Забвению не подлежит! Проекты

В преддверии празднования Дня Победы полиция Кубани рассказывает о своих ветеранах.

В преддверии священного для нашей страны праздника – 70-летия со Дня Великой Победы мы решили рассказать вам о тех, чей подвиг навсегда останется в истории. О тех, кто и после войны, связав свою жизнь с работой в органах внутренних дел, посвятил себя служению закону и народу. Многих из них уже нет в живых, но живы воспоминания о них. В нашем проекте мы говорим о людях, чья история забвению не подлежит…

Наш первый герой - полковник внутренней службы в отставке Иван Степанович Сущенко родился 15 января 1926 года. 17-летним юношей Иван Степанович в 1943 году был призван в ряды Советской армии. После прохождения обучения в 50-м пехотном полку и на курсах младших командиров зенитной артиллерии в августе принял участие в боях за город Харьков. В дальнейшем боевой путь его проходил через Полтаву, Решетиловку, Миргород, Кременчуг, а Победу Иван Степанович встретил на западной Украине. После окончания войны Иван Степанович выбрал профессию пожарного. Окончив Харьковское пожарно-техническое училище МВД СССР, приехал на Кубань, где 35 лет своей жизни посвятил борьбе с огненной стихией, 20 лет был начальником Управления пожарной охраны УВД по Краснодарскому краю. Уйдя в отставку, Иван Степанович продолжает оставаться в строю. Он возглавляет совет ветеранов, много путешествует по краю и встречается со школьниками, которым на личном примере показывает, каким должен быть настоящий Герой и на войне, и в мирной жизни.

Еще один герой проекта – полковник милиции в отставке Быстрицкий Георгий Георгиевич , к сожалению, не дожил до празднования 70-летия Победы, однако не рассказать о нем, мы не могли.

Георгий Георгиевич родился 2 мая 1925 года в станице Ладожская Усть-Лабинского района. В январе 1943 года добровольцем зачислен в ряды Красной Армии . В январе 1945 года в Курляндии Георгий Быстрицкий отбивает ночную контратаку врага и сжигает немецкий танк, а после ранения остается у орудия и продолжает вести огонь. В Польше в марте 1945 года расчет сержанта Быстрицкого подбивает две самоходные артиллерийские установки, что позволяет переломить ход боя и выбить немцев с важного рубежа. Всего за годы войны артиллерист уничтожил 12 немецких танков. После войны Быстрицкий пришел работать в отдел по борьбе с бандитизмом и 30 лет отдал безупречной службе в органах внутренних дел. Указом Президента Российской Федерации от 31 декабря 1996 года за мужество и героизм в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов Быстрицкому Георгию Георгиевичу присвоено звание Героя Российской Федерации с вручением медали «Золотая Звезда».

Анатолий Васильевич Городицкий в августе 1944 года 17-летним юношей был призван в армию. Пройдя курс молодого бойца, солдат Городицкий начал службу в стрелковой дивизии. Место, где служил Анатолий Васильевич, было неспокойным – Западная Украина. Приходилось ему участвовать и в секретных вылазках по уничтожению бандитского подполья, и в боевых операциях.

После войны, женившись и приехав в город Николаев, Анатолий Васильевич поступил на службу в милицию – это и стало делом всей его жизни. Больше 20 лет отдал он службе, причем почти половина из них прошла в суровых северных широтах.

Сегодня Анатолий Васильевич ведет активный образ жизни – с удовольствием встречает гостей, делится опытом со своими преемниками – сотрудниками ОМВД России по Гулькевичскому району и готовится к особенному для себя торжеству - 70-летию Великой Победы.

Когда началась война Дмитрию Ивановичу Бакаю было 19 лет. Срочную службу он проходил в 122- зенитно-артиллерийском полку 25-й Чапаевской дивизии в городе Николаеве. Там наш герой освоил специальность пулеметчика. Бомбить Николаев немцы начали с первых дней войны. Окружили город в июле 1941 года. Оттуда с тяжелыми боями отходили на Севастополь. Там Дмитрий Иванович воевал все 250 дней блокады города. Отборные войска гитлеровцев атаковали день и ночь, но защитники города стояли героически. Дмитрий Иванович был трижды ранен. Два ранения излечил в окружном госпитале, после чего возвращался на позиции. Третье ранение оказалось тяжелым - в голову.

После госпиталя Дмитрий Иванович снова был направлен на фронт.

О доблести пулеметчика говорят его награды, их 25, в том числе орден Красной Звезды и медаль "За отвагу", врученные в окопе на «Голубой линии», две медали «За боевую Доблесть», ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степени, медали "За оборону Севастополя", "За оборону Кавказа" и другие. Принял участие воин в освобождении трех городов-героев: Новороссийска, Керчи, Севастополя, города воинской славы Ростова-на-Дону.

Закончил войну Дмитрий Иванович в Чехословакии, командиром пулеметного взвода в звании младшего лейтенанта.

Демобилизовался Дмитрий Иванович в 1946 году. Тогда же приступил к милицейской службе. Работая сначала участковым, а затем оперуполномоченным уголовного розыска, дослужился до начальника отдела.

Сегодня Дмитрий Иванович находится на заслуженном отдыхе, но в течение многих лет после ухода в отставку он оставался в строю! Воспитатель и наставник молодежи, Дмитрий Иванович 12 лет возглавлял ветеранскую организацию Динского района, был членом совета ветеранов органов внутренних дел.

И всегда рядом с ним его любимая жена Антонина Назаровна. Их счастье - в большой семье, внуках и правнуках, в умении не унывать, не жаловаться на трудности, даже несмотря на то, что на их долю выпало серьезное испытание – война.

До празднования 70-летия Победы Анатолий Никитович Кондра не дожил совсем немного. А этот праздник был для него особенным. Как и множество своих однокурсников студентов – медиков Анатолий Никитович мечтал о новых открытиях в медицине. После окончания института его по распределению направили в город Кутаиси, куда наш герой и прибыл 21 июня 1941 года. От командования поступил приказ прорываться к Керченскому проливу, где уже стояли немецкие войска, и что такое боевое сражение Анатолий Никитович понял уже в первые месяцы войны.

Убитых и раненых были сотни. Бинтов не хватало, раны перевязывали веревками, и всякий раз Анатолий Никитович, не раздумывая, бросался вперед, пытаясь спасти чью-то жизнь, даже если для этого нужно было под пулями плыть несколько километров в ледяной воде.

А потом была битва за Сталинград. В тяжелых оборонительных боях при огромных потерях нашей армии от врачей требовалась не только медицинская помощь – наравне с солдатами они шли в штыковую атаку.

А долгожданную победу наш герой встретил в Праге, но на гражданку уйти так и не смог, поступил на службу в МВД и почти 20 лет проработал в медико-санитарной части. Анатолий Никитович награжден многими орденами и медалями, но через всю свою жизнь он пронес уверенность в том, что самые ценные для него награды – это спасенные жизни людей и мирное небо над головой.

Григорий Иванович Любченко, еще в школе увлекающийся авиацией и математикой, попал на войну буквально из-за школьной парты. Мечте стать военным летчиком не суждено было сбыться, подвело зрение, а вот знание тригонометрии, причем на очень высоком для тех времен уровне, пригодилось для защиты Родины. Он попал в предпоследний военный призыв, хотел стать летчиком, но, как сейчас говорят «не срослось». Стал артиллеристом – как только командиры узнали, что увлекался математикой, сразу же перевели в вычислители.
В составе своего дивизиона 150-миллиметровых гаубиц, Григорий Иванович, а тогда просто старшина Гриша Любченко, прошел всю Правобережную Украину, через Кишинев и Познань, участвовал в Висло-Одерской операции, брал Зееловские высоты и дошел до Берлина, а войну окончил в Потсдаме, там, где принималась капитуляция нацистской Германии.
Свой первый орден – Отечественной войны Григорий Иванович получил из рук Дважды Героя Советского Союза маршала Василия Ивановича Чуйкова, за форсирование Одера.
Григорий Любченко еще пять лет прослужил в Германии, в составе ограниченного контингента советских войск. Но даже после демобилизации, война для него не закончилась, его ждал другой фронт, не менее опасный и напряженный – фронт борьбы с преступностью.
В милицию Григорий Иванович пришел по комсомольской путевке, тогда многих фронтовиков отправляли, кого на производство, кого – восстанавливать сельское хозяйство. Без малого тридцать четыре года Григорий Иванович прослужил в органах внутренних дел, в различных подразделениях сочинской милиции.
Сегодня подполковник милиции в отставке Григорий Иванович Любченко остается в строю. 30 лет он активно участвует в работе Совета Ветеранов сочинского управления внутренних дел. Его беззаветная преданность Родине, верность Присяге и избранной профессии служат достойным примером для молодых сотрудников новой российской полиции.

Ветеран Великой Отечественной войны полковник милиции в отставке Алексей Игнатьевич Яцков прошел всю войну, участвовал в самых ожесточенных сражениях, одно из которых - Сталинградская битва.
В Сталинградской битве командир стрелкового взвода четвертой стрелковой дивизии 65-ой Армии младший лейтенант Яцков был тяжело ранен. После выздоровления снова попал на фронт - участвовал в освобождении Белоруссии и в боях в Восточной Пруссии.
После окончания войны Алексей Игнатьевич нашел свое призвание – защищать людей, стоя на страже закона и порядка. В органах внутренних дел он отслужил более 40 лет, 16 из которых возглавлял отдел вневедомственной охраны при Лабинском РОВД. Все это время рядом с ним была любящая жена – Раиса Сергеевна, с которой он познакомился в самом начале своей карьеры. Супруги Яцковы вместе уже 67 лет, вырастили сына и дочь, имеют трех внуков и двух правнуков.

Евгений Степанович Пешков родился и вырос в кубанской столице. Когда началась великая Отечественная война ему было 14 лет. Воспитанный в духе патриотизма он с нетерпением ждал своего совершеннолетия, чтобы отправиться на поля сражения.
На фронт 17-летний Евгений был направлен в качестве радиотелеграфиста.
Евгений Степанович участвовал в освобождении Белоруссии, Польши, Восточной Пруссии, дошел до Эльбы. За мужество и героизм, проявленные во время ожесточенных боев, был награжден орденами и медалями, среди которых орден Великой Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга».
После окончания войны Евгений Степанович нашел свое призвание – защищать людей, стоя на страже закона и порядка.
Сейчас полковник милиции в отставке Пешков находится на заслуженном отдыхе, но несмотря на это он с удовольствием принимает активное участие в общественной жизни города и вносит свою лепту в воспитание подрастающего поколения в духе беззаветного любви к своей Родине.

В организационные вопросы вмешались гитлеровцы. В ряде деревень появились небольшие отряды врага, окаймляющие партизанский район. Было очевидно, что немецкое командование решило активными действиями полицейского и охранных батальонов очистить от партизан Россонский и соседние районы, примыкающие к шоссейным и дорожным коммуникациям, разгромить основные силы и одновременно подавить возможные выступления местного населения и лишить партизан продовольственной базы и возможности организованного отдыха.

Заставы и заслоны, выставленные отрядом и партизанами, уберегли от внезапного нападения немцев и нанесли противнику ощутимый урон. У деревни Осетки было уничтожено 17 солдат вермахта, под Рудней был взят пленный, по показаниям которого удалось вскрыть намерения гитлеровцев. Решено было захватить и Краснополье, но фашисты успели укрепить его и отбили удар партизан, одновременно стараясь ответно ударить в спину и охватить фланги партизанского района.

С учетом наращивания угрозы активных действий фашистов собрали военный совет, на который Петраков созвал членов райкома партии и командиров отрядов. Присутствовавшие пришли к выводу, что основная причина ряда неудач - разобщенность в действиях отрядов и отсутствие связи и взаимодействия. Как никогда остро встал вопрос объединения сил в один кулак и создания штаба как органа планирования операций и организации действий по единому замыслу. Секретарь райкома Лапенко предложил присвоить бригаде наименование «За Советскую Белоруссию». Выступивший Романов подчеркнул, что созрело массовое движение населения по неповиновению оккупационному режиму и стремление людей активным участием в борьбе с захватчиками внести вклад в разгром врага.

В завершение совещания слово взял Петраков:

Опыт войны показал, что партизанские отряды могут и должны наращивать свое вооружение. На фронте сейчас трудно, сбросят нам с самолетов не очень много, а нам нужна артиллерия, снаряды, мины и стрелковое оружие. Это можно отнять не только у немцев, но и найти на местах боев летом прошлого года. Местные жители, я уверен, кое-что уже нашли и припрятали. Надо с ними поработать.

Начальник штаба отряда Дорменев показал Петракову и Романову проект приказа об организации бригады и включении в нее партизанских отрядов Россонского района. Структура бригады была создана по армейскому образцу. Руководство - командир Петраков, комиссар - Романов, начальник штаба - Дорменев, начальник особого отдела - Охотин, начальник разведки - Казарцев. Впервые были введены должности начальника связи и начальника артиллерии.

В очередной шифровке штаб фронта поздравил с созданием бригады и потребовал вести глубокую разведку, обращал внимание на передвижение войсковых формирований и планы немецкого командования по их применению. Обращалось внимание на установление нумерации частей и опознавательных знаков на машинах, действия администрации оккупантов. Одновременно штаб фронта требовал избегать стычек с врагом, в бой с крупными группами противника не ввязываться.

Приказ приказом, но обстановка становилась сложнее с каждым днем. В один из июльских дней немцы нанесли удар со стороны Дретуни на Межно. Действия карателей активно поддерживала артиллерия. Вначале им удалось выйти к лесному кордону лесника Глазкина, где располагался штаб, который заблаговременно покинул его. При возвращении назад немцы наткнулись на партизанские заслоны и потеряли свыше сотни человек.

В это время Александр вплотную занялся отрядом сергеевцев. Многое рассказал комиссар Разитдин Инсафутдинов. Основную причину низкой дисциплины он видел в отсутствии требовательного командира и засоренности подразделений случайными людьми.

Обдумав ситуацию, Романов предложил переформировать сергеевцев в партизанский полк. Командиром назначить одного из ветеранов спецотряда лейтенанта Петра Мандрыкина, а комиссаром - работника Витебского обкома партии Георгия Герасимова. Вновь созданный полк направить в Дриссенский район в целях активизации партизанского движения и наращивания усилий по борьбе с оккупантами, а также ведения разведки.

Не успел полк Мандрыкина убыть, как в штаб бригады прибыл из-за линии фронта разведотряд «Бесстрашный». Командир отряда Бубин и комиссар Сергушко доложили о поставленных задачах, и Петраков принял решение отправить его в Дриссенский район на усиление Петру Мандрыкину.

Для вовлечения людей в партизанскую войну по районам было направлено две агитационные группы, куда Романов лично подобрал людей. Одетые в красноармейскую форму, подтянутые, хорошо вооруженные, они вызывали доверие у людей, а их информированность о положении на фронте вызывала большой интерес у крестьян.

Получили партизаны сведения о мосте у деревни Бениславской: двухпутный, четырехпролетный, длиной 120 м, на высоких массивных железобетонных опорах, усиленно охраняется немцами.

В конце июля созрело решение взорвать мост. Петраков и Романов с группой разведчиков направились в Освейский и Дриссенский районы, чтобы на месте осмотреть объект, проверить готовность отрядов к операции, да и местность надо было изучать лично. Для передачи опыта прихватили с собой группу подрывников Степана Голубева.

Прибыли в отряд имени Фрунзе, на базе которого было решено создать Освейскую группу. Собрали командиров и зачитали приказ: Иван Кузьмич Захаров был назначен командиром группы, батальонный комиссар Виталий Владимиров - комиссаром, старший лейтенант Анатолий Медведев - начальником штаба. Тут же объявили и штат: три партизанских отряда, артиллерийская батарея и взвод разведки.

На следующий день порадовал отряд имени Щорса. От расположения лагеря веяло чисто армейским порядком, даже дорожки были посыпаны песком. Рядом со штабной палаткой стояло настоящее знамя. Командир отряда Петр Машеров доложил о состоянии дел, положении отряда и боеготовности.

Романов, поздоровавшись, спросил:

А люди где, не видно никого?

На тактических занятиях по разведке гарнизонов. Руководитель - Петр Гигилев, начальник штаба. Сейчас они появятся, - ответил Машеров.

Вскоре прибыл отряд, и вновь Романов порадовался дисциплине партизан и их подтянутости.

После обеда Машеров кратко рассказал Петракову историю отряда, который был создан на базе подпольной организации комсомольцев‑учителей П. М. Машерова, В. А. Хомченовского, В. С. Езутова и их учеников, военно-служащих-окруженцев братьев Гигилевых, М. Ф. Хардина и других. На счету отряда уже было несколько удачных операций: разгром гарнизона в Штяуне (в котором участвовали партизаны трех республик), уничтожение немецких разведгрупп.

Романов обратил внимание на то, что Машеров говорит негромким голосом, но слушаются его беспрекословно. Как комиссара порадовало настроение людей и налаженная политическая работа. Чувствовались в работе Машерова организаторские способности.

Романов побеседовал с партизанами. Он был поражен высокой командирской требовательностью Машерова. Казалось бы, учитель физики, молод, без военной подготовки, но высокая требовательность к себе сочеталась с такой же требовательностью к подчиненным.

Один из партизан самовольно покинул отряд, напился и пытался связаться с полицией, распространяя об отряде различные слухи. Был пойман и расстрелян. За воровство продуктов и пьянство был расстрелян партизан А. Кудрявцев, такая же кара за мародерство постигла партизана Д. Кошемеченко. Но не оставались без внимания мужество и исполнительность партизан. Петр Машеров объявил ряду партизан благодарность, наградил часами Шуцкого, Езутова и других товарищей. Обратил внимание Романов и на то, что Машеров только 10 августа 1942-го был принят кандидатом в члены КП(б)Б бюро подпольного Россонского райкома партии. Невольно думалось: вчерашний комсомолец, всего 24 года, а какой авторитет у местного населения, какая тяга у людей именно к нему!..

Петраков отдельно поставил Машерову задачу на участие в уничтожении моста, назначил время выхода в район боевой задачи. Подготовить следовало 60 человек, взять питания на три дня, не менее 100 кг тола.

3 августа 1942 года штаб Дриссенской группы завершил подготовку операции по разгрому гарнизона «Платформа Бениславская» и уничтожению железнодорожного моста через реку Дрисса. Для уничтожения моста привлекалась артиллерийская батарея и Освейская и Дриссенская группировки партизанских отрядов.

Андрей Петраков составил план операции, определил места огневым средствам, исходные рубежи отрядов и взаимодействие в бою. При этом учитывалась плотность движения составов - свыше шестидесяти пар поездов в сутки, наличие не только охраны моста, но и бронепоезда, а также гарнизонов на близлежащих станциях Свольно, Борковичи.

Решение на бой сводилось к следующему: на 20 километров железнодорожное полотно перерезается группами прикрытия, которые уничтожают селекторную связь и по сигналу подрывают рельсы. Со стороны Свольны устанавливал засаду отряд имени Фрунзе. В районе Борковичей левый фланг прикрывал отряд имени Калинина, в центре боевого порядка - отряды имени Щорса, Захарова и Сергея наносили удар по «Платформе Бениславская» и уничтожали охрану моста.

Особенность решения Петракова заключалась в том, что с началом боя спускался плот со взрывчаткой и саперами под командой Петра Мандрыкина. Достигая моста, они минировали его и подрывали. Резерв - отряд «Бесстрашный».

В темноте к 3.00 4 августа основные силы партизан вышли к «Платформе Бениславская» и развернулись для атаки в 100–150 метрах от моста, группы прикрытия затаились у полотна.

Светало. Петраков и Романов лежали рядом на опушке леска. Туман рассеивался, и в дымке уже виднелся мост и шагающий по нему часовой. В это время раздались два взрыва слева и справа от моста: группы прикрытия рвали полотно. Петраков выругался: «Ну ведь ясно было сказано: с первыми артиллерийскими выстрелами! И плот где-то застрял! Связные! Передать артиллеристам - открыть огонь».

Артиллеристы порадовали: влепили первые снаряды в караульное помещение и казарму. Партизаны Петра Машерова рванулись вперед, залегли и сосредоточили огонь по немцам, выбегающим из помещений. Сергеевцы поддержали их атаку, но также залегли, остановленные огнем врага. Пулеметы из дотов не давали поднять головы. Появились первые раненые и убитый.

Прибежал посыльный партизан Щуплецов. «Товарищ капитан, - задыхаясь, сообщил он. - Плот плывет, но немцы ведут по нему огонь».

Романов поднял бинокль. Оптика приблизила плот, плывущий к мосту. Мандрыкин и два сапера спрятались от пуль за ящиками… с толом. Тут же сориентировавшись, он скомандовал: «Уничтожить немцев за железнодорожным плотом. Весь огонь снайперов - на них».

Наступал решающий момент боя. Петраков ввел в бой резерв - отряд «Бесстрашный». Ребята все там были с фронтовым опытом, и они смело пошли в атаку. Их порыв был поддержан остальными партизанами. Вот партизаны уже у моста, закипела рукопашная схватка. Плот подплыл к центральной опоре моста, саперы торопливо навешивали взрывчатку, протягивали огнепроводной шнур. Вскоре они пустили вверх красную ракету и ринулись от моста.

Петраков крикнул: «Связные, две красные ракеты! Передать всем: отход!».

Результаты боя впечатляли. Был уничтожен мост длиною 120 метров (на его восстановление немцы потратили свыше трех недель), на станции Борковичи - паровоз, орудия и 95 немецких военнослужащих из состава 824‑го охранного батальона. Пропускная способность на линии Полоцк - Даугавпилс снизилась с 60 до 10 пар эшелонов в сутки.

Операция всколыхнула местное население, вступление в отряды приняло массовый характер. На 10 августа бригада насчитывала уже 2.830 человек, на вооружении имелось 17 артиллерийских орудий, 26 минометов, 16 станковых и 107 ручных пулеметов.

Взрыв моста имел важное оперативное значение для Калининского и Западного фронтов, и вышестоящее командование решило представить отличившихся к наградам.

Но нашлись недруги. По докладу секретаря Россонского райкома КП(б)Б Лапенко секретарь Витебского обкома ВКП(б) Стулов доложил о личном вкладе в эту операцию. Даже начальник Белорусского штаба партизанского движения П. З. Калинин утверждал, что решение на уничтожение моста принималось специальным постановлением ЦК ВКП(б) Белоруссии, 400 кг тола собирали миром, а доставили партизанам на самолете.

Спустя несколько дней в бригаду прибыли связные из-за линии фронта. В пакете документов, которые они доставили, был комплект обращений ЦК КП(б)Б к партизанам, директивные документы, а также документы штаба и политуправления фронта. Много было и популярно-агитационной литературы, в том числе памятки партизанам, газеты.

Петраков обсудил документы сначала с Романовым и Дорменевым, а затем собрал расширенное совещание. После обсуждения задач, поставленных командованием ЦШПД, обкомом партии и письмом политуправления фронта, было принято решение нарастить усилия в диверсионной работе. Приятной неожиданностью было сообщение о найденном складе мин и снарядов, оставленном в 1941 году у деревни Федотово. Одновременно решили расширить агитационную работу путем направления в деревни агитгрупп, в которые наряду с пропагандистами включались опытные разведчики для сбора сведений, интересующих командование бригады. Все это сочеталось с активными действиями по очистке территории от вражеских постов. Фактически Россонский, Дриссенский и Освейский районы находились в руках партизан, что не на шутку встревожило гитлеровцев.

Во второй половине августа было замечено прибытие в деревню Селявщина, что рядом с Россонами, крупного карательного отряда количеством около 1.000 человек. Партизаны не стали пассивничать. Был разработан хитроумный план, согласно которому 20 августа отряд Козловского начал демонстративное наступление на Россоны под прикрытием выстрелов 76‑мм пушки. Каратели в Селявщине бросились на помощь гарнизону в Россонах и попали в огневой мешок. Потеряв более ста человек, отступили в сторону Полоцка, оставив партизанам трофеи и ряд важных документов.

Успешный разгром карателей повысил авторитет партизан, но в то же время вызвал и ревность у работников Витебского обкома партии, которые стали поговаривать о разукрупнении бригады и децентрализации руководства с опорой на райкомы партии. Секретарь Витебского обкома партии Стулов в докладной записке на имя Пономаренко предложил создать оперативные штабы по руководству борьбой партизанских отрядов, поставив во главе партийных организаторов.

Белорусский штаб приступил к их формированию. Но пыл остудила резолюция П. К. Пономаренко на донесении П. З. Калинина от 17 августа 1942 года: «Оперотдел! Оперцентры из людей, не бывших в тылу, не выросших из движения, для командования людьми, организовавшими движение, ничего, кроме вреда, не принесут, только недоразумения. Надо создавать из людей, выросших в результате боевой деятельности. Разве опыт еще не научил? Запретить в тылу всякие центры и объединения без согласования с Центральным штабом и руководством направления. 19 августа 1942 г.».

Жизнь в глубоком тылу вражеских войск лучше всяких инструкций определяла как организационные структуры, так и формы борьбы партизан. Петраков и Романов сблизились, часто обсуждали перспективы борьбы с оккупантами. Командиру, как и партизанам бригады, очень понравилось поведение Александра Романова в бою за мост на «Платформе Бениславская». Все уже признавали и его смелость, и умение оценить обстановку, и принять решение. Авторитет его рос и среди местного населения, с которым он нашел общий язык, став своим.

(Продолжение следует.)

Полковник в отставке ИГОРЬ СУДЛЕНКОВ

Яцовскис Е. Я. Забвению не подлежит. - М.: Воениздат, 1985. - 207 с. - (Военные мемуары).

Бои за Великие Луки

Знакомство состоялось. Новое назначение. Семинар. Оборона на реке Ловать. Подвела ли 186-я стрелковая? В окружении. На новый рубеж

Ну как, приятно воевать?

Он был прав.

Ефрейтор Груновас!

Рядовой Мацкевичюс!

Всем уходить немедленно!

{1} .

Не поверили своим ушам:

Молодцы ребята!

Противник был остановлен!

Бои за Великие Луки

Знакомство состоялось. Новое назначение. Семинар. Оборона на реке Ловать. Подвела ли 186-я стрелковая? В окружении. На новый рубеж.

Более недели войска нашей 22-й армии вели ожесточенные бои за Великие Луки. Несмотря на огромные потери, превосходящие силы гитлеровцев упорно лезли вперед. 16 июля 1941 г. врагу удалось западнее Невеля окружить 51-й стрелковый корпус. 20 июля немецкие танковые соединения ворвались в город, но на следующий день наши подоспевшие резервы выбили гитлеровцев из Великих Лук, атаковали их в районе Невеля, чем облегчили выход из окружения 51-го стрелкового корпуса…

В боях активно участвовали части 179-й стрелковой дивизии, которые, в частности, помогли нескольким подразделениям армии вырваться из окружения в районе города Невель.

Однако враг имел большое превосходство в живой силе, танках и авиации, и нашей дивизии пришлось отступить за реку Ловать и на ее крутых берегах в 15–20 километрах юго-западнее Великих Лук занять оборону. Противник предпринимал отчаянные попытки сломить наше сопротивление, но безуспешно. Бойцы дивизии отбивали одну атаку за другой. Наконец на участке фронта, занимаемом на рубеже верхнее течение реки Ловать, Великие Луки, озеро Двинье соединениями 22-й армии, положение стабилизировалось. Происходили лишь эпизодические перестрелки из стрелкового и артиллерийского оружия. Нашему командованию было необходимо выяснить дальнейшие намерения противника, разведать его силы и средства. Для получения этой информации срочно требовался «язык». Его взяла группа разведчиков дивизии, перебравшихся ночью на левый берег реки Ловать. Пленный ефрейтор из противостоящей нашим частям немецкой пехотной дивизии во время захвата был ранен.

В штабе дивизии переводчика еще не было, и ефрейтора привели ко мне - поручили допросить. Впервые пришлось разговаривать с вражеским солдатом. Я не знал, как начать допрос, но в землянку пришли начальник разведки дивизии старший лейтенант П. Волков и комиссар отдельного автомобильного батальона дивизии старший политрук Е. Каре. Волков начал задавать вопросы, а я их переводил: в какой части пленный служил, ее точное наименование, какие занимает позиции, какое имеет вооружение, какую имеет боевую задачу, фамилия командира части?..

Пленный с готовностью отвечал, рассказывал даже сам, не ожидая расспросов. Он не новичок - участвовал в кампаниях в Польше и Франции, а на Восточном фронте - с первого дня войны. Немец не ожидал, что русские оставят его в живых. Был удивлен, когда его прежде всего отвели в санчасть, где перевязали рану.

Старшего политрука Каре интересовало другое - моральный дух фашистских солдат. Он указал пленному на его раненую руку и спросил:

Ну как, приятно воевать?

Ефрейтор отрицательно мотает головой:

Нет, нет, это проклятые нацисты виноваты, Гитлер!

И тут я вспомнил 1930 год. Вместе с матерью короткое время гостил в Берлине у дяди. Видел, как по улице двигались колонны демонстрантов - рабочие шагали сомкнутыми рядами с красными знаменами и транспарантами: «Долой нацистов!», «Гитлер - это война!».

Коммунистическая партия Германии неустанно предупреждала тогда немецкий народ о грозящей опасности войны в случае прихода к власти фашистской партии национал-социалистов. Так это и случилось!

Допрос окончен. Пленного отправили под конвоем в штаб 29-го стрелкового корпуса, а я, оставшись один, мысленно перенесся в недалекое прошлое...

В ночь на 23 июня 1941 г. части дивизии заняли оборону в окрестностях города Пабраде, что в 50 километрах к северо-востоку от столицы Литвы Вильнюса.

На позиции 234-го стрелкового полка, в котором я работал оперативным уполномоченным Особого отдела НКВД, разыскал меня младший лейтенант государственной безопасности Валентин Пименович Бельтюков, заместитель начальника отдела. Он с ходу засыпал разными вопросами.

Беспокойство моего начальника понятно - дивизия сформирована на базе частей бывшей литовской буржуазной армии, в которой офицерская каста воспитывалась в духе оголтелого национализма и враждебности ко всему прогрессивному. Летом 1940 года победоносная социалистическая революция в Литве смела ненавистный режим кровавого диктатора А. Сметоны, правившего со дня фашистского переворота 17 декабря 1926 г. до 15 июня 1940 г., когда он, опасаясь возмездия народа за свои кровавые преступления, трусливо бежал в Германию. В республике была восстановлена Советская власть. Эти исторические события не могли обойти стороной армию - она сначала была реорганизована в литовскую Народную армию с учреждением в ней института политических руководителей, а после вступления Литовской ССР в семью братских народов Союза ССР соединения и части Народной армии вошли в состав Красной Армии в виде отдельного литовского 29-го стрелкового территориального корпуса Прибалтийского Особого военного округа. Кроме нашей 179-й стрелковой дивизии в состав корпуса входили 184-я стрелковая дивизия, 615-й артиллерийский полк и другие отдельные корпусные подразделения.

Естественно, всем этим реорганизациям и переформированиям сопутствовал процесс очищения соединений и частей корпуса от наиболее реакционно настроенных офицеров и унтер-офицеров сверхсрочной службы. И все же замаскировавшихся врагов народной власти в нашей среде оставалось достаточно. В боевой обстановке от них можно было ожидать любых пакостей.

Воздух! Воздух! - вдруг со всех концов послышался сигнал тревоги.

Самолеты с черными крестами на крыльях приближались с запада. Они развернулись и пошли бомбить лес, где еще вчера в лагере располагались части дивизии. Теперь там почти никого не было, и могли пострадать только палатки да временные деревянные постройки.

Это дело рук «пятой колонны»! - Бельтюков поймал мой недоуменный взгляд: - Что, не слышал о такой?

Почему же, слышал - во время гражданской войны в Испании франкистские мятежники осаждали Мадрид четырьмя колоннами, а «пятую колонну» в тылу у республиканских войск составляли контрреволюционеры, помогавшие врагу.

Вот, вот, и у нас здесь не обошлось без участия предателей из «пятой колонны». Это они навели немецкие самолеты на летний лагерь дивизии. Соображаешь?

Он был прав.

На рассвете 24 июня части дивизии снялись с занимаемых позиций - получен приказ отходить на восток. Миновали знакомый город Швенчёнис и незнакомое местечко Адутишкис. Здесь граница Литовской ССР. Дальше Белоруссия.

За городом Глубокое штаб дивизии и его подразделения остановились в рощице недалеко от дороги на короткий привал. Штабные машины рассредоточили в лощине у небольшого ручья. Одни решили привести себя в порядок - умывались, брились, другие улеглись в тени подремать. Здесь я застал своего непосредственного начальника Владаса Крестьяноваса и доложил ему об обстановке, сложившейся в полку. Участник революционного движения в Литве, коммунист-подпольщик Крестьяновас был, как и я, в сентябре 1940 года направлен партией на работу в армейские органы государственной безопасности, и ему поручили руководить Особым отделом НКВД 179-й стрелковой дивизии. Азы чекистской работы мы постигали одновременно.

Во время нашей беседы неожиданно вблизи разгорелся, бой - застрекотал пулемет, началась ружейная стрельба. Сначала было непонятно, что происходит, но, когда над нами засвистели пули, стало ясно - обстреливают штаб дивизии. Послышались крики, стоны раненых. Все бросились в укрытия - под автомобили, за деревья, в придорожную канаву - и начали отстреливаться. «Наверное, гитлеровский десант», - промелькнула мысль. Укрывшись за небольшим бугром, я несколько раз выстрелил из пистолета в сторону опушки леса, откуда предположительно обстреляли штаб. Вдруг вблизи ударили орудия, и пулемет замолчал. Некоторое время все еще раздавались одиночные выстрелы, а потом все затихло.

Вскоре выяснилось, что один фашиствующий офицер-сметоновец, занимавшийся подстрекательством, склонил группу бойцов к нападению на штаб дивизии, с тем чтобы вызвать замешательство и воспрепятствовать частям соединения совершать марш на восток. Однако его преступный замысел полностью провалился - верные присяге командиры и политработники подняли красноармейцев в атаку и ликвидировали предателей. Исключительной смелостью и находчивостью при этом отличился командир дивизиона 618-го артиллерийского полка дивизии майор Антанас Раугале. Даже будучи тяжело раненным в этой схватке, он продолжал руководить своими артиллеристами.

Примечателен дальнейший жизненный путь этого кадрового офицера литовской армии. После выздоровления А. Раугале более двух лет преподавал в Новосибирском артиллерийском училище, а в 1944 году прибыл на фронт в 16-ю литовскую стрелковую дивизию, где сначала служил начальником штаба 224-го артиллерийского полка, позже заместителем командира и командиром этого полка. В послевоенные годы А. Раугале преподавал в Вильнюсском государственном университете имени В. Капсукаса, а с 1957 года работает в Госплане Литовской ССР.

27 июня колонну полка догнал оставленный в летнем лагере с красноармейцами хозяйственной роты политрук Григорий Колесник. Воспаленные глаза, впавшие щеки, весь его внешний вид свидетельствовали о тяжелых испытаниях, которые довелось пережить в последние дни этому, в прошлом шахтеру из Донбасса, сильному духом человеку. Он подробно рассказал о предательстве нескольких бывших сметоновских офицеров. В Пабраде они убили начальника библиотеки полка младшего политрука Аркадия Авдеева и его помощника.

Я чудом спасся от преследования гитлеровских сообщников, - закончил свой печальный рассказ Колесник.

В этот день в моем блокноте появилась такая запись:

«Сжимаются кулаки, охватывает жгучая ненависть ко всем тем, кто так подло обманул наше доверие. Вот еще одно доказательство, что нельзя доверять всякого рода фашистским приспешникам, пытающимся примазаться к Советской власти!»

Эта запись была весьма характерна для моих тогдашних настроений и определяла мое мнение по вопросу использования офицерских кадров бывшей литовской армии. Вспоминаю, какие горячие споры из-за этого у меня возникали с политруком 9-го пехотного полка литовской Народной армии Йонасом Клейвой. Выходец из крестьян-бедняков Гуджюнской волости Кедайнского уезда, Клейва состоял членом Коммунистической партии Литвы с 1924 года. На первую встречу в июне 1940 года с личным составом полка, построенным на плацу, он пришел в обычном солдатском обмундировании и внешне от рядового солдата отличался лишь своим возрастом и двумя красными полосками да пятиконечной звездой на левом рукаве гимнастерки - знаком отличия политрука полка литовской Народной армии.

Посмотрев внимательно в лица солдат, Клейва тогда громко сказал:

Товарищи солдаты! Коммунистическая партия Литвы легализована, и нам теперь нет нужды скрывать, что мы коммунисты. Кто среди вас коммунисты и комсомольцы - отзовитесь!

Я отозвался первым, поскольку был секретарем подпольной коммунистической ячейки полка.

Ефрейтор Груновас!

Рядовой Мацкевичюс!

Младший унтер-офицер Микалькявичюс!

Всего в полку оказалось около десятка коммунистов и комсомольцев. О некоторых из них наша ячейка ничего не знала и никаких связей с ними не поддерживала. Конспирация!

Так состоялось мое знакомство с товарищем Клейвой, которое вскоре переросло в искреннюю дружбу.

Я горячился, пытаясь доказать, что всё офицеры - это сметоновцы, фашисты, что им доверять нельзя!

Клейва возражал, разъяснял, что и среди них есть немало честных людей, желающих добросовестно служить народу, напоминал о бывших офицерах царской армии, которые перешли на сторону Советской власти.

Лишь позднее я понял, что политрук полка был совершенно прав. Хотя немало бывших офицеров буржуазной армии, нарушив присягу, дезертировали из Красной Армии, стали предателями и активно пособничали гитлеровским оккупантам, тем не менее многие из старого офицерского корпуса самоотверженно дрались с врагом на фронтах Великой Отечественной войны. Славный боевой путь в рядах Красной Армии прошли генералы Винцас Виткаускас, Владас Карвялис, Адольфас Урбшас, Пранас Пятронис, полковники Владас Мотека, Стасис Гайдамаускас, Антанас Шуркус, Владас Луня, Бронюс Битинайтис, Антанас Станисловавичюс, подполковники Повилас Симонайтис, Пятрас Саргялис, Валентинас Адейкис и другие - всех не перечесть! Младший лейтенант Винцас Римас получил боевое крещение в самом начале войны. В первых числах июля 1941 года подразделение под его командованием уничтожило прорвавшуюся в районе Полоцка группу мотоциклистов противника. Римас связкой гранат подбил фашистский танк.

Литовские буржуазные националисты не простили коммунисту Винцасу Римасу его преданности Советской власти. Уже в послевоенные годы бандиты, узнав, что капитан Римас гостит у сестры в своей родной деревне Гудяляй-Будвечяй Вилкавишкского района, устроили засаду у дороги и зверски его убили.

На территории оккупированной гитлеровцами Литвы от рук убийц из «пятой колонны» погиб также и Йонас Клейва, которого в 1941 году партия направила работать директором Кедайнской МТС. Когда пришли немцы, он не успел эвакуироваться в глубь страны.

Некоторые подробности того, что происходило в первые дни войны на территории Литвы, рассказал нам младший политрук 184-й стрелковой дивизии Иван Егоров, который вскоре присоединился к нам. Отступая через Вильнюс, он был ранен каким-то литовским буржуазным националистом, но обнаружил стрелявшего и обезвредил фашиста. Егоров рассказал, что сразу же после нападения гитлеровской Германии в Литве во многих местах подняла голову «пятая колонна». Вооруженные бандиты, в основном скрывавшиеся бывшие полицейские, сотрудники охранки, члены военизированной фашистской организации «Шаулю саюнга», начали нападать из засад на советско-партийный актив, зверски расправляться с коммунистами, комсомольцами, новоселами, получившими землю от Советской власти. От Егорова узнал, что убит мой друг - оперуполномоченный Особого отдела 184-й стрелковой дивизии Стасис Баляцкас, Погибли и многие другие товарищи.

30 июня части дивизии расположились на привал в лесу километрах в 30 от Полоцка - одного из старейших городов Белоруссии. Комиссар полка рассказал, что вдоль бывшей границы имеются укрепления, которые заняты нашими войсками.

Мимо нас проходили вереницы беженцев. Женщины несли голодных плачущих детей. На восток подались все - и стар и млад. Взятый из родного дома в спешке скарб многими был уже брошен в пути. Многие натерли ноги до крови, совершенно обессилели, но упрямо продолжали идти. Наши красноармейцы делились с ними своим пайком, брали детей на подводы и на попутные автомашины.

В эти минуты мы с особой тревогой думали о домашних, о близких. Где они теперь, что с ними? Может, и они где-нибудь вот так же маются по дорогам...

Утром 5 июля я получил приказ явиться в расположение Особого отдела, который находился в окрестностях города Великие Луки.

Туда из Москвы прибыл представитель НКВД СССР, который провел оперативное совещание. Он вкратце рассказал об особенностях работы военных чекистов в условиях боевых действий:

Первая и главная наша задача - во что бы то ни стало не допустить проникновения в войска, а также в тыл действующей армии вражеской агентуры - шпионов, диверсантов, вредителей... Чекисты обязаны всегда тесно сотрудничать с командирами и политработниками частей и подразделений, постоянно оказывать им помощь в повышении боеспособности личного состава... Наш долг - решительно бороться с распространением всяких ложных слухов, пресекать панику, проявление трусости...

Были в нашем отделе сделаны кое-какие кадровые перестановки. Начальником Особого отдела дивизии назначили В. Бельтюкова. Имея солидный стаж работы в органах государственной, безопасности, он много помогал нам всем. В. Крестьяновас был направлен в распоряжение Особого отдела фронта. Заместителем начальника назначили вновь прибывшего товарища. Он представился - сержант государственной безопасности Степан Степанович Асачёв.

Помню, еще в Вильнюсе Бельтюков нам, молодым работникам, растолковал особенности чекистских званий:

Сержант государственной безопасности носит в петлицах два кубика, и это соответствует общевойсковому званию «лейтенант». Младший лейтенант госбезопасности соответствует армейскому старшему лейтенанту, лейтенант госбезопасности носит шпалу, как и капитан в войсках, а капитан госбезопасности - три шпалы - это подполковник. Далее идет майор госбезопасности - он носит ромб, и это уже первое чекистское генеральское звание...

Московский товарищ и Бельтюков со мной имели особый разговор. Они сообщили, что по штатам военного времени в Особом отделе дивизии предусмотрена должность следователя, на которую решено назначить меня.

Но ведь я не имею никакого юридического образования, - пытался было я возразить.

Бельтюков протянул мне изрядно потрепанные Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР и приказал:

Тебе необходимо за два дня изучить эти две книжечки и приступить к работе. Все остальное постигнешь на практике.

Что ж, приказ есть приказ! Остаюсь в отделе. Возвращаться в полк нет надобности, ибо все мое богатство при мне - в вещевом мешке.

В штабе дивизии я узнал, что наш 29-й стрелковый корпус вошел в состав 22-й армии. Кроме 179-й стрелковой дивизии в корпус, который в условиях действующей армии перестал быть территориальным литовским формированием, вошли 23, 126, 188-я стрелковые и 48-я танковая дивизии.

О местонахождении частей литовской 184-й стрелкоиой дивизии пока ничего достоверно не было известно. Ходили непроверенные слухи о том, что во время отступления из Варенского летнего учебного лагеря на юге Литвы дивизия и некоторые отдельные корпусные подразделения были окружены крупной танковой группировкой гитлеровцев. Кое-кому удалось прорваться к своим, но, многие погибли или попали в плен.

Также не знали мы и о судьбе курсантов Вильнюсского пехотного училища. Правда, одна небольшая группа курсантов во главе с майором Пятрасом Саргялисом, в первые дни войны оставленная для охраны своего летнего лагеря около города Швенчёнеляй, вышла к своим в районе Невеля. Эта группа была направлена на восток по тому же маршруту, что и наша дивизия. Основной же курсантский состав был выведен из летнего лагеря в сторону Вильнюса, и никто не знал об их дальнейшей судьбе.

Тем временем я постепенно начинал входить в круг своих новых обязанностей - допрашивал задержанных военнослужащих, отставших от своих частей, возбудил дело в отношении членовредителя, который прострелил себе ладонь левой руки. Врачи определили - стрелял с очень близкого расстояния, почти в упор, ибо вокруг пулевой раны и в поврежденных от ранения тканях обнаружили обилие пороховых инкрустаций.

Обвиняемый даже не пытался отпираться - признался, что испугался передовой, хотя и пороха еще не нюхал.

Полки дивизии получили пополнение - прибыло много новичков. С ними я провел немало бесед о необходимости высочайшей революционной бдительности, особенно в тех трудных условиях, в которых дралась с врагом наша дивизия.

9 июля соединения нашей армии, не закончив сосредоточения и развертывания, вынуждены были вступить в бой с противником на рубеже Идрица, Дрисса, Витебск.

Стояла сильная жара. Несколько дней полки 179-й стрелковой дивизии вели бои с превосходящими силами противника. Тогда мы еще не могли знать, что против 6 стрелковых дивизий, которые входили в состав 22-й армии, брошено 16 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные.

Упорно обороняя каждый мало-мальски выгодный рубеж, контратакуя, мы отходили на восток...

Мои воспоминания внезапно прервал телефонный звонок. Поступило приказание утром 4 августа явиться на НП дивизии. Причина вызова уже была известна. Дело в том, что Бельтюков был переведен к другому месту службы. На должность начальника Особого отдела дивизии пришел новый человек. Очевидно, он хотел познакомиться со мной, дать указания по работе.

Полдень. Солнце стояло над головой и безжалостно палило. Шел я проселочной дорогой, местность на этом участке знал плохо. К счастью, встретившийся мне командир из штаба разъяснил, как попасть на дивизионный НП.

Я представился своему начальнику. Он в это время беседовал с незнакомым майором и просил меня подождать. Оглядываюсь: для наблюдательного пункта выбрана большая воронка от бомбы на вершине небольшого холма. Никаких щелей, укрытий нет. За холмом - неширокая река Ловать, а на ее западном берегу окопался противник. Новый командир дивизии полковник Николай Гвоздев, сидя на плащ-палатке, что-то обсуждал с начальником артиллерии дивизии подполковником Дмитрием Плеганским. Тут же находилось и другое дивизионное начальство. Немного в стороне у полевого телефонного аппарата сидел связист и монотонно вызывал:

- «Лебедь», «Лебедь», я - «Чайка»... «Лебедь», я - «Чайка»...

Капитан-артиллерист наблюдал за расположением противника в стереотрубу.

Начальник политотдела дивизии полковой комиссар И. В. Евдокимов рассказывал сидящим вокруг политработникам о том, что в составе 22-й армии воюет сын героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева - капитан Александр Васильевич Чапаев. Он командует артиллерийским противотанковым дивизионом, который в недавних ожесточенных боях успешно отражал атаки вражеских танков, наступавших вдоль шоссе Городок - Великие Луки.

Надо, чтобы личный состав знал - в наших рядах сражается сын Чапаева! Надо рассказать, как геройски он воюет! Это известие поднимет боевой дух бойцов, - увлеченно говорил полковой комиссар.

В период буржуазного правления мне в Каунасе довелось не менее десяти раз смотреть фильм о Чапаеве, на который фашистская цензура то накладывала, то снимала запрет. С какими искренними переживаниями рабочий люд каунасского предместья Вильямполе в кинотеатре «Унион» следил за действием на экране, как эмоционально он реагировал на эпизод гибели Чапаева в водах реки Урал. Многие плакали. «Было бы интересно посмотреть на сына Чапаева, продолжателя дела своего легендарного отца». - подумал я.

Мои размышления прервал начавшийся минометный обстрел. Мины в основном ложились в стороне от нашей воронки. Но вдруг одна из них влетела в наше нехитрое убежище, ударилась о противоположный край воронки и... не взорвалась.

Все как подкошенные упали наземь. В том месте, куда в песок вонзилась мина, угрожающе торчали крылышки стабилизатора.

Всем уходить немедленно!

Осторожно друг за другом выползаем из ямы. Когда мы отползли на безопасное расстояние и, обессиленные, свалились в окоп, подполковник Плеганский, тяжело дыша, сказал:

Думаю, что нас спас рыхлый песок!

Может быть, и так... А может, мы обязаны рабочим-антифашистам, изготовившим такую мину? Как знать...

Новый начальник Особого отдела дивизии, отдышавшись, пожал мне руку и полушутя сказал:

Ну вот, наше знакомство состоялось. Такое вовек не забудешь! А теперь о деле. Мы направляем вас, товарищ: Яцовскис, в корпус на совещание-инструктаж следователей особых отделов.

Этой командировке я очень обрадовался - прежде всего, там можно набраться профессионального ума-разума, а кроме того, в разведотделе корпуса я надеялся встретить своего школьного товарища Леонаса Мацкевичюса - он там служит переводчиком. В свое время в 9-м пехотном полку литовской армии мы вместе состояли в одной подпольной коммунистической ячейке, а после образования 29-го литовского стрелкового территориального корпуса он работал литературным сотрудником редакции корпусной газеты на литовском языке «Раудонарметис» («Красноармеец»). Когда после допроса мы отправляли в штаб корпуса пленного ефрейтора, я, пользуясь оказией, через конвоиров послал другу коротенькую записку. Теперь, возможно, и увидимся.

В мое распоряжение была выделена грузовая автомашина-полуторка. Наш путь лежал через Великие Луки и совхоз «Ушицы», в окрестностях которого разместился Особый отдел корпуса. Великие Луки сильно пострадали от налетов вражеской авиации. Многие здания разрушены до основания. К моей большой радости, почта уцелела и действовала - принимала письма, телеграммы, продавала марки. Отправил весточку по следующему адресу: Москва, Центральный Комитет ВКП(б), вручить первому секретарю ЦК КП(б) Литвы тов. Антанасу Снечкусу. Написал, что нахожусь в действующей армии, сообщил свой адрес - Полевая почта № 609. Сделал я это в надежде на то, что это известие дойдет до родителей и брата, если им только удалось эвакуироваться из Каунаса.

Совещание-инструктаж продолжалось три дня. Открыл его начальник Особого отдела корпуса полковник Юозас Барташюнас. Его я знал еще по Вильнюсу. Занятия проводили специально прибывшие из, особых отделов армий и с Калининского фронта опытные следователи. Кое-что, чему здесь учили, мне уже было известно по практической работе, но очень многое нам, молодым следователям - и по возрасту, и по стажу работы, - довелось услышать впервые: большинство из нас были еще совсем зелены в области юриспруденции.

Приказано было на занятиях вести конспекты - всего в голове не удержишь! Хотя статья 136 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР нам всем уже хорошо известна, велено было текстуально ее переписать в тетрадку: «Следователь не имеет права домогаться показания или сознания обвиняемого путем насилия, угроз и других подобных мер». И еще - о нашей обязанности при производстве предварительного следствия в равной мере выяснять и исследовать обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его ответственности. Об этом гласила статья 111 УПК РСФСР.

Много внимания было на совещании уделено выступлению по радио 3 июля Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина, а также изучению Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения».

Один час на совещании был отведен вопросам истории чекистских органов в нашей стране, в частности образованию в конце. 1918 года Особых отделов при ВЧК для борьбы с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии и Военно-Морском Флоте.

В моем конспекте появилась такая запись слов Ф. Э. Дзержинского:

«Только доверие рабочих и крестьян дало силу ВЧК, а затем ГПУ выполнить возложенную революцией на них задачу - сокрушить внутреннюю контрреволюцию, раскрыть все заговоры низверженных помещиков, капиталистов и их прихвостней. Это доверие пришлось завоевывать долгой, упорной, самоотверженной, полной жертв борьбой, в результате которой ВЧК стала грозным защитником рабоче-крестьянской власти»{1} .

Состоявшееся совещание-инструктаж было бы точнее назвать семинаром, который прошел весьма успешно и был для всех его участников очень полезным.

А друга своего я так и не увидел - Л. Мацкевичюс все эти дни находился где-то на передовой, и мы с ним разминулись.

Должен признаться, что раньше ничего не слышал о реке Ловать, которая размеренно течет через Великие Луки с юга на север и впадает в озеро Ильмень. А ведь эту не очень широкую в ее верхнем течении реку наши войска превратили в надежный оборонительный рубеж, который в течение целого месяца преграждал гитлеровским полчищам продвижение на восток.

Все это время в Особом отделе дивизии шла напряженная работа. Оперативным уполномоченным порой целые сутки приходилось быть без сна и отдыха, знакомиться с прибывающим в части дивизии пополнением, которое необходимо было тщательно изучить. Вместе с тем для обеспечения безопасности нашего ближнего тыла от проникновения агентуры противника работники отдела объездили буквально все окрестные деревни и хутора, где договаривались с местными жителями о том, чтобы они сигнализировали о появлении в прифронтовой полосе незнакомых или подозрительных лиц. Советские патриоты самоотверженно помогали органам государственной безопасности в борьбе с вражескими лазутчиками.

Колхозник из деревни Михалки, что юго-восточнее Великих Лук, прискакал на лошади в Особый отдел дивизии и сообщил, что заметил какую-то странную группу красноармейцев, направлявшуюся в наш тыл. Он обратил внимание на то, что идут они почему-то не по дороге, а опушкой леса, причем цепочкой и явно скрываясь за кустарниками. Кроме того, подозрение вызвало их оружие - какие-то короткие винтовки или автоматы и гранаты необычного вида с длинными деревянными ручками. Всего в этой группе колхозник насчитал 10–12 человек.

Сформированный в срочном порядке отряд был на грузовой автомашине выброшен в район совхозов «Ушицы», «Жигалово». О появлении этой группы было сообщено в Особый отдел корпуса и нашим соседям по обороне слева и справа.

Отряд настиг подозрительную группу южнее железнодорожной станции Кунья. В ответ на команду «Руки вверх» раздались автоматные очереди. Схватка длилась недолго, на месте боя обнаружили девять трупов, экипированных в красноармейское обмундирование. Наши потери - один убитый и один раненый. Захваченный раненый гитлеровский агент показал, что в задание диверсантов входила разведка расположения частей Красной Армии в районе городов Торопец и Андреаполь, а также выявление в этой местности полевых аэродромов.

Ко мне этот агент на допрос не попал - его сразу отконвоировали в Особый отдел корпуса.

Начальник Особого отдела корпуса полковник Ю. Барташюнас группе чекистов объявил благодарность за бдительность и мужество, проявленные при ликвидации этой банды гитлеровских диверсантов.

21 августа в дивизии был получен приказ о наступлении. В тот же день наши части довольно успешно форсировали реку Ловать и продвинулись на четыре километра западнее деревни Бабино.

Начальник отдела поручил мне доставить под конвоем в Особый отдел корпуса одного задержанного - весьма подозрительного типа. Его задержали в прифронтовой полосе - никаких документов, никакого оружия, обмундирование красноармейское. Дает показания путаные, противоречивые. Такое впечатление, что он уже несколько дней ничего не ел. Предполагаем, что это один из участников ликвидированной немецкой диверсионной группы, которому во время боя удалось скрыться. Однако твердой уверенности в этом нет. Посмотрим, что покажет очная ставка с раненым, уже разоблаченным гитлеровским агентом.

Выполнив несложную миссию, около 7 часов вечера отправились в обратный путь. Проезжая совхоз «Ушицы» зашли в сельский магазин, купили спичек, карандашей, перья. До командного пункта дивизии добрались благополучно.

В 9 часов вечера в отдел заглянул адъютант командира дивизии и сообщил: в Ушицах немецкие танки!

Не поверили своим ушам:

Может, в каких-то других Ушицах, но не в совхозе «Ушицы»!

В Ушицах, Ушицах, тех самых, - взволнованно повторил адъютант и пояснил, что 186-я стрелковая дивизия на левом фланге 22-й армии не устояла перед натиском противника.

Гитлеровцы захватили железнодорожные станции Кунья и Великополье, а также совхоз «Жигалово». Теперь ворвались в Ушицы!

Этого не может быть! - пытался возразить я. - Всего час тому назад я был в Ушицах. Вот спички, которые там купил в сельмаге!

Значит, ты счастливчик, вовремя проскочил! - услышал в ответ.

Вскоре эти сведения подтвердились: действительно, гитлеровцы в нашем тылу и над частями армии нависла реальная угроза окружения.

Наше наступление было остановлено, и полки дивизии получили приказ сосредоточиться для удара во фланг прорвавшихся гитлеровских войск. Однако на рассвете следующего дня выяснилось, что противнику удалось взять дивизию в клещи и мы уже находимся в окружении. Еще точно не было известно, какие части 22-й армии оказались в этом котле, но мы узнали, что атакованы тылы дивизии - склады, пекарня, санитарная часть, автобатальон, полевая почта и другие подразделения, которые квартировались в поселке совхоза «Жигалово».

Подвела 186-я, подвела! - в сердцах сетовал начальник штаба дивизии на нашего бывшего соседа слева. В штабе только и слышались нелестные слова в адрес этой дивизии, ее ругали вовсю!

А ведь зря ругали! Не знали мы тогда, что для прорыва нашей обороны в стыке 22-й и 29-й армий противник на узком участке фронта сосредоточил крупные силы танков и пехоты, которыми и нанес мощный удар по оборонявшимся на этом рубеже поредевшим частям 186-й стрелковой дивизии. Силы оказались явно неравными...

В ночь на 24 августа полки 179-й стрелковой дивизии сосредоточились вблизи деревни Ушаны. В нескольких километрах от нее - совхоз «Ушицы». Там расположились гитлеровцы. Командованием армии отдан приказ - прорвать в этом направлении оборону еще не успевшего закрепиться противника и через образовавшуюся брешь вывести из окружения наши войска.

Командный пункт дивизии оборудовали на опушке леса. Сюда также прибыла группа офицеров штаба 29-го стрелкового корпуса, среди которых был мой друг Л. Мацкевичюс. Вот так наконец мы и встретились! Накоротке обменялись новостями. Где его родители, не знает. Я о своих близких тоже не имею никаких вестей. Страшно даже подумать, что с ними сталось, если они не смогли эвакуироваться.

Зашла речь о гитлеровцах, и Мацкевичюс рассказал, что среди последней группы опрощенных им пленных оказался, ефрейтор-перебежчик, который добровольно перешел та нашу сторону. Немец заявил, что является коммунистом и выполнил свое решение при первой возможности сдаться в плен Красной Армии.

К сожалению, очень мало встречаем таких сознательных, - с досадой сказал Мацкевичюс.

Начался очередной налет вражеской авиации - группы самолетов из 25–35 машин почти беспрерывно бомбили расположения наших войск. Лежим в наспех отрытых щелях, а фугаски взрываются то тут, то там. Осколки со свистом проносятся над головой. Кажется, начинаем ко всему этому привыкать.

В это время работникам штаба корпуса было приказано следовать в деревню Михалки. Прощаюсь с другом. Обнялись, расцеловались. Свидимся ли еще когда-нибудь?

Вскоре наши полки пошли на прорыв. С передовой докладывают командиру дивизии, что 234-й стрелковый полк ворвался в поселок совхоза «Ушицы». Полковник Гвоздев доволен:

Молодцы ребята!

Комдив отдает распоряжение всему личному составу штаба приготовиться к выходу из окружения следом за подразделениями прорывающегося через немецкую оборону полка. Однако оказалось, что это распоряжение было преждевременным - 234-й стрелковый полк из Ушиц отступил - силы противника здесь оказались более крупными, чем предполагалось. 259-й стрелковый полк вел в это время бой на правом фланге. Командир полка капитан К. Ушаков - смелый и решительный воин, однако связь с ним потеряна, и он, видимо, ничего не знал о критическом положении других частей дивизии. Впереди нашего КП сражаются 215-й стрелковый полк и мелкие подразделения дивизии. Командир соединения лишен возможности руководить боем - о полками прервана связь...

Внезапно с левого фланга на дороге появились мотоциклисты! Гитлеровцы! Оттуда же к нам приближаются шесть танков противника, которые ведут огонь на ходу. Наши артиллеристы подбивают один танк, и его охватывает пламя. Просочившиеся немецкие мотоциклисты открывают огонь по КП дивизии. Отстреливаемся. Отходим...

После трудных боев и выхода из окружения всю ночь с 26 по 27 августа я спал как убитый, и никто меня не будил, пока сам не проснулся в полдень.

Помылся холодной родниковой водой и ожил - как будто и не довелось пережить кошмары последних дней и ночей.

Вышел на деревенскую улицу, а меня уже разыскивает посыльный - в Озерцах находится временно исполняющий обязанности начальника Особого отдела 22-й армии капитан государственной безопасности Николай Миронович Куприянов, хочет меня видеть.

Представился я капитану. Об этом начальнике я слышал и раньше, но увидел его впервые - высокий, широкоплечий, представительный и... улыбчивый. Расспросил о моих мытарствах в окружении. Рассказал со всеми подробностями.

Я получил от Куприянова подробную информацию о намечаемом месте сосредоточения подразделений 179-й стрелковой дивизии, вышедших из окружения. Где начальник отдела, его заместитель, какова судьба командования 29-го стрелкового корпуса - ничего не известно.

Нельзя терять времени. До назначения к вам нового начальника тебе придется заправлять всеми делами отдела.

Куприянов объяснил, с чего начинать: выяснить, кто есть из оперсостава, и обеспечить оперативным обслуживанием полки; тесное сотрудничество с командирами и комиссарами частей, всеми политработниками; постоянная связь с территориальными органами НКВД прифронтовых районов; организация патрулирования на возможных путях проникновения вражеской агентуры - засады, секретные посты, контрольные пункты.

И не забывай: обстановка требует - никакой пощады дезертирам, паникерам!

Немедля начал выполнять указания руководства. В окрестностях деревни Озерцы разыскал вырвавшихся из окружения сотрудников отдела оперуполномоченных Стасиса Валайтиса, Витаутаса Мяшкуса и еще нескольких товарищей. Тут же встретил начальника артиллерии дивизии подполковника Д. Плеганского и некоторых других работников штаба, которые наспех формировали стрелковый батальон и готовили оборону южнее деревни. Командиром батальона назначили капитана В. Ширяева. Общее руководство - в руках начальника штаба дивизии капитана М. Мельцера.

Передышку мы получили не долгую - 28 августа на нашем участке разгорелся бой с танками противника. 6 вражеских машин запылали на поле боя. Красноармейцы захватили вполне исправную немецкую бронемашину с заправленными бензином баками и почти не израсходованным боекомплектом. Пригодится!

Противник был остановлен!

Удачно проведенный бой был омрачен гибелью капитана Мельцера...

31 августа части 179-й стрелковой дивизии заняли оборону на восточном берегу реки Западная Двина. Река здесь не очень широка, но все же представляет неплохую естественную преграду. На возвышенностях, на крутых берегах бойцы начали рыть окопы и землянки, сооружать блиндажи. Артиллеристы готовили позиции для орудий, маскировали их от вражеских самолетов-разведчиков. По всему видно, что наше командование прилагало все усилия, чтобы окончательно остановить здесь врага.

Оперативному составу отдела приходилось в эти дни часто бывать в деревнях Рысино, Федораново, Ключевая, Жукопа. Местные жители оказывали чекистам всяческое содействие. Всюду мы находили надежных людей, готовых помогать Особому отделу в ликвидации вражеских лазутчиков, забрасываемых в наш тыл. Мы подробно договаривались о том, каким путем наши добровольные помощники будут сообщать необходимые сведения сотрудникам отдела.

Вот так Особый отдел дивизии приступил к исполнению своих обязанностей на новом оборонительном рубеже.

С этого года в России 1 августа официально отмечается День памяти воинов, погибших в Первой мировой войне 1914 – 1918 гг. Изменения в Закон «О днях воинской славы и памятных датах» были внесены в декабре прошлого года. Отныне наряду с Днем памяти и скорби (22 июня), Днем окончания Второй мировой войны (2 сентября) страна будет вспоминать и 1 августа 1914 года, когда Германия объявила войну России. До нынешних времен Первая мировая война в нашей стране фактически была войной забытой, а в советские годы — еще и ошельмованной. Зато во многих западных источниках она обозначается как «Великая война». Российские современники Первой мировой тоже называли ее не иначе как Великой.
Юрист, общественный и политический деятель Владимир Кузьмин-Караваев (в эмиграции жил в Париже) в журнале «Вестник Европы» писал: «Удивительны были первые дни и недели войны и тем стихийным порывом гражданских, общественных, самоотверженных и добрых чувств, которые повсеместно по России выразились в бесчисленных личных пожертвованиях и общественных ассигновках, в организации сборов, в процентных отчислениях из жалованья и из заработка, в учреждении всяческих форм общественной помощи семействам лиц, ушедших на войну». После чего совершенно естественно воспринимается следующая фраза очевидца событий: «Война — вторая отечественная война! — настолько затмила все остальное, все текущие вопросы внутренней жизни, что под первым впечатлением войны о них нельзя ни думать, ни говорить».
Современный американский историк и писатель Роберт Масси тоже отмечал, что «… в 1914 г. народ сразу расценил конфликт с Германией как свою кровную войну, когда на карту была поставлена судьба России». В одном из сборников статей и документов за 1914-1917 гг., составленном уже в наше время, цитируются солдатские письма той поры, и они подтверждают этот вывод. Вот одна из характерных выдержек (оригинал): «Петру Игнатьеву. Живу не тужу Царю белому служу верою правдою и готов умереть за веру, за царя и отечество и за единоверных братьев своих и сподоби Господи мне совершить подвиг сей святой. Жизнь моя в твоей власти да будет воля твоя Господи Аминь. И. Игнатьев. 20 сентября». Или вторая: «Казачке Клавдии Анисимовне Абоимовой. Атаманский поселок. Коли злой враг в нашей России и сквернит нашу матушку Россию, мы должны ево стереть с лица своей родной земли и прийти на свою родину со Славою и честью, чтобы не стыдно было нашим героям — войти в свой родной и будем биться до конца и готовы положить свои кости на поле битвы за свою родину и своих милых детушек. А.Ф. 8-й Уральский Казачий полк».
Президент Фонда исторической перспективы, доктор исторических наук Наталия Нарочницкая подчеркивает, что русская армия времен Первой мировой — второй Отечественной войны была подлинно народной, каковой уже не является ни одна армия эпохи демократии. В русской армии 1914 г. проливали кровь за Отечество и крестьяне, и князья; и русские, и другие народы империи. Русское офицерство времен Первой мировой войны, вопреки распространенным клише, было разночинным и более чем наполовину состояло не из дворян. Рядовой – полный Георгиевский кавалер становился офицером без различия сословия, и ему отдавали честь генералы из титулованных фамилий. Сейчас Россию обвиняют в развязывании той войны, но даже Комиссия по установлению ответственности за войну на Версальской мирной конференции постановила однозначно, что война была развязана Австро-Венгрией и Германией и их сателлитами, отмечает Н. Нарочницкая.
И вот такая историческая деталь. В декабре 1912 г. начальник генштаба германской армии Хельмут Мольтке в письме начальнику генштаба австро-венгерских войск Францу фон Хётцендорфу подчеркивал, что австрийцам нужно дождаться распада Балканского союза и выражал уверенность в том, что «рано или поздно должна вспыхнуть европейская война, в которой борьба будет, в конечном счете, вестись между германизмом и славянством». Таким образом, Россия вела жертвенную борьбу за результаты трех столетий своей истории.
У России было крайне невыгодное геополитическое положение: впервые в мировой практике русской армии пришлось в течение 3,5 лет удерживать фронт от Балтики до Черного моря протяженностью 1934 км (не считая 1100-километрового Кавказского фронта), сражаясь против объединенных сил Германии, Австро-Венгрии и Турции. Согласно официальным данным, русская армия по сравнению с армиями других участников военных коалиций понесла в Первой мировой войне самые большие потери, составившие более 60% от общей численности вооруженных сил, то есть больше, чем побежденные (год спустя) Германия и Австро-Венгрия. Был выбит фактически весь кадровый состав (1,4 млн чел.) и военнообязанные 1 и 2 очереди (5,6 млн чел.), из которых складывалась основная ударная сила российской армии.
В то же время на Западном фронте — от Ла-Манша до Швейцарии (630 км) против войск германской армии были сосредоточены объединенные вооруженные силы Франции, Британской империи и Бельгии, которые в 1917 г. основательно укрепились за счет американской армии. Кроме того, в помощь им были отправлены четыре русские бригады.
Несмотря на то, что Российское государство вступило в войну в период реорганизации своих вооруженных сил, которая должна была завершиться к 1917 г., оно внесло огромный вклад в победу стран Антанты. Достаточно вспомнить, что уже в самом начале войны ценой гибели армии А. В. Самсонова в Восточной Пруссии Россия спасла Францию. Тогда под Гумбинненом (ныне Гусевым Калининградской обл.) русские войска 20 августа 1914 г. во встречном сражении отразили атаки германской армии, нанесли ей большой урон и вынудили отойти. Позже главнокомандующий армиями Антанты маршал Франции Фердинанд Фош написал: «Тем, что Франция не была стерта с карты Европы, мы обязаны, прежде всего, России». Французы помнят это. Кстати, та победа вызвала шок в Берлине, так как сорвала знаменитый «план Шлиффена» (война на два фронта – против Франции и России) по разгрому французской армии и победному броску на Париж. Кто знает ныне и помнит об этом трагическом триумфе русских воинов?
Однако ни России, ни ее армии не суждено было находиться в рядах победителей. Отчасти и сама Россия виновата в сложившейся ситуации, поскольку сразу после большевистского переворота 1917 г. Первая мировая была объявлена империалистической и антинародной. В результате эта война стала своего рода «черной дырой» русской истории, и если в литературе и есть упоминание об этом событии, то лишь в качестве эпизода, кульминацией которого непременно будет революция 1917 г. Ведь следом за этой революцией и окончанием Первой мировой в 1918 г. русский народ пережил еще так много бед, на фоне которых трагические события войны просто померкли. И, тем не менее, забывать их нельзя.
Надо сказать, что и широкое зарубежное общественное мнение не любит вспоминать о роли России в Первой мировой войне. Даже в те дни, когда в Европе отмечают начало или окончание Первой мировой, Россию до недавних пор не упоминали как участницу, а отдавая дань памяти погибшим, не говорили о миллионах русских солдат и офицеров, положивших свои жизни во имя общей победы.
В России особым местом памяти о войне, по замыслу императора Николая II, определялось Царское Село. Заложенная там еще в 1913 г. Государева Ратная палата должна была стать Музеем Великой войны. По распоряжению императора был выделен специальный участок для погребения погибших и умерших чинов Царскосельского гарнизона. Этот участок стал называться «Кладбищем Героев». В начале 1915 г. «Кладбище Героев» получило наименование Первого Братского кладбища. На его территории 18 августа 1915 г. состоялась закладка временного деревянного храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» для отпевания погибших и умерших от ран воинов. После окончания войны вместо временной деревянной церкви предполагалось возвести храм - памятник Великой войне по проекту архитектора С. Н. Антонова.
Однако этим замыслам не суждено было сбыться. В 1918 г. в здании Ратной палаты был создан народный музей войны 1914-1918 г., но уже в 1919 г. он был упразднен, его экспонаты пополнили фонды других музеев и хранилищ. В 1938 г. временную деревянную церковь на Братском кладбище разобрали, а от могил воинов остался только заросший травой пустырь. Открытый в Вязьме 16 июня 1916 г. памятник героям «Второй Отечественной войны» в 1920 годах тоже был уничтожен. Только в современной России началась работа по восстановлению памяти воинов, павших в той Великой войне, да и то не так давно. В Москве 1 августа 2004 года, к 90-летию начала Первой мировой войны, на месте Московского городского Братского кладбища в районе Сокол были поставлены памятные знаки «Павшим в мировой войне 1914-1918 годов», «Российским сестрам милосердия», «Российским авиаторам, похороненным на московском городском братском кладбище».
К 100-летию начала Первой мировой войны министерство культуры РФ представит лучшие конкурсные проекты памятника, для которого мэрия Москвы уже выделила место на Поклонной горе. Российское историческое общество объявило о начале сбора пожертвований на его строительство.
Несколько лет тому назад президент Фонда исторической перспективы Наталия Нарочницкая говорила о том, что мы плохо знаем историю Первой мировой войны и до сих пор учим ее по клише, написанным историками из школы Покровского, главной целью которых было оправдать призыв большевиков к поражению собственного правительства. Прошло два десятка лет с момента падения советской власти в России, а в школьных учебниках по-прежнему пишут об «империалистической войне». И никто не задумывается над тем, подчеркивает Н. Нарочницкая, что в 1914 году Колчак и Жуков, Деникин и Буденный, образно говоря, в одном окопе защищали Россию. Кому нужно было их поставить друг против друга? Кто выиграл от этого?
Давно следовало бы восстановить подлинное историческое название для России Первой мировой войны – Вторая Отечественная война. Фонд исторической перспективы работу по восстановлению памяти о Первой мировой войне начал еще пять лет тому назад. Были проведены научные конференции, круглые столы русских и французских историков. Открыты памятники в Царском селе и Гусеве (Калининградская область). В октябре-ноябре 2008 г. под эгидой Фонда исторической перспективы и Института демократии и сотрудничества (Париж) впервые за прошедшие десятилетия состоялся ряд мероприятий, посвященных 90-летию со дня окончания Первой мировой войны и получивших широкий общественный резонанс.
Так, на территории Царскосельского Братского кладбища в городе Пушкине 11 ноября 2008 г. была установлена памятная стела (крест), посвященная героям Первой мировой войны. Это кладбище является первым официальным Братским воинским захоронением Первой мировой войны, созданным под покровительством святых Царственных страстотерпцев. А уже в наши дни с помощью Фонда исторической перспективы авторский коллектив этого памятника разработал концепцию создания Царскосельского мемориала Первой мировой войны. Авторский коллектив креста-памятника и концепции мемориала: руководители и специалисты ОАО «58 Центральный проектный институт» и ООО «Военмемориалпроект».
Работа была выполнена на основе проектных материалов, удостоенных первых премий на конкурсе императорского Общества архитекторов-художников, проведенного в 1916 г. для увековечивания павших воинов Русской армии. Концепция была согласована с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром. Для реализации этой идеи по инициативе Н.А. Нарочницкой был создан Благотворительный фонд по увековечиванию памяти воинов Русской армии, павших в Первую мировую войну 1914-1918 гг., — «Воинский собор».
По сути, сегодня именно «Воинский собор» стал преемником Всероссийского общества памяти воинов Русской армии, павших в Первую мировую войну. Это Общество было создано в 1915 г. по инициативе жен и матерей офицеров и генералов, митрополитов Русской православной церкви, выдающихся военачальников и государственных деятелей Российской империи и под личным покровительством государя императора Николая II. В уставе Общества главная задача определялась так: «… иметь целью всеми законными способами и средствами охранять и содействовать охранению на полях брани могил Русских воинов, павших в войну 1914-1915 гг. с Германией, Австрией и Турцией, без различия вероисповеданий и национальностей, и сохранить в дальнейшем память погибших жертв долга Родине».
Общество и его отделения создавали мемориалы на братских кладбищах воинов Русской армии, строили памятники, часовни, церкви и храмы, посвященные героям той Великой войны. На эти цели шли субсидии от государства и пожертвования от организаций и граждан России. После 1918 г. Общество было закрыто, а мемориалы и почти все братские погребения и храмы уничтожены. В настоящее время Фондом «Воинский собор» ведутся работы по реализации проекта Царскосельского мемориала. Да, большинство мест, где велись сражения, находятся за пределами Российской Федерации. Но тем более государство, общественные организации должны взять на себя политику популяризации памяти той войны в соседних странах: возрождать воинские кладбища и братские могилы (где они ещё сохранились), возводить мемориальные комплексы. Всюду, где во славу Царя и Отечества лилась кровь русского солдата и офицера – в Польше, Западной Украине, Литве, Латвии, Эстонии, Белоруссии. Румынии, Армении, Турции, Иране – должны стоять и сохраняться памятники подвигам русского воинства.
Показательно, что многие мероприятия, организованные Фондом исторической перспективы, проводились не только в России, но и за рубежом, например, в Париже. Они были также призваны донести современную российскую трактовку событий Первой мировой войны и ее итогов до европейской общественности, в первую очередь, до тех политических и общественных сил, которые видят необходимость развития равноправных и плодотворных отношений с Россией. В итоге – появились памятники Русскому экспедиционному корпусу в Реймсе и Париже.
На заседании одного из «круглых столов», которое организовал в Париже Институт демократии и сотрудничества, президент Института Наталия Нарочницкая напомнила участникам мероприятия: «Известно, что Россия не была приглашена на Версальскую конференцию. Парад победы в Лондоне проходил без участия России. На нем присутствовала императрица Мария Федоровна, которая рыдала, потому что, казалось, что Россия умерла, а без России не было бы этой победы. В течение нескольких последних лет мы в России стремимся восстановить историческую память о роли России в Первой мировой войне не просто, чтобы польстить гордости национальной, а для того, чтобы воссоздать преемственность исторического сознания, без чего невозможно понимание не только прошлого, но и современных явлений и процессов».
Во время визита во Францию в феврале этого года председатель Госдумы Сергей Нарышкин сообщил, что возглавил российский оргкомитет по подготовке к 100-летию Первой мировой войны. По его словам, Россия начала готовиться к этому юбилею еще два года тому назад, было создано общество памяти Первой мировой войны, этой темой занимается Российское историческое общество. Он напомнил, что Россия и Франция были союзниками и в Первой, и во Второй мировых войнах. «Сегодня мы должны быть вместе и хранить память о тех русских солдатах, которые сражались в составе Русского экспедиционного корпуса, и о французских летчиках, которые сражались в составе «Нормандии-Неман», — сказал политик.
При этом важно подчеркнуть, что нам не надо ничего доказывать. Миллионы погибших, пережитая смертельная опасность, трагедия русского мира в изгнании говорят сами за себя. Нам есть, чем гордиться, и есть, что вспомнить в дни, связанные с годовщиной окончания Первой мировой войны.

Валерий Панов, эксперт Фонда исторической перспективы, журналист.

Я был поражён, оглушён этой чистой, как горный ручей, прозой, глубоким проникновением в природу, волнующим слогом. Если бы я не знал, что у меня в руках книга крымского писателя Анатолия Ивановича Домбровского «Падение к подножью пирамид», подумал бы, что эта светлая проза принадлежит перу наших классиков А.Грина, К.Паустовского или М.Пришвина.

Я представлял, что философ, фантаст, человек, вскрывающий пласты древности, не способен на такое тонкое понимание природы, и вдруг настолько точно и пленительно: «… Вода была прозрачной, как оптическое стекло, и холодной, как лёд. Морской горизонт не парил, не утопал в мареве, не заинтересовался дымкой – чётко, как линия, проведённая тушью, он отрезал штилевое море от весенней небесной голубизны…». Так мог написать только человек, долгое время живший у моря, хотя, как оказалось, он родился и вырос в степном Крыму.

С этого романа началось моё знакомство с мэтром литературы, одним из ярчайших людей полуострова Анатолием Домбровским. Этакнига стала настольной. Я не был знаком с ее автором близко. В середине семидесятых годов прошлого столетия, работая ответственным секретарём Сакской районной газеты «Красное знамя», я, как человек недавно переехавший в Крым и пишущий стихи, искал, естественно, сближения с крымской писательской средой.

К тому времени я познакомился с сотрудником газеты «Крымский комсомолец», ныне известным поэтом Валерием Митрохиным. Узнав от него о существовании и деятельной работе литературного семинара при Крымском отделении Союза писателей СССР, я отправил туда произведения нескольких авторов, писавших для газеты, и макет своего сборника. Тогда уже прошли мои в публикации в некоторых газетах, а также журналах «Донбасс», «Днипро», в коллективном поэтическом сборнике.

Вскоре я и мои протеже были приглашены на совещание молодых литераторов. В суете сборов обстоятельного разговора не получилось. Помню, что после непродолжительного знакомства Анатолий Иванович, прочитав представленное мной творчество, коротко сказал, возвращая мне материалы: «Пиши, доработай, потом поговорим». В моей рукописи, добросовестно изученной, не только были сделаны поправки, но и предложены варианты текста. Меня удивило, что при всей свой занятости писатель осуществил еще анализ. Ранее в отношениях со мной, как с автором, обходились лишь отписками.

В силу сложившихся обстоятельств мой первый поэтический сборник «Той осени прощальная звезда» вышел в свет только в 1992 году, и первым его редактором был Анатолий Иванович Домбровский. В 2010 году я был принят в члены Союза русских, украинских и белорусских писателей. Будучи уже в писательской среде, я узнал, что учреждена литературная премия им. А.И. Домбровского и, кроме того, существует литературное объединение, носящее его имя, и многое другое, связанное с его жизнью и творчеством.

Предчувствуя развал СССР и разброд писательской среды по региональным и националистическим квартирам, Домбровский совершил поистине огромный по своей значимости гражданский подвиг, у истоков которого были также его верные соратники. Он стал инициатором создания в Крыму Союза русских, украинских и белорусских писателей и его органа – журнала «Берега Тавриды».

Этим он сцементировал ту, часть писателей, которые всё это время оставались сторонниками и защитниками идей славянского братства, пушкинской литературной традиции и до сих пор стоят на этом… пусть и на фоне расплодившихся Союзов, не имеющих чёткой гражданской позиции. Уже только за этот подвиг, как, впрочем, и за всю подвижническую деятельность имя крымского писателя Анатолия Домбровского должно быть вписанным золотыми буквами в историю литературного Крыма. Ведь время и события на Украине, Донбассе показали мудрость и дальновидность его поступка.

Благодаря усилиям литераторов, крымской общественности, содействиям симферопольских властей была открыта мемориальная доска на доме, в котором жил писатель, а в июне 2009 года в одном из скверов города произведена закладка памятного камня на месте будущего памятника. Здесь, думаю, уместно вспомнить слова нашего писателя: «Ценой бездарной жизни не покупается вечность». Он её не покупал – а заслужил, создав более шестидесяти произведений, не считая ощутимого вклада в общественно-политическую жизнь полуострова. Он стал неотъемлемой частью, достопримечательностью Крыма – как Ай-Петри, Чатырдаг, Демерджи, как крымская степь, уходящая в море за горизонт, сияющая чистотой после дождя.

Путеводная звезда его строк освещает путь новым поколениям читателей, вдохновляет писателей на создание новых произведений. Часто при посещении Симферопольского дома Союза писателей, что в на Горького, 7, я захожу в Храм Трёх Святителей, находящийся неподалёку. Подолгу стою там, размышляя и благодаря Бога за то, что он дал возможность приобщиться к Высокому, Чистому, Вечному. Как это важно, чтобы жизнь была наполнена чем-то значимым, необходимым людям… Затем иду в Семинарский сквер за Храмом, где и положен закладной камень под будущий памятник писателю, с надеждой увидеть подвижки…

И тут вновь всплывают в памяти слова Анатолия Ивановича: «Нет подвига там, где не спасется душа. Можно погибнуть, ничего не осветив…». Он осветил. И свет этот льется – как от икон в Храме …

Когда думаю обо все этом, иной раз меня невольно посещают мысли: «А, может, дубликаты закладных камней надо бы ставить и напротив офисных зданий сильных мира сего, как напоминание о тех, кто светом мысли своей продолжает освещать наш Крым? Может, тогда что-то изменится к лучшему?»

Хочется верить, что обновленная Россия по достоинству оценит гражданский подвиг писателя, поднявшего Крым еще на одну ступень Духовности.

Леонид Ярмушевич,
писатель, член Регионального
Союза писателей Республика Крым

Симферополь

На фото вверху - девять лет назад, 29 мая 2009 года, в симферопольском Семинарском сквере установлен памятный знак – закладной камень на месте, где планировалось поставить памятник выдающемуся крымскому писателю Анатолию Ивановичу Домбровскому…