Златоустовская "крытка". Почему зэки в ссср боялись сесть в тобольскую «крытку

Небольшой уральский городок Златоуст известен, как родина сказочника Павла Бажова и своими старинными железно-рудными и оружейными заводами. Третьей достопримечательностью города может считаться старая , имеющая почти трехвековую историю.

Будь писатель Бажов по-проницательней, он обязательно сочинил бы сказку об узилище, которое в его время уже существовало, но он не обратил на него внимания. А зря. Когда русские купцы начали осваивать богатства Урала, близ каждого завода или рудника строилось поселение, где жили мастеровые. Так появился на свет и сам Златоуст.

Проблема трудовой дисциплины в 18 веке решалась очень просто. Прогульщиков, пьяниц и дебоширов садили на исправление в кутузку, имевшуюся при каждом заводе. «Заводская» тюрьма благополучно просуществовала до 1874 года, когда было принято решение упразднить частные тюрьмы. Ее предали городским властям Златоуста и она стала местом узилища для рядовых жуликов.

В Гражданскую войну камерами тюрьмы охотно пользовались, как «белые», так и «красные». Жути в историю Златоустовской тюрьмы обе стороны добавили частыми расстрелами своих политических противников. Победа большевиков не сразу изменила профиль учреждения. Верные ленинцы, декларируя разрушение всех основ старого мира, не думали закрывать учреждение.

В конце января 1938 года в разгар массовых сталинских репрессий НКВД присвоило Златоустовской тюрьме статус «особой». Это означало, что в ней должны содержаться особо опасные уголовные и политические преступники.

В тюрьме сразу был резко увеличен штат надзирателей, набиравшихся из социально-благонадежных слоев населения, и им начали выплачивать увеличенное денежное довольствие. В такой же статус были переведены более известные советские исправительные учреждения ─ , .

В народе тюрьму стали называть Златоустовской «крыткой». В новый этап ее истории сменился контингент заключенных. Вместо обычных местных жуликов в Златоуст по железной дороге в «столыпинах» привозили деятелей мировой науки и культуры.

Узники тюрьмы Златоуста

В «крытке» отбывал срок академик-физиолог Василий Парин, драматург и писатель из Киева Александр Клейн. В начале 50-х годов на Южный Урал доставили заместителя резидента советской разведки в США полковника Николая Заботина, завербовавшего супругов Розенбергов.

За получение важных секретов, использованных для создания атомной бомбы, родина наградила его путевкой в казематы Златоуста.

При Хрущеве в 1956 году всех «политиков» выпустили на свободу. Тюрьма оказалась под властью уголовной публики. Туда направляли уголовников, осужденных на длительные сроки заключения, первые 5 лет из которых им предстояло провести в условиях жесткой изоляции.

Несмотря на все усилия администрации, Златоуст всегда считался «черной» тюрьмой или «воровской кичей». Бал здесь всегда правили « ».

Для многих из них тюрьма оказалась местом коронования. В ней регулярно проводились воровские сходки. Знаменитые воры (Бабушкин) и (Кочев) провели в ней не один год.

Бриллианта чтит до сих пор весь блатной мир, а о судьбе Коржа красочно поведал талантливейший бизнесмен и писатель Вадим Туманов.

Каннибализм тюрьмы Златоуста

От времен НКВД и Лаврентия Берии в тюрьме остались крайне жесткие порядки. Мало того, что в камерах всегда было холодно, темно и мрачно, так надзиратели по своей инициативе всегда пытались добавить в жизнь «зэков» еще чисто российского треша. На заключенных натравливали собак, колотили дубинками и даже молотками, на «шмонах» специально портили вещи, беспощадно отнимали «дачки», сокращали нормы питания за малейшую провинность. Как правило, «зэки» довольствовались 450 граммами хлеба и миской пустой баланды.

Златоустовская тюрьма даже в конце 20-го века имела славу самой голодной в СССР. Голод переносили далеко не все. В каменных мешках Златоуста зародилось отечественное каннибальское течение. Заключенные частенько играли не на деньги или табак, а на «кровь». Проигравший вынужден был пускать кровь из вены в кружку. Потом разводился костер из старых газет, на котором кровь жарили, а затем с аппетитом поедали победители в картежном сражении.

Впрочем, «воры в законе», живущие по понятиям, всегда осуждали такой вид каннибализма и использовали всю свою власть, чтобы прекратить это позорное явление. Многих любителей деликатесов из жареной человеческой крови «опускали».

Воры в тюрьме Златоуста

В позднее советское время самым известным сидельцем Златоуста стал (Цихелашвили). Неисправимого грузина по просьбе руководства закавказской республики специально отправили в Златоуст. Ничего путного из затеи коммунистических властей не получилось. Дато добавил еще больше черного цвета в символ тюрьмы.

Слева воры в законе: Владимир «Вачикос Шестипалый» Оганов и Датико «Дато Ташкентский» Цихелашвили

Чуть ранее грузина в СТ-2 Златоуста коротал годы (Оганов), через 10 лет бросивший вызов самому (Усоян) и проигравший в борьбе не на жизнь, а на смерть. Из ныне здравствующих известных «воров в законе» память о Златоусте хранят (Северов) и абхаз Боря Апакела (Апакия).

Всего же в тюрьме побывало более 6-ти десятков коронованных особ, половину из которых составляли русские. Некоторые из заточенных в каменные казематы встретили в Златоусте свою смерть. В 1993 году в камере тюрьмы зарезали Сашу Сталинградского (Барахманский). До него своей смертью, не выдержав испытаний жестким тюремным режимом, представились Бадри Зугдидский (Дзадзамия) и Аладин (Мехтиев).

Умерших воров, как правило, хоронили родственники и друзья на родине. На кладбище Златоуста стоит памятник только одному «вору в законе» ─ Ершу (Ершов).

В конце 80-х годов самым знаменитым узником Златоуста оказался Павел Якшиянц. Мало кто из советских преступников становился главным героем кинофильмов. Якшиянц оказался первым. После него художественный фильм сняли про Червонца ─ . Его последним приговорили к исключительной мере наказания за бандитизм и несколько трупов.

Сергей Мадуев — Червонец

Мадуев прославился двумя дерзкими попытками побега из . Помощь ему оказала следователь-женщина, без ума влюбившаяся в бандита.

Павел Якшиянц оказался круче Червонца. Он с друзьями пытался угнать из Владикавказа самолет с заложниками. Группа во главе с неоднократно судимым Якшиянцем выбрала в качестве заложников школьников, захваченных ими на земле в автобусе вместе с классным руководителем.

Преступнику при подготовке террористического акта следовало внимательно читать газеты и смотреть телевизор. В конце 90-х политическая ситуация в мире сильно изменилась. Прежние враги стремились стать друзьями. Павел Якшиянц не учел реалий жизни. Однако, он не забыл о своей гражданской жене, по его требованию доставленной в аэропорт.

У советских властей хватило ума отказаться от штурма. Захваченный самолет из Владикавказа взял курс на Тель-Авив. Израильтяне сразу же в аэропорту арестовали всю группу террористов и в считанные дни вернули их обратно в Союз.

Павла Якшиянца отправили отбывать срок в Златоуст. Там он не успокоился и вновь попытался совершить побег. Дубль оказался таким же неудачным. Якшиянцу опять удалось захватить заложников. Ими оказали 2 женщины-контролера. Во второй раз ему даже не удалось пересечь «запретку» тюрьмы. Заложниц освободили, а Павлу Якшиянцу добавили срок.

Плохая слава тюрьмы в Златоусте озадачила российских руководителей пенитенциарной системы. В 2003 году они приняли радикальное решение. Учреждение ИЗ 74/4 было расформировано. Около 800 заключенных распределили между тюрьмами Верхнеуральска, Владимира и Енисейска. История «заводской» тюрьмы закончилась. Помещения бывшей тюрьмы стало использоваться в качестве рядового СИЗО №4, коих много по всей России.

Собрался с мыслями и решил написать шестую часть.
Посвящена районам "Ветлуга" и "ЖД Вокзал". В соврменности оба этих района называют "ЖД Вокзал".
Что к чему относится можете понять из графики районов в прошлой части.
И так — так называемый район вокзала "де факто" начинается сразу после плотины городского пруда, это смешно, но это так. Первоначально район начался с селения Ветлуга, которое в виде домов располагалось и на Косотуре. Строили дома прямо на горе. Каким образом жители таких домов раньше поддерживали плодородный слой на огородах я не представляю, т.к. уклон очень сильный. Но как-то живут до сих пор.)))
Очень много фотографий!!!

"Дорога жизни" в Центр города))) ~1890 г.
Сейчас дорога расширена частично за счёт Косотура, частично за счёт горпруда.

Начало всего — старая плотина, она справа от высоковольтки (просто напомнить)

Теперь покажем как располагаются дома. В реальности очень интересно переходить с улицы на улицу, ощущение что лезешь на Таганай)))




Дорога раньше пролегала на месте современной автомобильной дороги, там же, где пролегают трамвайные рельсы, был пруд. Где начинались суша и дома я не знаю.
Покажу пару фоток сбоку, из-за пруда.

И так начало современной улицы Аносова в разные года

1907
Это место (уклон) до сих пор существует, но у меня нет снимка.

1930
Тоже самое место, что и на прошлом фото... кажется))) Потому что уклон один.
Современность не сильно отличается)))

Снимков Ветлуги у меня слишком мало, потому что есть, то есть.
Идём дальше.


1909 г. Прокудин-Горский. Часовенка во имя Святителя Николая 1866 г. Вероятно находилась в райное современной автошколы.
Следующим идёт Церковь Иоанна Предтечи.


1909 г, Прокудин-Горский. Пара фото из архива со стороны Тесьмы.




Сейчас на месте церкви находится чахлый магазинчик, расположенный по диагонали напротив школы 17 (Аносова, 129). Остановка трамвая "Кузнечно-прессовый завод".
Ещё один снимок Ветлуги у Тесьмы.

И так, идём дальше. Современный снимок, как пример постройки на горах.


Пятиэтажка и голубой дом принадлежат улице Аносова. Это ещё Ветлуга.
Следующей остановкой будет посёлок железнодорожников и сам район ж/д вокзала.
Обзорных снимков посёлка у меня нет. Есть старый, из книги, когда посёлка ещё не было)))


Пара бараков и пара дорог, вот и весь посёлок))) Зато видно станцию и перегонные пути и склады (на их месте сейчас цеха по ремонту подвижного состава)
Район вокзала от посёлка отделяет ж/д мост, который покажу чуть позже.
Станцию Златоуст и дорогу через неё открыли 8 сентября 1890 года.
Сначала фото вокзала.
Со стороны путей

И с другой стороны.

Состояние на 1981 год.




Как видите, мало что изменилось за почти 100 лет.)))
Новый вокзал начали строить в ноябре 1981 года. Построили в 1986 году 29 декабря.
1986 год




Также фото привокзальной площади


Искажения из-за неправильной сборки. Моих снимков пока нет.

Теперь о самой станции.
Самые известное фото Прокудина-Горского и сравнительное фото из книги "250 лет Златоусту" примерно одинакового ракурса.




Хотя на самом деле современное фото имеет гораздо больший охват, посмотрите на таганайский хребет на обеих снимках.
Также на снимке Прокудина-Горского видна водонапорная вышка (её верх), которая жива до сих пор, но несколько "обезображена" современностью.
У меня фото до "улучшения облика")))

Также было уделено большое внимание выемки грунта для прокладки железной дороги. Вероятно это имело большое значение, т.к. снимков достаточно.
Открытка.


Фото сделаны до 1909 года, т.к. на них мост деревянный и колея одна, а на фото Прокудина-Горского - мост каменный и проложено две колеи.




И фото Прокудина-Горского


Вдалеке вы видите пресловутый мост делящий районы: справа - посёлок железнодорожников; слева - район вокзала.
Вот фото современного состояния того же места.


Поворачиваем взгляд на 90 градусов по часовой...


и видим посёлок ж/д со стороны района вокзала. Конечно же деление условное.)))
Поворачиваем голову ещё на 90...


и видим пути уходящие в строну металлургического завода.
Как видите всё сильно изменилось с дореволюционных пор.
Есть пара снимков депо. вернее паровозов в депо)))

Несколько фото современности. Фото с пешеходного моста в Локомотивном депо.








Поехали дальше, на выход, в сторону Тесминского ж/д моста.
1890


Выход со станции на мост в сторону ст. Уржумка. Горка Вшивая покрыта лесом, сейчас она лысая)))
Слева от моста сейчас располагается нижневокзальный район.
В далеке неизменный Таганай)))




Снято как раз с Вшивой горки.

Старых фотографий жилого сектора района вокзала нет.
Построек различных времён много, от дореволюционных времён до современных домов.
Например ДК Железнодорожников.


Современность

Я уже как-то упоминал в своих рассказах, что в период с 1996 по 1998 год чалился на Бутырке и был на положении в «аппендиците» — так арестанты называют этот корпус, потому что он связывает два основных корпуса: пятый и шестой. Тогда нас, положенцев, в тюрьме было трое. За пятым корпусом смотрел Игорь Люберецкий, за шестым — Рамаз, ну а помимо «аппендицита», за мной был еще и большой спец. Дел хватало всем, порой я еле добирался до шконки — так уставал, да по возрасту я был старше всех самое малое лет на десять. Из воров, которые были в то время на централе, только Дато Ташкентский и Коля Якутенок были моими ровесниками. В то время Коля Якутенок сидел в 97-й камере. По какому-то вопросу он позвал меня к себе. Возможность перемещаться из корпуса в корпус и по камерам была только у положенцев. Почти всех воров держали в тройниках. В общем, не помню с чем было связано, Якутенок предложил мне остаться у них до утренней поверки, обстоятельства тому благоприятствовали, и я остался. Знали мы друг друга очень давно, так что, было что вспомнить. Слово за слово, и Коля рассказал, как он на «Белый лебедь» пришёл. Тогда в Соликамск со всего Урала съехалась шпана, да Коля и сам был родом из Перми. Так вот, басота сказала Хозяину: «Если хоть один волос с Якутенка упадет, тюрьму по кирпичику разберем, а до вас, шакалов и ваших семей, доберемся». Не тронули Колю, побоялись, Хозяин знал, что здесь уже не шутят, когда дело касается такого авторитета. Не за каждым вором может басота целой области приехать. Я хоть и слышал про этот случай, но от самого Якутенка, конечно, услышать было интересней. К сожалению, больше нам свидеться не удалось. Перед Новым 1997 годом он освободился, а я, еще кантовался на тюрьме, где увидел по телевизору, как его убили в казино в Перми. Расстреляли из автоматов.
Знавал я еще одного старого вора, Куклу. Хотя знал, возможно, сильно сказано, но общение, какое-никакое было. Я тогда «работал» в Москве, в одной бригаде с Леней Дипломатом, Геной Карандашом и Пашей Цирулем. Стоит заметить, что из трех урок, самым молодым и «неопытным» был Цируль. Полагаю, тому, кто в теме, можно себе представить, какие же были первые два шпанюка? Мы тогда жили на даче в Подмосковье. Много урок бывало у нас «в гостях», захаживал на огонек и Кукла. Кстати, Кукла был поддельником Васи Бриллианта. По профессии воровской Кукла был кошелешник. На этом самом «Белом лебеде» Кукла провел восемь лет, и все в одиночке. Вдумайтесь только. Даже те, кто в общей сложности просидел по 20-25 лет, и то с трудом поймут, что такое восемь лет на «Белом лебеде», да еще и в одиночке. Хозяин там был с причудами, этакий экспериментатор, думал, наверное, что скоро страна дойдет до такого маразма, что и на эти темы будут писать диссертации подобные ему деспоты. Вот такой или почти такой сценарий был почти во всех крытых.
Как в связи с этим не вспомнить тюрьму в Златоусте. Там всем заправлял кум, ему самому, в конце концов, дали десять лет за издевательства, пытки и много чего такого, услышав от чего, у нормального человека волосы колом встанут. Он в буквальном смысле морил людей голодом. Дошло до того, что в камерах начали играть на пайки и на кровь. То есть проигравший отдавал свою пайку за день или за несколько суток — в зависимости от того, на сколько дней он играл. Что касается крови, то проигравший резал себе вену и спускал кровь в кружку. Сколько проиграл, столько и сливал, а выигравший пил ее. Конечно, все эти ужасы происходили среди сук и чертей, мужики, а тем более воры такого себе не позволяли — они порой медленно умирали, но умирали достойно, как люди. Никогда не забуду случай, который был на слуху у всех арестантов страны. Он произошел с одним бедолагой по освобождению из Златоустовской крытой. Выйдя за ворота тюрьмы, парень тут же пошел в магазин купил много буханок хлеба и не один килограмм сливочного масла. Сел на тротуар, стал мазать на себя сливочное масло и потихоньку крошить хлеб. Видать картина была впечатляющая. Так продолжалось не один час. Поэтому, кому-то удалось сделать несколько снимков и инкогнито послать их на радиостанцию «немецкая волна». Это была бомба, которая принесла большой кипишь в пенитенциарную систему СССР. Несколько фотографии напечатали почти все газеты запада. Тогда-то этого выродка-кума и посадили, и «накатили дикашку». Но что характерно, те, кто проходил мимо этого несчастного, хорошо знали, на почве чего он сошел с ума. Частенько доходило и до того, что непокорных кум-садист иногда закидывал в камеру к блядям, бросал плитку чая и отдавал короткую команду: «От…ть!» Сколько достойных и порядочных людей лишились там чести, ну а потом, естественно, и жизни. Обойтись без ломки не удавалось ни одному порядочному арестанту.
В то время, таких, как Златоустовская и Саликамская крытых было не мало. Как не вспомнить крытую в городе Елец. Она была общего и усиленного режима. Помню прогон от воров того времени, который гласил, что бы при встрече с любым из заключенных, который «поднялся с крытой Ельца», то есть, у кого закончился срок крытого режима и их этапировали в свои зоны, при встрече «спрашивать, как с гадов». То есть, мягко выражаясь, бить до потери пульса. Это было связано с тем, что ни одного порядочного арестанта там на тот момент не было. Тех, кто пытался как-то противостоять беспределу, мусора тут же ломали. Общий и усиленный режим - это считай первая судимость. Блатовать можно на свободе, ну в зоне, при определенных обстоятельствах, но когда эти приблатненные попадали в крытые, всё их блатовство тут же улетучивалось в трубу. Они становились красные, как пожарная машина. Почти то же самое было и с крытой в городе Шуша (Азербайджан). Правда, там были люди, которые противостояли ментам, но было их очень мало. Басота крытой в Балашове, тоже, что и в Шуше, и в им подобных крытках, которых было не мало, испытывала те же трудности.
Несколько иначе дело обстояло в полосатых крытках. То есть, для осужденных особого режима. Они находились в городах Тобольск, Златоуст и Владимир. Плюс «Белый лебедь». Больше половины урок страны отбывали срок именно там.
Начал я этот рассказ с Бутырки, образца 1996-98-х годов. Но впервые там я оказался именно в то время, о котором упомянул выше в связи с крытыми. То есть чуть больше двадцати лет назад. Недавно на книжном прилавке я увидел книгу, автором которой был бывший надзиратель Бутырок. Он так их подробно описал, как это мог бы сделать только хороший хозяин, у которого есть дом и свое подворье, не забыв о самых потаенных и укромных уголках. Так что, думаю, будет излишним и мне пускаться в описание этой тюрьмы. Что же касается того, что было характерно для Бутырок того времени, об этом, пожалуй, вкратце стоит рассказать. Хозяином Бутырок в то время был полковник по фамилии Подрез, ярый и бескомпромиссный, но справедливый мент. Он считал, то, что положено по закону, — это ваше, все же остальное противозаконно, а значит, подлежит конфискации. Примерно под таким девизом он и хозяйничал в тюрьме. Почти в каждой камере половина мест была свободной, правда, и тогда, как и сейчас, основной контингент заключенных в Бутырке состоял из залетных. Да и сами люди были другими. Не было никаких «лиц кавказской национальности», ни пиковых, ни бубновых. Вообще национализм, как таковой, не приветствовался, а тот, кто начинал выступать по этому поводу, строго наказывался братвой. Независимо от национальности зека или его вероисповедания главным было исполнение им тюремных канонов. Попал я по распределению в третью камеру на первом этаже. Встретила меня босота, как и подобает встречать бродягу, чисто по-жигански. Пивнули, приклюнули, о жизни нашей босяцкой прикололись, в общем, через пару часов у меня было такое ощущение, что я вообще не покидал тюремных пенатов, только лишь из одной тюрьмы перевезли в другую. (Я тогда пробыл на свободе 3 месяца и 17 дней). Бродяга, вошедший в камеру, в первую очередь интересуется: есть ли в тюрьме урки? Воры, конечно, там были, в Бутырке вообще не бывает, чтобы не сидел кто-либо из урок. Помимо Монгола в этой тюрьме отбывали срок Гамлет Бакинский, Иван-рука и Тенгиз Тбилисский. Что же касается режима, то, мягко говоря, он оставлял желать лучшего. Как только звенел звонок отбоя, все должны были находиться на своих шконарях под одеялами, но не закрывать головы. Самым крупным нарушением считалась не игра в карты, как обычно в других тюрьмах, а переговоры с другими камерами. И поэтому надзиратели даже у окна стоять не разрешали. Вообще после нескольких устных замечаний арестантов водворяли в карцер. Карцер, правда, больше десяти суток не давали, но и их нужно было отсидеть. Обычно выходя оттуда, шли по над стенкой, держась за нее. Каждый, кто брал бразды правления в Бутырке, старался разнообразить рацион наказаний. Малейшее неповиновение — и тут же бежали «веселые ребята», так ласково окрестили узники спецнаряд Бутырского централа. Это не был ни ОМОН, ни спецназ, это было детище самой тюрьмы, они здесь жили, они здесь распоряжались по своему усмотрению. Чуть ослушался — и тебя могли так быстро проволочить до карцера, что даже пятками пола можно было ни разу не коснуться. В общем, ребята свое дело знали туго. Но что удивительно, при всех строгостях закона, жестких правилах самой тюрьмы заключенные, как правило, были солидарны и сплоченны. Выше всех качеств ценилась тогда порядочность, к какой бы ты масти ни принадлежал. Бытие порождает сознание. Как бы ни была парадоксальна эта фраза в применении к зекам, но она очень точно определяет характер и поступки каторжан ГУЛАГа. Что касается питания, то, откровенно говоря, от нынешнего оно мало чем отличалось. Тот же горький, вязкий хлеб бутырской спец выпечки и почти та же похлебка. В месяц разрешался на десять рублей ларек, если у тебя были деньги, и одна передача — пять килограммов, опять же если этих радостей ты не был лишен. Кроме родственников, записанных в деле, никто не мог ни прийти к тебе на свидание, ни передать передачу — с этим было строго.
Но Бутырка была лишь следственным изолятором. Правда, в ней приводили приговор в исполнение, но это было на шестом коридоре, о котором мы лишь слышали. И на режим, от того, что тюрьма исполнительная не влияло.

«Крытки» — обозначение на воровском сленге существовавших в Советском Союзе в 70-80 гг. 20 века особых тюрем, атмосфера в которых была особенно суровой. Всего таких насчитывалось 10, но две — златоустовская и тобольская крытая тюрьма, выделялись особыми нравами даже среди этой десятки.

Попавшие в заключение в такую тюрьму, либо полностью «ломались» — душевно, морально и физически. Либо, напротив, закалялись и уже не пасовали ни перед какими жизненными сложностями.

Особенности быта и труда в тобольской «крытке»

Располагалась в трех 2-х этажных корпусах, из которых один был рабочим, два других — нерабочими. Первый вмещал 300, вторые — по 400 человек. Нерабочий (спецкорпус №2) — место размещения воров в законе и злостных нарушителей, а также тех, кто отказывался трудиться категорически.
Условия в этом корпусе были самыми ужасными. Он располагал одиночками, двойками и пятиместными камерами. Каждых из них было примерно по 50. Одиночки и двойки располагались напротив 5-ти местных общих камер с обеих сторон коридора. Единственные права, которые имели содержавшиеся здесь — короткая прогулка раз в день и баня раз в 10 дней (она организовывалась в специальной камере, где были тазы и горячая вода).

Условия рабочего корпуса — «улучшенные». Здесь также были «хорошие» и «плохие» камеры. Последние имели название «чесоточных», заключенные из них выводились на работу по одному. Из «хороших» — все вместе, через общий выход, ведущий в подземный тоннель, совмещенный с камерами рабочего корпуса, где зеки и трудились весь день взаперти.

«Пресс-хата» и карцер

«Пресс-хата» — особое место, где с помощью физического и психического воздействия людей (других заключенных) зеков лишали воли, запугивали и даже лишали жизни. Причем — даже за одно неосторожное слово. Надзиратели имели практически безграничную власть (настолько, что любое убийство можно было списать как «сердечный приступ»).
Практиковалось в качестве наказания отправка раздетого донага заключенного в карцер, где были самые ужасные условия содержания. Низкие потолки, вода на полу по щиколотку, разгуливающие крысы.

Воспоминания бывших заключенных

Правозащитник В. Податаев (бывший криминальным авторитетом) вспоминал, как пытали тех, кого подозревали в том, что они с этапа привозили деньги. Обыскивали, заставляли оправляться под присмотром, чтобы изучить содержимое желудка (где провозили ценности), вырывали золотые коронки.
Пастор Л. Семиколенов (тоже бывший криминальный авторитет), которого заподозрили в том, что он привез малявку для воров, избивали и практически приговорили к смерти. Чудом, при помощи другого заключенного, ему удалось избежать ее, убив своих мучителей и попав за это в карцер.

Музей-тюрьма

В 1989 году тобольская «крытка» была закрыта, ее 2-й корпус отдали тобольской Епархии, тюремные мастерские переданы под архив. Часть корпусов стала объектом музейного наследия, составной частью Тобольского музея-заповедника и принимает посетителей.

И вот я нахожусь в «привратке» легендарной тюрьмы России - «Златоустовском Остроге». Строгая тюрьма №2, на языке заключенных - «крытая», снискала себе славу одной из самых жестоких и голодных тюрем. Особенно в период 60-80-х годов, когда люди от цинги теряли зубы и сходили с ума от царившего здесь беспредела. Здесь поломано сотни, а может быть, и тысячи людских судеб. Именно здесь заключённые играли в карты на кровь, как потом я узнал, и это вызывало у меня неописуемый ужас. Проигравший сцеживал из надрезанной вены свою кровь в железную кружку, а выигравший сушил ее на огне и потом съедал, чтобы не умереть с голоду. Маленькому городку по «доброй воле» НКВД суждено было стать знаменитым не производством высококачественной стали, булата и холодного оружия, а своей кровавой тюрьмой. Не буду описывать события тех далёких лет, потому что не был их очевидцем и знаю об этом только из рассказов поседевших арестантов. Изложу только то, что видел собственными глазами и испытал на собственной шкуре.

Когда я оказался в этой тюрьме на заре XXI века, а именно в 2000 году, жизнь и режим этого заведения, конечно, значительно изменились, но были ещё на уровне, который объективно можно назвать не просто изоляцией, а большими буквами КАРА - ее влияние не покидало нас ни на секунду. Даже во сне чувствовалась ее неотступная власть.

Более убогого помещения, чем «привратка», в которой находился наш этап, трудно себе представить, - четыре стены без окон, а на их месте неизменная «шуба», которая раздражает психику любого нормального человека; бетонные лавки, кран, унитаз «крокодил», установленный на полутораметровой высоте от пола (строитель, без сомнения, был извращенцем с чувством юмора). Когда я, в дальнейшем, сиживал в «привратках», то ни разу не встречал такого отчаянного бесстыдника, который бы решился присесть на этот «пьедестал» перед всем народом и начал справлять нужду на уровне лица. «Привратка» - это такое место в тюрьме, где стоит ужаснейший, нестерпимый запах, от которого все внутренности выворачиваются наружу. Место, где обычно неугомонный народ через пять минут смолкает, потеряв дар речи. А от сырости, влаги и духоты невозможно даже зажечь спичку,- она сразу тухнет.

Когда нас стали выводить на обыск, толпа сконцентрировалась у двери, - каждый желал поскорее вырваться из этой удушливой западни. Началась давка. На пороге многие теряли чувство собственного достоинства, прорываясь на выход, - старались посильнее пихнуть соседа локтём в бок, так как выводили людей партиями по пять человек. Но вряд ли стоит осуждать такое поведение, так как оно продиктовано самой природой (подобным образом ведут себя и сперматозоиды в борьбе за жизнь).

Я прошел в комнату обыска и увидел там длинные, железные столы, на которых были разбросаны сломанные сигареты, рассыпан кучами чай, горы китайской лапши и прочей провизии. На полу был такой же хаос. Нас заставили обнажиться, и мы быстро разделись догола. Бросили вещи на грязную лавку и вышли в центр комнаты, ожидая обыска. В мою левую ногу впивались крошки лапши, а правой ногой я стоял в луже томатного соуса из-под кильки. Подвыпивший сержант ощупывал мои вещи и бросал на стол, а я смотрел на этот процесс с полным равнодушием. После досмотра вещей он подошёл ко мне и заставил поднять руки, затем, потребовал нагнуться и раздвинуть ягодицы. Я спросил: «А зачем?». Он ответил: «Для осмотра на наличие запрещенных предметов».

В замешательстве я посмотрел по сторонам, наблюдая за реакцией других заключенных. Трое отреагировали спокойно и сделали то, что от них требовали. Четвёртый быстро нагнулся, раздвинул ягодицы и громким голосом крикнул:

Ну что, начальник, свободы там не видно?! - и громко захохотал.

Эта шутка явно не понравилась шмонщику. Он тигром рванулся к столу и все продукты, которые имел этот весёлый паренёк, смешал с вещами. На футболке и штанах паренька оказались тушёнка, сгущёнка, молоко, приправы….

Что ты делаешь, изверг? - отчаянно взвыл парень.

А ты ещё и выступаешь, сволота? - удивился шмонщик.

Не имеете права, - завопили мы хором.

Нельзя так с продуктами обращаться, - вмешался крепкий старичок с наколкой Ленина на груди. - Может, ему мать на последние деньги этот пакет собрала, а вы с ним так поступаете. Каратели!

Молчать!!! - взревел второй шмонщик, хватаясь за резиновую палку. - О матери вспомнили, подонки!

А между тем, я обратил внимание, как третий шмонщик (всего их было пятеро), молодой, рыжеволосый детина с красным лицом, воспользовавшись общей сумятицей, украдкой набивал карманы своего кителя чужими сигаретами. Он ловко умыкнул, примерно, 3-4 пачки и в довершении этого постыдного акта, сунул в рот пару шоколадных конфет. Проделав столь бесподобный трюк, он, как ни в чём не бывало, врезался в нарастающий диспут.

Заткнись, стар-рый чёр-рт, или я тебе помогу! Как посмотр-ришь, все вы тут святоши, забир-рай тр-ряпьё и проваливай, - картавил он с полным ртом шоколада.

- «Мыши храбры у своей норы!». Ты бы со мной так на свободе поговорил, я б тебе «показал кузькину мать»! - и старичок пригрозил кулаком.

На бойкого старичка накинулись двое и начали со всей «дури» колотить резиновыми палками. По всему залу разносились звонкие шлепки и отборная брань пожилого человека, призывавшего Сталина на справедливый суд. Не в силах больше смотреть на это избиение я кинулся их разнимать, но, не успев опомниться, я уже распластался на полу.

Вы когда-нибудь участвовали в драке нагишом? До этого момента и я, лично, никогда! Думаю, комментарии здесь будут совершенно излишни. Одно лишь добавлю - когда я растянулся на полу, принимая на себя град ударов, меня беспокоила только китайская лапша, назойливо впивавшаяся в мою спину, да неприятное скольжение по раздавленной кильке.

Спустя годы меня не покидает мысль, почему в стрессовых ситуациях человек тревожится какими-то пустяками, почти не обращая внимания на более значимые вещи?!

Можно сказать, что нам тогда повезло. После случившегося на обыске, нас не посадили в карцер (вероятно, гуманность возобладала над нашими истязателями). И мы благополучно добрались до бани. Хотя, баня - название условное, так как она оборудована только душевыми лейками.

Вот, где я впервые увидел всё многообразие тёмно-синих тату, то есть партаков на тюремном жаргоне. В основном это были лирические надписи, лики зверей, религиозная тематика. Какие-то были сделаны качественно - рукой мастера, другие грубо, даже коряво. В ряде надписей были и грамматические ошибки, например в Есенинских строках: «Как мало пройдИно дорог, как много Зделано Ашибок». К слову сказать, Сергей Есенин среди заключенных считается самым популярным и востребованным поэтом. Его нетленная поэзия красуется не только на тощих телах узников, но и на побеленных стенах, деревянных лавках.

Помню, как однажды, в компании знакомых людей я услышал байку о том, что баня в тюрьме - самое опасное место, где может произойти какой-нибудь «казус», который может непоправимо загубить судьбу человека. Например, можно поскользнуться на мыле, и упасть неудачно, зацепившись за что-нибудь… Поэтому, памятуя об этом рассказе, и народной мудрости «береженого Бог бережет», я пошёл мыться без мыла, внимательно глядя себе под ноги. Моя помывка прошла без эксцессов, и я свежий и довольный обсыхал в стороне. И вдруг, меня охватил ужас, - я смотрел на свою ладонь и не видел трёх цифр.

«Боже мой, - подумал я в сердцах, - какой я растяпа! Как я так легкомысленно мог про них забыть? - корил я себя. - Три номера, которые могут решить мою судьбу, бесследно исчезли, я просто небрежно смыл их. Что же делать?! Спросить у тех, кто рядом - исключено. Что они обо мне подумают, если я задам такой вопрос: «Дружище, ты не подскажешь, в каких «хатах» сидят «петухи»?» - и я решил положиться на удачу или, в крайнем случае, на свою силу.

После бани нас заперли, в буквальном смысле, за решётку. Она тянулась от пола до потолка, и в ширину была около метра. Как и везде здесь было очень тесно. Говорят, что природа не терпит пустоты, то же самое я бы сказал и о тюрьме. Теснота сопровождала нас повсюду - тюремное чрево было набито людьми до предела, и они забывали о своей индивидуальности, смешиваясь в одно живое месиво. Неподалёку оказался Салага. Увидев меня, он радостно воскликнул:

Щегол, и ты здесь? - и начал быстро протискиваться в мою сторону. Обрадованный этой встрече, я крепко пожал его руку.

Сломаешь же, верзила! - сказал он, одёрнув быстро руку. - Я слышал, вам менты бока намяли? Ты-то как, нормально?

Пойдёт, - махнув рукой, ответил я.

Но ты уж шибко на рожон не лезь! Конечно, за себя и близкого постоять дело святое, но менты - провокаторы, - затянул Салага рацею, - они так и рады, когда им выпадает случай нас прессонуть.

Я это уже понял, - ответил я, насупившись.

И какой толк, что ты боксер?! Тебя пинают, как резинового зайца, а ты и сделать ничего не можешь. А коли сделаешь, то новый срок намотают. Тут, брат, с умом ко всему подходить надо, недаром говорят: «Лиса сытее волка живёт». Вот и думай, а где-то и схитри, - постучал он пальцем по моей мокрой макушке.

Посижу маленько, тогда и пойму что к чему,- парировал я.

Ага, и шишек себе на лбу за это время набьёшь. Надо не просто сидеть, а вникать в эту жизнь. «Якорь-то вон, всю жизнь в море, а плавать не умеет». - Больше думай, а что не понимаешь - интересуйся.

Ясно, - ответил я сухо, чувствуя себя мальчишкой под натиском Салагиной речи.

Кстати, штригилёк-то (старик), с которым вы были на шмоне, тип не простой. На особом, и в крытой пару раз бывал. Дядька он авторитетный.

А как его зовут? - заинтересовался я.

Имя такое, что с морозу-то и не выговоришь, - засмеялся он от своей прибаутки.- Захар его зовут. При случае познакомься с ним поближе. Это он с виду такой угрюмый, а душа у него светлая, можно сказать детская.

Хорошо. А знаешь, честно говоря, мне зеки другими представлялись… Злее что ли, или страшнее, чем на самом деле. Вот ты, например, мне кажешься нормальным, даже добродушным, - искренне признался я.

Не спиши с выводами, - смущаясь, урезонил он, - «на расстоянии все люди хороши!». Может я и нормальный, да по мне остальных не суди. Народ весь разный, очень разный! И в большинстве своем - подлый. Я прошлым сроком пять лет со своим «близким» из одной миски хряпал. Он раньше меня освободился и заехал к моей жене передать подарок, да так у нее и остался, - сказал он опечалено. И чуть погодя, добавил, - «Друг неиспытанный, что орех не расколотый!» Эх, Аркаша, Аркаша, кто же знал, что ты такой гнилой? С женой друга…последнее дело…, - вздыхал он.

А сейчас они вместе? - осторожно спросил я.

А Бог их знает! Я с ними встреч не ищу, - отмахнулся он.

Винишь ее?

Нет, нисколько. Если кто и виноват, то только я! - Салага замолчал, и задумчиво уставился в одну точку. Наверное, вспомнил «ее».

А я решил больше не затрагивать с ним этой щекотливой темы и сам погрузился в прошлое, вспоминая, как познакомился с Таней. Это было так.

Однажды, я провел приятный вечер в обществе своего друга, - выпускника нашего университета, с которым мы строили планы о создании общественной организации. Мы долго спорили, шутили и плавно перешли к мечтам, представляя себя успешными адвокатами, эдакими современными рыцарями, защищающими права угнетенных граждан. Борцами за правду и справедливость! Окрыленный блестящей перспективой и чувством собственного достоинства я, не спеша, возвращался домой, лишь местами ускоряясь, чтобы с разбегу проскользить по застывшим мартовским лужам. Был поздний час и поэтому улицы были почти пусты. Взяв с разбегу очередную ледяную лужу, я поравнялся с двумя барышнями, которые направлялись со мной в одном направлении и беспечно смеялись. Моего носа коснулся тонкий, приятный аромат французских духов, от которого у меня пробежали мурашки по коже. Вдруг, к ним большими шагами подскочил здоровенный мужик, протиснулся между ними, обхватил за талии и наглым, пьяным голосом начал:

Ну что, девульки, погуляем?! - Девушки ему начали что-то объяснять, стараясь избавиться от грубого спутника, но он не унимался. Предлагал выпить в соседнем кафе, вместе отдохнуть…

Не в силах больше терпеть хамства этого соблазнителя, я ему крикнул:

Мужик, не наглей!

Это ты мне? - выдохнул он удивленно, оттопыривая нижнюю губу.

Эти девушки со мной, просто я отстал от них немного, - в глазах девушек я увидел одобрение.

Не трынди, - выпалил его пьяный рот, и мужик схватил меня за ворот куртки (вот русский характер, - ему хоть драться, хоть с девчонкой обниматься - все одно).

В голове у меня мелькнула мысль - нужно бить, иначе он ударит первый. И это намерение я без промедления исполнил. Он упал без чувств. Дамы стояли как вкопанные. Наконец, одна встрепенулась, и я услышал голос - сиплый контральто: «Спасибо вам!»

Не успел я ответить, как несчастный ловелас ожил и трубным голосом взревел: «Ко-о-ля, Ко-о-ля! Грей! А-а-а…».

И к своему изумлению, я увидел бегущую, прямо на меня большую собаку породы немецкая овчарка, а со стороны кафе на его крик к нам метнулся какой-то косолапый пролетарий в замызганном полушубке. Встал вопрос - утекать, что есть сил или остаться? Остаться или утекать? Но мне стало стыдно перед слабым полом, и я остался. Скажите, что я поступил смело? Нет, - гордость победила страх! В общем, из этой ситуации я вышел побежденным: в изодранной клочьями куртке и массой синяков. Оправившись, я уныло побрел домой, и по пути встретил уже знакомых гражданок. Они сидели на деревянной лавочке, и громко о чём-то спорили. Одна из них встала, и подошла ко мне.

Как вы себя чувствуете? - спросила она сочувственно.

Я промолчал.

Жаль, что так вышло, - грустным тоном продолжила она, рассматривая мою рваную куртку.

Шарахаться не нужно допоздна! - ответил я ей грубо, и направился к подъезду своего дома. Вставив ключ в дверь подъезда, подумал я с досадой: «Какие у нее все-таки очаровательные глаза, и такие милые, капризные губы. Классная девчонка, зря я с ней так…».

Вдруг, из-за спины я услышал ее приятный голос:

Постойте, возьмите мой номер телефона. Буду рада, если вы мне позвоните. Спасибо вам за всё, - и ее губы коснулись моей щеки. Я проводил ее зачарованным взглядом, и крепко сжал в ладони ее визитную карточку.

Я обязательно позвоню! - произнёс я шепотом, будто во сне…

Борисов здесь?

Да, здесь, - ответил я.

Готовься! Скоро отведу тебя на УПМ, - сообщил он и побежал вверх по лестницам, гремя связкой ключей.

Вот так да, ты что - «малолетка»? - удивленно спросил меня Салага.

Через месяц восемнадцать будет, - ответил я гордо.

Да?! Не подумал бы! - сказал он, как-то растерянно.

А что не так?

В общем-то, ничего. Просто дури на малолетке много, сплошной беспредел, в котором и сам черт ногу сломит, - с явной тревогой и досадой промолвил Салага. - Вот тебе для примера. Недавно к нам малява приходит, в которой малолетки пишут, что случайно увидели, как их сокамерник дрочил. И спрашивают: «Что с ним за это сделать?». Мы отвечаем: «Ничего, пусть помоет руки, и все». А они нам в ответ: «Поздно, мы его уже опустили». Пробуем объяснить, что делать этого нельзя, ваши действия называются беспределом. А они отвечают: «Всё нормально - мы уже «опустили» и того, кто его «опускал». Вот такие дела! С ровного места двое стали «петухами». И так на «малолетке» во всем, куда не кинь всё клин.

Так как же там сидеть? Если ни за что друг друга опускают? - спросил я взволнованно.

Как, как… Осторожно! Главное за языком следи, от него все проблемы. «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь», - и, задумавшись, добавил, - это ты не поймаешь! - А малолетки мигом подхватят, потом не отбрешешься!

Слова моего наставника, точно булыжники падали на мою голову и я с трудом находил в себе силы, чтобы не показать испуга. Я был охвачен ужасом, ноги становились ватными, и только благодаря тесноте я продолжал стоять.

Ну, крепись! Месяц - это недолго, уж как-нибудь проплывешь. Только запомни одну вещь. «Трамвайка», которую тебе придется пройти на «малолетке», придумана не людьми. Это не понятия, а мусорской наворот, которым подавляется детская психика. Менты всегда работают по принципу «когда кошки дерутся, мыши радуются», поэтому и насаждается всякая гадость, чтобы мы сами себя сожрали. Понимаешь, что я говорю? - посмотрел он на меня в упор.

Вроде да. Но пока своими глазами не увидишь, понимается как-то смутно.

И ещё вот что. Там в каждой хате сидят так называемые батьки, кто их так и зачем прозвал, остаётся догадываться. Ведь у нас, на «взросляке» батька?ми воров называют. Батьки на «малолетке» вроде воспитателей и следят за порядком в камере, хотя, по сути, поддерживают беспредел.

Так эти батьки тоже заключенные? - удивился я.

Конечно! Только стрёмные заключённые, потому что выполняют ментовские функции, - работают на администрацию. И, кстати говоря, всех таких холуев поголовно называют краснопузыми или проще красными. А порядочных арестантов чёрными.

А почему они становятся красными? - с трудом понимал я.

Причин много, но мотиваций две: обладать определённой властью, унижая других и получать от администрации какие-нибудь льготы. Но обычно «красными» становятся трусливые, с больной психикой люди, в основном с садистскими наклонностями.

Выходит, что одни зеки открыто унижают других зеков? - удивился я.

Да, и открыто и скрытно. А теперь сам рассуди, - какой нормальный человек с чувством собственного достоинства, элементарными моральными принципами будет жестоко и подло притеснять себе подобных? Да они точно раковые клетки, которые уничтожают иммунитет в организме. А мы единый организм. Они нас уничтожают, а потом и сами погибают от собственной заразы. Ты слышал о таких извергах, которых в войну у фашистов «капо?» называли? Ну, или скажем бандеровцы?

Да, читал об этом.

Ну, вот тебе и сравнение! - Салага по-отечески крепко сжал мои плечи и, глядя в упор произнес ободряющим тоном, - не бойся никого и не унывай! Грехов своих бояться надо и Господа Бога. Через месяц увидимся, я тебе обещаю, - он обнял меня и протянул в подарок свои чётки. - Держи, нервы будешь успокаивать.

Вскоре меня вывели из клетки и повели по узким, вонючим коридорам подвала навстречу безумию, жестокости и горю. Большая часть подвала была затоплена, и нам с сержантом приходилось скакать по деревянным настилам. Чем ниже мы спускались, тем становилось холоднее. Черный туннель змеей извивался в недрах тюрьмы и, казалось, ему нет ни конца, ни края. С каждым шагом становилось все страшнее и страшнее. В какой-то момент я почувствовал робкий душевный трепет. Пришло осознание, что это путь в один конец. Я в Лабиринте, где обитает кровожадный Минотавр, и я один из тех тысяч, кого отправили на съедение этому чудовищному монстру. Во мне не было героизма Тесея, чтобы сражаться с этой ненасытной тварью и, к сожалению, клубка Ариадны, чтобы не заблудиться там.

Наконец мы пришли на этаж малолеток и свернули в каптёрку, чтобы меня переодели. Там забрали мою одежду, а взамен ее выдали чёрную робу и кирзовые ботинки. Роба была мне настолько мала, что рукава куртки едва прикрывали локти, а длина штанов была еще экстравагантней, - они были чуть ниже икр и смахивали на бриджи. С обувью тоже вышла беда, - при моем 44 размере мне достались ботинки 42 размера. В этом горе-наряде мне было неудобно и досадно. Посмотревшись в зеркало, я вспомнил свою учительницу французского языка и подумал: «Вот теперь, Анна Николаевна, вы бы не сказали мне comme il faut, а прозвали бы меня bouffon, шутом».