Стихотворение А.С. Пушкина «Из Пиндемонти. К дню рождения поэта. Любимое стихотворение. Слушать стихотворение Пушкина Из пиндемонти

5 июня 1880 года в Москве начался первый в российской истории Пушкинский праздник. Он продолжался четыре дня. Организацию торжеств взяли на себя Общество любителей российской словесности, Московский университет и Московская городская дума. Была составлена программа проведения Пушкинских дней, включавшая, помимо открытия памятника, публичные заседания Общества, литературно-музыкальные вечера, выступления известныхдеятелей культуры, прежде всего знаменитых писателей, торжественные обеды с речами и тостами. Праздник начался открытием Пушкинской выставки в помещении Благородного собрания. В зале Московской городской думы был устроен праздничный прием, в котором участвовали более 250 человек, прибывших из разных уголков России. Среди высоких гостей были член царской семьи принц Ольденбургский, генерал-губернатор Долгоруков, дети Александра Сергеевича Пушкина с семьями. Почтить память великого русского поэта пришли писатели Иван Тургенев, Федор Достоевский, Александр Островский, известный славянофил-публицист Иван Аксаков, литературный критик либеральных взглядов Павел Анненков, писатель и критик Николай Страхов, историк Василий Ключевский, композитор Николай Рубинштейн и многие другие.

К.Сомов. Портрет А.С.Пушкина

«Из Пиндемонти» завершает Каменноостровский цикл А. С. Пушкина, написанный в 1836 году. Но оно стоит особняком от трех предыдущих, в которых ярко выражена христианская символика. Они тесно связаны со страстями Спасителя и днями страстной седмицы Великого Поста.

Последнее стихотворение цикла - "Из Пиндемонти" - единственное, написанное от местоимения «я», хотя и прикрыто переводом с итальянского поэта Ипполито Пиндемонте.

Здесь Александр Сергеевич выражает не только и не столько позицию итальянского поэта, сколько свою личную, утверждая право личности на независимость и свободу.

«Из Пиндемонти» называют пушкинской одой внутренней свободе человека. Но тем более в глаза бросается контраст религиозной тематики трех первых стихотворений цикла и светской - последнего. Естественно возникает вопрос: «Зачем поэту так важно было поставить их рядом, включив сугубо светское стихотворение в литургическую тематику?»

Но если рассматривать последнее стихотворение не само по себе, а в контексте всего цикла, находя параллели и отсылки с предыдущими стихотворениям («Отцы пустынники», «Подражание италиянскому» и «Мирская власть»), то все встает на свои места. Но сначала само стихотворение:

Обозная Валентина Ивановна. Пушкин читает стихи

Из Пиндемонти
1 Не дорого ценю я громкие права,
2 От коих не одна кружится голова.
3 Я не ропщу о том, что отказали боги
4 Мне в сладкой участи оспоривать налоги
5 Или мешать царям друг с другом воевать;
6 И мало горя мне, свободно ли печать
7 Морочит олухов, иль чуткая цензура
8 В журнальных замыслах стесняет балагура.
9 Все это, видите ль, слова, слова, слова*.
10 Иные, лучшие, мне дороги права;
11 Иная, лучшая, потребна мне свобода:
12 Зависеть от царя, зависеть от народа —
13 Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
14 Отчета не давать, себе лишь самому
15 Служить и угождать; для власти, для ливреи
16 Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
17 По прихоти своей скитаться здесь и там,
18 Дивясь Божественным природы красотам,
19 И пред созданьями искусств и вдохновенья
20 Трепеща радостно в восторгах умиленья.
21 Вот счастье! вот права...

На самом деле источником для Пушкина был не только Ипполито Пиндемонте, но и Альфред Мюссе, однако, в конце концов, Александр Сергеевич останавливается на итальянском поэте, неоднократно утверждавшем, как и Мюссе, что любая власть - это, прежде всего, тирания, вне зависимости от того, кто ее олицетворяет: царь или народ, монарх или парламент, самодержец или республика.

Но Пиндемонте, кроме негативного отношения к власти, утверждает и позитивную программу, отдавая приоритет искусству перед властью, а Пушкин добавляет к этому еще и восхищение Божественной красотой Природы. Позитив взял верх и имя Мюссе было заменено на Пиндемонте.

В этом стихотворении у Пушкина появилось отличие в понимании демократии, свободы и братства. Если в раннем творчестве он безоговорочно отрицал всякое рабство, выступая за свержение самодержавия, то сейчас он отрицает далеко не все. В частности, он не готов сносить «трон» на революционной волне, как это случилось во Франции.

И он далек от поддержки любых демократических лозунгов. Александр Сергеевич стал намного осторожней в высказываниях и «демократический халат» одевать не спешит. Более того, поэт поддерживает все инициативы Государя, направленные на укрепление дворянства, например, положительно относится к реформе относительно его «ограждения».

Вспомним также, что Пушкин не освободил ни одного из своих крепостных крестьян, что ставилось ему в вину демократами. Благосостояние дворянства он считал более сильной преградой абсолютной власти, чем революцию или конституцию. Для народа - свобода, но не власть. В 1836 году Пушкин писал относительно происходящего во Франции и желательного для России:

Н.Н.Ге. Пушкин в селе Михайловском (Пущин у Пушкина). 1875 г.

«Народ властвует со всей отвратительной властию демокрации — В нем все признаки невежества — презрение к чужому… Девиз России: Suum cuique (лат. - каждому свое)».

И строчки - «Зависеть от царя, зависеть от народа — /Не все ли нам равно? Бог с ними» - отнюдь не случайность.

За ними стоят действительно политические убеждения Александра Сергеевича, выстраданные и продуманные, к которым он пришел к концу жизни. От демократии его отталкивает презрение к культуре, неуважение к прошлому, вульгарно понятое равенство, уничтожающее талант, искусство и свободу личности, что в полной мере подтвердилось в октябре семнадцатого.

Отрицая в первой части «Из Пиндемонти» то, чего не желает ни себе, ни России, Пушкин фактически повторяет первую часть молитвы Ефрема Сирина («Отцы пустынники…»), только там он перечисляет то, что не желает себе в духовном плане, здесь - в политическом.

Все эти громкие и красивые лозунги - демократия, народовластие, равенство, братство - всего лишь «слова, слова, слова», празднословие, за которым стоят вовсе не безобидные дела. За ними - банальное стремление к власти, прикрытое словами, часто лживыми. Если продолжать цитировать Гамлета:

«Хитрая речь спит в глупом ухе».

A. Robst. Портрет А. С. Пушкина

Вторая часть «Из Пиндемонти» излагает позитивную программу, то, что поэт действительно считает важным и какие права он готов защищать. И в этом стихотворение опять повторяет «Отцов-пустынников», в котором вторая часть - изложение того, что поэт хотел бы стяжать духом:

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
(«Отцы пустынники», отрывок)

Противопоставление негатива и позитива присуще всему Каменноостровскому циклу А. С. Пушкина. Чего же он себе желает, какие лучшие права и в чем счастье человека?

А. И. Лактионов. Пушкин на траве, 1949

13. ………………………………Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь Божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права...

Какая разница, какие времена на дворе. Власть всегда будет оставаться властью, но личность, если она личность, свободна. В этой части Александр Сергеевич безоговорочно утверждает независимость и свободу, как императив, как требование: никому не давать отчет, служить только себе, не гнуть шеи ни перед кем, скитаться, где хочешь, трепетать перед искусством и Божественной природой!

В общем-то, это не христианское смирение, терпение и любовь, а вовсе даже наоборот. Но здесь нет лживых слов, это своего рода заповеди свободного человека, которые сродни тем ценностям, которым следовали все святые. Так закольцовываются «Отцы-пустынники», открывающие Каменноостровский страстной цикл, и «Из Пиндемонти», его завершающий.

В поздний период творческого пути Александром Пушкиным было написано стихотворное произведение «Из Пиндемонти». На даче недалеко от Петербурга в 1836 году возник замысел этой поэзии.

Название изначально было другим и включало в себя имя поэта из Франции, однако, по причине недавних революционных происшествий в этой стране цензура России могла пресечь опубликование произведений с подобной отсылкой. По этой причине Пушкин все же сохранив идею мистификации, использовал в строке названия нового стихотворения фамилию итальянских братьев поэтов. Малоизвестный в то время Пиндемонте Ипполито значится с тех пор в заглавии стиха «Из Пиндемонти».

Исследователи творчества русского поэта занялись изучением поэзии и француза, и итальянца, но схожих черт с самим Пушкиным не нашли. Так что факт намеренного введения читающей публики в заблуждение ложной отсылкой является подтвержденным.

Стихотворение сюжетно делится на три композиционные части. В первой половине автор перечисляет социальные роли и институты политики, которым его личность противится. В центральной части находятся словосочетания, обозначающие стремление поэта к другим свободам и правам. Третья часть – положительные образы для лирического героя, некий его идеал и кредо.

Смысл поэтического произведения – в попытке выразить любовь к свободе, противлении давлению общественных институтов. Вся схема жизненных ценностей поэта опубликована в «Из Пиндемонти». «Власть» и «народ» как низменные общественные образования противопоставляются здесь «божественной» красоте природы и великим творениям искусства. Не желает любимец муз прислуживать государству и не понимает он подобной обязанности, дающейся с рождения каждому человеку.

Короткие высказывания в начале отличаются от протяжных синтаксических конструкций в конце произведения, поэтому перечисление близких Пушкину сторон жизни звучит одухотворенно, а список врагов истинной свободы – приземленно и грубо.

Указана самим автором еще одна отсылка – на шекспировского Гамлета. Это троекратное повторение «слова» – замечание об отношении власти к деятельности литераторов. На самом же деле пустословием заняты цари и необразованный народ, – вот мнение лирического персонажа Пушкина.

«Из Пиндемонти» А.Пушкин

«Из Пиндемонти» Александр Пушкин

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;

В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, снова, слова, слова*.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
— Вот счастье! вот права…

* Hamlet. (Примеч. А.С.Пушкина.)

Анализ стихотворения Пушкина «Из Пиндемонти»

В 1836 году Пушкин работал над так называемым каменоостровским циклом, который был опубликован только после его смерти. Согласно мнению Юрия Михайловича Лотмана, несколько стихотворений серии стоит считать вершиной и поэтическим завещанием Александра Сергеевича. Цикл включает в себя как минимум шесть произведений, четыре из которых помечены римскими цифрами. В их числе – «Из Пиндемонти». Три других стихотворения – «Отцы пустынники и жены непорочны …», «Подражание италиянскому» и «Мирская власть» — проникнуты религиозно-христианской символикой. В рассматриваемом тексте она отсутствует.

По мнению большинства современных литературоведов, заглавие стихотворения представляет собой мистификацию. К сюжету произведения, к его идейной составляющей оно не имеет отношения. Изначальное название анализируемого текста – «Из Alfred Musset». Александр Сергеевич отказался от него, так как хотел видеть стихотворение изданным. Николаевская цензура не позволила бы появиться в печати упоминанию об известном французском писателе-романтике. Причиной тому была Июльская революция, вспыхнувшая в 1830 году. Российский император не желал, чтобы информация о ней свободно распространялась на просторах управляемой им страны. В итоге Пушкин решил воспользоваться именем итальянского поэта Ипполито Пиндемонте. И его, и Мюссе Александр Сергеевич выбрал не случайно. У обоих авторов встречаются близкие ему темы свободолюбия, противостояния человека гнету общественных условий. Справедливости ради стоит отметить, что подобные идеи вообще характерны для романтизма как литературного направления.

Стихотворение можно разделить на две части, противопоставленные друг другу. В обеих лирический герой рассказывает о своей системе жизненных ценностей. Сначала перед читателями предстает цепь отрицаний политических институтов и социальных ролей. Речь идет о налогах, войнах, цензуре. Во второй части представлены позитивно воспринимаемые ценности. Кроме того, высказывается одна из главных мыслей произведения, отличающаяся афористичностью:
…для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи…
В стихотворении утверждается первейшее право каждого человека, которое не должно отнимать у него ни государство, ни другие люди, — право на духовную и физическую свободу. Без него все остальные права становятся фиктивны и бессмысленны. Лирический герой видит высшее счастье в том, чтобы быть личностью, иметь возможность «дивиться божественным природы красотам», восхищаться великими произведениями искусства.

Как полагает литературовед Сергей Акимович Кибальник, в стихотворении «Из Пиндемонте» ощущается классическая основа. Ассоциации с античностью рождаются как на уровне формы (использование александрийского стиха), так и на уровне содержания. Рассмотрим последний аспект подробнее. Пушкин защищает право человека на внутреннюю и внешнюю свободу, превозносит общение с природой и наслаждение искусством, противопоставляемые стремлению обрести власть и желание посвятить себя государственной службе. Близкие идеи фигурируют в творчестве древнеримского поэта Горация. Его лирика интересовала Александра Сергеевича еще в лицейские годы. Изначально Пушкин создавал условный образ стихотворца-эпикурейца. Эта традиция условной горацианской поэзии была довольно быстро отвергнута. В 1830-х Александр Сергеевич нередко напрямую обращался к наследию античности. От условных древнегреческих и древнеримских символов он перешел к живым образам, от горацианских имитаций, сделанных на французский манер, — к истинному Горацию.

«Из Пиндемонти»: анализ стихотворения А. С. Пушкина

December 11, 2015

Одной из поздних работ А. С. Пушкина было произведение «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения раскроет нам его идейное содержание. Перед его проведением мы ознакомимся с некоторыми моментами из жизни поэта.

Взаимосвязь биографии писателя с его творчеством

Пройденный Пушкиным жизненный путь оставил отпечаток в его произведениях. Их тематика и содержание менялись с годами.

А. С. Пушкин начал писать уже в тринадцатилетнем возрасте. Он рос, воспитывался и учился в особой атмосфере. Поэт впитал дух свободы, вольности. Его литературные работы носили революционные идеи. За это лирик был отправлен в ссылку.

Большую часть своей жизни Пушкин интересовался вопросами политики, общества, участвовал в этом. Однако к концу своей жизни, которая была оборвана из-за дуэли, писатель не был так увлечен социальными делами. Он устал и хотел лишь одного: чтобы его оставили в покое и дали ему жить так, как хотелось бы ему самому. Это отразилось в некоторых его произведениях, среди которых было «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения, его содержание более подробно раскроют нам последние мечтания великого поэта. С помощью них мы узнаем, в чем заключалось счастье А. С. Пушкина.

В этом произведении автор пишет о том, что он недорого ценит громкие права, которыми заняты многие умы. Он не жалуется, что ему не дают оспаривать налоги и мешать воевать царям. Ему нет дела, есть ли цензура в печати, притесняет ли она замыслы писателей. А все потому, что это лишь слова.

Поэту дороги другие, лучшие права. Ему нужна иная свобода. Она не связана с вопросами зависимости от власти и общества. Ему это все равно.

Далее автор раскрывает, чего же он желает. Пушкин пишет, что он хочет не давать перед другими отчетов, лишь себе служить и угождать. Не прогибаться перед властями и подданными, не идти против совести из-за них. Поэт желает находиться там, где ему вздумается, скитаться то тут, то там. Вдохновляться окружающими красотами природы, произведениями искусства. Вот в чем счастье, вот в каких правах нуждается и пишет об этом в «Из Пиндемонти» Пушкин. Анализ стихотворения раскроет нам его идею. Давайте рассмотрим позднюю, зрелую работу поэта.

Анализ стихотворения «Из Пиндемонти» кратко

Данная работа была написана в 1936 году. В этот период Пушкин имел совершенно другие ценности, нежели те, что были у него раньше. Он мечтал об иной свободе и правах. Прежняя борьба против власти, цензуры, за справедливость для него теперь -всего лишь слова. Что он подразумевает под ними? Он высказывает мысль, что все это - бесполезное дело. Возможно, он считал бы иначе, если бы эта борьба закончилась успехом для него и его друзей-декабристов. Но 1825 год и другие события дали понять писателю, что мечтам не суждено сбыться.

Идея стихотворения «Из Пиндемонти» - показать читателям, какие права и свободы для Пушкина важнее. Он вынужден отчитываться перед властями, не может выехать за границу, перемещаться, как ему хочется. Он не может писать то, что желает высказать. Не случайно к концу его творчества становится все меньше лирики и все больше прозы.

Цензура, власть, жизненные обстоятельства душат поэта. Произведение, которое мы рассматриваем, автор назвал «Из Пиндемонти». Таким образом он пытался избежать цензуры. Якобы позаимствовал содержание стихотворения от своего современника Пиндемонти. Но у того литератора не было подобных произведений.

Стихотворение - высказывание желаний Пушкина. Он не хочет никому служить, он хочет личной свободы, возможности быть там, где он пожелает, и наслаждаться жизнью, которая заключается в красоте природы и произведениях искусства.

Данное литературное произведение небольшого объема и является лирическим. Поэтому его жанр - стихотворение. Это произведение подлинное, не заимствованное. Его невозможно отнести к другим жанрам лирики, кроме как к стихотворению.

Это произведение цельное, выражающее авторскую позицию. Пушкин назвал его «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения, его содержания, фактов из биографии показывают нам, что это отсылка мифическая. Она была создана для отвода цензуры, так как Пушкин надеялся на публикацию этого стихотворения.

Пушкин в стихотворении активно использует отрицание: «не ропщу», «не давать», «не гнуть». Таким образом он выражает то, чего он не желает. Автор использует олицетворение - «громкие права», метафору - «кружится голова», эпитеты - «божественные красоты», «сладкая участь». Мы наблюдаем перечисления, риторический вопрос, многосоюзие.

Все эти средства, тропы и фигуры передают идею произведения «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения указывает на богатство языка и использованных приемов.

Заключение

Мы рассмотрели, что вложил в свое произведение «Из Пиндемонти» Пушкин. Анализ стихотворения показал нам связь биографии великого поэта с его творчеством. Мы узнали, что произведения 30-х годов заметно отличаются у Пушкина зрелостью суждений, новыми представлениями о личном счастье.

Поэт, как и многие литераторы, пытался избежать цензуры, поэтому данное стихотворение получило такое название.

Пушкин написал это произведение в 1936 году. Это было его последнее лето. К сожалению, при его жизни стихотворение так и не было опубликовано. Однако со временем оно стало доступно читателям и даже было включено в школьную программу.

Одной из поздних работ А. С. Пушкина было произведение «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения раскроет нам его идеологическое содержание. Перед его проведением мы ознакомимся с некими моментами из жизни поэта.

Связь биографии писателя с его творчеством

Пройденный Пушкиным актуальный путь оставил отпечаток в его произведениях. Их тема и содержание изменялись с возрастом.

А. С. Пушкин начал писать уже в тринадцатилетнем возрасте. Он рос, воспитывался и обучался в особенной атмосфере. Поэт поглотил дух свободы, вольности. Его литературные работы носили революционные идеи. За это лирик был выслан в ссылку.

Огромную часть собственной жизни Пушкин интересовался вопросами политики, общества, участвовал в этом. Но к концу собственной жизни, которая была оборвана из-за дуэли, писатель не был так увлечен соц делами. Он утомился и желал только 1-го: чтоб его оставили в покое и дали ему жить так, как хотелось бы ему самому. Это отразилось в неких его произведениях, посреди которых было «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения, его содержание более тщательно раскроют нам последние мечтания величавого поэта. При помощи их мы узнаем, в чем заключалось счастье А. С. Пушкина.

Содержание стихотворения «Из Пиндемонти»

В этом произведении создатель пишет о том, что он дешево ценит звучные права, которыми заняты многие мозги. Он не сетует, что ему не дают оговаривать налоги и мешать вести войну царям. Ему нет дела, есть ли цензура в печати, притесняет ли она планы писателей. А все поэтому, что это только слова.

Поэту дороги другие, наилучшие права. Ему нужна другая свобода. Она не связана с вопросами зависимости от власти и общества. Ему это все равно.

Дальше создатель открывает, чего же он вожделеет. Пушкин пишет, что он желает не давать перед другими отчетов, только для себя служить и угождать. Не прогибаться перед властями и подданными, не идти против совести из-за их. Поэт вожделеет находиться там, где ему вздумается, скитаться то здесь, то там. Вдохновляться окружающими красотами природы, произведениями искусства. Вот в чем счастье, вот в каких правах нуждается и пишет об этом в «Из Пиндемонти» Пушкин. Анализ стихотворения раскроет нам его идею. Давайте разглядим позднюю, зрелую работу поэта.

Анализ стихотворения «Из Пиндемонти» коротко

Данная работа была написана в 1936 году. В этот период Пушкин имел совсем другие ценности, ежели те, что были у него ранее. Он грезил об другой свободе и правах. Прежняя борьба против власти, цензуры, за справедливость для него сейчас -всего только слова. Что он предполагает под ними? Он высказывает идея, что все это - никчемное дело. Может быть, он считал бы по другому, если б эта борьба завершилась фуррором для него и его друзей-декабристов. Но 1825 год и другие действия дали осознать писателю, что мечтам не судьба реализоваться.

Мысль стихотворения «Из Пиндемонти» – показать читателям, какие права и свободы для Пушкина важнее. Он обязан отчитываться перед властями, не может выехать за границу, передвигаться, как ему охото. Он не может писать то, что вожделеет высказать. Не случаем к концу его творчества становится меньше лирики и больше прозы.

Цензура, власть, актуальные происшествия душат поэта. Произведение, которое мы рассматриваем, создатель именовал «Из Пиндемонти». Таким макаром он пробовал избежать цензуры. Типо взял в долг содержание стихотворения от собственного современника Пиндемонти. Но у того литератора не было схожих произведений.

Стихотворение – выражение желаний Пушкина. Он не желает никому служить, он желает личной свободы, способности быть там, где он пожелает, и услаждаться жизнью, которая заключается в красе природы и произведениях искусства.

«Из Пиндемонти»: жанр стихотворения

Данное литературное произведение маленького объема и является лирическим. Потому его жанр – стихотворение. Это произведение подлинное, не взятое. Его нереально отнести к другим жанрам лирики, не считая как к стихотворению.

Это произведение цельное, выражающее авторскую позицию. Пушкин именовал его «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения, его содержания, фактов из биографии демонстрируют нам, что это отсылка сказочная. Она была предназначена для отвода цензуры, потому что Пушкин возлагал надежды на публикацию этого стихотворения.

Выразительные средства в произведении

Пушкин в стихотворении интенсивно употребляет отрицание: «не ропщу», «не давать», «не гнуть». Таким макаром он выражает то, чего он не вожделеет. Создатель употребляет олицетворение – «звучные права», метафору – «кружится голова», эпитеты – «божественные красы», «сладкая участь». Мы смотрим перечисления, риторический вопрос, многосоюзие.

Все эти средства, тропы и фигуры передают идею произведения «Из Пиндемонти». Анализ стихотворения показывает на достояние языка и использованных приемов.

Заключение

Мы разглядели, что вложил в свое произведение «Из Пиндемонти» Пушкин. Анализ стихотворения показал нам связь биографии величавого поэта с его творчеством. Мы узнали, что произведения 30-х годов приметно отличаются у Пушкина зрелостью суждений, новыми представлениями о личном счастье.

Поэт, как и многие литераторы, пробовал избежать цензуры, потому данное стихотворение получило такое заглавие.

Пушкин написал это произведение в 1936 году. Это было его последнее лето. К огорчению, при его жизни стихотворение так и не было размещено. Но с течением времени оно стало доступно читателям и даже было включено в школьную программку.

Свежие записи

Свежие комментарии

Наталья БЕЛЯЕВА

Стихотворение А.С. Пушкина
«Из Пиндемонти»

Опыт лингвостилистического анализа

Стихотворение А.С. Пушкина «Из Пиндемонти» включено в школьный образовательный стандарт по литературе совсем недавно. Его понимание и интерпретация представляют значительную сложность для учащихся, так как толковать его можно только в контексте всего творчества поэта и некоторых биографических и историко-культурных реалий. Вместе с тем понимание стихотворения значительно облегчится, если провести небольшой лингвостилистический анализ, выявляя в композиции текста смыслообразующий характер его языкового строя, художественные функции частей речи, синтаксических конструкций, звукописи.

1 Не дорого ценю я громкие права,
2 От коих не одна кружится голова.
3 Я не ропщу о том, что отказали боги
4 Мне в сладкой участи оспоривать налоги
5 Или мешать царям друг с другом воевать;
6 И мало горя мне, свободно ли печать
7 Морочит олухов, иль чуткая цензура
8 В журнальных замыслах стесняет балагура.
9 Все это, видите ль, слова, слова, слова.
10 Иные, лучшие, мне дороги права;
11 Иная, лучшая, потребна мне свобода:
12 Зависеть от властей, зависеть от народа –
13 Не все ли нам равно. Бог с ними. Никому
14 Отчета не давать, себе лишь самому
15 Служить и угождать, для власти, для ливреи
16 Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
17 По прихоти своей скитаться здесь и там,
18 Дивясь божественным природы красотам,
19 И пред созданьями искусств и вдохновенья
20 Трепеща радостно в восторгах умиленья.
21 Вот счастье! Вот права…

Стихотворение входит в так называемый Каменноостровский цикл и написано на даче под Петербургом в последнее лето жизни поэта. Многие реалии стихотворения содержат скрытые намеки на факты биографии Пушкина 1836 года. Ссылка в названии на перевод из малоизвестного итальянского поэта Ип. Пиндемонти (1753–1829) – поэтическая мистификация, вызванная цензурными соображениями. По мнению Е.Г. Чернышевой, в этом стихотворении «система ценностей лирического героя выстроена в двух противопоставленных частях. Первая – цепь отрицаний социальных ролей и политических институтов, определяющих зависимость личности от общества, государства. <…> Во второй части образно воплощены позитивно осмысляемые ценности» 1. С.А. Фомичев пишет, что автор стихотворения «страстно утверждает первейшее, незыблемое право (без которого все остальные «громкие права» фиктивны) каждого человека (курсив С.Фомичева) на физическую и духовную свободу» 2. и в стихотворении акцентируется слово права. Ю.М. Никишов пишет: «Своеобразие этого стихотворения состоит в том, что, с одной стороны, здесь четко просматривается антитеза (как положено – двуплановая), с другой – контрастные части даются не встык, как обычно бывает, а взацеп» 3.

Попытаемся найти подтверждения этим положениям в смысловой структуре текста. Действительно, оппозиция его частей очевидна, что подтверждается практически на всех языковых уровнях. Однако троекратное употребление слова права в начале, середине и в конце стихотворения дает возможность говорить не о двухчастной, а трехчастной композиции текста. Первая часть – 1–9-й стихи, где говорится о том, какие социально-политические функции безразличны для лирического героя, чрезвычайно близкого автору. Третья часть начинается после точки в 13-м стихе и включает в себя слово никому и полностью 14–21-й стихи. Это перечень жизненных ценностей и смыслов, которые поэт считает непреложными и о которых мечтает. А вторая часть – 10–13-й стихи – это и есть тот самый «зацеп», в котором выражено идейное несогласие автора с положениями первой части. Поэтому ему и дороги иные, лучшие, <…> права . потребна иная, лучшая, <…> свобода .

Структурные смыслы текста прежде всего актуализируются при анализе лексико-морфологических уровней стихотворения.

В первой части (1–9-й стихи) слово права употребляется в сочетании с эпитетом громкие . который придает первому стиху явный иронический оттенок. Права . от которых кружится голова . не прельщают лирического героя стихотворения. Ему незачем оспоривать налоги или мешать царям друг с другом воевать . Оценка этих действий иронически расценивается поэтом как сладкая участь . в которой у поэта нет надобности.

И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура

– ирония усиливается. Возможно, поэт слегка лукавит, говоря, что ему «мало горя», то есть безразлично, как действуют печать и цензура по отношению к авторам и читателям, так как самому Пушкину пришлось немало натерпеться от цензурных притеснений. Неприкрытая ирония есть и в определении «чуткая цензура». Мы понимаем, что этот эпитет обозначает «строгая», «бдительная», то есть та самая, которая и душила свободный дух поэта.

В смысловой динамике частей речи видно движение от нейтральной и высокой лексики к лексике сниженной, разговорной. Если в 1–5-м стихах ключевыми являются такие существительные высокого стиля, как права, боги, царям, то в 6–8-м стихах появляется просторечная, даже грубая лексика – морочит олухов, стесняет балагура. Думается, что именно самого себя поэт называет словом балагур . вероятно, подчеркивая этим оценку властями его собственного творчества. В «Толковом словаре» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой слово балагур трактуется как «человек, который любит балагурить, шутник, весельчак», а глагол балагурить толкуется как «болтать весело, с шутками». Вероятно, Пушкин дает себе горькую оценку с позиций своих идейных оппонентов, считающих его творения «болтовней». В основе словосочетания в журнальных замыслах лежит биографический факт из жизни поэта: именно в 1836 году А.С. Пушкин вместе с П.А. Плетневым начинает издавать журнал «Современник» и попадает под особый прицел цензуры.

Резюме первой части – в 9-м стихе: «Все это, видите ль, слова, слова, слова ». Авторское выделение курсивом троекратно повторенного слова слова содержит аллюзию на цитату из трагедии В.Шекспира «Гамлет», на что указывал сам Пушкин. «Проницательный читатель» помнит, что в трагедии «Слова, слова, слова» – это реплика Гамлета на вопрос Полония: «Что вы читаете, принц?». В ней не только намек на конфликт слова и дела, который является одним из главных в «Гамлете», но и утверждение того, что громкие общественные права оспоривать налоги или «мешать царям» воевать не связаны с конкретными и полезными делами, со смыслом человеческого существования. Как далее утверждает поэт, ему дороги иные права, не имеющие ничего общего с государственной службой.

Динамика глагольной лексики первой части аналогична. От глаголов высоких ценю, не ропщу и нейтральных кружится, отказали, оспоривать, воевать текст стремится к сниженному, разговорному – морочит . Это подтверждает мысль о том, что социально-политические роли чужды поэту. Дела, права и свободы якобы «государственные» оцениваются им иронически. Все это не более чем суета, «слова». Разговорный характер 9-му стиху придает и вводное предложение видите ль . В нем явное указание на воображаемого оппонента, с которым полемизирует поэт.

В первой части много и адъективной лексики: громкие (права), сладкой (участи), чуткая (цензура), – что делает развитие лирического сюжета замедленным. Поэт обращает внимание читателя не только на явления жизни, но и на их признаки, которые содержат точные авторские оценки, полные иронии.

Во второй части (10–13-й стихи) ключевыми становятся существительные, обозначающие самые существенные для Пушкина общественные понятия: права, свобода, от властей (а в некоторых редакциях – от царя ), от народа . В оценке смыслов, которые несут эти слова, интересной оказывается их оппозиция. На первый взгляд кажется, что слова от властей (от царя) и от народа находятся в положении противопоставления. Однако крупнейший пушкинист Б.В. Томашевский в комментариях к собранию сочинений поэта высказывает мысль, что в этой оппозиции «нет противопоставления властей народу, а сопоставлены две системы управления – самодержавная и парламентская» 4. Ю.М. Никишов считает, что речь здесь «идет о правах личности между двумя контрастными силами: царь (власть) – и народ. Решение одинаковое: удаление от обеих сил (Іне все ли нам равно?І)». Таким образом, слова «царь (власть)» и «народ» становятся контекстуальными синонимами, а антонимичны им ценностные понятия третьей части: красоты природы и созданья искусств и вдохновенья.

Предикативные отношения во второй части выражены именными частями сказуемых с нулевой связкой: дороги права, потребна свобода. Устаревшее краткое отглагольное прилагательное потребна придает этим четырем стихам характер возвышенный, торжественный, а их социально-нравственный смысл подчеркивается повтором слова «зависеть». Торжественный характер философским рассуждениям Пушкина придают и другие архаичные слова и формы: от коих, не ропщу, по прихоти, дивясь, красотaм, трепеща, в восторгах умиленья .

Интересно, что в первой части стихотворения поэт по отношению к себе употребляет личное местоимение я, мне, а во второй части оно неожиданно заменяется местоимением множественного числа нам – «не все ли нам равно?» (курсив мой. – Н.Б.). Это подчеркивает обобщенный характер пушкинских рассуждений, противопоставляет высокие ценности природы и искусства низким, по мнению автора, понятиям «власть» и «ливрея», которые также «взацеп» соединяют вторую и третью части стихотворения. Оппозиция поэта и власти (царя), поэта и народа подтверждается местоимениями-антонимами – нам (то есть поэтам) и с ними («бог с ними»), то есть с властью и народом.

В начале третьей части (стихи 14–16-й) противопоставление истинных и ложных ценностей можно проследить при анализе субстантивной и глагольной лексики. Лексические значения метонимии «власть» и синекдохи «ливрея», выраженных существительными, противопоставлены по смыслу таким понятиям, как «совесть» и «помыслы». А глаголы служить и угождать (заметьте: себе лишь самому ) находятся в оппозиции с фразеологическими глагольными словосочетаниями отчета не давать и не гнуть <…> шеи . Усиление эмоционального напряжения в 13–16-м стихах:

Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать, для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи

– а также авторская позиция несогласия с мнением официальных властей подчеркивается многократными отрицаниями на разных языковых уровнях: отрицательным местоимением «никому», повтором отрицательной частицы не – не давать . не гнуть и усилительными частицами ни – ни совести, ни помыслов, ни шеи .

Если проследить лексическое значение существительных третьей части в их динамике, то можно заметить смену конкретных, «бытовых» существительных отчет, ливрея, шея абстрактными: природы красотам, пред созданьями искусств и вдохновенья, в восторгах умиленья. Это подчеркивает перенос смысла текста с бытового уровня существования человека на более высокий, «божественный», «бытийный», проясняя пушкинскую мысль о вечных, «нерукотворных» памятниках. Финальный стих Вот счастье! Вот права… можно считать ценностным «эпилогом», итогом всех размышлений поэта о смысле жизни и предназначении человека.

Иным смыслом наполняется слово права в конце стихотворения. Самыми главными правами человека становятся его право на свободное передвижение в мире, чего был лишен Пушкин, право на возможность «дивиться» не только естественной красоте природы, но и «трепетать» пред созданиями человеческих рук и человеческой мысли. Такие права не может дать человеку царь, не обладающий подобной властью. Такие права в самой свободной природе человека, наделенного даром творчества. Только такие права могут дать личности радость и счастье.

Любопытны наблюдения за звуковым строем текста, фонетическими образами. Если в каждой из трех частей подсчитать количество согласных звуков (а именно они в русском языке являются основными носителями семантики слова) и выявить в них оппозицию по звонкости – глухости, то можно убедиться, что их соотношение в первой части – 87 звонких к 47 глухим; во второй – 53 к 23, в третьей – 84 к 61. Это говорит о том, что при общей «звонкости», «звучности» текста ближе к финалу он начинает звучать глуше, как бы стремясь от «пустозвонства» ложных ценностей к «затишью», благоговению перед ценностями истинными, непреложными – такими, как красота природы и создания искусства. Ведь, по мнению поэта, «служенье муз не терпит суеты».

Интересные выводы можно сделать и при анализе синтаксических конструкций текста. Проецируя мысль Ю.М. Лотмана о стихотворении Н.А. Заболоцкого «Прохожий» на пушкинский текст, можно увидеть важную общность. Критик пишет: «Из наблюдений над синтаксисом отметим лишь, что разобщенность вещного мира и единство одухотворенного выражаются в антитезе коротких предложений <…> и длинных» 5.

То же видим мы и при сопоставлении первой и третьей частей стихотворения Пушкина. 1–9-й стихи первой части представляют собой 3 повествовательных предложения, включающих в себя 8 (!) грамматических основ, что говорит о разъединенности мира властей, чуждого поэту. Монолитность позитивной ценностной программы поэта подчеркивается синтаксическим единством в третьей части стихотворения. 14–20-й стихи являются как бы неделимой синтаксической конструкцией, представляющей собой длинное безличное предложение с четырьмя однородными сказуемыми, в составе которых главный смысл текста: «отчета не давать», «себе лишь самому служить и угождать», «по прихоти своей скитаться». Непреложность и обоснованность авторского мнения подчеркивает то, что все глаголы стоят в жесткой форме императива. А безличность конструкции говорит о том, что все эти действия и состояния мыслятся и совершаются не по воле какой-то личности (царя, властей, даже поэта), а по велению высшего, природного закона, во власти которого находятся ценности абсолютные, а не ложно возвеличенные чьим-то случайным указом.

Можно обратить внимание читателей и на тот факт, что каждая из частей оканчивается кратким поэтическим резюме, подытожащим философские рассуждения Пушкина. Первая часть – словами из «Гамлета», входящими в предложение-итог: «Все это, видите ль, слова, слова, слова ». Вторая часть – эмоциональным коротким повествованием «бог с ними». Третья часть – финальным предложением-раздумьем с внутренней восклицательной конструкцией «Вот счастье! вот права…». Это, безусловно, подтверждает мысль о трехчастном характере композиции стихотворения Пушкина: 1) отрицание ложных социально-политических ролей и институтов; 2) «зацеп», в котором выражается стремление автора к «иным» правам и свободам; 3) положительный идеал поэта, его аксиологическое кредо.

Анализ языковых явлений, безусловно, поможет читателю-школьнику понять этот непростой текст.

1 Чернышева Е.Г . Из Пиндемонти // А.С. Пушкин. Школьный энциклопедический словарь. Сост. В.Я. Коровина, В.И. Коровин. М. 1999. С. 83.

2 Фомичев С.А . Поэзия А.С. Пушкина. Л. 1986. С. 275.

3 Никишов Ю.М . Дум высокое стремленье. Очерки духовной биографии Пушкина: В 4 т. Тверь, 2003. Т. 4. С. 281.

4 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. 4-е изд. Л. 1977. Т. III. С. 469.

5 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб, 1996. С. 252.

Слушать стихотворение Пушкина Из пиндемонти

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от властей, зависеть от народа –
Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать, для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! Вот права…

КОММЕНТАРИЙ.
Это одно из моих любимых стихотворений Пушкина, и, думаю, что не только мне оно по душе. В самом деле, демократия в России как-то особенно не прививалась в истории, что в пушкинское время, что в более позднее; права и свободы, декларируемые ей, для простолюдинов были столь же не актуальны, сколько заоблачны (сельскому человеку, привязанному к земле, имевшему по 7-10 детей, выращивавшему урожай и содержавшему разную скотинку в былые времена, какое было дело до всяких там «маршей несогласных», философских диспутов, свободной прессы и прочих роскошей и излишеств, как они могли выглядеть в их глазах), а для личностей масштаба Пушкина было ясно, что настоящая свобода – в самом человеке, в его определенном отношении к себе, к окружающей действительности и ее превратностям. Правда, между этими двумя полюсами, «свободой «В», так сказать (то есть высшей, внутри себя, в божественной истине, в Царстве Божием, которое внутри нас) и просто несвободой в обреченности в поте лица добывать хлеб свой, почти ничего и не было промежуточного, разнообразия в оттенках по сравнению с Европой было маловато. Но тем не менее, даже в относительно жесткое николаевское время Гоголя-Пушкина была свобода бытовая. И свобода выражения своих взглядов, пусть не в прессе, но в кругу единомышленников, была тоже. Ведь спрошен был тот же Пушкин царем, где бы и с кем он был, если б во время декабристского восстания ему случилось быть в Петербурге, и его ответ был: «На Сенатской». И ему за это, как известно, ничего не было… Ну а к концу века Пушкина этой свободы было уже существенно больше в самых разных ее проявлениях. Причем, чем больше эту свободу давали сверху, тем большее ее требовали, тем убежденнее становились сами требователи, непримиримее, озлобленнее, враждебнее самой власти, шедшей на разные реформы, уступки и свободы в политической жизни. Парадокс?

А в 1917-м произошло в точности по словам Шигалева из «Бесов» Достоевского: начав безграничной свободой в феврале, кончили безграничным деспотизмом годом-двумя позже. От рабства шли к бунтарству, от бунтарства к новому рабству, еще худшему, чем прежде. Потеряли и ту свободу, что была ранее…

Сейчас цикл конца XIX – начала ХХ века повторяется вроде бы в более мягком варианте. Общественную свободу в 90-х россияне получили, но большинство так и не сумело ей воспользоваться (кто-то не хотел, а кто-то просто не смог, поскольку формальной и внешней свободы оказалось гораздо больше, чем элементарных прав, а в подобных условиях свобода и право легко перетекают на сторону сильного, бесцеремонного и изворотливого). Поэтому гарантия равных прав, конечно, необходима в нашем мире для всех: свобода человека может обеспечиваться в немалой степени с точки зрения закона, тогда как с точки зрения благодати она может быть куда более уязвимой и хрупкой. Оставаться внутренне свободным (по благодати, в «свободе «В»), будучи, допустим, в зоне, - все-таки высший пилотаж; чтобы дорасти до этой свободы, человеку необходимо изначально хотя бы наличие внешней «свободы «ОТ». А если человек живет с волками и воет по-волчьи, он с весьма большой вероятностью таким и останется – ему не то что до свободы сынов Божьих, но до свободы сынов человеческих не достать. В самом деле, к примеру, что осталось к концу ХХ в. от золотого века русской литературы – XIX-го?... В этом плане пренебрежение правами как свыше (с точки зрения благодати), так и снизу, было обусловлено слаборазвитым правосознанием по России в целом. О законе вспоминали тогда, когда нужно было прищучить кого-нибудь, а в остальном, «закон, что дышло, - куда повернул, туда и вышло».

Но в остальном Пушкин, бесспорно, прав: невозможно изменить окружающую действительность, пусть и при верном личном понимании того, что необходимо менять, и предпринимаемых к этому попытках, с одной стороны, и при отсутствии общественной солидарности и воли к переменам, с другой. В лучшем случае это будут «слова, слова, слова», сотрясающие воздух. И остается только не участвовать самому в этом маскараде, «жить не по лжи», как предлагал Солженицын. Или - «для власти, для ливреи не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи», что остается весьма актуальным как для российской светской жизни, так и для внутрицерковной. Этого права, во всяком случае, никто у нас никогда не отнимет, если сами добровольно от него не откажемся!

Наталья БЕЛЯЕВА

Стихотворение А.С. Пушкина
«Из Пиндемонти»

Опыт лингвостилистического анализа

Стихотворение А.С. Пушкина «Из Пиндемонти» включено в школьный образовательный стандарт по литературе совсем недавно. Его понимание и интерпретация представляют значительную сложность для учащихся, так как толковать его можно только в контексте всего творчества поэта и некоторых биографических и историко-культурных реалий. Вместе с тем понимание стихотворения значительно облегчится, если провести небольшой лингвостилистический анализ, выявляя в композиции текста смыслообразующий характер его языкового строя, художественные функции частей речи, синтаксических конструкций, звукописи.

1 Не дорого ценю я громкие права, 2 От коих не одна кружится голова. 3 Я не ропщу о том, что отказали боги 4 Мне в сладкой участи оспоривать налоги 5 Или мешать царям друг с другом воевать; 6 И мало горя мне, свободно ли печать 7 Морочит олухов, иль чуткая цензура 8 В журнальных замыслах стесняет балагура. 9 Все это, видите ль, слова, слова, слова. 10 Иные, лучшие, мне дороги права; 11 Иная, лучшая, потребна мне свобода: 12 Зависеть от властей, зависеть от народа – 13 Не все ли нам равно. Бог с ними. Никому 14 Отчета не давать, себе лишь самому 15 Служить и угождать, для власти, для ливреи 16 Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи; 17 По прихоти своей скитаться здесь и там, 18 Дивясь божественным природы красотам, 19 И пред созданьями искусств и вдохновенья 20 Трепеща радостно в восторгах умиленья. 21 Вот счастье! Вот права…

1 Чернышева Е.Г . Из Пиндемонти // А.С. Пушкин. Школьный энциклопедический словарь. Сост. В.Я. Коровина, В.И. Коровин. М., 1999. С. 83.

2 Фомичев С.А . Поэзия А.С. Пушкина. Л., 1986. С. 275.

3 Никишов Ю.М . Дум высокое стремленье. Очерки духовной биографии Пушкина: В 4 т. Тверь, 2003. Т. 4. С. 281.

4 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. 4-е изд. Л., 1977. Т. III. С. 469.

5 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб, 1996. С. 252.

Пушкин - поэт-пророк. Так обозначили мы с вами повод для нашей встречи. И вот подумалось, а кто такой пророк? Предсказатель будущего, наподобие Нострадамуса? Но что мы знаем о Нострадамусе и любим ли его так же, как Пушкина?

В своих поступках он часто был равен любому из нас. Да он и сам признавался, что до тех пор, "пока не требует поэта к священной жертве Аполлон" он может быть ничтожней любого смертного. Но не соблазнимся словами поэта. Когда Николай I вел дознание по поводу причастности тех или иных своих подданных к восстанию декабристов, был вызван на ковер и Пушкин.

Где бы ты оказался, если бы был 14 декабря в Санкт-Петербурге? - спросил царь, глядя своими немигающими глазами на поэта.

На Сенатской площади, среди заговорщиков, Ваше Величество, - вздохнув, ответил тот.

А теперь представьте себе какого-нибудь разоблачителя культа на ковре у Сталина. На том свете. Те же немигающие желтые глаза и вопрос:

Сначала ты мне пел "аллилуйя", а потом "изыди". Зачем?

Конечно, и в поступках своих Пушкин не ровня нам. Но не случайны, не игривы слова о своей ничтожности, мучителен вопрос: "дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана", неподдельной тоской наполнены строки: "и с отвращением читаю жизнь свою".

Быть самым прекрасным человеком своего времени и писать такое. Это значит писать из вечности, где наше совершенствование беспредельно. Где даже Иисус Христос не последняя граница. Представьте себе, кончатся временные пророчества, обозначенные в центуриях Нострадамуса, в книгах Эдгара Кейси и других пророков. Куда денутся эти пророки? А Пушкин останется "пока в подлунном мире жив будет хоть один пиит". Он останется не только потому, что писал прекрасные стихи, но всем обликом, каждым поступком излучал свет непрерывно ускользающего, непрерывно перетекающего в вечность Божества. Божества, ни на секунду не пребывающего в самодовольстве.

Понять Пушкина - значит почувствовать Того, кто стоял за ним, кто вдохновлял Будду, Иисуса Христа.

Вот из какого Неба наш великий национальный поэт.

И когда пророк говорит о своей ничтожности, он тем самым открывает возможность и нашему ничтожеству подняться к стопам Отца Небесного. Иначе зачем явление пророка? Неужели для того, чтобы судачить о недосягаемости гениально-пророческого дара?

Недорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать:
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все эти, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие мне дороги права,
Иная, лучшая потребна мне свобода:
Зависеть от властей, зависеть от народа -
Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред твореньями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья. -
Вот счастье, вот права...

Это стихотворение обнаружили в ящике письменного стола Пушкина после его смерти вместе с "Памятником" и целым рядом других шедевров. Стихотворение обозначено как перевод с итальянского. Этими белыми нитками Пушкин заштопал собственные сокровеннейшие мысли о "тайной свободе", идеал которой жил в его душе с юношеских лет.

Да, это стихи о свободе, о той свободе, к пониманию которой мы еле-еле подбираемся спустя два века после рождения Пушкина. В самом деле, как он мог с насмешливой непринужденностью признаться: "и мало горя мне, свободно ли печать морочит олухов иль чуткая цензура в журнальных замыслах стесняет балагура". После Пушкина целые поколения русских революционеров, дворянских, разночинских, пролетарских, а потом диссидентов с отчаянным упорством боролись за "вольное", неподцензурное слово. И вот мы, наконец, получили его. И кончили апофеозом нецензурщины.

"Тайная" пушкинская свобода - это нечто совершенно иное. Это может быть внешняя, даже мещанская уступчивость и законопослушность, "к чему бесплодно спорить с веком, обычай - деспот меж людей". И полная духовная несвязанность ничем и никем. Долог и тяжек путь к такой свободе. Но когда она завоевана, ее не могут ограничить никакие материальные стеснения, никакие формы правления и ни один диктатор.

Как обрести такую свободу?

В наш рыночный век, когда покупается и продается все, к нашим услугам тысячи духовных "учителей", "гуру", "риши" и прочих "посвященных", которые за несходную, а иногда и за сходную цену берутся пробудить в нас спящие духовные силы и выпустить на свободу наших "духовных" джиннов. Но упаси нас Бог от таких "учителей". Также да охрани нас Бог от любых духовных лидеров, будь то священник в церкви или руководитель "рериховского" общества, который поучает нас, какую книгу читать, а какую нет, или какому священному изображению молиться.

Есть евангельское определение "Бог есть любовь". Есть другое определение "Бог есть свобода". По существу оба определения выражают одну и ту же мысль, потому что любовь немыслима без свободы. Так как же их обрести?

Представьте себе известного поэта, нашего современника в компании друзей, которые собрались отметить очередную годовщину окончания литинститута. Что сделает поэт? Конечно, начнет читать стихи. Ему хоть варежкой закрой рот, он все равно будет мычать свое: "Граждане, послушайте меня!". А Пушкин редко устраивал публичные читки в компаниях, даже когда его просили почитать. Смеялся: мы собрались выпить, вот и займемся пуншем.

Говорю об этом совсем не затем, чтобы упрекнуть современника и кивнуть лишний раз на классика. Глухариная болезнь проникла в каждого из нас, мы все любим говорить и вполуха слушаем или совсем не слушаем других. Чужие мысли нам неинтересны.

Или представим себе, что Пушкина все же уговорили почитать и он в кругу нынешних его почитателей произносит: "шипенье пенистых бокалов и пунша пламень голубой". Наверняка найдутся такие, кто заговорит о программе спаивания русского народа...

А бедный наш народ все равно пьет - хоть запрещай, хоть пропагандируй спиртное. Потому что, как говорил покойный Шукшин, праздник нужен душе, светлый праздник. И никакими лекциями о пользе трезвости эту жажду праздника не заглушить. Потому приходится за отсутствием оного довольствоваться суррогатом.

Но когда человек, томимый жаждой духовного праздника, хотя бы однажды удостаивается на своем пути встречи с Серафимом, власть алкоголя заканчивается. Ты можешь даже продолжать пить вино, как это делал Пушкин, но оно будет по-рабски плескаться у твоих ног, словно придорожная лужа.

Встретить Серафима - значит выйти на срединный, золотой путь, вмещающий всех и все. Это не путь посредственности, где добро и зло принимаются с одинаковым равнодушием. О, нет. Золотой путь заповедует лишь равнодушное отношение к любым атакам черни, хвалебным или клеветническим. И "не оспоривая глупца", который поступает наоборот: радуется хвале и негодует на клевету.

Но возможно ли нам, рядовым людям, вступить на пушкинскую стезю гармонии, на стезю гения?

А что же остается делать нам, вываренным в кипятке русской истории? В страшном котле крайностей. Неужели не надоело вариться? Здесь, на этом вечере уже звучали пророческие слова Гоголя, что Пушкин явил собой тип русского человека, который развернется в полной мере через двести лет. Эти двести лет со времени пушкинского рождения прошли. Путь гармонии открыт. Всем и каждому!

Жизнь Пушкина изучена до дня, порой даже до часа. Мы вглядываемся а личность поэта, стараемся разгадать его манящую тайну. Но он не скрывая ее. "Восстань, пророк, и виждь и внемли, исполнись волею моей". Стоя перед пушкинским памятником на Тверском бульваре, другой русский поэт-пророк воскликнул: "Я умер бы от счастья, сподобленный такой судьбе". Но будучи "сподобленным" и тоже став "Божьей дудкой", умер совсем по-иному. Крест пророка - страшный крест, особенно если личность слабо согласована с Божественными заповедями.

Внешне довольно благополучная жизнь Пушкина наполнена постоянным страданием. Понять суть Пушкина - значит, хоть однажды почувствовать Высший Луч на себе. Мы сейчас все находимся в излучениях Божественной радиации, но не все сердцем осознаем это. По-тому так кидает Россию из стороны в сторону, а мы без конца спрашиваем: "За что?!" И Пушкин в минуту отчаянья спросил как-то: "Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?.." Но, получив разъяснения Серафима, больше таких вопросов не задавал.

Одного пророка наших дней спросили: "Отчего Россия мучается, тогда как Запад благоденствует?". Пророк ответил: "Потому что в русском котле страданий Бог надеется сварить еще что-то пригодное для будущего, тогда как на Запад он махнул рукой". Ранимость сердца - вечный спутник жизни, отсутствие ранимости - смерть.

Нирвана, иначе говоря, жизнь вечная - тоже страдание, но это добровольное мученичество за других. А значит, и радость победы над слепым страданием.

Сегодня каждое живое сознание напряженно ищет выход из гибельной рутины жизни. Этому сознанию предлагают и древние, и новейшие технологии духовного преображения - тантра, трансцендентальные медитации, методики дыхания по Грофу... А самое главное, пушкинское - "исполнись волею моей" - сплошь да рядом в небрежении. Но ведь это тот же завет Иисуса Христа - "Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли". Пускай Христа отгородили от нас иконами и ризами, но вот два века назад прошел по земле грешный человек, который дышал тем же Божественным Светом, что и Христос. Воля каких небес да утвердится на земле? И на какой земле?

Каждая пушкинская строчка - комментарий к знаменитой молитве. "Небеса" его творчества излучали свет на "землю" души, и она корчилась, убегала от них, снова возвращалась и мучилась... В итоге пушкинское небо восторжествовало и два века проливает лучи на нас.

Досконально изучены и все подробности ухода Пушкина из земной жизни. Мы коснемся их лишь в той степени, в какой они помогут понять уход поэта в бессмертие.

Наряду с гармонией он носил в себе и страстное начало, очень страстное. Накануне дуэли кипел бешенством от обиды, от желания отомстить обидчику. Смертный исход свой или противника рассматривал как единственную развязку: "чем кровавее, тем лучше". Смертельно раненый в живот собрал волю для ответного выстрела и сделал его еще удачнее, чем Дантес - в грудь противника. Закричал радостно: "Попал!" Но попал в медную пуговицу или, как утверждают некоторые поклонники поэта, в бронежилет француза-масона. Не будем спорить, главное - не запятнал свой уход убийством. И во многих предыдущих дуэлях тоже никого не убил, хотя стрелком слыл классным. Последующие события свидетельствуют кончину истинного христианина, по существу святого человека. Как могло в считанные часы произойти такое преображение? Конечно, это невозможно. Преображение человека подготавливается всей предыдущей жизнью, а лучше сказать, многими жизнями.

Пушкину, как и любому другому святому человеку, прошедшему долгий путь во многих веках и в различных странах, перед очередным воплощением, возможно, разворачивали варианты следующей земной жизни. Он мог бы стать монахом, положить начало новому духовному движению. Поэт выбрал то, что выбрал - мучительную необходимость завернуться в грязный светский плащ, чтобы выполнить свою неординарную творческую миссию. Иначе в России не было бы Пушкина, но появился еще один Серафим Саровский.

Они не встретились лично, хотя и жили недалеко друг от друга. Священники объясняют этот факт внутренней неготовностью поэта к такой встрече. Но произойди она, что прибавилось бы в творческом багаже поэта? Больше стихов типа "Отцы пустынники и девы непорочны"? Но разве менее святы "Я помню чудное мгновенье" или "Я вас любил, любовь еще, быть может..."?

В удивительное время мы живем! Небо открыло нам многие свои тайны. Тайны, которые раньше хранились за семью печатями. Мы можем побеседовать с ушедшими святыми, даже с самим Господом. Мы можем проникнуть в тайну Пушкина. Но упаси нас Бог возгордиться, что мы проникли. Только пробуем...

Почему такая защитная реакция от тщеславия?

Потому что наша замечательная эпоха одновременно и страшная. Да, можно побеседовать с Пушкиным, с самим Господом. Но есть риск вступить в контакт и с бесами высшей квалификации, умеющими надеть на себя любую маску.

Атаковали ли они Пушкина? Несомненно и небезуспешно. Но живший сразу в трех мирах: плотном, астральном и Божественном, поэт, хотя и уступал временами первым двум, умел подняться при падениях и неизменно выходил на третий.

А что происходит сегодня с нами? Года два назад прислала мне одна поэтесса сборник своих стихов, довольно крепких по ремеслу, а главное, очень сердечных. Я ответил письмом, поблагодарил и похвалил. Через некоторое время она прислала свои астральные беседы с Вольфом Мессингом, тоже интересные, но насторожившие меня. В третьем письме пришли стихотворные экзерсисы "Пушкина" и "Есенина" с того света. Твердая рука самой поэтессы в стихах присутствовала, но дух наших гениев, на мой взгляд, и не ночевал. Я пробовал заронить сомнение в душу моей корреспондентки. Не тут-то было. Она твердо уверовала, что в приемнике ее яснослышания звучали подлинные Пушкин и Есенин, спорила, а потом вовсе прекратила переписку со мной. Дай ей Бог, конечно, иметь дело с реальной астральной почтой, но, увы, сколько раз приходится встречать драматические подмены.

В Волгограде случилось выступать с беседой "Мистический Пушкин" в эзотерической школе, где по замыслу учредителей с помощью различных техник раскрывались творческие способности учеников. После беседы обступили меня не очень молодые люди с тетрадками стихов, которые они тоже принимали от "Пушкина" и "Есенина". Это были беспомощные вирши школярского уровня. Но мои собеседники со стеклянными глазами доказывали "подлинность" текстов. Позже, встретившись с руководителем школы и узнав, что он в свое время прошел курс лечения в психиатрической больнице, я все понял.

Но вернемся к Пушкину. Что означал его пророческий контакт с Серафимом?

Тот факт, что творчество Пушкина не было "автоматическим письмом", конечно, не нуждается в доказательстве, достаточно бегло познакомиться с черновиками поэта. Но тогда как осуществляется контакт гения? На Западе с давних времен существует теория о бессознательной природе творчества. Пушкин своеобразно выразил ее в письме к Вяземскому: "Поэзия, прости, Господи, должна быть глуповатой". В том смысле, что рассудок умолкает, когда в человеке начинает говорить Серафим. Но если так, то откуда правка в черновиках? От человеческой глухоты?

Античность, откуда собственно и пошло понятие гения, понимала его по-иному, чем мы. Для Сократа, например, гений (даймоний) был как бы сверхчувственным спутником жизни, который руководил им. В метафизике Востока гений есть Высшее Эго человека, которое находится обычно в спящем состоянии, но путем напряженной внутренней работы может быть разбужено. Строго говоря, Высшее Эго и есть присутствие Бога в человеке ("царство Божие внутри нас есть"). Только через него мы можем общаться с Миром Божественным. Всякая же попытка выйти к Богу через астральное тело приводит в мир астральный, или Тонкий, где возможны встречи с сущностями очень сомнительными. Встречи эти неизбежны, особенно теперь, когда, прежде отделенный от физического, астральный мир начинает срастаться с ним. Но требуется большая зоркость и распознавание, чтобы не заблудиться в лабиринтах этого мира. Недаром православные старцы называли свою внутреннюю духовную работу трезвением.

Тайну взаимодействия с Божественным Лучом приоткрывает частично Е.И. Рерих, которая принимала и Голос Учителя /Серафима/, и записывала голос собственного Высшего Эго. Она заметила в одном из писем, что голоса эти трудно различить, поскольку, как уже говорилось, Высшее Я в нас и есть Искра Учителя.

Какие примеры "автоматического письма" из самых Высоких Источников мы знаем? Это Коран, который, согласно традиции Ислама, писался под пространственную диктовку архангела Джебраила /Гавриила/, это книги Агни Йоги, наконец, прославленная во всем мире "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". Случаи Божественной диктовки крайне редки. Трансляциями же из Астрального мира переполнен современный книжный рынок. Не все они плохи. Иногда информация в них перемешана со знаниями, переданными через Высшее Эго, или частично услышан Голос Учителя, ведь в наше тревожное время Голос этот звучит для всех. Но не всем по силам отделить зерна от плевел - и приемнику и читателю. Оттого так много опасной мешанины в современных книгах, претендующих на Божественность.

Пушкина сопровождал Божественный Луч, транслированный поэтом через его Высшее Эго. Трансляция прошла блистательно, почти на уровне священных текстов. Как это удалось ему? Может быть, по-тому, что не стремился стать транслятором, остался смиренным добрым малым, избегавшим широковещательного "Граждане, послушайте меня".

Он заповедал: "Да здравствует солнце, да здравствует Разум!" Но славу свою ограничил временем "пока в подлунном мире жив будет хоть один пиит". Подлунный мир заканчивается, мы вступаем в эпоху сплошного света, когда тьма скроется. Погаснет ли пушкинское солнце? Так и хочется сказать - никогда. Но будет ли превзойдено? Кто отважится на сомнение? И в самом деле, вечно ли должен сиять гений, одетый в черную крылатку с пятнами вина, с дырами от пуль?

Пушкин, конечно, воплотится снова, но как другой человек. Новый гений будет чище, ярче, гениальнее. У подобных индивидуальностей нет иного бессмертия, как только путь наверх.

Пушкин и власть. Еще одна жгучая для нашего времени тема. Его называли другом декабристов, певцом свободы, понимая его тайную духовную свободу, как борьбу за свободу политическую. Охранители самодержавия, наоборот, не без основания считали его монархистом. Сам он, как известно, говаривал "Зависеть от властей, зависеть от народа. Не все ли нам равно!".

Отсюда порой его называли родоначальником идеи башни из слоновой кости, куда удалялись от земных страстей русские и нерусские декаденты. Между тем, он был своим для всех - и для графа Бенкендорфа, и для декабристов, оставаясь чуждым всем. По существу ему не нужна была никакая форма власти. Самодержавие он терпел, как единственно приемлемую для него форму правления.

Глубоко заглянул в проблему власти в "Борисе Годунове", указав на типично русское, - "народ безмолвствует", и одновременно на страшное в своем безмолвии народное мнение, как единственную опору власти. Из русских писателей он, пожалуй, самый "политичный", политичнее Маяковского, уже хотя бы потому что основательнее всех вник в тайну всякой политики и власти.

В какую же? В чем эта тайна?

Ну, во-первых, в умении не ставить себя в зависимость ни от властей, ни от народа. До нас теперь только дошло, и то не до всех, чем кончаются призывы к топору или "слава товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь".

Не было в нем и скрытого раздражения - "а пошли вы все к..." Он умел терпеть. Но терпеть - значит зависеть. "Милостивый государь граф Александр Христофорович, покорнейше прошу Ваше сиятельство", - так начинал он без всякого кукиша в кармане письма Бенкендорфу, которому Николай I поручил следить за "нравственностью" поэта. Предложение самого государя стать цензором его стихов встретил спокойно - "давай, Ваше Величество..." Но в вопросах чести не уступал никому, даже царю. Император понимал и ценил в Пушкине эти качества.

В холуйском или наплевательском отношении к власти нет свободы, нет тайны. Они именно в зависимо-независимой позиции, определяющей степень внешней несвободы.

Мало ли дурил в молодости сам Пушкин?

Когда у Ивана Бунина крестьяне сожгли родовой дом во время революции 1905 года, а потом казаки выпороли мужиков за бесчинство, писатель спросил одного: "Зачем жег?" Мужик, застегивая штаны, хмуро ответил: "Нам свободу давать нельзя, мы такое натворим..."

Нынешние "властители дум" любят цитировать пушкинские слова о русском бунте, бессмысленном и беспощадном, при этом обычно кивают на Октябрьскую революцию, забывая, что хотя она была беспощадной, но не бессмысленной. Она честно декларировала четкие цели, народ их принял, и они были успешно осуществлены.

Наш "демократический бунт" был и бессмысленным, потому что пытался повернуть развитие в прошлое, и беспощадным, разломав с такими трудами и такой кровью созданную систему.

Пушкин и Россия - тема необъятная. Оценки, которые он давал всем желающим пригрести ее богатства в чужие закрома, так же, как горечь по поводу безалаберного потворства чужакам, пророчески актуальны и поныне.

Мне жаль, что мы, руке наемной
Дозволя грабить свой доход,
С трудом ярем заботы темной
Влачим в столице круглый год.
Что не живем семьею дружной
В довольстве, в тишине досужной,
Старея близь могил родных
В своих поместьях родовых,
Где в нашем тереме забытом
Растет пустынная трава;
Что геральдического льва
Демократическим копытом
У нас лягает и осел:
Дух века вот куда завел.

Дух нашего века завел нас еще дальше. В нынешней тотальной войне всех против всех я не припомню случая, чтобы "демократическое копыто" коснулось личности Пушкина. А "патриотическое" порой лягает и его. Поэта обвиняют в апологии распутства, в насаждении безбожия, в прозападном "легионерстве", т.е. по существу объявляют представителем европейской пятой колонны на Руси и т.д. и т.п. /См. С. Рябцева "Правда о русском слове". М., "Парнас", 1998/. Конечно, Пушкина от таких наскоков не убудет, но нам...

Не дай нам Бог сойти с ума,
Уж, лучше поcox да сума...

До посоха и сумы мы почти докатились, остается доковылять до курной избы. Самое печальное, что такую перспективу нам желают не только недруги. Порой мы сами, глядя на Запад, в сердцах произносим: "Поскорее сгинь, нечистая сила!" Иные же, наоборот, страстно голосят: "Не уходи, побудь со мною..."

Между тем, Пушкин и в данном вопросе - образец равновесия. С одной стороны, тяготение к "родному пепелищу", "любовь к отеческим гробам", с другой - ироничная, но доброжелательная улыбка ко всему тому, что называют "панталоны, фрак, жилет" и что "по балтическим волнам за лес и сало возят к нам".

Но - не замай! Иначе "стальной щетиною сверкая", поднимется русская земля. А еще пристальное внимание к Востоку: к бахчисарайским фонтанам, к снежным вершинам Кавказа, даже к стенам "недвижного Китая". Чем не тезисы для нынешних политиков!

В известном письме Чаадаеву /1836 г./ целая россыпь замечательных мыслей о судьбах России. Своему другу, ярому западнику, который видел в русской истории одну лишь ничтожность, Пушкин возражает так: "Решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы - разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой бесцельной деятельности, что отличает юность всех народов?" Далее, похвалив обоих Иванов, Петра I, "который один есть целая всемирная история", Екатерину II, Александра I, "который привел нас в Париж", Пушкин восклицает: "И (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка?"

"Нет сомнения, что схизма /разделение церквей/ отъединила нас от остальной Европы, и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли в свои пустыни, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех".

Можно даже спорить, было или не было само татаро-монгольское нашествие, или славяне с татарами составляли общую Орду, державшую в страхе Запад. Но невозможно сегодня не согласиться с логикой Пушкина об особом назначении России в том смысле, что она еще дважды спасала "христианскую цивилизацию" от Наполеона и Гитлера и в то же время разгромом этих завоевателей утверждала свою некую отделенность от Европы, хотя и стала принимать участие в "великих событиях, которые ее потрясали". Даже железный занавес Сталина сыграл ту же роль.

И ключевое слово "наше мученичество". Зачем оно? Пушкин не ответил, Чаадаев страдал, зато для нынешних реформаторов-западников оно - предмет зубоскальства, дескать, все у вас, русских, не как у людей! Так в свое время зубоскалили фарисеи над распятым Христом: "Других спасал, а себя спасти не можешь!"

Прозорлив Пушкин и в оценке православия. С точки зрения Чаадаева, оно погрязло в мелочном доктринерстве в отличие от католичества, которое благоприятно влияло на рациональное жизнеустройство Запада. Пушкин, обозначив смысл разделения церквей, дал преимущество православию. "Наше духовенство до Феофана было достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда бы не вызвало реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве. Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все".

Но как понять пушкинское замечание о том, что наше "особое существование... сделало нас совершенно чуждыми христианскому миру". Что это, оговорка? Но Пушкин всегда точно выбирал слова. В черновиках письма к Чаадаеву, где по поводу недостатков духовенства говорится еще резче: "Оно не хочет быть народом... У него одна только страсть к власти...", далее следуют такие слова: "Религия чужда нашим мыслям и нашим привычкам, к счастью, но не следовало об этом говорить". То есть, Пушкин по существу соглашается с мнением Чаадаева и даже дает этой "чуждости" оценку - "к счастью", но рекомендует обывательскую осторожность - "не следовало об этом говорить". Конечно, он не забыл, что и куда меньшие дерзости в таком же частном письме стоили ему ссылки. Впрочем, с годами он сделался не только осторожнее, но и далеко ушел в духовном развитии; от прежнего "афея" осталось лишь врожденное свободомыслие.

Что же, как говорится, в сухом остатке?

Поэт не кривил душой, он носил в себе и чаадаевское, и обывательское начала, уравновешивая их гениальным пушкинским. Гармония плюса и минуса не давала ему накрениться ни к бунту, ни к холопству. А его зоркое замечание, что духовенство вне народа, что у него одна страсть к власти, подтвердил Октябрь семнадцатого года, когда не только большевики, но, в первую очередь, народ развязал антицерковные погромы. А служение духовенства советскому правительству и прислужничество нынешнему режиму...

Вот вы посмотрели сейчас прекрасный видеофильм "Спасенья тесные врата", где явление Пушкина рассмотрено с христианско-православной точки зрения. Свой взгляд на нашего великого поэта изложили высокообразованные священники РПЦ, кандидаты богословских наук. Уже сам факт, что эти люди, сняв шоры конфессиональной ортодоксии, говорят о светском человеке как о христианском пророке, заставляет задуматься о многом. Конечно, как люди церкви, они хотят видеть в Пушкине только человека своей веры и не приемлют возражение профессора Московского университета: "Не делайте из Пушкина христианина". Но, с другой стороны, один из них роняет глубокое замечание, что не каждый из пророков являет образец святости, иные рассматривали свое избранничество как тяжкий крест именно в силу осознания собственной неготовности и греховности.

В какой мере Пушкин христианин, а в какой язычник? Даже беглый взгляд на его творчество, в том числе и на поздние стихи, где евангельские мотивы особенно сильны, убеждает, что все эти "киприды", "нимфы", "дриады", "цирцеи" и прочие персоналии языческого пантеона мелькают куда как чаще, чем новозаветные. Так что можно понять возражение московского профессора. И принимая во внимание христианскую кончину поэта: прощение Дантеса, принятие святых даров, глубокое раскаяние, смирение, отпечатавшееся на посмертной маске, все же не уйти от вопроса: как мог Божественный Луч сопровождать афея /атеиста/, масона, "гуляку праздного"? Не слишком ли велик греховный груз для пророка?

От Пушкина сделаем еще один вековой шаг в нашу историю. До Петра I русская культура развивалась главным образом в лоне церковной ортодоксии. В эпоху царя-реформатора она решительно повернула на светский путь. Далее со времен Пушкина этот путь для культуры стал преобладающим, а в советское время единственным. Европейские страны проделали такую эволюцию раньше. Шла она мучительно, с большими потерями нравственного порядка и с провалами в атеизм. Мог ли Бог ограничиться ролью создателя церкви или инициатора Первотолчка, каковую отвели ему просветители-теисты? Или мог ли Он отдать все человеческие дела на откуп дьяволу, что вытекает из немудрящей логики иных наших неофитов от православия?

Тяжелый вопрос, жгучий, современный!

Самый твердокаменный ортодокс от церкви, думаю, не решиться ответить на него утвердительно.

Наоборот, здравая религиозная точка зрения подсказывает, что Божественные лучи в темную эпоху особенно напряженно бороздят взбаламученное человеческое море в поисках личностей, через которых можно дать Свет.

Благодать проливается на всех. Но Луч, как концентрированный благодатный Свет, утверждается на Божьих избранниках. Что значит быть таким избранником, - свидетельствуют многие святые люди, выдержавшие титаническую борьбу со стихиями Тонкого мира, или, как они говорили, невидимую брань с бесовскими силами. Монах ведет невидимую брань в условиях затвора, наедине, а каково Божьему избраннику в миру, когда его достают через семью, близких, встречных! Конечно, эти силы разносили и Пушкина. И если монах изнемогает порой в мыслях и чувствах, мирской человек допускает падение в поступках. Главное - встать и продолжать дело!

Пушкин свою пророческую миссию выполнил. Как сказано в Евангелие, судите пророков по делам их. Дело Пушкина - благодатный Свет, который он дал русской культуре. Отлетела ржавчина неуравновешенности, язвительности, осыпалась шелуха многочисленных, часто неразборчивых связей, короткое масонское увлечение и многое другое, что ставят иногда в начет нашему великому гению. Это именно та тьма внешняя, которая хотела его поработить. Но она почти не затронула его творчество, и лишилась почвы, когда дух поэта покинул тело. Он выиграл свое главное земное сражение.

Таинственно звучат слова другого русского пророка Н.В. Гоголя о Пушкине: "Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет".

Почему не Сергий Радонежский, не Серафим Саровский, а именно Пушкин? Потому что в жизни он - мы со всеми нашими слабостями, а в духовном полете - наше русское небо. Святой человек иногда воспринимается как недосягаемый образец, а в Пушкине все кажется досягаемым. Как будто Бог, спустившийся на землю в тело грешного человека, говорит нам: дерзайте в свободе, творчестве, любви...

Есть еще одна причина, по которой слова Гоголя можно поистине считать пророческими. Двести лет, прошедшие со дня рождения поэта, совпали со временем, когда Лучи Божественной Благодати проливаются на всех без исключения, на каждого жителя Земли. Мы попали на стык, на перекрестие величайших в истории Земли эпох - время, о котором мечтали прославленные пророки всех эпох. Величие наших дней в том, что концентрированный Свет хлынул на всю Землю, тот Свет, что раньше проливался на отдельных избранников. Оттого одних из нас властно потянуло на творчество, оттого рождается так много удивительно одаренных и тонких детей, и по этой же причине полезло на поверхность столько человеческой грязи. Апокалиптическое время не делит людей на святых и негодяев, но - на живых и мертвых, и его трещина пролегла как между людьми, так и внутри каждого человека. Эта трещина в каждом из нас отделяет живое, творческое начало от подлежащего уничтожению.

Пушкин прошел Апокалипсис на два века раньше нас, по-своему обозначив борьбу Света и тьмы внутри себя, покаяние и победу Божественного начала. Очередь за нами.

Так понимаю я слова Гоголя о Пушкине, как о пророке, заглянувшем на два века вперед.

В год двухсотлетия поэта-пророка мы попали в аховый переплет. Народ, за исключением кучки воров и спекулянтов, в жестоких экономических тисках, все мы без исключения явственно слышим громовые раскаты надвигающегося Апокалипсиса. Мы судорожно ищем опору, надеемся на власть, которая твердой рукой наведет порядок. А в ответ встречаем улыбку Пушкина и его совет: хватит быть олухами, которых может заморочить пресса, царь или очередной кандидат в президенты.

Ты царь, живи один, дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.

И уж совсем гробовым гвоздем звучит: "на свете счастья нет". Зачем же тогда жить? Нет, Пушкин не мог оборвать свою мысль на подобной пошлости. Наслаждавшийся великолепным праздником жизни и заповедавший его нам, разве мог он хоть на минуту поверить, что счастье - химера? Нет! Счастье есть, но не в порабощенности теми миражами, которые мельтешат перед нашими глазами, оно внутри нас, в покое и воле, в "усовершенствовании любимых дум", в независимости от "наград за подвиг благородный". Что же, и от денег отказаться? Ну, зачем же лезть в радикалы или в монахи! "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать..."

Будь сам себе царем, осуществляй единственно реальные реформы - внутри самого себя - и не жди ничего от реформ внешних. Даже, когда эти реформы осуществляются в виде революций и природных катаклизмов, они ничего не переменят в твоей жизни, пока не переменишься сам. Понимаешь это: жизнь - праздник, нет: она - тюрьма, "конец света".

Как это современно!

Но такая "современность" для гениев.

Она для каждого, иного нынче просто не дано.

Уверяют, что год девяносто девятый
Нам все переменит,
Что поднимет Россию с колен,
Только чуть подожди.

Улыбается Пушкин,
Два века он наш современник,
Он не верит тому,
Что пророчат волхвы и вожди.

Улыбается Пушкин, он знает,
Что счастье, как пряник
Или куклу ребенку,
Никто не положит в наш дом,
Что покуда сердца
Не очистим от всяческой дряни,
Все закончится плахой,
Разборками или вином.

Улыбается Пушкин,
Химер не оставив для рабства
И свободу воспев
В первозданной ее чистоте,
Ту, к которой мы можем
Лишь в духе и втайне прорваться,
Потому что иной
Не бывает свободы нигде.

Улыбается Пушкин
Гармонии освобожденья,
Даже боги летят
На Любви ослепительный свет.
Потому что Любовь,
Как всемирный закон тяготенья
Управляет Вселенной,
А значит, пределов ей нет.