Халхин-Гол: забытая война. Сражение у горы Баин-Цаган

С полковником Константином Владимировичем Яковлевым мы летели из Москвы в Монголию, и он под шум турбин "Ту-153" вспоминал Баин-Цаган, ту переправу, которая дала возможность вывести на этот берег наши части.

Деревянный мост,- рассказывал он,-- надо было построить за одну ночь 28 мая Вышли мы к реке после длительного марша. Быстро организовали подвоз бревен, телеграфных столбов со склада в Тамцак-Булаке и начали заготовку моста. К сборке приступили уже в сумерках. Многим пришлось глубоко заходить в воду, и от сильного охлаждения их знобило, течение валило с ног...

Полковник замолкал, ждал, пока мы запишем то, что он говорит, затем продолжал.

К рассвету мост был готов. И вдруг послышался гул самолетов. С востока летели вражеские бомбардировщики. Вот первая группа развернулась к нашему мосту, послышались нарастающий свист бомб и взрывы. Одновременно с барханов раздались пулеметные очереди.

Мы бросились переправляться. По мосту это было сделать трудней - он был взят врагом на прицел. Большинству пришлось перебираться вплавь, вброд. На берегу быстро развернулись к бою. И сразу же встретились с пехотой противника. Начались рукопашные схватки. С трудом защищали мы свой мост. Должен сказать, что нам неожиданно повезло- примкнула группа монгольских солдат с пулеметом. Они оказались из числа отходящих с боями пограничников.

Всю ночь шел жестокий бой - свистели пули, рвались гранаты, вспыхивали осветительные ракеты.

Да, да,- подтверждал через несколько дней монгольский ветеран боев у Баин-Цагана С. Тугсжаргал,- эти пулеметчики тогда нам здорово помогли... Накануне японцы подожгли степь. Всю ночь солдаты боролись с огнем. Жара и невыносимая духота, бомбежки и беспрерывные атаки японцев вконец измотали нас. Песчаные барханы по обе стороны реки покрылись трупами погибших. Вот тут-то и поддержали нас пулеметы. Их огонь как косой свалил первые шеренги шедшего во весь рост в последнюю, как он предполагал - она действительно оказалась последней для многих японцев,- атаку противника. Воспользовавшись его замешательством, мы поднялись и бросились вперед. В результате заняли более удобные позиции за гребнем сопок.

После этого,- продолжает он,- противник уже не смог нас выбить, хотя и предпринял несколько отчаянных атак. Подпустив японцев поближе, мы забрасывали их гранатами, а пулеметчики с флангов косили наступающие цепи огнем. Кто они были, эти пулеметчики? Из какой части? Так и осталось неизвестным. Живы ли? Погибли ли? Не знаю... А без них мы тогда не выдержали бы...

Сражение у Баин-Цагана продолжалось. И командующий группировкой комкор Георгий Константинович Жуков принимает для того времени неслыханное решение-перебросить за сотни километров в район боев мотомеханизированные и танковые части и направить их в атаку без пехоты.

И вот тут-то случилось невероятное, невиданное доселе. Танковая бригада под командованием Михаила Павловича Яковлева и мотострелковый полк Ивана Ивановича Федюнинского после многосуточного марша с ходу бросаются в атаку. В районе Баин-Цагана разгорелось ожесточенное сражение. Танки шли на танки. С обеих сторон их насчитывалось до четырехсот. В сражении участвовало до трехсот орудий и несколько сот самолетов. За сотню километров была слышна канонада. Ночью над степью стояло громадное зарево...

Не выдержав натиска советско-монгольских войск, противник в беспорядке отступал. Солдаты и офицеры врага бросались прямо в реку Халхин-Гол. Многие тут же тонули. "Произошло страшное замешательство,- писал один японский офицер после в своем дневнике.- Лошади разбежались, таща за собой передки орудий, автомашины помчались в разные стороны. Весь личный состав упал духом".

Таким образом, ударная группировка японцев, прижатая к реке, 3 - 5 июля была наголову разгромлена. Враг потерял почти все танки, значительную часть артиллерии, 45 самолетов и около 10 тысяч человек. 8 июля японцы, перегруппировав силы, повторили атаку, но и на этот раз после четырехдневного кровопролитного боя, потеряв более 5 тысяч убитыми и ранеными, вынуждены были отступить.

Поражение японских войск произвело гнетущее впечатление в империи. Вот краткая запись из дневника политического деятеля Японии того времени, советника императора Кидо: "Армия в смятении, все погибло".

На высоте Баин-Цаган сегодня тихо. В последний раз там мы были с Галиной Михайловной Алюниной, дочерью комбрига Яковлева, Героя Советского Союза, павшего смертью храбрых.

Отца мы помним добрым и смелым,- говорила она у памятника героям-яковлевцам.- Он был кадровым военным, но всегда казался нам таким мирным, спокойным...

Комбригу Михаилу Павловичу Яковлеву во время боев на Баин-Цагане было 36 лет. В партию Яковлев вступил в 1924 году, в Советскую Армию - семнадцати лет. 11-й танковой бригаде присвоено имя М. П. Яковлева. Навечно занесен он в списки почетных красноармейцев бригады.

Умело действовали командиры и цирики монгольской армии. Артиллеристы метким огнем помогали советским воинам уничтожать врага. Далеко разнеслась слава о Героях МНР кавалеристе Лондонгийне Дандаре, политруке Лувсандоржийне Гэлэгбаторе, командире полка Чойне Дугаржаве, водителе бронемашины Даржагийне Хаянхярве и о многих Других.

Не могу не сказать об известном всей республике легендарном герое Халхин-Гола Цэндийне Олзвое. Его портрет сегодня обязательно увидишь в каждой комнате Сухэ-Батора - так называется в монгольских воинских частях красный уголок. Одному из первых Олзвою присвоено звание Героя МНР.

Стоит у Баин-Цагана бетонный еж - поставили монгольские ревсомольцы. До этой черты дошел враг. Дальше его не пропустили. Стоит и танк тех времен. Может быть, Константин Симонов, работающий во фронтовой многотиражке "Героическая красноармейская", именно о нем писал в те годы:

Когда бы монумент велели мне Воздвигнуть всем погибшим здесь, в пустыне, Я б на гранитной тесаной стене Поставил танк с глазницами пустыми.

Танкисты-яковлевцы проявили чудеса героизма. Вот несколько донесений с поля боя. Экипаж лейтенанта А. А. Мартынова уничтожил пять вражеских орудий. Майор Г. М. Михайлов во главе танкового батальона прорвался глубоко в тыл японцев и, даже раненный, руководил подразделением до полного выполнения задачи. Бессмертный подвиг совершил танковый экипаж политрука Д. П. Викторова, отважные танкисты подбили десять вражеских орудий; даже когда подступившие вплотную японцы подожгли танк, советские воины продолжали сражаться до последнего дыхания.

Не забывают в Монголии высоту Баин-Цаган и ее героев. Сюда, к памятникам, приезжают люди со всех аймаков республики. По местам боевой славы идут ревсомольцы и пионеры. Шумят молодой листвой топольки у памятника, высаженные их руками. Гудит степной ветер у стелы Славы.

Последний раз осенью я долго бродил вдоль степной реки. Меньше стало комаров. Халхин-Гол обмелел, можно было свободно переходить вброд с одного на другой берег. В его светлой воде молнией проносились крупные рыбы. Здесь, я знал, водятся таймени.

Переходя вброд, на восточный берег реки, я отчетливо представлял себе, как это делал в 1939 году Олзвой со своими бесстрашными друзьями, когда ему поручили привести "языка".

Где ползком, где пригнувшись с темнотой перешли линию фронта смельчаки. Добрались до вражеской батареи, которая была засечена днем. У орудий - часовой с винтовкой, вдали серели силуэты палаток. Вокруг ходили уверенные в себе вооруженные люди.

Решили начать с часового. А местность, как повсюду за Халхин-Голом, совершенно открытая, только в полной темноте можно незаметно к чему-то или к кому-то подобраться.

Но японец как будто сам захотел, чтобы его схватили, приблизился к монгольским разведчикам и почему-то опустил на землю винтовку. Он тут же был скручен по рукам и ногам. "Язык" есть, но хорошо бы еще добыть бинокль. И Олзвой принимает отчаянное решение - надевает каску японца, берет его винтовку и становится "часовым" к вражеским орудиям... Наблюдая неустанно за палатками, достает из кармана сигарету, зажигает ее. Докурив, неслышно подходит к первой палатке. Все спят. Зашел в следующую. Бинокля не было. Из третьей слышался говор - там не спали, но в дверь был совершенно ясно виден висящий офицерский планшет и кожаный футляр, в котором, конечно же, должен быть бинокль.

Олзвой снова "заступил на пост" у батареи. И когда все стихло вокруг, вошел в палатку, взял планшет, вынул из чехла бинокль, а туда насыпал кизяка.

Неслышно и незаметно группа разведчиков вернулась в свое расположение.

Утром командир полка объявил им благодарность.

Как вот только японцы теперь в нас стрелять будут без бинокля, не увидят же, попали или не попали в цель? А, Олзвой?

Ничего, товарищ командир,- ответил под громовой хохот разведчик,- замену я им оставил, обойдутся...

Про Олзвоя рассказывают настоящие легенды. Я слышал, что он, возвращаясь из разведки, вместе со своим верным другом столкнулся с японцами, ехавшими на двух машинах. И вот они вдвоем, приняв неравный бой, многих солдат противника истребили, остальных взяли в плен. В следующий раз Олзвой удерживал высоту, которую штурмовала целая рота вражеских солдат.

Может быть, кое-что и преувеличивали, но то, что Олзвой был выдающимся разведчиком, сомнению не подлежит. На родине Цэндийна Олзвоя в Кобдоском аймаке ему воздвигнут памятник.

Высокое мастерство и самоотверженность во время баинцаганских боев проявили советские и монгольские летчики. В боях с японскими захватчиками Витт Федорович Скобарихин и Александр Федорович Мошин успешно применили воздушный таран. А Михаил Анисимович Ююкин направил горящий самолет на наземные цели противника. Штурманом Ююкина был Николай Францевич Гастелло. По приказу командира он тогда выпрыгнул из горящего самолета с парашютом, как бы для того, чтобы в 1941 году совершить свой бессмертный подвиг.

Уже после Великой Отечественной войны, беседуя с прославленным маршалом и четырежды Героем Советского Союза Г. К. Жуковым, К. М. Симонов заметил, что он не видел воздушных сражений, подобных халхингольскому. Георгий Константинович ответил: "А я, думаете, видел?"

Именно на Халхин-Голе Сергей Грицевец, Яков Смушкевич и Григорий Кравченко стали дважды Героями Советского Союза. Сергей Иванович Грицевец, преследуя вражеские самолеты, увидел, что самолет его командира летчика В. М. Забалуева сбит и командир спускается на парашюте. Грицевец приземлился на вражеской территории, забрал в свой одноместный истребитель Забалуева и прилетел на свой аэродром. Сергей Иванович воевал в Испании. Всего им было сбито 40 вражеских самолетов. Кравченко лично сбил пять самолетов. Под его руководством уничтожено 18 самолетов противника. В одном из боев Кравченко был вынужден совершить посадку вдали от аэродрома и только через три дня добрался до своих.

За успешные бои против японских захватчиков в Китае ему впервые было присвоено звание Героя Советского Союза. Погиб в 1943 году, будучи командующим военно-воздушными силами 3-й армии. Похоронен у Кремлевской стены. Яков Владимирович Смушкевич тоже воевал в Испании. Воздушные силы халхингольской группы под его командованием обеспечили господство в воздухе в период наступления.

Первый крупный воздушный бой произошел 22 июня. Почти сто советских истребителей схватились со 120 японскими самолетами. Вторая крупная схватка началась 24 июня, и вновь победили советские летчики. Потом бои в небе продолжались постоянно. Только с 22 по 26 июня японцы потеряли 64 самолета.

Дня не было,- рассказывал ветеран Халхин-Гола, ныне генерал Иван Алексеевич Лакеев,- чтоб не крутились над нашими позициями японские самолеты. Командующий то и дело говорил: "Руководи боем". А как руководить? Радио тогда только входило в жизнь. "Думай, думай",- повторял командующий. Придумали. Нарисовали на земле большой круг, а на нем поворотную стрелку. Откуда появится самолет противника, туда показывает стрела. Погода в Монголии чаще всего ясная, летчики с неба хорошо видели наш указатель. Георгий Константинович похвалил: "Молодцы".

Генералы Кравченко Григорий Пантелеевич и Лакеев Иван Алексеевич,- вспоминал в разговоре со мной летчик-космонавт, начальник Центра подготовки космонавтов, дважды Герой Советского Союза, совершивший 185 боевых вылетов, генерал-лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой,- учили нас, молодых летчиков, бить немецких асов, пользуясь уроками Халхин-Гола. Очень даже предметной, скажу, была наука. Здорово нам помогала. И я им до сих пор за нее благодарен...

"В течение июля и августа, - вспоминает Герой Советского Союза Е. Н, Степанов,- продолжались крупные воздушные сражения. Советские летчики прочно удерживали за собой воздушное пространство над нашими наземными войсками, не давая японской бомбардировочной авиации бомбить позиции советско-монгольских войск. В свою очередь японские истребители безуспешно пытались обеспечить работу своих бомбардировщиков. Это приводило к жарким воздушным сражениям с участием крупных сил авиации. Например, 15 сентября 1939 года, в последний день войны, произошел воздушный бой, в котором участвовало 392 самолета обеих сторон. Противник проявлял исключительное сопротивление и упорство, но советская авиация уверенно шла к победе в небе Монголии.

С 22 мая по 19 августа советские летчики уничтожили 355 вражеских самолетов, из которых 320 было сбито в воздушных боях. В последующих боях до окончания военных действий враг потерял еще 290 самолетов, из них в воздушных боях 270.

Японская авиация в ходе своего авантюристического вторжения в пределы МНР потерпела жестокое поражение, потеряв от действий советской авиации 660 боевых самолетов. Советские летчики в трудных испытаниях 1939 года показали свою беспредельную преданность делу социализма и идеям пролетарского интернационализма, проявили неиссякаемое мужество в борьбе с врагом".

С Антоном Дмитриевичем Якименко, генерал-лейтенантом авиации, Героем Советского Союза, впервые я познакомился на праздновании сорокалетия битвы на Халхин-Голе в Улан- Баторе. Он рассказывал журналистам о своем участии в халхингольских боях.

11 мая 1939 года наш истребительно-авиационный полк, который находился на территории Советского Союза в Забайкалье, был поднят по тревоге. Событие, вообще-то говоря, неновое, учебные тревоги наш командир объявлял часто, и днем и ночью. На этот раз тревога прозвучала на рассвете. Мгновенно собрались, привели самолеты в боевую готовность, проверили оружие. Сидим, ждем дальнейших приказаний. Будет отбой или нет? И тут в воздух взвились две зеленые ракеты. Это приказ на взлет!

Вижу хорошо - летим на юг. Пересекаем реку Онон, приближаемся к монгольской границе. Граница - это понятие для каждого из нас особое, мы ведь воспитывались в уважении к нерушимости границ. Неужели, думаю, ошибся командир, на чужую территорию нас ведет? А он крылом покачал - это сигнал условный: "подтянись". Мы подтянулись, и он, словно прощаясь с советской землей и приветствуя монгольскую, сделал красивую воздушную фигуру. Мы повторили... Вскоре приземлились возле города Чойбалсана, тогда он назывался Баян-Тумэн. Собрались в землянке.

Так для нас начались боевые действия. На следующий день мы перебазировались в район Халхин-Гола, и наше звено вылетело на разведку.

Конечно, каждому из нас хотелось увидеть противника. Раньше мы только в учебных, тренировочных боях участвовали. И вот втроем возвращаемся из разведки обратно, идем над озером, и я вижу: навстречу нам летят семнадцать японских истребителей. Глазами их словно сфотографировал и думаю - неужто упустим? А нас предупредили: когда возвращаешься из разведки, в бой не вступай. Надо привезти данные аэрофотосъемки. Это очень важно. Но перед нами противник. Я выскочил вперед, ребята за мной, и мы атаковали эту группу. Наше появление было настолько неожиданным для японцев, что даже после того, как один из вражеских самолетов свалился в воду, никто из них вовремя не заметил нашей атаки. Спохватились, но поздно, мы уже развернулись и уходили к своему аэродрому.

Это был наш первый бой. А я хочу рассказать об особенно памятном дне -22 июня 1939 года. Такое вот совпадение с первым днем Великой Отечественной... На рассвете мы сидели в самолетах. По сигналу ракеты наше звено взлетает, и я вижу над аэродромом разведывательный самолет противника. Набрав высоту, мы вышли ему в хвост. Самолет сбили, и почти сразу же в стороне увидели большую группу боевых вражеских машин.

Бой длился долго, 3 часа 30 минут. В итоге упало на землю 43 самолета, из них 31 японский. Как сейчас вижу этот бой: идут бомбардировщики в сопровождении большой группы истребителей. Прикрыты сверху, снизу, с боков - никак не прорваться. А ведь главная цель для истребителей - бомбардировщик с боевым грузом. Пытаюсь подойти сбоку, сверху - невозможно. Сбиваю один истребитель, второй. Горючее у меня кончается, сажусь на аэродром, дозаправляюсь. Поднялся - и снова в атаку. Японцы к концу боя не выдержали, бросились наутек.

Из этого воздушного сражения мы сделали очень важный вывод: противник пытается застать нас на аэродромах врасплох, когда самолеты еще на земле, и нанести удар с воздуха, чтобы уничтожить авиационную технику и летно-технический состав. Однако бдительность летного состава и наших наблюдательных пунктов срывала этот замысел японцев. И воздушные бои продолжались. Закончились они, как известно, поражением вражеской авиации.

Вскоре после этого воздушного боя к нам приехал маршал Хорлогийн Чойбалсан. Он разговаривал с летчиками, интересовался тактикой действий японцев. Разговор был товарищеский, душевный.

Уезжая, маршал сказал, что мы защищаем небо Монголии, и советовал нам беречь самолеты и, главное, беречь людей, помнить, что мы имеем дело с очень хитрым, вероломным противником.

Наша эскадрилья вышла из испытаний с честью. Пяти летчикам - Чистякову, Скобари- хину, Трубаченко, Гриневу и мне - было присвоено звание Героя Советского Союза. Мы хорошо воевали. Умели помочь друг другу, знали свои возможности и возможности противника.

На этой встрече я читал стихи монгольских поэтов о Халхин-Голе. В них есть какая-то особая прелесть.

Выше сфинксов и пирамид Обелиски поднялись в небо, Облака проплывают немо, Лес негромко листвою шумит, И вбирает в себя река Обелиски и облака И качает их отраженья... В неоглядном степном просторе Через реки легла и леса Пограничная полоса - Обелиски стоят в дозоре! Люди, помните тех солдат!

Так написал о Халхин-Голе известный в Монголии поэт Шаравын Сурэнжав.

Итак, под Баин-Цаганом японская авантюра потерпела поражение. Заранее широко разрекламированное перед своими и нацистскими корреспондентами, которые, кстати сказать, тоже прибыли в Хайлар, где находился штаб ударной группировки Квантунской армии, наступление полностью захлебнулось. Вскоре стало известно о готовящемся новом наступлении врага. Г. К. Жуков накануне отдал приказ отойти с первой линии окопов. И на рассвете артиллерийскую обработку японцы повели по пустому месту. А когда пошли в атаку, то встретили такой отпор, что сразу откатились с большими потерями назад. Об этом подробно рассказывал бывший адъютант Жукова Михаил Федорович Воротников.

В это же время фактически был разработан план окружения и полного разгрома японской группировки.

Очень большое значение,- вспоминал М. Ф. Воротников,- командующий придавал дезинформации противника. У японцев создавалось впечатление, что наши войска готовятся зимовать на Халхин-Голе. Каждый день по телеграфу шли запросы о проволоке и кольях для зимних укреплений, эфир был заполнен переговорами о подготовке санных поездов, зимнем обмундировании. Эти переговоры велись, чтобы создать иллюзию реальности, таким кодом, который, точно было известно, японцы знают. Начали ставить проволочные заграждения. А тем временем в огромном количестве подвозились к линии фронта боеприпасы, техника, горючее, продовольствие.

Командиры советских частей показывались у линии фронта только в форме рядовых красноармейцев, танкисты - в общевойсковой форме. Велась усиленная разведка позиций противника. О предстоящем наступлении знал только узкий круг лиц...

И снова вспоминается собрание, участниками которого мы были в большом зале Правительственного дворца в Улан-Баторе, где от имени ветеранов Халхин-Гола участник боев, бывший командир кавалерийской дивизии Д. Нянтайсурэн обращался с наказом к молодежи. Он рассказывал и о своей жизни.

Я участник двух войн с японскими милитаристами,- говорил Нянтайсурэн.- В 1939 году мне, молодому командиру кавалерийской дивизии, я только что окончил Тамбовское кавалерийское училище, пришлось сражаться со вторгшимися на территорию МНР японскими агрессорами в районе Халхин-Гола, а спустя несколько лет громить их на территории Китая во время освободительного похода советско-монгольских войск в 1945 году.

До сих пор в моей памяти хранится каждый эпизод наших совместных с советскими друзьями боевых операций, меня волнует радость одержанной победы.

В конце июля кавалерийская дивизия была передана в оперативное подчинение первой армейской группы, которой командовал комкор Г. К. Жуков. В штабе советско-монгольских войск готовилась операция по окружению и уничтожению японских войск, вторгшихся в МНР.

По замыслу Г. К. Жукова предусматривалось, сковав противника действиями с фронта, нанести мощные удары по обоим флангам группировки врага, окружить ее и уничтожить между Халхин-Голом и государственной границей МНР. В соответствии с этим планом были созданы три группы - южная, центральная и северная. Основу центральной составляли пехота и артиллерия, во фланговых - танки, бронемашины, моторизованная пехота и монгольские кавалеристы. Наша кавдивизия входила в состав южной группы.

Утром 20 августа после мощной авиационной и артиллерийской подготовки советско- монгольские войска перешли в наступление. Прорвав оборонительные позиции противника, наша дивизия вместе с другими советскими и монгольскими соединениями, советскими танновыми частями и артиллерийскими подразделениями, нанося решительные мощные удары противнику, неоднократно отбивая его встречные атаки и стремительно развивая наступление, вышла на государственную границу. Это случилось в ночь на 26 августа.

Одновременно южная группа советско-монгольских войск, ломая бешеное сопротивление врага и сжимая кольцо окружения, полностью блокировала японцев. Вражеские солдаты, оказавшись под сильным огнем, пытались контратаковать, а когда поняли безвыходность положения, начали сдаваться в плен. А ведь их учили не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Значит, допекло.

Баин-Цаган

Пожалуй, ни одно из событий на Халхин-Голе в мае-сентябре 1939 года не вызывает столько споров, как сражение за гору Баин-Цаган 3-5 июля.Тогда 10-тысячной японской группировке удалось скрытно форсировать Халхин-Гол и начать движение к советской переправе, угрожая отрезать советские войска на восточном берегу реки от основных сил.

Противник был случайно обнаружен и, не дойдя до советской переправы, вынужден был занять оборонительную позицию на горе Баин-Цаган. Узнав о случившемся, командующий 1-ой армейской группой Г. К. Жуков приказал 11-ой бригаде комбрига Яковлева и ряду других бронетанковых подразделений сходу и без поддержки пехоты (мотострелки Федюнинского заблудились в степи и вышли к месту сражения позднее) атаковать японские позиции.

Советские танки и бронеавтомобили предприняли несколько атак, но, понеся значительные потери, вынуждены были отступить. Второй день сражения свелся к постоянному обстрелу советской бронетехникой японских позиций, а провал японского наступления на восточном берегу вынудил японское командование начать отход.

До сих пор историки спорят, насколько оправданным был ввод в бой бригады Яковлева с марша. Сам Жуков писал, что сознательно пошел на это… с другой стороны, был ли у советского военачальника другой путь? Тогда японцы могли продолжить движение к переправе и произошла бы катастрофа.

Спорным моментом Баин-Цагана до сих пор является и японское отступление - было ли это повальное бегство или планомерный организованный отход. Советская версия рисовала разгром и гибель японских войск, не успевших осуществить переправу. Японская же сторона создает картину организованного отступления, указывая, что мост был взорван уже тогда, когда на него ворвались советские танки. Каким-то чудом под артиллерийским обстрелом и ударами с воздуха японцам удалось переправиться на противоположный берег. А вот оставшийся в прикрытии полк был практически полностью уничтожен.

Баин-Цаган сложно назвать решительной тактической победой одной из сторон. А вот в стратегическом отношении - это, безусловно, победа советско-монгольских войск.

Во-первых, японцы были вынуждены начать отход, понеся потери и не выполнив основной задачи - уничтожения советской переправы. Более того, ни разу на протяжении конфликта противник больше не пытался форсировать Халхин-Гол, да и физически это было уже невозможно. Единственный комплект мостового оборудования во всей Квантунской армии был уничтожен самими японцами при отводе войск с Баин-Цагана.

Далее японским войскам оставалось лишь проводить операции против советских войск на восточном берегу Халхин-Гола, или ждать политического решения конфликта. Правда, как известно, дождался противник совсем иного...

За последнюю декаду июня численный состав советской авиагруппировки на Халхин-Голе несколько сократился (см. табл.). В основном это произошло за счет «выбивания» в воздушных боях морально устаревших И-15бис, доказавших свою неспособность драться на равных с японскими истребителями. Низкий боевой потенциал И-15бис прекрасно осознавался советским командованием. В июле «бисы» постепенно вывели из состава полков, сформировав из них отдельные эскадрильи прикрытия аэродромов.

ЧИСЛЕННОСТЬ СОВЕТСКИХ ВВС В РАЙОНЕ КОНФЛИКТА НА 1.07.39*

|| И-16 | И-15бис | СБ | Р-5Ш | ВСЕГО ||

70-й иап || 40 | 20 | – | – | 60 ||

22-й иап || 53 | 25 | – | – | 78 ||

38-й сбп || – | – | 59 | – | 59 ||

150-й сбп || – | – | 73 | 10 | 83 ||

ИТОГО || 93 | 45 | 132 | 10 | 280 ||

*Указаны только боеспособные машины.

В первых числах июля советская авиация в Монголии получила первые образцы новой техники. На аэродром Тамсаг-Булак прилетела из Союза эскадрилья новейших истребителей И-153 «Чайка» в составе 15 машин. Правда, новейшими их можно назвать лишь по годам разработки и выпуска, а фактически они являлись очередной модификацией биплана И-15 с убирающимся шасси, более мощным мотором и рядом других доработок. Но по скорости и скороподъемности «Чайка» заметно превосходила своего предшественника И-15бис, и это не могло не сказаться на результатах боев.

Эскадрилью «Чаек» возглавил капитан Сергей Грицевец, и поначалу в штабных документах она так и называлась «Эскадрилья Грицевец» ‹8›.

Участники боев на Халхин-Голе (слева направо): Грицевец, Прачик, Кравченко, Аоробов, Смирнов.

В дальнейшем прибыли еще несколько десятков «Чаек». Некоторое время они считались строго секретными, и их пилотам категорически запрещалось летать за линию фронта, но уже к концу месяца этот запрет был снят.

Еще одной советской новинкой, поступившей на фронт в начале июля, стала эскадрилья из семи истребителей И-16П, вооруженных, помимо двух синхронных пулеметов, двумя крыльевыми 20-миллиметровыми пушками ШВАК. Пушечные истребители решили использовать в первую очередь в качестве штурмовиков, для атак против наземных целей. Эскадрилью включили в состав 22-го иап. Ее первым командиром стал уже знакомый нам капитан Евгений Степанов ‹23›.

Полковник Александр Гусев и командир 20-го иап майор Григорий Кравченко.

Численность японской авиации в начале июля оценивалась нашей разведкой в 312 самолетов: 168 истребителей и 144 бомбардировщика ‹4›. Эти цифры, как и раньше, были завышены почти втрое. На самом деле, по сравнению с серединой июня, никаких новых авиачастей во 2-м хикосидане не прибавилось, а с учетом потерь количество боеспособных машин составляло к концу месяца не более 100 -110 штук.

2 июля штаб Квантунской армии приступил к операции под кодовым названием «Второй период номонханского инцидента». В ходе нее предполагалось форсировать Халхин-Гол и, двигаясь вдоль западного берега реки с севера на юг, захватить переправы, окружить и уничтожить советские войска на восточном берегу.

В ночь на 3 июля по наведенному понтонному мосту через реку переправились части 7-й и 23-й пехотных дивизий. Закрепившись на горе Баин-Цаган, японцы установили артиллерию и начали быстро сооружать оборонительные позиции. Одновременно два полка 23-й дивизии, как и было предусмотрено планом, двинулись вдоль Халхин-Гола на юг, к советским переправам. Тем временем на восточном берегу другие японские части нанесли отвлекающий удар.

С рассветом в битву вступила авиация. Бомбардировщики из 10-го, 15-го и 61-го сентаев атаковали и рассеяли монгольскую конницу из 6-й кавалерийской дивизии МНРА, сорвав намеченную контратаку. Японские летчики совершили в тот день по нескольку вылетов на поддержку наземных войск, потеряв от зенитного огня и атак истребителей четыре самолета: два Ки-15, один Ки-30 и один Ки-21.

В 11.00 на Баин-Цаган двинулись танки из 11-й танковой бригады, только что прибывшие на фронт и с ходу вступившие в бой. Началось знаменитое «баин-цаганское побоище», в котором советские танкисты ценою нескольких десятков сожженных машин взломали наспех созданную японскую оборону. Одновременно с этим 73 СБ из 150-го и 38-го полков с высоты 3000 м сбросили бомбы на вражеские позиции у Халхин-Гола, Хайластын-Гола и озера Яньху. В районе целей на них напали японские истребители и сбили один самолет.

Помимо бомбардировщиков, японцев на Баин-Цагане несколько раз в течение дня атаковали И-15бис из 22-го иап. Пулеметным огнем они расстреливали пехоту в неглубоких торопливо отрытых окопах и разгоняли прислугу артиллерийских орудий.

В 16.45 бомбардировщики 150-го сбп совершили повторный налет. На этот раз их целью стали японские резервы у сопки Номон-Хан-Бурд-Обо. Один самолет был сбит зенитным огнем, экипаж погиб. На обратном пути еще одна машина стала жертвой истребителей.

В докладах японских пилотов два СБ, сбитых ими за день, превратились в четыре. Вдобавок японцы заявили, что сбили шесть И-16, однако «ишаки» в тот день потерь не имели.

4 июля японские войска, потерпев поражение в «баин-цаганском побоище», начали отход на восточный берег. Толпы солдат, скопившихся у переправы, попали под удары советской артиллерии и авиации, понеся большие потери. Первый налет бомбардировщиков 150-го сбп под прикрытием И-16 состоялся в 11.00, второй – примерно в 15.40.

В обоих случаях бомбардировщики подвергались смертоносным атакам Ки-27. Наши истребители вступали в бой, но не смогли надежно прикрыть своих «подзащитных», хотя и заявили об уничтожении пяти самолетов противника. Японцы в двух боях сбили семь бомбардировщиков и повредили два И-16 (пилоты получили ранения). Погибли 10 членов экипажей СБ.

В 16.45 состоялся еще один воздушный бой с участием 24 И-16. По заявлениям советских пилотов, в этом бою они сбили 11 японских истребителей. У нас пропал без вести летчик Кочубей.

Японцы же объявили, что 4 июля они не потеряли ни одного самолета, сбив 10 советских бомбардировщиков, 35 истребителей и один P-Z.

В тот же день состоялся первый вылет на штурмовку вражеских позиций семерки И-16П. Все машины вернулись на аэродром, но один пушечный истребитель (возможно, поврежденный зенитным огнем) разбился при посадке.

Самолеты 70-го иап на одном из монгольских аэродромов.

5 июля бомбардировщики продолжали «работать» по вражеским войскам. Им снова пришлось выдержать тяжелый бой с истребителями 1-го сентая, в котором были сбиты два СБ из 38-го полка. Пятеро членов экипажей погибли.

По утверждению японцев, они без потерь сбили пять СБ и семь И-16, но в советских документах ничего не говорится об участии наших истребителей в боях 5 июля и о каких-либо потерях среди них в этот день.

Далее штаб Квантунской армии объявил, что 6 июля истребители 1-го и 24-го сентаев вели бои против 60 русских истребителей и бомбардировщиков, сбив 22 И-16 и четыре СБ. Согласно советским документам, 22 И-16 и 23 И-15бис из 22-го иап, летевшие на штурмовку, в районе озера Узур-Нур подверглись атаке примерно тридцати истребителей И-97. По заявлениям летного состава, в бою сбит 21 японский самолет. Наши потери – пропали без вести два И-15бис и двое летчиков: Солянкин и Силин. Позже их признали погибшими. Кроме того, 18 машин вернулись с пробоинами, а две из них требовали капитального ремонта.

Бомбардировщики 6 июля потеряли одну машину, но не в бою с японцами, а из-за ошибки штурмана и собственных зенитчиков. Экипаж пилота Красихина и штурмана Панько (фамилия стрелка-радиста в документах не упоминается), возвращаясь с задания на высоте 200 метров, сбился с курса и попал под огонь зенитно-пулеметной установки. Один из двигателей загорелся. Красихин совершил вынужденную посадку, не выпуская шасси. Летчики практически не пострадали, но самолет сгорел.

Всего же, по официальным японским данным, во время «Второго этапа номонханского инцидента», то есть с 2-го по 6 июля, истребители 1-го, 11-го и 24-го сентаев одержали 94 воздушные победы. Еще пять самолетов записали зенитчикам. Реальные советские потери составили 16 машин. Нашим истребителям за те же пять дней засчитали 32 победы, однако, японцы признали гибель только четырех самолетов ‹33›.

Красноармейцы наблюдают за воздушным боем.

7 июля первый боевой вылет на перехват японского разведчика, появившегося над Тамсаг-Булаком, совершила четверка И-153. Вылет прошел безрезультатно: пока «Чайки» набирали высоту, «японец» успел скрыться в облаках. С 8 по 12 июля И-153 еще несколько раз взлетали по тревоге при появлении вражеских «фотографов» над их аэродромом, но ни один из перехватов не увенчался успехом. Гораздо больше шансов давало постоянное дежурство истребителей в воздухе, однако это привело бы к быстрому износу моторов, а потому было признано нецелесообразным.

Из-за больших потерь в первых числах июля советским бомбардировщикам пришлось в дальнейшем повысить рабочий потолок с 2500-3000 метров до 6800-7500. На этих высотах они надолго стали неуязвимыми как для зениток, так и для истребителей. Правда, и точность бомбометания, естественно, снизилась. 8-го, 9-го, 13-го, 14-го и 15 июля экипажи СБ бомбили японские войска на линии фронта и в оперативном тылу. Все эти налеты прошли без потерь, а насколько эффективными они оказались, сказать трудно.

В ночь с 7 на 8 июля первые боевые вылеты на Халхин-Голе совершили тяжелые бомбардировщики ТБ-3. Три самолета сбросили 16 100-килограммовых бомб на город Ганчжур. По донесениям экипажей, в результате бомбардировки «центр города был покрыт дымом». Несколькими днями ранее эскадрилья «ТБ третьих» из 4-го тяжелого бомбардировочного авиаполка (4 тбап) Забайкальского военного округа, перелетела на монгольский аэродром Обо-Сомон. В эскадрилью входили шесть «боевых кораблей», как в документах той поры называли эти огромные машины. Позже к ним добавилось еще несколько эскадрилий, так что к концу июля на халхингольском ТВД действовали уже 23 четырехмоторных гиганта. Эскадрилью, а впоследствии – группу ТБ-3 возглавлял майор Егоров.

Поскольку низкие летные данные в сочетании с большими размерами делали ТБ-3 слишком уязвимыми как для зениток, так и для истребителей, эти бомбардировщики применялись только в темное время суток. Боевые вылеты обычно совершались одиночными машинами, реже – парами. Как правило, экипажи стартовали в 17-18 часов, то есть еще до темноты, и пересекали линию фронта с наступлением ночи. Средняя продолжительность боевого вылета составляла 7-8 часов.

Бомбы сбрасывали с высот не более 2500 метров (обычно – 1000-1500 м). Применялись в основном боеприпасы небольшого калибра (ФАБ-10, ФАБ-32, ФАБ-50 и осветительные), реже – ФАБ-100. Бомбили по площадям. Главной задачей было изматывание противника, хотя иногда случались и удачные попадания, после которых японцы собирали убитых и тушили пожары.

На случай вынужденных посадок между Тамсаг-Булаком и горой Хамар-Даба оборудовали запасной аэродром с прожектором, однако воспользоваться им не пришлось. Хотя практически в каждом налете японцы открывали беспорядочный зенитный огонь и пытались поймать бомбардировщики лучами прожекторов, за все время боев в ТБ-3 не попали ни разу. Наши летчики в этой связи отмечали неважную выучку японских зенитчиков и несогласованность действий между зенитной артиллерией и прожектористами ‹4›.

Японские летчики из 24-го истребительного сентая возле аэродромного автостартера. Штанга стартера подведена к храповику втулки винта истребителя Ки-27. Крайний слева на снимке – капрал Кацуки Кира, одержавший, по официальным японским данным, девять (согласно другому источнику – 24) воздушных побед на Халхин-Голе.

Лишь однажды на одной машине осколком снаряда повредило двигатель. Но самолет вернулся в Обо-Сомон и нормально сел на трех моторах.

Налеты продолжались до 26 августа каждую ночь, когда позволяла погода. За это время ТБ-3 совершили 160 боевых вылетов, потеряв только один бомбардировщик, разбившийся при посадке в ночь на 28 июля из-за одновременного отказа двух двигателей. Погиб находившийся в передней кабине комиссар 100-й авиабригады Кириллов, остальные члены экипажа не пострадали ‹4›.

Помимо боевой работы, ТБ-3 активно привлекались к транспортным перевозкам. Из района боевых действий в Читу они возили раненых (в фюзеляже и крыльях помещалось до 20 человек), а обратно летели с медикаментами, боеприпасами, корреспонденцией и другими срочными грузами.

Вернемся, однако, к описанию боевой работы истребителей. 9 июля, согласно советским данным, в воздушном бою были сбиты три И-97 и один И-16. Летчик Пашулин спасся на парашюте. Японцы ничего не сообщают о своих потерях в этот день.

Утром 10 июля 40 И-16 и 26 И-15бис из 22-го иап вылетели на штурмовку японских позиций. На высоте 3000 м они встретили до 40 Ки-27 и вступили с ними в бой. Вскоре к обеим сторонам подошло подкрепление – 37 И-16 из 70-го иап и до 20 Ки-27, прилетевших с японской стороны Халхин-Гола. Бой продолжался примерно 20 минут, после чего японцы ушли на свою территорию. Наши заявили об уничтожении 11 самолетов противника при потере трех И-16. Летчики 22-го иап Спивак, Пискунов и Прилепский пропали без вести.

Еще четверо, среди них помощник командира 22-го полка капитан Балашев, были ранены. Несмотря на смертельное ранение в голову, Балашев сумел вернуться на аэродром и совершить посадку. 13 июля он скончался в госпитале. 29 августа ему присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Японцы объявили об уничтожении 10 июля 64 (!) советских истребителей и признали потерю одного Ки-27.

Следующий крупный воздушный бой состоялся 12 июля. С советской стороны в нем участвовали 39 И-16 из 22-го иап, а также девять И-16 и 15 И-15бис из 70-го полка; с японской, по словам наших пилотов, – «до 50» И-97. Советские летчики заявили 16 воздушных побед, японские – 11.

На самом деле наши потеряли один самолет (летчик спасся на парашюте), а японцы – три. В одном из них погиб японский ас Мамору Хамада. Хамада – первый из имперских асов, нашедших свою смерть на Халхин-Голе. К моменту гибели на его боевом счету значилось 17 побед. Еще один японец – командир 1-го сентая подполковник Тосио Като выпрыгнул с парашютом из горящей машины над монгольской территорией, но был вывезен другим японским летчиком – сержантом Тосио Мацумурой, посадившим свой истребитель рядом с местом его приземления. Подполковник, получивший сильные ожоги, вернулся к летной работе только в 1941 году.

52, 53. Советские танкисты осматривают брошенный на поле боя японский танк Тип 95 "Ха-го" (маньчжурский вариант) лейтенанта Ито из состава 4-го японского легкого танкового полка полковника Тамады. Район реки Халхин-Гол, 3 июля 1939 года (АВЛ).

Согласно разработанному плану 2 июля японцы перешли в наступление. За день до начала наступательной операции японская авиация прекратила свои полеты. Но это не ввело в заблуждение советские войска на переднем крае, а, наоборот, насторожило их. Под вечер, когда спала дневная жара, японская артиллерия открыла сильный огонь по позициям противника. Имея целью обеспечить сосредоточение и переправу ударной группы генерал-майора Кобаяси, пехотные и танковые части правого фланга группы генерал-лейтенанта Ясуоки начали наступление первыми. Уже вечером 2 июля противник ввел в действие до 80 танков. В завязавшемся бою японцам удалось сбить боевое охранение 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады и к исходу 2 июля оттеснить на юго-запад левый фланг советско-монгольских частей. При этом части противника вклинились в наш боевой порядок, а танки проникли до наших артиллерийских позиций. Метким огнем прямой наводкой советские артиллеристы отбили танковую атаку японцев. Противник потерял до 30 машин. Из числа экипажей этих машин советские воины захватили в плен 11 японских танкистов, а остальных уничтожили.

3 июля в 2 часа ударная труппа Кобаяси, подойдя скрытно к Халхип-Голу, начала переправу. Закончив ее между 7 и 8 часами, японцы стали быстро продвигаться к горе Баин-Цаган.

Между тем, командование советско-монгольских войск, не имея еще сведений о начавшейся у Баин-Цаган переправе японцев, но уже получив данные о переходе в наступление пехоты и танков противника против 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады, отдало приказ:

– 6-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии перейти к "Развалинам" и выдвинуть 15-й кавалерийский полк на восточный берег Халхин-Гола для обеспечения левого фланга 9-й мотоброневой бригады;

– 11-й танковой бригаде выйти в район 6 км юго-западнее "Развалин" и быть готовой нанести фланговый удар с севера по наступающему противнику;

– 7-й мотоброневой бригаде выйти к отметке 752 (12 км северо-западнее горы Хамар-Даба) в целях сковывания противника с фронта.

24-й мотострелковый полк получил задачу выйти в район озера Хуху-Усу-Нур для нанесения удара с запада.

Таким образом, резерв советско-монгольских войск, сосредоточиваемый для нанесения флангового удара по наступающей группе генерал-лейтенанта Ясуоки, фактически выходил навстречу ударной группе Кобаяси.

Около 5 часов 3 июля 15-й кавалерийский полк подошел к переправам, чтобы переправиться на восточный берег Халхин-Гола, но наткнулся на японцев и вступил с ними в бой. Под давлением превосходящих сил противника он вынужден был отойти на северо-запад.

Переправившись через реку, противник к 8 часов 3 июля занял гору Баин-Цаган и стал продвигаться на юг по западному берегу Халхин-Гола.

Японцы сразу же начали укреплять берег фортификационными сооружениями и сосредоточивать здесь свои главные силы. Саперы строили блиндажи, а пехотинцы рыли одиночные круглые окопы. По крутым склонам на вершину горы втаскивались противотанковые и дивизионные пушки.

Около 9 часов передовые части японцев были атакованы 2-м танковым батальоном, следовавшим в авангарде 11-й танковой бригады, которая двигалась в назначенный ей район.

Положение для оборонявшихся складывалось критическое, но на выручку поспешил заблаговременно созданный Г.К. Жуковым подвижный резерв. Не давая противнику времени на организацию дальнейших наступательных действий, Жуков со всей решительностью, не дожидаясь подхода стрелкового полка сопровождения (мотопехоты), бросил в бой прямо с марша находившуюся в резерве 11-ю танковую бригаду комбрига М.П. Яковлева, которую поддержал монгольский бронедевизион, оснащенный бронеавтомобилями БА-6 с 45-мм пушками.

Принимая такое рискованное волевое решение, Жуков разошелся во мнениях с командармом Г.М. Штерном. Тот, исходя из положений боевого устава РККА, считал, что танки на укрепленные полевые позиции неприятеля без поддержки пехоты посылать нельзя и требовал дождаться подхода стрелкового полка сопровождения. Однако Жуков настоял на своем и впоследствии Штерн признал, что в той ситуации принятое решение оказалось единственно возможным.

Получив первый удар и узнав о встречном движении сильной бронетанковой группы советско-монгольских войск, противник решил закрепиться в районе горы Баин-Цаган, используя против наших танков и бронемашин свою противотанковую артиллерию.

Когда командованию советско-монгольских войск стало известно о переправе японцев в районе Баин-Цаган, оно решило немедленно атаковать противника, окружить его и уничтожить. Для этого 2-му батальону 11-й танковой бригады и бронедивизиону 8-й кавалерийской дивизии (18 бронеавтомобилей БА-6) приказывалось активными действиями связать противника с фронта и не допустить его продвижения на юг, главным силам 11-й танковой бригады нанести удар с севера, 24-му мотострелковому полку – с северо-запада, 7-й мотоброневой бригаде, подходившей позднее, – с юга.

Стремительный удар танкистов, поддержанный огнем всей имеющейся артиллерии, поставленной на прямую наводку, и ударами советской авиации, ошеломил противника. Завязались жаркие воздушные схватки. В отдельные моменты в небе над горой Баин-Цаган находилось до 300 самолетов воюющих сторон. Японцы, не успевшие после переправы через Халхин-Гол развернуться в организованные боевые порядки, не смогли противостоять дерзкой атаке танковой бригады. Вскоре танкистов поддержали подошедшие батальоны 24-го мотострелкового полка и 7-й мотоброневой бригады, имевшей в своем составе 154 БА-6, БА-10, ФАИ.

Выполняя приказ командования, главные силы 11-й танковой бригады совместно с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии около 11 часов 3 июля развернулись и с хода атаковали японцев: 1-й батальон 11-й танковой бригады, охватывая гору Баин-Цаган с северо-запада, атаковал противника во фланг и в тыл, а 3-й батальон этой бригады и бронедивизион 6-й кавалерийской дивизии (18 БА-6) атаковали с запада, зажав таким образом неприятеля в стальное танковое полукольцо.

54, 55. Советские танкисты осматривают брошенную японскую военную технику. Район горы Баин-Цаган, 3 июля 1939 года (АВЛ).

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своих "Воспоминаниях и размышлениях" писал о том бое:

"Бригада наносила удар с северо-запада; один ее танковый батальон, взаимодействуя с броневым дивизионом 8-й монгольской кавалерийской дивизии и дивизионом 185-го тяжелого артиллерийского полка, атаковал противника с юга.

Развернувшаяся танковая бригада в количестве 150 танков, при поддержке 40 самолетов, стремительно ринулась на врата. В головных порядках главных сил бригады двинулся батальон под командованием командира батальона, замечательного воина майора Михайлова, а впереди батальона уже врезался в боевые порядки японцев взвод лейтенанта Кудряшова, исключительно отважного танкиста.

Японцы были ошеломлены стремительным ударом танковой бригады, притихли в своих противотанковых лунках и только через 10 минут открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. От огня противника загорелось несколько танков, и это, видимо, как-то подбодрило японцев. Они значительно усилили артиллерийский и пулеметный огонь. На поле боя уже горело до 15 наших танков. Но никакая сила и огонь врага не могли остановить боевою порыва наших славных танкистов.

Было около 12 часов. По нашим подсчетам, с минуты на минуту должен подойти и вступить в бой 24-й мотострелковый полк. Он был крайне необходим для взаимодействия с танковой бригадой, которая без пехоты несла значительные потери. Но, как это иногда случается на войне, 24-й мотополк вышел по ошибке не к озеру Хуху-Усу-Нур, а к "Развалинам".

Развернувшись в боевой порядок, в 13 часов 30 минут – южнее озера Хуху-Усу-Нур 24-й полк перешел к наступление, нанося удар с запала на восток. Несколько позже вступила в бой 7-я мотобропевая бригада полковника Лесового.

Японцы отбивались от наших атак отчаянно. Но грозная лавина танков, бронемашин и пехоты все дальше и дальше продвигалась вперед, ломая и громя все, что попадало под гусеницы танков, огонь артиллерии, под удар пехоты.

Японцы бросили всю свою авиацию против атакующих наших войск, но ее встретила и атаковала наша авиация. Бой с неослабевающей силой продолжался всю ночь.

Утром, подбросив за ночь свежие силы, японцы попытались перейти в наступление, но эта их попытка была немедленно подавлена".

56. Брошенная японскими войсками грузовая автомашина Тип 94 "Исудзу" из состава сводной бронетанковой бригады генерала Ясуоки. Район горы Баин-Цаган, июль 1939 года (АВЛ).

Японский солдат Накамура так описал в своем походном дневнике бой 3 июля у подножия горы Баин-Цаган:

"Несколько десятков танков напали внезапно на наши части. У нас произошло страшное замешательство, лошади заржали и разбежались, таща за собой передки орудий; автомашины помчались во все стороны. В воздухе было сбито 2 наших самолета. Весь личный состав упал духом. В лексиконе японских солдат все чаще и чаще употребляются слова: "страшно", "печально", "упали духом", "стало жутко".‹9›

Противник оказался окруженным в районе горы Баин-Цаган с северо-запада, запада и юга. С востока протекала река.

Сумев быстро укрепиться на горе Баин-Цаган и организовав противотанковую оборону, японцы оказывали упорное сопротивление. Бой длился весь день 3 июля.

В конце дня, около 19 часов, наши войска предприняли одновременную атаку с трех сторон. Однако противнику удалось отразить ее. Бой продолжался и ночью.

Начавшиеся трехдневные бои за обладание горой Баин-Цаган оказались бескомпромиссными. С обеих сторон в них участвовало до 400 танков и бронемашин, более 800 артиллерийских орудий, сотни самолетов. Особенно отличились 149-й и 24-й стрелковые полки под командованием майора И.М. Ремизова (ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза) и И.И. Федюнинского. Японцы постоянно атаковали, стремясь вернуть себе инициативу в боях, но комкор Г.К. Жуков и начальник штаба 57-го отдельного корпуса комдив М.А. Богданов быстро реагировали на малейшее изменение обстановки на берегах Халхин-Гола.

Поскольку наступавшие японские войска имели заметное численное превосходство, к ночи 3 июля советские войска отошли к Халхин-Голу, сократив свой плацдарм к востоку от ее берега. Однако ударная группировка японцев под командованием генерал-лейтенанта Ясуоки со своей задачей не справилась.

4 июля враг сам пытался перейти в контратаку. В то же время его авиация большими группами стремилась нанести удар с воздуха, чтобы деморализовать советско-монгольские войска. Но наши летчики преградили путь вражеской авиации и в развернувшемся воздушном бою обратили ее в бегство. Встреченная ураганным огнем артиллерии контратака противника захлебнулась.

57, 58. Осмотр советскими военными специалистами тяжелого штабного автомобиля японской Императорской армии. Район горы Баин-Цаган, июль 1939 года (АВЛ).

Вечером 4 июля наши части предприняли третью общую атаку по всему фронту. Ожесточенный бой затянулся на всю ночь.

Напрягая последние усилия, японцы стремились во что бы то ни стало удержать в своих руках гору Баин-Цаган.

К вечеру 4 июля японские войска удерживали только вершину Баин-Цаган – узкую полоску местности в 5 километров длиной и 2 километра шириной. На этом участке были сосредоточены все силы японцев, которые переправились на западный берег Халхин-Гола. Бои на Баин-Цаган не утихали весь вечер и всю ночь.

К 3 часам 5 июля сопротивление врага было, наконец, сломлено. Не выдержав натиска советско-монгольских частей, в особенности наших танков, противник в беспорядке устремился на восточный берег Халхин-Гола. Единственный понтонный мост, наведенный японцами для переправы, был ими же преждевременно взорван.

Охваченные паникой японские солдаты и офицеры бросались прямо в воду и тонули на глазах наших танкистов.

Только болотистые берега и глубокое русло Халхин-Гола помешали нашим танкам и бронемашинам переправиться на восточный берег реки. Остатки японцев на западном берегу были уничтожены в рукопашной схватке. В районе горы Баин-Цаган противник потерял тысячи солдат и офицеров, а также огромное количество вооружения и боевой техники. Наши летчики сбили за время боев в районе Баин-Цаган 45 японских самолетов.

Таким образом, японцы, стремясь глубоким маневром в обход окружить и уничтожить советско-монгольские части, сами попали в окружение, которое закончилось разгромом их главной группировки. Боевые действия советско-монгольских войск в районе Баин-Цаган являются блестящим примером активной обороны наших войск, завершившейся решительным поражением ударной группировки врага. Основную роль в разгроме противника сыграли танки и бронемашины. Опыт боев показал, что эти быстро подвижные средства, сочетая в себе маневренность и ударную силу, могут быть с не меньшим эффектом использованы не только в наступлении, но и в обороне. Необходимыми условиям для этого являются правильная постановка боевых задач, соответствующая боевым свойствам этого оружия, умелое управление бронетанковыми соединениями со стороны общевойсковых и танковых начальников, четкая и правильная организация взаимодействия с другими родами войск.

В результате неординарных боевых решений военачальника Г.К. Жукова японские войска у горы Баин-Цаган оказались наголову разгромленными и к утру 5 июля их сопротивление оказалось сломленным. На горных склонах погибло более 10 тысяч неприятельских солдат и офицеров. Остатки японских войск в беспорядке и панике бежали на противоположный берег реки. Они потеряли почти все свои танки и большую часть артиллерии.

59. Командир Красной Армии осматривает трофейную японскую танкетку Тип 94 "ТК". 3-й средний танковый полк японской армии (под командованием полковника Йошимару). Район реки Халхин-Гол, июль 1939 года (АВЛ).

Трехдневные бои на беретах Халхин-Гола японские войска вели под командованием "специалиста по Красной Армии" генерал-лейтенанта Мититаро Камацубары. Как уже упоминалось, в свое время он был военным атташе посольства Страны восходящего солнца в Москве. Его "отъезд" с поля боя под Баин-Цаган описывает в своем армейском дневнике старший унтер-офицер его штаба Отани:

"Тихо и осторожно движется машина генерала Камацубары. Луна освещает равнину, светло как днем. Ночь тиха и напряжена так же, как и мы. Халха (Халхин-Гол. – Прим. авт. ) освещена луной, и в ней отражаются огни осветительных бомб, бросаемых противником. Картина ужасная. Наконец мы отыскали мост и благополучно закончили обратную переправу. Говорят, что наши части окружены большим количеством танков противника и стоят перед лицом полного уничтожения. Надо быть начеку".

Японское командование не сумело использовать свои танки для маневра. Оно направило их в группу, которая выполняла, по существу, задачу сковывания наших войск на восточном берегу Халхин-Гола, и тем самым лишило свою ударную группировку необходимых быстроподвижных и ударных средств.

Как позже отмечал Г.К. Жуков, песле сражения за высоту Баин-Цаган японские войска "…больше не рискнули переправляться на западный берег реки Халхин-Гол". Все последующие действия пограничного конфликта проходили на восточном речном берегу.

В Генеральном штабе РККА был сделан обстоятельный (на основе боевых донесений с мест событий) разбор боев с 5 по 9 июля. В телеграмме Ворошилова и Шапошникова командующему группировкой, среди прочего, подчеркивалось:

"Первое. Японцы в бою действуют организованнее и тактически грамотнее, чем мы. Будучи потрепанными, понеся значительные потери, они, прикрывшись сильными заслонами, окопавшимися на удобных позициях, главные силы оттянули к границе для отдыха и приведения в порядок…

Японцы из кожи лезут, чтобы показать свою силу. Мы должны быть умнее их и спокойнее, поменьше нервничайте, не торопитесь "одним ударом" уничтожить врага, и мы разобьем противника с меньшей затратой своей крови".‹10›

После поражения в районе горы Баин-Цаган японцы, пополнив и перегруппировав свои силы, готовились к новым наступательным действиям. Однако они не отваживались более на глубокий маневр в обход, связанный с форсированием реки.

60. Японский штабной легковой автомобиль и танкетка Тип 94 "ТК", брошенные императорскими войсками в ходе беспорядочного отступления. Район реки Халхин-Гол, июль 1939 года (АВЛ).

61. Командир Красной Армии изучает японскую пулеметную танкетку Тип 94 "ТК". Район реки Халхин-Гол, июль 1939 года (АВЛ).

На границе тучи ходят хмуро, Край суровый тишиной объят. У высоких берегов Амура Часовые Родины стоят. Там врагу заслон поставлен прочный, Там стоит, отважен и силен На краю земли дальневосточной Броневой ударный батальон. Там живут, и песня в том порука, Нерушимой дружною семьей Три танкиста, три веселых друга, Экипаж машины боевой. На траву легла роса густая, Полегли туманы широки. В эту ночь решили самураи Перейти границу у реки. Но разведка доложила точно, И пошел командою взметён По родной земле дальневосточной Броневой ударный батальон. Мчались танки, ветер поднимая, Наступала грозная броня. И летели наземь самураи Под напором стали и огня. И разбили, песня в том порука, Всех врагов в атаке огневой Три танкиста, три веселых друга, Экипаж машины боевой.

Вы эту песню слышали? Вы эту песню пели? А знаете, как всё это выглядело в деле?.. *** Перевалило за середину лето 1989 года. Солнце героической эпохи клонилось к закату. К полувековому юбилею боев у реки Халхин-Гол подкрасили свежей зеленой краской стоящий на гранитном постаменте БТ-5РТ, обновили табличку "Танкистам РККА Яковлевцам – победителям над японцами в Баин-Цаганском сражении 3-5 июля 1939 г". Приехавший в составе советской делегации в дружественную Монгольскую Народную Республику ветеран танковых войск СССР подошел поближе к нему, прищурился подслеповатыми глазами, словно пытаясь узнать – мой или просто такой же? "А помнишь, брат?" – мысленно спросил танкист. "Конечно", – отозвался танк, - "Разве можно такое забыть?". *** Безводная голая монгольская степь, ни одной птицы, никаких животных. Нет дорог – только направления. Их демаскирует накатанная колесами и гусеницами колея – ровная, если не считать временами пересекаемые солончаки. Машины идут, переезжая с колеи на колею, а их бесконечное количество, ибо степь – гладкая, как стол. Завершая изнурительный восьмисоткилометровый марш, катятся танки БТ-5 и БТ-7 из состава 11-й танковой бригады М.П. Яковлева. В месте сосредоточения уже расположилась пестрая компания бронеавтомобилей - ФАИ, БА-20, БА-3, БА-6 и БА-10. Между представителями смежных родов войск тут же завязывается оживленная беседа. Броневики – старожилы этих мест. Особая мотоброневая бригада и Особый мотоброневой полк были созданы в Забайкальском военном округе еще в феврале 1936 года. В августе в Уральском военном округе 2-й отдельный территориальный стрелковый полк был переформирован в 7-ю мотоброневую бригаду (в других округах броневики применялись в основном в разведывательных подразделениях). В июне 1937 года Особая мотобронебригада и мотобронеполк своим ходом были переброшены на территорию МНР. В августе к ним подошла 7-я бригада, ее командир Н.В. Фекленко стал командующим 57-го Особого корпуса. В 1938 году Особая мотоброневая бригада стала именоваться 9-й, а Особый мотоброневой полк 8-й мотоброневой бригадой. Три мотоброневые бригады составляли основную ударную силу Красной армии в Монголии - за 3 месяца до начала боев в 57-м Особом корпусе броневиков было почти в два раза больше, чем танков (537 против 284). *** Братья по оружию знакомятся, обмениваются опытом. О себе и противостоящем противнике говорят коротко, но емко. И без прикрас. Нельзя недооценивать врага, но и явно переоценивать тоже не стоит. Как и свои силы. Бронемашины показали хорошую проходимость и выносливость в пустыне. Легкие броневики – в почете из-за своей подвижности. Их использует командование, делегаты связи, санитары, разведчики. Шустрые броневички применяют для доставки горячей пищи и боеприпасов на передовые позиции под обстрелом и так далее. Броня БА-20 и ФАИ легко прошивается крупнокалиберным пулеметом, но не пробивается ружейно-пулеметной бронебойной пулей. Увы, БА-20 и ФАИ лучше всего как связные машины, для боя слабы. Броня пушечных броневиков БА-3 и БА-6 также поддается бронебойной пуле 13,2-мм пулемета. Новейший БА-10 крупнокалиберным пулеметом не пробивается. БА-10 лучший из броневиков, но мотор слаб и сцепление не всегда надежно, при толчках лопаются кронштейны рессор. Зато мощному вооружению – 45-мм пушка и два пулемета – могли бы позавидовать даже японские танки. Кроме того, преодолевать неровности БэАшкам помогают два запасных колеса, установленных вертикально на вращающихся опорах. Как и в БА-6, в "десятке" помимо основного бензобака на 42 литра, установленного за двигателем, слева в верхней части корпуса горе-конструкторы разместили дополнительный бак на 52 литра. Бензобак висит над головой у командира и механика-водителя и при попадании снаряда выливается им на голову. Экипаж выскакивает всегда с горящей одеждой. Зато ружейный и пулеметный огонь не приносит вреда колесам. Даже попадание 37-мм снаряда не выводит гусматика из строя, а проделывает аккуратное отверстие и машина продолжает работать. Бронеавтомобилями часто пользуются для активной разведки сильно укрепленных узлов японской обороны, выявления опорных пунктов, ДЗОТов и ДОТов – фактически это была разведка боем: машины сознательно подставлялись под обстрел, чтобы вскрыть огневые точки противника. *** Странная была эта война: справа и слева тянулись бесконечные, ничем не защищенные степи, и только здесь, на участке в 50-60 километров, возводились вдоль гряды сопок легкие полевые укрепления. Конница или танки могли обойти всё это степями, взяв на сотню километров в сторону. Но именно на этом участке четыре месяца происходили кровопролитнейшие бои. И маневрируя в пределах этой полосы, противники ни разу не раздвигали ее в стороны больше чем на 5-10 километров. В 1932 году завершилась оккупация Маньчжурии японскими войсками. На занятой территории было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го. Начало конфликту положили требования японской стороны о признании реки Халхин-Гол границей между Маньчжоу-Го и Монголией (старая граница проходила на 20-25 км восточнее). Примерно в пятнадцати километрах от границы между Монголией и Маньчжурией начинались первые отроги Хинганского хребта. Японцы тянули Холун-Аршанскую железную дорогу вдоль этих отрогов с юго-востока на северо-запад с таким расчетом, чтобы подвести ее к нашей границе, как можно ближе к Чите. На участке Халхин-Гола монгольская граница выступала в сторону Маньчжурии, и японцы должны были или вести здесь дорогу через отроги Хингана, или строить ее на расстоянии орудийного выстрела потенциального противника. Попробовать договориться? Обмен территориями, денежная компенсация? А зачем? "Всё куплю", - сказало злато. "Всё возьму", - сказал булат. И захват полосы реки Халхин-Гол и прилегающих к ней высот должен был обеспечить строительство стратегической железнодорожной ветки, которое остановилось как раз перед Тамцаг-Булакским выступом. *** 11 мая 1939 г. отрядом японской кавалерии численностью до 300 человек была атакована монгольская пограничная застава на высоте Номон-Хан-Бурд-Обо. 14 мая в результате аналогичной атаки при поддержке авиации была занята высота Дунгур-Обо. Поэтому с японской стороны халхингольские события обычно именуются "Номонханским пограничным инцидентом". Монголия в ответ запросила поддержки от своего союзника – СССР. Боевое крещение на реке Халхин-Гол советские бронемашины получили 20 мая, когда БАшки 9-й мотоброневой бригады атаковали перешедший границу маньчжурский кавалерийский отряд. Пехота отстала, и бронемашины действовали самостоятельно, выбили кавалерию с песчаных сопок и преследовали до границы, разгромив штаб кавполка. Четыре БА-6, застрявшие в песчаном грунте, были расстреляны японской артиллерией и сгорели вместе с экипажами. Поэтому в боях 28-29 мая бронемашины шли в атаку с надетыми на колеса задних мостов гусеничными цепями "Оверолл". Благодаря этому броневики не застревали в песке и могли маневрировать, затрудняя вражеским артиллеристам ведение по ним прицельного огня. 20-25 июня рота броневиков 234-го автобронебатальона 8-й мотоброневой бригады, зайдя в тыл противнику, участвовала в набеге на японский военный городок в районе Дебден-Сумэ, потеряв 2 БА-10 и 1 БА-3, причем, пытавшийся эвакуировать застрявший в болоте и подбитый БА-3, танк БТ-5 тоже завяз в болоте и был сожжен. *** Танки в основном хвалят. БТ-5 хорош – скоростной, мощный, надежный, хотя бензобаки расположены неудачно, с большой боковой площадью, уязвимы для бронебойно-зажигательных снарядов. Бронирование также недостаточно: японская 37-мм противотанковая пушка, даже со средних дистанций, брала БТ в лоб. Но, хотя 37-мм болванки пробивают броню наших танков даже с километровой дистанции, эффективность поражения у них не высокая: случалось, наши БТ и Т-26 возвращались из боя с несколькими пробоинами, но своим ходом и без потерь в экипажах. БТ-7 еще лучше. Вооружен 45-мм пушкой и тремя пулеметами ДТ. Авиационный мотор, работающий на бензине с водяным охлаждением. По твердому грунту или хорошей дороге может идти на колесах, развивая большую скорость, хотя основным типом движителя является гусеничный ход. *** Японцы таких танков не имеют. У самураев броня еще тоньше, слабая пушка, плохой обзор, отсутствие смотровых приборов, вместо которых широкие щели, неудачное расположение вооружения с большими "мертвыми зонами". Наша башенная "сорокапятка" БэАшек и БэТушек прошибает их насквозь. Советские машины смело вступают в единоборство с японскими танками, каждый раз выходя из него победителями. Японских танков всерьез опасаться не стоит, настоящие гробы. Как, впрочем, и авиации – горизонтальные бомбардировщики работают неприцельно, больше по площадям, так что вероятность прямого попадания в танк японской бомбы близка к нулевой. Но легкому танку может быть достаточно и осколков... Тяжелые потери мы несли от бутылок с зажигательной смесью. Японцы рыли узкие щели, ложились в них, пропускали танк над собой – и бросали в корму бутылку. Многих наших так пожгли. Еще японские смертники используют мины на длинных бамбуковых шестах. С такими шестами они бросались на танки и подрывали их вместе с собой. Но после того как у нас ввели шахматный боевой порядок танкового взвода во время атаки и наладили взаимодействие с пехотой, потери от минёров и "бутылочников" заметно пошли на убыль. *** А вот Т-37А получили невысокую оценку: непригодны для атаки и обороны. Тихоходны, слетают гусеницы, ходить по пескам не могут. Из-за слабого вооружения (один пулемет винтовочного калибра с дисковым питанием) танкетки использовались только для поддержки пехоты. Т-26 дискредитированы еще летом 1938 года в боях у озера Хасан, где была потеряна треть из 257 машин 2-й отдельной механизированной бригады А.П. Панфилова, а также 32-го и 40-го танковых батальонов. Причем, командирские танки с издалека заметными поручневыми антеннами были практически полностью выбиты еще в первый день боев. Отдельный разговор – "химические" Т-26. Японцы их боятся как огня. Почему? Да потому что они как раз плюются огнем. Огнеметные танки, ага. Когда они подходили к самым крепким узлам сопротивления врага – горела боевая техника, полыхали инженерные сооружения, земля и всё находящееся вокруг, взрывались склады боеприпасов, солдаты противника выскакивали из нор и щелей, бросая всё, разбегались, куда могли. От бросания бутылок с бензином танки и броневики горят, от попадания противотанковых снарядов почти все танки и броневики тоже горят и восстановлению не подлежат. Поджог машин противником очень плохо отражается на моральном состоянии экипажей. Пожар вспыхивает за 15-30 секунд, давая сильное пламя и черный дым, наблюдаемый с дистанции в 5-6 километров. Через 15 минут начинают взрываться боеприпасы, после взрыва которых танк может быть использован только как металлолом. *** Отдельно обсуждаются морально-волевые качества противника. Рядовые хорошо подготовлены, особенно для ближнего боя, в рукопашной сражаются до последнего человека. Дисциплинированы, исполнительны и упорны в бою, особенно в оборонительном. Младший комсостав подготовлен очень хорошо и дерется с фанатическим упорством. Офицерский состав подготовлен слабо, малоинициативен и склонен действовать по шаблону. В целом самураи дрались зло, цепляясь за каждую сопку. Приходилось буквально прогрызать их оборону. И все-таки мы их одолели. Японцам не откажешь ни в мужестве, ни в стойкости. Сражались они отчаянно и наносили нам чувствительные потери. Их нужно было выбивать, выжигать буквально из каждого окопа, блиндажа, из каждой щели. Со стороны японцев перебежчиков не было. А бежавшие к нам баргуты ничего не знают о расположении и численности японских частей. Сложность добывания сведений о противнике усугублялась отсутствием в районе действий гражданского населения. Лучшие данные мы получали от разведки боем. Однако эти данные охватывали только передний край и ближайшие огневые позиции. Разведывательная авиация давала хорошие снимки глубины обороны, но, учитывая то, что противник широко применяет макеты и прочие обманные действия, мы должны быть очень осторожны и неоднократными проверками устанавливать, что является настоящим, что ложным. Контрразведке в этом плане проще. Японцы первое время пытались засылать из Внешней Монголии шпионов в штатском, которые выдавали себя за местных. А потом, когда настоящие араты по призыву монгольского правительства откочевали вглубь страны, каждый встреченный в полосе военных действий штатский уже брался под подозрение. Монгольские войска, получив опыт, закалку и поддержку со стороны частей Красной армии, также дрались хорошо, особенно их броневой дивизион. В тактическом плане и техническом оснащении наши войска стоят значительно выше японских. Японская авиация била нашу до тех пор, пока мы не получили улучшенной "Чайки" и И-16, переместили аэродромы ближе к линии фронта и доукомплектовали эскадрильи опытными летчиками. Артиллерия наша во всех отношениях пока что превосходила японскую, особенно в стрельбе. Но что будет дальше?.. Погутарив, бронетанковые части начали расползаться по капонирам, громко лязгая гусеницами в ночном безмолвии степи. Завтра утром ранний подъем, а что день грядущий нам готовит – никому из смертных неведомо. *** Тем временем в штабе 6-й армейской группы генерала Комацубары два решительно настроенных японских полководца получали боевую задачу по плану, озаглавленному "Второй период номонханского инцидента". Японцы подтянули все три полка 23-й пехотной дивизии, два полка 7-й пехотной дивизии, кавалерийскую дивизию своего марионеточного государства Маньчжоу-Го, два танковых и артиллерийский полки. Всего командование японской армии сосредоточило для новой пограничной операции до 38 тысяч солдат и офицеров при поддержке 310 орудий, 135 танков и 225 самолетов против 12.5 тысяч бойцов, 109 орудий, 266 бронемашин, 186 танков и 280 самолетов РККА и МНР. - Итак, всего будет два удара – основной и сковывающий. Первый наносит генерал-майор Кобаяши силами трех пехотных и одного кавалерийского полка. Ему предстоит преодолеть реку Халхин-Гол и выйти к переправам в тыл советским войскам на восточном берегу реки. Второй удар генерал-лейтенант Ясуока наносит по советским войскам непосредственно на плацдарме силами двух пехотных и двух танковых полков. Таким образом, круглоглазые гайдзины окажутся зажатыми на крошечном пятачке, как вошь между ногтями. И мы расквитаемся с длинноносыми желтоволосыми варварами за прошлогоднее поражение у озера Хасан. Покажем проклятым борушебику, что их хваленая техника ничего не стоит против несгибаемого боевого духа сыновей Аматерасу! Вперед же, во славу божественного тэнно! Десять тысяч лет Императору! *** Атака группы Ясуока продолжалась с утра 2 июля до ночи 3 июля. Из 73 танков был потерян 41. В ночь на 3 июля советские войска отошли к реке, сократив размер своего восточного плацдарма. С 1 июля оборону на плацдарме занимала 9-я мотоброневая бригада, имевшая 4 стрелковые роты неполного состава и 35 БА-6 и БА-10. В ночном бою бронебатальон ценой гибели трех машин удержал свои позиции, отразив три атаки японской пехоты, вооруженной бутылками с бензином. В ночь со 2 на 3 июля группа Кобаяши форсировала реку Халхин-Гол, захватив на ее западном берегу гору Баин-Цаган, находящуюся в 40 километрах от маньчжурской границы. Японцы сосредоточили здесь свои главные силы и начали интенсивно строить фортификационные сооружения и возводить эшелонированную оборону. В 12 часов дня 3 июля позиции советских войск на восточном берегу реки атаковали более 70 танков 3-го и 4-го японских танковых полков. До 40 японских танков вышли на позиции против 12 БА-10 9-й мотобронебригады, которые стали медленно отходить. Командиром бригады полковником Олейниковым рота была остановлена и поставлена за барханом с выдвинутой башней. Когда до японских танков осталось меньше километра, бронемашины открыли огонь. В результате двухчасового боя было подбито и уничтожено 9 танков, при этом получили повреждения, но остались в строю 6 БА-10. На соседнем участке, который занимал 149-й стрелковый полк, усиленный броневиками 9-й мотоброневой бригады и ротой БТ-5, было подбито еще 10 японских танков, из которых 4 уничтожили бронемашины. Как показала практика, пушечные броневики являются прекрасным противотанковым средством в обороне при наличии полузакрытых позиций (за барханом или в окопе). Атака японских танков без пехоты и артиллерийской подготовки не приносит никаких результатов, кроме потери в танках. Основу японского 3-го танкового полка составляли 26 средних танков "Тип 89 Оцу", не имевших бронебойного снаряда к своей 57-мм пушке. Их осколочные гранаты не нанесли существенного поражения нашим броневикам. Большинство машин 4-го танкового полка составляли 35 легких танков "Тип 95" (или "Ха-Го") с 37-мм пушками. Однако низкие противотанковые качества японских танковых орудий позволяли более мощным и дальнобойным пушкам 20К расстреливать японцев с дальних дистанций. К концу боевых действий японцы потеряли почти всю свою бронетехнику. *** Тем временем сменивший Фекленко на посту командующего Особым Корпусом комдив Жуков принялся готовить фланговый удар по атакующим плацдарм японским войскам. Для этого в ночь со 2 на 3 июля начали сосредоточение части 11-й танковой и 7-й мотоброневой бригад, а также бронедивизион 8-й монгольской кавдивизии и 24-й мотострелковый полк. Советские части были разбросаны на расстоянии 120-150 км от Халхин-Гола. По первоначальному плану они должны были в середине дня 3 июля переправиться на восточный берег реки севернее той точки, где еще ночью начали переправу японцы, с задачей отбросить японцев с нашего плацдарма. К 6 утра два японских батальона переправились через реку и сразу двинулись на юг. В 7 утра с японцами столкнулись двигавшиеся к исходным позициям для контратаки передовые бронетанковые подразделения. Так поступили сведения о переправе японцев и направлении их удара. *** Помощник Жукова по командованию монгольской кавалерией корпусной комиссар Лхагвасурэн был мрачнее тучи. Старший советник монгольской армии полковник Афонин принес дурные вести: части 6-й и 8-й монгольских кавалерийских дивизий не смогли помешать японцам преодолеть реку и закрепиться у горы Баин-Цаган. При попытке контратаковать кавдивизия была рассеяна японскими самолетами. Причем, ему об этом никто не сообщил. -Да, мне стыдно сейчас за моих соотечественников. Они бежали в панике и не посмели показаться на глаза со своим позором. Но и вы должны были уже заметить, что монгольская конница чувствительна к налетам авиации и артиллерийскому огню и несет от них большие потери. Мы готовы сражаться с известным и понятным нам противником – будь то баргутские всадники ли японская пехота. Но как воевать с крылатыми демонами, обрушивающимися на тебя из-под самого неба? Вспомните, вы сами упомянули в приказе, как хорошо проявил себя в бою водитель бронемашины Хаянхирва. А он такой же монгол, как и мы. Значит, не все монголы – трусы? Значит, и мы можем доблестно сражаться, когда нас уравнивает с противником доверенная вами могучая техника?.. Так, может быть, стоит научиться лучше распоряжаться теми войсками, которые у вас есть, учитывая как их достоинства, так и недостатки? *** Жуков принимает рискованное решение атаковать неизвестную по составу и численности группировку японцев всеми выдвигавшимися из тыла подвижными резервами. По мере подхода участвующих сил три танковых батальона 11-й танковой бригады и 247-й бронебатальон 7-й мотобронебригады проводят четыре не согласованных между собой атаки. Бронебатальон атаковал с ходу после 150-километрового марша, танковые – 120-километрового. Позднее к ним присоединился 24-й мотострелковый полк полковника Федюнинского. Также по переправившимся японцам были нанесены удары с воздуха. Действовали бомбардировщики СБ и истребители И-15бис 22-го истребительного авиаполка. Огнем своих пулеметов они расстреливали пехоту в неглубоких окопах и прислугу артиллерийских орудий. Тяжелому артиллерийскому дивизиону 185-го артполка было приказано выбросить разведку к Баин-Цагану и открыть огонь по японской группировке. Одновременно был дан приказ артиллерии, расположенной за рекой Халхин-Гол и поддерживавшей 9-ю мотобронебригаду, перенести огонь по противнику на горе. Жуков в этой ситуации нарушил требования Боевого Устава РККА, и собственный же приказ: "Вводить в бой танковые и бронетанковые части против закрепившегося и подготовившего оборону противника без серьезной артподготовки воспрещаю. С вводом в бой эти части должны быть надежно прикрыты огнем артиллерии во избежание излишних потерь". Комдив действовал на свой страх и риск, однако в той ситуации принятое решение оказалось правильным – любой ценой нельзя было позволить японцам отрезать от переправ нашу группировку на плацдарме. *** В три утра в танковой роте 11-й тбр скомандовали подъем. Затем зарядка, умывание и приготовление к завтраку. Но позавтракать не пришлось – пришел приказ в 7:20 выступить в район развалин, где противник пытается переправиться через реку Халхин-Гол. Срок – четыре часа. Исходное положение занять к 11:20. К исходу шестого часа закончили инструктаж и построение машин в походный ордер. В начале седьмого приступили к вытягиванию колонн. К указанному рубежу прибыли раньше намеченного срока. Началась непрерывная бомбежка японцами наших частей. В 10:45 получили приказ: снять с танков всё лишнее и подготовить оружие к бою. Кругом слышались разрывы снарядов – и наших, и противника. На горизонте – дымовая завеса. *** Подготовка была недолгой. К БТ-7 комбата подкатил БТ-5 командира роты. - Будь другом, объясни мне такой момент. Если после Испании кто-то что-то недопонял, то уж прошлогодняя мясорубка на Хасане должна была всем доказать три простые истины. Танки не идут вперед без разведки – это раз. Танки не идут вперед без пехоты – это два. Танки не идут вперед без артиллерии - это три. И тут вдруг "здравствуйте, я ваша тётя" – будьте ласковы, немедленно атакуйте неустановленного противника "голыми" танками. И как это понимать? - Вася, не психуй, личный состав услышит. Приказ получил? Боевая задача ясна? - Так точно, товарищ командир. Ясна как божий день. Вот только моему скромному уму непостижимо, кто такой этот Жуков и откуда он взялся на нашу голову? Фекленко, между прочим, заканчивал курсы усовершенствования командного состава при академии моторизации и механизации, в Монголии сидит уже почти два года, и тут вдруг выясняется, что он не знает специфики применения танков в пустынной местности. Зато знает заместитель командующего Белорусским военным округом по кавалерии, кто б сомневался. И начальника штаба корпуса Кущева нам заодно меняют на Богданова. Из старой гвардии оставили только дивизионного комиссара Никишева, остальные, по сути, варяги. И вот теперь мы одни лихим конногвардейским наскоком должны разогнать всю японскую армию – так получается? - Получается так, Василий, что я теперь обязан снять тебя с машины. Сдай роту своему политруку, а потом пиши рапорт, почему ты отказываешься исполнять приказ в боевой обстановке. - Да не отказываюсь я! Я только понять не могу, ради чего мы сейчас будем биться лбом о стену… - Все-таки не достает тебе широты мышления. Забыл уже, как мы в училище по-чапаевски решали тактические задачи на еловых шишках? Посмотри на карту, от горы Баин-Цаган до впадения в Халхин-Гол речки Хайластын-Гол не больше двенадцати километров. Если японцы их пройдут, то между нашим штабом в Хамар-Дабе и ребятами на плацдарме будет уже две водные преграды и ни одной переправы. А это значит, что самураев надо так или иначе выдавить обратно на их берег. Любой ценой и как можно быстрее, пока не вгрызлись в землю по уши. Что за цена – не нужно объяснять? - Не нужно. Ты уж прости дурака. Но еще Суворов говорил: "Всякий солдат свой маневр понимать должен". *** Стоя на узком носу "бэтэ пятого", ротный придерживался одной рукой за ствол чуть повернутой в сторону "сорокапятки", другой же размахивал в воздухе, словно рубая невидимой шашкой единым разом Колчака, Юденича, Деникина и Врангеля: - Идти смело! На полном газу! Никого не бояться! Советский танк везде пройдет! Всех переедет! Пушка, пулемет, гусеницы – наше оружие! Скорость, натиск и маневр – наша защита! Кто напуган, братцы, наполовину побит! Кто первый дрогнет – у того выстрел смажет! А второго не будет! Пусть песок летит в щели, мучает жажда, и черт с ней, с жарой. Не теряйте голову, ребята! Действуйте как на учениях – и победа будет за нами! *** По сигналу командира батальона началось выдвижение. В 11:20 остановка, затем разворот "все кругом" и машины пошли вдоль берега Халхин-Гола. Все с открытыми люками. Хоть глоток свежего воздуха ухватить на марше, высунув голову в кожаном шлеме из раскаленной консервной банки. Да и обзор так гораздо лучше будет. Неожиданные разрывы снарядов вокруг танков заставили люки закрыть и начать работу по-боевому. Весь окружающий мир сузился до тесного боевого отделения с бесчисленными твердыми углами. Из всех чувств и восприятий самым важным осталось то, что можно увидеть через приборы наблюдения – смазанный, затянутый дымом, прыгающий клочок реальности величиной с ладонь. Танки двинулись в атаку. По броне стучали пули. По мере продвижения вперед огонь противника усиливался. В однообразный рёв и грохот танка врывались близкие разрывы снарядов. На большой скорости БТшки проскочили через полосу заградительного артиллерийского огня и вышли на позиции, занятые японцами. Начался ближний бой. Японцы вели огонь со всех сторон, стремясь уничтожить танки. На броню бросали гранаты и бутылки с горючим. Малейшая остановка – танк погиб. Вот впереди показался отряд кавалерии противника. Выстрел из пушки и две длинные очереди из пулемета. Кавалеристы рассыпались в разные стороны. Пехотинцы прятались в траве, но как только танк проходил, они поднимались и старались догнать машину. БТ-5 командира роты первым достиг горы Баин-Цаган, потеряв из виду свои танки. Углубляться дальше одному бесполезно. Разворот. Вновь японцы шарахались в стороны и в то же время вели огонь по танку. И тут машина получила сильный удар в кормовую часть – мотор заглох. Обездвиженная БТшка принялась вращать башней на 360 градусов, ведя огонь из пушки и пулемета. Наконец мотор завелся, но скорости не включались. Еще несколько рывков рычагом переключения скоростей – и танк снова в движении. Выдержка и самообладание победили. Внезапно в прицеле оказались с полдесятка горящих танков, окруженных со всех сторон японцами. Залп по скоплению противника. Есть ли там кто из наших еще живой?.. *** Интуитивно взяв направление на запад, БТ-5 ротного вышел в километре-полутора от противника. Вскоре к импровизированной "точке сбора" подошли еще несколько танков из разных рот. Всего танкисты в этот день в непрерывном бою находились пять часов. Верхняя одежда была мокрая от пота. Язык прилип к нёбу. Броня танка, пушка и пулемет накалились. Есть абсолютно не хотелось. Жара ужасная. Пить, только пить, но воды не было – фляжки уже давно показали дно. Поэтому пили воду из радиаторов, не разбирая, какая она по вкусу и цвету. Ближайшая питьевая вода была в Халхин-Голе с его притоком Хайластын-Гол и в озере Буир-Нур. А дальше в тыл на много километров только белые солончаковые озера, из которых пить нельзя. Воду возили издалека и экономили. *** Прибывший на легком броневике капитан передал приказ комбрига поддержать атаку 6-й монгольской кавдивизии. Но в танках не было боеприпасов и почти на исходе бензин. В атаку смогли пойти только два БТ. Ротный решил поставить машины уступом. - Я иду впереди. Ты держись чуть сзади и правее. Если меня подобьют – выходишь вперед. За нами – броневик. Его задача – эвакуация раненых, в бой не вступать. Вопросы есть? Вопросов нет. Экипажи, по машинам! *** В танке при закрытых люках почти ничего не видишь вокруг – только перед собой. Бой практически не запоминается, лишь самые яркие куски обрывочных воспоминаний встают потом перед глазами. Как за треснувшим триплексом метались баргутские лошади… Как бежал к танку смертник с длинным шестом и упал, срезанный пулеметной очередью… Как метрах в пятнадцати по курсу танка японский солдат стремительно бросился наперерез, быстро нагнулся и подложил мину… Как водитель резко дернул рычаг, машину отбросило вправо, удар по лбу, смягченный ватным валиком танкошлема – опасность миновала. И звенящий удар болванки в переднюю часть родной БТшки. Предсмертный хрип мехвода, последним усилием бросающего танк на приземистую пушку с деревянным щитком. И с трудом узнаваемый собственный голос: "Покинуть машину! С оружием!". И заряжающий, выскакивающий на крыло с наганом в руке. И чужой гортанный выкрик: "Тэнно хэйко банзай!" едва только ноги коснулись земли. И выстрел нагана, синхронный с ударом меча. И твой собственный выстрел по уже падающему японскому офицеру. И бездонное синее небо в застывших навеки глазах паренька, которого ты совсем недавно ругал за нерасторопность при подаче дисков к ДТ и заряжании выстрелов из боеукладки. А потом ты уже сидишь в душной тесноте БА-20, перед лицом чьи-то ноги, плечо болезненно уперлось в борт, над головой строчит пулемет. И засыпаешь на ходу… А вечером в расположении части с тупым недоумением выслушиваешь, что в батальоне выбиты все ротные и политруки. Кроме тебя, угрюмо заглушающего слабо разведенным спиртом подступающую к горлу тошноту. И ты теперь командуешь всеми оставшимися танками, сведенными в твою роту. Так что теперь ты почти комбат. "Ну что, везунчик, поздравляю! Готовь дырку для ордена, Васька! Эй, ты чего?.. Не падай!.. Помогите, я его держу! Врача, скорее!". *** Тогда как передовые подразделения 11-й танковой бригады вели бой с 8:45, 247-й автоброневой батальон 7-й мотоброневой бригады начал атаку только в 15 часов. Броневики получили задачу, действуя на левом фланге противника вдоль берега Халхин-Гола, уничтожить японскую группировку в районе трёх озер в 10 км северо-западнее горы Хамар-Даба. Разведка перед атакой проведена не была. Батальон шел в атаку в два эшелона: впереди 1-я и 2-я рота, 3-я – за 2-й. Каждая рота, идущая в первом эшелоне, выделила по три машины в разведку на удаление 300-500 м. При проходе переднего края обороны противника бронемашины, находящиеся в разведке, были пропущены японцами без открытия огня. Противник не обнаружил себя до подхода главных сил батальона. Когда первый эшелон появился на переднем крае, то был в упор расстрелян 37-мм снарядами. Огонь артиллерии был направлен главным образом по командирским машинам, имеющим радиоустановки. *** Капитан, командир бронебатальона, в присутствии комбрига зачитал боевой приказ. Моторы броневиков не успели остыть после марша, ряд машин еще подтягивался и заправлялся. - На рубеже горящих танков имеется пехота и кавалерия противника. Двигаясь по боевому курсу на горящие танки атаковать и уничтожить противника на этом рубеже. Это первая задача, последующую задачу получите после. Машины близко к окопам не подводить – противник бросает бутылки с бензином. Для боевой готовности снять всё, что на броне – масксети, брезенты и так далее. Вопросы? Вопросов не было. Точнее, один был, но вслух его не задать. Рубеж атаки – горящие танки. Это вот те самые танки, с которыми мы вчера вечером пели под гармошку "Дан приказ ему на запад", "Там вдали за рекой загорались огни", "В Цусимском проливе далеком", "Сон Степана Разина", "Повий, витре, на Вкраину"? Конечно, те самые. Какие ж еще? А значит, не надо сейчас об этом думать. Это просто рубеж атаки. Просто. Рубеж. Атаки. *** При подходе к заданному рубежу все машины двигались с открытыми люками. Когда раздались выстрелы, командир подал сигнал "Противник, взвод развернись и закрой люки!". За двести метров до переднего края броневики попали под ураганный пулеметно-пушечный огонь. С подходом батальона к горящим на горе Баин-Цаган машинам, сразу загорелось 4-5 броневиков 1-й и 2-й рот. До обороняющегося противника оставалось 150 метров, он вел огонь справа и с фронта. Бронеавтомобили отвечали из пушек, а во время заряжания и из пулеметов. Первые выстрелы были с хода, затем подбиваемые одна за другой бронемашины начинали стрелять с места. А неподвижная мишень – подарок для артиллериста. Японские снаряды разбивали моторы, заклинивали башни, дырявили бензобаки, прошивали боевое отделение, когда кто-то пытался стрелять из лобового пулемета. Горевших машин становилось всё больше, шедшие сзади броневики повернули назад и пошли в тыл. 3-я рота в бой почти не вступила, и лишь одна ее машина была выведена из строя. Остальные, видя горящие броневики, дальше не пошли. Экипажи выскакивали из расстрелянных бронеавтомобилей. Некоторые с перепугу натягивали противогазы, наглотавшись дыма в горящей машине. Кто отходил назад ползком, кого-то подбирали оставшиеся на ходу товарищи, отдельные смельчаки умудрялись заводить свои подбитые БАшки и, непрерывно маневрируя, отвести машину назад. Атакующий бронебатальон захлебнулся собственной кровью. В передовых ротах потери матчасти достигали 90%. Поле боя, поле смерти, поле славы – одно поле… *** И всё-таки японцы дрогнули. Осыпаемые непрерывными ударами бронетанковых частей, воины Ямато испытали страшное замешательство. Танковой атаки такого масштаба предвидеть они не могли. Лошади разбежались, автомашины умчались во все стороны, личный состав упал духом. Не дожидаясь продолжения атак, в 20:20 3 июля командующий отдал приказ об отводе войск с захваченного утром плацдарма. Группировка японских войск на горе Баин-Цаган по состоянию на 4 июля оказалась в полуокружении. К вечеру японские войска удерживали только вершину горы – узкую полоску в пять километров длиной и два километра шириной. Переправа шла весь день и закончилась только в шесть утра 5 июля. Всё это время переправлявшиеся японцы подвергались обстрелу артиллерией и атакам авиации. Бомбардировщики СБ выполняли по два вылета в день, но разбомбить японскую переправу не смогли. К атакам с воздуха были также привлечены истребители И-16 с 20-мм пушками. Баин-Цаганское побоище стало обоюдным. Больше японцы через Халхин-Гол переправляться не посмеют. А у подножия горы Баин-Цаган за спиной отступающих потомков самураев черными столбами дыма уходили в небо души погибших танков, заплативших свою цену за нашу победу. И для не лишенного поэтичности японского офицера погребальные костры горящих русских танков были похожи на дымы сталелитейных заводов в Осаке. Из 133 участвовавших в атаке танков было потеряно 77 машин, а из 59 броневиков – 37. *** Японцы предпримут еще две атаки на плацдарм 8-11 и 24-25 июля. Они также будут отбиты ценой весьма болезненных потерь. В ночном бою 8 июля героически погибнет командир 149-го стрелкового полка майор И.М. Ремизов. Его именем назовут одну из отбитых у японцев сопок. В одной из контратак 11 июля погибнет командир 11-й танковой бригады М. Яковлев, поднимая залегшую пехоту, не желавшую идти за танками. Эта болезнь "залегания намертво" еще долго будет преследовать советскую пехоту – от финских лесов до сталинградских степей. В боях конца июля - начала августа 1939 года части мотоброневых бригад будут поддерживать свою пехоту, действуя в ее боевых порядках, а танковая останется в тылу - зализывать раны. А 20 августа свежеиспеченный комкор Г.К. Жуков повторит свой "удар серпом", остановленный японцами при Баин-Цагане. 11-я танковая бригада Алексеенко, пополнившись новыми машинами и возрожденными старыми (на 20 июля бригада насчитывала уже 125 танков), обойдет японскую группировку с севера. Вновь прибывшая 6-я танковая бригада – с юга. На следующий день к ним присоединится 8-я мотоброневая бригада, а на второй день наступления – 9-я. Броневики проникнут в японский тыл и там, на глубине до 20 километров, образуют заслоны против отходящих японских частей и подводимых резервов. К исходу дня 23 августа основные силы 6-й армии будут окружены на монгольской территории, не имея возможности отойти в сторону оккупированного ими Китая. 24 августа четыре полка японской армии перейдут в наступление с территории Маньчжурии, но будут отброшены 80-м стрелковым полком, прикрывающим границу. Попытки прорыва 25-28 августа будут успешно отражены при активной поддержке бронемашин. Сопротивление остатков 6-й армии будет подавлено к утру 31 августа. Из попавших в кольцо двадцати тысяч окажется в плену около двухсот человек. По этим цифрам нетрудно догадаться о степени ожесточенности боев. *** Генерал Мититаро Комацубара на следующий день после того, как замкнется кольцо наших войск вокруг его частей, вылетит в Маньчжурию. После быстрого разгрома на Халхин-Голе у японской армии ни в районе боев, ни на подходе не останется никаких резервов. Советско-монгольские войска получат заманчивую возможность в 2-3 дня пройти сто километров до Хайларского железнодорожного узла и занять его без особого сопротивления. И пока наши части, выйдя на линию государственной границы Монголии со строжайшим приказом оставаться на ней, будут окапываться и возводить проволочные заграждения, Комацубара развернет лихорадочную деятельность по имитации героической обороны. Собрав в кучку пару железнодорожных батальонов, немножко баргутской кавалерии, остатки какого-то вышедшего из окружения пехотного полка и сводный полицейский полк, он начнет слать в Токио победные реляции о том, как доблестно "сдерживает натиск советских войск и не пускает их на маньчжурскую территорию". Но бросивший на верную гибель две свои дивизии незадачливый генерал не смоет с себя позор безусловного поражения даже организацией "успешной обороны" маньчжурской границы и, получив далеко не почетную отставку, в 1940 году совершит сэппуку, как многие не желающие запятнать свою честь офицеры из его соединений. *** Бои закончатся только 16 сентября 1939 года. Японские потери за 4 месяца превысят 60 тысяч человек (из них около 25 тысяч – безвозвратные). Наши – порядка 20 тысяч (в том числе 6831 человек убит и 1143 пропавших без вести). И 120 танков разбитыми и 127 сгоревшими. Правда, некоторые удалось эвакуировать и восстановить, поскольку поле боя в итоге осталось за нами. А также 129 броневиков уничтоженными и 270 поврежденными. И новым экипажам, получившим из ремонта танк с заваренными пробоинами и вмятинами от пуль и снарядов, сначала будет немного жутковато обживаться в чужом склепе. А потом постепенно они привыкнут к теперь уже своей машине, начиная считать ее родным домом. *** Как писал позже Георгий Жуков: "Опыт сражения в районе Баин-Цаган показал, что в лице танковых и мотомеханизированных войск, умело взаимодействующих с авиацией и подвижной артиллерией, мы имеем решающее средство для осуществления стремительных операций с решительной целью". А действиям мотоброневых бригад дал оценку Маршал Советского Союза Кулик: "Бронебригады – по существу, бронированная кавалерия, более подходящая для охраны границ и внутреннего порядка, пехотный бой вести не умеют. Однако сыграли большую роль в первый период боевых действий, но понесли большие потери". А один подбитый танк, как известно, это непогибший взвод пехоты. Мы могли себе позволить жертвовать техникой вместо людей. Японцы – нет. *** Это был хороший урок. И самураи его усвоили. После поражения Японии в пограничном конфликте принц Коноэ признался германскому послу Отту: "Я понял, потребуется еще два года, чтобы достигнуть уровня техники, вооружения и механизации, которые показала Красная Армия в боях в районе Халхин-Гола". На переговорах, проходивших после окончания боев, представитель японского командования генерал Фудзимото заявил председателю советской комиссии заместителю Жукова комбригу Михаилу Потапову: "Да, вы нас поставили очень низко..." Даже когда немцы стояли под Москвой, Япония так и не решилась выступить на помощь своему союзнику Гитлеру – слишком свежи еще были воспоминания о халхингольском разгроме. Успешные завершения боевых операций у озера Хасан и на реке Халхин-Гол уберегли СССР от серьезной угрозы войны на два фронта.

Бой угасал. Вдалеке слышались пулеметные и винтовочные выстрелы. Где-то на маленьких сопочках и пригорках и просто в поле бродили последние группы японцев. Их добивали в мелких стычках, но война уже заканчивалась. С передовой возвращались к ожидающей их штабной "эмке" военные корреспонденты – поэт Константин Симонов и писатель Владимир Ставский. Предстояло пройти небольшую ложбинку – метров двести длиной. То там, то здесь на скатах сопок и холмиков чернели остовы наших сгоревших танков и бронемашин. Около одной из них застыл легонький связной броневичок, зарывшийся передними колесами в японский окоп и уткнувшийся пулеметным стволом в землю. Рядом с ним прямо из земли торчали сапоги. Видимо, здесь же, кое-как засыпанный песком, лежал погибший экипаж. - Добрался, маленький, - нежно сказал Ставский. Когда сели в машину, Симонову пришла в голову мысль: "Хорошо бы вместо всяких обычных памятников поставить в степи на высоком месте один из погибших здесь танков, избитый осколками снарядов, развороченный, но победивший". Ставский резко заспорил: "Зачем же как монумент победы ставить ржавое, разбитое, то есть потерпевшее поражение, железо! Раз танк был так или иначе разбит или поврежден, он не годится для монумента". Володя Ставский погибнет в 1943 году, так и не увидев, сколько таких памятников сейчас стоит после войны. И на горе Баин-Цаган поставили именно такой памятник-танк.

Вот здесь он шел. Окопов три ряда. Цепь волчьих ям с дубовою щетиной. Вот след, где он попятился, когда Ему взорвали гусеницы миной. Но под рукою не было врача, И он привстал, от хромоты страдая, Разбитое железо волоча, На раненую ногу припадая. Вот здесь он, всё ломая, как таран, Кругами полз по собственному следу И рухнул, обессилевший от ран, Купив пехоте трудную победу. Уже к рассвету, в копоти, в пыли, Пришли еще дымящиеся танки И сообща решили в глубь земли Зарыть его железные останки. Он словно не закапывать просил, Еще сквозь сон он видел бой вчерашний, Он упирался, он что было сил Еще грозил своей разбитой башней. Чтоб видно было далеко окрест, Мы холм над ним насыпали могильный, Прибив звезду фанерную на шест - Над полем боя памятник посильный. Когда бы монумент велели мне Воздвигнуть всем погибшим здесь, в пустыне, Я б на гранитной тёсаной стене Поставил танк с глазницами пустыми; Я выкопал его бы, как он есть, В пробоинах, в листах железа рваных, - Невянущая воинская честь Есть в этих шрамах, в обгорелых ранах. На постамент взобравшись высоко, Пусть как свидетель подтвердит по праву: Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава.

Константин Симонов, "Танк", Халхин-Гол, 1939 год.