Общественно экономическая формация является историческим типом общества. Общественная формация. Теория общественно-экономической формации

1. Сущность общественно-экономической формации

Категория общественно-экономической формации занимает центральное место в историческом материализме . Она характеризуется, во-первых, историзмом и, во-вторых, тем, что охватывает каждое общество в его целостности. Выработка этой категории основоположниками исторического материализма дала возможность поставить на место абстрактных рассуждений об обществе вообще, характерных для предшествовавших философов и экономистов, конкретный анализ различных типов общества, развитие которых подчиняется присущим им специфическим законам .

Каждая общественно-экономическая формация представляет собой особый социальный организм, отличающийся от других не менее глубоко, чем отличаются друг от друга различные биологические виды. В послесловии ко 2-му изданию «Капитала» К. Маркс приводил высказывание русского рецензента книги, по мнению которого её истинная цена заключается в «…выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим» .

В отличие от таких категорий, как производительные силы , государство , право и др., отражающих различные стороны жизни общества, общественно-экономическая формация охватывает все стороны общественной жизни в их органической взаимосвязи. В основе каждой общественно-экономической формации лежит определённый способ производства . Производственные отношения , взятые в их совокупности, образуют сущность данной формации. Системе данных производственных отношений, образующих экономический базис общественно-экономической формации, соответствует политико-юридическая и идеологическая надстройка и определённые формы общественного сознания. В структуру общественно-экономической формации органически входят не только экономические, но и все социальные отношения, которые существуют в данном обществе, а также определённые формы быта, семьи, образа жизни . С переворотом в экономических условиях производства, с изменением экономической основы общества (начинающимся с изменения производительных сил общества, которые приходят на известной ступени своего развития в противоречие с существующими производственными отношениями) происходит переворот и во всей надстройке .

Исследование общественно-экономических формаций даёт возможность подметить повторяемость в общественных порядках различных стран, находящихся на одной и той же ступени общественного развития. А это позволило, по словам В. И. Ленина, перейти от описания общественных явлений к строго научному анализу их, исследующему то, что свойственно, например, всем капиталистическим странам, и выделяющему то, что отличает одну капиталистическую страну от другой. Специфические законы развития каждой общественно-экономической формации являются в то же время общими для всех стран, в которых она существует или утверждается. Нет, например, особых законов для каждой отдельной капиталистической страны (США, Великобритании, Франции и др.). Однако имеются различия в формах проявления этих законов, вытекающие из конкретно-исторических условий, национальных особенностей.

2. Развитие концепции общественно-экономической формации

Понятие «общественно-экономическая формация» введено в науку К. Марксом и Ф. Энгельсом. Идея этапов человеческой истории, различающихся формами собственности, впервые выдвинутая ими в «Немецкой идеологии» (1845-46), проходит через труды «Нищета философии» (1847), «Манифест Коммунистической партии» (1847-48), «Наёмный труд и капитал» (1849) и наиболее полно выражена в предисловии к работе «К критике политической экономии» (1858-59). Здесь Маркс показал, что каждая формация представляет собой развивающийся социально-производственный организм, а также показал, как происходит движение от одной формации к другой.

В «Капитале» учение об общественно-экономических формациях глубоко обосновано и доказано на примере анализа одной формации — капиталистической. Маркс не ограничился исследованием производственных отношений этой формации, а показал «…капиталистическую общественную формацию как живую — с её бытовыми сторонами, с фактическим социальным проявлением присущего производственным отношениям антагонизма классов, с буржуазной политической надстройкой, охраняющей господство класса капиталистов, с буржуазными идеями свободы, равенства и т. п., с буржуазными семейными отношениями» .

Конкретное представление о смене во всемирной истории общественно-экономических формаций развивалось и уточнялось основоположниками марксизма по мере накопления научных знаний. В 50-60-х гг. 19 в. Маркс рассматривал как «…прогрессивные эпохи экономической общественной формации» азиатский, античный, феодальный и буржуазный способы производства . Когда исследования А. Гакстгаузена, Г. Л. Маурера, M. M. Ковалевского показали наличие общины во всех странах, причём в различные исторические периоды, включая феодализм, а Л. Г. Морганом было открыто бесклассовое родовое общество, Маркс и Энгельс уточнили свое конкретное представление об общественно-экономической формации (80-е гг.). В работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) отсутствует термин «азиатский способ производства», вводится понятие первобытнообщинного строя, отмечается, что «…для трёх великих эпох цивилизации» (сменившей первобытнообщинный строй) характерны «…три великие формы порабощения…»: рабство — в античном мире, крепостничество — в средние века, наёмный труд — в новое время .

Выделив уже в своих ранних произведениях коммунизм как особую формацию, основанную на общественной собственности на средства производства, и научно обосновав необходимость смены капиталистической формации коммунизмом, Маркс в дальнейшем, особенно в «Критике Готской программы» (1875), разработал тезис о двух фазах коммунизма.

В. И. Ленин, уделявший большое внимание марксистской теории общественно-экономических формаций начиная со своих ранних работ («Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», 1894), подытожил представление о конкретной смене формаций, предшествующих коммунистической формации, в лекции «О государстве» (1919). Он в целом присоединился к концепции общественно-экономической формации, содержащейся в «Происхождении семьи, частной собственности и государства», выделив как последовательно сменяющие друг друга: общество без классов — первобытное общество; общество, основанное на рабстве, — общество рабовладельческое; общество, основанное на крепостнической эксплуатации, — феодальный строй и, наконец, общество капиталистическое.

В конце 20-х — начале 30-х гг. среди советских учёных прошли дискуссии об общественно-экономических формациях. Некоторые авторы отстаивали представление об особой формации «торгового капитализма», лежавшей будто бы между феодальным и капиталистическим строем; другие защищали теорию «азиатского способа производства» как формации, возникавшей якобы в ряде стран с разложением первобытнообщинного строя; третьи, критикуя как концепцию «торгового капитализма», так и концепцию «азиатского способа производства», сами пытались ввести новую формацию — «крепостническую», место которой, по их мнению, было между феодальным и капиталистическим строем. Указанные концепции не встретили поддержки большинства учёных. В результате обсуждения была принята схема смены общественно-экономических формаций, соответствующая той, которая содержится в работе Ленина «О государстве».

Утвердилось таким образом следующее представление о формациях, последовательно сменяющих друг друга: первобытнообщинный строй , рабовладельческий строй , феодализм , капитализм , коммунизм (его первая фаза — социализм , вторая, высшая ступень развития, — коммунистическое общество).

Предметом оживлённой дискуссии, развернувшейся с 60-х гг. среди ученых-марксистов СССР и ряда других стран, вновь стала проблема докапиталистических формаций. В ходе дискуссий некоторые из её участников защищали точку зрения о существовании особой формации азиатского способа производства, некоторые поставили под сомнение существование рабовладельческого строя как особой формации, наконец, была высказана точка зрения, фактически сливающая рабовладельческую и феодальную формации в единую докапиталистическую формацию. Но ни одна из этих гипотез не была подкреплена достаточными доказательствами и не легла в основу конкретно-исторических исследований.

3. Последовательность смены общественно-экономических формаций

На основе обобщения истории развития человечества марксизм выделил следующие основные общественно-экономические формации, образующие ступени исторического прогресса: первобытнообщинный строй , рабовладельческий , феодальный , капиталистический , коммунистический , первой фазой которого является социализм .

Первобытнообщинный строй — первая неантагонистическая общественно-экономическая формация, через которую прошли все без исключения народы. В результате её разложения осуществляется переход к классовым, антагонистическим общественно-экономическим формациям.

«Буржуазные производственные отношения, - писал Маркс, - являются последней антагонистической формой общественного процесса производства… Буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» . На смену ей закономерно приходит, как предвидели Маркс и Энгельс, коммунистическая формация, открывающая подлинно человеческую историю. Коммунистическая формация, этапом становления и развития которой является социализм, впервые в истории создаёт условия для безграничного прогресса человечества на основе ликвидации социального неравенства и ускоренного развития производительных сил.

Последовательная смена общественно-экономических формаций объясняется прежде всего антагонистическими противоречиями между новыми производительными силами и устаревшими производственными отношениями, которые на определённой ступени превращаются из форм развития в оковы производительных сил. При этом действует общая закономерность, открытая Марксом, согласно которой ни одна общественно-экономическая формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, а новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем в лоне старого общества созреют материальные условия их существования .

Переход от одной общественно-экономической формации к другой совершается через социальную революцию , которая разрешает антагонистические противоречия между производительными силами и производственными отношениями, а также между базисом и надстройкой.

В отличие от смены общественно-экономических формаций, смена различных фаз (стадий) внутри одной и той же формации (например, домонополистического капитализма — империализмом) происходит без социальных революций, хотя и представляет собой качественный скачок . В рамках коммунистической формации происходит перерастание социализма в коммунизм, осуществляемое постепенно и планомерно, как сознательно направляемый закономерный процесс.

4. Многообразие исторического развития

Марксистско-ленинское учение об общественно-экономической формации даёт ключ к пониманию единства и многообразия истории человечества. Последовательная смена названных формаций образует магистральную линию прогресса человечества , которая определяет её единство. В то же время развитие отдельных стран и народов отличается значительным многообразием, которое проявляется, во-первых, в том, что не каждый народ проходит обязательно через все классовые формации, во-вторых, в существовании разновидностей или локальных особенностей, в-третьих, в наличии различных переходных форм от одной общественно-экономической формации к другой.

Переходные состояния общества обычно характеризуются наличием различных общественно-экономических укладов , которые, в отличие от утвердившейся полностью системы хозяйства, не охватывают всей экономики и быта в целом. Они могут представлять собой как остатки старой, так и зародыши новой общественно-экономической формации. История не знает «чистых» формаций. Например, нет «чистого» капитализма, в котором бы отсутствовали элементы и пережитки прошлых эпох — феодализма и даже дофеодальных отношений, — элементы и материальные предпосылки новой коммунистической формации.

К этому следует добавить специфичность развития одной и той же формации у разных народов (например, родовой строй славян и древних германцев резко отличается от родового строя саксов или скандинавов в начале средних веков, народов Древней Индии или народов Ближнего Востока, индейских племен в Америке или народностей Африки и т.д.).

Различные формы сочетания старого и нового в каждую историческую эпоху, различные связи данной страны с другими странами и различные формы и степени внешнего влияния на её развитие, наконец, особенности исторического развития, обусловленные всей совокупностью природных, этнических, социальных, бытовых, культурных и других факторов, и определяемая ими общность судьбы и традиций народа, отличающих его от других народов, свидетельствуют о том, насколько многообразны особенности и исторические судьбы разных народов, проходящих одну и ту же общественно-экономическую формацию.

Многообразие исторического развития связано не только с различием конкретных условий стран мира, но и с одновременным существованием в некоторых из них разных общественных порядков, как результатом неравномерности темпов исторического развития. На всём протяжении истории имело место взаимодействие между странами и народами, ушедшими вперёд и отставшими в своём развитии, ибо новая общественно-экономическая формация всегда утверждалась сначала в отдельных странах или группе стран. Это взаимодействие носило весьма различный характер: оно ускоряло или, наоборот, замедляло ход исторического развития отдельных народов.

У всех народов общий исходный пункт развития — первобытнообщинный строй. Все народы Земли придут в конечном счёте к коммунизму. Вместе с тем ряд народов минует те или иные классовые общественно-экономические формации (например, древние германцы и славяне, монголы и др. племена и народности — рабовладельческий строй как особую общественно-экономическую формацию; некоторые из них — также и феодализм). При этом следует различать исторические явления неодинакового порядка: во-первых, — такие случаи, когда естественный процесс развития тех или иных народов насильственно прерывался завоеванием их более развитыми государствами (как было, например, прервано вторжением европейских завоевателей развитие индейских племён в Северной Америке, народностей Латинской Америки, аборигенов в Австралии и т. д.); во-вторых, — такие процессы, когда ранее отставшие в своём развитии народы получали возможность в силу тех или иных благоприятных исторических условий догнать ушедших вперёд.

5. Периоды в общественно-экономических формациях

Каждая формация имеет свои этапы, стадии развития. Первобытное общество за тысячелетия своего существования прошло путь от человеческой орды до родоплеменного строя и сельской общины. Капиталистическое общество — от мануфактуры до машинного производства, от эпохи господства свободной конкуренции до эпохи монополистического капитализма , переросшего в государственно-монополистический капитализм . Коммунистическая формация имеет две основных фазы — социализм и коммунизм. Каждый такой этап развития связан с появлением некоторых важных особенностей и даже специфических закономерностей, которые, не отменяя общесоциологических законов общественно-экономической формации в целом, вносят нечто качественно новое в её развитие, усиливают действие одних закономерностей и ослабляют действие других, вносят известные изменения в социальную структуру общества, общественную организацию труда, быт людей, видоизменяют надстройку общества и т. д. Такие этапы в развитии общественно-экономической формации называют обычно периодами или эпохами . Научная периодизация исторических процессов должна исходить, таким образом, не только из чередования формаций, но и из эпох или периодов в рамках этих формаций.

От понятия эпохи как этапа в развитии общественно-экономической формации следует отличать понятие всемирно-исторической эпохи . Всемирно-исторический процесс в каждый данный момент представляет собой более сложную картину, чем процесс развития в отдельной стране. Всемирный процесс развития включает разные народы, находящиеся на различных этапах развития.

Общественно-экономическая формация обозначает определённую ступень в развитии общества, а всемирно-историческая эпоха — определённый отрезок истории, в течение которого, в силу неравномерности исторического процесса, могут временно существовать рядом друг с другом различные формации. При этом, однако, основной смысл и содержание каждой эпохи характеризуется тем, «…какой класс стоит в центре той или иной эпохи, определяя главное её содержание, главное направление её развития, главные особенности исторической обстановки данной эпохи и т. д.» . Характер всемирно-исторической эпохи определяют те экономические отношения и социальные силы, которые определяют направление и во всё возрастающей степени характер исторического процесса в данный исторический период. В 17-18 вв. капиталистические отношения ещё не господствовали в мире, но они и порождённые ими классы, уже определяя направление всемирно-исторического развития, оказывали решающее воздействие на весь процесс мирового развития. Поэтому с этого времени датируется всемирно-историческая эпоха капитализма как этап всемирной истории.

В то же время каждая историческая эпоха характеризуется многообразием социальных явлений, содержит в себе типичные и нетипичные явления, в каждой эпохе бывают отдельные частичные движения то вперёд, то назад, различные уклонения от среднего типа и темпа движения. Бывают в истории и переходные эпохи от одной общественно-экономической формации к другой.

6. Переход от одной формации к другой

Переход от одной общественно-экономической формации к другой осуществляется революционным путём .

В тех случаях, когда общественно-экономические формации однотипны (например, рабство, феодализм, капитализм основаны на эксплуатации трудящихся владельцами средств производства), может наблюдаться процесс постепенного вызревания нового общества в недрах старого (например, капитализма в недрах феодализма), но завершение перехода от старого общества к новому выступает как революционный скачок .

При коренном изменении экономических и всех других отношений социальная революция отличается особой глубиной (см. Социалистическая революция) и кладёт начало целому переходному периоду , в течение которого осуществляется революционное преобразование общества и создаются основы социализма. Содержание и длительность этого переходного периода определяются уровнем экономического и культурного развития страны, остротой классовых конфликтов, международной обстановкой и пр.

В силу неравномерности исторического развития преобразование различных сторон жизни общества не совпадает целиком во времени. Так, в 20-м веке попытка социалистического преобразования общества произошла в странах, относительно менее развитых, вынужденных догонять ушедшие вперёд в технико-экономическом отношении наиболее развитые капиталистические страны.

Во всемирной истории переходные эпохи представляют собой такое же закономерное явление, как и сложившиеся общественно-экономические формации, и в своей совокупности охватывают значительные отрезки истории.

Каждая новая формация, отрицая предыдущую, сохраняет и развивает все её достижения в области материальной и духовной культуры. Переход от одной формации к другой, способной создать более высокие производственные мощности, более совершенную систему экономических, политических и идеологических отношений, составляет содержание исторического прогресса .

7. Значение теории общественно-экономических формаций

Методологическое значение теории общественно-экономических формаций состоит прежде всего в том, что она позволяет выделить материальные общественные отношения как определяющие из системы всех других отношений, установить повторяемость общественных явлений, выяснить законы, лежащие в основе этой повторяемости. Тем самым даётся возможность подхода к развитию общества как естественно-историческому процессу. В то же время она позволяет раскрыть структуру общества и функции составляющих его элементов, выявить систему и взаимодействие всех общественных отношений.

Во-вторых, теория общественно-экономических формаций позволяет решать вопрос о соотношении общесоциологических законов развития и специфических законов отдельной формации.

В-третьих, теория общественно-экономических формаций даёт научную основу теории классовой борьбы , позволяет выявить, какие способы производства порождают классы и какие именно, каковы условия возникновения и уничтожения классов.

В-четвёртых, общественно-экономическая формация позволяет установить не только единство общественных отношений у народов, стоящих на одной и той же ступени развития, но и выявить специфические национальные и исторические особенности развития формации у того или иного народа, отличающие историю этого народа от истории других народов.

Общественно-экономическая формация - центральное понятие марксистской теории общества или исторического материализма: "...общество, находящееся на определенной ступени исторического развития, общество с своеобразным отличительным характером". Посредством понятия О.Э.Ф. фиксировались представления об обществе как определенной системе и одновременно выделялись основные периоды его исторического развития.

Считалось, что любое социальное явление может быть правильно понято только в связи с определенной О.Э.Ф., элементом или продуктом которой оно является. Сам термин "формация" был заимствован Марксом из геологии.

Законченной теории О.Э.Ф. у Маркса не сформулировано, однако, если обобщить различные его высказывания, то можно сделать вывод, что Маркс выделял три эпохи или формации всемирной истории по критерию доминирующих производственных отношений (форм собственности): 1) первичная формация (архаические доклассовые общества); 2) вторичная, или "экономическая" общественная формация, основанная на частной собственности и товарном обмене и включающая азиатский, античный, феодальный и капиталистический способы производства; 3) коммунистическая формация.

Основное внимание Маркс уделил "экономической" формации, а в ее рамках - буржуазному строю. При этом социальные отношения редуцировались к экономическим ("базису"), а всемирная история рассматривалась как движение через социальные революции к предустановленной фазе - коммунизму.

Термин О.Э.Ф. вводится Плехановым и Лениным. Ленин, в целом следуя логике концепции Маркса, значительно упростил и сузил ее, отождествив О.Э.Ф. со способом производства и сведя ее к системе производственных отношений. Канонизация концепции О.Э.Ф. в форме так называемой "пятичленки" была осуществлена Сталиным в "Кратком курсе истории ВКП (б)". Представители исторического материализма считали, что понятие О.Э.Ф. позволяет подметить повторяемость в истории и тем самым дать ее строго научный анализ. Смена формаций образует магистральную линию прогресса, формации погибают в силу внутренних антагонизмов, но с приходом коммунизма закон смены формаций прекращает действие.

В результате превращения гипотезы Маркса в непогрешимую догму в советской общественной науке утвердился формационный редукционизм, т.е. сведение всего многообразие мира людей только к формационным характеристикам, что выразилось в абсолютизации роли общего в истории, анализе всех социальных связей по линии базис - надстройка, игнорировании человеческого начала истории и свободного выбора людей. В своем устоявшемся виде концепция О.Э.Ф. вместе с породившей ее идеей линейного прогресса уже принадлежит истории социальной мысли.

Однако преодоление формационной догматики не означает отказа от постановки и решения вопросов социальной типологии. Типы общества и его природы, в зависимости от решаемых задач, могут выделяться по различным критериям, в том числе и социально-экономическому.

Важно при этом помнить о высокой степени абстрактности подобных теоретических конструкций, их схематичности, недопустимости их онтологизации, прямого отождествления с реальностью, а также использования для построения социальных прогнозов, разработки конкретной политической тактики. Если это не учитывается, то результатом, как показывает опыт, являются социальные деформации и катастрофы.

Виды общественно-экономических формаций:

1. Первобытно-общинный строй (первобытный коммунизм). Уровень экономического развития крайне низкий, используемые орудия примитивны, поэтому нет возможности производства прибавочного продукта. Классовое разделение отсутствует. Средства производства находятся в общественной собственности. Труд имеет всеобщий характер, собственность - только коллективная.

2. Азиатский способ производства (другие названия - политарное общество , государственно-общинный строй ). На поздних этапах существования первобытного общества уровень производства позволил создавать прибавочный продукт. Общины объединились в крупные образования с централизованным управлением.

Из них постепенно выделился класс людей, занятый исключительно управлением. Этот класс постепенно обособился, аккумулировал в своих руках привилегии и материальные блага, что привело к появлению частной собственности, имущественного неравенства и обусловило переход к рабовладению. Управленческий аппарат же приобретал все более сложный характер, постепенно трансформируясь в государство.

Существование азиатского способа производства как отдельной формации не является общепризнанным и являлось темой дискуссий на всем протяжении существования истмата; в работах Маркса и Энгельса он также упоминается не везде.

3.Рабовладение . Существует частная собственность на средства производства. Непосредственным трудом занят отдельный класс рабов - людей, лишённых свободы, находящихся в собственности у рабовладельцев и рассматриваемых как «говорящие орудия». Рабы трудятся, но не имеют собственности на средства производства. Рабовладельцы организуют производство и присваивают результаты труда рабов.

4. Феодализм . В обществе выделяются классы феодалов - собственников земли - и зависимых крестьян, находящихся от феодалов в личной зависимости. Производство (главным образом, сельскохозяйственное) ведётся трудом зависимых крестьян, эксплуатируемых феодалами. Феодальное общество характеризуется монархическим типом правления и сословной социальной структурой.

5. Капитализм . Имеется всеобщее право частной собственности на средства производства. Выделяются классы капиталистов, - владельцев средств производства, - и рабочих (пролетариев), не владеющих средствами производства и работающих на капиталистов по найму. Капиталисты организуют производство и присваивают прибавочный продукт, производимый рабочими. Капиталистическое общество может иметь различные формы правления, но наиболее характерны для него различные вариации демократии, когда власть принадлежит выборным представителям общества (парламенту, президенту).

Основным механизмом, побуждающим к труду, является экономическое принуждение - рабочий не имеет возможности обеспечить свою жизнь иным способом, чем получением заработной платы за выполняемую работу.

6. Коммунизм . Теоретическое (никогда не существовавшее на практике) устройство общества, которое должно прийти на смену капитализму. При коммунизме все средства производства находятся в общественной собственности, частная собственность на средства производства полностью устранена. Труд имеет всеобщий характер, классовое разделение отсутствует. Предполагается, что человек трудится сознательно, стремясь принести обществу наибольшую пользу и не нуждаясь во внешних стимулах, таких как экономическое принуждение.

При этом общество предоставляет любые доступные блага каждому человеку. Таким образом реализуется принцип «Каждый по способностям, каждому по потребностям!». Товарно-денежные отношения упраздняются. Идеология коммунизма поощряет коллективизм и предполагает добровольное признание каждым членом общества приоритета общественных интересов перед личными. Власть осуществляется всем обществом в целом, на основе самоуправления.

В качестве общественно-экономической формации, переходной от капитализма к коммунизму, рассматривается социализм , при котором происходит обобществление средств производства, но сохраняются товарно-денежные отношения, экономическое принуждение к труду и ряд других особенностей, характерных для капиталистического общества. При социализме реализуется принцип: «От каждого - по способности, каждому - по труду».

Развитие взглядов Карла Маркса на исторические формации

Маркс сам в своих поздних работах рассматривал три новых «способа производства»: «азиатский», «античный» и «германский». Однако это развитие взглядов Маркса позднее было проигнорировано в СССР, где официально был признан только один ортодоксальный вариант исторического материализма, в соответствии с которыми «истории известны пять общественно-экономических формаций: первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая».

К этому надо добавить, что и в предисловии к одному из своих основных ранних трудов на данную тему: «К критике политической экономии», - Маркс упоминал «античный» (а также «азиатский») способ производства, в то время как в других работах он (равно как и Энгельс) писал о существовании в античности «рабовладельческого способа производства».

Историк античности М.Финли указывал на этот факт как на одно из свидетельств слабой проработки Марксом и Энгельсом вопросов функционирования античного и других древних обществ. Ещё один пример: Маркс сам обнаружил, что община появилась у германцев лишь в I веке, а к концу IV века уже полностью у них исчезла, но несмотря на это продолжал утверждать, что община повсюду в Европе сохранилась с первобытных времен.

5 мая 1818 года родился человек, которому было суждено стать величайшим ученым и революционером. К. Маркс совершил теоретическую революцию в обществознании. Научные заслуги Маркса признаются даже его ярыми противниками. Мы публикуем статьи, посвященные Марксу, не только российских ученых, но и крупнейших западных философов и социологов Р. Арона и Э. Фромма, не считавших себя марксистами, но высоко оценивавших теоретическое наследие великого мыслителя.

1. Центр и периферия материалистического понимания истории

Величайшим открытием К. Маркса было созданное им в содружестве с Ф. Энгельсом материалистическое понимание истории. Основные его положения остаются в силе и сейчас.

В философии и методологии научного познания в настоящее время широкое распространение получил взгляд, согласно которому каждая научная теория состоит, во-первых, из центрального ядра, во-вторых, из окружающей его периферии. Выявление несостоятельности хотя бы одной идеи, входящей в ядро теории, означает разрушение этого ядра и опровержение данной теории в целом. Иначе обстоит с идеями, образующими периферийную часть теории. Их опровержение и замена другими идеями сами по себе не ставят под сомнение истинность теории в целом.

Ядро материалистического понимания истории составляют, на мой взгляд, шесть идей, которые с полным правом могут быть названы центральными.

Первое положение исторического материализма состоит в том, что необходимым условием существования людей является производство материальных благ. Материальное производство есть основа всей человеческой деятельности.

Второе положение заключается в том, что производство всегда носит общественный характер и всегда происходит в определенной общественной форме. Общественной формой, в которой идет процесс производства, является система социально-экономических или, как еще называют их марксисты, производственных отношений.

Третье положение: существует не один, а несколько типов экономических (производственных) отношений, а тем самым и несколько качественно отличных систем этих отношений. Отсюда вытекает, что производство может происходить и реально происходит в разных общественных формах. Таким образом, существует несколько типов или форм общественного производства. Эти типы общественного производства были названы способами производства. Каждый способ производства есть производство, взятое в определенной общественной форме.

Существование рабовладельческого, феодального и капиталистического способов производства по существу признается сейчас почти всеми учеными, в том числе и теми, кто не разделяет марксистскую точку зрения и термином «способ производства» не пользуется. Рабовладельческий, феодальный и капиталистический способы производства суть не только типы общественного производства, но и стадии его развития. Ведь несомненно, что зачатки капитализма появляются лишь в XV-XIV вв., что ему предшествовал феодализм, который оформился, самое раннее, лишь в VI–IX вв., и что расцвет античного общества был связан с широким использованием рабов в производстве. Бесспорно и существование преемственной связи между античной, феодальной и капиталистической экономическими системами. И выявление данного факта с неизбежностью порождает вопрос: почему в одну эпоху господствовала одна система экономических отношений, в другую – другая, в третью – третья.

На глазах К. Маркса и Ф. Энгельса шла промышленная революция. И там, куда проникала машинная индустрия, с неизбежностью рушились феодальные отношения и утверждались капиталистические. И на сформулированный выше вопрос естественно напрашивался ответ: характер экономических (производственных) отношений определяется уровнем развития общественных сил, создающих общественный продукт, т. е. производительных сил общества. В основе смены систем экономических отношений, а тем самым и основных способов производства лежит развитие производительных сил. Таково четвертое положение исторического материализма.

В результате был не только подведен прочный фундамент под давно утвердившееся у экономистов убеждение в объективности капиталистических экономических отношений, но и стало ясным, что не только капиталистические, но и все вообще экономические отношения не зависят от сознания и воли людей. И существуя независимо от сознания и воли людей, экономические отношения определяют интересы как групп людей, так и отдельных людей, определяют их сознание и волю, а тем самым и их действия.

Таким образом, система экономических (производственных) отношений является не чем иным, как объективным источником общественных идей, который тщетно искали и не могли найти старые материалисты, представляет собой общественное бытие (в узком смысле), или социальную материю. Пятое положение исторического материализма – это тезис о материальности экономических (производственных) отношений. Система экономических отношений материальна в том и только в том смысле, что она первична по отношению к общественному сознанию.

С открытием социальной материи материализм был распространен и на явления общественной жизни, стал философским учением, в равной степени относящимся и к природе, и к обществу. Именно такой всеобъемлющий, достроенный доверху материализм и получил название диалектического. Таким образом, представление о том, что вначале был создан диалектический материализм, а затем он был распространен на общество, глубоко ошибочно. Наоборот, только тогда, когда было создано материалистическое понимание истории, материализм стал диалектическим, но никак не раньше. Суть нового марксова материализма – в материалистическом понимании истории.

Согласно материалистическому пониманию истории система экономических (производственных) отношений является основой, базисом любого конкретного отдельного общества. И естественным было положить в основу классификации отдельных конкретных обществ, их подразделения на типы характер их экономической структуры. Общества, имеющие своим фундаментом одну и ту же систему экономических отношений, основанные на одном способе производства, относятся к одному типу; общества, основанные на разных способах производства, относятся к разным типам общества. Эти выделенные по признаку социально-экономической структуры типы общества получили название общественно-экономических формаций. Их столько, сколько существует основных способов производства.

Подобно тому, как основные способы производства представляют собой не только типы, но и стадии развития общественного производства, общественно-экономические формации представляют собой такие типы общества, которые являются одновременно и стадиями всемирно-исторического развития. Это шестое положение материалистического понимания истории.

Понятие об основных способах производства как о типах производства и стадиях его развития и понятие об общественно-экономических формациях как об основных типах общества и стадиях всемирно-исторического развития входят в ядро исторического материализма. Суждения же о том, сколько существует способов производства, сколько из них являются основными, и о том, сколько существует общественно-экономических формаций, в каком порядке и как они сменяют друг друга, относятся к периферийной части материалистического понимания истории.

В основу схемы смены общественно-экономических формаций, созданной К. Марксом и Ф. Энгельсом, была положена утвердившаяся к тому времени в исторической науке периодизация всемирной истории, в которой первоначально выделялись три эпохи (античная, средневековая, новая), а в дальнейшем к ним была добавлена в качестве предшествующей античной эпоха Древнего Востока. С каждой из этих всемирно-исторических эпох основоположники марксизма связали определенную общественно-экономическую формацию. Вряд ли нужно цитировать известное высказывание К. Маркса об азиатском, античном, феодальном и буржуазном способах производства . Продолжая разрабатывать свою схему, К. Маркс и Ф. Энгельс в дальнейшем, базируясь в основном на труде Л. Г. Моргана «Древнее общество» (1877), пришли к выводу, что антагонистическим способам производства предшествовал первобытно-общинный, или первобытно-коммунистический. Согласно разработанной ими концепции настоящего и будущего человечества на смену капиталистическому обществу должна прийти коммунистическая общественно-экономическая формация. Так возникла схема развития человечества, в которой фигурируют пять уже существовавших и отчасти продолжающих существовать формаций: первобытно-коммунистическая, азиатская, античная, феодальная и буржуазная и еще одна, которой еще нет, но которая, по мнению основоположников марксизма, должна неизбежно возникнуть, – коммунистическая.

Когда та или иная подлинно научная теория создана, она становится относительно самостоятельной и по отношению к своим собственным творцам. Поэтому не все идеи даже ее создателей, не говоря уже об их последователях, причем прямо относящиеся к проблемам, которые ставит и решает данная теория, можно рассматривать как составные моменты этой теории. Так, например, Ф. Энгельсом в свое время было выдвинуто положение, что на ранних этапах развития человечества социальные порядки определялись не столько производством материальных благ, сколько производством самого человека (детопро-изводством) . И хотя это положение было выдвинуто одним из создателей материалистического понимания истории, оно не может рассматриваться как входящее не только в центральное ядро, но и в периферийную часть этой теории. Оно несовместимо с основными положениями исторического материализма. На это в свое время указал еще Г. Кунов . Но главное – оно является ложным.

К. Маркс и Ф. Энгельс высказывались по самым разнообразным вопросам. У К. Маркса была определенная система взглядов на восточное (азиатское), античное и феодальное общества, у Ф. Энгельса – на первобытное. Но их концепции первобытности, античности и т. п. не входят в качестве составных моментов (даже периферийных) ни в материалистическое понимание истории, ни в марксизм в целом. И устарелость и даже прямая ошибочность тех или иных представлений К. Маркса и Ф. Энгельса о первобытности, античности, религии, искусстве и т. п. ни в малейшей степени не могут свидетельствовать о несостоятельности материалистического понимания истории. Даже выявление неверности тех или иных идей Маркса, входящих в его теорию капиталистической экономики, являющуюся одной из основных частей марксизма, прямо не затрагивает центрального ядра материалистической концепции истории.

В России до революции и за рубежом и раньше и сейчас материалистическое понимание истории подвергалось критике. В СССР такая критика началась где-то начиная с 1989 г. и приобрела обвальный характер после августа 1991 г. Собственно, назвать все это критикой можно лишь с большой натяжкой. Это было настоящее гонение. И расправляться с историческим материализмом стали теми же самыми способами, какими его раньше защищали. Историкам в советские времена говорили: кто против материалистического понимания истории, тот не советский человек. Аргументация «демократов» была не менее проста: в советские времена существовал ГУЛАГ, значит, исторический материализм ложен от начала и до конца. Материалистическое понимание истории, как правило, не опровергали. Просто как о само собой разумеющемся говорили о его полнейшей научной несостоятельности. А те немногие, которые все же пытались его опровергать, действовали по отлаженной схеме: приписав историческому материализму заведомый вздор, доказывали, что это вздор, и торжествовали победу. Развернувшееся после августа 1991 г. наступление на материалистическое понимание истории было встречено многими историками с сочувствием. Некоторые из них даже активно включились в борьбу. Одна из причин неприязни немалого числа специалистов к историческому материализму состояла в том, что он навязывался им ранее в принудительном порядке. Это с неизбежностью порождало чувство протеста. Другая причина заключалась в том, что марксизм, став господствующей идеологией и средством оправдания существующих в нашей стране «социалистических» (в действительности же ничего общего с социализмом не имеющих) порядков, переродился: из стройной системы научных взглядов превратился в набор штампованных фраз, используемых в качестве заклинаний и лозунгов. Настоящий марксизм был замещен видимостью марксизма – псевдомарксизмом. Это затронуло все части марксизма, не исключая и материалистического понимания истории. Произошло то, чего больше всего боялся Ф. Энгельс. «...Материалистический метод, – писал он, – превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому кроят и перекраивают исторические факты» .

При этом не только превращались в мертвые схемы действительные положения материалистического понимания истории, но и выдавались за непреложные марксистские истины такие тезисы, которые никак не вытекали из исторического материализма. Достаточно привести такой пример. У нас долгое время утверждалось: марксизм учит, что первое классовое общество может быть только рабовладельческим и никаким другим. Фактом является, что первыми классовыми обществами были древневосточные. Отсюда следовал вывод, что эти общества были рабовладельческими. Все, кто думал иначе, автоматически объявлялись антимарксистами. В обществах Древнего Востока рабы действительно были, хотя эксплуатация их никогда не была ведущей формой. Это позволяло историкам хоть как-то обосновывать положение о принадлежности этих обществ к рабовладельческой формации. Хуже обстояло дело, когда в обществах, которым полагалось быть рабовладельческими, рабов не было. Тогда рабами объявлялись такие непосредственные производители, которые ими никак не были, а общество характеризовалось как раннерабовладельческое.

Исторический материализм рассматривался как такой метод, который позволяет еще до начала исследования того или иного общества установить, что будет найдено в нем исследователем. Большую глупость придумать было трудно. В действительности материалистическое понимание истории не предваряет результаты исследования, оно лишь указывает, как нужно искать, чтобы понять сущность того или иного конкретного общества.

Однако неверно было бы полагать, что для обратного превращения исторического материализма из шаблона, под который подгоняли факты, каким он у нас долгое время был, в подлинный метод исторического исследования достаточно вернуться к истокам, восстановить в правах все то, что когда-то было создано К. Марксом и Ф. Энгельсом. Материалистическое понимание истории нуждается в серьезном обновлении, которое предполагает не только внесение новых положений, которых не было у его основоположников, но и отказ от целого ряда их тезисов.

Ни одна из идей, входящих в ядро материалистического понимания истории, никогда никем не была опровергнута. В этом смысле исторический материализм непоколебим. Что же касается его периферии, то многое в ней устарело и должно быть заменено и дополнено.

В силу ограниченности объема статьи из большого числа проблем исторического материализма, нуждающихся в разработке, я возьму только одну, но, пожалуй, самую важную – учение об общественно-экономических формациях.

2. Общественно-экономическая формация и социоисторический организм

Один из важных недостатков ортодоксального исторического материализма заключался в том, что в нем не были выявлены и теоретически разработаны основные значения слова «общество». А таких значений это слово в научном языке имеет по меньшей мере пять. Первое значение – конкретное отдельное общество, представляющее собой относительно самостоятельную единицу исторического развития. Общество в таком понимании я буду называть социально-историческим (социоисторическим) организмом, или сокращенно социором.

Второе значение – пространственно ограниченная система социально-исторических организмов, или социорная система. Третье значение – все когда-либо существовавшие и ныне существующие социально-исторические организмы вместе взятые – человеческое общество в целом. Четвертое значение – общество вообще безотносительно к каким-либо конкретным формам его реального существования. Пятое значение – общество вообще определенного типа (особенное общество или тип общества), например феодальное общество или индустриальное общество .

Для историка особое значение имеют три первых значения термина «общество». Социально-исторические организмы — суть исходные, элементарные, первичные субъекты исторического процесса, из которых складываются все остальные, более сложные его субъекты – социорные системы разных уровней. Каждая из социорных систем любого иерархического уровня тоже была субъектом исторического процесса. Высший, предельный субъект исторического процесса – человеческое общество в целом.

Существуют разные классификации социально-исторических организмов (по форме правления, господствующей конфессии, социально-экономическому строю, доминирующей сфере экономики и т. п.). Но самая общая классификация – подразделение социоисторических организмов по способу их внутренней организации на два основных типа.

Первый тип – социально-исторические организмы, представляющие собой союзы людей, которые организованы по принципу личного членства, прежде всего - родства. Каждый такой социор неотделим от своего личного состава и способен, не теряя своей идентичности, перемещаться с одной территории на другую. Такие общества я назову демосоциальными организмами (демосоциорами). Они характерны для доклассовой эпохи истории человечества. Примерами могут служить первобытные общины и многообщинные организмы, именуемые племенами и вождествами.

Границы организмов второго типа – это границы территории, которую они занимают. Такие образования организованы по территориальному принципу и неотделимы от занимаемых ими участков земной поверхности. В результате личный состав каждого такого организма выступает по отношению к этому организму как самостоятельное особое явление – его население. Такого рода общества я буду называть геосоциальными организмами (геосоциорами). Они характерны для классового общества. Обычно их называют государствами или странами .

Так как в историческом материализме не было понятия социально-исторического организма, то в нем не были разработаны ни понятие региональной системы социоисторических организмов, ни понятие человеческого общества в целом как совокупности всех существовавших и существующих социоров. Последнее понятие, хотя и присутствовало в неявной форме (имплицитно), но не было четко отграничено от понятия общества вообще.

Отсутствие понятия социоисторического организма в категориальном аппарате марксистской теории истории с неизбежностью мешало пониманию категории общественно-экономической формации. Невозможно было по-настоящему понять категорию общественно-экономической формации, не сопоставив ее с понятием социоисторического организма. Определяя формацию как общество или как стадию развития общества, наши специалисты по историческому материализму никак не раскрывали смысла, который они при этом вкладывали в слово «общество», хуже того, они без конца, сами совершенно не осознавая того, переходили от одного смысла этого слова к другому, что с неизбежностью порождало невероятную путаницу.

Каждая конкретная общественно-экономическая формация представляет собой определенный тип общества, выделенный по признаку социально-экономической структуры. Это означает, что конкретная общественно-экономическая формация есть не что иное, как то общее, что присуще всем социально-историческим организмам, обладающим данной социально-экономической структурой. В понятии конкретной формации всегда фиксируется, с одной стороны, фундаментальное тождество всех социоисторических организмов, имеющих своей основой одну и ту же систему производственных отношений, а с другой – существенное различие между конкретными обществами с разными социально-экономическими структурами. Таким образом, соотношение социоисторического организма, принадлежащего к той или иной общественно-экономической формации, и самой этой формации есть отношение отдельного и общего.

Проблема общего и отдельного принадлежит к числу важнейших проблем философии, и споры вокруг нее велись на протяжении всей истории этой области человеческого знания. Начиная с эпохи средневековья два основных направления в решении этого вопроса получили названия номинализма и реализма. Согласно взглядам номиналистов в объективном мире существует только отдельное. Общего же либо совсем нет, либо оно существует только в сознании, является умственной человеческой конструкцией.

Иную точку зрения отстаивали реалисты. Они считали, что общее существует реально, вне и независимо от сознания человека и образует особый мир, отличный от чувственного мира отдельных явлений. Этот особый мир общего по своей природе духовен, идеален и является первичным по отношению к миру отдельных вещей.

В каждой из этих двух точек зрения есть крупица истины, но обе они неверны. Для ученых несомненно существование в объективном мире законов, закономерности, сущности, необходимости. А все это – общее. Общее, таким образом, существует не только в сознании, но и в объективном мире, но только иначе, чем существует отдельное. И эта инаковость бытия общего состоит вовсе не в том, что оно образует особый мир, противостоящий миру отдельного. Нет особого мира общего. Общее существует не само по себе, не самостоятельно, а только в отдельном и через отдельное. С другой стороны, и отдельное не существует без общего.

Таким образом, в мире имеют место два разных вида объективного существования: один вид – самостоятельное существование, как существует отдельное, и второй – существование только в отдельном и через отдельное, как существует общее. К сожалению, в нашем философском языке нет терминов для обозначения этих двух разных форм объективного существования. Иногда, правда, говорят, что отдельное существует как таковое, а общее, реально существуя, не существует как таковое. Я в дальнейшем буду обозначать самостоятельное существование как самосуществование, как самобытие, а существование в ином и через иное как иносуществование, или как инобытие.

Чтобы познать общее (сущность, закон и т. п.), нужно «извлечь» его из отдельного, «очистить» от отдельного, представить его в «чистом» виде, т. е. в таком, в котором оно может существовать лишь в мышлении. Процесс «извлечения» общего из отдельного, в котором оно в реальности существует, в котором оно скрыто, не может быть ничем иным, как процессом создания «чистого» общего. Формой существования «чистого» общего являются понятия и их системы – гипотезы, концепции, теории и т. п. В сознании и несуществующее, общее выступает как самосуществующее, как отдельное. Но это самобытие не реальное, а идеальное. Здесь перед нами отдельное, но не реальное отдельное, а идеальное.

После этого экскурса в теорию познания вернемся к проблеме формации. Так как каждая конкретная общественно-экономическая формация есть общее, то она может существовать и всегда существует в реальном мире только в отдельных обществах, социоисторических организмах, причем в качестве их глубокой обшей основы, их внутренней сущности и тем самым и их типа.

Общее между социоисторическими организмами, относящимися к одной общественно-экономической формации, разумеется, не исчерпывается их социально- экономической структурой. Но объединяет все эти социальные организмы, обусловливает их принадлежность к одному типу прежде всего, конечно, наличие во всех них одной и той же системы производственных отношений. Все остальное, что роднит их, является производным от этой фундаментальной общности. Именно поэтому В. И. Ленин неоднократно определял общественно-экономическую формацию как совокупность или систему определенных производственных отношений. Однако вместе с тем он никогда не сводил ее полностью к системе производственных отношений. Для него общественно-экономическая формация всегда была типом общества, взятого в единстве всех его сторон. Он характеризует систему производственных отношений как «скелет» общественно-экономической формации, который всегда облечен и «плотью и кровью» других общественных отношений. Но в этом «скелете» всегда заключена вся сущность той или иной общественно-экономической формации .

Так как производственные отношения объективны, материальны, то соответственно материальной является и вся система, образованная ими. А это значит, что она функционирует и развивается по своим собственным законам, не зависящим от сознания и воли людей, живущих в системе этих отношений. Данные законы – законы функционирования и развития общественно-экономической формации. Введение понятия об общественно-экономической формации, позволив впервые взглянуть на эволюцию общества как на естественно-исторический процесс, сделало возможным выявить не только общее между социоисторическими организмами, но одновременно и повторяющееся в их развитии.

Все социоисторические организмы, принадлежащие к одной и той же формации, имеющие своей основой одну и ту же систему производственных отношений, неизбежно должны развиваться по одним и тем же законам. Как бы ни отличались друг от друга современная Англия и современная Испания, современная Италия и современная Япония, все они представляют собой буржуазные социоисторические организмы, и развитие их определяется действием одних и тех же законов – законов капитализма.

В основе разных формаций лежат качественно отличные системы социально-экономических отношений. Это значит, что разные формации развиваются по-разному, по различным законам. Поэтому с такой точки зрения важнейшей задачей общественной науки является исследование законов функционирования и развития каждой из общественно-экономических формаций, т. е. создание теории каждой из них. По отношению к капитализму такую задачу попытался решить К. Маркс.

Единственный путь, который может привести к созданию теории любой формации, заключается в выявлении того существенного, общего, что проявляется в развитии всех социоисторических организмов данного типа. Вполне понятно, что раскрыть общее в явлениях невозможно, не отвлекаясь от различий между ними. Выявить внутреннюю объективную необходимость любого реального процесса можно, лишь освободив его от той конкретно-исторической формы, в которой она проявилась, лишь представив этот процесс в «чистом» виде, в логической форме, т. е. таким, каким он может существовать лишь в теоретическом сознании.

Если в исторической реальности конкретная общественно-экономическая формация существует только в социоисторических организмах в качестве их общей основы, то в теории эта внутренняя сущность единичных обществ выступает в чистом виде, как нечто самостоятельно существующее, а именно как идеальный социоисторический организм данного типа.

Примером может послужить «Капитал» Маркса. В этом труде рассматривается функционирование и развитие капиталистического общества, но не какого-то определенного, конкретного – английского, французского, итальянского и т. п., а капиталистического общества вообще. И развитие этого идеального капитализма, чистой буржуазной общественно-экономической формации представляет собой не что иное, как воспроизведение внутренней необходимости, объективной закономерности эволюции каждого отдельного капиталистического общества. Как идеальные социальные организмы выступают в теории и все другие формации.

Вполне понятно, что конкретная общественно-экономи-ческая формация в чистом виде, т. е. как особый социоисторический организм, может существовать только в теории, но не в исторической реальности. В последней она существует в отдельных обществах в качестве их внутренней сущности, их объективной основы.

Каждая реальная конкретная общественно-экономическая формация есть тип общества и тем самым то объективное общее, что присуще всем социоисторическим организмам данного типа. Поэтому она вполне может быть названа обществом, но ни в коем случае не реальным социоисторическим организмом. В качестве социоисторического организма она может выступать только в теории, но не в реальности. Каждая конкретная общественно-экономическая формация, будучи определенным типом общества, является тем самым обществом данного типа вообще. Капиталистическая общественно-экономическая формация есть капиталистический тип общества и одновременно капиталистическое общество вообще.

Каждая конкретная формация находится в определенном отношении не только к социоисторическим организмам данного типа, но к обществу вообще, т. е. тому объективному общему, которое присуще всем социоисторическим организмам, независимо от их типа. По отношению к социоисторическим организмам данного типа каждая конкретная формация выступает как общее. По отношению к обществу вообще конкретная формация выступает как общее менее высокого уровня, т. е. как особенное, как конкретная разновидность общества вообще, как особенное общество.

Говоря об общественно-экономической формации, авторы ни монографий, ни учебников никогда не проводили четкой грани между конкретными формациями и формацией вообще. Между тем разница существует, и она значительна. Каждая конкретная общественная формация представляет собой не только тип общества, но и общество данного типа вообще, особенное общество (феодальное общество вообще, капиталистическое общество вообще и т. п.). Совершенно иначе обстоит дело с общественно-экономической формацией вообще. Она не есть общество ни в каком смысле этого слова.

Наши истматчики этого никогда не понимали. Во всех монографиях и во всех учебниках по историческому материализму всегда рассматривалась структура формации и перечислялись ее основные элементы: базис, надстройка, включая общественное сознание, и т. п. Эти люди считали, что если выделить то общее, что присуще первобытному, рабовладельческому, феодальному и т. п. обществам, то перед нами предстанет формация вообще. А на самом деле перед нами в таком случае выступит не формация вообще, а общество вообще. Воображая, что они описывают структуру формации вообще, истматчики в действительности рисовали структуру общества вообще, т. е. рассказывали о том общем, что присуще всем без исключения социоисторическим организмам.

Всякая конкретная общественно-экономическая формация выступает в двух ипостасях: 1) она – конкретный тип общества и 2) она же – общество вообще этого типа. Поэтому понятие конкретной формации включено в два разных ряда понятий. Один ряд: 1) понятие социоисторического организма как отдельного конкретного общества, 2) понятие о той или иной конкретной формации как обществе вообще определенного типа, т. е. особенном обществе, 3) понятие об обществе вообще. Другой ряд: 1) понятие о социоисторических организмах как отдельных конкретных обществах, 2) понятие о конкретных формациях как разных типах социоисторических организмов общества и 3) понятие об общественно-экономической формации вообще как о типе социоисторических организмов вообще.

Понятие общественно-экономической формации вообще, как и понятие общества вообще, отражает общее, но иное, чем то, которое отражает понятие общества вообще. Понятие общества вообще отражает то общее, что присуще всем социоисторическим организмам независимо от их типа. Понятие общественно-экономической формации вообще отражает то общее, что присуще всем конкретным общественно-экономическим формациям независимо от их специфических особенностей, а именно, что все они представляют собой типы, выделенные по признаку социально-экономической структуры.

Во всех трудах и учебниках, когда формация определялась как общество, причем без указания на то, о какой формации идет речь – конкретной формации или формации вообще, никогда не уточнялось, идет ли речь об отдельном обществе или об обществе вообще. И нередко и авторы, и тем более читатели понимали под формацией отдельное общество, что было совершенной нелепостью. А когда некоторые авторы пытались все же принять во внимание, что формация есть тип общества, то нередко получалось еще хуже. Вот пример из одного учебного пособия: «Каждое общество представляет собой... целостный организм, так называемую общественно-экономическую формацию , т. е. определенный исторический тип общества со свойственным ему способом производства, базисом и надстройкой» .

Как реакция на подобного рода толкование общественно-экономических формаций возникло отрицание их реального существования. Но оно было обусловлено не только невероятной путаницей, которая существовала в нашей литературе в вопросе о формациях. Дело обстояло сложнее. Как уже указывалось, в теории общественноэкономические формации существуют в качестве идеальных социоисторических организмов. Не обнаружив в исторической реальности таких формаций, некоторые наши историки, а за ними и некоторые истматчики пришли к выводу, что формации в действительности вообще не существуют, что они представляют собой лишь логические, теоретические конструкции .

Понять, что общественно-экономические формации существуют и в исторической реальности, но иначе, чем в теории, не как идеальные социоисторические организмы того или иного типа, а как объективное общее в реальных социоисторических организмах того или иного типа, они оказались не в состоянии. Для них бытие сводилось только к самобытию. Инобытия они, как и все вообще номиналисты, во внимание не принимали, а общественно-экономические формации, как уже указывалось, не имеют самобытия. Они не самосуществуют, а иносуществуют.

В этой связи нельзя не сказать, что теорию формаций можно принимать, а можно отвергать. Но сами общественно-экономические формации нельзя не принимать во внимание. Существование их, по крайней мере, как определенных типов общества – несомненный факт.

3. Ортодоксальное понимание смены общественно-экономических формаций и его несостоятельность

В теории общественно-экономических формаций К. Маркса каждая формация выступает как общество вообще определенного типа и тем самым как чистый, идеальный социально-исторический организм данного типа. В этой теории фигурируют первобытное общество вообще, азиатское общество вообще, чистое античное общество и т. п. Соответственно смена общественных формаций предстает в ней как превращение идеального социальноисторического организма одного типа в чистый социально-исторический организм другого, более высокого типа: античного общества вообще в феодальное общество вообще, чистого феодального общества в чистое капиталистическое общество и т. п. Сообразно с этим человеческое общество в целом выступает в теории как общество вообще – как один единый чистый социально-исторический организм, стадиями развития которого являются общества вообще определенного типа: чистое первобытное, чистое азиатское, чистое античное, чистое феодальное и чистое капиталистическое.

Но в исторической реальности человеческое общество никогда не было одним единым социально-историческим организмом. Оно всегда представляло собой огромное множество социоисторических организмов. И конкретные общественно-экономические формации тоже никогда в исторической реальности не существовали как социоисторические организмы. Каждая формация всегда существовала лишь как то фундаментальное общее, которое присуще всем социально-историческим организмам, имеющим своей основой одну и ту же систему социально-экономических отношений.

И в самом по себе таком расхождении между теорией и реальностью нет ничего предосудительного. Оно всегда имеет место в любой науке. Ведь каждая из них берет сущность явлений в чистом виде, а в такой форме сущность никогда не существует в реальности, ведь каждая из них рассматривает необходимость, закономерность, закон в чистом виде, но чистых законов в мире не существует.

Поэтому важнейшим делом в любой науке является то, что принято называть интерпретацией теории. Она состоит в выявлении того, как необходимость, выступающая в теории в чистом виде, проявляется в реальности. В применении к теории формаций вопрос состоит в том, как схема, претендующая на то, что она воспроизводит объективную необходимость развития человеческого общества в целом, т. е. всех существовавших и существующих социально-исторических организмов, реализуется в истории. Представляет ли она собой идеальную модель развития каждого социально-исторического организма, взятого в отдельности, или же только их всех вместе взятых ?

В нашей литературе вопрос о том, представляет ли марксистская схема смены общественно-экономических формаций мысленное воспроизведение эволюции каждого социально-исторического организма, взятого в отдельности, или же она выражает внутреннюю объективную логику развития лишь человеческого общества в целом, но не отдельные составляющие его социоров, в сколько-нибудь отчетливой форме никогда не ставился. Во многом это связано с тем, что в марксистской теории отсутствовало понятие социально-исторического организма, а тем самым и понятие системы социально-исторических организмов. Соответственно, в ней никогда в достаточно четкой форме не проводилось различие между человеческим обществом в целом и обществом вообще, не анализировалось различие между формацией, как она существует в теории, и формацией, как она существует в реальности, и т. п.

Но если данный вопрос теоретически не ставился, то на практике он все же решался. Фактически считалось, что марксова схема развития и смены общественно-экономических формаций должна была реализовываться в эволюции каждого отдельного конкретного общества, т. е. каждого социально-исторического организма. В результате всемирная история представала как совокупность историй множества изначально существовавших социально-исторических организмов, каждый из которых в норме должен был «пройти» все общественно-экономические формации.

Если не во всех, то, по крайней мере, в некоторых истматовских работах этот взгляд был выражен с предельной четкостью. «К. Маркс и Ф. Энгельс, – читаем мы в одной из них, – изучая мировую историю, пришли к выводу, что при всем многообразии общественного развития во всех странах имеется всеобщая, необходимая и повторяющаяся тенденция: все страны проходят в своей истории одни и те же этапы. Наиболее общие черты этих этапов находят свое выражение в понятии «общественноэкономическая формация» . И далее: «Из этого понятия вытекает, что все народы независимо от особенностей их исторического развития проходят с неизбежностью в основном одни и те же формации» .

Таким образом, смена общественно-экономических формаций мыслилась как происходящая исключительно лишь внутри социально-исторических организмов. Соответственно общественно-экономические формации выступали прежде всего как стадии развития не человеческого общества в целом, а отдельных социально-исторических организмов. Основание считать их стадиями всемирно-исторического развития давало только то, что их «проходили» все или, по крайней мере, большинство социальноисторических организмов.

Конечно, исследователи, сознательно или бессознательно придерживавшиеся такого понимания истории, не могли не видеть, что были факты, которые никак не укладывались в их представления. Но они обращали внимание в основном лишь на те из этих фактов, которые можно было истолковать как «пропуск» тем или иным «народом» той или иной общественно-экономической формации, и объясняли их как всегда возможное и даже неизбежное отклонение от нормы, вызванное стечением тех или иных конкретных исторических обстоятельств.

Трактовка смены формаций как последовательного изменения типа существующих социально-исторических организмов в известной степени находилась в соответствии с фактами истории Западной Европы в новое время. Смена феодализма капитализмом происходила здесь, как правило, в форме качественного преобразования существовавших социально-исторических организмов. Качественно изменяясь, превращаясь из феодальных в капиталистические, социально-исторические организмы в то же время сохранялись в качестве особых единиц исторического развития.

Франция, например, превратившись из феодальной в буржуазную, продолжала существовать как Франция. Позднефеодальное и буржуазное общества Франции, несмотря на все различия между ними, имеют между собой общее, являются последовательно сменившимися стадиями эволюции французского геосоциального организма. То же самое можно было наблюдать в Англии, Испании, Португалии. Однако уже с Германией и Италией обстояло иначе: даже в эпоху позднего феодализма не существовало ни германского, ни итальянского социально-исторических организмов.

Если же мы взглянем на мировую историю, какой она была до позднего феодализма, то вся она предстанет уж во всяком случае не как процесс стадиального изменения определенного числа изначально существующих социально-исторических организмов. Всемирная история была процессом возникновения, развития и гибели огромного множества социально-исторических организмов. Последние, таким образом, сосуществовали не только в пространстве, рядом друг с другом. Они возникали и гибли, приходили на смену друг другу, замещали друг друга, т. е. сосуществовали и во времени.

Если в Западной Европе XVI–XX вв. наблюдалась (да и то не всегда) смена типов социально-исторических организмов при сохранении их самих в качестве особых единиц исторического развития, то, например для Древнего Востока, была характерна прямо противоположная картина: возникновение и исчезновение социально-исторических организмов без изменения их типа. Вновь возникшие социально-исторические организмы по своему типу, т. е. формационной принадлежности, ничем не отличались от погибших.

Мировой истории не известен ни один социально-исторический организм, который «прошел» бы даже не только что все формации, но хотя бы три из них. Зато мы знаем множество социально-исторических организмов, в развитии которых вообще не было никакой смены формаций. Они возникли как социально-исторические организмы одного определенного типа и исчезли, не претерпев в этом отношении никаких изменений. Они возникли, например, как азиатские и исчезли как азиатские, появились как античные и погибли как античные.

Я уже отмечал, что отсутствие в марксистской теории истории понятия социально-исторического организма было серьезным препятствием для сколько-нибудь четкой постановки проблемы интерпретации марксовой схемы смены общественно-экономических формаций. Но оно же одновременно и в значительной степени мешало осознать то несоответствие, которое существовало между ортодоксальной интерпретацией этой схемы и исторической реальностью.

Когда молчаливо принималось, что все общества в норме должны «пройти» все формации, никогда при этом не уточнялось, какой именно смысл вкладывался в данном контексте в слово «общество». Можно было понимать под ним социально-исторический организм, но можно было и систему социально-исторических организмов и, наконец, всю историческую последовательность социально-исторических организмов, сменившихся на данной территории. Именно эту последовательность чаше всего и имели в виду, когда пытались показать, что данная «страна» «прошла» все или почти все формации. И почти всегда именно эту последовательность подразумевали, когда употребляли слова «регионы», «области», «зоны».

Средством сознательной, а чаще бессознательной маскировки несоответствия между ортодоксальным пониманием смены формаций и реальной историей было также и использование слова «народ», причем, конечно, опять-таки без уточнения его смысла. Например, как о само собой разумеющемся говорили о том, что все народы без малейшего исключения «прошли» первобытнообщинную формацию. При этом полностью игнорировался хотя бы такой несомненный факт, что все современные этнические общности (народы) Европы сложились лишь в классовом обществе.

Но все эти, чаше всего неосознаваемые, манипуляции со словами «общество», «народ», «исторический регион» и т. п. не меняли существа дела. А оно заключалось в том, что ортодоксальная версия смены общественно-экономических формаций бесспорно находилась в явном противоречии с историческими фактами.

Именно все приведенные выше факты и давали противникам марксизма основание для того, чтобы объявить материалистическое понимание истории чисто умозрительной схемой, находящейся в разительном противоречии с исторической реальностью. Ведь в самом деле, полагали они, если общественно-экономические формации в подавляющем большинстве случаев не выступают как стадии развития социально-исторических организмов, то тем самым они уж никак не могут быть и стадиями всемирно-исторического развития.

Возникает вопрос, было ли изложенное выше понимание смены общественно-экономических формаций присуще самим основоположникам исторического материализма или же оно возникло позднее и было огрублением, упрощением или даже искажением их собственных взглядов. Несомненно, что у классиков марксизма имеются такие высказывания, которые допускают именно подобную, а не какую-либо другую интерпретацию.

«Общий результат, к которому я пришел, – писал К. Маркс в своем знаменитом предисловии «К критике политической экономии», содержащем изложение основ исторического материализма, – и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания... На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является лишь юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке... Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах старого общества» .

Данное высказывание К. Маркса можно понять так, что смена общественных формаций всегда происходит внутри общества, причем не только общества вообще, но каждого конкретного отдельного общества. И такого рода высказываний у него много. Излагая его взгляды, В. И. Ленин писал: «Каждая такая система производственных отношений является, по теории Маркса, особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм» . По существу, говоря о социальных организмах, В. И. Ленин имеет в виду не столько реальные социально-исторические организмы, сколько общественноэкономические формации, которые действительно в головах исследователей существуют как социальные организмы, но, разумеется, идеальные. Однако он нигде этого не уточняет. И в результате его высказывание можно понять так, что каждое конкретное общество нового типа возникает в результате преобразования социально-исторического организма предшествовавшего формационного типа.

Но наряду с высказываниями, подобными приведенному выше, у К. Маркса имеются и иные. Так, в письме в редакцию «Отечественных записок» он возражает против попытки Н. К. Михайловского превратить созданный им «исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, – для того чтобы прийти в конечном счете к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полное развитие человека» . Но эта мысль не была конкретизирована К. Марксом, и ее практически почти не принимали во внимание.

Набросанная К. Марксом в предисловии к «К критике политической экономии» схема смены формаций в известной мере согласуется с тем, что нам известно о переходе от первобытного общества к первому классовому – азиатскому. Но она совершенно не работает, когда мы пытаемся понять, как возникла вторая классовая формация – античная. Дело обстояло вовсе не так, что в недрах азиатского общества вызрели новые производительные силы, которым стало тесно в рамках старых производственных-отношений, и что как следствие произошла социальная революция, в результате которой азиатское общество превратилось в античное. Ничего даже отдаленно похожего не произошло. Никаких новых производительных сил в недрах азиатского общества не возникло. Ни одно азиатское общество, само по себе взятое, не трансформировалось в античное. Античные общества появились на территории, где обществ азиатского типа либо совсем никогда не было, либо они давно уже исчезли, и возникли эти новые классовые общества из предшествовавших им предклассовых обществ.

Одним из первых, если не первым из марксистов, попытавшихся найти выход из положения, был Г. В. Плеханов. Он пришел к выводу, что азиатское и античное общества представляют собой не две последовательные фазы развития, а два параллельно существующих типа общества. Оба эти варианта в одинаковой степени выросли из общества первобытного типа, а своим различием они обязаны особенностям географической среды .

Советские философы и историки в большинстве своем пошли по пути отрицания формационного различия между древневосточными и античными обществами. Как утверждали они, и древневосточные, и античные общества в одинаковой степени были рабовладельческими. Различия между ними заключались лишь в том, что одни возникли раньше, а другие – позже. В возникших несколько позднее античных обществах рабовладение выступало в более развитых формах, чем в обществах Древнего Востока. Вот, собственно, и все.

А те наши историки, которые не хотели мириться с положением о принадлежности древневосточных и античных обществ к одной формации, с неизбежностью, сами того чаше всего даже не осознавая, снова и снова воскрешали идею Г. В. Плеханова. Как утверждали они, от первобытного общества идут две параллельные и самостоятельные линии развития, одна из которых ведет к азиатскому обществу, а другая – к античному.

Не намного лучше обстояло дело и с применением марксовой схемы смены формаций к переходу от античного общества к феодальному. Последние века существования античного общества характеризуются не подъемом производительных сил, а, наоборот, их непрерывным упадком. Это полностью признавал Ф. Энгельс. «Всеобщее обнищание, упадок торговли, ремесла и искусства, сокращение населения, запустение городов, возврат земледелия к более низкому уровню – таков, – писал он, – был конечный результат римского мирового владычества» . Как неоднократно подчеркивал он, античное общество зашло в «безвыходной тупик». Открыли путь из этого тупика лишь германцы, которые, сокрушив Западную Римскую империю, ввели новый способ производства – феодальный. А смогли они это сделать потому, что были варварами . Но, написав все это, Ф. Энгельс никак не согласовал сказанное с теорией общественно-экономических формаций.

Попытку сделать это предприняли некоторые наши историки, которые пытались по-своему осмыслить исторический процесс. Это были те же самые люди, которые не желали принять тезис о формационной идентичности древневосточного и античного обществ. Они исходили из того, что общество германцев бесспорно было варварским, т. е. предклассовым, и что именно из него вырос феодализм. Отсюда ими был сделан вывод, что от первобытного общества идут не две, а три равноправные линии развития, одна из которых ведет к азиатскому обществу, другая – к античному, а третья – к феодальному. С тем, чтобы как-то согласовать этот взгляд с марксизмом, было выдвинуто положение, что азиатское, античное и феодальное общества являются не самостоятельными формациями и уж, во всяком случае, не последовательно сменяющимися стадиями всемирно-исторического развития, а равноправными модификациями одной и той же формации – вторичной. Такое понимание было выдвинуто в свое время китаеведом Л. С. Васильевым и египтологом И. А. Стучевским .

Идея одной единой докапиталистической классовой формации получила широкое распространение в нашей литературе. Ее разрабатывали и отстаивали и африканист Ю. М. Кобищанов , и китаевед В. П. Илюшечкин . Первый называл эту единую докапиталистическую классовую формацию большой феодальной формацией, второй – сословно-классовым обществом.

Идея одной докапиталистической классовой формации обычно в явном или неявном сочеталась с идеей много- линейности развития. Но эти идеи могли существовать и по отдельности. Так как все попытки обнаружить в развитии стран Востока в период от VIII в. н. э. до середины XIX в. н. э. античную, феодальную и капиталистическую стадии кончились крахом, то целым рядом ученых был сделан вывод, что в случае со сменой рабовладения феодализмом, а последнего капитализмом мы имеем дело не с общей закономерностью, а лишь с западноевропейской линией эволюции и что развитие человечества не однолинейно, а многолинейно . Конечно, в то время все исследователи, придерживавшиеся подобных взглядов, стремились (кто искренне, а кто и не очень) доказать, что признание многолинейности развития вполне согласуется с марксизмом.

В действительности же, конечно, это было, независимо от желания и воли сторонников таких воззрений, отходом от взгляда на историю человечества как на единый процесс, который составляет сущность теории общественно-экономических формаций. Недаром же Л. С. Васильев, который в свое время всячески доказывал, что признание многолинейности развития ни в малейшей степени не расходится с марксистским взглядом на историю, в последующем, когда с принудительным навязыванием исторического материализма было покончено, выступил как ярый противник теории общественно-экономических формаций и вообще материалистического понимания истории .

Признание многолинейности исторического развития, к которому пришли некоторые отечественные историки еще во времена формально безраздельного господства марксизма, последовательно проведенное, неизбежно ведет к отрицанию единства мировой истории, к плюралистскому ее пониманию.

Но нельзя при этом не обратить внимание на то, что и изложенное выше внешне как будто бы сугубо унитаристское понимание истории на деле тоже, в конечном счете, оборачивается многолинейностью и фактическим отрицанием единства истории. Ведь, по существу, мировая история при таком понимании выступает как простая сумма параллельно протекающих совершенно самостоятельных процессов развития отдельных социально-исторических организмов. Единство мировой истории сводится тем самым лишь к общности законов, определяющих развитие социально-исторических организмов. Перед нами, таким образом, множество линий развития, но только совершенно одинаковых. Это, по сути, не столько однолинейность, сколько многоодинаковолинейность.

Конечно, между такой многолинейностью и многолинейностью в привычном смысле есть существенное различие. Первая предполагает, что развитие всех социально-исторических организмов идет по одним и тем же законам. Вторая допускает, что развитие разных обществ может идти совершенно по-разному, что существуют совершенно различные линии развития. Многолинейность в привычном смысле есть многоразнолинейность. Первое понимание предполагает поступательное развитие всех отдельных обществ, а тем самым и человеческого общества в целом, второе исключает прогресс человечества.

Правда, с поступательным развитием человеческого общества в целом у сторонников ортодоксальной интерпретации смены формаций тоже возникали серьезные проблемы. Ведь было совершенно очевидно, что смена этапов поступательного развития в разных обществах происходила далеко не синхронно. Скажем, к началу XIX в. одни общества все еще были первобытными, другие – предклассовыми, третьи – «азиатскими», четвертые – феодальными, пятые – уже капиталистическими. Спрашивается, на каком же этапе исторического развития находилось в это время человеческое общество в целом? А в более общей постановке это был вопрос о признаках, по которым можно было судить о том, какой стадии прогресса достигло человеческое общество в целом за тот или иной отрезок времени. И на этот вопрос сторонники ортодоксальной версии никакого ответа не давали. Они вообще его полностью обходили. Одни из них его вообще не замечали, а другие старались не замечать.

Если подвести некоторые итоги, то можно сказать, что существенный недостаток ортодоксального варианта теории общественно-экономических формаций заключается в том, что он концентрирует внимание только на связях «вертикальных», связях во времени, диахронных, да и то понимаемых крайне односторонне, лишь как связи между различными стадиями развития внутри одних и тех же социально-исторических организмов. Что же касается связей «горизонтальных», т. е. связей между сосуществующими в пространстве социально-историческими организмами, связей синхронных, межсоциорных, то в теории общественно-экономических формаций им не придавалось значения. Такой подход делал невозможным понимание поступательного развития человеческого общества как единого целого, смены стадий этого развития в масштабе всего человечества, т. е. подлинное понимание единства мировой истории, закрывал дорогу к подлинному историческому унитаризму.

4. Линейно-стадиальный и плюрально-циклический подходы к истории

Марксистская теория общественно-экономических формаций представляет собой одну из разновидностей более широкого подхода к истории. Он заключается во взгляде на всемирную историю как на один единый процесс поступательного, восходящего развития человечества. Такое понимание истории предполагает существование стадий развития человечества в целом. Возник унитарно-стадиальный подход давно. Он нашел свое воплощение, например, в делении истории человечества на такие стадии, как дикость, варварство и цивилизация (А. Фергюсон и др.), а также в подразделении этой истории на охотничье-собирательский, пастушеский (скотоводческий), земледельческий и торгово-промышленный периоды (А. Тюрго, А. Смит и др.). Тот же подход нашел свое выражение и в выделении вначале трех, а затем четырех всемирно-исторических эпох в развитии цивилизованного человечества: древневосточной, античной, средневековой и новой (Л. Бруни, Ф. Бьондо, К. Келер и др.).

Порок, о котором я только что говорил, был присущ не только ортодоксальной версии теории общественно-экономических формаций, но и всем названным выше концепциям. Такого рода вариант унитарно-стадиального понимания истории точнее всего следовало бы назвать унитарно-плюрально-стадиальным. Но данное слово чрезмерно неуклюже. Исходя из того, что для обозначения такого взгляда на историю иногда применяют слова «линейный» или «линеарный», я буду называть его линейностадиальным. Именно такое понимание развития практически чаще всего и имеют в виду, когда говорят об эволюционизме в исторической и этнологической науках.

Как своеобразная реакция на такого рода унитарностадиальное понимание истории возник совершенно другой общий подход к истории. Суть его состоит в том, что человечество подразделяется на несколько совершенно автономных образований, каждое из которых имеет свою собственную, абсолютно самостоятельную историю. Каждое из этих исторических образований возникает, развивается и рано или поздно с неизбежностью гибнет. На смену погибшим образованиям приходят новые, которые совершают точно такой же цикл развития.

В силу того, что каждое такое историческое образование все начинает с начала, ничего принципиально нового внести в историю оно не может. Отсюда следует, что все такого рода образования совершенно равноценны, эквивалентны. Ни одно из них по уровню развития не стоит ни ниже, ни выше всех остальных. Каждое из этих образований развивается, причем до поры до времени даже поступательно, но человечество в целом не эволюционирует и уж тем более не прогрессирует. Происходит вечное вращение множества беличьих колес.

Не составляет труда понять, что согласно такой точке зрения не существует ни человеческого общества в целом, ни всемирной истории как единого процесса. Соответственно не может быть и речи о стадиях развития человеческого общества в целом и тем самым об эпохах мировой истории. Поэтому такой подход к истории – плюральноциклический.

Плюралистское понимание истории возникло не сегодня. У его истоков стоят Ж. А. Гоби но и Г. Рюккерт. Основные положения исторического плюрализма были достаточно четко сформулированы Н. Я. Данилевским, доведены до крайнего предела О. Шпенглером, в значительной степени смягчены А. Дж. Тойнби и, наконец, приобрели карикатурные формы в работах Л. Н. Гумилева. Названные мыслители именовали выделенные ими исторические образования по-разному: цивилизации (Ж. А. Гобино, А. Дж. Тойнби), культурно-исторические индивиды (Г. Рюккерт), культурно-исторические типы (Н. Я. Данилевский), культуры или великие культуры (О. Шпенглер), этносы и суперэтносы (Л. Н. Гумилев). Но это не меняло самой сути такого понимания истории.

Собственные построения даже классиков плюральноциклического подхода (не говоря уже о их многочисленных поклонниках и эпигонах) особой научной ценности не представляли. Но ценной была критика, которой они подвергли линейно-стадиальное понимание исторического процесса.

До них многие мыслители в своих философско-исторических построениях исходили из общества вообще, выступавшего у них как единственный субъект истории. Исторические плюралисты показали, что человечество в действительности разбито на несколько во многом самостоятельных образований, что существует не один, а несколько субъектов исторического процесса, и тем, сами того не осознавая, переключили внимание с общества вообще на человеческое общество в целом.

В какой-то степени их работы способствовали осознанию целостности мировой истории. Все они в качестве независимых единиц исторического развития выделяли не столько социально-исторические организмы, сколько их системы. И хотя сами они не занимались выявлением связей между социально-историческими организмами, образующими ту или иную конкретную систему, но такой вопрос с неизбежностью возникал. Даже тогда, когда они, подобно О. Шпенглеру, настаивали на отсутствии связей между выделенными единицами истории, все равно это заставляло задуматься об отношениях между ними, ориентировало на выявление «горизонтальных» связей.

Труды исторических плюралистов не только привлекли внимание к связям между одновременно существующими отдельными обществами и их системами, но заставили по-новому взглянуть и на «вертикальные» связи в истории. Стало ясным, что их ни в коем случае нельзя свести к отношениям между стадиями развития внутри тех или иных отдельных обществ, что история дискретна не только в пространстве, но и во времени, что субъекты исторического процесса возникают и исчезают.

Стало ясным, что социоисторические организмы чаще всего не трансформировались из обществ одного типа в общества другого, а просто прекращали существование. Социально-исторические организмы сосуществовали не только в пространстве, но и во времени. И поэтому естественно возникает вопрос о характере связей между обществами исчезнувшими и обществами, занявшими их место.

Одновременно перед историками с особой остротой встала проблема циклов в истории. Социоисторические организмы прошлого действительно проходили в своем развитии периоды расцвета и упадка, а нередко и гибли. И естественно возникал вопрос о том, насколько совместимо существование таких циклов с представлением о всемирной истории как поступательном, восходящем процессе.

К настоящему времени плюрально-циклический подход к истории (у нас его обычно именуют «цивилизационным») исчерпал все свои возможности и отошел в прошлое. Попытки его реанимировать, которые сейчас предпринимаются в нашей науке, ни к чему, кроме конфуза, привести не могут. Об этом наглядно свидетельствуют статьи и выступления наших «цивилизационщиков». По существу, все они представляют собой переливание из пустого в порожнее.

Но и та версия унитарно-стадиального понимания истории, которая была названа линейно-стадиальной, находится в противоречии с исторической реальностью. И это противоречие не было преодолено и в самых последних унитарно-стадиальных концепциях (неоэволюционизм в этнологии и социологии, концепции модернизации и индустриального и постиндустриального общества). Все они остаются в принципе линейно-стадиальными.

5. Эстафетно-формационный подход к всемирной истории

В настоящее время существует настоятельная нужда в новом подходе, который был бы унитарно-стадиальным, но в то же время учитывал всю сложность всемирно-исторического процесса, подход, который не сводил бы единство истории только к общности законов, а предполагал бы понимание ее как единого целого. Действительное единство истории неотделимо от ее целостности.

Человеческое общество в целом существует и развивается не только во времени, но и в пространстве. И новый подход должен учитывать не только хронологию мировой истории, но и ее географию. Он с необходимостью предполагает историческое картографирование исторического процесса. Всемирная история движется одновременно во времени и пространстве. Новому подходу предстоит уловить это движение как в его временном, так и пространственном аспектах.

А все это с необходимостью предполагает глубокое изучение не только «вертикальных», временных, диахронных связей, но и связей «горизонтальных», пространственных, синхронных. «Горизонтальные» связи – это связи между одновременно существующими социоисторическими организмами. Такие связи всегда существовали и существуют, если не всегда между всеми, то, по крайней мере, между соседними социорами. Всегда существовали и существуют региональные системы социоисторических организмов, а к настоящему времени возникла всемирная их система. Связи между социорами и их системами проявляются в их взаимном воздействии друг на друга. Это взаимодействие выражается в самых различных формах: набеги, войны, торговля, обмен достижениями культуры и т. п.

Одна из самых важных форм межсоциорного взаимодействия состоит в таком воздействии одних социоисторических организмов (или систем социоисторических организмов) на другие, при котором последние сохраняются как особые единицы исторического развития, но при этом под воздействием первых либо претерпевают существенные, надолго сохраняющиеся изменения, либо, наоборот, теряют способность к дальнейшему развитию. Это межсоциорная индукция, которая может происходить по-разному.

Нельзя сказать, что «горизонтальные» связи совсем не исследовались. Они даже находились в центре внимания сторонников таких направлений в этнологии, археологии, социологии, истории, как диффузионизм, миграционизм, концепции зависимости (зависимого развития), мир-системный подход. Но если сторонники линейно-стадиального подхода абсолютизировали «вертикальные» связи в истории, пренебрегая «горизонтальными», то поборники целого ряда из названных выше течений в противовес им абсолютизировали «горизонтальные» связи и уделяли явно недостаточное внимание «вертикальным». Поэтому ни у тех, ни у других не получалась картина развития всемирной истории, которая соответствовала бы исторической реальности.

Выход из положения может заключаться лишь в одном: в создании такого подхода, в котором были бы синтезированы стадиальность и межсоциорная индукция. В создании такого нового подхода не могут помочь никакие общие рассуждения о стадиальности. В основу должна быть положена достаточно четкая стадиальная типология социоисторических организмов. К настоящему времени только одна из существующих стадиальных типологий общества заслуживает внимания – историко-материалистическая.

Это отнюдь не значит, что ее нужно принимать в том виде, в котором она сейчас бытует в трудах как основоположников марксизма, так и их многочисленных последователей. Важен признак, положенный К. Марксом и Ф. Энгельсом в основу типологии, – социально-экономическая структура социоисторического организма. Необходимо выделение социально-экономи-ческих типов социоисторических организмов.

Основоположниками материалистического понимания истории были выделены лишь основные типы общества, которые были одновременно стадиями всемирно-исторического развития. Эти типы были названы общественно-экономическими формациями. Но кроме этих основных типов, существуют и неосновные социально-экономические типы, которые я буду называть общественно-экономическими параформациями (от греч. пара – около, рядом) и общественно-экономическими проформациями (от лат. pro – вместо). Все общественно-экономические формации находятся на магистрали всемирно-исторического развития. Сложнее обстоит дело с параформациями и проформациями. Но для нас в данном случае различие между общественно-экономическими формациями, параформациями и проформациями несущественно. Важно, что все они представляют собой социально-экономические типы социоисторических организмов.

Начиная с определенного момента, важнейшей особенностью всемирной истории стала неравномерность развития социоисторических организмов и соответственно их систем. Было время, когда все социоисторические организмы относились к одному типу. Это эпоха раннепервобытного общества. Затем часть обществ превратилась в позднепервобытные, а остальные продолжали сохранять прежний тип. С возникновением предклассовых обществ стали одновременно существовать общества по меньшей мере трех разных типов. С переходом к цивилизации к нескольким типам доклассового общества прибавились первые классовые социоисторические организмы, которые относились к формации, которую К. Маркс называл азиатской, а я предпочитаю именовать политарной (от греч. палития - государство). С возникновением античного общества возникли классовые социоисторические организмы по крайней мере еще одного типа.

Не буду продолжать этот ряд. Важен вывод, что на протяжении значительной части мировой истории одновременно существовали социоисторические организмы нового и более старых типов. В применении к новой истории нередко говорили о передовых странах и народах и об отсталых, или отставших, странах и народах. В XX в. последние термины стали рассматриваться как обидные и заменяться другими – «слаборазвитые» и, наконец, «развивающиеся» страны.

Нам нужны понятия, которые годились бы для всех эпох. Социоисторические организмы самого передового для той или иной эпохи типа я буду называть супериорными (от лат. super – сверх, над), а все остальные – инфериорными (от лат. infra - под). Разумеется, различие между теми и другими относительно. Социоры, которые были супериорными в одну эпоху, могут стать инфериорными в другую. Многие (но не все) инфериорные организмы принадлежат к типам, которые находились на магистрали всемирно-исторического развития, но время которых прошло. С появлением более высокого магистрального типа они превратились в эксмагистральные.

Как супериорные социоисторические организмы могут влиять на инфериорные, так и последние на первые. Процесс влияния одних социоров на другие, имеющий существенные последствия для их судеб, выше уже был назван межсоциорной индукцией. В данном случае нас прежде всего интересует воздействие супериорных социоисторических организмов на инфериорные. Я сознательно употребляю здесь слово «организм» во множественном числе, ибо на инфериорные организмы обычно воздействует не единичный супериорный социор, а целая их система. Влияние супериорных организмов и их систем на инфериор- ные организмы и их системы я буду называть супериндукцией.

Супериндукция может иметь своим следствием совершенствование инфериорного организма. В таком случае это воздействие может быть названо прогрессизацией. В случае противоположного результата можно говорить о регрессизации. Это воздействие может иметь следствием стагнацию. Это стагнатизация. И, наконец, результатом супериндукции может быть частичное или полное разрушение инфериорного социора - деконструкция. Чаше всего процесс супериндукции включает в себя все три первых момента, обычно с преобладанием одного из них.

Концепции супериндукции созданы лишь в наше время и применительно лишь к новой и новейшей истории. Это некоторые концепции модернизации (европеизации, вестернизации), а также теории зависимого развития и миров-систем. В концепциях модернизации на первый план выступает прогрессизация, в концепциях зависимого развития – стагнатизация. Классический мир-системный подход пытался раскрыть всю сложность процесса супериндукции. Своеобразная оценка современной супериндукции дана в концепции евразийства и в современном исламском фундаментализме. В них этот процесс характеризуется как регрессизация или даже деконструктизация.

В применении к более отдаленным временам разработанных концепций супериндукции не создавалось. Но процесс этот был замечен диффузионистами и абсолютизирован гипердиффузионистами. Сторонники панегиптизма рисовали картину «египтизации» мира, поборники панвавилонизма – его «вавилонизации». Историки, которые держались фактов, подобного рода концепций не создавали. Но не заметить процессов супериндукции они не могли. И если специальных концепций супериндукции они не разрабатывали, то термины для обозначения происходивших в те или иные эпохи подобного рода конкретных процессов вводили. Это термины «ориентализация» (применительно к архаической Греции и ранней Этрурии), «эллинизация», «романизация».

В результате прогрессизации может измениться тип инфериорного организма. В некоторых случаях он может превратиться в социоисторический организм того же типа, что и воздействующие на него, т. е. подняться на более высокую стадию магистрального развития. Этот процесс «подтягивания» инфериорных организмов до уровня супериорных может быть назван супериоризацией. В концепциях модернизации имеется в виду именно этот вариант. Отставшие в своем развитии общества (традиционные, аграрные, премодерные) превращаются в капиталистические (индустриальные, модерные).

Однако это не единственная возможность. Другая состоит в том, что под воздействием супериорных социоров инфериорные социоры могут превратиться в социоисторические организмы более высокого, чем исходный, типа, но этот стадиальный тип лежит не на магистрали, а на одном из боковых путей исторического развития. Этот тип является не магистральным, а латеральным (от лат. lateralis – боковой). Этот процесс я буду называть латерализацией. Естественно, что латеральные типы представляют собой не общественно-экономические формации, а параформации.

Если принять во внимание супериоризацию, то процесс мировой истории можно нарисовать как такой, в котором группа социоисторических организмов развивается, поднимается с одной стадии развития на другую, более высокую, а затем «подтягивает» на достигнутые ею уровни остальные, отставшие в своем развитии социоры. Существуют вечный центр и вечная периферия: Но это не дает решения проблемы.

Как уже указывалось, нет ни одного социоисторического организма, в развитии которого сменилось бы больше двух формаций. И существует множество социоров, внутри которых смена формаций вообще не имела места.

Можно допустить, что когда группа супериорных организмов «подтянула» до своего уровня определенное число инфериорных, последние в своем последующем развитии оказались способными самостоятельно подняться на новую, более высокую стадию развития, а первые на это оказались неспособными и тем самым отстали. Теперь уже бывшие инфериорные организмы стали супериорными, а бывшие супериорные – инфериорными. В таком случае происходит перемещение центра исторического развития, бывшая периферия становится центром, а бывший центр превращается в периферию. При таком варианте происходит своеобразная передача исторической эстафеты от одной группы социоисторических организмов к другой.

Все это больше приближает картину мирового исторического процесса к исторической реальности. То, что в развитии ни одного социоисторического организма не наблюдалось смены более чем двух формаций, нисколько не мешает смене любого их числа в истории человечества в целом. Однако в данном варианте смена общественноэкономических формаций мыслится как происходящая прежде всего внутри социоисторических организмов. Но в реальной истории дело обстоит далеко не всегда так. Поэтому полного решения проблемы и такая концепция не дает.

Но кроме рассмотренных выше, существует еще один вариант развития. И при нем система супериорных социоисторических организмов воздействует на инфериорные социоры. Но эти последние в результате такого воздействия претерпевают более чем своеобразную трансформацию. Они не превращаются в организмы того же типа, что и воздействующие на них. Супериоризации не происходит.

Но тип инфериорных организмов при этом меняется. Инфериорные организмы превращаются в социоры такого типа, который, если подходить чисто внешне, должен быть причислен к латеральным. Этот тип общества действительно представляет собой не формацию, а параформацию. Но это возникшее в результате прогрессизации, т. е. прогрессизированное, общество оказывается способным к дальнейшему самостоятельному прогрессу, причем особого рода. В результате действия уже чисто внутренних сил это прогрессизированное общество превращается в общество нового типа. И этот тип общества бесспорно находится уже на магистрали исторического развития. Он представляет собой более высокую стадию общественного развития, более высокую общественно-экономическую формацию, чем та, к которой относились супериорные социоисторические организмы, воздействие которых послужило импульсом к такому развитию. Это явление можно назвать ультрасупериоризацией.

Если в результате супериоризации инфериорные социоисторические организмы «подтягиваются» до уровня супериорных социоров, то в результате ультрасупериоризации они «перепрыгивают» этот уровень и выходят на еще более высокий. Появляется группа социоисторических организмов, которые принадлежат к общественно-экономической формации более высокой, чем та, к которой принадлежали бывшие до этого супериорными социоры. Теперь первые становятся супериорными, магистральными, а последние превращаются в инфериорные, эксмагистральные. Происходит смена общественно-экономических формаций, причем она происходит не внутри тех или иных социоисторических организмов, а в масштабах человеческого общества в целом.

Могут сказать, что при этом смена типов общества происходила и внутри социоисторических организмов. Действительно, внутри инфериорных социоисторических организмов произошла смена одного социально-экономического типа общества другим, а затем еще одним. Но ни один из сменившихся внутри этих социоров не был той формацией, которая ранее господствовала, которая ранее была высшей. Смена этой ранее господствующей формации новой, к которой перешла сейчас ведущая роль, произошла не внутри одного социоисторического организма. Она произошла только в масштабах человеческого общества в целом.

При такой смене общественно-экономических формаций мы сталкиваемся с подлинной передачей исторической эстафеты от одной группы социоисторических организмов к другой. Последние социоры не проходят той стадии, на которой находились первые, не повторяют их движение. Выходя на магистраль человеческой истории, они сразу начинают движение с того места, на котором остановились ранее бывшими супериорными социоисторические организмы. Ультрасупериоризация имеет место тогда, когда существующие супериорные социоисторические организмы сами не способны превратиться в организмы более высокого типа.

Пример ультрасупериоризации – возникновение античного общества. Его появление было совершенно невозможно без воздействия ближневосточных социоисторических организмов на бывшие до этого предклассовыми греческие социоисторические организмы. Это прогрессизирующее влияние давно подмечено историками, назвавшими этот процесс ориентализацией. Но в результате ориентализации предклассовые греческие социоры не стали политарными обществами, подобными тем, что существовали на Ближнем Востоке. Из предклассового греческого общества возникла вначале архаическая Греция, а затем классическая Греция.

Но кроме рассмотренного выше, известен истории и еще один вид ультрасупериоризации. Она имела место тогда, когда сталкивались, с одной стороны, геосоциальные организмы, с другой – демосоциальные. Не может быть и речи о присоединении демосоциора к геосоциору. Возможно лишь присоединение к территории геосоциора территории, на которой живет демосоциор. В таком случае демосоциор, если он продолжает оставаться на этой территории, включается, вводится в состав геосоциора, продолжая сохраняться как особое общество. Это демосо- циорная интродукция (лат. introductio – введение). Возможно и проникновение, и поселение демосоциорных на территории геосоциора – демосоциорная инфильтация (от лат. in – в и ср. лат. filtratio – процеживание). И в том и другом случае лишь в последующем, причем не всегда и не скоро, происходит разрушение демосоциора и прямое вхождение его членов в состав геосоциора. Это геосоциорная ассимиляция, она же – демосоциорная аннигиляция.

Особый интерес представляет вторжение демосоциоров на территорию геосоциора с последующим установлением их господства над ней. Это демосоциорная интервенция, или демоциорная интрузия (от лат. intrusus – втолкнутый). В данном случае происходит наложение демосоциорных организмов на геосоциорный, сосуществование на одной территории социоров двух разных типов. Создается ситуация, когда на одной и той же территории часть людей живет в системе одних общественных отношений (прежде всего социально-экономических), а другая – в системе совершенно иных. Слишком долго это длиться не может. Дальнейшее развитие идет по одному из трех вариантов.

Первый вариант: демосоциоры разрушаются, а их члены входят в состав геосоциора, т. е. происходит геосоциорная ассимиляция, или демосоциорная аннигиляция. Второй вариант: разрушается геосоциор, а составлявшие его люди становятся членами демосоциорных организмов. Это демосоциорная ассимиляция, или геосоциорная аннигиляция.

При третьем варианте происходит синтез геосоциорных и демосоциорных социально-экономических и других социальных структур. В результате такой синтезации возникает общество нового типа. Этот тип общества отличен как от типа исходного геосоциора, так и типа исходных демосоциоров. Подобное общество может оказаться способным к самостоятельному внутреннему развитию, в результате которого оно поднимается на более высокую стадию магистрального развития, чем исходный супериорный геосоциальный организм. Как следствие такой ультрасупериоризации произойдет смена общественно-экономических формаций в масштабе человеческого общества в целом. И опять-таки это происходит тогда, когда исходный супериорный организм не способен превратиться в общество более высокого типа. Такой процесс имел место при смене античности средними веками. Историки при этом говорят о романо-германском синтезе.

Ультрасупериоризация в обоих своих вариантах представляет собой процесс передачи на исторической магистрали эстафеты от супериорных социоисторических организмов старого типа к супериорным социоисторическим организмам нового, более высокого типа. Открытие ультрасупериоризации позволяет создать новый вариант унитарно-стадиального понимания всемирной истории, который можно назвать унитарно-эстафетно-стадиальным, или просто эстафетно-стадиальным.

Напомню, что в применении к теории общественно-эконо-мических формаций был поставлен вопрос: представляет ли собой схема смены формаций идеальную модель развития каждого социально-исторического организма, взятого в отдельности, или же она выражает внутреннюю необходимость развития только их всех вместе взятых, т. е. только всего человеческого общества в целом? Как уже было показано, практически все марксисты склонялись к первому ответу, что делало теорию общественно-экономических формаций одним из вариантов линейно-стадиального понимания истории.

Но ведь возможен и второй ответ. В этом случае общественно-экономические формации выступают прежде всего как стадии развития человеческого общества в целом. Они могут быть и стадиями развития отдельных социально-исторических организмов. Но это не обязательно. Линейно-стадиальное понимание смены общественно-экономических формаций находится в противоречии с исторической реальностью. Но кроме него возможно и другое – эстафетно-стадиальное.

Конечно, эстафетно-формационное понимание истории возникает только сейчас. Но идея исторической эстафеты и даже эстафетно-стадиальный подход к всемирной истории зародились уже довольно давно, хотя и не пользовались никогда широким признанием. Возник этот подход из потребности совместить идеи единства человечества и поступательного характера его истории с фактами, свидетельствующими о разделении человечества на обособленные образования, которые возникают, расцветают и погибают.

Впервые этот подход зародился в трудах французских мыслителей XVI в. Ж. Бодена и Л. Леруа. В XVII в. его придерживался англичанин Дж. Хейквилл, в XVIII в. – немцы И. Г. Гердер и И. Кант, француз К. Ф. Вольней. Этот подход к истории был глубоко разработан в «Лекциях по философии истории» Г. В. Ф. Гегеля, а в первой половине XIX в. получил развитие в трудах таких русских мыслителей, как П. Я. Чаадаев, И. В. Киреевский, В. Ф. Одоевский, А. С. Хомяков, А. И. Герцен, П. Л. Лавров. После этого он был почти полностью забыт .

Сейчас пришла пора возродить его на новой основе. Новый вариант эстафетно-стадиального подхода – эстафетно-формаци-онное понимание всемирной истории. Это современная, отвечающая нынешнему уровню развития исторической, этнологической, социологической и других общественных наук форма теории общественно-экономических формаций.

Доказать правильность такого подхода к всемирной истории можно только одним способом: нарисовать, руководствуясь им, такую целостную картину всемирной истории, которая была бы в большем соответствии с фактами, накопленными исторической наукой, чем все ныне существующие. Такая попытка была предпринята мною в целом ряде работ, к которым и отсылаю читателя 24

Принято считать, что Маркс и Энгельс выделяли пять общественно-экономических формаций (ОЭФ): первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и социалистически-коммунистическую. Впервые такая типология ОЭФ появилась в «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938 г.), который включал работу Сталина «О диалектическом и историческом материализме». В работе история человеческого общества была разделена на 5 ОЭФ, в основе которых лежит признание особых производственных отношений и классовых антагонизмов. Исторический процесс представлялся как восхождение от одной ОЭФ к другой. Их смена – через революции. Однако более точное следование мысли классиков марксизма позволяет заметно скорректировать эту классификацию.

(Плетников): Термин “формация” был воспринят К.Марксом из геологической науки, где им обозначалось напластование геологических отложений определенного периода, которое представляло собой сложившееся во времени образование в земной коре.

Впервые в контексте философии истории термин «формация» в его категориальном значении был употреблен К.Марксом в книге «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта».

Анализируя политические процессы становления и развития буржуазного общества, К.Маркс обращал внимание на особенность формирования идей, отражающих коренные интересы восходящей буржуазии. Вначале эти идеи рядились буржуазными идеологами в форму, характерную для общественного сознания рабовладения и феодализма. Но так было лишь до утверждения буржуазных отношений. Как только «новая общественная формация сложилась, исчезли допотопные гиганты и с ними вся воскресшая из мертвых римская старина...» 1 .

Родовым по отношению к категории общественной формации выступает понятие человеческого общества как обособившейся от природы и исторически развивающейся жизнедеятельности людей. В любом случае общественная формация представляет исторически определенную ступень развития человеческого общества, исторического процесса. М.Вебер считал марксистские категории, в том числе, разумеется, категорию общественной формации, «мысленными конструкциями» 2 . Безусловно, категория общественной формации «мысленная конструкция». Но это не произвольная «мысленная конструкция», а конструкция, отражающая логику исторического процесса, его сущностные характеристики: исторически определенный общественный способ производства, систему общественных отношений, социальную структуру, в том числе классы и классовую борьбу и др. Вместе с тем развитие отдельных стран и регионов богаче формационного развития. Оно представляет все многообразие форм проявления сущности исторического процесса, конкретизацию и дополнение формационных характеристик особенностями хозяйственных укладов, политических институтов, культуры, религиозных верований, морали, законоуложений, обычаев, нравов и т.п. В этой связи и возникают проблемы цивилизации и цивилизационного подхода, на чем ниже я остановлюсь специально. Сейчас же хочу обратить внимание еще на ряд вопросов формационного подхода к историческому процессу.

Человеческое общество в прошлом никогда не представляло собой единой системы. Оно выступало и продолжает выступать в виде совокупности самостоятельных, более или менее изолированных друг от друга социальных единиц. Для обозначения этих единиц также применяется термин «общество», причем к слову «общество» в данном случае добавляется собственное наименование: древнеримское общество, немецкое общество, российское общество и др. Подобное наименование общества может иметь и региональное значение – европейское общество, азиатское общество и т.п. Когда же ставится вопрос о подобных образованиях вообще, часто говорят просто «общество» или в переносном смысле, особенно в исторических исследованиях, употребляют понятия «страна», «народ», «государство», «нация». При таком подходе понятие «общественная формация» обозначает не только исторически определенную ступень развития человеческого общества, но и исторический тип отдельного, конкретного общества, иначе – социума.

Базовыми звеньями формационного развития выступает «формационная триада» 3 – три большие общественные формации. В окончательном варианте (1881 г.) формационная триада была представлена К.Марксом в виде первичной общественной формации (общая собственность), вторичной общественной формации (частная собственность) и, вероятно, можно так сказать, хотя у К.Маркса и не было подобного словосочетания, – третичной общественной формации (общественная собственность) 4 .

Они (в первую очередь Маркс) различали три ОЭФ: архаичную (традиционные общества), экономическую и коммунистическую.

Вторичная общественная формация, в свою очередь, обозначалась термином «экономическая общественная формация» (в переписке К.Маркс использовал и сокращенный термин «экономическая формация»). В качестве прогрессивных эпох экономической общественной формации были названы азиатский, античный, феодальный и буржуазный способы производства 5 . В более же раннем тексте при сходной ситуации К.Маркс говорил об античном, феодальном и буржуазном обществах 6 . Исходя из прогрессивных эпох экономической общественной формации, перечисленные способы производства можно также считать формационными способами производства, представляющими малые общественные формации (формации в узком смысле слова). В том же абзаце, где ставится вопрос о буржуазной эпохе экономической общественной формации, используется и термин «буржуазная общественная формация». К.Маркс считал неудобным обозначать одним и тем же термином два или несколько понятий, в то же время он отмечал, что избежать этого в полной мере не удается ни в одной науке 7 .

В 1914 г. в статье «Карл Маркс» Ленин (т.26, с.57): азиатский, античный, феодальный и буржуазный способы производства как эпохи экономической формации.

Первичная общественная формация характеризуется архаическим синкретизмом (слитность, нерасчлененность) общественных отношений, в условиях которого отношения общей собственности и, следовательно, производственные отношения не имеют отдельной формы бытия, проявляются не сами по себе, а через родовые связи – семейно-брачные и кровнородственные отношения. Впервые данная проблема была поставлена Ф.Энгельсом в предисловии к первому изданию книги «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Рассматривая концепцию производства непосредственной жизни (сформулированную еще в «Немецкой идеологии»), он отмечал, что производство непосредственной жизни включает в себя производство средств к жизни и производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки обусловливаются обоими видами производства: степенью развития, с одной стороны – труда, с другой – семейно-брачных и кровнородственных отношений. Чем меньше развит труд, «тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей» 8 .

В условиях первичной общественной формации родовые отношения представляли собой специфическое средство выражения производственных отношений. Отсюда и та особенность общественной жизни, при которой экономический и родовой строй совпадают друг с другом, как это сохраняется и сейчас в патриархальном укладе. Только возникновение и развитие частной собственности проводит грань между ними. Производственные отношения обретают самостоятельную форму бытия. Соответственно марксистская теория экономической структуры общества, экономического базиса и надстройки отражает исторические реалии именно вторичной общественной формации. Этим объясняется и ее двойственное обозначение: экономическая общественная формация.

Нет достаточных оснований распространять характеристики вторичной общественной формации и на третичную общественную формацию, каким бы термином не обозначать будущее развитие. Суть проблемы в том, что К.Маркс уловил зарождающуюся в его время тенденцию возрастания роли в системе общественного производства всеобщего труда. Под понятие всеобщего труда он подводил всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение 9 , а если расширить предмет абстракции, то можно сказать – всякий действительно творческий интеллектуальный труд. Уникальность всеобщего труда, соотносящегося с духовным производством в его марксистском понимании, означает принципиальную невозможность измерить получаемые результаты затратами общественно необходимого труда. Вряд ли позволительно говорить и об их предельной полезности, ибо возможности практического использования фундаментальных научных открытий могут возникнуть лишь многие годы спустя. Понятие всеобщего труда становится не экономической, а социокультурной категорией.

В условиях преобладания всеобщего труда неизбежна трансформация экономических, т.е. общественных производственных отношений. Они, видимо, будут вплетаться в совокупность складывающихся на основе всеобщего труда социокультурных отношений, проявляться через эти отношения. В исторической перспективе, если исходить из рассматриваемой тенденции, возникнет новый вид теперь уже социокультурного синкретизма общественных отношений. Поэтому третичная общественная формация (так же как и первичная) не будет иметь признаков экономической общественной формации. Не случайно в российской науке уже получил известное распространение термин «постэкономическая общественная формация» 10 .

Результаты всеобщего труда могут воздействовать на общественную жизнь не сами по себе, а только через практическую деятельность людей. Поэтому всеобщий труд – отнюдь не исключает общественно необходимый труд. На какую степень развития ни возвысилась бы основанная на достижениях науки «безлюдная» технология, она всегда будет предполагать непосредственный труд технологов, программистов, наладчиков, операторов и др. И хотя их труд становится рядом с производственным процессом, он по-прежнему будет измеряться затратами рабочего времени, т.е. нести на себе печать общественно необходимого труда. Его экономия, как универсальное требование общественного прогресса, не может не влиять на состояние всеобщего труда, а отношения общественной собственности, представленные в общественной форме всеобщего труда, – на тенденции развития социокультурного синкретизма общественных отношений в целом. Хотя в процессе взаимодействия причина и следствие постоянно меняются местами, нельзя забывать и о наличии главной причины – основы и обоснованного.

Историческая неодномерность развития вторичной общественной формации

К.Маркс пользовался понятиями «рабство», «рабовладельческий способ производства», «общество, основанное на рабстве» и т.п. Однако, перечисляя формационные ступени исторического развития, он употребляет иной термин – «античное общество». Случайно ли это? Думается, нет. Действительно, в античную эпоху существовало рабство. Но, строго говоря, рабовладельческий способ производства возник лишь на завершающем этапе истории Древнего Рима, когда плебеи – некогда свободные общинники – лишились своих земельных участков и возникли основанные на рабском труде крупные латифундии. Античное же общество охватывает длительную эпоху, главной производительной силой до завершающего этапа которого оставались свободные общинники. Античное общество, хотя оно было распространено на Ближний Восток и Северную Африку, – специфически западноевропейское явление. Такое же западноевропейское происхождение имеет и феодализм. По сравнению с Западной Европой своеобразие исторического процесса дает о себе знать не только в Азии, но уже и в Восточной Европе. Сошлемся на историю России.

Вплоть до введения крепостного права укладом хозяйственной жизни было здесь «вольное хлебопашество». Крестьяне (смерды) арендовали земельные участки у землевладельцев (бояре, церковь, государь) и после выполнения арендного договора – феодальных по своей сути повинностей – имели право свободно переходить от одного землевладельца к другому. Налицо условия развития феодальных отношений западноевропейского типа. Однако уже в «Русской Правде» (XI–XII вв.) наряду со смердами говорится и о рабах. В Верхневолжской Руси (XIII – середина XV вв.) холопский (рабский) уклад имел самое широкое распространение. В качестве производительной силы труд рабов использовался в несравненно большем масштабе, чем, например, в древних Афинах. Исследуя классы Новгородской земли, известный русский историк В.О.Ключевский писал: «В глубине сельского, как и городского, общества в Новгородской земле видим холопов. Этот класс был там очень многочислен. Развитию его способствовало особенно боярское и жúтье землевладение. Крупные вотчины заселялись и эксплуатировались преимущественно холопами» 11 .

Если накладывать формационную схему западноевропейского исторического развития на Российскую историю рассматриваемого периода, то надо констатировать одновременное равнозначное существование и взаимодействие двух различных по своей социальной природе формационных способов производства – рабовладельческого и феодального, и характеризовать с тех же западноевропейских позиций данное состояние как межформационную ступень исторического процесса. Но можно подходить и иначе: выделять особый восточноевропейский формационный этап. В любом случае однозначно утверждать, что Восточная Европа миновала рабовладельческий способ производства, не представляется возможным.

Не исключено, что именно в видоизменении представлений об экономической основе вторичной общественной формации надо искать ключ к пониманию проблем, связанных с азиатским способом производства. Нелишне напомнить известные слова К.Маркса, категорически отвергавшего попытку трансформировать его «исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются...» 12 .

Что же представляет собой общество, основанное на азиатском способе производства? Подчеркивая универсальность азиатского способа производства, некоторые авторы приходят к выводу о возможности выделения в историческом процессе соответствующей ему малой общественной формации. Другие считают его переходной эпохой от первичной общественной формации ко вторичной. Существует и гипотеза, определяющая основанное на азиатском способе производства общество в качестве модели, наряду с рабством и феодализмом, большой «феодальной» (докапиталистической) формации 13 .

Указанные интерпретации азиатского способа производства заслуживают внимание уже потому, что стимулируют научный поиск. Вместе с тем вызывает серьезное сомнение сама европоцентристская концепция рассматриваемых подходов. Известно, что для Гегеля всемирная история – одномерное и линейное движение мирового разума: Восток, античный мир, христианско-германская Европа. Гегелевские представления о всемирной истории в новом истолковании заимствовал и К.Маркс. Отсюда его первоначальное стремление поставить азиатский способ производства в один ряд с античным, феодальным и буржуазным.

Да, действительно азиатский способ производства (крито-микенское общество) предшествовал античному и феодальному способам. Но история азиатского способа производства не ограничилась лишь этим. На огромном пространстве Азии, доколумбовой Америки и доколониальной Африки он продолжал свое развитие параллельно западноевропейской истории. Своеобразие азиатского способа производства – соединение самых различных по европейским меркам отношений: даннических, налогово-рентных, повинностно-трудовых, кабальных, рабских и др. Поэтому при его изучении необходима смена западноевропейской исследовательской парадигмы. История действительно неодномерна и нелинейна.

По сравнению с европейской историей история общества, основанная на азиатском способе производства, не имеет столь четко обозначенной линии исторического прогресса. Бросаются в глаза эпохи общественного застоя, попятного движения (вплоть до возвращения под воздействием природных катаклизмов и завоевательных войн от государственно-общинного к общинному строю), цикличность. По всей видимости, понятие азиатского способа производства есть собирательное понятие. Оно обозначает и свои особые исторические эпохи, и свои особые формационные ступени. Во всяком случае, древний и средневековый Восток – это не одно и то же. Только капитализм своей грабительской экспансией начал процесс слияния европейской, азиатской, американской и африканской истории в единый поток всеобщей истории.

Как мы видим, марксистская формационная триада далеко не совпадает с так называемой формационной «пятичленкой», имевшей до недавнего времени широкое распространение в марксистской литературе. Вопреки предостережениям К.Маркса, эта «пятичленка», конституированная в основном на западноевропейском историческом материале, была представлена в качестве всеобщих, единственно возможных ступеней исторического процесса. Столкнувшись с историческими фактами, осмысление которых не укладывалось в подобную формационную схему, востоковеды и другие исследователи неевропейских стран и регионов объявили о несостоятельности марксизма. Однако подобная «критика» марксизма фактически означает лишь критику суррогата марксизма. Формационная триада ставит всё на своё место. Марксизм даёт не готовые догмы, а отправные пункты дальнейших исследований и метод таких исследований.

Цивилизационная стадиальность и цивилизационные парадигмы

Формационный подход к историческому процессу можно определить как субстанциальный. Он связан с нахождением единой основы общественной жизни и выделением стадий исторического процесса в зависимости от видоизменения этой основы. Но К.Маркс открыл не только формационную, но и цивилизационную триаду, не совпадающую по своим принципиальным характеристикам с формационной триадой. Уже это свидетельствует о различии формационного и цивилизационного подходов к истории. Причем рассматриваемые подходы не исключают, а дополняют друг друга.

В отличие от формационной цивилизационная теория применительно к каждой выделяемой ею исторической ступени имеет дело не с одним, а несколькими основаниями. Поэтому цивилизационный подход к историческому процессу является комплексным.

Цивилизационная триада представляет собой стадиальное развитие социальности человека. Выяснение ее существенных характеристик связывается с познавательной моделью сведения социального к индивидуальному. Цивилизационные стадии – это 1) личная зависимость; 2) личная независимость при наличии вещной зависимости; 3) свободная индивидуальность, универсальное развитие человека. Цивилизационное развитие выступает как движение к действительной свободе, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

Цивилизация – это особый вид отдельного, конкретного общества (социума) или их сообщества 15 . В соответствии с этимологией термина признаками цивилизации являются государственность, гражданское состояние (власть закона, государственно-правовое регулирование общественных отношений), поселения городского типа. В истории общественной мысли цивилизация противопоставляется дикости и варварству. Историческая первооснова цивилизации неотделима от производящего (в отличие от собирательства и охоты) хозяйства, распространения земледелия, ремесла, торговли, письменности, отделения умственного труда от физического, зарождения частной собственности и классов, формирования иерархических (вертикальных) и партнерских (горизонтальных) связей и др.

Характеризуя цивилизацию как ступень общественного развития, К.Маркс и Ф.Энгельс обращали также внимание и на «варварство цивилизации» или, можно сказать, «цивилизованное варварство» 16 . Оно находит свое выражение в захватнических войнах, вооруженном подавлении народного протеста, терроризме и прочих формах организованного насилия, вплоть до уничтожения мирного населения, осуществление политики геноцида.

Формационный подход исходит из познавательной модели сведения индивидуального к социальному, ибо только так можно понять исторический тип отдельного общества. Особенностью формационного подхода выступает исследование общественных структур, их субординации в системе общества. Цивилизационный подход исходит из противоположной модели – сведение социального к индивидуальному, выражением чего становится социальность человека. Сама цивилизация обнаруживает себя здесь как жизнедеятельность социума в зависимости от состояния этой социальности. Поэтому требованием цивилизационного подхода является ориентация на исследование человека и мира человека. Так, при переходе стран Западной Европы от феодального строя к капиталистическому формационный подход акцентирует внимание на изменение отношений собственности, развитие мануфактуры и наемного труда. Цивилизационный же подход интерпретирует рассматриваемый переход как возрождение на новой основе идей античного антропологизма и цикличности. Именно такое умонастроение европейского обществознания вызвало в дальнейшем к жизни само понятие цивилизации и сопряженных с ним понятий просвещения, гуманизма, гражданского общества и т.д.

Высказанные К.Марксом им соображения можно представить в виде развития и смены трех исторических ступеней социальности человека. Первая ступень – личная зависимость. Вторая ступень – личная независимость, основанная на вещной зависимости. Третья ступень – универсальное развитие человека, свободная индивидуальность 18 .

В формационном аспекте первая ступень цивилизации охватывает собой в западноевропейской истории античность и феодализм, вторая – капитализм, третья – в марксистском понимании будущий коммунизм. Однако суть проблемы не сводится лишь к несовпадению исторических рубежей первого этапа формационной и цивилизационной триад. Более существенно другое. Формационная триада подчеркивает прерывность исторического процесса, выражаемую, прежде всего, в коренном преобразовании системы общественных отношений, цивилизационная – непрерывность. Представляемые ею социумы могут проходить ряд формационных и цивилизационных ступеней. Отсюда преемственность в развитии цивилизации, особенно социокультурных ценностей, предшествующих исторических эпох. Российская цивилизация, например, имеет в этом отношении более чем тысячелетнюю историю, уходя своими корнями в языческие времени.

Формационный подход представляет собой логику исторического процесса, его сущностные черты (общественный способ производства, систему общественных отношений, социальную структуру, в том числе классы и классовую борьбу и др.), цивилизационный – все многообразие форм проявления этих сущностных черт в отдельных, конкретных обществах (социумов) и их сообществах. Но К.Маркс открыл не только формационную, но и цивилизационную триады. Соответственно формационный подход можно определить как субстанциональный. Он связан с нахождением единой основы общественной жизни и выделением стадий (формаций) исторического процесса в зависимости от этой основы и ее видоизменения. Цивилизационный – как комплексный. Речь идет здесь не об одной, а о нескольких основах. Понятие цивилизационного подхода – собирательное понятие. Оно обозначает ряд связанных между собой парадигм, т.е. концептуальных установок исследования. Автор выделяет общеисторическую, философско-антропологическую, социокультурную и технологическую парадигмы цивилизационного подхода.

Выяснено соотношение формационной триады (трех больших формаций) и прогрессивных эпох (малых формаций – формаций в узком смысле) экономической общественной формации. Можно утверждать, что малые общественные формации были определены К.Марксом в основном на западноевропейском историческом материале. Поэтому античную и феодальную стадии развития нельзя просто переносить на историю Востока. Уже в России возникли особенности, не соответствующие западноевропейской модели развития. То, что К.Маркс называл азиатским способом производства – это собирательное понятие. Действительно, азиатский способ производства (крито-микенское общество) предшествовал античности. Но в дальнейшем он существовал и параллельно античности и феодализму. Это его развитие нельзя подгонять под западноевропейскую схему. По крайней мере, Древний и Средневековый Восток – не одно и то же. Сближение западной и восточной ветвей исторического процесса обозначилось в результате грабительской экспансии Запада, положившей начало формированию мирового рынка. Оно продолжается и в наше время.

Цивилизационная триада представляет собой стадиальное развитие социальности человека. Выяснение ее существенных характеристик связывается с познавательной моделью сведения социального к индивидуальному. Цивилизационные стадии – это 1) личная зависимость; 2) личная независимость при наличии вещной зависимости; 3) свободная индивидуальность, универсальное развитие человека. Цивилизационное развитие выступает как движение к действительной свободе, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Формационный и цивилизационный подходы не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга. В этом отношении перспективы развития России должны ориентироваться не только на формационные, но и на цивилизационные особенности российской истории.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 120.

2 Вебер М. Избр. произведения. М., 1990. С. 404.

3 См.: Попов В.Г. Идея общественной формации (становление концепции общественной формации). Киев, 1992. Кн. 1.

4 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 419.

5 См.: Там же. Т. 13. С. 7.

6 См.: Там же. Т. 6. С. 442.

7 См.: Там же. Т. 23. С. 228. Примеч.

8 Там же. Т. 21. С. 26.

9 См.: Там же. Т. 25. Ч. I. С. 116.

10 См.: Иноземцев В. К теории постэкономической общественной формации. М., 1995.

11 Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1988. Т. 2. С. 76.

12 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 120.

13 См.: Марксистско-ленинская теория исторического процесса. Исторический процесс: целостность, единство и многообразие, формационные ступени. М., 1983. С. 348-362.

14 Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопр. философии. 1990. № 3. С. 148.

15 См.: Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М.; СПб., 1996. С. 99, 102, 130, 133 и др.

16 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 9. С. 229; Т. 13. С. 464 и др.

17 См.: Ковальченко И. Многомерность исторического развития // Свободная мысль. 1995. № 10. С. 81.

18 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 100-101.

19 См.: Клягин Н.В. Происхождение цивилизации (социально-филос. аспект). М., 1966. С. 87.

20 Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. Т. I. С. 163.

21 Бродель Ф. Структура повседневности: возможное и невозможное. М., 1986. С. 116.

22 См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. 1994. № 1. С. 34.

23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 383. Примеч.

24 См.: Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. С. 159.

На протяжении всего XX в. мировая историческая наука, по существу, придерживалась гегелевского взгляда на исторический процесс как на поступательное развитие по восходящей линии, от низших форм организации общества к высшим, процесса, в основе которого лежит борьба противоположностей. Экономисты стремились подвести под эту концепцию экономическую базу, выявляя для каждого крупного этапа всемирной истории соответствующую ему стадию развития хозяйства. Так, для древней истории это было в основном домашнее хозяйство, для средневековья – городское хозяйство и система товарного обмена, главным образом в пределах города, в новое время такой хозяйственной формой становится народное хозяйство.

Формула Гегеля в своей принципиальной основе была воспринята и Марксом, который конкретизировал ее, выдвинув в качестве главного критерия деление всемирной истории на социально-экономические формации, каждая из которых выступала как ступень на пути прогрессивной эволюции человечества. В качестве движущей силы, обуславливающей смену этих исторических эпох, выступала борьба противоположностей. Различие в подходах состояло лишь в том, что Гегель отдавал предпочтение эволюционному развитию, тогда как у Маркса на первый план выдвигался революционный путь, в основе которого лежала борьба антагонистических классов.

В 90-е годы, когда формационный подход был подвергнут острой критике, были поставлены под сомнение не только основы теории формаций, но и концепция линейного развития мировой истории (составной частью которой является и формационный подход), постулаты о едином пути развития человечества, едином его происхождении, об общественном прогрессе, о существовании каких-либо закономерностей развития общества. Популярна книга «Нищета историцизма» К. Поппера: знание существует только в виде предположений, и человек не может установить законов социального развития, отрицание объективных законов общественного развития, критика историцизма. Фактически речь шла уже не о «марксистских догмах», а о том, чтобы отбросить концепцию линейного развития мировой цивилизации, которую исповедовали не одни советские, но и 90% дореволюционных российских историков. «Разоблачению» подлежали не только М.Н. Покровский, Б.Д. Греков или И.И. Минц, но также, например, С.М. Соловьев, который тоже ведь верил в законы истории, в общественный прогресс, в то, что человечество развивается в конечном счете в одном направлении.

Аргументы против марксистской концепции (Искендеров): 1) Непоследовательность теории социально-экономических формаций достаточно четко проявляется в том, что сам принцип борьбы противоположностей как движущей силы исторического процесса распространяется лишь на три из пяти формаций, а именно на те, в которых существуют антагонистические классы, а механизм общественного развития внутри неантагонистических формаций (первобытнообщинное и коммунистическое общества), практически не раскрывается. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые считают, что если общественное движение есть результат борьбы противоположностей, то этот закон должен иметь всеобщий характер, следовательно, распространяться на все формации.

2) Согласно марксистской теории, переход от одной формации к другой есть не что иное, как революция. Неясно, однако, о какой революции может идти речь, если на смену формации, в которой не было ни классов, ни антагонистических отношений, как при первобытнообщинном строе, приходит формация с более или менее выраженной социальной стратификацией и классовыми антагонизмами. Вообще вопрос о механизме смены общественно-экономических формаций не разработан достаточно четко, поэтому многие важные проблемы, в частности, место и значение переходных эпох в истории человечества, в том числе крупных межформационных периодов, не получили должного освещения в марксистской историографии. Эти вопросы как бы исключались при формировании общей модели исторического развития, что обедняло и в определенной мере упрощало единую схему общественного развития.

3) Теории и концепции, исходящие из признания постулата о движении истории по прогрессивно-восходящей линии, имеют существенный дефект: они неизбежно связаны с фиксацией не только начала этого движения, но и его конца, хотя у каждой из этих теорий свое понимание «конца истории». По Гегелю, он связан с тем, что «абсолютный дух» познает себя самого в «высшем обществе», каковым он считал христианско-германский мир в лице прусского государства, на чем, собственно, движение истории у него заканчивается. Маркс видел конечный пункт развития всего человечества в коммунистическом обществе. Что касается некоторых современных гегельянцев, то они конец истории связывают со становлением постиндустриального общества, торжеством «либеральной демократии и технологически развитого капитализма». Итак, германский мир, коммунистическое общество, современное западное потребительское общество с рыночной экономикой и либеральной демократией – таковы, если верить представителям основных концепций всемирно-исторического развития человечества, три конечных этапа на этом пути и три высшие цели исторического прогресса. Во всех этих построениях четко проявляется политическая ангажированность их авторов.

4) При такой постановке вопроса сама идея исторического прогресса предстает в крайне обедненном виде.

Между тем идея исторического прогресса как основы всего хода всемирной истории должна отождествляться, по меньшей мере, с тремя важнейшими составляющими. Во-первых, с изменением природы самого человека как главного объекта и субъекта истории, его постоянным совершенствованием. Выводя свою формулу прогресса в изучении истории, видный российский историк Н.И. Кареев считал, что «история прогресса имеет, в конце концов, своим объектом человека, но не как зоологическое существо,– это дело антропологии,– а как hominem sapientem». Поэтому главным в историческом прогрессе является воплощение того, что он называл человечностью, заключающейся в разумности и общественности, иначе говоря, в улучшении «людской породы в умственном, нравственном и общественном отношениях». Кареев выделял три вида прогресса: умственный, нравственный и социальный. Для XX в. эту формулу можно было бы расширить за счет включения в нее научно-технического прогресса.

Во-вторых, идея исторического прогресса включает в себя и такое направление, как эволюция общественной мысли, становление различных идей, политических взглядов, идеалов, духовно-нравственных принципов и ценностей, свободной и независимой личности.

В-третьих, об историческом прогрессе можно судить на основании того, какие идеи и принципы, выработанные человечеством на протяжении достаточно длительного времени, получили реальное воплощение и как они повлияли на изменение характера общества, его политико-государственное устройство и жизнь людей.

4) В адрес концепции линейного развития (конечно, главным образом формационной теории) высказывались и такие претензии: а) не может объяснить все известные науке факты, особенно в том, что касается так называемого восточного способа производства; б) расходится с практикой, что стало вполне очевидно в связи с крахом социализма в СССР и других странах. Аргументы серьезные, но они направлены в большей степени против теории формаций, чем против концепции линейного развития вообще. Ведь далеко не все ее сторонники считали социалистическим строй, существовавший в СССР, а многие и вообще не верили в социализм. Что касается невозможности объяснить решительно все известные науке факты, то какая же теория сегодня это может сделать?

Не следует забывать, что постулаты линейного развития человечества критиковались, прежде всего, по причинам политического и идеологического свойства, т.е. за «связь с марксизмом».

Однако вопреки многочисленным прогнозам концепция линейного развития мировой цивилизации и даже формационный подход сохраняют серьезные позиции в исторической науке. Почему? Прежде всего, нужно отметить, что это наиболее разработанная в России историками научная концепция, имеющая глубокие корни и в мировой исторической науке.

Напомним в этой связи, что один из главных ее постулатов – идея прогресса, линейного развития от низшего к высшему и в конечном счете к некоему царству добра, истины и справедливости (неважно, как называть – коммунизм или «золотой век») заложена в христианской традиции. Вся западная философия от Августина до Гегеля и Маркса базируется на этом постулате. Конечно, как справедливо отмечается в литературе (Л.Б. Алаев), сам по себе этот постулат вряд ли может быть доказан научно. Но тем труднее его опровергнуть именно с научных позиций. К тому же постулаты всех других научных концепций, в частности, цивилизационного подхода, тоже столь же малодоказуемы с чисто научных позиций.

Конечно, кризис идей формационного подхода и линейного развития человечества очевиден. Но очевидно и то, что сторонники этих концепций немало сделали для преодоления этого кризиса. Отказавшись от не оправдавшейся на практике классической пятичленной концепции формационного видения всемирно-исторического процесса, они активно ищут пути модернизации теории, причем не только в рамках марксизма. В этом смысле наибольший интерес заслуживают работы Я.Г. Шемякина, Ю.Г. Ершова, А.С. Ахиезера, К.М. Кантора. При весьма значительных различиях, есть общее: отказ от экономического детерминизма, стремление учесть объективные и субъективные факторы развития истории, поставить во главу угла человека, показать роль личности. В целом это, несомненно, усиливает позиции данного направления в российской исторической науке.

Отметим еще один фактор, способствовавший укреплению позиций сторонников линейного подхода: расширение связей российских историков с зарубежной, особенно с западной, наукой, где традиционно высок престиж немарксистских концепций линейного развития мировой цивилизации. Например, публикация работы К. Ясперса , отстаивавшего в полемике с О. Шпенглером идеи единства мирового исторического процесса, оказывает все возрастающее воздействие на российских историков. Большую роль сыграла статья Ф. Фукуямы «Конец истории?», основанная на идеях единства путей развития мировой цивилизации.

За что критикуют теорию Маркса? Отметим некоторые положения.

I. Критика марксизма в качестве некой универсальной (глобальной) теории общественного развития.

Так, ряд российских историков конца 19 – начала 20 вв. отметил следующие черты марксизма, которые побудили их занять критическую позицию по отношению к новомодному тогда учению. (Искендеров)

Во-первых, российские историки, в том числе и те, кто относился к марксизму достаточно лояльно, не согласны были признавать за материалистическим пониманием истории единственный, универсальный и всеохватывающий метод исторического познания. Но они были готовы рассматривать его как одно из многочисленных направлений, существовавших тогда в мировой историографии.

Во-вторых, мало кто из российских историков конца прошлого и начала нынешнего века не высказывался (хотя и с разной степенью остроты) против идеи привнесения законов материалистической диалектики в сферу исторического познания, считая такие усилия малоплодотворными. Уже по одному этому, полагали они, марксистский подход не может быть проведен достаточно «последовательно и доказательно». Стремление марксистов возвести свой подход на уровень методологии и даже мировоззрения они считали крайне опасным, не имеющим ничего общего с подлинной наукой и таящим в себе серьезную угрозу для свободного и творческого развития исторической мысли. Такой подход некоторые из них называли «суррогатом общественной науки»; этот схематизм, утверждали они, неизбежно должен будет привести к застою исторической мысли. Само выделение какого бы то ни было единственного фактора (в данном случае социально- экономического) в качестве главного и решающего в общественном развитии (как в целом, так и в отдельных его сферах), а равно и в процессе познания истории не позволяет правильно определить содержание, механизм и направленность общественной эволюции, являющейся, как отмечал, в частности, Петрушевский, следствием «взаимодействия экономического, политического и культурного процессов». Исключительно материалистическое решение – применительно к истории – основного вопроса философии многими российскими историками рассматривалось как забвение и принижение духовно-нравственных сторон общественной жизни. Как отмечал М.М. Хвостов, можно разделять идеи философского идеализма и в то же время оставаться материалистом в понимании общественной жизни и, наоборот, отстаивать «философский материализм», но считать, что «именно мысль, идеи создают эволюцию общества».

В-третьих, следует отметить и то немаловажное обстоятельство, что многие российские историки рассматривали марксизм как западноевропейское учение, сформировавшееся на базе обобщения европейского исторического опыта. Основные положения и формулы этой теории отражали социально-экономические, политические и идеологические условия, в значительной мере отличные от российских. Поэтому механическое наложение этих формул и схем на российскую историческую действительность далеко не всегда приводило к желаемым результатам. Вдумчивый российский историк не мог не видеть и не ощущать те противоречия, которые неизбежно возникали между теорией исторического процесса, вырабатывавшейся в иных условиях и предназначавшейся для других стран, и исторической жизнью России, которая не укладывалась в прокрустово ложе марксистских догм и схем. Это касалось многих сторон исторического и культурного развития России. Уже в ходе послевоенных дискуссий к этому обстоятельству вновь привлек внимание акад. Н.М. Дружинин, призывавший «решительно отмежеваться от теории механического заимствования, которая игнорирует внутренние законы движения каждого народа».

В самом существе материалистического понимания истории был заключен принципиальный методологический порок, поскольку этот подход фактически исключал возможность всестороннего и объективного исследования исторического процесса во всей его цельности, многогранности, многосложности и противоречивости. Добываемые таким путем данные и формулируемые на такой методологической базе выводы и закономерности не только втискивали реальную историческую жизнь в заранее уготованные схемы и стереотипы, но и превращали историческую науку и исторические знания в составную часть определенного мировоззрения. Это и послужило причиной, по которой многие видные и российские, и западноевропейские историки отвергли такое понимание истории. Они считали, что соединение материализма с диалектикой и распространение такого подхода на изучение истории– вовсе не благо, но беда для исторической науки.

Развитие исторической мысли в XX в., в том числе и эволюция самой марксистской историографии, показывает, что во многом российские историки были правы в своих оценках марксизма и его возможных последствий для развития исторической науки. Эти оценки и сегодня звучат весьма актуально, служат своего рода укором для тех, кто не прислушался к ним в то время и продолжает игнорировать их и сегодня, слепо веря в то, что материалистическое понимание истории было и остается главным и единственно верным методом познания исторической истины.

Кризис отечественной историографии в главном и основном порожден кризисом марксизма (прежде всего метода материалистического понимания истории в его крайне детерминированной форме), того марксизма, который в советское время превратился в государственную идеологию и даже мировоззрение, присвоив себе монопольное право определять, в каких рамках может развиваться та или иная область гуманитарного знания. Марксизм, по существу, вывел историю за пределы науки, превратил ее в составную часть партийной пропаганды.

Апогеем стало издание «Краткого курса истории ВКП(б)», одобренного в 1938 г. ЦК ВКП(б) и сразу ставшего чуть ли не библией большевизма. С этих пор историкам отводилась весьма незавидная роль комментаторов и пропагандистов якобы научности примитивизированных положений исторического материализма, содержавшихся в этом сталинском сочинении. После выхода в свет «Краткого курса» и возведения его в ранг высшего достижения философской и исторической мысли говорить о каком-нибудь развитии подлинной исторической науки уже не приходится. Она все больше впадает в состояние стагнации и глубочайшего кризиса.

Можно ли было всерьез думать о развитии исторической науки, если «Краткий курс» провозглашал первейшей ее задачей «изучение и раскрытие законов производства, законов развития производительных сил и производственных отношений, законов экономического развития общества», В этой книге безапеляционно утверждалось, что «на протяжении трех тысяч лет в Европе успели смениться три разных общественных строя: первобытнообщинный строй, рабовладельческий строй, феодальный строй, а в восточной части Европы, в СССР сменились даже четыре общественных строя». Историки должны были либо подтвердить этот тезис, либо занять нейтральную позицию, не соглашаясь с этим суждением, но и не выступая против него. Последние оказались в абсолютном меньшинстве.

Дискуссии, проходившие, в 30-е и 50-е, а отчасти– и в 60-е годы, в большей или меньшей степени испытывали на себе прямое давление властей. Какие бы проблемы не выносились на обсуждение (будь то характер древневосточных обществ, азиатский способ производства, периодизация отечественной и всемирной истории или даже датировка «Слова о полку Игореве»), все эти дискуссии не выходили за рамки дозволенного и сводились, по существу, к тому, чтобы лишний раз подтвердить правоту и незыблемость основных положений материалистического понимания истории. Этим дискуссиям и обсуждениям были присущи некоторые общие черты и особенности.

II. Критика ряда идейно-теоретических постулатов марксизма, носивших утопический характер:

1) утопизм в оценках перспектив капитализма.

Основоположники марксизма научно объяснили, почему предшествующие социалистические и коммунистические учения неизбежно носили утопический характер. Эти учения возникли в условиях неразвитого капиталистического строя, когда еще не выявились тенденции, указывающие на закономерность обобществления средств производства в ходе развития капитализма, когда еще не существовало организованное рабочее движение, которое в дальнейшем сыграло выдающуюся роль в эволюции буржуазного общества. Утописты, говорит Энгельс, были вынуждены конструировать элементы будущего общества из своей головы, так как в буржуазном обществе эти элементы еще не зародились. Утопические социалисты не видели и не хотели видеть того уже выявляющегося факта, что капиталистическому обществу предстоит еще длительный путь развития, прежде чем оно исчерпает свои социальные ресурсы и станет возможным переход к посткапиталистическому общественному строю. Чувство социальной справедливости, которое одушевляло утопистов, подталкивало их к выводу, что уже настала пора заменить несправедливый общественный строй справедливым обществом социальной гармонии.

Маркс решительно выступил против этих субъективистских представлений своих предшественников. В предисловии к работе «К критике политической экономии» он с впечатляющей научной трезвостью заявил: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» 3 . Это классическое положение, высказанное в 1859 году, когда уже были созданы основы марксистского экономического учения, является назидательным ответом не только утопическим социалистам и коммунистам, но и собственным, прежним воззрениям, которые были сформулированы основоположниками марксизма в конце 40-х – начале 50-х годов XIX века. Однако трезвый научный вывод, сформулированный Марксом, не отразился на той оценке капиталистической системы, которую мы находим в их произведениях последующих лет. Парадоксальный факт: признав жизнеспособность капиталистического способа производства, Маркс и Энгельс продолжают выражать надежду, что каждый новый кризис перепроизводства станет предвестником краха всей капиталистической системы. Несмотря на то что в марксовом «Капитале» было разъяснено, что кризисы перепроизводства являются нормальным циклом процесса воспроизводства капитала, Энгельс в «Анти-Дюринге» характеризует эти кризисы как кризис «самого способа производства» 4 .

Энгельс разъяснял, что утописты были утопистами в силу того, что капиталистическая система была недостаточно развита. Однако и Маркс, и Энгельс также жили в эпоху все еще недостаточно развитого капитализма, едва вступившего в эпоху промышленного производства. Это обстоятельство впоследствии было признано Энгельсом, когда он писал, что вместе с Марксом переоценивал степень зрелости капитализма. Но дело было не только в этой переоценке зрелости капитализма, но и в тех по существу утопических выводах, которые делались из этой ложной констатации.

Вернемся снова к «Анти-Дюрингу» – произведению, в котором наиболее полно и систематически изложено социалистическое учение марксизма. Эта книга вышла в свет в 1878 году. Маркс читал ее в рукописи, согласился с выводами Энгельса и дополнил его исследование еще одной, им самим написанной главой. «Анти-Дюринг» можно рассматривать как одно из итоговых произведений марксизма. В нем мы находим обстоятельный критический анализ утопического социализма и наряду с ним... утопические по своему характеру заявления о конце капитализма, близости нового, социалистического строя. «Новые производительные силы уже переросли буржуазную форму их использования», – категорически утверждает Энгельс 5 . Та же мысль высказывается в другом месте: «Производительные силы восстают против способа производства, который они переросли» 6 . И далее: «Весь механизм капиталистического способа производства отказывается служить под тяжестью им же самим созданных производительных сил» 7 .

Такими высказываниями пестрит весь «Анти-Дюринг», но нам нет нужды приводить другие цитаты, чтобы показать утопический характер убеждений основоположников марксизма относительно близости краха капитализма. Эти убеждения были полностью восприняты и даже усилены Лениным, который в отличие от Маркса и Энгельса не связывал ожидаемый крах капиталистической системы с конфликтом между высокоразвитыми производительными силами и несоответствующими их уровню и характеру буржуазными производственными отношениями.

Таким образом, марксистская критика утопического социализма и коммунизма оказывается непоследовательной. Отвергая идеалистические воззрения утопистов, полагавших, что социализм победит капитализм подобно тому, как истина и справедливость побеждают ложь и несправедливость, Маркс и Энгельс также оказывались во власти гуманистических иллюзий, предрекая крах капиталистической системы в ближайшие годы.

2) Подобно утопистам они не видели, что порождаемые капитализмом противоречия находят свое постепенное разрешение в рамках капиталистической системы, и односторонне, пессимистически оценивали перспективы развивающегося капитализма. Это нашло свое наиболее яркое выражение в сформулированном Марксом законе абсолютного и относительного обнищания трудящихся. Согласно этому закону прогресс капитализма означает прогрессирующее обнищание пролетариата. Следует отметить, что основную идею этого закона мы находим у Фурье и других утопистов, которые утверждали, будто богатство порождает нищету, так как источником богатства является ограбление трудящихся.

Закон абсолютного и относительного обнищания трудящихся был фактически опровергнут уже при жизни Маркса и Энгельса благодаря организованному рабочему движению и деятельности социал-демократических партий, которые сумели заставить капиталистов пойти на серьезные уступки классовым требованиям пролетариата. Таким образом, само историческое развитие разоблачило одну из главных утопических идей, служившую для марксизма едва ли не главным теоретическим аргументом в критике капитализма и обосновании его неминуемого краха в рамках ближайшего, уже начавшегося исторического периода.

3). Свое убеждение относительно приближающегося краха капитализма Маркс стремился также обосновать общими положениями созданного им исторического материализма. Идеи согласно этому учению вторичны; они отражают определенные материальные условия, общественное бытие. Следовательно, появление на исторической арене социалистических и коммунистических идей свидетельствует о том, что уже существуют условия, определившие их содержание, и соответствующие социальные требования и задачи. Поэтому Маркс писал: «...Человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются или по крайней мере находятся в процессе становления» 8 .

Приведенное положение является очевидной уступкой утопическому социализму, который полагал, что создание социалистического учения – главное условие выполнения поставленных им задач. Между тем идеи утопического коммунизма возникли, как известно, в докапиталистическую эпоху. Они, разумеется, отражали исторически определенное общественное бытие, интересы порабощенных феодальными отношениями масс трудящихся, но никак не указывали на приближение того общественного строя, необходимость которого возвещали.

Антикапиталистические утопии возникали уже в XVII–XVIII веках, но это вопреки приведенному тезису Маркса отнюдь не свидетельствовало, что материальные условия посткапиталистического общества находятся уже в процессе становления.

4) Маркс и Энгельс критиковали утопических социалистов и коммунистов за то, что они со скрупулезными подробностями описывали будущее общество, которое придет на смену капитализму. В отличие от утопистов основоположники марксизма ограничились указаниями на те черты посткапиталистического строя, которые являются продолжением процессов, совершающихся уже при капитализме. Так, констатируя, будто развитие капитализма характеризуется обобществлением средств производства, основоположники марксизма приходили к выводу, что конечным результатом этого процесса станет упразднение мелкого и среднего производства, поглощение мелких капиталистов крупными акционерными компаниями, короче говоря, прекращение существования частной (принадлежащей отдельным, частным лицам) собственности на средства производства. Этот вывод отличался от представлений тех утопических социалистов и коммунистов, которые считали необходимым запрещение частной собственности на средства производства. И тем не менее этот вывод Маркса и Энгельса оказался ошибочным, поскольку развитие капитализма, особенно начиная с конца XIX века, не только не вело к упразднению мелкого производства, но всячески способствовало его развитию, создавая необходимую для него материально- техническую базу. Частная собственность на средства производства оказалась непреходящей основой капиталистического производства, которое вопреки убеждениям Маркса и Энгельса не создавало экономических предпосылок для ее упразднения.

5). Вслед за Р. Оуэном и утопическими коммунистами основоположники марксизма утверждали, что посткапиталистическое общество навсегда покончит с товарно-денежными отношениями и перейдет к системе непосредственного продуктообмена. И этот вывод Маркса и Энгельса также оказался явной уступкой утопизму.

Товарный обмен возник уже в доклассовом обществе; он существовал, развивался в рабовладельческом, феодальном обществах, не порождая присущих капитализму экономических отношений. И современный уровень общественного развития свидетельствует, что товарно-денежные отношения, рыночная экономика являются рациональными экономическими отношениями как внутри каждой страны, так и в отношениях между странами. Товарно-денежные отношения возникли задолго до капитализма, и они как цивилизованная форма экономических отношений сохранятся и в посткапиталистическом обществе. Значит ли это, что они не подвергаются изменению, развитию? Конечно, нет.

6). Маркс и Энгельс полагали, что социалистический принцип распределения «от каждого по способностям, каждому – по труду» может быть осуществлен в обществе, упразднившем товарно-денежные отношения. И этот вывод является, конечно, уступкой утопизму. Отсутствие товарно-де- нежных отношений делает невозможным хозяйственный расчет и вознаграждение за труд, соразмерное его количеству и качеству (последнее особенно важно). Как правильно замечает один из известных критиков марксизма Л.фон Мизес, «социалистическое общество просто не сможет определить отношение между важностью работ, выполняемых для общества, и вознаграждением, полагающимся за этот труд. Оплата труда будет вынужденно произвольной» 9 .

Исторический опыт «реального социализма», несмотря на то, что товарно-денежные отношения в какой-то мере сохранялись, полностью подтверждает правоту этих слов.

III. Критика (отрицание) принципиальных методологических установок теории ОЭФ.

а) Болховитинов Н.Н. (ВИ, 1994. №6. с.49, 50): главный недостаток формационного подхода в том, что основное внимание уделяется производству, развитию производительных сил и производственных отношений, войнам и революциям. Между тем, в центре истории всегда стоял человек. Именно положением человека, его правами и свободами определяется и степень прогресса общества. Самое совершенное в техническом отношении производство, в котором человек низведен до положения раба и винтика, не может считаться прогрессивным.

Роль религии в истории оказалась очень значительной, а иногда даже преобладающей. Если мы в самых общих чертах попытаемся определить значение христианства и трех его основных направлений в истории различных регионов, то легко заметить, что страны, где преобладал протестантизм (Англия, Голландия, США), достигли самого высокого развития. Страны, где преобладал католицизм (Испания, Португалия, Лат. Америка, Италия), отставали от своих более удачливых соседей, а Вост. Европа, включая Россию, Сербию и Черногорию, где господствовало православие с его раболепием перед государством, оказались в последнем ряду развитых стран христианского мира.

Маркс, говоря о т.н. ПНК, очень упростил картину. История становления капитализма не сводилась только к разбою и спекуляции. Для первоначального накопления в ряде стран З. Европы и Америки протестантизм с его этикой имел огромное значение. Нормальный бизнес выдвинул эти страны на первое место в экономическом развитии.

б) Помимо уже вскрытого ранее историцистского изъяна, необходимо подчеркнуть сомнительную способность марксизма дать убедительный ответ, в частности, на важный вопрос: почему в одних и тех же геоисторических условиях сосуществовали и соседствуют сегодня общества различной формационной принадлежности? Почему при наличии однотипного либо весьма сходного базиса надстройки соответствующих обществ достаточно своеобразны?

в) Многие исследователи обратили внимание на относительную применимость этой модели почти исключительно к Западной Европе, т.е. на ее европоцентристский характер, на стремление марксизма подчеркивать однолинейный характер социальных процессов, недооценивая инвариантность и альтернативность их векторности.

г) Немарксистские авторы подвергают сомнению марксистский тезис о постоянно-неумолимом характере проявления «объективных законов» не только, к примеру, в сфере рыночной экономики (с чем они согласны), но и в обществе «в целом». При этом часто ссылаются на В. Виндельбанда, основавшего во второй половине XIX века в Бадене (Германия) крупную философскую школу. Он утверждал, что в истории нет законов, а то, что выдают за них, есть лишь несколько тривиальных общих мест, допускающих при этом бесчисленные отклонения. Другие критики марксизма опираются на мнение М. Вебера, для которого понятия «капитализм», «социализм» только более или менее удобные теоретические конструкции, необходимые лишь для систематизации эмпирического социального материала. Это лишь «идеальные типы», не обладающие объективно истинным содержанием. Со временем старые «типы» заменяются новыми.

д). Алаев Л.Б.: (ВИ, 1994. №6, с.91): Формационная теория в свое время так и не сделалась теорией. Дискуссии о том, что такое производительные силы, каково соотношение между производственными отношениями и собственностью, о содержании понятия «способ производства» - показали, что имеются лишь наметки этой теории. Оказалось, что все стороны человеческой личности и все проявления социальности можно рассматривать и как производительные силы, и как производственные отношения, и как базис, и как надстройку, что обеспечивает аналитические возможности этих категорий. Так, при любом понимании категории «способ производства» не удается обнаружить в истории «рабовладельческий способ производства». Тем не менее, сам фактор уровня экономического развития, безусловно, надо принимать во внимание, как один из серьезных показателей общего прогресса. Модная сейчас тенденция заменять экономический фактор фактором духовного развития ведет в очередной тупик. Нет никаких оснований принимать один из аспектов развития за основной и всё определяющий. Надо отойти не столько от преувеличения роли экономического фактора, сколько вообще от монистического взгляда на историю. Другими критериями могут быть духовное состояние (уровень нравственности в обществе, качество религиозных идей), степень свободы личности, характер организации общества (самоуправление, государственность) и другие.

Теория истории или теория прогресса может разрабатываться и применяться лишь на глобальном уровне. Реальные локальные истории не могут быть уменьшенными копиями всемирной. Они подвержены действию многих факторов: влиянию природной среды и ее изменений, сочетания внутренних и внешних импульсов, специфического соотношения хозяйственных, демографических, военных и духовных процессов, способности остановиться в развитии или исчезнуть с исторической карты. Можно вспомнить и о гумилевской идее пассионарности (необъяснимые пока вспышки активности в разных районах земли – это факт). Для мировой же истории а) нет внешнего фактора, б) она неостановима и в) человечество в целом пока не допустило своего исчезновения.

В марксизме вопрос о соотношении мировых и локальных закономерностей совершенно не разработан. Схема формаций ориентирована на Западную Европу. Маркса и Энгельса нельзя винить за то, что они практически не поставили вопроса о соотношении европейской и азиатской истории: таков был уровень европейской науки того времени. Но Маркс профессионально занимался вопросом о генезисе капитализма в Западной Европе и тем не менее оставил не проясненным вопрос о соотношении общего (западноевропейского) и особенного (английского) в генезисе капитализма.

е) Переломные моменты в истории совершенно необязательно связывать с политическим революциями. Кроме «буржуазных», никаких иных революций история не знает: ни «азиатских», ни «рабовладельческих», ни «феодальных». Категория «пролетарской революции» вообще была введена в теорию вопреки всякой диалектики, поскольку согласно «теории», она сначала совершается, и лишь затем подводит под себя базис. Весьма характерно, что ни одна из «буржуазных революций» не начинает становления капитализма и не заканчивает формирования этого строя. По-видимому, определение момента перехода в новое качество – задача гораздо более сложная, чем нахождение некоего политического катаклизма, которому можно было бы приписать роль «диалектического скачка».

Янин В.Л. (ВИ, 1992. №8-9. с.160): Собственно марксистская наука мало что дает для понимания российского феодализма, которому никто из исследователей так и не смог пока дать четкого определения. Современный историк не сможет и в дальнейшем обойтись без трех положений марксизма, которые вполне оправдали себя: учение о развитии человечества по восходящей линии; учение о классовой борьбе (разумеется, не как о всеобщей форме развития общества); тезис о примате экономики над политикой.

Так, исследование новгородской государственности подтвердило, что реформы управления проводились здесь именно тогда, когда происходило очередное обострение классовых противоречий или когда с особой силой проявляло себя самосознание того или иного класса.

Ланда Р.Г. (ВИ., 1994. №6. С.87): нельзя отрицать прежнюю методологию полностью. Сохраняют все свое значение такие постулаты марксистской методологии истории как: первичность общественного бытия и вторичность общественного сознания (что не исключает их взаимодействия, и в конкретных случаях и на определенное время, перемены мест); экономическая (в большинстве случаев, но не всегда) и социальная (реже – групповая и персональная) подоплека политических движений и политических интересов. Сохраняет свое значение и понятие «классовая борьба», хотя, очевидно, стоило бы разобраться, когда она заменяется, вытесняется национально-этнической и религиозной борьбой (особенно в наше время), а когда просто вуалируется этноконфессиональным противостоянием. Все это не исключает, разумеется, при соответствующих обстоятельствах слияния воедино всех или некоторых из перечисленных выше видов социальной борьбы. Все названные постулаты выдержали проверку временем. Более того, они уже давно перестали быть специфически марксистскими и широко применяются историками-немаркссистами и даже антимарксистами.

(исторического материализма), отражающая закономерности исторического развития общества, восходящего от простых примитивных социальных форм развития к более прогрессивным, исторически определенный тип общества. Данное понятие также отражает социальное действие категорий и законов диалектики, знаменующее закономерный и неизбежный переход человечества из «царства необходимости в царство свободы» - в коммунизм. Категория общественно-экономической формации разрабатывалась Марксом в первых вариантах «Капитала»: «К критике политической экономии.» и в «Экономико-философских рукописях 1857 - 1859 гг.». В наиболее развитом виде она представлена в «Капитале».

Мыслитель считал, что все общества, несмотря на их специфику (которую Маркс никогда не отрицал), проходят одни и те же ступени или этапы общественного развития - общественно- экономические формации. Причем каждая общественно-экономическая формация представляет собой особый социальный организм, отличающийся от других социальных организмов (формаций). Всего он выделяет пять таких формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую; которые ранний Маркс сводит к трем: общественной (без частной собственности), частнособственнической и вновь общественной, но на более высокой уровне социального развития. Маркс считал, что определяющими в общественном развитии являются экономические отношения, способ производства, в соответствии с которым он и назвал формации. Мыслитель стал основоположником формационного подхода в социальной философии, считавшего, что существуют общие социальные закономерности развития различных обществ.

Общественно-экономическая формация состоит из экономического базиса общества и надстройки, взаимосвязанных и взаимодействующих между собой. Главным в этом взаимодействии является экономический базис, экономическое развитие общества.

Экономический базис общества - определяющий элемент общественно-экономической формации, представляющий собой взаимодействие производительных сил общества и производственных отношений.

Производительные силы общества - силы, с помощью которых осуществляется процесс производства, состоящие из человека как главной производительной силы и средств производства (зданий, сырья, машин и механизмов, технологий производства и т. д.).

Производственные отношения - отношения между людьми, возникающие в процессе производства, связанные с их местом и ролью в производственном процессе, отношением собственности на средства производства, отношением к продукту производства. Как правило, тот, кто владеет средствами производства, тот и играет определяющую роль в производстве, остальные вынуждены продавать свою рабочую силу. Конкретное единство производительных сил общества и производственных отношений образует способ производства, определяющий экономический базис общества и всю общественно-экономическую формацию в целом.

Над экономическим базисом возвышается надстройка, представляющая собой систему идеологических общественных отношений, выражающихся в формах общественного сознания, во взглядах, теориях иллюзиях, чувствах различных социальных групп и общества в целом. Наиболее значимыми элементами надстройки являются право, политика, мораль, искусство, религия, наука, философия. Надстройка детерминирована базисом, но она может оказывать обратное воздействие на базис. Переход от одной общественно-экономической формации к другой связан, прежде всего, с развитием экономической сферы, диалектикой взаимодействия производительных сил и производственных отношений.

В этом взаимодействии производительные силы являются динамично развивающимся содержанием, а производственные отношения - формой, позволяющей существовать и развиваться производительным силам. На определенном этапе развитие производительных сил вступает в противоречие со старыми производственными отношениями и тогда наступает время социальной революции, осуществляющейся в результате классовой борьбы. Со сменой старых производственных отношений новыми, меняется способ производства и экономический базис общества. Со сменой экономического базиса меняется и надстройка, следовательно, происходит переход от одной общественно-экономической формации к другой.

Формационная и цивилизационная концепции общественного развития .

В социальной философии существует множество концепций развития общества. Однако основными являются формационная и цивилизационная концепции общественного развития. Формационная концепция , разработанная марксизмом, считает, что существуют общие закономерности развития для всех обществ, независимо от их специфики. Центральное понятие данного подхода - общественно-экономическая формация.

Цивилизационная концепция общественного развития отрицает общие закономерности развития обществ. Цивилизационный подход наиболее полно представлен в концепции А. Тойнби .

Цивилизация , по Тойнби, - устойчивая общность людей, объединенных духовными традициями, сходным образом жизни, географическими, историческими рамками. История - нелинейный процесс. Это процесс зарождения, жизни, гибели не связанных друг с другом цивилизаций. Все цивилизации Тойнби делит на основные (шумерская , вавилонская , минойская , эллинская - греческая, китайская, индусская, исламская, христианская) и локальные (американская, германская, русская и т. д.). Основные цивилизации оставляют яркий след в истории человечества, косвенно влияют (особенно религиозно) на другие цивилизации. Локальны цивилизации, как правило, замыкаются в национальных рамках. Каждая цивилизация исторически развивается в соответствии с движущими силами истории, главные из которых - вызов и ответ.

Вызов - понятие, отражающее угрозы, приходящие к цивилизации извне (невыгодное географическое положение, отставание от других цивилизаций, агрессия, войны, изменения климата и др.) и требующие адекватного ответа, без которого цивилизация может погибнуть.

Ответ - понятие, отражающее адекватную реакцию цивилизационного организма на вызов, т. е трансформация, модернизация цивилизации с целью выживания и дальнейшего развития. Большую роль в поиске и осуществлении адекватного ответа играет деятельность талантливых богоизбранных выдающихся людей, творческого меньшинства, элиты общества. Оно ведет за собой инертное больншинство, которое иногда «тушит» энергию меньшинства. Цивилизация, как и любой другой живой организм, проходит следующие циклы жизни: зарождение, рост, надлом, дезинтеграция, за которой следует смерть и полное исчезновение. Пока цивилизация полна сил, пока творческое меньшинство способно вести за собой общество, адекватно реагировать на поступающие вызовы, она развивается. С истощением жизненных сил любой вызов может привести к надлому и смерти цивилизации.

К цивилизационному подходу тесно примыкает культурологический подход , разработанный Н.Я. Данилевским и О. Шпенглером . Центральное понятие данного подхода - культура, трактуемая как некий внутренний смысл, некая цель жизнедеятельности того или иного общества. Культура является системообразующим фактором формирования социокультурной целостности, называемой Н. Я. Данилевским культурно-историческим типом. Подобно живому организму, каждое общество (культурно-исторический тип) проходит следующие этапы развития: рождение и рост, цветение и плодоношение, увядание и гибель. Цивилизация - высший этап развития культуры, период цветения и плодоношения.

О. Шпенглер также выделяет отдельные культурные организмы. Это означает, что единой общечеловеческой культуры нет и быть не может. О. Шпенглер выделяет культуры, завершившие свой цикл развития, культуры, умершие раньше времени и становящиеся культуры. Каждому культурному «организму», по Шпенглеру, заранее отмерен определенный (около тысячелетия) срок, зависящий от внутреннего жизненного цикла. Умирая, культура перерождается в цивилизацию (мертвую протяженность и «бездушный интеллект», бесплодное, окостенелое, механическое образование), знаменующую старость и болезнь культуры.