Народный мститель. Почему Степан Разин объявил войну государству? Как он стал разбойником
Берендейка
Для стрельбы из пищали стрельцы использовали берендейку» с привешенными к ней пенальчиками с пороховыми зарядами, сумку для пуль, сумку для фитиля, рог с порохом для натруски пороха на зарядную полку пищали. Берендейка - это перевязь, которую носили, перекинув через левое плечо с подвешенными принадлежностями для заряжания ружья.
Вышли из употребления в конце XVII века в связи с введением нового вида патронов.
Стрельцы
Первое в России регулярное войско, организованное в 1550 году. К началу 1680-х годов численность стрелецкого войска увеличилась до 55 тысяч человек.
Упразднены Петром I в ходе военной реформы. Решение царя о расформировании стрелецкого войска во многом основывалась на том возросшем влиянии, которое стрельцы начали иметь в политических процессах конца XVII века.
Бердыш
Бердыш - холодное оружие в виде секиры с искривлённым лезвием на длинном древке. Появились на Руси в первой половине XV века. Помимо стрельцов, бердыш был на вооружении у городской охраны. Крестьяне на случай войны должны были хранить оружие, среди которого были и бердыши. Вышли из употребления в начале XVIII века.
3Хоругвь
Знамя с образом Христа, использовавшееся у славянских народов во время военных действий. Помимо Иисуса на хоругви могло быть изображение Богородицы, святых или святых реликвий. Хоругвь использовалась в войне против иноверцев.
3Иностранцы в толпе
От исхода Крестьянской войны зависела судьба торговых путей по Волге, поэтому за события пристально следили на Западе. Среди тех, кто стал свидетелем казни Разина, было много иностранцев. В этом был заинтересован царь Алексей Михайлович. Продемонстрировав наказание бунтарю, царь хотел убедить Европу в стабилизации ситуации на Волге.
3Болотная площадь
Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву (Покровский собор, также общеупотребимо название Собор Василия Блаженного). Художник изобразил события так, словно казнь Разина проходила на Лобном месте на Красной площади. Однако в действительности казака четвертовали на Болотной площади.
3Казнь
Разин был доставлен в Москву под конвоем в июне 1671 года. Казак был подвергнут жестоким пыткам. Согласно приговору, оглашенному 6 (16) июня 1671 года, Степана Разина ждало четвертование на эшафоте на Болотной площади.
После того, как приговор был прочитан, Разин повернулся к церкви, поклонился на три стороны, минуя кремль с царём и сказал: «Простите».
Палач сперва отрубил ему правую руку по локоть, потом левую ногу по колено. Брат Разина Фрол, которого также ждала казнь, видя мучения Степана, растерялся и закричал: «Я знаю слово и дело государево!». «Молчи, собака!» - прохрипел в ответ Степан. Это были его последние слова: после них палач спешно отсёк ему голову. Руки, ноги и голова Разина, по свидетельству англичанина Томаса Хебдона, были воткнуты на 5 специально установленных кольев, а туловище брошено на съедение собакам.
Степан Разин
Донской казак, предводитель крупнейшего в допетровской России восстания (1670-1671 гг.). Первые исторические свидетельства о Разине относятся к 1652 году. К этому времени он был уже атаманом и действовал как один из двух полномочных представителей донского казачества
После принятия Соборного уложения 1649 года, фактически полностью закрепостившего крестьян, на Дону стали концентрироваться беглые крепостные. Ресурсов на всех в казачьих областях не хватало. Со второй половины 1660-х, когда Разин стал предводителем казаков, появились первые признаки неповиновения области Москве. В частности, казаки грабили торговые суда, в том числе и иностранные, на Волге.
Поднимая восстание в 1670-м, Разин не заявлял открыто о намерении свергнуть царя Алексея Михайловича, но объявил себя врагом всей официальной администрации, в том числе и церкви.
Для подавления восстания было направлено 60-тысячное войско. Решающее столкновение состоялось в октябре 1670-го в районе Симбирска. Разин был тяжело ранен, его казаки были вынуждены отступить. Вскоре часть казаков во главе с атаманом Корнилой Яковлевым, опасаясь царского гнева, захватили Разина и выдали его царским воеводам.
Катастрофа освободительного похода атамана Степана Разина к Москве означала для истории России нечто большее, чем просто гибель очередного восстания народа. В значительной мере проигрыш Разина стал продолжением исторической катастрофы древней славянской демократической традиции. Эта традиция насчитывала более тысячи лет, но на рубеже ХVII века, по мнению известного литератора Николая Добролюбова, была заменена «с помощью топора и плахи на ужас татарщины с петербургским фасадом».
Народ казаками желает быть
Лев Толстой в дневниковой записи отметил: «Вся история России сделана казаками. Недаром русских зовут европейцы казаками. Народ [очевидно, что имеется ввиду великорусский народ. - Н.Л.] казаками желает быть».
Тот же Толстой, наблюдая во время своего пребывания на Кавказе за взаимоотношениями этнических казаков и русских солдат, с удивлением констатировал: «Русский мужик для казака есть какое-то чуждое, дикое и презренное существо».
Эти два умозаключения в значительной мере объясняют действительную причину военного проигрыша Степана Разина - за которым со всей неизбежностью наступил проигрыш политический. Разин не сумел соединить два восточнославянских этнических потока в одно организованное военно-политическое целое. Сделав главную ставку на преимущественное отражение политических настроений великорусских крестьян, атаман собственными руками оттолкнул от участия в своей эпопее значительную часть этнических казаков Нижнего Дона. Безоговорочная поддержка многих тысяч крепостных крестьян, искренне пожелавших стать «казаками», не дала Разину профессионального войска, с которым он мог с надеждой на успех бросить вызов регулярным московским рейтарским полкам. Он получил только вооруженную толпу - в равной мере неустойчивую в обороне и бесполезную в активном наступлении. С таким войском победить отмобилизованные царем Алексеем Михайловичем рейтарские полки было крайне сложно.
С учетом состояния исторических источников второй половины ХVII века трудно сделать вполне определенный вывод о том, почему атаман Разин в начале своей эпопеи недооценил значение полной мобилизации казацких сил Дона, Днепра и Урала на борьбу с Московией. Что послужило причиной этой роковой для повстанцев ошибки? Избыточность великорусской крестьянской массы, хлынувшей потоком в войско Разина и создавшей у него иллюзорное ощущение безбрежности наличных сил? Или же это стало результатом политических интриг московской дипломатии и подкупленной казацкой старшины, во главе с главным политическим оппонентом Разина - атаманом Корнилием Яковлевым? А быть может, не последнюю роль в роковом решении Разина сыграло его безотчетное желание не подвергать опасности репрессий коренные земли своей казацкой родины в случае возможного проигрыша войны?
Предположение о том, что грозный атаман надеялся, при возможных негативных обстоятельствах, сохранить человеческий потенциал казацкого народа, находит подтверждение в словах его «атаманской скаски», адресованной казакам Войска Донского. «А буде с ним, с атаманом, - предупреждал Разин своих соплеменников, - чернь и московские стрельцы на бояр не потянут и великого государя ратные люди на него, атамана, с Москвы пойдут, - то он-де побежит назад в Войско».
Мысли Разина о сохранении человеческого потенциала Войска Донского, очень ослабленного после пятилетней (1637–1641) казацко-турецкой войны, вполне разделялись той частью казацкой старшины, которая безоговорочно верила в атамана.
Во время обсуждения на Войсковом Круге маршрута движения повстанцев к Москве этнические казаки категорично выступили за поход войска не по землям казацкого Дона, а по землям населенной преимущественно великорусами средней и верхней Волги. «Дон - река коренная, - заявили казаки своему атаману, - и как-де запустошить окраинные городы казацкие, которые к Дону блиско, и у них-де, казаков, на Дону запасов не будет».
Выводя из-под удара московитских войск земли «старых», т.е. этнических, казаков Дона, Разин последовательно пытался создать себе опору в новом «казачестве», поверстанном из русских крестьян, стрельцов, другого податного люда.
«Астрахань, вслед за другими захваченными разинцами городами, - пишет известный историк Николай Костомаров, - была обращена в казачество: жители получили числовое деление, общее казакам, на тысячи, сотни и десятки; должны были правиться Кругом или народным сборищем, управляться выборными атаманами, есаулами, сотниками и десятниками».
Верстая великорусских людей в «казаков», Степан Разин пытался использовать понятные русским и признаваемые ими законными социальные ритуалы. В Астрахани, например, учредив своим указом «казачество», Разин велел вывести всех русских астраханцев за город и приводил их там к крестному целованию. Новоиспеченные «казаки» присягали прежде всего «стоять за великого государя» (ритуал немыслимый в среде этнических казаков), а уж только потом присягали служить своему атаману Степану Тимофеевичу и всему «войску козацкому».
Любопытно, что в некоторых случаях великорусские по этническому происхождению люди, узнав о желании Разина поверстать весь «черный люд» Московии в казачество, самочинно производили себя в «казаки».
Историк Костомаров приводит в этой связи опыт богатого русского села Лысково на Волге. В конце сентября 1670 года лысковцы «учинили между собою круг по козацкому обычаю», а затем послали гонца к курмышскому атаману Максиму Осипову, чтобы он со «старыми» казаками прибыл к ним и установил подлинно казацкие порядки.
Казацкая стихия, неотделимая от представления об органичных - «данных от Бога» - свободе и достоинстве человека, по мере продвижения войска Разина вверх по Волге захватывала все более широкие слои русского общества. Крестьяне, посадское население, городовые стрельцы, работные люди и даже священники из простонародья - шли к Разину. В руки повстанцев без всякого сопротивления переходили даже хорошо укрепленные города, например, Саратов. Горожане сами открыли ворота крепости казакам и торжественно встретили их - «Богородицкого монастыря игумен и саратовские все жители с хлебом».
Идеологическая борьба атамана
Степан Разин проявил себя как искушенный политический игрок, хорошо чувствующий настроения той великорусской среды, в которой ему приходилось действовать. Атаман понимал, что русские люди легко могут быть мобилизованы против бояр, чиновников и дворян-помещиков, но никогда не будут осознанно бороться против владычества царя и русской Церкви, тесно связанной с самодержавием.
Разин дал указание изготовить два роскошно украшенных судна: одно было сплошь обито красным, а другое черным бархатом. На «красном» судне плыл по Волге вслед за Разиным, якобы, царевич Алексей Алексеевич - умерший «де-факто» в начале 1670 года второй сын царя Алексея Михайловича. Роль царевича незатейливо играл, под страхом смерти, какой-то черкесский князек, взятый казаками в плен.
«Черное» судно принадлежало, по версии атаманских пропагандистов, опальному патриарху Никону. Сыграть кому-то роль Никона было много сложнее - тысячи людей знали патриарха-мордвина в лицо, поэтому утверждалось, что Никон благословил воинство атамана Разина на очищение Москвы и вот-вот, со дня на день, прибудет на свой корабль.
«Агенты Стеньки, - пишет с явным негативизмом к Разину Николай Костомаров, – возмущали народ всякими способами и говорили разное: в одном месте проповедовали казацкое равенство и полное уничтожение властей; в другом возбуждали толпу именем царевича, обещающего народу льготы и волю; здесь ополчали православных за гонимого патриарха; там подущали старообрядцев враждою против нововведений, за которые обвиняли того же патриарха. В то же время они вооружали и черемис, и чувашей, и мордву, раздували в них неприязнь против русских вообще, а татар разгорячали фанатизмом магометанства».
Профессор Костомаров, как видится сегодня, был слишком пристрастен в своем подчеркнуто негативном изображении идеологической «беспринципности» Разина.
В архивах найдено личное послание Разина, адресованное всем народностям Среднего Поволжья, в котором атаман, - в полном противоречии с оценкой Костомарова - призывает к политическому единению православных и мусульман. «Стоять бы вам, черне, - пишет Разин, - русские люди и татаровя, и чюваша, и мордве за великого государя царя и вливаться в наше казацкое войско. Слово наше то: для Бога и Пророка, и для государя, и для Войска Донского быть вам заодно. А буде заодно не будете, и вам бы не пенять после. Бог тому свидетель - ничего вам худова не будет и мы, атаман и казаки, за вас радеем».
Этот простой, доступный сознанию «черного люда» документ являлся, бесспорно, главным политическим манифестом Разина о грядущем национально-государственном единстве новой Казацкой Руси.
Распыление казацких войсковых сил
Важнейшим стратегическим пунктом, который было необходимо захватить Разину на пути к Москве, была Симбирская крепость. Симбирск являлся центральным, важнейшим звеном в цепи городов-крепостей, которыми московиты постепенно сжимали внутреннее пространство казацкого «Дикого поля».
4(14) сентября 1670 года близ Симбирска высадилось войско Разина, которое подошло на 200 стругах от Саратова. Наличных сил у атамана было относительно немного - не более пяти тысяч человек, из которых только около двух тысяч составляли этнические казаки Дона.
Когда 20 июля 1670 года Разин вышел из Астрахани в свой «московский поход», с ним было не менее 11 тысяч войска, причем в его составе находилось около восьми тысяч этнических казаков. Куда же исчезла за неполных полтора месяца наиболее боеспособная часть армии повстанцев?
Не доверяя в полной мере моральным и боевым качествам «казаков», поверстанных из неказацкой среды, Разин в каждой захваченной русской крепости оставлял гарнизон из казаков «старых», т.е. этнических. В Астрахани осталось две тысячи донцов во главе с атаманом Усом, около одной тысячи было оставлено в качестве гарнизона в Самаре, примерно столько же в Саратове. Небольшие гарнизоны от 50 до 100 казаков оставлялись в небольших крепостицах.
Лето 1670 года выдалось исключительно засушливым: от жары и бескормицы стали погибать лошади. Разведчик московитов стрелец Алексинц сообщал о полном распаде конницы повстанцев: «А конных казацких людей у него, Стеньки, нет ни одного человека, и, которые конные люди у него были - у них-де лошади у всех попадали, и не осталось-де у них ни одной лошади».
В другом разведсообщении в Разрядный приказ о ситуации под Самарой отмечалась ненадежность воинских формирований Разина, составленных из представителей неказацких народов. Здесь же подчеркивалось, что только на стойкость «воровских» этнических казаков может рассчитывать атаман: «А с ним-де, вором, прямых донских воровских казаков, которые от него побегу не чают, всего тысяч с пять».
Существовала и еще одна весомая причина распыления сил этнических казаков Дона: жесткая блокада московитскими заставами любых хлебных поставок на Дон.
Донские казаки в части поставок зерна и муки всецело зависели от северных великорусских областей, поскольку решением Войскового Круга этническим казакам, под страхом смерти, запрещалось заниматься землепашеством. Война, отгонное скотоводство, торговля пушной «рухлядью» и трофеями войны, охота, рыбная ловля - вот сфера социально престижных занятий в этнически казацких областях.
С первых дней повстанческой эпопеи Разина царская администрация Московии прекратила все хлебные поставки на Дон, расчетливо полагая, что угроза хлебного голода в родных станицах заставит «воровских» казаков покинуть Разина.
Этот расчет отчасти оправдался: откликаясь на просьбы войсковых старшин на Дону, которые засыпали атамана сообщениями о продовольственных нехватках и «малолюдстве» станиц, не способных сдержать участившиеся набеги калмыков, Разин отправил на Дон две тысячи казаков. Во главе отряда был поставлен испытанный боевой товарищ Разина, атаман Яков Гаврилов. Казаки повезли на родину «10 пушек, до 40 000 денежной казны, всякие иные грабежные животы». На атамана Гаврилова, кроме того, была возложена миссия: «Идтить вверх рекою Доном очистить боярские заставы, чтоб-де к ним рекою Доном запасы ходили по-прежнему».
У Симбирска ослабленное в своем казацком стержне войско Разина поджидал с карательным корпусом энергичный царский окольничий, князь Юрий Барятинский.
Симбирская катастрофа
Гарнизоном Симбирска, состоящим из четырех тысяч стрельцов, командовал воевода, князь Иван Милославский. Симбирск был хорошо укреплен: центральную, высокую часть города занимал кремль, от него к Волге спускался посад, частично обнесенный стеной и крепостным рвом.
Сразу после высадки с судов войско Разина пыталось подойти к Симбирску. Однако карательный корпус Барятинского, насчитывающий около пяти тысяч солдат и сформированный преимущественно из рейтарских полков «нового строя» преградил путь повстанцам.
Произошло ожесточенное сражение, которое длилось целый день и в итоге закончилось вничью. Разин вновь подошел к Симбирску и в последующие два дня захватил посад города. Пытавшийся противодействовать Барятинский был отброшен, потерял значительную часть солдат, а затем ушел в Казань для сбора войск. Полное отсутствие конницы у Разина не позволило повстанцам догнать и добить разгромленный корпус рейтаров.
Кремль Симбирска был небольшой по размеру, но располагался на горе, имел высокие стены. В гарнизон Милославского вступило множество русских дворян, сбежавшихся под защиту крепостных стен со всего Симбирского уезда. Обороняющиеся располагали большим числом крепостных пушек, а главное - дрались отчаянно, поскольку знали, что бояр, чиновников и дворян казаки в плен не берут.
Отчаянная защита русских дворян в Симбирске дорого стоила Разину: почти месяц он впустую простоял у стен города, теряя боевой потенциал казаков в неудачных штурмах. В численном отношении его армия росла - за короткое время под его знамена стеклось еще около 15 тысяч человек, в абсолютном большинстве это были марийцы, чуваши и мордва.
Немногочисленные этнические казаки стали теряться в этом инертном, плохо организованном войске, более похожем на вооруженную толпу. Обучить повстанцев из числа невоинственных по природе поволжских народов профессиональным боевым приемам, конечно, пытались, но результаты этой науки не впечатляли: войско оставалось нестойким в обороне, быстро поддавалось панике, почти не понимало смысла боевого маневра.
1 (11) октября князь Юрий Барятинский, разгромив все выставленные Разиным повстанческие заслоны, вновь подошел к Симбирску. Царские войска - восемь тысяч штыков и сабель - существенно уступали в числе разинцам, но это были хорошо обученные рейтарские полки, имевшие полевую артиллерию. Главным козырем Барятинского стал специальный конный отряд - Разин практически не имел значимой конницы.
Сражение продемонстрировало всю силу хорошо обученных войск. Не отвечая на нестройную пальбу повстанцев, полки Барятинского подошли к ним почти вплотную - на 20 сажень - и дали мощный согласованный залп. Черемисы, чуваши и мордва немедленно бросились бежать - за ними замелькали лапти русских крестьян.
Бросив всех своих казаков останавливать бегущих, Разин лишь с огромным трудом смог восстановить управление войском. «Собравшимся со всеми силами, с конными и с пешими людьми» атаман пытался атаковать противника.
Мужественный Барятинский вновь оказался хватом: его конница нанесла удар по центру боевого порядка повстанцев и тут же обратилась в ложное бегство. Лапотники с тем же энтузиазмом, с каким они только что бежали, кинулись преследовать. Тщетно казаки Разина пытались сдержать эту вооруженную толпу: вчерашние землепашцы рвались вперед - к победе, а попали под прямой огонь артиллерийского заслона и штыковой удар рейтаров.
Поняв, что вновь восстановить управление этой толпой ему не удастся, Разин, скрипя зубами, ввел в бой свой немногочисленный казацкий резерв.
Закипел упорный бой, часто переходящий в рукопашные схватки. Казаки дрались отчаянно, глядя на них постепенно воодушевились остальные повстанцы. «Люди в людех мешались, - писал впоследствии в своем донесении князь Барятинский, - и стрельба на обе стороны из мелкова ружья и пушечная была в притин [в упор. - Н.Л.], а бились мы с тем вором с утра и до сумерек».
Исход битвы решила к вечеру решительная атака конницы во главе с самим Барятинским. Атаману нечем было ответить на этот вызов: Разин лично бросился в первые ряды сражающихся, пытаясь удержать строй, но конницы для встречного удара у него не было.
«Нестройные, непривычные к военному делу толпы мордвы и чувашей не в силах были сладить с войском Барятинского, - пишет Николай Костомаров, - упорнее держались только донские казаки. Сам Стенька бился отчаянно: его хватили по голове саблею; пищаль прострелила ему ногу, и какой-то смелый алатырец, Семен Степанов, схватил было атамана и повалил на землю, но сам был убит над ним подоспевшими казаками».
Стало смеркаться - Разин вынужденно отступил в острог, находящийся на территории укрепленного им посада. Атаман потерял много крови и временами терял сознание. Он оказался перед выбором - либо уходить из Симбирска, либо попытаться во чтобы то ни стало захватить кремль.
В ночь на 4 октября казаки вновь пошли на штурм симбирской цитадели, удерживаемой князем Милославским. Вплоть до рассвета продолжались яростные попытки прорваться на стены кремля, но собственно казацких сил было катастрофически мало, и повстанцы в итоге отступили.
Исторические источники повествуют о невероятной силе духа Разина, его упорстве в ситуациях гораздо более безнадежных, нежели положение под Симбирском. Поэтому можно предположить, что не будь тяжелого ранения атамана, приведшего к сильному нагноению раны на ноге, «огненной горячке» и частым провалам в сознании, - сражение за город было бы продолжено. На принятие решения об отступлении повлиял, бесспорно, факт полного отсутствия казацких резервов.
На следующую ночь после финального штурма крепости соратники Разина в полном порядке вывели казацкую часть войска на суда и ушли вниз по Волге. Атаман без сознания метался в горячке на медвежьей шкуре, заменявшей ему постель. Князь Барятинский получил возможность жесточайше расправиться с оставшейся на берегу вооруженной толпой, из которой атаману так и не удалось создать армию.
Московское лобби Черкасска и Запорожья
На родном Дону Разину удалось оправиться от ран. Своим живым, ясным умом атаман быстро понял действительную причину своего поражения под Симбирском. Теперь мобилизация всех казацких сил Дона и Запорожья стала его главной задачей.
Психологически Разину очень мешало, что выборным атаманом Войска Донского был его крестный отец Корнилий Яковлев, воспитывавший маленького Степана после гибели его родного отца.
Атаман Яковлев обладал изощренным политическим чутьем и был бесспорным лидером той части донской казацкой старшины, которая ориентировалась на Московию. Идеологические побратимы Яковлева хотели продолжать «служить» за бесперебойно отправляемые на Дон «государевы отпуски». Корнилий не верил в возможность продолжения независимой политики Войска Донского. Вместе с казацкой старшиной Яковлев рассчитывал, что нарочитым послушанием Кремлю удастся сохранить исконные казацкие вольности Дона, - если не юридически, то хотя бы де-факто.
В итоге донская казацкая старшина не оказала Степану Разину ни малейшей поддержки, более того, - по мере сил и возможностей пыталась ограничить или сделать политически малоэффективными его контакты с Запорожской Сечью.
Внутреннее положение в сечевой казацкой республике также не способствовало повстанческим планам Разина. В Запорожской Сечи шла ожесточенная политическая борьба между сторонниками гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко, отстаивавшего в тот период независимость Сечи от Московии и Польши, и промосковской казацкой партией. Последняя выдвинула своим вождем войскового есаула Демьяна Многогрешного.
В конце 1669 года Многогрешный, с огромной поддержкой Посольского приказа, был избран на Раде гетманом Левобережной Украины. Воспользовавшись сложным внутриполитическим положением Московии, гетман заключил с царем Алексеем Михайловичем знаменитые Глуховские статьи - фактически межгосударственный договор, существенно ограничивавший возможность влияния Москвы на внутренние дела Запорожья.
В этих условиях Разин не мог рассчитывать на массированную военную поддержку сечевиков.
Демьян Многогрешный отказался даже обсуждать с посланцем Разина возможность похода запорожцев на Москву. Гетман высоко ценил значение Глуховских статей и считал, что этот документ гарантирует на долгое время фактическую независимость Сечи.
Однако царство Романовых в конце ХVII века предпочитало в своей политике руководствоваться не статьями межгосударственных договоров, а актуальной политической целесообразностью. Демьян Многогрешный понял это уже в 1672 году, т.е. на следующий год после казни Разина, когда дьяки Посольского приказа обвинили его в запорожском сепаратизме, вероломно арестовали и сослали, вместе с братом Василием, в холодную Сибирь. В сырой тюрьме Иркутского острога вчерашний союзник Московии имел, по-видимому, все возможности поразмышлять над содержанием последнего личного письма Разина, которое он опрометчиво разорвал в начале 1671 года.
Духом не сломленный
В конце апреля 1671 года атаман Разин, арестованный подручными Корнилия Яковлева, был выдан царским эмиссарам - стольнику Григорию Косогову и дьяку Андрею Богданову. Вместе с атаманом был выдан московитам и его брат Фрол.
2 июня 1671 года Степана Разина привезли в Москву прикованным к виселице, которую вмонтировали в огромную телегу. За телегой с цепью на шее брел несчастный Фрол.
В Сыскном приказе атамана подвергли невероятно изощренным, даже по меркам позднего средневековья, истязаниям. Его били кнутом, вздернув на дыбе, выворачивали суставы плеч и рук, жгли, проложив голой спиной на угли огромной жаровни. Атаман, с презрением глядя на мучителей, молчал. За все три дня невероятных истязаний Разин не издал даже слабого стона и ни разу не потерял сознание.
На второй день пыток, устав от воплей истязаемого Фрола, Степан Разин попытался поддержать брата. «Вспомни наше прежнее житье, ведь долго мы прожили со славою, - увещевал Фрола окровавленный атаман, - повелевали тысячами людей: надобно ж теперь бодро переносить и несчастье. Что, это разве больно? Словно баба уколола!»
6 июня 1671 года братьев Разиных вывели на Лобное место. По свидетельству курляндского путешественника Якоба Рейтенфельса, московские власти, опасаясь волнений простонародья, окружили площадь «тройным рядом преданнейших солдат, а на перекрестках по всему городу стояли отряды войск».
Разин, твердо переставляя ноги, взошел на помост к палачу. Очевидцы казни сообщают, что голубые глаза казацкого вождя смотрели совершенно спокойно, величественно спокойным было и его лицо. Атаман, демонстративно избегая поклона в сторону Кремля и царя, поклонился на три стороны народу и с достоинством проговорил: «Простите!»
С его плеч сорвали ветхое рубище. «Все тело Стеньки, – свидетельствует Рейтенфельс, – представляло безобразную багровую массу волдырей, кое-где сухая обожженная кожа висела лохмотьями».
Разина уронили на специальные доски для четвертования. Палач взмахнул секирой - раздался хруст перебитых костей и страшный тупой звук удара - это упала с досок отрубленная по локоть правая рука Разина. Новый взмах секиры и удар по левой ноге. Степан Разин не проронил ни звука.
«Он как будто хотел показать народу, - свидетельствует очевидец казни, - что мстит гордым молчанием за свои муки, за которые не в силах уже отомстить оружием».
«Я знаю слово и дело государево!» - в ужасе закричал не выдержавший этой чудовищной картины Фрол Разин. «Слово и дело государево» - означало знание особо важных для судьбы царской династии сведений. Так Фрол рассчитывал избежать смерти.
«Молчи, собака!» - яростно, удивительно молодым голосом крикнул брату Степан. В этот момент упал топор - и голова великого атамана донцов гулко покатилась по окровавленному помосту.
Триумф мытарей и палачей
В изданном в 1672 году в Германии первом иностранном сочинении о войне казаков Степана Разина есть важный вывод, с которым трудно не согласиться. Только «при помощи виселиц, костров, плахи, иных кровавых расправ, и того, что в сражениях истребили не менее ста тысяч человек, все пришедшие в колебание и взбунтовавшиеся земли Московии были снова приведены к повиновению».
Взаимоотношения Москвы с Войском Донским по-прежнему происходили как бы на межгосударственном уровне, т.е. велись через Посольский приказ. Одновременно московское правительство жестко потребовало от донцов принести присягу на верность «великому государю». После бурных споров трижды собиравшиеся на Войсковой Круг казаки требуемую присягу из себя вымучили.
Это стало началом конца вольностей Дона, ибо немедленно вслед за присягой Посольский приказ Московии потребовал от казаков «казнити смертью ворят Стеньки, а наипущих заводчиков присылать к великому государю к Москве».
На «вольных» землях Войска Донского стали происходить совершенно немыслимые до сих пор события.
В 1672 году были казнены на Дону трое казаков – активных сподвижников атамана Разина. Чуть позже, через полгода, сами же казаки отсекли голову этническому донцу Ивану Карамышеву за «непристойные речи» (!) об атамане К. Яковлеве, а также за угрозы (!) «опять Русью трехнуть». В 1675 году казнили двух «старых» казаков, участников разинских походов, только за то, что они где-то сболтнули, что собираются «идтить воровать на Волгу».
Прежде Великое, а ныне просто Войско Донское медленно, но неуклонно шло по пути превращения в периферийную провинцию Российского государства. Народ казаков все быстрее превращался в нового данника создававшейся на рубеже ХVIII века государственной системы - в данника своей кровью, щедро проливаемой в бесконечных, очень далеких от донской земли, войнах новой империи.
Стенька Разин - герой песни, буйный разбойник, в порыве ревности утопивший персидскую княжну. Вот все, что большинству известно о нем. И все это - неправда, миф.
Реальный Степан Тимофеевич Разин - выдающийся полководец, политический деятель, "отец родной" всех униженных и оскорбленных, был казнен то ли на Красной, то ли на Болотной площади в Москве 16 июня 1671 года. Его четвертовали, тело разрубили на части и выставили на высоких шестах у Москвы-реки. Там оно провисело, по меньшей мере, пять лет.
«Степенный мужчина с высокомерным лицом»
То ли от голода, то ли от притеснений и бесправия бежал из-под Воронежа на вольный Дон Тимофей Разя. Будучи человеком сильным, энергичным, смелым, он довольно скоро вошел в число "домовитых", то есть богатых казаков. Женился на плененной им же самим турчанке, которая родила трех сыновей: Ивана, Степана и Фрола.
Внешность среднего из братьев описана голландцем Яном Стрейсом: "Это был высокий и степенный мужчина, крепкого сложения, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью". Многие черты его внешности и характера противоречивы: к примеру, существует свидетельство шведского посла о том, что Степан Разин знал восемь языков. С другой стороны, согласно преданию, когда его и Фрола пытали, Степан шутил: "Слыхал я, будто только ученых людей обривают в священники, мы с тобой оба неученые, а все же дождались такой чести".
Челночный дипломат
К 28 годам Степан Разин становится одним из виднейших казаков на Дону. Не только потому, что он был сыном домовитого казака и крестником самого войскового атамана Корнилы Яковлева: раньше качеств полководца в Степане проявляются дипломатические качества.
К 1658 году он в составе донского посольства отправляется в Москву. Полученное задание выполняет образцово, в Посольском приказе его даже отмечают как человека толкового и энергичного. Вскоре он примиряет в Астрахани калмыков и нагайских татар.
Позже, в походах Степан Тимофеевич будет неоднократно прибегать к хитрости и к дипломатическим уловкам. К примеру, по окончании длительного и разорительного для страны похода "за зипунами" Разина не только не арестуют как преступника, но отпустят с войском и частью оружия на Дон: таков результат переговоров казацкого атамана с царским воеводой Львовым. Более того, Львов "принял Стеньку в названые сыновья и по русскому обычаю подарил ему образ девы Марии в прекрасном золотом окладе".
Борец с бюрократией и тиранией
Ждала Степана Разина блестящая карьера, если бы не случилось событие, кардинальным образом изменившее его отношение к жизни. Во время войны с Речью Посполитой, в 1665 году, старший брат Степана Иван Разин решил увести с фронта свой отряд домой, на Дон. Ведь казак - вольный человек, может уйти, когда захочет. Иного мнения придерживались государевы воеводы: они догнали отряд Ивана, вольнолюбивого казака арестовали и предали казни как дезертира. Бессудная казнь брата пострясла Степана.
Ненависть к аристократии и сочувствие бедным, бесправным людям окончательно укоренились в нем, и через два года он начинает готовить большой поход "за зипунами", то есть за добычей, для того, чтобы накормить казацкую голытьбу, уже в течение двадцати лет, с момента введения крепостного права, стекающуюся на вольный Дон.
Борьба с боярами и прочими угнетателями станет главным лозунгом Разина в его походах. И главной причиной того, что в разгар Крестьянской войны под его знаменами будет находиться до двухсот тысяч человек.
Хитрый полководец
Предводитель голытьбы оказался изобретательным полководцем. Выдав себя за купцов, разинцы взяли персидский город Фарабат. В течение пяти дней они торговали награбленными ранее товарами, разведывая, где находятся дома богатейших горожан. А, разведав, ограбили богачей.
В другой раз хитростью Разин победил уральских казаков. На сей раз разинцы прикинулись богомольцами. Войдя в город, отряд из сорока человек захватил ворота и позволил зайти всему войску. Был убит местный атаман, а яицкие казаки сопротивления донским не оказали.
Но главная из "умных" побед Разина - в битве у Свиного озера, в Каспийском море недалеко от Баку. На пятидесяти кораблях к острову, где был разбит лагерь казаков, приплыли персы. Увидев противника, силы которого превосходили их собственные в несколько раз, разинцы бросились к стругам и, неумело управляя ими, попытались уплыть. Персидский флотоводец Мамед-хан принял хитрый маневр за побег и приказал сцепить персидские корабли между собой, чтобы, как в сети, поймать все войско Разина. Воспользовавшись этим, казаки принялись из всех орудий стрелять по флагманскому кораблю, взорвали его, а когда тот потянул на дно соседние и среди персов поднялась паника, принялись топить один за другим другие суда. В итоге от персидского флота осталось всего три корабля.
Стенька Разин и персидская княжна
В сражении у Свиного озера казаками был пленен сын Мамед-хана, персидский принц Шабалда. Согласно легенде, в плену оказалась и его сестра, в которую был страстно влюблен Разин, которая будто бы даже родила донскому атаману сына и которую Разин принес в жертву Волге-матушке. Однако существованию персидской княжны в реальности нет никаких документальных подтверждений. В частности, известна челобитная, с которой обращался Шабалда, прося отпустить его, но при этом принц ни словом не обмолвился о своей сестре.
Прелестные письма
В 1670 году Степан Разин начал главное дело своей жизни и одно из главных событий в жизни всей Европы: Крестьянскую войну. О ней не уставали писать в иностранных газетах, за ее ходом следили даже в тех странах, с которыми у России не было тесных политических и торговых связей.
Эта война уже не была походом за добычей: Разин призывал к борьбе с существующим строем, планировал идти на Москву с целью свержения, но не царя, а боярской власти. При этом он надеялся на поддержку запорожских и правобережных казаков, отправлял к ним посольства, но результата не добился: украинцы были заняты собственной политической игрой.
Тем не менее война стала всенародной. Бедняки видели в Степане Разине заступника, борца за их права, называли отцом родным. Города сдавались без боя. Тому способствовала активная агитационная кампания, проводимая донским атаманом. Используя присущую простому люду любовь к царю и набожность,
Разин распустил слух, будто с его войском следуют наследник царя Алексей Алексеевич (на деле умерший) и опальных патриарх Никон.
Первые два корабля из плывших по Волге были накрыты красной и черной материей: на первом якобы находился царевич, на втором - Никон.
Расходились по всей Руси разинские "прелестные письма". "За дело, братцы! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны", - писал Разин. Его агитационная политика была настолько успешной, что царь даже допрашивал Никона о связи того с бунтовщиками.
Казнь
Накануне Крестьянской войны Разин захватил фактическую власть на Дону, нажив себе врага в лице собственого крестного отца атамана Яковлева. После осады Симбирска, где Разин потерпел поражение и был тяжело ранен, домовитые казаки во главе с Яковлевым смогли арестовать его, а затем и его младшего брата Фрола. В июне отряд из 76 казаков доставил Разиных в Москву. На подходе к столице к ним присоединился конвой из ста стрельцов. Братьев одели в лохмотья.
Степана привязали к позорному столбу, установленному на телеге, Фрола приковали так, чтобы он бежал рядом. Год выдался засушливым. В разгар жары арестантов торжественно провезли по улицам города. Затем жестоко пытали и четвертовали.
После смерти Разина о нем стали слагаться легенды. То он бросает со струга двадцатипудобые камни, то защищает Русь вместе с Ильей Муромцем, а то добровольно садится в тюрьму, чтобы выпустить заключенных. "Полежит так маленько, отдохнет, встанет... Дай, скажет, уголь, напишет тем углем на стене лодку, насажает в ту лодку колодников, плеснет водой: река разольется с острова до самой Волги; Стенька с молодцами грянут песни - да на Волгу!.. Ну, и поминай как звали!"
Биография и эпизоды жизни Степана Разина. Когда родился и умер Степан Разин, памятные места и даты важных событий его жизни. Цитаты атамана, изображения и видео.
Годы жизни Степана Разина:
родился в 1630, умер 6 июня 1671
Эпитафия
«Степи, долины,
Трава и цветы -
Весенних надежд
Разлились океаном.
А он, кто делами,
Как солнце, светил,
Он и в клетке
Сидел атаманом».
Из поэмы Василия Каменского «Степан Разин»
Биография
Биография Степана Разина - громкая и трагическая история жизни человека, решившего, что он сможет изменить судьбу своей страны. Он никогда не стремился стать царем или властителем, но хотел добиться равноправия для своего народа. Увы, жестокими методами и заручившись поддержкой людей, у которых не было столь высоких целей, как у него. Необходимо отметить, что, даже если Разину удалось бы одержать победу и взять Москву, он вместе с его окружением не смог бы создать новое демократическое общество, о котором мечтал. Хотя бы потому, что система, в которой обогащение производится за счет раздела чужого имущества, все равно не смогла бы долго и успешно существовать.
Степан Разин родился примерно в 1630 году, его отцом был казак, а крестным - войсковый атаман, поэтому он с детства рос среди донских старшин, знал татарский и калмыцкий языки, и еще будучи молодым казаком возглавил отряд, чтобы совершить поход против крымских татар. Он сразу же получил известность на Дону - высокий, степенный, с прямым и высокомерным взглядом. Современники отмечают, что Разин всегда держался скромно, но строго. На формирование личности Разина и на его мировоззрение большое влияние оказала ожесточившая Стеньку казнь его брата Ивана по приказу воеводы князя Долгорукова.
Начиная с 1667 года Разин стал совершать один военный поход за другим. Походы заканчивались победой Разина, его авторитет рос, и вскоре к нему со всей страны стали присоединяться не только казаки, но и беглые крестьяне. Один за одним брал Разин города - Царицын, Астрахань, Самара, Саратов. Огромное крестьянское восстание охватило большую часть страны. Но в одном из решающих боев этих сил оказалось недостаточно, и Разин только чудом смог покинуть поле сражения - его увезли раненным. Авторитет Разина начал падать, к тому же разинцам стали противостоять не только правительственные войска, но и низовые казаки. Наконец, Кагальнийцкий городок, где осел Разин, был захвачен и сожжен, а Разин вместе с братом выдан московским властям.
Смерть Разина стала публичной показательной расправой с тем, кто посмел восстать против высших чинов. Причиной смерти Разина стало удушение от повешения, но даже если бы его не повесили, атаман скончался бы от жестоких действий палачей, отрубивших ему руки и ноги. Похорон Разина не было, но его останки были захоронены на Татарском кладбище в Москве, где сегодня располагается парк культуры и отдыха. Мусульманское кладбище для могилы Разина было выбрано потому, что Разин был отлучен от православной церкви еще задолго до смерти.
Линия жизни
1630 г.
Год рождения Степана Тимофеевича Разина.
1652 г.
Первое упоминание о Разине в исторических документах.
1661 г.
Переговоры Разина с калмыками о мире и совместных действиях против крымских татар и нагайцев.
1663 г.
Поход против крымских татар по Перекопу во главе со Стенькой Разиным.
1665 г.
Казнь брата Степана Разина, Ивана.
15 мая 1667 г.
Начало антиправительственного похода во главе со Степаном Разиным.
весна 1669 г.
Бои в «Трухменской земле», гибель друга Степана Разина, Сергея Кривого, бой у Свиного острова.
весна 1670 г.
Поход-восстание на Волгу под предводительством Разина.
4 октября 1670 г.
Тяжелое ранение Разина во время подавления восстания.
13 апреля 1671 г.
Штурм Кагальницкого городка, приведший к жестокому бою.
14 апреля 1671 г.
Пленение Разина, выдача его царским воеводам.
2 июня 1671 г.
Прибытие Разина в Москву в качестве пленного.
6 июня 1671 г.
Дата смерти Разина (казнь через повешение).
Памятные места
1. Станица Пугачевская (бывшая станица Зимовейская), где родился Степан Разин.
2. Памятник Разину в селе Средняя Ахтуба, которое, по преданию, основал Стенька Разин.
3. Сенги Мугань (Свиной остров), около которого в 1669 году произошло сражение между войском Разина и персидской флотилией, завершившееся крупной русской морской победой.
4. Ульяновск (бывший город Симбирск), где в 1670-м произошло сражение между мятежниками Разина и правительственными войсками, закончившееся поражением Разина.
5. Болотная площадь, на которой был публично казнен Стенька Разин.
6. Центральный парк культуры и отдыха им. М. Горького (бывшая территория Татарского кладбища), где был похоронен Разин (погребены его останки).
Эпизоды жизни
Разина часто сравнивали с Пугачевым, но на самом деле между этими двумя историческими фигурами есть принципиальное отличие. Заключается оно в том, что Разин не убивал вне боя, в отличие от Пугачева, который был известен своей кровожадностью. Если Разин или его люди считали кого-то виновным, они избивали человека и бросали его в воду, по русской традиции на «авось» - мол, если Бог решит защитить человека, то спасет его. Лишь однажды Разин изменил этому правилу, сбросив с колокольни воеводу города Астрахани, который прятался в церкви во время осады города.
Когда Разину был вынесен приговор, он нисколько не смирился и не стал готовиться к смерти. Наоборот, все его движения выражали ненависть и гнев. Казнь была страшной, а мучения Разина - еще ужаснее. Ему отрубили сначала руки, затем ноги, но он не выдал боли даже вздохом, сохранив свое обычное выражение лица и голос. Когда его брат, испугавшись такой же участи, закричал: «Я знаю слово и дело государево!», Разин взглянул на Фрола и крикнул на него: «Молчи, собака!»
Завет
«Я не хочу быть царем, хочу жить с вами как брат».
Документальный фильм о Степане Разине из цикла «Тайны правителей»
Соболезнования
«Личность Стеньки должна быть непременно несколько идеализирована и должна возбуждать симпатию, а не отталкивать. Надо, чтобы восстала и пронеслась какая-то исполинская фигура среди угнетаемого народа…»
Николай Римский-Корсаков, композитор
(продолжение)
В апреле казаки поплыли из Черкасска к Кагальницкому городку; 14 апреля сожгли его до основания и, по войсковому суду, перевешали всех до единого сообщников Стеньки, исключая самого атамана и брата его Фролки. Вероятно, в числе умерщвленных были и их семейства, которые тогда находились в Кагальнике. Неизвестны подробности взятия Стеньки. В государевых грамотах говорится о нем розно; в одной – что Кагальник взят приступом; в другой, что Стенька был связан ужем железным от донских казаков, которые обратились от злоб своих. Современные иностранцы и малороссийская летопись говорят, что Стенька взят был обманом. Корнило Яковлев был его крестный отец, и Стенька имел к нему уважение: это объясняет несколько, почему Стенька щадил этого старика во время своей силы, когда, как кажется, мог его низвергнуть. Корнило подступил к Кагальнику и вступил с ним в переговоры.
– Ты в опасности, – говорил он, – тебя или убьют, или выдадут. Дело твое пропало. Ты уже не в силах противостать могуществу царя. Принеси-ка лучше повинную и проси помилования. Я получил от великого государя грамоту о том, что он прощает тебя и желает тебя видеть в Москве. Поедем вместе; там ты расскажешь, какие обиды тебя искусили на воровство.
Стенька мало верил таким убеждениям, но повиновался из отчаяния, потому что дело его было окончательно проиграно, а жизнью он не дорожил. Корнило сначала оставил его на свободе, но потом заковал в кандалы вместе с братом. Стенька, говорит современник, не надеялся подобного поступка от лица, ему столь близкого; но тот, кто был вероломным против своего законного государя, не заслуживал ничего лучшего.
Стенька и Фролка были привезены в Черкасск. Предание говорит, что казаки очень боялись, чтоб Стенька не ушел из неволи: на то он был чернокнижник, никакая тюрьма не удержала бы его, никакое железо не устояло бы против его ведовства.
Поэтому его сковали освященною цепью и содержали в церковном притворе, надеясь, что только сила святыни уничтожит его волшебство. (Рассказывают, будто в Черкасске до сих пор сохраняется эта освященная цепь в кладовой при соборе.) В конце апреля обоих удалых братьев повезли в Москву. Сам Кормило Яковлев провожал их с другим значным казаком, Михаилом Самарениным и с конвоем. В их обозе отправляли трех драгоценных персидских аргамаков, которых везли некогда на бусе, ограбленной Стенькою во время его возвращения из персидского похода. Вместе с ними казаки возвращали царю три золотые ковра, взятые на той же бусе и принадлежавшие, поэтому, царской казне.
Фролка был от природы тихого нрава и затосковал.
– Вот, брат, это ты виною нашим бедам, – говорил он с огорчением.
Стенька отвечал:
– Никакой беды нет. Нас примут почестно: самые большие господа выйдут на встречу посмотреть на нас.
4-го июня распространилась в Москве весть, что казаки везут Стеньку. Толпы народа посыпали за город смотреть на чудовище, которого имя столько времени не сходило с уст всего русского люда. За несколько верст от столицы поезд остановился. Стенька был еще одет в свое богатое платье; с него сняли его и одели в лохмотья. Из Москвы привезли большую телегу с виселицею. Тогда Стеньку поставили на телегу и привязали цепью за шею к перекладине виселицы, а руки и ноги прикрепили цепями к телеге. За телегою должен был бежать, как собака, Фролка, привязанный цепью за шею к окраине телеги.
В такой триумфальной колеснице въехал атаман воровских казаков в столицу московского государя, у которого он грозил сжечь дела. Он следовал с хладнокровным видом, опустив глаза, как бы стараясь, чтоб никто не прочитал, что у него было на душе. Одни смотрели на него с ненавистью, другие – с состраданием. Без сомнения, были еще такие, что желали бы иного въезда этому человеку, бывшему столько времени идолом черни.
Их привезли прямо в земский Приказ, и тотчас начали допрос. Стенька молчал.
Его повели к пытке. Первая пытка была кнут – толстая ременная полоса в палец толщиною и в пять локтей длиною. Преступнику связывали назад руки и поднимали вверх, потом связывали ремнем ноги; палач садился на ремень и вытягивал тело так, что руки выходили из суставов и становились вровень с головою, а другой палач бил по спине кнутом. Тело вздувалось, лопалось, открывались язвы, как от ножа. Уже Стенька получил таких ударов около сотни, и уж, конечно, палач не оказывал сострадания к такому подсудному. Но Стенька не испустил стона. Все стоявшие около него дивились.
Тогда ему связали руки и ноги, продели сквозь них бревно и положили на горящие уголья. Стенька молчал.
Тогда по избитому, обожженному телу начали водить раскаленным железом. Стенька молчал.
Ему дали роздых. Принялись за Фролку. Более слабый, он начал испускать крики и вопли от боли.
– Экая ты баба! – сказал Стенька. – Вспомни наше прежнее житье; долго мы прожили со славою; повелевали тысячами людей: надобно ж теперь бодро переносить й несчастие. Что, это разве больно? Словно баба уколола!
Стеньку принялись пытать еще одним родом мучений. Ему обрили макушку и оставили виски.
– Вот как! – сказал Стенька брату: – слыхали мы, что в попы ученых людей ставят, а мы, брат, с тобой простаки, а и нас постригли.
Ему начали лить на макушку по капле холодной воды. Это было мучение, против которого никто не мог устоять; самые твердые натуры теряли присутствие духа. Стенька вытерпел и эту муку, и не произнес ни одного стона.
Все тело его представляло безобразную багровую массу волдырей. С досады, что его ничто не донимает, начали Стеньку колотить со всего размаху по ногам. Молчал Стенька.
Перенесши все страдания, не высказав ни одного слова, Стенька не мог быть обвинен собственным сознанием (говорит современник); только очевидное и гласное преступление не затруднило приговорить его к смерти.
Предание говорит, что, сидя в темнице и дожидаясь последних смертных мучений, Стенька сложил песню и теперь повсюду известную, где он как бы в знамение своей славы, завещает похоронить себя на распутии трех дорог Земли русской.
Схороните меня, братцы, между трех дорог:
Меж московской, астраханской, славной киевской;
В головах моих поставьте животворный крест,
В ногах мне положите саблю вострую.
Кто пройдет или проедет – остановится,
Моему ли животворному кресту помолится,
Моей сабли, моей вострой испужается:
Что лежит тут вор удалый добрый молодец,
Стенька Разин, Тимофеев по прозванию!
6 июня его вывели на лобное место вместе с братом. Множество народа стеклось на кровавое зрелище. Прочитали длинный приговор, где изложены были все преступления обвиненных. Стенька слушал спокойно, с гордым видом. По окончании чтения палач взял его под руки. Стенька обратился к церкви Покрова Пресвятые Богородицы (Василия Блаженного), перекрестился, потом поклонился на все четыре стороны и сказал: «простите!»
Казнь Степана Разина. Картина С. Кириллова , 1985–1988
Его положили между двух досок. Палач отрубил ему сначала правую руку по локоть, потом левую ногу по колено, Стенька при этих страданиях не издал ни одного стона, не показал знака, что чувствует боль. Он (говорит современник) как будто хотел показать народу, что мстит гордым молчанием за свои муки, за которые не в силах уже отмстить оружием. Ужасное зрелище истязаний над братом окончательно лишило последнего мужества Фролку, видевшего то, что ожидало его самого через несколько минут.
– Я знаю слово государево! – закричал он.
– Молчи, собака! – сказал ему Стенька.
То были последние его слова. Палач отрубил ему голову. Его туловище рассекли на части и воткнули на колья, как и голову, а внутренности бросили собакам на съедение.
Для Фролки казнь была отсрочена. Его подвергли снова допросу. Он сказал:
– От большой пытки я не пришел в память и не высказал всего, а теперь опамятовался и скажу все, что у меня в памяти. Были у моего брата воровские письма, присланные откуда ни на есть, и эти всякие бумаги он зарыл в землю для того, что как в доме у него никого не было, то он собрал их в денежный кувшин, засмолил и зарыл в землю на острове, на реке Дону, на урочище Прорве, под вербою, а эта верба посередине крива, а около ней густые вербы; а около острова будет версты две или три. Да еще за два дня до прихода Корнилы Яковлева Степан, брат, посылал меня в Царицын взять его рухлядь у посадского человека Дружинки Потапова; говорил он, что у него есть костяной город, образцом сделан будто Цареград... Подлинно не знаю, у кого взял он его: у князя ли Семена, либо у Кизил-баша, только Стенька велел взять этот город, да сундук с платьем.
Впоследствии, в сентябре того же года, казацкий атаман с выборными казаками ездили искать этих писем на острове, пробовали землю щупами и ничего не нашли. Современные иностранцы говорят, что Фрол получил жизнь и осужден на вечное тюремное заточение.
Как бывало мне, ясну соколу, да времечко:
Я летал млад-ясен сокол по поднебесью,
Я бил-побивал гусей-лебедей,
Еще бил-побивал мелку пташечку.
Как, бывало, мелкой пташечке пролету нет.
А нонеча мне, ясну-соколу, время нет.
Сижу я, млад-ясен сокол, во поимане,
Я во той ли во золотой во клеточке,
Во клеточке на жестяной на шесточке.
У сокола ножки спутаны,
На ноженьках путочки шелковые,
Занавесочки на глазыньках жемчужные!
Как бывало мне, добру-молодцу, да времечко:
Я ходил, гулял, добрый молодец, по синю морю,
Уж я бил-разбивал суда-корабли,
Я татарские, персидские, армянские.
Еще бил-разбивал легки лодочки:
Как бывало легким лодочкам проходу нет;
А нонеча мне, добру-молодцу, время нет!
Сижу я, добрый молодец, во поимане,
Я во той ли во злодейке земляной тюрьме.
У добра-молодца ноженьки сокованы,
На ноженьках оковушки немецкия,
На рученьках у молодца замки затюремные,
А на шеюшке у молодца рогатки железныя.
Корнило Яковлев и Михайло Самаренин возвратились на Дон, вместе с стольником Косаговым, который вез казакам милостивую грамоту, хлебные и пушечные запасы и денежное жалованье. Очень обрадовались казаки хлебным запасам, потому что у них был тогда неурожай, а недавние смуты вовсе не благоприятствовали успехам земледелия. Казачество встретило послов за пять верст от Черкасска. Войсковым атаманом был тогда Логин Семенов. Когда, по обычаю, был собран круг, Косагов сообщил, что атаманы Корнило Яковлев и Михайло Самаренин в Москве дали за все казачество обещание принести присягу на верность государю. Только домовитые и значные казаки согласились без отговорок; люди молодые и незнатные, большею частью прежние приверженники Стеньки, приняли такое требование неохотно.
– Мы (они говорили) рады служить великому государю и без крестного целования, а креста целовать нечего.
Молодцы еще считали себя не подданными, а вольными людьми, служащими царю не по обязанности, а по охоте. Но партия старейших взяла верх. Три круга собирались один за другим. На третьем круге старшие проговорили:
– Даем великому государю обещание учинить пред святым евангелием, целым войском, а кто из нас на обещание не пойдет, того казнить смертью по воинскому праву нашему, и пограбить его животы; а пока не принесут все обещания, положим крепкий заказ во всех куренях не продавать ни вина, ни другого питья, и кто к обещанию пойдет пьян, такому человеку, как и продавцу вина, учиним жестокое наказание.
29 августа черный священник Боголеп привел к присяге атаманов и прочих казаков по чиновной книге, перед стольником и дьяком.
– Теперь, – сказал после того стольник, – атаманы и казаки! сослужите великому государю верную службу: идите со всем войском под Астрахань против оставшихся там единомышленников Стеньки.
– Радостными сердцами пойдем под Астрахань и будем служить великому государю! – отвечали казаки.
А между тем остатки приверженцев казненного Стеньки, спасшиеся от бойни их братья в Кагальнике, под знаменем Алешки Каторжного, в отчаянии бежали в Астрахань, грустно запевая:
Помутился славный-тихий
Дон от Черкасска до Черного моря!
Помешался весь казачий круг!
Атамана боле нет у нас,
Нет Степана Тимофеевича,
По прозванию Стеньки Разина!
Поимали добра-молодца,
Завязали руки белыя,
Повезли во каменну Москву,
И на славной Красной-площади
Отрубили буйну голову!
