Безнадёжность Безнадёжный. Для меня безнадежность - это отсутствие желания что-либо делать, полная подавленность и безразличие ко всему, депрессия

Часть 2. Следствия неразрешенных конфликтов

Глава 11

Безнадежность

Несмотря на свои конфликты, невротик может иногда испытывать чувство удовлетворения, может радоваться вещам, к которым он чувствует себя расположенным. Но это состояние счастья зависит от слишком многих условий, чтобы быть частным событием. Он не испытает никакого удовольствия, если, например, одинок или если он не разделяет удовольствия с кем-либо еще; если он не является ведущей личностью в данной ситуации или если он не получает всеобщего одобрения. Его дальнейшие шансы сужаются тем, что условия, обеспечивающие состояние счастья, часто очень противоречивы.

Невротик может быть доволен тем, что другой человек берет на себя функции руководителя, и одновременно возмущаться этим обстоятельством. Жена может радоваться успеху мужа и одновременно завидовать ему в связи с этим. Она может испытывать удовольствие от того, что устраивает вечеринку, но из-за необходимости организовать ее безупречно она устанет еще до ее начала. И когда невротик достигает временного счастья, то оно очень легко нарушается его многочисленными страхами и его общей уязвимостью.

Кроме того, житейские неудачи в жизни невротика занимают непропорционально большое место. Любая малейшая неурядица может вызвать у него состояние депрессии, т.к. доказывает его общую негодность - даже тогда, когда она вызвана факторами, находящимися вне его контроля. Любое безобидное критическое замечание может вызвать его беспокойство или тягостные размышления. В результате невротик обычно более несчастлив и неудовлетворен, чем это оправдано обстоятельствами.

Эта ситуация, достаточно удручающая сама по себе, усугубляется еще больше, если принять во внимание следующее обстоятельство. Люди могут, по-видимому, выносить величайшие страдания, пока имеется надежда ; но невротические затруднения постоянно порождают некоторое состояние безнадежности, причем чем более серьезны эти затруднения, тем сильнее состояние безнадежности.

Чувство безнадежности может быть глубоко скрыто: чисто внешне невротик может быть поглощен своими фантазиями или планированием условий, которые могли что-нибудь улучшить. Если бы только он женился, имел большую квартиру, другого прораба, другую жену; если бы только она была мужчиной, чуть старше или моложе, чуть выше или не такой высокой, тогда все было бы в полном порядке. Иногда избавление от некоторых беспокоящих факторов действительно оказывается полезным. Однако более часто подобные надежды только экстернализируют внутренние трудности и обречены на то, чтобы никогда не сбыться. Невротик ожидает от внешних изменений только добра, но неизбежно каждый раз переносит себя и свой невроз в новую ситуацию.

Невротики, обремененные этим недугом, могут функционировать достаточно успешно; они могут быть веселыми и приятно проводить время, но им может требоваться несколько часов по утрам, чтобы встряхнуться, прийти в себя, как бы снова помириться с жизнью. Жизнь настолько обременительна, что они едва ли воспринимают ее как таковую, никогда не жалуются на нее, но их душа постоянно находится в упадке.

В то время как источники безнадежности всегда носят бессознательный характер, само это чувство может осознаваться достаточно ясно. Невротик может быть переполнен чувством собственной гибели. Или он может сформировать аттитюд покорности к жизни в целом, не ожидая от нее ничего хорошего, чувствуя только, что необходимо быть терпеливым. Или он может выразить аттитюд покорности в философских терминах, говоря, что жизнь в своей основе трагична и только глупцы обманывают себя рассуждениями о неизменной человеческой судьбе.

Уже в предварительной беседе с пациентом можно получить впечатление об охватившей его безнадежности. Он не желает идти на минимальную уступку, испытать даже незначительное неудобство, допустить самый легкий риск. Он может создать видимость полного потакания своим слабостям. Однако проблема состоит в том, что он не видит никакой убедительной причины идти на уступки тогда, когда не ожидает получить от них ничего. Подобные аттитюды заметны и без анализа. Невротики продолжают находиться в совершенно неудовлетворительном состоянии, которое можно было бы улучшить незначительным усилием воли и инициативы. Но невротик может быть настолько парализован состоянием своей безнадежности, что весьма посредственные трудности кажутся ему непреодолимыми препятствиями.

Иногда случайное замечание выдает это состояние. Пациент может ответить аналитику простым утверждением, что некоторая проблема еще не решена и требует дальнейшей работы. Но уже вопрос: «Не думаете ли Вы, что это безнадежно?» - обнаруживает чувство отчаяния невротика. И когда невротик начинает осознавать свое отчаяние, он обычно не может его объяснить. С большой вероятностью будет считать его следствием различных внешних причин, начиная со своей работы или супружества и кончая политическим положением. Но это состояние никак не связано с каким-либо конкретным или временным обстоятельством. Невротик чувствует себя потерявшим надежду изменить что-либо в своей жизни, когда-либо стать счастливым или свободным. Он чувствует себя навсегда отрезанным от всего, что могло бы сделать его жизнь осмысленной.

Возможно, Серен Кьеркегор дал самое глубокое объяснение проблемы безнадежности. В книге «Смертельная болезнь» он утверждает, что любое отчаяние в своей основе представляет отчаяние когда-либо стать самим собой. Философы всех времен подчеркивали первостепенное значение быть самим собой и чувство отчаяния от невозможности достигнуть такого соответствия. Это составляет центральную тему дзен-буддизма. Из современных писателей я процитирую только Джона Макмэрри: «Какое другое значение может иметь наше существование, как не быть целиком и полностью самим собой?»1.

1 Macmurray,]. Rcaden and Emotion/J. Macmurray. - London: Faber, 1935

Безнадежность с ее глубочайшими корнями в отчаянии когда-либо стать искренней и целостной личностью представляет основной продукт неразрешенных конфликтов. Возрастающая шкала невротических проблем ведет к этому состоянию. Основным является ощущение запутанности в конфликтах, наподобие птицы в сетях, без ясной возможности освободить когда-либо себя. Ко всему этому добавляются попытки решения конфликтов, которые не только неудачны, но и в значительной степени увеличивают отчуждение личности от самой себя. Повторные переживания только усиливают чувство безнадежности невротика, что его таланты никогда не будут реализованы либо потому, что снова и снова усилия распыляются слишком во многих направлениях, либо потому, что трудности, неизбежные в любом творческом процессе, удерживают невротика от дальнейшего поиска. Это может касаться также и любовных дел, заключения брака, установления дружеских отношений, которые распадаются одно за другим.

Следующие одна за другой неудачи действуют столь же удручающе, как и в опыте с лабораторными крысами, когда приученные прыгать в специальное окно за пищей, они прыгают снова и снова только для того, чтобы убедиться, что оно закрыто.

Оказывают влияние и безнадежные попытки невротика добиться соответствия своего реального «Я» со своим идеализированным образом. Трудно сказать, не является ли это одним из самых могущественных факторов, порождающих безнадежность. Нельзя тем не менее сомневаться в том, что в процессе анализа, когда пациент начинает осознавать, насколько он далек от той совершенной личности, какой представляет себя в своем воображении, безнадежность уступает место состоянию полного облегчения.

Невротик ощущает себя безнадежным не только потому, что отчаивается когда-либо достигнуть тех фантастических высот, какие ему рисовало его воображение , но и потому, что он реагирует на осознание чувством глубокого презрения к самому себе, губительным для надежды чего-нибудь достигнуть в своей жизни - как в любви, так и в работе.

Решающими среди факторов, способствующих развитию безнадежности, являются все те процессы, которые смещают центр тяжести личности с нее самой, не позволяют ей быть активным двигателем своей собственной жизни. Результатом действия подобных факторов становится то, что невротик теряет веру в самого себя и в свое развитие как личности; он стремится махнуть на все рукой - аттитюд , который, хотя и может остаться незамеченным, по своим последствиям настолько серьезен, что должен быть назван психической смертью.

Как говорит Кьеркегор: «Однако вопреки этому факту (своему отчаянию)… он может тем не менее… полноценно существовать, быть человеком, для видимости заниматься чем-то временным, вступить в брак, завести детей, завоевать почет и уважение - и, возможно, никто не заметит, что в некотором более глубоком смысле у него отсутствует «Я». Немного шума поднимется из-за такой вещи, как пропавшее «Я»; ибо «Я» является такой вещью, по поводу которой свет менее всего склонен наводить справки. Ибо из всех ситуаций, наиболее опасных для человека, является как раз та, когда окружающие замечают, что он обладает «Я». Самая большая угроза, опасность потери собственного «Я», может наступить настолько незаметно, как будто вообще ничего не произошло; любая другая утрата - армии, ноги, пяти долларов, жены и т.д., вне всякого сомнения, будет замечена»1.

1 Kierkegaard, S. Op. cit

Из своего опыта работы наблюдателем я знаю, что проблема безнадежности не очень ясно представляется аналитиком и поэтому не исследуется надлежащим образом. Некоторые из моих коллег в такой степени были подавлены безнадежностью пациента, которую они признавали, но не видели в ней проблемы, что впадали в состояние безнадежности сами. Несомненно, что такой аттитюд является губительным для анализа, т.к. безотносительно к тому, насколько хороша техника или насколько смела попытка анализа, пациент чувствует, что аналитик в действительности махнул на него рукой. Подобный аттитюд губителен и за пределами аналитической ситуации. Никто не может конструктивно помочь другу или товарищу, кто сам не верит в возможность осуществления своих предложений.

Иногда коллеги совершали противоположную ошибку - не придавали безнадежности пациента достаточно серьезного значения. Они чувствовали, что пациент нуждается в ободрении и не отказывали ему в этом - что похвально, но явно недостаточно. Когда такое происходит, то пациент, даже если он высоко ценит намерения аналитика, получает полное подтверждение своему раздражению, поскольку в глубине души осознает, что его безнадежность - это не то состояние, от которого можно избавиться поддержкой, оказываемой с самыми лучшими намерениями.

Для того чтобы взять «быка за рога» и приступить к непосредственному анализу проблемы, сначала необходимо на основании косвенных симптомов, которые приводились выше, установить, что пациент действительно ощущает себя потерявшим всякую надежду и степень, в которой это чувство выражено. Затем следует понять, что состояние безнадежности пациента вызвано его внутренними трудностями. Аналитик должен осознать и ясно доложить пациенту, что его ситуация безнадежна только потому, что он упорствует в сохранении своего статус-кво и считает его неспособным к изменению.

В упрощенной форме проблема в целом иллюстрируется сценой из «Вишневого сада» Чехова. Семья, столкнувшись с банкротством, в отчаянии от мысли о необходимости покинуть имение со своим любимым вишневым садом. Предприниматель высказывает здравое предположение о строительстве небольших жилых домиков на территории имения для сдачи в аренду. Из-за своих ограниченных взглядов члены семьи не могут поддержать такой проект, и поскольку не существует никакого другого решения проблемы, они остаются без всякой надежды. Они спрашивают в отчаянии, как бы не слыша сделанного предложения, может ли кто-нибудь посоветовать или помочь им. Если бы их наставник был аналитиком, он сказал бы: «Конечно, ситуация сложная. Но то, что делает ее безысходной, так это ваше отношение к ней. Если бы вы подумали, как изменить ваши требования к жизни, тогда не было бы и чувства безнадежности».

Убеждение, что пациент может действительно измениться, а это означает, что пациент может реально разрешить свои конфликты, является тем фактором, который определяет, сможет ли терапевт взяться за решение проблемы невротика и сможет ли он решить ее с разумными шансами на успех.

Именно здесь мои разногласия с Фрейдом становятся особенно заметны1. Психология Фрейда и лежащая в ее основе философия существенно пессимистичны. Они выражают его взгляды как в отношении будущего человечества, так и в отношении терапии2. В соответствии со своими теоретическими допущениями Фрейд может быть только пессимистом.

1 См.: Freud, S. Civilization and its Discontents / S. Freud // International Psychoanalytical Library. Vol. VII. Leonard and Virginia Woolf. - 1930
2 См.: Freud, S. Analysis Terminable and Interminable / S. Freud // International Journal of Psychoanalysis. - 1937

Человеком движут инстинкты, которые в лучшем случае способны модифицироваться посредством «сублимации». Инстинктивные влечения человека неизбежно фрустрируются обществом. «Я» человека мечется беспомощно между требованиями инстинктов и «Сверх-Я», которое само может быть только модифицированным. «Сверх-Я» первоначально представляет запрещающую и деструктивную инстанцию. Истинных идеалов не существует. Потребность реализации личного «Я» в своей основе «нарциссическая». В своей сущности человек - деструктивное существо, и «инстинкт смерти» побуждает его либо уничтожать других, либо заставлять их страдать.

Все эти взгляды оставляют слишком мало места для позитивного отношения к изменению личности и ограничивают ценность потенциально многообещающей созданной Фрейдом терапии. В противоположность Фрейду я верю, что невротические компульсивные влечения не являются инстинктивными, а выражают дезорганизацию человеческих отношений; что их можно изменить, когда дезорганизующие факторы устраняются, а порожденные ими конфликты можно действительно разрешить. Это не означает, что терапия, основанная на отстаиваемых мною принципах, не имеет никаких ограничений. Предстоит проделать большую работу для того, чтобы определить эти границы. А это означает, что мы имеем очень хорошие основания верить в возможность радикального изменения личности невротика.

Почему же тогда так важно осознавать и решать проблему безнадежности пациента? Во-первых, потому, что наш подход является плодотворным при анализе специальных проблем, наподобие депрессий и склонности к самоубийству. Верно, что мы можем избавить пациента от депрессии одним фактом обнаружения конфликта, от которого он страдает, не касаясь его проблемы безнадежности в целом. Но если мы хотим помешать возвращению депрессий, то состояние безнадежности должно стать предметом анализа, потому что представляет более глубокий источник, из которого рождаются депрессии. Также нельзя противостоять скрытой депрессии, если нельзя достигнуть этого исходного источника.

Сказанное истинно и для условий, провоцирующих самоубийство. Мы знаем, что такие факторы, как острое отчаяние, открытое неповиновение и мстительность, порождают суицидальные импульсы; однако предотвратить самоубийство после того, когда импульс стал явным, часто уже невозможно. Минутное внимание к менее драматическим симптомам безнадежности и проблеме пациента в нужное время создают возможность предотвращения многих самоубийств.

Самым важным фактом является то, что безнадежность пациента становится препятствием в лечении любого серьезного невроза. Фрейд склонялся называть все, что мешает развитию пациента, сопротивлением. Но едва ли правомерно безнадежность считать разновидностью сопротивления. В процессе анализа мы сталкиваемся с контригрой сил, действующих в прямом и обратном направлениях. Сопротивление представляет обобщающий термин для всех тех внутренних сил пациента, которые действуют, чтобы сохранить статус-кво пациента. Мотив пациента к развитию, с другой стороны, рождается из его конструктивной энергии, которая побуждает его двигаться к внутренней свободе. Это та движущая сила, благодаря которой мы работаем и без которой не смогли бы ничего сделать. Это та сила, которая помогает пациенту преодолевать сопротивление. Она делает его ассоциации продуктивными, давая аналитику шанс более глубокого понимания . Она дает пациенту внутреннюю силу вынести неизбежную боль созревания. Она усиливает его готовность рисковать при отказе от аттитюдов, дававших ему чувство безопасности, и формировании новых.

Аналитик не может тянуть пациента, пациент должен сам хотеть идти. Но именно эта бесценная сила парализуется состоянием безнадежности. И при неспособности признать ее как проблему и взяться за ее решение аналитик лишает себя своего лучшего союзника в битве с неврозом пациента.

Безнадежность пациента не является той проблемой, которую можно решить каким-либо одним объяснением. Существенная выгода состоит уже в том, что вместо того чтобы быть подавленным чувством своей гибели, которое, как полагает пациент, неустранимо, он начинает осознавать его как проблему, которая так или иначе может быть решена. Этот шаг делает его свободным настолько, чтобы начать движение вперед. В этом движении будут, конечно, подъемы и спуски. Пациент может чувствовать себя оптимистом, даже сверхоптимистом, если приобретает нужную ему интуицию, но снова поддается отчаянию, как только случаются более серьезные расстройства. Каждый раз камень преткновения должен анализироваться заново.

Но воздействие, которое отчаяние оказывает на пациента, ослабнет, как только он поймет, что действительно может измениться. В этом случае движущий мотив пациента обязательно усилится. В начале анализа этот мотив может представлять обычное желание избавиться от своих наиболее беспокоящих симптомов. Но по мере того как пациент начинает осознавать свои кандалы и получает представление о том, что значит чувствовать себя свободным, этот мотив становится сильнее.

Бой - действие заранее не пропи санное, бой - дей ствие живое.

За долгую историю боевых искусств инстинкты следования системе и подражания стали свойственными как учителям, так и ученикам. Это происходит частично из-за общечеловеческих наклонностей, а частично из-за преувеличения значения традиций, присущих многочисленным стилям. В итоге найти достойного мастера и учителя - носителя свежих идей бывает очень трудно, тем более того, кто может «указать путь».

Каждый последователь боевых искусств причисляет себя к какомулибо стилю, который считает выразителем высшей истины и отрицает все другие.

Вместо рассмотрения боя во всей его внутренней сущности большинство систем боевых искусств вносят в сознание путаницу, которая искажает суть, ограничивает их последователей в действиях, отвлекает от истинной ясной сущности боя. Вместо того чтобы сразу углубиться в суть вещей, они практикуют цветистые ритуальные формы (организованное отчаяние) и искусственные техники, имитирующие настоящий бой. Вместо настоящего боя они занимаются чем-то похожим на бой.

Хуже, что духовная сила стремительно уходит, когда ученик углубляется в мистику, абстракции, бесплодные попытки ухватить и зафиксировать в сознании постоянно меняющиеся движения, «препарировать и изучить» их, подобно трупу в анатомическом театре.

Но когда дело доходит до настоящего боя, оказывается, что бой - действие заранее не прописанное, бой - действие живое. Суррогаты же подобны параличу, они цементируют то, что течет и меняется. Когда вы посмотрите на них непредвзято, то окажется, что суррогаты - это не что иное, как слепая преданность систематической бесполезности, практика рутинных приемов, акробатических трюков, которая ни к чему не ведет.

Может ли последователь определенного стиля выразить себя классическим способом, когда его охватывают реальные чувства, или он просто переходит на крик? Живое ли он существо, способное выразить свои эмоции, или просто механический робот? Является ли он чем-то объективно существующим, способным плыть по течению, руководствуясь внешними обстоятельствами, или же противопоставляет себя обстоятельствам с помощью набора излюбленных приемов? Образуют ли его излюбленные приемы заслон между ним и его противником, ограждая от живых взаимоотношений?

Организованная безнадежность

Вместо того чтобы прямо взглянуть фактам в лицо, последователи тех или иных стилей продолжают придерживаться своих теорий, все больше запутываются и загоняют себя в ловушку безысходности.

Они не видят и не могут увидеть фактов жизни как таковых, потому что их учение искажено и выхолощено. Им следует понять: любая дисциплина должна приспосабливаться к природе вещей и их сущности.

Стать зрелым вовсе не означает стать пленником концепций. Зрелость - это умение реализовать то, что находится внутри нас самих.

Где есть свобода от механических условностей, там есть простота. Жизнь - это взаимоотношения со всем сущим.

Человек, который ясен и прост, не выбирает свою судьбу. Что есть, то есть. Действие, основанное на идее, - это, очевидно, действие выбора, и такое действие не освобождает. Наоборот, оно порождает дальнейшее сопротивление, конфликт. Воспримите гибкое знание.

Взаимоотношения - это понимание. Это процесс открытия самого себя. Взаимоотношения подобны зеркалу, в котором вы открываете себя. «Быть» - значит быть в отношениях.

Выбор приемов, непригодных к адаптации, к гибкости, предлагает только лучшую клетку. Истина лежит за всеми шаблонами.

Формы - это лишь напрасные повторения, предлагающие последовательный и красивый уход от самопознания, которое обещает живой реальный противник.

Аккумулирование, накопление - это самоограничение в противостоянии, и витиеватая техника только усиливает его.

Последователь классического стиля представляет собой клубок рутинных идей и традиций. Совершая любое действие в настоящем, он трактует его в терминах прошлого.

Знание неподвижно во времени, тогда какпознание - это непрерывный процесс. Знание накапливается из источников и выводов, познание же - это движение и постоянный поиск.

Собирательный процесс - это лишь механическая тренировка памяти. Обучение же никогда не является процессом накопления, это процесс познания, не имеющий начала и конца.

Где есть свобода от механических условностей, там есть простота. Жизнь - это вза имоотношения со всем сущим.

Освободите свое сознание

Если вы следуете классическому образцу,

вы познаете рутину, традиции, тени, но не познаете себя.

В культивировании боевых искусств должно проявляться чувство свободы. Ум, ограниченный условностями, - уже не свободный ум. Всякие условности ограничивает личность в рамках определенной системы.

Чтобы свободно выразить себя, вы должны умереть для всего, что было в прошлом. Из прошлого вы берете безопасность, новое же помогает вам обрести свободу действий.

Чтобы осознать свободу, ум должен научиться смотреть на жизнь как на движение вне зависимости от времени, так как свобода лежит за порогом осознаваемого. Наблюдайте, но не останавливайтесь, не изрекайте: «Я свободен», - вы живете в памяти чего-то, что уже исчезло. Понимать и жить сейчас - забыть о прошлом. «Вчера» должно умереть.

Свобода от познания есть смерть. Следовательно, вы живете. Не существует таких понятий, как «правильно» или «неправильно», когда вы свободны.

Когда человек неспособен к самовыражению, он не свободен. Он начинает методично бороться. Методическая рутина становится скорее ответом на его собственную реакцию, чем ответом на происходящее в действительности.

Боец должен устремлять свои мысли в одном направлении, на один объект, должен бороться, не оглядываясь ни назад, ни по сторонам. В своем движении вперед он должен устранить все преграды - интеллектуальные, эмоциональные, физические.

Когда человек находится «вне системы», он может действовать свободно и полно. Тот, кто серьезно стремится узнать, в чем заключается истина, не придерживается ни одного из стилей. Он живет только тем, что объективно существует.

Если вы хотите понять истину в боевых искусствах, ясно видеть любого противника, вы должны отбросить установки стилей и школ, предрассудки, симпатии, антипатии. В этом состоянии вы будете видеть все четко, свежо и целостно.

Если выбранный стиль учит вас какому-то определенному методу борьбы, то вы будете вести бой в соответствии с ограничениями данного метода, но это будет ненастоящий бой.

Организованная безнадежность

Если вы встречаетесь с непредвиденной атакой, например если кто-то проводит удар в рваном ритме, ваши модели ритмических классических блоков, ваши защиты и контратаки всегда будут лишены живости и гибкости.

Если вы следуете классическому образцу, вы познаете рутину, традицию, тени, но не познаете себя.

Как можно противопоставлять безбрежности частичность, фрагментарную модель?

Простое повторение ритмических, четко рассчитанных движений крадет у боевых действий их живость, лишает их самой сущности - реальности.

Накопление форм - просто разновидность условности. Формы становятся якорем, связывают по рукам и ногам и тянут только в одну сторону - вниз.

Форма есть культивирование сопротивления; это исключение выбора модели движения. Вместо того чтобы создавать сопротивление, переходите к действиям. Не осуждайте и не прощайте - неизбирательное познание ведет к примирению с противником в части понимания того, что происходит на самом деле.

Ограниченный предпочтительным методом, изолированный замкнутой моделью поведения, последователь определенного стиля смотрит на противника сквозь призму предубеждений: выполняет свои стилизованные блоки, слышит свои собственные крики, но не видит, что на самом деле делает противник.

Мы и есть те самые ката, те самые классические блоки и удары, - настолько сильно мы вовлечены в их условности.

Чтобы соответствовать противнику, необходимо прямое восприятие. Но нет прямого восприятия там, где есть сопротивление, где действует только подход «одного пути».

Обладание полнотой видения означает быть способным следовать «тому, что есть», которое постоянно движется и изменяется. Если вы связаны определенной точкой зрения, то неспособны следовать за стремительными изменениями «того, что есть».

Если вы связаны определенной точкой зрения, то неспособны следовать

за стремительными изменениями «того, что есть».

Освободите свое сознание

У истины нет определенного пути. Истина живет, а значит, изменяется.

Каково бы ни было ваше мнение о, например, боковых ударах рукой или части какого-то стиля, не может быть окончательного мнения об овладении совершенной защитой против них. Почти все бойцы руководствуются этим положением. Мастер боевого искусства разно­ образен в атаках. Он должен быть способен ударить всегда, в каком бы положении ни находилась его рука.

Но в классических стилях система становится важнее человека! Классик вынужден действовать в соответствии с канонами стиля!

Какие же тогда методы и системы позволяют достичь живого? Ко всему, что статично, мертво, ведет определенный путь. Но только не к тому, что живет. Не сводите реальность к омертвевшей статике, не изобретайте множества методов достижения последней.

Истина - это взаимодействие с противником, непрерывно изменяющееся, живое и никогда - статическое.

У истины нет определенного пути. Она живет, а значит, изменяется. Она не имеет постоянного места, формы, каких-то установок, не имеет философии. Когда вы поймете это, вы поймете, что истина такая же живая, как вы сами. Вы не можете выразить себя и быть живым через статику, собрать воедино форму через набор стилизованных движений.

Классические формы мешают творчеству, образуют рамки, подтачивают чувство внутренней свободы. Вы уже больше не принимаете во внимание интуицию, а просто «делаете» то, что требуется.

Подобно желтым листьям, которые могут стать золотыми монетами, чтобы успокоить плачущего ребенка, так называемые секретные движения и искаженные позы успокаивают невосприимчивого к знаниям бойца.

Это не означает столь удобную возможность совсем ничего не делать. Нельзя останавливаться на чем-то, что выполняется сейчас. Не надо заставлять ум выбирать или отвергать. Непреднамеренность означает быть не привязанным к своим мыслям.

Принятие, отрицание и обвинение мешают пониманию. Пусть ваш ум двигается вместе с другими в понимании происходящего. Тогда создается возможность реального общения. Чтобы понять друг друга, нужно находиться в состоянии неизбирательного познания, в котором нет сравнения и порицания, нет требований, нет ожидания дальнейшего развития дискуссии, нет согласия или несогласия. Прежде всего, не начинайте с выводов.

Освободитесь от противоборства стилей. Освободите себя путем наблюдения за тем, что вы обычно практикуете. Не порицайте и не одобряйте, просто наблюдайте.

Когда вы свободны от влияний, когда вы мертвы для условностей классических реакций, тогда вы способны к настоящему видению, полному, свежему и новому.

Осознание без выбора, требований, без волнения. В таком состоянии разум не подвержен ощущениям. Если разум находится именно в таком состоянии, в нем есть место восприятию. Только восприятие может решить все проблемы.

Понимание требует не только обостренного восприятия, но и постоянного процесса познания, постоянных вопросов без ответов.

Чтобы понять бой, надо подойти к нему просто и однозначно.

Понимание приходит через чувства, ежесекундно отражаясь в зеркале отношений с противником.

Познание себя происходит во время взаимодействия с другими, а не в изоляции.

Понимание действительности требует знания, боевой готовности и полностью свободного разума.

Организованная безнадежность

Познать себя значит изучать себя в действиях с другими людьми.

Усилия разума ведут к его ограничению. Любое усилие подразумевает преодоление препятствий ради достижения цели, а когда цель, конечная точка находится у вас перед глазами, вы накладываете ограничения на разум.

Сейчас я вижу что-то совсем новое, и новизна познания себя самого откладывается в уме. Но завтра этот опыт станет чем-то механическим, если я попытаюсь вернуть первое ощущение, удовольствие от него. Описание всегда не соответствует реальности. Реальным является непосредственное видение истины, видение сиюминутное, потому что у истины нет завтра.

Мы находим истину, исследуя вопрос. Вопрос никогда не существует отдельно от ответа. Вопрос сам по себе есть ответ - понимание вопроса дает ответ на него.

Наблюдайте то, что есть, не разделяя знания.

Истина как таковая существует вне бесконечного потока загрязняющих ее мыслей. Она не может быть познана через мысли.

Мышление - это не свобода, любая мысль частична. Она никогда не может быть всеобъемлющей. Мысль - это ответ памяти, а память всегда частична, так как память есть не что иное, как результат опыта. Отсюда следует, что мысль - это реакция ума, ограниченного опытом.

Познайте пустоту и спокойствие вашего разума. Будьте пустыми. Не принимайте стиля или форм, которые может использовать в своих интересах ваш противник.

Разум изначально бездеятелен, путь всегда существует вне мысли.

Внутренний взор открывает то, что скрывает изначальная природа за завесой внешних форм.

Хладнокровие и спокойствие достигаются тогда, когда вы будете свободны от внешних объектов. Быть хладнокровным значит не иметь иллюзий или заблуждений о подлинной сущности явлений.

Мыслей нет. Только подлинная сущность явлений, которая неподвижна, но чьи движения и действия неистощимы.

Медитация означает осознание невозмутимости истинной природы. Конечно, медитация не может заключаться в процессе концентрации, потому что высшая форма мышления есть ничто. Ничто - это состояние, в котором нет ни положительных, ни отрицательных реакций. Это состояние полной опустошенности.

Концентрация есть форма исключения, а там, где есть исключение, есть и тот, кто исключает. Это мыслитель, человек, который концентрируется, который порождает противоречие. Он формирует центр рассредоточения.

Существует понятие действия без действующего лица, состояние приобретения опыта без самого опыта и того, кто его переживает. К сожалению, это состояние ограничено и отягощено классической путаницей.

Классическая концентрация, или сосредоточение на одной вещи

и исключение всех остальных, и знание, которое является всеобщим

и ничего не исключает, - это состояния разума, которые можно постичь только с помощью объективного, непредубежденного наблюдения.

Организованная безнадежность

Познание не имеет границ, это приобретение собственной сущности без каких-либо исключений.

Концентрация - это сужение разума. Но мы имеем дело с процессом живого во всей его целостности, и концентрация на каком-либо одном аспекте сужает жизнь.

«Мгновение» не имеет ни прошлого, ни будущего. Это не результат мысли, поэтому оно не имеет времени.

Когда в долю секунды ваша жизнь оказывается под угрозой, разве вы говорите: «Дайте мне удостовериться, что моя рука на бедре и стойка соответствует стилю»? Когда ваша жизнь оказывается в опасности, разве вы думаете о методе, который вы изберете, чтобы защитить себя? Почему же возникает двойственность?

Так называемый мастер боевых искусств - это плод тысячелетней пропаганды и обусловленности.

Почему люди зависят от тысячелетней пропаганды? Они могут считать «мягкость» идеалом по отношению к «твердости». Но что происходит, когда они сталкиваются с реальностью? Идеалы, принципы, представления о том, как «должно быть», становятся лицемерием.

Люди не хотят беспокойства, не хотят неопределенности, поэтому они определяют модели поведения, мышления, отношений с другими людьми. И становятся рабами этих моделей, принимая их за реальную жизнь.

Соглашения по определенным правилам движений, чтобы обезопасить участников, могут быть хороши для таких видов спорта, как бокс или баскетбол, но успех в джиткундо кроется в свободе применения, как и неприменения тех или иных приемов.

Второразрядный ученик, слепо следующий за своим сэнсэем или шифу, перенимает его модели. В результате все его действия, движения и, что более важно, мышление становятся механическими. Ответные действия становятся автоматическими, в соответствии с принятым набором моделей, узкими и ограниченными.

Самовыражение всегда бывает общим и немедленным, вне концепции времени. И вы сможете по-настоящему выразить себя только тогда, когда освободитесь, физически и духовно, от фрагментарности.

Самовыражение всегда бывает общим и немед ленным, вне кон цепции времени. И вы сможете по-настоящему выразить себя только тогда, когда освободи тесь, физиче ски и духовно,

отфрагментарности.

В этой книге имена персонажей имеют значение, в том числе и для сюжета. Переводить имена - занятие неблагодарное, и мы не стали этого делать, с одним только исключением: всё-таки перевели имя подруги главной героини Six - Шесть (согласитесь, так забавнее).

Но с главной героиней надо было что-то делать. Её зовут Скай (Sky), что, как многим, наверное, известно, означает «небо». Девушка по имени Небо не звучит совсем, но имечко такое у неё неспроста (о чём вы узнаете ближе к концу книги). И фамилия главного героя тоже не просто так: Холдер - Holder - переводится примерно «тот, кто держит».

Ну и само название нуждается в пояснениях. Hopeless переводится как «безнадёжный» (в различных вариациях: «безнадёжная» и т.п.), слово состоит из двух частей: hope - надежда, и less - суффикс, придающий значение отрицания, отсутствия. И при этом Хоуп (Hope) и Лес (Less) - это вполне распространённые английские женские имена. Что тоже ой как неспроста в этой книге.

Я вскакиваю и смотрю на кровать. Сдерживаю дыхание, боясь звуков, неукротимо рвущихся из моего горла.

Я не заплáчу.

Я не заплáчу.

Медленно опустившись на колени, кладу ладони на тёмно-синее стёганое покрывало и глажу рассыпанные по нему звёзды. Глаза наливаются влагой, и звёзды расплываются, как в тумане.

Зажмуриваюсь и зарываюсь лицом в одеяло, сминая его пальцами. Яростные рыдания, которые я всё это время пыталась сдержать, сотрясают моё тело. Резко поднимаюсь, с воплем срываю одеяло и бросаю его через всю комнату.

Сжимаю кулаки и лихорадочно оглядываюсь вокруг в поисках ещё чего-нибудь, что можно швырнуть. Хватаю с кровати подушки и кидаю их в зеркало, прямо в отражение девушки, которую я уже не знаю. Девушка в зеркале смотрит на меня в ответ, сотрясаясь в рыданиях. Что за жалкое создание! Как же меня бесят её слёзы! Мы стремительно движемся навстречу друг другу, пока наши кулаки не сталкиваются. Бьётся стекло, и девушка рассыпается на ковре миллионом сверкающих осколков.

Берусь за края комода, оттаскиваю от стены и переворачиваю, снова не в силах сдержать долго подавляемый вопль. Когда комод падает на спинку, один за другим вырываю из него ящики и вываливаю из них содержимое, разбрасывая по всей комнате и пиная всё, что попадается под ноги. Хватаюсь за прозрачные синие шторы и дёргаю их, с треском ломается карниз, шторы падают. Дотягиваюсь до высокого штабеля стоящих в углу коробок, даже не зная, что там внутри, беру верхнюю и кидаю её о стену со всей силой, на какую способны пять футов и три дюйма моего роста.

Ненавижу тебя! - кричу я. - Ненавижу! Ненавижу!

Я швыряю всё, что вижу перед собой, во всё, что вижу перед собой. Каждый раз, когда мой рот открывается для крика, я чувствую солёный вкус слёз, струящихся по щекам.

Руки Холдера внезапно обхватывают меня сзади и держат так крепко, что я теряю способность двигаться. Я воплю и дёргаюсь, пытаясь вырваться, но это уже не осмысленные действия, просто конвульсии.

Прекрати, - спокойно велит он мне на ухо, не разжимая объятий. Я его слышу, но притворяюсь, что нет. А может, мне просто наплевать. Я продолжаю бороться, но его хватка только усиливается.

Не трогай меня! - верещу я во всю силу своих лёгких, царапая ногтями его руки. И снова это не производит на него никакого действия.

Не трогай меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Тихий голосок эхом отзывается в моей голове, и я безвольно повисаю в руках Холдера. Я слабею, по мере того как усиливается поток моих слёз, и рыдания захватывают меня целиком. Кто я теперь? Всего лишь сосуд для слёз, которые никогда не иссякнут.

Я слаба, я позволяю ему победить.

Холдер отпускает меня, кладёт руки мне на плечи и поворачивает лицом к себе. Не могу даже взглянуть на него. Я в изнеможении вжимаюсь в него, чувствуя щекой биение его сердца, стискивая в кулаках его рубашку и всхлипываю, признавая поражение. Холдер кладёт руку мне на затылок и склоняется к моему уху.

Скай, - произносит он бесстрастно и ровно. - Нужно уходить отсюда. Немедленно.

Мне нравится думать, что большинство решений, принятых мной за семнадцать лет жизни, были довольно разумными. Если можно было бы положить на весы ум и глупость, смею надеяться, мои здравые поступки перевесили бы несколько идиотских. Если так, то завтра мне понадобится принять фигову кучу умных решений, потому что сегодня я в третий раз за месяц тайком впускаю Грейсона в свою спальню через окно, а это, доложу я вам, поступок, сильно опускающий вниз ту чашку весов, на которой находится дурость. Впрочем, точно вычислить тяжесть дурости можно будет только через какое-то время, так что, пожалуй, посижу пока, подожду, может, мне и удастся выровнять весы до того, как стукнет молоток судьи.

Как бы всё это ни выглядело со стороны, я не шлюха. Разве что вы назовёте меня шлюхой только на том основании, что я обжимаюсь с большим количеством парней, и они мне даже не нравятся. Тогда другое дело, нам бы было о чём поспорить.

Давай побыстрее, - беззвучно произносит Грейсон с той стороны закрытого окна, явно недовольный тем, что я не спешу ему навстречу.

Отпираю задвижку и как можно тише поднимаю окно. Может быть, Карен и нетипичная родительница, но даже она, как самая обычная мама, не одобряет парней, проникающих по ночам в спальни.

Тише, - шепчу я.

Грейсон подтягивается на руках, перебрасывает ногу и влезает в мою комнату. Очень удобно - окна с этой стороны дома всего в трёх футах над землёй, и у меня что-то вроде отдельного входа. На самом деле, мы с Шесть шастаем друг другу через окна гораздо чаще, чем через двери. Карен уже привыкла к этому, и её не беспокоит, что моё окно практически постоянно не заперто.

Прежде чем задёрнуть занавески, я бросаю взгляд на окно Шесть. Она машет мне рукой, а другой тянет на себя Джексона, забирающегося в её спальню. Оказавшись внутри, Джексон оборачивается и высовывает голову.

Встретимся у твоего пикапа через час, - громко шепчет он Грейсону, закрывает окно и задёргивает шторы.

Мы с Шесть не разлей вода с тех пор, как четыре года назад она переехала в соседний дом. Наши окна находятся рядом, что оказалось до чрезвычайности удобно. Вообще-то начиналось всё вполне невинно. Когда нам было четырнадцать, мы забирались в её комнату по вечерам, тырили мороженое из холодильника и смотрели фильмы. Когда нам исполнилось пятнадцать, мы стали тайком протаскивать к себе мальчишек, чтобы есть мороженое и смотреть фильмы все вместе. К шестнадцати годам мороженое и фильмы утратили для мальчишек свою привлекательность. Теперь, в семнадцать, мы не торопимся покидать каждая свою спальню до тех пор, пока мальчишки не отвалят по домам. Вот тогда мороженое и фильмы снова выходят на первый план.

Шесть меняет парней, как я меняю сорта мороженого. Сейчас её «вкус месяца» - Джексон. Мой - Роки Роуд . Джексон и Грейсон - лучшие друзья, что и бросило нас с Грейсоном в объятия друг друга. Когда оказывается, что у очередного «вкуса месяца» Шесть есть друг-красавчик, она отдаёт последнего на мою милость. А Грейсон определённо красавчик, хорош до невозможности. У него безупречное накачанное тело, тщательно растрёпанная шевелюра и пронзительные тёмные глаза - словом, полные штаны удовольствия. Большинство известных мне девушек умерли бы от счастья, оказавшись с ним в одной комнате.

Я ощущаю безнадёжность, когда кажется, что все бессмысленно и ни к чему не приведёт, крах жизни. Это чувство, когда руки опускаются и любые мысли или действия, призванные обнадёжить или изменить что-то, отбрасываются как бесполезные. Сопровождается у меня чувством одиночества, когда кажется, что никому я не нужен со своими проблемами и заморочками.

Раньше вообще ничего не делал, чтобы стало легче, а, наоборот, начинаю жалеть себя, потому что мне плохо, ничего не хочется и ничего не радует.

Сегодня занимаю себя какими-то действиями: например, уборка по дому, игра в компьютер.

Самому любопытно, как проживаются чувства, потому что я их проживать, наверное, не умею.

Безнадежность.

В своей жизни лишь однажды испытывал подобное чувство!

Мне было лет 15.

В очередное посещение одного из тренигов, меня переполняла стойкая уверенность в своих силах, я достигал успеха из раза в раз...

И вот она, ситуация, задание с тремя действующими лицами, разыгрывается ситуация..банальная, как мне тогда казалось.

Для меня безнадежность - это отсутствие желания что-либо делать, полная подавленность и безразличие ко всему, депрессия.

Не хочу проживать это чувство, потому что в таком состоянии для меня все перестает быть важным и опускаются руки. Я не убегаю и не глушу его.

Раньше я просто жил с ним и употреблял, а сейчас я знаю, что из любой ситуации есть выход и ВС мне поможет его найти. Не обращал внимания, склонен ли я проговаривать ощущение безнадежности другим людям, но себе точно признаюсь не всегда, хотя со временем это становится очевидным. Я хочу научиться видеть выход из ситуаций, чтобы даже мысли не появлялись о том, что выхода нет.

Безнадежность - это когда я не вижу выхода и опускаются руки, не хочется что-либо предпринимать, потому что не вижу в этом смысла, когда нет надежды, которая, по идее, должна умирать последней.

Однозначно не хочу проживать это чувство, но выход всегда есть, также как и в наркомании, выхода из которой я не видел, но благодаря ВС и людям, которые мне его показали, я сегодня трезвый, с Богом, с Вами. Безнадежность - тяжелое чувство, стараюсь перепоручать и нахожу выход, ведь безнадежных ситуаций не бывает. Вера очень помогает. Теперь я знаю, что признать ситуацию безнадежной - это значит сдаться и ничего не делать, так что не надо быть пессимистом. В любом негативе можно найти позитив - из любой безнадежной ситуации есть выход.

БЕЗНАДЕЖНОСТЬ (DESESPOIR). Нулевая степень надежды и противоположность веры. В расхожем значении слова безнадежностью называют пик печали или разочарования; такое состояние, при котором несчастье представляется неизбежным, а какое бы то ни было счастье невозможным. Так, читая в газете об очередном самоубийстве, мы обычно узнаем, что человек покончил с собой от безнадежности. Из этого следует, что безнадежности почти всегда предшествует несбывшаяся надежда («Главной причиной самоубийств, - написал мне один психоаналитик, - является надежда; люди сводят счеты с жизнью под влиянием ее крушения») и даже последняя надежда (на смерть). Безнадежность - это непреодолимое и смертоносное разочарование.

Но безнадежность можно понимать и в другом смысле, что лично мне представляется более правильным, - как отсутствие всякой надежды, иначе говоря, отсутствие каких бы то ни было желаний, направленных на будущее, на то, чего мы не знаем, и на то, что от нас не зависит. Если речь идет об отсутствии любых желаний, это отрицательная безнадежность; если наши желания ограничиваются только тем, что есть на самом деле, что мы знаем и что зависит от нас, это положительная безнадежность (любовь, познание, воля). В этом смысле безнадежность противостоит вере (выражающей желание, направленное на то, чего нет, или на то, что нам неизвестно). Она также противостоит надежде (выражающей желание, направленное на то, чего нет, или на то, что от нас не зависит). Таким образом, безнадежность противостоит религии. «Безнадежность обратна вере», - сказал Кьеркегор (34) . И наоборот, добавим мы: вера обратна безнадежности.

Вот почему я считаю себя вправе говорить о веселой безнадежности. В самом деле, разве верующие владеют монополией на радость? Если Бога нет, положение человека действительно в чем-то безнадежно, что очевидно: ведь мы старимся, страдаем, умираем. Но эта очевидность не в силах помешать нам радоваться настоящему и наслаждаться им. Скорее даже наоборот: она лишь способствует тому, чтобы мы радовались и наслаждались в настоящем. Разве мало верующих, проживших жизнь в надежде на счастье в загробном мире, «в надежде, - как отметил Паскаль, - на иную жизнь»? И атеистов, сумевших получить от жизни подлинное удовольствие и любивших ее не ради надежды на нечто несбыточное, но ради самой жизни? Такова трагическая мудрость - мудрость счастья и безнадежности. Сочетание того и другого не просто возможно; оно необходимо. Надеяться можно только на то, чего у нас нет, и надежда на счастье разлучает нас со счастьем. Напротив, тот, кто полностью счастлив, не нуждается в надежде, даже в надежде на то, что его счастье продлится (если он надеется на это, значит, опасается, что счастье его покинет, значит, перестает быть счастливым). Такова мудрость Востока: «Счастлив лишь тот, кто не имеет надежды, - говорится в "Санкхья-сутрах", - ибо надежда есть самая жестокая пытка, а безнадежность - самое великое блаженство из всех возможных». Безнадежность есть умение жить в настоящем и истина жизни.

Способны ли мы на такую безнадежность? Я бы сказал, что время от времени нам удается пережить ее на опыте: благодаря сексу, созерцанию или действию, когда все наши желания ограничиваются тем, что имеет место в данный миг, тем, что мы делаем и что зависит от нас. Иногда в подобные минуты нас охватывает такое ощущение полноты бытия, что надеяться и в самом деле больше не на что - ибо для нас не существует ничего, кроме настоящего, кроме реальности, кроме подлинности. Не существует ничего, кроме сущего. Случается такое нечасто, зато, если уж случается, оставляет нам незабываемые впечатления. Это опыт прикосновения к вечности, как сказал бы Спиноза, такой опыт, который, по выражению Пруста, вселяет в нас равнодушие к идее смерти.

На самом деле это значит, что время от времени нам просто удается почувствовать себя живущими на свете.

Примечания

34. Серен Кьеркегор (1813-1855) - датский теолог, писатель, философ-иррационалист. «Объективизму» диалектики Гегеля противопоставлял субъективную («экзистенциальную») диалектику личности, которая на пути к Богу проходит три стадии: эстетическую, этическую и религиозную. Защищал тезис о реальности христианства «для избранных», которые смогут реализовать свою экзистенциальную свободу.

Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь / Пер. с фр. Е.В. Головиной. – М., 2012, с. 58-59.