товарищем Брежневым этих слов не написали бы! Значит, каждый видит, что сам руководитель партии и государства одобряет дорогу, избранную снующими внизу людьми.
Хотя дороги-то у всех разные: многочисленные приезжие с сумками, кульками и пакетами мечутся между «Елисеевским», «ГУМом», «ЦУМом» и «Детским миром»; неспешно прогуливаются в обеденный перерыв служащие многочисленных контор; переминаясь с ноги на ногу, томится унылая очередь у кафе «Космос», в обход которой представители «золотой молодежи» ныряют в стеклянную дверь беспрепятственно, если не считать препятствием недовольный ропот толпы, но толпа здесь ничего не решает, ибо решает все мордатый швейцар дядя Ваня – отставник из бывших служивых… Весело толкутся на «пятачке» между «Националем» и «Интуристом» симпатичные, праздничного вида девчонки, чуть подальше деловито переговариваются, привычно осматриваясь по сторонам, фарцовщики и спекулянты – первые бизнесмены советской эпохи. Если верить плакату, а не верить ему нельзя, – вся эта публика тоже идет верной дорогой.
Глухой торец знаменитого «сталинского» дома по Горького, 6 украшает еще одно громадное полотнище: «Решения XXIV съезда КПСС – в жизнь!» Собственно, Москва, как и любой советский город, насыщена кумачовыми полотнищами, которые не отличаются разнообразием: портреты В. И. Ленина и Л. И. Брежнева, призывы выполнить решения очередного съезда, заклинания типа: «Народ и партия едины»… Это идеологическая абстракция – столь же неконкретная, сколь и обязательная, фетиши незыблемой коммунистической эпохи.
Легкий ветерок лениво метет не слишком замусоренные тротуары, разгоняет над дорогой сизый дымок выхлопов немногочисленных пока еще машин. В основном это «Жигули», «Москвичи» и «Волги», изредка проносятся в Кремль или на Старую площадь «Чайки» небожителей, столь же редки иномарки с посольскими флажками и дипломатическими номерами – прохожие с любопытством оглядываются им вслед, собираются у «Интуриста», рассматривая «Мерседес» с немецкими номерами и «Мазду» с французскими.
Иностранцы издревле пользовались на Руси преференциями, и в Советском Союзе ничего не изменилось: они свободно поселяются в лучшие гостиницы, покупают в «Березках» виски, копченую колбасу, черную икру, туфли на «шпильках» и всякий другой дефицит, они посещают нашумевшие спектакли и концерты, на которые простому смертному путь заказан. Они чувствуют себя в Москве свободней и вольготней, чем сами москвичи, не говоря уже о вятичах, саратовцах и прочих периферийных гражданах СССР. Но не все так просто в этом мире: показная свобода и вольготность компенсируется незримым, но жестким надзором за каждым «иноком», чтобы не нашпионил, не растлил советских людей, не нанес ущерба коммунистической идеологии или иным образом не напакостил проклятый капиталист светлому социалистическому миру.
Из-за угла тяжело вывернул огромный «интуристовский» автобус с очередной экскурсионной группой.
– Еще в четырнадцатом веке дорогу, ведущую на север от Кремля, называли Тверской. Дорогой в нашем современном понимании она, конечно, не была – обычный грязный проселок, кое-где покрытый настилом из бревен или хвороста. Но шли годы и столетия, город постепенно рос, выходил за пределы крепостных стен, дорога застраивалась жилыми домами и превращалась в улицу. В 1703 году царь Петр основал северную столицу империи, город Санкт-Петербург. Точка притяжения на севере сменилась, и улицу едва не переименовали в Петербургскую, но в конце концов оставили ей прежнее название. А уже к началу девятнадцатого века Тверская стала одной из главных улиц в Москве…
Девчонке-гиду на вид от силы двадцать два. Выпускной курс иняза, итоговая практика и доходящее до судорог стремление вырваться в большой мир, где неправильные английские глаголы мирно пасутся среди викторианских особняков и спрягаются на зеленых лужайках так и сяк без всяких видимых усилий. Да ради этого… Все что угодно.
Одними переводами на этой работе не обойтись, надо помогать тем, кто обеспечивает безопасность государства. Все переводчики это делают. Потому что иностранцы, особенно из капстран, а уж совсем особенно из цитадели зла, агрессии и расизма – Америки, это хищные волки, которых нельзя оставлять без присмотра среди доверчивых и беззащитных граждан СССР. Все они, волчары, под наблюдением и контролем, в невидимых ошейниках и на неосязаемых поводках…
А сейчас и вовсе положение особое – на инструктаже сказали: есть информация, что под видом мирного туриста прибудет настоящий шпион! Скорей всего, в одной из летних групп. Для обычных москвичей это все нереально, как сказка:
У Большого Папы было трое деток. Старший – умный. Средний – хитрый. Младшая – смазливая. Ноги, попка, мордочка, глазки синие, все как у дорогой куклы. Ее так и прозвали – Лялечка. Среднего звали Иван. А старшего звали Свет-Голова. По правде говоря, деток у Большого Папы было гораздо больше, сосчитать их кто только не пробовал, да только не получалось. Но до остальных нам пока дела нет, а речь пойдет только об этой троице. Потому что объявился в тех краях большой серый Волк. Смотрит в окошко Большой Папа и видит: крадется серый, зубы – во, когти – во, через плечо сумка модная с надписью «Нью-Йорк Трэйвел». Глазами зыркает, скалится, напакостить хочет. Позвал Папа своих детишек и говорит: поймайте-ка серого да расспросите, чего ему надо. Поймали они серого. Развели огонь, над огнем большой казан повесили. Варили Волкинга в разных водах. Лялечка в сладкой воде варила, Иван в кислой воде варил, а Свет-Голова – в горькой. Ничего не сварилось из Волкинга – ни киселя, ни пива, ни бульону. Удивились детки: как такое возможно? Стали они в затылках у себя чесать, литературу поднимать, а серый тем временем взял да и убежал. Искали они его, искали, а пока искали, серый Волк Большого Папочку за большой палец укусил, так что пришлось Папочке в клинику бежать и делать укол от бешенства. Тут бы и сказке конец, а кто слушал – молодец. Но не тут-то было. Не конец. А только самое начало.
Да, примерно так бы и выглядела эта история, адаптированная для старших групп детского сада. Или для людей взрослых, но далеких от разведывательных и контрразведывательных мероприятий. Симпатичная переводчица и есть Лялечка, а остальных сыновей Большого Папы она не знает. Хотя о том, что они есть, – догадывается.
Данил Корецкий
Рок-н-ролл под Кремлем
Дела давно минувших дней
Июль 1972 года, Москва
Легкий ветерок колышет кумач огромного плаката на фасаде гостиницы «Москва» – товарищ Леонид Ильич Брежнев зовуще простер вперед руку и ободряюще говорит: «Верной дорогой идете, товарищи!» Правда, не то чтобы говорит – это написано внизу большими буквами, но и дураку ясно, что если бы так сказал В. И. Ленин или кто-то другой, то под товарищем Брежневым этих слов не написали бы! Значит, каждый видит, что сам руководитель партии и государства одобряет дорогу, избранную снующими внизу людьми.
Хотя дороги-то у всех разные: многочисленные приезжие с сумками, кульками и пакетами мечутся между «Елисеевским», «ГУМом», «ЦУМом» и «Детским миром»; неспешно прогуливаются в обеденный перерыв служащие многочисленных контор; переминаясь с ноги на ногу, томится унылая очередь у кафе «Космос», в обход которой представители «золотой молодежи» ныряют в стеклянную дверь беспрепятственно, если не считать препятствием недовольный ропот толпы, но толпа здесь ничего не решает, ибо решает все мордатый швейцар дядя Ваня – отставник из бывших служивых… Весело толкутся на «пятачке» между «Националем» и «Интуристом» симпатичные, праздничного вида девчонки, чуть подальше деловито переговариваются, привычно осматриваясь по сторонам, фарцовщики и спекулянты – первые бизнесмены советской эпохи. Если верить плакату, а не верить ему нельзя, – вся эта публика тоже идет верной дорогой.
Глухой торец знаменитого «сталинского» дома по Горького, 6 украшает еще одно громадное полотнище: «Решения XXIV съезда КПСС – в жизнь!» Собственно, Москва, как и любой советский город, насыщена кумачовыми полотнищами, которые не отличаются разнообразием: портреты В. И. Ленина и Л. И. Брежнева, призывы выполнить решения очередного съезда, заклинания типа: «Народ и партия едины»… Это идеологическая абстракция – столь же неконкретная, сколь и обязательная, фетиши незыблемой коммунистической эпохи.
Легкий ветерок лениво метет не слишком замусоренные тротуары, разгоняет над дорогой сизый дымок выхлопов немногочисленных пока еще машин. В основном это «Жигули», «Москвичи» и «Волги», изредка проносятся в Кремль или на Старую площадь «Чайки» небожителей, столь же редки иномарки с посольскими флажками и дипломатическими номерами – прохожие с любопытством оглядываются им вслед, собираются у «Интуриста», рассматривая «Мерседес» с немецкими номерами и «Мазду» с французскими.
Иностранцы издревле пользовались на Руси преференциями, и в Советском Союзе ничего не изменилось: они свободно поселяются в лучшие гостиницы, покупают в «Березках» виски, копченую колбасу, черную икру, туфли на «шпильках» и всякий другой дефицит, они посещают нашумевшие спектакли и концерты, на которые простому смертному путь заказан. Они чувствуют себя в Москве свободней и вольготней, чем сами москвичи, не говоря уже о вятичах, саратовцах и прочих периферийных гражданах СССР. Но не все так просто в этом мире: показная свобода и вольготность компенсируется незримым, но жестким надзором за каждым «иноком», чтобы не нашпионил, не растлил советских людей, не нанес ущерба коммунистической идеологии или иным образом не напакостил проклятый капиталист светлому социалистическому миру.
Из-за угла тяжело вывернул огромный «интуристовский» автобус с очередной экскурсионной группой.
– Еще в четырнадцатом веке дорогу, ведущую на север от Кремля, называли Тверской. Дорогой в нашем современном понимании она, конечно, не была – обычный грязный проселок, кое-где покрытый настилом из бревен или хвороста. Но шли годы и столетия, город постепенно рос, выходил за пределы крепостных стен, дорога застраивалась жилыми домами и превращалась в улицу. В 1703 году царь Петр основал северную столицу империи, город Санкт-Петербург. Точка притяжения на севере сменилась, и улицу едва не переименовали в Петербургскую, но в конце концов оставили ей прежнее название. А уже к началу девятнадцатого века Тверская стала одной из главных улиц в Москве…
Девчонке-гиду на вид от силы двадцать два. Выпускной курс иняза, итоговая практика и доходящее до судорог стремление вырваться в большой мир, где неправильные английские глаголы мирно пасутся среди викторианских особняков и спрягаются на зеленых лужайках так и сяк без всяких видимых усилий. Да ради этого… Все что угодно.
Одними переводами на этой работе не обойтись, надо помогать тем, кто обеспечивает безопасность государства. Все переводчики это делают. Потому что иностранцы, особенно из капстран, а уж совсем особенно из цитадели зла, агрессии и расизма – Америки, это хищные волки, которых нельзя оставлять без присмотра среди доверчивых и беззащитных граждан СССР. Все они, волчары, под наблюдением и контролем, в невидимых ошейниках и на неосязаемых поводках…
А сейчас и вовсе положение особое – на инструктаже сказали: есть информация, что под видом мирного туриста прибудет настоящий шпион! Скорей всего, в одной из летних групп. Для обычных москвичей это все нереально, как сказка:
У Большого Папы было трое деток. Старший – умный. Средний – хитрый. Младшая – смазливая. Ноги, попка, мордочка, глазки синие, все как у дорогой куклы. Ее так и прозвали – Лялечка. Среднего звали Иван. А старшего звали Свет-Голова. По правде говоря, деток у Большого Папы было гораздо больше, сосчитать их кто только не пробовал, да только не получалось. Но до остальных нам пока дела нет, а речь пойдет только об этой троице. Потому что объявился в тех краях большой серый Волк. Смотрит в окошко Большой Папа и видит: крадется серый, зубы – во, когти – во, через плечо сумка модная с надписью «Нью-Йорк Трэйвел». Глазами зыркает, скалится, напакостить хочет. Позвал Папа своих детишек и говорит: поймайте-ка серого да расспросите, чего ему надо. Поймали они серого. Развели огонь, над огнем большой казан повесили. Варили Волкинга в разных водах. Лялечка в сладкой воде варила, Иван в кислой воде варил, а Свет-Голова – в горькой. Ничего не сварилось из Волкинга – ни киселя, ни пива, ни бульону. Удивились детки: как такое возможно? Стали они в затылках у себя чесать, литературу поднимать, а серый тем временем взял да и убежал. Искали они его, искали, а пока искали, серый Волк Большого Папочку за большой палец укусил, так что пришлось Папочке в клинику бежать и делать укол от бешенства. Тут бы и сказке конец, а кто слушал – молодец. Но не тут-то было. Не конец. А только самое начало.
Да, примерно так бы и выглядела эта история, адаптированная для старших групп детского сада. Или для людей взрослых, но далеких от разведывательных и контрразведывательных мероприятий. Симпатичная переводчица и есть Лялечка, а остальных сыновей Большого Папы она не знает. Хотя о том, что они есть, – догадывается.
Девчонка смотрит во все глаза и слушает всеми отверстиями, девчонка знает, что кроме нее эти группы освещает целая свора таких же, как она, но надо опередить всех! Она должна быть самой лучшей – вот только как?.. Седьмая группа, а все без толку.
Девчонка вполне ничего. Даже то, что она волнуется и порой мучительно подыскивает слова, даже это ей идет. Но Кертис сказал, что это глухой номер, он дважды пытался к ней подкатиться, и дважды получал решительный отпор. Вообще-то они лишь вчера утром прилетели, а девчонку впервые увидели сорок минут назад, и как Кертису удалось столько успеть, было непонятно. У Кертиса длинные волосы до плеч, широкая грудная клетка и задница размером с мячик от пинг-понга, но у него ничего с этой девчонкой-гидом не получилось, «лузанулся по полной», как говорит здешняя «золотая молодежь». И об этом он честно предупредил Спайка. За что Спайк его вежливо поблагодарил.
Спайк, хоть по рождению и воспитанию американец, уже никак не принадлежит к группе американцев – ни к этой, ни к другой, ни к пятой, ни к десятой. Теперь он только с виду волк: кожаная сумка через плечо, рубашечка-апаш, джинсики, потертые в меру. От стаи своей давно отбился, прикормлен собачьей едой, приучен к поводку и командам, и сердце у него – собачье.
Данил Аркадьевич Корецкий
Данил Аркадьевич Корецкий
Рок-н-ролл под кремлем. Книга 3. Спасти шпиона
Знакомство в «Козероге»
Темнело рано и быстро. И так же быстро холодало. Брр. Пряничная, сдобная Москва, какой она казалась при солнечном свете, когда сидишь в пельменной с пацанами: по бутылке белой на рыло, горы пельменей, да каждый что-то умное базарит, задушевное, - в этот сумеречный час она наливалась камнем и свинцом, отодвигалась как бы… Чужела.
«„Чужела“ или „чуждела“? Как правильно? - подумал Попугай. - Или „чужала“?…»
В голове у него, как всегда, был бардак. И ему было холодно.
Так чего? Может, печку? Холодно, а? - отрывисто каркнул он.
Нельзя. Сядь, не горлань, - сказали ему.
Это Клин, он из-под Саратова. В бригаде с позапрошлого года, неоднократно ходил на «стрелки» и потому сейчас за старшего. А Барбос - из Гродно. Он тоже с позапрошлого, но в «стрелках» не участвовал, он такая же сявка, как и Попугай. Они втроем сидят в «жигуленке», припаркованном в узком, как пенал, темном дворе. Ждут. Салон давно остыл. Попугай смотрит, как опускаются на город сумерки, и слушает гиен, которые скулят и тявкают в зоопарке. Зоопарк здесь совсем неподалеку. А гиенам, видно, тоже холодно, они ведь в Африке должны жить. В Африке жара. А в Москве гиенам холодно. Клин с Барбосом играют в «очко» на заднем сиденье, а Попугай сидит и нервно зевает, и ему постоянно хочется ссать.
Ему холодно, потому что Попугай, как и эти гиены, родился далеко отсюда. В жарком и пыльном городе на берегу Каспийского моря.
Я бы глынул чего-нибудь, - сказал Попугай просто так.
Никаких «глынул», - проворчал Клин, открывая свои карты. Барбос опять проиграл. - Если каждый начнет бухать на рабочем месте… Тут такая хуеплеть заварится…
Он еще два или три раза повторил «такая хуеплеть», потому что у них начался новый кон и Клин воткнулся в карты, постепенно забывая, о чем шел разговор.
Пойду пройдусь. А? - сказал Попугай. - Ноги затекли.
Сиди, дурак, - сказал Барбос.
А чего? Отлить надо.
Клин глянул на Барбоса, потом на Попугая. Клин не любил, когда младшие по званию командовали в его присутствии.
Далеко не ходи, - сказал Клин.
Ладно, - сказал Попугай.
Он вышел из машины и пошел по подъездной дороге вдоль дома. Он почему-то вспомнил Суржика: тот тоже любил навести шороху, строил из себя крутого, хотя сам был сявкой и навсегда сявкой останется. Но Суржик делал это не со зла, просто прикалывался. После той заварухи с кассетой он умудрился целый месяц продержаться в Москве, пока не попался во время облавы в Лужниках. Ему отбили почку и отправили на родину, куда-то в Херсон, кажись. Босый с Пивняком сейчас в Николаеве, там у Пивняка родня. А Демид повесился. Это Демид привел его, Попугая, в эту бригаду. Помог с поезда бежать, они вместе бежали. А потом повесился после «стрелки» в Тушино. Про тушинскую «стрелку» в газетах даже писали, два трупа было. А потом еще Демид повесился. Или его повесили. Неясно. Теперь Попугаю даже поговорить не с кем.
Если вот так идти и идти, дальше по этой дорожке, пересечь двор и повернуть направо - там будет кафе. Кафе называется «Козерог». Там тепло, накурено и громко играет музыка. Попугай никогда не был в «Козероге», но во всех заведениях, которые он успел посетить в Москве, было накурено, и громко, кайфово, играла музыка.
Он хотел в этот «Козерог».
Но туда нельзя. И далеко уходить нельзя. Они ждут звонка, Клину должны позвонить на мобильный. Если все в порядке, ему позвонят, и тогда надо будет встретить одного человека, который выйдет из «Козерога». Этот человек будет сыт и пьян, а в карманах деньги и, главное, золотой песок. Старатель откуда-то с Севера. Приехал сбыть золотишко, а кто-то дал на него наводку. Жалко мужика.
Темнота сгущается, на серых глыбах многоэтажек проступают веселые желтые квадраты. В квадратах мелькают лица, сдвигаются-задвигаются шторы, открываются-закрываются двери холодильников, идет чья-то жизнь. Попугай оглянулся по сторонам, зашел за дерево и помочился. Он часто мочится - это от холода и нервов. А Клину с Барбосом хоть бы хны - сидят, режутся себе в удовольствие. Но они в бригаде с позапрошлого года, а Попугай тут без году неделя. Он вообще в другой бригаде работал, в строительной бригаде, и кличка у него была - Говорящий Попугай. Говорящий!… Да уж. Это здесь он стал просто Попугаем. Потому что говорить и в самом деле стало не с кем.
Попугай вспомнил: жаркий июльский полдень, гостиница «Интурист», туман из цементной пыли на коридорах, где ведутся работы по демонтажу. Пыль в волосах, на зубах, пыль оседает на потном теле и стекает грязными ручейками в трусы. Хочется встать под холодный душ и не выходить до позднего вечера, пока солнце не утихомирится. Красота! Да, сейчас Попугай дорого бы дал, чтобы еще раз прожить тот горячий июльский денек. Во-первых, согрелся бы. Во-вторых, отобрал бы у Толика-бригадира ту поганую кассету и разломал бы на мелкие кусочки. Об его голову и разломал бы…
Данил Корецкий
Рок-н-ролл под Кремлем
Дела давно минувших дней
Июль 1972 года, Москва
Легкий ветерок колышет кумач огромного плаката на фасаде гостиницы «Москва» – товарищ Леонид Ильич Брежнев зовуще простер вперед руку и ободряюще говорит: «Верной дорогой идете, товарищи!» Правда, не то чтобы говорит – это написано внизу большими буквами, но и дураку ясно, что если бы так сказал В. И. Ленин или кто-то другой, то под товарищем Брежневым этих слов не написали бы! Значит, каждый видит, что сам руководитель партии и государства одобряет дорогу, избранную снующими внизу людьми.
Хотя дороги-то у всех разные: многочисленные приезжие с сумками, кульками и пакетами мечутся между «Елисеевским», «ГУМом», «ЦУМом» и «Детским миром»; неспешно прогуливаются в обеденный перерыв служащие многочисленных контор; переминаясь с ноги на ногу, томится унылая очередь у кафе «Космос», в обход которой представители «золотой молодежи» ныряют в стеклянную дверь беспрепятственно, если не считать препятствием недовольный ропот толпы, но толпа здесь ничего не решает, ибо решает все мордатый швейцар дядя Ваня – отставник из бывших служивых… Весело толкутся на «пятачке» между «Националем» и «Интуристом» симпатичные, праздничного вида девчонки, чуть подальше деловито переговариваются, привычно осматриваясь по сторонам, фарцовщики и спекулянты – первые бизнесмены советской эпохи. Если верить плакату, а не верить ему нельзя, – вся эта публика тоже идет верной дорогой.
Глухой торец знаменитого «сталинского» дома по Горького, 6 украшает еще одно громадное полотнище: «Решения XXIV съезда КПСС – в жизнь!» Собственно, Москва, как и любой советский город, насыщена кумачовыми полотнищами, которые не отличаются разнообразием: портреты В. И. Ленина и Л. И. Брежнева, призывы выполнить решения очередного съезда, заклинания типа: «Народ и партия едины»… Это идеологическая абстракция – столь же неконкретная, сколь и обязательная, фетиши незыблемой коммунистической эпохи.
Легкий ветерок лениво метет не слишком замусоренные тротуары, разгоняет над дорогой сизый дымок выхлопов немногочисленных пока еще машин. В основном это «Жигули», «Москвичи» и «Волги», изредка проносятся в Кремль или на Старую площадь «Чайки» небожителей, столь же редки иномарки с посольскими флажками и дипломатическими номерами – прохожие с любопытством оглядываются им вслед, собираются у «Интуриста», рассматривая «Мерседес» с немецкими номерами и «Мазду» с французскими.
Иностранцы издревле пользовались на Руси преференциями, и в Советском Союзе ничего не изменилось: они свободно поселяются в лучшие гостиницы, покупают в «Березках» виски, копченую колбасу, черную икру, туфли на «шпильках» и всякий другой дефицит, они посещают нашумевшие спектакли и концерты, на которые простому смертному путь заказан. Они чувствуют себя в Москве свободней и вольготней, чем сами москвичи, не говоря уже о вятичах, саратовцах и прочих периферийных гражданах СССР. Но не все так просто в этом мире: показная свобода и вольготность компенсируется незримым, но жестким надзором за каждым «иноком», чтобы не нашпионил, не растлил советских людей, не нанес ущерба коммунистической идеологии или иным образом не напакостил проклятый капиталист светлому социалистическому миру.
Из-за угла тяжело вывернул огромный «интуристовский» автобус с очередной экскурсионной группой.
– Еще в четырнадцатом веке дорогу, ведущую на север от Кремля, называли Тверской. Дорогой в нашем современном понимании она, конечно, не была – обычный грязный проселок, кое-где покрытый настилом из бревен или хвороста. Но шли годы и столетия, город постепенно рос, выходил за пределы крепостных стен, дорога застраивалась жилыми домами и превращалась в улицу. В 1703 году царь Петр основал северную столицу империи, город Санкт-Петербург. Точка притяжения на севере сменилась, и улицу едва не переименовали в Петербургскую, но в конце концов оставили ей прежнее название. А уже к началу девятнадцатого века Тверская стала одной из главных улиц в Москве…
Девчонке-гиду на вид от силы двадцать два. Выпускной курс иняза, итоговая практика и доходящее до судорог стремление вырваться в большой мир, где неправильные английские глаголы мирно пасутся среди викторианских особняков и спрягаются на зеленых лужайках так и сяк без всяких видимых усилий. Да ради этого… Все что угодно.
Одними переводами на этой работе не обойтись, надо помогать тем, кто обеспечивает безопасность государства. Все переводчики это делают. Потому что иностранцы, особенно из капстран, а уж совсем особенно из цитадели зла, агрессии и расизма – Америки, это хищные волки, которых нельзя оставлять без присмотра среди доверчивых и беззащитных граждан СССР. Все они, волчары, под наблюдением и контролем, в невидимых ошейниках и на неосязаемых поводках…
А сейчас и вовсе положение особое – на инструктаже сказали: есть информация, что под видом мирного туриста прибудет настоящий шпион! Скорей всего, в одной из летних групп. Для обычных москвичей это все нереально, как сказка:
У Большого Папы было трое деток. Старший – умный. Средний – хитрый. Младшая – смазливая. Ноги, попка, мордочка, глазки синие, все как у дорогой куклы. Ее так и прозвали – Лялечка. Среднего звали Иван. А старшего звали Свет-Голова. По правде говоря, деток у Большого Папы было гораздо больше, сосчитать их кто только не пробовал, да только не получалось. Но до остальных нам пока дела нет, а речь пойдет только об этой троице. Потому что объявился в тех краях большой серый Волк. Смотрит в окошко Большой Папа и видит: крадется серый, зубы – во, когти – во, через плечо сумка модная с надписью «Нью-Йорк Трэйвел». Глазами зыркает, скалится, напакостить хочет. Позвал Папа своих детишек и говорит: поймайте-ка серого да расспросите, чего ему надо. Поймали они серого. Развели огонь, над огнем большой казан повесили. Варили Волкинга в разных водах. Лялечка в сладкой воде варила, Иван в кислой воде варил, а Свет-Голова – в горькой. Ничего не сварилось из Волкинга – ни киселя, ни пива, ни бульону. Удивились детки: как такое возможно? Стали они в затылках у себя чесать, литературу поднимать, а серый тем временем взял да и убежал. Искали они его, искали, а пока искали, серый Волк Большого Папочку за большой палец укусил, так что пришлось Папочке в клинику бежать и делать укол от бешенства. Тут бы и сказке конец, а кто слушал – молодец. Но не тут-то было. Не конец. А только самое начало.
Да, примерно так бы и выглядела эта история, адаптированная для старших групп детского сада. Или для людей взрослых, но далеких от разведывательных и контрразведывательных мероприятий. Симпатичная переводчица и есть Лялечка, а остальных сыновей Большого Папы она не знает. Хотя о том, что они есть, – догадывается.
Девчонка смотрит во все глаза и слушает всеми отверстиями, девчонка знает, что кроме нее эти группы освещает целая свора таких же, как она, но надо опередить всех! Она должна быть самой лучшей – вот только как?.. Седьмая группа, а все без толку.
Девчонка вполне ничего. Даже то, что она волнуется и порой мучительно подыскивает слова, даже это ей идет. Но Кертис сказал, что это глухой номер, он дважды пытался к ней подкатиться, и дважды получал решительный отпор. Вообще-то они лишь вчера утром прилетели, а девчонку впервые увидели сорок минут назад, и как Кертису удалось столько успеть, было непонятно. У Кертиса длинные волосы до плеч, широкая грудная клетка и задница размером с мячик от пинг-понга, но у него ничего с этой девчонкой-гидом не получилось, «лузанулся по полной», как говорит здешняя «золотая молодежь». И об этом он честно предупредил Спайка. За что Спайк его вежливо поблагодарил.
Спайк, хоть по рождению и воспитанию американец, уже никак не принадлежит к группе американцев – ни к этой, ни к другой, ни к пятой, ни к десятой. Теперь он только с виду волк: кожаная сумка через плечо, рубашечка-апаш, джинсики, потертые в меру. От стаи своей давно отбился, прикормлен собачьей едой, приучен к поводку и командам, и сердце у него – собачье.
Спайк – не родное дитя Большого Папы, а так… Друг человека. С теми же полномочиями и поручениями, что и у всех остальных на псарне: смотреть, слушать, выявить. И гавкнуть, если что. Спайк старается. Мешают злобный, воинствующий максимализм и выборочная щенячья восторженность души. С ходу возненавидел американца Кертиса Вульфа и влюбился в девчонку-гида. Разложить бы ее на немытом дощатом полу с широкими щелями…
– …Вечер у танцмейстера Йогеля, где поэт познакомился с Натальей Гончаровой, проходил в особняке на Тверском бульваре…
Черные очки буквой V. С таким произношением она вполне могла бы работать в дилерской фирме где-нибудь в дебрях Коннектикута. Но вся группа, а это двенадцать человек (из них только две женщины), слушали ее лепет с большим, как это модно сейчас говорить, пиететом. Такие, как Кертис, иногда даже аплодировали, чтобы посмотреть, как она краснеет. Эти считали, что она чья-то дочка или любовница, потому ей и бросили жирный кусок в виде престижной и непыльной работы. Другие, люди более опытные, полагали, что девчонка связана с КГБ.
