Смотреть что такое "Максим Танк" в других словарях. Народные поэты Беларуси. Максим Танк

Настоящее имя Максима Танка - Евгений Скурко, или же Скỳрко, именно так, с ударением на первый слог, произносят эту фамилию его односельчане.

Родился он в 1912 году в семье крестьян, в деревне Пильковщина. В своей автобиографии он так вспоминает о родных местах: «Родился в глухой деревне, от которой далеко было и до волостного центра - Мяделя, и до ближайшей железнодорожной станции - Княгинина. Деревня лежала в развилке двух болотных речушек - Слободской и Шиповки, которые каждой весной срывали мосты и размывали гребли. И пока не спадёт вода, пильковчане сидели на своих островках, отрезанные не только от всего света, но и от ближайших соседей».

Во время I Мировой войны (1914 - 1918 гг.) отца призвали в армию, он служил солдатом в железнодорожном батальоне, затем - в военной швейной мастерской в Москве. В Москву же приехала и его жена с сыном Женей. Они спасались от немецкой оккупации. Здесь семью Скурко настигла революция 1917 года. В Москве будущий поэт пошёл в русскоязычную школу.

Рижский мирный договор 1921 года между Россией и Польшей разделил Беларусь на две части. В той части, которая отошла к Польше, оказалась и родная деревня поэта. Казалось бы, о возвращении на родину не могло быть и речи. Однако страшный голод 1921 - 1922 гг. охватил значительную территорию России, и тем самым вынудил белорусских эмигрантов искать дорогу домой. Осенью 1922 года семья Скурко вернулась в родную Пильковщину.

В 1923-м (через год) Женя Скурко пошёл в первый класс польской начальной школы, которую закончил через три года. В дальнейшем он обучался в школе деревни Сватки. Дальнейшее образование получал в Вилейской русской частной гимназии, Родошковичской белорусской гимназии.

Первое стихотворение написал Евгений Скурко едва достигнув 19 лет, а псевдоним Максим Танк впервые использовал в 1932 году, когда в газете «Беларусскае жыццё» во Львове появилось его стихотворение «Заштрыйкавалi гiганты-комiны».

Потом был арест, виленская тюрьма в Лукишках. Нужно отметить, что аресты следовали один за другим, в общей сложности он провёл в тюрьмах около двух лет. Из-под его пера в это время выходят стихотворения, поэмы, повести, статьи, в которых М. Танк призывает к национальному освобождению родного края.

После событий 1939 года (присоединение Западной Беларуси к БССР) грянула Великая Отечественная война, она забрасывает поэта на Брянский фронт. По окончании войны М. Танк соединяет свою творческую деятельность с журналистикой. Он редактор журналов «Вожык» и «Полымя».

В 1978 году за книгу «Нарочанские сосны» ему была присвоена самая высокая на то время премия страны - Ленинская. В конце 80-х - начале 90-х М. Танк, к сожалению, практически не пишет, хотя всё ещё интересуется новыми культурными и политическими событиями. 7 августа 1995 года его не стало. Если мы вспоминаем образ Максима Танка , то обязательно рядом встанет деревня Пильковщина, Мядельщина, весь Нарочанский край. Всплывут в памяти строки о Нарочи:

Люблю твае, Нарач, затокі і тоні,
Як вецер густыя туманы развесіць.
Ці снежная пена на хвалях зазвоніць,
Цалуючы зоры, калышучы месяц.

Особенно проникновенным и трепетным предстаёт со страниц произведений Максима Танка образ «роднага кута». Своей малой родине на склоне лет песняр посвятил отдельное произведение, назвав его «Гiсторыя вёскi Пiлькаỳшчына», некоторые моменты которой перекликаются с историей всей Беларуси, а за внешней юмористической формой подачи материала просматриваются вовсе не смешные, более того - драматические факты этой истории, которые волнуют и сегодня…

Так прошлое родной деревни стало воплощением исторической судьбы всей Беларуси.

105 лет назад, 17 сентября 1912 года в деревне Пильковщина на Мядельщине родился Евгений Скурко, который вошел в историю белорусской литературы как поэт Максим Танк. TUT.BY актуализировал собственный архивный материал, в котором сын классика Максим Евгеньевич Скурко рассказал об отношениях отца с Машеровым и партийной элитой, необычных хобби и секретах творчества.

Как дядька Танка объездил полмира и видел «Титаник»

— Максим Евгеньевич, Максима Танка знают все, а вот о его родне почти ничего не известно…

— Мой дед Иван Скурко был грамотный, интеллигентный человек, пчеловод. Вместе с братом у них было зажиточное хозяйство, не один гектар земли.

Его брат Фадей — вообще уникальный человек. В царское время стоял часовым у Кремля. Потом уехал в Чехословакию, где окончил высшую ветеринарную школу. Работал в Германии. Когда начался массовый выезд белорусов на заработки в США и Латинскую Америку, дядька отца отправился в Аргентину, где прожил целых 10 лет. Кем там только ни работал — и таксистом, и на автозаводе. Заработал много денег и вернулся домой, чтобы купить землю. Но тут уже была советская власть, и все богатство пропало.

Интересно, что из Аргентины он привез с собой книги, многие из которых до сих пор лежат на хуторе. Хорошо знал чешский, немецкий, испанский языки. Работал в колхозе и выполнял роль ветеринара всей округи.

При этом обладал огромной физической силой. В 70 лет поднимал бидон с молоком. Уже в старости мы привезли его в Минск, чтобы вырезать аппендицит. Так он велел доктору делать операцию без наркоза. Вырезали, зашили, доктор пошел руки мыть, а дядька встал со стола и пошел как ни в чем не бывало.

Я очень любил деда Фадея, часто ночевал с ним на сеновале и по Нарочанскому краю на коне ездил. Такие байки травил, что я не знал, чему верить, а чему нет. «Видел, — говорит, — „Титаник“. Можешь себе представить, он такой огромный, что по нему трамвай ходил!»

А вот сестра деда погибла во время войны. Раньше говорили, что ее убили немцы. В это слабо верится, ведь они на хутор почти не заходили. В основном были так называемые партизаны. О них у Быкова хорошо написано.

— Ваш дед был «заможным» селянином. Как он относился к коллективизации?

— В Западной Беларуси в колхозы начали загонять уже после войны, и дед воспринял это однозначно отрицательно. Хозяйство их было большое и сильное, но землю-то они когда-то купили с лесами и болотами. Своими усилиями все выкорчевывали, потом поливали. Каждый день вставали в четыре утра и до захода солнца так рачковали, что ай-ай-ай.

Очень плохо к советам относился и дядька. Приезжает в колхоз секретарь райкома и начинает учить селян, как и что делать. В конце выступления встает Фадей и говорит: «Слухайце, усё, што ён гаварыў, гэта гаўно». А авторитет у него был огромный. Интересно, что в самом начале его даже сделали председателем колхоза, в котором он все наладил по принципу Аргентины: рынок, конкуренция… В короткое время колхозы в округе обеднели, и его сняли. У отца из-за него были большие проблемы, даже в ЦК партии вызывали.

— А как дед с братом смотрели на коммунистические убеждения вашего отца?

— В семье никогда о политике не говорили. Причем пошло это еще с польских времен, когда батька жил в Вильне и был одним из лидеров Компартии Западной Беларуси. Любое слово тогда могло навредить.

— Но он на самом деле верил в светлые идеи коммунизма?

— Создавалось впечатление, что исключительно. Его любимой книгой был старый сборник поэзии Маяковского, подаренный моей мамой. Знал его наизусть с любой строчки. Правда, трудно сказать, что было внутри. Ведь когда я читаю его стихи, резко видно разграничение поэзии до 1939-го и после. Помню такие эпизоды, когда раздавался звонок и в трубке звучал приказ: к 1 мая написать стихотворение в газету. А если вдохновения нет? Твои проблемы. Такие были жесткие рамки.

— Но дома политику никогда не обсуждали?

— Они с мамой, может, и говорили — оба же были из Западной Беларуси. Но при нас — никогда.-

— Один из руководителей Виленского края Иван Климов, руководивший уничтожением белорусской интеллигенции в Вильне, уже в советские времена говорил с сожалением про Танка: «Эх, не дабраўся я да гэтага цыбатага!..»

— Насчет Климова не знаю. Но как-то в 1960-е Машеров пригласил Танка в ЦК и говорит: «Евгений Иванович, эмигранты из Канады и других стран пишут, что вы невыездной. Если не поедете, их обвинения подтвердятся». А отец в то время сильно болел — пришлось делать перед самолетом укол. Прилетает в Канаду, а там его встречает дикое количество эмигрантов. Заказан дорогой ресторан, где должен пройти его творческий вечер. Плакаты висят. А у него денег с собой почти не было. Что делать? Звонит в Москву. «Ну, пускай будет по их программе», — советуют ему. И вот на этом вечере подходит к нему человек: «Яўген Іванавіч, ці памятаеце мяне? У 1937 годзе вы мусілі прыйсці на явачную кватэру ў Вільні. У мяне было даручэнне вас застрэліць, але вы не прыйшлі. Дык давайце вып’ем за ваша здароўе!»

Танк за океаном

Будущий поэт с сестрой Верой. Фото: Википедия

— В начале 1960-х Максим Танк несколько раз ездил в Америку представлять БССР в ООН. Во времена «холодной войны» подобные выезды за пределы «железного занавеса» были уникальными. Что он вам рассказывал?

— Отец трижды бывал в США на сессии ООН в составе делегации БССР. Каждый раз по три месяца.

Конечно, самая известная поездка — в сентябре 1960 года. Тогда он плыл через Атлантику на корабле «Балтика» вместе с 1-м секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым, который на юбилейной 15-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН стучал ботинком по трибуне.

— А как американцы их встречали?

— Нормально встречали. Говорил, к Никите приставили двух телохранителей — таких амбалов, что к ним боялись подойти.

Интересно, что отец привез журнал Life, посвященный визиту, так они засняли Хрущева в позах, когда он похож то ли на свинью, то ли еще на кого.

Еще отец рассказывал про эпизод в гостинице, когда он почувствовал гордость за страну. Возле двери его номера всегда стоял двухметровый чернокожий полисмен, вооруженный до зубов. Каждое утро он приветствовал отца: «Good morning, Sir!» Однажды отец выходит, а полисмен ему: «Здравствуйте, сэр!» Это Гагарин в космос полетел.

— А что на него произвело наибольшее впечатление в США?

— Не знаю, что на него, а нас впечатляло то, что он привозил. Ехал с маленьким чемоданчиком, а возвращался с четырьмя большими. Цены там были смешные. Например, тогда в моде были нейлоновые рубашки, так одна стоила всего 95 центов. Союзу писателей он привез чемодан галстуков. «Нафига столько? — спросил я у отца. — Ну, нужно же каждому подарить».

Лекарства людям привозил такие, что у нас и в помине не было.

Размер суточных составлял 10 долларов, что было значительно меньше, чем получали члены иностранных делегаций. Потому наши на всем страшно экономили, на кефирчике сидели. А на сэкономленные деньги он, например, привез маме шубу. Отдал портному размеры, и через неделю принесли готовую — 180 «зеленых». Правда, доллар тогда был в разы выше, чем теперь.

— А в чем заключалась их работа в ООН?

— Ай, какая там работа! Все было по заказу. Хотя, как-то Life даже напечатал его фото во время доклада.

Была такая история. Один год в составе белорусской делегации поехал драматург Андрей Макаёнок, большой друг отца. Министр иностранных дел БССР заставил его писать какую-то речугу. Так он его открытым текстом и послал. «Если не напишешь, больше ты в Америку не поедешь, — пригрозил министр. — Ну и хрен с ней, с этой Америкой!»

Ездил с ними и Кулешов — его тоже не заставишь писать. Своеобразный был мужик, замкнутый. Даже по Америке не ходил.

— Как не ходил?

— Он все свободное время с вахтером в гостинице в шахматы играл!

Один раз, рассказывал отец, кто-то сказал, что шмотки дешевые подальше от центра. Пошли в какой-то магазин. Осматриваются, вдруг открывается дверь и входят два гангстера с пистолетами. Вскрыли кассу и подходят к нам. А продавец говорит: «Это рашнс!» Так те махнули рукой и пошли. «А у нас штаны уже полные», — рассказывал отец.

«А там на Нарочи три народных при лучинах стихи пишут!»

— С кем из партийной номенклатуры у него были хорошие отношения?

— Машеров тепло к нему относился и очень уважал. При нем и здание Союза писателей на улице Фрунзе в Минске было построено, вместе не раз ходили на стройку. И у нас на даче на Нарочи Машеров неоднократно был.

Как-то был очень неприятный эпизод. На Нарочи открывали ресторан и сказали, что приедет Машеров. Заасфальтировали дорогу, которую перед самым его приездом полила машина, чтобы асфальт блестел. Около бордюров собрались лужи. Так нашли школьников, и они тряпками собирали воду и выжимали на газоны! При открытии ресторана Машеров взялся за дверную ручку, а она осталась в руках. Столы ломились от угощений, но Машеров только «боржомчика» попил и поехал дальше…

С Поляковым, Кузьминым также были хорошие отношения.

Однако были и неприятные факты. Лыньков, Кулешов и Танк построили за свои деньги три дачи на Нарочи — простенькие деревянные срубы. Земли им предлагали по гектару, но батька взял только 15 соток. Так секретари обкомов, райкомов не давали спокойно жить. Каждый год обязательно какую-то подлятину сделают. То электричество отключат, то воду. Так хотели, чтобы народные к ним кланяться ходили. Был такой Тябут — он особенно старался.

С этими дачами была забавная история. Приезжает отец как-то — ни света, ни воды. Второй раз — то же самое. Отец никогда никому не жаловался, только дома повозмущается: «Представляешь, Любаша!» А тут у нас как раз были гости. Любаша, долго не думая, и рассказала за столом. Макаенок говорит: «Слушай, Любовь Андреевна, завтра будет свет!» — «Каким образом?» — «Я тебе сказал будет, значит, будет».

Хорошо поддав за столом, Макаёнок — такой хохмач был! — пошел домой. А жил он в доме работников ЦК. И кому-то из боссов — кажется, Полякову (в 1977−85 годах — председатель Президиума ВС БССР. — Прим. TUT.BY) — вырубил свет. Шум, гам, милиция, все переполошились. Наконец, нашли пробку, включили. Макаёнок выходит и вырубает пробку во второй раз. Снова шум, переполох, а Макаенок с невозмутимым спокойствием спрашивает: «Что вы тут бегаете… Это же я выключил!» — «А чего ты хулиганишь?» — «А там на Нарочи три народных при лучинах стихи пишут!» Назавтра свет на даче был. А потом Поляков пожаловался Машерову. Через неделю провели им и телефоны.

«Навошта вам праблемы з КГБ»

Фотографии Максима Танка в тюрьме Лукишки. Фото: Википедия

— С кем из литераторов отец особенно дружил?

— С Пименом Панченко еще с войны. С Михасем Лыньковым вообще не разлей вода были. Они и рыбу вместе ловили, и в ООН ездили. За любовь к воде и лодкам я называл его «белорусский Хэмингуэй».

У него было, может, моторов 15 лодочных. При покупке он сперва их разберет, поправит и снова соберет. Один из них — «Джонсон» — аж из Штатов привез! Причем шел он оттуда почти год. Когда в одном из двигателей что-то сломалось, написал название детали отцу перед поездкой в Америку. И отец привез. Сам Лыньков также много всего людям привозил. А еще он страшно много курил. Из США столько сигарет притянул, что они в кладовку не лезли…

Когда он был уже в возрасте, жена боялась его одного на рыбалку отпускать. Так мы вместе с ним плавали. Лодка, мотор, блесна, лески — все американское. А жена с берега смотрела в полевой бинокль, чтобы он не курил. У Лынькова же всегда кроме сигарет в загашнике была бутылка коньяка. Так мы за рыбалку не только пачку сигарет выкуривали, но и бутылку выпивали.

Короткевич часто у нас бывал дома. Это было чудо! Они все спорили с батькой по поводу исторических фактов, «Чорнага замка Альшанскага». Один раз позвонил, что придет. А я забыл и ответил ему на русском. Так он меня так обложил с ног до головы: «Як табе не сорамна!..» Правда, почти всегда под газом был. Помню, какой-то юбилей в Союзе писателей отмечали. Короткевич на таком газу уже был, что Машеров ему еле к рубашке орден прицепил.

Еще со времен Западной Беларуси он очень дружил с всемирно известным оперным певцом Михасем Забейдой-Сумицким. В 1963 году, во время «хрущевской оттепели», он приезжал к нам из Чехословакии. Красивый мужик был. Интеллигент в высшей степени и большой белорусский патриот. По-белорусски так красиво говорил! Отец предлагал ему остановиться у нас, но он отказался: «Пайду ў гатэль. Навошта вам праблемы з КГБ». Когда умирал (я читал его письма), просил, чтобы похоронили в Беларуси. Отец ходил, просил, но так и не дали.

С Рыгором Ширмой дружбаки были также с вильнюсских времен. Он у нас бывал, мы — у них.

Как в Союзе вручали Ленинские премии

Якуб Колас с писателями Максимом Лужаниным, Максимом Танком, Янкой Брылем, Иваном Шамякиным и членами польской делегации. Фото: Википедия

— А литературные дела дома обсуждали?

— Маме рассказывал, она всех знала. Дома у него не было рабочего места, чтоб он только стихами занимался. То посуду помоет, то с детьми поиграет. И это его не раздражало. Вдруг брал карандаш, блокнот и уходил писать. Как напишет стихотворение, приходит на кухню к Любаше. Первым рецензентом и критиком Танка была моя мама.

Целая эпопея была с награждением Ленинскими премиями. Все было жестко нормировано: Беларуси — одну премию, Украине — две и т.д. Никого не интересовало, что в этом году в республике могло не быть ни одного шедевра, а в следующем — наоборот, три.

Один год на премию по поэзии был выдвинут Максим Танк и россиянин. Было несколько этапов голосования. После одного из них звонит нам из Литвы народный поэт Межелайтис и поздравляет маму: «Женька получил премию! Еще один этап остался, но он уже не имеет значения». Проходит финальное голосование, и ни отец, ни россиянин ничего не получают. Как стало ясно потом, премии им просто не хватило. Для того чтобы это «оформить», в Союзе белорусских писателей проводится специальная операция. На трибуну перед последним голосованием выходит Глебка и начинает расхваливать книгу Танка, параллельно «опуская» российского поэта. Такую же работу среди кинематографистов проводит Алесь Кучер (критик-«оглобельщик», после статей которого в 1930-е были репрессированы многие литераторы; писал доносы на Танка. — Прим. TUT.BY). Конечно, все российские члены комиссии проголосовали против белоруса. Правда, на следующий год Танк уже получил.

Помню, как-то приехала к нам на дачу группа писателей. Среди них — Расул Гамзатов с женой. Батька мне говорит: «Главное, подпои его», и посадил рядом. А с другой стороны сидит его жена. Я налью рюмку, а она его ногой — раз. Потом Гамзатов мне говорит: «Максим, у меня точно, как у тебя: на нижней полке стоит Советская энциклопедия. Единственно, вся коньяком заставленная… Что ты сидишь, надо что-то делать!» Я говорю: «Пошли». Она насторожилась: «Куда?» — «Туалет покажу Расулу Гамзатовичу». Заходим на кухню, по стакану «Беловежской» шахнули. Потом еще раз. Так мы несколько раз ходили. Когда мы уже по бутылке выпили, Гамзатов говорит: «Да, этот напиток у вас очень хороший. Закажу в вашем Совмине пару ящиков отправить домой».

Я восхищался его стихами, а батька говорит: «Тысячу лет назад Омар Хайям и другие написали эти же строки лучше. Посмотри, как у них сказано о мече, вине и женщине. Притом учти, это перевод с аварского, улучшенный перевод. Ничего нового Гамзатов в поэзии не сказал».

Отец был настоящим знатоком поэзии, тонко ее чувствовал. В свое время Бэла Ахмадулина напечатала в «Юности» небольшую поэму «Ромео и Джульетта». Мой знакомый физик, большой любитель поэзии, прочитал и начал плеваться: «Что за ерунда! Кто выше Шекспира прыгнет?» А отец спокойно говорит: «Написано неплохо, но есть две строчки, которые до нее никто не сказал. Они стоят всего».

В какой-то момент он отошел от рифмы к белому стиху, говорил, что в рифме столько не скажешь, нужно воды много наливать. И добавлял: «Давай начнем с того, что в рифмованной поэзии Пушкина уже никто не переплюнет».

Как страна «кинула» народного поэта

Представители Беларуси на II съезде Союза писателей СССР. Слева направо: Михась Лыньков, Максим Танк, Иван Громович, Пимен Панченко. Москва, 1954 год. Из фондов БДАМЛМ

— На каком языке отец разговаривал дома и как относился к тому, что «мова» в загоне?

— Конечно, плохо к этому относился, но при этом говорил: «Я пра родную мову ў сваіх вершах напісаў. Далей залежыць не ад мяне».

Сам говорил на том языке, на котором разговаривали с ним. Мама — в основном по-русски, хоть свободно переключалась на «мову». Оба свободно по-польски говорили. Поляки отца вообще боготворили, наградили его крестом Возрождения Польши и орденоми Заслуги ПНР. Премия была дикая, так он все деньги передал на строительство Варшавы. И поляки уже не знали, как его отблагодарить. В итоге придумали показать мне, тогда студенту, Польшу. Встречали по-царски: член КПЗБ генерал Малько, один из руководителей подполья Минского гетто и редактор еврейской газеты Польши Гриша Смоляр. На машине за месяц объездил всю страну. Такой уже кайф словил!

И в Литве отца очень любили. Когда в 1980-х он заболел и нужно было ставить стимулятор сердца, у нас начали крутить, вертеть… Литовцы же сразу предложили и поставили ему в Вильнюсе бельгийский стимулятор. В больнице его навестил первый секретарь компартии, председатель Совета министров. В Беларуси его не только в Лечкомиссию не хотели брать, хоть было положено по закону, так ни одна ж…а потом не пришла.

— Человек, который 20 лет руководил Союзом писателей, председательствовал в Верховном совете, народный поэт оказался не нужен стране. Почему, на ваш взгляд, так произошло?

— Мне сам батька говорил: «Сынок, запомни, как только ты на пенсии, ты уже никому не нужен».

Когда у отцовского гроба сидели, Лукашенко (он возглавлял комиссию по похоронам) подошел, руку взял и говорит: «Обращайся, когда надо».

— Обращались потом?

— Несколько раз, но безрезультатно. Все же идет через отдел, а там сидят «туда-сюда». Один раз, правда, когда с нашего дома упала мемориальная доска, и я обратился, ее повесили на место.

Кстати, предсмертное завещание отец написал от руки на обычном листке. Запретил хоронить его на Московском кладбище — «там и так места мало», никаких оркестров, орденов на подушечках и памятников. Похоронить просил на сельском кладбище возле родной хаты, а имя дописать на надмогильной плите матери, которую мы вместе с ним ставили.

Моя мама умерла за несколько месяцев до него. Ее прах отец хранил в своей тумбочке, и похоронили их в одной могиле.

«Лучше я такси возьму, чем потом говорить будут»

— В жизни он всей этой помпы тоже не любил?

— Абсолютно. Пока председательствовал в Союзе писателей, за ним была закреплена государственная машина. За все это время шофер ни разу не ждал его ни минуты. «Евгений Иванович, а что ж вы так рано вышли?» — «Так, ничего. Я же гуляю». И ни разу эта машина не использовалась в личных целях. Мама сколько раз говорила: «Женечка, давай съездим на базар». — «Нет, Любаша, лучше я такси возьму, чем потом говорить будут». Скромный был страшно!

Когда я служил в армии, батька поехал меня раз навестить в Барановичи. Представьте себе, председатель Верховного Совета поехал на поезде! В части как узнали, кто он, переполошились: «Что делать?!» — «Что делать, что делать… Увольнительную мне дайте». Приехал, вечер провел в части небольшенький…

И вот еще что интересно: у него не было плохих людей. Я, бывало, говорю: «Этот такой засранец». — «Не, ну што ты. Добры чалавек!» В бога не верил, но по этому уставу жил. Даже к тем, кто на него доносы писал, относился, будто ничего не произошло.

— Общеизвестно, что Ваш отец за многих людей заступался, помогал.

— Когда был депутатом Верховного Совета БССР, а потом председателем, членом ЦК, к нам все время приходили люди из нарочанских деревень. Двери всегда были открыты для всех. Разговор начинал с того, что просил маму накормить гостя. В основном приходили с бытовыми вещами: у кого-то хата сгорела, кто-то кого-то убил по пьяни… И отец многим помогал — в Верховном Совете был специальный пост для помощи населению. Кроме того, он хорошо знал Громыку (министр иностранных дел СССР, родом из Беларуси. — Прим. TUT.BY), они переписывались, и уже из Москвы присылали решения.

Случалось и такое. Звонят из ЦК. Минское «Динамо» выиграло матч в чемпионате Союза. Премию команде выписал Тракторный завод, Автозавод, а Верховный Совет никак не среагировал. «Евгений Иванович, подпишите документ…»

Король преферанса

— А какие у Танка были хобби кроме рыбалки?

— Он потрясающе играл в карты. Королем преферанса был. С Кулешовым, Лужаниным и Крапивой у нас дома играли по трое суток, не вставая. Причем они дымили, как паровоз, а батька не курил и не пил. Мать приносила им за стол перекусить, и они снова расписывали пули. Причем результаты можно было не записывать, он всегда брал деньги.

— На деньги играли?

— На большие! Сотни рублей. Мама ему говорила: «Табе лепей гуляць, чым пісаць».

Даже был такой случай. Ехал в Москву, заходит в купе, а там три генерала, среди которых командующий Минским войсковым округом Третьяк. Стали батьку упрашивать сыграть в карты, а он к тому времени уже давно не играл. В результате три генерала приехали в Москву и все взяли у него в долг — свои деньги, командировочные. Полностью голые были.

Такая память на карты была! Зато он совершенно не запоминал имена и телефоны.

Еще в шахматы любил играть, в бильярд и городки. Они часто приезжали в Дом творчества в Королищевичах в Раубичах — там все это было.

— Вы сказали, что отец не курил и не пил. А что есть любил?

— Самая лучшая еда для него — молоко, сало и лук. Сам ходил и покупал на базаре. На кухне всегда стояла тарелка с нарезанным луком и салом, и он время от времени приходил и жевал. А молоко как любил! Раз пошли с ним на базар на Нарочи. Покупает у бабки три литра молока, а она требует банку на замену. «Зараз», — говорит отец, залпом выпивает три литра и отдает ей пустую банку.

Макси́м Танк (Максім Танк, имя при рождении Евгений Иванович Скурко ) (1912-1995) - белорусский советский поэт, переводчик, государственный деятель. Народный поэт Белорусской ССР (1968). Герой Социалистического Труда (1974). Лауреат Ленинской (1978) и Сталинской премии второй степени (1948). Член КПЗБ с 1936 года. Председатель Верховного Совета БССР (1965-1971).

Биография

Родился 4а в селе Пильковщина (ныне Мядельского района Минской области Беларусь).

Принимал активное участие в политической жизни Западной Белоруссии во время польской оккупации. Арестовывался польскими властями в 1933 и в 1934 годах.

После воссоединения Западной Белоруссии и БССР Максим Танк являлся корреспондентом в газете «Вилейская правда». В 1940 году принят в СП СССР. В годы Великой Отечественной войны продолжал работать во фронтовой печати. В 1942 году написал поэму «Янук Сялиба», в 1945 году издал два поэтических сборника.

В 1945-1948 годы Максим Танк работал редактором в юмористическом журнале «Вожык». В 1948-1966 годы - главный редактор белорусского литературного журнала «Полымя».

Председатель Верховного Совета БССР (1965-1971). Депутат ВС СССР с 1969 года. Академик АН БССР с 1972 года.

Имел правительственные награды.

Творчество

Первый опубликованный сборник стихотворений в биографии Максима Танка вышел в 1936 году - «На этапах». За ним последовал сборник «Клюквенный цвет» в 1937 году, затем - «Под мачтой» в 1938 году. Во всех этих книгах поэт поддерживал борьбу народа за освобождение родной земли.

Максиму Танку принадлежит множество книг, поэм, сборников. Среди известных книг поэта - «След молнии» (1957), «Глоток воды» (1964), «Да будет свет» (1972), «Ave Мария» (1980). Творчеству Танка характерны тематическая широта и разнообразие форм.

Широта его не огра­ничивает себя и в поисках выражения. Вместе со стро­го классическим, рифмованным и белым стихом он всё чаще пользуется и свободным, так называемым верлиб­ром. И если многих обезличивает этот стих, то у Макси­ма Танка он свой, он отличает его от всех других тем, что не влечет за собою ни бесплотного и холодного кос­мизма, ни условной отвлеченности, нарочитой и расу­дочной замудренности, ни дробящего сознание и как бы изгоняющего чувство рафинированного символа.

Библиография

• Поэма «Янук Сялиба» (1943)
• сборник лирических стихов «Кабы ведали» (1948)
• «След молнии» (1957)
• «Глоток воды» (1964)
• «Да будет свет» (1972)
• «Ave Мария» (1980)

Награды и звания

• Сталинская премия второй степени (1948) - за стихотворный сборник «Кабы ведали…» (1948)
• Народный поэт Белорусской ССР (1968)
• Герой Социалистического Труда (1974)
• Ленинская премия (1978)
• четыре ордена Ленина
• орден Октябрьской Революции
• орден Красного Знамени
• два ордена Трудового Красного Знамени
• орден Отечественной войны II степени
• орден Дружбы народов
• орден Возрождения Польши IV степеникогда
• медаль Франциска Скорины

Память

• Именем писателя назван Белорусский государственный педагогический университет.
• Улица Максима Танка (Минск, прежние названия: Новая, Ново-Красная, Танковая)

Евгений Иванович Скурко (1912 1995), поэт, народный поэт БССР (1968), академик Национальной АН Беларуси (1972), Герой Социалистического Труда (1974). Поэма «Янук Сялиба» (1942), сборники лирических стихов «Чтобы ведали» (1948), «След молнии»… … Энциклопедический словарь

Максим Адамович Богданович - Максім Адамавіч Багдановіч Имя при рождении: Максім Адамавіч Багдановіч Дата рождения: 27 ноября (9 декабря) 1891 Место рождения: Минск Дата смерти: 25 мая … Википедия

Максим Богданович - Максим Адамович Богданович Максім Адамавіч Багдановіч Имя при рождении: Максім Адамавіч Багдановіч Дата рождения: 27 ноября (9 декабря) 1891 Место рождения: Минск Дата смерти: 25 мая … Википедия

Танк (значения) - Танк: Танк (от англ. tank) большая ёмкость для жидкости, цистерна, обычно для хранения горючего (также см. танкер); в частности, одно из очистных сооружений называется аэротанк. Танк гусеничная, либо колёсная бронированная боевая … Википедия

Танк Максим - (псевдоним; настоящие имя и фамилия Евгений Иванович Скурко) [р. 4(17).9.1912, деревня Пильковщина, ныне Мядельского района Минской области], белорусский поэт, народный поэт БССР (1968), академик АН БССР (1972), Герой Социалистического Труда… … Большая советская энциклопедия

Танк Максим - (настоящие имя и фамилия Евгений Иванович Скурко) (1912—1995), поэт, народный поэт БССР (1968), Герой Социалистического Труда (1974). Поэма «Янук Сялиба» (1942), сборники лирических стихов «Чтобы ведали» (1948), «След молнии» (1957), «Глоток … Большой Энциклопедический словарь

ТАНК Максим - (наст. имя и фам. Евгений Иванович Скурко) (р. 1912), народный поэт БССР (1968). Герой Соц. Труда (1974). Чл. КПСС с 1936. Сб. стихов «На этапах» (1936), «Клюквенный цвет» (1937), «Под мачтой» (1938), «Острите оружие» (1945), «Чтобы ведали»… … Литературный энциклопедический словарь

Танк М. - ТАНК Максим (наст. имя и фам. Евгений Иванович Скурко) (1912–95), поэт, нар. поэт БССР (1968), Герой Соц. Труда (1974). Поэма Янук Сялиба (1942), сб ки лирич. стихов Чтобы ведали (1948), След молнии (1957), Глоток воды (1964), Да будет свет… … Биографический словарь

Танк М. - ТАНК Максим (р. 1912), нар. поэт БССР (1968), Герой Соц. Труда (1974). Чл. КПСС с 1936. В годы войны корреспондент газ. За Советскую Белоруссию! (орган ЦК КПБ и Политич. управления Зап., с апр. 1944 3 го Белорус. фр.), редактор агитплаката… … Великая Отечественная война 1941-1945: энциклопедия

ТАНК - Максим (наст. имя и фам. Евгений Иванович Скурко) (1912–95), поэт, нар. поэт БССР (1968), Герой Соц. Труда (1974). Поэма Янук Сялиба (1942), сб ки лирич. стихов Чтобы ведали (1948), След молнии (1957), Глоток воды (1964), Да будет свет… … Биографический словарь

Книги

• Танк № 1 «Рено ФТ-17». Первый, легендарный , Максим Коломиец. Этот легендарный танк совершил настоящую революцию в военном деле, став «законодателем мод» и образцом для подражания, определив классическую танковую компоновкус вращающейся башней. Именно с… Купить за 149.9 руб электронная книга
• Тяжелый танк КВ-2. «Неуязвимый» колосс Сталина , Максим Коломиец. Это случилось в Белоруссии на шестой день войны. 263 пехотная дивизия Вермахта стремительно наступала на восток, когда у деревни Лесняки дорогу ей преградил одинокий советский танк с огромной…

Танк Максим (псевдоним; настоящее имя – Скурко Евгений Иванович) – советский белорусский поэт и писатель, член Союза писателей СССР, академик Академии наук Белорусской ССР, народный поэт Белоруссии.

Родился 4 (17) сентября 1912 года в деревне Пильковщина ныне Мядельского района Минской области (Белоруссия) в крестьянской семье. Белорус. Участвовал в революции в Западной Белоруссии. В биографии Максима Танка всегда активно выражалась гражданская позиция; за это он арестовывался в мае 1933 и сентябре 1934 годах. Первый опубликованный сборник стихотворений в биографии Максима Танка – «На этапах» – вышел в 1936 году. За ним последовали сборники «Клюквенный цвет» (1937) и «Под мачтой» (1938), а также поэма «Нарочь» (1937). Во всех этих книгах поэт поддерживал борьбу народа за освобождение родной земли.

В 1940 году был принят в Союз писателей СССР.

Максим Танк был корреспондентом в газете «Вилейская правда» (1939-1940), а в годы Великой Отечественной войны (1941-1945) работал в печати – во фронтовых и партизанских газетах. Даже в военные времена в биографии Максима Танка писательская деятельность не была оставлена. В 1942 году он написал поэму «Янук Сялиба», а в 1945 году создал два сборника стихотворений – «Острите оружие» и «Через огненный небосклон». Когда закончилась война, Максим Танк стал работать в журнале «Вожык» литературным редактором (1945-1948), а позже (1948-1966) главным редактором в журнале «Полымя».

В 1968 году ему было присвоено звание «Народный поэт Белорусской ССР».

В 1966-1971 годах первый секретарь правления, в 1971-1990 годах председатель правления Союза писателей Белорусской ССР.

В 1972 году был избран действительным членом (академиком) Академии наук Белорусской ССР (ныне – Национальная академия наук Беларуси).

За всю биографию Максима Танка было создано множество книг, поэм и сборников. Среди известных произведений: «Чтоб ведали» (1948; Сталинская премия, 1948), «На камне, железе и золоте» (1951), «След молнии» (1957; премия имени Янки Купалы, 1959), «Мой хлеб насущный» (1962; Государственная премия Белорусской ССР имени Янки Купалы, 1966), «Глоток воды» (1964), «Листки календаря. Дневниковые записи» (1970), «Нарочанские сосны» (1972; Ленинская премия, 1978), «Ave Мария» (1980) и другие.

Характерные черты поэзии Максима Танка – сочетание высокого романтического пафоса с конкретно-чувственным восприятием мира, широта интеллектуального кругозора. Поэтические формы стихов Максима Танка весьма разнообразны – от народного стиха до современного верлибра, от фольклорной песни и сказки до драматического монолога.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 сентября 1974 года за большие заслуги в развитии советской литературы, активную общественную деятельность и в связи с 40-летием со дня образования Союза писателей СССР Максиму Танку (Скурко Евгению Ивановичу) присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

В 1947-1971 годах депутат Верховного Совета Белорусской ССР (в 1965-1971 годах – председатель). В 1969-1975 годах депутат Верховного Совета СССР. Был председателем Белорусского отделения Общества советско-польской дружбы.

Жил в городе-герое Минске. Скончался 7 августа 1995 года. Похоронен в родной деревне Пильковщина Сватковского сельского совета Мядельского района Минской области Белоруссии.

Награждён четырьмя орденами Ленина (1962, 1967, 1974, 16.09.1982), орденом Октябрьской Революции (1971), орденом Красного Знамени (1943), орденом Отечественной войны 2-й степени (1985), двумя орденами Трудового Красного Знамени (1949, 1959), орденом Дружбы народов, медалями, а также орденами и медалями иностранных государств, в том числе польскими орденом «За заслуги» и офицерским знаком ордена Возрождения Польши.

Лауреат Ленинской премии (1978), Сталинской премии (1948), Государственной премии Белорусской ССР имени Янки Купалы (1966), премии имени Янки Купалы (1959), премии имени А.А.Фадеева (1980).

Почётный гражданин города-героя Минска (1987).

В 1995 году Белорусскому государственному педагогическому институту было присвоено имя народного поэта Белоруссии Максима Танка. В 1998 году улица Танковая была переименована в улицу Максима Танка.