Русская усадьба 18 19 века тригорское. Тригорское

Тригорское получило свое название по трем холмам. На одном из них расположена деревня Воронич , где в пушкинские времена жили казенные крепостные крестьяне, на другой – городище Воронич с остатками крепости XIV-XVI веков и церковью великомученника Георгия Победоносца (Егорьевской), а на третьем – усадьба Тригорское , которое принадлежало Прасковье Александровне Осиповой-Вульф .

Там, у раздолья, горделиво
Гора треххолмная стоит;
На той горе, среди лощины,
Перед лазоревым прудом,
Белеется веселый дом
И сада темные куртины,
Село и пажити кругом.
Н.М.Языков. «Тригорское»

Тригорское сыграло важную роль в судьбе Пушкина. Прасковья Александровна была дальней родственницей поэта: ее старшая сестра Елизавета была замужем за двоюродным братом матери Пушкина, Яковом Исааковичем Ганнибалом. Но, главное, она стала для Александра Сергеевича добрым другом, в ее доме он находил покой и сочувствие. Во времена михайловской ссылки отец Пушкина фактически шпионил за сыном, и поэт, чтобы не обострять и без того напряженные отношения, подолгу гостил в Тригорском.

… Быть может (сладкое мечтанье!),
Я к вашим возвращусь полям,
Приду под липовые своды,
На скат тригорского холма,
Поклонник дружеской свободы,
Веселья, граций и ума.
Пушкин, 1817 г.

Первым владельцем Тригорского был генерал-майор Максим Дмитриевич Вындомский , которому в 1762 году императрица Екатерина Великая за верную и ревностную службу пожаловала земли Егорьевской губы. В 1780 году имение переходит его сыну, Александру Васильевичу Вындомскому , который после выхода в отставку в 1792 году поселяется здесь. В 1813 году оно переходит его дочери, Прасковье Александровне .

На тот момент Прасковья Александровна была за мужем за тверским помещиком Николаем Ивановичем Вульфом. В этом браке у них родилось пятеро детей: Анна, Алексей, Евпраксия, Михаил и Валериан. Однако в 1813 году Прасковья Александровна овдовела, и в 1817 году вторично вышла замуж за отставного чиновника почтового ведомства, статского советника Ивана Сафроновича Осипова. В этом браке появились Мария, Екатерина и падчерица Александра (Алина).

В июне 1825 года здесь Пушкин познакомился с Анной Керн, племянницей Прасковьи Александровны, которой посвящены знаменитые строки:

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…

Усадьба была обустроена Александром Максимовичем Вындомским. При нем были возведены усадебные постройки, полотняная фабрика, обустроен пейзажный парк в английском стиле. Однако к 1820-м годам старый усадебный дом обветшал, и большая семья на время ремонта перебралась в здание полотняной фабрики. Ремонт затянулся, а в 1850-е годы старый господский дом и вовсе сгорел. Так неказистое внешне здание, «не то сарай, не то манеж», стал «приютом, в сиянье муз одетым». Тригорское описано Пушкиным в романе «Евгений Онегин» как дом Лариных .

После смерти Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф в 1859 году имение перешло к ее сыну Александру Николаевичу Вульфу, затем к ее дочери Марии Ивановне Осиповой и внучке Софии Борисовне Вревской.

В 1918 году имение было разграблено и сожжено. В 1962 году был восстановлен дом-музей, в 1996-1998 году проведена реконструкция усадебных построек и парка.

Пройдемся по парку Тригорского, посмотрим на усадебный дом и поднимемся на городище Воронич!

На развилке дорог в Михайловское и Тригорское встречает камень:

Само Тригорское — это усадьба с разнообразными постройками, большим парком с «затеями», величественные виды на долину реки Сороть и окрестности и древнее городище Воронич на соседнем холме.

В парке Тригорского на древнем кургане растет величественный «дуб уединенный». Вообще в свое время на Псковщине было много дубрав, которые были вырублены немцами в годы Великой отечественной войны.

Интересная парковая «затея» — огромные зеленые солнечные часы:

В парке множество извилистых дорожек, потаенных уголков, прудов.

На холме — баня, соломенная крыша которой в целях пожарной безопасности покрыта землей, поросшей мхами и лишайниками:

Внизу вьется река Сороть. С возвышенности открывается красивый вид на окрестности. То тут, то там расставлены скамейки. Одна из них — «скамья Онегина», где, по преданию, происходило объяснение между Онегиным и Татьяной.

Дорога постепенно подходит к огромному усадебному дому, который действительно чем-то напоминает сарай. С двух концов к нему пристроены портики — один нарядный, другой поскромнее.

В самом усадебном доме фотографировать не разрешено. Внутри он очень обширный. В большой столовой за столом собиралась большая семья Осиповых-Вульфов, их соседи, друзья. Частым гостем был Пушкин.

В саду близ дома — «затея» дуб-беседка: вокруг огромного ствола ажурная беседка:

От дома открывается вид на соседний холм, где высится вал городища Воронич и церковь великомученника Георгия Победоносца. Издали кажется, что между холмами вовсе и нет лощины.

Отойдя от дома, дорога спускается вниз, в распадок между холмами. Фотография не передает, увы, всей величины этих холмов.

Поднимаемся на холм Воронич. Там две дороги — одна пологая, другая крутая.

С холма во всей красе открывается вид на усадебный дом Тригорского:

Внутри ограды храма Георгия Победоносца — могила первого директора заповедника «Пушкинские горы» С.С.Гейченко и его супруги. Отсюда открываются широкие виды на окрестности: долину Сороти, дорогу на Михайловское…

2005 год.

С. Тригорское. Усадьба Осиповых-Вульф Тригорское. Кон. XVIII-ХХ вв. Усадьба расположена в 3 км западнее Михайловского, на высоком берегу р. Сороть. Основные работы по устройству усадьбы были закончены П. А. Осиповой в 1 четв. XIX в. В нее входили: барский дом Вындомских (центральное ядро усадебных построек XVIII в.), бывшая парусиновая фабрика, дом Осиповой-Вульф, парк, фруктовый сад, пруды, баня и многочисленные хозяйственные постройки. В 1918 г. Тригорское сгорело. В 1962 г. восстановлен главный дом Осиповых-Вульф (архитекторы В. П. Смирнов, В. А. Лебедева). Дом одноэтажный, вытянутый в плане, украшенный двумя портиками с верандой. Материал – дерево, рубленый, обшит тесом. Восстановлена банька, ландшафтный парк. На реставрации (1996-1997 гг.). Примечание. Первым владельцем Тригорского был дед П. А. Осиповой М. А. Вындомский, комендант Шлиссельбургской крепости, которого Екатерина II наградила в 1762 г. землями в Псковской губернии. В 1813 г. имение унаследовала П. А. Осипова. Поэт познакомился с соседями в 1817 г., в годы ссылки постоянно бывал у своих друзей. После его смерти дом стал первым своеобразным музеем поэта.

«Кадастр. Достопримечательные природные и историко-культурные объекты Псковской области». Псков, Псковский государственный педагогический институт им. С. М. Кирова. 1997 год.

Тригорское – «приют, сияньем муз одетый» - дом друзей А. С. Пушкина, место, ставшее для него вторым домом в годы михайловской ссылки. Обитателям Тригорского посвящены бесценные пушкинские стихи, здесь живо ощущаются тригорские реалии романа «Евгений Онегин».

Именным указом Екатерины II в 1762 году земли Егорьевской губы, в состав которых вошло будущее Тригорское, были пожалованы лейб-гвардии Семеновского полка секунд-майору максиму Дмитриевичу Вындомскому. В 1780 году имение перешло по наследству его сыну Александру. При Александре Максимовиче происходит активное строительство на территории усадьбы хозяйственных и служебных построек. С любовью и знанием дела оформляется английский пейзажный парк. С 1813 по 1859 год хозяйкой усадьбы становится его дочь – Прасковья Александровна Осипова (по второму мужу Вульф), с семейством которой подружился А. С. Пушкин в годы михайловской ссылки. С начала 1820-х годов семейство Осиповых-Вульф перебирается из старого дома в здание бывшей полотняной фабрики. Старый усадебный дом сгорел в 1850-х годах, сохранились фундаменты дома и примыкавших к нему усадебных построек.

В сознании самих обитателей усадьбы, а позднее и первых паломников дом в Тригорском воспринимался как «Дом Лариных», а в чертах героев романа «Евгений Онегин» угадывались конкретные лица.
Со временем отдельные уголки парка и некоторые деревья приобретают собственные имена: «Аллея Татьяны», «Ель-шатер», «Дуб уединенный», «Скамья Онегина», «Береза-седло» и т. д. Литературные названия уголков парка, мемориальные деревья – знак памяти о поэте.

С 1859 года наследником имения стал А. Н. Вульф. При нем в усадьбе активно велось строительство и ремонтные работы. После смерти А. Н. Вульфа в 1881 году была составлена «Опись недвижимого имения села Тригорского», где было названо 20 построек. С 1884 года усадьба была сдана в аренду М. И. Пальмову, который заботился о сохранении пушкинских меморий. В 1918 году тригорская усадьба была сожжена и разграблена.

Огромное культурное значение имело восстановление дома-музея тригорских друзей поэта Осиповых-Вульф в 1962 году, которому предшествовала большая исследовательская работа. В 1978 году была восстановлена тригорская банька, в светелке которой летом 1826 года А. С. Пушкин проводил время в дружеском общении с Н. М. Языковым и А. Н. Вульфом. В 1996-1998 годах были проведены работы по реставрации и реконструкции усадебных построек и парка Тригорского, в значительной мере способствовавшие возрождению былого пушкинского очарования в этих овеянных поэзией местах.

«Пушкинские горы на ладони». Псков, 2002 год.

Впервые еще совсем юный Пушкин посетил усадьбу Тригорское в год окончания Царскосельского лицея, когда вместе с родителями, братом и сестрой проводил лето в родовом имении Михайловское. И разве мог он тогда предположить, что Тригорские обитатели станут прототипами героев его романа "Евгений Онегин", а дом последующие поколения читателей романа назовут "домом Лариных".

Прасковья Александровна Вульф состояла в родстве с Пушкиными: её сестра Елизавета была замужем за двоюродным братом матери поэта Яковом Исааковичем Ганнибалом. У овдовевшей хозяйки имения было пятеро детей: дочери Анна и Евпраксия и три сына Алексей, ставший позднее близким другом Пушкина, Михаил и Валериан. Семья Вульф в ту пору жила в старом господском доме, фрагменты фундамента которого еще можно различить возле самой опушки парка.

В шумном, многолюдном Тригорском доме уже в первый приезд Пушкин был очарован гостеприимством, чистосердечием и покорившей его непосредственностью обитателей, о чем юный поэт не преминул написать в альбоме Прасковьи Александровны:

Прости, Тригорское, где радость

Меня встречала столько раз!

На то ль узнал я вашу сладость,

Чтоб навсегда покинуть вас?

От вас беру воспоминанье,

А сердце оставляю вам.

Быть может (сладкое мечтанье!),

Я к вашим возвращусь полям,

Приду под липовые своды,

На скат тригорского холма,

Поклонник дружеской свободы,

Веселья, граций и ума.

Однако вернуться в Тригорское Пушкину пришлось при малоприятных непоэтичных обстоятельствах - в 1824 году, на два года Михайловской ссылки.

Прогуливаясь в "тригорских полях", представляешь, какими эти места виделись Пушкину. Как и прежде, рядом с усадьбой возвышается холм с крутыми склонами, к вершине которого ведут две боковые дороги. Это останки древней неприступной крепости Воронич, защищавшей дорогу на Псков. Когда-то здесь был город из 400 домов, несколько храмов и монастырей. Во время Ливонской войны войска Стефана Батории полностью разрушили город, и на его месте появилась Георгиевская церковь, которая была и при Пушкине. У восточной стены церкви расположено родовое кладбище хозяев Тригорского.

Между усадебным холмом и городищем в средние века протекала река Воронец, по старинным преданиям ушедшая под землю.

Расцвет усадьбы пришелся на конец XVIII века, когда она принадлежала отцу Прасковьи Александровны Вульф Александру Максимовичу Вындомскому. При нем были возведены господский дом, хозяйственные и служебные постройки, вырыт большой пруд при полотняной фабрике и создан прекрасный английский пейзажный парк.

После второго замужества Прасковьи Александровны в семье появились падчерица Александра и две дочери от второго брака. Старый господский дом стал мал, и семейство на время ремонта старого дома перебралось в здание полотняной фабрики. Потом старый дом сгорел, и семья осталась здесь жить насовсем.

Фабрика была перестроена под усадьбу, к ней были пристроены два фронтона и обстановка комнат была намного богаче, чем в Михайловском. Особенно привлекала Пушкина обширная тригорская библиотека, которую начал собирать ещё Александр Максимович Вындомский. Впоследствии здесь же хранились книги поэта с дарственными надписями.

Таким, как на этюде Василия Васильевича Мешкова "Дом Лариных в Тригорском", господский дом и увидел Пушкин, приехав в Михайловскую ссылку. Здесь он нашел убежище, где в беседах с обитателями дома не только черпал вдохновение, но и находил домашний уют, которого ему недоставало в собственной семье.

В 1918 году Тригорское разделило учесть соседних усадеб. Когда поместье разграбили, господский дом сожгли, чтобы и он никому не достался. Свидетелем разорения была писательница Варвара Тимофеевна Починковская, чьи записки о тех событиях хранятся в архиве Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге. Вот отрывок оттуда:

"Молодая попадья, дочь старой дьяконицы и сестра двух псаломщиков, подбегает ко мне на помощь, хватает платье и белье из корзины, срывает ковер со стены, вяжет все это в узлы и уносит куда-то. А я стою как парализованная, не зная, что делать. На пороге появляется сам отец Александр, озирает всеобщую суматоху и с изумлением восклицает: "Что вы делаете? Что вы делаете?" - "Тригорское зажигают! Разве не видите сами?" - отвечают ему на бегу. В Тригорском, действительно, зажигают костры и внутри, и снаружи. Целые хороводы носятся там вокруг костров, держась за руки и распевая какие-то дикие, разудалые песни. Крыша занимается, из труб вырывается дымное пламя, искры снопами разлетаются в воздухе… Дом уже весь сквозной, пронизан огнями и напоминает какую-то адскую клетку… Как бесы снуют там зловещие черные тени… Кошмарное зрелище! Не хватает духу смотреть… Но отец Александр "не выносится". Он приютил у себя старушку баронессу с семьей, ее слуг, сторожит всю ночь дом, и никто не является поджигать его. Тригорское догорает… Мы ложимся не раздеваясь в ожидании судьбы…"

Разграбив усадьбы, мужики прибежали в Святогорский монастырь и опрокинули надгробный памятник на могиле Пушкина. А ведь Пушкину принадлежит пророческая фраза, которую он написал после изучения материалов Пугачевского бунта: "Не приведи Бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный".

Но уже в марте 1922 года указом Совнаркома Михайловское, Тригорское и место погребения поэта в Святогорском монастыре признаны заповедными. Восстановление пушкинского уголка шло полным ходов вплоть до начала Великой Отечественной войны, но, оказавшись под фашистами, усадьбы вновь были разграблены и сожжены. Тригорское восстановят и откроют для посетителей лишь в 1962 году.

Большую помощь при восстановлении Тригорского принесли сохранившиеся фотографии 1910 года, на которых видны фасады господского дома, интерьер гостиных комнат и даже пейзажи с городища Воронич с церковью Георгия Победоносца. Помогли и воспоминания внука Анны Керн Юрия Петровича Шокальского, который в 1924 году составил план Тригорского дома и сопроводил его подробными описаниями.

Взойдя на ступеньки дома, мы открываем входную дверь и проходим в небольшую комнату, которая раньше служила буфетной. Сюда, из стоящей неподалеку от господского дома кухни, приносили готовые блюда, сервировали и подавали в столовую. Из окна буфетной виден Воронич с церковью Георгия Победоносца.

В столовой, где нередко собиралась вся семья, Пушкин был частым гостем. По воспоминаниям Мария Ивановна Осиповой, падчерицы Прасковьи Александровны Вульф: "Каждый день, часу в третьем пополудни, Пушкин являлся к нам из своего Михайловского. Приезжал он обыкновенно верхом на прекрасном аргамаке, а то, бывало, приволочится и на крестьянской лошаденке… Раз, как теперь помню, тащится он на лошаденке крестьянской, ноги у него чуть не по земле волочатся - я и ну над ним смеяться и трунить. Он потом за мной погнался, все своими ногтями грозил; ногти ж у него такие длинные, он их очень берег... Приходил, бывало, и пешком; подберется к дому иногда совсем незаметно; если летом, окна бывали раскрыты, он шасть и влезет в окно... Ну, пришел Пушкин, - все пошло вверх дном; смех, шутки, говор - так и раздаются по всем комнатам… А какой он был живой; никогда не посидит на месте, то ходит, то бегает!"

Пушкина приглашали к столу, под "вечный разговор про дождь, про лён, про скотный двор" наливали чай из самовара, угощали любимым яблочным пирогом: свои письма в Тригорское он так и подписывал - "Ваш Яблочный пирог". По особым торжествам подавали шампанское, которое охлаждали в холодильных вазах.

Рядом с обеденным столом всегда располагался небольшой столик, на который ставили овощи, фрукты, брусничную воду и, конечно, крыжовенное варенье, которое Прасковья Александровна посылала Пушкину даже в Петербург. Позже тригорский быт не раз найдет отражение в сочинениях поэта:

Они хранили в жизни мирной

Привычки милой старины;

У них на масленице жирной

Водились русские блины.

В буфете красного дерева среди посуды пушкинского времени выставлены 2 вазочки. По преданию эти вазочки были подарены Пушкиным одной из дочерей Прасковьи Александровны. Рядом с буфетом разместили силуэтные портреты двух старших дочерей хозяйки дома - Анны Николаевны Вульф и Евпраксии Николаевны Вульф. В период михайловской ссылки Евпраксии 15-17 лет. Жизнерадостную барышню домашние звали Зина или на французский манер Зизи.

Старшая дочь Анна Николаевна Вульф была ровесницей Пушкина и полная противоположность своей сестры. Скромная, романтичная, сентиментальная барышня, впервые увидев Пушкина летом 1817 года, она без памятства влюбилась и пронесла свою любовь к поэту через всю жизнь.

Но Александр Сергеевич её чувств не разделял и посвятил ей небольшой мадригал:

Нет ни в чем вам благодати;

С счастием у вас разлад:

И прекрасны вы некстати,

И умны вы невпопад.

В Тригорском хранится копия рисунка "Анна Вульф в ожидании у верстового столба", выполненного Пушкиным в 1829 году.

От второго брака у Прасковьи Александровны с Иваном Осиповым были дочери Катя и Маша, которым во время ссылки Пушкина было 4-5 лет. Вместе с ними в Тригорском жила падчерица Александра Осипова, которую в доме звали Алина. Здесь же летом 1825 года Пушкин познакомился с Анной Ивановной Вульф ("тверская Нетти") и Анной Петровной Керн - племянницами Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф.

Хотя Пушкин любил проводить время с барышнями Тригорского, ему не хватало мужского общения. И единственным собеседником во время Михайловской ссылки стал сын Прасковьи Александровны - Алексей Николаевич Вульф. На стене следующей за столовой комнаты, можно увидеть портрет Алексея Вульфа, где он еще студент Дерптского университета.

С самого начала знакомства, Пушкин ценил Вульфа за кругозор. Позднее в 1831 году он написал в наброске "О холере": "В конце 1825 года я часто виделся с однимъ дерптским студентом (ныне он - гусарский офицер и променял свои немецкие книги, свое пиво, свои молодые поединки на гнедую лошадь и на польские грязи). Он много знал, чему научаются в университетах, между тем как мы с вами выучились танцевать. Разговор его был прост и важен. Он имел обо всем затверженное понятие, в ожидании собственной поверки. Его занимали такие предметы, о которых я и не помышлял. Однажды, играя со мною в шахматы и дав мат конём моему королю и королеве, он мне сказал: "Холера - morbus подошла к нашим границам и через пять лет будет у нас"… Таким образом, в дальнем узде Псковской губернии, молодой студент и ваш покорнейший слуга, вероятно одни во всей России, беседовали о бедствии, которое через пять лет сделалось мыслью всей Европы".

Вульф много рассказывал не только о своей учебе в Дерпте, но и друге-однокурснике - поэте Николае Языкове, чем сильно заинтересовал Пушкина. Через месяц после отъезда Вульфа Пушкин пишет в Дерпт письмо, в которое вкладывает стихотворение:

Здравствуй, Вульф, приятель мой!

Приезжай сюда зимой,

Да Языкова поэта

Затащи ко мне с собой

Погулять верхом порой,

Пострелять из пистолета.

Лайон, мой курчавый брат

(Не михайловский приказчик),

Привезет нам, право, клад...

Что?- бутылок полный ящик.

Запируем уж, молчи!

Чудо - жизнь анахорета!

В Троегорском до ночи,

А в Михайловском до света;

Дни любви посвящены,

Ночью царствуют стаканы,

Мы же - то смертельно пьяны,

То мертвецки влюблены.

Летом 1826 года Языков знакомится с Пушкиным, и время, проведенное с поэтом-изгнанником, показалось Языкову "приятно и сладостно". Когда приятели собирались здесь или в баньке, в глубине парка, то между ними вспыхивали споры на литературные и политические темы за распиванием ромовой жженки, которую готовила для них сестра Вульфа Евпраксия.

В кабинете Алексея Вульфа сохранились личные вещи хозяина: умывальный прибор (кувшин и тазик) на этажерке, ломберный стол для игр в карты, рядом небольшой шахматный столик, за которым Вульф и Пушкин играли и спорили. Эти споры поэт отразил в "Евгении Онегине":

Меж ими все рождало споры

И к размышлению влекло:

Племен минувших договоры,

Плоды наук, добро и зло,

И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые,

Судьба и жизнь в свою чреду,

Все подвергалось их суду.

На время учебы Алексей эту комнату занимал Пушкин и, возможно, сидя в этом кресле-корытце, он начинает работу над "Борисом Годуновым".

Рядом с портретом Вульфа-студента висит другой его портрет - в гусарском мундире. На момент написания этого портрета, Вульф участвует в походах в Турцию и Польшу. Разочаровавшись в военной службе, он уходит в отставку и до конца жизни занимается хозяйством, охотой, рыбалкой и чтением книг. На столе кабинета выставлена книга немецкого философа Иоганна Фихте "Назначение человека", принадлежавшая Вульфу. Позднее подобную книгу приобрел для себя и Пушкин.

Над столом еще один портрет Вульфа. Таким Пушкин увидит друга в свой последний приезд в 1836 году, когда приезжает в Михайловское, чтобы похоронить свою мать в Святогорском монастыре.

Через кабинет Алексея Вульфа мы проходим в комнату Евпраксии Николаевны Вульф. На стене комнаты висит предположительный портрет совсем юной хозяйки комнаты.

Подобные комнаты занимали барышни 13-18 лет, где они проводили время за рукоделием и чтением книг. На диване лежит грибок для шитья, в углу - столик-бобик для рукоделья, а у окна огромные пяльцы, на которых вышит заветный вензель А.П. - кумира тригорской молодежи. Пушкин, приходя в Тригорское, часто заставал барышень за вышиванием:

Когда за пяльцами прилежно

Сидите вы, склонясь небрежно,

Глаза и кудри опустя, -

Я в умиленьи, молча, нежно

Любуюсь вами, как дитя.

Юная Евпраксия, находясь среди гостей Тригорского, была объектом всеобщего внимания и нередко позволяла себе дерзкие выходки по отношению к друзьям брата. Листки со стихами, которые посвящали ей Пушкин и Языков, она могла тут же уничтожить на глазах авторов. В небольшом четверостишие "К Зине" Пушкин полушутливо отметил это:

Вот, Зина, вам совет: играйте,

Из роз веселых заплетайте

Себе торжественный венец -

И впредь у нас не разрывайте

Ни мадригалов, ни сердец.

В подростковом возрасте Зизи отличалась стройной фигурой и осиной талией. В ноябре 1824 года Пушкин писал брату: "... на днях я мерился поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. Следует одно из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины. Евпраксия дуется и очень мила...".

О тонкой талии Евпраксии Пушкин упомянул в V главе "Евгения Онегина":

Между жарким и бланманже,

Цимлянское несут уже;

За ним строй рюмок узких, длинных,

Подобно талии твоей,

Зизи, кристалл души моей,

Предмет стихов моих невинных,

Любви приманчивый фиал,

Ты, от кого я пьян бывал.

Небольшие подарки, которые приносил Пушкин Евпраксии, собраны здесь же, в стеклянной горке: чернильница, шкатулка, набор для рукоделия и альбом уездной барышни. Вот в такой альбом в 1825 году Пушкин записал Евпраксии:

Если жизнь тебя обманет,

Не печалься, не сердись!

В день уныния смирись:

День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет;

Настоящее уныло:

Все мгновенно, все пройдет;

Что пройдет, то будет мило.

В 1831 году Евпраксия обвенчалась в церкви на городище Воронич с бароном Борисом Александровичем Вревским и уехала в имение мужа в Голубово. Однако близкие дружеские отношения между Пушкиным и Евпраксией сложились позднее, когда поэт бывал наездами в Михайловском или в Тверских имениях Вульфов.

В "литературоведческих кругах" полагают, что Евпраксия стала прообразом героини Татьяны Лариной. Опубликовав IV и V главы романа "Евгений Онегин", Пушкин прислал их в подарок Евпраксии, сделал дарственную надпись: "Евпраксии Николаевне Вульф от автора. Твоя от твоих". Позднее он подарил ей полное издание романа.

Известно, что Евпраксии Пушкин рассказал о своей предстоящей дуэли с Жоржем Дантесом и поделился с ней мыслью о желании умереть. Она уговаривала Пушкина не затевать опасной дуэли и напоминала о незавидной судьбе его детей в случае гибели. На что поэт отвечал: "Император, которому известно все мое дело, обещал мне взять их под свое покровительство".

Евпраксия Николаевна прожила с мужем долгую счастливую жизнь и воспитала 11 детей. В комнате представлены фотографии пожилых супругов Вревских.

Напротив комнаты Зизи - зала, где воссоздана обстановка тригорской библиотеки, которую начал собирать еще дед хозяйки усадьбы Максим Дмитриевич Вындомский. В ней насчитывалось свыше 3-х тысяч экземпляров книг, но сохранилось только 350 книг, которые в настоящее время хранятся в Пушкинском доме. Александр Сергеевич находил в этой библиотеке материалы для написания исторического романа "Арап Петра Великого".

В 1866 году, побывавший в Тригорском историк Михаил Иванович Семевский так описывал усадебную библиотеку: "Книги хранились в небольших старинных шкафчиках за стеклянными дверцами. Новых книг немного, но среди них есть редкие библиографические редкости, издания русских авторов, Сумарокова, Лукина, ежемесячные сочинения Миллера, творение Голикова "Деяния Петра Великого".

Помимо книг по истории, в библиотеке были книги на французском, немецком, английском, испанском языках разных тематик, т.к. и тригорские барышни, и сама хозяйка дома свободно владели иностранными языками. К примеру, Прасковья Александровна выучила и английский, присутствуя на уроках собственных детей, для которых была выписана гувернантка из Англии.

Здесь же были справочники, учебники, журналы, и, конечно, романы. Одним из таких романов "увлекся" и Пушкин - это книга английского писателя Сэмюэла Ричардсона "Кларисса Харлоу". Воспользовавшись экземпляром из тригорской библиотеки, он оставил на полях рисунок и написал в письме к брату Льву: "Читаю Кларису, мочи нет какая скучная дура!"

Переходим в следующую комнату - гостиную, в которой воссоздана обстановка, опираясь на воспоминания современников Пушкина и на фото 1910 года. Стены гостиной украшают картины и гравюры. Одна из них "Искушение св. Антония", навеяла на поэта образы, которые он описал в романе "Евгений Онегин" (сон Татьяны):

Один в рогах с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой,

Здесь ведьма с козьей бородой.

Из подлинных вещей в гостиной - каминные часы и заводная игрушка соловей в клетке.

Из воспоминаний одной из младших дочерей Прасковьи Александровны Марии Ивановны Осиповой: "Все у нас, бывало, сидят за делом: кто читает, кто работает, кто за фортепьяно… Сестра Alexandrine дивно играла на фортепиано; её, поистине, можно было заслушаться". Специально для тригорских барышень Пушкин выписывал ноты любимых композиторов (особенно ему нравился Россини) и слушал в исполнении падчерицы Прасковьи Александровны Александры Осиповой, которая музицировала за подобным роялем.

Возможно, под звучание рояля, родилось "Признание" к Алине:

Алина! сжальтесь надо мною.

Не смею требовать любви.

Быть может, за грехи мои,

Мой ангел, я любви не стою!

Но притворитесь! Этот взгляд

Всё может выразить так чудно!

Ах, обмануть меня не трудно!..

Я сам обманываться рад!

Летом 1825 года, когда в Тригорском гостила Анна Петровна Керн, Пушкин читал в этой гостиной поэму "Цыганы". В своих воспоминаниях Керн писала: "Однажды явился в Тригорское Пушкин с своею большою черною книгою, на полях которой были начерчены ножки и головки, и сказал, что он принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих "Цыган". Впервые мы слышали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу!.. Я была в упоении, как от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения; он имел голос певучий, мелодический и, как он говорит про Овидия в своих Цыганах: И голос, шуму вод подобный".

В благодарность за прочитанных "Цыган" Анна Керн пела романс "Венецианская ночь" на стихи Козлова, о чем Пушкин написал своему другу П. А. Плетневу: "Скажи от меня Козлову, что недавно посетила наш край одна прелесть, которая небесно поет его Венецианскую ночь на голос гондольерского речитатива - я обещал известить о том милого, вдохновенного слепца".

В день отъезда Анны Керн из Тригорского Пушкин вручил ей II главу "Евгения Онегина", в которую вкложил сложенный листок бумаги со стихотвореньем "Я помню чудное мгновенье". Позднее Михаил Иванович Глинка напишет на эти стихи музыку, и романс будет посвящен дочери Анны Петровны Керн Екатерине Ермолаевне, чей портрет "Дама в зеленом платье" можно видеть на стене гостиной.

По вечерам к молодежи из соседней комнаты приходила хозяйка дома - строгая, своенравная по отношению к крепостным и своим детям. Она была дважды вдовой, и все заботы по хозяйству и воспитанию детей легли на её плечи. Черты хозяйки дома Пушкин отразил в образе старушки Лариной, хотя на тот момент Прасковье Александровне было 42 года.

Она меж делом и досугом

Открыла тайну, как супругом

Единовластно управлять,

И все тогда пошло на стать.

Она езжала на работы,

Солила на зиму грибы,

Вела расходы, брила лбы,

Ходила в баню по субботам,

Служанок била осердясь -

Все это мужа не спросясь.

Из гостиной мы переходим в комнату хозяйки. В комнате много окон, через которые солнечный свет проникает в любой время дня. Вдоль стен стоят секретер, рабочее кресло и рядом столик для рукоделья. Прасковья Александровна с Пушкин могли часами оставаться в этой комнате и вести беседы на любые темы. Умная образованная женщина, увлекалась историй, философией, поэзией, и к Пушкину она относилась с большой заботой и лаской, в которых он нуждался и которую ценил.

Уезжая в спешке из Михайловского, Пушкин не успевает попрощаться с Прасковьей Александровной, но уже из Пскова отправляет ей записку: "Лишь только буду свободен, тотчас же поспешу вернуться в Тригорское, к которому отныне навсегда привязано мое сердце". Переписку с Пушкиным Прасковья Александровна бережно хранила в своем бюваре: перед смертью она уничтожила всю личную переписку, кроме писем Пушкина. Сейчас 24 письма от Пушкина и 16 писем от Прасковьи Александровны к нему хранятся в Пушкинском доме.

День смерти поэта Прасковья Александровны занесла в своей месяцеслов. В последний путь из Петербурга в Святогорский монастырь тело поэта сопровождал его друг Александр Иванович Тургенев. Не зная дороги в монастырь, он привозит тело Пушкина в Тригорское. Через много лет Екатерина Ивановна Осипова будет вспоминать: "В ту зиму морозы стояли страшные. Такой же мороз был и 5 февраля 1837 г. Матушка недомогала и после обеда, так в часу третьем, прилегла отдохнуть. Вдруг вижу я в окно: едет к нам возок с какими-то двумя людьми, а за ними длинные сани с ящиком. Мы разбудили мать, вышли навстречу гостям. Видим: наш старый знакомый, Александр Иванович Тургенев. По-французски рассказал Тургенев матушке, что приехали они с телом Пушкина, но, не зная хорошенько дорогу в монастырь... приехали сюда... Матушка оставила гостей ночевать, а тело распорядилась везти теперь же в Святые Горы вместе с мужиками из Тригорского и Михайловского, которых отрядили копать могилу. Но ее копать не пришлось: земля вся промерзла, - ломом пробивали лед, чтобы дать место ящику с гробом, который потом и закидали снегом. Наутро, чем свет, поехали наши гости хоронить Пушкина". На похоронах был Тургенев и дочери Осиповой - Катя и Маша, "чтобы был кто-то из родных".

На стенде - копия посмертной маски Пушкина (оригинал в Дерпте). Под маской - рисунок Прасковьи Осиповой с точным расположением могилы Пушкина в Святогорском монастыре. Об этом её просили друзья поэта, чтобы знать точное место установки памятника, который появится лишь весной 1841 года.

"Тригорский замок", как называл усадьбу Пушкин, с первой встречи с семейством Вульф летом 1817 года стад для поэта родным домом. После смерти Александра Сергеевича по инициативе Прасковьи Александровны, по сути, здесь появился первый пушкинского музей, в котором хозяйка дома сохранила книги, портреты, письма, вещи, связанные с памятью о поэте. Некоторые из этих вещей составили основу не только дома-музея в Тригорском, но и других пушкинских музеев. И прибавьте к этому окружающие леса и поля, парк, в котором до сих пор жив "дуб зеленый", где вы найдете "скамью Онегина" на склоне Сороти и аллею Татьяны, где до сих пор стоит крытая дерном банька, в которой Пушкин, Вульф и Языков спорили, читали стихи под приготовленную Евпраксией жженку… Вам пора ехать в Тригорское? Вам обязательно надо там побывать.

Тэги: Пушкин, Пушкинские горы, усадьба, дом-музей, Вульф, пушкинские места

2015-01-19

(Псковская область), который расположен в 112 км к юго-востоку от Пскова, в 57 км к юго-востоку от железнодорожной станции Остров (на линии Псков — Резекне).

В период ссылки в в Тригорском проживала семья Осиповых-Вульф, с которыми поэт дружил. С начала 1820-х годов семейство Осиповых-Вульф перебирается из старого усадебного дома в здание бывшей полотняной фабрики. Сейчас это здание восстановлено и имеет характерный вид производственного здания. Чтобы украсить его, хозяйка распорядилась возвести коллонады с торцов здания.

Есть предположение, что усадьба "Тригорское" стала прототипом «дома Лариных».

Усадьба расположена у живописной реки Сороти. Здесь очень красивые места. Это излюбленное место художников.

Дом-музей Осиповых-Вульф

Этот дом - здание бывшей полотняной фабрики, которое хозяева приспособили под жилье в начале 1820 годов.

В экспозиции представлены: картина художника В.Мешкова 1916 года "Дом Лариных" в Тригорском, интерьер в доме Осиповых-Вульф художника В. Максимова 1899 года, копия плана дома, выполненная известным географом, внуком А.П. Керн Ю.М. Шокальским в 1924 году, старинные фотографии внешнего вида и интерьеров Тригорского дома конца XIX - начала XX веков.

В столовой представлены мемориальные вещи из Тригорского: медный самовар, Две вазочки (итальянский фарфор с росписью) - считается, что их подарил одной из дочерей П.А. Осиповой, посеребренные подносы, столик резной (дуб, орех), холодильницы для шампанского из с. Голубово.

В кабинете Алексея Николаевича Вульфа представлены мемориальные вещи: кресло Вульфа, столик ломберный; умывальный прибор из с. Голубово (кувшин и тазик); книга Фихте "Назначение человека" с владельческой надписью: Вульф Берлин, 1800; шахматный столик (ампир, Россия, первая четверть 19 века).

В комнате Евпраксии Николаевны Вульф представлены мемориальные вещи: силуэт юной Е.Н. Вульф (неизвестный художник); подарки Пушкина - чернильница, шкатулка, ковшичек для жженки; часы из Тригорского.

В гостиной представлены мемориальные вещи: каминные часы из Тригорского, картины из Тригорской коллекции - "Сельский пейзаж с белой лошадью" (неизв. худ. 18 в., фран. подражание гол. живописи, холст, масло); "Кормление лошадей" (грав. Дж. Смита с ориг. Морланда, кон. 18 - нач. 19 вв.); "Кормление свиней" (грав. Смита с ориг. Морланда, кон. 18 - нач. 19 вв.).

Банька

Восстановлена в 1978 году. Здание могло служить и домом для гостей, и местом отдыха в летнюю жару, и в то же время было баней.

Банька была излюбленным местом отдыха Пушкина и его приятелей А.И. Вульфа и Н.М. Языкова, которые гостили здесь летом 1826 года.

Тригорский парк

Тригорский парк расположен вдоль живописной реки Сороти.

Напротив фундаментов старого дома расположена «скамья Онегина». По преданию семьи Осиповых-Вульф это место связано со сценой свидания и объяснения Татьяны Лариной и Евгения Онегина.

От «скамьи Онегина» можно пройти к баньке. Рядом с банькой - зеленая беседка, которую окружают старые липы 18 века. Спуск вниз по лестнице ведет к купальне. Здесь находится восстановленный каскад из 3-х прудов.

Дорожка от баньки ведет к «зеленому залу» (месту для танцев тригорской молодежи).

Далее маршрут через мостик, отделяющий средний пруд от нижнего, ведет к большой липовой аллее ("аллея-просека"). С нее видна мелькающая внизу реки Сороть, с одной стороны, и облагороженные, окультуренные хозяевами усадьбы участки парка - с другой.

От поворота с большой аллеи на утреннюю прогулочную дорожку растет "ель-шатер", которая была украшением парка и под ней можно было спастись в самый сильный дождь. Новая ель высажена вместо погибшего дерева в 1965 году. Работники рассказали нам, что по ошибке, посадили ель другой породы. Поэтому она не образовала такого широкого навеса, который был во времена Пушкина.

В систему солнечных часов входил также и "дуб уединенный", к которому ведет полуденная дорожка. Дуб уединенный - самое старое дерево парка. Ему более 300 лет.

От солнечных часов можно пройти к «аллее Татьяны», своеобразному продолжению въездной однорядовой дубовой аллеи, которая, напротив "дуба уединенного" сменяется близко посаженными липами в "аллее Татьяны". Возраст этих деревьев 230-240 лет.

Дорожка от «дуба уединенного» ведет к автостоянке Тригорского.

Недалеко от выхода, справа, находится небольшой огород лекарственных растений.

Изображения

	Главный дом	Главный дом	Вазочки, которые подарил Пушкин А.С. одной из дочерей П.А. Осиповой
Мемориальный столик	Скамья Онегина	Художники у реки Сороть	Банька
Солнечные часы	Дуб уединенный	Огород лекарственных растений