А в глуши лесов таинственных нелюдимый как. Николай Алексеевич Заболоцкий. «Весна в лесу. «Весна в лесу» Николай Заболоцкий

Позвал однажды отец своих трех сыновей и подарил первому из них петуха, второму - косу, а третьему - кошку.

Я уже стар стал, - сказал он, - скоро мне помирать придется, вот и хочу я вас чем-нибудь обеспечить перед своей смертью. Денег у меня нету, и то, что я вам даю, стоит будто и мало, но главное в том, чтобы с толком его применить к делу: стоит вам только найти такую страну, где подобных вещей еще не знают, и счастье вам будет обеспечено.

Отец умер, и вот старший ушел из дому со своим петухом, но куда он ни приходил, петух всюду был давно уж известен: в городах он видел его издали на башнях, где он вертелся флюгаркой под ветром на крышах; по деревням их немало горланило по дворам, - и никто, увидев его, не удивлялся, и было непохоже, чтобы благодаря петуху можно было счастье свое устроить. Но вот случилось ему, наконец, попасть на остров, где люди не только про петуха не слыхали, но и времени счет вести не умели. Они, конечно, знали, когда утро, когда вечер, но если они просыпались ночью, то никто не знал, который час.

Вот поглядите, - сказал он, - что за стройная да красивая птица. На голове у нее рубиново-красный венец, и носит она шпоры, точно какой-нибудь рыцарь; она окликает вас ночью трижды в положенное время, а когда кричит она в последний раз, это значит, что скоро взойдет солнце. А когда запоет она среди бела дня, этим указывает на верную перемену погоды.

Людям это понравилось, они решили целую ночь не спать и с великой радостью слушали, как петух отчетливо и громко пел в два, в четыре и в шесть часов, указывая время. Они спросили, не продаст ли он им петуха и сколько за него потребует денег.

- Столько золота, сколько осел дотащить сможет, - ответил он.

И деньги-то малые за такую драгоценную птицу, - обрадовались они и охотно заплатили ему то, что он потребовал.

Воротился он со своим богатством домой; братья его удивились, и сказал средний из них:

Пойти, что ли, и мне? Может, и я сбуду свою косу так же удачно.

Но поначалу было оно как-то на то непохоже: повсюду встречал он крестьян, и у них тоже были косы за плечами, как и у него. Но, наконец, и ему посчастливилось попасть на остров, где люди о косе до той поры и понятия не имели. Когда у них созревали хлеба, они подвозили к полям пушки и выстрелами срезали хлеб. Но дело это было ненадежное. Одно ядро стреляло слишком далеко, другое вместо стебля попадало в колосья, и от выстрела они разлетались, и много зерен пропадало понапрасну, а кроме того, было много лишнего шуму. И вот пошел средний брат на поле и стал косить, да так бесшумно и быстро, что люди от изумленья так рты и пораскрывали. Они были согласны отдать ему за ту косу все, что он потребует. И вот получил он лошадь, на которую золота навьючили столько, сколько она могла тащить.

Захотелось и третьему брату сбыть свою кошку подходящему человеку. Но и с ним, пока он ходил по нашей земле, вышло поначалу то же, что и с братьями; и ничего придумать он не мог, - повсюду кошек было так много, что новорожденных котят большей частью топили. Наконец удалось ему перебраться на один остров, и, по счастью, оказалось, что кошек там ни разу не видывали, а мышей там развелось так много и они так обнаглели, что прямо плясали по столам и скамьям, все равно - дома ли хозяин или нет. Люди очень жаловались на такое бедствие, даже сам король не знал, как спастись от них в своем замке: во всех углах пищали мыши и грызли все, что только им ни попадалось.

Вот вышла кошка на охоту и вскоре очистила несколько зал от мышей; стали люди просить короля, чтоб купил он этого чудесного зверя на пользу государству. Король охотно уплатил то, что было за нее потребовано, и дал мула, навьюченного золотом; и воротился домой третий брат с самыми большими богатствами.

Всласть наелась кошка в королевском замке мышами; передушила она их столько, что и счесть было невозможно. Наконец стало ей от такой работы жарко и захотелось ей пить; остановилась она, головой повертела и закричала: «мяу-мяу». Испугался король, услыхав такой странный крик, а за ним и придворные, и в страхе бежали они все вместе из замка. И держал король в нижнем зале совет, как быть, как лучше всего поступить. Было, наконец, решено выслать к кошке герольда и потребовать, чтобы она покинула замок, и предупредить ее, что в противном случае к ней будет применена сила.

И сказали советники, что лучше уж от мышей мучиться, - к этому злу они, мол, привычны, - чем отдавать свою жизнь на произвол такому чудовищу.

Один из пажей должен был подняться в замок и спросить у кошки, согласна ли она убраться отсюда подобру-поздорову. Но стала кошку жажда мучить пуще прежнего, и она ответила только: «мяу-мяу». А паж понял: «нет, мол, нет», и передал королю этот ответ.

Ну, - сказали тогда советники, - в таком случае она должна будет уступить силе. - И были наведены пушки; открыли огонь, и загорелся от выстрелов замок. Когда огонь стал проникать в зал, где сидела кошка, она благополучно выскочила в окно; но осаждающие не прекращали пальбу до тех пор, пока весь замок не был разрушен до основанья и не осталось от него и камня на камне.

Три счастливца

У одного крестьянина было три сына. Как-то раз позвал он к себе всех троих и сказал:

– Я уже стар и решил, пока жив, поделить между вами наследство. Денег у меня нет, и потому я оставляю в наследство одному из вас петуха, другому – косу, а третьему – кошку. Вещи не очень-то ценные, но если распорядиться ими разумно, и они могут принести большую пользу. Попробуйте-ка найти такую страну, где люди никогда не видали этих вещей, и тогда будете счастливы

И вот после смерти отца пошел старший брат со своим петухом счастья искать. Но куда бы он ни приходил, петухи везде уже были известны. В городах он еще издали видел петухов на верхушках башен. Это были флюгера, они все время поворачивались по ветру. А в деревнях петухи так и заливались песнями во всех дворах. Никому эта птица не была в диковинку, никто на его петуха и глядеть не хотел.

Все же наконец старшему брату посчастливилось – он попал на остров, жители которого еще ни разу не видели петуха.

– Смотрите, какая чудесная птица! – сказал им старший брат. – На голове у нее красная корона, а на ногах шпоры. Она каждую ночь кричит три раза, и всегда в одно и то же время. Первый раз она кричит в два часа, второй раз – в четыре часа и третий раз – в шесть часов утра. А если она закричит днем, это значит, что скоро переменится погода.

Петух очень понравился всем жителям острова. Они не спали целую ночь и все слушали, как он звонко выкликал время в два, в четыре и в шесть часов. А утром они спросили, не продается ли птица и сколько она стоит.

– Дайте мне за нее столько золота, сколько может унести осел, – отвечал старший брат.

– Да он почти даром отдает такую драгоценную птицу! – воскликнули в один голос все жители острова.

И они купили петуха.

Когда старший брат вернулся домой, братья удивились, что он получил за петуха так много денег.

– Пойду-ка и я попытаю счастья, – сказал средний брат. – Может быть, мне тоже удастся выгодно сбыть свою косу, – и отправился в путь.

Но всюду, где он проходил, он видел у крестьян точно такие же косы, как у него.

Наконец и ему посчастливилось попасть на остров, где люди еще не видели косы. Когда им надо было убирать созревший хлеб, они подкатывали к полю пушки, стреляли, и пушечные ядра перешибали стебли колосьев. Это было очень неудобно, потому что ядра то пролетали мимо, то попадали по самым колоскам и портили много зерна. Да и грохоту было много от стрельбы.

Пришел средний брат к этим людям на поле и так быстро и бесшумно начал косить, что они рты разинули от удивления. Стали жители острова просить. чтобы он продал им косу.

– Дайте мне столько золота, сколько его может унести на себе лошадь, – сказал средний брат.

Получив деньги, он, довольный, вернулся домой.

Наконец отправился и третий брат со своей кошкой счастья искать.

Сначала у него все шло так же, как и у первых двух братьев. Куда бы он ни пришел, везде было множество кошек. Но вот и ему тоже посчастливилось: он приплыл к такому острову, где не было ни одной кошки. Зато мышей на этом острове развелось видимо-невидимо! Они бегали прямо по столам и скамейкам и совсем не боялись людей.

Все жители острова очень страдали от них, и даже сам король в своем дворце не мог спастись от мышей:

мыши пищали по всем углам и сгрызали все, что им только попадалось.

Вот выпустил младший брат свою кошку, и она тут же принялась за охоту.

Быстрехонько уничтожила она всех мышей в двух больших залах дворца.

Король захотел купить кошку и дал за нее столько золота, сколько мог унести верблюд, так что третий брат привез домой денег больше всех.

А кошка в королевском дворце столько мышей переловила, что и не сосчитать. Она очень устала, у нее даже в горле пересохло, и захотелось пить. Подняла она кверху мордочку и замяукала: “Мяу, мяу!”

Услыхали король и его придворные этот странный крик, испугались и убежали из дворца.

Собрал король своих советников, и стали они думать, как бы им от кошки избавиться.

Наконец решили:

– Уж лучше мы будем страдать от мышей, чем жить с таким чудовищем и рисковать своей жизнью. К мышам-то мы уже привыкли.

И король послал к кошке слугу с приказом уйти из дворца.

– Если она откажется уйти, предупреди ее, что ей будет плохо! – сказал он слуге.

А кошка за то время, пока шел совет, еще больше пить захотела.

И когда слуга спросил ее, согласна ли она уйти по-хорошему, она в ответ опять промяукала:

«Мяу, мяу!»

Слуге показалось, что она говорит:

“Нет, нет!”

Он так и передал королю.

– Ну что ж, – сказал король, – не хочет по-хорошему уходить, придется насильно выгонять!

Он приказал выкатить во двор пушки и стрелять по дворцу.

Дворец загорелся.

Когда огонь дошел до той комнаты, где была кошка, она преспокойно выскочила из окна и убежала.

А по дворцу все палили и палили из пушек – до тех пор, пока от него не осталась лишь груда развалин.

«Весна в лесу» Николай Заболоцкий

Каждый день на косороге я
Пропадаю, милый друг.
Вешних дней лаборатория
Расположена вокруг.
В каждом маленьком растеньице,
Словно в колбочке живой,
Влага солнечная пенится
И кипит сама собой.
Эти колбочки исследовав,
Словно химик или врач,
В длинных перьях фиолетовых
По дороге ходит грач.
Он штудирует внимательно
По тетрадке свой урок
И больших червей питательных
Собирает детям впрок.
А в глуши лесов таинственных,
Нелюдимый, как дикарь,
Песню прадедов воинственных
Начинает петь глухарь.
Словно идолище древнее,
Обезумев от греха,
Он рокочет за деревнею
И колышет потроха.
А на кочках под осинами,
Солнца празднуя восход,
С причитаньями старинными
Водят зайцы хоровод.
Лапки к лапкам прижимаючи,
Вроде маленьких ребят,
Про свои обиды заячьи
Монотонно говорят.
И над песнями, над плясками
В эту пору каждый миг,
Населяя землю сказками,
Пламенеет солнца лик.
И, наверно, наклоняется
В наши древние леса,
И невольно улыбается
На лесные чудеса.

Анализ стихотворения Заболоцкого «Весна в лесу»

Для образной структуры произведений Заболоцкого характерны иносказательные конструкции, устанавливающие связи между природными объектами и научно-техническими достижениями. В тексте «Осени» просторные рощи уподобляются «большим помещениям» или «чистым домам», засохшая листва именуется «веществом», а солнечный свет - «массой».

В стихотворении 1935 г. научную тему предваряет лирическое вступление, обращенное к «милому другу» - адресату, привычному для русской традиции. Картины пробуждающейся природы не оставляют субъекта речи равнодушным: об его увлеченности сообщает личная форма глагола «пропадать». В зачине конкретизирована позиция лирического «я», который наблюдает за увлекательными изменениями со склона холма.

Изображение многоликого образа природы открывается яркой метафорой, отождествляющей весенний лес с лабораторией. Поэт развивает оригинальный троп: каждое растение сравнивается с колбочкой, в которой бурлит «влага солнечная». Научные опыты проводит грач, аккуратный и внимательный специалист. В концовке фрагмента структура образа птицы претерпевает семантический сдвиг: грач выступает не только дотошным ученым, но и заботливым родителем.

Фольклорные мотивы определяют идейно-образное наполнение сценок, составляющих содержание остальной части текста. Центральное место в каждом из миниатюрных фрагментов отведено олицетворенным образам птиц и животных. Ряд начинает описание токующего глухаря, который сравнивается с дикарем и языческим кумиром. Свободолюбивый, воинственный, страстный - таков портрет жителя лесной глуши. Его чувственная песня напоминает рокот, а сила любовного порыва передается при помощи выразительной натуралистичной детали - «колышет потроха». В этом примере читатель сталкивается с семантическим преобразованием существительного, значение которого отдаляется от общеязыкового.

Следующая сценка посвящена заячьему хороводу. Словно язычники, зверьки собрались в круг, чтобы отпраздновать восход солнца. Плавные движения сопровождаются обрядовыми песнями, «причитаньями старинными». Трогательные и беззащитные персонажи напоминают лирическому субъекту малышей, и это сравнение обнаруживает безыскусственный, по-детски восторженный взгляд субъекта речи. Описание завершается классическим мотивом жалоб на несправедливую заячью долю, который характерен для русской сказочной традиции.

Нарядную картину «лесных чудес» завершает образ солнца, пламенеющий лик которого царит над пространством и благосклонно взирает на своих подопечных, с искренней радостью встречающих тепло.

Каждый день на косогоре я

Пропадаю, милый друг.

Вешних дней лаборатория

Расположена вокруг.

В каждом маленьком растеньице

Словно в колбочке живой,

Влага солнечная пенится

И кипит сама собой.

Эти колбочки исследовав,

Словно химик или врач,

В длинных перьях фиолетовых

По дороге ходит грач.

Он штудирует внимательно

По тетрадке свой урок

И больших червей питательных

Собирает детям впрок.

А в глуши лесов таинственных,

Нелюдимый, как дикарь,

Песню прадедов воинственных

Начинает петь глухарь.

Словно идолище древнее,

Обезумев от греха,

Он рокочет за деревнею

И колышет потроха.

А на кочках под осинами,

Солнца празднуя восход,

С причитаньями старинными

Водят зайцы хоровод.

Лапки к лапкам прижимаючи,

Вроде маленьких ребят,

Про свои обиды заячьи

Монотонно говорят.

И над песнями, над плясками

В эту пору каждый миг,

Населяя землю сказками,

Пламенеет солнца лик.

И, наверно, наклоняется

В наши древние леса,

И невольно улыбается

На лесные чудеса.

Н. А. Заболоцкий

Вы прочитали стихотворение Н. А. Заболоцкого о весне. Если бы вам предложили охарактеризовать его од-ним словом - какое бы вы выбрали: хорошее? доброе? весёлое? тёплое? И, добавим, лукавое . Потому что за видимой, почти детской простотой и улыбкой скрыты вполне серьёзные и очень важные мысли автора.

Прочитайте внимательно первое четверостишие. При всей несложности его содержания в нём всё непросто, всё с лукавинкой: рифмой соединены слова, которые в другом тексте, пожалуй, никогда рядом не встретишь: косогор - из словаря негородского, деревенского жите-ля, а лаборатория - это из области науки, из «учёной» лексики. Но смотрите, как естественно они уживаются в рифме горе я - атория , рифме тоже непростой, со-ставной, богатой, с длинным созвучием гласных. А ещё после косогора - книжное и даже поэтическое обраще-ние милый друг , а рядом со строгими словами располо-жена, лаборатория народно-поэтическое определение «вешних дней ». Для читателя, хоть чуточку внимательно-го к языку, эта игра словами ясно видна и забавна. Но ему понятно также, что это не просто игра, что мягкая ирония поэта сродни тому чувству, которое мы испыты-ваем, рассказывая о чём-то важном и дорогом, боясь при этом впасть в выспренность и патетику. Иными словами, первое четверостишие настраивает наше восприятие на нужную волну, заставляя прочитать всё стихотворение с улыбкой, но и с удвоенным вниманием.

А дальше - больше. Слова разных стилей не только смешиваются, но и «обмениваются» своими свойства-ми. Вот совсем непоэтическое слово растение (у Пуш-кина, например, не встречается ни разу), оно скорее на-учное - но ведь у Заболоцкого не растение , а растеньи-це - милым, маленьким, родным оно становится благо-даря суффиксу. И химическая колба - не колба , а кол-бочка , да ещё живая ; в ней не жидкость , не вода , а вла-га - которая пенится и кипит (так про влагу никогда не говорили!), да ещё кипит сама собой - как в сказке.

И вот появляется совершенно замечательный грач. Он нарисован поэтом как бы вполне реалистически: так и видишь, как он ходит, склонив голову к земле, сверкая перьями - такими чёрными и блестящими, что они отли-вают фиолетовым. Но ведь при этом похоже, что он действительно что-то изучает, штудирует, что он умеет от-личать червей питательных от всех прочих. Что-то он зна-ет. Получается, что такой ряд: химик - врач - грач - выстроен не совсем в шутку, а немножко и всерьёз.

А вот кто смешон, так это глухарь, хоть и описан он словами из страшных сказок (глушь лесов, идолище древнее ): распевая свои весенние лю-бовные песни, он совсем разум потерял - ничего не видит и не слышит вокруг (недаром говорится: как глухарь на току ). Не очень-то он симпатичен автору - иначе откуда бы взялось такое сниженное «колышет потроха »?!

Милые и симпатичные зайцы, похожие на маленьких ребят, уж очень робки: и место у них поплоше (кочки под осинами), и радуются они тихо и робко, водя хоровод «с причитаньями старинными» (а что, у них своя история?).

А в конце автор заставляет нас поднять глаза, взглянуть на небо и оттуда, с высоты, увидеть весь праздник весны - вместе с солнцем. Для него поэт находит в своих неисчерпаемых запасах самые высокие и торжественные слова: лик, пламенеет . Солнце - источник тепла, света, самой жизни. Оно и само живое: не только восходит и наклоняется - оно радуется и улыбается весенним земным чудесам. Оно живое, как и всё в этом стихотворении. Живое и разумное - и это уже не шутка. Заболоцкий верил в возможность развития разума во всех живых существах - в растениях и животных, он ощущал единство человека и природы. Не поняв этого, вы никогда не поймёте поэзии Заболоцкого, не поймёте, откуда взялись его «Школа жуков» и Лошадиный институт, не оцените его метафор в таком, например, отрывке:

А на краю природы, на границе

Живого с мёртвым, умного с тупым,

Цветут растений маленькие лица,

Растёт трава, похожая на дым.

Прочитайте его стихотворения «Детство», «Ночной сад», «Всё, что было в душе.», «Лебедь в зоопарке» и вы поймёте, что без соприкосновения с мыслями Заболоцкого, его поэзией ваша жизнь была бы не полна.

Николай Алексеевич Заболоцкий

Каждый день на косороге я
Пропадаю, милый друг.
Вешних дней лаборатория
Расположена вокруг.

В каждом маленьком растеньице,
Словно в колбочке живой,
Влага солнечная пенится
И кипит сама собой.
Эти колбочки исследовав,
Словно химик или врач,
В длинных перьях фиолетовых
По дороге ходит грач.
Он штудирует внимательно
По тетрадке свой урок
И больших червей питательных
Собирает детям впрок.
А в глуши лесов таинственных,
Нелюдимый, как дикарь,
Песню прадедов воинственных
Начинает петь глухарь.
Словно идолище древнее,
Обезумев от греха,
Он рокочет за деревнею
И колышет потроха.
А на кочках под осинами,
Солнца празднуя восход,
С причитаньями старинными
Водят зайцы хоровод.
Лапки к лапкам прижимаючи,
Вроде маленьких ребят,
Про свои обиды заячьи
Монотонно говорят.
И над песнями, над плясками
В эту пору каждый миг,
Населяя землю сказками,
Пламенеет солнца лик.
И, наверно, наклоняется
В наши древние леса,
И невольно улыбается
На лесные чудеса.

Для образной структуры произведений Заболоцкого характерны иносказательные конструкции, устанавливающие связи между природными объектами и научно-техническими достижениями. В тексте «Осени» просторные рощи уподобляются «большим помещениям» или «чистым домам», засохшая листва именуется «веществом», а солнечный свет — «массой».

В стихотворении 1935 г. научную тему предваряет лирическое вступление, обращенное к «милому другу» — адресату, привычному для русской традиции. Картины пробуждающейся природы не оставляют субъекта речи равнодушным: об его увлеченности сообщает личная форма глагола «пропадать». В зачине конкретизирована позиция лирического «я», который наблюдает за увлекательными изменениями со склона холма.

Изображение многоликого образа природы открывается яркой метафорой, отождествляющей весенний лес с лабораторией. Поэт развивает оригинальный троп: каждое растение сравнивается с колбочкой, в которой бурлит «влага солнечная». Научные опыты проводит грач, аккуратный и внимательный специалист. В концовке фрагмента структура образа птицы претерпевает семантический сдвиг: грач выступает не только дотошным ученым, но и заботливым родителем.

Фольклорные мотивы определяют идейно-образное наполнение сценок, составляющих содержание остальной части текста. Центральное место в каждом из миниатюрных фрагментов отведено олицетворенным образам птиц и животных. Ряд начинает описание токующего глухаря, который сравнивается с дикарем и языческим кумиром. Свободолюбивый, воинственный, страстный — таков портрет жителя лесной глуши. Его чувственная песня напоминает рокот, а сила любовного порыва передается при помощи выразительной натуралистичной детали — «колышет потроха». В этом примере читатель сталкивается с семантическим преобразованием существительного, значение которого отдаляется от общеязыкового.

Следующая сценка посвящена заячьему хороводу. Словно язычники, зверьки собрались в круг, чтобы отпраздновать восход солнца. Плавные движения сопровождаются обрядовыми песнями, «причитаньями старинными». Трогательные и беззащитные персонажи напоминают лирическому субъекту малышей, и это сравнение обнаруживает безыскусственный, по-детски восторженный взгляд субъекта речи. Описание завершается классическим мотивом жалоб на несправедливую заячью долю, который характерен для русской сказочной традиции.

Нарядную картину «лесных чудес» завершает образ солнца, пламенеющий лик которого царит над пространством и благосклонно взирает на своих подопечных, с искренней радостью встречающих тепло.