Главная » Частный дом » Граф муравьев амурский краткая биография. Муравьев-амурский - енисейский губернатор, генерал-губернатор восточной сибири. Генерал-губернатор Восточной Сибири

Граф муравьев амурский краткая биография. Муравьев-амурский - енисейский губернатор, генерал-губернатор восточной сибири. Генерал-губернатор Восточной Сибири

Муравьев-Амурский Николай Николаевич (1809-1881)
В 1847-1861 гг. Енисейский губернатор, генерал-губернатор Восточной Сибири. Руководил исследованиями на Дальнем Востоке, проводил активную деятельность по освоению и заселению края. В 1858 г. подписал Айгунский договор с Дайцинским государством.

Еще 40 лет тому назад профессор П. И. Кабанов в книге "Амурский вопрос" писал: "Среди администраторов царской России не только николаевского времени, но и всего Х1Х века нет, пожалуй, ни одной фигуры, вызвавшей столько разноречивых отзывов, оценок, характеристик, как Н. Н. Муравьев- Амурский... Одни отзывались о нем восторженно, другие представляли его самодуром, упрямым честолюбцем, вся деятельность которого ничего, кроме зла, не принесла Сибири ".

Во-первых, новый генерал-губернатор происходил из опальной фамилии Муравьевых. Муравьевы принимали столь активное участие в восстании декабристов, что после 14 декабря 1825 года Николай 1избегал назначать кого-либо из них на заметные посты. Будущему же графу Амурскому помогло покровительство великой княгини Елены Павловны, жены младшего брата царя, - в юности Муравьев был ее камер-пажом. Благожелательное отношение либерально настроенной великой княгини, которая прославилась своей активной ролью при подготовке реформ бО - х годов прошлого века, могло объясняться и тем, что за короткое время своего пребывания на посту тульского губернатора Н. Н. Муравьев подготовил весьма либеральный для того времени проект освобождения крестьян. Он утверждал, что "крепостное состояние, постыдное и унизительное для человечества, не должно существовать в России, ставшей в один ряд с европейскими государствами".

Вторым обстоятельством, вызвавшим недоумение света, был возраст нового сановника - ему было 38 лет. Назначение на такую ответственную должность в этом возрасте было неслыханным делом в те годы. А ведь в России в середине Х1Х века было всего 10 генерал- губернаторов, и они были представителями чрезвычайного надзора, подчинялись непосредственно императору - власть их по существу была безграничной. Произвол генерал-губернаторов был особенно характерен для отдаленных окраин, какой была Сибирь, - самоуправство "сибирских сатрапов" вошло в народные предания.

Губернаторствуя в Туле, утвердился в мысли, что «крепостничество в России -дело постыдное». Итак, в 1848 году Н. Н. Муравьев прибыл в Иркутск. Образованный и обаятельный человек, умный и дальновидный политик, он довольно скоро приобрел не только уважение, но и симпатию иркутского общества. Немалую роль в этом сыграла его жена Екатерина Николаевна, урожденная де Ришемон, приехавшая в далекую Сибирь из Южной Франции.

В Восточной Сибири при его правлении крестьяне получили волю еще до российской реформы 1861 года. В Иркутске начали выходить газеты, организовался Сибирский отдел Русского географического общества, открылся театр, появились школы... Муравьев принимает в своем доме декабристов, отбывавших здесь ссылку. «Это так скандализировало «благонамеренную» подьяческую среду в Иркутске, что местный губернатор Пятницкий послал к министру внутренних дел донос», - вспоминал известный исследователь Приамурья М.И. Венюков.

Деятельность нового энергичного генерал-губернатора за 1848-1861 годы, что он пробыл на этом посту, наложила столь заметный отпечаток на историю края того времени, что эти годы в многочисленных воспоминаниях современников постоянно именуются "муравьевской эрой ", "муравъевским веком на Амуре ".

Главным условием развития Восточной Сибири Муравьев считал выход России к Тихому океану, тесное сотрудничество с восточными соседями - Китаем, Японией, Америкой. Он лично руководит амурскими сплавами, проявляя при этом, по мнению сподвижников, умение наилучшим образом организовать работу, неприхотливость и выносливость, доступность и человечность. Вставал чуть свет, мог питаться солдатскими щами с кашей, не терпел лести, был беспошддным к взяточникам и казнокрадам. Известно, что чиновников для особых поручений и личной канцелярии новый генерал-губернатор приглашал из центра. Образованная молодежь из богатых и знатных семей ехала в Сибирь не ради обогащения, а за славой и в расчете на блестящую карьеру.

Немало свидетельств осталось о вспыльчивости Муравьева и приступах его безудержного и порой неправедного гнева. Одни были склонны объяснять их особенностями характера, другие - последствиями ранения, третьи - упоением безграничной властью. Говорили, что усмирять боевого генерала в такие моменты удавалось только его жене Екатерине Николаевне, Катрин де Ришемон в девичестве. Окружающие называли любовь генерал-губернатора к жене безграничной. Известно, например, что в 1855 году Екатерина Николаевна спасла жизнь адъютанту своего мужа, которого Муравьев хотел расстрелять за неисполнение какого-то приказания...

Фактически он долгое время и оставался пустующим, и огромные пространства выполняли роль своеобразной нейтральной территории. Такое положение нельзя было назвать нормальным.

Н. Н. Муравьев видел основное условие экономического и культурного развития Сибири в приближении ее к Тихому океану, в использовании Амура как естественного пути к дальневосточным морям, в оживлении связей с Китаем, Японией, Америкой. Поэтому Амурский вопрос превратился в центральную проблему деятельности генерал-губернатора. Для его решения Н. Н. Муравьев предпринял ряд дипломатических и практических шагов. Важнейшую роль сыграла экспедиция Г. И. Невельского по исследованию и укреплению устья Амура и организация сплавов по Амуру. Тремя из четырех таких сплавов руководил сам генерал-губернатор, проявив при этом свои лучшие качества: умение организовать работу, найти способных людей и поручить им именно то дело, которое у них лучше всего получалось, решать все вопросы быстро, без столь ненавистных ему бюрократических процедур.

16 мая 1858 года был подписан Айгунский договор между Россией и Китаем, согласно которому были пересмотрены условия Нерчинского трактата и Россия получила огромный массив приамурских земель. За это Н. Н. Муравьеву был пожалован титул графа Российской империи и почетное прибавление к фамилии - Амурский. Заключение Айгунского договора было встречено всеобщим одобрением в России, чего нельзя сказать о последовавшей колонизации вновь присоединенного края, а точнее, о ее методах и связанной с этим деятельностью генерал-губернатора. Ждали быстрых и эффективных результатов, расцвета экономики Сибири и Приамурья, обещанных Муравьевым-Амурским и его сторонниками. Муравьев пытался осуществить колонизацию путем вольного крестьянского переселения. В проекте правил для переселения в Амурский край он предлагал, чтобы "зашедшие в эти области крепостные люди становились свободными". Но эти планы осуществить не удалось из-за сопротивления петербургских властей. (Все же Муравьев выхлопотал в конце концов освобождение от крепостного права 12 тыс. крестьян, работавших в кабинетских рудниках у г. Нерчинска).

Освоение нового края проводилось военно-феодальными методами: создавались казачьи станицы, но без самостоятельности и воли. Порой они напоминали военные поселения. Средства на освоение новых земель приходилось изыскивать за счет экономии их в Восточной Сибири, так как в финансировании из государственного бюджета Петербург отказал. Это породило новые трудносупи. Первые итоги амурской эпопеи свидетельствовали о том, что до осуществления радужных надежд было еще очень и очень далеко. Ход колонизации вызвал немало нареканий общественности, в том числе и справедливых.

За тринадцать лет генерал-губернаторства Н. Н. Муравьев приобрел множество поклонников и врагов в самых разных слоях сибирского общества от крестьян и ссыльнопоселенцев до богатейших купцов, золотопромышленников и высшего чиновничества края. Сибирские крестьяне и казаки рассказывали легенды о его простоте и доступности. "Каждый день генерал вставал чуть свет... Ложился спать позже всех... Носил серую армейскую суконную шинель... Ел солдатские щи и кашу с ржаными сухарями... Не терпел почестей. Всегда замечал и благодарил всех за исправную службу, отстраняя нерадивых и нечестных чиновников", - так писал о Н. Н. Муравьеве-Амурском его спутник, амурский казак Р. К. Богданов. Но он же (Муравьев) распорядился выстроить штрафных солдат, высланных из России на Амур, попарно с забайкальскими крестьянскими девушками и обвенчать их: для заселения Приамурья нужны были семьи, а не холостяки Один из лучших администраторов, талантливый организатор, прирожденный дипломат, честный и бескорыстный (что было редкостью для высокопоставленных чиновников и тогда, и позже), горячо преданный интересам России человек, Муравьев-Амурский прославил свое имя многими добрыми делами: помог ссыльным декабристам и их семьям, смотрел сквозь пальцы на чтение "Колокола ", произносил либеральные речи.

Но генерал был страшен и жесток в гневе. Он мог посадить в тюрьму за жалобу на своего любимца из числа "золотой молодежи", мог преследовать судей, вынесших неугодный ему приговор, защищать от справедливого наказания чиновников, чья нераспорядительность была причиной гибели десятков казаков от голода. Он боролся против феодальных, крепостнических порядков - винных откупов, казенных фабрик, монополий; еще до реформ 1861 года освободил от крепостной зависимости горнозаводских крестьян Забайкальской области. И он же пытался обеспечить привилегированное, монопольное положение торговой Амурской компании, организованной под его покровительством; запрещал свободную торговлю хлебом, так как высокие цены затрудняли закуп хлеба для снабжения Приамурья.

При активном участии Муравьева был учрежден Сибирский отдел Императорского Русского географического общества - подлинный научный центр Сибири, стали издаваться газеты "Иркутские губернские ведомости" (редактором Муравьев назначил только что освобожденного по амнистии от каторжных работ и отправленного на поселение петрашевца Н. А. Спешнева) и "Амур ". Само название второй из них говорило о том, что интересы газеты простирались до вновь приобретенного края.

Она была частной, ее издавал и редактировал М. В. Загоскин, сибирский просветитель и литератор. В первый год выхода (1860 г.) газета "Амур "довольно смело обличала сибирские порядки, но бестолковщину, связанную с освоением амурских земель, объясняла отдаленностью края, отсутствием дорог, скверной погодой. Иногда газета поругивала самого Н. Н. Муравьева-Амурского. Однако в целом она одобряла его политику. Чрезмерное развитие гласности в этих иркутских газетах вызывало неудовольствие петербургских властей.

Муравьев разогнал большую часть старых чиновников-взяточников, привлек на службу в Восточную Сибирь молодых, образованных людей из лучших дворянских семей. При нем выпускник знаменитого Александровского лицея мог служить земским исправником в глухом уезде. Но при нем же нелегко приходилось многим самостоятельным людям, имевшим мнение, отличное от генерал-губернаторского, и привыкшим отстаивать свою позицию. Такая нетерпимость приводила к разрыву генерала с самыми талантливыми и инициативными сотрудниками, на место которых нередко приходили посредственности или приспособленцы.

За заслуги перед Отечеством генерал-губернатор Восточной Сибири был удостоен графского титула, стал Муравъевым-Амурским. Однако поддержки дальнейших проектов преобразования сибирских и дальневосточных земель он не получил и спустя три года в 1861 году подал в отставку. После того как не удалось получить одобрение нескольких проектов по преобразованию административного устройства и управления в Сибири, Н. Н. Муравьев-Амурский в 1861 году подал в отставку и, как это было принято, получил место члена Государственного совета -почетное и необременительное. Почти все последние годы жизни он провел на родине жены, близ города По во Франции, и умер в Париже в 1881 году.

Сменил графа на посту генерал-губернатора по настоятельной рекомендации последнего его двоюродный брат, много лет прослуживший под началом старшего родственника, - М. С. Корсаков. Он управлял краем, и все это время Муравьев, переписывавшийся со своим преемником, был в курсе всех сибирских новостей. Советы из Парижа принимались в Иркутске с благодарностью. Но после отставки и смерти Корсакова связи с Сибирью ослабели, да и новый генерал-губернатор и его приспешники, как водится, принижали, а то и охаивали почти все, что было сделано их предшественниками.

Изменчивым, как отмечалось выше, было отношение к Н. Н. Муравьеву-Амурскому и потомков, и историков. Однако прогрессивно мыслящие люди из числа современников генерал-губернатора с самого начала высоко ценили его деятельность и считали, что Россия многим обязана ему. Именно эти люди настойчиво поднимали вопрос об увековечении его памяти. Идея создания монументальной статуи графа на берегу Амура породила целое общественное движение и вылилась в настоящую эпопею. Судьба этого памятника оказалась драматичной, о чем будет рассказано ниже. Имеет свою длинную историю также идея перенесения праха Муравьева-Амурского на Родину. Вкратце же ее можно изложить так. Михаил Иванович Венюков в своем обращении к хабаровчанам в октябре 1891 года писал: "Господа! Вы можете исходить все Монмартрское кладбище и не найти там могилы Муравьева... Так знайте, что у великого русского человека, умершего в чужой земле, и могила чужая, а своей нет!... Чтобы найти ее, придется вам остановиться перед скромной, хотя и толстой, надгробной плитой семейства Ришемонт, порыться в металлических венках, ее прикрывающих, и тогда лишь найти в одном углу неразделенного камня французскую надпись: ""Николай Муравьев граф Амурский " ("Русская старина ", 1891. Кн. 10). Еще в 1903 году по договоренности министерств Франции и России прах нашего именитого соотечественника предполагалось предать владивостокской земле. Но помешала русско-японская война. В 1908 году останки графа были перенесены в отдельную могилу на том же парижском кладбище. Осуществили это купцы и власти из Хабаровска, Владивостока и Никольска (ныне Уссурийск). На могиле воздвигли надгробие и возложили серебряный венок с надписью: "Города Приморской области: Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский - графу Муравьеву-Амурскому. 1858-1908". Даты указывают на то, что это событие приурочили к 50-летию заключения Айгунского договора.

По информации владивостокских краеведов, за могилой графа до недавнего времени ухаживал член Собрания морских офицеров Н. П. Остелецкий (ныне покойный). Прямых потомков у Николая Николаевича не было, и место его упокоения во Франции осталось без присмотра. К тому же в перспективе кладбище попадало под реконструкцию. У владивостокцев возникла идея -перенести прах Муравьева-Амурского на Родину, сделать то, что не успели сделать их деды в начале XX века.

В декабре 1990 года останки генерал-губернатора Восточной Сибири самолетом Аэрофлота в специальном саркофаге были доставлены во Владивосток. Определили и место захоронения Муравьева-Амурского - на полуострове, носящем его имя. Церемония захоронения была намечена на воскресный день, 21 сентября 1991 года. Саркофаг с прахом Н. Н. Муравьева-Амурского установили в Доме офицеров флота, и в тот же день тут прошла заупокойная литургия.

Жители города шли и шли в траурный зал, чтобы отдать дань глубокого уважения памяти этого выдающегося государственного деятеля. У гроба в почетном карауле застыли военные моряки и казаки. И вот траурная процессия заполнила главную улицу Владивостока. Саркофаг с прахом генерал-губернатора был установлен на лафет гаубицы. Бронетранспортер медленно тронулся. Шестисоттысячный город провожал Н. Н. Муравьева-Амурского к месту последнего упокоения. Казаки и военные моряки несли вслед за лафетом флаг России и Андреевский флаг. Великому гражданину России воздавались самые высокие воинские почести, все было обставлено торжественно и печально, было море цветов и венков. Наверное, у многих в тот день возникла мысль: "Это правильно и закономерно, что муравьевская могила будет находиться во Владивостоке. Не будь Николая Николаевича – кто знает, существовал ли бы наш город? Именно здесь, на этом месте, с этим красивым и гордым именем ".

Действительно, основание Владивостока прочно связано с деятельностью Муравьева, с его личным выбором. Вот запись от 18 июня 1859 года из судового журнала парохода-корвета "Америка": "В этот день генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н. Н. Муравьев-Амурский впервые на корабле прошел пролив Босфор Восточный (бывший Гамелен) и определил место пост Владивосток ".

Н. Н. Муравьев-Амурский так много сделал для России, что заслуги его просто неоценимы. И возвращение его праха в край, обретение которого было главным делом его жизни, - лучший символ вечной благодарности и признательности потомков. Прошло менее года, и в Хабаровске состоялось другое торжественное событие, связанное с восстановлением исторической справедливости по отношению к Николаю Николаевичу.

Памятник графу Муравьеву-Амурскому

Блестящая и по-своему драматичная судьба графа продолжилась в памятнике ему. После получения телеграммы из Парижа о кончине Н. Н. Муравьева-Амурского (в ночь с 18 на 19 ноября 1881 года), жители Приамурья решили соорудить ему памятник на народные средства. Был образован комитет под председательством Приамурского генерал-губернатора барона А. Н. Корфа, в который вошли: адмирал П. В. Казакевич, тайные советники князь М. С. Волконский и М. Н. Галкин-Врасской, статский советник Ф. А. Аненков. Комитет получил разрешение императора Александра II поставить памятник Н. Н. Муравьеву-Амурскому в центре управления Приамурским краем - г. Хаба ровке (так тогда назывался Хабаровск - А. Д.), на утесе, в городском саду, и объявить в России сбор добровольных пожертвований на его сооружение. К разработке проекта были приглашены известные художники, участвовавшие в конкурсе над созданием монумента А. С. Пушкину в Москве: Антокольский, Микешин, Опекушин. Причем первая премия и на этот раз была присуждена академику А. М. Опекушину. Мотивом для изготовления модели памятника скульптор избрал портрет Муравьева-Амурского работы Константина Маковского.

Генерал-губернатор Восточной Сибири Д. Г. Ану чин, принимавший энергичное участие в увековечении памяти Муравьева-Амурского, писал в журнале "Русская старина" за 1892 год: "Проект академика Опекушина был весьма хорош. На высоком пьедестале поставлена фигура графа Николая Николаевича. Непокрытая голова с лицом, дышащим энергией и смелым взглядом, была повернута влево, руки скрещены на груди. В правой была зрительная труба, а в левой - свиток с хартией мирного договора. Левая нога выдвинута вперед и опиралась на верхушку сваи - в ознаменование того, что графом Муравьевым-Амурским положено твердое основание устройству Амурского края. Граф был изображен в генерал-адъютантском двубортном мундире.

14 февраля 1888 года модель Опекушина пред ставлена была в Аничковом дворце на обозрение императора, который одобрил проект, но указал на необходимость замены генеральского мундира, в котором был изображен граф Николай Николаевич, "казачьим чекменем". Из-за болезни А. М. Опекушина и других непредвиденных обстоятельств изготовление монумента в полный рост (7 аршин) затянулось почти на два года. Летом 1890 года готовая статуя была передана на отливку в бронзе в чугуно-литейную мастерскую В. 3. Гаврилова. Каждая часть скульптуры отливалась отдельно. В ноябре 1890 года работа была закончена.

В ноябре 1890 года отлитый в бронзе памятник был установлен на всеобщее обозрение в Петербурге, а затем отправлен в Хабаровск. Хабаров-чане в это время строили пьедестал для памятника: за 260 верст по бездорожью возили камень на телегах. На цоколе постамента с четырех сторон установили бронзовые доски с именами соратников Муравьева-Амурского в деле освоения приамурских земель. На открытие памятника приехали делегации всех приамурских городов, участники амурских сплавов и экспедиций. На церемонии присутствовал цесаревич Николай, в будущем - последний российский царь Николай Второй, возвращавшийся в столицу из путешествия по восточным странам.

Ясным, по свидетельству очевидцев, утром 30 мая 1891 года граф появился на утесе. С непокрытой головой, энергичным и решительным выражением лица. В руках, скрещенных на груди, подзорная труба и свиток Айгунского договора. Левая нога опирается на якорную цепь, символизирующую незыблемость российских позиций на Дальнем Востоке...

С приходом большевиков выяснилось, что царский генерал, да к тому же граф, не может оставаться на пьедестале. Постановлением Дальревкома в январе 1925 года бронзовую скульптуру предписывалось сдать на хранение, но она была варварски уничтожена. Возвращение графа на пьедестал - тоже целая история. Сначала место свергнутой скульптуры Муравьева занимала маленькая гипсовая фигура В.И. Ленина. Лишь спустя время вождя мирового пролетариата сменила стела с корабликом - в память о первых землепроходцах. Хабаровские краеведы, писатели, художники, старожилы города и студенческая молодежь тем временем вынашивали мечту о возрождении монумента графу Муравьеву-Амурскому и памяти о нем.

В 1988 году при краевом отделении Общества охраны памятников истории и культуры создается общественный комитет по восстановлению памятника. Руководила этим комитетом Антонина Константиновна Дмитриева. В Русском музее, как выяснилось, сохранилась модель творения Опекушина. Начался сбор средств, поиски скульпторов-реставраторов. Летом 1990 года ленинградский скульптор Л.В. Аристов представил на суд хабаровчан гипсовуто модель памятника. А спустя несколько месяцев художественный совет с участием специалистов Эрмитажа и Русского музея оценил выполненную в глине скульптуру Муравьева-Амурского, как «полностью соответствующую имеющимся изобразительным и историческим материалам». Оставалось собрать недостающие средства, чтобы отлить монумент в бронзе, доставить в Хабаровск и установить на постамент. На это ушло еще два года.

31 мая 1992 года Муравьев-Амурский вернулся на свой высокий пьедестал, навсегда возвратился в Приамурье, которому отдал лучшие годы жизни. С этим краем он связывал все свои мечты и планы, здесь его искренне почитали единомышленники. И здесь он, должно быть, все-таки был счастлив...

Николай Николаевич Муравьев-Амурский 11 (23) августа 1809 - 18 (30) ноября 1881

"Один из лучших и полезнейших людей в России... он решительный демократ... по всем инстинктам, по ясному и твердому убеждению, по всему направлению головы, сердца и жизни, он благороден, как рыцарь, чист, как мало людей в России... Он отъявленный враг бюрократии, друг жизни и дела... " .

"... У него совсем закружилась голова от власти и отсутствия всякого контроля. Но каково же стране быть под безусловною зависимостью от бешеного паши?"

Эти высказывания - об одном человеке, о Николае Николаевиче Муравьеве. И такие полярно противоположные оценки давались этому крупному государственному деятелю на протяжении всей его жизни, да и после смерти, спустя десятилетия и десятилетия наблюдалась та же разноголосица. Причем далеко не единодушны и историки, которым надлежало бы быть выше личных или каких-то иных пристрастий. Впрочем, пристрастиями тоже мало что объяснишь. Ведь два приведенных выше высказывания принадлежат отнюдь не политическим или классовым противникам. Первая из характеристик дана Муравьеву идеологом русского анархизма, революционером М. А. Бакуниным, а вторая - его сотоварищем, одним из первых русских социалистов, петрашевцем Ф. Н. Львовым. Справедливо подметил еще 40 лет тому назад профессор П. И. Кабанов в книге "Амурский вопрос": "Среди администраторов царской России не только николаевского времени, но и всего XIX века нет, пожалуй, ни одной фигуры, вызвавшей столько разноречивых отзывов, оценок, характеристик, как Н. Н. Муравьев-Амурский... Одни отзывались о нем восторженно, другие представляли его самодуром, упрямым честолюбцем, вся деятельность которого ничего, кроме зла, не принесла Сибири" .

Н. Н. Муравьев был назначен генерал-губернатором Восточной Сибири в сентябре 1847 г. И в Сибири, и в Петербурге это назначение вызвало множество толков. Боевой генерал (участник русско-турецкой войны и подавления польского восстания 1831г., раненый на Кавказе горской пулей) всего три года как перешел на гражданскую службу - ревизовал Новгородскую губернию и год пробыл губернатором в Туле. Но удивление света объяснялось не этим - таких администраторов с погонами в России было много. Пересуды и разговоры были вызваны двумя небывалыми обстоятельствами. Во-первых, новый генерал-губернатор происходил из опальной фамилии Муравьевых. Муравьевы принимали столь активное участие в восстании декабристов, что после 14 декабря 1825 года Николай I избегал назначать кого-либо из них на заметные посты. Бывали, правда, исключения: ненависть к Польше помогла сделать карьеру Михаилу Николаевичу Муравьеву, впоследствии удостоенному титула графа и прозвища Вешатель за подавление польского восстания 1863 года. Будущему же графу Амурскому помогло покровительство великой княгини Елены Павловны, жены младшего брата царя, -в юности Муравьев был ее камер-пажом. Благожелательное отношение либерально настроенной великой княгини, которая прославилась своей активной ролью при подготовке реформ 60-х годов прошлого века, могло объясняться и тем, что за короткое время своего пребывания на посту тульского губернатора Н. Н. Муравьев подготовил весьма ли6еральный для того времени проект освобождения крестьян. Он утверждал, что "крепостное состояние, постыдное и унизительное для человечества, не должно существовать в России, ставшей в один ряд с европейскими государствами" . Вторым обстоятельством, вызвавшим недоумение света, был возраст нового сановника - ему было 38 лет. Назначение на такую ответственную должность в этом возрасте было неслыханным делом в те годы. А ведь в России в середине XIX века было всего 10 генерал-губернаторов, и они были представителями чрезвычайного надзора, подчинялись непосредственно императору - власть их по существу была безграничной. Произвол генерал-губернаторов был особенно характерен для отдаленных окраин, какой была Сибирь, - самоуправство "сибирских сатрапов" вошло в народные предания.

Итак, в 1848 году Н. Н. Муравьев прибыл в Иркутск. Образованный и обаятельный человек, умный и дальновидный политик, он довольно скоро приобрел не только уважение, но и симпатию иркутского общества. Немалую роль в этом сыграла его жена Екатерина Николаевна, урожденная де Ришемон, приехавшая в далекую Сибирь из Южной Франции. Деятельность нового энергичного генерал-губернатора за 1848-1861 годы, что он пробыл на этом посту, наложила столь заметный отпечаток на историю края того времени, что эти годы в многочисленных воспоминаниях современников постоянно именуются "муравьевской эрой", "муравьевским веком на ".

Главным событием "муравьевского времени " в Сибири и главным делом жизни Н. Н. Муравьева стало возвращение России Приамурья, освоение и заселение амурских земель. Со времени заключения Нерчинского договора между Россией и Китаем (1689 г.) левобережное Приамурье стало считаться китайской территорией. Правда, представители пекинского правительства дали обещание не заселять этот край. Фактически он долгое время и оставался пустующим, и огромные пространства выполняли роль своеобразной нейтральной территории. Такое, положение нельзя было назвать нормальным.

Н. Н. Муравьев видел основное условие экономического и культурного развития Сибири в приближении ее к Тихому океану, в использовании , как естественного пути к дальневосточным морям, в оживлении связей с Китаем, Японией, Америкой. Поэтому Амурский вопрос превратился в центральную проблему деятельности генерал-губернатора. Для его решения Н. Н. Муравьев предпринял ряд дипломатических и практических шагов. Важнейшую роль сыграла экспедиция Г. И. Невельского по исследованию и укреплению устья и по . Тремя из четырех таких сплавов руководил сам генерал-губернатор, проявив при этом свои лучшие качества: умение организовать работу, найти способных людей и поручить им именно то дело, которое у них лучше всего получалось, решать все вопросы быстро, без столь ненавистных ему бюрократических процедур.

16 мая 1858 года был подписан Айгунский договор между Россией и Китаем, согласно которому были пересмотрены условия Нерчинского трактата и Россия получила огромный массив приамурских земель. За это Н. Н. Муравьеву был пожалован титул графа Российской империи и почетное прибавление к фамилии - Амурский. Заключение Айгунского договора было встречено всеобщим одобрением в России, чего нельзя сказать о последовавшей колонизации вновь присоединенного края, а точнее, о ее методах и связанной с этим деятельностью генерал-губернатора. Ждали быстрых и эффективных результатов, расцвета экономики Сибири и Приамурья, обещанных Муравьевым-Амурским и его сторонниками. Муравьев пытался осуществить колонизацию путем вольного крестьянского-переселения. В проекте правил для переселенцу в Амурский край он предлагал, чтобы "зашедшие в эти области крепостные люди становились свободными. Эти планы осуществить не удалось из-за сопротивления петербургских властей. (Все же Муравьев выхлопотал в конце концов освобождение от крепостного права 12 тыс. крестьян, работавших в кабинетских рудниках у г. Нерчинска).

Освоение нового края проводилось военно-феодальными методами: создавались казачьи станицы, но без самостоятельности и воли. Порой они напоминали военные поселения. Средства на освоение новых земель приходилось изыскивать за счет экономии их в Восточной Сибири, так как в финансировании из государственного бюджета Петербург отказал. Это породило новые трудности. Первые итоги амурской эпопеи свидетельствовали о том, что до осуществления радужных надежд было еще очень и очень далеко. Ход колонизации вызвал немало нареканий общественности, в том числе и справедливых.

Один из лучших администраторов, талантливый организатор, прирожденный дипломат, честный и бескорыстный (что было редкостью для высокопоставленных чиновников и тогда, и позже), горячо преданный интересам России человек, Муравьев-Амурский прославил свое имя многими добрыми делами: помог ссыльным декабристам и их семьям, смотрел сквозь пальцы на чтение "Колокола", произносил либеральные речи.

Но генерал был страшен и жесток в гневе. Он мог посадить в тюрьму за жалобу на своего любимца из числа "золотой молодежи ", мог преследовать судей, вынесших неугодный ему приговор, защищать от справедливого наказания чиновников, чья нераспорядительность была причиной гибели десятков казаков от голода. Он боролся против феодальных, крепостнических порядков - винных откупов, казенных фабрик, монополий; еще до реформ 1861 года освободил от крепостной зависимости горнозаводских крестьян Забайкальской области. И он же пытался обеспечить привилегированное, монопольное положение торговой Амурской компании, организованной под его покровительством; запрещал свободную торговлю хлебом, так как высокие цены затрудняли закуп хлеба для снабжения Приамурья.

При активном участии Муравьева был учрежден Сибирский отдел Императорского Русского географического общества подлинный научный центр Сибири, стали издаваться газеты "Иркутские губернские ведомости" (редактором Муравьев назначил только что освобожденного по амнистии от каторжных работ и отправленного на поселение петрашевца Н. А. Спешнева) и "Амур ". Само название второй из них говорило о том, что интересы газеты простирались до вновь приобретенного края. Она была частной, ее издавал и редактировал М. В. Загоскин, сибирский просветитель и литератор. В первый год выхода (1860 г.) газета "Амур " довольно смело обличала сибирские порядки, но бестолковщину, связанную с освоением амурских земель, объясняла отдаленностью края, отсутствием дорог, скверной погодой. Иногда газета поругивала самого Н. Н. Муравьева-Амурского. Однако в целом она одобряла его политику. Чрезмерное развитие гласности в этих иркутских газетах вызывало неудовольствие петербургских властей.

Муравьев разогнал большую часть старых чиновников-взяточников, привлек на службу в Восточную Сибирь молодых, образованных людей.из лучших дворянских семей. При нем выпускник знаменитого Александровского лицея мог служить земским исправником в глухом уезде. Но при нем же нелегко приходилось многим самостоятельным людям, имевшим мнение, отличное от генерал-губернаторского, и привыкшим отстаивать свою позицию. Такая нетерпимость приводила к разрыву генерала с самыми талантливыми и инициативными сотрудниками, на место которых нередко приходили посредственности или приспособленцы.

После того как не удалось получить одобрение нескольких проектов по преобразованию административного устройства и управления в Сибири, Н. Н. Муравьев-Амурский в 1861 году подал в отставку и, как это было принято, получил место члена Государственного совета - почетное и необременительное. Почти все последние годы жизни он провел на родине жены, близ города По во Франции, и умер в Париже в 1881 году.

Сменил графа на посту генерал-губернатора по настоятельной рекомендации последнего его двоюродный брат, много лет прослуживший под началом старшего родственника, - . Он управлял краем, и все это время Муравьев, переписывавшийся со своим преемником, был в курсе всех сибирских новостей. Советы из Парижа принимались в Иркутске с благодарностью. Но после отставки и смерти Корсакова связи с Сибирью ослабели, да и новый генерал-губернатор и его приспешники, как водится, принижали, а то и охаивали почти все, что было сделано их предшественниками.

Еще в 1903 году по договоренности министерств Франции и России прах нашего именитого соотечественника предполагалось предать владивостокской земле. Но помешала русско-японская война. В 1908 году останки графа были перенесены в отдельную могилу на том же парижском кладбище. Осуществили это купцы и власти из Хабаровска, Владивостока и Никольска (ныне Уссурийск). На могиле воздвигли надгробие и возложили серебряный венок с надписью: "Города Приморской области: Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский - графу Муравьёву-Амурскому. 1858 - 1908". Даты указывают на то, что это событие приурочили к 50-летию заключения Айгунского договора. Прямых потомков у Николая Николаевича не было, и место его упокоения во Франции осталось без присмотра. К тому же в перспективе кладбище попадало под реконструкцию. У владивостокцев возникла идея - перенести прах Муравьева-Амурского на Родину, сделать то, что не успели сделать их деды в начале XX века.

Жители города шли и шли в траурный зал. чтобы отдать дань глубокого уважения памяти этого выдающегося государственного деятеля. У гроба в почетном карауле застыли военные моряки и казаки. И вот траурная процессия заполнила главную улицу Владивостока. Саркофаг с прахом генерал-губернатора был установлен на лафет гаубицы. Бронетранспортер медленно тронулся. Шестисоттысячный город провожал Н. Н. Муравьева-Амурского к месту последнего упокоения. Казаки и военные моряки несли вслед за лафетом флаг России и Андреевский флаг. Великому гражданину России воздавались самые высокие воинские почести, все было обставлено торжественно и печально, было море цветов и венков.

Н. Н. Муравьев-Амурский так много сделал для России, что заслуги его просто неоценимы. И возвращение его праха в край, обретение которого было главным делом его жизни, - лучший символ вечной благодарности и признательности потомков.

План.

1. Вступление.

2. Основная часть.

2.1 Послужной список.

2.2. Выступление Н.Н. Муравьева против крепостного права.

2. 3 . Деятельность Н.Н. Муравьева после назначения на пост генерал-губернатора Восточной Сибири.

2. 4 . Сплавы по Амуру. Айгуньский договор. Генерал губернатор Восточной Сибири становится графом Муравьевым-Амурским.

2. 5 Второе приобретение губернатора.

2. 6 . Поход на Камчатку.

2.7. Прощание с Сибирью.

2.8. Отставка. Смерть Н.Н. Муравьева-Амурского.

2.9. История создания памятника Николаю Николаевичу. Карта Приморья хранит память о великом человеке.

3. Заключение.

Как известно, своим именем Находка обязана генерал – губернатору Восточной Сибири Николаю Муравьеву-Амурскому. В вахтенном журнале парохода «Америка» 18 июня 1859 года было записано: «…По приказанию его сиятельства эта бухта названа Находкой».

В сентябре нынешнего года исполнилось 150 лет со времени назначения Н. Н. Муравьева генерал-губернатором Восточной Сибири.

Отмечая эту дату мы с благодарностью вспоминаем сегодня заслуги Н. Н. Муравьева-Амурского и его деяния на благо нашего края и Дальнего Востока.

Николай Николаевич Муравьев граф Амурский, военачальник и государственный деятель, кавалер многих орденов – фигура совершенно особая даже среди себе подобных. Офицер российской армии в 19 лет, генерал в 32, губернатор в 38, он прожил славную и достойную жизнь.

Муравьев-Амурский сумел решить задачу государственной важности- мирным путем присоединить земли, по площади сопоставимые с Англией, Францией, Италией и Швейцарией, вместе взятыми. Он воспитал целую плеяду государственных мужей и первооткрывателей, имена которых остались на карте Восточной Сибири.

Родился 11 августа 1809 года в Санкт-Петербурге, в семье древнего дворянского рода, он был прямым потомком лейтенанта С.В. Муравьева, участника экспедиции В.И. Беринга. Отец его, Николай Назарьевич, служил в Нерчинске, а затем на флоте, где дослужился до капитана 1-го ранга. Своим образованием и первыми успехами в карьере Николай Муравьев был обязан положению, которое он занимал в обществе его отец. Он окончил частный пансион Годениуса, затем престижный пажеский корпус. 25 июля 182 года поступил на службу прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. В апреле 1828 года прапорщик Муравьев выступил в свой первый военный поход – Балканский. За участие в войне с Турцией получил очередное воинское звание поручика и был награжден орденом Св. Анны 3-ей степени. За участие в подавлении Польского восстания 1831 года был награжден польским знаком «За военные достоинства» 4-й степени, орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом и золотой шпагой с надписью: «За храбрость». В 1832 году произведен в штабс-капитаны. В 1841 году на Кавказе за отличие произведен в генерал-майоры. В 1844 году награжден орденом Св. Станислава 1-й степени с высочайшей грамотой за «отличие, мужество и благоразумную распорядительность, оказанные против горцев».

Выйдя в 1846 году в отставку, Николай Николаевич стал тульским военным губернатором и женился на мадемуазель де Ришемон, француженке. В 1846 году проявил себя как либерал, предоставив царю, проект освобождения крестьян от крепостной зависимости, считая, что это ускорит развитие России. Царь Николай I вежливо отказал своему тезке: “вопрос об освобождении крестьян еще не созрел”, но в следующем году постарался отправить вольнодумного губернатора в Сибирь, где уже находились другие сторонники отмены крепостного права – декабристы. Многие из них были его родственниками. Кстати, при Муравьеве из Сибири бежал “опасный государственный преступник”, анархист, Михаил Бакунин, который был женат на двоюродной сестре губернатора, Наталье Корсаковой. Поговаривали, что Николай Николаевич сам приложил к этому руку.

5 сентября 1847 год – назначен исполняющим должность иркутского и енисейского генерал-губернатора, командующим войсками, расположенными в Восточной Сибири. Это стало началом дела всей жизни Н.Н. Муравьва. Он тут же поехал в столицу для более подробного ознакомления с сибрскими делами. В Петербурге он познакомился с Г.И. Невельским, тогда капитан-летейнантом, пробивавшем идею экспедиции по исследованию Амура, и поддержал его.

Получив назначение на высокий пост правителя Сибири, Н.Н. Муравьев сменил на генерал-губернаторской должности В.Я. Руперта. Свою деятельность в Сибири Муравьев начал весьма энергично, прежде всего сменил всех старых чиновников, замеченных во взяточничестве и казнокрадстве. Он окружил себя людьми молодыми, инициативными, готовыми самоотверженно служить своему Отечеству, и даже осмелился привлечь на государственную службу политических ссыльных – декабристов.

Уже через год после вступления в должность Н. Муравьев представил на Высочайшее рассмотрение подробную записку “Различные предложения по Восточной Сибири в отношении военном, политическом и административном”. Некоторые предложения вскоре будут претворены в жизнь.В 1851 году было сформировано Забайкальское казачье войско, в которое Было зачислено 48 тысяч человек.

Когда началась Крымская война и реально стала угроза нападения англо-французской эскадры на Петропавлоск-Камчатский, по Амуру были начаты сплавы. Это был ближайший путь для защиты Камчатки.

Первый сплав под личным руководством Н.Н. Муравьева отправился 14 мая 1854 года, в состав входили: пароход «Аргунь», 48 лодок, 29 плотов и около 800 человек. Сплав доставил в низовья Амура боеприпасы, продовольствие, войска (сотня казаков, 2-й конной бригады Забайкальского войска).

Через год второй сплав, который доставил около 2,5 тысячи человек. К концу 1855 года в низовьях Амура было уже пять русских сел: Иркутское, Богородское, Ново-Михайловское, Сергеевское.

Во время третьего сплава по Амуру был заключен Аугуньский договор.

1858 г., мая 16 – Айгуньский договор о переходе к России левобережья Амура и русско-китайской торговле в Приамурье.

(В извлечении)

Великого Российского государства главноначальствующий над всеми губерниями Восточной Сибири, его императорского величества государя императора Александра Николаевича генерал-адъютант, генерал-лейтенант Николай Муравьев и великого Дайцинского государства генерал-адъютант, придворный вельможа, амурский главнокомандующий князь И Шань, по общему согласию, ради большей вечной взаимной дружбы двух государств, для пользы их подданных и для охранения от иностранцев постановили:

Левый берег реки Амура, начиная от реки Аргуни до морского устья р. Амура, да будет владением Российского государства, а правый берег, считая вниз по течению, до р. Уссури, владением Дайцинского государства; от реки Уссури далее до моря находящиеся места и земли, впредь до определения по сим местам границы между двумя государствами, как ныне да будут в общем, владении Дайцинского и Российского государств. По рекам Амуру, Сунгари и Уссури могут плавать только суда Дайцинского Российского государств, всех же прочих иностранных государств судам по сим рекам плавать не должно. Находящихся по левому берегу р. Амура от р. Зеи на юг, до деревни Хормолдзинь, маньчжурских жителей оставить вечно на прежних местах их жительства, под ведением маньчжурского правительства, с тем, чтобы русские жители обид и притеснений им не делали.

Для взаимной дружбы подданных двух государств дозволяется взаимная торговля проживающим по рекам Уссури, Амуру и Сунгари подданным обоих государств, а начальствующие должны взаимно покровительствовать на обоих берегах торгующим людям двух государств.

Об этом чрезвычайно важном государственном свершении 20 июля 1858 года писали «Санкт – Петербургские ведомости»: «…генерал – губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву удалось заключить с китайскими уполномоченными новый трактат о разграничении России с Китаем. При первом известии об этом в Иркутске один из здешних купцов представил 500 рублей серебром в распоряжение губернатора, другой назавтра угостил за свой счет здешний гарнизон; такие изъявления удовольствия, выражающиеся денежными пожертвованиями, посыплются, вероятно, здесь со всех сторон при официальном объявлении о трактате после ратификации, потому что, сколько я мог заметить, известие об этом событии принято здесь с живой радостью, особенно между торговым сословием. Да иначе и быть не могло: бесспорное, трактатом утвержденное обладание Амуром, прекрасным по удобству единственным для Восточной Сибири торговым путем, есть факт чрезвычайно важный для всей страны. Мысль об обладании Амуром, о пользовании им была давнишним исконным желанием и стремлением Восточной Сибири. Генералу Н. Н. Муравьеву удалось начать и довести до конца это дело; имя его теперь будет неразрывно связано в нашей истории с памятью о приобретении Амура, с памятью о тех благодетельных последствиях для промышленности и торговли – как Восточной Сибири, так, смеем думать, даже и всей России, которое непременно и в непродолжительном времени проистекут из этого исторического события».

На следующий день после этого события, 17 мая, генерал Муравьев прибыл из Айгуна в Благовещенск «бывшую Усть – Зейскую станицу», где состоялся благотворительный молебен о совершившемся радостном и великом событии. А 18 мая генерал – губернатор отдал по войскам приказ: «Товарищи! Поздравляю вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России. Святая Церковь молится за нас, Россия благодарит. Да здравствует император Александр и процветает под кровом его вновь приобретенная страна. Ура!»

11 июля 1858 года Н. Н. Муравьев в рапорте Великому князю Константину написал слова, которые определяют его политику на Дальнем Востоке: «Смею думать, что после Айгунского договора мы не только имеем право, но и обязаны отстранять все иностранные притязания на земли общих или разграниченных владений наших с Китаем и Японией».

По представлению Н. Н. Муравьева была образована Приморская область Восточной Сибири, в состав которой вошли Камчатка, Охотское побережье и Приамурье. Центром новой области стал Николаевский пост, преобразованный впоследствии в Николаевск – на – Амуре.

Николай Николаевич Муравьёв-Амурский

I. Введение

Губернатор - должность редкая. В современной России их меньше ста. Пройдя немалый исторический путь, начавшийся с Указа Петра I 1708 года, губернаторское управление знало взлёты и падения, расцвет и упадок. Многие выдающиеся деятели России на себе испытали, сколь тяжел губернаторский крест. Среди них - Михаил Сперанский, Иван Паскевич, Василий Перовский, Григорий Потёмкин. Но даже среди этих и им подобных достойных лиц особое место занимают люди, для которых губернаторская должность стала звёздным часом, нерукотворным памятником, увековечившим их имя в памяти многих поколений потомков.

Сказанное в полной мере относится к Николаю Николаевичу Муравьёву, графу Амурскому, - генерал от инфантерии, члену Государственного Совета, кавалеру российских орденов. Вся его жизнь - пример усердного и многотрудного служения Отечеству.

Восточной Сибири и Дальнему Востоку повезло с губернатором. О Николае Николаевиче Муравьёве сохранились самые противоречивые отзывы, мнения и оценки. Его или восторженно хвалят, или жестоко ругают, столь же ожесточённо порицают. Но неравнодушных высказываний о нём нет. Иные из современников ненавидели губернатора. Но все без исключения отдавали должное его деловым качествам, нетерпимости к бюрократизму и взяточничеству, умению быстро решать запутанные вопросы. Он родился в год, когда государственная служба в России из привилегии дворянства стала родом профессиональной деятельности, и сумел соединить высокий профессионализм с истинно русским патриотизмом, управляя громадной территорией: от Красноярска до Камчатки. Он был генерал-губернатор Восточной Сибири всего 13 лет, однако успел сделать для России очень многое. Мы обязаны ему тем, что живём на земле, присоединённой к России его трудами. Казаки - забайкальцы, амурцы, уссурийцы встали на границах благодаря ему. Несколько поколений чиновников, служивших в Сибири и на Дальнем Востоке, считали себя его учениками и последователями. При жизни ему посвящали стихи, назначались стипендии и награды его имени. Он был символом своей эпохи, последним из великих землепроходцев, замечательным дееятелем российской государственности. Муравьёв-Амурский завещал нам профессиональный патриотизм. Ибо сказано: «С востока свет…»

II. Деятельность Н.Н. Муравьёва-Амурского

1. Краткая биография

Выходец из известной и старинной дворянской фамилии, Муравьёв был прямым потомком лейтенанта Степана Воиновича Муравьёва, участника Второй Камчатской экспедиции, возглавляемой В.И. Берингом. Его отец Николай Назарьевич был капитаном первого ранга, а затем стал вице-губернатором Новгородской губернии.

Николай Назарьевич Муравьёв

Выйдя в отставку, Николай Назаревич посилился в своём селе Покровском на левом берегу Невы по Шлиссельбургскому тракту. Николай Николаевич родился 11 августа 1809 года в Покровском от первой жены отца Екатерины Николаевны Мордвиновой.

Е.С. Мордвинова

Н.Н. Муравьёв получил начальное воспитание в частном пансионе Годениуса в Петербурге, после чего был отдан в Пажеский корпус. После окончания курса 15-летний юноша был произведён в камер-пажи и включен в свиту сестры царя княгини Елены Павловны.

По достижении 18-летнего возраста Муравьёв получил офицерский чин начал службу в лейб-гвардии Финляндском полку, в составе которого участвовал в войне с Турцией. Молодой офицер принимал участие во взятии Варны и за отличие в боях был произведён в подпоручики. Затем, прикомандированный, к пятой Черноморской флотской бригаде, находился в числе десантников, бравших Сизополь, сражался у стен Шумлы и Адрионополя. За проявленную храбрость Муравьёв получил два боевых ордена и самую почетную для офицера награду - золотую шпагу с надписью «За храбрость “

Он быстро продвинулся по службе, став штабс-капитаном в 20 лет. Но, несмотря на такое многообещающее начало, ему вскоре пришлось уйти в отставку по болезни - он заболел особой местной лихорадкой, от которой не мог избавиться и в Петербурге. Несколько лет пришлось жить в имении отца. Но уже в 1833 году Муравьёв снова в действующей армии, теперь уже на Кавказе. Теперь он адъютант командующего Кавказским корпусом генерала Е.А. Головина, бывшего командира его полка.

Молодой адъютант отлично справлялся с обязанностями, был умён, точен, исполнителен и неоднократно имел случай проявить свою храбрость. В бою при Ахульго Муравьёва ранило в руку.

штурм Ахульго

По излечении он стал начальником Черноморской береговой линии, а в 1841 году, тридцати двух лет от роду, стал генерал-майором. Однако новая, ещё более серьёзная вспышка болезни заставила Муравьёва покинуть военную службу. В 1844 году он уехал лечиться за границу. Там он познакомился с мадемуазель де Ришмон, представительницей знатного французского дворянского рода. Её, принявшую православие и ставшую впоследствии женой Муравьёва, в России звали Екатериной Николаевной.

2. Начало пути

После возращения на родину в 1846 году Николай Николаевич числиться по министерству внутренних дел и вскоре, не без протекции, по-прежнему благоволившей к нему великой княгини Елены Павловны, был назначен тульским губернатором.

великая княгиня Елена Павловна

Молодой по меркам того времени для такой должности, мыслящий широко и свободно, Муравьёв получил немалую известность тем, что представил царю свой проект освобождения крестьян от крепостной зависимости.

Назначение Муравьёва генерал-губернатором Восточной Сибири, происшедшее в 1847 году, также не без вмешательства княгини, вызвало много различных толков. Муравьёв - энергичный, решительный, самостоятельный в своих действиях, притом боевой генерал, да к тому же либерально настроен. Муравьёву предстояло заниматься огромной территорией со всеми её накопившимися проблемами. Муравьёв взял Сибирь в свои умелые руки, ведь как гласит пословица: «Сибирь - золотое дно».

Амур остро был нужен России. Насильственно отторгнутый, он должен снова стать русским - об этом говорил Муравьёв.

Постепенно у Муравьёва начало складываться представление об ожидающем его крае и о предстоящих первоочередных действиях. Он готовился твёрдо и быстро навести порядок в управлении. А начать решил с обозрения подвластных ему владений. В уме уже созрел план путешествия по Дальнему Востоку.

Он очень хотел попасть на Камчатку, так как с ней связывал возможный перенос порта из Охотска в Петропавловск.

Петропавловск-Камчатский

И, конечно, не выходил у него из головы Амур. Правда, царь решил, что река бесполезна. Теперь же, казалось, всё ясно и нужно думать о русском порте не в устье Амура, а только на Камчатке.

В это же время произошла встреча Муравьёва с Невельским. Невельской долгие годы вынашивал планы исследования Амура и Сахалина. Разговор о пользе для России Амура встретил полное понимание со стороны генерал-губернатора, заявившего, что важное значение имеет не только возвращение Амура в русские владения, но и открытие плавания по этой реке. Вместе с тем Муравьёв добавил, что, к сожалению, мнение царя об Амуре не изменилось. И Муравьёв привёл слова императора: «Для чего нам эта река, когда ныне уже положительно показано, что входить в её устье могут только лодки!».

Перед тем как уезжать из Петербурга, будущий правитель Сибири имел встречи с Меньшиковым, во время которых было решено попытаться еще раз — и теперь уже до конца — узнать всю правду об Амуре. Они договорились совместно помогать Невельскому.

Невельской Геннадий Иванович

3. В Восточной Сибири

Наступил новый, 1848 год. Н. Н. Муравьев отправился к месту службы. Она началась сразу же, как только он въехал в пределы своих владений. А до них было долгое путешествие через всю Западную Сибирь. Быстро расправившись с обнаруженными здесь беспорядками, Муравьев появился в столице Постойной Сибири. На следующий день Николай Николаевич приступил к делам: произвёл строевой смотр войскам, побывал в казенных заведениях. Основное же время уходило на разбор многочисленных, порой запутанных дел по управлению краем. Людей честных, преданных долу и бескорыстных, Муравьёв всячески поддерживал и приближал к себе, доверял, продвигал по службе. Но, доверяя, присматривался к каждому их шагу. И требовал безоговорочного выполнения его распоряжений, его волн, допуская инициативу лишь в рамках собственных своих предначертаний. Если же кто-либо осмеливался перечить ему, критиковать его действия или приказы, тем более делал это не раз, не два, то такому чиновнику в лучшем случае была обеспечена почетная отставка. Впрочем, все эти черты характера не были чертами самодура, но скорее свидетельством натуры пылкой, а потому и нетерпеливой. Благожелательность к людям, свойственная Муравьеву, не раз отмечалась его современниками. С полюбившимися ему сотрудниками он не расставался. И даже после отъезда из Иркутска всегда их поддерживал.

дом губернатора в Иркутске

После того как были приняты радикальные, как казалось Муравьеву, меры по пресечению злоупотреблений на золотых приисках, он уже 25 марта 1848 года докладывал царю, что как «старший блюститель законов и первый защитник казны» будет стоять и впредь «на страже интересов его величества и всеми силами бороться с « корыстью и любостяжанием».

Много времени и сил уделял Муравьёв торговле с соседним Китаем, которая длительное время весьма успешно велась через пограничный город Кяхту. Но и там вскрылись нарушения и злоупотребления. Энергичными мерами генерал-губернатор выправлял положение. В письме министру финансов Фёдору Павловичу Вронченко 19 мая 1848 года он сообщил: «Несвоевременно было бы мне теперь, вступив только в управление, сказать решительно моё мнение: должно ли изменить существующее с 1800 года учреждение для Кяхтинской торговли, но, по местному взгляду на этот предмет, я могу определённо сказать, что столь важные интересы отечественных мануфактур и промышленности нельзя оставлять в руках и безответственном распоряжении таких людей, у которых они ныне находятся».

Но едва ли не главным своим делом Николай Николаевич считал амурскую проблему. А обстоятельства складывались таким образом, что уже в ближайшее время её можно было заняться вплотную. Муравьёв с горечью и обидой предупреждал министра: «Давно соображения эти занимают меня, давно собираю я сведения об этих важных для России предметах; вдруг, как снег на голову, является Остин в Нерчинск… ему стоит только спуститься по Амуру - и к будущей же весне пара английских пароходов займёт Сахалин!».

Не дожидаясь ответа из Петербурга, Николай Николаевич послал Невельскому в Петропавловск свою собственную инструкцию, в которой в качестве наиболее необходимой задачи ставилось подробное описание северной части острова Сахалина (в том, что Сахалин - остров, Муравьёв не сомневался) с восточной и западной его стороны; пролива, отделяющего этот остров от материка; лимана и устья Амура, залива великого князя Константина. Генерал-губернатор также извещал мореплавателя, что проект полученной им инструкции выслан на утверждение царя и что, как только документ будет утверждён и вернётся в Иркутск, он будет со специальным курьером доставлен ему в Петропавловск.

Правитель Восточной Сибири имел все основания давать от своего имени такую инструкцию, так как был совершенно уверен в окончательном исходе дела в столице. Он беспокоился лишь о том, чтобы утверждённая царём инструкция успела вовремя.

Теперь наступило время и самому Муравьёву собираться в путешествие по Дальнему Востоку, к которому он тщательно готовился в течение целого года. Генерал-губернатору пришлось перед своим отъездом вмешаться ещё раз в распоряжение правительства. Дело в том, что одновременно с решением Особого комитета о разрешении Невельскому производить свои исследования, было также решено отправить экспедицию для осмотра русско-китайской границы. Муравьёв полагал, что это неуместно, пока «не возбуждены будут с китайцами приличные переговоры о возвращении в наше владение левого берега этой реки».

4. По неосвоенным просторам

Путешествие началось 15 мая 1849 года. Они проехали много сёл и остановились в Якутске, затем в Охотске. 25 июня генерал - губернатор прибыл в Охотский порт, который произвел на него отвратительное впечатление, что он не стал тут долго задерживаться. Охотск подтверждал свою дурную репутацию: их корабль выбросило на берег. Только 7 июля удалось наконец, покинуть порт на пароход-корвете “ Америка “. Переход на Камчатку также не был лёгким. Корабль еле справлялся со встречным ветром. По выходе в Тихий океан судно едва избежало крушения у мыса Васильева. Наконец корабль добрался до Авачинской губы.

пароход-корвет “ Америка “

« Я много видел портов в России и в Европе, - писал 7 августа Муравьёв, - но ничего подобного Авачинской губе не встречал. Англии стоит только сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россией, чтобы завладеть ею, и потом заключить мир, но уж Авачинской губы она нам не отдаст, и если б даже заплатила нам миллион фунтов за неё при заключении мира, то выручит его в самое короткое время от китобойства в Охотском и Беренговом морях. Англия, разумеется, никого не пустит в эти моря беспошлинно». Оснований для беспокойства было достаточно: и во время плавания на Камчатку, и на обратном пути, вблизи Сахалина, Муравьёв и его спутники видели часто иностранных китобоев. На обратном пути они хотели встретить Невельского, поэтому они вынуждены были войти в порт Аян 28 августа. 31 августа перед входом в Аян показалось судно Невельского. Невельской подтвердил надежды Муравьёва: «Сахалин - остров, вход к лиман и реку амур возможен для морских судов с севера и юга. Вековое заблуждение положительно рассеянно, истина обнаружилась».

5. Дела столичные

Николай Николаевич Муравьёв, хотя и занятый текущими губернаторскими обязанностями, настойчиво бил в одну и ту же точку: всеми возможными путями влиять на положительное разрешение амурской проблемы, всячески поддерживать действия Невельского хотя бы и, вопреки воли, добиваться расширения масштабов деятельности в низовьях Амура и создания специальной экспедиции для всестороннего изучения Амура. Муравьёв отмечал, что «Охотское море так ныне наполнено китоловами всех европейских наций, и английские военные суда так учащают исследования свои в те страны, что наши скромные торговые предприятия с едва ли могут обратить какое-нибудь внимание китайцев, разве англичане же (что и вероятно) станут их возбуждать против нас…».

Муравьёв обращался к царю, говоря, что пора предъявить китайцам виды, «основанные на общих пользах обоих государств, для которых никто, кроме России и Китая, не должен владеть плаванием по Амуру…». В другом своём рапорте от 27 ноября 1850 года он, напоминая о недавних открытиях, настойчиво говорил: «Особенно важны действия капитана Невельского и доставленные им сведения: до некоторой степени они уже оградили нас от угрожавшей опасности беспрепятственного занятия устья реки Амура иностранцами; а вместе с тем доставленные им сведения указывают во всех отношениях возможность и необходимость усугубить наше внимание и средства на этих прибрежьях, составляющих древнее достояние России».

Муравьёв получил разрешение прибыть в Петербург, чтобы лично доложить обо всех делах. К тому же обострилась его давняя болезнь. Участились вспышки нажитой в прежних походах лихорадки, и требовалась помощь знающих медиков. Но работать он не прекращал и ждал хотя бы временного облегчения, чтобы отправиться в столицу. До Петербурга Муравьёв добрался в ноябре. На аудиенции у царя в Царском Селе рассказал монарху о действиях Невельского на Амуре, о сведениях, собранных им относительно независимости проживающих там гиляков, об основании Николаевского поста, о переносе порта из Охотска.

Сразу две награды получил муравьёв: 6 декабря за действия на Амуре орден святой Анны 1-й степени, а 31 декабря в традиционном новогоднем приказе - орден Георгия 4-й степени. Когда после первого заседания и доклада царю, Муравьёв покидал Зимний дворец, его остановил наследник и сказал, что амурское дело повелено рассмотреть вновь. Муравьёв почувствовал, что именно в этот момент решён амурский вопрос. И оказался прав: повторное заседание комитета состоялось 12 февраля 1851 года и завершилось постановлением, подтверждавшим все действия руководства экспедиции. Николаевский пост сохранился. Ещё многое требовалось согласовать в Петербурге: систему продажи вина в губерниях и областях Восточной Сибири, порядок обращения приписных крестьян Нерчинских заводов и казаки. Нуждалась в усовершенствовании древняя Кяхтинская торговля, пора было начинать готовить плавание по Амуру, Большая часть затруднений упиралась в одно - в отсутствие средств. И приходилось Муравьёву убеждать, просить, доказывать, требовать - в зависимости от обстоятельств, важности темы и сговорчивости собеседника. Всё это требовало времени, и возвратиться в Иркутск Муравьёв смог лишь 12 августа.

Зато результаты восьмимесячного пребывания Николая Николаевича в Петербурге превзошли все ожидания: он добился благоприятного для себя решения всех вопросов и сумел несколько поправить своё здоровье. Теперь Забайкальская и Якутская области получили самостоятельность и не подчинялись Иркутской губернии; для улучшения Кяхтинской торговли, которой прежде ведал второстепенный чиновник, утверждался пост кяхтинского градоначальника.

Кяхта

Сразу же после возвращения из Петербурга Муравьёв совершил объезд вновь образуемой Забайкальской области и своими глазами убедился в жизнеспособности там областного управления.

Важнейшим событием в жизни далёкого края стало открытие Сибирского отдела Русского географического общества, сосредоточившего в своих руках все научные работы, проводившиеся здесь. Открывая первое заседание, Муравьёв подчеркнул, что общество это является не только географическим и не только учёным, но, прежде всего, русским и патриотическим. «Если три века тому назад наши славные предки, - говорил Муравьёв, - завоевали Сибирь, то учёному отделу предстоит ныне приобресть страну эту для России в учёном отношении».

Больше всего затруднений доставляла генерал-губернатору деятельность министерства иностранных дел и, в частности, его азиатского департамента. Он не раз жаловался и возмущался таким положением, согласно которому вся переписка с Пекином проходила через его руки, но в запечатанных пакетах. О содержании переписки ему становилось известно лишь через несколько месяцев. Муравьёв добивался права самостоятельно обращаться в Пекин от имени царя. Это было жизненно необходимо при сложившихся обстоятельствах, когда активизация действий представителей России на Амуре могла привести к необходимости быстро и на месте принимать то или иное решение.

В ходе Амурской экспедиции в 1851 - 1855 годах был изучен лиман Амура, Сахалин, побережье Татарского пролива вплоть до Императорской Гавани, весь бассейн Нижнего Амура, включая всю речную и озерную сеть, в частности, озера Чукчагирское, Чля, Эворон, Кизи. В эти же годы благодаря стараниям членов экспедиции вырос Николаевский пост, превратившийся позже в город Николаевск-на-Амуре, основаны Константиновский пост в Императорской Гавани, Александровский в заливе Чихачева, Мариинский на берегу озера Кизи, Ильинский на западном побережье Сахалина и Муравьёвский пост на юге острова.

На северном Сахалине начались разработки крупнейших месторождений каменного угля. На все эти районы были составлены подробные карты. По лиману Амура в его устье, в Николаевский пост, стали входить паровые и парусные суда. Но самым главным достижением многолетней деятельности амурской экспедиции следует считать установление дружеских отношений с местными жителями, которые прониклись чувством глубокого доверия к русским людям.

Всячески поддерживая Невельского, правитель края тщательно продумывал плавание по Амуру. Ещё в начале 1852 года Муравьёв просил разрешения снарядить осенью специальную команду, чтобы, спустившись по течению Амура, она послужила бы для укомплектования морских сил в его устье. В ответ из Петербурга пришёл отказ и внушение о необходимости крайней осторожности и неспешности в этом деле. Муравьёв терял почву под ногами. Николаю Николаевичу оставалось одно - снова ехать в Петербург. Получив из столицы разрешение, он отправился туда в начале 1853 года. Но ещё задолго до того, в 1851 году Муравьёв командировал военных моряков, а в 1852 голу и корабельного инженера на реку Шилку, в Сретенск, для постройки судов - первого на Амуре парохода «Аргунь», а также барж, баркасов, лодок и плотов для осуществления задуманного сплава.

Во всём этом предприятии был немалый риск для генерал-губернатора, которого нетрудно было бы обвинить в самоуправстве и превышении власти. Трудно сказать, сколько мытарств пришлось бы перенести Муравьёву в Петербурге, если бы не связанное с неминуемо приближавшейся Крымской войной осложнение международной обстановки в целом и в частности на Дальнем Востоке. Оказавшись в столице в конце 1853 года, Николай Николаевич немедленно представил императору особую записку, в которой настойчиво призывал ввиду ожидаемого разрыва отношений с некоторыми странами Европы принять безотлагательные меры на Дальнем Востоке, привлекавшие алчные взоры других держав. Царь согласился с необходимостью защиты Дальнего Востока, однако подвёл его к карте и сказал, показывая на устье Амура: «Всё это хорошо, но я ведь должен посылать защищать это из Кронштадта». На что Муравьёв, проведя рукой по течению реки, ответил, что можно те края и ближе подкрепить. «Сами обстоятельства указывают этот путь», - добавил он. На что царь ответил: «Ну так пусть же обстоятельства к этому и приведут, подождём».

Ждать пришлось год. Было разрешено занять озеро Кизи, залив Де-Кастри и остров Сахалин. Вопрос же о сплаве по реке Амур войск, запасов, оружия и продовольствия передавался на рассмотрение особого комитета. Со всеми этими распоряжениями Муравьёв послал в Иркутск поступившего к нему на службу майора, а сам взял четырёхмесячный отпуск и уехал за границу излечивать лихорадку. Путешествовал по Франции и Испании, лечился в Карловых Варях, проехал через Германию, побывал в Англии. Возвратился в Петербург 6 октября.

Тотчас по приезде пришлось вновь приступить к дальневосточным делам. Энергичного и деятельного губернатора возмущала и раздражала медлительность в принятии решений, равнодушие к его представителям. Брату Валерьяну он с горечью писал, что «в Петербурге мы знаем не много больше, а толков и пересудов в городе без конца, но правды не от кого не узнаешь, - таков Петербург, таков точно и Иркутск, только оттуда пишут на меня доносы сюда, а отсюда некуда доносов писать». Муравьёв был готов к худшему - отставке, «а потому, - продолжал он в письме брату, - если не поедем в Иркутск, то уедем куда-нибудь в глушь, где бы можно было и жить с нашими малыми средствами; на этот случай я храню мою заграничную штатскую одежду».

Валерьян Николаевич Муравьёв

Но надевать штатскую одежду было ещё рано. Международная обстановка стремительно обострялась. Усиление активности англичан, американцев и французов на Тихом океане не могло пройти мимо внимания России, так как грозило пагубно сказаться на судьбе Приамурья, Приморья и Сахалина. Одним из первых мероприятий русского правительства стала отправка в сентябре 1852 года на Дальний Восток эскадры.

Муравьёв обивал высокие пороги в столице, доказывая необходимость быстрейшего принятия мер по его представлениям. Ему наконец удалось добиться своего, 11 января 1854 года царь утвердил положение, которым генерал-губернатору предоставлялось право «все отношения с Китайским правительством о разграничении восточной нашей окраины вести непосредственно». Об этом немедленно было сообщено в Пекин, а к Муравьёву в штат зачислен секретарь по дипломатической части и переводчики китайского и маньчжурского языков. Вслед за тем было «высочайше» разрешено «плыть по Амуру». Подписывая 6 февраля 1854 года это разрешение, Николай 1 прибавил: «Но чтобы и не пахло пороховым дымом».

6. Вниз по Амуру

сплав по Амуру

Заполучив необходимые документы, Муравьёв не ждал лишнего часу. 10 февраля он выехал в Иркутск, а прибыл туда 13 марта. Началась энергичная подготовка к сплаву. К весне все суда и плоты каравана нужно было спустить на воду и подготовить к загрузке войсками вооружением, продовольствием. Задача оказалась не из лёгких. Даже распоряжение царя не освобождало от больших хлопот, и ему с большим трудом удалось найти материальную базу для намеченного похода. Генерал-губернатор распоряжался умело и решительно.

Муравьёв уже знал, что война, которая так долго назревала, началась. После блистательной победы П. С. Нахимова над турецким флотом в Синопской бухте Англия и Франция ввели свои флоты в Чёрное море и объявили войну России, войну, которая вошла в историю под названием Крымской. Прозорливый и дальновидный Николай Николаевич ещё до её начала предвидел неизбежность такого развития событий. Он писал Невельскому, что летом 1854 года англичане и французы придут на Дальний Восток. Теперь его предположениям предстояло в скором времени осуществиться.

19 апреля Муравьёв со свитой выехал из Иркутска и 7 мая прибыл на Шилкинский завод, где сосредотачивалась непосредственная подготовка к операции. К 12 мая весь караван выстроился на фарватере Шилки. Флотилия растянулась на две версты. 18 мая флотилия вышла в Амур. Громовое «ура!» огласило живописные, но пустынные берега. При прохождении древнего Албазина флотилия пристала к берегу. Был объявлен привал на сутки. Первым сошёл на берег генерал-губернатор.

Дальнейшее плаванье проходило успешно. Плыли мимо мест, навечно связанных с памятью о русских первопроходцах.

5 июня флотилия пришла к устью Уссури. Амур разливается здесь широко и разделяется на многочисленные протоки, в которых иногда становилось нелегко разобраться. Муравьёву казалось, что где-то близко Мариинский пост: по описаниям место было похоже. Никаких карт этой части Амура ещё не существовало. Ориентироваться приходилось по общей, генеральной карте Азии, весьма приблизительной и неточной. К тому же на беду налетевший 9 июня неожиданный штормовой ветер нарушил ритмичное продвижение экспедиции. Многие судёнышки и плоты потопило или прибило к берегу. В общем произошла непредвиденная двухсуточная остановка. Муравьёв был раздосадован.

Проплывая дальше, Муравьёв наметил место будущего города. На месте слияния Уссури с Амуром он увидел высокий густо поросший вековым лесом правый берег. «Вот где будет город», - сказал он, указывая рукой на отдельную, выступавшую из общего очертания берега, скалу. И действительно в 1858 году тут был заложен город Хабаровск.

мемориал на месте основания г. Хабаровска

Накануне состоялась встреча Муравьёва с Невельским. Разговор был нелицеприятный и откровенный. Невельской получил приказ: сосредоточить все силы Амурской экспедиции в устье Амура, доступ к которому не был известен английским и французским морякам. Муравьёв настаивал также на укреплении Петропавловска-Камчатского. Невельской хотя и был против, но безупречно распоряжался отправкой войск и снаряжения на Камчатку.

Муравьёв с Невельским прибыли в гавань Де-Кастри 19 июня. В доме начальника поста немедленно состоялся совет, на котором и было принято решение шхуне идти в Императорскую гавань, «Двине» и «Иртышу» с десантом - в Петропавловск, «Байкалу» - в Аян. Тут же приняли решение о том, как оборонять Приамурье и Петропавловск. 20 июня «Восток» отправился в путь.

шхуна “ Восток “

Шхуна пришла в Императорскую гавань 21 июня, где произошла встреча генерал-губернатора Восточной Сибири с командующим Тихоокеанской эскадрой вице-адмиралом Е. В. Путятиным.

Е.В. Путятин

Было принято решение укреплять устье Амура, Муравьёвский пост на Сахалине временно снять, но продолжить переговоры в Японии, имея в виду весь остров. На следующий день Муравьёв на шхуне «Восток » ушёл в Петропавловское.

Частые туманы, а с ними и неизбежные посадки на мель задержали возвращение в Петропавловское до 2 июля. Зато Муравьёв сам убедился, что по лиману можно плавать. Шхуну генерал-губернатор 4 июля отправил в Аян. Муравьёв же со свитой на оленях выехал в Николаевский пост. Он стремился везде побывать, всё осмотреть, всё испытать, чтобы иметь право говорить - «я видел сам». Караван оленей появился в Николаевском посту 7 июля. Правителя края и его спутников встречал начальник поста мичман А. И. Петров.

Наступила пора возвращаться в Иркутск. Но генерал-губернатор ожидал возвращения шхуны из Аяна. Ей предстояло ещё сходить за углём, лишь после этого Муравьёв со свитой 8 августа покинул Николаевск. Здесь, в устье Амура, ещё никто не знал о нападении англичан и французов на Камчатку…

7. Война у восточных границ России

Из Аяна Муравьёв, озабоченный предстоявшим продолжением переговоров с Японией, писал Путятину 18 августа: «В отношении переговоров с Японией я считаю долгом повторить здесь моё мнение, что лучше ставить пограничный вопрос в неопределённом по сей день положении, чем утверждать за ними хоть самую малейшую часть Сахалина… О неразделённости нашего владения Сахалином я получил с последним курьером из Петербурга весьма положительное мнение, но не из Министерства иностранных дел; а потому и не считаю себя вправе сообщить об этом Вашему Превосходительству официально, а передаю как бы на словах, тем более что однажды изъяснённая высочайшая воля о том, что Сахалин наш, не может подлежать изменению».

В тот же день Муравьёв отправился в Иркутск и далее в Петербург с докладом правительству. Действительно положение на Дальнем Востоке осложнилось до предела. Ни англичане, ни французы не знали истинного географического положения в районе лимана Амура. Они не подозревали о наличии существования проходов туда со стороны Охотского, но и Японского моря, не знали о возможностях плавания в лимане. Если бы всё это было известно, они, наверное, не преминули занять Сахалин, тем самым запереть устье Амура и поставить под угрозу все сибирские и дальневосточные плавания, судьба которых непосредственно зависела от того, в чьих руках левый берег и устье Амура.

На Камчатке англо-французская эскадра 18 августа вошла в Авачинскую губу и до 25 августа бомбардировала Петропавловск и находившиеся там русские корабли. Гарнизон Петропавловска во главе с камчатским военным губернатором и командиром Петропавловского порта, усиленный подоспевшим фрегате « Аврора» и транспорте «Двина» пополнением, успешно отразил все атаки противника, который 27 августа ушёл в открытое море.

оборона Петропавловска

Реакция на Петропавловское сражение во всех общественных кругах России была самой восторженной. Участники битвы получили награды. Донесение было доставлено к Муравьёву в Иркутск 8 ноября. Вражеские корабли в 1854 году больше не появлялись.

Генерал-губернатор решил, что весной по Амуру тронется второй сплав и построить 60 новых плашкоутов и новый пароход. Предстояло перебросить сто тысяч пудов муки, пятьсот голов скота, артиллерийские орудия и не менее двадцати тысяч пудов боевых припасов, доставить туда определённое количество войск и, самое интересное, взять первых крестьян-переселенцев для размещения их на левом берегу Амура.

переселенцы

Муравьёв отправил людей в командировку в США, чтобы закупить там три парохода и различное оборудование для устройства мастерских и «пароходного завода» в Николаевске.

Между тем Петербург чествовал защитников Петропавловска, восторгался умением и прозорливостью Муравьёва. Биограф Муравьёва писал: «Итак, не спрашивая даже предварительного разрешения государя, Муравьёв решился оставить Петропавловск перевести эскадру и все учреждения на Амур. Вследствие такой замечательной находчивости неприятель, как мы увидим далее, был чрезвычайно озадачен, не найдя нашей эскадры ни у берегов Камчатки, ни у берегов Татарского пролива. Это действие ярко обрисовывает характер Муравьёва, который, зная хорошо государя Николая Павловича, осмелился, не спросивши его, взять на свою ответственность такую важную меру, как бросить на произвол судьбы целую страну, чтобы спасти то, что должно было спасти. Это решение его можно назвать поистине героическим».

Так думали многие. Но сам-то Муравьёв хорошо знал, что это всё ложь. Однако признать во всеуслышание правду было выше генеральских сил. Гораздо легче оказалось убрать подальше тех, кто осмелился перечить ему. И он начал изгонять людей, благодаря которым нажил немалую долю своего авторитета и популярности.

Второй сплав состоял из трёх отрядов. В апреле 1855 года они начали своё плавание по Шилке и Амуру. С первым отрядом, которое возглавлял Муравьёв, на 26 баржах было доставлено основное продовольствие и часть войск. Второй отряд под руководством полковника Назимова состояло из 64 барж со 150-пудовыми крепостными орудиями - самая тяжёлая и хлопотливая часть сплава, замедлявшая его продвижение частыми посадками на мель. Третий, порученный М. С. Волконскому, включало 35 барж, на которых располагались первые русские поселенцы на Амуре - иркутские и забайкальские крестьяне. Им предстояло освоить земли на левом берегу реки между Мариинском и Николаевском.

сплав по Амуру на плотах

И действительно, летом тут возникли пять русских сёл, или, как ещё их тут называли, станиц: Иркутское, Богородское, Михайловское, Сергиевское и Ново-Михайловское. Всего переселилось 51 семейство, общей численностью 481 человек. Со сплавом следовала и экспедиция Сибирского отдела Русского географического общества во главе с натуралистом Р. К. Маком.

карта освоения Дальнего Востока

По пути к устью Амура в Мариинском произошла встреча главы русской власти на востоке с представителями Китая. Предложение с русской стороны сводилось к тому, чтобы «провести русскую границу по левому берегу Амура и вдоль всего течения реки от Горбицы до впадения её в море, оставляя вам все населённые вами места на правом, кроме занятых нами мест и Приморского края, во избежание споров».То есть Муравьёв уже тогда, в сентябре 1855 года, сформировал основной тезис, по которому установление «естественной границы между Китаем и Россией по линии Амура могло бы полностью, ко взаимной выгоде, покончить с вековой неопределённостью». Именно эти положения легли три года спустя в основу Айгунского договора.

Несомненно, что все эти мероприятия проводились с «высочайшего» ведома. Уже в июне 1855 года царь признавал необходимым «утвердить за Россиею весь левый берег Амура». Было принято решение вступить в прямые переговоры с Китаем. Представлять российские интересы на них должен был генерал-губернатор Восточной Сибири. Продуманно было и новое административное устройство Амурского и Приморского краёв. Преобразование устраняло необходимость Амурской экспедиции, которую столько лет бессменно возглавлял Г. И. Невельской.

“ Восток “ в устье Амура

И когда Муравьёв прибыл со вторым сплавом в Мариинский пост, он послал оттуда в Николаевск к Невельскому мичмана со следующим предписанием:

«1. Амурская экспедиция заменяется управлением Камчатского губернатора контр-адмирала Завойко, местопребыванием которого назначается Николаевск.

2. Вы назначаетесь начальником штаба при главнокомандующем всеми морскими и сухопутными силами, сосредоточенными в При-Амурском крае.

3. Все чины, состящиев Амурской экспедиции, поступают под начальство контр-адмирала Завойко.

4. Главною квартирою всех наших войск назначается Мариинский пост»

Каждому было ясно, что такое назначение являлось, по сути, устранением Невельского от активной деятельности и предваряло его фактическое удаление с Дальнего Востока. Так оно и случилось. Перемены в отношении генерал-губернатора к мореплавателю наметились ещё в 1854 году. И это тотчас заметили окружавшие их люди. Характерно в этом отношении письмо Н. В. Буссе своему полковому товарищу М. С. Корсакову от 14 декабря 1854 года. «Ты уже знаешь, - писал он, - что Муравьёв хочет перевести Завойку на устье Амура. Тебе я прямо высказываю свои мысли. Невельской не годится теперь для Амура, его время прошло. Теперь надо человека положительнее (значит, Невельской уже считался «отрицательным» в близких к губернатору кругах). Завойко хорош. Я уже давно говорил тебе это. Но ещё есть край, о котором надо озаботиться, - это Забайкальская область. От неё много зависит успех на Амуре. Запольского не знаю, но, кажется, он плох. Послушай, Миша, скромность в сторону - ты должен быть Забайкальским правителем, всё равно под каким именем».

Можно сказать, что Буссе оказался почти что пророком: Корсаков стал войсковым атаманом и губернатором Забайкалья, а сам Буссе - первым губернатором образованной (многие шутили - специально для него образованной) Амурской области. Вот так, келейно, почти по-домашнему решались вопросы огромного политического значения, так раздавались губернаторские и иные должности даже при таком незаурядном человеке, каким всё же, несомненно, являлся Н. Н. Муравьёв. Умный и решительный политик и вместе с тем - облечённый огромной властью сановник Муравьёв, естественно, чем дальше, тем больше не выносил людей, чрезмерно, по его мнению, проявляющих инициативу или недостаточно чётко проводящих в жизнь его предначертания. Такими стали Невельской, а вскоре и Завойко. Обоих он решил убрать отсюда, но, разумеется, отнюдь не доводя дело до скандала. И потому Муравьёв сначала с почётом провожает Невельского, а уж затем находит способ сделать то же самое с Завойко - тот понял сам и попросился уехать по болезни.

Генерал-губернатор откровенно делился намерениями со своим родственником и приближенным Корсаковым в письме от 25 февраля 1855 года: «Для успокоения Невельского я полагаю назначить его при себе исправляющим должность начальника штаба; Завойку начальником всех морских сил, а тебя - всех сухопутных, разумеется, по прибытии твоём в Кизи, для дел же будут при мне дежурный штаб-офицер по морской части Оболенский и по сухопутной не знаю ещё кто. Таким образом Невельской с громким названьем не будет никому мешать и докончит своё там поприще почётно». Муравьёв достаточно тонко провёл задуманную «операцию». Возле него остались только достаточно послушные люди. К таким относились Корсаков, Буссе, Кукель, Венцель и каким-то чудом уцелевший Казакевич - видимо, чтобы управлять Приморским краем, всё-таки желательно было держать там настоящего моряка.

Уезжая 19 октября из Аяна, куда он добирался из Николаевска на американском паруснике «Пальметто», дважды благополучно избежав опасности попасть в плен (англо-французская эскадра продолжала крейсировать у наших берегов), Муравьёв ещё раз напомнил в письме к Завойко, «чтоб Невельского никаким делом не обременять, а иметь его в виду как честного человека, проживающего в Мариинском посту, которому мы обязаны оказать всякое содействие… он у нас только в гостях на эту зиму…». Дело в том, что Невельской и Завойко не сумели своевременно уехать: шхуна «Восток », на которой они намеревались попасть в Аян, не смогла выйти из Мариинского и там зимовала. В итоге Невельской остался «частным лицом», числясь начальником несуществующего штаба, поскольку Муравьёв-то уехал, а Завойко волей-неволей пришлось ещё целую зиму исполнять в Николаевске обязанности губернатора.

Василий Степанович Завойко

Он ждал на смену себе Казакевича, но тот был ещё в Америке. Притом ни для кого не было секретом, что назначение своё он принял весьма неохотно и оговорил его срок - не более чем на два года.

Генерал-губернатор возвратился в Иркутск в конце декабря 1855 года. К этому времени по его представлению правительство утвердило образование Приморской области, в состав которой вошли прежняя Камчатская область, Охотское побережье и Приамурье. Центром области стал Николаевск, а первым военным губернатором утверждён Казакевич. Именно в это время из состава Забайкальской области была выделена Амурская область, губернатором которой стал Буссе. Всё произошло так, как и было задумано.

Муравьёв отправился в Петербург, где за это время произошли большие перемены: на трон вступил вместо умершего в феврале 1855 года Николая I Александр II. В столице появился возвратившийся из Америки Казакевич, который был очень нужен генерал-губернатору. Темой их бесед стала организация Приморской администрации, устройство в Николаевске механических мастерских для ремонта кораблей, очередной сплав по Амуру. Его предстояло возглавлять Корсакову. А Казакевич должен был воспользоваться этой возможностью для того, чтобы попасть в Николаевск. Кроме того, в связи с заключением 30 марта 1856 года в Париже мирного договора, знаменовавшего собой окончание Крымской войны, возникла необходимость возвратить в Забайкалье войска с устья реки. Обременительно стало содержание войск на Камчатке. Одновременно надо было продолжать переселение крестьян, открыть по Амуру зимнее почтовое сообщение, организовать по нему пароходное движение летом и наладить переброску в Николаевск различных грузов.

Таковы были главные задачи сплава 1856 года, в котором Муравьёв не принимал участия. После Петербурга он побывал в Карлсбаде, где ему предстояло заняться лечением своей застарелой лихорадки, приступы которой всё чаще давали о себе знать, а потом оттуда - во Францию, в По, где ожидала его Екатерина Николаевна. Но за границу Николай Николаевич - и это характерный штрих - уехал не прежде, чем было получено известие о мире.

8. Граница на Амуре

Сменивший небезызвестного К. В. Нессельроде на посту государственного канцлера А. М. Горчаков, опытный и дальновидный дипломат, полностью разделял взгляды Муравьёва на амурский вопрос.

Алексей Михайлович Горчаков

Он понимал, что благодаря деятельности восточносибирского генерал-губернатора создана возможность установления границ страны на берегах Тихого океана в районе устья Амура и в Приморье. Наступило время, когда решительными мерами можно было завершить столь успешно начатое Муравьёвым и Невельским несколько лет назад дело.

21 марта 1857 года в Иркутск приехал Путятин, уполномоченный вести переговоры с Китаем. Муравьёв хотя и желал ему успеха, но в душе остался недоволен тем, что прислали кого-то завершить то, что начинал он. Китайцы, однако, не приняли Путятина, и тот вынужден был вернуться назад. Муравьёв всё лето провёл в Усть-Зейском посту, готовый в любой момент прийти на помощь послу.

Генерал-губернатор возвратился в Иркутск лишь в августе, откуда снова уехал - сперва в Петербург, а потом за границу. В декабре его вызвали в столицу. Под Новый год Муравьёв стал генерал-адьютантом. Награда эта стала для Муравьёва как бы ответом на его просьбу об отставке. Докладывая о действиях - своих и Путятина, генерал-губернатор пылко, соответственно своей натуре, высказал много накипевшего. Кое-что было преувеличенно, а другое справедливо. Он рассказал о том, как изменился левый берег Амура, где каждый год появлялись всё новые русские селения.

Он отмечал, что «очевидно и положительно, что Китайское правительство молчанием своим признало за нами право владения и обязанность защиты устья реки Амура и острова Сахалин, в систему коей входит залив Де-Кастри и императорская гавань, которые заняты и укреплялись нами с того же времени». И следовательно, пора решительнее браться за дело. Впрочем, прошение об отставке он всё-таки подал.

Теперь же, по возвращении в Петербург, когда стало известно о пожалованном ему звании и об отказе в отставке, Николай Николаевич несколько изменил тон: так, сообщая в одном из писем к Корсакову о своих новостях, он бодро заявлял, что придётся ещё несколько лет провести на востоке, чтобы завершить начатое, а потом уж передать дело в надёжные руки Корсакова. Не последнюю роль здесь сыграло то, что именно ему были даны царём все полномочия для ведения переговоров с Китаем.

В Айгуне начались переговоры с представителем Китая. Муравьёв вёл их умело и тонко. 16 мая был подписан Айгунский договор. В первом пункте его говорилось, что левый берег Амура от реки Аргуни до морского устья составляет принадлежность России, а правый до реки Уссури принадлежит Китаю.

подписание Айгунского Договора

На следующий же день русская флотилия покинула Айгун и отправилась в Усть-Зейский пост, который 27 мая был переименован в город Благовещенск. Во время плавания были основаны также новые поселения - Хабаровка (будущий Хабаровск) и Софийск.

Николай Николаевич отчётливо представлял себе важные последствия своего успеха: не допустить вмешательства посторонних держав в вопросы, которые подлежали юрисдикции только лишь России, Китая и Японии.

Но Муравьёв не знал о заключении Путятиным 1 июня 1858 года Тяньцзинского договора. В его девятой статье говорилось: «Неопределённые части границы между Китаем и Россией будут без отлагательства исследованы на местах доверенными лицами от обоих правительств, и заключённое ими условие о граничной черте составит дополнительную статью к настоящему тракту».

Конец года для Николая Николаевича был ознаменован сплошными празднествами. 26 августа последовал царский рескрипт о возведении Муравьёва в «графское Российской империи достоинство» с присоединением к его фамилии названия «Амурский». Одновременно он был произведён в чин генерала от инфантерии.

Всего было награждено 198 человек, принимавших непосредственное участие в Амурской экспедиции, в сплавах по Амуру, в основании селений по его берегам.

Последовавшие после заключения Айгунского договора годы вплоть до 1861-го, когда муравьёв окончательно распростился с Дальним Востоком, были наполнены заботами по заселению Приамурья и освоения Приморского края. В 1859 году генерал-губернатор на пароходо-корвете «Америка» осмотрел южные гавани и наметил места для основания постов Новгородского и Владивостока. Во время этого плавания была открыта бухта, которую Муравьёв назвал Находкой. Таков результат деятельности Муравьёва.

15 февраля 1860 года Муравьёв опять в Петербурге, где представил свои соображения о новом разделении Сибири. Он предлагал - и в дальнейшем его предложение было принято - отделить от Восточной Сибири Приморскую область, военному губернатору которой дать особые права в осуществлении внешней политики России на Дальнем Востоке.

Вскоре в столицу Восточной Сибири пришло известие о том, что 2 ноября 1860 года в Пекине заключён договор, по которому неразграниченная ранее территория отходила к России. Тем самым было окончательно признано и закреплено право нашей страны на Амур и Уссурийский край. Заключение Пекинского договора явилось огромным шагом вперёд к установлению точной и постоянной границы между Россией и Китаем. Положен был конец вековому спору о Приамурье и неразграниченных землях. Деятельность Муравьёва-Амурского во многом предопределила этот блистательный успех мирной русской дипломатии. Последующие события проходили уже без Муравьёва.

9. Последние годы жизни

В Петербурге Муравьёв-Амурский подал официальное прошение об отставке. Он получил продолжительный отпуск для излечения за границей. Но и покинув службу, Муравьёв живо интересовался делами Сибири и Дальнего Востока. Он вёл обширную переписку со многими прежними сослуживцами.

Хотя отставной губернатор живёт в основном за границей, в Париже, он несколько раз предлагает царю свои услуги на любом поприще, достойном его опыта и знаний. Но неизменно ему дают понять, что ему лучше ограничиться ни к чему серьёзному не обязывающим званием члена Государственного Совета.

Даже в русско-турецкую войну 1877 -1878 годов заслуженному генералу не находится применения. А он хочет послужить ещё Отечеству. Вот строки из его письма от 5 мая 1877 года А. В. Головину: «По званию моему генерал-адъютанта я не вправе назначить себе место, но, разумеется, что в настоящее время я не могу ни от чего отказываться, что благоугодно будет государю мне назначить делать».

Муравьёв умер в Париже 1881 года 18 ноября от гангрены, 72-х лет от роду. У Муравьёва не было детей. И поэтому он передал право наследования фамилии и графского титула брату Валерьяну с нисходящим от него потомством.

Сначала Муравьёв был похоронен на Мопмартрском кладбище в Париже в семейном склепе родственников своей жены Екатерины Николаевны, урождённой де Ришмон. В 1908 году его останки были перенесены в отдельную могилу. Это произошло по инициативе купечества и администрации Хабаровска, Владивостока и Никольск-Уссурийского. Их стараниями на могиле было установлено надгробие и возложен серебряный венок с надписью: «Города Приморской области Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский - Графу Муравьёву-Амурскому. 1858 - 1908».

До конца 20-ых годов в Хабаровске на высоком утёсе, том самом, глядя на который Муравьёв предсказал тут существование города, стоял прекрасный памятник необыкновенному губернатору. Эта работа принадлежала выдающемуся скульптору А. М. Опекушину. Памятник был установлен в 1891 году. Муравьёв-Амурский изображён на нём во весь рост, опирающимся на сваю - символ жизни на Дальнем Востоке. В одной его руке свёрток с Айгунским трактом, а в другой - морской бинокль.

III. Заключение

Муравьёв был отнюдь не лишён недостатков. Очень хорошо сказал о нём статистик Вагин: «Всё хорошее, что было сделано Муравьёвым, было результатом его ума, всё дурное - его характера». Главным недостатком этого человека, как отметил советский историк П. И. Кабанов, была вера в свою начальственную непогрешимость. Отсюда нежелание объективно проверять результаты мероприятий, предпринимаемых по его инициативе, нетерпимость к критическим замечаниям. И всё же тысячу раз прав путешественник П. А. Кропоткин, который писал о Муравьёве так: «Он был очень умён, очень деятелен, обязателен, как личность и желал работать на пользу края».

Муравьёв был совершенно непреклонен в проведении государственной политики на Дальнем Востоке. Если проследить события на Амуре, развернувшихся в 50-е годы, то невольно приходит вывод, что события эти могли развернуться совершенно в другом направлении, если бы в то время на Дальнем Востоке не оказались два фактически преданных амурскому делу человека: Невельской и Муравьёв. Пользуясь данной ему властью, Муравьёв в своих действиях шёл намного дальше общей правительственной линии, часто ставя правительство перед уже совершившимися фактами. Непоколебимо отстаивая честь и достоинство Отечества, Муравьёв сумел использовать сложившуюся на Дальнем Востоке политическую обстановку таким образом, что возвращение Приамурья и присоединение Приморья произошло мирным путём и получило международное признание. Жизнь показала, что эта политика была правильной.

Он прибыл в Иркутск в марте 1848 года. При знакомстве с чиновниками никому не подал руки - все они были плохо помянуты в отчетах ревизии сенатора Толстого. Страху навело заявление, поминавшее казненного декабриста Муравьева-Апостола: "Я не из тех Муравьевых, которых вешали. В случае чего, сам буду вешать!" И начал борьбу против махинаций золотопромыш- ленников, которая оказалась небезопасной - звенья преступной цепочки вели в Петербург. Еще сложнее было с откупными делами - злоупотребления вошли в плоть и кровь большинства купцов, решавших все с помощью взяток. Отказавшись от "благ", которыми пользовались его пред- шественники. Муравьев вел аскетический образ жизни - работал допоздна, вставал в 5 утра. Выпив чаю с ромом и закусив сухарем, выходил в город в простой шинели, без охраны, навещал присутственные места, рынки, магазины.

"Столица Сибири погрязла в разврате и взяточничестве", - решил он.

Некоторые его методы выглядели диковинно, если не сказать - диковато. Для борьбы с проституцией Муравьев распорядился выдавать женщин легкого поведения замуж за штрафников. Свадьбы проходили так: солдаты и женщины выстраивались по росту друг против друга, затем каждый солдат подходил к стоящей перед ним девке и вел в церковь. После венчания и празднич- ного стола новобрачные проводили первую брачную ночь в общей казарме. Затем их отправляли на Амур. Как ни странно, большинство браков оказалось крепкими. Получив бесплатно по одной лошади, лес на строительство дома, сохи, бороны, молодожены обзаводились хозяйством, детьми. Такие меры оказались понятны и даже привлекательны.

Прослышав о справедливом начальнике, к Муравьеву стали приезжать буряты, тунгусы, якуты с жалобами на притеснения от своих родовых и русских начальников. Решение их проблем генерал-лейтенант поручил молодому чиновнику особых поручений Бернгарду Струве, который стал защищать их интересы и в корне изменил отношение к инородцам.

Посетив улусные школы, Муравьев распорядился ввести в них преподавание русского языка. Это стало эпохой в просвещении инородцев. Обладая чутьем на таланты, он пригласил к себе выпускника Казанского университета Доржи Банзарова, первого бурятского ученого. В свите генерал-губернатора оказался и крещеный бурят Епифан Сычевский, знаток китайского языка, который стал переводчиком при заключении Айгунского договора (1858).

Особое внимание Муравьев уделял религии - тесно сотрудничал с архиепископами, помогал им строить церкви, способствовал утверждению царем нового Положения о буддийском духовенстве, по которому хамбо-лама утверждался Высочайшей грамотой. Поначалу он настороженно отно- сился к шаманству. Однако увидев, что инородцы все дела - от охоты до пахоты - проводят с шаманскими молебнами, стал и сам принимать шаманские напутствия перед своими путешествиями, "За амурское дело, - говорил он, - готов молиться Будде, Христу, Магомету и шаманским духам".

"Амурское дело" было главной целью молодого генерал-губернатора.

ПОСЛЕ НЕРЧИНСКОГО ДОГОВОРА 1689 г. русские не имели права плавать по Амуру. Пользуясь отсутствием в Охотском море российского флота, англичане и французы наводнили его своими судами, которые добывали рыбу, котиков, били китов. Муравьев говорил царю перед отъездом в Иркутск: "Амур должен стать стратегическим каналом для защиты Дальнего Востока". Николай I согласился: "Трудно защищать Амур из Кронштадта". Тем временем экспедиция Невельского исследовала низовья Амура, на которые китайцы не претендовали.

Лучшие дня

Первое официальное плавание по Амуру Муравьев провел в мае 1854 года. Пароход "Аргунь", построенный в Шилке, возглавил флотилию из 77 барж и плотов, загруженных пушками, порохом, солдатами. Все это было доставлено в низовья Амура; часть пошла оттуда на Камчатку, где Муравьев выбрал места батарей в Авачинской бухте.

Крымская война, неудачная для России, шла и на Дальнем Востоке. Англичане и французы направили эскадру из 6 военных кораблей в Авачинскую бухту. Петропавловск обороняли всего 347 солдат и моряков. Они сумели отразить штурм. Особую роль сыграли батареи, установленные Муравьевым. Метким огнем были сильно повреждены корабли неприятеля, сбит флагманский флаг, убит адмирал Прайс. Исход сражений решили рукопашные бои.

Весть о победе пришла в Иркутск лишь 2,5 месяца спустя, 6 и 7 ноября здесь шли торжественные молебны, а по улицам возили знамя англичан, захваченное на Камчатке...

Китайские власти вначале противились установлению границ по Амуру. Но Муравьев сумел убедить их в дружелюбии России. 16 мая 1858 г. в Айгуне был подписан исторический трактат о границах между Россией и Китаем по Амуру. Китайцы отметили это событие небывалой иллюми- нацией в Пекине. Большие торжества прошли в Благовещенске, Чите, Иркутске, других местах Сибири.

"Европа смотрит на нас с завистью, Америка с восторгом, - говорилось на торжестве в Иркутске. - Не все могут представить, как приобрести реку почти в четыре тысячи верст и пространство в миллион квадратных верст, не порезав пальца, без треволнений и страха не только для России, но и для мест, прилегающих к этому краю..."

Добиться этого мог лишь человек, прошедший через массу сражений и потому знающий цену жизни и смерти. Муравьев воевал на Балканах и на Кавказе, он ненавидел напрасную кровь. Новая граница включала в состав России Приамурье, Хабаровский и Приморский края, Сахалин.

26 августа 1858 г. из Петербурга поступил царский рескрипт о возведении Муравьева в графское достоинство с титулом Амурский.

14 ЛЕТ ПРОБЫЛ МУРАВЬЕВ-АМУРСКИЙ на посту генерал-губернатора Восточной Сибири. Мог бы поработать еще, но считал: "Никто не должен быть на одном месте более 10 лет, иначе он обрастает жиром, и толку от него нет". Его уговаривали, но он отвечал: "Переслуживать - преступление".

Улицы и площади Иркутска полны народа, все знают, что генерал-губернатор уезжает навсегда. Люди со слезами на глазах прощаются с ним. Граф едет в Вознесенский монастырь. После молебна его выносят на руках соратники, на улице перехватывают крестьяне, затем - инородцы. "Им и выпало на долю, - вспоминал Б. Милютин, - сказать последнее прости: "Мы, граф, тебя не забудем. Не забудь и ты нас!" Тронулись повозки. Все стояли без шапок, кто крестился, кто бежал сзади... Шибче и шибче двигались повозки, а народ долго стоял без шапок. И невольно пришло в голову: "Закатилась зорька Сибири".

Умер он через 20 лет в Париже. Еще через 10 лет, в 1891-м, пятиметровая бронзовая скульптура работы Опекушина была доставлена поездом из Петербурга в Одессу, оттуда южными морями - на Дальний Восток, а там - через озеро Ханка, реку Уссури в Хабаровск, где ее установили на вы- соком утесе Амура. В 1929-м Муравьев был снят, вместо него установлен Ленин; он простоял 60 лет.

Через год после провозглашения независимости России прах Муравьева-Амурского был вывезен из Парижа и торжественно захоронен в центре Владивостока, а еще через год восстановлен на прежнем месте памятник в Хабаровске.

Напечатать