Как в криминальной россии разбираются с доносчиками
В предложенном для анализа тексте М.М. Зощенко поднимает проблему обывательщины. Именно над ней он и размышляет.
Эта проблема социально-нравственного характера не может не волновать современного человека.
Писатель раскрывает эту проблему на примере товарища Ситникова, который пригласил гостей, таких же обывателей как и он, на пирог в честь Дня всероссийской печати, ведь для него этот праздник был важнее, чем день рождения.
Мы видим высокомерие товарища Ситникова и его бахвальство, низкий уровень культуры речи, как он на словах строит из себя интеллигента, им не являющегося. Ситников говорит о том, что для него дороги и значимы книги, что "малокультурный человек книгу спокойно бросит куда попало, стакан на неё поставит", и один из гостей, соглашаясь с Ситниковым, рассказывает о том, как его родственник использовал книгу в качестве опоры для комода вместо сломанной ножки. Реакция на это у Ситникова была следующая: "- Видали?! - с болью воскликнул хозяин. -Видали, какое чучело! Книгу под комод! И ведь, наверное, сукин сын, хорошую книгу подложил. Ну, подложи словарь французского или немецкого, так ведь нет... Таких людей, прямо, расстреливать нужно...".
А также писатель показывает нам, как Ситников рассказывал своим гостям историю "спасения" им одной книги: он не дал солдатам использовать "книжищу с картинками "Вселенная и человечество"" на завертку, берег всю войну, но не прочитал её: вынесенной из этой книги пользой оказалось не расширение кругозора, открытия для себя чего-то нового, а украшение интерьера иллюстрациями: "Книжке цены нет.
Какие картины в красках, какая бумага.
Вот, - сказал хозяин, некоторые картинки я даже вырезал и вставил в рамки.
Действительно: вся комната была увешена иллюстрациями из книги "Вселенная и человечество", а некоторые иллюстрации были вставлены в черные скромные рамки и придавали всей комнате уютный и интеллигентный вид". Товарищ Ситников сам себе противоречит: говорит о бережном обращении с книгой, но сам же в полной мере относится к тем, кто использует книги не по назначению, а для удобства в быту, к тем, кого он осуждает и кого он хочет расстрелять, ничем от них не отличаясь.
Я полностью согласна с позицией автора и также считаю, что проблема обывательщины состоит в том, что ее представители стремятся поступать как все, но одновременно желают казаться лучше других. На примере Ситникова понятно, что его увлечение книгами нельзя назвать увлечением литературой. Если бы он по-настоящему увлекался литературой, то есть на самом деле читал книги, сменил бы свое окружение.
Данная проблема находит отражение в художественной литературе. Например, в комедии Н.В. Гоголя "Ревизор". Чиновники уездного городка стремились к собственному материальному благополучию с помощью взяточничества и казнокрадства и никак не улучшали жизнь горожан. Испугавшись возмездия, они приняли пустого и глупого проезжавшего Хлестакова за ревизора, но, узнав, кто он на самом деле, не могли понять, особенно городничий, как могли повестись на обман, когда сами всех обводят вокруг пальца. Обывательщину мы видим как и в лице Хлестакова, так и в лице чиновников городка. Например, Хлестаков рассказывает о том, как он сначала был начальником департамента, потом министром, затем фельдмаршалом и тому подобное. Понятно, что чиновники принимают его рассказ за чистую монету, но Хлестаков сам уверовал в собственное вранье. Или же городничий, мечтающий о генеральстве, карьере в Петербурге благодаря свадьбе дочери и ревизора, ловкой взятке, вовремя ввернутой лести. Представители хлестаковщины являются типичными обывателями, претендующими на большее, но не прикладывающими к этому усилий, видя свой смысл жизни в легкой наживе.
Другим примером художественной литературы может служить рассказ А.П. Чехова "Ионыч". На протяжении всего рассказа Дмитрий Ионович Старцев постепенно превращается в Ионыча из-за среды обывателей, в которой он находится, и черт характера, бывших у него. Земский врач, когда-то мечтавший о любви, пользе окружающим, стал забывать свои мечты под влиянием обывателей, с которыми он жил и работал бок о бок, начал прислушиваться к общественному мнению. Печальные последствия этого видны в конце произведения, где Старцев из увлеченного жизнью юноши превращается в человека средних лет, ничем не выделяющегося и не проявляющего ни к чему интерес, кроме обогащения.
Таким образом, можно сделать следующий вывод: мы видим последствия такого образа жизни, как обывательщина: человек не расширяет свой кругозор, его уровень духовного развития остается неизменным, все силы подчиняются низменным собственническим и эгоистическим интересам.
Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -
Обычные люди устраивают званые вечера в день своего рождения или, скажем, на первое мая, а товарищ Ситников устроил вечеринку пятого мая, в день печати.
Пятого мая товарищ Ситников пригласил своих друзей и приятелей на пирог.
Пирог был с капустой. Хороший пирог. Сочный. Гости, приятно удивленные, со вкусом жевали, слушая хозяйские разговоры.
Я все-таки передовой человек, - говорил товарищ Ситников, польщенный общим вниманием. - Иные люди на пасху приглашают гостей, а мне пасха вроде бы и не праздник. Ей-богу. Мне подавайте что-нибудь этакое значительное, культурное, например, день печати. Так сказать, торжественный день книги… Вроде, как, значит, праздник книги и науки…
Гости с огорчением поглядывали на хозяина. Он явно мешал им кушать и плохо действовал на пищеварение.
Ей-богу, - говорил хозяин. - Тысячи людей проходят мимо этого праздника. Шутя, так сказать, проходят. А мне этот праздник выше всего. Мне, дорогие товарищи, даже не сам праздник дорог, мне, товарищи, книга дорога, печать.
Еще, знаете ли, покойная моя мамаша спрашивала, бывало: «Отчего это ты, Вася, так книгу любишь?» А я, знаете ли, мальчишка, щенок, от горшка два вершка - отвечаю: «Книгу я, мамаша, оттого люблю, что это печать и, так сказать, шестая держава…»
Да уж что говорить, - вздохнул кто-то из гостей, - конечно, большой это праздник.
Еще бы не большой! - воскликнул хозяин. - Книга! Что может быть драгоценней, товарищи? Конечно, малокультурный человек книгу и бросит куда попало, и стакан и тарелку на нее поставит…
Один из гостей, прожевывая пирог, сказал:
Это верно… Я вот знал… Родственник… Комод у него, знаете ли, без ножки… Он книгу заместо ножки подложил…
Видали! - с болью сказал хозяин. - Видали, какое чучело. Под комод! И ведь, наверное, сукин сын, хорошую, занимательную книгу подложил? Ну, подложи словарь немецкий или французский, так ведь нет… Ах, товарищи, далеко нам еще до настоящей культуры. Долго нам еще ждать культурного отношения к книге. Не скоро дойдет это до массы. Я вот, дорогие товарищи, вспоминаю одну историю. На фронте было. В армии. Бывало, придем куда-нибудь - и ну громить библиотеки. Листья летят, переплеты летят - ужас… Я помню, товарищи, спас одну книгу.
А пришли мы в какой-то фольварк. Богатый фольварк - диваны, книги, зеркала. И вижу я: рассматривают красноармейцы одну книжку. Сидят кучей и рассматривают. А книжища этакая огромная и с картинами - «Вселенная и человечество».
Увидел я, что книжка эта в опасности, стал просить и умолять красноармейцев.
Братцы, говорю, на черта сдалась вам эта книжка! Отдайте, говорю, ее мне.
Ну, за пачку махорки отдали. Взял я ее, положил бережно в мешок и всю, знаете ли, войну, всю кампанию берег ее пуще глаза…
И что же? - спросили гости с любопытством.
Ну и ничего, - сказал хозяин. - Привез эту книжку домой. Замечательная книжка. Ей цены прямо-таки нет. Какие рисунки в красках! Бумага какая!.. Да вот я вам покажу.
Хозяин встал из-за стола и пошел в соседнюю комнату. Гости нехотя двинулись за хозяином, дожевывая на пути.
Вот, - сказал хозяин, - обратите внимание! Некоторые картинки я даже вырезал оттуда и вставил в рамки.
Хозяин показал рукой на стены.
Действительно: вся комната была увешана иллюстрациями из книги «Вселенная и человечество». Некоторые иллюстрации были вставлены в черные скромные рамки и придавали всей комнате уютный и интеллигентный вид.
Восхищенные гости, осмотрев картины, пошли в столовую докушивать пирог с капустой.
В конце минувшего года, 28 декабря, правоохранительные органы Новосибирской области шестерых братьев - членов ОПГ, подозреваемых в убийстве 37-летнего жителя города Искитим, который дал в полиции показания против одного из них. В криминальном мире мстят жестоко. И, конечно, люто ненавидят тех, кто идет на сотрудничество с или просто стучит по-мелкому в местах лишения свободы. разбиралась в уголовных традициях на этот счет.
По законам тюрьмы
Донос на зоне нередко становится приговором для того, кто на него решился, причем разборки происходят не только в зонах.
В минувшем году в городе Гусинозерск (Селенгинский район Республики Бурятия) 36-летний Антон встретил на прогулке своего бывшего сокамерника Виктора - они вместе сидели в бурятской колонии за убийство и освободились почти одновременно, в 2004-м.
Пошли отпраздновать встречу - к Виктору домой. Изрядно выпив, Виктор вдруг заявил Антону, что считает его стукачом, сдававшим сидельцев тюремной администрации. И набросился на него с кулаками. Драка превратилась в избиение, к которому присоединился участвовавший в попойке приятель Виктора. Почти бездыханное тело Антона выбросили на улицу. Утром его заметили прохожие, вызвали скорую. Антон скончался месяц спустя, не приходя в сознание. Виктор и его друг были взяты под стражу.
За «козла» ответишь
Обвинение в дружбе с кумом (так уголовники называют представителя администрации колонии) очень серьезное и требует доказательств, по тюремным понятиям - ответа. За необоснованное обвинение могут и убить.
Осенью минувшего года, 11 сентября, в селе Междуречье (Дагестан) было обнаружено тело 39-летнего Абдулгапура Валиева, который работал медицинским братом в местной больнице.
По долгу службы он лечил полицейских, чем вызывал ненависть местных боевиков, которые убили его как стукача.
«За стукачом топор гуляет»
«Вообще, ненависть к стукачам - традиция далеко не русская. Преступники любых стран - будь то итальянская мафия, триады Гонконга или мексиканские бандиты - доносчиков люто ненавидят», - говорит исследователь тюремного мира, писатель , известный под псевдонимом Фима Жиганец.
«До Великой Отечественной войны тюремные сроки были в общем-то небольшими: убийца получал лет восемь, вор - год или два. Но во второй половине 50-х годов сроки резко возросли. А когда человек попадает в тюрьму на десять и более лет без шансов на досрочное, ему волей-неволей приходится выживать. Самый простой способ облегчить свою участь за решеткой - это сотрудничать с администрацией. Вербовать стукачей в тюрьмах стало легко», - объясняет Сидоров.
В это время воровской мир стал делиться на сук (идущих на контакт с начальством) и честных воров, отстаивающих свои принципы. Стукачей (уголовники называли их по-разному: соловьями, тихушниками, кумовскими, иногда - козлами) в тюрьмах убивали: топили в туалетах, избавлялись от них другими ужасными способами. Реалии того времени отражает поговорка «за стукачом топор гуляет».
«В середине XX века в советских тюрьмах были зэки, которые официально помогали администрации - "красные". Их презирали. Как презирали и крыс - заключенных, которые воровали у своих. Но ни тех, ни других не убивали массово - в отличие от доносчиков. Ведь стукач мог выдать канал связи с волей, прервать оттуда поток еды и других благ, вообще всячески испортить жизнь, прикинувшись своим», - рассказывает собеседник «Ленты.ру».
С ненавистью к доносам в крови
По словам Сидорова, сегодня доносчиков в тюремной среде убивают реже. Но уличенного в стукачестве обязательно либо изобьют, либо «опустят» (унизят). И это касается не только криминального мира.
«Воровские "понятия" в том или ином виде встречаются практически везде. Их элементы можно найти во всевозможных молодежных субкультурах, у гопников, даже в школьной среде. Понятие "правильный пацан" впитывается с малых лет. А такой пацан никогда не будет доносить - он обязательно разберется сам», - объясняет Сидоров.
Показания обычно дают либо потерпевшие, либо свидетели. По негласным законам преступного мира, вор никогда не может быть потерпевшим. Даже если у него украли, даже если он знает, кто украл, - нельзя заявлять об этом в полицию, это позорно. «Правильный пацан» не обратится к правоохранителям.
«Все эти понятия, которые когда-то были элементом субкультуры узкого круга людей, сегодня действительно стали частью нас. Так сложилось исторически. И это уже гены», - заключает Фима Жиганец.
Шла зима 2015 года.
На одном из коммунальных предприятий города к девяти вечера остались лишь два дежурных и сторож. На улице лежал январский, слепящий глаза снег. Сторож дядя Ваня, по натоптанной дорожке обошел территорию предприятия и, закрыв дверь на ключ, прошел в комнату дежурных.
На дежурство заступили, эдакая пышка, румянощекая Ирина и её явный антипод – худая, как глист, белокожая Елена.
Под стеной, на старенькой тумбочке, бубнел такой-же старенький телевизор. Забурлил электрочайник. Дядя Ваня рассыпал заварку по чашкам, а девушки выкладывали в корзинку печеньки, конфетки и тому-подобные "вкусняшки".
По телевизору "пропиликало" девять часов, начались "Новости". Находящиеся в комнате притихли и, сев вокруг стола, слушали слова диктора. Новости начались со сводки из зоны боевых действий. В то время, как на экране плясали картинки боев, с улицы донеслись несколько далеких гулких "бахов". Дядя Ваня сделал звук ТВ тише, все привычно вслушались в звуки, доносившиеся извне здания. Раскатистые, как звук огромного сабвуфера, "бахи" повторились еще два раза, потом все стихло. Никто не паниковал, к этому все привыкли, знали, что это работает арта(1), и это – исходящие(2)... прилеты(3) звучали совсем не так...
– Опять наши защитнички ополченцев провоцируют, – язвительно заметила Лена, и на её выступающих скулах заиграли "желваки".
– А, не думаешь, что это наша ответка(4) может быть? – Ира повернулась к Елене и расширенными от удивления глазами смотрела на коллегу.
– Если-бы не лезли на наши земли то и ответок и "приветок" не было! – Елена оскалилась.
– Какие наши? Ты о чем? Тебе сколько лет? Двадцать три? Ты родилась и всю жизнь прожила в Украине и два года назад в вышиванке высекала не хуже заправской бэндеровки! – щеки Иры залились краской, глаза зло сузились.
– Я жду, когда нас освободят и мы будем жить нормально, без фашистов!
– И, где ты их видела? Где? Ты-ж в Киеве весь "замес" просидела у тетки, а вернулась, как "фаЖисты" наш город от "орков" освободили! Постыдись!... – Ира начала повышать голос.
– Так, девчата, брейк! – не выдержал Иван, – Время рассудит, а пока нам грех жаловаться, все-ж не на линии огня. Вот, чай, электричество, печенье – там где пули, что мухи осенью, летают – такого нет!
Девушки притихли и уперлись взглядом в телевизор. Неожиданно с улицы донесся стук в железную калитку ворот.
– Девчата, сидите тут, смотрите в оба, я – гляну, кого принесло. – Дядя Ваня натянул тулуп, взял дубинку и, перекрестившись, вышел.
Через несколько минут дверь открылась, и в комнату вошел Иван, а за ним три мужчины в военной форме.
– Встречайте! – дядя Ваня, раздеваясь, представил гостей, – Ребята с передовой, в отпуск краткосрочный едут, отпустили их поздно, поэтому только до нашего города успели добраться, переночевать нужно, а у нас место есть.
– Доброго вэчора ваший хати! – слегка поклонившись, сказал мужчина, на вид лет сорока – сорока пяти. Из под бровей обветренного, гладко выбритого лица на девушек смотрели уставшие глаза солдата.
– И Вам – здрасьте! – Елена косо улыбнулась, наморщила свой острый носик.
– Замерзли небось? Проходите не стесняйтесь! – Ирина пыталась сгладить впечатление от гостеприимства Лены. Ребята были без оружия, что все-же сбавило возникшее напряжение.
В словах солдата не было и намека на то, чтоб их пожалели или проявили сочувствие. Этот был смуглый, с длинными усами, как у казаков. Глаза блестели, как иголочки.
– Так, ну, это уж слишком! Мы-ж не звери какие! – Вступил дядя Ваня, – есть и койки на такой случай, и плитка – сейчас перекусить сготовят девчата, а утром – чай!
– Дякую, добрые люди! – Вперед вышел старик, на вид более шестидесяти, с седой ухоженной бородой и усами, – Нам много не нужно, покажите где можно прилечь, да кипяточку дайте, если можно.
Иван повел ребят в дальнюю комнату – спалку. Девченки забыли о распрях и зашептались...
– Может это бомжи какие? Какие-ж это солдаты? Им, извините под сраку лет! – Зашипела Елена.
– Да, нет, вроде – и форма, и экипировка, да и слишком ухоженные они. Может в тылу где сидят такие? – Заступилась Ирина.
Через время вернулся дядя Ваня.
– Чайничек полный поставить надо. – Суетился Иван, – Ребят согреть чаем хоть нужно.
– Это точно вояки? – Елена осклабилась, – Может это бомжи какие?
Иван посмотрел с сожалением на девушку...
– Да! Именно они – настоящие... Именно они, – Дядя Ваня вышел на перекур.
В комнату зашел самый молодой из постояльцев. Девушки сначала примолкли, но пока мужчина ждал закипания чайника Ирина не выдержала и решилась на расспрос.
– Сильно замерзли? – Девушка начала с нейтрального вопроса.
– Есть немного. – Солдат улыбнулся, – Да нам не привыкать. Я – Сергей, как к вам обращаться, девчата?
– Ира! – Девушка улыбнулась в ответ.
– Елена. – Бросила сухо вторая.
– Спасибо, что приютили. Уже думали на остановке ночевать. Автовокзал закрыт на ночь.
– Вы извините за назойливость, да вот Ваши коллеги не слишком... так-скажем, стары для войны? Вы наверное в штабе каком-то служите? – Ирина спросила и зарделась.
– Да, нет, мы с передка, ПВОшники мы. – Сергей заулыбался во весь рот, – А, как Вы назвали моих побратимов – коллеги действительно в возрасте, но это не мешает им служить наравне с другими.
Сергей рассказал, что ему – сорок пять, тому, кто с усами, Ивану – пятьдесят три, а самому старшему дяде Мише – шестьдесят. Наливая в кружки кипяток солдат рассказал, что его и Ивана – мобилизовали, а дядя Миша – доброволец, Горловчанин, вывезший остатки своей семьи в Полтаву еще в 2014, после чего ушел на войну освобождать свой дом.
– А, почему остатки семьи? – тихо переспросила молчавшая до этого Елена.
– Дядя Миша был фермером, до пенсии впахивал на шахте, были неплохие деньги. Как все началось, пришла местная босота и сказала, что теперь они – власть, а таких как он нужно "раскулачить". Дядя Миша не согласился... пытался упираться, что-то объяснять... В подвале, во время пыток умерла его мать и младший сын. – В комнате повисла тишина.
– Может покушаете? – Ирина пыталась снять неудобную паузу.
– Спасибо, мы чайку попьем, вечерний туалет и – баиньки! – Сергей снова заулыбался.
Солдат взял кружки и пошел к побратимам. Девушки молчали, с улицы, после перекура и очередного обхода зашел дядя Ваня.
Проснувшиеся с утра девушки обнаружили на столе жестяные банки с разнообразными консервами, сгущенным молоком, пакет сахара и записку с одним словом: "Спасибо! "...
"Как во вторую мировую... " – вымолвила Лена и задумчиво посмотрела в окно.
Арта (1) – артиллерия,
Исходящие (2) – выстрелы в сторону противника,
Прилеты(3) – попадание снарядов со стороны противника,
Ответка(4) – ответный огонь по противнику.
Текст большой поэтому он разбит на страницы.
