Современный структурализм. В чем суть философии структурализма и в чем отличие структурализма от постструктурализма? Семиотика в литературе
Основные идеи структурализма:
культура рассматривается как совокупность знаковых систем (язык, наука, искусство, мода, религия и т.п.);
необходимо искать принципы и способы культурной организации человеческого опыта существования, совместной жизни и деятельности, понимаемого как построение знаковых и символических систем;
допускается существование универсальных культуроорганизующих универсалий во всех сферах человеческой деятельности;
утверждается первичность психических принципов в процессе создания устойчивых символов культуры;
различные виды и типы культуры невозможно упорядочить с точки зрения единой школы развития, они представляют собой вариации психических принципов на неоднородный исходный «природный материал»;
динамика культуры обусловлена постоянной трансформацией внешних и внутренних стимулов культурной деятельности, сортировкой их по степени значимости, преобразованием их во внутренние психические принципы, сравнением их с друшими символическими формами, ведущим к подтверждению или изменению существующих культурных порядков.
Э. Эванс-Причард (1902-1973). Эдуард Эванс-Притчард - представитель английской социальной антропологии.
Суть концепции:
Элементы системы взаимно влияют друг на друга, а структурный подход изучает связи между этими элементами. Социальные и культурные системы составляют единое целое, поскольку создаются человеком, и отвечают его потребностям в упорядоченных отношениях с окружающим миром.
Необходимо исследовать несколько однородных объектов, определить существенные черты их структурных форм и причины их изменений. Сначала необходимо извлечь «социальный факт из культурной формы». Такой факт обладает первичными качествами (структура - то, что действительно существует и играет роль причины) и вторичные качества (культура – порожденная путем воздействия окружающего мира на органы чувств человека и выбором символических знаков в данном обществе).
Любые отношения людей представляют собой своеобразную структуру, а взятые все вместе, эти структуры составляют между собой определенную иерархию – социальную систему.
Таким образом, этнология не может оперировать только такими понятиями, как племя, род, семья и т.п., поскольку они не являются основополагающими для функционирования социальной системы, важны понятия, обозначающие социальные ситуации, различные виды отношений и отношения между этими отношениями, именно так можно сформулировать общие законы социального развития.
К. Леви-Стросс (р. 1908). Клод Леви-Строс - представитель структурализма во Франции.
Основные научные труды:
«Структурная антропология» (1958)
«Печальные тропики» (1959)
«Тотемизм сегодня» (1962)
«Мифология» (1964)
Суть концепции:
Все многообразные явления нашего мира есть модификации некой исходной единой модели, ее раскрытие; поэтому все они могут быть строгим образом систематизированы и классифицированы, между ними можно установить связи и соответствия, показывающие их положение по отношению друг к другу и к исходной модели. Дл этого необходимо составить максимальный полный перечень отдельных частных фактов, установить взаимосвязи между ними, выявить их связи и сгруппировать.
Единство человеческого разума на всех стадиях исторического развития. Вся человеческая деятельность и все формы сознания людей подчинены строгой логике, в человеческом сознании преобладает разумное, а не эмоциональное и не подсознательное начало. Каждая сторона быта и культуры – замкнутая система, имеющая свою логическую закономерность. Чаще всего они находятся в бинарных оппозициях – парных противоположностях, главная из которых «природа-культура». Основная цель – обнаружение таких логических закономерностей, которые лежат в основе всех социальных и культурных явлений. Феномены не обладают каким-либо значением, только их комбинации имеют смысл.
Понятие «структура» носит абстрактный характер, больше соответствует не эмпирической действительности, а ее модели. Социальные модели – строительный материал для создания моделей.
Миф – фундаментальное содержание коллективного сознания, основа устойчивых социальных структур.
Еще по теме Структурализм:
- Лекция № 11. Лингвистическая концепция Ф. де Соссюра и ее значение. Европейский и американский структурализм.
4.3. Структурализм и его направления
Появление структурализма датируют 1926 годом, когда чешский лингвист Вилем Матезиус основал «Чешский лингвистический кружок». Через два года на Первом международном конгрессе лингвистов (Гаага, 1928) был оглашен манифест структуралистов, а с 1929 г. вплоть до начала Второй мировой войны издаются труды пражан соответствующей ориентации. Быстрому распространению структуралистских воззрений способствовал и основанный в Дании (Копенгаген, 1939) В. Брендалем и Л. Ельмслевым журнал «Акты лингвистики», ставший международным органом нового направления.
К середине XX в. в разных странах оформилось несколько направлений структурализма, различающихся тематикой и концептуальным своеобразием. Они получили «двойные» обозначения – по странам (центрам) и по теоретическим установкам: Пражский структурализм (функциональная лингвистика), Копенгагенский структурализм (глоссематика), Американский структурализм (дескриптивная лингвистика); свои варианты структурализма появились в Швейцарии (Женева), Англии (Лондон), в СССР.
Необычайно быстрому восхождению структурализма и изначальному его разнообразию способствовали два обстоятельства: 1) его идеи и базовые положения присутствовали в лингвистических теориях Бодуэна де Куртенэ и Фердинанда де Соссюра, 2) каждая школа из богатейшего арсенала идей своих предшественников облюбовала для дальнейшей проработки определенную часть и, не «разбрасываясь» и не размениваясь, четко определила для себя главные ориентиры и центральные направления исследовательской деятельности.
Из учений Бодуэна де Куртенэ и Фердинанда де Соссюра и их прямых последователей были взяты: положение о полной самостоятельности языкознания, которое имеет своим главным предметом язык и должно заниматься только им (причем изучать его «в самом себе и для себя»); системная организация языка в целом (как замкнутой системы) и отдельных его ярусов, звеньев, подсистем, парадигм и более мелких ячеек; установка на синхронию, на изучение языка в какой-то определенный период, в одновременном горизонтальном срезе.
Не отрицая возможности структурного изучения языка в диахронической перспективе (что было осуществлено в более позднее время), структуралисты-первопроходцы сосредоточились на синхронии, а некоторые из них даже на пан-хронии (напр., представители глоссематики).
Соссюр виделв каждой единице языка означающее (напр., в слове – его внешний облик, звучание) и означаемое (значение слова, его внутреннее содержание); в дальнейшем структуралисты и их последователи эти две стороны языкового знака обычно называли «планами»: «план выражения», «план содержания» (термины, предложенные Л. Ельмслевым). «Целеустановкой в употреблении слова является, конечно, функция (по мнению «пражцев»), а не зависимость» [Лоя 1968: 185], как считают математики и отразил в своей «глоссематике», или «алгебраической лингвистике», Л. Ельмслев.
Пражский структурализм
Представителями Пражского структурализма, или функциональной лингвистики, являлись Вилем Матезиус (1882–1945), Богуслав Гавранек (1893–1978), Йозеф Коржинек (1899–1975), выходцы из России Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938), Роман Осипович Якобсон (1896–1982), Сергей Осипович Карцевский (1884–1955), а также ученики В. Матезиуса – Б. Трнка, И. Вахек и др.
Основными достижениями пражского направления структурализма являются: 1) тщательная разработка учения о фонеме – ее определение, описание дифференциальных признаков, оппозиций, нейтрализаций (Н.С. Трубецкой); 2) учение о литературном языке и его нормах; 3) разграничение обычного языка («автоматизированного») и языка поэтического, анализ механизма поэтической функции языка; 4) показ того, что возможна не только синхроническая, но и историческая фонология (P.O. Якобсон), а также возможно системно-историческое изучение и других сторон языка – лексики, морфологии и синтаксиса; 5) Н.С. Трубецкой в дополнение к существовавшим понятиям «семья языков» и «ветвь языков» вводит понятие «языкового союза», обозначая им сходство языков, вызванное соседством расположения и тесными контактами их носителей (Балканский языковой союз); 6) глубокий интерес к функциональной стороне языка позволил пражанам продвинуться в изучении синтаксиса и стать родоначальниками учения об «актуальном членении предложения» (В. Матезиус, Ф. Данеш). Подробнее об этой разновидности см. в сборнике «Пражский лингвистический кружок», М., 1967).
Американский структурализм (дескриптивная лингвистика)
Название «дескриптивный» дано по методу (описательному!), которым работали американские языковеды и этнографы, находясь в окружении множества бесписьменных языков индейцев Америки. Патриархом дескриптивизма является выдающийся этнограф и лингвист США Франц Боас (1858–1942). К открытию нового метода, принципиально синхронного и объективного, Ф. Боаса и его последователей подтолкнули два обстоятельства: 1) большие структурные отличия языков Северной Америки от языков Европы и отсутствие письменности на них (все подлежавшие изучению языки аборигенов Америки существуют в устной форме), 2) полное отсутствие традиции их научного описания. Дело Ф. Боаса продолжили двое выдаюихся ученых – Эдуард Сепир (1884–1939) и Леонард Блумфилд (1887–1949). Если Э. Сепир соединил изучение языка с культурой народа и заложил основы этнолингвистики (о ней см. далее), то Л. Блумфилд, попробовав воспользоваться методами сравнительно-исторического языкознания, вынужден был искать новые методы. «При полевом исследовании незнакомых языков, когда значения языковых форм лингвисту не известны, для установления и различения единиц языка был необходим формальный критерий – сочетаемость единиц, их место в речи относительно других единиц, получивший название дистрибуции (распределение)» [АЭС 1990: 130].
В своем основном труде «Язык» (1933) Л. Блумфилд критикует младограмматизм с его психологизмом и «ментализмом» и считает, что для превращения лингвистики в точную науку необходим формальный критерий. Намечались уровни языка и уровни его «дистрибутивного анализа» (морфем, фонем, синтаксических конструкций). Приоритетной единицей признается морфема, а не слово. Основные этапы анализа фонем, морфем и более протяженных единиц-сегметов языка у дескриптивистов схожи, следовательно, наблюдается изоморфизм метода рассмотрения языка – от его мельчайших единиц до построения общей модели.
В опыте дескриптивной лингвистики ценны: 1) предложенный объективный, последовательный и обычно непротиворечивый метод описания языка, 2) описание разных типов дистрибуций, особенно «контрастирующей – неконтрастирующей», 3) разработка методов анализа фонем и суперсегментных явлений – ударения, тона и др. – в трудах Ю. Найды, 3. Харриса, Дж. Гринберга, Ч. Хоккета и др., 4) предложен метод непосредственно составляющих.
Из литературы, переведенной на русский язык важно упомянуть следующие книги: Глисон Г. Введение в дескриптивную лингвистику. – М, 1959; Хэррис З.С. Метод в структуральной лингвистике // Звегинцев В.А. История языкознания XIX–XX вв. в очерках и извлечениях. – Т. 2. – 1965; Арутюнова Н.Д., Климов Г.А., Кубрякова Е.С. Американский структурализм // Основные направления структурализма. – М., 1964.
Копенгагенский структурализм (глоссематика)
Зародившись почти одновременно с пражской, копенгагенская разновидность структурализма была представлена такими учеными, как Луи Ельмслев, В. Брёндаль, X. Ульдалль ; эта школа и самим названием, и терминологией порывала связи с традиционным языкознанием. Ее принципы изложены в книге Ельмслева «Основы лингвистической теории» (1943). Главное для этих лингвистов – отношения между знаками языка, а не сами знаки: структура – это «чистые отношения чистых форм» (по учению логического позитивизма Р. Карнапа). Глоссематиков не интересует ни жизнь и история естественных языков, ни разница между естественными и искусственными языками, далеки они и от решения прикладных задач. Кажется, что в этом направлении нет ничего хорошего, но это не совсем так: «Положительное в глоссематике: 1) ведущая роль теории; 2) обобщение конкретных языковых структур; 3) глоссематика впервые указала путь синтеза языкознания с символической логикой и семиотикой» [Лоя 1968: 195].
Структурализм входил в научный обиход быстро и решительно, хотя не все принимали его безоговорочно (см., напр., критику в адрес Соссюра и структуралистов в брошюре Р.А. Будагова «Из истории языкознания. Соссюр и сосюрианство». Изд-во МГУ, 1954. с. 25–32). Совсем не принят Соссюр и структурализм японской традицией. До сих пор нет единого мнения о том, что способствовало его выдвижению в число «главных» [Лоя 1968: 178] направлений языкознания XX в. и чем объяснить его скорый закат, спустя всего полстолетия. Так, В.А. Виноградов, автор аналитической статьи о «Структурной лингвистике» в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» пишет: «Структурная лингвистика сложилась в 20-30-х гг. 20 в. как особое направление, отличное от господствовавшего в конце 19 в. младограмматического направления». В своем развитии она прошла два этапа: первый – с момента ее возникновения и примерно до начала 50-х гг., который характеризовался преимущественным вниманием к «структуре плана выражения как более доступной строгому описанию»; второй – с 50-х до 70-х гг. (для которого характерен «поворот к изучению плана содержания и к динамическим моделям языка, в частности, развивается трансформационный анализ в грамматике»). Но с 70-х гг. она «перестает существовать как обособленное направление, противостоящее «традиционному» языкознанию» [ЛЭС: 497].
Главным в учении Соссюра и в структурализме, начавшем свое шествие в 20-е гг. и, как сказано выше, прекратившем существование в 70-е гг., было положение о системности языка. Конечно, системная организация языка замечалась и ранее. Нельзя отказать в таком подходе к описанию языка авторам «Всеобщей и рациональной грамматики» 1660 г. А. Арно и К. Лансло и даже Панини, создателю древнеиндийского «Восьмикнижия» (V в. до н. э.). И если как-то фиксировать вполне сознательный учет системного строения языка и его отдельных звеньев (подсистем), то надо вспомнить И.А. Бодуэна де Куртенэ, который за полстолетия до организационно оформившегося структурализма, в 1870 г., в вступительной лекции Петербургского университета говорил о системе и о фонеме как функциональной единице языка, а восемь лет спустя Ф. де Соссюр в своем «Мемуаре…», т. е. «Исследовании о первоначальной системы гласных в индоевропейских языках» подчеркивал: «…в поле нашего зрения оказывается система гласных в целом и что она-то и должна быть обозначена на заглавной странице нашего труда» (выделено мною. – В.Б. [Соссюр 1977: 303]). Скромно обозначив свою проблему «индоевропейским а», он подчеркнул, что «вопрос об а связан с рядом проблем фонетики и морфологии, одни из которых всё ещё ждут своего разрешения, а другие даже не поставлены» (с. 303). Речь идет о том, что решение одного вопроса связано с множеством других – как фонетических, так и морфологических, т. е. исследование всегда системно. Напомним, что именно в этой работе 21-летний Соссюр (1878) сделал открытие, ставшее эпохальным (оно подтвердилось в 1916 г. при прочтении тохарских текстов).
Почему бы не появиться структурному (структуральному) языкознанию в 70-е гг. XIX в.? Не подошло время. Гении опередили его. Симптоматично, что в 1911 г., за пять лет до выхода «Курса общей лингвистики» Соссюра, В. Матезиус, устраняя фактор времени и связанные с ним изменения, выходил на синхронное изучение языка, т. е. на системно-структурную лингвистику. Но его начинание не было подхвачено: «массовая» лингвистика еще не созрела.
Потребовался толчок и вспышка такой силы и яркости, какой мог получиться лишь от соединения «системности» и «синхронности» с включением третьего компонента – «функции». Всё это соединилось в небольшом по объему «Курсе» Соссюра, написанном просто, образно, захватывающе. Книга стала бестселлером: ее издают в 1922 г., затем в 1931-м, 1942-м, 1954-м и (в шестой раз!) в 1962 г. В 1928 г. ее переводят на японский язык и к 1950 г. издают четырежды, в 1931 г. переводят на немецкий и издают дважды. В 1933 г. появляется русский перевод (A.M. Сухотина), в 1945 г. – курс выходит в Аргентине на испанском, где его переиздают пять раз, в США – на английском (1959), в 1961 г. в Варшаве на польском (перевод Кр. Каспшик, предисловие Витольда Дорошевского), в 1967 г. – на итальянском (в переводе и с комментариями Туллио де Мауро) и на венгерском, в 1969 г. на сербохорватском, в 1970 г. на шведском (с предисловием Б. Мальмберга).
В Советской России идеи «Курса общей лингвистики» стали известны уже в 1918 г. через С. Карцевского, сделавшего в Москве доклад на диалектологической комиссии Академии Наук, и С.И. Бернштейна, выступившего в Петрограде в декабре 1923 г. на лингвистической секции Института литератур и языков Запада и Востока [Соссюр 1977: 28–29]. В последующие сорок лет единственным источником суждений о взглядах Ф. де Соссюра для большинства отечественных лингвистов был первый перевод его «Курса» на русский язык, сделанный в 1933 г.
У структурализма, как и у сосюрианства, во всех странах были сторонники и противники. Чаще всего их критиковали за методологию, за отказ от исторического подхода к языку (см. упомянутую выше работу Р.А Будагова, а также книгу А. А. Ветрова «Методологические проблемы современной лингвистики. Критический анализ основных направлений структурализма», М., 1973). Но и позже было немало публикаций как «за», так и «против» структурализма в целом и отдельных его школ. Одним из последних было выступление В. Живова и А. Тимберлейк «с тезисами для дискуссии» – «Расставаясь со структурализмом» [Вопросы языкознания 1997: № 3: 3-14].
Конечно, логически стройного и концептуально четкого, хотя и одностороннего, структурализма, каким он был в первые пять-шесть десятилетий, не стало. Но сохранился и усовершенствовался его метод, используемый ныне в теории оппозиций (оппозитивный метод – Ю.С. Степанов), в генеративной грамматике, в функциональной лингвистике, в компонентном анализе. Чтобы обозначить новый период, а, по существу, новое содержание системно-структурных исследований, стали употреблять термин структурная лингвистика, а ее метод стал использоваться не только в сравнительно-историческом языкознании, социолингвистике, психолингвистике, но и в литературоведении (ср. «французский структурализм» Леви-Строса, Барта и пр.) и других гуманитарных науках – в истории, социологии, этнологии.
4.4. Диалектология и диалектография
Внимание к диалектам было свойственно для всех периодов истории языкознания. Разница лишь в понимании их специфики и ценности для науки. В первом периоде (Бопп, Гримм и Гумбольдт) не делалось различия между письменными источниками (литературным языком) и говорами. Показательно, что первая работа немецкого диалектолога Иоганна Шмеллера вышла в 1821 г., а вторая, в четырёх частях, в 1827–1837 гг. В период младограмматизма данные живых говоров оцениваются выше литературных, поскольку диалекты существуют в естественных условиях и лучше отражают жизнь языка как природного организма. Не случайна высокая оценка, данная младограмматиками описанию родного говора, выполненному в 1876 г. Вентлером, учителем из немецкой Швейцарии. О значимости диалектных материалов свидетельствует и факт их целенаправленного сбора анкетным способом, предпринятого в том же году Г. Венкером для составления атласа. К 1886 г. (за десять лет) народные учителя прислали в Дюссельдорф-на-Рейне 40 тысяч анкет, содержащих в основном ответы по фонетике (сам «Немецкий атлас» составил шесть томов и был напечатан только в 1926–1932 гг.). Преемник Венкера Ф. Вреде организовал описание местных говоров методом бесед с говороносителями, занявшее 42 тома (они выходили с 1908 по 1942 г. под его редакцией). Так что немецкие диалекты изучались активно не только во второй, но и в третий, и в четвёртый периоды истории языкознания. От Вреде эстафету принял Т. Фрингс, выпустивший свой первый труд в 1913 г., а последующие в 1948 и др. годы.
Иначе подошли к делу французы. Начав работу позже немцев, но применив более разреженную сетку (639 пунктов на всю Францию), Ж. Жильерон и Э. Эдмон, сосредоточив главное внимание на лексике, сумели составить 12-томный лингвистический атлас Франции и опубликовать его намного раньше немцев – в 1902–1910 гг. Вслед за французским и немецким атласами пошли другие европейские атласы – Италии, Швейцарии и т. д.
В России идея составления географических карт языков вынашивалась с середины XIX в. И.И. Срезневским и В.И. Ламанским, в 80-е гг. Бодуэном де Куртенэ, но осуществить её было суждено лишь в 1915 г. («Диалектологическая карта русского языка в Европе»),
В 1945 г., сразу после окончания Великой Отечественной войны, началось невиданное по масштабам изучение русских народных говоров для «Диалектологического атласа русского языка» (ДАРЯ), которое завершилось публикацией одного из тринадцати запланированных томов («Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы», 1957), а затем сведением собранных материалов по центральной части России и изданием трёх томов «Диалектологического атласа русского языка. Центр Европейской части СССР (ДАРЯ). Первый выпуск (Альбом первый. Фонетика. Карты) вышел в 1986 г., второй выпуск, посвященный морфологии, – в 1989 г., а по третьему выпуску издан «Указатель» и первый полутом с картами по лексике (1997). Полутом с картами по синтаксису находится в печати. Часть лексических карт в упрощенном варианте издана в книге «Язык русской деревни. Школьный диалектологический атлас. Пособие для общеобразовательных учреждений» (М., 1994).
Белорусы обследовали всю территорию своей республики и издали образцовый «Диалектологический атлас Белоруссии», отмеченный Государственной премией. Работой над русским и белорусским атласами руководил чл. – корр. АН СССР Р.И. Аванесов, редактор книги «Вопросы теории лингвистической географии» (1962). За период работы над атласом сотни научных сотрудников академических институтов, преподавателей вузов и студентов прошли отличную школу научно-исследовательской работы. И так было во всех республиках необъятной страны.
Несколько позднее, но параллельно с ДАРЯ, шла работа над «Общеславянским лингвистическим атласом» (ОЛА), а также над «Лингвистическим атласом Европы» (ЛАЕ). Ни тот ни другой пока не завершены. С их окончанием будет сделан реальный (в теоретическом и практическом плане) шаг к осуществлению мечты выдающегося французского лингвиста-энциклопедиста, историка языка, социолингвиста и диалектолога Антуана Мейе.
Диалектология имеет несколько аспектов изучения своего объекта – говоров. Их описывают а) монографически – как самостоятельную коммуникативную единицу, как средство общения сельских жителей (диалектный язык); б) их изучают как совокупность говоров, имеющих одинаковые черты (на карте они показываются тем или иным цветом и/или изоглоссами); в) их группируют по степени сходства – различия в наречия, в диалектные группы; г) диалектография по отдельным чертам вычленяет диалектные зоны, по пучкам изоглосс – менее крупные, но более сходные группы и т. д.; д) изучают их историю и современное состояние, применяя описательный, сравнительно-исторический, структурный и другие методы современной лингвистики.
4.5. Неолингвистика
Неолингвистика, как и многие другие направления и концепции, возникла в противовес догмам младограмматизма и первоначально была представлена работами итальянских языковедов – Гранцо Исайя Асколи (1829–1907), автора теории субстрата, выдвинутой им ещё в 70-е гг. XIX в., Джулио Бертони (1878–1942), Маттео Бартоли (1873–1946), Витторе Пизани (род. В 1899), Джулиано Бонфанте (род. в 1904).
Как направление неолингвистика существует с середины 20-х гг. XX в. Суть этого направления изложена в статье Д. Бонфанте «Позиция неолингвистики» (1947). Подробнее об этом направлении будет сказано при освещении пятого, современного периода языкознания (в разделе «Ареальная лингвистика»), А сейчас укажем на её истоки.
В самом начале 70-х гг. XIX в. два ученика Шлейхера – Г. Шухардт и И. Шмидт, не удовлетворённые его «родословным древом», выступили со своими оригинальными теориями: первый – с теорией «географического выравнивания» языков (в лейпцигской лекции, 1870), второй – с «волновой теорией» (1872). Эти теории объединяло то, что в объяснение сходства между языками они включили пространственно-географический фактор. Этот же фактор учитывался и диалектологией, особенно диалектографией, оперирующей такой реалией, как изоглосса. Близко проходящие изоглоссы («пучки» изоглосс) интерпретируются как границы диалектов; переплетения разных изоглосс показывали сложные и разновременные сближения и расхождения между диалектами и диалектными областями (зонами). Больше стали верить в реальность изоглосс, чем в единство языков и местных говоров.
По мнению Бонфанте, в языке есть «только огромное количества диалектов, изоглосс, переходов и разного рода волнообразных движений – безграничное и бурное море борющихся друг с другом сил и течений» (цит. по: [Звегинцев 1964: 339]). Постоянные движения приводили к обмену лексикой между контактирующими языками и даже к их более глубокому смешению. «С бесконечным дроблением языка идёт рука об руку бесконечное языковое смешение», – подчеркивал Г. Шухардт.
Постепенно «волновая» и «изоглоссная» концепции были спроецированы в индоевропейское прошлое. Заговорили о неоднородности, о диалектном членении праязыка, о пёстрой картине его изоглосс. Оказалось, что он не монолитен (И. Шмидт, А. Мейе и др.) и не однослоен. Это открытие поставило под сомнение реальность «промежуточных» праязыков (балто-славянского, италийско-кельтского и др.). Уточнились связи между языками групп centum (западной зоны) и satam (восточной зоны).
Картина ветвящегося языкового «древа» сменилась представлениями о сходстве языков по совместному, «союзному» существованию. Установление связей одного языка с соседними языками, а их, в свою очередь, с другими соседними открывало такие перспективы, что некоторым из неолингвистов (М. Бартоли, А. Тромбетти) захотелось выявить их связи в мировом масштабе. Не разделяя идеи о глобальных связях и смешанности характера всех языков, отметим, что умеренные неолингвисты дали немало полезного для реальной истории образования индоевропейских языковых ветвей и отдельных языков (см.: Порциг В. Членение индоевропейской языковой области. – М., 1964). В частности, «изоглоссная» аргументация оказалась убедительнее, чем поспешные заявления типа: «вопрос об общности балто-славянских языков… ныне можно считать разрешенным в положительном смысле» (Т. Лер-Сплавинский). «По вопросу об отношениях славянских и балтийских языков, – возражал ему Я.В. Лоя, – остаётся в полной силе сказанное одним из основоположником языкознания – Раском, что обе ветви являются совершенно самостоятельными ветвями, между которыми нет никакого особого родства, за исключением их общего происхождения из индоевропейского праязыка, но в силу географической близости возможны те или другие позднейшие сближения» [Лоя 1968: 165]. Со временем неолингвистика переросла в ареальную лингвистику.
4.6. Синхроническое языкознание
Весь XIX в. можно считать периодом, когда господствовал подход к изучению языка с исторических позиций. Лишь историческое, или, говоря словами Соссюра, диахроническое, языкознание признавалось научным. Даже младограмматизм с его призывом к исследованию живых языков и диалектов по существу делал это не ради них, а для того, чтобы полученные таким образом данные обратить на пользу восстанавливаемого праязыка или интересовавших младограмматиков звуковых законов.
А в XX в., следуя призыву Бодуэна де Куртенэ, прозвучавшему в 1904 г., начали различать в теоретическом и в практическом плане грамматику историческую и грамматику «одновременного языкового состояния» [Бодуэн де Куртенэ 1963: II: 101]. Этот момент можно условно принять за официальное рождение неограмматизма как особого направления в языкознании, хотя у его родоначальников, стремившихся выделить в языке исходную единицу, она не совпадала: Фортунатов исходил из формы слова, Бодуэн – из учения о морфеме, позднее – фонеме и морфеме, Соссюр – из понятия парадигмы.
Недостаточность одного сравнительно-исторического подхода к изучению даже исключительно индоевропейских языков стала очевидной. Поиски более широкой теории, приложимой к языкам разных систем (семей), привёл к типологической теории, ориентированной на изучение структуры языка, имеющей системную организацию.
Лучше всего структура и система уясняются в одновременном, горизонтальном разрезе языка. Удобнее всего для этого – состояние языка в момент его описания, т. е. современное исследователю. Так логика науки подвела к возникновению лингвистического модернизма, доказавшего, что современный язык – такой же законный предмет языкознания, как и его история. Скоро были обнаружены огромные практические достоинства синхронного языкознания – учения о литературном языке, его нормах, стилях, формах функционирования, об использовании в средствах массовой информации, в художественной литературе, в школе, в культурной жизни человека и всего народа.
Модернизм сформировался в Петербурге в 1910–1920 гг. под влиянием идей Бодуэна де Куртенэ. Его представителями стали Л.В. Щерба, А.А. Шахматов, А.А. Пешковский. В 1911–1912 гг. Шахматов впервые начинает чтение университетского курса по современному русскому литературному языку, вскоре издаётся его «Синтаксис русского языка» (1925, 1927). Несколько раньше выходит «Русский синтаксис в научном освещении» А.М. Пешковского. В 1941 г. опубликован «Очерк современного русского литературного языка» А.А. Шахматова.
Возникают периодические журналы («Родной язык в школе» – 1914 г., переименованный в 1936 г. в «Русский язык в школе»), серии («Русская речь», «Язык и мышление»), научно-популярный журнал «Русская речь» (с 1967 г.).
Открываются академические институты: Институт языка и мышления, преобразованный в 1944 г. в Институт русского языка, Институт языкознания (1952).
В 1947 г. В.В. Виноградов, ученик Л.В. Щербы, издает монументальный труд «Русский язык (Грамматическое учение о слове)», вошедший в золотой фонд русской и мировой грамматической мысли. На базе трудов В.В. Виноградова и его учеников возникает новая университетская дисциплина «История русского литературного языка».
Возродилась практика подготовки и издания академических трудов. Так, в 1952–1954 гг. выходит двухтомная «Грамматика русского языка»; в 1970 г. – «Грамматика современного русского литературного языка»; монографии: «Исследования по общей теории грамматики» (1968); Мещанинов И.И. Эргативная конструкция в языках различных типов (1967); Обнорский С.П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода (1946); Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование (1971), Звегинцев В.А. Семасиология (1957); сборники: «Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие» (1969); «Фонетика, фонология, грамматика» (1971); а также пятитомный труд «Языки народов СССР» под ред. акад. В.В. Виноградова (1966–1968).
Синхронное описание языка полнее всего реализовались в области лексикологии, семасиологии и особенно в лексикографии. Во многих странах мира были изданы большие словари (кстати, типологию лексикографических трудов дал Л.В. Щерба в статье «Опыт общей теории лексикографии»: Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1940. Вып. 3); у нас – «Толковый словарь русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова (1934–1940), «Словарь русского языка» С.И. Ожегова (1949 г. и с большими добавлениями в последующие годы), «Словарь современного русского литературного языка» в 17-и томах (1950–1965), «Словарь русского языка» в 4-х томах (1957–1961), «Словарь синонимов русского языка» в 2-х томах под ред. А.П. Евгеньевой (1970).
Почти во всех крупных странах мира в это время шло изучение стилистики, языка художественной литературы, ортологии и риторики (неориторики).
Ещё А.А. Потебня, крупнейший лингвист-теоретик, литературовед и любитель народной поэзии, в магистерской диссертации «О некоторых символах в славянской народной поэзии» (1880) обратил внимание на образность и поэтичность слова. Этот момент учитывал он и в занятиях по семантике, этимологии, по языку фольклора, при рассмотрении связи языка с мышлением и психикой человека. Ценно то, что Потебня говорит об образности не только языковых единиц (элементов), но об огромных, безграничных возможностях образности, рождающейся в речи из сочетания таких элементов. «Элементарная поэтичность языка, т. е. поэтичность отдельных слов и словосочетаний, как бы это ни было ощутимо, ничтожно по сравнению со способностью языка создавать образы как из образных, так и из безобразных сочетаний слов» [Потебня 1958:1 -II: 9].
Идеи А.А. Потебни об экспрессивной функции языка нашли отклик в трудах русских и ряда европейских учёных. Так,
Шухард писал о том, что язык, порождённый необходимостью, достигает своей вершины в искусстве [Шухардт 1950].
С учением о символическом мышлении Г. Штейнталя и А.А. Потебни и их последователей, видевших в образности слов прототипы художественных произведений, связывают «лингвистический эстетизм» немецкого филолога Карла Фосслера (1872–1949). Вслед за ними, а также за итальянским философом-интуитивистом Б. Кроче (Сгоссе, 1866–1952), Фосслер смотрит на язык как на продукт индивидуального творчества. Стремление к экспрессии и эстетике и сам акт творчества талантливых людей признается за стимул и отправной момент в развитии языка. Рядовые носители языка («масса»), принимая созданное писателями, лишь шаблонизируют его и распространяют в пространстве и времени. В аспекте этой концепции отодвигается на второй план общественно-коммуникативная функция языка. Её замещает экспрессивно-эстетическая. Вместо изучения всех форм существования языка внимание сосредоточивается на литературных произведениях, их стилистике, выявлении роли отдельных писателей в формировании общих и стилистических норм языка литературного.
В России своеобразным продолжением идей Потебни и Бодуэна стало «Общество изучения теории поэтического языка» (ОПОЯЗ), существовавшее в 1916–1926 гг. в Петербурге и Москве. Правда, своими непосредственными теоретиками опоязовцы считали Л.П. Якубинского и Е.Д. Поливанова, их учение о поэтической речи. Суть учения: обычный язык автоматизируется, превращается в клише, в штамп, поэтический язык актуализирует, подчеркивает внимание к форме (из означающего она становится обозначаемым). Между тем связь идей ОПОЯЗА с концепцией «образности» текста (Потебня), с учением о сознательном и «бессознательном» в мышлении человека (Бодуэн де Куртенэ) и даже с учением о форме слова и формализмом Ф.Ф. Фортунатова несомненна.
Гораздо большими успехами, чем у опоязовцев, отмечены труды В.В. Виноградова по истории литературного языка («Очерки по истории русского литературного языка XVII–XIX веков», 1938), по языку писателей («Язык Пушкина», «Стиль Пушкина»), по языку художественных произведений («О языке художественных литературы» (1959), «О теории художественной речи» (1971), по лингвостилистике – «Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика» (1963), «Проблема авторства и теория стилей» (1961).
На теорию языковой образности А.А. Потебни, филологические толкования поэтических произведений А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, труды акад. В.В. Виноградова и проф. Б.А. Ларина о языке художественной литературы опирались составители программ и методических разработок по новому практикуму – лингвистическому (а по существу, филологическому) анализу художественного текста, введенному в вузовское преподавание в 1973 г.
4.7. Порождающая грамматика
Порождающую грамматику считают частью генеративной лингвистики и одной из ветвей формального направления в науке о языке. Ее возникновение связано с работами американского лингвиста Н. Хомского, предложившего в 50-60-е гг. описание языка по формальным моделям. Сердцевиной этого направления являются различение компетенции – знания языка и употребления – использования его в речевой деятельности. Названную грамматику интересуют три компонента: синтаксический, семантический и фонологический. Главным является синтаксический, так как он содержит механизм порождения предложений. В предложении различают два уровня «синтаксического представления»: поверхностный и глубинный. Содержательную сторону описания синтаксиса составляет, во-первых, «исчисление всех глубинных и поверхностных структур», и, во-вторых, установление соответствий между ними. Глубинных меньше, чем поверхностных. Они принимаются за прототипы поверхностных структур (предложений). Внутри глубинных структур выделяют «именную группу» (будущая группа подлежащего) и «глагольную группу» (сказуемое).
Анализ соответствий между глубинными и внешними структурами осуществляется с использованием большого количества символов, помогающих получить детально обозначенное и размеченное «дерево непосредственно составляющих». В процедуре анализа используется и так называемый «лексикон порождающей грамматики», представляющий собой семантический компонент. Глубинная структура обычно включает целую систему вставленных друг в друга предложений, т. е. она иерархически организована. «С формальной точки зрения благодаря трансформациям могут совершаться четыре типа операций над символами: добавление, опущение, перестановка и замена символов». Трансформации выявляют регулярные соответствия, например, между синонимическими предложениями (типа Хомский создал теорию порождающих грамматик и Хомским создана теория порождающих грамматик) , а также между близкими по смыслу и структуре синтаксическими конструкциями. РаботыХомского «Синтаксические структуры», «Аспекты теории синтаксиса» и др. и его последователей, несмотря на определенные недостатки, а) привлекли внимание к описанию обычно «ненаблюдаемых» объектов синтаксиса, б) способствовали более четкому эксплицированию описываемых явлений и подготовки их для обработки с помощью ЭВМ. Указанные выше работы переведены на русский язык (1962, 1972). Доступное описание сути генеративной лингвистики с приведением «Схемы устройства трансформационной порождающей грамматики» дано в статье А.Е. Кибрика [АЭС: 98–99].
О современном состоянии генеративной лингвистики, ее приложении к материалу русского и других языков, а также о ее связях с психолингвистикой, функциональной и когнитивной лингвистикой можно узнать из обзоров, сделанных российскими и американскими авторами «Фундаментальные направления современной американской лингвистики. Сборник обзоров» (1997).
Дополнительная литература
Алпатов В.М. История лингвистических учений. Учебное пособие. 2-е изд., исправленное. – М., 1999. С. 142–226.
Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. – М., 1975. С. 541–549.
Арутюнова Н.Д., Климов Г.А., Кубрякова Е.С. Американский структурализм // Основные направления структурализма. – М., 1964.
Березин Ф.М. История лингвистических учений. – М., 1975. С. 214–301.
Глисон Г. Введение в дескриптивную лингвистику. М., 1959;
Хэррис 3. С. Метод в структуральной лингвистике // Звегинцев В.А. История языкознания XIX–XX вв. в очерках и извлечениях– Т. 2. 1965.
Кодухов В.И. Общее языкознание. – М., 1974. С. 78–98.
Кондратов И.А. История лингвистических учений. – М., 1979. С. 117–162.
Лоя Я.В. История лингвистических учений. – М., 1968. С. 178–195.
«Пражский лингвистический кружок». – М., 1967.
Слюсарева Н.А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. – М., 1975.
Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Сост. В.Н Базылев и В.П. Нерознак / Под общей ред. д-ра филол. наук проф. В.П. Нерознака. – М.: Academia, 2001.
Фундаментальные направления современной американской лингвистики. Сб. обзоров / Под ред. А.А. Кибрика, И.М. Кобозевой и И.А. Секериной. Изд-во МГУ, 1997.
Хрестоматия по истории языкознания XIX–XX веков / Сост. В.А. Звегинцев. – М., 1956. С. 408–443.
Шпехт Ф. Индоевропейское языкознание от младограмматиков до первой мировой войны // Общее и индоевропейское языкознание. – М., 1956.
Структурализм это комплекс направлений в ряде наук, объединяемых общими философско-эпистемологическими представлениями, методологическими установками и спецификой анализа, складывавшийся в период с начала 20 века и по 1940-е включительно. В формировании структурализма участвовали Женевская школа лингвистики (Ф.де Соссюр и его ученики), русский формализм, пражский структурализм, американская школа семиотики Ч.Пирса и Я.Морриса, Копенгагенский и Нью-Йоркский лингвистический кружки, структурная антропология К.Леви-Стросса, структурный психоанализ Ж.Лакана, структура познания М.Фуко, структурная лингвопоэтика Р.Якобсона с его теорией поэтического языка.
Собственно литературоведческий структурализм сложился в результате деятельности условно называемой «Парижской семиологической школы» (ранний Р.Барт, А.Ж.Греймас, К.Бремон, Ж.Женетт, Ц.Тодоров и др.), а также «Бельгийской школы социологии литературы» (Л.Гольдман и его последователи). Время наибольшей популярности и влияния французского структурализма - с середины 1950-х (публикация в 1955 «Печальных тропиков» Леви-Стросса) до конца 1960-х - начала 1970-х. В США структурализм сохранял свой авторитет на протяжении всех 1970-х (Дж.Каллер, К.Гильен, Дж.Принс, Р.Скоулз, М.Риффатерр). На рубеже 1970-80-х те исследователи, которые более или менее остались верны структуралистским установкам, сосредоточили свои усилия в сфере нарратологии, большинство же бывших структуралистов перешли на позиции пост-структурализма и деконструктивизма. Структурализм как структурно-семиотический комплекс представлений в своих самых общих чертах имел явно лингвистическую ориентацию и опирался на новейшие по тому времени концепции языкознания и семиотики. В первую очередь это касалось теории знака Соссюра как некоего целого, являющегося результатом ассоциации означающего (акустического образа слова) и означаемого (понятия). Подчеркивалось, что знак по своей природе «произволен»: «Означающее немотивировано т.е. произвольно по отношению к данному означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи» (Соссюр).
Другими базовыми понятиями, которыми оперировали теоретики структурализма, опиравшиеся на учение о языке Соссюра и его последователей, были постулаты о коллективном характере языка («Язык существует только в силу своего рода договора, заключенного членами коллектива») и его изначально коммуникативной природе. С этим связано и представление о коде как совокупности правил или ограничений, обеспечивающих функционирование речевой деятельности естественного языка или какой-либо знаковой системы: код обеспечивает коммуникацию, в т.ч. и литературную.
Помимо лингвистической основы другой неотъемлемой составляющей структурализма является понятие структуры . Согласно Ж.Вьету и Ж.Пиаже, структуру можно определить как модель, принятую в лингвистике, литературоведении, математике, логике, физике, биологии и отвечающую трем условиям:
- Целостности - подчинение элементов целому и независимость последнего;
- Трансформации - упорядоченный переход одной подструктуры (или уровня организации составляющих данную структуру элементов) в другую на основе правил порождения;
- Саморегулирования - внутреннее функционирование правил в пределах данной системы.
Основная тенденция в понимании структуры у французских литературоведов заключалась в том, что составляющие ее элементы рассматривались как функции (традиция, заложенная русскими формалистами), однако в противоположность русским формалистам и пражским структуралистам, акцентировавшим исторически изменчивый, диахронический аспект любой системы литературного характера, на первый план в структурализме вышла проблема синхронии . Например, Греймас, Барт, Бремон, Женетт, Ю.Кристева, Ж.К.Коке, Тодоров пытались выявить внутреннюю структуру смыслопорождения и сюжетного построения любого повествования вне зависимости от времени его возникновения и создать систематизированную типологию жанров. Лингвистическая ориентация структуралистов проявлялась также в том, что они развивали гипотезу американских языковедов Э.Сепира и Б.Уорфа о влиянии языка на формирование моделей сознания и отстаивали тезис, согласно которому язык и его конвенции одновременно порождают и ограничивают видение человека вплоть до того, что само восприятие действительности структурируется языком.
В рамках структурализма иногда выделяют три направления :
- Семиологически-структурное;
- Грамматика текста;
- Семиотически-коммуникативное.
Первое в целом охватывает представителей «Парижской семиологической школы», стремившихся выработать адекватные способы описания нарративно определяемых структур и соответствующей им грамматики повествования. Направление грамматики текста (П.Хартманн, Т.А.ван Дейк, Х.Ризер, Я.Петефи, И.Иве и др.) ставит перед собой задачу на основе лингвистических правил создать модель, которая должна описывать не только речевую, но и нарративную компетенцию и тем самым выявить специфику процессов перехода с глубинных на поверхностные структуры самых различных текстов, в т.ч. и литературных. Третье направление - коммуникативное - разрабатывалось в трудах З.Шмидта, Г.Винольда, Э.Моргенталера, акцентировавших прежде всего факторы порождения и восприятия текста, а также пытавшихся охарактеризовать интра и интертекстуальные коммуникативные аспекты отношений между отправителем и получателем языковой информации и исследовать взаимообусловленную связь внутренних свойств текста (его «репертуар», «повествовательные стратегии», «перспективы») и специфики его восприятия. Последние два направления обычно объединяют в рамках активно развивающейся в настоящее время дисциплины «лингвистика текста» (Б.Совинский, В.Дресслер, Р.А.де Богранд, В.Калмейер, Х.Калферкемпфер). В свою очередь, на основе «лингвистики текста», занимающейся самыми различными видами текста, сложилось особое направление, исследующее с лингвистических позиций коммуникативную проблематику текста художественной литературы (ван Дейк, Р.Познер, Р.Фаулер, Р.Оман, Дж.Лич и др.) и опирающееся на «теорию речевых актов» Дж.Остина и Дж.Р.Серля. Литературоведческий структурализм всегда самым тесным образом связан с лингвистикой , влияние которой было особенно сильным на начальном этапе его становления, но затем стало заметно уменьшаться в результате критики со стороны постструктуралистов. Концепция «речевых актов» повлекла за собой новую волну весьма активного воздействия лингвистики на литературоведение, вызвав оживленную полемику среди структуралистов и постструктуралистов. Л.М.Пратт, Женетт, О.Дюкро, Ф.Реканати, Э.Парре, создали на основе ее творческой переработки ряд чисто литературоведческих концепций как о самом статусе повествовательного вымысла (или «фиктивного высказывания»), так и о специфике его функционирования в отличие от других, нелитературно-художественных форм языковой деятельности.
Основная специфика структурализма
Основная специфика структурализма заключается прежде всего в том, что его приверженцы рассматривают все явления, доступные чувственному, эмпирическому восприятию, как «эпифеномены», т.е. как внешнее проявление («манифестацию») внутренних, глубинных и поэтому «неявных» структур, вскрыть которые они и считали задачей своего анализа. Таким образом, задача структурного анализа художественного произведения определяется не как попытка выявить его неповторимую уникальность, а прежде всего как поиски внутренних закономерностей его построения, отражающие его абстрактно-родовые признаки и свойства, якобы присущие всем литературным текстам вне зависимости от их конкретного содержания, либо - на еще более обобщенно-абстрактном уровне - как стремление описать, как подчеркивал Барт, сам «процесс формирования смысла». Подобным подходом и объясняются призывы Барта отыскать единую «повествовательную модель», Скоулза - «установить модель системы самой литературы», Каллера - «открыть и понять системы конвенций, которые делают возможным само существование литературы». Эта тенденция структурного анализа обнаруживать глубинные и потому неосознаваемые структуры любых семиотических систем дали повод для отождествления структурализма с марксизмом и фрейдизмом как близкими ему по своему научному пафосу и целям методами, которое со временем стало широко распространенной мифологемой западной теоретической мысли. Структурализм был проникнут пафосом придать гуманитарным наукам статус наук точных; отсюда его тенденция к отказу от эссеизма, стремление к созданию строго выверенного и формализованного понятийного аппарата, основанного на лингвистической терминологии, пристрастие к логике и математическим формулам, объяснительным схемам и таблицам, к тому, что впоследствии получило название «начертательного литературоведения». Общеевропейский кризис рационализма и конце 1960-х, одной из форм которого в сфере литературоведения и был структурализм, привел к очередной смене парадигмы научных представлений и вытеснению структурализма на периферию исследовательских интересов другими, более авторитетными на Западе в последнее двадцатилетие направлениями: постструктурализмом и деконструктивизмом.
Форма Объективно-духовная
Эстетическое-результат одухотворения мира Богом или абсолютной идеей. Прекрасное-
свет Бога на конкретных вещах и явлениях (Фома Аквинский) или воплощение абсолютной идеи (Платон,Гегель).Божественным одухотворением легко объяснить прекрасное, возвышенное и другие положительные эстетические свойства, но затруднительно – безобразное, низменное,ужасное
Форма Субъективно-духовная
Эстетическое – проекция духовного богатства личности на эстетически нейтральную действительность. Действительность эстетически нейтральна, источник ее красоты – в душе индивида;красота – результат направленного восприятия предмета субъектом.
Форма Субъективно-объктивная
Эстетическое возникает благодаря единению свойств действительности и человеческого духа. Эта модель полностью соответствует модели прекрасного по которой прекрасное есть результат соотнесения свойств жизни с человеком как мерой красоты (Аристотель),или его практическими потребностями (Сократ),или с нашими представлениями о прекрасной жизни (Н. Чернышевский).
Форма «Природническая» или «Материалистическая»
Эстетическое - естественное свойство предметов, такое же, как вес, цвет, симметрия, форма (Д,Дидро и другие франц. материалисты)
Слабые стороны:
1. Если эстетическое-такое же свойство природы, как ее физ. и хим. свойства, то не ясно почему его изучением не занимаются естественные науки
2. Инструмент, с помощью которого можно измерить эстетические свойства предмета – вкус - принципиально отличается от весов и других приборов, измеряющие физические свойства предметов.
3. «Природническое» понимание эстетического лишает эстетику монизма(Монизм- это возрение согласно которому, разнообразие объектов в конечном счете сводится к единому началу или субстанци) оказывается невозможным объяснить основные категории эстетики(прекрасное и возвышенное предстают как природные свойства, а трагическое и комическое – как результат общественных противоречий)
Форма «Общественная» концепция
Эстетическое – объективное свойство явлений, обусловленное их соотнесением с жизнью человечества.(общечеловечески значимое в явлениях).Эстетическое проявление благодаря деятельности людей, втягивающее все в мире в сферу человеческих интересов ставящих все определенные отношения к человечеству.
№18 Семиотика и структурализм
Структурализм - широкое и неоднородное направление, сложившееся в период между двумя мировыми войнами XX в. Наибольшее влияние и распространение получило в 60-е гг. во Франции. К концу 60-х гг. из С. выделилась семиотика. В 70-е гг. С. трансформируется в пост С., ставший основным течением постмодернизма.
Главными представителями С. в эстетике являются К. Леви-Строс, Р. Барт, М. Фуко, У. Эко др.
Истоки и начало - в «русской формальной школе» (Р. Якобсон, В. Шкловский и др.)
С. был вызван к жизни прогрессом научного знания, желанием поднять гуманитарные науки до уровня современного естествознания, сделать их с помощью формализации и математизации такими же строгими и точными.
С. охватил практически все сферы социального и гуманитарного знания, наиболее благодатными для него оказались вполне определенные объекты - язык, мифы, кровно-родственные отношения «архаических» народов, религия, фольклор.
Классической работой довоенного времени, выполненной в русле структурного анализа, является книга русского фольклориста В. Проппа «Морфология сказки» (1928). Изучение мифов принесло К. Леви-Стросу мировое признание и др.
Основные черты структурализма
В С. язык- не только предмет изучения. Он играет определяющую методологическую роль, через него рассматриваются все другие явления.
С. имеет много точек соприкосновения с марксизмом, феноменологией, герменевтикой.
В С. предпринята попытка снять противоположность чувственного и рационального примирить строгость и последовательность ученого с парадоксальностью и метафизичностью художника
Важная особенность С. заключается в радикальном пересмотре всей проблематики человека, понимаемого в качестве субъекта познания творчества и иной деятельности.
Сторонники С. выступают против традиционных понятий «автор» и «произведение»(лишая автора «прав собственности» на продукт своей деятельности, произведению дается современное понятие «текст».) Действительным автором произведения становится не столько художник, сколько универсальные по отношению к нему и его творению структуры и законы
Опираясь на структурно-системный подход, представители С. разрабатывают «реляционную» теорию смысла, называя ее «коперниковской революцией» в решении проблемы смысла и значения.
Основные принципы структурализма
Первый принцип С .-принцип имманентности, согласно которому при изучении какого-либо объекта все внимание направляется на его внутреннее строение, абстрагируясь от его эволюции и внешних функций.
Второй принцип С. - подход к изучаемому объекту с точки зрения структуры и системы.
Цель имманентного, внутреннего исследования заключается в установлении в объекте системных связей и отношений и построении его структуры, благодаря чему он предстает как целостное, системное образование.
В целом С. не оправдал возлагавшиеся на него надежды. Результаты структуралистских исследований нередко оказывались настолько общими и абстрактными, что теряли всякий конкретный адресат и могли быть отнесены к любому явлению искусства. Большинство грандиозных замыслов в С. осталось не осуществленными. Ему не удалось решить одну из главных проблем эстетики - проблему подхода к произведению как эстетической и художественной ценности
Семиотика -Одно из направлений эстетики втор. пол. XX в. Истоки современной семиотики находятся в трудах американского философа Ч.Пирса (семиот имеет философско-логический характер) и швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра (общая наука о знаках, часть которой составляет лингвистика)
В развитие семиотики значительный вклад внесли Р. Якобсон, Р. Барт, У. Эко, Ю. Лотман и др.
70-е - 80-е гг бурный подъеми, широкое распространение, науки. Преобладающая часть семиотических исследований посвящена искусству и эстетике.
Семиотика в литературе:
Можно выделить две тенденции литератуоной семиотики .
Первая связана с Р. Якобсоном . Осуществленный им совместно с К. Леви-Стросом анализ сонета Ш. Бодлера «Кошки» стал образцом лингвистической интерпретации поэтического произведения.
А. Греймас - дистанцирует семиотику от лингвистики, выходит за рамки грамматики фразы, делая предметом сложное высказывание, и текст.
Вторая тенденция идет от Р. Барта , который считал, что семиотика является частью лингвистики, поскольку язык выступает универсальным явлением и все предметы человек осваивает через язык.
Семиотика в живописи:
Первые попытки применения семиотики к живописи предприняли В.Кандинский и П.Клее.
В. Кандинский выдвинул концепцию, согласно которой все многообразие живописного мира можно свести к трем первичным элементам: точке, линии и плану
П. Клее, испытав сильное впечатление от китайской поэзии, разрабатывал оригинальный живописный алфавит, рисуя в небольших раскрашенных квадратах нечто вроде букв и группируя их в некие строчки письма.
Ж.-М. Флоша, исследует не только живопись, но и фотографию, комикс, жилой дом, рекламу и т. д. Флош полагает, что в живописи первостепенную роль играют зримые качества - цвета, насыщенность, структурное построение, пространственное положение элементов картины и т. п..
Семиотика в кино:
Родоначальник - С. М. Эйзенштейн в 20-е г работал над созданием киноязыка. Широкое распространение во Франции (К. Метц, М. Колен,) и в Италии (У. Эко, П. Пазолини,). Имеются две тенденции семиотики кино:
-первая - сторонники не видят существенных различий между фильмом и языком, максимально сближая их. (П. Пазолини.)
–второая - тенденции признают не только сходства, но и важные различия между кино и языком. К ней принадлежит К. Метц, основатель и главная фигура современной семиотики кино.
Точку зрения: кино есть язык; кино бесконечно отличается от языка. Несовпадение с языком и вместе с тем причастность к нему указывают на то, что кино есть скорее «речь без языка».
М. Колен в своей концепции более четко проводит мысль, что кино является речью, а не языком. По его мнению, термин «язык» может применяться к кино лишь условно, обозначая «совокупность приемов, используемых в фильме для построения кинематографической речи».
Семиотика в музыке:
Музыкальная семиотика появилась позже других. Один из первых П. Булез (работа по изучению ритма «Весны священной» И. Стравинского). Известными представителями музыкальной семиотики являются К. Леви-Строс, Н. Рюве, Ж.-Ж. Наттьез и др.
Леви-Строс находит между музыкой и языком глубокую близость, полагая, что «музыка - это язык минус смысл». Свою концепцию он применяет к анализу «Болеро» М. Равеля.
Н. Рюве считает что не все категории и понятия лингвистики применимы к музыке. Ядро концепции - парадигматический принцип повторения, который, по его мнению, лежит в основе структуры и синтаксиса всей музыки.
Ж-Ж Наттьез .(современ. муз сем) трехмерная концепцию, охватывающая все основные составляющие музыки: создание произведения, его исполнение и восприятие, и научный анализ.
Наттьез вводит в поле исследования всех участников музыкального процесса: композитора, исполнителя, слушателя и музыковеда.
Лит.: Автономова Н. С. Философ проблемы структурного анализа в гуманит. науках. М., 1977;
Силичев Д.А. Семиот. концепции искус. // Эстет. исследования: методы и критерии. М., 1996;
№1 Предмет и задачи эстетики
Эстетика-молодая часть философии. Предмет появился в 18в. связан с именем А.Баумгартена(нем)
Ввел термин «эстетика» обозначающий философскую науку о чувственном восприятии.
«Красота» - совершенство чувственного восприятия. «Иск-во» - наивысшее совершенство чувственного восприятия.
Лозунг 18в.-«дерзай и понимай»
Эстетика философская дисциплина:1)философия,2)логика,3)этика
Вопросы красоты появились задолго до появления эстетики:
Гомер - божественно и материально
Пифагор – в числе
Гераклит -континуум (связность), равновесие противоречий
Сократ - «красиво то, что полезно»
Демокрит- «мимизис»-подражание природе
Платон- калакагатия (любовь=красота). Четыре ступени красоты:1)любовь к телу, 2)любовь к телам, 3)любовь к знанию, мысли, 4)принцип красоты
Аристотель- катарсис (очищение) - возд. настолько, что человек очищается
Объектом эстетики является не только красота и иск-во (изящное, грациозное, возвышенное, героическое), но и не красота (комическая, безобразная, низменная)
Восторг. красоты: Брегель, Дюрер, Гоя, Савицкий, Гончаровский «Дом дураков», Гринуэй «Повар, вор, его жена и ее любовник»
Корган говорил, что эст.-наука о ценностях о значимости которую человек находит в мире, деятельности и искусстве.
Кривцун наз. эст. теорией выразит. форм, которые вызывают особые рефлексы. Три единства: форма, поведение, мысль.
* (Дополнение смотри в плане)
№19 Эстетические концепции в рус. эстетике 19-20вв
Эстет.мысль Др.Руси не оформлялась в абстрактно-теоритеческие системы. Интерес к проблемам эстетики носил невыраженный прямо характер и не принадлежал целиком к мировоззренч сфере.
Две центральны проблемы рус. эстет мысли начала 19в:
· Отношение иск-ва к действительности
· Отношение иск-ва к общественной жизни
Главным итогом развития эстетики в Рос. в конце 18-первой половины19вв было:
· становление эстетического знания как науки;
· рассматривались вопросы общей теории изящных искусств,
· наука о вкусе,
· наука о чувственном познании,
· наука о красоте в природе и искусстве
· наука о прекрасном и т.д
Рус. эстет начала 19в формир. как часть отечественного самопознания в рамках рус. литературного романтизма.
К 40-м гг 19в сложились творческая практика и теоретические воззрения реализма (А.С.Пушкин)
Две линии русских мыслителей:
1.Революционные демократы (критический реализм) (А.Герцен, Н.Добролюбов, В.Белинский,Н.Чернышевский)
Осн. принципы: народность, идейность, реализм
Положительный аспект:помогали расширить кругозор аристократ. образованных людей;
Правда-поможет поднять людей с колен после революции, войны.
2.Мыслители и художники о сути и цели иск-ва (Ф,Достоевский, В.Соловьев,)
Выступали против тройственности. Закон лит.-это красота
Л.Н.Толстой трактат «Что такое искусство?» Две главные тенденции в развитии иск.: демократизация и изоляция. По Толстому, критерием иск. является «религиозное сознание своего времени» Не иск. Богатых с его радостями жизни, а образцы «истинно-христианского иск». Эстеика для Толстого –выражение этики.
*(Остальные персоналии раск в плане)
В конце 19в. заявило о себе новое национальное философско-эстетическое мышление, в котором русские философские нац. Традиции были связаны с формами теологического, богословного мышления. Сформировался русский богословский стиль
СТРУКТУРАЛИЗМ – общее название для ряда направлений в гуманитарном познании 20 в., связанных с выявлением структуры, т.е. совокупности таких многоуровневых отношений между элементами целого, которые способны сохранять устойчивость при разнообразных изменениях и преобразованиях. Развитие структурализма включало ряд этапов: 1) становление метода – прежде всего в структурной лингвистике; 2) более широкое распространение метода; 3) размывание метода в результате включения его во вненаучные контексты; 4) критика и самокритика, переход к постструктурализму . Лишь периоды «становления» и «распространения» имеют четкую хронологическую определенность; другие этапы нередко накладываются друг на друга (как это произошло во Франции). Лингвистика первой стала искать и выявлять структуры в своем материале, что характерно для концепции Ф. де Соссюра. Методы структурного анализа складываются в 1920–40-х гг. в психологии (гештальтпсихология), в литературоведении (русская формальная школа), в языкознании (три главные структуралистские школы в лингвистике – Пражский лингвистический кружок, Копенгагенская глоссематика и Йельский дескриптивизм). Структурная лингвистика требует отказа от интроспекционизма, с одной стороны, и от позитивистского суммирования фактов – с другой. Ее программа связана с переходом от стадии эмпирического сбора фактов к стадии построения теорий; от диахронии (нанизывание фактов в цепочки) к синхронии (увязывание их в нечто целое), от отдельного и разрозненного к «инвариантному» (относительно устойчивому).
Т.о., структурализм возник сначала как научная методология, отработанная в лингвистике (Р. Якобсон и Н.Трубецкой), а затем распространился на другие области: исследования культуры у Ю.М.Лотмана и в Тартуской семиотической школе, этнографию у К.Леви-Строса (обращение Леви-Строса в структурализм произошло под влиянием Якобсона во время их совместной работы в Нью-Йорке в 1943). Одновременно с этим Ж.Лакан (психоанализ), Р.Барт (литературоведение, массовая культура), М.Фуко (история науки) во Франции распространяют некоторые приемы лингво-семиотического анализа на другие области культуры. Перенос лингво-семиотических понятий и терминов в другие сферы гуманитарного знания не был случайностью: лингвистика в тот период была наиболее развитой областью гуманитарного знания, язык рассматривался как наиболее надежный способ фиксации человеческой мысли и опыта в любой сфере. К тому же общая тенденция всей мысли 20 в. устремлялась в сторону анализа и критики языка, а не анализа и критики сознания. Поэтому вполне понятно, что концептуальная стилистика этой развитой области заимствовалась другими областями гуманитарного познания. Однако ни у Леви-Строса, ни у Лотмана (ни, кажется, у Ю.Кристевой или Ц.Тодорова) эта лингвистическая методология не притязала быть философской и не подменяла собой философию.
Так, для Лотмана главной была установка одной из его статей 1960-х гг., которая называлась «Литературоведение должно быть наукой». Постепенно этот девиз перерастает в более широкую программу. При анализе литературных произведений он занимался их системным описанием – первоначально по уровням, а затем – учитывая взаимодействие уровней. Сложные культурные объекты и явления (напр., взгляды Радищева, Карамзина или рядового просвещенного дворянина 1820-х гг.) он рассматривал как «вторичные означающие системы», старался представить их как единую систему, отыскивая объясняющие закономерности даже для, казалось бы, взаимоисключающих элементов (отрицание и утверждение бессмертия души в одном из трактатов Радищева).
Подобным образом Леви-Строс использовал элементы лингвистической и лингво-семиотической методологии для исследования бессознательных культурных систем первобытных народов. Опорой метода стало вычленение т.н. бинарных оппозиций (природа – культура, растительное – животное, сырое – вареное), рассмотрение сложных явлений культуры (напр., систем родства) как пучков дифференциальных признаков (вслед за Якобсоном, который таким способом выделял фонему как мельчайшую смыслоразличающую единицу в структурной лингвистике). Все культурные системы жизни первобытных народов – правила браков, термины родства, мифы, ритуалы, маски – рассматриваются Леви-Стросом как языки, как бессознательно функционирующие означающие системы, внутри которых происходит своего рода обмен сообщениями, передача информации.
Среди французских исследователей Леви-Строс был единственным, кто открыто считал себя структуралистом, соглашаясь с определением своей философско-методологической программы как «кантианства без трансцендентального субъекта». Не единство трансцендентальной апперцепции, но безличные механизмы функционирования культуры, сходные с языковыми, были основой его программы обоснования знания. Т.о., уже у Леви-Строса мы видим – на уровне философско-методологических обоснований – те основные особенности, которые с теми или иными оговорками и уточнениями можно отнести в целом к французскому структурализму как этапу развертывания структуралистской проблематики: опора на структуру в противопоставлении «истории»; опора на язык в противопоставлении субъекту; опора на бессознательное в противопоставлении сознанию.
В русле общего стремления к научности в 1960-е гг. выступило и лакановское прочтение Фрейда, подававшееся как «возврат к Фрейду». В его основу Лакан кладет мысль о сходстве или аналогии между структурами языка и механизмами действия бессознательного. Развивая эти мысли, содержавшиеся уже у Фрейда, Лакан трактует бессознательное как особого рода язык (точнее – считает бессознательное структурированным, как язык) и рассматривает языковый материал, поставляемый психоаналитическим сеансом, как единственную реальность, с которой должен иметь дело психоаналитик, распутывающий конфликты в функционировании бессознательных механизмов психики и поведения человека.
Барт применяет некоторые методики лингво-семиотического анализа к описанию социальных и культурных явлений современного европейского общества. Обнаружение «социологики» в явлениях современной жизни – моды, еды, структуры города, журнализма – становится целью его работ 1950–60-х гг. Это – революционный акт, срывающий с буржуазной культуры налет естественности и самоподразумеваемости, нейтральности. Первая половина 1960-х гг. – это для Барта период увлечения научной семиотикой и построение своей версии семиотики для изучения вторичных, коннотативных значений, задаваемых функционированием языка в культуре и социуме.
Фуко апробирует некоторые установки структурализма на материале истории науки. Так, в «Словах и вещах» (1966) он кладет отношения знаково-семиотического типа в основу выделения «эпистем» – инвариантных структур, определяющих основные возможности мысли и познания в тот или иной культурный период. В соответствии с общим структуралистским проектом существование и познание «человека» ставится в зависимость от существования и познания «языка»: чем ярче функционирует язык, тем быстрее образ человека исчезает из современной культуры.
Т.о., тенденции структурализма были междисциплинарными и международными, но осуществлялись они каждый раз в различных обстоятельствах. В СССР структурно-семиотические исследования 1960-х гг. были протестом против догматизма и одновременно субъективизма официальной науки. Во Франции сложились обстоятельства, породившие благоприятный идейный климат для широкого распространения структуралистских идей. Это был протест против засилья традиционного философского субъективизма в его рационалистической (Декарт) и иррационалистической (Сартр) версиях. Экзистенциалистский импульс после 2-й мировой войны был исчерпан, пафос личного выбора в пограничной ситуации стал неактуален, тенденции научной философии и философии науки (логический позитивизм) были представлены крайне слабо, и потому средством для обозначения иной, более объективной человеческой и философской позиции стал структурализм.
Важную роль в этом переломе сыграл концептуальный сдвиг, осуществленный в рамках французского марксизма Л.Альтюссером (он преподавал в Высшей нормальной школе и оказал прямое воздействие на многих представителей французской интеллигенции). Интерес Альтюссера к Марксу периода «Капитала» (этот же сдвиг интереса произошел и в рамках советского марксизма в 1960-е гг.), к множественной структурной причинности (surdetermination в противоположность односторонней зависимости надстройки от базиса), сама формулировка идеи «теоретического антигуманизма» сыграли важную роль в кристаллизации структуралистских идей и усилении их общественного звучания.
Т.о., проблемная общность многообразных направлений работы в различных областях достигла наибольшей ясности к сер. 1960-х гг. и пошла на убыль на рубеже 1960 и 1970-х гг. Структуралистская методология и методика во Франции оказалась как бы средством переброски через пропасть в ситуации идейного вакуума после самоисчерпания экзистенциализма. Когда эта работа была завершена, изменился идейный климат, наступила другая эпоха. С призывом к научности было покончено и поиски структур сменились, напротив, поисками всего того, что так или иначе вырывалось за рамки структур. В этом смысле наступление постструктурализма не означало исчерпания структурализма как научной методики, которая сохранила свое внутринаучное значение, но перестала быть предметом общественного интереса.
Симптомом важных общественных перемен стали майские события 1968 г. Тезис о том, что «структуры не выходят на улицы», должен был показать, что эпоха общественного интереса к безличному и объективному кончилась. На первый план у интеллектуалов выходит все то, что так или иначе составляет «изнанку» структуры. На баррикадах студенческих волнений «тело» и «власть» значили больше, чем «язык» и «объективность». Короткий период 1-й половины 1970-х гг. предполагал попытки групповой борьбы с глобальной властью (таковы были задачи группы информации о тюрьмах, в которой в течение нескольких лет работал Фуко). Однако общественное потрясение схлынуло и на освободившемся месте расцвели совсем другие эмоции и побуждения. Это был возврат от научного интереса к этике (но уже не экзистенциалистской), иногда микрогрупповой, но чаще – этике индивидуального ускользания от власти путем постоянных переназываний, этике вседозволенности (расцвет гедонизма, многообразие обоснований желания и наслаждения).
Для всех структуралистов, за исключением Леви-Строса, характерны заметные концептуальные сдвиги, так или иначе связанные с общественными переменами на рубеже 1960–70-х гг. Барт, Лакан, Фуко воспринимались сначала как сторонники структурализма, потом как сторонники постструктурализма. Общую периодизацию условно можно представить так: 1950–60-е гг. – структурализм (иногда – предструктурализм); 1970-е гг. – сосуществование структурализма и постструктурализма; 1970–80-е гг. – постструктурализм.
Итак, структурализм – не философия, а научная методология вместе с общим комплексом мировоззренческих представлений. Структурализм и постструктурализм никогда не были систематизированными доктринами. Однако для структурализма были характерны ясность и общность методологической программы, очевидная даже в процессе ее размывания, постструктурализм существовал скорее как общее пространство полемики, нежели как общность программ, и зависел от структурализма как объекта критики или отрицания. Французский структурализм занимал место отсутствующего во Франции логического позитивизма , хотя по реальной практике воплощения имел с ним мало общего. В структурализме есть проблемные переклички с неорационализмом . Структурализм содействовал видоизменению феноменологии в ее французской версии (прививка языковой проблематики на ствол феноменологии, стимул к поиску взаимодействия объясняющих стратегий с понимающими); он давал поводы (особенно вокруг работ Фуко) для достаточно плодотворной полемики с Франкфуртской школой .
Литература:
1. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994;
2. Он же. Структурная антропология. М., 1985;
3. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995;
4. Он же. Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда. М., 1997;
5. Барт Р. Избр. работы. М., 1989,1994;
6. Он же. Мифологии. М., 1996;
7. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977, 1996;
8. Он же. Рождение клиники. М., 1998;
9. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996;
10. Он же. Избр. статьи в 3 т. Таллин, 1992–1993;
11. Успенский Б.А. Избр. труды в 3 т., T.1–2. М, 1996–1997;
12. Московско-тартуская семиотическая школа. История. Воспоминания. Размышления. М., 1998;
13. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977;
14. Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996;
15. Структурализм: «за» и «против». М., 1975;
16. Levi-Strauss С. Pensée sauvage. P., 1962;
17. Idem. Mythologiques. P., 1962–1968;
18. Lacan J. Ecrits. P., 1966;
19. Barthes R. Essais critiques. P., 1964;
20. Idem. Système de la mode. P., 1967;
21. Qu’est-ce que le structuralisme? P., 1968;
22. Structuralism and Since. From Lévi-Strauss to Derrida. J.Sturrock (ed.). Oxf., 1979. См. также ст. К. Леви-Строс, Р. Барт, М. Фуко, Ж. Лакан и лит. к ним.
И.С.Автономова
