«Геннадий Григорьев. Геннадий григорьев

Генна́дий Анато́льевич Григо́рьев (14 декабря , Ленинград - 13 марта , Санкт-Петербург) - российский поэт , драматург. По мнению различных критиков и поэтов, «последний российский народный поэт», т.е. поэт, на чьи стихи складывались песни, чьи строчки сразу же расходились на поговорки .

Был женат. Есть сын.

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Сосны-кедры

✪ Юрататăп сана

✪ ЖЕКА (Е.Григорьев) ПУШИНКА

Субтитры

Биография

Геннадий Григорьев родился в семье крупного строительного начальника. Как поэт стал формироваться в литературном клубе «Дерзание» , где «удивил всех теми абсолютно зрелыми стихами и той неожиданной, чрезвычайно весёлой манерой, которая и оставалась его манерой всю жизнь, он как бы не вышел из юности...» .
По словам Виктора Топорова (критика, переводчика, одного из руководителей клуба «Дерзание»), Григорьев «вышел из клуба "Дерзание" и навсегда остался человеком клуба. Только теперь это не поэтический клуб во Дворце пионеров, а знаменитые кафетерии того времени - "Академичка" и "Сайгон". Здесь его слушатели, почитатели, приятели и учителя».
Геннадий Григорьев учился на филфаке ЛГУ, был популярной личностью СПбГУ начала 1990ых, одно из самых известных его стихотворений, «Академичка», посвящена столовой Академии наук СССР, где студенты и преподаватели часто устраивали неформальные диспуты. Был отчислен с третьего курса после чего начался его «трудовой» путь, ему пришлось исписать свою трудовую книжку самыми разнообразными профессиями и должностями: матрос-моторист, проходчиком на «Ленметрострое», слесарь-сантехник. Большую часть своей официальной трудовой биографии времен «застоя» он был журналистом в газете «Ленинградский метростроитель». Халтурил, писал сценарии КВН, сотрудничал с детскими журналами, занимался поэтическими переводами.

В начале 1980ых вместе со своим другом, Носовым Сергеем поступил в Литературный институт им. Горького, где продержался в качестве студента три года.

В начале 1990ых совместно с Николаем Голем вёл в Санкт-Петербургской газете «Смена» рубрику «Поэтерий "Гамбургский счёт"». В соавторстве с писателем Сергеем Носовым создал развлекательную радиопередачу «Литературные фанты», за которую получил премию журналистского профессионального конкурса «Золотое перо-98».
Популярность приходит к Григорьеву во время перестройки, когда, благодаря таким стихотворениям, как «Сарай» и «Баллада об испорченном телевизоре», поэме «День Зенита», ставшими ленинградскими шлягерами, он приобрел любовь широкой публики, на его поэзконцерты собирались полные залы.
В 52 года Геннадия Григорьева принимают в Союз писателей Санкт-Петербурга.

Характеристика творчества

Геннадий Григорьев был, бесспорно, лучшим поэтом своего поколения. Геннадий Григорьев на рубеже 80–90-х прошлого века был самым популярным поэтом нашего города. Геннадий Григорьев был единственным (наряду и наравне с Глебом Горбовским) поэтом, творчество которого в равной мере привлекало и искушенных знатоков, и широкую публику. Геннадий Григорьев был королём питерских поэтических подмостков, пока существовали сами подмостки. Наконец, Геннадий Григорьев, поэт-традиционалист, был автором нескольких шедевров любовной, философской и гражданственной лирики, место которым – в самой краткой и самой взыскательной по отбору антологии отечественной поэзии.

Гена Григорьев был настоящий поэт, а осталась от него только одна маленькая книжечка под названием "Алиби". Он умер в марте этого года, смерть его прошла незаметно. Но, я вам гарантирую, что книжки его еще будут изданы, а стихи Григорьева будут известны каждому образованному русскому человеку.

Он гением был всегда, а в тот момент Гена достиг славы и признания. Его стихотворение "Сарай" незнакомые люди пели под гитары, не имея ни малейшего представления, кто автор этого текста.

Его "двойное виденье" позволяло ему всегда оставаться "над". "Этюд с предлогами" – одно из лучших Гениных стихотворений – написанный так рано (ему было всего 20 лет), обернулся его жизненным кредо, очертив ту жизненную позицию, которой автор останется верен до конца. Пример сам по себе уникальный.
Мы построим скоро сказочный дом
с расписными потолками внутри.
И, возможно, доживем – до…
Только вряд ли будем жить при…
И, конечно же, не вдруг и не к нам
в закрома посыплет манна с небес.
Только мне ведь наплевать на…
я прекрасно обойдусь без…
Погашу свои сухие глаза
и пойму, как безнадежно я жив.
И как пошло умирать за…
если даже состоишь в…
И пока в руке не дрогнет перо,
и пока не дрогнет сердце во мне,
буду петь я и писать про…
чтоб остаться навсегда вне…
Поднимаешься и падаешь вниз,
как последний на земле снегопад …
Но опять поют восставшие из…
И горит моя звезда – над!

("Выдержка", 2007, с. 71.)

Это стихотворение можно было написать и вчера. Оно абсолютно современно, что само по себе и есть свидетельство высшей пробы.

«ЭТО ТОЛЬКО КАЖЕТСЯ, ЧТО НАРОД МОЖНО ОБМАНУТЬ»

Этот человек не вписывается в общепринятые рамки. В нем сочетается не сочетаемое и соотносится не соотносимое. Политический киллер с душой романтика. Гроза дзержинских политиков, издающий сборники стихов о любви и цитирующий классиков золотого и серебряного веков. Автор нашумевшего фильма, кардинально изменившего политическую ситуацию в городе накануне выборов мэра, предстает перед читателями «СВЕТСКОГО» совершенно в нео­жиданном свете. Геннадий Григорьев рассказывает об «Украденном городе», судьбе репортера, рассуждает о крахе русской государственности и профессии журналиста, а также приоткрывает тайну своего появления в Дзержинске.

Геннадий, откуда Вы родом?
- Родился я на Западной Украине. Вся семья моя оттуда, но не из бандеровцев. Потом родители переехали в Волгоград, где я и прожил до службы в армии.

В какой семье вы воспитывались?
- Мама у меня - полька - Добровольская Инна Юлиановна, человек очень интеллигентный, инженер по профессии. Папа - полковник внутренней службы.

Как учились в школе?
- Папа был достаточно жестким человеком. Он определил меня в английс­кую спецшколу и драл с меня, можно сказать, три шкуры. Зато учился я хорошо - до 8-го класса отличником был.

Чем увлекались помимо школьных занятий?
- Моржеванием. Папа меня моржевал в проруби практически до 16 лет - издевался над ребенком (смеется, - прим. автора). Зато теперь я простудой не болею. Когда я в армии служил (на Урале под Пермью), был такой случай: к нам только что из училища пришел молодой лейтенант. Заставил нас пробежать кросс, потом - снегом растираться. А я ему говорю: «Да чего уж там, товарищ лейтенант, пойдемте в проруби искупаемся». Он отказаться не мог, и мы искупались. Потом он слег с воспалением легких. Я тогда был героем войсковой комендатуры... Также занимался в детской спортшколе Волгоградского футбольного клуба «Ротор». Футболом я, конечно, здорово увлекался. И если бы однажды не сломал коленную чашечку, то не пошел бы, наверное, ни в какую журналистику. А еще папа и мама заставляли меня читать книжки, так что читал я очень много. И если не отвечал папе наизусть какой-нибудь отрывок из поэмы Лермонтова «Красоты Кавказа», меня могли не отпустить на футбольный турнир. Поэтому память у меня хорошая. И привычка читать, кстати, осталась до сих пор. Люблю Чехова, это любимый писатель мой и мамы, а папа любит Достоевского. Любой типаж, любая мизансцена нашей жизни - все есть у Чехова. Я не помню, кто сказал, что «Чехов - это Шекспир шепотом».

Где продолжили свое обучение после окончания школы?
- Папа, конечно, хотел, чтобы я пошел по военной линии. Он пытался отправить меня в мос­ковский институт на военного переводчика. Но туда был совершенно безумный конкурс, и я ушел в армию. А когда демобилизовался (это был конец 80-х - начало 90-х), то журнал «Огонек» и его редактор Виталий Коротич подтолкнули меня к журналистике. Поступил в Ленинградский университет на факультет журналистики, радио и телевидения. Словом, я тот редкий случай, когда человек много лет работает по своей профессии.

Владимир Познер, который побывал недавно в Нижнем Новгороде, высказал мысль, что журналистика - это та профессия, в которую лучше идти без базового образования. Ваше мнение на этот счет?
- Думаю, что где-то он прав, если учесть, что на факультете журналистики нас целый семестр обучали включать и выключать микрофон. И хотя базовое образование, в принципе, неплохо было бы получить, все же лучше, когда ты сразу начинаешь что-то делать, работать. Не знаю, сложно ответить на этот вопрос. Хотя, по-большому, счету меня на журфаке ничему не научили, но я четко зафиксировал в своем сознании, что с 20-ти лет я - журналист.

С кем из известных людей встречались в Ленинграде? Кого считаете своими наставниками?
- В свое время я у Невзорова носил шнуры и микрофоны. Потом он снял фильм «Наши» о событиях в Литве, который получился таким полупостановочным. В нем рассказывалось о том, как группа наших ОМОНовцев сражалась в осажденном литовскими националистами здании какой-то школы. На самом же деле в те дни наша армия «порешила» там много народа. Словом, я был разочарован в моем кумире. Кроме того, после этого я даже порвал свой партбилет в баре общежития. На примере Невзорова я понял - нельзя тенденциозность пускать в свои мозги. А еще он меня подсадил на кожаную куртку в эфире. Сегодня я уже понимаю, насколько смешно это смотрится, но я адекватно чувствую себя в эфире только в кожаной куртке. В университете также слушал лекции Льва Николаевича Гумилева (сына Николая Степановича и Анны Андреевны Ахматовой). Он читал лекции на истфаке, и я тоже ходил на них. Слушал лекции Собчака, но он мне даже тогда не понравился своим позерством. Проходя университетскую практику, я «подъедался» на телевидении, и там появлялось множество интересных людей, включая Ельцина. Также был знаком с ленинградским поэтом, ныне покойным, которого тоже звали Геннадий Григорьев. И сам я не гнушался этим занятием - писал стихи и довольно долго. Выпустил даже две книги. Но после того, как внимательно прочитал стихи Анненского, Гумилева, Мандельштама (в 80-е годы просто не было такой возможности), то понял, увы, что это - не совсем моя профессия.

Геннадий, как имидж политического киллера сочетается в вас с романтикой, с потрясающей начитанностью и так далее?
- Видимо, здесь сыграла свою роль генетика. Родители у меня совершенно разные люди. Мама - польская интеллигентка из семьи учителей, а отец - «брутал», в хорошем смысле этого слова. Он хоть и жесткий человек, но с хорошими мозгами. Родители даже разводились, но потом снова поженились. А мой дедушка вообще был полковником НКВД. И вот этот генетический мезальянс и породил то, что породил. И когда мне предъявляют претензии, что я этакий упырь, я отвечаю: «А вы знаете, как мне с самим собой тяжело!» Я все тщусь быть человеком тонким, а природа не дает.

А каким образом вы попали в Дзержинск?
- Познакомился с девушкой из Дзержинска и перебрался поближе к ней - в Нижний Новгород. Работал сначала в Нижнем. А в 1995 году Игорь Пронин, который тогда был директором «ВидеоИнтерлинка», вышел на меня с предложением перейти к нему. Тогда появилась программа «Группа R» (группа репортеров). И за первым своим материалом мы поехали в Чечню. Тогда Шамиль Басаев захватил больницу в Буденновске. Приехали мы в Грозный, а в Буденновск шла колонна МЧС. Мы напросились с ними и подъехали как раз в день штурма, где нас и обстреляли. Об этом был наш первый фильм на Дзержинском телевидении, где я и работал до прихода мэра Романова. Дальше была работа на ТНТ-НН, а с 2003 по 2007 годы Игорь Пронин снова переманивает меня на ТК «Дзержинск». Тогда я уже делал «Знак вопроса». Сегодня со мной опять ведутся переговоры по поводу этой программы, но я с большим скепсисом отношусь к этому предложению. Я не знаю, что еще здесь можно сказать. Народ у нас... По Пушкину: «Игрушка их из рода в роды ярмо с гремушками да бич». Заграницей политики за годы своего эмпирического опыта уяснили, что такое давление снизу, и что народ им просто не позволит сделать то-то и то-то. Поэтому они вынуждены быть подчеркнуто этичными и в белоснежных перчатках. А наш народ вроде бы все понимает, но действий никаких нет. Мы все это политическое безобразие слушаем и глотаем. Мы все участ­вуем в большой лжи. Все мы - ее часть. Пессимистично все это как-то...

Ваш нашумевший фильм «Украденный город», помимо всего прочего, заслуживает самую высокую оценку и в плане психологического воздействия на сознание. Считаете, что занимаетесь ремес­лом или искусством?
- Это - эмоциональная вовлеченность. Когда я начитываю информацию для фильма, то интонационно становлюсь другим человеком. Ввожу себя в некую божественную кому, то же самое, когда шаманы камлают. Что касается ремесла или искусст­ва, то последнее интервью, в котором я сказал чистую правду о том, что не берусь за «джинсу», и что в моей программе нет проплаченных материалов, датировалось 1998 годом. Я очень долгое время работал за гроши официальной зарплаты. Среди моих коллег было этакое мушкетерство, мы бравировали тем, что не берем денег. Я и в Чечню ездил несколько раз, снимал на двух войнах, и в Приднестровье был. Не знаю, искусство ли это было. Наверное, не искусство, но служение. Сейчас как-то даже неловко говорить об этих вещах. Но я действительно не брал денег, хотя их мне предлагали и немало. Тогда была возможна честная журналистика... Последние годы стараюсь существовать по выражению из фильма «Остров»: «Живи как живется, только греха большого не делай».

Каково жить с пониманием, что ваши профессиональные действия журналиста привели к столь существенным для Дзержинска последствиям? Фактически фильм «Украденный город» поменял политическую ситуацию в городе.
- Мне жаль, что этого не происходит чаще. Пытаться обмануть коллективное бессознательное людей - невозможно. Ты же не демиург, не ты определяешь правила игры, но, чтобы изменения произошли, люди должны тебе поверить. Но поверить большое количество людей тебе может только в одном случае - если ты говоришь правду. Вот в этом я абсолютно уверен. Это только кажется, что народ можно обмануть. И мне очень жаль, например, что такой же фильм нельзя сделать про регион и раздать каждому жителю. Но даже если это сделать (и желающие были), встает вопрос: «Зачем?» Ведь ничего не изменится. Дзержинск - единственный город, где остались прямые выборы мэра, и где от людей еще что-то зависит. И, на мой взгляд, это - единственно честная система взаимоотношений между властью и обществом. Кстати, это не единственный случай в моей практике, когда удалось изменить ситуацию в лучшую сторону. Последние шесть лет я занимаюсь выборами. И как-то, будучи в команде единороссов, работал в Орловской области. В то время там был дефицит свободных мест в детских садах. И мне поручили прописать эту тему. Я начал разбираться и, в результате, своими силами, без привлечения средств, мы выбили 900 мест для детишек в детских садах. Мы решили проблему дефицита наполовину. И тогда я понял: значит, можно конкретно что-то делать и решать.

Геннадий, много ли у вас было судов за вашу практику?
- Я двадцать лет работаю в журналистике, и у меня было всего два суда. А на что подавать-то? По-моему, Фицджеральд сказал: «Высшая профессиональная этика журналиста в том, чтобы никто не видел, как мы работаем». А работали мы довольно в напряженном режиме. «Украденный город» мы делали в течение шести дней, монтаж длился почти двое суток без перерыва. Режиссер чуть не умер. А перед этим я три недели копался в огромных кипах документов. Я, как клоп в ковре, закатался с этими бумажками. У меня уже мозги плавились!

А по поводу информации, озвученной в фильме «Украденный город», на вас в суд не подавали?
- Нет.

Вы все время вокруг политики, внутри острых вопросов. Вам угрожали?

Конечно, угрожали и даже морду били. Всяко бывало, но раньше. А сейчас нас уже не сильно «мочат». И знаете почему? Да потому что им, простите, конечно за выражение, по хрену. Что бы мы не говорили, им все - божья роса. Рычагов влияния на них у нас попросту нет. Выборы почти повсеместно отменены. Дзержинск - единственный город в Нижегородской области сохранил прямые выборы мэра. А не было бы этого, да хоть двадцать «Украденных городов» распиши, толку-то что. К сожалению, всю нашу русскую историю можно свести к одной формулировке Петра Яковлевича Чаадаева: «Россия дана миру в назидание, как страшный нравственный урок. Так жить нельзя».

Слышали, что у вас красавица жена и опять из Дзержинска?
- Да, жена у меня действительно красавица - и опять из Дзержинска. Она на 20 лет меня моложе, ей 24 года. С Анастасией мы познакомились через интернет. Надо сказать, что впервые в жизни я три месяца за девушкой ухаживал и проявлял только общечеловеческие качества. Словом, любовь, романтика, природа...

Как вы думаете, чем вы ее в конце концов очаровали?
- Я понимал, что «Знак вопроса» она, конечно, смотреть не могла. Поэтому я решил зайти с тыла, со стороны родителей. Правда, выяс­нилось, что мама эту программу тоже не смотрела. А вот папа оказался политически активным, он смотрел. И за то, что я Бриккера «мочил» - остался мною крайне не доволен. Причем не потому что он был за Бриккера, а просто потому, что критически настроен по принципу «Кому выгодно?». Но надо же было случиться такой беде, что мама все-таки увидела меня в эфире, но в другой и даже не в моей программе. Паша Аккуратов запускал утренний канал и решил сделать что-то такое эпатажное на тему холостяков. И позвал меня - помочь. Я и предстал перед объективом этаким бонвиваном - сибаритст­вующим эгоистом, циником и бабником. И нельзя сказать, что я тогда изображал кого-то другого. Когда мама моей избранницы посмотрела тот злосчастный эфир, она была, естественно, в шоке. Разубеждать пришлось долго, но, похоже, до конца мне это так и не удалось. Но стараюсь до сих пор...

Чем увлекаетесь с супругой, как отдыхаете?
- Да, обычные совершенно развлечения, ничего особенного. Книжки читаем, в баню ходим, в рестораны. И, пожалуй, единственное вынужденное хобби моей супруги - это выслушивать мои многочасовые монологи о журналистской профессии. Поначалу ей было непросто, мягко говоря. Но она смирилась или вовлеклась. Тем более, что выхода у нее не было. Словом, любящая русская женщина Настенька почти ежедневно совершает этот подвиг во имя любви (смеется, - прим. автора).

Путешествовать любите?
- За границу - нет. Обратно возвращаться тяжело. И потом, в связи с работой на выборах я и так слишком часто и обильно путешествую.

Геннадий, над чем работаете сегодня?
- Вот уже месяц вожусь еще с одной кипой бумажек на тему происходящего в Дзержинске. Увы, все, показанное в фильме «Украденный город», никак не закончилось, что называет­ся, в правовом поле. Не изменилось практически ничего.

То есть дзержинцев ждет «Украденный город-2»?
- Возможно.

И когда же?
- Скоро...

Интервью: Ирина Ерошкина, фото: личный архив Геннадия Григорьева

Генна́дий Анато́льевич Григо́рьев (14 декабря 1950, Ленинград - 13 марта 2007, Санкт-Петербург) - российский поэт, драматург и анаграммист.

Биография

Родился Геннадий Григорьев в семье крупного строительного начальника. Гена был первенцем в семье и с раннего детства был окружён любовью и заботой. Родители поддерживали его во всех начинаниях, включая поэтические. Григорьев начал говорить и писать стихи почти одновременно.

В качестве поэта Геннадий Григорьев сформировался в Ленинградском дворце пионеров, в творческом литературном кружке «Дерзание». Его преподавателем в кружке была Нина Алексеевна Князева.

Когда он появился здесь, он удивил всех теми абсолютно зрелыми стихами и той неожиданной, чрезвычайно весёлой манерой, которая и оставалась его манерой всю жизнь, он как бы не вышел из юности.

В конце 60-х годов Геннадий Григорьев покидает Дворец пионеров и поступает на филологический факультет Ленинградского университета, из которого был исключён после первой же сессии.

Виктор Топоров вспоминает:

Я из институтских дел помню только рассказ о том, что в свою единственную сессию, которую он пытался сдать, Григорьев провёл сто сорок кулачных поединков, из них сто тридцать девять проиграл нокаутом, а в сто сороковом его противник просто сам упал пьяный.

Он вышел из клуба «Дерзание» и навсегда остался человеком клуба. Только теперь это не поэтический клуб во Дворце пионеров, а знаменитые кафетерии того времени - «Академичка» и «Сайгон». Здесь его слушатели, почитатели, приятели и учителя.

Не доучившись на филологическом факультете ЛГУ, Григорьев поступает на заочное отделение Литературного института, где находит множество знакомых в литературном кругу. В дальнейшем Геннадий Анатольевич продолжает «безбытное» существование, не задумываясь о дальнейшей судьбе своего творчества. Работает в «Метрострое», на «Радио России», пишет для самых разных изданий (например, для газеты «Спорт-Экспресс»).

Имел пять неудачных попыток суицида, которые часто заканчивались курьёзно, например, во время попытки повеситься оборвалась люстра и Григорьев сломал себе копчик.

В 1999 году награждён премией «Золотое перо» (совместно с Сергеем Носовым) за цикл радиопередач «Литературные фанты» на «Радио России».

В стихах Геннадия Григорьева как раз и была эта выверенность, то, что Мандельштам называл «не прихоть полубога, но хищный глазомер простого столяра». Геннадий Григорьев выстраивал стихи. Поэтому он обожал сочинять чайнворды и кроссворды. Поэтому он, ненавидевший работу на заказ, однако же, сочинил для детского отдела петербургского «Радио России» более 200 радиопьес. Ведь в литературе для детей куда как важен «хищный глазомер простого столяра», соединенный со странной свободой настоящего поэта.

Эстетику Геннадия Григорьева Виктор Топоров пытался определить как насквозь романтическую и инфантильную.

начало цитатыГригорьев не разделял явь и выдумку, ему казалось, что раз мне так хочется, то так оно и есть. Собственно, об этом все его стихи.

В самом начале поэтической «карьеры» Григорьев напишет стихотворение «…Мы построим скоро сказочный дом», которому будет верен всю жизнь.

Геннадий Григорьев был отцом двух сыновей и дочери. Был небогат. Одним из последних его приобретений стал участок в Феодосии, купленный всего за несколько десятков долларов, который он называл «своей ветреной любовницей».

При жизни вышло нескольких книжек и публикаций.

В 2010 году учреждена Международная поэтическая премия им. Геннадия Григорьева.

Награды и звания

• 1999 - «Золотое перо»

Книги

• Алиби: Сборник стихов. - Ленинград, 1998.
• Свидание со СПИДом. - Ленинград, 1990
• Нет бездельников у нас. (В соавторстве с Николаем Голем)
• Мы болеем за «Спартак». 1997
• Доска, или Встречи на Сенной: Поэма-быль. - СПб., «ЛИК», 1998 (переиздание 2003) (В соавторстве с Сергеем Носовым)
• Выдержка: Сборник стихов. - СПб.: МобиДик, 2007 (посмертно).

Радиопередачи

• Профессор Синицын и академик Пятитомов. Радио России
• Литературные фанты. Радио России
• Однажды в библиотеке. Радио России
• Волшебный компьютер. Радио России

Геннадий Анатольевич Григорьев

Кого-то бьют по морде,
Кого-то взяли в плен,
На стихотворном фронте
Пока без перемен.
отрывок из стихотворения 1968 года
Ленинградский поэт и драматург.
Геннадий Григорьев, поэт неровный, но, безусловно, значительный, Евгений Степанов. Петербургская поэтическая формация.

"Геннадий Григорьев - последний русский поэт. То есть последний поэт, стихи которого цитировались как народные и пелись на кухне под гитару".
***
Григорьев - один из самых талантливых поэтов своего поколения, однако при жизни его считали скорее городской достопримечательностью и часто путали с более известным однофамильцем Олегом. Он жил во внешне благополучную, но совершенно не созданную для поэзии эпоху.
Лев Лурье. Передача "Культурный слой"

Говорить и сочинять стихи Гена Григорьев начал одновременно. Его врожденный, органический талант не нуждался в шлифовке. Детские стихи Григорьева по форме не уступают взрослым: звонкий ритм, классическая рифма, злободневное содержание.
***
Геннадий Григорьев никогда не был гонимым диссидентом. Гена с точки зрения литературной формы классический советский поэт, но в нем было такое несоветское хулиганство.
Владимир Рекшан, музыкант. Передача "Культурный слой"

Более радостных людей я вообще не встречал. Его радовало абсолютно все. Все могло быть источником для вдохновения. Он из ничего мог сделать что-то изящное. Он жил по сути в бочке, как Диоген.
Сергей Носов, писатель. Передача "Культурный слой"

И при всем при этом Григорьев, как вы уже поняли, был человек-скандал и в чем-то даже человек-анекдот. О нем вечно рассказывали самые фантастические истории - и все они неизменно оказывались сущей правдой. Вот он приходит в Союз писателей на секцию поэзии - и, показывая, что там нечем дышать, надевает противогаз. Вот, одолжив сто рублей, покупает дом в Крыму. Вот поступает в Литинститут - и проводит за единственную зимнюю сессию сто двадцать кулачных поединков, из которых сто девятнадцать проигрывает нокаутом. Вот появляется на экране в образе телесериального бомжа. Вот, играя (на деньги) в «Эрудит», роняет из рукава на стол лишнюю букву «Ю»...
...
Лучшие годы поэта Григорьева совпали со временем так называемого застоя
...
Талантливые поэты сплошь и рядом бывают психически неадекватны. Но это не случай Григорьева. При всем своем шутовстве, переходящем в плутовство (и наоборот), он был чрезвычайно здравомыслящим человеком. С ним интересно было разговаривать - обо всем, по меньшей мере пока он не напивался. А когда родным или женам (законным и гражданским) удавалось его приодеть и отмыть, он становился хорош собою.
--
Дурачась (и выставляя себя дураком, что тоже, увы, бывало), а вернее, ведя себя на протяжении всей жизни вызывающе антибуржуазно, он словно бы сознательно давал фору незадачливым (или хотя бы не столь фантастически одаренным) собратьям по поэтическому цеху: он предоставлял им возможность не только люто завидовать, но и презирать. Так они и поступали: завидовали - и с облегчением презирали; презирали - и все равно завидовали...
Топорков
Он был свободным человеком. Он старался казаться счастливым человеком, и это ему удавалось, но был он прежде всего человеком свободным. Делал что хотел; когда ничего не хотел делать, ничего не делал. Писал что хотел. Жил как хотел. Ему удалось сформулировать лозунг целого поколения, прожившего всю свою жизнь в стране, где ничего не менялось, и на склоне лет угодившего в эпоху больших перемен: «Не сломленных во время перегиба / не перегнешь во время перелома".
Никита Елисеев

Мы сидели в вагоне метро. Мы — это я и поэт Геннадий Григорьев. Геннадий человек пьющий. И был уже в норме. Едем. Молчим. Вдруг: «Выдь из вагона, морда, понаехало сволочей, лезут в метро, и квартиры занимают, паскуды, жлобье пархатое...»
«Омерзительно», — тихо сказал Геша, поднимаясь.
Дядька, на которого мерзость поганцы выливали, видал, надо полагать, в жизни всякое. Потому что стоял крепко на своих более чем семидесятилетних ногах, прятал подбородок в воротник, а глаза у него были такие, каких я у людей еще не видела. Но могу предположить, что именно так смотрит зэк на вертухая, когда тот сдуру выпендривается.
Геша, к счастью, был нетрезв. И не думал о тонкостях. Он взрычал, заводясь, и буром пошел на эти морды. «Кацапские». Это он отчетливо пояснил мордам. Все кончилось очень быстро. Погром был обещан, но впереди. На остановке «жид паршивый» вышел, «кацапские морды» растряслись среди толпы. Геннадий, защитивший вышедшего дядю, протрезвел от пережитого. Морд было пять. Качки. А Геша нежный. Он виновато попросил прощения у пассажиров за «инцидент».
Ольга Ильницкая. Прошлое нам только предстоит ?

Даты жизни:

Язык творчества:

СССР, Россия

Творчество:

поэма День «Зенита», 1986
Поэма "Дядя Миша перестраивал сарай" 1989
Вышли сборники «Алиби» (1990),
"Свидание со СПИДом" (1990)/ сборник «СПИД» (1991)
"Нет бездельников у нас" (в соавторстве с Н. Голем, 1991),
"Мы болеем за "Спартак"!" (1997).
поэма «Доска, или Встречи на Сенной» с комментариями прозаика Сергея Носова (2003).
Автор более двухсот радиопьес (на "Радио России").
Произведения Геннадия Григорьева на сайте литературного общества «ПИИТЕР»

Биография:

Родился в Ленинграде. Отец - Анатолий Иванович, крупный строительный начальник, мать - Тамара Николаевна Семья -родители и две младшие сестры - любили и поддерживали его.
Как поэт сформировался в Ленинградском дворце
пионеров, в литературном клубе «Дерзание », у Нины Алексеевны Князевой. Один семестр учился на филфаке ЛГУ. Но его слушатели, почитатели, приятели и учителя были не в ВУЗах, а в клубах - знаменитых кафетериях того времени - «Академичка » и «Сайгон ».
В начале 70-х его выделяют в кругах, близких к Союзу писателей и одновременно в кругу сайгонских мэтров. Но он не вписывается ни в какие рамки, остается чужим и в Союзе писателей, и в андеграунде. Не окончив филфак, Григорьев, к этому времени молодой отец семейства, приходит работать корреспондентом в ведомственную газету «Ленинградский метростроитель».
Его поэзия пользуется успехом у местростроевцев, а сам он пишет репортажи, зачастую даже не посещая объекты.
Некоторое время работал матросом-мотористом, проходчиком в Ленметрострое. В начале восьмидесятых Григорьева появляется возможность закончить Литературный институт имени Горького, куда его берут на заочное отделение, но и там он проучился всего один семестр.
Популярность приходит к Григорьеву во время перестройки. Григорьева печатают в газетах, показывают по телевизору, он превращается в популярного городского персонажа. Стихотворения «Сарай» и «Ламбада о Собчаке» становятся ленинградскими шлягерами Перестройки.
В 1990 ближайший друг и восторженный поклонник его поэзии Олег Козлов издает единственный сборник "Алиби". Короткий перестроечный успех заканчивается в девяностые. Геннадий Григорьев живет литературной поденщиной, всегда талантливой, но мало кому известной: радиопередачи, детские журналы-однодневки, написанная в соавторстве с

Генна́дий Анато́льевич Григо́рьев (14 декабря , Ленинград - 13 марта , Санкт-Петербург) - российский поэт , драматург и анаграммист .

Биография

Родился Геннадий Григорьев в семье крупного строительного начальника. Гена был первенцем в семье и с раннего детства был окружён любовью и заботой. Родители поддерживали его во всех начинаниях, включая поэтические. Григорьев начал говорить и писать стихи почти одновременно .

В качестве поэта Геннадий Григорьев сформировался в Ленинградском дворце пионеров, в творческом литературном кружке «Дерзание». Его преподавателем в кружке была Нина Алексеевна Князева.

В конце 60-х годов Геннадий Григорьев покидает Дворец пионеров и поступает на филологический факультет Ленинградского университета , из которого был исключён после первой же сессии. Виктор Топоров вспоминает:

Я из институтских дел помню только рассказ о том, что в свою единственную сессию, которую он пытался сдать, Григорьев провёл сто сорок кулачных поединков, из них сто тридцать девять проиграл нокаутом, а в сто сороковом его противник просто сам упал пьяный.

Он вышел из клуба «Дерзание» и навсегда остался человеком клуба. Только теперь это не поэтический клуб во Дворце пионеров, а знаменитые кафетерии того времени - «Академичка» и «Сайгон». Здесь его слушатели, почитатели, приятели и учителя .

Не доучившись на филологическом факультете ЛГУ, Григорьев поступает на заочное отделение , где находит множество знакомых в литературном кругу. В дальнейшем Геннадий Анатольевич продолжает «безбытное» существование, не задумываясь о дальнейшей судьбе своего творчества. Работает в «Метрострое», на «Радио России », пишет для самых разных изданий (например, для газеты «Спорт-Экспресс »).

Имел пять неудачных попыток суицида, которые часто заканчивались курьёзно, например, во время попытки повеситься оборвалась люстра и Григорьев сломал себе копчик.

В стихах Геннадия Григорьева как раз и была эта выверенность, то, что Мандельштам называл «не прихоть полубога, но хищный глазомер простого столяра». Геннадий Григорьев выстраивал стихи. Поэтому он обожал сочинять чайнворды и кроссворды. Поэтому он, ненавидевший работу на заказ, однако же, сочинил для детского отдела петербургского «Радио России» более 200 радиопьес. Ведь в литературе для детей куда как важен «хищный глазомер простого столяра», соединенный со странной свободой настоящего поэта .

Эстетику Геннадия Григорьева Виктор Топоров пытался определить как насквозь романтическую и инфантильную.

Григорьев не разделял явь и выдумку, ему казалось, что раз мне так хочется, то так оно и есть. Собственно, об этом все его стихи .

В самом начале поэтической «карьеры» Григорьев напишет стихотворение «…Мы построим скоро сказочный дом» , которому будет верен всю жизнь.

Геннадий Григорьев был отцом двух сыновей и дочери. Был небогат. Одним из последних его приобретений стал участок в Феодосии, купленный всего за несколько десятков долларов, который он называл «своей ветреной любовницей». При жизни вышло нескольких книжек и публикаций.