Мнения современников и историков об опричнине. Литературно-исторические заметки юного техника

В нашей историографии пет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, Д£М личность царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его пресловутая опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное. Последним словом дореволюционной исторической науки считалась сложная и замысловатая концепция С, Ф. Платонова. Однако уже в свое время она вызывала некоторые весьма существенные возражения и не пользовалась общим признанием. Не менее авторитетный историк, чем Платонов, В.О. Ключевский дал совершенно иную характеристику и оценку личности царя Ивана и его деятельности. К сожалению, весьма ценные высказывания В. О. Ключевского были выражены в форме афоризмов, очень сжато, не были мотивированы, и богатое содержание их не раскрыто. Вероятно, поэтому они не имели того успеха, которого, несомненно, заслуживают.

Ни Платонов, ни Ключевский не занимались специально исследованием царствования Ивана IV и, в частности, его опричнины. На основе известных в их время источников они сделали попытку в целях университетского преподавания обобщить известный им материал и дать слушателям и читателям целостное представление о предмете. Если их опыты не всех удовлетворяют и не устраняют всех сомнений и разногласии, то этот факт является липшим подтверждением старой истины, что никакое глубокомыслие_и_Ы11=_-_ . KawH2J)çjrpj3y_^io^nje_^n2ryT возместщ^^^ештш^^актов. Всем, кто задумывался над неразберихой разноречивых мнений по указанным вопросам, становилось ясным, что дальнейшее движение исторической науки вперед возможно только путем монографического исследования старых источников и при помощи большого количества существующих, но еще не привлеченных к исследованию новых.

Краткий обзор литературы предмета должен помочь нам выяс нить причины ошибок и разногласий историков, поставить глав ныо вопросы, подлежащие исследованию, и наметить самые пути исследования.

[Н. М. Карамзин!

Обзор следует начать, конечно, с Н. М. Карамзина. Обстоятельно и близко к источникам, главным образом к летописям, рассказывает Карамзин о переломе в образе жизни, поведении и политике царя Ивана, который произошел после удаления им Сильвестра и Алексея Адашева и смерти царицы Анастасии. Далее Капам-зпп. излагая события царствования Ивана в хронологическом пп-/ рядке, отмечает шесть «эпох», как он выражается, опал и казней. V Первукцгаоху Карамзин Относит KO__jirje^eirn_jjo_^yni^TT^Baini;i опличнины, четыре эпохи - к семи с половиной годам опричнины и шестую эпоху - ко времени после отменылщрТгтайны, щщйщзй-"тельно до-1577 г. Всю вторую половину царствования Ивана IV. начиная с 1560 г., когда в жизни Ивана произошел указанный перелом, Карамзин рассматривает как один период, период необуз данного и пагубного для государства самовластия царя Ивана.

Карамзин отметил, что опричнина просуществовала всего семь с половиной лет - с начала 1565 г. по ISJ^j^ji учреждение Оприч-ч- ного двора, по мнению Карамзина, было вызвано преувеличенны м и неосновательным страхом царя Ивана за свою безопасность. Когда Иван после «беспримерных ужасов тиранства» убедился в безусловной покорности подданных и в личной безопасности, он уничтожил «безумное раздвоение» царства на земщину и опричнину и если не прекратил опал и казней, то, «по крайней мере, исчезло сие (т. е. опричнины.■-- [С. В.] страшпоо имя» ".

Домысел Карамзина относительно мотивов отставки опричнины несколько наивен, его понимание опричнины страдает, конечно, упрощенчеством, но тем не мепее оно имеет большие положительные стороны: во-первых, оно очень близко к источникам и к мнениям об опричнине современников, а во-вторых, оно, обходя и не решая многих вопросов, оставляет чистым, пе засоренным пустыми домыслами поле для будущих исследователей. Положительной стороной концепции Карамзина следует признать также ее ясность. Она сводится к следующим положениям:

1. Семь с половиной лет существования опричнины пе представляют особого периода в политике царя Ивана, т. е. огдршшина.. . не преследовала никаких особых целей^ кроме-технич£скон_ цели "j обеспечения личной безопасности царя_. По мнению Карамзина, "страхи царя Ивана за свою безопасность былп преувеличенными

1 Н. М. Карамзин. История Государства Российского, т. IX СПб., 1892, стр. 131.

и неосновательными, т. е. неразумными, но, по-видимому, правильнее будет предоставить суждение по этому вопросу самому Ивану.

2. Опричнина создавала временное «безумное раздвоение» государства.

3. Не имея сведений по вопросу, в чем состояла причина отстав-, ки опричнины, Карамзин ограничился предположением, что.царь

Иван упразднил опричнину потому, что убедился в ненужности ее дальнейшего существования. Таким образом, вопрос оказывается у Карамзина, в сущности, обойденным. И за это, в конце концов, следует быть благодарным Карамзину, так как для науки лучше, если вопрос оставляется открытым, чем если высказываются не основанные на источниках концепции.

Мне представляется весьма существенным отметить близкую зависимость взглядов Карамзина, и в частности его мнения об опричнине, от первоисточников, в особенности от писаний кн. Курбского. Высказывания современников царя Ивана и ближайших за ними поколений показывают, что авторы из разных слоев общества, отечественные и иностранные, на разные лады определяют опричнину как пагубное для государства разделение, причем некоторые (как, например, автор одной из статей Хронографа 1617 г.) ставят, так сказать, точку над «i» и говорят, что царь, разделив своих людей на два лагеря, «поустил», т. е. натравил, одних людей на других, но никто, ни летописцы и повествователи, ни Курбский, ни иностранцы, не приписывали учреждению опричнины каких-либо особых государственных целей.

Никто, кажется, из историков, писавших об опричнине, не обратил внимания на тот знаменательный факт, что кн. Курбский в своих «епистолиях» к царю и в «Истории о великом князе Московском» нигде ни слова не говорит ни об учреждении опричнины в 1565 г., ни об ее отмене в 1572 _г. Хорошо известно, что он не упускал ни одного случая, ни одного факта, чтобы поразить, обличить и заклеймить своего царственного противника. Объяснить это забывчивостью Курбского пли соображением, что он, живя в эмиграции, не знал об этих.фактах, евверше-нно.невозможно. В своей w" «Истории» Курбский^сообщает ^множество фактов^ происшедших после его побега, и это не оставляет никакого сомнения в том, что он имел хорошую агентуру и живо интересовался всем, что происходило в покинутой им родине.

В рассказе о столкновении царя с митрополитом Филиппом Курбский влагает в уста последнего следующие слова: «Аще обе-щаешися покаятися в своих гресех и отогнати от себя оный полк сатанинский, собранный тобою на пагубу хрпстиянскую, сиречь кромешников, або опришницов нарицаемых, аз благословлю тя и прощу» 2.

2 РИБ, т. XXXI, гггр. 316.

Когда Курбскому приходилось говорить об опричниках, он называл их то «катами», т. е. палачами, то «кромешниками». Эти выражения («кромешннк», «кат» или «опришнинец») свидетельствуют с несомненностью, что Курбский хорошо знал о существовании Опричного двора.

Неизвестно, кто первый, говоря об опричниках, назвал их «кромешниками», но эта остроумная игра словами и понятиями прочно заняла место в русском языке и дожила до наших дней. Слова «опричь» и «кроме» синонимичны. По тогдашним представлениям о потустороннем мире, «царство божие» было царством вечного спета, за пределами, опричь, кроме которого находилось царство вечного мрака, «царство сатаны». Выражение «кромешная тьма», в которой зги не видно, употребляется и в наше время людьми, которым неизвестно его происхождение п чужды понятия о кромешной тьме «царства сатаны». Выражения «кромешный» п «кромепгаик», образованные по аналогии со словами «опричь», «опричный» и «опричник», были не только игрой словами, но одновременно клеймили опричников как исчадье ада, как слуг сатаны. И Курбский во многих местах своих писаний называет приверженцев и слуг царя Ивана, и в частности опричников, «полком сатанинским», из чего вытекало или подразумевалось, что царь Иван уподоблялся сатане.

Молчание Курбского xiu Опрпчном-дворе можно объяснить только тем, что, с его точки зрения, опричнина не внесла ничего принципиально нового в политику царя Ивана, что с^тдественным и важным, по его представлениям, }5ыло не количество жертв, которое в период опричнины, несомненно, увеличилось, а вообщсмюра_з действий царя и отношение к своим слугам - бессудностъ и потому; несправедливость его опал и крайняя жестокость наказаний, неблагодарность к заслугам лиц, подвергавшихся опалам, неуважение к преклонному возрасту жертв, истребление людей «все-родне», т. е. с женами, малолетними детьми и ни в чем не повинными родичами. Это «гонение великое иоскурнлось». как выражался Курбский, вскоре после удаления Сильвестра и Алексея Адашева, в 1560 г., и тогда же царь Иван начал привлекать к себе приверженцев, приводить их к присяге, образовывать как бы «великий полк сатанинский». С другой стороны, через шесть лет после отмены опричнины Курбский в последнем письме призывал Ивана очнуться, воспрянуть и не губить себя и дома своего. Курбский напоминал Ивану то время, когда он «блаженне царствовал», управляя государством в согласии с добрыми советниками, противополагал это время позднейшему, когда «вместо избранных и преподобных мужей, правду тп глаголющих, не стыдяся», царь окружил себя «подобедами и тунеядцами», «вместо крепких стра-тигов и стратилатов» привлек «нрегнусодейных и богомерзких Вельских с товарыщи; и вместо храброго воинства, кромешшгков

или опрпшиплцов кровоядных, тьмы тьмами горших нежели палачей» 3.

К этому противоположению счастливого начала царствования Ивана тому времени, когда Иван в 1560 г. отогнал от себя: добрых советников, воздвиг гонение на всех верных слуг и вступил на путь порока, Курбский возвращается не раз. Эта антитеза, в несколько иной трактовке, легла в основу карамзннской характеристики Ивана и его царствования. У Курбского Карамзин заимствовал указания на порочные наклонности Ивана еще в отрочестве: онаучил жинотных, топтал, вместе со сверстниками, kohhmji встречных на улицах и "т. "п.-У~нёго же Карамзин" "почерпнул сведения о том впечатлении, которое произвели на юношу Ивана пожар Москвы 1547 г., мятеж черни, направленный боярами против партии Глинских, когда был убит брат Елены Глинской кн. Михаил Васильевич и царь трепетал за свою безопасность, появление па сцене Сильвестра и т. д.

Карамзин использовал все эти высказывания Курбского для нравоучительного рассказа на тему о пагубности для правителя государства путей порока в частной жизни и попрания всех принципов элементарной морали в государственной деятельности.

Большой заслугой Н. М. Карамзина следует признать то, что оп, рассказывая про царствование Ивана IV, про его опалы п казни, про опричнину в частности, не фантазировал и не претендовал па широкие обобщения социологического характера. Как летописец, он спокойно и точно сообщил огромное количество фактов, впервые извлеченных им из архивных и библиотечных первоисточников. Если в оценке царя Ивана и его политики Карамзин морализирует и борот на себя роль судьи, то его изложение пастолько ясно и добросовестно, что мы легко можем выделить из рассказа сообщаемые им ценные сведения и отвергнуть тацитов-скнй подход автора к историческим событиям. Нет надобности говорить и спорить о том, что Карамзин как историк устарел во многих отношениях, но по своей авторской добросовестности и по Неизменной воздержанности в предположениях и домыслах он до сих пор остается образцом, не досягаемым для многпх последующи историков, у которых пренебрежение к фактам, нежелание ВХ искать в источниках и обрабатывать соединяются с самомнением п с постоянными претензиями на широкие и преждевремен-::"в обобщении, не основанные на фактах.

Вместо того, чтобы, отправляясь от богатого наследства, остав-

ого Карамзиным, идти вперед, увеличивать запас прочно

овлепных фактов, совершенствовать методы исследования,

рять свой исторический кругозор и переходить постепенно

ее широким обобщениям, в послекарамзпиской исторпо-

начался разброд, претенциозная погоня за эффектными

РИВ, т. XXXI, стр. 155

широкими обобщениями, педооценка или просто неуважение к фактической стороне исторических событий.

В результате такого направления исторической науки интересная эпоха царствования Ивана IV представляется читателю менее ясной, чем это было при Карамзине. Историческое поле, если можпо так выразиться, оказалось загроможденным противоречивыми оценками и концепциями, приводящими читателя в недоумение. Эти прихотливые узоры «истовыми цветами по пустому полю» исторических фантазий дискредитируют историю как науку и низводят ее на степень безответственных беллетристических упражнений. В итоге историкам предстоит, прежде чем идти дальше, употребить много времени и сил только на то, чтобы убрать с поля исследования хлам домыслов и ошибок, и затем уже приняться за постройку нового здания.

С большой неохотой приходится взять на себя этот труд при ясном сознании, что результатом его будет нередко только отрп цание и опровержение чужих ошибок, а не поступательное движение вперед.

К. Д. Кавелин

«Дней Александровых прекрасное начало» породило поучительную для государственных деятелей концепцию личности и государственной деятельности царя Ивана, данную Карамзиным. Суровая реакция царствования императора Николая I вызвала ряд попыток писателей разного калибра и различной степени осведомленности реабилитировать царя Ивана в противовес отрицательной характеристике Карамзина. При всем разнообразии этих попыток в основе их лежали две основные идеи: возвеличение Ивана как государственного деятеля и оправдание-cxxl.пороков с точки зрения государственной пользы. При этом все положитель нов, что было сделано во время царствования Ивана, приписывали лично Ивану, а все отрицательные явления и события взваливали на шею «боярства», оправдывая тем самым опалы и казни грозного царя, хотя и жестокие, а иногда и несправедливые, но в конечном счете полезные. И делали это, не считаясь с хронологией и последовательностью событий; например, приписывали самому Ивану важные н разносторонние реформы 1547 -1556 гг.. когда Иван по молодости и неопытности не был способен стать самостоятельным государственным деятелем, а затем находился под влиянием своих советников, которые, как он выражался в послании к Курбскому, «сняли» с него всякую власть и оставили ему только честь председателя в Боярской думе.

Незнание фактов, неопрятное пользование известными фактами и крайняя небрежность умозаключений и вообще приемов изложения своих мыслей доходят до того, что относят ко времени царя Ивана или приписывают лично ему то, что было давно

совершено его дедом или отцом. Так было более ста лет тому назад, н то же продолжается до наших дней. Это дало повод вдумчивому историку А. Е. Преснякову сказать, что характер в сущность реформ середины XVI в. совершенно не вяжутся с укоренившимся в историографии мнением о боярском и княжеском засалив в годы малолетства Ивана. «Как это на первый взгляд ни странно,- заключает Пресняков свой отзыв о книге С. Ф. Платонова об Иване Грозном,- но 16-й век в русской истории можно назвать одним из наименее изученных ее периодов. С. Ф. Платонов, конечно, справедливо отмечает, что наша историография сделала весьма существенные успехи в изучении эпохи Грозного, но цельное представление о ней отсутствует. Одна из причин этого в неразработанности истории первой половины 16-го века и конца 15-го - времен Ивана и Василия 3-х, деятельности которых Грозный был продолжателем в завершителем» 4.

В личности и действиях царя Ивана так много отрицательного и темного, что для апологии их нужна была большая смелость *t и изворотливость. При незнании или умышленном игнорировании ** фактов апология превращалась в безответственную, ни для кого I не обязательную болтовню и плодила мнимо научную фантастику. ^Отсюда - целая литература так называемых «психологических» этюдов и портретов, которые вызывали у читателей недоумение гл своим несходством и в конце концов всем надоели. yi А. С. Грибоедом в своей бессмертной комедии осмеял сущест-wj вовавшую в его время претенциозную моду сочинять на разные Uj темы «философские» этюды вроде репетиловского «Взгляда и нечто». Дань этой модо отдал известный историк права и публицист К. Д. Кавелин. В 1846 г. он выступил в печати с талантливым этюдом под заглавием «Взгляд на юридический быт древней России» 5.

На фоне широчайших обобщений и бездоказательных общих фраз Кавелин, по считаясь с Карамзиным и М. П. Погодиным, которые очень невысоко оценивали личность и государственную деятельность Ивана, парадоксально сравнивает царя Ивана с Петром I. Оба они были, по мнению Кавелина, «благороднейшими и достойнейшими» представителями идеи государственности. Разница между «ими была только в том, что Петр I при огромном уме был натурой волевой и практической, а Иван IV был натурой поэтической, страстной, в которой богатое воображение но сочеталось с практичностью. Как и у Петра I, у Ивана были великие замыслы, а крушение их объясняется тем, что его окружала косная, своекорыстная и невежественная среда боярства, которая была неспособна и не хотела принимать великие замыслы

«Вока». Исторический сборник, Пг., 1924, стр. 181-182. Перепе*

Корсакова

им.Горьчого

С. В. Весе/ эвекий МГУ

чинений Кавелина, изд. под ред. проф.

царя и упорно ему противодействовала. Иван изнемог в бесплодной борьбе с этой средой и в конце концов сделался «ханжой, трусом ц тираном». «Иван IV так глубоко пал именно потому, что был велик»,- заканчивает Кавелин свою психологическую характеристику Иванае.

Поскольку характеристика Кавелина не основывалась ни на каких фактах и он не разъяснил читателю, в чем состояли вели-кие замыслы царя Ивана и какие государственные начала он безуспешно пытался найти, Кавелину нетрудно было противоречить самому себе и в столь же общих фразах через год говорить, что «Иван IV есть целая эпоха русской истории, полное и верное выражение нравственной физиономии народа в данное время» и что оп был «вполне народным деятелем в России» 7. Так писал Кавелин в 1847 г. в отзыве о диссертации С. М. Соловьева «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома».

Идея о бездне падения, которая грозит великому человеку, заимствована Кавелиным у В. Белинского. В 1836 г. в рецензии на «Русскую историю для первоначального чтения» Н. Полевого Белинский писал: «Есть два рода людей с добрыми наклонностями: люди обыкновенные и люди великие. Первые, сбившись с прямого пути, делаются мелкими негодяями, слабодушниками; вторые - злодеями. И чем душа человека огромнее, чем она способнее к впечатлениям добра, тем глубже падает он в бездну преступления, тем более закаляется во зле. Таков Иоанн: это была душа энергическая, глубокая, гигантская». «...Это был падший ангел, который и в падении своем обнаруживает по временам и силу характера железного, и силу ума высокого» 8.

Легко заметить, что высказывания Кавелина бездоказательны, произвольны и противоречат фактам, известным еще в его время. От юриста с философским образованием, каким был Кавелин, можно было бы ожидать логичности рассуждений, но и в этом отношении Кавелип грешит.

Ему, конечно, было известно, что в годы отрочества и юности царя Ивана было проведено много крупных реформ в центральном и местном управлении, в области государственного хозяйства и в распределении налогового бремени, в реорганизации ратной службы и т. д. Всматриваясь в реформы середины XVI в., мы приходим к выводу, что все они довольно последовательно п разносторонне были направлены на то, чтобы преобразовать конгломерат «вотчин» московских великих князей в единое государство в собственном смысле слова.

Кому принадлежала инициатива этих реформ, кто их проводил в жизнь? На эти естественные вопросы Кавелин не отвечает, обхо-

6 К. Д. Кавелин. Собрание сочинений, т. I. СПб., 1897, стр. 47.

7 Там же, стр. 400.

8 В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. II. СПб., 1900, стр. 442, 444.

дит их и вместо того говорит о великих замыслах Ивана, не выясняя читателю, в чем они выражались. Ведь сам Иван в «По-слапии к кн. Курбскому» говорит, что в это время бояре лишили ого всякой власти и делали все, что им было угодно. Возможно, что Иван по своему обыкновению преувеличивал роль бояр, но почему в полемике с Курбским он ничего не говорит о своих государственных замыслах, которых бояре будто бы не понимали и которым не сочувствовали? Почему с 1560 г., когда возмужавший Иван взял власть в своп руки и освободился от непрошенных советов своих невежественных советников, «боярская среда» стала косной, невежественной, неспособной понимать общегосударственные интересы? Все эти естественные недоуменные вопросы Кавелин обходит.

В общем полет Кавелина в стратосферу фантазии настолько противоречит фактам и логике, что его высказывания можно было бы без сожаления сдать в архив историографических курьезов, ели бы они не имели успеха и не оказали заметного влияния на последующих историков.

Кажется, можно довольно удовлетворительно объяснить причины успеха высказываний Кавелина. По вопросу об опричнине Кавелин в том же этюде писал: «Это учреждение, оклеветанное современниками и непонятое потомством, не bhvihpho Иоанну, как думают некоторые, желанием отделиться от русской земли, Противопоставить себя ей... Опричнина была первой попыткой Создать слубежное дворянство и заменить им родовое вельможество, па место рода, кровного начала, поставить в государствен-пом управлении начало личного достоинства»9. Попытка оказа-1ась неудачной, но виповат в этом не царь, а боярская среда, Которая не понимала великих замыслов царя и по своему своекорыстию оказывала ему только противодействие.

Итак, можно сказать, что царь Иван предполагал при помощи ipinmiiHbi открыть дорогу безродным талантам, в интересах (Гдарства оттеснить на второй план бездарных представителей йдовой знати. Нет надобности много говорить, что и это выска-юапне Кавелина голословно и не подтверждается фактами. Но [впоху реформ Александра II и нарождения «мыслящего проле-|риата» Писарева эта идея широкой дороги, открытой талан-независимо от происхождения, оказалась как нельзя более Гати и обеспечила успех мнению Кавелина в кругах либераль-)В и революционной интеллигенции. С другой стороны, кавелин-восхваленпе самодержавия находило самый благожелатель-прием в кругах консерваторов и реакционеров. Так выска-liunt Кавелина могли отвечать вкусам самых разнообразных Дрелей, и это обеспечило им едва ли заслуженный успех *.

К. Д. Кавелин. Собрание сочинений, т. I, стр. 52-53.

М. П. Погодин

Большой любитель и знаток первоисточников, ученый острого, реалистического и трезвого ума, человек, лишенный (к счастью или несчастью для него) всякой фантазии, М. П. Погодин в 20-х годах, вскоре после выхода в свет «Истории государства Российского», выступил с возражениями против некоторых мнений Карамзина. Много позже Погодин выступил с возражениями против С. М. Соловьева (не имея возможности пересмотреть статьи Погодина, цитирую его по Н. К. Михайловскому) 10.

Вопреки Соловьеву Погодин отказывался признать Ивана крупным и оригинальным государственным деятелем. В преобразовании вотчины московских государей на новых началах Иван III сделал неизмеримо больше нового и полезного, чем его внук. Бесспорно, что в многолетнее царствование Ивана IV было совершено много великого, но можно ли приписывать это Ивану? Воспитание его было очень ненормальное и в.общем скверное, образование - беспорядочное. Как можно предполагать, чтобы Иван в возрасте 17-20 лет вдруг стал большим государственным преобразователем? «Он мог оставить прежний буйный образ жпзни, мог утихнуть, остепениться, заняться делом, соглашаться на предлагаемые меры, утверждать ИХ - вот и все; но чтобы он мог вдруг понять необходимость в единстве богослужения, отгадать нужды и потребности народные, узнать местные злоупотребления, найти противодействующие меры, дать нужные правила касательно суда, например, об избрании целовальников и старост в городах и т. д.,- это ни с чем не сообразно». В это время реформ Иван был под влиянием своих советников, а когда влияние пропало, то в последние 25 лет жизни Ивана нельзя указать никаких законов и указов и вообще действии правительства, в которых проявлялся бы государственный ум правителя и понимание требований народной жизни, которые видны в первые годы его царствования. После 1560 г. в деятельности Ивана «нет ничего, кроме казней, пыток, опал, действий разъяренного гнева, взволнованной крови, необузданной страсти», и не видно никаких государственных замыслов и планов, а вместо них - разделение государства на опричнину п земщину, странный эпизод с поручением земщины крещеному татарину Симеону Бекбулатовичу и бесконечные казни. «Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начетчик с подъяческим умом - и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей» п.

10 Н. "К. Михайловский. Иван Грозный в русской литературе. Напечатано впервые в 1891 г. и перепечатано в собрании сочинений Н. К. Михайловского, т. VI.

11 Н. К. Михайловский. Полное собрание сочинений, т. VI. СПб., 1909, стр. 160-161.

1 Возражения Погодина Соловьеву ценны четкой постановкой основной проблемы исследования царствования Ивана Грозного, исторического значения его личности и связи эпохи царя Ивана с предшествовавшими княжениями - Ивана III и Василия III.

С. М. Соловьев

Основная исследовательская работа С. М. Соловьева, диссертация «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома», по содержанию и времени исследуемых явлений очень далека от царствования Ивана Грозного. Историей образования Московского государства Соловьев специально не занимался и излагает ее только в своей многотомной «Истории государства Российского». Поэтому в VI томе его «Истории» сравнительно мало нового даже для своего времени, мало самостоятельных суждений, и главным содержанием его высказываний является полемика с мнениями предшественников. Поэтому изложить взгляды i Соловьева ясно и коротко - задача нелегкая. С другой стороны, Соловьев не любил широких обобщений кавелинского типа, перегружал изложение множеством старых и новых сырых материа-;?* ЛОВ, передавая их читателю с рук на рукп зачастую без всяких ■ обходимых комментариев, и слишком поспешно выпускал том М томом своей «Истории», чтобы устранять неувязку частей п даже противоречия отдельных высказываний.

В рассказе о царствовании Ивана IV Соловьев возвращается

СВООИ излюбленной идее - к вековой борьбе в истории Руси

/дарственных начал» с пережитками родового быта. По су-

ГВу это не бытовые явления, а юридические понятия. Но, как

Стно, Соловьев не обладал юридической подготовкой и предо-

читатслю самому вкладывать содержание в употребляв-

нм термины. Кавелпн в своем отзыве на VI том «Истории»

1Ы>ва указывал, между прочим, что родовой быт первобыт-

■ародов весьма мало имеет общего с родовыми отношениями

Рюрикова дома, а последние имеют очень мало общего с

[■ааываомыми пережитками родового быта XVI в. В XV-

в. мы имеем дело не с родовым бытом и не с родами, а с

и фамилиями, и понятие родовитости боярина XVI в.

Инчого общего с родовым бытом.

Соловьева все события царствования Ивана сводятся к борь-

ИДОарствеиных начал с родовым бытом. К сожалению, весь

ЯМ О «последней отчаянной битве», которую государствен-

МЧАЯа дали при царе Иване родовому быту, лишен у

Всякой конкретности, битва «декретируется», но не

показывается на фактах. В частности, Соловьев не говорит, кто, собственно, был представителем и проводником государственных начал. Об этом Соловьев предоставляет догадываться самим читателям.

В оценке личности грозного царя Соловьев не менее строг и беспощаден, чем Карамзин, но какую роль играл царь в упомянутой «последней отчаянной битве», не видно за общими фразами вроде «государство складывалось», «новое сводило счеты со старым» и за лениво-небрежным изложением.

Особенно ярко это сказалось в заключительной главе VI тома. В IV главе Соловьев говорит об опричнине, затем следуют главы: «Полоцк», «Стефан Баторнй», «Строгановы и Ермак». В последней главе после рассказа о завоевании Сибирского царства он как бы вспомнил о выводах и решил побеседовать непринужденно с читателем об Иване вообще.

После высказанных выше замечаний не будет неожиданностью, что конечные выводы и оценки Соловьева оказываются взятыми из области морали, а не из сферы вопросов торжества государственных начал. Полемизируя на два фронта, т. е. с апологетами царя Ивана и с ее противниками, Соловьев претендует на роль беспристрастного судьи и довольно наивно объясняет причину существовавших в его время разногласий: «Эти два противоположные мнения проистекали из обычного стремления дать единство характерам исторических лиц; ум человеческий не любит живого многообразия, ибо трудно ему при этом многообразии уловить и указать единство, да и сердце человеческое не любит находить недостатков в предмете любимом, достоинств - в предмете, возбудившем отвращение». «Так случилось с Иоанном IV: явилось мнение, по которому у Иоанна должна быть отнята вся слава важных дел, совершенных в его царствование, ибо при их совершении царь был только слепым, бессознательным орудием в руках мудрых советников своих - Сильвестра и Ада-шева» 12.

Далее Соловьев, забывая об обобщающем характере своих выводов, опровергает подробными цитатами из источников это мнение и заключает: «Но если, с одной стороны, странно желание некоторых отнять у Иоанна значение важного самостоятельного деятеля в нашей истории; если, с другой стороны, странно выставлять Иоанна героем в начале его поприща и человеком постыдно робким в конце, то более чем странно желание некоторых оправдать Иоанна; более чем странно смешение исторического объяснения явлений с нравственным их оправданием. Характер, способ действий Иоанновых исторически объясняется борьбою старого с новым, событиями, происходившими в малолетство

12 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, т. VI. СПб., изд. «Общественная польза», стр. 328.

царя, во время его болезни и после; но могут ли они быть нравственно оправданы этою борьбою?..» 13.

Затем, после рассуждения о свободе человеческой воли, Соловьев дает заключительный аккорд: «Человек плоти и крови, он не сознал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда, или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам п плахам; он сеял страшными семенами - и страшна была жатва: собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени! Не произнесет историк слова оправдания такому человеку; он может произнести только слова сожаления, если, вглядываясь внимательно в страшный образ, под мрачными чертами мучителя подмечает скорбные черты жертвы; ибо и здесь, как везде, историк обязан указать на связь явлений; своекорыстием, презрением общего блага, презрением жизни и чести ближнего сеяли Шуйские с товарищами: вырос Грозный» 14.

Поскольку «историческое объяснение явлений» у Соловьева довольно слабо и часто спорно, поскольку государственные нача-| Да, проводником которых, как кажется, Соловьев считал главным Образом самого царя, а не его советников, очерчены в очень неясных чертах, все заключения Соловьева сводятся к рассуждению: «О одной стороны, нельзя не сознаться, а с другой стороны, нельзя ■в признаться».

Карамзин последовательно и прочно стоял на оценке личности и деятельности царя Ивана с точки зрения морали и без премии на бесстрастие летописца, который «не ведает ни правых, виновных» и излагает события, «не мудрствуя лукаво». Солопь-осложиил задачу историка обязанностью давать «историческое icncirae явлений», но так как последняя задача неизмеримо ипее морализирования и выполнена Соловьевым неудовлетво-1Ьно, конечный вывод Соловьева получил характер полу-шдатольного приговора историка, как будто беспристрастного, В действительности не только не разрешившего всех существен-■опросов темы, но не поставившего даже вопросов дальней-болое углубленного исследования сложного процесса пре-Доил вотчины московских великих князей в государство в рилом смысле слова, что составляет главное содержание nili Ивана III, его сына Василия и внука, царя Ивана*. Man кажется, что было бы неуважением к памяти С. М. Со-замалчнвать некоторую устарелость его исторического прении и методов работы, равно как и небрежность пзло-ИО, отмечая эти недостатки, нельзя не быть благодарным богатую сокровищницу сообщенных им фактов и за

"at Соловьев. История России с древнейших времен, т. VI,

множество мыслей, иногда весьма полезных, и метких замечаний, разбросанных в его многотомной и многословной «Истории России». Эти положительные стороны труда Соловьева были как бы арсеналом, из которого брали оружие последующие историки самых различных направлений, будили историческую мысль и в коночном счете принесли большую пользу русской исторической науке.

Ниже, при изложении своего исследования, мне не раз придется приводить и разбирать высказывания Соловьева по частным вопросам времени царя Ивана.

В. О. Ключевский

В. О. Ключевский лучше, чем кто-либо из его предшественников, был подготовлен к пониманию эпохи Ивана Грозного. Его первая работа о «Сказаниях иностранцев как историческом источнике» предохраняла его от излишнего доверия и злоупотребления этим важным источником, в чем были повинны все историки, начиная с Карамзина. Большая исследовательская работа о «Житиях святых как историческом источнике» дала Ключевскому большие познания в области духовной культуры Руси и умение читать и понимать памятники древней письменности. Докторская диссертация Ключевского была большим исследованием социального строя Московской Руси, и в частности боярства. Наконец, небольшая, но содержательная монография о земских соборах впервые познакомила читателей с организацией и историческим значением этого важного учреждения. К сожалению, взгляды Ключевского на время царя Ивана были изложены им в университетском «Курсе русской истории», в котором ему приходилось быть кратким и дать общую схему, не излагая фактов, которые, как он предполагал, известны слушателям. Поэтому его высказывания иногда производят впечатление бездоказательных, тогда как в действительности они были плодом большого труда над первоисточниками и напряженной работы исследовательской мысли.

Со многими высказываниями Ключевского можно не соглашаться, и в дальнейшем я постараюсь отметить слабые места его заключительной характеристики Ивана, но бесспорной заслугой Ключевского следует признать то, что он решительно отказался от «умозрительных изъяснений» психологического свойства и морализирования. Это вовсе не значило, что он игнорировал психологию исторических личностей или не имел своих симпатий и представлений о морали, но он не вводит этих элементов в свое изложение, находя их излишними. Он излагает факты, рассказывает читателю о результатах своего исследования первоисточников, делится с ним своими размышлениями и выводами и предо-

ставляет ему самому дать моральную оценку исторических собы тий и лиц.

Чтобы понять Ключевского, необходимо все время внимательно следить за ходом его мыслей, изложенных в разных местах лекций «Курса русской истории» и в «Боярской думе».

Впервые об опричнине В. О. Ключевский высказался в исследовании о «Боярской думе», вышедшем в 1880 г. При переиздании «Боярской думы» глава об опричнине воспроизведена, по-видимому, без изменений, но в печатном «Курсе русской истории», во II томе, вышедшем в 1906 г., В. О. Ключевский высказал об опричнине несколько существенных мнений, весьма отличных от того, что было сказано им в «Боярской думе». Едва ли возможно выяснить постепенную эволюцию взглядов Ключевского на опричнину. Поэтому я буду говорить только о «последнем слове» В. О. Ключевского в тех формулировках, которые мы находим во II томе «Курса русской истории».

Ключевский высказал об опричнине несколько очень хороших мыслей, и если они не оказали соответствующего влияния на 1 историографию вопроса, то это объясняется слишком общей формулировкой и присущей Ключевскому афористичностью высказываний без необходимого подтверждения фактами.

Определив опричнину как «пародию удела», Ключевский говорит: «Опричнина получила значение политического убежища, куда хотел укрыться царь от своего крамольного боярства». «Итак, опричнина явилась учреждением, которое должно было ограждать личную безопасность царя. Ей указана была политическая цель, для которой не было особого учреждения в существовавшем московском государственном устройстве...» 15.

Бесспорно, что первым и главным назначением Опричного двора было обеспечить личную безопасность царя, служить «политическим убежищем», как выразился Ключевский, но совершенно неверно, что в строе Московского государства не было соответствующего учреждения. В данном случае Ключевскому не Хватало знания того же, что и другим историкам, писавшим об опричнине, а именно знания структуры и роли в строе Московского государства Государева двора, из которого царь Иван в 565 г. выделил себе Особый или Опричный двор, устроив его по-образцу старого Государева двора.

Срсударев двор^- исконное учреждение русских князей. XII в. княжеский* двор состоял из старшей дружины (советнп-ов, воевод и соправителей князя) и из младшей дружины (гри-ей и отроков, живших во дворе князя в качестве дворовых слуг -телохранителей). Двор московских князей состоял из двух неявных частей. Высшие чины, начиная от боярина и кончая"

15 В. 0. Ключевский. Курс русской истории, ч. П. М., 1937. стр..

стряпчими, соответствовали старшей дружине киевских князей. Это были постоянные советники князя, воеводы и головы его ратных сил, соправители и помощники княжеского центрального и местного управления. По приблизительным расчетам, в середине XVI в. дворян в этих чинах было человек 600. Приблизительно четыре пятых двора служили в низшем чине - в жильцах. Это - молодшая дружина московских князей. Их было до 2400 чел. Как показывает их название, они жили во дворе московского государя и, сменяясь по третям или четвертям, несли охрану государя, его семьи и всех дворцовых зданий, исполняя при случае те или иные мелкие поручения. В походах жильцы были рядовыми так называемого «государева полка». Таким образом, жильцы были, во-первых, телохранителями князя, дворовыми слугами, а затем как бы гвардией.

Указ об опричнине, изложенный в официальной летописи, говорит определенно, что недоверие царя и опасение за личную безопасность вызвали не одни княжата и бояре, а весь старый Государев двор в целом." По традиции, утвердившейся в историографии, Ключевский говорит, что опричнина должна была служить убежищем от «крамольного боярства», что назначением ее было истребить крамолу «преимущественно в боярской среде». В действительности мы знаем, что царь Иван покинул кремлевский дворец своих предков, построил себе в Москве на Воздвиженке особый дворец со всеми службами, а в Александровой слободе устроил укрепленный лагерь, убежище в подлинном смысле слова. В Опричном дворе он учредил не только все чины по примеру старого Государева двора, но и все служебные дворцы (Хлебный, Кормовой и Сытный), набрав в нпх новый персонал.

Таким образом, ясно, что первый вопрос, естественно возникающий у нас,- как и почему царь Иван утратил веру в старый Государев двор, назначением которого искони было обеспечение личной безопасности князя, и пришел к мысли искать этой безопасности и убежища в «пародии удела», в Особом или Опричном дворе? Перед этим вопросом Ключевский останавливается с некоторым недоумением: «Легко видеть, как и для чего она (т. е. опричнина.- [С. В.]) возникла, но трудно уяснить себе, как могла она возникнуть, как могла прийти царю самая мысль о таком учреждении». «Довольно трудно понять ее политический смысл», так как опричнина «не отвечала на политический вопрос, стоявший тогда на очереди» 16, и не разрешала назревших противоречий в строе Московского государства.

Чтобы ответить на эти недоуменные вопросы, Ключевский за недостатком фактов, которых он не мог исследовать самостоя-

16 В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. II, стр. 191-192. 26

тельно, прибегает в очень широкой степени к общим рассуждениям.

«Домашние недоразумения» и столкновения Сильвестра и Алексея Адашева с родственниками царицы Анастасии, а «частью несогласие в политических взглядах охладили царя к его избранным советникам». Болезнь и смерть царицы произвели окончательный разрыв, после которого Иван остался одиноким. «Нервный и одинокий Иван потерял нравственное равновесие, всегда шаткое у нервных людей, когда они остаются одинокими» 17.

Далее Ключевский, минуя четырехлетний период (1560- 1564 гг.) опал и казней, переходит прямо к рассказу об учреждении опричнины. Между тем именно за эти четыре года столкновения царя с его дворянами, со старым Государевым двором в целом, а не только с «боярством» достигли такой остроты и напряженности, что он утратил не только нравственное равновесие, но и самообладание и стал искать безопасного убежища за пределами старого двора. Объяснить такое глубокое расхождение одними личными качествами и переживаниями царя Ивана было, конечно, невозможно, и Ключевский сделал попытку выяснить противоречия политического строя Московского государства, на почве которых разразился многолетний и кровавый конфликт царя с его «боярством», т. е., правильнее сказать, с дворянами, правящей вершиной класса служилых землевладельцев.

Основное противоречие, по мнению Ключевского, состояло в том, что Московское государство было абсолютной монархией с аристократическим правящим аппаратом или персоналом. Характер исторнчески сложившейся неограниченной царской власти «не соответствовал свойству правительственных орудий, посредством которых она должна была действовать». Противоречие нарастало незаметно, пока, наконец, царь и боярство «не почувствовали себя в неловком положении и не знали, как из него выйти. Ни боярство не умело устроиться и устроить государственный порядок без государевой власти, к какой оно привыкло, ни государь не знал, как без боярского содействия управиться со своим царством в его новых пределах. Обе стороны не могли ни ужиться одна с другой, ни обойтись друг без друга. Не умея ни поладить, ни расстаться, они попытались разделиться, жить рядом, но не | вместе. Таким выходом из затруднения и была опричнина» 18.

Попытка Ивана найти выход из неудобного положения путем разделения государства на земщину и опричнину оказалась совершенно неудачной. «В беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался в намерении изменить все управление страной и даже истребить вельмож. Но мысль преобразовать *■ управление ограничилась разделением государства на земщину и

17 В. О. К л ю ч е в с к п й. Курс русской пстории, ч. II, стр. 184.

18 Там же, стр. 192-193.

опричнину, а поголовное истребление боярства осталось нелепой мечтой возбужденного воображения» хотя бы потому, что заменить его было нечем и пекем 19.

«Во всяком случае, избирая тот или иной выход, предстояло действовать против политического положения целого класса, а не против отдельных лиц. Царь поступил прямо наоборот: заподозрив все боярство в измене, он бросился на заподозренных, вырывая их по одипочке, но оставил класс во главе земского управления; не имея возможности сокрушить неудобный для него правительственный строй, он стал истреблять отдельных подозрительных или ненавистных ему лиц» 20. «В этом состояла политическая бесцельность опричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка» 21. Если бы боярство имело действительно какие-либо политические притязания, покушалось крамольно на царское самодержавие, то царь должен был бы направить свои удары «исключительно на боярство, а он бил не одних бояр и даже не бояр преимущественно». «Вопрос о государственном порядке превратился для него (т. е. царя.- [С. В.)) в вопрос о личной безопасности, и он, как не в меру испугавшийся человек, начал бить направо и налево, не разбирая друзей и врагов». «Опричнина, выводя крамолу, вводила анархию, оберегая государя, колебала самые основы государства. Направленная против воображемой крамолы, она подготовила действительную» 22.

Так Ключевский подошел очень близко к самой сути кровавой трагедии царствования Ивана и высказал две глубокие мысли, которые, к сожалению, не оказали соответствующего их значительности влияния на последующую историографию вопроса. Между тем углубленное исследование источников, неизвестных Ключевскому, дает возможность развить, исправить в некоторых деталях и дополнить его высказывания.

На вопрос, почему попытка царя Ивана разрешить назревшие противоречия на деле свелась к истреблению лиц и «подействовала сильнее на нервы и воображение современников, чем на государственный порядок», Ключевский говорит, что во многом «виноват личный характер» Ивана. И дело не столько в нервности и нравственной неуравновешенности царя Ивана, сколько в том, что он не был «политическим дельцом», у него не было «практического такта, политического глазомера, чутья действительности». Так выражался Ключевский в заключительной оценке личности и царствования Ивана *.

19 В, О. Ключевский. Курс русской истории, ч. II, стр. 193.

22 Там же, стр. 196-198.

С. Ф. Платонов

Никакое остроумие не может заменить или возместить незнание фактов. Эту бесспорную истину историки склонны нередко забывать. В истории есть вопросы, по которым источников так мало, что исследователю по необходимости приходится восполнять рассуждениями недостаток фактов. На нет и суда нет. Но совершенно иначе должны были бы относиться к историку, когда источников много, п только недосуг, самонадеянность пли просто исследовательская лень порождают у историка соблазн отделаться остроумными и эффектными обобщениями.

Работы С. Ф. Платонова о литературных памятниках и о событиях Смутного времени настолько ценны как прекрасные образцы исследовательской мыслп, что вовсе не будет неуважением к его репутации сказать, что вводные главы его «Очерков по истории Смуты», и в частности глава об опричнине, являются не самостоятельными исследованиями, основанными на изучении старых и новых источников, а попыткой дать обобщения современных ему достижений исторической науки, какие приходится делать профессорам университетов при чтении общего курса русской истории.

В погоне за эффектностью и выразительностью изложения лекций С. Ф. Платонов отказался от присущей ему осторожности мыслп и языка и дал концепцию политики царя Ивана, настолько переполненную промахами и фактически неверными положениями, что поставил критиков его построений в весьма неловкое положение: опровержение всех ошибок может наскучить читателю, а главное, показаться ему неприличной и ненужной попыткой подорвать задним числом научную репутацию всеми уважаемого и высоко ценимого ученого.

Критика концепции Платонова необходима еще потому, что Гона имела большой успех п в упрощенном, как это обыкновенно бывает, виде перешла в общие курсы в учебники.

С. Ф. Платонов, определив неточно и частью неверно территорию опричнины, писал: «В центральных областях государства | для опрпчнпны были отделены как раз те местности, где еще существовало на старых удельных территориях землевладение княжат, потомков владетельных князей» 23. Ниже Платонов прибавлял: «Если мы будем помнить, что в опричное управление были f введены, за немногими и незначительными исключениями, все те места, в которых ранее существовали старые удельные княжест-| ва, то поймем, что опричнина подвергла систематпческой ломке Р;.вотчинное землевладение служилых княжат вообще, на всем его ^пространстве» 24.

Е-.-; 2з q ф Платонов. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. СПб., 1901, стр. 110. 24 Там же, стр. 111.

Если мы возьмем территорию Московского государства времени царя Ивана, то увидим в ней следующие части:

1. Уезды, которые всегда входили в состав московского великого княжения и никогда не бывали в уделах. Таковы уезды: Московский, Коломенский, Переяславский, Юрьевский, Костромской, Владимирский, Муромский.

2. Вторую категорию составляют уезды великого княжения, которые обыкновенно бывали в уделах за князьями московского дома. Таковы уезды: Серпуховской, Боровский, Верейский, Мало-ярославецкий, Можайский, Звенигородский, Рузский, Волоколамский, Дмитровский, Угличский, Галицкий.

В уездах этих двух категорий не было и не могло быть княженецких старинных вотчин. Между тем в опричнине побывали из первой категории Костромской и Переяславский уезды, а и* второй - Верейский, Можайский, Галицкий и Дмитровский.

Побывали в опричнине Бежецкая и Обонежская пятины Новгорода, в которых не только княженецких, но и вообще никаких частных вотчинных земель не было.

Посмотрим районы бывших независимых княжеств, в которых могли быть остатки старинных вотчин княжат. Не прошли через опричнину территории княжеств: Рязанского, Оболенского, Ста-родубского, Ростовского, Тверского и Белозерского.

Относительно Рязанского княжества следует сказать, что там княженецких вотчин не было совсем, так как удельные князья Пронские лишились своих вотчин еще в XV в., а рязанские князья утратили их после бегства в Литву в 1521 г. последнего-рязанского князя Ивана Ивановича.

Сильно размножившиеся белозерскне князья растеряли большую часть своих вотчин еще в XIV-XV вв. Насколько известно, последним из белозерских князей, владевших старинной вотчиной, был князь Комский, который в 1559 г. продал свою вотчину на р. Кеми Кириллову монастырю. У некоторых белозерских князей, например Ухтомских и Белосельских, были вотчины а. Пошехонье, вероятно, купленные или полученные в приданое от ярославских князей, но эта часть Пошехонья в опричнине не была, и Ухтомские свободно распоряжались остатками своих вотчин.

Платонов показывал Ростов в числе городов опричнины. По-видимому, это ошибочное мнение основано на словах Таубе и; Крузе и на том, что после отставки опричнины Ростов был в числе так называемых дворовых городов. Но, во-первых, дворовые города после опричнины вовсе не то же самое, что бывшая опричнина, во-вторых, и это самое важное, мы не имеем в источниках даже косвенных указаний на то, чтобы ростовцы, и в том числе-княжата, подвергались выселениям. Пока не будут найдены прямые указания на это, мы не имеем оснований причислять Ростов: к городам опричнины.

Бывшая территория Тверского княжества разделилась на четьь ре уезда - Тверской, Кашинский, Клинский и Старпцкий, к которым позже прибавились уезды Зубцовский и Холмский. Здесь, только в Тверском уезде, в Микулине, сохранилось несколько сел князей Телятевских Мпкулинских. Но... Тверской уезд в опричнине ие был, а Телятевские служили в опричнине. Старица и Холм попали в опричнину как части старицкого удела князей московского дома, и в них старинных вотчин тверских князей не было со времени ликвидации в 1485 г. Тверского княжения.

Нет никакого сомнения, что районами, в которых сохранилось наибольшее количество княженецких вотчин, были небольшая территория бывшего Оболенского княжества и довольно обширная территория Стародубского княжения. Оба эти района в опричнине не были. В статье о монастырском землевладении во второй половине XVI в. я показал, что стародубские князья до опричнины, во время ее существования и после ее отставки владели и свободно распоряжались своими прародительскими вотчинами. Что касается оболенских князей, то у меня подробно рассказано, что из всех княжеских родов, пострадавших от опал царя Ивана, Оболенские по количеству и значительности жерств занимали, бесспорно, первое место. Между тем, несмотря на это, они сохранили весьма значительное количество своих владений, и не только при опричнине и после нее, но даже в XVII в.

Итак, после проверки утверждений С. Ф. Платонова оказывается, что в опричнине побывали только два района бывших княженецких вотчин - Суздаль и Ярославль. Но и здесь вопрос представляется совсем не таким простым, как полагал Платонов, упустивший из виду прямые указания летописей о том, что яро-лавскпе князья и многие суздальские лишились своих вотчин еще XV в., и великий князь Иван сделал это, не прибегая к помощи прнчнины. При массовом выселении ярославских князей в 463 г. при ликвидации Ярославского княжения некоторым из них далось сохранить свои вотчины, и в 1504 г. великий князь Иван своей духовной грамоте, а в 1570 г. царь Иван в проекте духовой завещали своим наследникам не вступаться в те вотчины ославских князей, которые они оставили за ними. Что касается суздальских князей, то из них В. Барабашин слу-ил в опричнине, а Шуйские хотя и не служили, но неизменно ользовались благоволением царя Ивана, и никто из них не по-радал от опал царя. Можно ли после этого говорить, что зачис-ение Ярославля и Суздаля в опричнину было сделано для того, обы выселить нескольких княжат из их старинных родовых езд? Как будто Иван не мог этого сделать, не выселяя одновре-ённо из уездов многие сотни рядовых помещиков и вотчинников, одобная идея могла прийти в голову только совершенно поло-ому человеку.

Между тем С. Ф. Платонова никак нельзя упрекнуть в том, что он считал царя Ивана полоумным. Совсем наоборот, Платонов хороню понимал, насколько безнадежна попытка реабилитировать Ивана как человека. Поэтому он пустил в ход все свое остроумие, чтобы превознести Ивана как государственного деятеля, осмыслить его действия во что бы то ни стало.

Плодом этого обходного маневра реабилитации монархизма и явилась знаменитая концепция С. Ф. Платонова. Успех этой мни-монаучпой концепции тем более непонятен, что она оказалась большим шагом назад по сравнению с той оценкой опрпчшшы и вообще государственной деятельности царя Ивана, которую дал другой историк, не менее авторитетный и не менее хорошо осведомленный, чем Платонов,- В. О. Ключевский.

Таким образом, направленность опричнины против старого землевладения бывших удельных княжат следует признать сплошным недоразумением Об этом, может быть, не стоило бы так много говорить, если бы с ним не было связано другое утверждение С. Ф. Платонова, которое тоже направлено к тому, чтобы осмыслить и реабилитировать опричнину. Я имею в виду его характеристику бывших удельных князей как могущественных феодалов, сохранивших некоторые права полузависимых владетельных государей, и составлявших в классе привилегированных служилых землевладельцев особую категорию лиц с интересами, во многих отношениях враждебными интересам прочих титулованных и нетитулованных землевладельцев. Для времени царя Ивана такой взгляд на княжат следует признать запоздалым лет на сто.

Дело в том, что за последние два десятилетия XV в. великий князь Иван лишил всех княжат прав владетельных государей: права суда, дани и полной независимости от наместников и волостелей. Насколько известно, право суда и дани и полная независимость были оставлены только за князьями Пенковыми, старшими представителями рода ярославских князей. Последний представитель фамилии Пенковых кн. Иван Васильевич Пенков умер в 1562 г.

Затем С. Ф. Платонов упустил из виду, что Судебник 1550 г. определенно запретил детям боярским, не получившим полной отставки, поступать на службу к владыкам п частным лицам. Платонов ссылается на писцовые книги Тверского уезда 1540 г. в доказательство того, что вотчинники при желании могли поступить на службу к владыкам, боярам и княжатам или никому не служить. Между тем в том же 1550 г. состоялся указ, запрещавший митрополиту и владыкам принимать к себе на службу детей боярских без особого разрешения царя. А в ближайшие годы, в связи с уложением 1556 г. о кормленьях и службе с земли, служба с земли стала обязательной и все землевладельцы лишились права никому не служить или служить княжатам, боярам и другим

крупным землевладельцам. Этот большой удар по пережиткам феодализма был сделан задолго до опричнины, не царем Иваном, который по молодости не мог иметь никаких государственных Вамыслов. И вообще опричнина не имела никакого отношения к,8тим действительно важным государственным преобразованиям. Если дело обстоит так, то естественно возникает вопрос, на Чем же основано мнение, общепринятое в исторической литературе, о том, что княженецкое землевладение перед опричниной представляло большую силу и что царь Иван, учреждая опричнину, поставил себе цель искоренить землевладение княжат и сломить таким образом остатки феодализма, несовместимые с царской властью и интересами государства.

Источниками подобных представлений были, по-видимому, некоторые высказывания Флетчера и кн. Курбского, принятые на веру без надлежащей критики и осмотрительности.

В рассказе о казни князей Михаила Воротынского и Никиты Одоевского Курбский, не зная причины казни, сообщает, что царь подучил беглого холопа кн. Воротынского донести на своего господина и обвинял Воротынского в том, что он намеревался убить царя при помощи чародейства и «баб шепчущих». При этом Курбский высказал предположение: «А мню, научен от него (холоп.- [С. В.], бо еще те княжата были на своих уделех, и велия отчины под собою имели: околико тысящ с них почту воинства было слуг их» 2о. По словам Курбского, Одоевский умер от пытки, а Воро-"тынскпй чуть жпвой был послан на Белоозеро, но умер по дороге. I Ясно, что Курбский, не имея верных и точных сведений о рпчинах казни указанных лиц, доверился слухам и лишний раз рорвал свой гнев на царе Иване, обвиняя его в корыстных побуж-"енпях.

Сообщение Курбского о том, что указанные княжата имели оры и несколько тысяч слуг, страдает, несомненно, большим реувелнченпем, даже если к слугам причислять обозную при-лугу, которая не входила в состав «двора» пли «почта». Но не удем об этом спорить, а отметим только то, что Курбский имел виду только этих двух князей и вовсе не думал распространять у характеристику на всех русских княжат. Мы знаем, что дельными в собственном смысле слова в это время были: Михаил оротынскпй, Владимир Андреевич, Гедиминовичи И. Д. Бель-"ий (умер в 1571 г.) и Мстиславский и валашский воеводпч лександр Богданович. По размерам своих владений эти князья ояли так высоко над массой рядовых русских княжат, что прп-енять к последним явно преувеличенную оценку двора кн. Вороненого совершенно невозможно. Между тем С. Ф. Платонов

25 РИБ,т. XXXI, стр. 288. | Почт - польско-литовский термин для определения того, что в Москве " швали боярским двором слуг и послужильцев.

С. Б. Веселовскнй

в своей характеристике княжат как противников царя исходит именно из указанного сообщения Курбского, не подозревая и не делая различия между рядовыми княжатами и последними остатками удельного строя.

Как можно видеть, приведенное высказывание Курбского совершенно не пригодно для обоснования концепции о принципиальной борьбе царя Ивана против могущественных врагов государства - княжат.

Крупная и яркая личность царя Ивана Грозного, историческая значительность событий его царствования и, в частности, его опричнина с многочисленными опалами и казнями произвели глубокое впечатление на современников и ближайших потомков. Ни одна, кажется, эпоха русской истории до Петра I не оставила нам такого большого количества источников, отечественных и иностранных, как царствование Ивана IV.

И много позже, когда трагическая личность грозного царя и его время отошли в область истории, они неизменно привлекали к себе внимание не только историков, но и поэтов, писателей, художников, композиторов, публицистов и популяризаторов исторических знаний. Надо, однако, признать, что этот повышенный интерес широких кругов читателей к царю Ивану и его времени едва ли был полезен для исторической науки.

Отыскивать новые источники, подвергать их необходимой предварительной критике и обрабатывать, терпеливо устанавливать факты и точно описывать события с тем, чтобы понять и уяснить читателю большие и сложные события эпохи,- все это требовало много времени, самоотверженного черного труда и хорошей научной подготовки. Широкие круги читателей не интересуются «кухней» исторической науки и нередко проявляют наклонность относиться с пренебрежением и полным неуважением к неблагодарному труду ученых, посвящающих своп силы разработке источников и технике научного исследования. Читатель требует от историка широких обобщений, ярких характеристик лиц и событий, категорических суждений и эффектпых в соответствии с темой картин. Историки поддавались соблазну выполнить «заказ» читателя, не тратить свои силы и время на неблагодарный груд фактического исследования прошлого и спешили дать читателю эффектные, мнимонаучные обобщения и концепции.

Известный публицист Н. К. Михайловский полстолетия тому назад не без остроумия заметил: «Если историки, как Костомаров, превращались ради Грозного в беллетристов, то и поэты, как г. Майков, превращались ради него в историков и приводили в восторг настоящих историков (г. Бестужева-Рюмина). Личностью Грозного интересовались и увлекались и критики-публицисты, как Белинский» 26.

26 Н. К. Михайловский. Полное собрание сочинений, т. VI, стр.. Ж 34

Подводя итоги обзору высказанных в научной и ненаучной литературе мнений, Михайловский писал: «Наша литература об Иване Грозном представляет иногда удивительные курьезы. Со-, лидные историки, отличающиеся в других случаях чрезвычайною I осмотрительностью, на этом пункте делают решительные выводы, но только не справляясь с фактами, им самим хорошо известными, а, как мы видели, даже прямо вопреки пм: умные, богатые знанием и опытом люди вступают в открытое противоречие с самыми элементарными показаниями здравого смысла; люди, привыкшие обращаться с историческими документами, видят в памятниках то, чего там днем с огнем найти нельзя, и отрицают то, что " явственно прописано черными буквами по белому полю» 27.

Михайловский объяснял эти курьезы тем, что «огромная личность Грозного, огромная отнюдь не внутренними достоинствами, а в качестве центра событий великих и позорных, давит воображение историков и лишает их мысль возможности свободно и логически двигаться»28.

Лет за 25 до Михайловского С. М. Соловьев объяснял эти не-?. сообразности и разногласия историков «незрелостью» русской! исторической науки. Если поверить диагнозу С. М. Соловьева, то |", Следует сказать, что причина разногласий, «незрелость» псторп-Щ ческой науки, остается неустраненной до наших дней. Со времени. Н. М. Карамзина и С. М. Соловьева было найдено и опубликовано очень большое количество новых источников, отечественных и " Внострапных, но созревание исторической науки подвигается так [медленно, что может поколебать нашу веру в силу человеческого [уразума вообще, а не только в вопросе о царе Иване и его времени. С. Ф. Платонов причину разногласий и непримиримых противоречий в историографии об Иване находил в недостаточности и Итрывочностп наших сведений даже по важнейшим событиям п Шериодам царствования Ивана. Одну пз «решительных побед Исторического метода» Платонов находил в том, что новейшие ■ГСторикп отказались от психологических характеристик и направили свое внимание на исследование и описание общественного строя Московского государства, правительственного механизма, Международных отношений и т. п.

Со времени этих высказываний Платонова прошло еще 20 лет, Вторики отказывались от вышедших из моды размашистых ха-ктеристпк царя Ивана, но разногласия не только не изжпвают-I и не смягчаются, но остаются прежними и даже более сложен, по мере того как главной темой исторических сочинений ювятся сложные социальные явления и историческая мысль /чает возможность «свободно и логически двигаться».

Н. К. Михайловский. Полное собрание сочинений, т. VI, стр. 187. " Там же, стр. 213.

В чем же причина того, что новейшие сочинения об Иване и его времени не разрешают старых сомнений, споров и разногласий, не обогащают нас новыми фактическими сведениями, а осложняют и даже запутывают тему?

На место героев и негероев разных масштабов в качестве движущих историю сил появились категории, широкие и неширокие, слон, классы и т. п. отвлеченные понятия. Но оказалось, что оперировать в историческом исследовании отвлеченными понятиями гораздо труднее, чем давать блестящие характеристики героев. Задача историка стала неизмеримо сложнее уже потому, что потребовалось привлечение массовых источников, потребовалось знание такого огромного количества фактического материала, которым историки не располагали.

От предшествовавших стадий развития исторической науки ютались скверные замашки к широким обобщениям и разрешающим все сомнения читателя стройным концепциям. С другой стороны, новый стиль исторических сочинений предъявлял к историку очень высокие требования логической выправки в умозаключениях и обобщениях. В этом вопросе историки очень часто оказываются не на высоте своего положения п стоящих перед ними задач.

С недавних пор все, кому приходилось писать об Иване Грозном и его времени, заговорили в один голос, что наконец-то Иван, как историческая личность, реабилитирован от наветов и искажений старой историографии и предстал перед нами во весь рост и в правильном освещении. С. Бородин в отзыве о «Трилогии» В. Костылева хвалил автора за то, что Иван Грозный показан у него «передовым государственным деятелем, преобразователем жизни страны, твердым в достижении цели, прозорливым и смелым» 29. С. Голубов в отзыве о новой постановке пьесы А. Толстого на сцене Малого театра писал, что «после многих веков» наветов и клеветы врагов Ивана Грозного «мы впервые видим на сцене подлинную историческую фигуру борца «за пресветлое царство», горячего патриота своего времени, могучего государственного деятеля»30. Приблизительно так же высказался академик Н. Державин в отзыве о «Трилогии» Костылева: «Лишь сравнительно недавно события периода царствования Ивана IV получили в нашей исторической науке правильное, объективное толкование» 31.

Итак, реабилитация личности и государственной деятельности Ивана IV есть новость, последнее слово п большое достижение

30 С. Го л у б о в. Новая постановка пьесы Ал. Толстого на сцене Малого театра.- «Правда», 30 мая 1945 г.

советской исторической науки. Но верно ли это? Можно лп поверить, что историки самых разнообразных направлений, в том числе и марксистского, 200 лет только и делали, что заблуждались и искажали прошлое своей родины, и что только «сравнительно недавно» с зтим историографическим кошмаром покончено и произошло просветление умов. Но, во-первых, достаточно небольшого знакомства с нашей историографией, чтобы убедиться, что историки не раз делали добросовестные попытки дать положительную оценку деятельности Ивана IV и что новостью является только то, что наставлять историков на путь истины «сравнительно недавно» взялись литераторы, драматурга, театральные критики и кинорежиссеры. Но главное, быть может, то. что люди науки, и в том числе историки, давно утратили наивную веру в чудеса и твердо знают, что сказать что-либо новое в исторической науке не так легко, что для этого необходим большой и добросовестный труд над первоисточниками, новый фактический материал и совершенно недостаточно вдохновения, хотя бы и самого благожелательного.

А не исследованных еще, главным образом архивных, источников по ряду весьма важных вопросов эпохи Грозного много. Да и многие старые источники нуждаются в научном пересмотре. В исследовании о Синодике опальных царя Ивана я показал, как много нового дает этот давно напечатанный источник32. В работе о монастырском землевладении во второй половине XVI в. я показал на основе новых источников, что земельная политика Ивана Грозного имела другой вид и другие последствия, чем представляли себе историки33. Наконец, в небольшом этюде о так называемой Тысячной книге и Тетради дворовой мной выяснено значение этих давно известных памятников для понимания Государева двора до опричнины и для понимания Опричного двора, выделенного в 1565 г. из старого Государева двора34. Так монографические исследования частных вопросов по первоисточникам выбивают камень за камнем из фундаментов воздушных замков старых концепций.

32 См. наст, изд., стр. 323 и ел.

33 «Исторические записки», т. 10.

34 См. наст, изд., стр. 77-91.

Политическое развитие России в 16 веке было отмечено противоречиями. Объединение русских земель в рамках единого государства не привело к исчезновению многочисленных пережитков феодальной раздробленности. Потребности политической централизации требовали преобразования феодальных институтов. Реформы стали велением времени.

Реформирование армии позволило России решить крупные внешнеполитические задачи, такие как воссоединение западнорусских земель, попавших под власть Литвы, и завоевание выхода к морю.

Таким было время укрепления Русского централизованного государства. Это время сформировало личность Ивана Грозного. Едва ли в русской истории найдется другой исторический деятель, который получил бы столь противоречивую оценку у потомков. Одни считали его выдающимся военачальником, дипломатом и писателем, образцом государственной мудрости. В глазах других он был кровавым тираном, почти сумасшедшим.

Иван IV Грозный (1530 – 84), великий князь "всея Руси" (с 1533), первый русский царь (с 1547), сын Василия III и Елены Глинской. С конца 40-х гг. правил с участием Избранной рады. При нем начался созыв Земских соборов, составлен Судебник 1550 года. Проведены реформы управления и суда (Губная, Земская и другие реформы). В 1565 была введена опричнина. При Иване IV установились торговые связи с Англией (1553), создана первая типография в Москве. Покорены Казанское (1552) и Астраханское (1556) ханства. В 1558 – 83 велась Ливонская война за выход к Балтийскому морю, началось присоединение Сибири (1581). Внутренняя политика Ивана IV сопровождалась массовыми опалами и казнями, усилением закрепощения крестьян.

1. Опричнина – учреждение карательное, созданное Грозным, обладавшим маниакальной подозрительностью, для расправы с заподозренными в измене и их пособниками.

2. Опричнина как учреждение в государственном смысле бесполезное, искусственное и даже вредное, просуществовав всего семь лет, была упразднена самим своим создателем – Иваном Грозным.

Целью работы является исследование отечественной историографии по теме « Опричнина Ивана Грозного».

При исследовании темы работы я поставила следующие задачи:

Рассмотреть последний период деятельности Ивана Грозного;

Исследовать явление опричнины в отечественной историографии;

Проанализировать последствия опричнины выделенные в трудах русских историков.

Для этих целей я использую такие источники как научные труды ученых - историков: Платонова С.Ф., Скрынникова Р.Г., Аль Д., Веселовского С.Б., Карамзина Н.М., Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского, Бахрушина С.В.

Опричнина в оценке Н.М. Карамзина, Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского

Карамзин Н.М. об опричнине

Карамзин Н.М. считал царя Ивана Грозного бездумным тираном, мучителем своего народа. После измены Курбского, царь видел в своих вельможах его единомышленников. «Он видел предательство в их печальных взорах, слышал укоризны или угрозы в их молчании; требовал доносов и жаловался, что их мало; самые бесстыдные клеветники не удовлетворяли его жажде к истязанию… Иоанн искал предлога к новым ужасам».

В конце 1564 года Иван Грозный оставил Москву и переехал в Александровскую слободу, откуда в начале 1565 года послал в столицу две грамоты. В грамоте Митрополиту были описаны причины отказа царя от власти. «Государь описывал в ней все мятежи, неустройства, беззакония Боярского правления во время его малолетства; доказывал, что вельможи и Приказные люди расхищали тогда казну, земли, поместья Государевы; радели о своем богатстве, забывая отечество; что сей дух в них не изменился; что они не перестают злодействовать; Воеводы не хотят быть защитниками Христиан, удаляются от службы, дают Хану, Литве, Немцам терзать Россию; а если государь, движимый правосудием, объявляет гнев недостойным Боярам и чиновникам, то Митрополит и духовенство вступаются за виновных, грубят, стужают ему» - писал Карамзин Н.М.

Другую грамоту Иван Грозный прислал московскому посаду. В ней царь уверял горожан в своей милости, что опала и гнев не касается народа.

После долгих уговоров Иван Грозный согласился остаться на царстве, при выполнении некоторых условий.

1. Для своей и государственной безопасности царь учредил особенных телохранителей.

2. Разделил страну на опричнину, принадлежала царю, и земщину, остальное государство.

3. Назначил особенных сановников: Дворецкого, Казначеев, Ключников.

4. Требовал из Земской казны 100000 рублей за издержки своего путешествия.

Карамзин Н.М. считал, что Иоанн желал, как бы удалиться от царства, став частным землевладельцем.

Мнение историков ХХ-ХХI века об опричном дворе

Ивана IV

Платонов С.Ф. об опричнине

С.Ф. Платонов считал, что смысл опричнины раскрыт исследованиями начала ХХ века, а современники Ивана Грозного ее не понимали. Царь не объяснял народу те меры, которые принимал. Поэтому в летописях можно найти строки о том, что царь «возненавидел грады земли своея» и в гневе разделил их и «яко двоеверны сотворил», и заповедал своей части «оную часть людей насиловати и смерти предавати».

С.Ф. Платонов полагал, что причины опричнины лежат в осознании Иваном Грозным опасности княжеской оппозиции. Не решаясь сразу распустить раду, царь терпел ее около себя, но внутренне от нее отдалился. Затем удалил из Москвы Сильвестра и А. Адашева. Попытки друзей вернуть их были отклонены. На недовольство бояр царь отвечал опалами, казнями, репрессиями.

С.Ф. Платонов писал: « Недовольный окружавшею его знатью, он (Иван Грозный) применил к ней ту меру, какую Москва применяла к своим врагам, именно – «вывод»… То, что так хорошо удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом внутренним, т.е. с теми людьми, которые ему представлялись враждебными и опасными». Он решил переселить с удельных наследственных земель княжат в отдаленные от прежней оседлости места; вотчины делил на участки и жаловал их детям боярским, которые находились у него на службе.

По словам С.Ф. Платонова, в январе 1565 года Иван IV грозил оставить свое царство из-за боярской измены. Остался он во власти при условии, что ему не будут мешать «опала своя класти, а иных казнити, и животы их и статки имати, а учинити ему на своем государстве себе опричнину: двор ему себе и на весь свой обиход учинити особной». Таким образом, борьба с изменою была целью, а опричнина же являлась средством. Новый «особный двор» состоял из бояр и их детей, которым Грозный дал поместья в уездах городов, которые «поймал в опричнину». Это были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях.

С.Ф.Платонов писал: «Царь последовательно включал в опричнину, одну за другой, внутренние области государства, производил в них пересмотр землевладения и учет землевладельцев, удалял на окраины или попросту истреблял людей, ему неугодных, и взамен их поселял людей надежных… Эта операция пересмотра и вывода землевладельцев получила характер массовой мобилизации служилого землевладения с явною тенденцией к тому, чтобы заменить крупное вотчинное (наследственное) землевладение мелким поместным (условным) землепользованием».

Прежде всего, царь казнил или переселял на окраины государства крупных землевладельцев, княжат и бояр. Крупные вотчины делил на мелкие доли, которые отдавал в поместье опричникам. При этом Грозный старых владельцев посылал на окраины, где они могли бы быть полезны в целях обороны государства. «Вся операция пересмотра и перемены землевладельцев в глазах населения носила характер бедствия и политического террора»- писал С.Ф. Платонов - «С необыкновенной жестокостью он без всякого следствия и суда казнил и мучил неугодных ему людей, ссылал их семьи, разорял их хозяйства. Его опричники не стеснялись «за посмех» убивать беззащитных людей, грабить и насиловать их».

К последствиям опричнины С.Ф. Платонов относил:

1. Все слои населения, попадавшие под действие опричнины, страдали в хозяйственном отношении и приводились из оседлого состояния в подвижное. Достигнутое государством состояние устойчивости населения было утрачено.

2. Опричнина и террор были всем ненавистны. Они поставили все население против жестокой власти и в то же время внесли рознь и в среду самого общества, что привело после смерти Грозного к всеобщим восстаниям.

Оценка опричнины Бахрушина С.В.

Бахрушин С.В. считал, что появление опричнины было вызвано возникновением конфликта между царем и его ближайшим окружением, между Избранной радой и широкими кругами дворянства. Главным поводом для недовольства дворянства являлось отношение Избранной рады к царской власти. Необходимость укрепления царской власти сознавалась и боярством. Однако крупные феодалы добивались участия в управлении централизованного государства, хотели делить с царем его власть и могущество.

Стремление Избранной рады ограничить власть царя и другие притязания бояр встретили резкий отпор со стороны дворянства и горожан, интересы которых были связаны с укреплением царской власти.

Бахрушин С.В. писал: «В такой обстановке и созрела, по видимому, у царя мысль о необходимости какой-то радикальной реорганизации всего государственного строя. Не доверяя боярам, Иван не чувствовал себя в безопасности в своей столице ни от внешних, ни от внутренних врагов. У него возник план перенести свою резиденцию в более верное место и окружить себя более надежными защитниками из среды мелких феодалов».

По мнению Бахрушина С.В., царь не планировал своего отъезда из Москвы. Иван Грозный неожиданно для всех покинул столицу, везя с собой казну, дорогие иконы и кресты. В сопровождении «ближних» бояр, дворян и приказных людей царь перебрался в Александровскую слободу, хорошо укрепленную крепость, в которой он мог чувствовать себя в безопасности. Затем послал в Москву грамоту, в которой писал боярам «от великой жалости сердца, не хотя их многих изменных дел терпеть, оставил свое государство и поехал поселиться, где его бог наставит». В особой грамоте к посаду Москвы он написал, что «гнева на них и опалы никакой на них нет». Только при выполнении нескольких условий, царь согласился остаться на царстве. Условия заключались в следующем: «ему на всех изменников, которые измену ему делали и в чем ему были непослушны, на тех опалу класть, а иных казнить и имущество их имать, и учинить ему себе в государстве опричнину, двор ему учинить себе и весь обиход особный».

С этой целью государство было поделено на две части: земщину – государственную территорию – и опричнину – особо выделенное владение, лично принадлежащее государю. Царь, для содержания царской семьи и опричного двора, выделил часть страны, доходы с которой шли в опричную казну, устроил особое управление по образцу общегосударственного: своя дума, свои приказы, своя казна.

Уже через месяц начались казни родовитых бояр, много дворян было сослано с семьями в Казань.

Бахрушин С.В. считал, что кровавая картина расправ с ослушниками и изменниками заслоняла положительный момент по форме, но по сути целесообразной реформы. Он писал: «Опричнина представляется нам как момент созидания единого централизованного национального государства, как неизбежный этап в борьбе за абсолютизм. Опричнина была направлена против тех слоев феодального общества, которые служили помехой развитию сильной государственной власти, в первую очередь против крупных феодалов – титулованных и нетитулованных – и против той части их вассалов, которая поддерживала их сопротивление самодержавию».

По словам Бахрушина С.В., опричнина вызвала противодействие со стороны крупных феодалов. Среди бояр несколько раз возникали очень опасные заговоры. Самым крупным из них был заговор с целью сменить царя. В нем участвовали бояре Новгорода, Москвы. Замешанными в измену оказались и некоторые видные опричники. Начались казни самих опричников.

К 1572 году основные задачи опричнины были решены: было уничтожено крупное землевладение, наиболее могущественные бояре были уничтожены или обессилены. Этим было достигнуто укрепление централизованного государства. По мнению Бахрушина С.В., опричнина стала ненужной и даже вредной. В 1572 году опричнина была официально отменена, было запрещено упоминать это слово, но она сохранилась под новым названием – «двор». Такое переименование было связано, по словам Бахрушина С.В., из соображений международной политики.

Бахрушин С.В. считал, что прогрессивное значение опричнины на данном историческом этапе заключалось в ослаблении политического могущества феодальной знати в целях создания абсолютистской монархии.

Опричнина в оценке Скрынникова Р.Г.

Мнение Скрынникова Р.Г. отличается от взглядов С.Ф. Платонова на опричнину. Во-первых, Руслан Григорьевич пишет, что в опричнину отбирали «худородных дворян, не знавшихся с боярами». Платонов же считал, что «новый «особный двор» состоял из бояр и их детей». Во-вторых, С.Ф. Платонов рассматривал опричнину как крупную государственную реформу, а Скрынников Р.Г. считал, что первые опричные репрессии носили анти княжескую направленность «учреждение опричнины повлекло за собой крушение княжеского землевладения», но в течение семи лет политика опричнины не была подчинена единой цели.

Опричнина с двором, армией и территорией создавалась для «охранения» жизни царя. Одним из главных аргументов в пользу опричнины была необходимость покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. В состав опричного «удела» вошло несколько крупных дворцовых волостей и обширные северные территории с богатыми торговыми городами. В опричнину отбирали «худородных дворян, не знавшихся с боярами». Собранное из незнатных дворян опричное войско должно было стать надежной опорой для борьбы с княжками. Для обеспечения опричников землей были конфискованы поместья суздальских, можайских и других землевладельцев, которые не были приняты на опричную службу.

Скрынников Р.Г. писал: «Стержнем политической истории опричнины стал чудовищный процесс над сторонниками двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича, завершившийся разгромом Новгорода. Причиной террора явился не столько пресловутый новгородский сепаратизм, сколько стремление правителей любой ценой удержать власть в своих руках».

С началом существования опричнины связывают начало политических казней. Всего за время существования опричнины, по данным Скрынникова Р.Г., было уничтожено около 3-4 тысяч человек. Из них 600-700 дворяне, не считая членов их семей.

Скрынников Р.Г. полагал, что образование опричнины представляло собой верхушечный переворот, имевший целью утвердить принципы неограниченного правления. После установления опричнины царь выгнал княжат из Боярской думы и заменил их нетитулованными боярами. Опричнина существенно ограничила компетенцию думы, прежде всего в сфере внутреннего управления.

Скрынников Р.Г. писал: «Опричнина обнаружила тот факт, что в XVI в. среднее и мелкое дворянство еще не обладало ни моральными и политическими потенциями, ни достаточным образованием и влиянием, чтобы оттеснить боярскую аристократию от кормила управления и занять ее место. Свое выступление на исторической арене «худородные» дворяне- преторианцы ознаменовали лишь кровавыми бесчинствами, бессовестным грабежом и всякого рода злоупотреблениями. В опричнине окончательно сложился институт думных дворян».

Опричные погромы деморализовали жизнь общества, но не могли изменить основных тенденций общественного развития, отчетливо обнаружившихся в период реформ. Развитие приказной системы управления вело к усилению централизации. Возросло значение служилой дворянской бюрократии. Проведенные в начале опричнины земельные конфискации привели к ослаблению боярской аристократии и укреплению самодержавия. « Опричнина дорого обошлась стране. Кровавая неразбериха террора унесла множество человеческих жизней. Погромы сопровождались разрушением производительных сил. Бесчинства опричников были беспрецедентными и не имели оправданий».

Аль Д. об опричнине

Имя Ивана Грозного, прежде всего, ассоциируется у большинства людей с опричниной. Но из-за отсутствия достаточного количества надежных источников об опричнине в трудах историков постоянно встречались такие выражения, как «загадка опричнины», «тайна опричнины»… Два момента ее истории считались бесспорными:

3. Опричнина – учреждение карательное, созданное Грозным, обладавшим маниакальной подозрительностью, для расправы с заподозренными в измене и их пособниками.

4. Опричнина как учреждение в государственном смысле бесполезное, искусственное и даже вредное, просуществовав всего семь лет, была упразднена самим своим создателем – Иваном Грозным.

С этими утверждениями не согласен современный историк Даниил Аль. Он в своей книге доказал, опираясь на новые источники, что опричнина не была упразднена в 1572 году, а просуществовала до конца жизни ее создателя. Также он считает, что опричнина была введена Иваном Грозным для утверждения самодержавия, то есть. она не была бесполезным учреждением, а являлась опорой царя.

Аль Д. пишет: «Мысль царя о способе создания верного ему аппарата власти и до учреждения опричнины и во время ее существования работала в одном направлении. Корпус верных слуг, с помощью которых можно защитить себя и свою власть от покушения окружающих его ненадежных «синклитов» - вельмож, следует пополнить из худородных низов. Сам факт возвышения служилого человека «из грязи в князи» должен был, по мнению Грозного, навечно привязать его к царю как верного и преданного слугу».

Иван Грозный создавал аппарат опричнины не только из худородных дворян, на высоких постах служили и родовитые князья. Такая система снижала значение родовитости как таковой и поднимала до небывалой высоты людей, взятых из служилой массы.

Переход к самодержавию произошел не сразу. Первым шагом в этом направлении был разгром верхушки фактического правительства, изгнание и осуждение Адашева и Сильвестра.

Аль Д. считает, что форма перехода к единовластию во многом зависела от создателя. «Окажись на месте Грозного другой архитектор верхушечного политического переворота и перехода к реальному самодержавию, он, надо полагать, не придумал бы термина «опричнина», возможно, обошелся бы без отъезда из столицы, вероятно, окружил бы себя другими «Басмановыми» и «Малютами»… В лице Ивана Грозного исторический процесс становления русского самодержавства нашел исполнителя, вполне сознававшего свою историческую миссию. Кроме его публицистических и теоретических выступлений, об этом ясно свидетельствует точно рассчитанная и с полным успехом проведенная политическая акция учреждения опричнины».

Отъезд царя из Москвы, отречение от власти, обращение к посаду – все эти действия были ранее спланированы и просчитаны. Царь был уверен в каждом своем шаге. И поэтому, под давлением обстоятельств, Дума и высшее духовенство одобрили указ об опричнине, установивший в стране новый режим. В стране был установлен новый режим – царский.

Аль Д. пишет: «Царский террор с самого начала был направлен не только против удельной фронды, против «второй фронды» - против оппозиционно или просто слишком независимо настроенных служилых, оказывавших сопротивление жесткой и жестокой военной дисциплины, насаждаемой царской властью».

Сущность опричнины, по словам Аль Д., заключается в том, что конфискации подвергались все земли, принадлежащие каждому, кто не «близок», кто не доказал преданности, верности, готовности безоговорочно служить царской воле.

Тот факт, что опричный террор был направлен не против одних только вельможных бояр, свидетельствует о ее действительной цели: борьбе за подчинение единовластию царя всех сословий, всех властей и служб, за превращение всех жителей страны, независимо от рода и звания, в верноподданных монарха.

В конечном счете, царь ликвидировал как политическую, так и экономическую независимость русских купцов. Новгородскую торговую сторону он взял в опричнину силой. Вслед за новгородцами царь подавил «самовольство» в Пскове, расправился с непокорными из московских купцов.

Основными объективными последствиями опричнины Аль Д. считает:

1. Разгром церковной оппозиции – Сведение с митрополии и убийство Филиппа Колычева, расправа с новгородскими архиепископами Пименом и Леонидом.

2. Разгром земской оппозиции – ликвидация заговора боярина И.П. Федорова, казни 1570 года.

3. Ликвидация внутри династической опасности – уничтожение двоюродного брата царя Владимира Старицкого и его родичей.

4. Уничтожение последних уделов.

5. Окончательная ликвидация самоуправления Великого Новгорода.

Оценка опричнины Юрганова А. Л.

Известный историограф XXI века Андрей Львович Юрганов в своей работе «Опричнина и Страшный суд», которую он написал совместно с Андреем Витальевичем Каравашкиным утверждае что «Анализ смысловых структур средневекового сознания показывает, что опричнина в восприятии Ивана Грозного была синкретическим явлением: не столько политического, сколько религиозного характера. Люди XVI в. не различали эти две сферы: «политика» для них - осуществление христианских задач и целей. Не случайно слова «политика», «политический» появляются в русском языке только в самом конце XVII в. Христиане воспринимают апокалиптические образы в символическом смысле. «Буквальная картина - плоскостна, не имеет мифического рельефа, не овеяна пророческим трепетом, не уходит своими корнями в непознаваемую бездну и мглу судеб Божиих ». А потому - звезды будут падать на землю и саранча будет величиною с коня и т. д. и т. п: этот символический смысл не был для людей средневековья голым знанием. Опричнина - своеобразная мистерия веры, образ будущего на земной тверди. Опричные казни превращались в своеобразное русское чистилище перед Страшным судом. Царь добивался полновластия как исполнитель воли Божьей по наказанию человеческого греха и утверждению истинного «благочестия » не только во спасение собственной души, но и тех грешников, которых он обрекал на смерть. И только в последние годы жизни царь стал каяться, возможно, осознавая, что прельстился. Завещание 1579 г. отразило духовный кризис. Идеи, которая бы вдохновила его, не было, оставалось одно: ждать Суда Христова».

Оценка опричнины Перевезенцева С.В.

Работа «Смысл Русской истории» М. 2004 год., утверждает: «Иван Грозный стремился распространить на мирскую жизнь идеал жизни монашеской, собираясь решать мирские проблемы методами монашеского подвижничества, и, прежде всего, методом «истязания плоти».

Создается впечатление, что, считая себя воплощением Божественного Замысла на земле, Иван Грозный внутренне уверился и в том, что он имеет полное и несомненное право относиться к собственному государству и к собственному народу, как к телу, которое необходимо истязать, подвергать всяческим мучениям, ибо только тогда откроются пути к вечному блаженству. И только пройдя через страх Божий в его самом непосредственном, телесном выражении, Российское государство, ведомое своим государем-иноком, придет к «истине и свету».

Вот и должен он вести святую войну против всех врагов правой веры, и прежде всего против бояр-злобесников, посягающих на его Богом данную власть. Поэтому казни и преследования, совершаемые государем, вовсе не плод его больной воспаленной фантазии, не следствие самодурства и нравственной распущенности. Это - совершенно сознательная борьба с изменниками Богу, с теми, кем овладел бес, кто предал истинную веру. Иван Грозный, карая измену, последовательно и целенаправленно отсекал от «плоти» Русского государства все греховное.

И разделение государства на две части - земщину и опричнину - объясняется помимо всего прочего еще и тем, что земщина представляет собой часть «плоти» единой Русской земли, которую государь подверг жесточайшему истязанию, дабы проучить врагов православия и поселить в их душах страх Божий. Потому и войско опричное изначально строилось по принципу военно-монашеского ордена, главой которого является сам царь, исполнявший обязанности игумена».

Оценка опричнины Фроянова И.П.

Работа «Драма русской истории: На путях к Опричнине » - М. 2007 год.

«Исторические корни опричнины уходя во времена правления Ивана III, когда Запад развязал идеологическую войну против России, забросив на русскую почву семена опаснейшей ереси, подрывающей основы православной веры, апостольской Церкви и, стало быть, зарождающегося самодержавия. Эта война, продолжавшаяся почти целый век, создала в стране такую религиозно-политическую неустойчивость, которая угрожала самому существованию Русского государства. И опричнина стала своеобразной формой его защиты. <…>

Учреждение опричнины стало переломным моментом царствования Иоанна IV. Опричные полки сыграли заметную роль в отражении набегов Девлет-Гирея в 1571 и 1572 годах… С помощью опричников были раскрыты и обезврежены заговоры в Новгороде и Пскове, ставившие своей целью отложение от Московии под власть Литвы… Московское государство окончательно и без поворотно встало на путь служения, очищенная и обновленная опричниной…»

Зарубежная историография XX века

За последние годы возрос интерес к истории России XVI в. в странах социалистического лагеря. В Чехословакии издан перевод последней советской публикации посланий Ивана Грозного. Дискуссия по вопросам оценки деятельности Ивана Грозного, проведенная советскими историками, нашла отражение в ГДР и Польше. В Румынской Народной Республике издан обзор по изучению деятельности Ивана IV в советской историографии.

Большой интерес представляет специальное исследование польского историка А. Вавжинчика о торговых отношениях Руси с Польшей, которые существовали, несмотря на многочисленные войны между этими странами. Экономическим, политическим и культурным отношениям Болгарии и Чехии с Россией посвятили свои труды И. Снегаров и А. Флоровский.

Много работает по изучению балтийского вопроса Э. Доннерт. Ему в частности, принадлежит обстоятельный критический пересмотр литературы по русско-ливонским отношениям во второй половине XVI в.

Что касается зарубежной буржуазной историографии, то она по своим методологическим позициям примыкает к идеалистическим направлениям русской дореволюционной исторической науки. Да и среди зарубежных ученых, занимавшихся опричниной, мы встречаем целый ряд белоэмигрантов (В.Б. Ельяшевич, Л.М. Сухотин, Г.П. Федотов и др.). Все это объясняет, почему буржуазная историография оказалась не в состоянии продвинуть вперед исследование коренных проблем опричнины. Известный интерес представляют переводы на немецкий, французский, английский, датский и итальянский языки переписки Ивана Грозного и Андрея Курбского, одного из важнейших источников по истории опричнины. Большое научное значение имеет издание рукописи записок Генриха Штадена. Издание снабжено тщательно выполненным комментарием, в котором содержится много самых разнообразных источниковедческих замечаний и библиографических указаний. В некоторых из этих публикаций учтены источниковедческие итоги работы советских историков. Убедительными представляются некоторые источниковедческие наблюдения Н. Андреева в его работе о послании Курбского Вассиану Муромцеву.

Летом 1533 года неожиданно умер Василий III, в основном продолжавший политику своего отца Ивана III. Во время охоты на ноге великого князя появился нарыв- Он не придал этому значения и продолжал тешиться охотой. Но нарыв превратился в смердящую язву. Началось общее заражение крови. Скрытно привезенный в Москву, испытывавший страшные муки Василий III успел перед смертью сообщить боярам свою последнюю волю и благословить на великое княжение своего малолетнего сына Ивана, сидевшего на руках у мамки. Так началось правление Ивана IV, вошедшего в отечественную историю под прозвищем Грозный.

Иван IV был противоречивой личностью. Злодей и распутник, убийца и садист, страдавший приступами бешенства, он обладал незаурядным умом, хорошей памятью и немалыми знаниями, хотя не получил систематического образования. Правление его продолжалось более полувека и было насыщено многими важными событиями. Причем, подчас трудно представить, что деяния, связанные с именем Ивана Грозного, исходили от одного человека. Авторы книги, посвященной спорным, вопросам древней истории Руси, Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко даже выдвинули гипотезу о том, что имя «Грозный» является собирательным образом, объединяющим четырех разных царей. Гораздо раньше в отечественной историографии получила распространение версия о «двух Иванах». Ее создателем был политический противник Ивана Грозного князь Андрей Курбский. Впоследствии она была взята на вооружение выдающимся русским историком Н. М. Карамзиным. В своей знаменитой «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин писал: «Несмотря на все умозрительные изъяснения, характер Иоанна, Героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка…».

Основания для подобных суждений имеются. Правление Ивана IV распадается по крайней мере на два неоднозначных периода: реформы Избранной рады и опричнину. На наш взгляд, наиболее интересный ответ па вопрос о причинах отказа царя от реформ и перехода к террору дал современный российский историк В. Б. Кобрин в своей небольшой по объему, но насыщенной научными идеями книге «Иван Грозный», изданной в 1989 году.

Реальное влияние на государственные дела Иван IV стал оказывать с начала 1547 г. 16 января он венчался на царство в Успенском соборе Московского Кремля. Это было не просто сменой титула. Венчание на царство было событием огромного исторического значения. Оно значительно повысило международный престиж московских государей. Дело в том, что титул «великий князь» не имеет адекватного перевода на западноевропейские языки. Его переводили либо как «принц», либо как «герцог», что ниже королевского титула. Слово «царь» переводилось как «император», или оставалось без перевода. На Руси издревле царем называли императора Византии, а позднее хана Золотой Орды. Царский титул вполне соответствовал могуществу московских государей и величию Руси. Таким образом, венчание на царство было мудрым и своевременным политическим шагом.

Вскоре произошли новые события, повлиявшие на юного царя. В феврале 1547 г. он женился на Анастасии Романовой из рода бояр Захарьиных. Очевидно, она была единственной из семи жен Ивана, которую он действительно любил. Анастасия на время смогла умерить буйный нрав царя и отвлечь его от разгульной жизни. В июне того же 1547 года в Москве случился страшный пожар. Тысячи людей погибли в огне, остались без крова и средств существования. Как часто бывает в таких случаях, по Москве распространились слухи о том, что поджог устроили родственники царя по матери Глинские. Начался бунт. Толпа возмущенных горожан двинулась в подмосковное село Воробьеве где укрылся от огненной стихии царь. Как это часто бывает с деспотами, Иван сильно испугался и в критический момент потерял способность действовать. Сложившейся ситуацией воспользовался некий священник Сильвестр. Он убеждал царя в том, что причина всех несчастий - его грехи и грозил божьей карой. Толпа недовольных была разогнана. Но Иван с той поры оказался под влиянием I Сильвестра.

Сильвестр, митрополит Макарий, глава Посольского приказа Иван Висковатый, князья Андрей Курбский и Михаил Воротынский составили узкий круг приближенных к царю людей, названный впоследствии А. Курбским «Избранной радой». Одним из наиболее ярких деятелей Избранной рады был руководитель Челобитного приказа Алексей Адашев. Он был выходцем из незнатных, но крупных землевладельцев и обладал качествами незаурядного государственного деятеля: сильной волей, глубоким умом и высокой нравственностью. А. Ф. Адашев был человеком своего времени - жестким, подчас жестоким. Но современники отмечали также его честность, религиозность, аскетизм. А. Ф. Адашев был наделен широкими полномочиями. И в целом Избранная рада оказывала определяющее влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны, играя роль своеобразного негласного правительства при Иване IV.

В 1549 г. был созван Земский собор, на котором царь выступил с осуждением боярского правления и призвал к совместным усилиям в целях укрепления государства. Непериодически созывавшиеся Земские соборы стали совещательным органом и опорой при проведении важных политических мероприятий. В 1550 г. был составлен новый Судебник, который по сравнению с Судебником Ивана III (1497 г.) был лучше систематизирован, разбит на главы и вносил некоторые новшества, связанные с изменениями, происшедшими в стране.

Дальнейшие реформы Избранной рады осуществлялись по следующим направлениям. Во-первых, были предприняты шаги по улучшению центрального и местного управления. В основных чертах оформилась при­казная система. Во-вторых, была проведена военная реформа. В 1550 г. было создано стрелецкое войско. Стрельцы были вооружены огнестрельным оружием - пищалью» и холодным - бердышем за спиной и сабли на боку. К концу XVI в. в стране насчитывалось 8 тыс. стрельцов, которые несли службу не только з -голице, но и в других городах. Главным источником чествования стрельцов было не жалованье, а зе­мельные «дачи» и возможность заниматься ремеслом и торговлей. «Уложение о службе» (1555-1556) регла­ментировало порядок службы феодалов. Все дворяне, достигшие 15-летнего возраста должны были нести государеву службу. С каждых 150 десятин земли бояре и дворяне обязаны были выставить 1 всадника с лошадью и вооружением. В-третьих, в 1551 г. был созван церковный Собор, получивший название «Стоглавого», поскольку его постановление состояло из 100 глав. Решения Стоглавого собора предусматривали: 1) наведение порядка во внутрицерковных делах, усиление контроля над низшим духовенством, осуждение симонии (продажи церковных должностей); 2) унификацию обрядовой стороны, в том числе признание единственно правильным двухперстного знамения; 3) запрет на продажу и приобретение церковных земель без царского разрешения. Стоглавый собор стал важным шагом на пути подчинения церкви государством.

В период проведения реформ Избранной рады Руское государство одержало ряд крупных внешнеполи­тических побед. 2 октября 1552 г. русские войска овладели Казанью. В 1556 г. была взята Астрахань. Таким образом, был установлен контроль над Волжским торговым путем. Ливонская война (1558-1583) также началась успешно. Но в 1561 г. Ливонский орден прекратил свое существование и его владения были разделены. Русь вместо слабого Ливонского ордена оказалась перед лицом сразу нескольких сильных противников: Питвы, Швеции и Дании. Русские войска стали испытывать все большие трудности и в 1564 г. потерпели ряд чувствительных поражений.

Еще раньше произошло охлаждение отношений меж­ду царем и его недавними советниками. В 1560 г. Силь­вестр был сослан в Соловецкий монастырь, где спустя несколько лет умер. А. Ф. Адашев был послан в Ливонию воеводой, но после военных и дипломатических неудач был отстранен от должности, заключен в темницу и умер. В 1564 г. бежал в Литву А. Курбский. Из­бранная рада прекратила свое существование. Время реформ закончилось.

3 декабря 1564 г. царь Иван IV вместе с семьей и многочисленными приближенными отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Но помолившись у Троицы, он не вернулся в Москву, а направился в Александровскую слободу (ныне г. Александров Владимирской области). Оттуда в Москву помчался гонец с двумя царскими грамотами. В первой бояре, дворяне и духовенство обвинялись в плохой службе. Во второй московскому посадскому люду обещалось, что на него царский гнев не распространяется. Иван заявил, что он покидает трон и оставляет государственные дела. Вскоре к царю явилась депутация бояр и духовенства. Иван согласился вернуться, но потребовал наказания «изменников» и введения опричнины. В опричнину (от слова «опричь» - «кроме») царь выделили часть Москвы и ряд уездов. Зачисленным в опричнину боярам и дворянам полагалось иметь земли в опричных уездах, другим-в земщине, формально находившейся под опекой Боярской думы. Однако, как показывают исследования отечественных историков, массовых переселений и кардинального перераспределения земельной собственности в период опричнины не произошло.

Опричнина сопровождалась массовым террором, в результате которого погибли тысячи людей. В конце 1569 г. царь снарядил карательный поход против Новгорода, обвиненного в измене. По пути в Новгород были подвергнуты страшной резне и опустошению Клин, Тверь, Торжок, Верхний Волочек. В январе 1570 г. опричное войско вошло в Новгород. Кровавая оргия длилась несколько недель. Опричники изощрялись в способах убийства мирных жителей. Они обливали новгородцев горючей смесью и поджигали несчастных, привязывали камни и сбрасывали с моста в Волхов. По свидетельству современника, в некоторые дни число жертв превышало тысячу человек. После этого разгрома Новгород превратился в заурядный провинциальный город.

В июле 1570 г. в Москве была устроена публичная казнь более чем ста человек, обвиненных в государственной измене и других не совершенных ими преступлениях. Перед смертью приговоренных жестоко мучили. Их варили в котлах, резали живьем на куски, избивали кнутами. В роли палачей орудовали сам царь, его сын Иван, опричники, бояре и воеводы, некоторым из которых впоследствии пришлось взойти на плаху. Террор достиг своей кульминации.

Опричнина разорила и ослабила страну. В 1570- 1571 гг. на Руси свирепствовала чума. Непосильные налоги и опричные грабежи подорвали ресурсы крестьянского хозяйства. Население голодало. Русь оказалась беззащитной перед внешней угрозой. В 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей беспрепятственно подошел к Москве и сжег ее. Страна находилась на краю пропасти. В 1572 г. опричнина была официально отменена, но се пагубные последствия продолжали оказывать негативное воздействие на различные аспекты жизни страны.

Итак, какие цели преследовала опричнина? Какова была ее социальная сущность? Долгое время в отечественной историографии господствовала точка зрения, в соответствии с которой в период опричнины Иван Грозный боролся против реакционного боярства, опираясь на дворянство. Однако современные исследователи оспаривают эту позицию. Анализ состава опричников показывает, что среди них были как дворяне, так и бояре. В рассматриваемый период различия между вотчиной и поместьем стирались. Роль дворянства объективно возрастала. Но реформы Избранной рады также способствовали этому. С другой стороны, боярство не представляло угрозы целостности государства. Нельзя объяснить введение опричнины и внешней опасностью.

Следовательно, для введения опричнины имелись другие причины. По мнению В. Б. Кобрина, перед Московской Русью в XVI веке остро встала задача централизации государства. Существовали два варианта централизации. Путь реформ, апробированный в период деятельности Избранной рады, соответствовал потребностям исторического развития страны, но был рассчитан на сравнительно продолжительное время. Иван Грозный избрал другой путь -форсированную сверх­централизацию страны, которая была возможна в условиях середины XVI века только через террор и насилие.

Опричнина нанесла огромный ущерб Руси. Она стала прологом к Смутному времени. Но этим не исчер­пываются негативные последствия опричнины. Принцип самодержавной власти был доведен до абсолюта. Произвол и насилие стали неотъемлемыми чертами российской политической жизни. Опричнина способствовала утверждению на Руси деспотизма в его наиболее крайних формах.

Роль опричнины Ивана Грозного в истории Российского государства

О таком явлении как опричнина И.Грозного (1565-1572) написаны сотни, если не тысячи исторических исследований, монографий, статей, обзоров, защищены диссертации, давно выделены основные причины, восстановлен ход событий, объяснены последствия.

Однако и по сей день ни в отечественной, ни в зарубежной историографии нет единого мнения по вопросу о значении опричнины в истории Российского государства. На протяжении веков историки ломают копья в спорах: с каким знаком воспринимать события 1565-1572 годов? Была ли опричнина просто жестоким террором полубезумного царя-деспота против своих подданных? Или же в её основе всё-таки лежала здравая и необходимая в тех условиях политика, имеющая целью укрепление основ государственности, повышение авторитета центральной власти, улучшение обороноспособности страны и т.д.?

В целом, все разноликие мнения историков можно свести к двум взаимоисключающим утверждениям: 1) опричнина была обусловлена личными качествами царя Ивана и не имела никакого политического смысла (Н.И.Костомаров, В.О.Ключевский, С.Б.Веселовский, И.Я. Фроянов); 2) опричнина являлась хорошо продуманным политическим шагом Ивана Грозного и была направлена против тех социальных сил, которые противостояли его «самовластию».

Среди сторонников последней точки зрения также нет единства мнений. Одни исследователи полагают, что целью опричнины было сокрушение боярско-княжеского экономического и политического могущества, связанного с уничтожением крупного вотчинного землевладения (С.М.Соловьёв, С.Ф.Платонов, Р.Г.Скрынников). Другие (А.А.Зимин и В.Б. Кобрин) считают, что опричнина «целилась» исключительно в остатки удельно-княжеской аристократии (Старицкий князь Владимир), а также была направлена против сепаратистских устремлений Новгорода и сопротивления церкви как мощной, противостоящей государству организации. Ни одно из этих положений не бесспорно, поэтому научная дискуссия о значении опричнины продолжается.

Что такое опричнина?

Любой, кто хоть как-то интересовался историей России, прекрасно знает о том, что было время, когда на Руси существовали опричники. В сознании большинства современных людей это слово стало определением террориста, преступника, человека, сознательно совершающего беззаконие с попустительства верховной власти, а часто и при её прямой поддержке.

Между тем, само слово «опричь» в отношении к какому-либо имуществу или земельному владению стало употребляться задолго до царствования Ивана Грозного. Уже в XIV веке «опричниной» называют часть наследства, которая достаётся вдове князя после его смерти («вдовью долю»). Вдова имела право получать доходы с определённой части земельных угодий, но после её смерти имение возвращалось старшему сыну, другому старшему наследнику или, при отсутствии такового, приписывалось государственной казне. Т.о., опричнина в XIV-XVI веках - специально выделенный в пожизненное владение удел.

Со временем у слова «опричнина» появился синоним, который восходит к корню «опричь», что значит «кроме». Отсюда «опричнина» - «тьма кромешная», как её ещё иногда называли, а «опричник» - «кромешник». Но этот синоним был введён в употребление, как полагают некоторые учёные, первым «политическим эмигрантом» и оппонентом И.Грозного Андреем Курбским. В его посланиях царю слова «кромешники» и «тьма кромешная» в отношении опричнины Ивана IV употребляются впервые.

Кроме того, необходимо отметить, что древнерусское слово «опричь» (наречие и предлог), согласно словарю Даля, означает: «Вне, окроме, снаружи, за пределами чего». Отсюда «опричный» - «отдельный, выделенный, особый».

Таким образом, символично, что название советского сотрудника «особого отдела» - «особист» - фактически является смысловой калькой слова «опричник».

В январе 1558 года Иван Грозный начал Ливонскую войну за овладение побережьем Балтийского моря для получения доступа к морским коммуникациям и упрощения торговли с западноевропейскими странами. Вскоре Великое княжество Московское сталкивается с широкой коалицией врагов, к числу которых относятся Польша, Литва, Швеция. Фактически участвует в анти-Московской коалиции и Крымское ханство, которое разоряет регулярными военными походами южные области московского княжества. Война принимает затяжной изнурительный характер. Засуха, голод, эпидемии чумы, крымско-татарские походы, польско-литовские рейды и морская блокада, осуществляемая Польшей и Швецией, опустошают страну. Сам государь то и дело сталкивается с проявлениями боярского сепаратизма, нежеланием боярской олигархии продолжать важную для Московского царства Ливонскую войну. В 1564 году командующий западной армией князь Курбский – в прошлом один из наиболее близких личных друзей царя, член «Избранной Рады» - переходит на сторону противника, выдаёт русскую агентуру в Ливонии и участвует в наступательных действиях поляков и литовцев.

Положение Ивана IV становится критическим. Выйти из него можно было только с помощью самых жёстких, решительных мер.

3 декабря 1564 года Иван Грозный с семьёй внезапно выехал из столицы на богомолье. С собой царь взял казну, личную библиотеку, иконы и символы власти. Посетив село Коломенское, он не стал возвращаться в Москву и, проскитавшись несколько недель, остановился в Александровской слободе. 3 января 1565 года он объявил о своём отречении от престола, по причине «гнева» на бояр, церковных, воеводских и приказных людей. Через два дня в Александровскую слободу прибыла депутация во главе с архиепископом Пименом, которая уговорила царя вернуться на царство. Из Слободы Иван IV послал в Москву две грамоты: одну – боярам и духовенству, а другую посадским людям, подробно объяснив, за что и на кого государь гневается, а на кого «зла не держит». Тем самым он сразу же разделил общество, посеяв семена взаимного недоверия и ненависти к боярской верхушке среди простых горожан и мелкого служилого дворянства.

В начале февраля 1565 года Иван Грозный вернулся в Москву. Царь объявил, что вновь принимает на себя правление, но с тем условием, чтобы ему вольно было казнить изменников, налагать на них опалу, лишать имущества и т.д., и чтобы ни боярская дума, ни духовенство в его дела не вмешивались. Т.е. государь вводил для себя «опричнину».

Это слово употреблялось сначала в смысле особого имущества или владения; теперь же оно получило иное значение. В опричнину царь отделил часть бояр, служилых и приказных людей и вообще весь свой «обиход» сделал особым: во дворцах Сытном, Кормовом и Хлебенном был назначен особый штат ключников, поваров, писарей и т. п.; были набраны особые отряды стрельцов. На содержание опричнины были назначены особые города (около 20, в том числе Москва, Вологда, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий Устюг) с волостями. В самой Москве некоторые улицы были отданы в распоряжение опричнины (Чертольская, Арбат, Сивцев Вражек, часть Никитской и пр.); прежние жители были переселены на другие улицы. В опричнину было набрано также до 1000 князей, дворян, детей боярских, как московских, так и городских. Им были розданы поместья в волостях, назначенных на содержание опричнины. Прежние помещики и вотчинники выселялись из тех волостей в другие.

Все остальное государство должно было составлять «земщину»: царь поручил его земским боярам, то есть собственно боярской думе, и во главе управления им поставил князя Ивана Дмитриевича Бельского и князя Ивана Фёдоровича Мстиславского. Все дела должны были решаться по старине, причём с большими делами следовало обращаться к боярам, если же случатся дела ратные или важнейшие земские - то к государю. За подъем свой, то есть за поездку в Александровскую слободу, царь взыскал с Земского Приказа штраф в 100 тысяч рублей.

«Опричники» - люди государевы – должны были «вытравлять измену» и действовать исключительно в интересах царской власти, поддерживая авторитет верховного правителя в условиях военного времени. Ни в методах, ни в способах «вытравления» измены их никто не ограничивал, и все нововведения Грозного обернулись жестоким, неоправданным террором властного меньшинства против большинства населения страны.

В декабре 1569 года войско опричников, лично возглавлявшееся Иваном Грозным, выступило в поход на Новгород, который якобы хотел ему изменить. Царь шёл как по неприятельской стране. Опричники громили города (Тверь, Торжок), села и деревни, убивали и грабили население. В самом Новгороде разгром длился 6 недель. Подозреваемых тысячами пытали и топили в Волхове. Город был разграблен. Имущество церквей, монастырей и купцов было конфисковано. Избиение продолжалось и в Новгородских пятинах. Затем Грозный двинулся к Пскову, и лишь суеверность грозного царя позволила этому старинному городу избежать погрома.

В 1572 году, когда создалась реальная угроза самому существованию Московского государства со стороны крымчаков, опричные войска фактически саботировали приказ своего царя выступить против неприятеля. Молодинскую битву с войском Девлет-Гирея выиграли полки под руководством «земских» воевод. После этого Иван IV сам отменил опричнину, подверг опале и казнил многих её предводителей.

Историография опричнины в первой половине XIX века

Об опричнине первыми заговорили историки уже в XVIII-начале XIX веков: Щербатов, Болотов, Карамзин. Уже тогда сложилась традиция «делить» царствование Ивана IV на две половины, что впоследствии легло в основу теории «двух Иванов», введённой в историографию Н.М.Карамзиным на основании изучения трудов князя А.Курбского. По Курбскому, Иван Грозный - добродетельный герой и мудрый государственный муж в первую половину своего царствования и сумасшедший тиран-деспот - во вторую. Многие историки, вслед за Карамзиным, связывали резкую перемену в политике государя с его психическим заболеванием, вызванным смертью первой жены Анастасии Романовны. Возникали и всерьёз рассматривались даже версии о «подмене» царя другим человеком.

Водоразделом между «хорошим» Иваном и «плохим», согласно Карамзину, являлось введение опричнины в 1565 году. Но Н.М. Карамзин всё-таки был больше писателем и моралистом, чем учёным. Живописуя опричнину, он создавал художественно выразительную картину, которая должна была впечатлить читателя, но никак не ответить на вопрос о причинах, последствиях и самом характере этого исторического явления.

Последующие историки (Н.И.Костомаров) также видели основную причину опричнины исключительно в личных качествах Ивана Грозного, который не желал слушать людей, несогласных с методами проведения его в целом оправданной политики укрепления центральной власти.

Соловьёв и Ключевский об опричнине

С. М. Соловьев и созданная им «государственная школа» отечественной историографии пошли по иному пути. Абстрагировавшись от личных характеристик царя-тирана, они увидели в деятельности Грозного, в первую очередь, переход от старых «родовых» отношений к современным «государственным», которые и завершила опричнина – государственная власть в том виде, как её понимал сам великий «реформатор». Соловьёв впервые отделил жестокости царя Ивана и организованный им внутренний террор от политических, социальных и экономических процессов того времени. С точки зрения исторической науки это был, бесспорно, шаг вперёд.

В.О.Ключевский, в отличие от Соловьёва, считал внутреннюю политику Ивана Грозного совершенно бесцельной, кроме того, продиктованной исключительно личными качествами характера государя. По его мнению, опричнина не отвечала наболевшим политическим вопросам, а также и не устраняла тех затруднений, которыми была вызвана. Под «затруднением» историк имеет в виду столкновения между Иваном IV и боярством: «Бояре возомнили себя властными советниками государя всея Руси в то самое время, когда этот государь, оставаясь верным воззрению удельного вотчинника, согласно с древнерусским правом, пожаловал их как дворовых слуг своих в звание холопов государевых. Обе стороны очутились в таком неестественном отношении друг к другу, которого они, кажется, не замечали, пока оно складывалось, и с которым не знали что делать, когда его заметили».

Выходом из такой ситуации и стала опричнина, которую Ключевский называет попыткой «жить рядом, но не вместе».

По мнению историка, у Ивана IV было только два выхода:

Устранить боярство как правительственный класс и заменить его другими, более гибкими и послушными орудиями управления;

Разъединить боярство, привлечь к престолу наиболее надёжных людей из боярства и с ними править, как и правил Иван в начале своего царствования.

Реализовать ни один из выходов не получилось.

Ключевский указывает, что Ивану Грозному следовало действовать против политического положения всего боярства, а не против отдельных лиц. Царь же делает все наоборот: не имея возможности изменить неудобный для него политический строй, он подвергает гонениям и казням отдельных лиц (и не только бояр), но при этом оставляет боярство во главе земского управления.

Такой образ действий царя – отнюдь не следствие политического расчёта. Это, скорее, следствие искажённого политического понимания, вызванного личными эмоциями и страхом за своё личное положение:

Ключевский видел в опричнине не государственный институт, а проявление беззаконной анархии, направленной на расшатывание основ государства и подрыв авторитета власти самого монарха. Ключевский считал опричнину одним из самых действенных факторов, которые подготовили Смутное время.

Концепция С.Ф.Платонова

Наработки «государственной школы» получили дальнейшее развитие в трудах С. Ф. Платонова, который создал наиболее цельную концепцию опричнины, вошедшую во все дореволюционные, советские и некоторые постсоветские вузовские учебники.

С.Ф. Платонов полагал, что основные причины опричнины лежат в осознании Иваном Грозным опасности удельно-княжеской и боярской оппозиции. С.Ф. Платонов писал: «Недовольный окружавшею его знатью, он (Иван Грозный) применил к ней ту меру, какую Москва применяла к своим врагам, именно – «вывод»… То, что так хорошо удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом внутренним, т.е. с теми людьми, которые ему представлялись враждебными и опасными».

Говоря современным языком, опричнина Ивана IV легла в основу грандиозной кадровой перетасовки, в результате которой крупные бояре-землевладельцы и удельные княжата были переселены с удельных наследственных земель в отдалённые от прежней осёдлости места. Вотчины делились на участки и жаловались тем детям боярским, которые находились на службе царя (опричникам). По мнению Платонова, опричнина не была «капризом» сумасшедшего тирана. Напротив, Иван Грозный вёл целенаправленную и хорошо продуманную борьбу с крупным боярским наследственным землевладением, желая таким образом устранить сепаратистские тенденции и подавить оппозицию центральной государственной власти:

Старых владельцев Грозный посылал на окраины, где они могли бы быть полезны в целях обороны государства.

Опричный террор, по мнению Платонова, был лишь неизбежным следствием подобной политики: лес рубят – щепки летят! Со временем сам монарх становится заложником сложившейся ситуации. Чтобы удержаться у власти и довести до конца задуманные им мероприятия, Иван Грозный вынужден был проводить политику тотального террора. Другого выхода попросту не существовало.

«Вся операция пересмотра и перемены землевладельцев в глазах населения носила характер бедствия и политического террора,»- писал историк. - С необыкновенной жестокостью он (Иван Грозный) без всякого следствия и суда казнил и мучил неугодных ему людей, ссылал их семьи, разорял их хозяйства. Его опричники не стеснялись «за посмех» убивать беззащитных людей, грабить и насиловать их».

Одним из главных отрицательных последствий опричнины Платонов признаёт нарушение хозяйственной жизни страны – достигнутое государством состояние устойчивости населения было утрачено. Кроме того, ненависть населения к жестокой власти внесла рознь в само общество, породив после смерти Грозного всеобщие восстания и крестьянские войны – предвестники Смуты начала XVII века.

В общей оценке опричнины С.Ф.Платонов ставит гораздо больше «плюсов», чем все его предшественники. Согласно его концепции, Иван Грозный сумел достичь бесспорных результатов в политике централизации Российского государства: были разорены и отчасти уничтожены крупные землевладельцы (боярская верхушка), получила преобладание большая масса сравнительно мелких землевладельцев, служилых людей (дворян), что, безусловно, способствовало повышению обороноспособности страны. Отсюда - прогрессивность политики опричнины.

Именно эта концепция и утвердилась в отечественной историографии на долгие годы.

«Апологетическая» историография опричнины (1920-1956)

Несмотря на обилие противоречащих фактов, вскрывшихся уже в 1910-20-е годы, «апологетическая» концепция С.Ф.Платонова в отношении опричнины и Ивана IV Грозного вовсе не была посрамлена. Напротив, она породила целый ряд продолжателей и искренних сторонников.

В 1922 году вышла книга бывшего профессора Московского университета Р.Виппера «Иван Грозный». Став свидетелем распада Российской империи, вкусив в полной мере советской анархии и произвола, политический эмигрант и вполне серьёзный историк Р. Виппер создал не историческое исследование, а весьма страстный панегирик опричнине и самому Ивану Грозному - политику, сумевшему «навести порядок твёрдой рукой». Автор впервые рассматривает внутреннюю политику Грозного (опричнину) в прямой связи со внешнеполитической ситуацией. Однако трактовка Виппером многих внешнеполитических событий является во многом фантастической и надуманной. Иван Грозный выступает в его труде как мудрый и дальновидный правитель, заботившийся, прежде всего, об интересах своей великой державы. Казни и террор Грозного находят оправдание, и могут быть объяснены вполне объективными причинами: опричнина была необходима из-за крайне сложной военной ситуации в стране, разорение Новгорода - ради улучшения положения на фронте и т.д.

Сама же опричнина, по Випперу, является выражением демократических(!) тенденций XVI века. Так, Земский Собор 1566 года искусственно соединяется автором с созданием опричнины в 1565 году, преображение опричнины в двор (1572 г.) трактуется Виппером как расширение системы, вызванное предательством новгородцев и разорительным набегом крымских татар. Он отказывается признать, что реформа 1572 года была на самом деле уничтожением опричнины. Причины катастрофического по своим последствиям для Руси завершения Ливонской войны столь же неочевидны для Виппера.

Ещё дальше в апологетике Грозного и опричнины пошёл главный официальный историограф революции М.Н. Покровский. В своей «Русской истории с древнейших времён» убеждённый революционер превращает Ивана Грозного в лидера демократической революции, более удачливого предтечу императора Павла I, который также изображается Покровским «демократом на троне». Оправдание тиранов - одна из любимых тем Покровского. Главным объектом своей ненависти он видел аристократию как таковую, ибо её власть по определению вредоносна.

Однако правоверным историкам-марксистам взгляды Покровского, несомненно, казались чрезмерно заражёнными идеалистическим духом. Никакая личность не может играть сколько-нибудь значительную роль в истории - ведь история управляется классовой борьбой. Так учит марксизм. А Покровский, наслушавшись семинариев Виноградова, Ключевского и прочих «буржуазных спецов», так и не смог изжить в себе отрыжку идеализма, придавая слишком уж большое значение личностям, как будто бы они не подчинялись общим для всех законам исторического материализма...

Наиболее типичной для ортодоксального марксистского подхода к проблеме Ивана Грозного и опричнины является статья М. Нечкиной об Иване IV в «Первой советской энциклопедии»(1933). В её трактовке личность царя вообще не имеет никакого значения:

Социальный смысл опричнины был в ликвидации боярства как класса и растворении его в массе мелких земельных феодалов. Иван трудился над воплощением в жизнь этой цели с «величайшей последовательностью и несокрушимым упорством» и полностью преуспел в своём труде.

Такова была единственно верная и единственно возможная интерпретация политики Ивана Грозного.

Более того, эта интерпретация так понравилась «собирателям» и «возродителям» новой Российской империи, а именно – СССР, что была тут же взята на вооружение сталинским руководством. Новая великодержавная идеология нуждалась в исторической укоренённости, особенно в преддверии предстоящей войны. Срочно создавались и тиражировались повествования о русских военачальниках и полководцах прошлого, которые сражались с немцами или с кем-либо, отдалённо похожим на немцев. Припоминались и превозносились победы Александра Невского, Петра I (правда, он сражался со шведами, но зачем вдаваться в детали?..), Александра Суворова. Дмитрий Донской, Минин с Пожарским и Михаил Кутузов, сражавшиеся с иностранными агрессорами, также после 20 лет забвения, были объявлены национальными героями и славными сынами Отечества.

Разумеется, при всех этих обстоятельствах Иван Грозный никак не мог остаться забытым. Правда, он не отразил иноземную агрессию и не одержал воинской победы над немцами, но он был создателем централизованного русского государства, борцом против беспорядка и анархии, созданной злонамеренными аристократами - боярами. Он начал вводить революционные реформы с целью создания нового порядка. А ведь даже самодержавный царь может играть положительную роль, если монархия является прогрессивным строем на данном отрезке истории…

Несмотря на весьма печальную судьбу самого академика Платонова, осуждённого по «академическому делу» (1929-1930), начатая им «апологизация» опричнины в конце 1930-х годов набирала всё новые обороты.

Случайно или нет, но в 1937 году – самый «пик» сталинских репрессий – в четвёртый раз были переизданы платоновские «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.», а Высшая школа пропагандистов при ЦК партии опубликовала (правда, «для внутреннего пользования») фрагменты дореволюционного учебника Платонова для вузов.

В 1941 году режиссёр С. Эйзенштейн получил из Кремля «заказ» на съёмки фильма об Иване Грозном. Естественно, что товарищ Сталин желал видеть Грозного царя, который бы полностью укладывался в концепцию советских «апологетов». Поэтому все события, вошедшие в сценарий Эйзенштейна, подчинены основному конфликту - борьбе за единовластие против непокорных бояр и против всех, кто препятствует ему в объединении земель и укреплении государства. Фильм «Иван Грозный» (1944) возвеличивает царя Ивана как мудрого и справедливого правителя, у которого была великая цель. Опричнина и террор представлены как неизбежные «издержки» при её достижении. Но даже эти «издержки» (вторую серию фильма) товарищ Сталин предпочёл на экраны не допускать.

В 1946 году вышло Постановление ЦК ВКП(б), в котором говорилось о «прогрессивном войске опричников». Прогрессивное значение в тогдашней историографии Опричного войска состояло в том, что его образование было необходимым этапом в борьбе за укрепление централизованного государства и представляло собой борьбу центральной власти, опиравшейся на служилое дворянство, против феодальной аристократии и удельных пережитков.

Таким образом, положительной оценке деятельности Ивана IV в советской историографии была оказана поддержка на высшем государственном уровне. Вплоть до 1956 года самый жестокий тиран в истории России фигурировал на страницах учебников, художественных произведений и в кинематографе как национальный герой, истинный патриот, мудрый политический деятель.

Пересмотр концепции опричнины в годы хрущёвской «оттепели»

Как только Хрущёв прочёл свой знаменитый доклад на XX съезде, всем панегирическим одам Грозному был положен конец. Знак «плюс» резко сменился на «минус», и историки уже больше не стеснялись проводить совершенно очевидные параллели царствования Грозного и правления лишь недавно почившего советского тирана.

Сразу появляется ряд статей отечественных исследователей, в которых «культ личности» Сталина и «культ личности» Грозного развенчиваются примерно в одних и тех же выражениях и на схожих друг с другом реальных примерах.

Одной из первых вышла статья В.Н. Шевякова «К вопросу об опричнине Ивана Грозного», объясняющая причины и последствия опричнины в духе Н.И.Костомарова и В.О. Ключевского – т.е. крайне негативно:

Сам царь, вразрез со всей предыдущей апологетикой, назван тем, чем он и являлся на самом деле – обличённым властью палачом своих подданных.

Вслед за статьёй Шевякова выходит ещё более радикальная статья С.Н.Дубровского «О культе личности в некоторых работах по вопросам истории (об оценке Ивана IV и др.)». Автор рассматривает опричнину не как войну царя против удельной аристократии. Напротив, он считает, что Иван Грозный был заодно с боярами-землевладельцами. При их помощи царь вёл войну против своего народа с единственной целью – расчистить почву для последующего закрепощения крестьян. По мнению Дубровского, Иван IV вовсе не был так талантлив и умён, как пытались представить его историки сталинской эпохи. Автор обвиняет их в намеренной подтасовке и искажении исторических фактов, свидетельствующих о личных качествах царя.

В 1964 году вышла книга А.А.Зимина «Опричнина Ивана Грозного». Зимин переработал огромное количество источников, поднял массу фактического материала, имевшего отношение к опричнине. Но его собственное мнение буквально утонуло в обилии имён, графиков, чисел и солидной фактологии. Столь характерные для его предшественников однозначные выводы в работе историка практически отсутствуют. Со многими оговорками Зимин соглашается с тем, что большая часть кровопролития и преступлений опричников были бесполезными. Однако «объективно» содержание опричнины в его глазах пока ещё выглядит прогрессивным: первоначальная мысль Грозного была верной, а потом всё испортили сами опричники, выродившиеся в бандитов и грабителей.

Книга Зимина была написана во время правления Хрущёва, и поэтому автор пытается удовлетворить обе стороны спора. Однако в конце жизни А. А. Зимин пересмотрел свои взгляды в сторону сугубо отрицательной оценки опричнины, видя в «кровавом зареве опричнины» крайнее проявление крепостнических и деспотических тенденций в противовес предбуржуазным.

Эти позиции развили его ученик В. Б. Кобрин и ученик последнего А. Л. Юрганов. Опираясь на конкретные исследования, начавшиеся еще до войны и проведённые С. Б. Веселовским и А. А. Зиминым (и продолженные В. Б. Кобриным), они показали, что теория С.Ф.Платонова о разгроме в результате опричнины вотчинного землевладения - ни что иное, как исторический миф.

Критика концепции Платонова

Ещё в 1910-1920-х годах начались исследования колоссального комплекса материалов, формально, казалось бы, далёких от проблем опричнины. Историками было изучено огромное количество писцовых книг, где фиксировались земельные наделы и крупных землевладельцев, и служилых людей. Это были в полном смысле слова учётные бухгалтерские записи того времени.

И чем больше материалов, связанных с землевладением, вводилось в научный оборот в 1930-60-е годы, тем интереснее становилась картина. Оказалось, что крупное землевладение в результате опричнины никак не пострадало. Фактически в конце XVI века оно сохранилось почти таким же, каким было до опричнины. Оказалось также, что в те земли, которые отходили именно в опричнину, попадали зачастую территории, населённые служилыми людьми, у которых не было больших наделов. Например, территория Суздальского княжества была почти сплошь заселена служилыми людьми, богатых землевладельцев там было очень мало. Более того, по писцовым книгам часто оказывалось, что многие опричники, якобы получившие свои имения в Подмосковье за службу царю, и до этого были их владельцами. Просто в 1565-72 годах мелкие землевладельцы автоматически попали в число опричников, т.к. государь объявил эти земли опричными.

Все эти данные совершенно расходились с тем, что высказал С. Ф. Платонов, который не обрабатывал писцовых книг, не знал статистики и практически не пользовался источниками, носившими массовый характер.

Вскоре был вскрыт ещё один источник, который Платонов тоже не анализировал детально,- знаменитые синодики. Они содержат списки людей, убитых и замученных по приказу царя Ивана. В основном они умерли или были казнены и замучены без покаяния и причастия, следовательно, царь был грешен в том, что они умерли не по-христиански. Эти синодики рассылались по монастырям для поминовения.

С. Б. Веселовский подробно проанализировал синодики и пришёл к однозначному выводу: невозможно говорить о том, что в период опричного террора погибали в основном крупные землевладельцы. Да, бесспорно, казнили бояр, членов их семей, но кроме них погибло невероятное количество служилых людей. Погибали лица духовного сословия абсолютно всех рангов, люди, которые были на государевой службе в приказах, военачальники, мелкие чиновники, простые ратники. Наконец, погибло невероятное количество обывателей - городских, посадских людей, тех, кто населял деревни и сёла на территории тех или иных вотчин и поместий. По подсчетам С. Б. Веселовского, на одного боярина или человека из Государева двора приходилось три-четыре рядовых землевладельца, а на одного служилого человека - десяток простолюдинов. Следовательно, утверждение о том, что террор носил избирательный характер и был направлен только против боярской верхушки – в корне неверно.

В 1940-е годы С.Б.Веселовский писал свою книгу «Очерки по истории опричнины» «в стол», т.к. опубликовать её при современном тиране было совершенно невозможно. Историк умер в 1952 году, но его выводы и наработки по проблеме опричнины не были забыты и активно использовались в критике концепции С.Ф.Платонова и его последователей.

Ещё одна серьёзная ошибка С.Ф.Платонова заключалась в том, что он полагал, будто бы бояре обладали колоссальными вотчинами, которые включали в себя части прежних княжеств. Тем самым сохранялась опасность сепаратизма – т.е. восстановления того или иного княжения. В качестве подтверждения Платонов приводит тот факт, что во время болезни Ивана IV в 1553 году возможным претендентом на престол выступал удельный князь Владимир Старицкий – крупный землевладелец и близкий родственник царя.

Обращение к материалам писцовых книг показало, что бояре имели свои земли в разных, как сейчас бы сказали, областях, а тогда уделах. Боярам приходилось служить в разных местах, потому и землю они при случае прикупали (или она им давалась) там, где служили. Один и тот же человек часто имел земли и в нижегородской, и в суздальской, и в московской земле, т.е. не был привязан конкретно к какому-то определённому месту. О том, чтобы как-то отделиться, избежать процесса централизации, речи не шло, потому что даже самые крупные землевладельцы не могли собрать свои земли воедино и противопоставить свою власть власти великого государя. Процесс централизации государства был вполне объективен, и говорить о том, что боярская аристократия ему активно препятствовала, нет никаких оснований.

Благодаря исследованию источников, выяснилось, что сам постулат о сопротивлении боярства и потомков удельных князей централизации - чисто спекулятивная конструкция, выведенная из теоретических аналогий между социальным строем России и Западной Европой эпохи феодализма и абсолютизма. Никаких прямых оснований для таких утверждений источники не дают. Постулирование же широкомасштабных «боярских заговоров» в эпоху Ивана Грозного основывается на утверждениях, исходящих только от самого Грозного.

Единственными землями, которые могли в XVI веке претендовать на «отход» от единого государства, были Новгород и Псков. В случае отделения от Москвы в условиях Ливонской войны они не смогли бы сохранить самостоятельность, и неизбежно были бы захвачены противниками московского государя. Поэтому Зимин и Кобрин считают поход Ивана IV на Новгород исторически оправданным и осуждают лишь методы борьбы царя с потенциальными сепаратистами.

Новая концепция осмысления такого явления как опричнина, созданная Зиминым, Кобриным и их последователями, построена на доказательстве того, что опричнина объективно разрешала (хотя и варварскими методами) некоторые насущные задачи, а именно: усиление централизации, уничтожение остатков удельной системы и самостоятельности церкви. Но опричнина была, прежде всего, орудием установления личной деспотической власти Ивана Грозного. Развязанный им террор носил общенациональный характер, был вызван исключительно страхом царя за своё положение («бей своих, чтоб чужие боялись») и не имел никакой «высокой» политической цели или социальной подоплёки.

Небезынтересна и точка зрения советского историка Д.Аля (Альшица), уже в 2000-е годы высказавшего мнение о том, что террор Ивана Грозного имел целью тотальное подчинение всех и вся единой власти самодержавного монарха. Уничтожались все, кто лично не доказал свою преданность государю; уничтожалась независимость церкви; уничтожен был экономически независимый торговый Новгород, подчинено купечество и т.д. Таким образом, Иван Грозный хотел не сказать, подобно Людовику XIV, а действенными мерами доказать всем своим современникам, что «государство это я». Опричнина выступала в качестве государственного института защиты монарха, его личной гвардии.

Эта концепция на какое-то время устроила научное сообщество. Однако тенденции к новой реабилитации Ивана Грозного и даже к созданию его нового культа в полной мере получили развитие в последующей историографии. Например, в статье в Большой Советской Энциклопедии (1972) при наличии определённой двойственности в оценке, положительные качества Ивана Грозного явно преувеличиваются, а отрицательные - преуменьшаются.

С началом «перестройки» и новой антисталинской кампании в СМИ, Грозный и опричнина вновь подверглись осуждению и сравнению с периодом сталинских репрессий. В этот период переоценка исторических событий, в том числе и опричины, вылилась в основном не в научные исследования, а в популистские рассуждения на страницах центральных газет и журналов.

Сотрудники НКВД и других силовых ведомств (так называемые «особисты») в газетных публикациях теперь не именовались иначе, чем «опричники», террор XVI века напрямую связывался с «ежовщиной» 1930-х, словно всё это было только вчера. «История повторяется» - эту странную, ничем не подтверждённую истину твердили и политики, и парламентарии, и писатели, и даже весьма уважаемые учёные, склонные вновь и вновь проводить исторические параллели Грозный-Сталин, Малюта Скуратов – Берия и т.д. и т.п.

Отношение к опричнине и личности самого Ивана Грозного сегодня можно назвать «лакмусовой бумажкой» политического положения в нашей стране. В периоды либерализации общественной и государственной жизни в России, за которыми, как правило, следует сепаратистский «парад суверенитетов», безвластье, смена системы ценностей – Иван Грозный воспринимается как кровавый тиран и самодур. Устав от анархии и вседозволенности, общество вновь готово мечтать о «сильной руке», возрождении государственности, и даже стабильной тирании в духе Грозного, Сталина, да кого угодно...

Сегодня не только в обществе, но и в научных кругах вновь отчётливо прослеживается тенденция «апологизации» Сталина как великого государственного деятеля. С телеэкранов и страниц прессы нам вновь упорно пытаются доказать, что Иосиф Джугашвили создал великую державу, которая выиграла войну, строила ракеты, перекрыла Енисей и даже в области балета была впереди планеты всей. А сажали и стреляли в 1930-50-е годы только тех, кого надо было сажать и стрелять – бывших царских чиновников и офицеров, шпионов и диссидентов всех мастей. Вспомним, что примерно того же мнения придерживался и академик С.Ф.Платонов в отношении опричнины Ивана Грозного и «избирательности» его террора. Однако сам академик уже в 1929 году попал в число жертв современной ему ипостаси опричнины – ОГПУ, умер в ссылке, и его имя надолго было вычеркнуто из истории отечественной исторической науки.

1. Учреждение опричнины.

2. Списки опричников.

3. Историки и современники.

4. Взаимоотношения Ивана Грозного с Андреем Курбским.

5. С.Ф. Платонов об опричнине.

6. Д.А. Альшиц.

7. Опричнина в оценке Р.Г. Скрынникова.

8. Опричнина глазами Н.М. Карамзина.

9. Заключение. Общая оценка.

10. Список использованной литературы.

Учреждение опричнины

3 декабря 1564 года царь неожиданно для многих выехал из Москвы вместе с семьей в сопровождении заранее подобранных бояр и дворян. Взял он также с собой казну и "святости". После посещения Троице-Сергиева монастыря он направился в свою летнюю резиденцию - Александровскую слободу (ныне г. Александров в 100 км к северо-востоку от Москвы). Отсюда в начале января 1565 года Иван IV Грозный шлет в Москву две грамоты. В первой - адресованной боярам, духовенству и служилым людям - он обвинял их же в изменах и потворстве изменам, а во второй царь объявлял московским посадским людям, что у него "гневу на них и опалы никоторые нет". Послания царя, прочитанные на Красной площади, вызвали в городе огромное волнение. Московское "людье" потребовало, чтобы царя уговорили вернуться на престол, угрожая, что в противном случае они "государственных лиходеев и изменников" сами "потребят".
В 1565 году Грозный объявил о введении в стране Опричнины. Страна делилась на две части: «Государеву светлость Опричнину» и земство. Указ о введении Опричнины был утверждён высшими органами духовной и светской власти - Освященным собором и Боярской Думой . Также есть мнение, что этот указ подтвердил своим решением Земский собор . Однако, по другим данным, члены Собора 1566 г. резко протестовали против опричнины, подав челобитную об отмене опричнины за 300 подписей; все челобитники были немедленно посажены в тюрьму, но быстро выпущены (как полагает Р. Г. Скрынников, благодаря вмешательству митрополита Филиппа); 50 подвергли торговой казни, нескольким урезали языки, трёх обезглавили . Опричнина не была каким-либо новым делом, ибо так назывался издавна удел, который князь выдавал своей вдове, "опричь" (кроме) другой земли. Однако в данном случае опричнина означала личный удел царя. Остальная часть государства стала именоваться земщиной, управление которой осуществлялось Боярской думой. Политическим и административным центром опричнины стал "особый двор" со своей Боярской думой и приказами, частично переведенными из земщины. В опричнине была особая казна. Первоначально в опричнину была взята тысяча (к концу опричнины - уже 6 тысяч) в основном служилых людей, но были и представители некоторых старых княжеских и боярских родов. Для опричников вводилась особая форма: к шеям своих лошадей они привязывали собачьи головы, а у колчана со стрелами - метлу. Это означало, что опричник должен грызть "государевых изменников" и выметать измену. Обычно считается, что в опричнину были взяты территории, где господствовало княжеско-боярское землевладение. Выселение оттуда крупных землевладельцев на земли земщины, таким образом, подрывало их экономическую базу и ослабляло их позиции в политической борьбе. Однако в последнее время выясняется, что ставшие опричными земли были заселены в основном либо служилыми людьми (дворянами), либо другими верными слугами государя (западные земли), либо были черносошными (Поморье). Опричная часть была выделена и в Москве. Причем, часть землевладельцев этих земель просто перешла в опричнину. Безусловно, были проведены и выселения. Но их масштабы не стоит преувеличивать, к тому же пострадавшие вскоре были возвращены на места. Опричнина отнюдь не изменила структуру крупной собственности на землю, пишет В.Б.Кобрин, боярское и княжеское землевладение пережило опричнину. Хотя нельзя не сказать и о том, что жертвами болезненных подозрений царя стали многие бояре. Ему постоянно мерещились заговоры против него - и головы зачастую невинных людей летели десятками.
Выступление Ивана Грозного и опричников против старых удельных институтов достигло своего апогея в 1569-1570 годах. Церковные иерархи не поддерживали опричную политику. Митрополит Афанасий удалился в монастырь, а сменивший его Филипп Колычев выступил с обличениями опричнины. Он был низложен, заточен в монастырь.

Во время Новгородского похода в декабре 1569 года Малюта Скуратов задушил в тверском Отроческом монастыре митрополита Филиппа (Колычева Федора Степановича). Однако факт низложения митрополитов и других церковников еще не свидетельствует об ослаблении позиции церкви в целом.
Еще с начала 50-х годов царь Иван повел линию па физическое уничтожение последнего удельного князя на Руси - Владимира Андреевича Старицкого, который, как показали события 1553 года, связанные с болезнью Ивана, мог реально претендовать на царствование. После ряда опал и унижений Владимир Андреевич в октябре 1569 года был отравлен.
В декабре 1569 года войско опричников, лично возглавлявшееся Иваном Грозным, выступило в поход на Новгород, поводом к которому послужило подозрение в желании Новгорода перейти к Литве. Были разграблены все города по дороге от Москвы до Новгорода. Во время этого похода в декабре 1569 года Малюта Скуратов задушил в тверском Отроческом монастыре митрополита Филиппа (Колычев Федор Степанович) (1507-69х), публично выступавшего против опричнины и казней Ивана IV. Считается, что число жертв в Новгороде, где тогда проживало не более 30 тысяч человек, достигло 10-15 тысяч. Царь шел как по неприятельской стране. Опричники громили города (Тверь, Торжок), села и деревни, убивали и грабили население. В самом Новгороде разгром длился 6 недель. Подозреваемых тысячами пытали и топили в Волхове. Город был разграблен. Имущество церквей, монастырей и купцов было конфисковано. Избиение продолжалось и в Новгородских пятинах. Затем Грозный двинулся к Пскову, и лишь суеверность грозного царя позволила этому старинному городу избежать погрома.
Новгородский поход опричников позволяет сделать вывод, что Иван IV страшился отнюдь не только представителей аристократии (как препятствия на пути к неограниченной власти), но и в равной мере (а может быть в большей) городского и сельского населения, также представленного на Земских соборах - учреждении сословно-представительном.
После возвращения из Новгорода начинаются казни самих опричников, тех, которые стояли у ее истоков: на смену им приходят наиболее отличившиеся в погромах и казнях, среди них Малюта Скуратов и Василий Грязной. Опричный террор продолжался. На 1570 год приходятся последние массовые казни в Москве.
В 1572 году опричнина была отменена: "государь опричнину оставил". Свою роль сыграло нашествие на Москву в 1571 году крымского хана Девлет-Гирея, которого опричное войско не смогло остановить; были пожжены посады, огонь перекинулся в Китай-город и Кремль. Крымский хан, неожиданно появившись под Москвой со 120-тысячным войском, заставил Ивана Грозного бежать из Москвы в Александровскую слободу, оттуда - в Ростов. 24 мая 1571 года Москва была сожжена, за исключением Кремля. Количество погибших в огне составило несколько сот тысяч человек, до 150 тысяч татары увели в плен. Впрочем, некоторые исследователи полагают, что изменена была лишь вывеска, а опричнина под именем "государева двора" продолжала существовать и далее. Другие историки считают, что Иван IV попытался вернуться к опричным порядкам в 1575 года, когда вновь получил во владение "удел", а остальной территорией поставил управлять крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича, который назывался "великим князем всея Руси", в отличие от просто "князя московского". Не пробыв и года на престоле, хан был сведен с великого княжения. Все вернулось на свои места.
Опричнина в целом не смогла усилить на более или менее продолжительное время самодержавное правление (после смерти Ивана IV мы видим деятельность не столько царя Федора Иоановича, сколько его окружения, из которого более других отличался Борис Федорович Годунов, который, достигнув трона, вынужден был утверждаться Земским собором), ни ликвидировать центральные сословно-представительные органы и местное самоуправление.

Списки опричников.

Рукопись Эрмитажного собрания Российской национальной библиотеки № 542, на 40 листах, представляет собой список XVIII в. с документа XVI в. Следует сразу же оговорить, что не может возникнуть никаких сомнений в подлинности и достоверности дошедшего до нас в списке XVIII в. документа. Само собой ясна невозможность да и бессмысленность подделки в XVIII в. документа XVI в., сухо перечисляющего 1849 имен и параллельные им ряды нескольких тысяч цифр, которые точно сосчитанными пропорциями и сочетаниями отмечают пожалования опричников деньгами, землей, рожью, овсом, сукном, мясом, солью, горохом. К тому же данные этого документа, например об отдельных лицах, всегда точно совпадают с теми данными, которые об этих лицах имеются в других источниках. Важным свидетельством в пользу достоверности нашего списка является точное соблюдение им орфографии XVI в. Если орфографию и особенности письма большого по объему древнего документа можно сохранить при внимательном переписывании, то ее навряд ли было возможно соблюсти при подделке, то есть при самостоятельном сочинении такого документа (тем более в XVIII в.). Список служилых людей, составлявших опричный двор, которым 20 марта 1573 г. царь "пометил" денежные и иные оклады. В Списке поименовано 1849 опричников, названы дворовые приказы, должности и профессии работающих в каждом из них приказных людей. Опричный двор Ивана Грозного предстает перед нами в наиболее полном составе; мы воочию видим организацию Двора, а изучив характер и сумму всех перечисленных пожалований, получаем определенное представление о его экономической базе. Список лиц, составлявших опричный двор Ивана Грозного в 1573 г., можно разделить на две, резко различающиеся между собой части. Характерной особенностью первой части, в которой перечислен 661 опричник, является то, что здесь, как правило, ничего не говорится о должностях или характере деятельности перечисляемых опричников. Только разница в окладах показывает разницу положений. Среди различных денежных окладов особо стоит категория наивысших - от 600 до 300 рублей, разнящихся один от другого на целую сотню рублей (2 оклада по 600 рублей, 1 - в 500 рублей, 2 - по 400 рублей и 1 - в 300 рублей). За ними следует категория окладов, которые могут быть условно названы персональными. Это также весьма высокие оклады - от 250 до 60 рублей, получаемые отдельными лицами - не более 5 человек против каждой суммы. Наконец, подавляющее большинство опричников получает более низкие оклады - от 50 до 3 рублей. Оклады от 5 рублей и ниже идут под рубрикой "Ниже всех статей". Опричная масса, согласно окладам, разделена на группы. Первая, наиболее высокооплачиваемая группа получает по 50 рублей годового жалования. Небезынтересно отметить, что в числе 14 человек, получающих этот оклад, находился в 1573 г. Борис Федоров сын Годунов. Далее идут такие группы: по 40 рублей - 15 человек, по 35 рублей - 1 человек, по 30 рублей - 15 человек, по 28 рублей - 1 человек, по 25 рублей - 13 человек, по 20 рублей - 10 человек, по 17 рублей - 8 человек, по 15 рублей - 2 группы: 42 и 59 человек, по 14 рублей - 26 человек, по 13 рублей - 2 группы: 16 и 63 человека, по 11 рублей - 2 группы: 6 и 54 человека, по 10 рублей - 2 группы: 25 и 14 человек, по 9 рублей - 2 группы: 6 и 47 человек, по 8 рублей - 2 группы: 8 и 16 человек, по 7 рублей - 2 группы: 5 и 14 человек, по 6 рублей - 22 человека, по 5(1/2) рублей - 3 человека, по 3 рубля - 2 группы: 7 и 11 человек, по 4(1/2) рубля - 11 человек, по 4 рубля - 1 человек, по 3(1/2) рубля - 7 человек, по 3 рубля - 3 человека. К этому надо прибавить группу детей боярских, которым государево денежное жалование идет "з городы", числом в 47 человек. Размер жалованья лицам, составляющим эту группу, не указан. Однако эта группа помещена еще до пометки "Ниже всех статей", после которой идут оклады ниже 5 рублей. Таким образом, сумму в 5 рублей можно считать минимумом оклада входящих в нее лиц. Интересно отметить, что один из наивысших окладов - 400 рублей - получает "Марья Малютина жена Белского". Надо полагать, что сумма в 400 рублей равна окладу, который получал в опричнине погибший за несколько месяцев до того Малюта Скуратов. Это единственный в пределах данного источника и, насколько мы можем судить, вообще известный для времени Ивана Грозного случай выплаты пенсии жене за погибшего мужа. Само собой понятно, что все перечисленные в первой части Списка лица являются землевладельцами. Ниже мы сделаем опыт определения минимума земельной территории, находящейся во владении этих опричников. Во второй части Списка перечислен персонал, обслуживавший опричный двор и царскую семью. При этом в большинстве случаев названы конкретные обязанности каждого дворового человека. Лица, перечисленные в этой части Списка, получали денежное пожалование, обычно небольшого размера, сопровождаемое, как правило, выдачей корма, так как подавляющее большинство приказных людей не являлось землевладельцами и не могло, следовательно, кормиться со своего хозяйства. Лишь несколько человек, стоявших во главе приказов, или иногда мастера большой квалификации, получали денежные оклады в размерах, указанных в первой части Списка. При этом указывается и размер земельного пожалования данного лица. Опричный двор 1573 г. включал в себя 4 приказа: Постельный, ведавший обслуживанием дворца, гардеробом и предметами обихода царской семьи; Бренный, производивший оружие для царской дружины; Конюший, ведавший огромным конским хозяйством царского двора; и Сытный, занимавшийся заготовками мяса и других продуктов питания, хлебопечением и приготовлением пищи.

Казалось бы, лучше всего должны понимать смысл опричнины современники Ивана Грозного. Однако ясного и удовлетворительного ответа в их сочинениях нет, они как бы уклоняются от ответа на этот вопрос. Не содержат объяснения и сочинения самого Ивана IV. Грозный возлагал всю вину за происходящее на «изменников» (прежде всего бояр), а себя представлял жертвой интриг. А ведь далеко не всегда можно различить, где была «измена», а где – просто подозрительность царя.

Андрей Михайлович Курбский в своих сочинениях стремился не столько понять, сколько обличить царя в тиранстве и пролитии невинной крови.

Иностранные наблюдатели не могли постичь общий смысл событий в чуждой им Московии. Поэтому порой они сознательно преувеличивали хаос и беспорядки с целью спровоцировать своих государей к военному вторжению в Россию.

Русские летописи и сказания не скрывают фактов жестокостей опричнины, но избегают прямой оценки политики царя. В сознании русских людей того времени Иван IV был, хотя и грозный, но все же законный государь, власть которому дана от Бога. Из летописи: «понеже (потому что) опришнину повеле учинити себе особно».

Историки XVII – первой половины XIXвв основывали свои исследования об опричнине на показаниях современников и летописей. В.Н.Татищев оправдывал деяния Ивана Грозного и осуждал измены бояр. Князь-аристократ М.М.Щербатов, напротив, видел в царе тирана, нарушившего вековой союз монархии с боярством.

Н.М.Карамзин осуждал борьбу Грозного с боярством и противопоставлял опричнину мудрому правлению первых лет царствования Ивана. С.М.Соловьев рассматривает опричнину, как постепенный переход от «родовых» отношений к «государственным», но не оправдывает жестокости царя.

В дореволюционное время С.Ф.Платонов видел смысл опричнины в борьбе государственной власти против могущественной боярской знати. Концепция Платонова впоследствии перешла в советскую историческую литературу, где опричнина считалась уже явлением «прогрессивным».

Р.Г.Скрынников считает, что опричнина не была единой на всем протяжении своего существования и имела четко выраженную антикняжескую направленность лишь на начальном своем этапе.

Исследования последних десятилетий (работы В.Б.Кобрина и др.) критикуют традиционные представления о боярстве, как о реакционной силе. Процесс разрушения родового княжеско-боярского землевладения начался задолго до опричнины. Князья утрачивали княжеские права на свои земли и превращали их в вотчины, которые делились между сыновьями, что приводило к измельчанию и захуданию родов. Экономически слабое и находящееся в прямой служебной зависимости от царя боярство не могло, да и не стремилось противопоставить себя централизованной монархической власти.

А.А.Зимин высказывает мнение, что опричнина была нацелена против таких «форпостов» феодальной раздробленности, как остатки уделов и новгородских «вольностей», а также против независимости и экономического могущества церкви.

Попытки объяснить опричнину характером Ивана Грозного предпринимались в дореволюционной и зарубежной литературе: психически неуравновешенный, мнительный, жестокий царь устроил расправы по своему нраву.

В.О.Ключевский и С.Б.Веселовский не видели в опричнине большого смысла и считали, что она, в конечном счете, свелась к истреблению лиц и не изменила общего порядка.

Взаимоотношения Ивана Грозного с Андреем Курбским.

Ведение политического института опричнины, как важного инструмента реформ в России времен Ивана Грозного, непосредственно связано с именем Андрея Курбского (1528 - 1583) .

Андрей Курбский был соратником Ивана Грозного в осуществлении реформ, но в определенный период он осознал губительность политического курса Грозного, стал к нему в оппозицию и в 1563 году был вынужден бежать за границу.

Литература об Андрее Курбском обширна, поскольку каждый историк, изучающий время правления Ивана Грозного не мог пройти мимо имени Андрея Курбского

Важным историографическим источником изучения взаимоотношений между Иваном Грозным и Андреем Курбским является их переписка, когда Курбский покинул Россию и уехал в Литву. Переписка продолжалась 15 лет с 1564 по 1579 гг.

Всего в переписке насчитывается пять писем и в ней затрагиваются широкий круг вопросов, связанных с реформированием России, по которым у Ивана Грозного и Курбского отсутствовала единая позиция.

Иван Грозный высказывался за неограниченную власть царя (самодержавия), в то время как Курбский выступал за повышение роли знати в управлении государством, говоря, таким образом, о принципах ограниченной монархии.

Изучить мнение Андрея Курбского о деятельности Ивана Грозного возможно, обратившись к его труду «История князя великого московского», в котором Курбский излагает исторические события, связанные с правлением Ивана Грозного до 1578 г. Это первый историографический источник, посвященный деятельности Ивана Грозного.

В этой работе Андрей Курбский предстает демократом, наверное первым российским демократом, говорит, что царь должен спрашивать совета «не токмо у советников, но и у всенародных человек».

Однако тут же он противоречит себе, осуждая Грозного за то, что его окружение «не от шляхетского роду, но паче от поповичев или от простого всенародства».

В историографии о деятельности Андрея Курбского единого мнению не сложилось, мнения об этом историческом деятеле прямо противоположны.

Чаще всего его рассматривают как предателя, такое мнение сложилось в середине 19 столетия, чему в немалой степени способствовало появление поэмы А. К. Толстого «Василий Шибанов», где Андрей Курбский выступает как антигерой.

Другого мнения придерживается С. П. Шведов, который в работе «История царствования Ивана Грозного» пишет: «Курбский – это великий человек, государственный деятель и полководец, который уехал за пределы России не по своей воле, но и на чужбине способствовал ее возвеличиванию».

Таким образом, в историографии имеется ряд противоположных мнений относительно места Андрея Курбского в русской истории. Необходимо отметить, что отношение к Курбскому прежде всего зависит от позиции того или иного историка к государственной деятельности Ивана Грозного.

Когда государственная деятельность Ивана Грозного оценивается положительно, то Андрей Курбский выступает как изменник, если же деятельность Ивана Грозного оценивается отрицательно, то деятельность Андрея Курбского оценивается положительно, как выдающегося государственного деятеля, подлинного демократа.

При этом в историографии сложилось представление о том, что введение опричнины было следствием деятельности Андрея Курбского, о чем, в частности, писал С.М. Соловьева, в «Истории России с древнейших времен»: «Курбский в глазах Иоанна не был простым отъезжиком, оставившим отечество из страха только личной опалы: Курбский был представителем целой стороны; он упрекал Иоанна не за одного себя, но за многих. Иоанн знал, как велика была сторона Сильвестра и Адашева, как многочислен был сонм людей, издавна считавших своим правом советовать и при первом неудовольствии отъезжать. Он затронул теперь эту важнейшую сторону, этот сонм, и вот он высказал свои стремления в лице одного из главных представителей своих. Мысль: «Врагов много, я не в безопасности, нужно принять меры для спасения себя и своего семейства», – эта мысль стала теперь господствующей в голове Иоанна и он стал готовиться к борьбе. Напуганный отъездом Курбского и протестом, который тот подал от имени всех своих собратий, Иоанн заподозрил всех бояр своих и схватился за средство, которое освобождало его от них, освобождало от необходимости постоянного, ежедневного сообщения с ними. Если нельзя прогнать от себя все старинное вельможество, остается одно средство – самому уйти от него; Иоанн так и сделал. Дума, бояре распоряжались всем, только при вестях ратных и в делах чрезвычайной важности докладывали государю. Старые вельможи оставались при своих придворных должностях; но Иоанн не хотел видеть их подле себя и потому потребовал для себя особых бояр, окольничих и т.д.; но он не мог бы совершенно освободиться от старого вельможества, если б оставался жить в старом дворце, и вот Иоанн требует нового дворца; он не мог не встречаться со старыми вельможами при торжественных выходах и т.п., если б оставался в Москве, и вот Иоанн покидает Москву, удаляется на житье в Александровскую слободу.

Как произведение вражды, опричнина, разумеется, не могла иметь благого, умиряющего влияния. Опричнина была учреждена потому, что царь заподозрил вельмож в неприязни к себе и хотел иметь при себе людей, вполне преданных ему; чтобы быть угодным царю, опричник должен был враждовать к старым вельможам и для поддержания своего значения, своих выгод должен был поддерживать, поджигать эту вражду к старым вельможам в самом царе. Но этого мало: можно ли было поручиться, что в таком количестве людей если не все, то очень многие не захотят воспользоваться выгодами своего положения, именно безнаказанностью? После этого неудивительно встретить нам от современников сильные жалобы на опричнину».

С пониманием подходит к бегству Андрея Курбского и Н. М. Карамзин, который пишет: «ужас, наведенный жестокостями царя на всех россиян, произвел бегство многих из них в чужие земли. Бегство не всегда измена; гражданские законы не могут быть сильнее естественного: спасаться от мучителя; но горе гражданину, который за тирана мстит отечеству! Юный, бодрый воевода, в нежном цвете лет ознаменованный славными ранами, муж битвы и совета, участник всех блес­тящих завоеваний Иоанновых, герой под Тулою, под Казанью, в степях башкирских и на полях Ливонии, некогда любимец, друг царя, возложил на себя печать стыда и долг на историка вписать гражданина столь знаменитого в число государствен­ных преступников. То был князь Андрей Курбский» .

На сегодня сложно оценить деятельность Курбского объективно, однако история не терпит только черных и белых томов, поэтому, безусловно, и в деятельности Ивана Грозного и в деятельности Андрея Курбского в процессе осуществления реформ, в период опричнины, были положительные и отрицательные моменты, которые необходимо учитывать, при анализе исторического портрета этих государственных деятелей.

С.Ф. Платонов об опричнине.

Прежде всего стоит отметить что Платонов считал, что смысл опричнины раскрыт исследованиями начала ХХ века, а современники Ивана Грозного ее не понимали. Царь не считал нужным объяснять народу те меры, которые принимал. Поэтому в летописях можно найти строки о том, что Грозный «возненавидел грады земли своея» и в гневе разделил их и «яко двоеверны сотворил», и заповедал своей части «оную часть людей насиловати и смерти предавати». Платонов полагал, что причины опричнины лежат в осознании Иваном Грозным опасности княжеской оппозиции. Не решаясь сразу распустить раду, царь терпел ее около себя, но внутренне от нее отдалился. Затем удалил из Москвы Сильвестра и А. Адашева. Попытки друзей вернуть их были отклонены. На недовольство бояр царь отвечал опалами, казнями, репрессиями. С.Ф. Платонов писал: « Недовольный окружавшею его знатью, он (Иван Грозный) применил к ней ту меру, какую Москва применяла к своим врагам, именно - «вывод»… То, что так хорошо удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом внутренним, т.е. с теми людьми, которые ему представлялись враждебными и опасными». Он решил переселить с удельных наследственных земель княжат в отдаленные от прежней оседлости места; вотчины делил на участки и жаловал их детям боярским, которые находились у него на службе. По его словам, в январе 1565 года Иван IV грозил оставить свое царство из-за боярской измены. Остался он во власти при условии, что ему не будут мешать «опала своя класти, а иных казнити, и животы их и статки имати, а учинити ему на своем государстве себе опричнину: двор ему себе и на весь свой обиход учинити особной». Таким образом, борьба с изменою была целью, а опричнина же являлась средством. Новый «особный двор» состоял из бояр и их детей, которым Грозный дал поместья в уездах городов, которые «поймал в опричнину». Это были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях. Историк писал: «Царь последовательно включал в опричнину, одну за другой, внутренние области государства, производил в них пересмотр землевладения и учет землевладельцев, удалял на окраины или попросту истреблял людей, ему неугодных, и взамен их поселял людей надежных…Эта операция пересмотра и вывода землевладельцев получила характер массовой мобилизации служилого землевладения с явною тенденцией к тому, чтобы заменить крупное вотчинное (наследственное) землевладение мелким поместным (условным) землепользованием». Прежде всего, царь казнил или переселял на окраины государства крупных землевладельцев, княжат и бояр. Крупные вотчины делил на мелкие доли, которые отдавал в поместье опричникам. При этом Грозный старых владельцев посылал на окраины, где они могли бы быть полезны в целях обороны государства. «Вся операция пересмотра и перемены землевладельцев в глазах населения носила характер бедствия и политического террора»- писал С.Ф. Платонов - «С необыкновенной жестокостью он без всякого следствия и суда казнил и мучил неугодных ему людей, ссылал их семьи, разорял их хозяйства. Его опричники не стеснялись «за посмех» убивать беззащитных людей, грабить и насиловать их». Но он видел главное не в этом, а в том, что было сделано: были разорены крупные землевладельцы, получила преобладание, по Платонову, большая масса сравнительно мелких землевладельцев, служилых людей, а отсюда - прогрессивность политики опричнины. Эта концепция и утвердилась. С. Ф. Платонов создал концепцию, которая дожила до наших дней и попала во все учебники - даже при советской власти.

Д. Н. Альшиц

Ленинградский историк Д. Н. Альшиц считает, что в основе внутриполитической борьбы, разразившейся в эпоху Грозного, лежит значительный социальный конфликт. В своей популярной, написанной в живой полемической манере монографии «Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного» он и ставит своей задачей разобраться в социальной сущности, истинных масштабах и исторической значимости этого конфликта. Опираясь на введенные им в научный оборот исторические источники – Список опричников Ивана Грозного, Официальную разрядную книгу московских государей, неизвестные ранее литературные источники XVI в., автор показывает, что опричнина была не случайным и кратковременным эпизодом, а необходимым этапом становления самодержавия, начальной формой аппарата его власти. Именно времена Ивана Грозного автор считает началом самодержавия на Руси. Вот пример аргументации автора. Нельзя считать правление Ивана IV Васильевича с помощью опричнины примером монархии, ограниченной сословно-представительными учреждениями, на том основании, что в 1566 г. царем был созван Земский Собор и продолжала существовать Боярская дума. Земский Собор 1566 г. покорно и единодушно проголосовал за продолжение Ливонской войны - т.е. за решение, которого хотел царь. Но как только некоторые участники Собора посмели в форме верноподданнейшей челобитной высказать протест против опричной системы управления, на них обрушились лютые наказания. Большинство членов Боярской думы за годы опричнины были казнены или насильственно пострижены в монахи. Вплоть до смерти Грозного полными хозяевами в Думе были опричники. Факты говорят о том, считает профессор Д. Н. Альшиц, что уже тогда было установлено самодержавие, т.е., говоря словами В. И. Ленина, «форма правления, при которой верховная власть принадлежит всецело и нераздельно (неограниченно) царю» . Интересную мысль высказывает Д. Н. Альшиц в заключение рекомендованной выше монографии: во всей дальнейшей истории самодержавия трудно обнаружить периоды, когда не проявляли бы себя те или иные «опричные методы управления. Иначе и не могло быть. Социальное происхождение самодержавия неразрывно связано с опричниной. А происхождение, как известно, можно отрицать, но нельзя отменить».

Итак, рассмотрим вначале основные положения Д. Н. Альшица. Анализируя предпосылки самодержавия, он исходит из того, что эта форма управления соответствовала уровню производительных сил России, а почва для перехода к единовластию была подготовлена как реформами А. Ф. Адашева, укрепившими централизованную монархию, так и историко-публицистическими выступлениями, обосновывавшими идею самодержавия. Д. Н. Альшиц отвергает концепцию опричнины, выдвинутую В. Б. Кобриным, считающим мифом борьбу боярства и дворянства в XVI в. Нет оснований, считает Д. Н. Альшиц, объявлять мифом как саму борьбу между боярством и дворянством во времена Ивана Грозного, так и существенные причины этой борьбы, однако борьба между аристократией и дворянством шла не за или против централизации, а за то, какой быть этой централизации, за то, кто и как будет управлять централизованным государством, интересы какой социальной группы класса феодалов оно будет преимущественно выражать.

Спорит Д. Н. Альшиц и с другим известным специалистом по эпохе Р. Г. Скрынниковым, согласно концепции которого опричнина явилась результатом столкновения между могущественной феодальной аристократией и поднимающейся самодержавной монархией. По мнению Д. Н. Альшица, ограничить власть самодержца стремились не только знать, но и дворянство, и верхи посада, и церковь. В объединении этих сил таилась большая и вполне реальная опасность для единовластия Грозного, противостоять которой самодержавие не могло без инструмента принуждения, возникшего в виде опричнины. Таким образом, по мнению историка, появление опричнины не зависело от произвола отдельной личности, поскольку опричнина явилась «конкретно-исторической формой объективного исторического процесса». Классовая суть самодержавия Грозного, по мнению Д. Н. Альшица, заключалась в обеспечении интересов феодалов-крепостников, и прежде всего интересов дворянства. Опричнина же консолидировала класс феодалов путем подчинения интересов всех его прослоек «интересам самого большого и могущественного его слоя - служилых людей, помещиков».

Вопреки традиционной точке зрения, Д. Н. Альшиц считает, что опричнина не привела к разделению государства, а создала лишь «верхний этаж» власти, благодаря чему прежние исторически сложившиеся ee институты (Боярская дума и др.) были все разом подчинены власти самодержца. Все нетрадиционные подходы ученый обстоятельно обосновывает большим документальным материалом. При этом особое внимание он уделяет летописям и публицистике XVI в., к анализу которых он впервые обратился еще 40 лет назад, получив положительную оценку своей работы от крупнейшего советского специалиста по опричнине С. Б. Веселовского. В своей новой книге, вновь обратившись к этому кругу источников (Лицевой свод, приписки к нему Грозного), Д. Н. Альшиц убедительно доказал: время правки Лицевого свода именно 60-е, а не 80-е гг., что проливает дополнительный свет на истоки надвигавшейся опричнины. Многих читателей, обстоятельно изучающих этот период отечественной истории, привлечет и гипотеза Д. Н. Альшица, связанная с атрибуцией сочинений И. Пересветова. Ученый представляет в своей новой работе доказательства, что часть сочинений Пересветова была написана Иваном IV, а остальная - Адашевым.

Если же говорить об основных составляющих концепции Д. Н. Альшица, то прежде всего нужно отметить его тезис: опричнина не была отменена в 1572 г., а просуществовала до конца жизни Грозного, оказывая глубокое влияние на общество. А ведь действительно, что говорят доступные нам источники? Единственным современником, прямо указавшим на отмену опричнины в 1572 г., был Г. Штаден . Но, по мнению Д. Н. Альшица, Штаден никогда не служил в опричнине, и его повествования напоминают небылицы Мюнхгаузена. Однако этот тезис оспаривает другой ленинградский историк – Р. Г. Скрынников. В рецензии на книгу Д. Н. Альшица он, в частности, обосновывает причастность Штадена к опричнине и, следовательно, возможность довериться его наблюдениям. Но Р. Г. Скрынников идет дальше и приглашает в качестве свидетелей других современников. Среди них внимание читателей привлечет свидетельство польского воеводы Ф. Кмиты, писавшего королю Августу с русской границы, что уже 3 ноября 1572 г. в Москве русский царь примирился с «землею» (то есть с земцами; читатель помнит, что во времена опричнины Русь была поделена на опричнину и земщину) и отменил («зламал») опричнину. Это подтверждает и английский посол Д.Флетчер , побывавший в 1580 г. в Москве. Он уверенно пишет, что опричнина просуществовала семь лет, после чего была отменена. Р. Г. Скрынников приводит и другие факты, подтверждающие эту позицию и опровергающие концепцию Д. Н. Альшица. Так, рядом косвенных данных подтверждают факт отмены опричнины и русские источники (разрядные книги, летописи и т.д.). Однако отдельные расхождения Д. Н. Альшица и Р. Г. Скрынникова (приведенные нами в качестве примера естественных дискуссий в историографии государства Российского), как и нетрадиционные подходы Д. Н. Альшица к анализу ряда проблем истории времен Ивана Грозного, не меняют общей оценки опричнины в советской историографии последних десятилетий как «царского произвола, приобретшего здесь характер абсолюта» . Сколько бы ни писалось о прогрессивном с позиции единого централизованного государства стремлении Ивана IV Васильевича ограничить политическое влияние удельных князей, лишив их последних родовых вотчин, средства для этой цели были выбраны явно не в интересах Отечества. Ибо «земельный террор» (термин Д. Н. Альшица) бил равно по князьям ростовским, ярославским и стародубским, старинной русской аристократии, и по обычным земледельцам российским, разоряемым и притесняемым в ходе борьбы (неравной!) земщины с опричниной. Книгу же Д. Н. Альшица мы рассмотрели в очерке так подробно потому, что она, при некоторой критической уязвимости, являет пример соединения «стройной научной аргументации с живым и ярким изложением событий прошлого...» .

Опричнина в оценке Р.Г. Скрынникова.

Мнение Скрынникова Р.Г. отличается от взглядов С.Ф. Платонова на опричнину. Во-первых, Руслан Григорьевич пишет, что в опричнину отбирали «худородных дворян, не знавшихся с боярами». Платонов же считал, что «новый «особный двор» состоял из бояр и их детей». Во-вторых, С.Ф. Платонов рассматривал опричнину как крупную государственную реформу, а Скрынников Р.Г. считал, что первые опричные репрессии носили антикняжескую направленность «учреждение опричнины повлекло за собой крушение княжеского землевладения», но в течение семи лет политика опричнины не была подчинена единой цели. Опричнина с двором, армией и территорией создавалась для «охранения» жизни царя. Одним из главных аргументов в пользу опричнины была необходимость покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. В состав опричного «удела» вошло несколько крупных дворцовых волостей и обширные северные территории с богатыми торговыми городами. В опричнину отбирали «худородных дворян, не знавшихся с боярами». Собранное из незнатных дворян опричное войско должно было стать надежной опорой для борьбы с княжками. Для обеспечения опричников землей были конфискованы поместья суздальских, можайских и других землевладельцев, которые не были приняты на опричную службу. Скрынников Р.Г. писал: «Стержнем политической истории опричнины стал чудовищный процесс над сторонниками двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича, завершившийся разгромом Новгорода. Причиной террора явился не столько пресловутый новгородский сепаратизм, сколько стремление правителей любой ценой удержать власть в своих руках». С началом существования опричнины связывают начало политических казней. Всего за время существования опричнины, по данным Скрынникова Р.Г., было уничтожено около 3-4 тысяч человек. Из них 600-700 дворяне, не считая членов их семей. Скрынников Р.Г. полагал, что образование опричнины представляло собой верхушечный переворот, имевший целью утвердить принципы неограниченного правления. После установления опричнины царь выгнал княжат из Боярской думы и заменил их нетитулованными боярами. Опричнина существенно ограничила компетенцию думы, прежде всего в сфере внутреннего управления. Скрынников Р.Г. писал: «Опричнина обнаружила тот факт, что в XVI в. среднее и мелкое дворянство еще не обладало ни моральными и политическими потенциями, ни достаточным образованием и влиянием, чтобы оттеснить боярскую аристократию от кормила управления и занять ее место. Свое выступление на исторической арене «худородные» дворяне- преторианцы ознаменовали лишь кровавыми бесчинствами, бессовестным грабежом и всякого рода злоупотреблениями. В опричнине окончательно сложился институт думных дворян». Опричные погромы деморализовали жизнь общества, но не могли изменить основных тенденций общественного развития, отчетливо обнаружившихся в период реформ. Развитие приказной системы управления вело к усилению централизации. Возросло значение служилой дворянской бюрократии. Проведенные в начале опричнины земельные конфискации привели к ослаблению боярской аристократии и укреплению самодержавия. « Опричнина дорого обошлась стране. Кровавая неразбериха террора унесла множество человеческих жизней. Погромы сопровождались разрушением производительных сил. Бесчинства опричников были беспрецедентными и не имели оправданий».

Н. М. Карамзин об опричнине.

Судить об отношении Карамзина к опричнине мы можем из «Истории государства российского». Правлению Ивана Грозного посвящены тома IX и X, из них достаточно внимания уделено данной проблеме. Привиденный ниже отрывок из X тома посвящен становлению опричнины на Руси.

После казней Иван занялся образованием своей новой дружины. В совете с ним сидели Алексей Басманов, Малюта Скуратов, Князь Афанасий Вяземский, и другие любимцы. К ним приводили молодых Детей Боярских, отличных не достоинствами, но так называемым удальством, распутством, готовностию на все. Иван предлагал им вопросы о роде их, о друзьях и покровителях: требовалось именно, чтобы они не имели никакой связи с знатными Боярами; неизвестность, самая низость происхождения вменялась им в достоинство. Вместо тысячи, Царь избрал 6000, и взял с них присягу служить ему верою и правдою, доносить на изменников, не дружиться с земскими (то есть, со всеми не записанными в опричнину), не водить с ними хлеба-соли, не знать ни отца, ни матери, знать единственно Государя. За то Государь дал им не только земли, но и домы и всю движимую собственность старых владельцев (числом 12000), высланных из пределов опричнины с голыми руками, так что многие из них, люди заслуженные, израненные в битвах, с женами и детьми шли зимою пешком в иные отдаленные, пустые поместья. Самые земледельцы были жертвою сего несправедливого учреждения: новые Дворяне, которые из нищих сделались большими господами, хотели пышностию закрасить свою подлость, имели нужду в деньгах, обременяли крестьян налогами, трудами: деревни разорились. Но сие зло казалось еще маловажным в сравнении с другим. Скоро увидели, что Иван предает всю Россию в жертву своим опричным: они были всегда правы в судах, а на них не было ни суда, ни управы. Опричник или кромешник - так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешней - мог безопасно теснить, грабить соседа, и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье. Сверх многих иных злодейств, к ужасу мирных граждан, следующее вошло в обыкновение: слуга опричника, исполняя волю господина, с некоторыми вещами прятался в доме купца или Дворянина; господин заявлял его мнимое бегство, мнимую кражу; требовал в суде пристава, находил своего беглеца с поличным и взыскивал с невинного хозяина пятьсот, тысячу или более рублей. Не было снисхождения: надлежало или немедленно заплатить или идти на правеж: то есть неудовлетворенному истцу давалось право вывести должника на площадь и сечь его всенародно до заплаты денег. Иногда опричник сам подметывал что-нибудь в богатую лавку, уходил, возвращался с приставом, и за сию будто бы краденную у него вещь разорял купца; иногда, схватив человека на улице, вел его в суд, жалуясь на вымышленную обиду, на вымышленную брань: ибо сказать неучтивое слово кромешнику значило оскорбить самого Царя; в таком случае невинный спасался от телесной казни тягостною денежною пенею. Одним словом, люди земские, от Дворянина до мещанина, были безгласны, безответны против опричных; первые были ловом, последние ловцами, и единственно для того, чтобы Иван мог надеяться на усердие своих разбойников-телохранителей в новых, замышляемых им убийствах. Чем более Государство ненавидело опричных, тем более Государь имел к ним доверенности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности. - Затейливый ум Иванов изобрел достойный символ для своих ревностных слуг: они ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев Царских и метут Россию!

Мы можем судить об отношении Карамзина к любимцам царя еще и по подобным изречениям: «Сверх многих иных злодейств, к ужасу мирных граждан, следующее вошло в обыкновение», «люди земские, от Дворянина до мещанина, были безгласны, безответны против опричных» и т.д. Он описывает поведение опричников в новом дворце Ивана:

«Опричники, блистая в своих златых одеждах, наполняли дворец, но не заграждали пути к престолу и старым Боярам: только смотрели на них спесиво, величаясь как подлые рабы в чести недостойной.»

Карамзин делит правление Грозного на две абсолютно полярные составляющие. Первая – мудрое и прогрессивное царствование в период первых лет нахождения у власти и вторая, которую он резко осуждал - период опричнины, опалов и казней.

Заключение. Общая оценка.

Историческая оценка опричнины в зависимости от эпохи, научной школы, к которой принадлежит историк, и т. п. может быть кардинально противоположной. До известной степени, эти основы этих противоположных оценок были заложены уже во времена самого Грозного, когда сосуществовали две точки зрения: официальная, рассматривавшая опричнину как акцию по борьбе с «изменой», и неофициальная, видевшая в ней бессмысленный и труднопостижимый эксцесс «грозного царя». Можно сказать, что причиной является либо отрицательная личность царя, либо это вынужденная и правильная в некотором роде мера в данных условиях. Но прошли века, а споры вокруг опричнины не утихают, и нет единого официального взгляда на эти события. Так или иначе, мы можем составить свое личное мнение исходя из сухих фактов и примерного количества пострадавших от деятельности царя и его верных опричников.

Список использованной литературы.

1. Альшиц Д. Н., Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. - Л., 1988

2. Вопросы истории. 1989. № 7. С. 157-159

3. Карамзин Н.М. История государства Российского. В 12 т. Т.10-12.- М., 1994

4. О государстве русском. С-Пб., 1906. С. 40

5. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника». М., 1925

6. Платонов С.Ф. Иван Грозный. - Петербург: Брокгауз и Ефрон, 1923

7. Скрынников Р. Г., Иван Грозный и его время. - Л., 1976.

8. Скрынников Р. Г., Русь IX - XVII века. - СПб., 1999.

Скрынников Р. Г. Иван Грозный. М., 2002. С. 187

Шмидт С. О. Становление российского самодержавства C. 236-237. Черепнин Л. В. Земские соборы русского государства… С. 100-105

Р. Г. Скрынников. Иван Грозный

Л.: Наука, 1988. 244 с.

ПСС. Т. 4. С. 252

«О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника». М., 1925

Вопросы истории. 1989. № 7. С. 157-159

О государстве русском. С-Пб., 1906. С. 40

Д. Н. Альшиц. С. 121-122

(Вопр. истории. 1989. № 7. С. 159).