Царствование шуйского. Краткая биография василия шуйского
Василий Иванович Шуйский (рожд. 1552 г. - смерть 12 (22) сентября 1612 г.) - русский царь c 1606 по 1610 годы (Василий IV Иоаннович). Из княжеского рода Шуйских. Последний из рода Рюриковичей на российском престоле.
По своему духу и характеру Василий Шуйский в высшей степени олицетворял свойства старого русского быта. В нем видно отсутствие предприимчивости, боязнь всякого нового шага, но в то же время терпение и стойкость. Молодость его прошла при . При его сыне Федоре Ивановиче Шуйский в 1591 г. был отправлен в Углич для ведения следствия о странной . В результате следствия было подтверждено, что царевич порезался ножом в припадке падучей. Но и современники, и потомки не без основания подозревали Шуйского в сокрытии настоящей причины смерти.
1598 год — после смерти царя Федора Ивановича, Шуйский и по знатности своего рода, и по близости к пресекшейся династии казался более верным претендентом на царский престол. Однако царем стал Борис Годунов. 1604 год — после того как в русских пределах появился претендент, называвший себя царевичем Димитрием, Шуйский на Красной площади при большом скоплении народа несколько раз повторил, что это несомненно самозванец, потому как сам он своими руками погребал в Угличе настоящего царевича.
Успокоенный такими заверениями Годунов в январе 1605 г. послал Шуйского с войском против «Дмитрия». Шуйский сразился с претендентом и нанес ему поражение при Добрыничах. Однако после война приняла затяжной характер. Между тем Борис Годунов скончался. 1605 год, май — все войско присягнуло «царевичу».
Шуйский вместе с другими боярами тоже признал Дмитрия царем. Впрочем, у него не было сомнений, что он имеет дело с самозванцем. 20 июня Дмитрий въехал в Москву, а уже 23-го Шуйский был схвачен за крамолу. Донесли, что он объявил торговому человеку Федору Коневу и какому-то Косте-лекарю, что новый царь не есть сын Грозного, и поручил им разглашать это тайно в народе. Но дело, быстро вышло наружу, и Дмитрий повелел судить Шуйского Земскому собору.
По свидетельствам наших летописей, князь Василий в этих трудных обстоятельствах держался с твердым достоинством. Он не только не отрекся от своих слов, но даже под пыткой продолжал повторять, что под личиной Дмитрия скрывается самозванец. Он не назвал никого из своих соумышленников и его одного приговорили к смертной казни: братья его были лишены только свободы.
25-е число назначено было для исполнения приговора. Шуйский был вывезен к плахе, уже прочитана была ему сказка, или объявление вины, уже простился он с народом, объявив, что умирает за правду, за веру и народ христианский, как прискакал гонец с объявлением помилования. Казнь заменили на ссылку. Но и этого наказания не исполнили.
Переворот. Убийство Лжедмитрия
30 июля, венчаясь на царствие, Дмитрием было объявлено прощение всем опальным. В числе прочих возвратились и Шуйские, которые, кажется, даже не успели доехать до места ссылки. Им возвратили боярство и их вотчины. Утвердившись в прежней власти, князь Василий Иванович немедля возобновил и свои интриги. Но теперь он действовал осторожней и готовил переворот более тщательно.
В скором времени к заговору пристали князья Василий Васильевич Голицын и Иван Семенович Куракин. Бояре положили между собой в первую очередь убить царя, а после уж решать, кто из них будет править. При этом поклялись, что новый царь не должен никому мстить за прежние досады, но по общему совету управлять Российским царством.
Въезд Шуйского и Делагарди в Москву
Условившись со знатными заговорщиками, Шуйский начал подбирать других, из народа, привлек на свою сторону 18-тысячный отряд новгородского и псковского войска, стоявший возле Москвы и назначенный к походу на Крым. Около четырех утра 17 мая 1606 г. ударили в колокол на Ильинке, у Ильи Пророка, на новгородском дворе, и, разом заговорили все колокола в Москве. Толпы народа хлынули на Красную площадь; там уже сидели на конях бояре и дворяне, числом до двухсот, в полном вооружении.
Не дожидаясь, пока соберется много народу, Василий Шуйский в сопровождении одних приближенных въехал в Кремль через Спасские ворота, держа в одной руке крест, в другой меч. Возле Успенского собора, он сошел с лошади, приложился к образу Владимирской Богоматери и сказал окружающим: «Во имя Божие идите на злого еретика». Толпы двинулись ко дворцу. Дмитрий, узнав в чем дело, перебежал по галерее к каменному дворцу, хотел по подмосткам спуститься на землю, однако упал с высоты 15 сажен во двор и сильно разбился.
Стрельцы, не принимавшие участия в заговоре, подобрали его, вначале не хотели отдавать, но после пошли на переговоры. В то время как страсти все больше накалялись, некто Григорий Валуев подскочил к раненому Лжедмитрию и застрелил его. После того как цель заговора была достигнута, Шуйскому потребовалось много сил, чтобы остановить своих разошедшихся сторонников. Семь часов кряду в городе шла резня. По одним источникам, поляков было убито 1200 или 1300 человек, а русских - 400, по другим - одних поляков 2135 человек, иные же считают - 1500 поляков и 2 000 русских.
Василий Шуйский — царь
19 мая в 6 ч. утра купцы, разносчики, ремесленники собрались на Красной площади. Бояре, придворные чины и духовенство вышли к народу и предложили избрать нового патриарха, который должен был стоять во главе временного правления и разослать грамоты для созыва советных людей из городов. Однако на предложение бояр толпа начала кричать, что царь нужней патриарха, а царем должен быть князь Василий Иванович Шуйский.
Этому провозглашению толпы, только что ознаменовавшей свою силу убийством Дмитрия, никто не осмелился противодействовать, и Шуйский был даже не избран, а выкрикнут царем. 1606 год, 1 июня — он венчался на царство без какой либо пышности, будто человек, вступающий в тайный брак или стыдящийся своего ничтожества. Новый царь был маленький старик 53 лет от роду, очень некрасивый, с подслеповатыми глазами, начитанный, очень умный и очень скупой. Сразу вслед за тем был возведен на престол новый патриарх - бывший митрополит казанский Гермоген, известный своим сопротивлением неправославным поступкам Дмитрия.
Смутное время
Переворот, происшедший в Москве, породил новую смуту. В особенности бурный характер приняли события на Украине. Там никогда не было недостатка в удалых и отважных людях. Теперь же их явилось даже с избытком. Войска, собранные под Ельцом, избрали предводителем Истому Пашкова и присягнули все до единого стоять за законного царя Дмитрия. В то же время из Польши явился Иван Болотников и объявил, что виделся за границей со спасшимся Дмитрием и тот поручил ему возглавить восстание.
1300 казаками Болотников пришел под Кромы и наголову разгромил 5-тысячный царский отряд. С того момента его имя стало широко известно, и множество ратных людей начали стекаться под его знамена. Грамоты Болотникова произвели мятеж, охвативший Московскую землю подобно пожару. В Веневе, Туле, Кашире, Алексине, Калуге, Рузе, Можайске, Орле, Дорогобуже, Зубцове, Ржеве, Старице провозгласили Дмитрия.
Дворяне Ляпуновы подняли именем Дмитрия всю Рязанскую землю. Возмутился Владимир со всей землей. Во многих поволжских городах и отдаленной Астрахани провозгласили Дмитрия. Из крупных городов только Казань, Нижний Новгород, Новгород и Псков сохранили верность московскому царю. А из окраинных городов сильное усердие к Шуйскому показал Смоленск. Жители его не любили поляков и не ожидали ничего хорошего от царя, посаженного ими.
Поход на Москву. Раскол
1606 год, осень — Болотников двинулся походом на Москву. Города сдавались ему один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для Шуйского, в армии Болотникова произошло раздвоение. Дворяне и дети боярские, недовольные тем, что холопы и крестьяне хотят быть равными им, не видя при том Дмитрия, который мог бы разрешить между ними споры, начали убеждаться, что Болотников их обманывает, и стали отступать от него.
Братья Ляпуновы первые подали этому отступлению пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя и не терпели его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским и ушел в Калугу. Но с наступлением лета силы его вновь стали увеличиваться пришедшими казаками. Появился новый самозванец, именовавший себя царевичем Петром, небывалым сыном царя Федора Ивановича.
Болотников пошел к Туле и соединился здесь с Петром. Тогда Шуйский принял меры решительные: разосланы были строгие приказы собираться отовсюду служилым людям, монастырским и церковным вотчинам должно было тоже выставить ратников, и таким образом собралось до 100 000 человек, которыми царь решился сам предводительствовать.
Подавление восстания
1607 год, 5 июня — на реке Восме он встретил объединенную армию мятежников. В течении целого дня шло упорное сражение, и Шуйский смог одержать победу. Болотников и царевич Петр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Некто Кровков предложил царю затопить город, запрудив реку Упу. Вначале Шуйский с боярами смеялись над таким предложением, но после дали Кровкову полную волю.
Тот велел каждому из ратных людей привезти по мешку с землей и начал прудить реку: вода обступила город, влилась внутрь его, пресекла все сообщения жителей с окрестностями. Настал голод, и Болотников с Петром пошли на переговоры с царем, соглашаясь сдаться, если Василий пообещает им помилование. Шуйский обещал пощаду. 1607 год, 10 октября — Тула сдалась, но царь свое слово не сдержал. Петра повесили немедля. Болотникова сослали в Каргополь и там утопили. Шуйский с торжеством возвратился в Москву, хотя знал уже о появлении нового самозванца.
Появление еще одного Лжедмитрия. Новая смута
Еще в начале июня появился в Стародубе подозрительный молодой человек, назвавшийся родственником Нагих и повсюду распространял слухи, что Дмитрий жив. Когда же стародубцы подступили к нему с решительными вопросами, он самого себя объявил Дмитрием. Кто был этот Лжедмитрий, неизвестно, но затея его увенчалась вначале полным успехом. Около самозванца начала быстро собираться дружина, над которой он поставил начальником пана Маховецкого.
1607 год, весна — он двинулся на столицу. Повторилось то же, что было прежде с первым Дмитрием и Болотниковым, - город за городом сдавались самозванцу без сопротивления, а царские войска, имевшие огромный численный перевес, терпели лишь поражения. 1 июня войско приблизилось к Москве и стало лагерем в Тушино. Казалось, окончательное торжество Лжедмитрия не за горами. Но тут отношение к нему народа изменилось.
Когда тушинцы осадили Троицкий монастырь, то встретили под его стенами ожесточенное сопротивление. Примеру знаменитой Сергиевой обители последовали и другие города, вначале робко, но затем все более уверенно. Этому в немалой степени способствовали бесчинства тушинцев. Бесчисленные шайки казаков бродили тогда по всей Русской земле и именем Дмитрия творили такие чудовищные преступления, перед которыми бледнели воспоминания об опричнине Грозного.
В первую очередь возвратились под власть Шуйского северные города: Галич, Кострома, Вологда, Белоозеро, Устюжна, Городец, Бежицкий Верх, Кашин. За ними последовали Владимир и Ярославль. Шуйский чутко уловил перемену в общественном сознании и в своих грамотах начал обращаться прямо к землям с увещанием сохранять единство, собираться всем вместе. «А если вскоре не соберутся, - писал он, - а станут все врозь жить и сами за себя не станут, то увидят над собою от воров конечное разорение, домам запустение, женам и детям поругание; и самим себе будут, и нашей христианской вере, и своему отечеству предатели».
В скором времени к внутренней смуте прибавилась еще и внешняя война. 1609 год, сентябрь — польское войско под командованием короля Сигизмунда осадило Смоленск. Горожане упорно сопротивлялись врагу. Стараясь умножить свои силы, король прислал в Тушино строгое повеление ко всему польскому рыцарству идти к нему на помощь. Вожди тушинских поляков долго были в нерешительности, как им поступить. С самозванцем перестали считаться, в глаза честили его мошенником и обманщиком.
В декабре самозванец тайком уехал в Калугу. После этого часть тушинцев поехала за ним, другие в Москву с повинной. Положение Шуйского ненадолго укрепилось. Однако 24 июня 1610 г. его брат князь Дмитрий Шуйский, шедший с войском на помощь Смоленску, был наголову разбит гетманом Жолкевским у Клушина. Лжедмитрий снова двинулся на Москву, взял Серпухов, Каширу и 11 июля стал у села Коломенского.
Приутихшая было смута поднялась с новой силой. Прокопий Ляпунов поднял против Василия всю Рязанскую землю. Он писал брату Захару в Москву, что нельзя больше терпеть Шуйского на троне, надо низложить его. Захар вместе с князем Василием Голицыным начали сноситься с полководцами самозванца и условились, что московские сведут Шуйского, а тушинцы отступятся от своего вора (хотя, своего обещания тушинцы не исполнили).
Свержение царя Василия Шуйского
Ляпунов во главе бояр предлагает Шуйскому оставить престол
17 июля Ляпунов с товарищами и большой толпой ворвались во дворец и начали говорить царю: «Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а уж мы о себе как-нибудь промыслим». Шуйский отвечал: «Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого не говорят» и выхватил нож.
Ляпунов отправился тогда на Красную площадь, где уже собирался народ. После долгих речей бояре и всякие люди приговорили: бить челом государю Василию Ивановичу, чтоб он, государь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и горд, и города украинские, которые отступили к вору, его, государя, на царство не хотят. Во дворец отправился свояк царский, князь Воротынский, и объявил ему приговор собора: «Вся земля бьет тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не желают».
На эту просьбу, объявленную от имени всего московского народа, Василий должен был согласиться. Он положил царский посох и немедля выехал из Кремля вместе с женой в свой прежний боярский дом. 19 июля Ляпунов с четырьмя товарищами и монахами Чудова монастыря пришел в дом Шуйского и объявил, что для успокоения народа ему необходимо постричься. Шуйский отказался наотрез. Тогда пострижение совершили насильно. Старика держали во время обряда за руки, а князь Тюфякин произносил вместо него монашеские обеты, сам же Шуйский не переставал повторять, что не хочет пострижения. Постригли также и жену его, а братьев посадили под стражу.
Свергнув Василия Шуйского, боярская дума завязала переговоры с гетманом Жолкевским и должна была согласиться на избрание русским царем королевича Владислава. В конце октября гетман выехал из Москвы, взяв с собою по просьбе бояр Василия и его семью. 30 октября он торжественно въехал в королевский лагерь под Смоленском. В тот же день он представил Сигизмунду пленного Василия и его братьев. Говорят, от Шуйского требовали, чтобы он поклонился королю. Низложенный царь отвечал: «Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться королю: приведен я в плен не вашими руками, но выдан московскими изменниками, своими рабами».
1611 год, октябрь — по взятии Смоленска, королю устроили почетный въезд в Варшаву. В числе русских пленников везли и низложенного царя. Когда всех троих Шуйских поставили перед королем, Василий дотронулся рукой до земли и поцеловал эту руку. Потом Шуйский был допущен к руке короля. Было это зрелище великое, удивительное и жалость производящее, говорят современники. Хотя Юрий Мнишек требовал суда над Шуйским за убийство Дмитрия, сейм отнесся к нему с состраданием.
Смерть Василия Шуйского
По приказу Сигизмунда всех троих братьев заключили в Гостынском замке под Варшавой. Содержание им определили нескудное, как это видно из списка вещей и одежд, оставшихся после смерти Василия. Прожил он недолго и умер в сентябре 1612 г. Похоронили бывшего царя недалеко от места заключения. Современники и потомки не жаловали Шуйского, нет числа обвинениям, которые возводились на него при жизни и после смерти. Между тем нельзя не признать, что в его жизни было немало моментов, когда он проявил истинную мудрость, мужество и даже величие души. Несчастная судьба его достойна не столько порицания, сколько жалости и сострадания.
У рядового россиянина от курса отечественной истории в голове, как правило, остается впечатление, что нашей страной правили две династии — Рюриковичи и Романовы. Ну, еще «вклинился» где-то между ними Борис Годунов. Однако был у нас и еще один царь, хоть и принадлежавший к одной из ветвей потомков Рюрика, но носивший родовую фамилию отдельную и знаменитую, о котором мало кто помнит. Отчего же так вышло, что Василий Шуйский забыт народом?
По улицам Варшавы 29 октября 1611 года на заседание сейма Речи Посполитой в открытой карете везли бывшего русского царя Василия Шуйского. Он не был почетным гостем: первый и последний раз в истории нашей страны ее самодержец униженно предстал перед выборным королем, сенаторами и «земскими послами» соседней державы в качестве пленника. Государь кланялся своему победителю, держа в руках шапку, и должен был выслушивать торжественную речь в честь гетмана Станислава Жолкевского, навсегда, как полагали поляки, сломившего мощь Московской державы.
Сигизмунд III объявил, что Россия повержена: «Ныне и столица занята, и в государстве нет такого угла, где бы польское рыцарство и воин великого княжества Литовского коня своего не кормил и где бы руки своей не обагрял кровью наследственного врага». Затем король «милостиво простил» Шуйских, и бывший венценосец вновь низко поклонился, дотронувшись правой рукой до земли, а рядом «били челом» его братья. Младший из них, Иван, не выдержал напряжения и разрыдался. После всего этого членам поверженной династии выдали новое бархатное платье и допустили к монаршей руке - как говорили современники, «было это зрелище великое, удивительное и жалость производящее». Пленный «хозяин земли Русской» выглядел стариком, был сед, невысок, круглолиц, с длинным, немного горбатым носом, большим ртом и длинной бородой. Смотрел исподлобья и сурово. Надеяться ему было не на кого и не на что: верные войска разгромлены, вчерашние слуги сами отдали его в руки чужеземцев и присягнули сыну врага - королевичу Владиславу. Мог ли он еще год назад в кошмарном сне представить себе такое?..
Из «шубников» в государевы дружки
В официальном родословии Шуйских их родоначальником назван третий сын Александра Невского - Андрей Александрович, но позднейшие историки полагали, что нижегородско-суздальские князья (к ним относился и этот мощный клан) происходят не от сына, а от брата победителя в Ледовом побоище, Андрея Ярославича. В летописях двух Андреев часто путали, а возможно, путаница и была умышленно допущена как раз в 30-е годы XVI века, когда Шуйские фактически правили государством при малолетнем Иване Грозном . Как бы там ни было, эти аристократы почитали себя старше московской династии, поскольку она-то восходила к младшему александрову отпрыску, Даниилу.
Однако Даниловичи десятилетиями успешно собирали земли вокруг своей столицы, суздальцы же и нижегородцы дробили владения, так что к середине XV века княжество Суздальское вообще потеряло независимость, а его бывшие владельцы вынуждены были поступить на службу к младшим родичам. Так при московском дворе оказались князья Горбатые, Глазатые, Ноготковы. Старшие в роде, Скопины и Шуйские, до конца столетия приглашались еще княжить в Новгород и Псков, но после потери и этими городами суверенитета также оказались в безвыходном положении. От обширных семейных вотчин Шуйские сохранили лишь несколько десятков сел в одноименном уезде и сам город Шую (в 60 километрах от Суздаля), от которого произошла их фамилия. Говорят, тамошнее население успешно занималось тогда мыловарением и иконописью, а также изготовляло хорошие сани, телеги и скорняжные товары - отсюда, вероятно, и народное прозвище будущего царя Василия - «шубник».
Служба одних Рюриковичей другим была «честнoй» - те же Шуйские обычно числились в боярах и наместниках. Но амбиции и привычка к самостоятельности все равно вовлекали их в политические интриги. Так, после смерти Елены Глинской, матери Ивана IV, при дворе немедленно выдвинулись братья Василий и Иван Васильевичи Шуйские, а затем их родственники Андрей и Иван Михайловичи. Властный дед будущего царя Василия, Андрей Михайлович, впрочем, скоро потерпел фиаско: в декабре 1543 года юный великий князь и стоявшие за его спиной конкуренты клана повелели своим псарям убить его. Еще недавно всесильный министр «лежал наг в воротех два часа».
Однако, как ни странно, на положение всего рода эта опала не повлияла: в последующие годы правления Грозного он, в отличие от многих знатных семей, особенно не пострадал. Отец Василия, князь Иван Андреевич, в годы опричнины исправно служил воеводой в Великих Луках и Смоленске. В 1571 году Иван стал боярином и воеводой, тогда же состоялась свадьба его сына Дмитрия с дочерью ближайшего царского подручного Малюты Скуратова… Наверное, карьера его и дальше шла бы в гору, но в январе 1573-го во время очередного похода в Ливонию он погиб, и старшим в семье остался 20-летний Василий.
С того времени и начинается его долгая, переменчивая, рискованная, но отмеченная стойким стремлением наверх придворная служба. В 1574 году молодой князь приглашается на бракосочетание государя Всея Руси с Анной Васильчиковой, а в походе он отныне исполняет должность «рынды с большим саадаком» - то есть несет царский лук и колчан. В 1575-м они с братом Андреем получают богатые новгородские поместья, отобранные у родственников бывшей царицы Анны Колтовской, постриженной в монахини. К тому же на привилегированной службе в монаршем дворе Шуйские должны теперь «в стану у государя спати и у ночных сторож в головах им же быти». На свадьбе царя с Марией Нагой в сентябре 1580-го Василий был главным дружкой жениха (в качестве дружки невесты выступил Борис Годунов). На почетных местах за пиршественным столом сидели и его жена Елена Михайловна, урожденная Репнина, и иные родичи.
«Почитаются за умных»
Правда, на короткое время влиятельный князь все же угодил в опалу, но быстро получил прощение и в 1583 году официально возглавил постоянный полк правой руки, то есть стал вторым лицом в армии после главнокомандующего. Впрочем, в отличие от легендарного воителя Шуйского, князя Ивана Петровича, прославившегося беспримерной обороной Пскова от войск Стефана Батория, Василий Иванович на поле боя себя особо не проявил. Зато, повторимся, при дворе закрепился так прочно, что по местническому счету уже превосходил знаменитого полководца.
Не помешала этому стабильному служебному росту и смерть Грозного в марте 1584-го. Даже наоборот: в том же году Василий стал начальником московского Судного приказа; братья его - Андрей, Александр и Дмитрий - получили боярство. Старшие, Василий и Андрей, изгнали из правительства опричных выдвиженцев покойного Ивана - Богдана Бельского сотоварищи. А затем начались неизбежная грызня за власть и влияние на царя Федора Ивановича, заниматься делами державы почти демонстративно не желавшего и делившего время между молитвами, поездками по монастырям и медвежьей травлей.
Шуйские не собирались уступать первенство Федорову шурину Борису Годунову и решили воспользоваться тем, что царица Ирина, сестра его, никак не могла принести мужу наследника. В интриге этой Василий участвовал, но не в открытую (находился он тогда на воеводстве в Смоленске), а уступил первое место Андрею Ивановичу и Ивану Петровичу. И, как показала практика, поступил весьма дальновидно.
Поначалу «заговорщикам» удалось привлечь на свою сторону не только купцов и посадских людей Москвы , но и самого митрополита Дионисия. Осенью 1586-го была составлена грамота, в которой Федора Иоанновича просили «чтобы он, государь, чадородия ради второй брак принял, а первую свою царицу отпустил во иноческий чин». Дело было, конечно, не только в «чадородии» и желании удалить Годуновых, но и в определении стратегического пути развития страны. Литовский канцлер Лев Сапега в посланиях из Москвы сообщал, что некоторые бояре не слишком скрывают своей «склонности» к Стефану Баторию, а переводчик Посольского приказа Заборовский в 1585-м уведомил того же короля, что эту «партию» фактически возглавляют Шуйские. Речь, заметим, в их собственных глазах шла совсем не об измене, а просто об унии двух родственных восточноевропейских государств под властью единой династии. Выборный трон Речи Посполитой такую возможность допускал, а московская знать хорошо знала политические порядки Речи Посполитой, ограничивавшие единоличную власть. Объединились же под единым венцом Польша с Литвой.
Но (согласно опять-таки иностранным донесениям) осенью 1586 года Годунов заявил в Думе, что Андрей Шуйский ездил будто бы на охоту на границу и встречался там с литовскими панами - преступно против крестного целования царю Федору. Разбирательство прямо на заседании едва не закончилось дракой между обоими «министрами». Борис тут же окружил себя охраной, всюду стал ходить с ней - и не напрасно: вскоре в схватке с напавшими на его усадьбу людьми Шуйских не обошлось без жертв.
Угличская эпопея
Однако организаторы интриги просчитались. Слух об измене скомпрометировал их в глазах многих. И кроме того, сын Грозного искренне любил свою жену, ценил ее хитроумного брата и не потерпел вмешательства в семейные дела династии. Посадских людей, «вступивших не в свое дело», казнили; митрополита «свели» с престола, а Ивана и Андрея Шуйских отправили в ссылку. Там они весьма подозрительно погибли весной 1589-го; скорее всего, в их смерти были замешаны сторожа-«приставы» - такие «тихие» расправы считаются фирменным стилем Годунова, не склонного к публичным кровавым спектаклям в духе Грозного. Старшего же из Шуйских, как мы видим, не подвело политическое чутье. Он вообще открытых и рискованных действий не любил, потому и отделался легким испугом - отправился в ссылку в Галич, но вскоре благополучно возвратился. Важно было дождаться своего шанса на взлет карьеры.
В мае 1591 года в Угличе погиб Дмитрий - последний сын Ивана Грозного. Непонятная смерть 7-летнего ребенка послужила поводом к восстанию горожан во главе с родственниками вдовствующей царицы Марии Нагой, утверждавшими, что к царевичу подослали убийц. Федор Иоаннович (а точнее, официальный «правитель государства» Борис Годунов - такой титул при живом государе получил он незадолго до того!) велел создать комиссию по расследованию смерти брата - во главе с крутицким митрополитом Геласием, а также только что вернувшимся в Москву Василием Шуйским. В помощь им назначались люди Годунова - окольничий Андрей Клешнин и дьяк Елизар Вылузгин.
Шуйский уже через четыре дня после гибели Дмитрия прибыл в Углич и приступил к допросам, чтобы установить, «которым образом царевича не стало и что за болезнь была у него». За несколько дней «через его руки» прошли человек 150, и пришел он к выводу: версия Нагих об убийстве царевича людьми городского дьяка Михаила Битяговского ложна. Свидетели - «мамка»-боярыня Волохова, кормилица, и мальчики, с которыми царевич играл во дворе, - показали одно и то же (хоть раньше и кричали народу обратное): сам отрок закололся ножичком в припадке «падучей» - эпилепсии. Собрав все расспросные речи и похоронив Дмитрия в местном соборе как самоубийцу, без почестей, комиссия отбыла в Москву, где Дума в присутствии самодержца и патриарха Иова заслушала итоги ее работы.
С ответственным поручением князь Василий Иванович справился - Нагие были обвинены в «небрежении», из-за коего пресеклась драгоценная жизнь, и в подстрекательстве «углицких мужиков» к бунту. Царицу Марию, естественно, постригли, братьев ее разослали по тюрьмам. Угличан же - одних казнили, других сослали в Сибирь, город почти опустел. Влиятельный боярин авторитетно заявил: убийства не было, был несчастный случай. И по-видимому, тогда он душой не покривил - многочисленные исследователи «угличского дела» не обнаружили в документации ничего сомнительного. Правда, в июне 1605-го Василий уже говорил, что Дмитрий спасся. А потом утверждал, что якобы «спасшийся» царевич есть «вор» и еретик Гришка Отрепьев, а настоящий - не погиб, а был зарезан по приказу злодея Годунова. Эти «признания», конечно, повредили посмертной оценке дел царя Бориса, едва ли прибавив исторических очков и царю Василию. Но кажется, в первый раз он сказал правду. Тем более что вроде бы и устранять мальчика Годунову в 1591-м было ни к чему - его сестра Ирина ждала ребенка... Во всяком случае, Шуйский вновь занял почетное место при дворе - присутствовал при царских выходах, приемах и праздничных обедах, командовал войсками в Новгороде и на юге.
 Царь Борис Федорович Годун |
В феврале 1598 года Годунова избрали царем. Упустившие власть первые семьи державы сопротивлялись, но у служилых людей отпали все сомнения сразу после получения «к походу на татар» (он так и не состоялся) денежного жалованья сразу за три года.
Новый государь оказался весьма талантлив и многое сделал для своей страны, порой опережая эпоху: в два раза снизил налоги, стремился ликвидировать «белые» (не платившие податей, частновладельческие) слободы и дворы в городах, основал главный порт допетровской России - Архангельск. Заключив мир на Западе со Швецией (1595) и Речью Посполитой (1600), обратился к делам на Востоке и укреплял южную границу. Новая цепь сторожевых постов и острогов, важнейшим из которых стал Царицын, выдвинулась далеко в «дикое поле». Первым из русских царей просватал свою дочь за датского принца и за 100 лет до «вечного работника на троне» приглашал в Россию заграничных специалистов: врачей, рудознатцев, военных. Посылал в Вену и Оксфорд дворянских «ребят» для изучения иностранных языков и прочих наук.
Шуйские в те годы благоденствовали - тем более что один из них, Дмитрий, был женат на сестре царицы. Они, по-видимому, смирились со справедливостью нового положения в стране - и вправду ведь степенный боярин князь Василий как полководец не прославился, политическими талантами явно уступал Годунову, а в реформаторы и подавно не годился. Его настоящее место было «в совете» - в Думе, в свите при приеме послов, в долгих и трудных переговорах. Не случайно царь постоянно поручал ему рассмотрение сложных местнических споров среди московской знати.
Горе Годунова
Еще бы десяток спокойных лет - и новая династия окрепла бы, а юный сын Бориса, Федор, спокойно продолжил дело отца. Но «наследство» Ивана Грозного - курс на крепостническое закабаление - увы, заложило основу грядущих потрясений: указами 1592 и 1593 годов был повсеместно отменен Юрьев день (день, когда крестьяне, не боясь преследования, могли уходить от своих помещиков к другим), в 1597-м ввели пятилетний срок сыска «пропавших» мужиков. На только осваиваемых, прежде «ничейных» окраинах державы появлялись московские воеводы - и беглые «казаки» вновь попадали в кабалу.
Эта горючая масса ждала своего часа. И он наступил, когда полоса успехов была прервана голодом 1601- 1603 годов. Катастрофический мор заставил царя восстановить Юрьев день, но естественным образом возник лишь новый конфликт. Простой народ со страстью устремился прочь от владельцев, те в свою очередь любой ценой желали удержать рабочую силу. Беглые холопы собирались в крупные отряды, против которых в 1603-м приходилось уже посылать войска. В общем, последствия голода и колебания правительственного курса погубили так и не состоявшуюся династию. В глазах знати Борис и прежде был «безродным выскочкой» - теперь же он оказался «плохим» и для служилых, и для пахарей.
Природные катаклизмы и социальные тяготы переживались людьми того времени как наказание за службу «неистинному» царю. И в такой атмосфере просто должен был явиться «истинный», «природный». Начинается «выдвижение из низов» самозванцев - еще задолго до Отрепьева. Ну, а осенью 1604 года и этот последний, бывший дворянин на службе бояр Романовых под именем царевича Дмитрия перешел польско-русскую границу.
К чести Василия Шуйского - он бывшему сопернику не изменил и даже оказал ему последнюю услугу: сначала публично на Красной площади заявил, что явившийся сын Грозного - самозванец, а настоящего он, мол, своими руками погребал в Угличе; а затем отправился в армию на помощь раненому командующему князю Мстиславскому. В январе 1605-го многочисленное московское войско разгромило Отрепьева под Добрыничами. Но победоносно завершить войну не удалось - на сторону Лжедмитрия один за другим стали переходить «украинные» города. Армия увязла в осадах Рыльска и Кром, а тем временем Борис вдруг скоропостижно умер.
Наследник Федор Борисович и его родственники отозвали обоих воевод в Москву. Здесь князю Василию предстояло решить, что делать. Он был готов служить Годунову, но не его слишком юному сыну и бездарным родственникам.
Между тем отправленные к войскам взамен него полководцы Василий Голицын и Петр Басманов, недолго думая, перешли на сторону «царевича»; часть войска последовала за ними, остальные разбежались.
В мае в столицу пришло известие об этих событиях.
1 июня приехали послы от «Димитрия» Наум Плещеев и Гаврила Пушкин и с Лобного места читали грамоту о чудесном спасении его от убийц, подосланных Годуновым, о его правах на престол и необходимости свержения узурпаторов.
Вот здесь, как говорят, боярин Василий Шуйский наконец и «сломался»- заявил, что царевич спасся, а похоронили вместо него какого-то поповича. Конечно, не эти слова решили судьбу несчастных осиротевших Годуновых: все и так складывалось против них. И все же - ведь князь лучше всех знал, что приближавшийся к Москве претендент не имеет ничего общего с Рюриковичами. Однако не нашел в себе сил не только сказать правду, но хотя бы молчать... Из таких шагов и складывалась репутация будущего царя - ложь и предательство обернулись потом против него самого.
Последний шаг наверхКонечно же, Годуновы не удержали власть: толпа москвичей бросилась громить их имущество. То-то получился праздник: «На дворах и в погребах вина опилися многие люди и померли…» Наследника с матерью и сестрой схватили, а через несколько дней задушили сторонники самозванца под командой князя Василия Голицына. Дума тем временем направила к «Дмитрию Ивановичу» посольство, но ни одного из трех братьев Шуйских в него не включила - они явились только со второй «боярской комиссией». В Туле Лжедмитрий их милостиво принял; но в число ближайших своих советников опять-таки не пригласил - места при его особе заняли те же Басманов с Голицыным, князь Владимир Кольцов-Мосальский, «родственники» Нагие и поляки братья Бучинские.
Окажись Шуйские как следует обласканы, возможно, служили бы самозванцу верно и не случилось бы через год восстания, стоившего ему трона и жизни. Но оставаться на вторых-третьих ролях при лжецаре и его худородных любимцах для аристократа Василия Шуйского было все же немыслимо, он даже не сумел скрыть своего отношения к такой ситуации. Уже 23 июня, через три дня после въезда Лжедмитрия в Кремль, князя схватили. Будто бы он объявил торговым людям, что государь - «не царевич, а росстрига и изменник».
Всю семью судил соборный суд - представители всех сословий, включая духовенство. Сам Лжедмитрий в обличительной речи припомнил прошлые измены Шуйских, в том числе грехи их казненного Грозным деда Андрея Михайловича. Насчет самозванства-то боярин был прав; можно полагать, что и другие члены собора подозревали «царевича», но, по сообщению «Нового летописца» (составленного уже при Романовых), «на том же соборе ни власти, ни из бояр, ни из простых людей нихто же им (подсудимым. - Ред.) пособствующе, все на них кричаху». Начавшаяся Смута уже кружила головы современникам. Братьев признали виновными в заговоре. Старшего, нашего героя, приговорили к смерти - вывели на площадь, положили голову на плаху, и палач уже занес топор. Но головы полетели только у сообщников. Шуйских царь помиловал. Начинать правление с казни «добрых и сильных» было бы недальновидно.
Всех троих отправили в ссылку, но снова быстро простили: не прошло и нескольких месяцев, как оказались они при дворе. Положение же нового государя успело сильно пошатнуться. Посулив всем «благоденственное житие», он не мог выполнить обещанного. Например, отменить крепостное право. Или передать будущему тестю польскому сенатору Юрию Мнишеку Новгород и Псков - народ не простил бы такого. В результате осложнились отношения с Речью Посполитой, а льготы получили лишь крестьяне Комарицкой волости и путивльские горожане, первыми признавшие «Дмитрия». Землевладельцы опять получили разрешение возвращать беглых начиная с 1600 года.
Лжедмитрий был храбр, молод, энергичен. Но он не вписывался в образ «природного» московского царя. Задевал национальные и религиозные чувства подданных: окружал себя иноземцами, не спал после обеда, не ходил в баню, собрался венчаться с католичкой накануне постной пятницы. В таких условиях бояре во главе с Шуйским организовали новый заговор, и на этот раз удачный. Еще 7 мая 1606 года лукавый боярин на царской свадьбе вел под руку новую государыню Марину Юрьевну и произносил приветственную речь от имени московской знати - а уже спустя несколько дней Отрепьев был убит. Очевидцы рассказывали, что пока горожане били «понаехавших» на бракосочетание поляков (заговорщики подняли народ криками: «паны режут думных бояр!»), князь Шуйский во главе отряда верных людей ворвался в Кремль и велел дворянам брать приступом покои монарха. В пространной речи убеждал он их скорее оканчивать начатое, иначе, если они не убьют этого «вора Гришку», то тот прикажет поснимать им самим головы.
На сей раз старый лис проявил инициативу, действовал смело и расчетливо - уничтожив самозванца, позаботился о сохранении жизней знатных гостей из Речи Посполитой.
И - вышел из интриги победителем. 19 мая 1606-го боярина князя Василия Ивановича Шуйского «выкрикнула» царем на Соборной площади толпа москвичей.
«Конституционный» монархВступая на престол, Шуйский дал «крестоцеловальную запись» - первое в российской истории юридическое обязательство государя перед подданными. Но страна оставалась расколота - десятки городов и уездов «боярского царя» не признали: для них «истинным» государем оставался «Дмитрий». С именем юного государя, Иванова сына, они связывали столько надежд. Чтобы переломить ситуацию, новый властитель должен был проявить себя, увлечь за собой толпу или поразить ее истинно царским величием. Покойный Грозный устраивал масштабные показательные казни - но умел миловать и возвышать верных слуг. Борис привлек служилых людей тем, что во время коронации пообещал последнюю рубашку отдать. Василий, увы, харизмы был лишен. Да и каково олицетворявшему «старину» члену древнего рода выступать в роли площадного агитатора или отказываться от права «опалы класти»?
В более спокойные времена Шуйский, возможно, усидел бы на престоле и даже - как знать? - удостоился бы похвал от историков, но в эпоху жестокого кризиса требовались отнюдь не только изворотливость и стойкость. В начавшейся немедленно борьбе за власть он не мог даже исполнить собственных обещаний - пришлось сразу же, без всякого церковного суда, свести с кафедры поставленного Лжедмитрием патриарха Игнатия…
Наступил новый этап Смуты - гражданская война. Пожилой обладатель шапки Мономаха делал все, что мог: заменял ненадежных воевод, рассылал грамоты с разоблачениями «ведомого вора и росстриги». Кажется, старый боярин действительно не понимал происходящего: как могут люди продолжать верить в самозванца, если есть неопровержимые свидетельства его происхождения и сговора с поляками? Если он растерзан в Москве у всех на глазах? А мощи погибшего в Угличе царевича были объявлены чудотворной святыней…
Шуйскому удалось собрать войска и найти деньги - заинтересованные в сохранении порядка церковные власти передали ему немалые монастырские средства. По совету патриарха Гермогена были устроены всеобщее покаяние и массовые молебны, которые долженствовали сплотить нацию вокруг церкви и государя Всея Руси Василия Ивановича. Последний утвердил новый закон о крестьянах от 9 марта 1607 года: срок сыска беглых увеличивался на 10 лет. Таким образом он хотел расколоть хрупкий союз мужиков и дворян. Люди Шуйского даже переманили на его сторону отряды Ляпунова и Пашкова…
Но успехи оказались эфемерны. Уже летом 1607-го объявился второй Лжедмитрий - личность загадочная до сих пор. В лагере его собралась уж совсем разношерстная компания: изгнанные из Польши тамошние мятежники, гетманы Ружинский и Сапега, признавшая «воскресшего» мужа Марина Мнишек, болотниковские атаманы Беззубцев и Заруцкий, бояре Салтыковы, Черкасские, ростовский митрополит Филарет Романов (отец будущего царя Михаила), запорожские казаки и татары. На их сторону перешли Псков и Ростов, Ярославль и Кострома, Вологда и Галич, Владимир, началась осада Троице-Сергиева монастыря…
Василий как раз в это время надумал жениться, чтобы поскорее продолжить род и оставить наследника. В январе 1608-го состоялась его свадьба с молодой княжной Марией Буйносовой-Ростовской - псковский летописец утверждает, что старый царь страстно был влюблен в молодую жену и ради нее стал в такой неподходящий момент пренебрегать делами. Уже в мае правительственные войска потерпели тяжелое поражение под Болховом, и Москва вновь оказалась в осаде. В стране образовались две полноценные столицы - Москва и ставка Лжедмитрия II, село Тушино, - два правительства и два патриарха - московский Гермоген и тушинский Филарет.
Осада Троице-Сергиева монастыря поляками продолжалась с сентября 1609 по январь 1611 года. (Картина Василия Верещагина «Защитники Троицы
В океане смуты
Стоит заметить, что кроме упоминаемых в учебниках двух Лжедмитриев в те годы объявились в разных концах страны еще не менее 15 самозванцев: Лжедмитрии III и IV, другие «дети» и «внуки» Грозного - «царевичи» Осиновик, Иван-Август, Лаврентий… Такое обилие «родственников» порождало конкуренцию: один только «тушинский вор» повесил семерых своих «племянников», «сыновей» царя Федора - Клементия, Савелия, Симеона, Василия, Ерошку, Гаврилку и Мартынку.
В Москве начался голод. Народ собирался толпой и «с шумом» подступал к кремлевскому дворцу. Царь терпеливо и смиренно уговаривал: потерпите, не сдавайте пока город. Но терпение заканчивалось. Явившиеся в сентябре 1608 года в Тушино очередные перебежчики сообщили: «Шуйскому установлен срок до Покрова, чтобы с «литвой» договорился или государство им оставил». Кстати, как видно из этих свидетельств, московские бояре зрели в Василии отнюдь не самодержца, а «первого среди равных» и не стеснялись ставить ему условия. Тот же искренне пытался их исполнить - как можно скорее договориться с Польшей и удалить иноземцев из лагеря Лжедмитрия II. Он отпустил захваченных в Москве польских послов домой и упросил их подписать мирный договор, согласно которому Сигизмунд III должен был отозвать своих подданных с территории России. Но выполнять соглашение никто, конечно, не собирался - ни король, ни сторонники самозванца. Бесплодно закончились и прямые переговоры с «тушинцами».
Подданные и прежде изменяли царю Василию; теперь же стали устраивать открытые бунты. 17 февраля 1609-го мятежники во главе с Григорием Сунбуловым, князем Романом Гагариным и Тимофеем Грязным потребовали от бояр свергнуть Шуйского и силой вытащили на площадь патриарха Гермогена. В адрес Василия сыпались обвинения: что избран он незаконно своими «потаковниками» без согласия «земли», что кровь христианская льется за человека недостойного и ни на что не потребного, глупого, нечестивого, пьяницу и блудника. Знать, по своему обыкновению, разбежалась по домам, но патриарх, против ожиданий, не потерял присутствия духа и вступился за царя. Тогда уж и сам монарх вышел к толпе, чтобы спросить грозно: «Зачем вы, клятвопреступники, ворвались ко мне с такой наглостью? Если хотите убить меня, то я готов, но свести меня с престола без бояр и всей земли вы не можете». Дрогнувшие заговорщики поступили просто - отправились в Тушино.
Лагерь Лжедмитрия II в Тушино. (Картина Сергея Иванова «В Смутное время
Агония
Шуйский же шел на новые уступки и уловки. Разрешил служилым людям в награду за «осадное сиденье» перевести пятую часть своих поместий в вотчину, то есть - в наследственную собственность. Умело вел пропагандистскую войну - его грамоты обвиняли самозванца и его «литовское» войско в борьбе против православия: «…им оманути всех и прелстя наша крестьянская вера разорити, и нашего государьства всех людей побити и в полон поимати, а досталных людей в своей латынской вере превратити». Обязался простить тех, кто «исторопясь», «неволею» или по неведению целовал крест тому, кто назвался именем Дмитрия. Обещал всем, кто поддержит его борьбу «за всю православную крестьянскую веру» и «на воров помощь учинит» «великое жалованье».
Иные города, испытавшие на себе бесчинства лжедмитриевых молодцов, следовали призыву, но это только обостряло раскол местных дворянских сообществ и сталкивало между собою посадских. Даже благонамеренные люди в этих «покорившихся» пунктах не забывали поминать неудачливому государю: он завладел престолом с помощью своих сторонников и за это терпит бедствие. «Без согласия всей земли сам себя поставил царем, и все люди были смущены этим скорым его помазанием…» - писал позднее в своих размышлениях о Смуте дьяк Иван Тимофеев…
Но вот, в отчаянных попытках спасти себя правительство в феврале 1609-го заключило Выборгский договор со Швецией: за уступку города Корелы с пригородами шведский король предоставлял в распоряжение Москвы 10-тысячный отряд под командованием полковника Делагарди. С помощью этих войск и последних верных русских сил царский племянник, молодой воевода Михаил Скопин-Шуйский успешно стал освобождать от «тушинцев» северные уезды. Это, правда, послужило поводом к прямой интервенции со стороны польского Сигизмунда: осенью того же года его армия вторглась в российские пределы и осадила важнейшую крепость на западной границе - Смоленск. Но все же 12 марта 1610-го армия Скопина-Шуйского торжественно вступила в Москву. Самозванцу пришлось отступить от Тушина на юг. Жители радостно приветствовали своего освободителя. У рода Шуйских появился исторический шанс… Но в апреле на пиру у князя Воротынского герой, 23-летний Михаил, почувствовал себя плохо и через несколько дней скончался. По подозрению современников и историков, был он отравлен женой своего другого дяди Дмитрия Ивановича, видевшего в нем препятствие на пути к трону в случае смерти бездетного государя.
Конечно, смерть Скопина стала настоящим ударом для Василия. Накануне решающих сражений он остался без смелого и удачливого полководца. И нетрудно было понять, что нельзя ставить во главе войска бездарного и трусливого Дмитрия, но… в сущности, на кого еще царь мог опереться? Ведь только ближайшие родственники были кровно заинтересованы в сохранении династии. Так Шуйский принял роковое решение: армия под командованием его брата двинулась под Смоленск.
Командующий бежал, иноземные наемники с легкостью перешли на службу к королю. Победителям достались весь обоз, артиллерия и собранная для уплаты жалованья казна. Через несколько месяцев стан Василия покинули последние союзники - крымские татары хана Богадыр-Гирея, которых он направил против самозванца на юг.
Сил для сопротивления не осталось вообще. Иссякла и народная поддержка. В Москве у Арбатских ворот произошло собрание бояр, служилых и посадских, постановившее окончательно «бывшему государю... Василию Ивановичу всеа Руси отказати и на государеве дворе не быти и вперед на государстве не сидети». Толпа дворян и думных чинов направилась в Кремль. Князь Воротынский объявил Шуйскому решение: «Вся земля бьёт тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не хотят».
Посмертные странствия
Борис Годунов умер царем. Лжедмитрий I, как ни странно, тоже. Василия Шуйского даже не свергли, а «ссадили» с престола и отправили сначала под домашний арест на собственный двор, а затем - 19 июля - насильно постригли в монахи в Чудове монастыре. Разосланная по городам грамота Боярской думы извещала, что он добровольно согласился на оставление трона - как уходящий в отставку проштрафившийся чиновник, получивший гарантии неприкосновенности: «…и над ним, государем, и над государынею, и над его братьями, убивства не учинити и никакова дурна».
А дальше - размах Смуты и угроза развала государства заставили знать искать выход. В феврале и августе 1610 года были заключены договоры с Сигизмундом III, по которым на русский престол приглашался королевич Владислав при соблюдении условий: не строить католических церквей, не назначать поляков на должности, сохранять существующие порядки (в том числе крепостное право) и менять законы только с санкции Земского собора. Чтобы не допустить в столицу Лжедмитрия, бояре в сентябре впустили туда польский гарнизон. Сам королевич в Россию не торопился (о его переходе в православие так и не договорились), но его отец взял наконец Смоленск и от имени «царя Владислава Жигимонтовича» стал раздавать поместья и воеводства.
В новой политической комбинации живой, хотя и бывший царь Василий оказался лишней фигурой. Невольный инок был сначала отправлен в более отдаленную обитель, Иосифо-Волоколамскую, а в октябре, когда московское посольство уехало договариваться с королем, гетман Жолкевский захватил его с собой в королевский лагерь под Смоленском. Оттуда его и перевезли «как трофей» в Варшаву…
Ну, а после унизительного спектакля на сейме пленника с братьями заключили в Гостынский замок над Вислой. Там 12 сентября 1612 года бывший царь и великий князь Василий Иванович скончался. Спустя два месяца умер Дмитрий. Оставшийся в живых младший из Шуйских, Иван, стал служить Владиславу, пока не был отпущен в Москву. Несколько лет спустя он сказал, что ему «вместо смерти наияснейший король жизнь дал», что можно понимать как признание насильственной гибели старших братьев.
Бывшего царя похоронили сначала в его тюрьме, но потом Сигизмунд распорядился перенести останки Шуйских в специально построенный в Краковском предместье мавзолей, а на мраморной плите у входа высекли имя… польского короля и перечень его побед над Россией: «как московское войско было разбито при Клушине, как взята московская столица и возвращен Смоленск... как взяты были в плен, в силу военного права, Василий Шуйский, великий князь Московский, и брат его, главный воевода Димитрий». Но Романовы о предшественнике помнили и хотели перезахоронить его на родине. Удалось это после Смоленской войны 1632-1634 годов. Владислав наконец официально отказался от титула московского царя и разрешил перенести прах того, кто некогда носил этот титул, на родину. В 1635-м во всех городах на пути следования траурной процессии оказывались почести останкам бывшего государя, а затем они нашли упокоение - наконец-то вечное - в монаршей усыпальнице кремлевского Архангельского собора.
Василий Шуйский (1545–1612 гг.) известен как последний представитель рода Рюриковичей на русском престоле. Он также вошел в историю как единственный русский царь, погибший в плену заграницей. Почему его биография так трагична?
Василий Иванович Шуйский принадлежал к суздальской ветви Рюриковичей. Названая ветвь происходила от князя Андрея Ярославича, брата Александра Невского. Отцом Василия был князь Иван Шуйский, авторитетный государственный деятель при Иване IV, а матерью Анна Федоровна.
Василий был женат дважды. Сначала на княжне Елене Михайловне, а затем на княжне Марии Петровне. Две дочери Шуйского скончались ещё в младенчестве. Младшая из них царевна Анастасия Васильевна родилась накануне свержения Шуйского и умерла уже в ссылке.
Служба при дворе
Службу при дворе Василий Шуйский начал ещё при Иване IV. До чина боярина он дослужился уже в 1584 году. Возвышению Василия во многом поспособствовал брак его брата Дмитрия Шуйского с дочерью Малюты Скуратова. Свояком Василия был . Это ни в коей мере не ослабило противостояние между будущими царями. В итоге Шуйский мало того что проиграл борьбу за влияние на царя Федора Иоанновича, так ещё и угодил в ссылку на 4 года.
Возвращение князя ко двору в 1591 г. совпало с гибелью царевича Дмитрия Иоанновича. Шуйский возглавил комиссию по расследованию происшествия. В заключении, представленном комиссией Боярской думе, говорилось, что царевич умер в результате несчастного случая. Итоги расследования «угличского дела» помогли Шуйскому вновь стать частью административной элиты. Тем не менее, опасаясь появления конкурентов в борьбе за престол, Годунов запретил князю жениться.
Восхождение к трону
Приход к власти Василия Шуйского достоин стать основой для одного из эпизодов «Игры престолов». не испытывал к нему доверия не без оснований. Так, несмотря на то, что в одной из битв Василий разбил Лжедмитрия I, несколько месяцев спустя он занял сторону самозванца и «признал» в нём погибшего царевича. Князь заявил, что его выводы по «угличскому делу» были подлогом.
Невзирая на это, получив власть, Лжедмитрий I приговорил Шуйского к смертной казни, которую впоследствии заменил недолгим заключением. Возвратившись ко двору, Шуйский и некоторые его сторонники начали готовить заговор против самозванца, распространяя слухи о смерти настоящего царевича. В итоге всё закончилось убийством Лжедмитрия І.
Василий Шуйский пришел к власти после смерти самозванца. Его избрание на царство состоялось в мае 1606 г. перед восставшими, собравшимися на Красной площади. С воцарением Василия Смутное время вступило в новую фазу. В стране вновь появился боярский царь.
Правление Василия Шуйского (1606–1610 гг.)
Начало правления Шуйского было отмечено его желанием замолить прошлые прегрешения. Причем нередко он делал это публично. Но стоит сказать, что попытки переломить обстановку в обществе не имели успеха.
Внутренняя политика
Одним из самых знаковых в деятельности нового царя стало создание так называемой крестоцеловальной записи. В этом документе имелись пункты, ограничивающие царскую власть. В частности, царь клялся никого не казнить без судебного решения, принятого вместе с боярами.
В период царствования Шуйский попытался упорядочить правовые отношения землевладельцев с зависимыми людьми. Василий увеличил срок сыска беглых крестьян. Известны монеты Василия Шуйского. Хотя его правление отмечено снижением весовой нормы копейки.
Новому царю не удалось остановить Смуту. Наоборот, страна всё глубже погрязала в гражданской войне. Восстание против Шуйского началось сразу после его воцарения. Причем восставшие вновь использовали слух о чудом спасшемся царевиче Дмитрии. Сначала с этим лозунгом выступил , а затем и .
Новый самозванец, получивший прозвище », достиг немалых успехов. Обосновавшись в Тушино, он организовал параллельные органы управления, под его власть ушли некоторые территории, а также перебежало ряд бояр и служилых людей.
Внешняя политика
Внешнеполитическая деятельность царя была напрямую связана с внутренними проблемами. Чтобы подавить восстание Лжедмитрия ІІ Шуйский обратился за помощью к правителю Швеции Карлу IX. Договор о военной помощи, который он заключил, предполагал уступку Швеции города Корелы.
Племянник царя одержал несколько побед над войсками Лжедмитрия ІІ, но в 1609 г. стартовала . В битве при Клушине русская армия была разбита, что стало началом краха царствования Шуйского. Войска Речи Посполитой подошли к столице, где вскоре должны были произойти события, имевшие огромное значение для дальнейшей судьбы последнего Рюриковича, правившего Россией.
Свержение Василия Шуйского
Гражданская война вкупе с иностранной интервенцией стали главными причинами свержения Василия Шуйского. 17 июля 1610 г. состоялось собрание с участием Боярской думы, духовенства, воинских людей и жителей Москвы. Это импровизированное вече приняло решение о низложении царя. Бывшего правителя насильно постригли в монахи и заточили в монастыре. Таковы были итоги правления последнего Рюриковича.
В августе 1610 г. боярское правительство, прозванное « », заключило договор о приглашении на престол Владислава, королевича польского. Бояре впустили поляков в Москву, а Василия Шуйского передали гетману Жолкевскому, который повез бывшего русского царя в Польшу.
Позже Василий участвовал во въезде Жолкевского в Варшаву в качестве живого трофея. После этого его поместили под стражу. Низверженный царь умер в замке в городе Гостынин. Официальная дата смерти – 12 сентября 1612 года.
Польские власти намеревались использовать смерть Василия Шуйского в собственных целях. Его останки захоронили в специальной усыпальнице, надписи которой повествовали событиях, приведших к пленению русского правителя. Но в результате мирного договора 1634 г., останки Шуйского были переданы в Россию, где их перезахоронили в царской усыпальнице.
Васи́лий Иванович Шу́йский ( - 12 сентября ) - русский царь c по 1610 годы (Васи́лий IV Иоа́ннович ). Представитель княжеского рода Шуйских (суздальская ветвь Рюриковичей). После низложения жил в плену у поляков.
До воцарения
Боярин и глава Московской судной палаты с 1584 года . Рында с большим саадаком в походах , , и . Воевода Большого полка в походе к Серпухову летом 1581 года . Воевода Большого полка в походе к Новгороду июля 1582 года при брате Андрее . Воевода полка правой руки в походе к Серпухову в апреле 1583 года . Воевода смоленский в -1587 годах . По неизвестным причинам был в непродолжительной ссылке в 1586 году
Царём Василием мало кто был доволен. Главными причинами недовольства были некорректный путь В. Шуйского к престолу и его зависимость от кружка бояр, его избравших и игравших им как ребёнком, по выражению современника.
Русская История. Полный курс лекций, лекция 42
Кроме того, антишуйские настроения в Москве были подогреты неожиданной смертью молодого полководца Скопина-Шуйского .
Бывший царь умер в заключении в Гостынинском замке, в 130 верстах от Варшавы , через несколько дней там же умер его брат Дмитрий . Третий брат, Иван Иванович Шуйский , впоследствии вернулся в Россию.
Браки и дети
Василий Шуйский был женат дважды. Первый брак его оставался бездетным, после он долго ходил холостяком. От второго, состоявшегося уже после вступления на престол, он имел лишь двух дочерей. Автор «Бельского летописца» писал:
«у царя Василья Ивановичя всея Русии детей было только две дочери, и те во младенчестве преставились; тако зовомы суть Настасья и Анна».
Вторая женитьба, к которой царь Василий Иванович действительно не слишком стремился и на которую согласился только из соображений династической целесообразности, происходила после долгого вдовства, а затем и прямого запрета царя Бориса , опасавшегося увидеть в новом поколении князей Шуйских претендентов на престол, что могло создать угрозу правлению его сына. Уже царь Дмитрий , по сообщению Жака Маржерета , хотел нарушить этот тяжёлый и незаслуженный запрет, наложенный на старшего князя Шуйского, но произошёл переворот и вчерашний жених превратился из боярина в царя. Затем необходимость борьбы с врагами, в том числе личное участие в походе под Тулу, на долгое время отодвинули вопросы о других государственных и династических интересах", пишет биограф Шуйского В. Н. Козляков . Наследником царя считался его брат Дмитрий .
В искусстве
Василий Шуйский является одним из главных действующих лиц трагедии Александра Сергеевича Пушкина «Борис Годунов ».
В снятых по ней экранизациях роль Шуйского исполняли:
- Никандр Ханаев (Борис Годунов , фильм-опера, 1954)
- Анатолий Ромашин (Борис Годунов , 1986, режиссёр Сергей Фёдорович Бондарчук)
- Кеннет Ригел (Борис Годунов , фильм-опера, 1989)
- Леонид Громов (Борис Годунов , 2011)
Напишите отзыв о статье "Василий IV Шуйский"
Примечания
Литература
- Либрович С. Ф. Царь в плену - история пребывания Василия Шуйского в Польше. - 1904.
- Скрынников Р. Г. Василий Шуйский. - М ., 2002.
- Бахревский В. А. Василий Иванович Шуйский, всея Руси самодержец. - М ., 2002.
- Козляков В. Н. Василий Шуйский / Вячеслав Козляков. - М .: Молодая гвардия , 2007. - 304, с. - (Жизнь замечательных людей . Серия биографий. Вып. 1075). - 5 000 экз. - ISBN 978-5-235-03045-9 . (в пер.)
Ссылки
- (до 10-го поколения)
Отрывок, характеризующий Василий IV Шуйский
– Да, да, так и сделайте.Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.
В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
Смутное время в Русском государстве достигло своего апогея во время правления Василия Шуйского . Великий царь и князь Всея Руси Василий Шуйский пришел к власти в 1606 году после смерти Лжедмитрия I . Считается, что именно он стал организатором свержения последнего с царского престола. Василий Шуйский принадлежал к династии Рюриковичей - суздальской ветви Рюриковичей , которая брала свое начало еще от Всеволода Большое Гнездо , прославившегося своей плодовитостью.
Казалось бы, приход Рюриковича на трон должен был успокоить народные бурления и восстановить порядок на Руси . Но революционный двигатель уже был запущен, и люди уже перестали запоминать сменяющихся царей.
В 1606 году на юге Русского царства вспыхнуло восстание Ивана Болотникова , под знаменами которого собрались низшие бояре, простой люд, крестьяне, некоторые донские и запорожские казаки, а также польские наемники (король Речи Посполитой Сигизмунд III предпринимал все для того, чтобы дестабилизировать ситуацию на Руси).
В 1606 году столкновения начались с того, что войско воеводы Трубецкого было разбито в битве под Кромами, в то же время воевода Воротынский проиграл битву под Ельцом, а основное войско Василия Шуйского потерпело поражение от повстанцев Ивана Болотникова под Калугой.
В начале октября повстанцы взяли еще и Коломну и осадили Москву . Отчасти такому успеху восстания поспособствовало присоединение к войску Болотникова отряда Илейки Муромца.
После этого удача отвернулась от восставших, и они отступили от Москвы. В конце 1606 - начале 1607 годов повстанцы были осаждены в Калуге, а чуть позже отступили и заперлись в Туле.
Тульский Кремль был взят только 10 октября 1607 года. Болотников был утоплен, а Илейко Муромец повешен.
Еще до подавления восстания Болотникова, в августе 1607 года у Василия Шуйского образовалась новая головная боль. В народе стали ходить слухи, что Лжедмитрий (для многих - по-прежнему сын Ивана Грозного ) не был убит, а на самом деле из Царь-Пушки выстрелили прахом кого-то другого. На этой почве объявился новый псевдонаследник Лжедмитрий II .
Лжедмитрий II, известный также как Тушинский вор , планировал соединиться под Тулой с Иваном Болотниковым, но не успел. В 1608 году второй самозванец разбил под Москвой, в Тушино, войско царя Шуйского, ослабленное долгим противостоянием с восставшим Болотниковым. Москву ему взять не удалось, но и Шуйскому не удалось разбить и отогнать войско очередного царевича Дмитрия, расположившееся в том же Тушино, чуть ли не у стен Москвы.
Царь Василий в такой ситуации заключил договор со шведским королем - помощь в борьбе с Лжедмитрием в обмен на Карельские земли.
С 1608 по 1610 год объединенные войска Шуйского со шведами отбросили армию Лжедмитрия II к Калуге, но окончательно подавить сопротивление не получилось. Надо сказать, что такое псевдо-правление Лжедмитрия продолжалось почти два года. Все это время самозванец продолжал управлять значительной частью земель русских как верховный правитель.
К концу 1609 - началу 1610 года, после того, как удалось отогнать Лжедмитрия от Москвы, Василий Шуйский стал, наконец-то, контролировать большую часть Руси. Однако судьба была безжалостна к нему.
В сентябре 1609 года Сигизмунд III, король Речи Посполитой, недовольный затянувшимся восстанием Лжедмитрия II, которому он продолжал покровительствовать, вторгся в пределы Русского царства.
24 июня 1610 года войско Шуйского потерпело поражение от поляков в Смоленском княжестве под Клушиным, несмотря на свое численное превосходство. Это поражение стало последней каплей в бочке недовольства царем, и 17 июля 1610 года началось очередное восстание против Василия Шуйского. В этот раз - в самой Москве - восстали бояре. Василий IV был низвергнут с престола и насильно пострижен в монахи, а позже (в качестве пленника) передан полякам. В польском плену, на территории Речи Посполитой он и умер - 12 сентября 1612 года.
Если после смерти Федора Иоанновича династия Рюриковичей прервалась, то на Василии Шуйском она окончательно завершилась. Если не считать непродолжительное правление Бориса Годунова , его сына, а также Лжедмитрия I, то Рюриковичи правили Русью почти 750 лет, что составляет две трети всего существования России (как Древнерусского государства , Русского царства, Российской империи , СССР и Российской Федерации вместе взятых).
Конечно же Рюриковичи не были полностью истреблены. Их династия дала начало многим знаменитым фамилиям (родам): Замятины, Замятнины, Татищевы, Пожарские, Ватутины, Галицкие, Можайские, Булгаковы, Мусоргские, Одоевские, Оболенские, Долгоруковы , Злобины, Щетинины, Внуковы, Мамоновы, Черниговские, Безносовы и т.д. - всего около двух сотен.
