Миклухо-маклай, николай николаевич. Н. Миклухо-Маклай

Биография Николая Миклухо-Маклая

Миклухо-Маклай Николай Николаевич (рожд. 5 (17) июля 1846 г. – смерть 2 (14) апреля 1888 г.) — русский этнограф, антрополог и путешественник, выдающийся ученый, который изучил коренное население Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании. Его имя носит знаменитый Берег Маклая – участок северо-восточного побережья Новой Гвинеи.

Сейчас наверно никому не известна истинная протяженность его маршрутов. Ведь кроме знаменитых 15-ти месяцев жизни на Берегу Маклая было еще множество других путешествий, полных опасных приключений. Были собраны драгоценные материалы, которых хватило бы на добрый десяток путешественников.

Происхождение

Будущий путешественник родился 17 июля 1846 года в деревне Рождественской поблизости г. Боровичи Новгородской губернии. В роду числились выходцы из Германии, Польши, Шотландии. Его отец, Николай Миклуха, был дворянин, но в первую очередь гордился своим дедом Степаном – хорунжим одного из казацких малороссийских полков, отличившегося при взятии Очакова в 1772 году. Был он инженер-железнодорожник в чине капитана и первым начальником Николаевского вокзала в Петербурге. К несчастью, смерть отца очень сказалась на материальном положении семьи. Николаю к тому времени было 11 лет. Вдова с 5-ю детьми испытывала серьезные материальные трудности, но смогла дать детям хорошее образование.

Ранние годы. Юность. Обучение

Колю отдали в немецкую «Школу Св. Анны» в Петербурге, но после перевели во Вторую петербургскую гимназию. Но в шестом классе мальчика исключили за неуспеваемость и нарушение дисциплины. Это, впрочем, не смогло помешать будущему ученому в 1863 году поступить вольнослушателем в Петербургский университет на физико-математический факультет. Оттуда Николая также в скором времени исключили, несмотря на не совсем вразумительную формулировку – «…неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц» (то есть вольнослушателей). Юноша был выгнан с «волчьим билетом», то есть без права учиться в других университетах России. Для продолжения образования, надо было отправляться за границу.

1864 год — молодой человек поступил на философский факультет одного из лучших европейских университетов в Гейдельберге. Но скоро студент разочаровался в философии и занялся медициной. Спустя какое-то время он перебрался в Йену.

В то время среди ученых-естествоиспытателей шли жаркие споры по поводу разных теорий . Одни утверждали, что все народы мира произошли от единого предка, другие отстаивали противоположную точку зрения. Среди них многие считали, что «цветные» народы стоят ближе к животным, чем европейцы. Несомненно, Николай не мог не интересоваться этими проблемами, однако в его жизни произошло важное событие, которое на время отодвинуло в сторону эти интересы.

Экспедиция на Мадейру и Канарские острова

В йенском университете преподавал известный естествоиспытатель, убежденный сторонник идей Дарвина, Эрнст Геккель. Новый студент в скором времени обратил на себя внимание профессора, и тот в 1866 году предложил ему принять участие в путешествии на Мадейру и Канарские острова в качестве своего ассистента. После этого, войдя во вкус полевой работы, Миклухо-Маклай направился в Марокко и пешком обошел эту небезопасную для европейца страну, потом побывал на Сицилии, в Испании и Франции.

Экспедиция на Красном море

В это время он под влиянием Геккеля занимался изучением морской фауны. Это же занятие он в 1869 году продолжил на Красном море. Чтобы избежать стычек с мусульманами, молодой ученый последовал примеру многих европейских путешественников, то есть выучил арабский язык и преобразился в араба: обрил голову, окрасил лицо и надел арабскую одежду. В таком виде с микроскопом в руках он бродил по берегам и коралловым рифам в поисках интересующих его морских обитателей. Но нестерпимая жара, голод и болезни расшатали его здоровье, пришлось вернуться на родину.

Эрнст Геккель (слева) с ассистентом Миклухо-Маклаем (1866)

Возвращение на родину

В России молодой ученый по рекомендации Геккеля стал работать под руководством одного из патриархов русской науки, академика Карла Бэра. Кроме морской фауны известного ученого очень интересовали проблемы происхождения человека. Он-то и утвердил своего молодого помощника в необходимости исследования первобытных народов с этнографическими и антропологическими целями. Николай мечтал из тропиков постепенно, в течение 8-9-ти лет, продвинуться на север, к Охотскому и Берингову морям. С этой идеей он, заручившись поддержкой видных ученых-путешественников, начал осаждать Русское географическое общество, в первую очередь его главу, известного мореплавателя Федора Литке.

Но к тому времени в русском правительстве, да и в самом Географическом обществе интерес к научным исследованиям в Тихом океане значительно был утерян. И тем не менее, Миклухо-Маклай все же смог выхлопотать разрешение на то, чтобы его взяли на российское военное судно, направлявшееся в интересующий его район. В заливе Астролябия на Новой Гвинее, где не ступала нога белого человека, он в сопровождении двух слуг должен был высадиться на берег и остаться там среди папуасов, слывших и в действительности являвшихся людоедами. На нужды экспедиции Географическим обществом была выделена ничтожная сумма в 1350 рублей.

Первая экспедиция на Новую Гвинею

1870 год, 27 октября — военный корвет «Витязь» вышел из Кронштадта. Его маршрут проходил через Магелланов пролив, потому путешественник смог провести кое какие исследования на островах Пасхи, Таити и Самоа. У основной цели своего путешествия Николай Николаевич оказался 19 сентября 1871 года. И капитан корвета Назимов, и видавшие виды матросы «Витязя» полагали, что высаживаться необходимо лишь в сопровождении вооруженного отряда. Но Миклухо-Маклай отказался. Вместе с двумя слугами, Ульсоном и Боем, он отправился к берегу.

Незваные гости были враждебно встречены папуасами. В них стреляли, правда, с намерением напугать, а не убить. Перед их лицами размахивали копьями. Но поразительная выдержка и презрение к смерти Маклая, а также его всегда ровное и дружелюбное поведение помогли преодолеть недоверие. Об этом может красноречиво свидетельствовать знаменитый эпизод: Миклухо-Маклай смог заставить себя заснуть в присутствии угрожавших ему оружием туземцев. В скором времени папуасы были в восторге от своего гостя. Они стали его друзьями, часто приходили в гости, приносили подарки.

Что бы посмотреть на Тамо-руса (Русского человека) приезжали даже с других островов. Туземцы разрешали путешественнику измерять себя, состригать волосы с головы (правда, в обмен на пряди волос самого Маклая). Он свободно мог передвигаться по острову, сделал прекрасные зарисовки, осуществил съемку участка побережья от мыса Круазиль до мыса Короля Вильгельма. При помощи хозяев острова Тамо-рус собрал уникальные коллекции, в т. ч. человеческих черепов, крайне необходимых для антропологических исследований.

Ученый не только занимался изучением папуасов – он делил с ними радость и горе, лечил, рассказывал о далеких странах. Путешественник смог во время своего пребывания прекратить междоусобные войны на острове. Туземцы платили ему привязанностью, а как-то раз даже устроили для него смотр невест, остерегаясь, что соседи с Били-Били и Бонгу переманят к себе почетного гостя. От участи быть мужем сразу трех папуасок еле-еле удалось избавиться. Николай Николаевич заявил, что женщины много шумят, а он любит тишину. Это было понятно, и туземцы отстали.

1) Миклухо-Маклай с папуасом Ахматом (1874-75)
2) Миклухо-Маклай в Квинсленде (1880)

«Человек с Луны»

Тем не менее папуасы были вовсе не безобидны. В их миролюбии сыграли роль не только личные качества ученого и его доброе отношение к туземцам. Поначалу новогвинейцы, видимо, считали путешественника каарам-тамо (Человеком с Луны), бессмертным, потому не трогали, а только пугали. Надо отдать должное ученому – он не обольщался на счет хозяев острова. Когда от воспаления брюшины умирал Бой, от Миклухи-Маклая не укрылось, что туземцев очень интересует, умрет или нет его слуга. Если умрет, то пришельцы окажутся вовсе не богами, а простыми людьми.

Трудно сказать, что бы произошло, если бы Бой умер на глазах у папуасов. Возможно, те захотели бы убедиться в бессмертии ученого опытным путем. Но это произошло ночью, Маклай предпочел не рисковать и опустил тело слуги в океан, чтобы не спровоцировать туземцев на агрессивные действия. Он прекрасно знал о людоедстве своих опасных друзей и имел прямые доказательства тому. Однажды в подарок ему вместе с плодами хлебного дерева принесли куски человеческого мяса. Гости с соседнего острова Витязь знаками дали понять понравившемуся им Тамо-русу, что никогда не съедят его – найдется достаточно других.

Но постепенно все опасения отошли на задний план, но Маклаю становилось все тяжелей заниматься работой. Ульсон был плохой помощник, он часто болел и был ленив. Исследователя также трепала жестокая лихорадка, обострились хронические заболевания – катар желудка и кишок, появились язвы на ногах. Кроме этого, продукты с «Витязя» подошли к концу, а на острове было очень мало белковой пищи. Непривычный к этому путешественник стал слабеть, но продолжал исследовать даже реакции своего организма на местные условия.

На клипере «Изумруд»

А тем временем в немецких газетах было опубликовано сообщение о том, что Миклухо-Маклай погиб. Русское правительство отправило для выяснения его судьбы клипер «Изумруд». 1872 год, 19 декабря — он вошел в бухту Астролябия. Узнав о том, что их соотечественник жив, матросы громко закричали «ура!», страшно перепугав этим туземцев. Столкновения, однако, не произошло.

Поначалу ученый, несмотря на ужасное физическое состояние, наотрез отказался уезжать, не закончив работу. Он был убежден, что Географическое общество не даст деньги на новую экспедицию, и просил только оставить ему продовольствие. Но капитан «Изумруда» уговорил исследователя отдохнуть в нидерландских колониальных владениях в Восточной Индии. Ему было точно известно, что скоро в эти места прибудет научная экспедиция, которая сможет взять его с собой. Трогательно простившись с папуасами и пообещав, что возвратится, Тамо-рус под грохот длинных новогвинейских барабанов благополучно отбыл на борт корабля.

На Филиппинах, в Сингапуре, на о. Ява

Но следующая встреча с папуасами, произошло не так скоро, как предполагал ученый. По дороге он пришел к выводу о необходимости сравнительного изучения папуасов, меланезийцев и филиппинских негритосов. С этой целью Миклухо-Маклай побывал на Филиппинах, остановился в Сингапуре, на о. Ява, где жил в резиденции генерал-губернатора в г. Бейтензорге. В городе, название которого в переводе означает «беззаботный», путешественник смог отдохнуть, подлечится, разобрать материалы первой экспедиции.

Второе путешествие на Новую Гвинею

1873 год — он снова отправился в длительное путешествие, вначале на о. Амбоин в Южном Молуккском архипелаге, а потом на берег Папуа-Ковиай Новой Гвинеи. Там у мыса Айва ученым была построена хижина в которой он и поселился. Теперь его сопровождение насчитывало 16 человек.

Однажды ученый ушел далеко в глубь острова, чтобы исследовать район возле озера Камака-Валлар. Там он открыл неизвестное ранее племя папуасов ваау-сирау. А тем временем на берегу разыгралась страшная трагедия. На местных папуасов напали туземцы из бухты Кируру. Папуасы из Кируру победили, а заодно разграбили хижину Маклая, с особой жестокостью убили его людей, в т. ч. нескольких женщин и ребенка. Одну из несчастных разрубили тут же на столе на куски, вероятно, чтобы потом не тратить время на разделывание мяса. Кроме этого, источники вблизи хижины оказались отравленными.

Как выяснилось позднее, папуасы разыскивали Маклая, чтобы убить. Их подстрекал к этому давний недоброжелатель Тама-руса, глава одной из близлежащих деревень по имени Суси. Спустя несколько дней большой отряд повторил нападение, но ученый и оставшиеся в живых члены его группы смогли успеть перебраться на о. Айдум.

В скором времени на острове появился Суси с отрядом. Маклай, по-видимому, отличавшийся отчаянной храбростью, узнав об этом, спокойно допил кофе, взял пистолет и в сопровождении всего двух человек отправился к пироге, на которой прибыли разбойники. Суси не было видно. Тростниковая крыша не давала возможности заглянуть в глубь лодки. Тогда Маклай сдернул крышу, схватил огромного папуаса за горло и приставил пистолет к его виску. Спутники Суси не посмели вмешаться даже тогда, когда их командира связали. Позже его передали голландским властям. Больше Маклая и его спутников не тревожили.

Закончив работу, ученый возвратился на Амбоин, где тяжело заболел лихорадкой. В Европе о нем в течении долгого времени ничего не знали. Английское правительство приказало капитану одного из своих военных кораблей срочно заняться поисками. Тот выполнил задание, но нашел исследователя в таком состоянии, что не сомневался в его близкой смерти. Но сила духа Тамо-руса снова смогла победить смерть. Он снова продолжил исследования на Малаккском полуострове, где в верховьях р. Пахан нашел остатки вымирающего племени оран-секай (семанг), но из за приступов лихорадки был вынужден отправиться в Сингапур.

Карта путешествий Миклухо-Маклая

Возвращение в бухту Астролябии

Едва оправившись от болезни, Миклухо-Маклай в 1876 г. посетил о. Яп (Каролинские острова), острова Адмиралтейства, а потом выполнил обещание и вернулся в бухту Астролябии.

Тут Тамо-русо был встречен с восторгом. На протяжении нескольких дней продолжался праздник общения со старыми знакомыми. Старая хижина была разрушена землетрясениями и муравьями, но матросы с корабля и туземцы выстроили новую. Маклай сам посадил вокруг нее пальмы и разбил новый огород. Научная работа была продолжена. За 17 месяцев ученый смог исследовать 150 папуасов, собрать уникальные сведения о папуасских танцах, бытовых пантомимах, праздниках.

Было ясно, что туземцы крепко полюбили своего необычного друга. Однако вопрос о бессмертии Человека с Луны по-прежнему мучил их. Как-то раз один из туземцев, которому путешественник когда-то спас жизнь, прямо спросил, может ли он умереть. Ученый не хотел лгать другу и нашел соломоново решение. Он взял копье и передал его туземцу, чтобы тот сам смог выяснить интересующий его вопрос. Расчет был верен: тот не смог поднять руку на Тамо-руса.

Дни и месяцы летели быстро. К лихорадке исследователя прибавилась еще и невралгия. Потому, когда к берегу случайно подошла британская шхуна, он решил покинуть Новую Гвинею. Пообещав возвратиться, он предупредил друзей, что сюда могут приплыть злые белые люди, которые будут убивать и забирать людей в рабство.

Третье путешествие на Берег Маклая

В 1881 и 1883 гг. Маклай побывал на островах Новая Каледония, Новые Гебриды, Санта-Крус, Адмиралтейства и вновь собрал значительное количество материалов по антропологии, этнографии, зоологии и географии. 1883 год — он в третий – и последний – раз посетил Берег Маклая, но прожил там лишь восемь дней. Здесь его ожидали печальные перемены. На берегу побывали торговцы «черным товаром». Многие друзья были убиты или умерли. Оставив папуасам быка, корову, козла и козу, семена кукурузы и других растений, Маклай снова отправился в Сидней. Врачи давно предупреждали, что тропики оказывают пагубное влияние на его здоровье, а климат Австралии, наоборот, – благоприятен.

Сидней. Женитьба

Сидней был хорошо знаком ученому. Там при его непосредственном участии была создана зоологическая станция. В этом активную поддержку ему оказал премьер-министр австралийского штата Новый Южный Уэльс, сэр Джон Робертсон. Его дочь, 22-х летняя Маргарет, в скором времени стала самым дорогим человеком для Маклая. Молодая женщина отвечала ему взаимностью. Несмотря на серьезные препятствия, возникшие из-за различия вероисповеданий, влюбленные все же соединились. Маклай добился разрешения царя на освящение брака по протестантскому обряду. А православный обряд был совершен тремя годами позже в Вене, по пути в Россию.

Смерть

Супруги прожили вместе лишь 4 года. 1887 год — с двумя маленькими сыновьями они приехали в Петербург. Закончить обработку материалов экспедиций путешественник не успел. Только часть его колоссальной работы была опубликована в немецких и русских журналах. Закончились неудачей и его попытки оградить туземцев от насилия со стороны европейских стран. 1888 год — Германия объявила Новую Гвинею своим владением. Миклухо-Маклай успел выразить протест, но 14 апреля этого же года скончался в Петербурге. Ему было всего 41 год.

Память

Маргарет с детьми вернулась в Сидней. Все из наследия мужа, что представляло малейшую научную ценность, она передала музеям Петербурга и Сиднея. Все оставшиеся 48 лет жизни она чтила память о Николае Николаевиче и воспитывала детей и внуков с чувством благоговейной памяти об отце и деде. Их потомки сейчас живут в Австралии и бережно хранят память о своем удивительном предке.

Результатом титанической исследовательской работы Миклухо-Маклая Николая Николаевича стали веские доказательства того, что «дикие» народы Новой Гвинеи, Малайи, Австралии, Океании, а значит, и других неевропейских территорий, – совершенно равны так называемым «цивилизованным» народам планеты. Он изучил биологические и физиологические свойства мозга темнокожих, строение их черепа и на этой основе смело, вопреки утверждению многих поклонников расового превосходства белых (да и то не всех белых), заявил: никаких расовых различий в функционировании мозга у народов Земли не существует.

Ровно 130 лет назад – 14 апреля 1888 года ушел из жизни знаменитый русский этнограф, биолог, антрополог и путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай, большую часть своей жизни посвятивший изучению коренного населения Австралии, Океании и Юго-Восточной Азии, в том числе папуасов северо-восточного побережья Новой Гвинеи, называемого сегодня Берегом Маклая (участок северо-восточного побережья острова Новая Гвинея между 5 и 6° южной широты протяженностью порядка 300 километров, между заливом Астролябия и полуостровом Хуон). Его исследования были высоко оценены еще при жизни. Учитывая его заслуги, день рождения Миклухо-Маклая 17 июля неофициально отмечается в России как профессиональный праздник – День этнографа.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай родился 17 июля 1846 года (5 июля по старому стилю) в селе Рождественском (сегодня это Языково-Рождественское Окуловского муниципального района Новгородской области) в семье инженера. Его отец Николай Ильич Миклуха был железнодорожником. Мать будущего этнографа звали Екатерина Семёновна Беккер, она была дочерью героя Отечественной войны 1812 года. Вопреки достаточно распространенному заблуждению, Миклухо-Маклай не имел каких-то существенных иностранных корней. Распространенная легенда о шотландском наемнике Микаэле Маклае, который, прижившись в России, стал основателем рода, была лишь легендой. Сам путешественник происходил из незнатного казачьего рода Миклух. Если же говорить о второй части фамилии, то впервые он использовал ее в 1868 году, подписав так первую научную публикацию на немецком языке «Рудимент плавательного пузыря у селахий». При этом историки так и не смогли прийти к единому мнению о том, по какой причине возникла эта двойная фамилия Миклухо-Маклай. Рассуждая о своей национальности, в предсмертной автобиографии этнограф указывал на то, что он представляет собой смесь элементов: русского, германского и польского.

Удивительно, но в школе будущий этнограф учился достаточно плохо, часто пропуская занятия. Как он признавался спустя 20 лет, в гимназии он пропускал уроки не только по нездоровью, но и просто от нежелания учиться. В 4-м классе Второй Петербургской гимназии он провел два года, причем в 1860/61 учебном году посещал занятия очень редко, пропустив в общей сложности 414 уроков. Единственная оценка «хорошо» была у Миклухи по французскому языку, по немецкому языку у него стояло «удовлетворительно», по остальным предметам – «худо» и «посредственно». Еще будучи гимназистом Миклухо-Маклай оказался заключенным в Петропавловскую крепость, его отправили туда вместе с братом за участие в студенческой манифестации, которая была вызвана общественно-политическим подъемом 1861 года и была связана с отменой в стране Крепостного права.

Фотография Николая Миклухи - студента (до 1866 года)

В советское время в биографии этнографа указывалось, что из гимназии, а затем и из университета Миклухо-Маклая отчислили за участие в политической деятельности. Но это неправда. Гимназию будущий знаменитый путешественник покинул по собственному желанию, а из университета его просто не могли отчислить, так как он находился в нем на правах вольнослушателя. Он не закончил учебу в Санкт-Петербурге, уехав в Германию. В 1864 году будущий этнограф учился на философском факультете Гейдельбергского университета, в 1865 году – на медицинском факультете Лейпцигского университета. А 1866 году перебрался в Йену (университетский город в Германии), где на медицинском факультете занимался изучением сравнительной анатомии животных. В качестве ассистента немецкого естествоиспытателя Эрнста Геккеля он посетил Марокко и Канарские острова. В 1868 году Миклухо-Маклай закончил обучение в Йенском университете. Во время первой экспедиции на Канарские острова будущий исследователь изучал морские губки, обнаружив в результате новый вид известковой губки, назвав ее Guancha blanca в честь коренных обитателей данных островов. Любопытно, что с 1864 по 1869, с 1870 по 1882 и с 1883 по 1886 годы Миклухо-Маклай проживает за пределами России, никогда не оставаясь на своей родине больше чем на один год.

В 1869 году он совершил путешествие на побережье Красного моря, целью путешествия было исследование здешней морской фауны. В том же году он вернулся назад в Россию. Первые научные исследования этнографа были посвящены сравнительной анатомии морских губок, мозга акул, а также иным вопросам зоологии. Но во время своих путешествий Миклухо-Маклай проводил и ценные географические наблюдения. Николай склонялся к версии о том, что культурные и расовые признаки народов мира формируются под влиянием социальной и природной среды. Для того чтобы обосновать данную теорию, Миклухо-Маклай решил предпринять дальнее путешествие на острова Тихого океана, здесь он собирался изучить «папуасскую расу». В конце октября 1870 года при содействии со стороны Русского географического общества путешественник получил возможность выехать в Новую Гвинею. Сюда он отправился на борту военного судна «Витязь». Его экспедиция была рассчитана на несколько лет.

20 сентября 1871 года «Витязь» высадил Маклая на северо-восточном побережье Новой Гвинеи. В будущем данный район побережья назовут Берегом Маклая. Вопреки ошибочным представлениям, он путешествовал не в одиночку, а в сопровождении двух слуг – юноши с острова Ниуэ по кличке Бой и шведского матроса Ольсена. При этом при помощи членов экипажа «Витязя» была сооружена хижина, ставшая для Миклухо-Маклая не только жильем, но и подходящей лабораторией. Среди местных папуасов он прожил 15 месяцев в 1871-1872 годах, своим тактичным поведением и дружелюбием он сумел завоевать их любовь и доверие.

Корвет «Витязь» под парусами

Но первоначально Миклухо-Маклай считался среди папуасов не богом, как принято считать, а совсем наоборот, злым духом. Причиной такого отношения к нему стал эпизод в первый день знакомства. Увидев корабль и белых людей, островитяне подумали, что это вернулся Ротей – их великий предок. Большое количество папуасов отправились на своих лодках к кораблю, для того чтобы преподнести прибывшему подарки. На борту «Викинга» их также хорошо приняли и одарили, однако уже на обратном пути с борта корабля вдруг раздался пушечный выстрел, так экипаж салютовал в честь своего прибытия. Однако островитяне со страха буквально повыпрыгивали из собственных лодок, бросили подарки и вплавь устремились к берегу, решив, что к ним явился не Ротей, а злой дух Бука.

Переменить ситуацию в дальнейшем помог папуас по имени Туй, который был смелее остальных островитян и сумел подружиться с путешественником. Когда Миклухо-Маклаю удалось вылечить Туя от тяжелого ранения, папуасы приняли его в свое общество, как равного себе, включив в местный социум. Туй же длительное время оставался переводчиком и посредником этнографа в его отношениях с другими папуасами.

В 1873 году Миклухо-Маклай посетил Филиппины и Индонезию, а уже в следующем году побывал на юго-западном берегу Новой Гвинеи. В 1874-1875 годах он вновь дважды путешествовал по полуострову Малакка, изучая местные племена сакаев и семангов. В 1876 году совершил путешествие в Западную Микронезию (острова Океании), а также Северную Меланезию (посетив, различные островные группы в Тихом океане). 1876 и 1877 годах он снова побывал на Берегу Маклая. Отсюда он хотел вернуться назад в Россию, однако из-за тяжелой болезни путешественник вынужден был поселиться в австралийском Сиднее, где проживал до 1882 года. Недалеко от Сиднея Николай основал первую в Австралии биологическую станцию. В этот же период своей жизни он совершил поездку по островам Меланезии (1879), а также осмотрел южный берег Новой Гвинеи (1880), а спустя год – в 1881 он второй раз побывал на южном побережье Новой Гвинеи.

Миклухо-Маклай с папуасом Ахматом. Малакка, 1874 или 1875 год

Любопытным представляется тот факт, что Миклухо-Маклай занимался подготовкой российского протектората над папуасами. Он несколько раз осуществлял экспедицию в Новую Гвинею, составив так называемый «проект развития Берега Маклая». Его проект предусматривал сохранение уклада жизни папуасов, но одновременно с этим декларировал достижение более высокой ступени самоуправления на основе уже имеющихся местных обычаев. При этом Берег Маклая, по его планам, должен был получить протекторат Российской империи, став также одним из пунктов базирования российского флота. Но его проект оказался неосуществимым. К моменту третьего путешествия в Новую Гвинею большинство его друзей среди папуасов, включая Туя, уже умерли, одновременно с этим жители деревень погрязли в междоусобных конфликтах, а офицеры русского флота, которые изучили местные условия, сделали заключение о том, что местное побережье не подходит для размещения военных кораблей. А уже в 1885 году Новую Гвинею разделили между собой Великобритания и Германия. Таким образом, вопрос о возможности реализации российского протектората над этой территорией был закрыт окончательно.

Миклухо-Маклай вернулся на родину после длительного отсутствия в 1882 году. После возвращения в Россию он прочел некоторое количество публичных докладов о своих путешествиях перед членами Географического общества. За его исследования общество любителей естествознания, антропологии и этнографии присудило Николаю золотую медаль. Посетив затем европейские столицы – Берлин, Лондон и Париж, он знакомил публику с результатами своих поездок и проведенных исследований. Затем он вновь отправился в Австралию, побывав по пути уже в третий раз на Берегу Маклая, это произошло в 1883 году.

С 1884 по 1886 годы путешественник жил в Сиднее, а в 1886 году снова вернулся на родину. Все это время он тяжело болел, но при этом продолжал заниматься подготовкой к публикации своих научных материалов и дневников. В том же 1886 году он передал Академии наук в Петербурге все собранные им с 1870 по 1885 год этнографические коллекции. Сегодня эти коллекции можно увидеть в Музее антропологии и этнографии в Санкт-Петербурге.

Миклухо-Маклай зимой 1886-1887 годов. Санкт-Петербург

Вернувшийся в Петербург путешественник сильно изменился. Как отмечали знающие его люди, 40-летний еще молодой ученый резко одряхлел, ослаб, его волосы стали седыми. Вновь проявили себя боли в челюсти, которые усилились в феврале 1887 году, появилась опухоль. Врачи не могли поставить ему диагноз и не могли определить причину болезни. Лишь во второй половине XX века медики сумели снять завесу тайны с этого вопроса. Этнографа погубил рак с локализацией в области правого нижнечелюстного канала. Ровно 130 лет назад 14 апреля 1888 года (2 апреля по старому стилю) Николай Николаевич Миклухо-Маклай скончался, ему был всего 41 год. Похоронен путешественник был на Волковском кладбище в Петербурге.

Самой главной научной заслугой ученого стало то, что он поставил вопрос о видовом единстве и родстве существующих человеческих рас. Также именно он впервые дал подробное описание меланезийского антропологического типа и доказал, что он очень широко распространен на островах Юго-Восточной Азии и в Западной Океании. Для этнографии огромное значение представляют его описания материальной культуры, хозяйства и быта папуасов и других народов, населяющих многочисленные острова Океании и Юго-Восточной Азии. Многие наблюдения путешественника, отличающиеся большим уровнем точности, и в настоящее время остаются практически единственными материалами по этнографии некоторых островов Океании.

При жизни Николая Николаевича было опубликовано более 100 его научных работ по антропологии, этнографии, географии, зоологии и иным наукам, всего же он написал более 160 таких работ. В то же время при жизни ученого не было опубликовано ни одной его крупной работы, все они появились лишь после его смерти. Так в 1923 году впервые вышли Дневники путешествий Миклухо-Маклая, а еще позднее – в 1950-1954 годах собрание сочинений в пяти томах.

Портрет Миклухо-Маклая, выполненный К. Маковским. Хранится в Кунсткамере

Память исследователя и этнографа широко сохранена не только в России, но и по всему миру. Его бюст можно сегодня встретить и в Сиднее, а в Новой Гвинее в его честь названы гора и река, без учета участка северо-восточного побережья, который носит название Берег Маклая. В 1947 году имя Миклухо-Маклая было присвоено институту этнографии АН СССР (РАН). А сравнительно недавно в 2014 году Российским географическим обществом была учреждена специальная Золотая медаль имени Николая Николаевича Миклухо-Маклая, как высшая награда общества за этнографические исследования и путешествия. О мировом признании данного исследователя говорит и тот факт, что в честь его 150-летия 1996 год был провозглашен ЮНЕСКО годом Миклухо-Маклая, тогда же он был назван Гражданином мира.

По материалам из открытых источников.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай

«Вы первый... доказали, что человек везде человек» — эти слова Л. Н. Толстой в свое время адресовал совсем еще молодому ученому Николаю Миклухо-Маклаю. Биография этого известного путешественника настолько интересна, что читается на одном дыхании. Недаром его часто приглашали к царскому двору, чтобы он рассказал императорской семье о своей жизни среди аборигенов Новой Гвинеи.

Миклухо-Маклай: биография

14 апреля 1844 года в Москве в Воскресенской церкви на Сретенке Н. И. Миклуха обвенчался с Екатериной Семёновной Беккер , дочерью героя Отечественной войны 1812 года полковника Беккера , служившего тогда чиновником московского Приказа общественного призрения.

Жениху было 25 лет, невеста была восемью годами его моложе. Молодожёны отправились к месту службы — деревню Языково Боровичского уезда Новгородской губернии. Здесь супруги снимали комнату в имении Рождественское, принадлежащем помещику Н. Н. Евстифееву. 2 июля 1845 года у четы родился первенец — Сергей (скончался в 1895 году). 17 июля 1846 года на свет появился второй сын, названный Николаем. Крещён он был в церкви св. Николая Чудотворца в Шегриной Горе; восприемник — генерал-майор А. Н. Ридигер, происходил из семейства, которое в будущем даст России патриарха .

10 августа 1846 года Николай Ильич Миклуха был назначен помощником начальника опытного железнодорожного пути; осенью семейство Миклух переселилось в Петербург на казённую квартиру. 18 марта 1848 года Н. Миклуха был назначен заведующим Николаевским вокзалом и первыми 12-ю верстами дороги до Колпино .

К тому времени семейство расширилось — 11 мая 1849 года родилась дочь Ольга (скончалась в 1880 году). В августе 1849 года глава семьи был назначен начальником опытного пути между Вышним Волочком и Тверью , его протяжённость составляла 112 вёрст. Однако в октябре 1850 года Н. Миклуха вызвал недовольство начальника Южной дирекции Николаевской дороги и был отстранён от дел, более года ожидая нового назначения. Тем не менее в декабре он был награждён орденом св. Анны 3-й степени.

Наконец, 9 октября 1851 года инженер-капитан Миклуха без повышения в чине был назначен начальником VI отделения Николаевской железной дороги, простиравшегося от станции Спировская до Клина . Семья жила в Твери. 31 мая 1853 года родился ещё один сын — Владимир . В период 1853—1855 годов Н. Миклуха получил несколько благодарностей и медаль «За отлично усердную службу» за бесперебойную перевозку войск во время Крымской войны . Однако в день 39-летия, 24 октября 1855 года, он был отстранён от занимаемой должности. Предположительно, это было сделано по его собственной просьбе в связи с резко ухудшившимся здоровьем: открылся туберкулёз .

В конце 1855 года семейство Миклух переехало в Петербург, в квартиру у Таврического сада . Здесь 12 апреля 1856 года родился последний сын — Михаил , который потом стал собирателем и хранителем семейного архива. Глава семьи заведовал Александровским механическим заводом при Николаевской железной дороге. В декабре 1856 года он был назначен руководителем строительства Выборгского шоссе , что окончательно подкосило его здоровье. 20 декабря 1857 года Н. И. Миклуха скончался в возрасте 41 года.

Так как семейные сбережения были вложены в акции, а вдова зарабатывала на жизнь черчением географических карт, ей удалось дать детям приличное образование, приглашая педагогов на дом. Она даже наняла для них учителя рисования, который открыл у Николая художественные способности.

Братья и сёстры

Старший брат Сергей Миклуха (1845—1895) — юрист , в —1894 годах был участковым мировым судьей (3-й участок,

Сестра Ольга Миклуха (1849—1881) —художественная роспись по фарфору .

Учеба в гимназии

Николай Миклухо-Маклай, биография которого полна интереснейших событий, в 1858 году вместе со старшим братом Сергеем был принят в 3-й класс школы "Анненшуле". Однако вскоре мальчики упросили мать перевести их в казенную гимназию. Для этого вдова подала прошение о зачислении сыновей в дворянское сословие в соответствии с чином ее покойного супруга, дававшее такое право.

Во Второй Петербургской гимназии Николай Миклуха учился очень плохо и частенько прогуливал. В результате он с большим трудом был переведен в 5 класс.

В возрасте 15 лет во время студенческой манифестации Николай был арестован, и наряду с другими гимназистами и братом Сергеем заключен в Петропавловскую крепость. Правда, через несколько дней подростков отпустили, так как следственная комиссия посчитала, что их задержали по ошибке.

Учеба в университете

Летом 1863 года Николай покинул гимназию. Он выразил желание поступить в Академию художеств, но мать смогла его отговорить.

В сентябре 1863 года молодой человек записался в Московский университет вольнослушателем на физико-математический факультет, что было возможно даже без документа об окончании гимназического курса. Там он усердно занимался естественными науками, в том числе физиологией.

Во время университетской сходки, состоявшейся в 1864 году, Николай попытался провести в здание своего одноклассника по гимназии Суфщинского. Они были задержаны администрацией, и юноше запретили посещать занятия.

После того, как стало ясно, что Николай не сможет получить высшего образования в России, мать согласилась отправить юношу на учебу за границу, в Германию. После долгих мытарств юноше удалось получить заграничный паспорт и выехать за рубеж в апреле 1864 года.

Жизнь в Германии

Николай Миклухо-Маклай после поступления в Гейдельбергский университет был вовлечен в политические споры между тамошним русским студенчеством, связанные с разными взглядами на Польское восстание. Его мать всячески пыталась уговорить сына держаться подальше от политики и стать хорошим инженером. Вопреки ее пожеланиям юноша, наряду с лекциями по математике, стал посещать занятия по общественным дисциплинам.

Летом 1865 года Николай Николаевич Миклухо-Маклай перевелся в Лейпцигский университет.

Там он поступил на факультет, где готовили управляющих в сфере сельского и лесного хозяйства. Прослушав там 4 курса, он отправился в Йену и поступил на медицинский факультет , где проучился 3 года.

Экспедиция на Канарские острова

Знакомство состоялось, особенно любезным оказался Гексли. Только 15 ноября участники экспедиции отплыли на Мадейру : Геккель предполагал провести там первичное ознакомление с пелагической и литоральной фауной Атлантики, а затем отправиться на Канары. Оказалось, однако, что сообщение с островами прервано из-за холеры. Путешественников выручил прусский фрегат «Ниоба» , совершавший учебное плавание; его командир был племянником профессора ботаники Йенского университета.

Пробыв в Фуншале всего два дня, путешественники были доставлены в Санта-Крус на о. Тенерифе 22 ноября.

9 декабря команда высадилась в гавани Арресифе на о. Лансароте , причём из-за шторма плавание вместо 30 часов продлилось 4 суток.

В гавани развернулась бурная деятельность: сачками собирались медузы , рачки и радиолярии , обитавшие в поверхностном слое воды, а сеть служила для добычи образцов придонной фауны. Студент фон Миклухо изучал морские губки и в результате обнаружил новый вид известковой губки, назвав её Guancha blanca в честь коренных обитателей островов . Образцы изучаемых рыб чаще всего покупались у рыбаков на базаре, в результате Н. Миклуха собрал данные по плавательным пузырям рыб и мозгу акул.

Местные жители настороженно отнеслись к немецким зоологам, считая их не то прусскими шпионами, не то колдунами. Последний слух привёл к тому, что к Геккелю регулярно обращались с просьбами об исцелении и предсказании будущего. Арендованный членами команды дом кишел насекомыми и крысами; Геккель подсчитал, что только в январе 1867 года убил более 6000 блох. Было решено сворачивать работу и возвращаться в Европу, но это можно было сделать только через Марокко. 2 марта на английском пароходе Геккель и Греф добрались до Марокко, далее провели две недели в Альхесирасе , изучая морскую фауну. На поезде они добрались до Парижа, где осмотрели Всемирную выставку , после чего вернулись в Йену.

Миклуха и Фоль решились объехать султанат Марокко: купив арабские костюмы и наняв проводника-переводчика, с караваном они добрались до Марракеша , где Николай особенно интересовался бытом и жизнью берберов . Далее путешественники поехали в Андалусию . Прибыв в Мадрид , Николай пожелал пожить в цыганском таборе, но не сообщал подробностей. Геккель пометил на одном из писем Миклухи, что в Мадриде он сильно заболел. В Йену Николай вернулся через Париж в начале мая 1867 года.

Научная деятельность

В Йене Н. Н. Миклухо-Маклай снова стал ассистентом Геккеля.

Год спустя молодой человек закончил медицинский факультет Йенского университета и начал активно заниматься научной работой. В одной из своих статей он высказал гипотезу о том, что эволюция является дифференциацией, т. е. переходом от исходной формы живого организма к иным формам, но не обязательно высшим.

Экспедиция в Италию и на Красное море

После провала многочисленных попыток стать участником полярной экспедиции Миклухо-Маклай отправился на Сицилию с зоологом-дарвинистом Антоном Дорном.

В Италии будущий известный путешественник узнал о завершении строительства Суэцкого канала и решил изучить фауну Красного моря.

После посещения Египта, где он провел большую исследовательскую работу, ученый отправился в Россию, куда прибыл летом 1869 года.

Подготовка к первой экспедиции на Новую Гвинею

Встретившись с родственниками, которые на тот момент проживали в Саратове, Николай Миклухо-Маклай отправился в столицу и выступил на нескольких научных конференциях. Вскоре его приняли в ряды Русского географического общества и одобрили представленный им проект экспедиции на Тихий океан.

21 мая 1870 года морской министр Николай Карлович Краббе сообщил, что получено Высочайшее разрешение доставить Миклухо-Маклая в Батавию на корвете «Витязь».

Жизнь на островах в Тихом океане

29 октября «Витязь» навестил великий князь Константин Николаевич Романов , который долго беседовал с Миклухо-Маклаем.

Было решено, что через год после высадки русское военное судно посетит Новую Гвинею; в случае, если исследователя не будет в живых, оно должно было забрать рукописи, упакованные в герметические цилиндры. В день отплытия — 8 ноября 1870 года — 24-летний Миклухо-Маклай отправил письма князю Мещерскому и матери.

Отплытие «Витязя» состоялось 8 ноября 1870 года. В Бразилии Миклухо-Маклай некоторое время посещал местную больницу и занимался осмотром представителей негроидной расы обоего пола.

21 июля «Витязя» прибыл на Таити. На острове Миклухо-Маклай приобрел красный коленкор, иголки, ножи, мыло и получил подарки от епископа Жоссана.

Затем путешественник побывал в Апиа, где нанял двух слуг: матроса из Швеции Ольсена и молодого аборигена по кличке Бой. Через два месяца ученый с помощниками достиг конечного пункта своего путешествия. Миклухо-Маклай высадился на берег со своими помощниками и посетил деревню.

19 сентября 1871 года около 10 часов утра открылся высокий берег Новой Гвинеи близ мыса King William, и на другой день, в четвертом часу пополудни, корвет «Витязь» бросил якорь недалеко от берега, в заливе Астролябии.

С двумя слугами отправился я на берег, и в одной из близ берега лежащих деревень, из которой большинство жителей при нашем приходе разбежалось, встретил первых папуасов. Они с большою боязнью предложили мне разные подарки: кокосовых орехов, бананов и свиней.

Так как корвет спешил в Японию и посетить для выбора несколько местностей восточного берега Новой Гвинеи было нельзя, то я решил остаться здесь. На другой же день я выбрал место для хижины, и плотники корвета начали ее строить. Следующие четыре дня были употреблены на постройку хижины, очистку кругом ее леса и перевозку вещей.

Командир и офицеры корвета с большою любезностью помогали мне и даже снабдили меня разными вещами и припасами, которых мне недоставало, за что я всем им приношу мою искреннюю благодарность. 27 сентября утром корвет ушел.

Все местные жители пустились наутек, кроме папуаса по имени Туй , который в будущем стал посредником между членами экспедиции и аборигенами.

В первые месяцы туземцы относились к пришельцам настороженно, но в 1872 году Миклухо-Маклай был принят ими как друг.

Исследованные территории путешественник назвал своим именем. Так на карте мира появился Берег Миклухо-Маклая.

Второе путешествие в Новую Гвинею

Через некоторое время он прибыл в Гонконг, где узнал о свалившейся на него славе исследователя папуасов. После поездок по Батавии Миклухо-Маклай отправился во вторую экспедицию к папуасам и высадился на Амбоне 2 января 1874 года. Там он стал бороться с работорговцами.

В мае 1875 года ученый написал письмо Императору Александру Второму с просьбой взять под покровительство аборигенов Новой Гвинеи, на что получил отрицательный ответ.

Проведя на островах 17 месяцев, Миклухо-Маклай отправился в Австралию.

Там Миклухо-Маклаю удалось заинтересовать местные власти проектом организации биологической станции в бухте Уотсонс-Бэй.

Так как нужной суммы собрать не удалось, ученый вновь отправился в Южные моря.

В Меланезии

В начале 1880 года путешественник высадился на архипелаге Луизиада, однако заразился там лихорадкой и был чудом спасен миссионерами, доставившими его в Брисбен.

Спустя год Миклухо-Маклай вернулся в Сидней и возглавил Морскую биологическую станцию.

При этом он, как мог, защищал население Новой Гвинеи. В частности, его вмешательство спасло от расправы деревню аборигенов, рядом с которой были убиты трое миссионеров.

Возвращение в Россию и поездка в Европу

В Сиднее Миклухо- познакомился с вдовой Маргарет-Эмма Робертсон-Кларк — дочерью важного колониального чиновника, с которой у него завязался роман.

Однако ему пришлось оставить молодую женщину и вернуться в Россию, куда он прибыл в январе 1882 года. Там его ждали с нетерпением, и его лекции имели огромный успех. Кроме того, путешественник был представлен Александру Третьему, который урегулировал его финансовые проблемы.

Ухудшение здоровья заставили Миклухо-Маклая отправиться на лечение в Европу. Во время путешествия он получил письмо от Маргарет Кларк, в котором она дала согласия на брак с ученым. Тем не менее, вместо того, чтобы поехать к любимой, ученый в третий раз посетил Новую Гвинею. Там его ожидало разочарование, так как многие его друзья папуасы умерли. Миклухо-Маклай высадил в Бонгу садовые культуры — манго, хлебное дерево, апельсин, лимон и зёрна кофе. Однако, несмотря на просьбы папуасов, он их оставил, обещав вернуться.

Женитьба

10 июня 1883 года Николай Миклухо-Маклай вернулся в Сидней и занялся решением проблем, связанных с заключением брака между ним и протестанткой Кларк. 27 февраля 1884 года они обвенчались, а в ноябре родился их первенец — сын Александр.

Возвращение в Россию и смерть

После получения приказа об освобождении здания биологической станции Миклухо-Маклай решил вернуться на родину и прибыл в Одессу в середине весны 1886 года. В России ученый попытался осуществить проект организации переселенческой колонии на Берегу Маклая, но его планам не суждено было сбыться.

В 1887 году здоровье известного путешественника резко ухудшилось. Несмотря на это, он успел привезти семью в Россию. Однако болезнь (как оказалось впоследствии рак), прогрессировала, и в 20 часов 15 минут 2 (14) апреля 1888 года Миклухо-Маклай скончался

Похороны

В последний путь путешественника проводили многие видные ученые того времени и члены Русского географического общества. Похоронили Миклухо-Маклая на Волковском кладбище рядом с отцом и сестрой Ольгой.

Теперь вы знаете, кем был Миклухо-Маклай Николай Николаевич. Краткая биография этого человека даже в самом сжатом виде занимает немало страниц, так как он прожил жизнь, невероятно богатую приключениями.

Николай Миклухо-Маклай родился 17 (5) июля 1846 года в семье железнодорожного инженера. Место рождения - село Языково-Рождественское Боровичского уезда Новгородской губернии.

Потомственное дворянство для семьи заслужил запорожский казак Степан Миклуха, отличившийся при взятии Очакова. В 1858 году семья переехала в Санкт-Петербург, где Николай продолжил обучение во Второй Санкт-Петербургской гимназии. Не окончив гимназию, Миклухо-Маклай стал вольнослушателем на физико-математическом факультете Петербургского университета.

Учеба продолжалась недолго. Миклухо-Маклай, активный участник студенческих волнений, был отчислен из университета без права поступления в другие. Студенческое землячество поддержало опального товарища. Были собраны деньги, на которые он уехал в Гейдельбергский университет в Германии, где продолжил учебу - на философском факультете. Вскоре он перевелся на медицинский факультет Лейпцигского, а затем Йенского университета. Здесь он познакомился с известным зоологом Э. Геккелем, вместе с которым в качестве ассистента совершил путешествие на Канарские острова и в Марокко. Окончив университет, Николай Николаевич совершил самостоятельное путешествие по побережью Красного моря и 1869 году вернулся на родину.

Здесь Николай Николаевич перешел к активному изучению вопросов естествознания, антропологии, этнографии и географии, и следующей страницей в биографии Миклухо-Маклая становится длительное путешествие, в которое он отправился в 1870 году. На военном корабле «Витязь» он достиг Новой Гвинеи. Здесь, среди аборигенов (папуасов), он провел два года, изучая их быт, обычаи, религиозные обряды. Позже начатые наблюдения он продолжил на Филиппинах, в Индонезии, на полуострове Малакка и островах Океании.

В 1876-1877 годах он вернулся на уже изученные берега северо-восточной Новой Гвинеи. Плохое самочувствие и общее истощение вынудили его покинуть остров и отбыть в Сингапур. Лечение продолжалось шесть месяцев. Средств вернуться в Россию не было, и он переехал в Австралию, где одно время жил у российского вице-консула.

Потом он перебрался к общественному деятелю, ученому-зоологу и председателю Линнеевского общества Нового Южного Уэльса У. Маклею. С его помощью было реализовано предложение Миклухо-Маклая - строительство Австралийской зоологической станции, которая в дальнейшем получила название Морской биологической станции.

В 1879-1880 годах он - участник экспедиции на острова Меланезии и снова возвращается в «родные» места Новой Гвинеи.

В 1882 году Миклухо-Маклай вернулся в Россию. В его планах было строительство русской станции и русского поселения в Новой Гвинее, но никто их не поддержал. Практически безрезультатно закончилась и аудиенция у императора Александра III. Правда, небольшая помощь все-таки была оказана: погашены долги и выделены средства на дальнейшие исследования и издание научных трудов.

В 1883 году Николай Николаевич вернулся в Австралию, где женился на Маргарите Робертсон, дочери крупного землевладельца.

В 1886 году ученый снова приехал в Россию и предложил императору «Проект развития Берега Маклая» в целях противодействия колонизации острова Германией. Положительного решения по данному проекту так и не было принято.

2 (14) апреля 1888 года великий российский ученый скончался в клинике Виллие в Санкт-Петербурге. Изношенный организм не смог справиться с обострившимися болезнями.

После смерти Николая Николаевича его жена и дети вернулись в Австралию. В знак высоких заслуг ученого до 1917 года они получали пенсию, которая выплачивалась из личных денег Александра III и Николая II.

В 1996 году в ознаменование 150-летия со дня рождения Миклухо-Маклая ЮНЕСКО назвало его Гражданином мира.

«ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ» И ЕГО ЗЕМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ

ГЕРОЙ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Николай Николаевич Миклухо-Маклай. Прославленный русский путешественник, ученый, гуманист. Об этом человеке написано немало биографических книг. Большая часть их принадлежит к разделу детской литературы. Оно и понятно: жизнь знаменитого русского путешественника полна приключений и экзотики. Ну а как с «биографиями для взрослых»? Их совсем мало, и, к тому же, они явно скупы на факты личной жизни путешественника. Может быть поэтому все, что мы знаем о нем, мы знаем из детских книг. А это, согласитесь, слишком мало.

Впрочем, за границей о нем знают еще меньше. Одна из редких книг о нем вышла не так давно в Австралии. В ней утверждается, что Миклухо-Маклай представлялся ученым-путешественником только для прикрытия, на самом же деле он был... хорошо законспирированным шпионом, агентом царского правительства.

Кем же был на самом деле Миклухо-Маклай? Что это был за человек? И о чем умолчали его «детские» и «взрослые» биографы?

Николай Николаевич с детства показал себя странным мальчонкой. Маленького роста, щупленький и бледненький, он был невероятно подвижен и энергичен. При всей своей непоседливости, был молчалив, упрям, дерзок и удивительно смел. Кажется, он совсем не боялся боли: однажды, поспорив с приятелями по гимназии, проколол ладонь большой швейной иглой - и даже не ойкнул. В кругу одноклассников, более рослых и сильных, его никто не смел обидеть: несмотря на тщедушный вид, дрался Николенька, как сумасшедший, не щадя ни себя, ни противника. Мальчишеское уважение он снискал еще и полным отсутствием брезгливости. Переехала конка бездомную собаку - он тут как тут: уже ковыряется палкой в собачьих потрохах, пытаясь определить, где там сердце, где печенка, где желудок... Запросто может взять в рот лягушку или большую волосатую гусеницу. Его гимназический ранец - настоящий морг для дохлых крыс и ворон.

Лишь две проблемы с ним у родителей: мальчик почти ничего не ест и часто болеет. За столом только и смотри, чтобы не подсунул свою тарелку кому-нибудь из братьев. Те все слопают, что ни дай, а этому - так попробуй угоди! И то не хочу, и это не хочу, и вообще, макнул пару раз ложку в тарелку - и все: «Я уже покушал!» И доктору его показывали - прописал какую-то горькую микстуру - а все одно плохо ест, совсем вон уже одна кожа да кости!

Николай Николаевич всю жизнь будет мало есть и много болеть. И столь же стойко переносить боль - почти всегда на ногах, работая. Сколько раз самые опытные и лучшие врачи, обследовав его, находили, что ситуация безнадежна. Сколь часто слышал он рекомендацию «приводить дела в порядок» и «писать завещание». Но всякий раз он каким-то непостижимым образом побеждал болезни, вставал на ноги и вновь принимался за работу. «У меня очень эластичная натура...», - объяснял он удивленным врачам свое выздоровление. За всю жизнь этот человек написал около пятидесяти завещаний.

После его смерти, - прожил Миклухо-Маклай всего сорок два года, - анатомы, вскрывавшие труп усопшего, будут крайне озадачены. Они не обнаружат ни одного здорового органа! А мозг усопшего вообще приведет их в замешательство. Ибо это будет не мозг, а какое-то жуткое черное месиво - одна сплошная опухоль...

Какая же сила поднимала с больничной койки этого странного, страдающего одновременно несколькими десятками недугов человека? Можно сказать, что сила эта - невероятная воля и целеустремленность. «Кто хорошо знает, что он должен делать, тот приручит судьбу». Это старинное индийское изречение служило Миклухо-Маклаю жизненным девизом.

ТРУДОГОЛИК

Когда нет друзей, лучшие товарищи - книги. Оно и к лучшему: «чтение - это беседа с мудрецами, а действие - это столкновение с дураками». Чернышевский, Писарев, Шопенгауэр - любимые авторы и, одновременно, учителя. Принципиальные, следует заметить, учителя. Без сантиментов. Вот и студентом Николай Миклухо-Маклай стал таким же бескомпромиссным: своевольным, дерзким, неугодливым... И, как следствие, такая запись в «Деле вольнослушателя физико-математического факультета Николая Миклухи»: «...исключить без права поступления в другие высшие заведения России».

Теперь продолжить образование можно было только за границей. Добыв через знакомого врача фальшивую справку о болезни легких, Маклай сумел получить заграничный паспорт. Дверь в Европу была открыта.

За границей он получит блестящее образование и совершит свое первое путешествие - в Африку. Это будет потом, а пока, в день отъезда, в корзину со своими скромными пожитками он прячет запрещенный роман Чернышевского «Что делать?». В скором времени эта книга заменит ему Библию, а один из героев романа, Рахметов, послужит тем идеалом, на который он станет равняться.

Как и Рахметов, он будет отныне презирать всякую болтовню и прочие человеческие «слабости» - любовь, домашний уют, милые семейные праздники. Смысл его жизни сконцентрируется в одном слове - польза. Все ради пользы отечеству и человечеству, ничего для себя. И даже для родных - ведь это почти одно и то же! Мать и его любимая сестра Ольга, обе больные туберкулезом, жившие совсем небогато, превратят свою жизнь в сплошное собирание денег для его путешествий. В ответ Маклай будет отправлять им посылки... со своим грязным бельем.

Грязное белье - вовсе не злая насмешка и не черная сыновья неблагодарность, а... вынужденная необходимость. Он настолько весь ушел в работу, что постирать белье ему не только некогда, но и негде. А отдать в прачечную - просто не за что! «Презренные гроши», как он любил говорить, нужны были для работы, для покупки приборов, инструментов, препаратов... Однажды в Константинополе русский консул, узнав о прибытии в Турцию Миклухи-Маклая, в то время уже известного всей Европе ученого-путешественника, радушно встретил его и, в порыве восторженного великодушия, воскликнул: «Требуйте все, что душе вашей угодно!». Маклай на секунду задумался. «Я хотел бы сдать в стирку грязное белье... за ваш счет, - застенчиво ответил он. - Я так издержался...». Русский консул открыл от удивления рот...

Можно без преувеличения сказать, что Миклухо-Маклай был одержимым трудоголиком. Работал он не по часам, а до предельной стадии усталости, до полного изнеможения. Выматывался так, что засыпал мгновенно, едва прислонившись головой к подушке.

Однажды он даже ухитрился проспать знаменитое мессинское землетрясение 1869 года, и только наутро узнал, что большинство жителей всю ночь не могло сомкнуть глаз. Позднее он со смехом вспоминал, как однажды вечером, придя в поселок к папуасам, он, невероятно уставший, лег посреди деревни и тотчас же уснул. Проснулся он от странного ощущения - сильно саднила «неблагородная» часть спины. Открыв глаза, он обнаружил, что кто-то сильно исколол его ягодицы. Позже выяснилось следующее.

Когда он уснул, перепуганные папуасы, подойдя к нему поближе, стали кричать и улюлюкать, желая напугать непрошенного гостя. Но гость никак не реагировал на шум и угрозы. Поскольку убить спящего «луноликого» человека - кто знает, может, он злой колдун? - папуасы не решались, то, после короткого совещания, они принялись тыкать копьями в его ягодицы - самое, по их мнению, безопасное для жизни место. И снова странный гость не выказал никакой реакции. Стали тыкать сильнее - опять никакой реакции. Может, он умер? И лишь когда какой-то смельчак попытался проверить это, просунув копье меж зубов спящему, Маклай, вдруг громко, сквозь полудрему, что-то пробормотал на непонятном, «колдунском» языке. Папуасы, решив было, что это страшное проклятие, побросали копья и убежали в лес. И уже не беспокоили его до утра, пока он не проснулся.

«КТО НИЧЕМ НЕ РИСКУЕТ, НИЧЕГО НЕ ДОБЬЕТСЯ»

Вот так просто лечь и уснуть посреди разгневанных дикарей-людоедов сможет, наверное, не каждый. Для этого, кроме усталости, требуется еще и большое мужество. А Миклухо-Маклай, как мы уже знаем, был человеком редкого мужества и необыкновенной смелости. Вот уж действительно, «великие герои всегда невысоки», как замечает польская пословица.

Однажды в Германии он обедал в небольшом ресторанчике со своим товарищем по учебе князем Александром Мещерским. Рядом с их столиком расположилась большая группа немецких студентов. Местная компания была в хорошем подпитии, оттуда то и дело с разной степенью возбуждения доносилось: «Германия!.. Ах, Германия!.. Да, Германия!..» Вдруг из нее отделился какой-то огромный студент и, подойдя к Маклаю, с вызовом заявил: «У вас, господа, кажется, есть свое мнение? Так мне, во всяком случае, послышалось. Может, вы осмелитесь высказать его вслух и тогда мы с вами... м-м... поспорим?» Все взоры пьяной толпы устремились на двух русских. «Если не возражаете, - спокойно ответил Маклай, - сперва я выскажу свое мнение вам лично. Подойдите ближе. Еще ближе». Пьяный верзила пригнулся совсем низко к маленькому русскому. Потом распрямился с достоинством. «Вы удовлетворены моим разъяснением?» - спросил русский студент. «Д-да... вполне!» - сказал верзила и вернулся к своей компании.

«Что же вы ему нашептали?» - с любопытством спросил слегка побледневший Мещерский. - «Я сказал: «Князь Мещерский будет моим секундантом. Я попадаю в туза с десяти шагов. Стреляться будем только с десяти... Но может, вы все же предпочитаете вернуться за стол живым?» Как видите, он предпочел вернуться за стол живым».

Во время путешествия по аравийскому полуострову, он примкнул к толпе паломников, отправлявшихся к святым местам на одном из пароходов. Чтобы не вызывать подозрений, Маклай обрил голову, надел мусульманский тюрбан и переоделся в арабский халат. Он и не подозревал, что, взойдя на этот пароход, он окажется в окружении самых ярых религиозных фанатиков - членов «священного братства кадиров». Когда он это понял, было уже поздно. К тому же, на пароходе не оказалось ни одного европейца - так что помощи ждать было неоткуда. Один из паломников, седобородый кадир в белом одеянии и с огромным тюрбаном на голове, несколько раз обойдя вокруг странного паломника, вдруг закричал:

Среди нас неверный! Надо выбросить его за борт! За борт!

Кадиры загалдели, повскакивали со своих мест и окружили Маклая. Молодой кадир подступил к нему вплотную и, изловчившись, схватил за шею. К счастью, самообладание не оставило русского путешественника. Он мягко, но решительно отвел руку кадира, развязал мешок и вынул микроскоп. Кадиры отпрянули: вид незнакомого предмета испугал их не на шутку. Маклай не стал терять времени: размахивая микроскопом, он загнал седобородого смутьяна в трюм и захлопнул люк. А затем, обернувшись к разъяренной толпе, он выкрикнул на арабском: «Я - доктор!» Эта фраза спасла ему жизнь: доктора у мусульман пользуются особым уважением.

И только очутившись на берегу, он объяснил незадачливым членам «священного братства» назначение микроскопа. Кадиры хохотали, ухватившись за животы. Улыбался в усы и седобородый кадир...

«Кто ничем не рискует, ничего не добьется», - говорил Миклухо-Маклай. Однажды кто-то из папуасов спросил его, смертен ли он? Маклай вручил ему копье и предложил это проверить. Безумец? Великий психолог? Наверное, и то, и другое. Когда копье уже было занесено для броска, другие папуасы встали вкруг Маклая кольцом: нельзя убивать Бога! А если даже и не Бога, то - настоящего друга.

«ТАМО БИЛЕН»

Одной смелости явно мало для того, чтобы завоевать уважение папуасов. Требовалось проявить и мудрость, и справедливость, и, если понадобится, силу. Справиться с этой задачей оказалось довольно не трудно. Достаточно было подстрелить из ружья птицу, или поджечь чашу с водой, незаметно подлив в нее спирта. Куда сложнее - завоевать доверие и любовь туземцев. «Раньше, - отмечал Маклай в дневнике, - они говорили только «тамо рус», человек из России, и «каарам тамо» - человек с луны. Теперь чаще всего они говорят обо мне «тамо билен» - хороший человек. Может, «тамо билен» важнее, чем «карам тамо»... Во всяком случае, быть «тамо билен» труднее, чем «каарам тамо» или «тамо рус»...»

Он, действительно, совершил чудо: в то время как другие европейцы, высаживаясь на берега Новой Гвинеи, добивались лишь одного уровня общения: «мы вам - зеркальце и виски, вы нам - золото и рабов», Маклай изучил жизнь папуасов изнутри, став для них настоящим другом и защитником. Он лечил их, давал нужные советы, обучал полезным навыкам, разрешал споры и останавливал войны. Он привез с собой и посеял в землю Новой Гвинеи семена полезных растений - тыквы, арбуза, бобов, кукурузы. Около его хижины прижились плодовые деревья. Многие папуасы сами приходили на его огород за семенами. За это и за многое другое Маклая любили. Его приглашали в качестве почетного гостя на крестины, свадьбы, похороны и другие важные события. В его честь устраивали праздники и именовали новорожденных.

Все это далось не даром. Поздно ночью при свете мерцающей лампы он записывает в дневник: «Становлюсь немного папуасом; сегодня утром, например, почувствовал голод во время прогулки и, увидев большого краба, поймал его и съел сырого... Утром я зоолог-естествоиспытатель, затем, если люди больны, повар, врач, аптекарь, маляр и даже прачка... Одним словом, на все руки... Вообще при моей теперешней жизни, то есть когда приходиться быть часто и дровосеком, и поваром, и плотником, а иногда и прачкою и матросом, а не только барином, занимающимся естественными науками, - рукам моим приходится очень плохо. Не только кожа на них огрубела, но даже сами руки увеличились, особенно правая... Руки мои и прежде не отличались особенною нежностью, но теперь они положительно покрыты мозолями и ожогами...»

«Счастье, - писал Лев Толстой, - это удовольствие без раскаяния». Возможно, это тяжелое, наполненное опасностями, трудами и болезнями время, было одним из самых счастливых в жизни русского путешественника. Он достиг того, к чему стремился. Он творил добро, и это добро приносило пользу всем - и людям, которые его окружали, и науке, которой он служил.

Когда за ним пришел корабль, и нужно было уезжать, проводить Маклая вышли все папуасы. От его хижины до самого берега они бежали за ним следом и кричали:

Останься с нами, Маклай! Мы будем делать все, что ты нам прикажешь, только не уезжай! Не покидай нас, брат! Останься с нами!

Суровое сердце Маклая не выдержало, и он расплакался. Впервые расплакался - на глазах у всех! Но сейчас он уже не беспокоился о том, что эти люди могут подумать о нем. О «человеке с Луны», который плачет, как простой смертный... Пожимая руки своим друзьям, он говорил им:

Я вернусь! Баллал Маклай худи! Слово Маклая одно!

«ДОКТОР! ВЫ - НЕГОДЯЙ!»

Покидая остров, Маклай предупредил папуасов:

После меня могут придти плохие белые люди - они обманывают, крадут людей и даже убивают. Слушайте меня и делайте, как я скажу... Если корабль покажется в море... отошлите женщин и детей в горы. Спрячьте оружие. Выходите на берег без оружия. Потому что у них есть огонь, который убивает, и ваши копья не помогут...

А если приплывает тамо билен, друг Маклая? - спросил один из папуасов.

Тогда этот человек скажет два слова: «Абадам Маклай» - «Брат Маклая». Это будут наши с вами тайные слова...

Год спустя немецкий натуралист, доктор Отто Финш, собираясь посетить Новую Гвинею, встретился в Сиднее с русским путешественником. Николай Николаевич, не зная о секретной миссии своего германского коллеги, сам дал ему парольные слова. Папуасы, естественно, сердечно встретили посланника своего белого покровителя. А тот поспешил снять российский флаг у хижины Маклая и водрузил на побережье флаг своего государства. А затем объявил об аннексии этой территории Германией.

Негодованию Миклухо-Маклая не было предела. Он шлет телеграмму германскому канцлеру Бисмарку: «Туземцы берега Маклая отвергают германскую аннексию. Маклай». Еще одна телеграмма отправляется доктору Финшу: «Доктор Финш, Вы - негодяй!» В тот же день Маклай пишет письмо Александру III: «Прошу о даровании туземцам берега Маклая российского покровительства, признав его независимым... во имя человеколюбия и справедливости, чтобы воспротивиться распространению на островах Тихого океана людокрадства, рабства и самой бессовестной эксплуатации туземцев...». Никакой обратной реакции от названных адресатов не последовало.

Маклай не успокаивался: он стал посылать во все научные журналы и общества Европы и Америки статьи и письма, разоблачавшие хищническую политику колонизаторов. Он даже планировал поехать в Берлин, - уж не пригласить ли на дуэль «херра» Финша? - однако события развивались слишком стремительно. Не прошло и месяца, как над другой частью территории Новой Гвинеи провозгласила свой протекторат Британия. Мечты о папуасской независимости окончательно рухнули.

Единственная удача: после его выступлений в мировой печати, многочисленных писем и обращений к влиятельным государственным и общественным деятелям различных стран, Франция и Нидерланды официально запретили работорговлю в своих колониях.

Бросив научные занятия и семью, Маклай поспешил в Россию. Разрушив все преграды, он пробился к Александру III, отдыхавшему в Ливадии, и изложил царю свой план основания русской колонии на берегу Маклая или же на одном из островов Тихого океана. «Ты дипломат, Миклуха, - сказал царь, выслушав ученого. - Но меня на мякине не проведешь... Ссориться с Бисмарком из-за каких-то там папуанцев я не собираюсь».

Тогда Маклай решился на последнее средство. Разместил в нескольких газетах такое объявление: «Известный путешественник собирает всех желающих поселиться на Берегу Маклая и на островах Тихого океана...»

Уж не коммуну ли он задумал организовать на Новой Гвинее? Так и есть. «Члены коммуны, - писал он в сопровождавшей объявление статье, - станут сообща обрабатывать землю. Продукты будут распределяться по труду. Каждая семья построит отдельный дом. Селиться можно лишь на землях, не занятых туземцами. Деньги отменяются... Колония будет составлять общину с выборными органами управления: старейшиной, советом и общим собранием поселенцев. Ежегодно вся чистая прибыль от обработки земли будет делиться между всеми участниками предприятия и соразмерно их положению и труду...». Он подготовил подробный план устройства «рационального общества», где не будет угнетения человека человеком, где все трудятся и получают по труду.

Представьте, эта фантастическая мечта русского путешественника вполне могла реализоваться!

В ШАГЕ ОТ МЕЧТЫ

Произошло то, на что он даже в самых пылких своих мечтах не смел надеяться: Россия всколыхнулась. Уже через три месяца подали заявления две тысячи добровольцев! Проектом заинтересовались видные журналисты и общественные деятели. Лев Толстой проявил живой интерес к этой идее и даже высказался о своей готовности войти в число будущих колонистов. Для доставки людей к месту будущей колонии Морское министерство даже выделило большой военный корабль... Однако в самый последний момент, когда, казалось, экспедиция на острова Тихого океана - дело окончательное и решенное, вдруг всполошилось царское правительство.

По инициативе царя в октябре 1886 года собрался комитет из представителей всех правительственных министерств для обсуждения предложений Миклухо-Маклая. Как и следовало ожидать, комитет единогласно высказался против проекта. Александр III наложил резолюцию: «Считать это дело окончательно конченным; Миклухо-Маклаю отказать!»

Сразу после этого в нескольких официальных газетах были напечатаны издевательские заметки в адрес путешественника. Даже вполне независимые «Стрекоза» и «Будильник» опубликовали на него карикатуры: Маклай, уперев руки в бока, стоит, поставив одну ногу на спину стоящего на четвереньках папуаса. Подпись под рисунком: «Его благородие Миклухо-Маклай, новый Тихоокеанский помещик». Вновь удивили своими метаморфозами желтые газетенки: из «российской гордости и славы» он в один миг превратился в «туземного царька» и «известного авантюриста». Консервативная газета «Новое время» напечатала огромную статью о Маклае под названием «Ученое шарлатанство». И уж совсем необъяснимая вещь: Академия наук отказалась принять в дар - то есть, бесплатно! - обширные антропологические и этнографические коллекции Маклая. Коллекции, о которых могли только мечтать научные институты Британии, Германии, Франции и других самых развитых стран мира!

Трудно было устоять против такого потока лжи и грязи. «У меня такое впечатление, что Российская академия существует как будто только для немцев!» - заявил в сердцах ученый. В этом упреке была доля истины: именно тогда не был избран академиком великий русский ученый Дмитрий Менделеев...

Единственное, что утешало - письма, шедшие к нему со всей России от его почитателей. Сохранилось письмо от неизвестной:

«Я не могу удержаться, чтобы хоть чем-нибудь не выразить свое глубокое уважение к Вам и удивление как человеку; не то удивление, которое заставляет бегать смотреть новинку, а то, которое заставляет подумать, отчего так мало людей, похожих на человека. Еще раз примите мое глубокое уважение и симпатию как к русскому. Русская».

Лев Толстой, стараясь оказать ему моральную поддержку в эти мрачные дни, писал к нему: «Меня... умиляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что, сколько мне известно, вы первый, несомненно, опытом доказали, что человек везде человек, т.е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом истинного мужества. Ваш опыт с дикими (людьми) ставит эпоху в той науке, которой я служу, - в науке о том, как жить людям друг с другом...»

«КАЖДЫЙ РОДИТСЯ С ЗАДОМ, ГОДНЫМ ДЛЯ ТРОНА»

Гете, немецкий мудрец, философ и поэт, писал на склоне лет: «Национальная ненависть - странная вещь. На низших ступенях образованности она проявляется особенно сильно и горячо. Но существует ступень, где она вполне исчезает и где чувствуешь счастье и горе соседнего народа так же, как своего собственного. Эта ступень соответствует моей натуре, и я укрепился на ней задолго до того, как мне минуло шестьдесят...». Миклухо-Маклай укрепился на этой ступени в двадцать шесть лет.

Русский ученый совершил важное открытие: те, кого Дарвин и другие ученые называли «дикими», - и папуасы Новой Гвинеи, и туземцы Океании, и австралийские аборигены, - такие же «гомо сапиенс», как и цивилизованные народы. Тщательно изучив биологические и физиологические свойства мозга темнокожих людей, строение их черепа, Миклухо-Маклай пришел к заключению: никаких расовых различий в устройстве и функционировании «думательной машины» не существует! Структура мозга всех людей, независимо от расы, одинакова. Это мозг - Homo sapiens (человека разумного) - определенная единая категория. Те или иные различия в рисунке мозговых извилин, в весе и величине мозга носят частный характер и не имеют определяющего значения. Форма и величина черепа и мозга не дают основания для выделения «высших» и «низших» рас. Внутри больших рас имеются группы, обладающие разными формами черепа. Величина и вес мозга также не являются надежными критериями при оценке интеллекта.

Позднейшие исследования подтвердили эту точку зрения. Сегодня известно, например, что вес мозга Тургенева составлял - 2012 граммов, академика Павлова - 1653 грамма, Менделеева - 1571 грамм, Горького - 1420 граммов, Анатоля Франса - 1017 граммов... Как видим, главное - не размер мозга, а умение им пользоваться.

Миклухо-Маклай сделал также еще один важный вывод: деление народов на «долихокефалов» и «брахикефалов», - то есть, «длинноголовых» и «короткоголовых», или, выражаясь языком расистов, на людей высшей и низшей расы, - опасное заблуждение. Среди темнокожих народов встречаются как «длинно»- так и «короткоголовые» - и почти в той же степени, что и среди цивилизованных европейцев. Русский ученый рискнул выдвинуть свою «антирасовую» теорию. Суть ее заключается в следующем.

Форма головы человека во многом определяется тем, чем занимались его многочисленные предки. Если в их числе были люди преимущественно интеллектуального или незначительного физического труда, - например, аристократы, чиновники, банкиры, помещики, торговцы, писатели, - форма головы, в этом случае, может увеличиться, «удлиниться». Если же в числе предков преобладали люди тяжелого физического труда, - например, крестьяне, рабочие, солдаты, спортсмены, - то у их потомка форма головы может уменьшиться, «округлиться». Однако, подчеркивает Маклай, главное не это, а то, что и при таких физиологических трансформациях психические качества мозга у тех и других остаются практически неизменными. Следовательно, «цивилизованность» не в величине головы, а в навыке. А навык, как известно, дело наживное. Так рассуждал русский ученый.

Кстати, приблизительно лет десять назад в немецкий журнал «Шпигель» опубликовал результаты одного научного исследования. Оно целиком подтверждает предположения Миклухо-Маклая.

Группа ученых решила подвергнуть научной ревизии печально известную «расовую теорию». В девяти странах - Великобритании, Германии, Украине, Монголии, Японии, Австралии, Канаде, ЮАР и Бразилии в течение нескольких лет производились подробные антропологические измерения жителей перечисленных стран. Кроме этого обращалось внимание на место жительства и род занятий исследуемых. После обработки всех данных, на что ушло целых полгода, ученые с большим изумлением констатировали: в процентном соотношении, вне зависимости от страны исследования, количество «длинноголовых» и «короткоголовых» оказалось приблизительно одним и тем же. А именно: 35% к 65%. Также было замечено, что процент «длинноголовых» становится заметно выше в больших городах, и уменьшается в сельской местности и небольших городках. Любопытно, что ученые так и не обнаружили связи между формой головы и профессией человека. Зато отметили, хотя и незначительное, преобладание «длинноголовых» - около 57% - среди разного уровня руководителей и начальства.

В своих комментариях ученые процитировали Бернарда Шоу, заметившего, что «каждый из нас родится с задом, годным для трона». А в качестве итогового резюме привели известное высказывание Конфуция, который еще за двадцать шесть веков до этого научного «открытия» утверждал: «природа людей одинакова; разделяют же их только обычаи».

«МАКЛАЮ ЖЕНЩИН НЕ НУЖНО...»

Артур Шопенгауэр однажды зло пошутил: «Единственный мужчина, который не может прожить без женщин, это - гинеколог». Миклухо-Маклай, ученый до мозга костей, никогда не принадлежал к числу дамских угодников, и во многом разделял взгляды немецкого философа-пессимиста. Под его впечатлением он с 18 лет усвоил небрежную и покровительственную манеру в общении с женщинами. Способствовала этому еще и мода на «нигилизм». Он, юный Базаров, кромсающий лягушек, не желает заниматься пустяками. Он - «человек дела».

Когда некая Августа, молодая дама из немецкой провинции, станет забрасывать его любовными письмами, Маклай ответит ей совершенно в духе Базарова: «Я пишу тогда, когда хочу что-нибудь сказать или сообщить, - и пишу то, что мне надо, а не пустые фразы...». И тут же: «Я - скучающий эгоист, совершенно равнодушный к стремлениям и жизни других добрых людей, который послушен лишь собственному желанию, который добро, дружбу, великодушие считает лишь прекрасными словами, приятно щекочущими длинные уши добрых людей. Да, милая барышня, я не похож на тот портрет, который нарисовала ваша фантазия... В заключение даю вам совет: когда вы хотите видеть людей прекрасными и интересными, наблюдайте их только издали...».

Позже, на островах Океании, Миклухо-Маклай оставит такую запись в дневнике: «Женщины сидели в почтительном отдалении, как подобает «номерам вторым»...». И рядом: «...нормальное отношение (к женщине. - А.К.) сохранилось еще в папуасском мире».

Что же это за нормальное отношение? Читаем дальше: «Для папуасов женщины более необходимы, чем для нас, европейцев. У них женщины работают на мужчин, а у нас наоборот. С этим обстоятельством связано отсутствие незамужних женщин у папуасов и значительное число старых дев у нас. Здесь каждая девушка знает, что будет иметь мужа. Вот почему папуаски сравнительно мало заботятся о своей внешности. А замуж они выходят рано - 13-14 лет». Довольно странная мысль для европейца, не правда ли?

Легко ли молодому и полноценному в половом отношении мужчине прожить без женщины? Наверное, не очень. Даже если он и заявляет о том, что «нам некогда заниматься любовью, мы торопимся к цели».

Когда русский путешественник впервые ступил на берег Новой Гвинеи, многие папуасские женщины, увидев его, убегали, оставляя на земле следы «медвежьей болезни». Однако вскоре поведение женщин изменилось: они наперебой стали кокетничать с «человеком с Луны». Стоило ученому появиться где-либо, как они выныривали неизвестно откуда, потупляли глаза, проплывали мимо, едва не задевая «тамо руса». Причем походка их делалась бесстыдно-вертлявой, а юбки еще усиленнее двигались из стороны в сторону. То было самое настоящее кокетство.

На все предложения о женитьбе, поступавшие буквально из каждой деревни, - кто только не мечтал с ним породниться! - Николай Николаевич неизменно отвечал:

Маклаю женщин не нужно. Женщины слишком много говорят и вообще шумливы, а Маклай этого не любит.

Однажды папуасы одной из деревень решили во что бы то ни стало женить своего большого друга...

КАК ЖЕНИТЬ «ТАМО РУСА»?

В качестве невесты была выбрана самая красивая девушка. Бунгарая, так звали ее. Впервые ее увидев, Маклай невольно воскликнул: «Фея!»

Вообще, по описаниям Миклухо-Маклая, папуасские женщины были довольно красивы: «...Кожа гладкая, светло-коричневого оттенка. Волосы от природы матово-черного цвета. Ресницы достигают значительной длины и красиво изогнуты кверху... Груди у молодых девушек конической формы и остаются маленькими и заостренными до первого кормления... Ягодицы хорошо развиты. Мужчины находят красивым, если их жены при ходьбе двигают своими задними частями так, чтобы при каждом шаге одна из ягодиц непременно поворачивалась бы в сторону. Я часто видел в деревнях маленьких девочек, семи-восьми лет, которых их родственницы учили этому вилянию задом: целыми часами девочки заучивали эти движения. Пляска женщин состоит главным образом из таких движений».

Женщины усиленно занимались туалетом невесты. Были принесены лучшие черепаховые гребни, лучше передники из кокосовой бахромы с черными и красными полосами, самые красивые ожерелья и браслеты и самые красивые серьги в виде цепочек к костяных колец. Не подозревая о заговоре, ученый, вернувшись вечером в свою хижину, расстелил одеяло, надул резиновую подушку и, сняв башмаки, задремал. Утром он с пунктуальностью ученого записал в свой дневник:

«Я был разбужен шорохом, как будто в самой хижине; было, однако, так темно, что нельзя было ничего разобрать. Я повернулся и снова задремал. Во сне я почувствовал легкое сотрясение нар, как будто бы кто лег на них. Недоумевая и удивленный смелостью субъекта, я протянул руку, чтобы убедиться, действительно ли кто лег рядом со мной. Я не ошибся; но как только я коснулся тела туземца, его рука схватила мою; и я скоро не мог сомневаться, что рядом со мной лежала женщина. Убежденный, что эта оказия была делом многих и что тут замешаны папаши и братцы и т.д., я решил сейчас же отделаться от непрошенной гостьи, которая все еще не выпускала моей руки. Я быстро соскочил с барле и сказал: «Ни глее, Маклай нангели авар арен». («Ты ступай, Маклаю женщин не нужно».) Подождав, пока мой ночной посетитель выскользнул из хижины, я снова занял свое место на барле.

Впросонках слышал я шорох, шептанье, тихий говор вне хижины, что подтвердило мое предположение, что в этой проделке участвовала не одна эта незнакомка, а ее родственники и другие. Было так темно, что, разумеется, лица женщины не было видно.

На следующее утро я не счел подходящим собирать справки о вчерашнем ночном эпизоде - такие мелочи не могли интересовать «человека с Луны». Я мог, однако, заметить, что многие знали о нем и об его результатах. Они, казалось, были так удивлены, что не знали, что и думать».

Искушения Маклая на этом не закончились. Папуасы, вероятно, решили: разве мог Маклай в ночной темноте увидеть, кого ему прочат в жены? Нужно устроить смотрины, и путь он сам выбирает ту, которая ему по сердцу.

Смотрины были устроены, но Маклай вновь озадачил папуасов. Он решительно произнес:

Арен! Нет!

ВСЕ ФЕИ КУСАЮТСЯ

И все же роман с «феей» состоялся. Однажды он выкупался на рассвете в реке, а к вечеру уже лежал с лихорадкой. Вот тут-то к больному ученому и заявилась Бунгарая. Мог ли и дальше противиться собственной природе и волшебным чарам молодой красавицы обессилевший странник? «Я предполагаю, - записал Миклухо-Маклай в дневнике после первой ночи, проведенной с ней, - что папуасские ласки мужчин иного рода, чем европейские, по крайней мере Бунгарая с удивлением следила за каждым моим движением и хотя часто улыбалась, но я не думаю, что это было только следствием удовольствия».

С этого дня она стала приходить к нему почти каждую ночь.

Еще две выдержки из дневника Маклая:

«10 мая. Вечером опять пришла Бунгарая. Утром при уходе я подарил ей кусок катуна, которым она, кажется, не осталась довольна... Она говорила что-то, но я не мог понять, кажется, просила денег, желала серьги, браслет. Слыша, что я хохочу (было темно), она что-то стала сердито бормотать, а я еще более хохотал, она несколько раз толкала меня в бок не слишком нежно, потом даже намеревалась с досады укусить меня два раза. Я ее успокоил...»

«13 мая. Было 7 часов вечера, я сидел за моим скудным ужином, когда на минуту люди мои вышли оба на заднюю веранду. Бунгарая осторожно пробралась мимо меня в спальню. Пришлось ее спрятать, хорошо, что у кровати есть занавеска. Принесла тарелку яиц. Странно, что пришла, да еще с подарком, когда третьего дня я ей ничего не дал».

В дальнейшем Миклухо-Маклай уже не уделял в дневнике места своим ночным приключениям, отделываясь короткими записями вроде «Опять приходила Бунгарая» или «Каждый день приходит Бунгарая».

Из писем и немногих сохранившихся дневников известно, что Бунгарая - не единственная любовь русского путешественника. Была еще и Мануэла, «красивая перуанка из Кальо», и Мира, «замечательно толстогубая девочка», и Пинрас, «недурненькая девочка даже в европейском смысле». И еще - Мкаль, «интересный объект, который оказался недурненькою молодою женщиной».

В одной из хижин племени оран-утанов он увидел девочку, лицо которой сразу бросилось ему в глаза миловидностью и приятным выражением. Девочку звали Мкаль, ей было 13 лет. Миклухо-Маклай сказал, что хочет ее нарисовать. Она поспешила надеть рубашку, но он предупредил, что этого делать не нужно. Вскоре Мкаль перестала бояться странного и бородатого белого мужчины. Вечерами, когда Миклухо-Маклай работал, она просиживала возле него. «Здесь девочки рано становятся женщинами, - записал путешественник в своем дневнике. - Я почти убежден, что если я ей скажу: «Пойдем со мною» и заплачу за нее родственникам - роман готов». Однако ни сказать ей «пойдем со мною», ни взять Мкаль с собой он не мог. Слишком много задач он ставил перед собой, как ученый, а женитьба и семья - это, по его убеждению, «радость на месяц и печаль на всю жизнь».

И вот однажды Маклай под крики аборигенов, желавших ему счастливого пути, сел со слугами в пирогу. В толпе была и Мкаль, она молча стояла на берегу. «Я охотно взял бы ее с собой», - снова подумал Миклухо-Маклай. Пока пирога уплывала вниз по реке, Миклухо-Маклай и Мкаль не сводили друг с друга глаз.

ЗАГАДКА ШЕСТИ БУКВ

И все-таки свою настоящую любовь Маклай встретил не на Новой Гвинее и даже не в России. Случилось это в Австралии. В это время Николаю Николаевичу было 38. Его избранница Маргарет Робертсон, дочь австралийского губернатора, была намного моложе и выглядела как 13-14-летняя девочка.

В своих многочисленных путешествиях Миклухо-Маклай совершенно подорвал здоровье. Лихорадка не давала ему покоя, и он решил немного пожить в стране с благоприятным климатом - Австралии. 4 декабря 1881 года, идя по парку Кловли-Хауза, он увидел старого Робертсона - в недавнем прошлом губернатора Нового Южного Уэльса. Робертсон прогуливался по парку со своей дочерью Маргарет. Увидев ее Миклухо-Маклай был мгновенно очарован. Маленькая, скромная, стыдливая и очаровательная девушка сразу покорила его сердце.

Родственники и друзья Маргарет противились браку и даже потребовали от Миклухо-Маклая разрешения на женитьбу от самого государя императора. Александр III благосклонно встретил просьбу Миклухо-Маклая, и свадьба состоялась в Австралии.

Через месяц после свадьбы Миклухо-Маклай написал своему другу Александру Мещерскому: «Действительно, я понимаю теперь, что женщина может внести истинное счастье в жизнь человека, который никогда не верил, что оно существует на свете».

Маргарет родила ему двух сыновей - Александра и Владимира. Николай и Маргарет очень любили друг друга: он был нежным и заботливым мужем, она - горячо любящей, ласковой и преданной женой.

Их счастье было коротким, как вдох. Они прожили вместе всего четыре года. Да и счастье им выдалось безжалостно-трудное. Оно играло и светилось на зябком тусклом фоне почти непрерывных болезней и безденежья, граничившего с самой настоящей бедностью. У Маргарет, переехавшей к мужу в Петербург, лишенной друзей и близких, не говорившей по-русски, среди непривычных российских снегов и под серым петербургским небом зябли и тело, и душа. Несколько строк из ее дневника: «18 января 1888 года. Я не пою и не играю так часто, как хотелось бы, потому что камин в гостиной берет столько дров, а мы должны очень осторожно их расходовать... 22 марта 1888 года. Этим утром прислали попросить внести 12 рублей за пианино за наступающий месяц. У меня хватило силы духа сказать, что пианино мне больше не требуется, и за ним прислали в 4 часа. Оно ушло! Моя бедная комната выглядит очень мрачной и пустой. Я совершенно убита тем, что его больше у меня нет...»

Его похоронили на Волковом кладбище в Петербурге. По просьбе Маргарет резчик выбил на могильной плите шесть прописных латинских букв N.B.D.C.S.U., что написала она однажды на первой фотографии, подаренной ему задолго до свадьбы.

Маргарет Миклухо-Маклай вернулась на родину и прожила еще 48 длинных лет печальной жизни без него. Она жила скромно - на маленький доход от имущества, что числилось за ее мужем в России. Революция 1917 года положила конец и этому... Но Маргарет всегда вспоминала Россию светло и с любовью. Сыновьям Николая Николаевича, Александру и Владимиру, она передала свое благоговейное чувство к нему.

Что же означают те странные латинские буквы, начертанные на могиле Маклая? Точного ответа на этот вопрос не знает никто. Однако многие биографы сходятся во мнении, что, скорее всего, это начальные буквы из слов клятвы, которую однажды Николай и Маргарет дали друг другу: «None but death can separate us» - «Ничто, кроме смерти, не может разлучить нас».

ШПИОН-ДИЛЕТАНТ

Ну а что же со «шпионством» русского путешественника? Было? Не было? Последуем принципу самого Миклухо-Маклая: «ложь создана для спасения рабов и трусов; единственно верный путь свободного человека - правда», и честно признаемся: да, действительно, Николай-Николаевич отправлял в Россию донесения, которые, если говорить вообще, можно назвать «шпионскими». Если же говорить в частности, здесь следует сделать несколько оговорок.

Во-первых, русский ученый за все время своего «шпионства» отправил в Россию общим счетом всего три (!) донесения.

Во-вторых: в сборе информации для своих донесений он пользовался не сведениями, которые сообщали ему при личных встречах его друзья и знакомые - политические и общественные деятели Англии и Австралии, а преимущественно австралийскими газетами.

В-третьих: с военной точки зрения донесения Миклухо-Маклая показывают его, как совершенного дилетанта. Военную информацию он собирает крайне небрежно и непрофессионально. Например, перечисляя переоборудованные корабли, он заканчивает их список словами «и другие, которых имени не припомню». Иной раз «горе-разведчик» и сам не уверен в достоверности своих сведений: «В Мельбурне находятся (кажется) 3 небольших броненосных судна, в Аделаиде - 1 или 2». Что касается на самом деле секретных данных, то русский ученый даже и не пытался их раскрыть.

Историк А.Я. Массов в книге «Россия и Австралия во второй половине XIX века» пишет: «Можно ли сегодня, более чем 100 лет спустя после описываемых событий назвать информаторскую деятельность Н.Н. Миклухо-Маклая «шпионажем», а его самого отнести к категории «рыцарей плаща и кинжала? Скорее всего, нет. Собранная и переданная им в Россию информация носила достаточно невинный характер. Этим, собственно говоря, во все времена занимались дипломаты, а в условиях отсутствия полноценного российского посольства в Австралии в то время русский ученый всего лишь занял определенную нишу в сложной системе отношений двух империй - Российской и Британской.

Им двигали, безусловно патриотические устремления и искреннее желание способствовать территориальным приобретениям и укреплению позиций России в южной части Тихого океана. Более того, русский ученый хотел, чтобы столь милые его сердцу коренные обитатели северного побережья Новой Гвинеи стали подданными российской короны и были защищены от европейских авантюристов, в том числе, и охотников за золотом, которые часто вторгались в новые британские колонии, разрушая традиционный уклад жизни коренных племен. Заметим, что золото к тому времени на Новой Гвинее уже было найдено. Не исключено, что определенную роль в участии Н.Н. Миклухо-Маклая в сборе военно-политической информации сыграло его желание отблагодарить Александра III за субсидирование его научной деятельности в прошлом и морально оправдать обращение за новой стипендией».

«В конечном итоге, - заключает Массов, - Н.Н. Миклухо-Маклай остался в истории выдающимся ученым и путешественником. Неформальная сторона его деятельности, разумеется, не оставшаяся секретом для австралийцев, не помешала им признать его научные достижения и значительный вклад в развитие русско-австралийских связей».

ТАЙНА, СГОРЕВШАЯ В КАМИНЕ

Незадолго до смерти Миклухо-Маклай попросил жену исполнить его последнюю волю: сжечь его дневники. Маргарет не посмела ему отказать. Она сожгла их в камине, даже не попытавшись узнать, какую же страшную тайну они хранили. Казалось бы, все, о чем хотел умолчать русский путешественник, превратилось в горстку золы в потухшем камине. Но, как говорится, нет ничего тайного, что не стало бы когда-нибудь явным.

Первым, кто сумел приоткрыть завесу над тайной сгоревших дневников, был русский писатель и историк Борис Носик. Как бы шокирующее это ни прозвучало, но правда такова: Миклухо-Маклай испытывал сексуальное влечение к несовершеннолетним девочкам и мальчикам... Теперь становится понятно, откуда взялась его странноватая, ничем не обоснованная неприязнь к женщинам - зрелым женщинам.

«Если Маклай еще в студенческие годы осознал, - пишет Борис Носик в книге «Тайна Маклая», - что «скверно справляется с этим интересом», он не мог не задуматься над последствиями этого «интереса». В Европе, и тем более в России, такой «интерес» мог бы кончиться плохо. Маклай уже знал из книг, что в тропических странах, среди туземцев, его «интерес» никому не показался бы преступным. Девочки созревают там для любви и в 13, и в 12, и в 10 лет... И он решил, что ему остается одно - бегство в тропики... Или гибель (как Чайковскому)... Он был талантлив, энергичен, неистов... Он повернул течение своей жизни. Он бежал в тропики».

Князь Мещерский - вероятно, единственный человек, посвященный в эту интимную тайну Маклая. В письмах к нему Николай Николаевич на редкость откровенен. Вот письмо от 11 мая 1871 года, присланное Маклаем из плаванья, из Вальпараисо: «Мы здесь в Вальпарайзо 3 недели. Между делом я заинтересовался очень одной девочкой 14 с половиной лет - и отчасти иногда скверно справляюсь с этим интересом. Она просила, между прочим, вчера достать ей русских марок; пришлите ей, пожалуйста, штук 12 разных, но уже употребленных марок со следующим адресом... Буду очень благодарен. Не забудьте! Вы, может, улыбнетесь при чтении этой просьбы - но мне так редко встречаются люди, которые мне нравятся, что для них я готов на многое и даже готов беспокоить Вас этими пустяками».

Князя, вероятно, не смутила ни «заинтересованность» друга, ни странная просьба, ни раскаленное нетерпение в его тоне...

Вот письмо от 21 июня 1876 года: «Не посылаю портрета моей временной жены, который обещал в последнем письме, потому что таковой я не взял, а микронезийская девочка Мира, которая со мной, если когда и будет таковою, то не ранее года». Еще одно письмо из Южной Америки: «Были здесь две девочки, для своего возраста очень (физически) развитые; старшей, которой еще не было 14, не хватало только мужчины с как можно большего размера пенисом; у младшей, которой едва ли было 13 лет, была красивая пышная грудь... Ночь была хорошо проведена в хижине сеньора дона Мариано Гонсалеса».

Можно было бы процитировать и другие «разоблачительные» письма, но... Давайте на этом остановимся. В конце концов, выражаясь словами самого Маклая, «чтобы видеть людей прекрасными, следует наблюдать их только издали». А мы, кажется, подошли слишком близко.

Как бы там ни было, малое не должно умалять то великое, что есть в человеке. Ведь далеко «не всякий, - подводит черту под «тайной Маклая» Борис Носик, - бежавший в тропики, стал Маклаем, пионером науки, открывателем новых путей, гуманистом, защитником обиженных, другом туземцев и их святым, героем, авантюристом, победителем, великим сыном своей родины. Не всякий смог в конечном итоге обуздать себя и «взять себе жену», чтобы вернуться наконец в мир христианской цивилизации. Он оказался способным и на это. Честь ему и слава...»

Александр КАЗАКЕВИЧ