Развитие категории одушевленности русском языке. Над всем Челябинском «черное небо

УДК 808.2 (077)

ББК Ш 141.12 - 916.3

В.В. Боровик

В статье обозначены некоторые особенности усвоения категории одушевленности/неодушевленности русского языка носителями разных языков: неблизкородственного (корейского) языка и языка общей с русским языковой семьи (немецкого). Намечаются основные направления, по которым категория одушевленности/неодушевленности может быть сопоставлена в данных языках в плане содержания и выражения.

THE CATEGORY ANIMATE/INANIMATE AND SOME ASPECTS OF IT’S LEARNING BY FOREIGN STUDENTS

The article highlights some features of acquisition of the category animate/inanimate of the Russian language by non-Russian speakers. A non-cognate language (Korean) and language of the same language family with the Russian (German) have been focused on this effect. The article outlines the basic directions in which the category animate/inanimate can be compared in these languages in the plane of content and the plane of expression.

Key words: grammar; category; animate; inanimate

В лингвистической литературе можно наблюдать неоднозначность подходов в понимании оппозиции одушевленность/неодушевленность, возникшую из-за различных взглядов языковедов на классификацию имен существительных в русском языке. Одни лингвисты трактуют данное противопоставление как лексико-грамматический разряд конкретных существительных [СРЯ, 1984, с. 256] или всех существительных [Бондарко, 2005, с. 156160; РГ-80, с. 460]. В.П. Даниленко описывает рассматриваемое явление как лексическую категорию [Даниленко 2007, с. 28]. Традиционно же считается, что оппозиция одушевленность/неодушевленность - еще одна грамматическая категория имени существительного, поскольку данная антитеза находит морфологическое выражение в противопоставленности двух парадигм склонения имен существительных [Виноградов, 2001, с. 81-85; Грамматика, 1970, с. 321].

рованию рядов словоформ, различающихся только конкретным значением, принадлежащим данным грамматическим категориям, лежит в основе их классификации на словоизменительные и классифицирующие [Бондарко, 2005, с. 73; Зализняк, 2002, с. 31; Ми-лославский, 1981, с. 26; Смирницкий, 1998, с. 213; Фортунатов, 1956, с. 155]. Категория одушевленности/неодушевленности в русском языке является классифицирующей. Отнесение имен существительных к одушевленным или неодушевленным связано с разделением человеком окружающего мира на живое и неживое.

Если обратиться к истории категории одушевленности/неодушевленности в русском языке, то можно узнать, что ее развитие обусловлено такими взаимосвязанными факторами, как семантический, морфологический, синтаксический.

семантический фактор сформировался в результате обобщения и абстракции лексических значений, благодаря чему собственно и возникла рассматриваемая категория. Начало развития категории одушевленности относится к праславянской эпохе, а основные процес-

сы ее становления - уже к эпохе существования древнерусского языка. Можно выделить два подхода в объяснении происхождения категории одушевленности.

I. На начальном этапе становления (XI в.) оппозиция одушевленность-неодушевленность представляла собой еще почти лексическое явление, которое выделяло группу слов с общим значением, характеризующимся следующими признаками (элементами значения): живые предметы (существа), из живых только люди, из людей только мужчины, из мужчин только свободные, т.е. общественно полноправные, социально активные лица. Стоит отметить, что отождествление рабов (слуг) с вещами характерно было для древнего мира [Никифоров, 1948, с. 140; Степанов, 1975, с. 124; Хабургаев, 1974, с. 185]. Ср.: по нужи сложити на боярьска тивуна (Кедайте-не, 1955, с. 125).

В дальнейшем круг предметов и их названий, которые охватывала данная категория в русском языке, расширялся, а набор элементов значения сужался до признака живые.

Существительные, обозначавшие взрослых людей (мужчин), независимо от социальной принадлежности (ХП-ХГУ вв.). призъвавъ единого раба;

Наименования лиц женского пола, но только во множественном числе (ХУ-ХУ1 вв.): заступати вдовиць и сироть, и женъ ихъ;

Названия животных, а также малых детей (с конца XVII в.): привел барана живова в вечер, I разб1еть младеньцш твоА о ка[н] мень (Кедайтене, 1982).

окончательное укрепление категории одушевленности-неодушевленности произошло в поздний исторический период. В результате действия процесса абстракции общий элемент значения живые стал обязательным, а значит, был признан грамматическим.

II. Объяснение генезиса категории одушевленности характером социальных отношений в древнерусском обществе рядом языковедов считается в корне неправильным [Кедайтене, 1955, 1982; Крысько, 1994]. Подходя критически к рассмотрению этого вопроса, они утверждают, что в немногочисленных классических работах [Никифоров, 1948, с. 140, Степанов, 1975, с. 124, Хабургаев, 1974, с. 185] большинство обобщений базируется на отры-

вочных данных и что историки языка не полностью учитывали уже опубликованные раннее сведения. Так, Е.И. Кедайтене, проанализировав фактический материал, взятый из памятников старшего периода русского языка («Русская Правда», Сочинения Мономаха и «Слово о полку Игореве»), пришла к выводу, что «форма родительного падежа в значении винительного наличествует не только у существительных, обозначающих социально полноправных лиц, но и у существительных, обозначающих социально неполноправных лиц» [Кедайтене, 1955, с. 128].

Морфологический фактор обусловлен исчезновением различий между формами именительного и винительного падежа в словах мужского рода с основой на *-о (столъ, конь -вижоу столъ, конь), с основой на *-й (сынъ -имамь сынъ), а также с основой на *-! (гость - встретили гость) в единственном числе [Иванов, 1983, с. 283]. Причиной этого стали фонетические процессы, происходившие в праславянском языке. Морфологическим фактором также вызвана индивидуальная форма существительных женского и мужского рода на гласный в винительном падеже (например, бабушку, дядю, воду, землю, папу), которую Ю.С. Степанов называет «нерегулярным клином», причину ее сохранения выдающийся лингвист видит в «несводимости, не-совпадаемости, неомонимичности падежного показателя -у ни с каким другим показателем им. или род. падежей» [Степанов, 1975, с. 123]. Исключением является родительный падеж неодушевленных имен существительных (масса, вещество, абстрактные объекты), оканчивающихся на ударный или безударный -у: нет чаю, не было снегу.

Именно морфологический фактор лежит в основе характерного для целого ряда ситуаций формального неразличения субъекта действия (агенса) и объекта действия (пациен-са). Подобные трудности могли бы быть более или менее легко разрешимыми, если бы в русском языке был твердый порядок слов, при котором существительное, стоящее на первом месте, всегда бы выражало субъект действия, а стоящее на втором месте - объект действия. Однако в действительности этого нет, поэтому единственным способом «заставить» па-циенс выполнять функцию дополнения стала звуковая форма родительного падежа, которая

выступила с новым значением винительного. Это все обусловило роль синтаксического фактора в развитии категории одушевленности-неодушевленности в русском языке.

Действие трех взаимосвязанных факторов в формировании рассматриваемой категории отразилось таким образом, что значение одушевленности/неодушевленности нашло выражение на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях языка. Этот факт оказывается важным в преподавании русского языка как иностранного, поэтому мы ставим себе целью описать основные трудности изучения категории с учетом ее средств репрезентации на данных уровнях языка. Материалом для исследования послужили ошибки иностранных студентов из германии и Южной Кореи.

Прежде, чем приступить к анализу, нам кажется целесообразным не согласиться с тем, что «категория одушевленности - специфически русская (великорусская) грамматическая особенность» [Горшкова, 1981, с. 215]. Ведь различие между живым и неживым, одушевленным и неодушевленным, личным и неличным пронизывает многие разделы грамматики большинства языков мира.

В корейском языке, как и в русском, различаются существительные одушевленные и неодушевленные. В немецком языке одушевленность и неодушевленность не получают грамматического выражения в системе форм имени существительного и не являются, таким образом, грамматической категорией имени существительного [Мугу, 2003, с. 15].

Лексические средства выражения категории

С точки зрения семантики в основе оппозиции одушевленность/неодушевленность лежит субъективная оценка объектов действительности. Одушевленным для носителя русского языка считается «все, что в действительности является им, а также все то, что может при определенных условиях считаться «одушевленным» [Ельмслев, 1972, с. 118]. Существительные, обладающие семантическими признаками неодушевленных, формальнограмматически оказываются одушевленными, а существительные, семантически относящиеся к одушевленным, могут изменяться по парадигме неодушевленных. Именно поэтому большой неожиданностью для иностран-

цев иногда являются слова, в которых бытовое представление о живом и неживом не совпадает с биологическими представлениями.

Существительные, функционирующие в языке, как одушевленные или неодушевленные, условно можно разделить на два класса: 1) слова, употребленные в своем прямом, словарном значении; 2) слова, употребленные метафорически. Однако мы не будем рассматривать в данной статье случаи метафорического употребления существительных.

На основе компонентного анализа имен существительных в первом классе выделяются две основные группы: «абсолютно одушевленные» - субстантивы, объединенные общим семантическим компонентом «живое существо», включая названия людей, птиц, животных, рыб, насекомых (мужчина, ребенок, рыба, страус, таракан и др.), но исключая растения; «абсолютно неодушевленные» - имена существительные, объединенные общим семантическим компонентом «неживой предмет» (река, озеро, дом, город, дерево, цветок и др.), в том числе и растения. У иностранных студентов не возникает особых трудностей в определении предмета как носителя живого или неживого признака у существительных указанных групп. Встречающиеся ошибки в отнесении растений к одушевленным существительным можно объяснить незнанием или непониманием лексического значения слова. Например, акация и сирень в проведенных нами тестах оказываются для некоторых немецких студентов существительными одушевленными.

Субстантивы, у которых выбор формы одушевленности или неодушевленности связан с колебаниями в определении статуса самих объектов, обозначающие не столько живые и неживые предметы, сколько предметы, осмысливающиеся как живые и неживые, объединяются в ряд промежуточных групп.

Особые трудности, а скорее даже непонимание разделения на одушевленные и неодушевленные существительные, у иностранных студентов вызывает группа слов, объединенных семантической оппозицией живой/мертвый. Говоря о таких словах, как мертвец, покойник, усопший, почивший (о только что умершем) [Александрова, 2001, с. 349], нам кажется недостаточным объяснение их отношения к одушевленным существительным -

«мыслимый как бывший живым» [Наруше-вич, 2002, с. 78], так как противопоставляемая им группа неодушевленных существительных труп (тело, бездыханное тело) [Александрова, 2001, с. 505], останки, прах тоже может мыслиться «как бывший живым» человек или животное. «В различии форм видеть покойника, видеть мертвеца, но видеть труп сказывается, возможно, то обстоятельство, что в первых двух сочетаниях существительные связываются с представлением только о человеке, тогда как под словом труп в равной мере может подразумеваться и животное» [Розенталь, 1998, с. 106]. Разграничение данных слов строится не только на упомянутом выше обстоятельстве, но и на временных рамках (как давно умер человек), антитезе душа/тело, т.е. духовная и материальная сущность человека. Издавна в представлениях русского народа тело являлось бренным (тленным), а душа - бессмертной.

В детской речи в качестве одушевленных выступают не только имена людей и животных, но и названия игрушек. Как неоднократно отмечалось, «детям свойственно персонифицировать любые неодушевленные предметы» [Андреева, 2001, с. 277]. Для иностранных студентов такие факты не являются новыми, ибо они сами в детстве обращались с игрушками как «личностями». Повзрослев, они воспринимают окружающую действительность уже иначе, для них игрушки, куклы становятся неживыми предметами: он открыл бубновый король (из сочинения студента из Германии).

Ярким примером того, как в языковой картине мира находят отражение целостные объекты действительного мира с релевантными для пользователей определенного языка свойствами и характеристиками, являются слова, описывающие разного рода группы или объединения людей (народ, толпа, отряд, патруль, армия и др.), в двух совершенно неродственных языках. Если в русском языке собирательные названия множеств живых существ относят к неодушевленным, то в корейском языке существительные «инмин «народ», кун-тэ «армия», путэ «отряд» и т.п., которые благодаря олицетворению или персонификации рассматриваются как одушевленные» [Мазур, 2004/1960, с. 85]. Объяснить это можно особой ролью коллектива в корейском обще-

стве, например: генерал наблюдал вражеских армий (из сочинения студента из Южной Кореи).

Морфологические средства выражения категорий

В связи с тем, что мы не являемся носителями корейского языка и не обладаем достаточными знаниями в области грамматики, мы вынуждены строить свои рассуждения, исходя из описаний грамматических категорий и правил функционирования языковых единиц в грамматиках корейского языка. Если говорить о немецком языке, то рассуждения о его грамматических категориях мы будем строить не только на основе грамматик, но и на базе собственных знаний, полученных в школе.

Проанализировав языки индоевропейской семьи, в частности языки славянской группы, Л. Ельмслев приходит к выводу, что существует два способа выражения значения одушевленности/неодушевленности:

Выбор особых окончаний падежа и числа;

Синкретизм в именной парадигме, т.е. совпадение в процессе развития языка функционально различных форм в одной форме [Ельмслев, 1972, с. 141].

На уровне морфологии категория одушевленности в русском языке выражается в совпадении формы винительного падежа с формой родительного в единственном (кроме слов на -а, например: папа, мальчишка) и множественном числе у существительных мужского рода (нет директора - вижу директора, много знакомых - встретил знакомых); в совпадении тех же самых форм падежей только во множественном числе у всех существительных женского рода (несколько девушек - люблю девушек) и лишь у немногих существительных среднего рода (названия живых существ безотносительно к полу, например: дитя, лицо, существо, животное, насекомое, млекопитающее, травоядное). Неодушевленные существительные, подчиняясь тем же принципам, что и одушевленные, во множественном числе имеют совпадающую форму винительного падежа с формой именительного (стоят столы - сдвинул столы, растут цветы - купил цветы, открыты окна - помыл окна).

В корейском языке деление на одушевленные и неодушевленные существительные об-

наруживается: 1) в противопоставлении окончаний дательного падежа -еке (живые существа) и -е (предметы); 2) в противопоставлении окончаний составных падежей, которые включают окончания -еке (для одушевленных) и -е (для неодушевленных) дательного падежа; 3) в дублерах окончаний дательного падежа -хантхе, -толо, которые возможны только в отношении одушевленных имен [Хо-лодович, 1954, с. 50; Мазур, 2004/1960, с. 84].

При сопоставлении способов выражения рассматриваемой категории в неблизкородственных языках (русский и корейский) можно прийти к выводу, что доминирующие факторы в них различны. В русском языке различение оппозиции одушевленность/неодушевленность средствами синкретизма происходит при доминации рода (активнее всего мужского) и числа (чаще множественного). В корейском языке выбор специфических окончаний выступает в качестве основного средства различения одушевленности-неодушевленности. Данные доминирующие факторы неродственных языков стоит учитывать при обучении русскому языку корейских студентов, чтобы избежать следующих ошибок: Я смотрю фильма. Я жду около дома знакомой девушки. Они всегда готовы искать оптимальных решений.

Синтаксические средства выражения категории

На синтаксическом уровне значение одушевленности/неодушевленности находит выражение в согласовании имен существительных с полными прилагательными, причастиями, местоимениями-прилагательными, именами числительными, т.е. можно утверждать, что согласуемые с существительными слова также обладают данной категорией.

Ошибки, допускаемые иностранными студентами при согласовании имен существительных, свидетельствуют о том, что они не всегда помнят об основном правиле, что все существительные определяют выбор словоформ согласуемых с ними. Рассмотрим наиболее распространенные случаи нарушения согласования, зафиксированные нами в работах иностранцев.

Используя прилагательные в своих сочинениях, студенты часто забывают о том, что «у имен прилагательных эта категория указывает на принадлежность признака живому су-

ществу или неживому предмету (явлению) и выражается в совпадении формы вин. п. ед.

ч. муж. рода, а также вин. п. мн. ч. с соответствующими формами род. п. или им. п. в зависимости от того, какое существительное -одушевленное или неодушевленное» [Русский язык, 1997, с. 282]. Ср.: Князь отказался выполнять своего обещание (неодушевленность) - Я люблю инициативные людей (одушевленность).

Как отмечает И.Г. Милославский, указание на одушевленность/неодушевленность в самой словоформе имени существительного в винительном множественного существует лишь у части существительных [Милослав-ский, 1981, с. 54]. Исключением являются неизменяемые (несклоняемые) существительные, не имеющие формально-грамматического выражения одушевленности/неодушевленности, поэтому только синтаксические способы для несклоняемых существительных выступают единственным средством выражения одушевленности/неодушевленности. Этим фактом объясняются ошибки иностранных студентов в согласовании прилагательных с неизменяемыми существительными, например: В зоопарке я увидел взрослый шимпанзе.

При сочетании с одушевленными существительными имена числительные (количественные два, три, четыре, оба и собирательные) имеют совпадающие формы винительного и родительного падежей. К сожалению, студенты из Южной Кореи испытывают определенные трудности при согласовании числительных с одушевленными существительными, результатом чего становится нарушение смысла, ср: Эти станки обслуживают двух рабочих - Позвоните через двух минут.

Влияние категории одушевленности обнаруживается и в тех случаях, когда существительное не стоит в форме винительного падежа. Это случаи с местоимениями-прилагательными которые или которых, использующимися для присоединения определительного придаточного предложения к главному. Данные словоформы согласуются с существительными, стоящими в именительном падеже множественного числа, и выступают в форме винительного падежа, обусловленной глаголом придаточного предложения. Ошибки в согласовании существительных с относительными местоимениями у студентов, изу-

чающих русский язык как иностранный можно объяснить тем, что иностранцы забывают о важной для грамматики составляющей любого предмета - признак живого или неживого. Ср.: Есть песни, которых я не могу слушать - Мы видим двух нападающих, которые меняет главный тренер.

Основные итоги данного исследования можно кратко сформулировать следующим образом:

2. Под влиянием действия этих трех взаимосвязанных факторов значение одушевленности/неодушевленности нашло выражение на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях языка.

3. Исследованную нами категорию можно отнести к лингвистическим универсалиям, так как представлена она не только в славянских языках, хотя именно в них и получила значительное развитие.

4. Разделение имен существительных на одушевленные и неодушевленные обусловлено спецификой осмысления действительности человеком и отражает стереотипы обыденного сознания многих поколений, «наивные» представления о мире, зафиксированные в системе языка.

5. Основные трудности, возникающие у иностранных студентов при изучении рассматриваемой категории, связаны со способностью человека видеть устройство мира под углом зрения, подсказанным ему его родным языком.

Библиографический список

1. Александрова, З.Е. Словарь синонимов русского языка: ок. 11 000 синоним. рядов [Текст] / З.Е. Александрова. - 11-е изд., перераб. и доп. -М.: Рус. яз., 2001.

2. Андреева, Е.В. Посессивность и одушевленность/ неодушевленность в детской речи (на материале русского языка в сопоставлении с французским) [Текст] / Е.В. Андреева // Теоретические проблемы функциональной грамматики: материалы Все-рос. науч. конф. (С.-Петербург, 26-28 сент. 2001 г.).

СПб.: Наука, 2001. - С. 277-287.

3. Бондарко, А.В. Теория морфологических категорий и аспектологические исследования [Текст] / А.В. Бондарко. - М.: Яз. славян. культур, 2005.

4. Борковский, В.И. Историческая грамматика русского языка [Текст] / В.И. Борковский, П.С. Кузнецов. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 511 с.

5. Виноградов, В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) [Текст] / В.В. Виноградов. -4-е изд. - М.: Рус. яз., 2001.

6. Горшкова, К.В. Историческая грамматика русского языка [Текст] / К.В. Горшкова, Г. А. Хабургаев. -М.: Высш. шк., 1981.

7. Грамматика современного русского литературного языка [Текст] / С.Н. Дмитренко [и др.]; отв. ред. Н.Ю. Шведова. - М.: Наука, 1910.

8. Даниленко, В.П. Ономасиологическое направление в грамматике / В.П. Даниленко. - 2-е изд., испр. -М.: Изд-во ЛКИ, 2001.

10. Зализняк, А.А. Русское именное словоизменение: с прил. избр. работ по соврем. рус. яз. и общему языкознанию [Текст] / А.А. Зализняк. - М.: Яз. славян. культуры, 2002..

11. Иванов, В.В. Историческая грамматика русского языка [Текст] / В.В. Иванов. - 2-е изд., испр. и доп.

М.: Просвещение, 1983.

12. Кедайтене, Е.И. Из наблюдений над категорией лица в памятниках русского языка старшей поры [Текст] / Е.И. Кедайтене // Вопросы языкознания. -1955. - № 1. - С. 124-128.

14. Крысько, В.Б. Переходность, объект, одушевленность в истории русского языка [Текст]: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / В.Б. Крысько. - М., 1994.

15. Мазур, Ю.Н. Грамматика корейского языка (Морфология. Словообразование): Теоретический курс [Текст] / Ю.Н. Мазур. - 2-е изд., испр. - М.: Муравей: Вост. лит-ра, 2004.

16. Милославский, И.Г. Морфологические категории современного русского языка [Текст] / И.Г. Милославский. - М.: Просвещение, 1981.

17. Мугу, Р.Ю. Полисемантизм соматической лексики: На материале русского и немецкого языков [Текст]: дис. ... канд. филол. наук / Р.Ю. Мугу. - Майкоп, 2003.

19. Никифоров, С.Д. Из наблюдений над именами существительными в памятниках второй половины XVI века [Текст] / С.Д. Никифоров // Вопросы славянского языкознания, I. - Львов, 1948. - С.140-152.

20. Розенталь, Д.Э. Практическая стилистика русского языка [Текст] / Д.Э. Розенталь. - М.: АСТ, 1998.

21. Русская грамматика [Текст] / Н. С. Авилова [и др.] . - М.: Наука, 1980. - Т. 1: Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация. Словообразование. Морфология.

22. Русский язык: Энциклопедия [Текст] / Под ред. Ю.Н. Караулова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Дрофа, 1997.

23. Смирницкий, А.И. Древнеанглийский язык [Текст] / А.И. Смирницкий. - М., 1998.

24. СРЯ: Современный русский язык / Под ред. Д.Э. Розенталя. - М.: Высш. шк., 1984.

25. Степанов, Ю.С. Основы общего языкознания: учеб. пособие для вузов [Текст] / Ю. С. Степанов. -2-е изд., перераб. - М.: Просвещение, 1975.

26. Фортунатов, Ф.Ф. Избранные труды / Ф.Ф. Фортунатов. - Т. 1. - М., 1956.

27. Хабургаев, Г.А. Старославянский язык [Текст] / Г.А. Хабургаев. - М.: Просвещение, 1974.

28. Холодович, А.А. Очерк грамматики корейского языка: учеб. пособие для вузов [Текст] / А.А. Холо-дович. - М.: Изд-во лит-ры на ин. яз, 1954.

УДК 4 р - 3 + 413.0 ББК 81.03 + 81.031.4

Ю.В. Вайрах

СПОСОБЫ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ НАИМЕНОВАНИЙ КОММЕРЧЕСКИХ ПРЕДПРИЯТИЙ ИРКУТСКА

Объектом исследования являются эргоурбонимы (наименования коммерческих предприятий). Определяются способы их образования: лексико-семантический, морфологический и специфический. Даётся характеристика одного из компонентов лексико-семантической структуры эргоурбонимов - дифференциатора в словообразовательном аспекте.

Ключевые слова: словообразование; способ словообразования; эргоурбоним; лексикосемантический; морфологический и специфический способы образования эргоурбонимов

WORD-FORMATION METHODS OF IRKUTSK COMMERCIAL ENTERPRISES NAMES

The subject of the research in this paper are ercourbonims (names of commercial enterprises). Ways of their formation have been defined as follows: lexico-semantic, morpholoqical and specific. The characteristics of differentiator in the word-formation aspect as one of the lexico-semantic components of ercourbonims has been considered.

Key words: word-formation; methods of word-formation; ercourbonim; lexico-semantic, mor-pholoqical and specific methods of the formation of ercourbonims

В лингвистике словообразование является достаточно разработанным разделом, но возникновение новых парадигм научного знания обусловило выделение «новых реальностей языка» и возможность увидеть языковые факты в ином свете. Традиционно исследователями рассматривались проблемы специфики имён собственных, их взаимосвязи с апел-лятивами, типов и функций имён собственных, способов их номинации и мотивации, но вопрос об онимическом словообразовании не получил всестороннего освещения. Хотя они-мы используются учёными как иллюстративный материал при анализе лингвистических

явлений неологии и неографии, индивидуального словотворчества.

Активное исследование ономастики, введение нового ономастического материала в научный оборот и его многоаспектное исследование сделали необходимым разграничение синхронного онимического и отонимическо-го словообразования. В силу этого представляется актуальным всестороннее исследование онимических и отонимических новообразований в структуре русской словообразовательной системы. В настоящее время в области номинации происходит активное пополнение онимических подсистем. Одной из

1. Гпамматическая категория одушевленности / неодушевленности. 2. Способы выражения одушевленности / неодушевленности. 3. Развитие категории одушевленности / неодушевленности в истории русского языка. 4. Трудности словоупотребления, связанные с категорией одушевленности / неодушевленности.

Все имена существительные в современном русском языке делятся на одушевленные и неодушевленные. Одушевленные имена существительные служат наименованиями живых существ: брат, сестра, антилопа, ворона и т. д. Неодушевленные имена существительные служат наименованиями предметов и явлений реальной действительности, не причисляемых к живым существам: потолок, стена, окно и др.

категория одушевленности / неодушевленности - лексико–грамматическая категория, выражающая формами вин. п. противопоставление грамматически одушевленных и неодушевленных имен существительных. У одушевленных существительных вин. п. совпадает с род., у неодушевленных - с формами им. п.:

Причиной возникновения этой категории, начальный этап формирования которой относится еще к дописьменной эпохе, явилось совпадение форм им. и вин. падежей единственного числа подавляющего большинства существительных мужского рода, вследствие чего оказывалось невозможным разграничение субъекта и объекта действия. Так, в предложении отьць видить сынъ носитель действия и его объект морфологически никак не различаются. Потребовалась замена одной из этих форм, и в значении вин. п. в подобных конструкциях стала употребляться форма род. п., с которым вин. п. обнаруживает близость в синтаксическом отношении (например, при выражении частичного объекта: купил мяса и купил мясо или объекта при отрицании: не видел ручки и не видел ручку ).

Первоначально новые формы вин. = род. падежей употреблялись только в кругу существительных, обозначавщих лиц, постепенно вытеснив к ХIV веку старые формы вин.= им. падежей. Лишь затем вин. = род. становится возможным у названий животных и птиц, хотя старые формы этих слов возможны еще в памятниках письменности ХVI, ХVII вв.: купилъ лошадь, мерин, ворон; купилъ боран и др.

Во множественном числе категория одушевленности формируется гораздо позднее (начиная с ХIV в.). При этом новые формы сначала приобретают названия лиц мужского пола, затем названия лиц женского пола и, наконец, существительные, обозначавшие животных и птиц, которые употреблялись еще в ХVII в. чаще всего в форме вин. = им.: овцы стригла Матрена Минина (1639 г.) После предлогов старые формы были возможны даже в кругу названий лиц: купил... на кормщики и на носники и на присадщики (1614 г.). Ср.: на носников и на кормъщиков (там же). Примеры взяты из севернорусских деловых текстов.

Не случайно в современном русском языке формы вин. = им. сохраняются в некоторых конструкциях с предлогами, типа: избрать в депутаты, принять в члены какой–либо организации, пойти в гости, пойти в актеры, произвести в офицеры, выйти в люди (ср.: собрать депутатов, позвать гостей, встретить актеров, увидеть офицеров ). Следы старой формы вин. п. наблюдаются в наречии замуж (выйти замуж , т.е. за мужа ) и в устаревшем сочетании на конь (см. у А.С. Пушкина: Люди! на конь – "Сказка о золотом петушке").

Отсутствие категории одушевленности в ед. числе у существительных ж. и ср. рода объясняется тем, что формы им. и вин. падежей у слов ж. р. в большинстве случаев исконно различались (жена – жену, сестра – сестру ), а существительные ср. р. редко используются в функции активного субъекта.

Категория одушевленности может выражаться не только формами вин. п., но и синтаксически, т. е. формами согласуемых с существительными слов: повстречал моего старого друга , но: купил новый дом, любил своих детей, но: читал свежие газеты . У несклоняемых имен существительных она выражается только синтаксически: В зоопарке дети увидели забавного кенгуру.; Она надела теплое пальто .

Следует иметь в виду, что понятие грамматической категории одушевленности или неодушевленности не совпадает с естественнонаучным пониманием живой и неживой природы. Так, одушевленными являются:

1) слова адресат, кукла (= игрушка), лицо (= человек), матрешка, марионетка, мертвец, покойник;

2) названия некоторых карточных фигур и карточных терминов: валет, дама, король, туз; козырь;

3) названия некоторых шахматных фигур: конь, король, слон, ферзь;

4) существительные ср. р. на – ище: страшилище, чудовище;

5) существительные в переносном значении (метафорический перенос с неживого предмета на живой): болван («грубо обтесанный обрубок дерева, чурка; жесткая (обычно деревянная) форма для расправления шляп, париков», неодуш.) - болван («тупица, неуч», одуш.); при обратном переносе существительные сохраняют категорию одушевленности, например: змей («змея», одуш.) - [воздушный] змей («игрушка», одуш.).

Неодушевленными являются:

1) собирательные имена существительные: войско, народ, стая, толпа и др.;

2) слово персонаж и нек. др.;

3) названия микроорганизмов: бактерия, микроб, а также слова типа личинка, куколка, эмбрион и под.

В современном русском литературном языке наблюдаются колебания одушевленности / неодушевленности, что может зависеть либо от значения контекста, либо от стиля речи. Ср.: ловить крабов - есть крабы ; уничтожать куколки вредных насекомых (общелит.) - уничтожать куколок вредных насекомых (научн.).

1. Грамматическая категория числа. 2. Способы выражения категории числа. 3. Из истории грамматической категории числа в русском языке. 4. Существительные singularia tantum. 5. Существительные pluralia tantum. 6. Синонимия форм числа в русском языке.

Категория числа - словоизменительная категория, выражающая противопоставление единичности–множественности предметов. В современном русском языке различаются формы единственного и множественного числа: сестра - сестры; земля - земли; волк - волки; ключ - ключи; место - места; море - моря; лошадь - лошади и т. д.

1. Изменения в основе существительного (усечение, наращение, чередование суффиксов):

вологжанин - вологжане; сын - сыновья; брат - братья; козленок - козлята.

2. Ударение:

город - города; учитель - учителя; волна - волны; озеро - озёра, колесо - колёса, дерево - деревья.

3. В редких случаях супплетивизм основ:

человек - люди; ребёнок - дети.

Показателем числа являются и формы согласуемых слов (прилагательных, местоимений и причастий): новая куртка - новые куртки; красивое платье - красивые платья; прилежный ученик - прилежные ученики . Только при помощи этих слов, т. е. синтаксически выражается число несклоняемых существительных:маленький колибри - маленькие колибри; резвый шимпанзе - резвые шимпанзе и т. п.

В древнерусском языке категория числа была трехчленной: помимо ед. и мн. числа выделялось еще и двойственное, т. е. когда речь шла о двух предметах, использовались особые формы: столh (ед. ч.) - стола (дв. ч.), столи (мн. ч.); село (ед. ч.) - селh (дв. ч.),села (мн. ч.); сестра (ед. ч.) - сестрh (дв. ч.) -сестры (мн. ч.) и т. д. Формы дв. ч. широко используются в памятниках письменности и в произведениях древнерусской литературы, например, в “Слове о полку Игореве”: Ту ся брата разлучиста на брезh быстрый Каялы (тут два брата разлучились на берегу быстрой Каялы). Но уже в XIV-XV вв. двойственное число, заменяясь формами множественного числа, утрачивается. Таким образом, противопоставление единичности / парности / множественности уступает место противопоставлению единичности любой множественности предметов, что свидетельствует о более высокой ступени абстракции.

Однако следы дв. ч. в русском языке довольно значительны. Так, формы им. п. мн. ч. берега, рукава, бока, глаза являются по происхождению формами им. п. дв. ч. Эти существительные, обозначающие парные предметы, исключительно редко употреблялись по отношению к множеству предметов (обычно имеются в виду два берега, два рукава и т. д.), поэтому мн. число от них (рукави > рукавы и т. п.) не сохранились, а после утраты двойственного числа и его забвения в языковом сознании говорящих формы на – а стали восприниматься именно как формы мн. ч. То же самое произошло и с существительными ср. р. плечо, колено, ухо, око , которые в им. п. мн. ч. закрепились с окончанием двойственного числа – и (из h ) вместо закономерных для слов ср. р. форм на – а : плеча, колена и т. д. Впрочем, в художественной литературе формы с окончанием –а, архаические и нежизнеспособные, изредка встречаются: И пал без чувств он на колена, достойный казни ждет измена (А. С. Пушкин); Соболью шубу на плеча накинул он – в руке свеча (М. Ю. Лермонтов); Вынувши шинель, он весьма гордо посмотрел и, держа в обеих руках, набросил весьма ловко на плеча Акакию Акакиевичу (Н. В. Гоголь).

Наречие воочию – это бывшее сочетание предлога в с род.– местн. пад. дв. ч. словаоко.

С историей дв. ч. связано употребление род. п. ед. ч. в сочетаниях существительных с числительными два, три, четыре: два стола, три друга, четыре окна . Действительно, с точки зрения здравого смысла использование ед. ч. здесь неуместно. Первоначально после слова два существительные имели формы дв. ч. (два стола ), а после слов три, четыре – формы множественного (три столи, четыре столи ). Однако после утраты дв. ч. формы типа стола стали осознаваться как род. п. ед. ч., а затем окончание – а закрепилось у существительных и после слов три, четыре , поскольку числительные два, три, четыре во многом имели общую судьбу (см. об этом ниже).

Особенностью древнерусского языка было то, что категория числа была универсальной , т. е. охватывала все существительные, включая отвлеченные, вещественные и собирательные. В современном русском языке дело обстоит иначе: многие существительные имеют форму только одного из чисел, что зависит от семантики слова, принадлежности его к тому или иному лексико–грамматическому разряду.

Только формой ед. ч. обладают следующие слова (их называют singularia tantum):

1) вещественные имена существительные (обозначающие вещество, материал): молоко, масло, мясо, сахар, мёд, вино, вода, золото, серебро, нефть и т. д.;

2) собирательные существительные, т. е. слова, обозначающие совокупность лиц или предметов: учительство, студенчество, детвора, молодежь, профессура, беднота, бельё, листва, вороньё и т.п.;

3) имена существительные отвлечённые (абстрактные): белизна, синева, красота, радость, печаль, любовь, ненависть, доброта, ходьба, бегство, влажность и т. п.;

4) имена собственные, употребляющиеся как индивидуальные названия предметов или лиц: Европа, Москва, Волга, Владимир и т. д.

Вещественные, отвлеченные и собственные имена существительные в некоторых случаях все же могут употребляться во множественном числе, однако при этом у них происходят изменения в семантике.

Так, например, вещественные существительные во множественном числе могут обозначать не само вещество, а его сорта, марки (масло - маслá: животные, растительные, технические и т. д.). Или: не само вещество, а площади, занятые этим веществом (песок - пески. Ср.: дети играли в песке - экспедиция заблудилась в песках пустыни ).

Абстрактные (отвлеченные) имена существительные во множественном числе конкретизируют свою семантику. Ср.: чтение - ‘процесс’ и Ломоносовские чтения - ‘посвященные кому-либо” и т. п.

Примечание. Никогда не образуют форм множественного числа отвлеченные имена существительные на –щин(а) (военщина, дедовщина и под.), а также существительные, восходящие к именам прилагательным среднего рода на –ое, -ее (разумное, доброе, вечное ).

Собственные имена существительные во множественном числе могут обозначать либо род, семью (Вечером мы пойдем к Ивановым ), либо тип человеческого характера (Молчалины блаженствуют на свете. А. С. Грибоедов ).

Примечание. В некоторых случаях между формами единственного и множественного числа имен существительных существуют стилистические различия. Например: получить деньгу вм. деньги (прост.), сесть в кресла вм.кресло (устар.) и т. п.

К существительным, имеющим только формы мн. ч. (pluralia tantum), относятся в основном следующие группы:

1) названия парных или составных предметов:брюки, вожжи, очки, сани, ножницы, перила, ворота, грабли, вилы, подметки, усы, часы, носилки, щипцы, плоскогубцы, бусы и т. п.;

2) некоторые вещественно–собирательные существительные:щи, дрожжи, сливки, духи, чернила, сласти ;

3) Существительные, обозначающие отвлеченные понятия: дрязги, враки, финансы ;

4) названия игр: прятки, городки, шахматы, шашки ;

5) названия временных промежутков:каникулы, сутки, сумерки,будни ;

6) географические названия: Карпаты, Бронницы, Люберцы, Мытищи .

В русском языке нередко встречаются случаи, когда единственное число имен существительных употребляется в значении множественного , например: Отсель грозить мы будем шведу …(А. С. Пушкин). Ср.: (грозить) шведам. Подобное употребление возможно в следующих случаях:

У конкретных существительных в собирательном, обобщающем значении: Основной пищей для тигра в Ленкорани был кабан и в меньшей степени благородный олень . (И. Б. Шишкин) [Ср.: пищей для тигров вообще являются кабаны и олени];

При обозначении целого класса предметов с указанием их характерных признаков: Тигр в отличие от льва – зверь скрытный и молчаливый (Научн.) [т. е.: все тигры в отличие от всех львов];

Если есть указание на то, что одинаковые предметы принадлежат всем (всему) в данном количественном ряду или находятся в одинаковом к ним отношении: Бабы громко выли; мужики изредка утирали слезы кулаком (А. С. Пушкин) [т. е.: каждый мужик утирал себе слезы своим кулаком].

Склонение имен и фамилий

I. Н е с к л о н я ю т с я:

Примечание. Иноязычные фамилии, оканчивающиеся на безударный – а (- я) , склоняются: Петрарка - Петрарки, Петрарке, Петрарку, Петраркой, (о) Петрарке.

2. Иноязычные имена и фамилии, оканчивающиеся на согласный звук и относящиеся к женщинам: Маргарет, Элизабет; Анны Гумбольдт (р. п.) и под.

Примечание. Не склоняются иноязычные мужские имена и фамилии, оканчивающиеся на согласный звук, если они являются псевдонимом женщины. Например: романы Жорж Санд.

3. Фамилии типа Берия, Данелия, Уридия и под.

4. Украинские фамилии типа Диденко, Петренко и др.

Примечания:

1) подобные фамилии склоняются, если возможно двоякое понимание высказывания, например: письмо Величко (кому?) - письмо Величко (чье?).

2) в произведениях художественной литературы часто встречаются случаи, когда украинские фамилии на ­– ко (- енко) склоняются по 1-ому или 2-ому склонению. Например: Всех опечалила смерть Кукубенка (Н. В. Гоголь. Тарас Бульба).

В некоторых случаях «склоняемость-несклоняемость» подобных фамилий зависит от контекста. Ср. в повести А. И. Куприна «Молох»: Семья Зиненок состояла из отца, матери и пятерых дочерей (фамилия употребляется в собирательном значении) - Инженеры и студенты-практиканты глядели на дом Зиненко , как на гостиницу, толклись там с утра до ночи; Мещанские вкусы madame Зиненко … оскорблялись поведением Андрея Ильича (фамилия употребляется для обозначения одного конкретного лица).

5. Русские фамилии на – аго (- яго), - ово: Живаго, Пестрово ; - ых (- их): Черных, Долгих .

6. Фамилии типа Плевако и под.

1. Иностранные мужские имена, оканчивающиеся на согласный звук, склоняются и в том случае, если они употребляются при склоняемой фамилии. Например: романы Марка Твена, идеи Жюля Верна. Ср. в разговорной речи: романы Марк Твена, идеи Жюль Верна.

2. Польские, чешские и под. имена и фамилии типа Томек, Морошек склоняются без чередования гласной основы е с нулем звука: Томе ка, Томе ку; Мороше ка, Мороше ку и т. д. По традиции так же склоняются и фамилии, созвучные с названиями неодушевленных предметов или животных, например: Креме нь - Креме ня, Креме ню; Козе л - Козе ла, Козе лу и т. д.

3. В составных вьетнамских, корейских и под. именах и фамилиях типа Чан Юн Тай при склонении изменяется только последний компонент, если он оканчивается на согласный звук: Чан Юн Тая, Чан Юн Таю и т. д. Если же последний компонент оканчивается на гласный звук, то соблюдается правило, сформулированное в п. I. 1. настоящего параграфа. Например: Ро Де У и под.

4. В двойных русских фамилиях изменяются обе части, если они представляют собою собственно фамилии: Мамин-Сибиряк - Мамина-Сибиряка, Мамину-Сибиряку и т. д. Если первая часть фамилией не является (представляет собою прозвище), то изменяется только второй компонент. Например: образ Сквозник-Дмухановского - героя пьесы Н. В. Гоголя «Ревизор».

III. При употреблении иноязычных фамилий, оканчивающихся на согласный звук и относящихся к двум лицам, обычно соблюдаются следующие правила:

1. В единственном числе фамилии употребляются, если они стоят:

а) при двух женских именах: Ирэн и Розалия Брэхт;

б) при мужском и женском именах, а также при словах лорд и леди, мистер и миссис и под.: лорд и леди Дункан;

в) при словах братья, сестры: братья Гумбольдт; сестры Манн. Но: братья Вайнеры;

г) при слове супруги: супруги Клайд.

2. Во множественном числе фамилии употребляются, если они стоят:

а) при двух мужских именах, а также при словах отец и сын: Август и Фридрих Шлегели;

б) при словах муж и жена, брат и сестра и под.: муж и жена Армстронги; брат и сестра Буш.

§ 186. В древнерусском языке в единственном числе формы имен. пад. (падежа субъекта) и вин. пад. (падежа объекта) исконно не различались в словах муж. р. с основой на б (ср. имен. пад. - столъ, конь и вин.

Пад. - вижоу столъ, конь), с основой на и (ср. имен. пад. - сынъ и вин. пад. - имамь сынъ), а также с основой на Ї (ср. имен. пад.- гость и вин. пад.- встретили гость). В то же время в словах жен. р. с основой на б такого совпадения форм не было (ср. имен. пад. - жена, сестра и вин. пад. - женоу, сестроу). В силу этого для женского рода не существовало трудностей в разграничении субъекта и объекта действия, тогда как для слов мужского рода эти труд­ности существовали в силу совпадения падежа субъекта с па­дежом объекта. Подобные трудности могли бы быть более или менее легко разрешимыми, если бы в русском языке был твер­дый порядок слов, при котором, например, существительное, стоящее на первом месте, всегда бы выражало субъект дей­ствия, а стоящее на втором месте - объект действия, или на­оборот. Однако в действительности этого нет, и поэтому, напри­мер, в древнерусском предложении отьць любить сынъ нельзя точно установить, где субъект и где объект действия (ср. то же
самое в современном мать любит дочь). Именно поэтому с развитием языка, с развитием дифференциации в выражении субъектно-объектных отношений вставала необходимость найти средства разграничения действующего субъекта с объектом, кото­рый подвергается действию,- и вставала эта необходимость как раз для одушевленных существительных, которые прежде всего и могли обозначать действующий субъект.

Вследствие того что при помощи порядка слов русский язык не мог разграничить субъект и объект действия, разрешение данной задачи должно было быть связано с выражением необ­ходимых отношений в падежных формах. Оно и было найдено путем использования формы родительного падежа в значении винительного при обозначении одушевленного объекта. Начало этого процесса, как видно, относится еще к праславянской эпо­хе. Уже в тот период в определенных случаях установились новые грамматические категории: категория слов мужского ро­да, обозначающих одушевленные предметы, у которых форма родительного падежа была использована для обозначения вини­тельного, и категория слов мужского рода, обозначающих неоду­шевленные предметы, у которых винительный падеж по-прежнему остался равен по форме именительному падежу. Первоначально форма род.-вин. пад. установилась лишь для собственных имен - названий лиц; так, например, в Остромировом евангелии встре­чается оузьрѣ Иисуса, где Иисуса выступает в форме вин. пад., равной форме род. пад. Или примеры с именами собственными и нарицательными: а сынъ посади Новегородѣ Всеволода; и посла къ нимъ сынъ свои Святослава; приславъ своякъ свои изъ Новгорода Ярослава идр.

§ 187. Прежде всего важно понять, почему именно родитель­ный падеж, а не какой-то иной был использован в значении винительного для выражения категории одушевленности. Это объ­ясняется, как видно, близостью синтаксических связей указанных падежей. Известно, что в некоторых конструкциях родительный и винительный падежи употребляются параллельно, создавая определенные отличия этих конструкций, тесно связанных в то же время между собой. Так, например, форма вин. пад. высту­пает в конструкции выпил воду, существующей параллельно с конструкцией выпил воды, где употребляется форма род. пад. Едва ли нужно доказывать общность этих двух сочетаний с одним и тем же глаголом. Их отличие друг от друга связано лишь с тем, что винительный падеж обозначает объект, пол­ностью охваченный действием, тогда как родительный - объект, лишь частично подвергающийся действию. С другой стороны, винительный падеж употребляется как дополнение к глаголу параллельно с родительным, выступающим также в качестве до­полнения с тем же глаголом, но имеющим при себе отрица­ние: ср. читал книгу и не читал книги. Ср. в „Русской Правде":

видока емоу не искати и привести емоу видокъ.

Подоб­ная близость синтаксических связей, по-видимому, и определи­ла тот факт, что именно форма родительного падежа была использована для обозначения винительного падежа одушев­ленных существительных.

§ 188. Если начало развития категории одушевленности отно­сится, как уже говорилось, к праславянской эпохе, то основ­ные процессы в ее становлении - уже к эпохе существования древнерусского языка, причем окончательное ук­репление данной категории произошло в поздний исторический период.

Относительно причин медленности протекания процесса ста­новления категории одушевленности высказывалось предположе­ние, что форму родительного-винительного падежа раньше всего получили слова мужского рода, обозначающие лиц в единствен­ном числе, причем это были лишь те слова, которые обозна­чали социально полноправных людей (типа князь, господин и т. п.); и в то же время старая форма винительного падежа сохранялась у существительных мужского рода, обозначавших зависимых людей, куда относились и дети (типа отрок, тиун, раб и даже сын). Ср. такие формы в памятниках: а сынъ остави Новегородѣ (Новг. лет.), посла к нимъ сынъ свои (Ипат. лет.), а что пошло ти кньже тиоунъ свои-держати (Новг. гр. 1264 г.); но: поищемъ собѣ кньзь (Лавр, лет.), а за Во­локъ слати ти своего моужа (Новг. гр. 1308 г.).

Однако теперь эта точка зрения не принимается, и ныне по­степенность установления категории одушевленности объясняется не социальными, а языковыми, грамматическими причинами. Впрочем, уже А. А. Шахматов называл среди факторов, способствовавших сохранению старой формы вини­тельного падежа от одушевленных существительных, например, такие, как соединение с местоимением свой - это было указанием на то, что в данном случае не может идти речи об именитель­ном падеже, например: посла отрокъ свои (Лавр, лет.), по­сади посадникъ свои (Ипат. лет.) и т. п.; как употреб­ление в виде приложения к другому существительному, имею­щему уже новое окончание, например: оубиша прусі Овстрата и сынъ его Лоуготоу (Новг. лет.) и др.; как закрепление этой формы в некоторых определенных выражениях, например: а поиде за моужь, въсѣде на конь и т. п., и др. Подобную же роль мог сыграть и факт употребления существительного в ви­нительном падеже с предлогом, когда наличие предлога само указывало на то, что здесь не может идти речи об именитель­ном падеже (например, поймемъ женоу его Вольгоу за к н ьз ь нашь за Малъ -Лавр. лет.).

ского рода уже стираются различия между именительным и ви­нительным падежами, исконно различавшимися (см. § 184). Од­нако и во множественном числе процесс охватил первоначально лишь слова мужского рода, обозначавшие лиц, например: пожа­ловалъ есмъ соколниковъ (Гр. Ив. Калиты XIV в.), по­бедита д е р е в л *нъ (Лавр, лет.) и др. Несколько позже (приблизительно в XVI в.) категория одушевленности укрепилась во множественном числе и для слов женского рода, обозначаю­щих лиц, у которых исконно во множественном числе формы именительного и винительного падежей не различались, напри­мер: и рабынь наоучити, ж о н о къ и дѣ в а къ ноказуетъ (Домостр.) и др.

Наконец, только в XVII в., да и то еще не окончательно, ка­тегория одушевленности охватила слова, обозначавшие и другие живые существа, и тем самым полностью укрепилась в русском языке, например: птицъ прикормитъ (Улож. 1649 г.), л о ил а- дей коупить (Акты хоз. Морозова) и др.

Следы старых отношений в современном языке очень незна­чительны. К ним относится наречие замуж, возникшее из соче­тания предлога за с вин. пад., равным имен, пад., от муж (ср. выйти замуж и заступиться за мужа), а также такие конструкции, как выйти в люди, брать в жены, быть избран­ным в депутаты и под.

Одушевленность - грамматическая категория современного русского языка, заключающаяся в том, что у слов одного класса (одушевленных) в синтаксической позиции винительного падежа, т.е. прямого объекта, используется форма родительного падежа, а у слов другого класса (неодушевленных) в той же позиции употребляется форма именительного падежа.

В литературном языке эта категория не распространяется в единственном числе на женский род, и лишь во множественном числе носит законченный, полностью регулярный характер. Диалектный материал показывает, что категория одушевленности могла распространяться и на формы женского рода единственного числа, что подтверждается, например, конструкциями типа вода пить , в которых но модели неодушевленных существительных винительный падеж совпал с именительным. Одновременно диалектная форма винительного падежа дочеря свидетельствует о происходившем совпадении винительного падежа с исконной формой родительного (дочеря дочере) ! .

С точки зрения семантики противопоставление живого и неживого реализуется в категории одушевленности не вполне последовательно: класс одушевленных существительных включает названия живых объектов, но исключает названия растений, грибов и других неподвижных объектов, которые вместе с неживыми предметами, абстрактными словами и т.п. входят в класс неодушевленных существительных. Однако достаточно широк список исключений, а именно одушевленных слов, не соотносимых с номинацией живого, ср. формы вин.п.: мертвеца , кукол , туза , шара {забить шара в угол в речи игроков в бильярд). Все эти исключения могут быть объяснены исходя из истории категории одушевленности, из ее реального семантического наполнения и этапов становления.

Основные предпосылки к появлению категории одушевленности связаны с общими принципами номинативного строя языка, с одной стороны, и с грамматической семантикой родительного и винительного падежей - с другой. И русский язык, и древнерусский, и индоевропейские в целом относятся к языкам номинативного строя, для которых характерно противопоставление падежа субъекта действия (именительного) и падежа объекта действия (винительного). Ср. в раннем праславянском: им.п. *sunii-s - вин.п. *sunu-m. Такое противопоставление было актуальным для слов так называемого активного класса (впоследствии мужской и женский род), так как они обозначали деятелей, способных оказаться как в позиции субъекта, так и в позиции объекта действия. Для инактивного класса (средний род) такое противопоставление не было актуальным, так как неактивные имена указывали на объ- екты, в принципе не способные к активному действию (поэтому названия детенышей относились к среднему роду: невзрослые не могут быть активными деятелями, они сами объект действия). Соответственно, окончания винительного и именительного падежей среднего рода с древнейшего времени были тождественны и совпадали, например, в *о-склонении с винительным падежом других родов (падежом объекта): им.п. *selo-m - вин.п. *selo-m.

После переразложения основ в общеславянском языке совпали в единственном числе окончания им. - вин.п. в склонениях на гласный (ср. омонимичные формы: откцк, гость, сынт, доух ъ)- В результате был нарушен основной принцип номинативного строя, возникла омонимия, мешавшая успешной коммуникации. Ср. др.-рус. отьць киеть сынъ: данная конструкция не позво-

ляет надежно установить, кто является субъектом, а кто объектом действия. Возникла потребность в маркировании винительного падежа, и оно начало осуществляться уже в дописьменный период путем замены формы винительного падежа формой родительного (ер. ст.-сл. оузьр^ Исоусл).

Выбор родительного падежа определялся существовавшим с древнейшего времени пересечением функций винительного и родительного падежей. И тот и другой могли обозначать объект действия, однако у родительного падежа были ограничения на тип объекта. Родительный падеж в древнерусском языке выражал прежде всего так называемый неполный или неопределенный объект, т.е. неясную часть метонимически расширенного объекта. Исследователи выделяют несколько семантических типов внутри такого грамматического значения . Например, родительный падеж сочетался с глаголами вербального восприятия: слышоу матери, оуслыша гласа - в этих примерах объектом является некое лицо, воспринимаемое в единстве с произносимой им речью, и именно эта речь обозначается родительным падежом.

Именно из значения неполного неопределенного объекта сформировалось в истории русского языка современное значение части целого по отношению к вещественным объектам: выпить чаю , палить воды , насыпать сахару. Такое употребление существовало уже в древнерусский период: коусаше х дг Ь БЛ - Однако в древнерусском языке лексический состав обозначаемых объектов был шире, ср.: оуръкетъ породы, оур’Ъза носа - в этих примерах физическое действие также распространяется на часть целого (бороды, лица).

Таким образом, употребление родительного падежа объекта было в древнерусском языке более широким, чем сегодня. Оно в том числе распространялось и на абстрактные существительные: злбыти злобы, полилоуите оуности, мспов"Ьдл разула, - а также на контексты, в которых сегодня допустим только винительный падеж: починить лоста. К XVII в. функции винительного падежа значительно расширились за счет родительного одновременно с формированием категории одушевленности. В современном русском языке за пределами семантики одушевленности и значения части вещественного целого родительный падеж объекта допустим только в конструкциях с отрицанием: не читал книги.

функций винительного и родительного падежей. Родительный падеж в функции прямого объекта был связан в древнерусском языке с выражением еще двух именных категорий - определенности и лица, хотя степень регулярности и возможная диалектная обособленность этих категорий по-прежнему являются предметом научных дискуссий.

Субстантивная категория определенности позволяет отграничивать указание на известное говорящему, однозначно установленное лицо или объект от обобщенного указания на всякого, любого представителя класса. Существует предположение, что употребление вин.п. = род.п. позволяло первоначально указывать на такое конкретное, определенное лицо или объект в том или ином высказывании, следовательно, оно не было закреплено за лексическими единицами, а реализовывалось как синтаксическая категория. Ср.: Аще ты миръ даси елоу, но мы емоу не дамы. Лаврентьевская летопись, 381. Подтвердихомъ мира старого. Грамота 1189 г. В первом случае речь идет о новом мирном договоре с еще не определенными условиями, а во втором примере - о подтверждении старого, известного договора, с известными, определенными условиями.

Синтаксический характер первоначальной категории позволял использовать в синтагме единственный маркер определенности и сохранять старую форму вин.п. = им.п. у остальных слов. Ср.: сына же своего глроедлвт посади туров^, но обратный пример послалъ посолъ свои вАчеслАВА . Этим же объясняется частое сохранение старой формы в сочетании с местоимением свои, которое само по себе указывало на определенность предмета (лица), хотя в этом случае не установлено строгой, регулярной закономерности (ср.: чему еси сд"кпидъ врдтъ свои).

Дальнейшее перераспределение функций винительного и родительного падежей привело к закреплению формы вин.п. = = род.п. за определенной группой лексики, а именно за названиями лиц, причем первоначально это были социально значимые лица, которые с большей вероятностью могли быть активными деятелями. Ср. в Новгородской летописи (1216 г.): поидоша... крат на врата, рлкъ ил господина, господина ил рлБъ. В отношениях крат - крлтл допустима взаимность, поэтому маркирование объекта является обязательным, но в отношениях господинъ - рлкъ в обычной ситуации активным деятелем может быть только господин, т.е. только одно из слов маркировано по признаку лица.

В XIII в. список лиц был расширен, и к ним стали относить все названия людей мужского пола, поэтому получили распространение новые формы вин.п. = род.п.: сына, посдоух л > тьстгл. Иногда в древнерусских текстах до XIV в. встречаются аналогичные формы и при номинации животных, например льва, лшша, но при этом нужно учитывать, что для древнерусского сознания сохраняла свою актуальность мифологическая картина мира, реализуемая в Средневековье в том числе и в форме басенной аллегории. И в то же время в рамках христианского мировоззрения в разряд своеобразных названий лиц включались и новые имена, употребленные в символическом значении (ср. вин.п. крьстл, злига).

Следует отметить, что развитие категории лица в древнерусском языке было противоречивым и непоследовательным. Некоторые исследователи высказывали предположение, что для выражения той же категории использовались древнерусские вариантные окончания дательного падежа единственного числа -ови и именительного падежа множественного числа -оке (ср.: .илстерови, попове). Однако не обнаружено регулярности в выражении такого значения, поэтому про -ови отмечается, что оно выражало скорее идею принадлежности, а про -ове - что оно выступало в качестве флексии лица в юго-западных диалектах в конце древнерусского периода.

Для развития категории одушевленности принципиально важно, что в XIV в. формы вин.п. = род.п. стали распространяться во множественном числе. Потребность в этом возникла в связи с тем, что к этому моменту произошла унификация именительного и винительного падежей во множественном числе. Поэтому по отношению к старорусскому языку (с XV в.) можно уже говорить о развитии категории одушевленности в современном понимании, поскольку новые формы распространялись одновременно и в женском, и в мужском роде: сестер, слуг, мужиков и т.п.

Некоторые исследователи отмечают, что одушевленность распространялась не с одинаковой равномерностью во всех группах слов: формы людей, д^тей возобладали к концу XVI в., в женском роде распространение одушевленности завершилось к середине XVII в., а названия животных могли сохранять старую форму вин.п. = им.и. даже до конца XVII в., например коровы , овцы, ковры и т.п.

Следует отметить, что и в современном русском языке сохраняются рефлексы старых форм винительного падежа - в устойчивых выражениях: отдать в солдаты , выйти в люди , избираться в депутаты , пойти в гости. В этих случаях фактором устойчивости старых форм оказываются предложные конструкции, ср.: совр.

выйти замуж , др.-рус. за моужь, в Лаврентьевской летописи: да ПОИДИ ЗА КНАЗЬ НАШК ЗА ДАДЪ. Л. 29.

С учетом происхождения категории одушевленности могут быть объяснены формы мертвеца , кукол , туза , шара. Они либо соотносятся с указанием на лицо {мертвец - через суффикс), либо отражают олицетворение (кукол ), либо выражают определенность, актуальность называемого объекта (туза , шара).

Контрольные вопросы

• 1. В чем состоит синтаксический механизм категории одушевленности в современном русском языке?
• 2. Какие слова входят в класс одушевленных существительных? Приведите примеры.
• 3. Распространяется ли категория одушевленности в русском литературном языке на всю систему склонения? Каким образом исключительность женского рода преодолевается в диалектной речи?
• 4. Каким образом противопоставлялись субъект и объект действия в раннем праславянском языке?
• 5. Как развитие категории одушевленности связано с унификацией именительного и винительного падежей? Каковы этапы такой унификации?
• 6. Какой тип объекта мог обозначаться в раннем древнерусском языке формой родительного падежа?
• 7. В каких моделях может употребляться родительный падеж при обозначении прямого объекта в современном русском языке?
• 8. Каким образом реализовывалась в древнерусском языке синтаксическая категория определенности при употреблении существительных в разных падежах?

Активисты винят в плохой экологической ситуации "Томинский" ГОК. © Фото с сайта tomgok.ru

А вот сообщения управления Роспотребнадзора по Челябинской области. Как информирует ведомство, 7, 8, 9 декабря 2018 г. в периоды НМУ (неблагоприятных метеорологических условий, то есть безветренной погоды — А.Я.) 2 степени опасности на территории города был проведен мониторинг за загрязнением атмосферного воздуха. Концентрации загрязняющих веществ (по улице Елькина, 73) определялась 7 декабря: диоксида азота, оксида углерода, диоксида серы, формальдегида, бензапирена. В сообщении ведомства указывается: «По результатам лабораторных испытаний атмосферного воздуха превышение гигиенических нормативов наблюдалось по содержанию взвешенных веществ на уровне 1,1 ПДКмр» (максимальной разовой предельно допустимой концентрации — А.Я.). А «8 декабря 2018 г. в зоне влияния выбросов ЧТЭЦ-2 в Тракторозаводском районе превышение регистрировалось по содержанию азота диоксида на уровне 2,4 ПДКсс (предельно-допустимой среднесуточной концентрации — А.Я.) и 9 декабря 2018 г. по ул. Трубников,18 превышение регистрировалось по содержанию азота диоксида на уровне 1,5 ПДКмр, по содержанию азота оксида на уровне 1,6 ПДКмр». Информация об этом появилась на сайте ведомства 10 декабря.

Как сообщает местное новостное агентство «Доступ 1», в Роспотребнадзоре объяснили, что «превышение гигиенических нормативов наблюдалось по содержанию взвешенных веществ (4 декабря — от 1,4 до 2,1 ПДК, 5-го — до 2,6 ПДК) и бензапирена, причем 5 декабря превышение было более чем четырехкратным (4,3 ПДК). На следующий день (6 декабря) при НМУ 2 степени, в центре наблюдалось двукратное превышение гигиенических нормативов по содержанию бензапирена; на посту Шагольской, 7-А регистрировалось превышение по оксиду азота — его содержание в атмосфере составило 1,5 ПДК». По сообщениям местных СМИ, режим «черного неба» с НМУ второй степени сохраняется в Челябинске уже две недели.

Однако помощники ведущих политического телешоу на «России-1» не вывели на экран в студии на всероссийское обозрение эти цифры экологического бедствия в Челябинске, транслируя через веб-камеру пустой центр города, мол, все хорошо. Хорошо-то хорошо, как говорится. Да вот, оказывается, прав Исаев, — ничего хорошего. Вдобавок к новостям местного Роспотребнадзора мастера российской пропаганды вполне могли бы дать и расшифровку для зрителей хотя бы по одному из тех веществ, которыми дышат в эти дни взрослые челябинцы и их дети. Например, вот об этом. Бензапирен — вещество первого класса опасности, с чрезвычайно высоким воздействием на окружающую среду. Один из самых сильных канцерогенов. Химически и термически устойчив, обладает свойствами биоаккумуляции, накапливается в организме, постоянно разрушая его. Оказывает также мутагенное, эмбриотоксическое, гематотоксическое действие. Внедряясь в ДНК, вызывает необратимые мутации, которые переходят в последующие поколения.

Между тем, на сайте экологической группы «Челябинск, дыши!» выложена встреча возмущенных экологической обстановкой жителей города с и. о. главы местной администрации Владимиром Елистратовым. (Движение «Стоп ГОК» за закрытие ГОКа «Томинский» вместе с другими неправительственными организациями придумало весьма хитроумный ход, чтобы обойтись без подачи заявки на митинг или собрание, — люди просто пришли в объявленный день открытых дверей в мэрию города.) Большой зал оказался забитым — власти оперируют цифрой 50 человек, участники — 100-200. Однако встречи не получилось: Елистратов сразу же объявил, что у него для них есть всего десять минут, потому что «там внизу ждут другие граждане, кто записался на прием».

Первый же вопрос о невыносимой экологической обстановке в Челябинске градоначальник парировал в модном нынче среди властей духе: «Вы давно были в Париже? У нас в городе не самая страшная в мире экология!» В зале возмущенно зашумели. А одна из участниц громко ответила: «Я сомневаюсь, что во Франции люди дышат бензапиреном». Но ее сомнения Елистратов так и не развеял. Десять минут прошли в режиме препирательств между главой города и взбудораженными гражданами. Главное, на что несколько раз упирал начальник, что «если сравнивать экологию 20 лет назад и сейчас, то она лучше». А когда это вызвало громкое возмущение зала, то он без всяких сомнений сказал в микрофон: «Все, все, тихо!» Они хотят, чтоб было тихо, как на картинке вечерней веб-камеры, которую подключил канал «Россия-1», уверяя, что в Челябинске все хорошо.

Как оказалось, еще до этой встречи горожане передали и. о. мэра список требований. Он состоит из 12 пунктов. Это, в частности, объявление режима чрезвычайной ситуации; создание штаба (рабочей группы) для решения проблемы с привлечением в нее депутатов, промышленников, надзорных органов, общественности; выработка плана мероприятий по снижению выбросов на промышленных предприятиях в условиях длительных НМУ (более 3 дней); срочное оснащение всех образовательных, медицинских, социальных учреждений системами приточной вентиляции, оборудованной фильтрами; эвакуация детей на период НМУ 2 и 3 степени; обеспечение за счет бюджета детей до 18 лет средствами индивидуальной защиты (респираторами).

«В челябинской истории меня удивляет, — говорит Оксана Цитцер, внештатный эксперт Минприроды РФ, — бездействие властей. Ведь полтора года назад туда приезжала рабочая группа Совета по правам человека при президенте. Тогда ситуация тоже была накалена до предела. Эксперты из Москвы работали неделю — во все ведомства были разосланы выводы и рекомендации СПЧ. А дышать все равно нечем».

О той ситуации «Росбалт» тоже писал дважды в прошлом году в статьях «Доходы — в офшор, отходы — в Россию» и «Путин вступился за несогласных». Речь в них шла о борьбе челябинцев против планов «Русской медной компании» запустить на Урале горно-обогатительный комбинат «Томинский» с первой категорией опасности, который еще больше ухудшит экологическую ситуацию. Тогда преследуемому местными властями лидеру движения «Стоп ГОК» Василию Московцу позвонил лично Путин, пообещав разобраться, и даже похвалил активистов: «Вы правильно делаете, что боретесь за то, что считаете правым делом». (Кремлевский десант СПЧ высадился здесь за полгода до приезда президента в Челябинск.)

Но все это, судя по последним событиям, оказалось, как мертвому припарка. «Алтушкин (глава „Русской медной компании“), фактический владелец „Томинского“ ГОКа, — говорит Оксана Цитцер, — сидит в Лондоне, купил там особняк, принадлежавший певице Мадонне, активы комбината размещены в западных офшорах, и только челябинцы по-прежнему со смогом».

Кажется, местная власть как будто нарочно испытывает терпение народа. «Вы, чиновники, — обращается жительница Челябинска Валентина Волкова через Интернет, — находите силы и средства, чтобы разогнать мирные митинги, вывести полицию для заламывания рук беззащитным старикам, женщинам и подросткам, но не находите сил и средств для работы административных комиссий, борьбы с мусором, с загрязнением воздуха».

Очевидно, что зашкаливающие на Южном Урале ПДК опасных для здоровья веществ повышают там также и градус политической атмосферы. Почему бы об этом честно не поговорить на главных каналах российского государственного телевидения?

Алла Ярошинская