Левка задов. Задов - зиньковский лев николаевич. "1) Среди нас не может быть места лицам, стремящимся к личной наживе, разбою или ограблению мирного населения

К моменту получения статуса города, Юзовка была вполне еврейским местечком. Судите сами - согласно переписи 1917 года (известный донецкий краевед Валерий Степкин считает ее одной из самых полных) в наших палестинах проживало почти 10 тысяч «лиц иудейского вероисповедания». Это на сорок тысяч с хвостиком славян — русских, украинцев, белорусов и примкнувших к ним поляков. Почти каждый пятый житель новоиспеченного города был евреем. Больше того - через десять лет, уже по переписи, проведенной Советской властью, из ста тысяч жителей города Сталино почти двадцать пять в «пятой графе» проставили - «еврей».

Нетрудно представить себе, что вопреки сложившемуся мнению, далеко не все они служили приказчиками в лавках, кабатчиками, официантами, врачами, инженерами. Это позже, в эпоху Хрущева или там Брежнева, еврейский мужчина у мартена или в шахте стал, если не редкостью, то хотя бы нетипичным случаем. До революции же говорить о наличие еврейского пролетариата можно было почти без натяжки. Об одном из этих пролетариев с начальным талмудическим образованием этот очерк.

Еврейский пролетарий Задов

Семейство Зодовых перебралось из еврейской сельхозколонии Веселая на Катеринославщине поближе к Юзовскому заводу на зареXX века. Где по пути первая буква «о» сменилась на «а» сегодня никто уже не скажет. Но факт - дети Николы Зодова писались уже Задовыми. Стало быть, и старший из сыновей - Лев, которого можно смело считать самым известным евреем Донецка. И, безусловно, — отменным оригиналом.

Два класса хедера - начальной еврейской школы - обычное дело для сына полунищего извозчика. Дальше - все, как у писателя Пешкова (Горького): «Не медаль ты у меня на шее, иди-ка ты в люди…». Мы не знаем доподлинно соответствовал ли левкин родитель бабелевскому образу папаши-биндюжника. Думал ли он «об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде»? Наверное, думал. В такое дыре, в такой зловонной яме, как Юзовка начала XX века, о чем еще можно было думать? Левка же Задов думал о жратве и новых ботинках. А это надо было работать, а это надо было пахать. Благо, в чернорабочие на заводе Юзов прием шел круглый год.

И стал Левка каталем, совершив первое грехопадение с точки зрения ортодоксальной еврейской семьи. А, может, это только наши современные представления об этом? Такие же неверные, как и обобщенное представление о стандартном облике иудея? Но, куда не кинь, молоденький паренек с юзовских линий Лева Задов никак не соответствовал никаким стандартам. Двухметрового роста, насмешливая физиономия, силы немереной! Куда ж его могли еще на заводе определить - только «козу гонять».

«Козой» звалась тачка для руды, которую каталь доставлял с рудного двора к доменной печи. Чтоб вы знали, работенка это адская и только жилистый, мускулистый от природы человек мог ее вынести в течение длительного времени. В тачку нагружали от 30 до 50 пудов руды (700-900 кг весу!). «Не каждый может в течение смены нагрузить на «козы», перевезти и разгрузить около 2 000 пудов железной руды…, — написал в своих воспоминаниях известный доменщик Макеевского завода Коробов, — За 12 и более часов работы на заводе платили 70-80 копеек — по копейке за «козу», а на каждую «козу» грузили ни мало, ни много 25-30 пудов руды. Двор был весь в рытвинах, повороты узкие, колеи разбиты…». Ему вторит Д. Пысев, в юные годы побывший недолгое время каталем на заводе в Юзовке: «Нагрузишь, да подтянешь этак-то за смену тачек сорок и ни рук, ни ног не чуешь…» Чтоб ни у кого не оставалось сомнений в природе этого «спорта» — так каждый день, месяцами, годами. Задов выдержал два года. И выдержал бы, кто знает сколько, ибо во всяком ремесле кроме мышц и сухожилий требуется и своя техника, прозываемая сноровкой, — авось не помер бы! Но на заводском дворе давно уже пустила всходы революционная пропаганда. Революцию тогда делали многие партии - выбирай любую! Хошь в социал-демократы иди, хошь в эсеры, а если у тебя «чердак» совсем на идеях социального равенства «съехал», то прямая дорога тебе, паря, в анархисты. К ним Лева Задов и подался.

Мама-анархия

У анархистов-коммунистов (а были еще и синдикалисты) паренька приметили. С такой статью и кулаками пудовыми только на «эксы» ходить, сиречь, на разбой под лозунгом - «Экспроприируй экспроприированное!». Карьера идейного разбойника была недолгой. Во время очередного налета где-то там на Рутченково его повязали и быстренько упекли на каторгу. 8 лет - такой относительно мягкий приговор ему нарисовали. Могли бы и повесить. Шел 1913 год.

В общем, проклятую империалистическую войну анархист Задов провел в местах не столь отдаленных, как говорится. А в буревом 17-ом наступило его время. Амнистия, возвращение в Юзовку, снова тачку каталя в мозолистые руки (а чем он еще мог заработать на жизнь?), избрание в Юзовский совет от доменного цеха. Вместе с прославленным доменщиком Михаилом Курако , между прочим, тоже вернувшимся на завод. Ирония судьбы и знамение времени - в депутатах бывший начальник цеха и самый низший по производственной иерархии того же цеха рабочий. Но вот дальше дорожки их разошлись кардинально. Курако через короткое время рванул строить будущий металлургический гигант в сибирском Кузнецке, а Лева, как пелось в старой советской песне, «за рабочее дело он пошел воевать». Сперва красноармейцем, потом младшим командиром в полку анархистов. В ряду других частей этот полк последним уходил из Донбасса, когда в край пришли немцы. Чуть позже часть Задова доблестно билась с деникинцами под Царицыным, во время первой обороны города.

Суперагент

До сей поры биография нашего героя чиста и прозрачна. Все в ней логично и объяснимо. А потом над ней сгустился мрак, и на жизненный путь нашего еврея спустилась тьма, мрачный полог спецслужб покрыл его деятельность. И хотя верных документов исследователи его жизни пока не разыскали, почти наверняка Задов получил задание - дезертировать из Красной Армии и попасть в стан селянской армии в Гуляй-поле.

По большому счету, кабы не дурацкий образ садиста и начальника махновской контрразведки одессита Левки Задова, взрощенный фантазией Алексея Толстого в «Хождениях по мукам» (для тех, кто не знает родной словесности - Алексей Толстой - дедушка знаменитого пиарщика современности Артемия Лебедева), то вряд ли сегодня мы с вами знакомились с историей второго грехопадения нашего героя. Много их было безвестных агентов ЧК и армейской контрразведки РККА. Одних к «белым» в тыл засылали диверсии чинить, других отправляли к классово близким атаманам типа Нестора Михненко (Махно) или, скажем Григорьева. Присматривать. Дабы дров не наломали, и задом не виляли, пытаясь обойти власть народную. У того же Махно, к примеру, кроме Задова служил видный анархист Сидоров - тоже юзовский металлург, вместе с Левкой ходивший на заседания городского совета. Кстати, Сидоров, впоследствии будет утверждать, что он вербовал своего еврейского дружка работать на чекистов. Куда там! - ни в какую! Кремень был анархист и до гроба верный батьке. Еще бы - в отличие от коллег по тайной службе, «керовавшими» у Махно полками, бригадами и дивизиями, Задов имел куда более глубокий уровень конспирации и задание такой важности и секретности, что о нем чекист Задов даже перед расстрелом не рассказал на следствии в НКВД. Да, и, наверное, в живых мало кто остался к тому времени.

Лев Задов, вопреки распространенному мнению литературного происхождения, никогда не занимал особо приметных должностей в штабе Махно. Зам начальника контрразведки одного из корпусов - это да, было. Особо, приближенная к батьке в пору его бегства за кордон, в Румынию - вершина махновской карьеры бывшего юзовского металлурга. И, судя по всему, отталкиваясь от того, что произошло позже, это и было главным заданием Задова.

В 1924 году Юзовка приняла имя Сталино, эмигрант Махно стал совсем жалок и абсолютно безвреден для Советской власти. У грозного совсем недавно предводителя селянской армии, кавалера ордена боевого Красного знамени за номером три, как и у многих анархистов, за душой не было ни одной мало-мальски полезной идеи. В смысле практическом, конечно. Утопизм, присущий анархическому движению, при всей прекрасной своей подкладке, абсолютно бесполезен без конной лавы, бронепоездов и пулеметных тачанок. Задов засобирался домой. На границе его ждал сам знаменитый Дмитрий Медведев - чекист экстра-класса, которому Советская власть поручала самые серьезные и тайные дела. Кстати, тоже помечен донецким кряжем - служил в Бахмуте и Юзовке, гонялся за махновцами под Старобельском.

Те скромные сведения, что сохранились об этом эпизоде, повествуют о том, что отряд бывших махновцев во главе с Задовым, будучи заброшен румынской секретной службой Сигуранцей в СССР, сдался едва ступил на советский берег Днестра. Болтали всякое, и болтовня эта дожила до наших дней. Будто бы за тайну махновских кладов Задов и его младший брат, бывший с ним неотступно все годы, были помилованы. Ну да, конечно, и на крупные руководящий должности в ОГПУ были через пол года всего поставлены.

Я лично ясно вижу другое. Ночь, плеск речной волны, в сарай лодочника входит пригнув голову крупный мужчина двухметрового почти что росту. За столом, слабо освещенным каганцем (или чем там еще, да?) - сухощавый, средней комплекции человек. Он вглядывается в усталое, плохо выбритое лицо гиганта, поднимается с места и делает шаг навстречу:

— Ну, здравствуй, Лев Николаевич…

— Приветствую, Дмитрий Николаич.

— Работать можешь?

— Могу. Хорошо работать могу, Дмитрий Николаич.

***

Лев Николаевич Задов был репрессирован в 1938 году. Дмитрий Николаевич Медведев уцелел, с началом Великой Отечественной возглавил знаменитый отряд «Победители», действовавший на Галичине. Козырным тузом отряда стал знаменитый разведчик Николай Кузнецов.

Медведев удостоился мемориальной доски на одном из донецких зданий. Задова же родной город, если и вспоминает, то только в связи с романом Льва Толстого. Впрочем, городу не привыкать - на своем коротком жизненном пути он много кого успел позабыть. Прочно.

Лев Задов был ярким представителем бурной эпохи Гражданской войны. Анархист по убеждениям, он сначала сражался на стороне Красной Армии, затем перешел к повстанцам Махно. После поражения «зеленых» Задову пришлось бежать в Румынию. Уже в мирное время он вернулся на родину, где стал работать на НКВД.

Ранние годы

Родился Лев Николаевич Задов 11 апреля 1893 года. По национальности он был евреем, а его настоящая фамилия писалась как Зодов. Но сподвижник Махно больше всего известен по своему псевдониму Зиньковский. Лев Николаевич Задов появился на свет в небольшой еврейской колонии недалеко от современного Донецка. В то время семитское население жило в компактных поселениях в западных Связано это было с существованием черты оседлости. Евреи не могли селиться в центральной части страны. Зато их было много на Украине и в Польше.

В конце XIX - начале XX в. многие евреи становились членам революционного движения. Не был исключением и Лев Николаевич Задов. Благодаря своему богатырскому телосложению он с самых ранних лет работал на разных предприятиях (на мельнице, заводе и т. д.). В этой среде была особенно активна агитация радикальных политических течений. Поэтому Задов легко стал анархистом. Он распространял нелегальную литературу, участвовал в митингах. Его комплекция была особенно полезна в грабежах или «экспроприациях». Доподлинно известно, что молодой анархист был задействован как минимум в трех таких операциях. Радикалы грабили артельщиков, железнодорожные кассы и почтовые конторы. Полученные деньги шли в кассу революционного движения, а дальше тратились на печать агитматериалов.

На каторге и в Красной Армии

В 1913 году Лев Николаевич Задов за свою сомнительную деятельность был арестован властями. Суд приговорил его к восьми годам заключения на каторге. Именно там из-за неблагозвучности анархист поменял свою фамилию и стал Зиньковским. В феврале 1917 года произошла революция. Царская власть пала, а новое Временное правительство объявило амнистию всем «политическим заключенным». Так, Зиньковский освободился, отсидев половину положенного срока.

Революционер вернулся в родную Юзовку (вскоре переименованную в Донецк), где был избран местным рабочим депутатом. После Зиньковский добровольно оказался в Красной Армии. Его отряду пришлось отступать до самого Царицына. Несмотря на тяжелое положение, в котором оказались участники Гражданской войны, рядовой уже тогда проявил свои яркие способности и вскоре был повышен до начальника бригады. Однако вскоре Задов покинул Красную Армию. Как он сам объяснял на одном из допросов в НКВД, на дезертирство его подтолкнули собственные убеждения. Когда из штаба в часть пришло жалование, Зиньковскому как большому начальнику выплатили 750 рублей. Рядовые получили в десять раз меньше. Это возмутило анархиста, и он уехал на Украину. Позже в ГПУ НКВД припомнили ему то дезертирство в 1918 году.

Правая рука Махно

Новым начальником Задова стал Нестор Махно - анархист и глава освободительного движения на Украине. Лев участвовал во всех крупных операциях «зеленых повстанцев». Весной 1919 года он возглавил группу, которая собирала контрибуцию с буржуазии и капиталистов, проживавших на территории, контролируемой силами батьки Махно.

Повстанческая армия Украины была очень неоднородной по своему составу. Интересы ее членов часто не совпадали. Например, сам Зиньковский пользовался довольно сомнительной репутацией, в основном из-за того, что в свое время бежал из Красной Армии. Некоторые из числа приближенных к Махно требовали его смерти. Это были такие влиятельные люди, как Левка Голик (глава контрразведки) и Слухи о неблагонадежности Зиньковского подпитывались разговорами о том, что советские чекисты пытались его завербовать.

Работа в повстанческой контрразведке

В самый критический момент адъютант Махно был спасен от расправы женой «батьки» Галиной Кузьменко. Она некоторое время до того работала вместе с Зиньковским в контрразведке повстанцев и прониклась к нему доверием. Именно на этом своем посту Задову пришлось браться за самую неоднозначную работу за время своего пребывания в рядах махновцев.

Карательные органы избавлялись от людей, заподозренных в предательстве и неблагонадежности. Лев Николаевич Зиньковский, как например и Ленин, считал, что революцию нельзя делать в белых перчатках и пользуясь аристократическими методами политической борьбы. Все зверства Гражданской войны и белые, и красные, и «зеленые» оправдывали служением великой цели. У одних это был коммунизм, у других - национальная свобода или общественное равенство согласно анархическим идеалам.

Конец Гражданской войны

К 1920 году Красная Армия разбила Деникина и вновь оказалась на Украине. Тогда же Нестор Махно и его сторонники были объявлены врагами народа. Повстанцы потерпели поражение не только из-за военных неудач, но и по вине разразившейся эпидемии тифа. Болезнь беспощадно косила даже самых физически крепких и здоровых мужчин. Зиньковский тоже на некоторое время оказался недееспособным, правда, ему удалось вылечиться. Именно он в числе немногочисленных приближенных спас Махно от смерти, спрятав его в убежище.

После того как лидер разгромленного повстанческого движения оказался в безопасности, Лев вместе со своим братом нелегально вернулся в родной Донбасс. Вскоре советское правительство решило пойти на сделку с махновцами. Партизанам предложили заключить мир с красными и помочь им в борьбе против остатков армии Врангеля, окопавшейся в Крыму. Осенью 1920 года Зиньковский вновь ненадолго стал соратником красных. Он воевал в Крыму и участвовал в окончательном разгроме белого движения на полуострове.

Эмиграция

Летом 1921 года Махно вместе с немногочисленными оставшимися в живых соратниками бежал в Румынию. При переходе через границу Задов руководил рискованной операцией по ликвидации пограничников. Вместе с десятком повстанцев он прикинулся красным, преследуемым махновцами. Так анархисту удалось одурачить пограничников. Когда они, потеряв бдительность, приблизились к отряду Зиньковского, по ним был открыт беспощадный огонь.

Так для Задова начался период эмиграции. Он осел в Румынии. Так как жить было не на что, бывший махновец вместе с братом работали на лесопилке. Их жалкое положение было особенно примечательным, если учесть, что повстанцы знали о существовании украинских захоронений сокровищ, зарытых ими еще во время Гражданской войны. Беда была только в том, что беглецы, торопясь пересечь советскую границу, так и не успели позаботиться о своем будущем благополучии.

Возвращение на родину

Вскоре румынская разведка завербовала бывшего махновца. Зиньковскому предложили работать в диверсионной группе, которую планировали забросить в советскую Украину. Лев ответил согласием. В 1924 году он вновь оказался на родине. Однако сразу же Задов решил сдаться советским властям. Его биографы считают, что он с самого начала дурил румынских разведчиков, чтобы попасть в СССР с козырем в рукаве и агентурными сведениями о вражеской иностранной деятельности.

Группу Зиньковского, как полагается, арестовали. Всех его соратников отпустили, а вот его самого еще долгое время допрашивали. Полгода судьба бывшего махновца висела на волоске. Советский чекист, в ведении которого было его дело, затягивал принятие решения. Наконец в органах сочли нужным взять Задова на нелегальную работу. У него был богатейший и уникальный опыт работы в разведке и контрразведке. Такой послужной список всегда ценился в НКВД. Кроме того, обвинения в участии в повстанческом движении были уже несостоятельны. Зиньковский, как и тысячи других сторонников Махно, был амнистирован в 1922 году согласно решению советского правительства.

Сотруничество с НКВД

Существует версия о том, что Лев Задов смог договориться с чекистами о своем помиловании благодаря тому, что рассказал о местонахождении клада, зарытого повстанцами на Украине во время Гражданской войны. В точности известно, что сам батька Махно, находясь в эмиграции, пытался послать лояльных себе людей в СССР, чтобы раздобыть и вернуть ценные сокровища.

Какими бы путями Задовский ни заработал себе право на второй шанс, он умело воспользовался предоставленной возможностью оправдаться в глазах Советской власти. Местом его работы стала Одесса. Этот важный порт, расположенный совсем недалеко от государственной границы, был центром притяжения самых разных авантюристов и террористов. Сотрудничая с органами, Задов смог раскрыть и ликвидировать несколько нелегальных преступных групп.

Расстрел

Каким бы эффективным и полезным агентом ни был Задов, ему была уготована печальная судьба. Он попал в жернова 30-х годов. Тогда арестовывали и расстреливали по самым разным пустякам вплоть до смелых анекдотов о вожде. А человек, в свое время поменявший Красную Армию на повстанцев Махно и сбежавший в Румынию, на этом фоне был просто обречен.

Задова арестовали в августе 1937 года. Его обвинили в шпионаже в пользу Румынии. Показательно, что у НКВД не было никаких доказательств его вины. Тогда в ход пошли изощренные методы допроса, в том числе и пытки. Процесс шел целый год. Наконец, под этим прессом Зиньковский признался в работе на иностранные спецслужбы. 25 сентября он, как и многие другие расстрелянные в 1938-м, распрощался с жизнью в застенках НКВД без каких-либо шансов на оправдание или честный суд. Долгое время его дело оставалось нетронутым. Даже после наступления о невиновности Зиньковсого не вспоминали. Посмертно реабилитированные появлялись в СССР вплоть до перестройки. Задов был оправдан только в 1990 году.

Посмертный образ

Зиньковский стал одним из персонажей трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам». В интерпретации писателя, а позже и советской экранизации романа, он был жестоким палачом и исполнителем самых кровожадных поручений Нестора Махно. Многие зрители помнят его исключительно по ставшей фольклорной фразе «Я - Лева Задов, со мной шутить не надо».

Конечно, роман Толстого был не единственной попыткой осмыслить биографию яркого и неоднозначного анархиста. Зиньковскому повезло жить в бурную эпоху. Он рисковал и менял свою лояльность точно так же, как и многие другие его современники, которым пришлось понюхать порох во время Гражданской войны.

Семья

Брат революционера Даниил был с ним рядом на протяжении всей Гражданской войны. Вдвоем они бежали в Румынию, и вдвоем же вернулись в Советский Союз. Даниил был расстрелян в том же 1938 году, хотя сам также работал на НКВД в Тирасполе.

Был у Задова и сын - Вадим Львович Зиньковский. Несмотря на совсем юный возраст, он в конце Великой Отечественной войны добровольцем отправился на фронт. Впоследствии стал полковником армии. Вадим Львович написал биографическую книгу о своем отце, в которой попытался оправдать знаменитого анархиста в глазах современников.

Чекист Лёва Задов

Чекист Лёва Задов

Имя палача и садиста Лёвки Задова всегда неразрывно связывали с именем батьки Нестора Махно - одного из знаменитейших вожаков крестьянской войны на Украине в период 1918–1921 годов. Вполне закономерно, что такая одиозная фигура, как Задов, в конце 1920-х - начале 1930-х годов, в смутное время борьбы за власть, оказалась в рядах сотрудников ВЧК-ГПУ-НКВД. Нет, Задов не был направлен в ряды махновцев с личным заданием Дзержинского. Подлинная история жизни Зиньковского-Задова (такова настоящая фамилия Лёвы) полна загадок и нераскрытых тайн.

АНАРХИСТ-КОММУНИСТ

Лев Николаевич Зиньковский-Задов, по национальности еврей, родился в 1893 году в еврейской колонии Весёлая на территории современной Днепропетровской области. Образование Лёва получил лишь начальное, но быстро успел проникнуться идеями анархо-коммунизма. Вопреки утверждениям большевистских лидеров, многие из которых были по национальности евреями, на юге империи еврейское население являлось более криминогенным, чем русские или украинцы. Даже знаменитый блатной жаргон - «музыка» - состоял преимущественно из смеси еврейских, цыганских, венгерских и немецких слов.

Зиньковский-Задов быстро вошёл в среду жестоких налётчиков, прикрывавшихся флагом анархо-коммунизма: быть «политическим» или казаться таковым стало модным. Грабили и убивали по «идейным соображениям». Необходимо отдать должное высокому профессионализму царской сыскной полиции и жандармерии, опыт которых впоследствии использовали практически все полиции и спецслужбы мира, кроме СССР, - советская власть не желала брать на вооружение методы «проклятого царизма», хотя часто тайком это делать всё-таки приходилось. В 1915 году Льва Николаевича арестовали, посадив на скамью подсудимых в Екатеринославском окружном суде. Царские сыщики знали своё дело. Следователи тоже. Было доказано участие Зиньковского-Задова в серии разбойных нападений и его принадлежность к преступной КРИМИНАЛЬНОЙ группировке, называвшей себя анархистами-коммунистами. Разбойнику Лёве Задову - не «политическому», а чистому уголовнику! - императорская Фемида отмерила восемь лет лишения свободы. В период отбывания наказания Зиньковский-Задов входил в сообщество криминальных осуждённых и подчинялся их законам и правилам, не поддерживая связей с политическими.

На свободу будущий подручный Махно и сотрудник ВЧК вышел в феврале 1917 года. Не раздумывая, Лев подался на Украину, где ему было всё отлично знакомо. Примерно в это же время туда вернулся с каторги бывший отчаянный террорист-анархист Нестор Иванович Махно. После октябрьского переворота он предложил свои услуги большевикам, но они самонадеянно и близоруко не оценили организаторских способностей и военных талантов Махно, отнеслись к нему холодно и пренебрежительно, а от сотрудничества под разными предлогами отказались. Неизвестно, пожалели ли они потом о своём отказе в сотрудничестве с Махно. Скорее всего, да. Судя по тому, как льстиво заигрывали с ним, когда он изобрёл тачанку, выстоял против лихих атак опытной и боеспособной белой конницы, постоянно гонявшей красных. Большевики трижды принимали его в ряды своих союзников, даже зачислили в Красную армию, пожаловав должность комдива и щедро обещая сделать командармом. Махно в этом не нуждался, у него была своя армия. Но он трижды предавал коммунистов и поворачивал оружие против них!

В 1918 году Зиньковский-Задов вступил в повстанческое воинство батьки Махно, которое впоследствии во всех советских документах и изданиях именовалось бандой. Повстанческая армия превосходила по численности и боеспособности большинство частей Красной армии того времени. Но для большевиков она осталась бандой, хотя они не раз прибегали к её помощи в борьбе с Добровольческой белой армией. Зиньковский-Задов прекрасно вписался в руководящий костяк повстанческой армии и занимал ответственные посты. О «подвигах» махновцев на Украине в период Гражданской войны, где не меньше кровавых «подвигов» совершили все воюющие стороны, в том числе и красные, написано немало. В благодарность за помощь в ликвидации Врангеля Советы решили ликвидировать и самого Махно как крайне опасный для большевиков элемент. В 1921 году с отрядом в сотню сабель Нестор Иванович и находившийся при нём Лев Николаевич Зиньковский-Задов сумели уйти в Румынию, спасаясь от красных частей.

ЧЕКИСТ И… ШПИОН?

Начнём с обвинений, которые выдвинули против оперуполномоченного ИНО - иностранного отдела, то есть отдела внешней разведки, - Одесского областного НКВД УССР на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 25 сентября 1938 года. Коллегия признала Зиньковского-Задова виновным. В августе 1921 года он перешёл с остатками махновцев в Румынию, где поддерживал связь с лидером анархистов Мариным-Аршиновым, а в 1923 году выезжал в Бухарест принять участие в созванной представителями Симона Петлюры конференции по сохранению украинских контрреволюционных кадров для борьбы с советской властью.

Далее, Льва Николаевича обвиняли в том, что в 1924 году он начал сотрудничать с румынской разведкой, по заданию которой в составе террористической группы проник в СССР, а позднее стал работать, примерно с 1925 года, и на британские спецслужбы. Сам Лев Николаевич показал на заседании:

Я работал чернорабочим, к румынской разведке отношения не имел.

Украинским националистам Лёва пригодился: то, что он вернулся на территорию СССР в составе банды, чистая правда!

Мы с братом решили вернуться в СССР, вступив во вновь сформированную банду, - показал Зиньковский-Задов.

Как простой чернорабочий, не поддерживавший связей ни с румынской разведкой, ни с анархистами, ни с националистами, ни с белоэмигрантами, попал в состав сформированной для действий на территории сопредельного государства террористической группы? Да ещё вместе с братом, Зотовым-Задовым Д. Н., который также был махновцем, анархистом и «чернорабочим». Только «чернорабочим» чего - террористической деятельности, осуществляемой спецслужбами Антанты через румынскую разведку? Вскоре она полностью порвала контакты с англичанами и французами и целиком переключилась на тесное сотрудничество с Германией.

На территории СССР Зиньковский-Задов и его брат пришли с повинной в органы. Льва Николаевича арестовали, он находился под следствием, активно каялся в грехах перед коммунистами и был… освобождён. Совершенно загадочная история: тогда за меньшие грехи ставили к стенке. Но Лёву не поставили, а произошло загадочное превращение - Зиньковский-Задов вскоре оказался оперуполномоченным ИНО ГПУ Одесского областного НКВД. Лев Николаевич стал чекистом примерно в 1925 году. Но только 2 ноября 1927 года ЦИК СССР принял постановление об амнистии по отношению к махновцам! Как Зиньковский-Задов попал в карательные органы советской власти, да ещё оперуполномоченным в отделе, занимавшемся внешней разведкой, остаётся тайной. Тем не менее это реальный факт биографии одного из активных бандитов и знаменитого махновца.

На заседании военной коллегии 25 сентября 1938 года Лев Николаевич показал, что к работе на британскую спецслужбу его привлекли в 1925 году. Причём сделал это начальник ИНО ГПУ УССР Карелин, который уже был осуждён и расстрелян как… германский шпион. Как соучастники Зиньковского-Задова были названы Ратынский-Футер, Сапиро, Зотов-Задов, Карелин, начальник ИНО НКВД Одесского областного НКВД В. М. Паскер-Пискарёв. Суд признал Льва Николаевича Зиньковского-Задова виновным и согласно целому перечню статей действовавшего в те годы УК УССР приговорил к высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией имущества.

Как же Задов стал чекистом? Можно предположить, что многое в его деле было чистой ложью, а некоторые истинные положения просто не раскрыты. Скорее всего, в период пребывания в Румынии Задов действительно поддерживал контакты с анархистами, сотрудничал с петлюровцами и румынскими спецслужбами: это неизбежный путь эмигранта-боевика. Тем более бывшего уголовника и руководящего сотрудника махновской контрразведки. Пройти мимо такого перспективного кадра иностранные спецслужбы не могли. Выбора у Льва Николаевича не оставалось, и он пошёл на сотрудничество, если только сам активно не искал его.

Оказавшись на территории СССР, он быстро понял, что неизбежно попадётся. Поэтому… решил не просто сдаться, а предать новых хозяев и предложить свои услуги чекистам. Задов сильно рисковал, но в органах ВЧК-ГПУ всегда хватало своих задовых, отличавшихся только тем, что не служили у Махно. С ними быстро удалось найти общий язык, и бывший махновский контрразведчик стал тайным агентом ГПУ-НКВД, а затем кадровым сотрудником. Он числился оперуполномоченным в Иностранном отделе, обеспечивая осуществление операций внешней разведки. Неудивительно, если он «вёл» линию Румынии и тайно поддерживал связь со своими бывшими хозяевами. Но всё это версии и догадки. Подлинная история Зиньковского-Задова полна неразгаданных загадок. Льва Николаевича вскоре расстреляли и на долгое время забыли.

В армии Нестора Махно, как свидетельствует Петр Аршинов, автор «Истории махновского движения», было немало евреев, но народная память сохранила имя только одного из них – имя Левы Задова, одного из ближайших сподвижников Нестора Ивановича. Имя Левы Задова – Льва Николаевича Зиньковского – обросло таким количеством домыслов и легенд, что невольно напрашивается вопрос: так кто же он в действительности такой, Лева Задов?

Упомянутый выше П. Аршинов дает такую характеристику Л. Зиньковецкому (Задову): «Начальник армейской контрразведки, а впоследствии – комендант особого кавалерийского полка. Рабочий. До революции пробыл свыше 10 лет на каторге (!?) по политическому делу. Один из активнейших деятелей революционного повстанчества».

Характеристика вроде бы и лестная, но я убежден, что Л. Зиньковский, более известный как Лева Задов, отнюдь не относится к числу лиц, составляющих гордость еврейского народа.

Но как из песни слов не выкинешь, так из мазхновщины не выкинешь Леву Задова.

А вот какую характеристику дает Леве Задову незабвенный наш классик Алексей Толстой в трилогии «Хождение по мукам»:

«Имя Левки Задова знали на юге все не меньше, чем самого батьки Махно. Левка был палач, человек такой удивительной жестокости, что Махно будто бы даже не раз пытался зарубить его, но прощал за преданность…».

Еще несколько строчек: «Левка Задов сидел пышно кудрявый, румяный, наслаждаясь властью над человеком, ужасом, который он внушал». Он смотрит на Рощина взглядом, «в котором не было ничего разумного и человеческого…».

На уроках литературы я, учитель, зачитывал вслух эти строки – «в назидание потомству». А еще до этого, подростком, с увлечением читал эти страницы о коварном батьке Махно и его палаче Левке Задове. Читал и верил каждой строчке, каждому слову.

А следовало ли так верить?

Алексей Толстой, пользуясь, как художник, правом вымысла, своего Леву Задова, конечно, выдумал. Выдумал от внешности героя до его биографии.

На самом деле Л. Зиньковский не был одесситом, как писал о нем А.Н. Толстой. Он родился в 1893 году в еврейской земледельческой колонии Веселая в семье крестьянина.

Пишут, что у отца Левы было всего лишь две десятины земли и одиннадцать детей. В 1900 году семья переехала в Юзовку, где ее глава занялся извозом. Таким образом, Алексей Толстой, в общем-то прав, когда писал, что Левка Задов – сын биндюжника, но только не с Пересыпи, а из Юзовки.

Замечу, что дата переезда Задовых в Юзовку представляется сомнительной: брат Л. Задова – Даниил Зотов-Задов родился в Юзовке в 1898 году. Следовательно, переезд из Веселой в Юзовку состоялся двумя-тремя годами раньше.

Работая над этой книгой, я набрел на любопытнейший документ: подворную перепись еврейской земледельческой колонии Веселая за 1890 год. И выяснилось, что никаких Задовых в Веселой, основанной в 1845 году переселенцами из еврейских местечек Могилевской и Витебской губерний, никогда не было. Зато были Зодовы. Перечислим их, зафиксированных в подворной переписи за три года до рождения Левы Задова.

Зодов Моше Аврумович проживал в доме из одной комнаты, правда, большой. Ни земледельческих орудий, ни скота не имел. На земле не работал, а надел свой отдал зятю, колонисту той же колонии Морозову Эле. Последний половину прибыли отдавал тестю. Три дочери Эли вышли замуж, так что Моше Зодов был, по-видимому, пожилым человеком, раз он имел три замужние внучки.

Другой Зодов, Юдель Гиршевич, в колонии не жил вообще, а свою половину надела отдавал внаем.

Зодов Ицхок Гиршевич (видимо, брат Юделя) в 1890 году имел уже четыре сына (в примечании сказано: «два сына еще малы») и две дочери. Был у него дом в две комнаты и конюшня, крытые соломой. «В порядочном состоянии», фиксирует подворная перепись. Ицхок Гиршевич владел бричкой, катком, парой лошадей, растил двух телят и лошака. Сельскохозяйственных машин не было. Обрабатывал полнадела вдвоем со старшим сыном, наемных рабочих не держал.

Тут надо напомнить, что переселенцы из Белоруссии и Прибалктики получили наделы по 40 десятин. Правда, в некоторых еврейских колониях выделили только по 30, а остальное шло в общественный фонд, из которого можно было арендовать дополнительную площадь. Таким образом, полнадела Ицхока Гиршевича составляла 15 десятин (другая половина принадлежала, надо полагать, Юделю Гиршевичу). Арендовал он из общественного фонда еще три десятины, то есть всего обрабатывал 187 десятин. В среднем на семью в еврейских колониях пиходилось по 14 десятин. Если выяснится, что Ицхок — отец Левы Задова, то заявление последнего, что их семья располагала только двумя десятинами, — обычная в ту эпоху формула «хорошего» происхождения «из бедной крестьянской семьи».

Но в том-то и дело, что затруднительно определить, кто из перечисленных Зодовых – отец нашего героя. Понятно, что наивно было бы искать в колонии Веселой Николая – таких имен евреи-крестьяне своим детям не давали. Я разработал несколько версий происхождения Левы Задова, но все они неудовлетворительны и не проясняют вопроса. Поэтому не стану утомлять читателя подробностями своих рассуждений и разысканий. Скажу только: русифицировав впоследствии свои имена, выбрав себе православное отчество, один из братьев изменил в своей первородной фамилии — Зодов гласную и стал Задовым, а другой согласную и стал Зотовым.

Лева Задов, если принять во внимание его природные способности, вполне мог бы окончить с золотой медалью реальное училище (как придумал А. Толстой), если бы он туда поступил. Но Левку отдали в хедер (начальная еврейская школа), где меламед два года учил его писать и читать. В русской школе, как я понимаю, он вообще не учился. С трудом представляю себе, как мог начальник контрразведки махновского корпуса, а впоследствии полковник госбезопасности НКВД составлять деловые бумаги, а ведь приходилось же писать рапорты, отчеты, докладные записки, протоколы, наконец, приговоры.

Но до этого еще далеко. Что же касается воспитания, то нетрудно понять, почему Левка не усвоил тонких великосветских манер. Когда я думаю об его отце (он умер в 1910 году), мне почему-то вспоминается фраза Бабеля о том, что отец Бени Крика даже среди биндюжников считался грубияном.

М.Е. Земцов, автор книги «Еврейские крестьяне» (1908), в начале века писал об обитателях еврейских земледельческих колоний Екатеринославской губернии: «Обычные черты городских ремесленников – бледность, худоба и физическая недоразвитость – все еще видны в колониях, но в ряду с этим попадается другой тип – деревенских здоровяков-хлеборобов, с тем особым отпечатком физической силы и неуклюжести, который так свойственен земледельцам».

Лева Задов принадлежал ко второму типу. Знавшие его взрослым вспоминают о нем, как о высоком атлете, обладавшем богатырской силой. Он был совсем еще мальчишкой, когда уже начал обрабатывать на мельнице: таскал тяжелые мешки с зерном, мукой. А потом устроился в доменный цех Юзовского металлургического завода каталем.

На заводе в то время действовала небольшая организация анархистов – человек 5-6. Задов становится анархистом, распространяет нелегальную литературу, организовывает митинги и стачку. Так пишут о нем сегодня. Мне, откровенно говоря, не верится что-то в это. Сам Зиньковский на допросах в НКВД заявил, что он беспартийный, а с 1913 по 1921 год был анархистом-коммунистом. Но что совершенно вне сомнений: в грабежах он участвовал. Правда, они их называли красивым словом «экспроприации», сокращенно: эксы. Добывали, дескать, средства на партийную революционную действительность. Лева показал себя очень способным экспроприатором; только в одном 1912 году он трижды участвовал в подобных делах. В Рутченково они напали на артельщика местного рудника, на станции Дебальцево – на железнодорожного кассира, а в Карани («возле Мариуполя», уточнит Лева для энкеведешного следователя) он ограбил, будем называть вещи своими именами – почтовую контору. В 1913 году – арест, суд и Лева получает 8 лет каторги.

Следствие длилось два года, которые Лева провел в Юзовской тюрьме, затем сидел в Бахмуте, Луганске, Екатеринославе. Февральская революция освободила его как политзаключенного. Задов снова в Юзовке на металлургическом заводе. Металлурги и шахтеры выбирают его депутатом городского Совета.

Весной 1918 года он записался добровольцем в красногвардейский отряд, вместе с ним отступал из Донбасса в Царицын, участвовал в тяжелых боях, в которых проявил смелость и смекалку, из рядового скоро вырос в командира. Ненадолго. Вот его собственные признания:

В августе 1918 года к нам в отряд прибыло распоряжение из Царицына о том, что мы становимся регулярной частью Красной Армии. Были и присланы деньги для выплаты зарплаты. Мне, как начальнику штаба полагалось 750 рублей, а рядовому красноармейцу – 50 рублей. Я, как анархист, с этим положением не согласился. И с согласия командира отряда Черняка выехал в Козлов в штаб Южного фронта, а оттуда был направлен на Украину, в тыл немцам…».

Последнее не совсем точно, не направлен он был, а сам направился. Впоследствии ему напоминали об этом, посчитав дезертиром. Как бы там ни было, но в оккупированной немцами Украине он примкнул к Махно. Было в то время Леве Задову 25 лет.

Он участвовал во всех крупных операциях и походах Махно, в том числе и в штурме Мариуполя. В марте 1919 года. Здесь была создана так называемая инициативная группа, в обязанности которой входило получение от буржуазии наложенной на нее махновцами контрибуции и реквизиция одежды для партизан-повстанцев. Входили в эту комиссию, чуть ли не возглавляли ее братья Лев и Даниил Задовы. Старший из братьев показал потом на следствии, что «работал» он в Мариуполе до середины или конца мая. Эти показания точны.

Кстати, в Мариуполе жила одна из шести сестер Левы Задова (остальные жили в Юзовке). Это сведения на 1937 год.

Не знаю ее фамилии по мужу, неизвестна мне ее судьба: то ли она успела эвакуироваться, то ли легла со своими детьми и близкими в противотанковый ров у Агробазы с тысячами других мариупольских евреев, расстрелянных гитлеровцами в октябре 1941 года.

Но вернемся в годы гражданской войны.

Однажды (дело было летом 1920 года, когда штаб Махно расположился в селе Туркеневка) к батьке подошел Федор Глущенко, сказал, что ему надо сообщить нечто очень важное, у Махно были срочные дела, он отмахнулся: «Доложи моему заместителю Куриленко».

Разыскав Куриленко, Глущенко честно признался, что был захвачен красными и в Харькове чекисты пытались его завербовать. Чтобы вырваться, он дал согласие убить Махно. С этим его и отпустили в сопровождении Якова Дурного.

Куриленко немедленно разоружил и арестовал «манцевских шпионов», как назвали их по фамилии В. Манцева, возглавлявшего Всеукраинское ЧК. Их расстреляли без долгих разговоров, но в рассказе Глущенко была еще одна деталь: ему дали еще задание «прощупать» Леву Задова и постараться завербовать его. И некоторые члены штаба потребовали, чтобы Лева Задов тоже был расстрелян.

Последний в это время находился в пехотном полку, где исполнял обязанности помощника комполка. Дела эти были ему знакомы: еще в конце восемнадцатого организовал он на Мариупольщине полк, и повстанцы избрали его помощником командира полка.

С этой должности он ушел, когда заболел тифом, а после выздоровления его включили в «инициативную комиссию», о которой мы писали выше.

Смерти Задова требовали очень влиятельные люди: Алексей Марченко, Пузанов, Левка Голик, начальник махновской контрразведки. По тем горячим временам схлопотать бы Левке Задову пулю от своих, то есть от махновцев, и закончилась бы его молодая жизнь в украинском селе Туркеневка. Но его спасла Галина Андреевна Кузьменко, жена Махно. «Мать» Галина вместе с Левой работала в комиссии контрразведки, которая ведала жизнью и смертью «клиентов» (это когда контрразведку лишили карательных функций и она не могла больше убивать без разрешения). Тогда она его и узнала хорошо, прониклась к нему доверием и симпатией. Влиятельная супруга батьки вступилась за него, и это решило дело.

В одном из следственных документов НКВД Л.Н. Зиньковский-Задов фигурирует как близкий личный друг жены Махно – Галины. Не делаю никаких намеков: за что купил, за то и продаю.

Так случилось, что имя Л. Зиньковского-Задова оказалось прочно связанным с рассказами о зверствах махновской контрразведки.

Несколько лет назад в мои руки попал 1-й том антологии «Литература русского зарубежья», и там прочитал такие строки: «Случайно застигнутая у моста женщина с девочкой, оказавшаяся женой какого-то неместного профессора, успевшего уйти с добровольцами, была отправлена в махновскую контрразведку, и когда Лева Задов, начальник контрразведки, услышал, что муж ее там, на той стороне, он сразу, в упор пальнул из тяжелого нагана. Не зная, как поступить с рыдавшим над трупом матери ребенком, Задов произвел еще один выстрел, и у трупа матери калачиком навеки свернулся минуту назад плакавший ребенок».

Конечно, в 1938 году Л.Н. Зиньковский-Задов не подлежал суду за махновские деяния, так как еще 2 ноября 1927 года постановлением Президиума ЦИК СССР «Об амнистии» махновцев освободили от ответственности за действия во время гражданской войны.

Но амнистия – не реабилитация. Это отпущение грехов, прощение, но не констатация того, что состава преступления не было.

Преступления были, и еще какие.

Но, чтобы правильно понять события и поступки, которые совершались «на той далекой, на гражданской», мы должны судить о них в контексте времени. Ведь тогда не только Ленин считал, что революцию в белых перчатках не делают. Точно такого же мнения придерживались и махновцы. Да и контрреволюционеры делали свое дело, обходясь без этой детали аристократического туалета.

И вот что интересно: творились эти немыслимо, невыразимо жестокие дела во имя счастья народа, его светлого будущего, полной социальной справедливости и других не менее благородных идей.

Левка Задов тоже был уверен, что «защищает великую идею». Видимо, по этой причине он никогда публично не протестовал против подобных обвинений в свой адрес. А может быть, просто крыть было нечем.

Но вот другое воспоминание – воспоминание об отце сына Л.Н.Зиньковского, полковника в отставке Вадима Львовича Зиньковского:

«… Я в жизни не слышал от отца не только матещины, но даже грубого слова. На примере отца и матери я не представлял, что в семьях могут быть скандалы. Отец был только «Левушка», мама – «Верунчик» или «Верусик». Он был добр и ласков – такое не забывается никогда, хотя ни силушкой, ни характером твердым судьба его не обидела».

И это тоже о нем – Льве Николаевиче Зиньковском-Задове:

Но проследим его путь до конца.

Как я писал выше, Лева Задов был рядом с батькой Махно на всех извилистых путях его походов и судьбы. Постоянно держа возле себя Даньку, младшего брата, он вместе с махновской армией совершил головокружительный рейд по деникинским тылам и «строил» анархическую «безвластную республику» со столицей в Екатеринославе.

Когда красные, разгромив Деникина при весьма существенной помощи украинских повстанцев, вернулись, они по-прежнему враждебно отнеслись к махновцам. Армия батьки побеждена была сыпным тифом, она больше не существовала. Лева и Даня Задовы были в числе 40-50 человек, которые спасли больного тифом батьку. Когда Нестора Ивановича устроили в надежном безопасном месте, братья двинулись в Юзовку.

Лева прятался у сестры, а Даня – у матери. Недели через две из уголовного розыска пришли два человека и арестовали Даню. Любопытная деталь: не чекисты пришли, а из угрозыска. Даньке не было еще и 22 лет, но жизненного опыта он поднакопил порядочно. По дороге в отделение милиции он пообещал своим «ангелам-хранителям» хорошее вознаграждение. Если они его отпустят, он выроет махновские склады и – век свободы не видать – принесет им. И Даньку отпустили, не доведя до милиции.

Он немедленно к старшему брату. Ранней весной 1920 года они оба снова у Махно.

Осенью того года после примирения батьки с советской властью братья участвовали в разгроме Врангеля. для операции в Крыму Махно выделил две группы: кавалерийскую и пехотную. Последней командовал Петренко, а Лева Задов был назначен ее комендантом. Что это за должность такая, сказать трудно. Особистом, что ли, был при пехотной группе Лева Задов, или своеобразным комиссаром? Но факт: Сиваш он форсировал, в боях участвовал. Когда же Фрунзе, вероломно нарушив условия договора, начал разоружать махновцев, Лева вместе с группой бойцов (среди них был и Данька) сумел вырваться из Крыма. В чем, в чем, а в мужестве и отваге Леве Задову никто не отказывал. Только в декабре 1920 года добрался он со своей группой в махновские места и присоединился к Нестору Ивановичу.

В метаниях Махно по Украине и России после того, как советская власть в третий раз объявила его вне закона, братья Задовы были рядом с батькой, как никогда раньше. Нестор Иванович сам писал, что Зиньковский выносил его, раненного, из огня «почти на руках», что последние сотни километров он находился под неусыпной охраной своего верного соратника.

О роли Левы Задова при переходе Днестра в Румынию 28 августа 1921 года рассказывает в своих воспоминаниях Виктор Белаш. Сам бывший начштаба махновской армии в том эпизоде не участвовал, значит, писал по рассказам очевидцев, возможно, самого Л.Н. Зиньковского, с которым в 20-е годы встречался в Харькове.

Здесь Махно выступил с речью, в которой подвел итог и осветил дальнейшую перспективу повстанческого движения.

Повстанцев, которые не пожелали сложить оружие и уйти за границу, организовали в отряд и поручили (с целью отвлечь от переправы силы красных) завязать бой северней г. Каменки. Леве Задову поручалось изучить и организовать переправу.

Задов с отрядом человек в 20 выехал к реке. Вскоре они под видом красного карательного отряда, преследующего махновцев, сблизились с отрядом пограничников. Дабы усыпить бдительность пограничников, Задов закричал им: «Это вы вызывали нас на помощь? Где махновцы? Пора кончать!». Отряды сблизились, и махновцы без выстрела обезоружили пограничников. Через границу была переправлена первая пробная группа, которая была нормально принята румынами, и после переговоров с ними был дан сигнал к переходу Днестра остальными повстанцами.

Уже у самой воды Задов снял с пальца золотое кольцо с камнем и отдал его беременной Галине Андреевне (жене Махно), объяснив, что единственная ценность на весь отряд, и, возможно, румыны не посмеют ее обыскивать, и это хоть как-то, на первых порах, сгладит нужду, которая их ждет на том берегу.

А на том берегу повстанцы были обезоружены и интернированы».

Исключение было сделано только для самого Махно, его жены Галины Андреевны, да еще Л. Задова и его брата, им разрешили жить в Бухаресте.

Жить, однако, было не на что. Задовы добровольно отправились в лагерь для интернированных, затем попали в город Гимеш, где работали на лесопилке. Влачили они там жалкое существование.

А куда же делись, правомерно спросить, те сокровища, которые по рассказам, награбили руководители махновщины?

А клады были. И немалые. И уж кто-кто, а Лева Задов знал место их захоронения. Однако перед бегством за рубеж махновский отряд подвергался такому беспощадному преследованию, что не в воле батьки было выйти к месту зарытытх сокровищ.

В 1924 году румынская сигуранца создала террористическую группу для заброски ее в СССР. Л.Н. Зиньковский-Задов согласился эту группу возглавить. Переправившись через Днестр, Задов воскликнул:

— Ребята, ну его к черту, этот террор. Пошли сдаваться.

С братьями Задовым и Зотовым (в Румынии Даня взял себе этот псевдоним) чекисты обошлись более чем любезно. Подержали, правда, немного в тюрьме: потерпите, пока проверим ваши показания. Через каких-нибудь три месяца освободили. Мало того: обеспечили жильем, трудоустроили. На приличные должности с неплохим жалованьем. И где? В ГПУ.

Невероятно!

Человеку с такой громкой известностью на Украине, какой пользовался Лева Задов, сразу же «за просто так» простили все прегрешения против советской власти!

В этом интригующем месте повествования я должен рассказать о человеке, с которым в 70-е годы, наезжая в Кишинев, я вел знакомство. Этот человек, Алексей Самойлович Яроцкий, попал на Колыму не в классическом тридцать седьмом, а гораздо раньше, и провел в том благословенном краю лет двадцать пять, если не больше. Он поражал меня сильным характером, аналитическим умом и энциклопедической осведомленностью о людях и событиях, на упоминание которых в те времена был наложен строжайший запрет.

Мы подолгу беседовали с Алексеем Самойловичем на различные темы, в том числе и о Махно, которым я уже в те годы интересовался. Однажды Алексей Самойлович сказал мне:

— Знаете ли вы, что Левка Задов купил себе теплое местечко в ГПУ-НКВД, выдав чекистам места, где были захоронены клады батька Махно? Что Нестор Иванович в бытность свою в Париже пытался «выцарапать» с Украины запрятанные там сокровища – это неопровержимый факт. Что с этой целью посылал он в родные места верных людей – тоже факт доказанный. Так столь уж невероятно предположение, что батько такое же поручение дал и верному Леньке Задову?

Поручиться, что версия, которую сообщил мне Алексей Самойлович Яроцкий, не легенда, а факт, я не могу, но представляется более чем вероятным, что великодушие чекистов себе и своему брату Зиньковский-Задов купил, выдав ОГПУ махновские вклады.

Лев Николаевич Зиньковский оказался способным чекистом, в Одессе ведал заграничной разведывательной сетью, раскрыл несколько групп террористов. Не липовых, а всамделишных.

Вот список его поощрений. 1929 год. Благодарность ГПУ УССР и денежная премия за ликвидацию крупного диверсанта. Зиньковский брал его лично и был при этом ранен в руку. В том же году ему вручили маузер с золотой монограммой: «За боевые заслуги». Через три года Одесский облисполком награждает его именным боевым оружием – за активную и беспощадную борьбу с контрреволюцией. 1934 год. Денежное вознаграждение за ликвидацию группы террористов.

Его арестовали 3 сентября 1937 года. Обвинили в связях с иностранными разведками, прежде всего с румынской. Однако никаких доказательств следствие представить не сумело. Даже такой не церемонившийся орган, как особое совещание НКВД СССР, не утвердил обвинения и направил дело на доследование. Тогда следователь Я.М. Шаев-Шнайдер применил к Зиньковскому «особые методы», и Лев Зиньковский признал, что он работает на румынскую, английскую и еще какие-то разведки.

Самого Шаева-Шнайдера расстреляли в 1939 году, установив, что тот занимался фальсификацией следственных дел. Но к тому времени Лев Николаевич Зиньковский-Задов уже год лежал, расстрелянный, в земле сырой.

Что стало с семьей Л.Н. Зиньковского-Задова, догадаться не трудно. Для начала его жену с двумя детьми и старушкой-матерью выселили из трехкомнатной квартиры. Потом Веру Матвеенко, уроженку Кременчуга, посадили в тюрьму, но, к счастью, вскоре – через год с лишним – выпустили. Ее и Левы Задова дочь Алла погибла в бою, защищая Севастополь. А сын, Вадим Львович, 1926 года рождения, с января сорок четвертого в Красной Армии, фронтовик, награжден боевыми орденами. В 1977 году Вадим Львович Зиньковский вышел в отставку в звании полковника. Два его сына – внуки Левы Задова – стали офицерами Советской Армии. Подрастают четыре правнука Льва Николаевича Зиньковского-Задова.

Да, ничего не скажешь, с историей нашей не соскучишься, если вчерашние герои оказываются преступниками, а преступники (в кавычках и без) – героями.

Не скрою, мне трудно избавиться от стереотипов, полученных в юности, в частности, при чтении трилогии Алексея Толстого. И потому я решил рассказать все, почти все, что знаю о Леве Задове. Путь теперь читатель сам себе ответит на вопрос, вынесенный в заголовок этой главы.

Лев ЯРУЦКИЙ

«Евреи Приазовья»

Лев Яруцкий. Кто, он Лева Задов? Глава из книги "Евреи Приазовья".

В Армии Нестора Махно, как свидетельствует Петр Аршинов, автор "Истории махновского движения", было не мало евреев, но народная память сохранила имя только одного из них - имя Левы Задова, одного из ближайших сподвижников Нестора Ивановича. Имя Левы Задова - Льва Николаевича Зиньковского - обросло таким количеством домыслов и легенд, что не вольно напрашивается вопрос: так кто же в действительности такой, Лева Задов?
Упомянутый выше П. Аршинов дает такую характеристику Л. Зиньковскому (Задову): "Начальник армейской контрразведки, а в последствии - комендант особого кавалерийского полка. Рабочий. До революции пробыл свыше 10 лет на каторге (!?) по политическому делу. Один из активнейших деятелей революционного повстанчества".
Характеристика вроде лестная, но я убежден, что Л. Зиньковский, более известный как Лева Задов, отнюдь не относился к числу лиц, составляющих гордость еврейского народа. Но, как из песни слов не выкинешь, так из махновщины не выкинешь Леву Задова.
А вот какую характеристику дает Леве Задову незабвенный наш классик Алексей Толстой в трилогии "Хождение по мукам":
"Имя Левки Задова знали на юге все не меньше, чем самого батьки Махно. Левка был палач, человек такой удивительной жестокости, что Махно будто бы даже не раз пытался зарубить его, но прощал за преданность...".
Еще несколько строчек: "Левка Задов сидел, пышно кудрявый, румяный, наслаждаясь властью над человеком, ужасом, который он внушал". Он смотрит на Рощина взглядом, "в котором не было ничего разумного и человеческого...".
На уроках литературы я, учитель, зачитывал вслух эти строки - "в назидание потомству". А еще до этого, подростком, с увлечением читал эти страницы о коварном батьке Махно и его палаче Левке Задове. Читал и верил каждой строчке, каждому слову.
А следовало ли так верить?
Алексей Толстой, пользуясь, как художник, правом вымысла, своего Леву Задова, конечно, выдумал. Выдумал от внешности героя до его биографии.
На самом деле Л. Зиньковский не был одесситом, как писал о нем А. Н. Толстой. Он родился в 1893 году в еврейской земледельческой колонии Веселая в семье крестьянина.
Пишут, что у отца Левы было всего лишь две десятины земли и одиннадцать детей. В 1900 году семья переехала в Юзовку, где ее глава занялся извозом. Таким образом, Алексей Толстой, в общем-то, прав, когда писал, что Левка Задов - сын биндюжника, но только не с Пересыпи, а из Юзовки.
Замечу, что дата переезда Задовых в Юзовку представляется сомнительной: брат Л. Задова - Даниил Зотов-Задов - родился в Юзовке в 1898 году. Следовательно, переезд из Веселой в Юзовку состоялся двумя-тремя годами раньше.
Работая над этой книгой, я набрел на любопытнейший документ: подворную перепись еврейской земледельческой колонии Веселая за 1890 год. И выяснилось, что никаких Задовых в Веселой, основанной в 1845 году переселенцами из еврейских местечек Могилевской и Витебской губерний, никогда не было. Зато были Зодовы. Перечислим их, зафиксированных в подворной переписи за три года до рождения Левы Задова.
Зодов Маше Аврумович проживал в доме из одной комнаты, правда, большой. Ни земледельческих орудий, ни скота не имел. На земле не работал, а надел свой отдал зятю, колонисту той же колонии Морозову Эле. Последний половину прибыли отдавал тестю. Три дочери Эли вышли замуж, так что Моше Зодов был, по-видимому, пожилым человеком, раз он имел три замужние внучки.
Другой Зодов, Юдель Гиршевич, в колонии не жил вообще, а свою половину надела отдавал внаем.
Зодов Ицхок Гиршевич (видимо, брат Юделя) в 1890 году имел уже четыре сына (в примечании сказано: "два сына еще малы") и две дочери. Был у него дом в две комнаты и конюшня, крытые соломой. "В порядочном состоянии", фиксирует подворная перепись. Ицхок Гиршевич владел бричкой, катком, парой лошадей, растил двух телят и лошака. Сельскохозяйственных машин не было. Обрабатывал полнадела вдвоем со старшим сыном, наёмных рабочих не держал.
Тут надо напомнить, что переселенцы из Белоруссии и Прибалтики получили наделы по 40 десятин. Правда, в некоторых еврейских колониях выделили только по 30, а остальное шло в общественный фонд, из которого можно было арендовать дополнительную площадь. Таким образом, полнадела Ицхока Гиршевича составляла 15 десятин (другая половина принадлежала, надо полагать, Юделю Гиршевичу). Арендовал он из общественного фонда еще три десятины, то есть всего обрабатывал 18 десятин. В среднем на семью в еврейских колониях приходилось по 14 десятин. Если выяснится, что Ицхок - отец Левы Задова, то заявление последнего, что их семья располагала только двумя десятинами, - обычная в ту эпоху формула "хорошего" происхождения "из бедной крестьянской семьи".
Но в том-то и дело, что затруднительно определить, кто из перечисленных Зодовых - отец героя нашего рассказа. Понятно, что наивно было бы искать в колонии Веселой Николая - таких имен евреи-крестьяне своим детям не давали. Я разработал несколько версий происхождения Левы Задова, но все они неудовлетворительны и не проясняют вопроса. Поэтому не стану утомлять читателя подробностями своих рассуждений и разысканий. Скажу только: русифицировав впоследствии свои имена, выбрав себе православное отчество, один из братьев изменил в своей первородной фамилии - Зодов - гласную и стал Задовым, а другой -согласную и стал Зотовым.
Лева Задов, если принять во внимание его природные способности, вполне мог бы окончить с золотой медалью реальное училище (как придумал А. Толстой), если бы он туда поступил. Но Левку отдали в хедер (начальная еврейская школа), где меламед два года учил его писать и читать. В русской школе, как я понимаю, он вообще не учился. С трудом представляю себе, как мог начальник контрразведки махновского корпуса, а впоследствии полковник госбезопасности НКВД составлять деловые бумаги, а ведь приходилось же писать рапорты, отчеты, докладные записки, протоколы, наконец, приговоры.
Но до этого еще далеко.
Что же касается воспитания, то нетрудно понять, почему Левка не усвоил тонких великосветских манер. Когда я думаю об его отце (он умер в 1910 году), мне почему-то вспоминается фраза Бабеля о том, что отец Бени Крика даже среди биндюжников считался грубияном.
М. Е. Земцов, автор книги "Еврейские крестьяне" (1908), в начале века писал об обитателях еврейских земледельческих колоний Екатеринославской губернии: "Обычные черты городских ремесленников - бледность, худоба и физическая недоразвитость - все еще видны в колониях, но в ряду с этим попадается другой тип - деревенских здоровяков-хлеборобов, с тем особым отпечатком физической силы и неуклюжести, который так свойственен земледельцам".
Лева Задов принадлежал ко второму типу. Знавшие его взрослым вспоминают о нем, как о высоком атлете, обладавшем богатырской силой. Он был совсем еще мальчишкой, когда уже начал подрабатывать на мельнице: таскал тяжелые мешки с зерном, мукой. А потом устроился в доменный цех Юзовского металлургического завода каталем.
На заводе в то время действовала небольшая организация анархистов - человек 5-6. Задов становится анархистом, распространяет нелегальную литературу, организовывает митинги и стачку. Так пишут о нем сегодня. Мне, откровенно говоря, не верится что-то в это. Сам Зиньковский на допросах в НКВД заявил, что он беспартийный, а с 1913 года по 1921 год был анархистом-коммунистом. Но что совершенно вне сомнений: в грабежах он участвовал. Правда, они их называли красивым словом "экспроприации", сокращенно: эксы. Добывали, дескать, средства на партийную революционную действительность. Лева показал себя очень способным экспроприатором: только в одном 1912 году он трижды участвовал в подобных делах. В Рутченково они напали на артельщика местного рудника, на станции Дебальцево - на железнодорожного кассира, а в Карани ("возле Мариуполя", уточнит Лева для энкевэдешного следователя) он ограбил - будем называть вещи своим именами - почтовую контору. В 1913-м - арест, суд, и Лева получает 8 лет каторги.
Следствие длилось два года, которые Лева провел в Юзовской тюрьме, затем сидел в Бахмуте, Луганске, Екатеринославе. Февральская революция освободила его как политзаключенного. Задов снова в Юзовке на металлургическом заводе. Металлурги и шахтеры выбирают его депутатом городского Совета.
Весной 1918 года он записался добровольцем в красногвардейский отряд, вместе с ним отступал из Донбасса в Царицын, участвовал в тяжелых боях, в которых проявил смелость и смекалку, из рядового скоро вырос в командира. Ненадолго. Вот его собственные признания:
"В августе 1918 года к нам в отряд прибыло распоряжение из Царицына о том, что мы становимся регулярной частью Красной Армии. Были и присланы деньги для выплаты зарплаты. Мне, как начальнику штаба, полагалось 750 рублей, а рядовому красноармейцу - 50 рублей. Я, как анархист, с этим положением не согласился. И с согласия командира отряда Черняка выехал в Козлов в штаб Южного фронта, а оттуда был направлен на Украину, в тыл немцам...".
Последнее не совсем точно, не направлен он был, а сам направился. Впоследствии ему напомнили об этом, посчитав дезертиром. Как бы там ни было, но в оккупированной немцами Украине он примкнул к Махно. Было в то время Леве Задову 25 лет.
Он участвовал во всех крупных операциях и походах Махно. В том числе и в штурме Мариуполя. В марте 1919 года. Здесь была создана так называемая инициативная группа, в обязанности которой входило получение от буржуазии наложенной на нее махновцами контрибуции и реквизиция одежды для партизан-повстанцев. Входили в эту комиссию, чуть ли не возглавляли ее братья Лев и Даниил Задовы. Старший из братьев показал потом на следствии, что "работал" он в Мариуполе до середины или конца мая. Эти показания точны.
Кстати, в Мариуполе жила одна из шести сестер Левы Задова (остальные жили в Юзовке). Это сведения на 1937 год.
Не знаю ее фамилии по мужу, неизвестна мне ее судьба: то ли она успела эвакуироваться, то ли легла со своими детьми и близкими в противотанковый ров у Агробазы с тысячами других мариупольских евреев, расстрелянных гитлеровцами в октябре 1941 года.
Но вернемся в годы гражданской войны.
Однажды (дело было летом 1920 года, когда штаб Махно расположился в селе Туркеневка) к батьке подошел Федор Глущенко, сказал, что ему надо сообщить нечто очень важное. У Махно были срочные дела, он отмахнулся: "Доложи моему заместителю Куриленко".
Разыскав Куриленко, Глущенко честно признался, что был захвачен красными, и в Харькове чекисты пытались его завербовать. Чтобы вырваться, он дал согласие убить Махно. С этим его и отпустили в сопровождении Якова Дурного.
Куриленко немедленно разоружил и арестовал "манцевских шпионов", как назвали их по фамилии В. Манцева, возглавлявшего Всеукраинское ЧК. Их расстреляли без долгих разговоров, но в рассказе Глущенко была еще одна деталь: ему дали еще задание "прощупать" Леву Задова и постараться завербовать его. И некоторые члены штаба потребовали, чтобы Лева Задов тоже был расстрелян.
Последний в это время находился в пехотном полку, где исполнял обязанности помощника комполка. Дела эти были ему знакомы: еще в конце восемнадцатого организовал он на Мариупольщине полк, и повстанцы избрали его помощником командира полка.
С этой должности он ушел, когда заболел тифом, а после выздоровления его включили в "инициативную комиссию", о которой мы писали выше.
Смерти Задова требовали очень влиятельные люди: Алексей Марченко, Пузанов, Левка Голик, начальник махновской контрразведки. По тем горячим временам схлопотать бы Левке Задову пулю от своих, то есть от махновцев, и закончилась бы его молодая жизнь в украинском селе Туркеневка. Но его спасла Галина Андреевна Кузьменко, жена Махно. "Мать" Галина вместе с Левой работала в комиссии контрразведки, которая ведала жизнью и смертью "клиентов" (это когда контрразведку лишили карательных функций и она не могла больше убивать без разрешения). Тогда она его и узнала хорошо, прониклась к нему доверием и симпатией. Влиятельная супруга батьки вступилась за него, и это решило дело.
В одном из следственных документов НКВД Л. Н. Зиньковский - Задов фигурирует как близкий личный друг жены Махно - Галины. Не делаю никаких намеков: за что купил, за то и продаю.
Так случилось, что имя Л. Зиньковского - Задова оказались прочно связанным с рассказами о зверствах махновской контрразведки.
Несколько лет назад в мои руки попал 1-й том антологии "Литература русского зарубежья", и там прочитал такие строки: "Случайно застигнутая у моста женщина с девочкой, оказавшаяся женой какого-то неместного профессора, успевшего уйти с добровольцами, была отправлена в махновскую контрразведку, и когда Лева Задов, начальник контрразведки, услышал, что муж ее там, на той стороне, он сразу в упор пальнул из тяжелого нагана. Не зная, как поступить с рыдавшим над трупом матери ребенком, Задов произвел еще один выстрел, и у трупа матери калачиком навеки свернулся минуту назад плакавший ребенок".
Эти строки написал в Берлине 20 июля 1922 года Зиновий Юрьевич Арбатов.
Конечно, в 1938 году Л. Н. Зиньковский - Задов не подлежал суду за махновские деяния, так как еще 2 ноября 1927 года постановлением Президиума ЦИК СССР "Об амнистии" махновцев освободили от ответственности за действия во время гражданской войны.
Но амнистия - не реабилитация. Это отпущение грехов, прощение, но не констатация того, что состава преступления не было.
Преступления были, и еще какие.
Но, чтобы правильно понять события и поступки, которые совершались "на той далекой, на гражданской", мы должны судить о них в контексте времени. Ведь тогда не только Ленин считал, что революцию в белых перчатках не делают. Точно такого же мнения придерживались и махновцы. Да и контрреволюционеры делали свое дело, обходясь без этой детали аристократического туалета.
И вот что интересно: творились эти немыслимо, невыразимо жестокие дела во имя счастья народа, его светлого будущего, полной социальной справедливости и других не менее благородных идей.
Левка Задов тоже был уверен, что "защищает великую идею". Видимо, по этой причине он никогда публично не протестовал против подобных обвинений в свой адрес. А может быть, просто крыть было нечем.
Но вот другое воспоминание - воспоминание об отце сына Л. Н. Зиньковского, полковника в отставке Вадима Львовича Зиньковского:
"...Я в жизни не слышал от отца не только матерщины, но даже грубого слова. На примере отца и матери я не представлял, что в семьях могут быть скандалы. Отец был только "Левушка", мама - "Верунчик" или "Верусик". Он был добр и ласков - такое не забывается никогда, хотя ни силушкой, ни характером твердым судьба его не обидела".
И это тоже о нем - Льве Николаевиче Зиньковском - Задове:
Но проследим его путь до конца.
Как я писал выше, Лева Задов был рядом с батькой Махно на всех извилистых путях его походов и судьбы. Постоянно держа возле себя Даньку, младшего брата, он вместе с махновской армией совершил головокружительный рейд по деникинским тылам и "строил" анархическую "безвластную республику" со столицей в Екатеринославе.
Когда красные, разгромив Деникина при весьма существенной помощи украинских повстанцев, вернулись, они по-прежнему враждебно отнеслись к махновцам. Армия батьки побеждена была сыпным тифом, она больше не существовала. Лева и Даня Задовы были в числе 40-50 человек, которые спасли больного тифом батьку. Когда Нестора Ивановича устроили в надежном безопасном месте, братья двинулись в Юзовку.
Лева прятался у сестры, а Даня - у матери. Недели через две из уголовного розыска пришли два человека и арестовали Даню. Любопытная деталь: не чекисты пришли, а из угрозыска. Даньке не было еще и 22 лет, но жизненного опыта он поднакопил порядочно. По дороге в отделение милиции он пообещал своим "ангелам-хранителям" хорошее вознаграждение. Если они его отпустят, он выроет махновские клады и - век свободы не видать - принесет им. И Даньку отпустили, не доведя до милиции. Он - немедленно к старшему брату. Ранней весной 1920 года они оба снова у Махно.
Осенью того года после примирения батьки с советской властью братья участвовали в разгроме Врангеля. Для операции в Крыму Махно выделил две группы: кавалерийскую и пехотную. Последней командовал Петренко, а Лева Задов был назначен ее комендантом. Что это за должность такая, сказать трудно. Особистом, что ли, был при пехотной группе Лева Задов, или своеобразным комиссаром? Но факт: Сиваш он форсировал, в боях участвовал. Когда же Фрунзе, вероломно нарушив условия договора, начал разоружать махновцев, Лева вместе с группой бойцов (среди них был и Данька) сумел вырваться из Крыма. В чем в чем, а в мужестве и отваге Леве Задову никто не отказывал. Только в декабре 1920 года добрался он со своей группой в махновские места и присоединился к Нестору Ивановичу.
В метаниях Махно по Украине и России после того, как советская власть в третий раз объявила его вне закона, братья Задовы были рядом с батькой, как никогда раньше. Нестор Иванович сам писал, что Зиньковский выносил его, раненного, из огня "почти на руках", что последние сотни километров он находился под неусыпной охраной своего верного соратника.
О роли Левы Задова при переходе Днестра в Румынию 28 августа 1921 года рассказывает в своих воспоминаниях Виктор Белаш. Сам бывший начштаба махновской армии в том эпизоде не участвовал, значит, писал по рассказам очевидцев, возможно, самого Л. Н. Зиньковского, с которым в 20-е годы встречался в Харькове.
"27-го августа к вечеру достигли реки Днестр. Здесь Махно выступил с речью, в которой подвел итог и осветил дальнейшую перспективу повстанческого движении.
Повстанцев, которые не пожелали сложить оружие и уйти за границу, организовали в отряд и поручили (с целью отвлечь от переправы силы красных) завязать бой северней г. Каменки. Леве Задову поручалось изучить и организовать переправу.
Задов с отрядом человек в 20 выехал к реке. Вскоре они под видом красного карательного отряда, преследующего махновцев, сблизились с отрядом пограничников. Дабы усыпить бдительность пограничников, Задов закричал им: "Это вы вызывали нас на помощь? Где махновцы? Пора кончать!". Отряды сблизились, и махновцы без выстрела обезоружили пограничников.
Через границу была переправлена первая пробная группа, которая была нормально принята румынами, и после переговоров с ними был дан сигнал к переходу Днестра остальными повстанцами.
Уже у самой воды Задов снял с пальца золотое кольцо с камнем и отдал его беременной Галине Андреевне (жене Махно), объяснив, что это единственная ценность на весь отряд, и, возможно, румыны не посмеют ее обыскивать, и это хоть как-то, на первых порах, сгладит нужду, которая их ждет на том берегу.
А на том берегу повстанцы были обезоружены и интернированы".
Исключение было сделано только для самого Махно, его жены Галины Андреевны, да еще Л. Задова и его брата, им разрешили жить в Бухаресте.
Жить, однако, было не на что. Задовы добровольно отправились в лагерь для интернированных, затем попали в город Гимеш, где работали на лесопилке. Влачили они там жалкое существование.
А куда же делись, правомерно спросить, те сокровища, которые, по рассказам, награбили руководители махновщины?
А клады были. И немалые. И уж кто-кто, а Лева Задов знал место их захоронения. Однако перед бегством за рубеж махновский отряд подвергался такому беспощадному преследованию, что не в воле батьки было выйти к месту зарытых сокровищ.
В 1924 румынская сигуранца создала террористическую группу для заброски ее в СССР. Л. Н. Зиньковский - Задов согласился эту группу возглавить. Переправившись через Днестр, Задов воскликнул:
- Ребята, ну его к черту, этот террор. Пошли сдаваться.
С братьями Задовым и Зотовым (в Румынии Даня взял себе этот псевдоним) чекисты обошлись более чем любезно. Подержали, правда, немного в тюрьме: потерпите, пока проверим ваши показания. Через каких-нибудь три месяца освободили. Мало того: обеспечили жильем, трудоустроили. На приличные должности с неплохим жалованьем. И где? В ГПУ.
Невероятно!
Но факт.
Человеку с такой громкой известностью на Украине, какой пользовался Лева Задов, сразу же "за просто так" простили все прегрешения против советской власти?
В этом интригующем месте повествования я должен рассказать о человеке, с которым в 70-е годы, наезжая в Кишинев, я вел знакомство. Этот человек, Алексей Самойлович Яроцкий, попал на Колыму не в классическом, тридцать седьмом, а гораздо раньше, и провел в том благословенном, краю лет двадцать пять, если не больше. Он поражал меня сильным характером, аналитическим умом и энциклопедической, осведомленностью о людях и событиях, на упоминание которых в те времена был наложен строжайший запрет.
Мы подолгу беседовали с Алексеем Самойловичем на различные темы, в том числе и о Махно, которым я уже в те годы интересовался. Однажды Алексей Самойлович сказал мне:
- Знаете ли вы, что Левка Задов купил себе теплое местечко в ГПУ-НКВД, выдав чекистам места, где были захоронены клады батьки Махно? Что Нестор Иванович в бытность свою в Париже пытался "выцарапать" с Украины запрятанные там сокровища - это неопровержимый факт. Что с этой целью посылал он в родные места верных людей - тоже факт доказанный… Так столь уж невероятно предположение, что батько такое же поручение дал и верному Левке Задову?
Поручиться, что версия, которую сообщил мне Алексей Самойлович Яроцкий, не легенда, а факт, я не могу, но представляется более чем вероятным, что великодушие чекистов себе и своему брату Зиньковский - Задов купил, выдав ОГПУ махновские клады [см. примечания. С.Ш.].
Что же было дальше?
Лев Николаевич Зиньковский оказался способным чекистом, в Одессе ведал заграничной разведывательной сетью, раскрыл несколько групп террористов. Не липовых, а всамделишних.
Вот список его поощрений. 1929 год. Благодарность ГПУ УССР и денежная премия за ликвидацию крупного диверсанта. Зиньковский брал его лично и, был при этом ранен в руку. В том же году ему вручили маузер с золотой монограммой: "За боевые заслуги". Через три года Одесский облисполком награждает его именным боевым оружием - за активную и беспощадную борьбу с контрреволюцией. 1934 год. Денежное вознаграждение за ликвидацию группы террористов.
Его арестовали 3 сентября 1937 года. Обвинили в связях с иностранными разведками, прежде всего с румынской. Однако никаких доказательств следствие представить не сумело. Даже такой нецеремонившийся орган, как особое совещание НКВД СССР, не утвердил обвинение и направил дело на доследование. Тогда следователь Я. М. Шаев-Шнайдер применил к Зиньковскому "особые методы", и Лев Зиньковский признал, что он работает на румынскую, английскую и еще какие-то разведки.
Самого Шаева-Шнайдера расстреляли в 1939 году, установив, что тот занимался фальсификацией следственных дел. Но к тому времени Лев Николаевич Зиньковский - Задов уже год лежал, расстрелянный, в земле сырой.
Что стало с семьей Л. Н. Зиньковского - Задова, догадаться не трудно. Для начала его жену с двумя детьми и старушкой-матерью выселили из трехкомнатной квартиры. Потом Веру Матвеенко, уроженку Кременчуга, посадили в тюрьму, но, к счастью, вскоре - через год с лишним - выпустили. Ее и Левы Задова дочь Алла погибла в бою, защищая Севастополь. А сын, Вадим Львович, 1926 года рождения, с января сорок четвертого в Красной Армии, фронтовик, награжден боевыми орденами. В 1977 году Вадим Львович Зиньковский вышел в отставку в звании полковника. Два его сына - внуки Левы Задова - стали офицерами Советской Армии. Подрастают четыре правнука Льва Николаевича Зиньковского - Задова.
Да, ничего не скажешь, с историей нашей не соскучишься, если вчерашние герои оказываются преступниками, а преступники (в кавычках и без) - героями.
Не скрою, мне трудно избавиться от стереотипов, полученных в юности, в частности, при чтении трилогии Алексея Толстого. И потому я решил рассказать все, почти все, что знаю о Леве Задове. Пусть теперь читатель сам себе ответит на вопрос, вынесенный в заголовок этой главы.

Примечания.
Не так давно я наткнулся на любопытный факт и считаю нужным его здесь привести. Эдуард Шарапов в своей статье "Те, кто был под Ровно" (Красная звезда, 19.05.2001 г.) повествующей о Герое Советского Союза, разведчике Дмитрии Николаевиче Медведеве авторе книг "Это было под Ровно" и "Сильные духом" приводит следующее:
"…В 20-е годы молодой чекист Медведев боролся с белогвардейскими и националистическими бандами в Бахмаче и Старобельске, с саботажем и диверсиями на шахтах в Ростовской области. В середине 1922 года он был направлен на работу в Одессу, где в ту пору активно действовали противники Советской власти.
Еще будучи председателем ЧК в Старобельске, Медведев познакомился с махновцем Левой Задовым, имя которого наводило страх на жителей окрестных сел. Это знакомство пригодилось Медведеву при проведении одной операции, когда он работал уже в Одессе.
Чекистам стало известно, что сбежавший за границу Нестор Махно вознамерился вернуть себе клад, спрятанный им на советской территории. Темной ночью с румынского берега отчалила лодка с махновскими эмиссарами. В нужном месте их встретили чекисты, произнесли условный пароль и повели в хутор. Среди четырех махновцев выделялся громадным ростом и могучей фигурой руководитель. Чекистов было всего двое, и в случае схватки за ее исход поручиться было сложно.
Когда группа вошла в большой сарай, Дмитрий отозвал Задова в сторону и заявил, что давно следит за ним, знает, что тот не во всем разделяет взгляды Махно и что наступила пора покончить с прошлым. Чекист положил руку ему на плечо и тихо сказал, что надо сдать оружие.
Задов решился. Он скомандовал бандитам подчиниться, и сам первым бросил пистолет. Позже он помог отыскать клад Махно, и богатства были переданы властям. Бывший доменщик и бывший бандит Задов сменил фамилию и начал новую жизнь".

Что сказать, любопытно, согласитесь.
[Сергей Шведов]