Теория евразийства основные положения и основоположники. Основные идеи философии евразийства. Евразийство и внешняя политика России

Движение евразийцев родилось в Софии в 1921 г., когда четверо молодых российских эмигрантов - экономист П.Н.Савицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, философ Г.Д. Флоровский, принявший сан священника, лингвист и этнограф Н.С.Трубецкой - выпустили в свет сборник статей «Исход к Востоку», который стал своего рода манифестом движения, претендовавшим на принципиально новый взгляд на русскую и мировую историю.

В 1922 г. вышла вторая книга «На путях. Утверждение евразийцев», а за ней последовали три ежегодных издания под общим названием «Евразийский временник». В 1926 г. евразийцы выпустили систематическое изложение своей концепции «Евразийство», основные положения которой в сжатой и декларативной форме были обнародованы в 1927 г. в книге «Евразийство. Формулировка 1927 г.» В 1931 г. в Париже вышел сборник «Тридцатые годы», в котором подводились итоги десятилетней деятельности движения. Необходимо отметить и то, что с 1925 по 1937 г. увидели свет 12 выпусков «Евразийской хроники».

Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории. По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и всеобъемлющим кризисом полностью исчерпавшего свои потенции Запада, который стал началом его разложения. Нет ни прошлого в лице России, ни настоящего в лице Запада, и задача России - вести человечество к сияющим вершинам светлого будущего.

Своим эсхатологическим подходом евразийство в методологическом плане мало чем отличалось от ведущих идейно-политических течений того времени - фашизма и большевизма. Не случайно воззрения евразийцев в ряде аспектов были близки позициям получившего в тот период определенную популярность национал-большевизма, синтезировавшего в себе некоторые важнейшие постулаты как фашизма, так и большевизма.

Не случайно и то, что большинство евразийцев позитивно приняли действия большевиков по сохранению и укреплению территориального единства России. По их твердому убеждению русская революция есть символ не только конца старой, но и рождения новой России. Так, Н.С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что советскому правительству и Коммунистическому интернационалу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии, и видел неизбежным следствием такой экспансии взращивание и поддержку «благополучия образцовых» коммунистических государств Европы «потом и кровью русского рабочего и крестьянина». Более того, успех советского руководства в этом деле оценивали как победу евразийской идеи, полагая, что коммунисты последовательно реализуют вековые имперские устремления России. Один из лидеров евразийцев Л. Карсавин настойчиво подчеркивал: «Коммунисты... бессознательные орудия и активные носители хитрого Духа Истории... и то, что они делают, нужно и важно».

Евразийцы отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным аспектам. В их построениях отчетливо прослеживается стремление увязать русский национализм с пространством. Как подчеркивал Савицкий в книге «Географический обзор России–Евразии», «социально-политическая среда и ее территория должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт». Поэтому не удивительно, что у них само понятие «Евразия» было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Согласно этой конструкции, Россия рассматривалась в рамках координат, условно обозначаемых как Восток и Запад.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров - восточного и западного, представляет особый социокультурный мир, объединяющий оба начала. Обосновывая свою «срединную» позицию, евразийцы писали: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную евразийскую культуру». Поэтому, утверждал Савицкий в своей статье «Географические и геополитические основы евразийства» (1933), «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “Срединным государством”. Это, по его мнению, самостоятельная, самодостаточная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которой принадлежит своя самобытная культура, «равно отличная от европейских и азиатских».

В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую составляющую этого мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Как писал, например, Трубецкой, «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом».

Еще четче эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без татарщины не было бы России», утверждал он в статье «Степь и оседлость». А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев, которого В. Ступишин не без оснований назвал блестящим путаником от науки, отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность - с придуманным им самим славяно-тюркским суперэтносом.

Не отбрасывая ряд интересных наблюдений, высказанных евразийцами, вместе с тем нельзя не отметить, что их проекты содержали множество ошибочных положений, которые в современных условиях выглядят анахронизмами. В евразийской идеологии присутствовали отдельные элементы, реализация которых была бы чревата для России добровольной изоляцией. Так, в одном из манифестов евразийства говорилось: «русскую культуру надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру, мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».

Нельзя принять также убеждение евразийцев в исключительности и особой миссии России в современном мире. Так, представляя Россию–Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир, авторы манифеста подчеркивали, что она, т.е. Россия–Евразия «притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур». Такая вера, говорилось далее в манифесте, может быть обоснована только религиозно, т.е. на фундаменте православия: исключительность русской культуры, ее особая миссия выводятся из православия, которое есть «высшее единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все - или язычество, или ересь, или раскол». Хотя ценность других христианских вероисповеданий полностью и не отрицались, выдвигалось условие: «существуя пока как русско-греческое и преимущественно греческое, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным». В противном случае приверженцам других вероисповеданий предрекались разложение и гибель.

Следует отметить, что в большинстве своем русская эмигрантская интеллигенция приняла евразийские идеи довольно прохладно, если не сказать отрицательно. Среди особенно активных критиков евразийства были Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.Н. Милюков, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов. Представляется вполне естественным, что в 1928 г. наметившийся ранее раскол внутри движения завершился полным размежеванием на парижскую и пражскую группы. Более того, к началу 30-х годов от евразийства отошли самые решительные его сторонники и даже основоположники Н. Трубецкой, Г. Флоровский, Г. Бицилли и др. Показательна в этом плане позиция Флоровского, который в статье с характерным названием «Соблазн евразийства» с горечью констатировал, что «судьба евразийства - история духовной неудачи». По его словам, на поставленные жизнью вопросы евразийцы «ответили призрачным кружевом соблазнительных грез. Грезы всегда соблазнительны и опасны, когда их выдают и принимают за явь. В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом... Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик. Он никуда не ведет».

Примечательным свидетельством раскола евразийского движения стало издание в Париже еженедельной газеты «Евразия» (выходила с ноября 1928 по сентябрь 1929 г.), ориентированной на идейно-политическое сближение с советской властью. Активное участие в издании газеты принимали Л.П.Карсавин, кн. Д.П. Святополк-Мирский, П.П. Сувчинский, С. Я. Эфрон. Ирония истории состоит в том, что заигрывание с большевиками отнюдь не избавило евразийцев от преследований со стороны советских властей. Так, Карсавин, Савицкий и другие были после войны осуждены и долгие годы провели в ГУЛАГе.

Помимо Гумилева - савитский, Трубецкой, Данилевский.

Славянофильство (хомяков, Данилевский). Жестко противопоставляют православную и западную идентичность.

Русская духовность - во первых - это иррациональность, во вторых - это духовные ценности, не поддающиеся рациональному.

Формула Москва - третий Рим. мессианская роль Москвы. Руси.

Мессианство - это некая опека, путь формирования освободительных войн.

Теория основывается на том, что Россия не связана ни с Европой, ни с Азией.

Это уникальная евразийская культура. Особую роль в ее формировании сыграло татаро-монгольское нашествие, произошло смешение культур - возникла некая идентичность.

Данилевский, Тойнби, Шпенглер: нет единых процессов, есть культуры, каждая из них в отдельности как человеческий организм. Достигает высшего уровня цивилизации, она распадается.

В современный период евразийство было запрещено.

Евразийство . В широком смысле, в геополитике - совокупность всех политических идей и концепций, предполагающих экономическую и политическую интеграцию и усиление международного сотрудничества между некоторой частью постсоветских стран, составлявших в прошлом единое государство. В узком смысле - русское философско-политическое течение общественной мысли, появившееся в Русском Зарубежье в начале 20-х годов 20-го века. Евразийцы рассматривали Россию как "Евразию", как синтез Европы и Азии; результатом этого синтеза является некий "третий мир", наделенный чертами, свойственными особому культурному типу. Носители евразийских взглядов того времени выражали глубокое разочарование достижениями западной цивилизации (в первую очередь в духовной сфере). Главным евразийцем был князь Трубецкой. Его теорией было утверждения радикального дуализма цивилизации, понимание всего исторического процесса, как конкуренции двух альтернативных проектов: европейского и евразийского. Европейский проект получил выражение в тезисе о превосходстве романо-германской цивилизации над всем остальным миром. Евразийский проект реализуется в планетарной борьбе человечества против универсального планетарного Романо-германского ига.

Наиболее ярко основные идеи евразийства представлены в творчестве близкого друга и сподвижника Н. С. Трубецкого Петра Николаевича Савицкого, экономиста по образованию, соединившего в своей идеологии верность национальным традициям с порывом в будущее, с социальным модернизмом. П. Н. Савицкий был истинной душой евразийства, его бесспорным лидером. Основная идея П. Н. Савицкого это идея России-Евразии. В соответствии с этой идеей, Россия представляет собой особое цивилизационное образование, «срединную землю». Как срединная земля она - не часть Европы, и не продолжение Азии. Она - особая, самостоятельная духовно-историческая реальность - Россия - Евразия, не материк и не континент, а синтез мировой культуры и мировой истории, развёрнутый в пространстве и времени. Россия - не национальное государство, а цивилизация, возникшая на основе синтеза арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества и православной традиции. В русском человеке (великороссе) сочетаются и славянский и тюркский субстраты. Вводя в научный оборот термин «Россия-Евразия», Савицкий подчёркивал континентальность России, её отличие от океанических цивилизаций.

Неоевразийство. Идеи русского евразийства получили оригинальное продолжение в 60-е-70-е годы XX столетия в творчестве русского учёного-историка Льва Николаевича Гумилёва - сына известного русского поэта Николая Гумилёва и поэтессы Анны Ахматовой. Л. Н. Гумилёв - автор оригинальной теории этногенеза и этнических циклов, базирующейся на географическом детерминизме и органицизме, свойственном учению П. Н. Савицкого, последователем которого Гумилёв себя считал.

Наиболее важными идеями этой теории являются идеи евразийской пассионарности и этногенеза, которые сформулированы им в книге «Ритмы Евразии». Указанные идеи и легли в основу качественно нового течения - неоевразийства.

Идея пассионарности. Своей главной задачей Л. Н. Гумилёв считал, как и евразийцы, обоснование особой миссии России как России-Евразии, её исторического права на представительство интересов континентальных сил. В этих целях он прибегает к историческому подходу, раскрытию исторических истоков евразийского единства. Исходным понятием в его теории стало понятие пассионарности, или пассионарных толчков. По Гумилёву пассионарность - это необъяснимый синхронный всплеск биологической и духовной энергии, который внезапно приводит в движение вялотекущее историческое существование, захватывая различные сложившиеся этнические и религиозные группы. В этом динамическом порыве пространственной, духовной и технической экспансии, происходит сплавление разнородных «остаточных» этносов в новые активные и жизнеспособные формы. Но пассионарный всплеск не может продолжаться вечно. Постепенно он

сменяется более спокойным равновесным состоянием.Гумилёв при объяснении этих процессов исходит из того, что в каждом этносе постоянно меняется соотношение числа людей, обладающих и не обладающих пассионарностью. Спад пассионарности предопределён тем, что энергичных пассионарных людей с каждым новым поколением становится всё меньше и меньше, и социальная система последовательно проходит разные стадии (фазы): роста, подъёма, надлома, спада.

Этногенез . Идея пассионарности используется Л. Н. Гумилёвым для объяснения возникновения народов, то есть этногенеза. Главная причина этногенеза, по Гумилёву, состоит в мутациях биосферы, вызванных процессами, происходящими в космическом пространстве. Эти мутации выражаются в изменениях, происходящих на границах между этносами (совпадающих, как правило, со стыками ландшафтов). Под влиянием разного рода вспышек космической энергии в биосфере земли происходят различные изменения: рождаются новые этносы, происходит возникновение суперэтносов. При этом некоторые этносы исчезают, другие сохраняются в «реликтовом» состоянии, третьи нарождаются и начинают свой исторический путь. Великороссы и являются таким молодым этносом, возникшим на стыке Европы и Азии и сплотившим вокруг себя суперэтнос России-Евразии или евразийской Империи.С этих позиций Гумилёв подходит и к объяснению русского этноса. Великороссы, по мнению учёного, представляют особый этнос, сложившийся в результате тюркско-славянского слияния, произошедшего в результате мощного пассионарного толчка, связанного с нашествием монголо-татар. В результате этого слияния возник специфический сплав Леса и Степи, предопределивший сущность цивилизации, культуры, стереотипов поведения великороссов. На русской земле в XII веке проживало множество этносов. Но славяне были доминирующей силой, воспринявшей в значительной степени византийскую культуру. Во взаимодействии со Степью русичи выступали как представители Леса, той географической среды, которая предопределила роль Руси во взаимодействии со Степью, ту сочетаемость (комплиментарность), которая и стала основой создания России-Евразии.

Современное российское евразийство представлено в нескольких разновидностях: Это течение развивает идеи П. Савицкого, Н. Трубецкого, Л. Гумилёва, направлено против либерального западничества и узко этнического национализма. Другое течение современного неоевразийства опирается на идею континентального русско-иранского союза. По мнению представителей этого течения, русский и тюркские народы имеют положительную комплиментарность, совпадение экономических и политических интересов, основных моральных ценностей. Ещё одно течение неоевразийства развивает идею воссоздания экономического и политического единства бывших республик Советского Союза. Каждое из названных течений современного неоевразийства делает упор на какой-то конкретной цели, но все они в своём основном содержании противостоят современному атлантизму и мондиализму, развернувшим стратегическое наступление на евразийском континенте.

Цель: рассмотреть основные постулаты евразийской идеи.

Вопросы: рассмотреть пункты, в которых кратко отражены взгляды евразийцев.

Основные понятия: месторазвитие, Евразия, туранский этнопсихологический тип, Евразийский языковой союз.

Список литературы:

Андреев А.Г. Историческая концепция евразийства Г.В. Вернадского // http://anthropology.ru/ru/texts/andreev_ag/rusppf_12.html

Гумилев Л.Н. Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи.-М.: Айрис-пресс, 2007.- 576 с.

Савицкий П.Н. Географические и геополитические основы евразийства // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm

Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm.

Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока// http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Trub/vzgl_russist.php

Основные идеи евразийства.

1. Евразийцы считали территорией Евразией не сам материк. А его континентальную часть – Российскую империю. В этом вопросе большая заслуга принадлежит географу П.Н. Савицкому. Он отмечал, что «Россия является особым географическими миром, отличным как от Европы, так и от Азии. Об этом неоспоримо свидетельствуют ее географические особенности: наличие четко выделяющихся природных зон, расположенных подобно горизонтальным полосам флага, в отличие от Европы и Азии, где их расположение - "мозаически-дробное". Уральский горный хребет лишь условно разделяет эту горизонтально расположенную систему, так как никакого принципиального изменения в ней за его рубежом не происходит. Поэтому утверждение, что Европа продолжается до Урала, где начинается Азия, не имеет никакого научного основания. Напротив, география, а также почвоведение, неоспоримо свидетельствуют о существовании особого географического мира, приблизительно совпадающего с территорией Российской империи» [Савицкий П.Н. Географические и геополитические основы евразийства // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm]. таким образом, территория Евразии распространяется от Карпат на западе до Хингана на востоке, от Северно-Ледовитого океане на севере, до полосы пустынь на юге.

2. Евразийцы придавали большое значение географическому фактору. Взаимодействие с географической средой и, как следствие, ее влияние на человека, евразийцы называли месторазвитие - совокупность естественных условий (особенности ландшафта, почвы, растительности, климата и т.п.), в которых разворачивается история данного народа. Влиянием месторазвития обусловлен ряд черт психологии, культуры, "менталитета" этноса. При этом разные народы, не связанные общностью происхождения, но длительное время сосуществующие в пределах одного месторазвития, могут становиться ближе друг к другу, чем народы изначально родственные, но развивающиеся в разных условиях. В данном случае прослеживается взаимосвязь Л.Н. Гумилева и евразийцев. Он также считал, что природная среда оказывает влияние на человека, таким образом, этносы отличаются друг от друга стереотипом поведения.

3. Филолог Н. С. Трубецкой, изучая языки народов Евразии, пришел к заключению, что «помимо генетического родства языков существует еще родство иного порядка, обусловленное не общим происхождением, а длительным соседством и взаимодействием языков. В результате такого взаимодействия складываются языковые союзы. Ряд сходных черт в языках русском с одной стороны и финно-угорских, тюркских, иных языках народов Евразии - с другой, говорит о существовании особого Евразийского языкового союза» [Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре //

4. Также Н.С. Трубецкой отметил и «особый туранский этнопсихологический тип, присущий кочевым народам Азии. Для него, в частности, характерны: приоритет духовного над материальным, стремление к четко очерченным и не допускающим "разброда и шатания" границам мировоззрения, устойчивым ценностям и формам самосознания. Эти черты в равной степени присущи и русскому народу, что позволяет говорить об общности ряда черт этнической психологии русских и туранцев, а так же о туранском элементе в русской культуре» [Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm].

5. Евразийцы считали, что Киевская Русь являлась нежизнеспособным государственным образованием. Располагаясь на западной окраине Евразии, Киевская Русь была ограничена узкой территорией, она была протянута в меридиональном направлении. Но власть над всей Евразией неминуемо должна была сосредоточиться в руках того народа, который будет действовать в направлении параллелей, так как прямоугольник степей, протянутый на громадные расстояния от Карпат до Хингана, обеспечивал безусловное господство над всем континентом. Те народы, которые занимали степи, были безраздельными властителями всей Евразии. Естественно, что это были кочевые народы - вначале скифы, затем гунны. С исчезновением последних вопрос о господстве над степью, а следовательно - над всей Евразией оставался открытым. Задача состояла в том, чтобы мощным колонизационным движением по линии Восток - Запад объединить Евразию. Русичи не могли и не хотели исполнить эту задачу. В то же время монголы, переживавшие период пассионарности (термин Л. Н. Гумилева), были способны к этому. И они объединили континент под своей властью. Слишком наивно было бы полагать, что колонизационное движение монголов было вызвано волей отдельных лиц - оно совершалось с неизбежностью исторического закона. "Природа не терпит пустоты". Огромные пространства Евразии должны были быть заполнены. Эту необходимую роль взяли на себя монголы [Гумилев Л.Н. !» [Гумилев Л.Н. Черная легенда.-М.,Айрис-Пресс, 2007.-с.135].

6. Для России монгольское иго было не злом, а благом. Наказание посылается Богом не ради наказания как такового, а для исправления. И именно такова роль наказания Руси монгольским игом. Оно служило к исправлению Руси и свое назначение выполнило. Монголы отличались веротерпимостью. Чингисхан и его ближайшие наследники требовали политического подчинения, но не касались области веры. И монголы были далеко не однородны по религиозному признаку: кроме мусульман, буддистов, приверженцев разных форм шаманизма и язычества, среди них были и христиане. Среди монголов было немало и православных. Русские переняли у монголов необходимые элементы единого государства - систему сообщений (почтовые станции) и финансовую систему. Об этом свидетельствуют слова тюркские по происхождению: ям (почтовая станция; отсюда - ямская гоньба, ямщик и т.п.), деньги, алтын и т.п. Не было на Руси системы государственного управления вообще, не существовало развитого класса чиновников, способного управлять масштабным государственным образованием. У монголов все это было. А без этих систем Русь вечно оставалась бы в состоянии феодальной раздробленности.

Таким образом, основы государственности Московской Руси, помимо византийских истоков, имеют еще монгольские. Одним словом, из Византии на Русь вместе с верой пришла только государственная идеология, но практика государственного строительства, основы российского государственного аппарата имели образцом монгольские реалии [Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Trub/vzgl_russist.php].

7. После распадения Монгольской империи на ряд улусов, с последующим еще более мелким дроблением некогда единой государственности, Евразия снова оказалась разъединенной. Нужна была новая сила, способная объединить Евразию. Теперь этой силой стала Россия. Началось колонизационное движение русских на восток, приведшее к образованию Московского царства, вышедшего к Тихому океану. Евразия снова была объединена новой исторической силой - русским народом. Единая государственность на просторах Евразии периодически сменяется раздробленностью и наоборот[Андреев А.Г. Историческая концепция евразийства Г.В. Вернадского // http://anthropology.ru/ru/texts/andreev_ag/rusppf_12.html].

8. Петр I превратил Московское царство в Российскую империю. Евразийцы не отрицали и не могли отрицать положительных сторон государственности императорского периода, но считали при этом, что европеизация России была проведена необдуманно - огулом, без какого-либо чувства меры и целесообразности. В этом - одна из причин революции 1917 г. Правящий слой России отказался от национальных культурных традиций и стал бездумно копировать культуру (и бескультурье) европейцев, широкие же массы народа продолжали жить культурой национальной. Поэтому между народом и правящим слоем образовался разрыв, более того, - в народе утвердился взгляд на барина как на некоего иностранца. Этот раскол нации стал одной из причин краха Империи.

9. В развернувшейся после революции гражданской борьбе белые армии были обречены на неудачу. Как бы ни был высок героизм белых офицеров и солдат, победа над большевизмом могла быть достигнута только противопоставлением ему соразмерной по силе идеологии. Такой идеологии не было и не могло быть ни у вождей и лидеров Белого движения, ни у какой-либо из существовавших в России политических партий.

Таким образом, рассматривая основные постулаты евразийской идеи, необходимо отметить, что евразийцы пришли к мнению, что на территории Евразии существует «братство народов». Они подчеркивали, что русские ближе к азиатским народам – тюркам, монголам, чем европейцам, поскольку совместное длительное проживание не может продолжаться только при наличии противоречий и столкновений. На территории Евразии существовало добрососедство, что и объясняется этнокультурными и этноязыковыми заимствованиями этносов, принадлежащим к различным расовым типам, лингвистическим группам. Так называемые народы Евразии гораздо ближе русским, чем народы Европы. Это добрососедство обусловлено было на их взгляд, прежде всего природно-климатическими условиями.

Вопросы:

1. Что послужило возрождению идеи евразийства в наши дни?

2. Является ли идея евразийства актуальной в настоящее время?

3. Рассмотрите политическую историю России в 1917-1920 гг. Правы ли были евразийцы, утверждая, что у белого движения не было той идеологии, которую представили большевики?

5. Действительно ли народы Евразии, проживающие рядом являются похожими?

1

В статье рассматриваются, в соотнесении с данными современной науки и актуальными геополитическими тенденциями, ключевые идеи основателей евразийства П.Н. Савицкого и Н.С. Трубецкого. Развивавшиеся классиками евразийства представления о туранском культурном типе и принадлежности к нему восточных славян следует признать, особенно в связи с открытиями в области ДНК-генеалогии и развитием лингвистики, ошибочными. Связанные с заимствованиями из классической геополитики аспекты мировоззрения евразийцев: представление о различии Моря и Суши как источнике междгосударственных конфликтов, недооценка значения морской деятельности для России, расходятся с геополитическими тенденциями нашего времени. Подходы П.Н. Савицкого, направленные на снижение отрицательных следствий высокой континентальности большей части территории России («принцип континентальных соседств», стремление к самодостаточности страны), актуальны и заслуживают развития. Эти подходы требуют нового осмысления, учитывающего территориальный объем современной России.

самодостаточность

морская деятельность

континентальность

самосознание

туранский тип

евразийство

1. Безруков Л.И. Континентально-океаническая дихотомия в региональном и международном развитии. – Новосибирск: Гео, 2008. – 369 с.

2. Белановская Е.В., Белановский О.П. Генетические следы исторических и доисторических миграций: континенты, регионы, народы//Вестник ВОГ и С (Вавиловского общества генетиков и селекционеров). – Т. 13. – C. 401-408.

3. Гаплогруппа N (Y-ДНК). [ Электронный ресурс]. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/

4. Дугин А.Г. Евразийский триумф // Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М.: Аграф, 1997. – C.433-453.

5. Задонщина // Литература Древней Руси. Хрестоматия. – М.: Высшая школа, 1990. – C.219-226.

6. Макиндер Х. Географическая ось истории // Классика геополитики, 20-й век. – М., 2003. –C.9-30.

7. Морской транспорт // Большая советская энциклопедия. Т. 16. – М.: Советская энциклопедия, 1974. – C.598-601.

8. Никольский А.Ф. Теория устойчивого развития и вопросы глобальной и национальной безопасности (начала теории современного социализма). – Иркутск: Сибирская книга, 2012. –252 с..

9. Новгородские былины. – М.: Наука, 1978. – 456 с.

10. Ностратические языки. [Электронный ресурс]. URL:http://ru.wikipedia.org/wiki/

11. Петров В.Л. Геополитика России. – М.: Вече, 2003.

12. Попов П.Л. О траекториях распространения культурных влияний в системе «Европа-Россия-Азия» // Историческая география Азиатской России. – Иркутск, 2011. – С.70-72.

13. Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М.: Аграф, 1997. – 464 с.

14. Слово о полку Игореве. – М.: Художественная литература, 1987. – 221 с.

15. Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Феникс, 1991. – 512 с.

16. Союз советских социалистических республик // Большая советская энциклопедия. – Т. 24. – М.: Советская энциклопедия, 1977. – 575 с.

17. Трубецкой Н.С. О туранском элементе и русской культуре // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. – М., 1993. – C.59-77.

18. Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. – М., 1993. – C. 90-100.

19.Уральские языки // [Электронный ресурс].URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/

20.Флоровский Г.В. Евразийский соблазн // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. – М. – C.292-301.

21. Цымбурский В.Л. Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы. – М.: Росспэн, 2007. – 544 с.

22. Atlas of the Human Journey. Geneticmarkers.[Электронный ресурс]. URL: https://genographic.nationalgeographic.com

Вопрос о цивилизационном положении России является важным для отечественной культурологической и геополитической мысли. За рубежом ему также уделяется немалое внимание. Является ли наша страна частью европейской, славянской, евразийской цивилизации, или особым государством-цивилизацией? В зависимости от ответа на этот вопрос различаются четыре концепции: западничество, славянофильство, евразийство, «изоляционизм». (Между крайними вариантами возможны некоторые переходы, комбинации; но не сводимая к таким переходам новая концепция едва ли вообще возможна.)

После событий, произошедших в нашей стране в конце 1980-х - начале 1990-х, этот вопрос стал особенно острым. Как профессионалы, так и общественность не могли не задуматься над историческим смыслом произошедших перемен и перспективах, путях самоопределения России в современном мире, в котором, возможно, возрастает геополитическое значение цивилизационных сходств и различий.

Обращение к существующим концепциям, разрабатывавшим проблематику места России в системе стран мира, сравнение этих концепций, их соотнесение с современностью, в этой исторической ситуации было естественно - и вполне закономерным является особенное внимание именно к евразийству.

Евразийство возникло в 20-30-е годы 20-го века, в белоэмигрантской среде. Евразийство имело некоторую преемственность с традициями позднего славянофильства, но отразило и понимание нереалистичности ряда его ключевых идей. Похоже, что евразийство было единственным направлением белоэмигрантской мысли, получившим значительное влияние в нашей стране уже в советское время - чему способствовали некоторые элементы евразийства, сближавшие его с советской социальной наукой (и сочетавшиеся с элементами, с ней несовместимыми).

Историческим фоном становления евразийства было определенное отчуждение России от Запада, произошедшее после Октябрьской революции. Вместе с тем в это время сохранялись территориальные приобретения Российской империи в Центральной Азии, сделанные в конце 19-го века, и нарастал процесс постепенного усиления значения Поволжья, Урала, Сибири в разных сферах жизни страны. Отличия от нынешних геополитических обстоятельств велики, но очевидны и некоторые важные совпадения.

После распада СССР враждебность Запада к нашей стране сохранилась; понимание этой реальности все более утверждалось в России, особенно с конца 1990-х годов. Большая часть славянских стран оказалась включенной в геополитическую орбиту Запада. Все это противодействовало влиянию западничества и славянофильства как геополитических концепций. Поэтому внимание закономерно сместилось в сторону евразийства (имевшего длительную историю развития) и «изоляционизма» (утвердившегося в постсоветскую эпоху и в некоторых важных аспектах сходного с евразийством). Поскольку враждебность Запада сохранялась вопреки переходу России к рыночной экономике и политическому плюрализму, возникла необходимость в раскрытии источников этого конфликта. И здесь было закономерным обращение к основным идеям классической геополитики; а именно евразийство наиболее тесно связано (по сравнению с другими рассматриваемыми концепциями) с этими идеями.

Считается, что первым геополитиком «в полном смысле слова» в России был П.Н. Савицкий, один из основателей евразийства . И возрождение геополитики в узком (или «полном») смысле слова в новой России, в 1990-е годы, связано с находящимися в русле евразийской традиции работами А.Г. Дугина. На стыке славянофильских и евразийских подходов находится версия геополитики, разрабатываемая в Академии геополитических проблем России . Вместе с тем, евразийство, по-видимому, в большей степени привлекает внимание теоретиков (геополитиков, культурологов) и общественности, а не правящих кругов России (ранее СССР) - это одна из парадоксальных ситуаций, связанных с евразийством.

Евразийство вызвало во время своего становления и продолжает вызывать до сих пор интерес и острую полемику. «Правду вопросов» евразийства признали даже авторы, не признававшие за ним «правду ответов» . Отметим в этой связи и такое обстоятельство: евразийство, несмотря на декларируемый традиционализм, расходится, в ряде важных пунктов, с российскими традициями, что приводило и приводит к обвинениям в некоем отступничестве.

Актуальность и противоречивость евразийства делает саму эту концепцию актуальным предметом научного исследования. В данной статье мы попытаемся рассмотреть основные идеи основателей евразийства - П.Н. Савицкого и Н.С. Трубецкого в соотнесении с некоторыми геополитическими реалиями нашего времени и с некоторыми научными знаниями, достигнутыми к настоящему времени и проливающими новый свет на происхождение народов Европы и Азии, их лингвистические и генетические связи.

Хотя не все основные идеи классиков евразийства получили продолжение у их современных последователей, все же немалая часть этого идейного наследия в современном евразийстве сохраняется. В раннем евразийстве некоторые идеи достаточно органично выводятся из других положений. В таких случаях принятие части наследия классиков евразийства повышает предрасположенность к принятию и возрождению в современных вариантах других его частей. Некоторые положения и их сочетания, свойственные евразийству, специфичны для него, некоторые же могли существовать до его возникновения, или возникать позже, но вне связи с ним. Поэтому заслуживает внимания - в том числе и в современном контексте - система базовых идей раннего евразийства в целом.

Рассмотрение положений раннего евразийства в современном контексте мы понимаем в двух аспектах: как анализ влияния современных научных знаний и геополитических реалий на оценку ответов, решений проблем, предложенных классиками евразийства; и как влияние этого научного и геополитического контекста на оценку значимости, остроты соответствующих вопросов. Мы рассматриваем только некоторые аспекты этой масштабной проблемной области. По некоторым вопросам, представляющимся в современном контексте особенно значимыми, мы высказываем и свою точку зрения, несколько выходя за рамки первого аспекта.

Положения классического евразийства мы относим к трем взаимосвязанным темам, обозначаемым как «евразийская идентичность», «значение контактов с кочевниками для Руси», «проблематика Моря и Суши». Именно в соответствии с этим делением мы и строим свое рассмотрение. Первая тема относится к культурологической сфере; вторая и третья - к геополитической.

2. О евразийской цивилизационной идентичности

Согласно взглядам основоположников евразийства, выраженных, например, в «Манифесте евразийства» , восточные славяне ближе в цивилизационном отношении «туранским» народам (тюркские, монгольские, угро-финские народы в границах Российской империи и СССР), чем к западным и южным славянам, не говоря уже о других народах Европы. А туранские (в том числе тюркоязычные) народы Российской империи - СССР, цивилизационно ближе к восточным славянам, чем, например, к туркам.

Очевидное противоречие этих взглядов с фактами языковой сферы евразийцы обходили, утверждая малую значимость языкового родства как элемента цивилизационной идентичности.

Труднее - с религиозными реалиями. Евразийцы не отрицали, напротив, подчеркивали культурообразующее значение религии; как и славянофилы - утверждали собственную религиозность, противопоставляли православие католицизму и протестантизму. (Для славянофилов такие взгляды были более органичны.)

Подчеркивание цивилизационного значения религии должно приводить и к подчеркиванию цивилизационного значения религиозных различий между восточными славянами, с одной стороны, и большинством «туранцев», с другой.

Эта трудность (противоречие евразийской культурологической концепции религиозным фактам при утверждении высокой значимости религии) не была убедительным образом преодолена.

Во второй половине 20-го века политическое значение религиозных различий очевидным образом возросло. Религиоведческие взгляды ранних евразийцев (считавшим, что мусульмане и буддисты на территории бывшей Российской империи тяготеют к переходу в православие), мало сказать - не подтвердились; в современных геополитических реалиях они выглядят слабыми.

Евразийцы считали, что восточные славяне родственны «туранцам» в расово-антрополгическом отношении, это родство - результат смешения в ходе многовековых контактов. Рассмотрим этот вопрос подробнее.

В рамках традиционных антропологических исследований (краниология, одонтология, дерматоглифика) давно преобладал вывод о большом сходстве восточнославянских народов между собой и с западнославянскими народами (в данном случае очевидна аналогия антропологического и языкового сходства), вместе с тем о существенном сходстве русских с угро-финскими народами (несколько отдаляющим русских от остальных славян). Давно установлено и сходство, тех или иных уровней, восточнославянских и западнославянских народов с другими народами Европы (западноевропейскими, балканскими); славянские народы в основном попадали в некую среднюю (между северными и южными европеоидами Европы) группу типов. Угро-финские народы традиционно рассматривались как европеоиды (тяготеющие к северным группам типов), возможно, с небольшим монголоидным компонентом. Монголоидный компонент у русских тоже обычно признавался небольшим. То есть, с позиций традиционной антропологии, Россия, по расовому составу большинства населения - это не столько евразийская, сколько восточноевропейская страна. При этом существования какого-то расового фактора, объединяющего Западную, романо-германскую Европу и обособляющего ее от Восточной, по преимуществу славянской, традиционная антропология, как правило, не утверждала.

Элемент дискуссионности в определении значения монголоидных компонентов в составе угро-финских народов и русских, а также в вопросе о происхождении этих компонентов, их связи с вторжениями кочевников, в традиционной антропологии существовал и во времена становления евразийства, и позже.

Развитие исследований в области генетики человека привело к формированию новой и быстро растущей области знаний - ДНК-генеалогии. В ее рамках получены результаты, позволяющие с новых позиций взглянуть на данную проблематику.

Современная генетика человека оперирует понятием «гаплогруппа» - это генетическая ветвь, отмеченная определенной мутацией ДНК . Участок ДНК, претерпевший мутацию, может подвергаться новым мутациям, более или менее сильным. Так из более древних гаплогрупп возникают более поздние. Генетические маркеры гаплогрупп наследуются - некоторые по мужской, некоторые по женской линии. Факты, установленные в рамках ДНК-генеалогии в наше время, особенно на Западе, широко популяризуются, способны стать реальностью массового сознания. Рассмотрим относящиеся к нашей проблематике факты ДНК-генеалогии, только по гаплогруппам мужской линии, поскольку распространение гаплогрупп женской линии дает в общем сходную, но менее определенную картину.

Выяснилось, что в Европе преобладают среди гаплогрупп мужской линии родственные гаплогруппы R1b1 (свойственна Западной Европе, особенно кельтским и ассимилировавшим большие группы кельтов народам) и R1a1 (свойственна Восточной Европе, особенно балтам, восточным, частично западным славянам, особенно полякам). Преобладает мнение, что носителями этих гаплогрупп были носители языка, от которого произошла современная индоевропейская семья, расселившиеся в Европе и Западной Азии из евразийских степей в эпоху энеолита. Гаплогруппа R1b1 редка за пределами Европы, а R1a1 свойственна также таджикам, иранцам, высшим кастам Индии. В Европе также распространены гаплогруппы I1b (свойственна Восточной Европе, особенно Балканам) и I1a (свойственна Северо-Западной Европе, особенно германским народам). Эти гаплогруппы родственны между собой и специфичны для Европы (более отдаленные по родству гаплогруппы J распространены на Ближнем Востоке). Гаплогруппы I1b и I1a предположительно связываются с доиндоевропейским населением Европы. В некоторых регионах Европы (Балканы, Пиренейский полуостров) довольно широко распространена гаплогруппа Е, которая является одной из типичных также в Африке, но в Европе, за пределами указанных регионов, сравнительно редкая. Такова, в общем, картина распространения в Европе самых типичных для большей ее части гаплогрупп мужской линии .

Западная Европа («романо-германская», скорее «посткельтская») и Восточная Европа по гаплогруппам образуют две разные, но родственные общности.

Россия, в общем, является в генетическом отношении частью Восточной Европы. Исследователи приходят к выводу, что свойственная монгольским и древним тюркским народам гаплогруппа С в генофонде русских чрезвычайно редка .

Правда, пока обследованы больше русские центральных и северных районов России; группы русского населения, в течение многих поколений проживающие в Среднем и Нижнем Поволжье, на Южном Урале, в Сибири, особенно Восточной, несомненно, получили часть генофонда от местных этносов, частично или вполне монголоидных. Поэтому вероятно, что мнение о практическом отсутствии отличий генофонда русских от генофонда других народов Европы по встречаемости гаплогруппы C будет оставлено, но мнение о малости таких отличий подтвердится.

Однозначен вывод об отсутствии генетических последствий «монгольского ига» .

Подтверждается значение угро-финского компонента в русском генофонде. Свойственная угро-финским народам гаплогруппа N3 в северных русских популяциях является одной из типичных [там же]. Она встречается реже в центральной России и почти не встречается в Южной. В Белоруссии и на Украине она значительно менее частотна, чем в целом по России. За пределами России она высоко частотна в Финляндии, Эстонии, одной из типичных является в Литве, Латвии, в меньшей степени в Швеции, Норвегии.

Угро-финские народы в наше время живут в основном в Европе, но их генетические корни, или часть генетических корней - в Азии. Уральская лингвистическая общность (угро-финские+самодийские народы), по преобладающим в современной науке представлениям, сформировалась где-то на Южном Урале . Различные варианты гаплогруппы N встречаются, кроме угро-финских и других уральских народов, изредка в Восточной Азии, в том числе в Южном Китае. Встречается она, иногда с большой частотой (якуты) и у некоторых современных тюркоязычных народов, ассимилировавших значительные угро-финские или родственные угро-финнам группы. Родственная гаплогруппе N гаплогруппа O, в различных вариантах, свойственна многим монголоидным народам, особенно типична в Восточной и Юго-Восточной Азии, включая Китай, Вьетнам, Корею, большую часть Индонезии, в меньшей степени Японию.

Не рассматривая вопроса о том, как это отдаленное родство угро-финских народов с восточно-азиатскими по гаплогруппам мужской линии соотносится с их большим различием по традиционному расово-антропологическому делению, и вопроса о путях миграции общих предков в Европу и в Восточную Азию, можно констатировать некие азиатские связи угро-финнов и через них - русских. Эти связи оказались существенно иными, чем их представляли себе классики евразийства: они не сближают русских с тюркскими и монгольскими кочевниками Центральной Азии, вторгавшимися в Европу в 5-13 веках н.э.

Не сходны угро-финны с тюрками и в религиозном отношении. Почти все тюркские народы традиционно исповедуют ислам, почти все угро-финские - христианство. Политические связи, традиционная экономика - все это не сближает угро-финнов с тюрками.

Во времена ранних евразийцев существовала гипотеза о глубинном родстве алтайских языков (тюркских, монгольских, маньжчуро-тунгусских) с уральскими (угро-финскими и самодийскими). При этом было ясно, что даже в пределах каждой из этих семей степень сходства слаба (меньше, чем в пределах индоевропейской семьи языков), и даже само существование алтайской семьи проблематично (остается таковым и в науке нашего времени). В современной лингвистике достаточно влиятельна гипотеза, объединяющая несколько языковых семей Старого Света в единую макросемью, называемую ностратической. В нее входят и уральские, и алтайские, но также индоевропейские и некоторые другие языки . Иначе говоря, крайне далекое родство уральских и алтайских языков в современной науке гипотетически признается, но его избирательность устраняется или ослабляется.

Туранского типа, как таксона, объединяющего «уральцев», с одной стороны, и «алтайцев», с другой, не существует ни в каком смысле. И само это понятие «туранские», «уралоалтайские» народы, использовавшееся евразийцами , уже довольно давно исчезло из науки. С позиций современной науки связи с угро-финнами не сближают русских с большей частью «алтайских» этносов (кроме некоторых, в сложении которых имел значение угро-финский субстрат, таких, как казанские татары и чуваши).

Положение об избирательной культурно-исторической близости восточных славян с народами Центральной Азии - это часть концепции ранних евразийцев, самая специфичная для евразийства вообще (по сравнению с другими российскими концепциями-самоидентификациями), и вместе с тем, часть, наименее приемлемая в контексте данных современной науки.

3. О значении контактов с кочевниками для Руси

Центральное место в культурологических построениях евразийцев занимает утверждение о глубоком и положительном влиянии контактов с кочевниками на восточных славян, в том числе о положительном в целом значении татаро-монгольского господства на Руси. Здесь культурологические идеи тесно соприкасаются с геополитическими. Происхождение русской государственности евразийцы связывали с Московской Русью 14-15 веков, находившейся под влиянием монголо-татар.

Эти положения, ни во время их выдвижения, ни позже, не были приняты большинством профессионалов. Не обсуждая проблематику значения контактов Руси с кочевниками детально, мы сейчас отметим, что в массовом сознании, в исторической памяти русских, украинцев эти контакты выглядят совсем не так, как в концепции евразийцев. Обращение к фактам массового сознания, фактам коллективной самоидентификации, к произведениям прошлых эпох, отражающим факты коллективной самоидентификации, тем более оправдано в данном случае, потому что сами евразийцы придавали этой сфере социальных явлений большое значение - говорили даже о евразийском национализме ... Внимание науки к феноменам массового сознания к нашему времени еще более возросло.

Русские былины складывались в 11-16 веках; в это время происходили войны Руси со шведами, немцами, поляками, литовцами. Но в былинах почему-то нашли отражение именно войны с кочевниками. Даже в новгородских по происхождению былинах не отражена борьба с немецкой и шведской агрессией (хотя именно эта агрессия, по мнению евразийцев, и ранних и более поздних, была главной цивилизационной угрозой для Руси). Новгородские былины непосредственно не отражают и борьбы с кочевниками, говорят о внутренних русских конфликтах. Иногда, тем не менее, новгородские былины кратко упоминают о событиях монголо-татарского нашествия , но вовсе не упоминают о Ледовом побоище.

В эпических памятниках Руси - «Слове о полку Игореве» и «Задонщине» нет ни малейших признаков евразийского самосознания. В «Слове» половцы - противники русских - неоднократно называются «погаными» (то есть язычниками, нехристианами). Не столь уж и масштабная, по историческим меркам, война, в «Слове» отражена как событие, имеющее, по современной терминологии, черты столкновения социумов, принадлежащих к разным цивилизациям. В «Задонщине» говорится о Куликовской битве, и написано это произведение современником, вероятно, участником этой битвы, то есть в конце 14-го века, примерно через 200 лет после «Слова». Сравнение «Слова» с «Задонщиной» правомерно как из-за сходства их тем, так и из-за многочисленных цитат из «Слова», имеющихся в «Задонщине».

Бросается в глаза резкое усиление цивилизационного противопоставления русских и их противников в «Задонщине» по сравнению со «Словом». В «Слове» имеется противопоставление по этническому и религиозному признакам. В «Задонщине» русские противопоставляются татарам по четырем основаниям. Этническое противопоставление сохраняется, религиозное - резко усиливается. Постоянно подчеркивается, что бой идет «За землю Русскую, веру христианскую». Заметим, слово «православный» употребляется в «Задонщине» только один раз, а «христианский» - многократно. Кроме того, татары противопоставляются русским как потомки Сима потомкам Яфета (средневековый, основанный на Библии аналог современного суперэтнического деления народов). И это еще не все. Татары неоднократно называются словом «хинове», несомненно, от «Хина» - Китай. (Означает что-то вроде: «люди, подобные китайцам».) В «Слове» «хинове» встречаются гораздо реже.

«Задонщина» написана через 150 лет после завоевания Руси монголо-татарами. За это время, судя и по «Задонщине» и по многому другому, религиозное и этническое самосознание русских резко усилилось; но не потому, что монголо-татары были цивилизационно близки русским. Скорее наоборот, потому что религиозное, цивилизационное различие между русскими и монголо-татарами было резко выражено и остро осознавалось.

Отметим, что Х. Макиндер писал о стимулирующем влиянии нашествий азиатских кочевников на национальное самосознание многих западноевропейских народов. Но связывал это стимулирование именно с чуждостью кочевников по отношению к западным европейцам, заставлявшей сплачиваться в борьбе с ними .

Заметим, что общеславянское самосознание тоже не свойственно русским былинам. Терминов «славяне, славянский» ни в «Слове», ни в «Задонщине» нет. Но в них, как и в былинах, присутствует восточнославянское самосознание, поскольку слова «Русь», «русский» относились ко всем восточным славянам. Русские ощущали себя русскими и христианами, а не славянами вообще и тем более не евроазиатами.

Евразийцы справедливо отказались от односторонности большинства западников и славянофилов во взгляде на отношения Руси и Азии. Влияние Азии на Русь было не только отрицательным. Это не новая мысль: еще А.С. Пушкин (имевший, несомненно, мировоззрение западнического типа) отмечал, что заимствования из татарского в русском языке не следует рассматривать как ржавчину, что чужой язык распространяется не саблями и пожарами, а собственным обилием и превосходством. Впрочем, он же отметил, что заимствований из татарского в русском языке - всего около пятидесяти слов. Словарь языка Пушкина, изданный в наше время, включает более двадцати тысяч слов. Причем Пушкин, разумеется, не стремился использовать все слова русского языка, но наверняка стремился учесть (в числе этих 50 слов) все слова, идентифицированные им как заимствования из татарского. (Получается, татарских заимствований во времена Пушкина в русском языке было меньше, чем 0,25 %. Это в лексике; о грамматике и говорить нечего.)

Евразийцы, справедливо отметив неоднозначность влияния Азии на Русь, преувеличили его масштаб, и преувеличили значение вторжений кочевников как фактора, обусловливающего проникновение азиатских явлений на Русь. На самом же деле, многие азиатские явления (культурные, генетические) в России - это не результат вторжения кочевников на Русь, а наоборот, результат завоевания Русью (Россией) земель Орды, других частей Азии, и ассимиляции части местного населения, культурного взаимодействия с ним. Россия в 15-19 веках гораздо глубже (во всех отношениях) продвинулась в континентальную Азию, чем Азия когда-либо продвигалась на Русь. В контексте геополитических взглядов евразийцев это различие важно, о чем мы будем говорить далее.

Азиатских явлений в России больше, чем в Западной Европе, но явно меньше, чем европейских явлений (заимствованных и исконно славянских) в самой России. В составе генофонда русских элементы, характерные для азиатских кочевников, составляют, по данным современных генетических исследований, около 2 %. Далеко не достигает и 1 % доля тюркских заимствований в русском языке. Масштаб языковых заимствований хорошо отражает масштаб культурных заимствований вообще. Монгольских заимствований в русском языке почти нет.

Может быть, азиатские влияния ощутимо отдалили Россию от Европы, но не приблизили сопоставимым образом к Азии. (Приведем аналогию типологических расстояний с пространственными: 100 км от Москвы по трассе на Владивосток является практически ощутимым удалением от Москвы, но практически несущественным приближением к Владивостоку). То есть азиатские связи России скорее можно истолковать в духе «изоляционизма», чем евразийства.

И еще - азиатских явлений в России гораздо меньше, чем должно было быть (можно было бы ожидать), учитывая многовековые контакты России и Азии. Азиатские по происхождению инновации, как правило, проникали в Россию через Запад (этот факт нами рассматривался подробнее ). Это обстоятельство говорит одновременно и против евразийства (получается, что Россия не евразийская, а скорее европровинциальная страна), и за него - провинциальное отношение к Западу нужно преодолевать (понимание этого евразийцам свойственно). Здесь, впрочем, уместно вспомнить о скрытом евроцентризме евразийцев, отмеченном В.Л. Цымбурским. Согласно Цымбурскому, в России всегда (в том числе и основателями евразийства) отношения с Азией рассматривались в контексте более важных отношений с Западом . Сейчас мы эту тему подробно не рассматриваем. Во всяком случае, евроцентризм не исключает импульса к преодолению европровинциализма.

Положения ранних евразийцев о масштабности влияния кочевников на Русь и резкая акцентировка позитивных аспектов этого влияния - это одна из самых специфичных для евразийства вообще, вместе с тем, наименее обоснованных частей их концепции.

4. Россия и проблематика «Моря и Суши»

Евразийцы восприняли подходы немецкой политической географии (прежде всего, К. Ратцель), английской и немецкой геополитики (Х. Макиндер, К. Хаусхофер). Согласно взглядам К. Ратцеля, государство - это своего рода живой организм, укорененный в «почве», «земле». Очевидно, имеется в виду не просто природа, а особый (для каждого государства свой) природный выдел. Впрочем, соответствие государства «земле» не так однозначно: государство может расти (как и живой организм), расширять свою территорию (очевидно, за счет территорий, более или менее сходных с первоначально занимаемой). Из всего этого следует, между прочим, высокая вероятность геополитической конкуренции между странами, находящимися в сходных природных условиях.

Согласно идеям классика геополитики Х. Макиндера , основные коллизии международной политики разворачиваются между жителями «внешнего полумесяца», наименее континентальной части Европы, в основном островов и полуостровов, жителями высоко континентальной части Евразии («осевого региона», позднее получившего название «Хартленд»), и находящимися между теми и другими, испытывающими их давление жителями «внутреннего полумесяца» (умеренно-континентальные области Европы). Концепция Макиндера отразила (по-своему) реалии его времени - противостояние Великобритании, Германии и России. Но Макиндер, как это свойственно авторам социально-политических теорий, спроецировал современность на прошлое (сблизив, в геополитическом отношении, Россию с кочевниками прошлого) и будущее. Вместе с тем в прошлом геополитические реалии Европы и Северо-Западной Азии чаще были иными.

Многовековая борьба Западной Европы против исламского мира в Средние века (отражение нашествия арабов, крестовые походы), многовековое военно-политическое противостояние Германии и Франции (начиная с позднего средневековья до Второй мировой войны) едва ли соответствуют схеме Макиндера.

С позиций интересов своей страны Макиндер считал необходимым предотвращение союза Германии и России.

У Макиндера заимствованы (при этом нередко переосмыслены) многие ключевые идеи евразийцев: уже упоминавшееся сближение России с кочевым миром прошлого (у Макиндера оно было только геополитическим, евразийцы сделали его также цивилизационным), положения об «осевом» геополитическом значении «Евро-Азии» (этот термин употреблял Макиндер), о формировании в этом регионе в будущем экономического мира, недосягаемого для океанической торговли, о позитивном влиянии нашествий кочевников на Европу.

К. Хаусхофер, приняв идею противопоставления «моря» и «суши», выстроил, однако, геополитическую схему с позиций Германии как части «суши», считая целесообразным союз Германии и России, а также Японии (хотя она к «суше» не принадлежит).

Евразийцы, приняв оппозицию «моря» и «суши», в качестве основной геополитической идеи, вслед за К. Хаусхофером, построили геополитическую концепцию с позиций «суши», но главным геополитическим субъектом «суши» считали Россию (в территориальных рамках бывшей Империи и СССР). Оппозиция «море-суша» была воспринята евразийцами не как специфическая реалия 19-20 веков, но как «вечная». С этим связана идея культурного единства народов наиболее континентальной части Евразии (в широком смысле слова), их культурной обособленности от народов Западной Европы.

С точки зрения евразийцев, «Евразия в узком смысле слова» (примерно совпадающая с Российской Империей, СССР) - это особый физико-географический выдел , чем и обусловливается существование евразийской культурной общности народов.

Трудно найти страну, где идея немецкого «органицизма» (государство - организм, укорененный в «своей» почве), столь же плохо соответствует реальности, как в России. Рассмотрим этот вопрос подробнее.

Если сначала оконтурить территорию по границам Российской империи - СССР, а потом усреднить физико-географические характеристики, то отличия от Западной Европы будут действительно большими. Такого рода операция, однако, не дает достаточного основания считать некий ареал особым выделом. Но если сначала провести физико-географическое районирование Евразии (в широком смысле слова), то получить выдел, приблизительно совпадающий с «Евразией в узком смысле слова», не удастся. Территория России-СССР не однородна ни в широтно-зональном отношении, ни в орографическом отношении, ни по зонам удаленности от моря. (Например, в монографии Л.И. Безрукова имеется карта мира, где показаны зоны удаленности от моря; видно, что территория России-СССР пересекается с несколькими такими зонами.)

Особенно важно, в контексте обсуждения органицистски-геополитических подходов, что первичная территория великорусского этноса и первичная территория Московского государства находились в зонах сравнительно невысокой континентальности (причем первичная территория этноса - это почти приморская зона, где находится связанный в древности с морской деятельностью Новгород). Расширение этноса и государства почему-то пошло в другие, «чужие» зоны удаленности от моря, в высоко континентальные и ультраконтинентальные регионы. Аналогично - в «чужие» ландшафтно-широтные и орографические зоны и ареалы (из леса в степь и лесостепь, в лесотундру и тундру, с равнины - в горные области в низменности...).

Нетрудно понять, почему это произошло. В 8-10 веках к востоку от славян жили угро-финские племена, в то время отстававшие в культурном отношении, не способные поэтому оказать эффективного сопротивления славянской колонизации. В определенный исторический период, в 15-16 веках, неевропейские соседи Руси резко отстали от нее в развитии, особенно в военном отношении, чем и была обусловлена быстрая экспансия Руси, особенно в восточном и южном направлениях. Соотношение потенциалов стран, способных претендовать на определенные территории, в данном случае имело большее значение, чем физико-географические характеристики этих территорий, их (территорий) «органичность» или «неорганичность» для геополитических конкурентов.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что приблизительно к этому времени относятся и первые проявления колониальной экспансии западных европейцев. И западноевропейская, и русская экспансии в значительной мере опирались на водный транспорт - морской в первом случае, речной во втором. Инициатива в отношениях Европы и Азии в эту эпоху переходит к Европе. Именно в эту эпоху происходит и революция в военных технологиях - огнестрельное оружие приобретает особое значение. Едва ли эти совпадения случайны.

Вопрос, какая страна является крайней восточной частью Европы - Польша или Россия - решился практически. Польский натиск на восток потерпел неудачу, российский - оказался успешным. Иными словами, история территориальной экспансии России сближает ее с Западом (отмечено еще Макиндером ), а не с Ордой. И она, эта история, говорит не в пользу идеи органической связи государства и природного выдела.

У евразийцев приверженность органицистскому подходу взаимосвязана с симпатиями к Орде. За стремлением найти ордынские корни русской государственности (и за сходным стремлением связать азиатские явления в России с экспансией Орды против Руси, а не с обратным процессом) скрывается следующее (подразумеваемое) рассуждение. «Россия (современная) - преимущественно континентальная страна. Формы государственности органично связаны с природной средой. Главная характеристика природной среды - ее положение по отношению к морю. Явления континентального происхождения для современной России органичны. Орда была континентальным образованием. Следовательно, из теоретически возможных источников современной русской государственности (собственные традиции, византийские влияния, скандинавские влияния, западноевропейские, кроме скандинавских, влияния, ордынские влияния) следует предпочесть Орду».

Обратим внимание на некоторую методологическую непоследовательность евразийцев. Когда речь идет о культурной идентичности России, они отказывались от жесткой понятийной альтернативы: Европа либо Азия; нет, и то и другое, Евразия. Когда же речь идет о географическом положении России, наоборот, утверждалось жесткое противопоставление: море либо континент. Евразийцы, конечно, говорили и о приморских территориях России, но обычно в очень специфическом контексте: стремились обосновать мысль об их малой значимости, чуть ли не чужеродности для России. Морская деятельность не воодушевляла евразийцев. П.Н. Савицкий: «Что касается русского Тихоокеанского флота, то судьба этот флота пока что представляется сходной с судьбой тихоокеанского флота Кубилая» . Несмотря на оговорку («пока что»), направленность мысли достаточно определенная.

Вполне ясно: Россия по культуре преимущественно европейская, но отчасти и азиатская страна. По географическому положению Россия страна преимущественно континентальная, но отчасти и морская. Преобладающий в российской культуре европейский компонент соотносится (не абсолютно) с уступающим в географии морским компонентом, уступающий в российской культуре азиатский компонент соотносится (не абсолютно) с преобладающим в географии континентальным компонентом. (Из этого, конечно, следует слабость географического детерминизма в версии евразийцев.) При этом России всегда было свойственно стремление усилить европейский и морской компоненты. Евразийская установка противоположна этой традиции.

Стремление России к усилению связи с морем отчасти было обусловлено именно глубинными, традиционными культурными установками, а не только экономической целесообразностью. Уместно здесь вспомнить сравнение России с Польшей, имеющееся у И.Л.Солоневича . Он отмечал, что для России характерно, традиционно стремление к морю, а Польша к выходам к морю традиционно была равнодушна. Возможно, сказывалось то обстоятельство, что польская государственность сложилась в районе Кракова, вне непосредственных связей с морской деятельностью, а русская - в районе Новгорода, где такие связи были; сказывалось и то значение, которое имел водный транспорт (пусть и речной) в расширении России (но не Польши).

Оснований для отказа от жесткой географической, геополитической альтернативы («море-суша») больше, чем от жесткой культурологической альтернативы «Европа-Азия» - применительно к России и «вообще». Во-первых, в России европейские черты сильнее преобладают над азиатскими, чем континентальные - над морскими. Во-вторых, в культурной сфере взаимодействие, синтез, хотя бы простое суммирование-объединение, позволяющие мыслить разные типы в одном понятии, труднее достижимы, чем в географической сфере и связанной с ней сфере отношений морской и сухопутной деятельностей. Моряк и субъект сухопутной экономики не противостоят, а дополняют друг друга. Сложнее обстоит дело с взаимоотношениями культур, в том числе религий (религия - важная часть культуры); как правило, религии не мыслят друг друга в качестве взаимодополнительных.

Евразийский географический детерминизм нацелен на проблематику «море-суша», отчасти даже на факторы рельефа; при этом отодвигается отношение «север-юг», широтная зональность. Но общеизвестно, что биосфера Земли в наибольшей степени упорядочена именно по широтным зонам. Конечно, евразийцы не могли пройти мимо очевидного факта широтно-зональной разнородности территории России. Различие в таком случае трактовалось ими как взаимодополняемость, кроме того, акцентируется плавность, непрерывность переходов зон. Но различие приморских и континентальных зон абсолютизируется, акцентировки их взаимодополнямости и плавности переходов (в России и на международном уровне) нет.

С тем, что Россия континентальная, по преимуществу, страна, согласиться, разумеется, нужно. Тем не менее едва ли оправданно одностороннее подчеркивание евразийцами, вслед за классической геополитикой, высокой континентальности России, при игнорировании, или недооценке, ее значительной океаничности. «Хартленд» (понятие классической политики), как территория, приблизительно совпадает с «Евразией в узком смысле слова» (понятие евазийства), но не с Россией (тем более в ее современных границах). Немалая часть территории России не входит в территорию «Хартленда», которую сам Макиндер неоднократно и сильно менял (что говорит о неопределенности содержания этого понятия, слабости его объективных оснований). И немалая часть «Хартленда» не входит в территорию современной России. За существенной неполнотой территориального совпадения России с «Хартлендом» скрывается слишком многое. В практических контекстах (а геополитика претендует на сугубую практичность) количественно не преобладающие стороны явления могут быть крайне важны. Российский Дальний Восток - это в любом случае далеко не «Хартленд», но чрезвычайно важный в геополитическом отношении регион. Кроме того, в классической геополитике, а вслед за ним и в классическом евразийстве (эта черта унаследована современным евразийством), имеется уклон к преувеличению степени континентальности России. Остановимся на этом вопросе подробнее.

Следует различать территориальный, расселенческий и деятельностный аспекты континентальности стран.

Степень континентальности в территориальном аспекте определяется соотношением площадей зон удаленности от моря на территории государства; кроме того - наличием непосредственного контакта территории государства с морем (выхода к морю).

Степень континентальности в расселенческом аспекте определяется соотношением численностей населения, проживающего в различных зонах удаленности от моря на территории государства. Именно этот аспект в основном анализируется в монографии Л.И. Безрукова .

Степень континентальности в деятельностном аспекте определяется масштабами морской деятельности данной страны, характеризуемой количеством морских судов, их суммарной вместимостью, грузооборотом торгового флота - в соотношении с масштабами экономики страны или с численностью ее населения.

Вполне очевидно, что степень континентальности в расселенческом аспекте зависит от территориального аспекта, а степень континентальности в деятельностном аспекте зависит от двух других аспектов. Но зависимости имеют немалую степень вариативности - один и тот же уровень в одном аспекте может сочетаться с разными уровнями в другом аспекте. И динамика континентальности в разных аспектах может быть совершенно различной: например, рост континентальности страны в расселенческом аспекте может сочетаться с расширением масштабов морской деятельности, с уменьшением континентальности в деятельностном аспекте.

Деятельностный аспект - наиболее важный в оценке степени континентальности страны. Он зависит от двух других аспектов (в этом смысле характеризует их) и от таких явлений-факторов, которые с трудом поддаются непосредственной оценке в плане их влияния на степень континентальноости (замерзаемость и частичная замерзаемость портов, наличие судоходных, связанных с морем рек, степень их судоходности и т.д.).

Но деятельностный аспект также зависит от общего уровня развития страны (степень континентальности в расселенческом аспекте зависит от общего уровня развития страны в меньшей степени), от значения, которое элиты страны придают морской деятельности. Впрочем, геополитические установки элит - это отчасти характеристика, индикатор культурного типа страны.

П.Н. Савицкий говорил о высокой континентальности США , фактически учитывая территориальный аспект континентальности, в связи со свойственным ему преувеличением значения «земли», как фактора, определяющего культурный облик страны. Но в деятельностном аспекте США уже во времена Савицкого превращались во вполне морскую страну. В расселенческом аспекте США на раннем этапе своего существования были сугубо морской страной, затем существенно «континентализовались» (что, заметим попутно, едва ли повлияло на характеристики США как внешнеполитического актора).

В СССР в 1930-е - 1960-е годы произошел существенный сдвиг населения и экономического потенциала на восток, произошла континентализация страны в расселенческом аспекте . Но при этом, темпами, опережающими рост экономики в целом, тем более рост населения, выросли масштабы морской деятельности. Грузооборот торгового флота СССР вырос с 1940 по 1971 примерно в 30 раз (с 12,8 до 375,8 млрд.т/м.миль) , а производство электроэнергии (важный показатель, характеризующий экономический потенциал в целом) с 1940 по 1975 - «только» примерно в 21 раз (с 48,6 до 1038,8 млрд квт.ч.) . Население выросло с 1940 по 1976 в 1,3 раза (с 194077 до 255524 тыс. чел.) [там же]. Грузооборот морского транспорта СССР превзошел в 1971 грузооборот морского транспорта под флагом США (которые, заметим, в это время превосходили СССР по производству электроэнергии приблизительно в 2 раза). Вместе с тем по тоннажу торгового флота СССР занимал в 1973 году 5-е место в мире, то есть уступал, особенно с учетом численности населения, странам, которые можно вполне отнести к «морскому» типу .

Из всех этих фактов, на наш взгляд, следует, что: а) степень континентальности, как и динамика степени континентальности, страны в разных аспектах может быть совершенно различной; б) Россия (СССР) в середине 20-го века была не континентальной, а континентально-морской (континентально-океанической) страной (таковой, несомненно, является и современная РФ, хотя черты континентальности в результате упадка 1990-х временно усилились). Еще раз подчеркнем, что оснований для отказа от жесткой понятийной альтернативы здесь больше, чем в культурологической (Европа+Центральная Азия как цивилизационные общности) сфере.

Может быть, для высоко континентальной в расселенческом аспекте страны рост морской деятельности дает меньший экономический эффект, чем для страны морской в расселенческом аспекте. Но и это обстоятельство не дает основания игнорировать масштаб морской деятельности при установлении типа страны по совокупности признаков, определяющих степень ее континентальности-океаничности. В том числе потому, что возможности усиления соответствующего эффекта, несомненно, существуют. Они заключаются в политике повышения значения морских регионов страны, с опорой на преимущества их положения.

Здесь мы переходим к «принципу континентальных соседств» Савицкого. Согласно этой идее, отрицательные последствия континентального положения страны (большие затраты на перевозки) могут быть ослаблены превращением экономического пространства страны в систему районов, каждый их которых относительно самодостаточен. Элементы такой политики проводились в СССР, и успешно, отмечается в монографии Л.И. Безрукова, где эта идея развивается . Нет сведений о том, что советские ученые и политики, проводившие такой подход, заимствовали его у евразийцев. Но проницательность П.Н. Савицкого, перспективность этих его идей отметить необходимо. Однако заметим и важное отличие советской региональной политики: в ней не ставился в такой степени акцент именно на континентальных соседствах. Стремление формировать относительно самодостаточные, «завершенные» экономические районы относилось и к морским районам, и было взаимосвязано с уже отмеченным ускоренным развитием морской деятельности.

Едва ли наша страна в советскую эпоху достигла максимально возможного (по отношению к масштабу экономики и численности населения), при этом целесообразного, масштаба морской деятельности. После распада СССР масштабы морской деятельности в России резко снизились, но тенденция к восстановлению существует. В настоящее время развитие морской деятельности становится более актуальным для России, чем когда-либо раньше. Тому есть и экономические и геополитические причины. Возрастает значение моря как источника биоресурсов. Возрастает и значение моря, морского шельфа, а также Арктики как источника других, не биологических ресурсов - энергетических, в том числе. Как известно, моря и океаны - это 2/3 площади Земли, и это во многом неисследованная (в ресурсном отношении тоже) часть нашей планеты.

Историческая тенденция относительного ослабления транспортного значения моря, если и существует, то слаба. Перспектива роста ресурсного значения моря сомнений не вызывает (отчасти в связи с процессами исчерпания ресурсов суши - соответственно, это очень глубокая и долгосрочная тенденция).

В освоении морских и арктических ресурсов Россия способна быть одним из ключевых акторов - это соответствует ее географическому положению, потенциалу, менталитету и традициям. В данной связи имеют особое значение именно морские и примыкающие к морским макрорегионы России. Евразийские идейные установки, интенции не способствуют выдвижению этих макрорегионов на приоритетные позиции в российской внутренней геополитике.

Ухудшение отношений с Западом усиливает значение связей с Восточной Азией. И здесь особое значение имеет российский Дальний Восток. Как отмечает А.Ф. Никольский: «Во внешней политике цель России - формирование альтернативного экономического и политического мирового центра силы путем интеграции экономик и политик СНГ, КНР, Индии, развивающихся стран Латинской Америки, Африки, Азии» . Повышается значение связей с соответствующими странами, включая страны БРИКС - значит, повышается и значение морской деятельности, поскольку эти связи во многом осуществляются через море. (Заметим, что если БРИКС утвердится, как геополитический союз, его конкуренцию с Западом невозможно будет подвести под схему борьбы «Моря» и «Суши».)

Свойственный ранним евразийцам и проявляющийся у их последователей уклон к одностороннему подчеркиванию континентальных черт России, едва ли теоретически правилен и практически продуктивен. Учтем здесь еще некоторые обстоятельства.

1).Россия - почти полуостров, окруженный двумя океанами; имеет выходы и во внутренние моря третьего океана - это тоже геополитические факты.

2). Россия - сугубо речная страна. Существует взаимосвязь (особенно в России) традиций речной и морской деятельностей. Согласно К. Хаусхоферу, речные образования занимают промежуточное положение (в типологическом смысле) между морскими и континентальными. Из 10 крупнейших рек Евразии (материка) 5 полностью или большей частью находятся в России, и все они впадают в моря на территории России. Тяготение населенных пунктов к рекам (в том числе к небольшим рекам) у русских сильнее, чем, например, у украинцев, белорусов и поляков. Необходимо отметить значение водного транспорта в освоении русскими Поволжья, Сибири, Дальнего Востока.

Если типизировать страны современного мира в соответствии с их положением по отношению к морю, необходимо выделить, кроме континентального и океанического типов, переходный, континентально-океанический. Россия относится именно к нему. В классической геополитике, а вслед за ней и в евразийстве (не только в раннем) необходимость резкого обособления, даже противопоставления морского и континентального геополитических типов, связана с представлениями о генезис е конфликта между морскими и континентальными странами. Этот конфликт рассматривается как следствие различного положения стран по отношению к морю. Если эти представления признать необоснованными (а признать их правильными, особенно в наше время, трудно), то и необходимость включения России в жесткий континентальный тип исчезает.

В постсоветское время, однако, имеется и геополитическая тенденция, согласующаяся с установками евразийства - интеграционные процессы (затрагивающие, в основном экономическую, но иногда и военно-политическую сферу), в которых участвуют, помимо России, Белоруссии и Армении, также республики Центральной (Средней) Азии и Казахстан. Многие факты постсоветского времени, а особенно события на Украине и кризис в отношениях с Украиной приводят к двум, отчасти взаимно дополнительным, отчасти взаимно альтернативным (как практические установки), выводам. 1. Отношения с бывшими республиками СССР крайне важны для России; 2. Эти отношения в нынешней геополитической ситуации уязвимы, и потому Россия более, чем когда-либо раньше, должна опираться на собственные силы.

Во времена ранних евразийцев в подобных утверждениях не было элемента альтернативности (или он был качественно иным), поскольку страны, ныне независимые, тогда были частями одного государства. Ранние евразийцы тяготели к идее самодостаточности страны в современных им границах. Идейный импульс раннего евразийства, воспринимаемый в наше время, скорее должен приводить к стремлению воссоздать единое государство (Российскую империю или СССР), чем к принципу самодостаточности России в современных границах. Учтем и наступательный дух евразийства (как раннего, так и более позднего), органично сочетающийся с симпатией к кочевникам, которые в основном завоеваниями известны истории.

Идею воссоздания Империи (в том или ином варианте) скорее следует признать нереалистичной (учитывая и конфликты с Грузией, с Украиной, и исход русских из Средней Азии - совсем не видно «братания», о котором говорили ранние евразийцы), а принцип самодостаточности, в духе «изоляционизма» В.Л. Цымбурского , отнести к современной России. Полезность развития отношений с республиками бывшего СССР при таком понимании не отрицается, но Россия должна вступать в эти отношения как страна, в ряде принципиально важных аспектов самодостаточная (например, в производстве основных видов продовольствия).

Таким образом (в современной геополитической ситуации - особенно), представления ранних евразийцев о значении различий между Морем и Сушей в формировании культур, государств и в генезисе межгосударственных конфликтов, как и недооценка значения морской деятельности для России, выглядят неубедительными. Эти представления не специфичны для евразийства, связаны с системой идей классической геополитики. Подходы П.Н. Савицкого, помогающие снизить отрицательные следствия высокой континентальности большей части территории России («принцип континентальных соседств», стремление к самодостаточности страны), актуальны и заслуживают развития, с оговорками, учитывающими иной территориальный объем страны и практическую невозможность, в долгосрочной перспективе, его радикального увеличения. Эти подходы также не специфичны для евразийства в том смысле, что допускают соединение с иными концептуальными системами.

Рецензенты:

Безруков Л.А., д.г.н., заведующий лабораторией георесурсоведения и политической географии Института географии им. В. Б. Сочавы СО РАН, г. Иркутск-33;

Никольский А.Ф., д.г.н., профессор кафедры экономики предприятия и предпринимательской деятельности Байкальского государственного университета экономики и права, Министерства образования и науки РФ, г. Иркутск.

Библиографическая ссылка

Попов П.Л. ОСНОВНЫЕ ИДЕИ КЛАССИЧЕСКОГО ЕВРАЗИЙСТВА В НАУЧНОМ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ НАШЕГО ВРЕМЕНИ // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 5.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=14522 (дата обращения: 01.02.2020). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

ЕВРАЗИЙСКАЯ философия выражает основные константы русской истории. В нашей истории были разные периоды. Менялись идеология, модель государственного устройства, место, которое наш народ и наше государство занимали в контексте других народов и государств. Но всегда, от Киевской Руси до нынешней демократической России, пройдя через времена страшного упадка и невероятного взлета (когда влияние нашего государства простиралось на половину мира), Россия сохраняла нечто неизменное. То, без чего не было бы самого понятия "Российское государство", не было бы единства нашего культурного типа.

Философия евразийства стремится охватить и обобщить именно этот вектор. Неизменный, сохраняющий свою внутреннюю сущность и вместе с тем постоянно развивающийся.

Основным принципом евразийской философии является "цветущая сложность". Никогда в истории нашей страны мы не имели моноэтнического государства. Уже на самом раннем этапе русский народ формировался через сочетание славянских и финно-угорских племен. Затем в сложный этнокультурный ансамбль Руси влился мощнейший чингисхановский, татарский импульс. Русские не являются этнической и расовой общностью, имеющей монополию на государственность. Мы существуем как целое благодаря участию в нашем государственном строительстве многих народов, в том числе мощного тюркского фактора. Именно такой подход лежит в основании философии евразийства.

Евразийство сегодня существует в крайне сложной международной ситуации. Сегодня евразийский принцип "цветущей сложности" является точным аналогом многополярности, о которой говорится в доктрине национальной безопасности Российской Федерации. Как прежде Российское государство строилось как евразийское сочетание различных самобытных элементов, так и теперь (уже на международной арене) Россия выступает как поборник сложного многополюсного мира. Можно сказать, что сама концепция нашей национальной безопасности уже заключает в себе фундаментальный принцип евразийства┘

История возникновения евразийской идеологии сложна и драматична. Ее выстрадали лучшие русские умы в наиболее драматический период российской истории. Впервые его основы сформулировали великие русские мыслители: князь Николай Трубецкой, Петр Савицкий, Николай Алексеев, Георгий Вернадский (сын величайшего русского ученого), Владимир Ильин, Яков Бромберг, Лев Карсавин, Петр Сувчинский, Сергей Эфрон и другие лучшие люди России. К сожалению, в то время идеология евразийства в полной мере не была востребована. Тогда в России победил марксизм...

Однако евразийцы не считали большевиков абсолютным злом, как это делали многие в эмигрантской среде. Оценивая советский период российской истории, они пришли к парадоксальному выводу: в Советском Союзе реализовалась специфическая, экстремальная, если угодно, еретическая разновидность евразийства. Если рассматривать евразийство как язык, то евразийцы считали советский период диалектом этого языка, крайне противоречивой его разновидностью, обреченной на крах. Евразийцы лишь немного ошиблись в расчетах, так как неожиданная мобилизация патриотического, национального инстинкта во время Второй мировой войны несколько оттянула неизбежный конец.

При этом евразийцы видели в советском государстве положительные, созидательные аспекты: последовательное отстаивание национальных интересов и подлинно идеократический строй (хотя и базирующийся на губительной для России идеологии).

Евразийцы утверждали, что у России есть свой собственный путь. И этот путь не совпадает с основным путем западной цивилизации. Россия и Запад - разные цивилизации, они реализуют разные цивилизационные модели, у них разные системы ценностей. Это не пропагандистское клише времен холодной войны. Вся мировая история последнего тысячелетия показывает противоположность "пестрого" евразийского мира и западной цивилизации. Евразийцы считали, что это противостояние никуда не исчезло и никуда исчезнуть не может. Здесь евразийцы вплотную подошли к основному закону геополитики, утверждающему, что между евразийской метацивилизацией, ядром которой является Россия, и западным атлантическим сообществом изначально существует неснимаемое противоречие.

Это особенно очевидно сегодня, когда Запад из благодушного поставщика просроченных консервов словно по волшебству превратился в жесткого и прагматичного претендента на мировое господство. Запад игнорирует наши приоритеты в Восточной Европе, расширяет свои военные блоки, проводит собственную, не учитывающую наши интересы политику на Кавказе, осуществляет масштабные PR-кампании по дискредитации нашей страны. Все это иначе как "холодной агрессией" против современной, демократической (!) России, не назовешь.

Евразийцы были абсолютно правы, когда утверждали, что никакое изменение нашего политического строя, никакое приспособление нашей идеологии к "общечеловеческой" (на самом деле западной, точнее - американской) не избавят Российское государство от жесткой оппозиции со стороны Запада. Любопытно, что этот тезис евразийцев полностью подтверждает виднейший идеолог современного Запада Збигнев Бжезинский. В своей книге "Великая шахматная доска" он недвусмысленно заявляет, что для американца хорошая Россия - это несуществующая Россия. Россия расчлененная. Россия угнетенная. Россия, разбитая на несколько секторов и освоенная соседними государствами. Отпраздновав победу в холодной войне, Запад "взял" Россию как контрибуцию, и поступать он с ней намерен соответствующим образом.

Все это не ново. За последние несколько столетий мы неоднократно убеждались, что за гуманистической, просветительской риторикой Запада стоит неумолимость колонизатора, жестко отстаивающего свои интересы, лишенного сантиментов по отношению к покоренным народам.

Все вышеизложенное, а также насущная необходимость в национальной идее делают евразийство крайне важным стратегическим, философским и социально-политическим инструментом, необходимым элементом нашей внутренней и внешней политики.

НЕОЕВРАЗИЙСТВО

Интерес к евразийству в 80-е годы ХХ века был тесно связан с ростом популярности трудов Льва Николаевича Гумилева - последнего евразийца старой плеяды. Однако параллельно с интересом к отцам-основателям евразийства в научной среде стала формироваться идеология неоевразийства, основанная на новом прочтении этой глубокой, исполненной творческой интуиции философии.

К началу 90-х годов сбылись предсказания лучших представителей старой школы евразийства. Советская идеология не справилась с вызовом времени. Марксизм, которому были принесены в жертву наши духовность и национальное самосознание, рухнул. Великое евразийское государство стало неудержимо распадаться. Обращение к евразийской идеологии в этот момент давало шанс избежать трагедии. Можно было не идти на поводу у Запада и, сохранив мощь советского государства, постепенно демонтировать архаичную идеологию, тормозящую наше развитие, мешающую нам занять подобающее место в стремительно меняющемся мире. К величайшему сожалению, в тот момент евразийство оказалось невостребованным. И тогда идейный вакуум временно заполнил губительный для России атлантизм┘

Решающий вклад в создание неоевразийской идеологии внесла совпадающая с ней по своим основным ценностным ориентирам российская геополитическая школа, практически созданная (или воссозданная) мной и моими сподвижниками в конце 80-х - начале 90-х годов. Современная геополитика дала неоевразийской философии научный арсенал, рациональную и действенную методологию, актуальность и применимость к реальной политике. Отцы-основатели евразийства исходили из гениальных догадок и интуиций. Благодаря геополитике их наработки приобрели научный характер. Научное изложение евразийской геополитики изменило статус евразийского мировоззрения. Теперь это не только философская идея, это еще и инструмент стратегического планирования. Ведь практически все сферы нашей внутри- и внешнеполитической деятельности, любые масштабные проекты могут быть в той или иной степени проиндексированы по критерию: "Евразийство это или атлантизм".

Кроме того, евразийство было обогащено традиционалистской философией и историей религии, так как этот аспект у отцов-основателей евразийства был развит достаточно фрагментарно. Сейчас неоевразийская философия представляет собой стройный историко-религиоведческий аппарат, позволяющий осмыслить и осознать тончайшие нюансы в религиозной жизни различных государств и народов.

В неоевразийстве были развиты и оригинальные экономические модели, представляющие "гетеродоксальную экономическую традицию", - как бы третий путь между классическим либерализмом и марксизмом. Этот третий путь можно назвать неортодоксальным либерализмом, или неортодоксальным социализмом, как кому нравится. Когда мы обращаемся к отцам-основателям этой гетеродоксальной экономической школы (к Фридриху Листу, Сисмонди, Сильвио Гезеллю, Йозефу Шумпетеру, Густаву Шмоллеру, Франсуа Перру, даже к Кейнсу) и применяем их подходы к современной российской ситуации, мы получаем идеальные модели для решения всех задач, стоящих перед российской экономикой. Трагическим недоразумением следует признать то, что "третий путь" в экономике не сменил марксизм в России в начале 90-х. Вместо этого мы из одной губительной для России догматической ортодоксии (марксистской) перешли к другой не менее губительной догматической ортодоксии (гипер-либеральной).

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ЕВРАЗИЙСТВА В ПОСЛЕДНЕЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ

В конце 80-х годов при крахе советской системы в российском обществе возобладали атлантистские, проамериканские ценности, модели, тенденции, ориентации. Если марксизм был "диалектом" евразийства, "евразийской ересью", то атлантизм является не "ересью", а полной антитезой евразийства, его абсолютной противоположностью. А поскольку наше государство изначально основано на евразийских ценностях, то ни к чему хорошему либерально-демократические "реформы" (одностороннее, экстремистское западничество) привести не могли.

Следуя за нашей философией, за нашей системой взглядов и ценностей, мы были вынуждены оказаться в политической оппозиции проатлантистскому режиму. Эта оппозиция не была оппозицией государству, власти. Евразийцы всегда поддерживали государственный принцип, стремились к усилению национальной безопасности, стратегического могущества государства, были апологетами и поборниками социальной, национальной и религиозной гармонии. Но модель "переходного периода", которая сложилась в последнее десятилетие и во внешней, и во внутренней политике, была выстроена не таким образом, чтобы утвердить государственные институты, сделать наше государство, наш народ более сильным, более процветающим, более свободным. Это был самоубийственный курс. Все, что делалось в атлантистском ключе, творилось сознательно (возможно, кем-то бессознательно) против России, против всех народов, населяющих Российскую Федерацию. Было ослаблено, почти разрушено государство, была проведена незаконченная и непоследовательная, неумная, фрагментарная экономическая "реформа", в результате которой мы очутились на краю пропасти.

В этот период носители евразийских идей, представители евразийского мировоззрения солидаризовались с тем патриотическим флангом в нашем обществе, который громогласно предупреждал о гибельности данного курса. Причем само по себе евразийство не являлось и не является ни правым, ни левым, ни либеральным, ни социалистическим. Евразийцы готовы поддержать представителей любого идеологического лагеря, защищающих элементы государственности, других евразийских ценностей. Изменническая позиция политического руководства того времени возможность такой поддержки исключала. Неудивительно, что доминация атлантизма в первой половине 90-х годов сопровождалась искусственной маргинализацией евразийских идей.

Большинство евразийских научных центров, изданий, евразийский анализ текущих политических и экономических событий не могли в этот период пробить себе дорогу на авансцену политической и культурной жизни. Евразийство в период доминации атлантистских ценностей, в период "идеологической оккупации" России (которая, слава Богу, сейчас заканчивается) было признано "неполиткорректным".

После публикации "Великой войны континентов" в 1991 году, где я впервые предложил ввести индекс деления на евразийцев и атлантистов в качестве методологической модели в политике, экономике, культуре и т.д., тогдашний министр иностранных дел Андрей Козырев заявил: "По такой классификации я - атлантист. Ну и что? Я этим горжусь". Симметричное заявление, например в США, просто немыслимо. Если бы какой-либо высокопоставленный американский чиновник или политический деятель заявил, что он - евразиец, такой человек был бы просто интернирован, поскольку подобное высказывание - нарушение всех принятых там неписаных правил, дерзкий вызов нормативам американской атлантистской политкорректности. Америка выстраивает свою стратегическую модель планетарной политики как противостояние евразийскому цивилизационному и стратегическому пространству. Это константа атлантистской геополитики начиная с эпохи мирового владычества Англии описана во всех учебниках геополитики.

В России же происходила невероятная вещь: министр иностранных дел (!) заявлял о своем атлантизме. А ведь это означает, что интересы американского государства и западного атлантического блока НАТО для него, российского государственного деятеля, важнее интересов собственного народа┘ Это, конечно, был триумф атлантизма...

Большинство отечественных СМИ также, прямо или косвенно, исходило из атлантистских антигосударственных и антинациональных представлений. Последовательнее всех атлантистские позиции отстаивало НТВ. По мнению господ Гусинского и Киселева, на свете есть только американские, западные интересы, тождественные абсолютному благу для России и всего остального мира┘ Есть только одна модель идеального социально-политического устройства - это модель Соединенных Штатов Америки и ее аналоги. Есть только одни "правильные" стратегические проекты - это проекты западного мира, НАТО. Те, кто противостоит США и их глобальным интересам, - нецивилизованные "варвары", "дикари", "реваншисты" и т.д. В такой ситуации, при катастрофическом атлантистском перекосе, евразийская идея, конечно же, не могла пробиться на экраны телевидения, получить широкое освещение в прессе┘ Как могли проходить в данной ситуации парламентские слушания по евразийству? Как могло быть положено начало адекватному евразийскому обучению и воспитанию, преподаванию геополитики в школах и вузах? Понятно, что тогда это было нереально┘

Эти десять лет мы боролись с таким положением дел. Боролись радикально, любыми способами. Мы боролись за наше государство, за возрождение России, за мир между народами, за глубокий, активный, содержательный (а не поверхностно "гуманитарный") межконфессиональный диалог.

Евразийство особое внимание уделяет истории религии, межконфессиональным отношениям. Среди евразийцев (и особенно неоевразийцев) наличествуют очень серьезные и глубокие знатоки основных классических традиционных религий, православия в первую очередь, а также ислама, иудаизма, буддизма. С нашей точки зрения, тонкие материи религии, духа, метафизики, которыми часто пренебрегают при решении экономических и социально-политических задач, играют огромную, подчас решающую роль. Религиозный фактор - не предрассудок, чудом сохранившийся с древнейших времен. Это активная, глубокая жизненная позиция, формирующая основы человеческой культуры, психологии, социальные и даже хозяйственные рефлексы.

Несмотря на формы прямого уничтожения, прямой агрессии против веры и религии, которая практиковалась в течение долгих десятилетий, никто не смог выжечь веру из сердец представителей евразийских народов: православных, мусульман, иудеев, буддистов. Евразийское благочестие, общеобязательная нравственность - одни из важнейших императивов евразийства. И в этом отношении между различными конфессиями и религиями нет принципиальной разницы в поддержке курса государства на утверждение базовых нравственных критериев. Однако в тот период мы были вынуждены оппонировать атлантистским элементам в руководстве страны, атлантистскому уклону российской власти. Конструктивное сотрудничество было невозможным┘

Но ситуация стала меняться уже с середины 90-х годов. Российское руководство после беспрецедентного крена в атлантизм постепенно начало понимать, что это убийственное для страны направление. Несмотря на наши шаги навстречу Западу, НАТО не прекращает расширяться на Восток, западные "партнеры" жестоко убивают наших братьев-сербов. Стало совершенно очевидным, что Запад воспринял наше доброжелательное к нему отношение как признак слабости, еще раз доказав, что гуманитарная риторика - не более чем "дымовая завеса". Единственный понятный Западу язык - это язык силы. С сильным они считаются, слабого презирают, унижают, третируют. И вот после того как российское общество столкнулось с этим напрямую, увидело несостоятельность атлантистских реформ, всю гибельность и самоубийственность этого курса, отношения к евразийской тематике начало меняться. Вначале были отстранены от власти откровенные атлантисты. В частности, тот самый господин Козырев. Очевидно, таким образом ему "аукнулось" легкомысленное заявление про атлантизм. Одновременно начался медленный, мучительный процесс выхода российской власти, российского общества, российского бизнеса, российских средств массовой информации и российского научного сообщества из атлатистского тупика.

В последние годы правления Ельцина мы уже видели судорожные, крайне неуклюжие попытки нащупать иной курс, затормозить падение в бездну, предложить нечто более соответствующее интересам нашего государства. Но, видимо, идеологические и личностные аспекты стали преградой для того, чтобы окончательный поворот состоялся при прежнем президенте.

Даже в моей личной судьбе в эти годы, с 1997 по 1998 год, происходят достаточно показательные перемены. В 1998 году я стал советником председателя Государственной Думы, позитивно рассматривая постепенную эволюцию российского руководства в евразийском направлении. В тот период я окончательно убедился в неспособности так называемой патриотической оппозиции (несмотря на колоссальную поддержку большинством населения) воплотить в жизнь ее правильные лозунги. Постепенно эта оппозиция выродилась в популистское оппонирование правительству и президенту, в тупиковую и безответственную эксплуатацию ностальгических эмоций населения.

Важнейшей вехой в истории неоевразийского мировоззрения в России стал приход к власти Владимира Владимировича Путина. Здесь те евразийские тенденции, которые давно отчаянно стучались в дверь российской власти, как по мановению волшебной палочки, получили санкцию со стороны власти. За год нахождения у власти Путина зеленый свет уже получили практически все евразийские инициативы, накопившиеся за эти годы, начиная с Евразийского экономического сообщества, предложенного Нурсултаном Назарбаевым. В прошлом году Евразийское экономическое сообщество было наконец провозглашено. Решение о его создании подписали главы пяти стран Таможенного союза. Интенсифицировался процесс объединения России с Белоруссией, который, кстати, был инициирован еще при Ельцине Дмитрием Рюриковым, который является членом Центрального совета движения "Евразия", нашим единомышленником. Сейчас он занимает должность полномочного посла Российской Федерации в Республике Узбекистан.

Постепенно стало очевидным, что нынешнее российское руководство однозначно, хотя и не резко, без рывков (как положено осмотрительным и ответственным политикам) переходит на евразийские позиции.

Подтверждением адекватности нашей оценки эволюции российской власти в евразийском направлении было программное заявление Путина в Брунее на съезде глав стран Тихоокеанского региона. В своем эксклюзивном интервью для интернетовского сайта Strana.Ru Владимир Владимирович сделал четкое, однозначное заявление: "Россия является евроазиатской страной". Для тех людей, которые понимают смысл сказанного, это не просто географическая констатация или ничего не значащее проходное утверждение президента. В этой фразе содержится целая программа. И мы - знатоки евразийства, разработчики неоевразийского проекта - прекрасно понимаем, что из этого следует.

Постепенно, шаг за шагом, пусть медленнее, чем нам хотелось бы, но евразийские шаги новым российским руководством делаются. Мы видим, что сегодня взят курс на укрепление государственности, на усиление вертикали власти, на гармоничное решение межконфессиональных и межэтнических проблем, на оздоровление российской экономики, на переход в режим автономной экономической политики, когда мы отказываемся от кредитов Международного валютного фонда. В такой ситуации мы, неоевразийцы, осознаем необходимость окончательного и полного перехода на позиции политического центризма, потому что курс нынешней власти, Центра в основных своих параметрах соответствует выстраданной и выношенной нами системе взглядов. Принципиальные установки эволюции российской власти совпали с установками неоевразийства по основным параметрам.

Многие сегодня поддерживают президента с оговорками. Мы поддерживаем его радикально. Поэтому мы определяем нашу позицию как радикальный центр. Если с точки зрения нашего анализа что-то в действиях президента не соответствует строгим евразийским критериям, мы полагаем, что и в этом случае они должны не подвергаться критике, а исправляться путем реальных действий.

Сегодня центристский фланг в партийном аспекте достаточно многообразно представлен. Четыре фракции и депутатские группы объединились в пропрезидентский блок. К этому процессу мы относимся крайне положительно. Это очень хорошо. Чем больше центристских партий будет в Государственной Думе, чем большей поддержкой законодателей будет пользоваться президент, тем лучше. Но существующие партии, к сожалению, созданы во многом по конъюнктурным соображениям. Они представляют собой постоянный политический класс, готовый поддержать и реализовывать волю практически любой власти с любыми идеями (или оппонировать ей, если партия занимает "протестную нишу"). Полноценной демократической партийной системы в России не сложилось, а с точки зрения евразийской идеологии и не может сложиться. У нас другая страна, другая история, другое общество┘ Полноценные парламентские партии Запада отражают в себе политический опыт западной цивилизации и логику их истории. Наша же партийная система пока находится в эмбриональном, зачаточном состоянии. Даже конъюнктурный партийный центр, поддерживающий президента, к которому мы крайне положительно относимся, вызывает у нас некоторые опасения. Дело в том, что этот же центр (практически те же самые люди) совсем недавно поддерживал самые невероятные, разрушительные, экстремистские, антигосударственные, антипатриотические тенденции. Так что цена их нынешней поддержки президента невелика. Опора на конъюнктурных "профессиональных политиков", особенно в переломный для страны момент, - вещь ненадежная. Это конформистский, ситуативный центр. Наш центр, наши евразийские позиции, наша радикальная поддержка президента являются, напротив, центризмом по евразийскому убеждению. Мы поддерживаем президента сознательно, созидательно, активно. Мы поддерживаем его как евразийского лидера и стремимся не просто заявить об этом, но делегировать колоссальные наработки евразийской философии, евразийской стратегии, евразийского методологического аппарата (в том числе и научного) нынешнему руководству страны. Мы готовы теснейшим образом и в любых формах сотрудничать с ним, для того чтобы помочь судьбоносному явлению, которым являются евразийские реформы Владимира Путина.

ЦЕЛЬ СОЗДАНИЯ "ЕВРАЗИИ"

Мы хотим создать движение нового типа, движение, которое не ставит своей задачей бросаться в предвыборную гонку, не стремится становиться еще одним политическим кланом, в котором коррупция свила бы еще одно гнездо. Мы создаем движение, которого в Российской Федерации пока еще нет, движение, основанное на мировоззренческом подходе. Это мировоззренческое, евразийское движение. Наша цель - не прийти к власти и не бороться за власть, наша цель - бороться за влияние на власть. Это разные вещи.

Партийная модель предполагает определенный шантаж власти. Партии могут покинуть заседание Государственной Думы, могут поставить ультиматум, могут отклонить нужный исполнительной власти закон. Это форма торга. Нам кажется, что такая, свойственная Западу, форма демократии в российских условиях порождает лишь клановость и коррупцию. По большому счету следовало бы весь парламент сделать беспартийным и пропрезидентским (к чему мы, похоже, скоро придем), своего рода "законодательным отделом" при администрации президента. Мы полагаем, что действительно эффективное влияние на власть должно проходить по другим каналам и схемам. Мы должны выдвигать обоснованные евразийские проекты, предлагать эти проекты российскому руководству...

Есть несколько направлений, которые способна освоить исключительно евразийская философия. В первую очередь это межнациональные, межконфессиональные конфликты. Их разрешение обычно видят в тихом и мирном сосуществовании людей, прохладных к собственной вере и поэтому безразлично относящихся к вероисповеданию других. Это конъюнктурные пацифисты межконфессионального толка. Они присутствуют на различных круглых столах по утихомириванию межрелигиозных конфликтов. Само по себе это, может быть, и неплохо, но, увы, большого толку от этого, как правило, не бывает. Другая крайность - так называемые фанатики или радикалы, призывающие к жестокому межконфессиональному или межэтническому противостоянию. Это, безусловно, еще хуже, поскольку наносит сокрушительный удар нашему народу, стравливает между собой силы, которые должны были бы вместе во имя благочестия и веры (у каждого своей) ополчиться на современные, безнравственные, псевдоэтические культурные клише, диктуемые Западом.

Евразийство для решения межконфессиональных проблем предлагает третий путь - диалог активных, глубоко и фундаментально верующих людей (если угодно, фундаменталистов в своих религиозных традициях), стратегический союз созидательных фундаменталистов, как в России, так и шире - в странах СНГ и в мире. Такой подход должен стать новой моделью межконфессионального диалога, основанного на понимании глубин своей собственной традиции и понимании глубин традиций другого народа. Мы как бы объединяем полюса, призываем людей, глубоко и живо переживающих уникальность своей веры, не к слиянию, но к глубинному взаимопониманию и стратегическому альянсу традиций.

Не для кого не секрет, как обострились сейчас межконфессиональные проблемы на Северном Кавказе. Новый очаг напряженности возникает в Татарстане, других исламских регионах России. С нашей точки зрения, для органичного сосуществования (как это было веками) мусульман и православных как полноправных граждан нашей общей державы евразийский проект предлагает идеальную модель. Частично этот проект уже сейчас отрабатывается нами на Северном Кавказе.

Точно так же на евразийской платформе решаются межэтнические конфликты. Уникальность евразийского подхода заключается в том, что в нем не противопоставляются национализм и интернационализм. Еще отец-основатель классического евразийства князь Трубецкой говорил об общеевразийском национализме, когда самоутверждение каждого народа и каждой нации в составе России поддерживается Центром. Только такой позитивный, созидательный, гармоничный, симфонический (если использовать церковную терминологию) евразийский принцип позволяет решить все возникающие в России межнациональные конфликты.