Связь этологии и исторической психологии. Основная понятийная база. Современное понятие этологии человека

Наука, появившаяся на стыке биологии, социологии, экологии и психологии, в современном потоке информации обросла множеством материалов сомнительного содержания.

В чем проблема?

Этология - это наука, изучающая посредством наблюдения поведение животных в их естественной среде обитания. Именно так ее позиционировали основатели. Современное состояние этой науки, дифференцированное в разных направлениях, представляет широкий спектр возможных определений и механизмов применения.

Если бы детям со школьного возраста преподавали основы этологии, наверняка это стало бы определенным ориентиром в поступках. Ведь понимание биологических мотивов поведения человека как биологического вида свидетельствует, что мы не так далеки, как кажется, от братьев наших меньших, и позволяет совсем по-иному относиться к социальным проявлениям в современном обществе.

Истоки возникновения

Всем известный древнегреческий философ Аристотель в своих трудах «История животных» отмечал различия нравов животных в зависимости от их прирученности, трусости или кротости, а главное, ума или его отсутствия. Можно ли считать его прародителем науки, изучающей поведение животных и людей?

Официальным основателем науки является австралийский зоолог Конрад Лоренц (1903-1995). В 30-х годах XX столетия в своих трудах он обобщил систему предшествующих знаний бихевиористов и зоопсихологов и ввел в международную научную среду термин этология, понимая его как науку о биологии поведения животных, соединяющую физиологическую составляющую поведения, развитие поведения в онтогенезе индивида, межвидовые (сравнительные) модели поведения и поведение адаптивное. За открытия, сделанные в области изучения моделей в индивидуальном и групповом поведении животных и в их внутренней мотивации, в 1973 году ему была присуждена Нобелевская премия.

А в начале прошлого столетия Конрад Лоренц не нашел понимания в среде биологов, занимающихся всеми направлениями зоологии.

Научная среда на этапе становления этологии

В начале XX века в естественных науках происходила революция за революцией. Чарльз Дарвин с теорией происхождения видов и природного отбора как механизма эволюции положил начало развитию целого спектра наук, таких как сравнительная эмбриология, патологическая и сравнительная анатомия, палеонтология и археология.

Естественные знания в этих областях стимулировали направление мысли зоологов, эволюционистов, цитологов, генетиков, нейрофизиологов. В научной среде велись споры о взаимосвязи психики и сознания. Школы классического бихевиоризма и необихевиоризма, классической зоопсихологии, гештальтпсихологии развивали свои направления в изучении инстинктивного поведения, теории стимулов и знаков. Психология человека и изучение нейрофизиологии работы мозга привели научную мысль к принятию биологической составляющей вида Homo sapiens.

Основная понятийная база

Современная популяризация знаний по данному вопросу происходит благодаря средствам массовой информации и в ключе научно-популярных знаний, причем научных гораздо меньше. Это случилось потому, что читать научную литературу в сфере этологии животных или человека невозможно без знания специфической терминологии. А для понимания терминологии необходим хотя бы минимум теоретических знаний. Введем лишь некоторые общие понятия, необходимые для формирования у читателя представления о современной концепции положений традиционной этологии.

Этология - это научная дисциплина, занимающаяся изучением паттернов (моделей) общебиологического поведения животных.

Название дисциплины происходит от греческого ethos - "характер, нрав, привычка, манера поведения", logos - "учение".

Традиционная этология - это наука обо всех проявлениях поведения всех видов живых организмов. В любой отрасли этологии рассматривается четыре главных аспекта изучения: механизмы поведения, биологическая составляющая и функции поведения, онтогенез поведения и эволюционное развитие поведенческих реакций. Главный определяющий фактор - изучение в естественных условиях.

Области этологии

Отдельной областью стала этология человека - наука об изучении человека как представителя биологического вида. Она изучает формирование онтогенетических и видовых особенностей, эволюцию поведения человека в аспекте исторического развития.

Выделяют достаточное количество частных отраслей данной науки в зависимости от объекта, который выбран как предмет этологии. В этом ключе стоит выделить орнитоэтологию (изучение поведения птиц) и когнитивную (предмет изучения - способности познания и обучения). Антропогенная этология - это наука о поведении животных в искусственной среде обитания. Молекулярная этология изучает влияние конкретного гена на поведенческие реакции. Из общей этологии выделилась в отдельную научную дисциплину социобиология, она рассматривает поведение в группах и иерархические стереотипы.

Положения: традиционная этология

Определение науки о поведенческих реакциях претерпевало уточнения и дополнения. Окончательно понятие сформировалось в 1962 году, тогда появилась наука о поведении животных в общебиологическом понимании. Изучить полный обзор основополагающих принципов науки вряд ли получится. Остановимся на тех, что дадут общее понимание и придадут уверенности при прочтении специализированной литературы.

Видоспецифические (характерные для представителей всего вида), врожденные (готовые модели, не требующие тренировки), стереотипные (шаблонные, выполняемые в неизменном порядке и в неизменной форме) единицы поведения в этологии названы фиксированными комплексами действий.

Неспецифические, индивидуальные и лабильные единицы поведения особей названы динамическими стереотипами. Этот вид реакций характерен исключительно для организмов с развитой нервной системой и способностями к научению.

Под научением этологи понимают модификацию поведения, возникающую как результат личного опыта особи и приводящего к появлению абсолютно новых реакций, смене стимула для привычных реакций, изменению формы или вероятности ответа на стимул. Общебиологические законы научения следующие:

• Повторения возрастают за реакцией, связанной с вознаграждением, и уменьшаются, если вознаграждения за реакцией не следует (закон эффекта Торндайка).
• Стремление к получению стимула с затрачиванием наименьших усилий (принцип Скиннера).
• Подкрепления всегда недостаточны по отношению к преодолению врожденных тенденций и замене на выученные стереотипы (закон Бреландов).
• Оптимальная мотивация обеспечивает успешное научение. Граничные значения мотивации приводят к снижению успешности обучения (закон Йеркса - Додсона).

Научение как потенциальные возможности поведения - одно из основополагающих понятий. Этология человека не принимает закон Торндайка, хотя весь Уголовный кодекс, казалось бы, подтверждает действенность данного закона в человеческом поведении.

Четыре главных вопроса

Какую бы частную область этологии мы ни рассматривали, в дисциплине она изучается в ответе на четыре вопроса. Их сформулировал нидерландский орнитолог, ученик и соратник Конрада Лоренца, разделивший с ним Нобелевскую премию, - Николас Тимберген (1907-1988). И хотя не все этологи соглашаются с методами ответа на эти вопросы, по поводу самих вопросов отмечается завидное единство.

1. Что стимулирует конкретную модель поведения, является его причиной.
2. Степень вовлеченности структур и функций животного.
3. Вариабельность и границы изменения поведения в процессе онтогенеза.
4. Насколько поведенческая реакция отвечает адаптивной необходимости.

Изучение человека

Человека во все времена интересовало изучение себе подобных. Классификация характеров людей Гиппократа (холерик - флегматик) актуальна и на сегодняшний день.

Расцвет интереса к человеку как объекту изучения неразрывно связан с Зигмундом Фрейдом, итогом работ его сознательного и подсознательного психоанализа стала крылатая фраза: «Я открыл, что человек - это животное». Линней и Дарвин, Уитмен и Крейг, Конрад Лоренц с его многоговорящими трудами «Агрессия: так называемое зло» и «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» не смогли подвести достаточно убедительную доказательную базу под слова Фрейда.

В результате в этологии человека сформировалось два направления: гуманитарное и естественнонаучное.

Естественнонаучный уклон этологии человека

В сфере знаний, подаренных миру Лоренцом и Тимбергеном, двоюродный брат Чарльза Дарвина, антрополог, психолог и аристократ сэр Фрэнсис Гамильтон стал последователем бихевиористов. Он активно изучал возможности передачи по наследству моральных качеств, таланта и способностей. Среди тех, кто поддержал его идею - найти механизмы наследования личностных качеств, были Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Уинстон Черчилль и Теодор Рузвельт.

Это направление этологии оформилось в евгенику (в переводе с греческого «рождение лучших») - теорию о наследственном здоровье человека и возможностях его улучшения. Позитивная евгеника (изучала факторы, влияющие на улучшение расовых признаков) очень быстро уступила место негативной, целью которой определялось выведение евгенически ценных популяций. Эта концепция пришлась кстати для автократического режима Германии, что дискредитировало надолго не только саму евгенику, но и сам принцип естественнонаучного подхода.

Гуманитарная этология человека

Гуманитарии ничего не стремились изменить. Гуманитарная этология - это область, где преобладают описательные и классификационные методы изучения особенностей поведения человека, без стремления объяснения причин и механизмов возникновения. Школ, как и различных классификаций, в этом направлении огромное количество. Например, классификация личностей по Леонгарду или по Юнгу. Но все гуманитарные этологи единогласны в следующем:

• В поведении человека животная часть ничтожна.
• Характер человека полностью формирует среда (концепция чистого листа).

Современное понятие этологии человека

Современное понятие этологии человека определяется как биология поведения, сформированная в онто- и филогенезе и приведшая к конкретной поведенческой стратегии. Объектами исследования являются традиционные группы в сравнении с неоиндустриальной культурой.

На стыке многих наук сформировалась социобиология. Она изучает поведение как набор преимущественных качеств, эволюционно сформировавшихся.

Существует две школы этологии человека: европейская и американская. Австро-немецкая школа (И. Айбл - Айсфельд, Ф. Саттер) - это последователи К. Лоренца. Голландская и британская школы - последователи Н. Тимбергена (Ф. Шифенхоевель). Американская школа заимствует методы эволюционного подхода и ориентирована на социобиологию.

В России школа этологии развивается под руководством доктора исторических наук М. Л. Бутовской и профессора В. Р. Дольника, доктора биологических наук З. А. Зорина, орнитолога и этолога В. С. Фридмана. Пропагандистом учения стал главред проекта "Интернет-ассоциация лагерей отдыха" К. Ефремов.

Современная этология - это свод дисциплин, призванный помочь человеку разобраться в истоках и мотивах своего поведения. Она помогает найти ключ к познанию себя самого. Этология животных призвана помочь нам в сельскохозяйственной деятельности. Многочисленные публикации и примеры популярной этологии призваны обратить наше внимание на единство всего живого на планете и место человечества в системе органического мира.

Нематология
Оология Орнитология
Палеозоология Планктология
Приматология Протозоология
Териология Хироптерология
Энтомология Этология Знаменитые зоологи История

Происхождение названия и история

Этология окончательно сформировалась в 30-е годы XX века на базе полевой зоологии и эволюционной теории как наука о сравнительном описании поведения особи. Становление этологии связывают главным образом с работами Конрада Лоренца и Николаса Тинбергена , хотя они сами первоначально не называли себя этологами. Затем этот термин стал употребляться для того, чтобы различать специалистов по изучению животных в естественных условиях от сравнительных психологов и бихевиористов в США , работавших преимущественно аналитическими методами в лабораториях. Современная этология является междисциплинарной и имеет в себе физиологическую, эволюционную составляющие, наследие бихевиоризма .

Четыре вопроса Тинбергена

• приспособительную функцию: как поведенческий акт влияет на способность животного выживать и оставлять потомство?
• причину: какие воздействия запускают поведенческий акт?
• развитие в онтогенезе: как поведение меняется с годами, в течение индивидуального развития (онтогенеза), и какой предыдущий опыт необходим для проявления поведения?
• эволюционное развитие: каковы различия и сходства похожих поведенческих актов у родственных видов, и как эти поведенческие акты могли возникнуть и развиваться в процессе филогенеза ?

Известные этологи

См. также

Напишите отзыв о статье "Этология"

Примечания

Литература

• Бутовская М. Л., Файнберг Л. А. Этология приматов (учебное пособие). - М.: Издательство МГУ, 1992.
• Вагнер В. А. Биологические основания сравнительной психологии. Т. 2: Инстинкт и разум. - 2005. - 347 с.
• Зорина З. А., Полетаева И. М. Основы этологии и генетики поведения. - М: МГУ, 1999.
• Корытин С. А. Поведение и обоняние хищных млекопитающих. - Изд. 2-е. - М.: Изд-во «ЛКИ», 2007. - 224 с.
• Корытин С. А. Приманки зверолова. Управление поведением зверей с помощью апеллентов. - М.: Изд-во «ЛКИ», 2007. - 288 с.
• Крушинский Л. В. Избранные труды. - М., 1991.
• Крушинский Л. В. Записки московского биолога. Загадки поведения животных. - М.: Языки славянской культуры, 2006. - 500 с.
• Мак-Фарленд Д. : Пер с англ. - М.: Мир, 1988. - 520 с., ил. - ISBN 5-03-001230-3 .
• Паевский В. А. Пернатые многоженцы: браки, измены и разводы в мире птиц. - М.; СПб.: Товарищество науч. изд. КМК, 2007. - 144 с.
• Филиппова Г. Г. Зоопсихология и сравнительная психология: учебное пособие для вузов. - 3-е изд., стер. - М.: Академия, 2007. - 543 с.
• Хайнд Р. Поведение животных. - М., 1975.
• Дольник В. Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей . - СПб.: ЧеРо-на-Неве; Петроглиф, 2004. - ISBN 5-88711-213-1 .

Ссылки

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Этология

– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.

В опрос о том, в какой мере зоологические знания могут cспособствовать решению главной мировоззренческой проблемы о сущности, месте и назначении человека в мироздании – уходит своими корнями к самым истокам философии и науки. Оставаясь своего рода постоянным регулятором в движении маятника наших представлений между крайними полюсами натурализма и антропоморфизма, эта тема всякий раз выдвигается на одно из первых мест вслед за появлением новой теоретической системы или нового направления исследований в зоологии. Вспомним реакцию интеллектуального и научного мира на решение К.Линнея включить человека в систему зоологической номенклатуры, острые дебаты вокруг эволюционной теории Ч.Дарвина, революционизирующее воздействие на психологию человека физиологических исследований И.П. Павлова.

К числу событий, в очередной раз стимулировавших интерес к проблеме «животного начала в человеке», относится появление в 30-х годах нашего века и стремительный рост этологии – дисциплины, первоначально провозглашенной в качестве пути объективного изучения «врожденного» поведения животных . Основатели этологии К.Лоренц и Н.Тинберген – исследователи большого научного кругозора, склонные к тому же к обобщениям широкого философского плана, не могли пройти мимо идеи о возможности переложения принципов этологии на поведение человека. И хотя усилия этих и ряда других ученых привели к тому, что в середине 70-х годов стало возможным серьезно говорить об «этологии человека», специфика, методология и перспективы этого направления продолжали вызывать много споров.

На симпозиуме «Точки роста в этологии», организованном в 1975 г. Кембриджским университетом, один из его участников П.Медавар утверждал, что вера в возможности этологии (если не путать ее с психологией) в сфере познания и объяснений поведения человека есть заблуждение, простительное разве что самым ортодоксальным социал-дарвинистам. Прямо противоположную точку зрения высказал Н.Тинберген , взявший эпиграфом к своему выступлению следующие слова Нобелевского лауреата Б.Кронхольма: «Этология оказала глубокое воздействие на такие медицинские дисциплины, как социальная медицина, психиатрия и психосоматическая медицина».

В этой статье мы попытаемся проанализировать причины такого рода противоречий, показав внутреннюю неоднородность концептуальных установок и исследовательских программ внутри современной «этологии человека». Такое отсутствие единства взглядов обязано существованию в этой области знаний по крайней мере двух самостоятельных течений, в разной степени приверженных первоначальному варианту этологической теории инстинкта и по-разному оценивающих возможности этой теории в приложении ее к человеку как продукту органической эволюции, с одной стороны, и созданной им самим культуры – с другой.

Обе эти школы объединены интересом к общей для них центральной теме. Речь идет об экспрессивном поведении человека, его роли в качестве средства невербальной коммуникации и о значении последней как медиатора социальных взаимодействий. Однако представители одной школы стремятся интерпретировать эти явления преимущественно в понятиях исходно этологических категорий «фиксированных схем действий» и «знаковых стимулов», тогда как представители другой в гораздо большей степени ориентированы на семиотический подход, призванный раскрыть роль культурно обусловленной символизации невербального поведения человека. /29/

Чтобы стали ясны глубокие исторические и методологические корни этих противоречий, мы начнем с беглого анализа основных положений этологической теории инстинкта, под знаменем которой этология как самостоятельная дисциплина первоначально появилась на научной сцене. Затем рассмотрим первые и последующие попытки чисто механического приложения этой теории, разработанной на материале поведения животных, к анализу и объяснениям поведения человека – в традициях первой из обозначенных нами школ с ее консервативным стремлением к самоизоляции. Далее мы коснемся другой, более перспективной, на наш взгляд, программы действий школы «новаторов», стремящейся к установлению тесных контактов этологии с теми гуманитарными и социальными науками, которые традиционно имеют дело с самыми разными аспектами человеческого поведения. И, наконец, обрисуем некоторые реальные достижения, достигнутые к сегодняшнему дню на этом последнем пути, основанном на широком междисциплинарном синтезе.

Прежде чем перейти к намеченной здесь теме, необходимо сказать несколько слов о том, каким образом в эту историческую картину входит социобиология. Прежде всего, между этологией человека и социобиологией никоим образом не следует ставить знака равенства, на что специально указывал сам лидер социобиологии Э.Вильсон . Этология человека – это дисциплина традиционно описательная, основанная на полевых наблюдениях и на эксперименте и, строго говоря, не имеющая в настоящее время собственной законченной теории. Что касается социобиологии, то ее ядром являются чисто дедуктивные построения, во многом идейно родственные первоначальному варианту этологической теории инстинкта, в настоящее время оставленной большинством авторитетных этологов. В этом смысле социобиология человека является своего рода отдаленной преемницей этологической школы «консерваторов» (см. ниже, раздел 4), но не имеет, в отличие от нее, собственной эмпирической базы, а лишь использует данные этологии и ряда других дисциплин (во многих случаях неадекватно) для оправдания своих формальных алгебраических выкладок.

1. Основные концепции этологии в ранний период ее существования (30–50-е гг.)

Хотя в настоящее время предмет этологии можно обозначить как всестороннее изучение структуры, функции и эволюции поведения животных, ее становление как самостоятельной дисциплины обычно связывают с выдвинутой К.Лоренцом этологической теорией инстинкта . Эта теория имела дело с такими формами поведения, которые в наибольшей степени подчинены генетическому контролю – то есть приобретены в процессе филогенеза и практически не изменяются в ходе жизни особи под влиянием ее /30/ индивидуального опыта. Центральными концепциями ранней, т.н. «классической» этологии были, в соответствии со сказанным, представления о «фиксированных схемах действий» (fiхеd асtion раtterns) и о «знаковых стимулах» (sign stimuli). Первая из них обсуждала специфику той категории индивидуального поведения, которая по трудам Ч.Дарвина известна как «выразительные движения» (экспрессивное поведение). Вторая трактовала проблему использования этих самых знаковых стимулов при взаимодействиях животных друг с другом в качестве коммуникативных средств (невербальная коммуникация).

Понятие «фиксированной схемы действий» берет начало от представлений предшественников этологии (Ч.Уитмен, О.Хейнрот) о существовании неких элементарных поведенческих комплексов, сугубо специфичных для каждого данного биологического вида – в том смысле, что особенности таких поведенческих конструкций могут служить диагностическими признаками при опознавании видов наблюдателем. Таким образом, свойство «видоспецифичности» является первой и наиболее существенной особенностью фиксированной схемы действий. Это свойство предполагает шаблонность выполнения данного акта (или их последовательности) всеми особями данного вида, причем шаблонность (стереотипность) обязана именно врожденному характеру действий, а не является результатом взаимного обучения особей друг от друга. Стереотипность фиксированных схем дает возможность исследователю составлять каталоги (этограммы) консервативных элементов видового поведения и сопоставлять этограммы разных видов с применением таких методов сравнительной анатомии, как, скажем, гомологизация элементов единого происхождения. Это открывает широкие перспективы для изучения преобразований генетически детерминированного поведения в ходе филогенеза.

Будучи видоспецифичными и стереотипными, фиксированные схемы действий обладают также свойством спонтанности, отсутствием целеполагания (целенаправленности). Спонтанность поведенческих актов такого типа проявляется в тех случаях, когда животное воспроизводит ту или иную жестко фиксированную последовательность действий в отсутствие какого-либо внешнего раздражителя. Эти так называемые «реакции вхолостую» (или «действия в вакууме») свидетельствуют о том, что животное не контролирует сколько-нибудь сознательно данный тип двигательной (или акустической) активности. В пользу этого заключения, трактуемого как отсутствие целеполагания, говорит также тот факт, что к фиксированным схемам действий применим принцип «все или ничего»: когда поведенческий акт такого типа вступил в свою начальную фазу – например, в ответ на появление определенного внешнего стимула – он будет доведен до конца даже в том случае, если внешняя стимуляция сразу же прекратила свое действие. /31/

Для объяснения таких свойств фиксированных схем действий, как спонтанность, цикличность (восстановление готовности к новому действию после длительного перерыва) и отсутствие целенаправленности, этологи использовали простые «энергетические» модели мотивации, основные мотивы которых были заимствованы ими из психологии (в частности, из работ У.Мак-Дугалла и, в каком-то смысле, З.Фрейда ). Простейшая из таких моделей принадлежит К.Лоренцу. Готовность к совершению того или иного действия связана с накоплением в соответствующих нервных центрах некой гипотетической субстанции, именуемой «специфической энергией действия». По мере ее накопления возрастает стремление к выполнению определенного поведенческого акта, но для этого в норме требуется внешний толчок в виде «специфического стимула», соответствующего данному стремлению: пищи – в случае голода, полового партнера – при возрастании сексуальной мотивации и т.д.

Реализация подобного внутреннего стремления (drivе) осуществляется животным в два этапа: 1– поисковое (аппетентное) поведение и 2– заключительный (консумматорный) акт. Поисковое поведение по всем своим характеристикам прямо противоположно категории фиксированных схем действий, тогда как заключительный акт выступает именно в виде такой фиксированной схемы. Поисковое поведение, как и любое другое, в конечном итоге строится на наследственной основе, но тем не менее крайне вариабельно, ибо насыщено индивидуально приобретенными элементами. Именно это и обеспечивает его эффективность в изменчивых условиях внешней среды. Будучи как будто бы ориентированным на поиски необходимого к случаю внешнего стимула, оно выглядит целенаправленным (и расценивается в качестве такового), однако, в действительности истинной целью его является, как считает К.Лоренц, «выплескивание» заключительного акта, отвечающего всем характеристикам фиксированной схемы действий. Именно поэтому при длительном отсутствии внешней стимуляции животное воспроизводит заключительный акт спонтанно, самопроизвольно, по типу «реакции вхолостую». Это ведет,к саморазрядке нервных центров, но спустя определенное время, за счет нового накопления энергии действия, такая реакция в вакууме должна повториться вновь (свойство цикличности)– если к этому времени животное еще не встретило соответствующий внешний стимул.

Суммируя сказанное по поводу концепции фиксированных схем действий, которая является основой этологической теории инстинкта, можно сказать, что в качестве исходных моментов здесь особо подчеркиваются следующие свойства генетически детерминированного поведения:

а. Видовая уникальность: в идентичных условиях (например, в контролируемом эксперименте с постоянными внешними параметрами) представители двух разных, даже близких видов скорее всего будут вести себя неодинаково. /32/

б. Отсутствие индивидуально приобретенных элементов: в онтогенезе «врожденное» поведение совершенствуется в результате «созревания»– как орган, а не за счет обучаемости новому.

в. Спонтанность и автоматизм: отсутствие жесткой связи между стимулом и реакцией.

г. Нецеленаправленный характер многих акций, выступающих для наблюдателя в форме иррационального поведения (отсутствие обратной связи с внешним окружением).

Обратимся теперь к другой центральной концепции этологии – к представлениям о «знаковых стимулах». В отличие от понятия «фиксированная схема действий», которое призвано раскрыть механизм реализации наследственно обусловленных движений (в самом широком смысле), понятие «знаковые стимулы» фиксирует внимание на наследственно обусловленном восприятии. Здесь речь идет о той категории внешних раздражителей, которые вызывают у особи биологически адекватную, видоспецифическую реакцию уже при их первом предъявлении, то есть без всякого предварительного опыта. При этом стимул, действенный для особей одного вида, может быть совершенно нейтральным для представителей другого. Кроме того, каждый знаковый стимул отвечает определенному внутреннему настрою индивида и, таким образом, будучи эффективным раздражителем на определенной стадии персонального временного цикла, оказывается безразличным для животного в иное время. В целом, эти представления акцентируют внимание на явлении активной избирательности индивида к внешним воздействиям («фильтрация» стимулов воспринимающими сенсорными системами организма).

Особый интерес у этологов традиционно вызывали такие знаковые стимулы, которые используются при взаимном опознавании особей, принадлежащих к одному виду, и в процессах их общения. Это так называемые «социальные релизеры» – от английского геlеаsе (освобождать). Имеется в виду, что социальный релизер при предъявлении индивиду снимает в его нервной системе блоки, препятствующие реализации специфической энергии действия, и тем самым, как бы освобождает дорогу той реакции, которая соответствует данному стимулу. При этом, в соответствии с исходными представлениями классической этологии, данные стимул и реакция комплементарны друг другу наподобие ключа и замка. Отсюда еще одно название для интересующего нас класса раздражителей – именно, ключевые стимулы.

Реакция, следующая в ответ на предъявление социального релизера, согласно этологической теории, представляет собой фиксированную схему действий. В ходе взаимодействия партнеров происходит нечто вроде диалогового обмена социальными релизерами, которые выступают таким образом в качестве основных элементов видового коммуникативного кода. Важнейшими из этих элементов оказываются так называемые демонстрации. Это особые фиксированные схемы действий (моторных и акустических) /33/, обладающие у каждого вида структурой, непредсказуемой на основе всех прочих характеристик вида. Эту «экстравагантность» демонстраций относят за счет того, что именно она делает данный тип акций легко выделяемым из континуального потока поведения и тем самым –«разборчивым» (для реципиента) коммуникативным сигналом, обладающим к тому же определенным значением. Здесь этологи видят определенное сходство между демонстрацией и ритуалом в коммуникации человека.

Коль скоро форма демонстраций необъяснима как адаптация к экологическим особенностям существования вида, их становление пытаются объяснить на основе общих, априорных представлений об оптимальных характеристиках коммуникативных средств. Считается, что такие свойства демонстраций, как их дискретность, шаблонность, интенсивность трансляции выработались путем ритуализации. Это эволюционный процесс формирования структур, выполняющих сугубо коммуникативную функцию и возникающих на основе ранее существовавших структур, не обладавших данной функцией или выполнявших ее лишь факультативно. «Движение можно считать ритуализованным только в том случае, если оно претерпело преобразования под давлением отбора, улучшившего его коммуникативную эффективность» . Основным материалом, на базе которого возникают ритуализованные демонстрации, этологи считают так называемые смещенные действия (например, те движения, несоответствие которых коммуникативному контексту обязано внутреннему конфликту разных мотиваций – агрессивности и страха, агрессивности и сексуального побуждения и т.д.), движения намерения (предшествующие тому или иному виду активности), близкие последним по характеру, всевозможные «незавершенные действия» и т.д. В концепции ритуализации, как и в других построениях классической этологии, преобразования поведения в филогенезе относят за счет постепенного накопления мелких изменений, поддерживаемых естественным отбором.

Помимо тех знаковых стимулов, которые можно рассматривать как полностью детерминированные генетически и не требующие для выполнения своих функций никакого индивидуального опыта, имеются и другие, предполагающие существование у реципиента определенной практики общения. Речь идет о так называемом процессе запечатления (импринтинга), который имеет место в особый чувствительный период на самых ранних стадиях постнатального онтогенеза. В частности, способность адекватно опознавать полового партнера, принадлежащего к своему виду, формируется, как полагают, именно в такой чувствительный период. Если в это время содержать животное с представителями другого вида, половой импринтинг может быть выработан на этот неадекватный объект.

Суммируя сказанное по поводу концепции знаковых стимулов, которая лежит в основе этологических представлений о коммуникации /34/ животных, отметим следующие основополагающие черты этих взглядов:

1. Генетический детерминизм, приводящий к типологическим представлениям о стандартном характере межиндивидуальных взаимодействий, структура которых в целом автономна от флюктуации во внешнем окружении.

2. Подсознательное, неоговариваемое открыто, но подразумеваемое в терминологии уподобление средств коммуникации у животных семиотическим системам в общении человека: дискретность сигналов, их якобы знаковый характер (невозможность объяснить структуру сигнала прочими видовыми особенностями создает ощущение его немотивированности, в том смысле как ее понимал Ф.де Соссюр), диалоговый обмен сигналами в ходе взаимодействия, уподобление последнего ритуальному действу и т.д.

3. Процесс эволюции поведения приравнивается филогенетическим преобразованиям прочих биологических структур (например, морфологических) за счет медленного накопления мельчайших изменений под действием естественного отбора. Идея быстрых преобразований поведения животных путем передачи индивидуального опыта и традиций по череде поколений (т.е. негенетическими каналами) не отвергается, но имеет в классической этологии побочное значение.

4. Подчеркивается важная роль раннего индивидуального опыта в формировании форм поведения, не контролируемых сознательно в зрелом возрасте (идея импринтинга отдаленно перекликается с концепцией бессознательного у З.Фрейда).

Мы умышленно дали здесь самый ранний вариант этологических воззрений. Они в последние десятилетия неоднократно подвергались развернутой критике (речь здесь идет о научных претензиях к этологии, а не о ее критике с идеологических и философских позиций ) и в ряде важных пунктов оказались существенно модернизированными – во многом за счет влияний со стороны физиологии и таких поведенческих дисциплин, как бихевиоризм и сравнительная психология . Однако определенная логическая замкнутость этологической теории инстинкта делает ее центральное ядро, предложенное К.Лоренцом и частично модифицированное Н.Тинбергеном, достаточно резистентным к угрозе диссоциации при соприкосновении с иными концептуальными схемами. Именно поэтому еще и сегодня достаточно влиятельной оказывается та, уже упоминавшаяся нами школа «консерваторов», которая в своей деятельности руководствуется изложенной здесь первоначальной теорией инстинкта (Институт сравнительного изучения поведения имени Макса Планка в Зеевизене где в настоящее время работает и сам К.Лоренц).

Интересно, что рассмотренные нами концепции практически без изменений, подчас в их наиболее архаической форме были /35/ в середине 70-х годов включены в теоретический аппарат социобиологии .

2. О границах применения этологических концепций при изучении поведения человека

Возникнув в период создания синтетической теории эволюции, которая объединила усилия дарвинизма и генетики, этология с первых шагов развивалась как ветвь эволюционной биологии, имея в качестве одного из важнейших своих оснований теорию естественного отбора. По существу, именно этологи впервые попытались показать на большом эмпирическом материале, что эта теория может иметь столь же широкое применение при анализе эволюции поведения, какое ей до этого придавалось в сфере морфологической эволюции. В фундамент этологической теории инстинкта были заложены многие идеи, высказанные в более или менее развернутой форме еще Ч.Дарвином: необходимость сравнительного подхода в изучении инстинкта, возможность реконструкции эволюции инстинкта путем сопоставления данных по ныне живущим формам, представления о слепом автоматизме и явной иррациональности многих форм поведения и о возникающих в связи с этим трудностях применения к ним однозначно адаптационистских трактовок. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что привлекательность идеи о возможности применения эволюционного метода в исследованиях поведения в огромной степени обязана успеху этологов в уподоблении актов «врожденного» поведения морфологическим структурам.

Все сказанное хорошо объясняет тот факт, что основной парадигмой этологии стало представление о том, что многие поведенческие признаки животных преобразуются в ходе филогенеза путем накопления мелких фенотипических изменений, обязанных таким генетическим событиям, как мутации и структурные перестройки внутри генных комплексов, «ответственных за данный поведенческий признак». Получив самостоятельную жизнь, эти представления, первоначально выдвинутые для объяснения достаточно четко очерченного, специфического круга явлений (в основном - фиксированных схем действий), позже приобрели в руках ряда теоретиков почти что универсальное значение. Оказалось возможным говорить в том же плане об эволюции таких поведенческих «признаков», как «альтруизм», «эгоизм», «опознавание родичей», «способность обманывать и выявлять обман» и т.д.

Оставив пока в стороне этот вульгарный генетический детерминизм, взятый в 70-х годах на вооружение теоретиками социобиологии, обратимся к анализу исходных для него представлений о возможности эволюции поведения путем накопления мелких адаптивных изменений под действием естественного отбора. Хотя этот путь не исключен и подчас вполне правдоподобен в сфере /36/ эволюции определенных типов генетически запрограммированного поведения, он едва ли может рассматриваться в качестве сколько-нибудь реального модуса, ответственного за становление сущностных характеристик поведения человека – таких, как умение изготовлять орудия и использовать огонь, способность оперировать символами и т.д. Более того, большие сомнения вызывает продуктивность применения рассматриваемого принципа даже к тем сферам поведения человека, биологическая функция которых, на первый взгляд, выступает в наиболее явной форме – таких, скажем, как питание и половое поведение.

Между тем, опираясь на факт филогенетического родства человека с другими представителями отряда приматов и на представления о возможности эволюции поведения под действием естественного отбора, многие биологи и некоторые представители гуманитарных наук сочли возможным считать эти два обстоятельства достаточным^ для подтверждения прямой и плавной преемственности между поведением животных и Ноmo sapiens. Печальным примером такого рода практики в этологии может служить книга Д.Морриса «Голая обезьяна», на разборе которой мы остановимся в следующем разделе. Недавний рецидив той же натуралистической тенденции был вызван экспериментами А. и Б.Гарднеров, которые обнаружили известные способности к символизации у шимпанзе. Это дало, как полагают некоторые, возможность усомниться в справедливости устоявшегося взгляда об уникальности человека вообще и его языкового поведения – в частности .

Полезность этологии в сфере изучения поведения человека несомненна до тех пор, пока не вступает в силу так называемая «ошибка потенциальности» . Если мы уверены в том, что все функции человеческого организма в конечном итоге определяются работой генов, это еще не значит, что поведение взрослого современного человека или даже двухлетнего ребенка можно сколько-нибудь правдоподобно описать как генетически детерминированное* {*Яркий пример неосознаваемой авторами «ошибки потенциальности» в рассуждениях о поведении человека дает, на наш взгляд, книга Ч.Ламсдена и Е.Вильсона «Огонь Прометея» .}. Хотя физически и психически нормальный ребенок обладает всеми потенциями «человека разумного», он едва ли станет таковым в условиях, резко отличных от того культурного окружения, в котором в норме происходит развитие человеческого существа . С другой стороны, справедливо рассматривая многие черты поведения новорожденного ребенка как «панмаммальные» (т.е. общие человеку и всем прочим млекопитающим), едва ли будет разумно заключить на этой основе об отсутствии /37/ качественного перерыва между поведением животных и человека .

Границы применения принципов этологии к анализу поведения человека должны, естественным образом, определяться спецификой ее предмета. С этой точки зрения наиболее перспективный объект – это ребенок в первые месяцы его жизни. Здесь открывается возможность понять, каким образом «видоспецифическое» поведение грудного ребенка под влиянием социальных контактов с матерью и с другими членами семьи начинает преобразовываться в поведение осознающего себя индивида. Однако уже на этом этапе культурные воздействия на ребенка настолько сильны, что этологический подход будет неполным вне его контактов с психологией развития и такими социальными дисциплинами, как, скажем, социолингвистика.

Возможности этологии определяются и тем, что ведущим ее методом служит скрупулезное описание целостного поведения особи, дающее ценный материал для выявления его тонкой структуры и временной организации. Через специфику этого метода этология получает широкий доступ и к анализу поведения взрослых членов социума в коммуникативных процессах. Интересной точкой приложения в этой сфере является изучение всевозможных форм сознательно не контролируемого поведения – например, обусловленных традициями движений и поз (кинесика), невербальной коммуникации, геометрии социально организованного пространства. И в этой области деятельности этология неизбежно должна войти в тесный контакт с социальными науками – этнографией, этносемиотикой, социальной психологией и т.д., поскольку традиционное для этологов стремление выявить генетически запрограммированные, видоспецифические особенности невербальных сигналов (так называемые универсалии) неизбежно сталкивается с большими трудностями разграничения стереотипов врожденных и стереотипов, обусловленных культурной традицией.

Другие сферы приложения этологии в исследованиях поведения человека мы рассмотрим в заключительной части статьи. Что касается настоящего раздела, то его задачей было показать, что претензии некоторых этологов объяснить сущность человеческого поведения вне контакта с традиционными науками о человеке совершенно несостоятельны. Обоснованию этого утверждения мы и посвятим следующий параграф.

3. Ранний вариант этологии человека и рецидивы его возрождения

Попытки автоматического перенесения этологических представлений об инстинктивном поведении животных на человека предпринимались неоднократно – как самим К. Лоренцом, так и рядом /38/ его учеников и последователей * {*Такого рода работы некоторые авторы относят к разряду «псевдобиологии» }. К числу первых и наиболее известных произведений на эту тему относится бестселлер под названием «Голая обезьяна», принадлежащий перу Д.Морриса . Подробный разбор этой работы, опубликованной почти 20 лет тому назад, возможно, и не имел бы особого смысла, если бы не два весьма важных обстоятельства. Первое состоит в том, что многие мотивы построений Д.Морриса без труда обнаруживаются в новейших выступлениях лидеров социобиологии, и с этой точки зрения никак не могут быть отнесены к области научной (точнее – псевдонаучной) архаики. Напомним, в частности, что в одной из своих последних работ Ч.Ламсден и Э.Вильсон не только не отмежевываются от представлений Д.Морриса, но, напротив, прямо называют «Голую обезьяну» в числе книг, впервые провозгласивших идеи, родственные социобиологии. Вторая причина, заставившая нас остановиться на критике книги Д.Морриса, заключается в том, что наивный натурализм автора легко позволяет вскрыть явные дефекты его позиции. Этим «Голая обезьяна» отличается от теоретических трудов современных социобиологов, подающих ту же, по существу, идеологию, но в гораздо более изощренном и замаскированном виде.

Д.Моррис принадлежит к числу этологов ранней, классической школы. Его первые работы посвящены описанию и анализу поведения птиц. Он известен своим вкладом в разработку концепции ритуализации, в которую ввел так называемый «принцип типичной интенсивности» коммуникативных сигналов. Позже внимание Д.Морриса сместилось в область изучения приматов. Ему принадлежит целый ряд книг, адресованных одновременно коллегам-этологам и околонаучной интеллигенции. В своих трактовках поведения человека Д.Моррис целиком придерживается того первоначального варианта классической этологии, суть которого мы обрисовали в разделе 1.

Гораздо больше противоречий вызывает до сих пор вопрос о том, были ли вышеописанные группировки закрытыми и территориальными, или открытыми для свободного обмена своими членами . В трактовках этологической структуры популяций шимпанзе долгое время господствовала мысль об открытости демов. /57/

Однако в последние годы появляются немногочисленные данные, свидетельствующие о возможности смертельных исходов при заходах самцов на территорию соседнего дема. Гориллы живут в целом замкнутыми группами, но не практикуют истинной территориальности; при встрече двух групп самцы-лидеры демонстрируют друг другу ритуализованные формы угрозы, которые никогда не переходят в открытые конфликты .

Много разногласий вызывает вопрос о том, в какой степени правомерно использовать для реконструкции социально-этологического облика ранних гоминид данные по современным охотникам-собирателям. Например, К.Леви-Стросс считает, что здесь близкие аналогии (и тем более гомологии) неправомерны, поскольку социальная организация современных охотников-собирателей должна быть гораздо ближе к таковой в развитых цивилизациях, чем к организации в популяциях ранних гоминид. Кроме того, как указывает Дж.Кларк , какие-либо сопоставления крайне затруднены тем, что существующие данные по современным охотничьим народам, собранные воедино, демонстрируют высокую изменчивость их социальных структур и отсутствие какого-либо общего структурного принципа. Если, скажем, для ко-бушменов из Южной Африки характерны полностью или частично замкнутые группировки с закрепленными за ними охотничьими участками («территориями» – см. выше, пункт 4), то совершенно иная картина наблюдается у бушменов-хадза из Танзании: здесь группировки полностью открыты, отличаются весьма непостоянным составом и численностью их членов, и, естественно, не практикуют ничего похожего на территориальность .

Заключение

Этология человека предстает сегодня перед нами как междисциплинарный комплекс, под эгидой которого сходятся и тесно переплетаются пути развития собственно этологии, психологии развития, социальной психологии, психолингвистики, семиотики, этнографии, антропологии и эволюционного учения. Можно ли сказать, что этология человека попросту дублирует деятельность всех этих дисциплин? Вероятно, нет, поскольку она сохраняет за собой вполне специфичную сферу компетенции, будучи ориентированной прежде всего на всестороннее изучение филогенеза, онтогенеза, культурной обусловленности и социальных функций экспрессивного поведения и невербальной коммуникации. В этом смысле, следуя Ю.С.Степанову, который рассматривает классическую этологию в качестве важнейшей составной части «биосемиотики» , этологию человека можно было бы обозначить как область знаний, призванную объединить в единое целое предмет био- и эгносемиотики. /58/

Хотя исходные теоретические построения классической урологии оказались совершенно недостаточными в качестве концептуальной основы этологии человека, последняя отнюдь не потеряла органической связи со своей предшественницей, с которой ее связывает не только название, но также и общий для них стиль мышления квалифицированного полевого зоолога и биолога-эволюциониста, не говоря уже о целом ряде важнейших исследовательских приемов. В частности, сравнительно-эволюционный подход продолжает сохранять свою силу и в этологии человека – при том, разумеется, условии, если пользоваться им достаточно осторожно, не забывая об уникальной, двойственной природе человека и об опасности ловушек поверхностных аналогий в сфере филогенетических построений. Вместе с тем метод аналогий, применяемый по принципу от противного, дает, как мы видели, возможность лучше понять сущностные характеристики чисто человеческих форм поведения (таких, в частности, как язык) в их научном сопоставлении с внешне сходными, но принципиально иными в своей основе категориями поведения животных.

По этой теме читайте также:

ЛИТЕРАТУРА

1. Алексеева Л.В. Полицикличность размножения у приматов и антропогенез. М.: Наука, 1977, 196с.

2. Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной информации. М.: Прогресс, 1977, 412с.

3. Дельгадо X. Мозг и сознание. М.: Мир, 1971, 264с.

4. Лавик-Гудолл Дж ван. В тени человека. М.: Мир, 1974, 206с.

5. Линден Ю. Обезьяны, человек и язык. М.: Мир, 1981, 227с.

6. Миль Дж.С. Система логики силлогистической и индуктивной. М.: Изд-во Г.Лемана, 1914, 880с.

7. Панов Е.Н. Этология – ее истоки, становление и место в исследовании поведения. М.: Знание, 1975, 64с.

8. Панов Е.Н. Методологические проблемы в изучении коммуникации и социального поведения животных.– В сб.: Итоги науки и техники, сер. зоол. позв. М.: ВИНИТИ, 1983а, т. 12, с. 5–70.

9. Панов Е.Н. Поведение животных и этологическая структура популяций. М.: Наука, 19836, 423с.

10. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки. М.: Знание, 1983в, 247с.

11. Панов Е.Н. Роль этологии в изучении внутрипопуляционной организации: формирование современных взглядов.– В сб.: Системные принципы и этологичес-кие подходы в изучении популяций. Пущине, ОНТИ НЦБИ АН СССР, 1984, с. 49-71.

12. Семенов Ю.И. Как возникло человечество. М.: Наука, 1966, 576с.

13. Степанов Ю.С. Семиотика. М.: Наука, 1971, 145 с.

14. Фанц Р. Восприятие формы.– В сб.: Восприятие. Механизмы и модели. АД.: Мир, 1974, с. 338–350.

15. Хапнд Р. Энергетические модели мотивации.– В сб.: Моделирование в биологии. М.: ИЛ, 1963, с. 273–298.

16. Хайнд Р. Поведение животных: Синтез этологии и сравнительной психологии. М.: Мир, 1975, 855 с.

17. Хоккет Ч. Проблема языковых универсалий.– В сб.: Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1970, вып. 5 (Языковые универсалии), с. 45–76.

18. Altman S.A. Baboons, space, time, and energy. – Amer. Zool., 1974, v. 14, p. 221-248.

19. Anderson J.W. Attachment behaviour out of doors. – In: Ethological of child behaviour/Ed. N.Blurton-Jones. Cambr., 1972, p. 199–209.

20. Ardrey R. The territorial imperative. N.Y., 1966, 390 p.

21. Argyle M. Communication in human social interactions. – In: Non-verbal communication/Ed. R.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 243–269.

22. Blurton-Jones N.G. Growing points in human ethology: another link between ethology and social sciences? – In: Growing points in ethology/Eds P.P.Bateson R.A.Hinde. Cambr. Univ. Press, 1976, p. 427–450.

23. Brannigan C.R., Humpries D.A. Human non-verbal behaviour, a means of communication. – In: Ethological study of child behaviour/Ed. N.Blurton-Jones Camb., 1972, p. 37–64.

24. Clark l.D. Studies of hunter-gatherers as an aid to the interpretation of prehistoric societies. – In: Man the hunter/Eds R.B.Lee, I.deVore. Chicago, iggg p. 276–280.

25. Crook J.H. Social behaviour and ethology. – In: Social behaviour of birds and mammals/Ed. J.H.Crook. N.Y., 1970, p. 21–40.

26. Crook J.H. Darwinism and sexual politics of primates. – Soc. Sci. inf., 1973 v. 12, p. 7–28.

27. Danielsson B. Love Hi the South Seas. Lnd., 1956, 240 p.

28. Dunn J. How far do early differences in mother-child relationships affect later development. – In: Growing points in ethology/Eds P.P.G.Bateson, R.A.Hinde Cambr. Univ. Press, 1976, p. 481–496.

29. Eibl-Eibesfeldt I. Similarities and differences between cultures in expressive movements. – In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972 p. 297–314.

30. Eibl-Eibesfeldt 1. Der vorprogrammierte Mensch. Das Ererbte als bestimmender Factor in menschlichen Verhalten. Wien, 1973a, 288 s.

31. Eibl-Eibesfeldt I. The expressive behaviour of deaf-and-blind-born. – In: Social communication and movement/Eds M.v.Cranach, I. Vine. L.-N.Y.: Acad. Press, 1973, p. 163–194.

32. Eibl-Eibesfeldt I. Human ethology: concepts and implications for sciences of man. – Behav. and Brain. Sci, 1979, v. 2, p. 1 – 57.

33. Geist V. On the relationships of social evolution and ecology in ungulates.– Amer. Zool., 1974, v. 14, p. 205– 220.

34. Grant E.G. Non-verbal communication in mentally ill.– In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 349–372.

35. Harlow H.F. The development of affectional patterns in infant monkeys. – In: Determinants of infant behaviour/Ed. B.M.Foss. L.: Methuen, 1961, v. 1, p. 75 – 88.

36. Hazlett B.A. Ritualization in marine Crustacea. – In: Behavior of marine animals. -NY., L., 1972, v. 1, p. 97– 125.

37. Hpinz H.J. Territorially among Bushmen in general and the !ko in particular;– Anthropos, 1972, v. 67, p. 405– 416.

38. Hess E.H. The role of pupil size in communication. – In: Readings about the social animal/Ed. E.Aronson. San Francisco: Freeman and Co., 1977, p. 350 – 362.

39. Heymer A. Ethologisches Worterbuch. B., Hamb., 1977, 237 S.

40. Hooff J.A.R.M. van. A comparative approach to the phylogeny of laughter and smiling.– In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 209–242.

41. Isaak G.L. The archaeological evidence for the activity of early African hominids.– In: Early hominids of Africa/Ed. C.J. Jolly. L.: Duckworth, 1978, p. 220–274.

42. Janis L.J., Kaye D., Kirscher P. Facilitating effect of «eating-while-reading» on responsiveness to persuasive communications.– In: Reading about the social animal/Ed. E.Aronson. San Francisco: Freeman and Co., 1977, p. 63-72.

43. King G.E. Society and territory in human evolution. – J. Human Evol., v. 5, p. 323–332.

44. Konishi M. The attributes of instinct.– Behaviour, 1966, v. 27, p. 316–322.

45 Leach t. The inlluence ol cultural context on non-verbal communication in Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, man.

46. Lehrman D.S. A critique of Konrad Lorenz theory of instinctive hv"ior.–Quart. Rev. Biol., 1953, v. 28, p. 337–363.

47 Levi-Strauss C. The concept of primitiveness.– In: Man the hunter/Eds D R Lee I deVore. Chicago, 1968, p. 349–352.

48 Lorenz K. On aggression. N.Y.: Bantam Books, 1967, 306 p.

49 Lumsden Ch.l., Wilson E.O. Promethean fire. Reflections on the origin of ind. Cambr., L.: Harvard Univ. Press, 1983, 216 p.

50 Medawar P.B. Does ethology throw any light on human behaviour?– In: Trowing points in ethology/Eds P.P.G.Bateson, R.A.Hinde. Cambr. Univ. Press, 1976 p. 497–506.

51 Menzel E.W., Jr. Communication about evironment in a group of young chimpanzees.–Folia Primatol, 1971, v. 15, p. 220–232.

52 Montagu A. Aggression and the evolution of man.– In: The neuropsychology of aggression. Adv. in Behav. Biol./Ed. R.E.Whalen. N.Y., L.: Plenum, 1974, v. 12, p. 1-32.

53 Morris D. The naked ape. A zoologist"s study of human animal. N.Y.: McGraw-Hill, 1967, 252 p.

54. Moss H.A. Communication in mother-infant interaction.– In: Nonverbal communication. Adv. in the study of communication and affect/Eds L.Krames, PPIiner, T.AIIoway. N.Y.-L.: Plenum, 1974, v. 1, p. 171 – 192.

55. Peter H.R.H. A study of polyandry. Hague, 1963, 601 p.

56. Pitcarn T.K., Schleidt M. Dance and decision: an analysis of a courtship dance of the Medlpa, New Guinea.–Behaviour, 1976, v. 58, p. 298–316.

57. Purton A.C. Ethological categories of behaviour and some consequences of their conflantion.–Anim. Behav., 1978, v. 26, p. 633–670.

58. Scarr S. An evolutionary perspective on infant intelligence: species pattern and individual variations.– In: Origins of intelligence. Infancy and early childhood.–Ed. M.Lewis. N.Y.- L.: Plenum, 1983, p. 191–224.

59. Schaller G.B. The mountain gorilla. Ecology and behavior. Univ. Chicago Press, 1963, 431 p.

60. Slater P.J.B. A reassesment of ethology.– In: Biology of brains. L., 1974, p. 89–113.

61. Snyder M. Cognitive, behavioral, and interpersonal consequences of self-monitoring.– In: Perception of emotions of self and others. Adv. in study of communication and affect/Eds P.PIiner, K.R.Blankstein, I.M.Spigel. N.Y.-L.: Plenum, 1979, p. 181–201.

62. Tavolga W.N. Application of the concept of levels of organization to the study of animal communication.– In: Nonverbal communication. Adv. in study of communication and affect/Eds L.Krames, P.PIiner, T.AIIoway. N.Y.-L.: Plenum, 1974, p. 27-48.

63. Thorpe W.H. The comparison of vocal communication in animal and man.– In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 27–48.

64. Tinbergen N. An objectivistic study of the innate behaviour of animals.–Bibl. Biotheor., 1942, v. 1, p. 39–98.

65. Tinbergen N. Ethology"in changing world.–In: Growing points in ethology/Eds P.P.G.Bateson, R.A.Hinde. Cambr. Univ. Press, 1976, p.507–529.

66. Tutin C.E.G. Mating pattern and reproductive strategies in a community of wild chimpanzees (Pan troglodytes schweinfurthii).– Behav. Ecol. Sociobiol., 1979, v- 6, p. 29–38.

67. Willsdon J.A. A discussion of some sex differences in a study of human LJgure drawings by children aged four-and-a half to seven-and-a half years.– In: lfie childs representation of the worl/Ed. G.Butterworth. N.Y.-L.: Plenum,

68. Wilkinson L.C. Social intelligence and development of communicative ornpetence.– In: Origin of intelligence. Infancy and early childhood/Ed. M.Lewis. IN-Yc-L.: Plenum, 1983, p. 305–326.

69. Wilson E.O. Sociobiology: the new synthesis. Cambr., 1975, 697 p.

70. Woodburn A.L. Stability and flexibility in Madza residental groupings. – |n. Man the hunter/Eds R.B.Lee, I. deVore. Chicago, 1968.

71. Zihlman A.L., Lowenstein J.M. Ramapithecus and Pan paniscus-significance for human origins. – In: New interpretations of ape and human ancestry/Eds R.L.Ciochon, R.S.Corruccini. N.Y.: Plenum, 1983, p. 677–695.

72. Zima P. Tamtamy dosud zni. Praha, 1966, 171 p.R.S.Corruccini. N.Y.: Plenum, 1983, p. 677–695.

(Или послесловие к третьей редакции "Учебника для мужчин")

Имеющий мозг - да уразумеет.

Новоселов Олег

Прошло пять лет с момента публикации книги на бумаге и в Интернете. Читателям книга понравилась, если судить по тому, что их число растет, они растащили ее по сети и переводят на иностранные языки. Книга живет теперь собственной жизнью, мало подконтрольной автору. Пришло время сказать, что это за книга на самом деле. Прежде всего, это базовая концепция, базовая модель этологии человека.

Место этологии человека в системе наук

Для начала разберемся, что такое система наук вообще. Объективно существующий окружающий нас мир состоит из физических объектов. Эти объекты имеют определенный состав и строение, то есть они состоят из молекул, атомов и т.д., что определяет их физические свойства. Некоторые из этих молекул достаточно большие, и состоят преимущественно из атомов углерода и водорода. Это - молекулы так называемых органических веществ. Те физические органические объекты, которые способны воспроизводиться, называются живыми. И человек разумный является как раз одной из разновидностей живых объектов.

Таким образом объективно существует только физика как наука о свойствах объектов окружающего нас мира и математика как инструмент физики.

Химия, изучающая состав этих объектов, де-факто является частью физики.

Органическая химия, изучающая состав только органических объектов, является разделом химии, то есть также частью физики.

Биология изучает самовоспроизводящиеся органические объекты (в том числе людей), и разумеется является частью физики тоже.

Такова объективная картина систематизации наук с позиции здравого смысла.

Однако исторически физика с математикой возникли из военного дела и строительства. Химия произошла из ремесел, связанных с производством красок, ядов, пищи, парфюмерии, лекарств и т.п. Биология - из охоты, сельского хозяйства и знахарства. Поэтому эти науки развивались каждая отдельно своим путем. Однако сегодня они уже практически срослись в единое целое - систему естественных наук, оперирующих единой системой терминов, понятий и моделей.

Примерно то же самое, но в гипертрофированном масштабе, происходит в так называемых «гуманитарных науках». Из желания древних паханов (царей, князей, королей, шахов и т.п.) увековечить свое имя и деяния, и для этого державших прикормленных летописцев, возникла история. Из желания этих же паханов более эффективно управлять населением возникла социология. И так далее, и тому подобное. Эти цели были связаны весьма слабо. Так уж исторически сложилось. Каждая из «гуманитарных наук» поэтому имеет свои собственные, отдельную от других наук, историю, терминологию, модели, теории, систему интересов, финансирование и все остальное. Однако объективно все эти «науки» изучают всего лишь различные нюансы поведения одного единственного биологического вида - человек разумный. То есть де-факто, как ни крути, они занимаются ни чем иным, как этологией человека - разделом биологии, но занимаются ею в отрыве друг от друга.

В итоге подобного бардака сооружение системы представлений о человеке полностью аналогично «вавилонскому столпотворению». Вроде бы каждый тащит свой кирпичик в единую конструкцию знания и понимания. Но при этом каждый измеряет его размеры в собственных единицах, называет его на своем языке, не имеет ни малейшего представление ни о проекте в целом, ни о сопромате и приделывает этот кирпичик куда ему вздумается. В результате, конечно, какая-то конструкция получается, но уродливая, громоздкая и совершенно бестолковая.

Если проводить исторические аналогии, то знание людей о самих себе представляет собой "систематизированное непонимание", напоминающее псевдонауку алхимию до изобретения периодической системы элементов и до открытия взаимодействий внешних электронных оболочек атомов. Наблюдаемые реальные явления трактуются гуманитариями кто во что горазд, и при этом нет почти ни одной адекватной трактовки. Так вот, понимание работы инстинктов и их эволюции - и есть та самая периодическая система, которая сделает из гуманитарных псевдонаук естественную науку, этологию человека.

Попробуйте прочувствовать всю глубину абсурда. Мы знаем давно изученные этологами прошлого иерархию и врожденные инстинкты например медоносных пчел. И используя эти знания, можем эффективно управлять жизнедеятельностью пчелиной семьи и получать мед. Но имея огромное число "ученых", изучающих поведение собственного вида, мы до сих пор не обладаем знаниями, позволяющими эффективно управлять даже такими элементарными вещами, как собственное размножение. В результате чего в наиболее развитых странах уже произошла демографическая катастрофа.

Объективно человек является одним из живых существ, биологическим объектом. То есть изучать его должна естественная наука биология. Любые проявления его жизнедеятельности, будь то культурные, экономические, производственные, исторические, религиозные, политические, демографические или любые другие - имеют исключительно биологическую природу. Например, культура есть не что иное, как биологический видоcпецифический адаптационный механизм вида человек разумный к искусственным условиям существования. Следовательно, поведение человека должно изучаться именно биологами. А точнее - этологами, учеными, изучающими поведение живых существ. Следовательно логично систему знаний выстроить на основе именно естественнонаучных представлений. И именно это делают этологи.

Однако не стоит ожидать, что этологию человека ждет немедленное триумфальное шествие по умам людей. Система представлений достаточно инерционна. Да и гуманитарии будут всячески сопротивляться. Их дипломы уже получены и котируются. Их диссертации защищены, их научные регалии напечатаны на визитках. Налажена система запудривания мозгов обывателям и финансирующей "гуманитарные науки" власти. Налажена система обслуживания сиюминутных политических интересов и авантюр этой власти и корпораций. И соответственно налажено финансирование "научных" проектов и банкетов на международных конференциях. И каждый месяц получается зарплата. И разумеется, ничего из этого не хочется менять. Поэтому гуманитарии придумали для обозначения этологии человека ругательные ярлыки "биологизаторство" и "инстинктивизм", упорно продолжают поносить теорию эволюции, ее автора и считать гладкокожую бесхвостую обезьяну чем-то принципиально отличающимся от всех остальных живых существ.

Проблемы этологии человека состоят в том, что с одной стороны она отделена наличием культуры от этологии животных, что плохо понимаемо самими этологами, которые пытаются трактовать поведение человека, основываясь на поведении каких-нибудь других видов. С другой - этология обременена излишним влиянием разной гуманитарщины, которая по досадному недоразумению "изучает" различные аспекты поведения человека очень давно. С третьей - отсутствует концепция, базовая модель понимания поведения нашего вида. Все это до сих пор не давало этологии стать полноценной естественной наукой, структурировать накопленные знания о человеке и вплотную заняться их прикладным использованием во благо Человечества.

Моя книга написана именно для того, чтобы ликвидировать описанные выше недостатки системы представлений о человеке. И наконец начать формировать тот самый систематизированный подход, ту базовую модель, ту концепцию этологии человека, которая упорядочит и объединит под эгидой этологии человека "гуманитарные науки", включая теологию, разумеется. И позволит превратить наконец накопленные разрозненные знания о человеке в единую систему понимания. В книге содержится ключ к пониманию мира людей - схема видоспецифической иерархии первобытного стада и работы блока основных инстинктов - иерархического и репродуктивного. Если продолжить историческую аналогию с алхимией, то роль данной схемы в науке о человеке точно такая же, как роль боровской схемы атома водорода и периодической таблицы элементов в физике и химии.

Я вовсе не рассчитываю на всеобщее мгновенное признание. Более того, исследовав возможные реакции, я понимаю, что плевков в мою сторону будет предостаточно. Причем, что интересно - со всех сторон без исключения. В том числе скорее всего и со стороны людей, считающих себя этологами. Им будет обидно, что проблема решена человеком, не имеющим официального биологического образования и ученой степени. То есть "дилетантом". Однако книга слишком соответствует практическому жизненному опыту и здравому смыслу. И слишком удобна людям, желающим понять законы функционирования мира людей, привести свою жизнь в порядок и научиться ею управлять, базируясь на этом понимании. Поэтому книга предназначена именно для таких применений и написана не в научной форме, а в форме популярного учебника. И ориентирована на широкий круг читателей. На практическое использование знаний в повседневной бытовой жизни. По сути это учебник по прикладной этологии нашего вида. Соответственно я и назвал продолжение проекта - "Прикладная этология человека". В рамках этого проекта я буду продолжать интерпретировать различные аспекты мира людей в сформулированной мною модели.

"Учебник" как инструмент преобразования общества и корректировки эволюционного и исторического процесса

Собственно именно для этого книга и была задумана в конечном счете. Ибо имея знания, не применить их для улучшения мира - и глупо, и преступно. Эволюционный путь нашего вида - это снижение примативности. А Учебник делает сильными именно умных, способных понимать причинно-следственные связи самцов сапиенсов. Кроме того книга психологически просчитана и построена так, что устанавливает на человеческий бортовой компьютер "ментальный антивирусник" - иммунитет от манипуляций и разводок. А если у умного самца есть адекватная естественнонаучная модель понимания мира (частично адекватные псевдонаучные модели называются религиями, идеологиями и философиями), то он практически непобедим. То есть на биологическом языке - максимально жизнеспособен. На деловом языке - эффективен и успешен. Что обязательно заметят самки. И будьте уверены, непременно полюбят и нарожают от него детенышей. Умных. А умный отец будет знать, как их воспитать. Кроме того, именно он сделает наиболее успешную карьеру, придет к власти и приведет в порядок иерархию социума. И разумеется, тогда закончится эра матриархальной деградации. И наступит на земле царство разума (древние называли это царством Бога). И прекратятся войны. Ну, вы все поняли:-)

Кстати, этого не так уж и долго ждать. Лет 20 до начала процесса. В течение 10 лет книга станет общеизвестна. Через 10 лет те, кто ее прочел, сделают карьеру, придут к власти и станут в силах изменить иерархию социума.

Вообще, каждый желающий может поучаствовать в сопротивлении процессу матриархальной деградации методом распространения книги. И подобно прогрессорам Стругацких может привести в порядок целую планету, свою собственную.

Кстати о главной причине матриархата. Самка это приспособленка. Она всегда видит реальную картину мира. Неглубоко, без понимания причинно-следственных связей, так как ее мозг маленький и с маленькими ассоциативными центрами. Но всегда реальную, так как это мозг приспособленки. Для самки, поэтому идеология это всего лишь стихийное бедствие, к которому нужно приспособиться либо инструмент манипуляции самцом. Самец устроен иначе. Это охотник и воин. Ему нужно глубокое понимание логики поведения добычи и врага. И самец это творец, обладающий мощным мозгом. Поэтому ему нужно понимать логику устройства мира, чтобы приспосабливать его для себя и самок с детенышами. Поэтому самец мыслит логическими схемами. Если при воспитании ему внушить неадекватную схему (идеологию), то он будет пытаться по ней жить, и при этом будет, называя вещи своими именами, неадекватен. А значит неэффективен, неуспешен. При этом, не видя других схем, будет цепляться за старую, неадекватную. Самки, видящие реальную картинку, в этом случае говорят: "мужик - что бык, втемяшится ему в башку какая блажь - колом ее оттедова не выбьешь". И они, к сожалению, правы. И, разумеется, видя неадекватность самца, самки легко используют ее в своих целях. Таким образом, слабая самка с маленьким слабым мозгом оказывается реально эффективнее и успешнее сильного самца с мощным мозгом. Увы. Однако, если дать самцу адекватную внятную логическую схему реального устройства мира, то он становится настолько эффективен и успешен, что от матриархата не остается и следа. Моя книга дает самцу эту схему миропонимания. Делает его непобедимым. И поэтому похоронит матриархат, теперь уже навсегда.

"Учебник" и русское мессианство

С точки зрения этологии русские - наиболее северный из европейских этносов. Суровые условия и неопределенность иерархии на протяжении многих столетий требовали беспрецедентной способности просчитывать ситуацию и решать сложные задачи выживания. Поэтому примативность русских очень низка. Настолько низка, что страна является ведущим экспортером не только углеводородов, но и мозгов. Настолько низка, что последние сто лет мы живем вообще без внятной культурно-религиозной традиции. Рассудком. Разумом. Плохонько живем, но выживаем. Более того, разум русских уже настолько силен, что в значительной степени способен противостоять стандартным разводкам идеологов. Ни фашизм, ни феминизм ни коммунизм уже не способны сбить людей с толку своими неадекватными моделями миропонимания и призывами к неадекватным действиям настолько масштабно, как у других народов. Даже в отсутствие эффективной государственной системы правопорядка русские умудряются жить "по понятиям", то есть стихийно автоматически выстраивая примитивную систему правопорядка. Таким образом мы имеем народ, объективно максимально подходящий для жизни с позиции здравого смысла. Нужно только одно - дать людям простую, но объективную, адекватную, научно обоснованную модель миропонимания. Не религию, в которую нужно верить. Не идеологию, с помощью которой авантюристы управляют толпой. А именно научную адекватную модель понимания мира и отношений, основанную на понимании механизмов, логике и здравом смысле. Тогда русские построят максимально эффективное общество и будут максимально эффективны сами. И это будет началом становления новой цивилизации, взамен угасающей западной. Моя книга дает эту модель. То есть может стать основой формирования новой национальной русской культуры.

Место "Учебника" в ряду "священных книг"

Правила взаимодействия людей внутри социума, особенно принципы межполовых отношений, во всех человеческих культурах формируются этологами прикладниками, которых обычно называют духовенством. Это взаимодействие регулируется религиями и регламентируется с помощью так называемых "священных книг" - древних методических пособиях по разведению сапиенсов и балансировке их социумов. Так как теперь вскрыта и описана внутренняя биологическая логика построения религий, глубинная логика Библии и вынесены обоснованные рекомендации по дальнейшему регулированию жизнедеятельности людей и обществ, то данная книга по формальным критериям может считаться одной из "священных книг" Человечества. А так как после вскрытия биологической логики жизнедеятельности человеческих обществ и религий что-либо принципиально новое сказать уже невозможно, то эта "священная книга" - последняя. Некоторые читатели ее так и называют - "новейший завет ".

Научная дисциплина, изучающая поведение животных, сформировалась к середине XX в.

До этого поведение животных изучали специалисты, по крайней мере, трех разделов биологической науки: зоологии, физиологии и психологии. Усилиями специалистов, которые пользовались разными концепциями и методологией при изучении животных, последнее столетие настолько обогатило наши представления о поведении животных, что возникла необходимость в формировании самостоятельного раздела в науке о животных. Однако дать определение поведению животных до сих пор сложно. Все понимают, о чем идет речь, но лаконичного определения никто не находит. Это объясняется тем, что поведение включает локомоции и сон, изменение окраски тела и груминг, изменение кровенаполнения органов, эмоции животных, неподвижный отдых и многое другое. Фактически, поведение животных - это их жизнь. А определение понятия «жизнь» дать еще сложнее.

Термин «этология» возник из греческого «этос», что в переводе означает «нрав», «привычка» или «обычай». Исследователи давно применяют этот термин. Однако его содержание изменялось многократно и самым радикальным образом. Первоначально термин «этология» относился к философии и обозначал название науки о человеческой этике. Был период, когда этологом называли лицедея. На определенном этапе развития науки этологией называли направление психологии, которое изучает такое явление, как характер человека.

В биологию термин «этология» вводится только в середине XIX столетия первоначально для обозначения научного направления, изучающего взаимоотношения живых существ друг с другом и окружающей средой, т. е. в это время этология отождествлялась с наукой, которая сегодня известна как экология. В начале прошлого столетия многие исследователи понимали этологию как учение об образе жизни и нравах животных. Терминологическая полемика не утихала до середины XX столетия, когда К. Лоренц и Н. Тинберген согласились использовать термин «этология» для международного обозначения новой научной дисциплины, основоположниками которой они и стали. С тех пор под этологией понимают биологию поведения животных, что включает четыре главных направления исследований - физиологию поведения, развитие поведения в процессе онтогенеза, сравнительные (межвидовые) аспекты поведения и адаптивные функции поведения.

Современная этология (между понятиями «этология» и «поведение животных» поставлен знак равенства, хотя все еще остаются специалисты, которые высказываются против отождествления этих понятий) имеет все признаки самостоятельной науки - свой предмет изучения, специфические методы, сложившиеся научные школы, воспроизводство научно-педагогических кадров, специализированные периодические издания и востребованность научным сообществом. Поведение животных и зоопсихология с одной стороны является теоретической дисциплиной, а с другой стороны имеет прямое отношение к практике животноводства. (Под животноводством мы здесь понимаем продуктивное животноводство, разведение животных для спорта, декоративное животноводство, а также природоохранные действия человека с целью регулирования численности диких животных в естественных биоценозах.)

В конце 1990-х гг. в учебных планах российских аграрных высших учебных заведений подготовки кадров высшей квалификации по специальностям «зоотехния», «ветеринария» и «биология» появилась новая учебная дисциплина - «Этология с основами зоопсихологии». Это логичный шаг в развитии учебного процесса, поскольку он отражает естественный ход диалектики познания животного организма. Все, кто имеет дело с животными (ветеринарные врачи, животноводы, любители домашних животных, натуралисты), испытывают потребность в систематизированных знаниях о нормальном поведении здоровых животных, биологическом значении поведения, механизмах, лежащих в основе того или иного поведенческого акта. Данная книга адресована прежде всего профессиональным работникам животноводства. Однако автор не ограничивает предмет изучения рамками поведения продуктивных животных. Большой вклад в становление этологии как самостоятельной научной и учебной дисциплины внесли исследователи, ставшие классиками этологии (Ч. Дарвин, К. Лоренц, Н. Тинберген, К. Фриш), которые работали с дикими животными в их естественной среде обитания. Многие постулаты современной этологии сформулированы ими на основе изучения поведения неодомашненных видов животных.

В процессе доместификации многие этологические признаки животных были утрачены естественным путем или путем направленной селекции, проводимой человеком. Это относится к групповому поведению, добыванию пищи, размножению животных, их агрессивности. Глубокое понимание поведения домашних животных возможно лишь при сравнении их поведения с поведением их диких предков или ближайших родственников. Поэтому обойти стороной поведение непродуктивных животных в руководстве, предназначенном практическим работникам животноводства, не позволяет логика дисциплины.

С другой стороны, фундаментальные вопросы этологии и зоопсихологии были изучены на домашних, лабораторных и прирученных животных, а также на человеке (И. П. Павлов и теория условных рефлексов, Н. Н. Ладыгина-Котс и основы мыслительной деятельности животных, А. Н. Леонтьев, К. Э. Фабри и основы зоопсихологии, П. К. Анохин и системные механизмы регуляции поведения человека и животных). Поэтому при изложении материала автор использовал результаты исследований, которые были выполнены на человеке и на разных видах животных без учета их прагматической значимости и меры приближенности к быту человека. Более того, невзирая на свое зоотехническое прошлое, автор остался сторонником биоцентризма во взаимоотношениях человека и животных и потому не считает себя вправе отдавать предпочтение животным по принципу их большей или меньшей полезности для человека в современной жизни.

Справедливости ради надо признать, что в последние годы объем этологических исследований на домашних и лабораторных животных вырос многократно. Это объясняется тем, что основные стереотипы поведения животных детально изучены. Однако область зоопсихологии многих поведенческих проявлений остается неясной. В этой части контролируемый эксперимент с применением современных технических средств и домашних и/или лабораторных животных востребован и неизбежен. Поэтому в предлагаемой читателю книге часто акцентируется внимание на особенностях поведения и психологии разных видов домашних животных.

Акцентирование внимания читателя на домашних животных оправдано и соображениями дидактического характера. Учебная дисциплина «Этология с основами зоопсихологии» обеспечивает структурно-логическую связь между теоретическими дисциплинами (зоология, морфология, физиология, генетика и др.) и технологическими специальными предметами (кормление, разведение животных, зоогигиена, ветеринария, рыбоводство, птицеводство, коневодство, кинология и т. д.) в учебных планах вузов животноводческого профиля.

Знание этологии и зоопсихологии позволяет специалисту более объективно оценивать потребности домашних животных в жизненном пространстве, в питательных веществах и кормовых средствах, а также социальные потребности животных. Этология предлагает специалисту научно обоснованные приемы управления (научения) животными разных категорий, включая потенциально опасных для человека (быки-производители, хряки, жеребцы, злобные собаки и др.) и стадных животных (овцы, козы, крупный рогатый скот). Очевидно, что работа с агрессивными животными и управление стадом, в состав которого входят сотни животных, предполагает специальную подготовку персонала в области поведения животных и зоопсихологии.