Силы сторон. Национальные воинские формирования русской армии первой мировой войны

С точки зрения военного потенциала Антанта имела явные преимущества. После мобилизации численность её армий превосходила численность армий Германии и Австро-Венгрии более чем в полтора раза. Однако её территори­альная разобщённость, отдалённость важных ис­точников снабжения и пополнения армий от основ­ных театров военных действий мешали реализации этого преимущества.

Германии и Австро-Венгрии шанс на успех давала возможность быстрой кон­центрации сил на направлении решающего удара. Из этой предпосылки исходил и стратегический план германского Генерального штаба: сначала нанести молниеносный удар по Франции и покончить с ней за 6-8 недель, а затем все силы бросить против России .

Однако в 1914 г., в первые же месяцы войны, потерпели крах военные планы, разработанные в генеральных штабах обеих коалиций еще задолго до войны и рассчитанные на ее кратковременность . Боевые действия на Западном фронте начались в первых числах августа. 2 августа гер­манская армия оккупировала Люксембург, а 4 августа вторглась в Бельгию, нарушив ее нейтралитет. Малочи­сленная бельгийская армия не смогла оказать серьез­ного сопротивления и начала отходить на север.

Ещё в августе 1892 г. Франция подписала с Россией военную конвенцию . Она послужила основой для периодических совещаний начальников штабов России и Франции. Потерпев поражение в войне с Японией, русское правительство стало уступчивее в переговорах — нужда во Франции как в союз­нике возросла.

К 1913 г. Россия взяла на себя обременитель­ное обязательство: в обмен на французское обещание выста­вить на 10-й день войны 1,5 млн. человек, т.е. на 200 тыс. боль­ше, чем определялось конвенцией, русский генеральный штаб обязался ввести против Германии обусловленные 800 тыс. че­ловек на 15-й день. Установив точный срок, нельзя было посту­пить более опрометчиво. Против врага можно было использо­вать только треть русской армии, ибо полное развертывание ее занимало два месяца . Меньшие по размерам Германия и Франция, к тому же обладавшие более развитой системой путей сообще­ния, завершали мобилизацию значительно раньше.

По русскому плану «А» — плану войны в случае, если Германия направила главные силы против Франции, как и произошло в 1914 г. — 52% сил русской армии направлялись против Австро-Венгрии, 33% — против Герма­нии, а 15% оставались на балтийском побережье и у румынской границы. В этой дислокации ясно прослеживалось стремле­ние прикрыть все направления, растянув войска равночислен­ным кордоном на 2600 километрах границы. Конфигурация тог­дашней западной границы России была такова, что она четыреху­гольником высотой в 400 км и основанием в 360 км выступала на запад.

О состоянии русской армии перед Первой мировой войной Деникин А.И. написал так: «Россия не была готова к войне, не желала ее и упот­ребляла все усилия, чтобы ее предотвратить. Положение русских армий и флота после японской; войны, истощившей материальные запасы, обнаружившей недочеты в организации, обучении и управлении, было поистине угрожающим.

По признанию военных авторитетов, армия вообще до 1910 года оставалась в полном смысле слова беспомощной. Только в самые последние перед войной годы (1910-1914) работа по восстановлению и реорганизации русских вооруженных сил подняла их значительно, но в техническом и материальном отношении совершенно недостаточно.

Закон о постройке флота прошел только в 1912 году. Так называемая «Большая программа» , которая должна была значительно усилить армию, была утверждена лишь… в марте 1914 г. Так что ничего существенного из этой программы осуществить не удалось; корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжелой артиллерии и запаса ружей. Что же касается снабжения патронами, была восстановлена лишь старая, далеко недостаточная норма в одну тысячу против трех тысяч у немцев.

Такая отсталость в материальном снабжении русских армий не может быть оправдана ни состоянием финан­сов, ни промышленности. Кредиты на военные нужды от­пускались и министерством финансов и последними дву­мя Государственными Думами достаточно широко. В чем же дело?

Наши заводы медленно выполняли заказы по снабже­нию, так как требовалось применение отечественных станков и машин, и ограничен был ввоз их из-за грани­цы. Затем — наша инертность, бюрократическая волоки­та и междуведомственные трения. И, наконец, правле­ние военного министра Сухомлинова — человека крайне легкомысленного и совершенно невежественного в воен­ном деле. Достаточно сказать, что перед войной не поды­мался вовсе вопрос о способах усиленного военного снабжения после истощения запасов мирного времени и о мобилизации военной промышленности!

Невольно ставишь себе недоуменный вопрос, как мог продержаться у власти в течение 6 лет этот человек, действия и бездействие которого вели неуклонно и мето­дично ко вреду государства?! Под влиянием явной нашей неготовности и преиму­щества наших противников в быстроте мобилизации, планы на Западном фронте, на случай наступления на Россию, носили характер оборонительный…» (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 234-235).

Но мобилизация прошла по всей огромной России вполне удовлетворительно, и сосредото­чение войск закончено было в установленные сроки. Мобилизация давала России 114 дивизий, 94 из которых на­правлялись против Германии и Австро-Венгрии. Им противо­стояли 20 немецких и 46 австрийских дивизий. Однако по сово­купной огневой мощи дивизии неприятеля очень немногим уступали русским. «Мобилизованная русская армия достигла в 1914 г. грандиозной цифры 1816 батальонов, 1110 эскадронов и 7088 орудий, 85% которых по сложившейся обстановке могло быть двинуто на Западный театр военных действий…

В русской армии под влиянием японской войны усовершенствовалось обучение, расширились боевые порядки, начала проводиться в жизнь эластичность их, было обращено внимание на значение огня, роль пулеметов, связь артиллерии с пехотой, индивидуальное обучение отдельного бойца, на подготовку младшего командного и в особенности офицерского состава и на воспитание войск в духе активных решительных действий. Но, с другой стороны, оставлено было без внимания выдвинутое японской войной значение в полевом бою тяжелой артиллерии…

Обращая большое внимание на обучение войск и на усовершенствование младшего командного состава, русский Генеральный штаб совершенно игнорировал подбор и подготовку старшего командного состава: назначение лиц, просидевших всю жизнь после окончания академии на административном кресле, сразу на должность начальника дивизии и командира корпуса было не редкостью…» (Зайончковский A.M. «Первая мировая война», СПб.: изд. «Полигон», 2002 г.).

Надо отметить, что незадолго до войны Франция перешла от 2-летнего к 3-летнему сроку действительной службы, что увеличивало численность постоянной армии на треть и облегчало переход ее в мобилизованное состояние. В 1914 г. состав постоянной армии, без колониальных войск, достиг почти 740 тыс. человек. В число 92 -х французских пехотных дивизий входили, кроме 47 полевых, 26 резервных дивизий, 12 резервных бригад и 13 территориальных дивизий, почти равноценных русским ополченским бригадам.

Во французской армии было почти полное отсутствие тяжелой полевой артиллерии, а по сравнению с Россией и отсутствие легких полевых гаубиц; легкая полевая артиллерия была очень бедно снабжена имуществом связи, кавалерия не имела пулеметов и т. д.

Германская армия после успехов своего оружия в 1866 г. и в особенности в 1870 г. пользовалась репутацией лучшей армии в Европе. К концу развёртывания немецкая армия насчитывала 1,6 млн. человек. После мобилизации в рядах германских вооружённых сил насчитывалось около 3,9 млн. солдат.

О германской армии Деникин писал следующее: «По оценке и нашего и немецкого Генеральных штабов Германия уже в 1909 году была совершенно готова к войне. В 1911-1912 гг. прошли через рейхстаг законы о чрезвычайном военном налоге, об увеличении континген­та и больших формированиях специальных частей. А в 1913 г. состоялось новое увеличение набора, усилившее мирный состав германской армии на 200 тыс. человек, т. е. на 32%.

Усиливалась значительно и австро-венгерская армия, по мнению ее фактического руководителя ген. Конрада «готовая» уже в 1908-1909 годах. Конечно, расценива­лась она нами неизмеримо ниже германской, а разнопле­менный состав ее со значительными контингентами сла­вян представлял явную неустойчивость. Тем не менее, для скорого и решительного разгрома этой армии наш план предусматривал развертывание 16 корпусов против предполагавшихся 13 австрийских…» (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 236).

Отличительной чертой австро-венгерской армии являлся её разнонациональный характер , так как она состояла из немцев, мадьяр, чехов, поляков, сербов, хорватов, словаков, румын, итальянцев и цыган, объединенных только офицерским составом.

Части английской армии, находившиеся в метрополии, составляли полевую экспедиционную армию (6 пехотных дивизий, 1 кавалерийская дивизия и 1 кавалерийская бригада), которая и предназначалась для европейской войны. Кроме того, была создана территориальная армия (14 пехотных дивизий и 14 кавалерийских бригад), предназначавшаяся для защиты своей страны.

К пограничному сражению англичане успели сосредоточить только 4 пехотные: 1, 2, 3 и 5-ю и одну кавалерийскую дивизии. Пятая (4-я) дивизия по прибытии участвовала 26 августа в сражении у Ле-Като, а 6-я прибыла и участвовала в Марнском сражении. Территориальная армия составила еще 14 дивизий, которые начали прибывать во Францию в ноябре 1914 г., а для военных действий были использованы впервые лишь в 1915 г.

Забытые страницы Великой войны

Русская армия в годы первой мировой войны

Русская пехота

Накануне Первой мировой войны Российская императорская армия насчитывала 1 350 000 человек, после мобилизации численность достигла 5 338 000 человек, на вооружении было 6848 лёгких и 240 тяжёлых орудий, 4157 пулемётов, 263 самолёта, свыше 4 тысяч автомобилей. Впервые в истории России пришлось держать сплошной фронт протяжённостью 900 километров и глубиной до 750 километров и развернуть армию численностью более пяти миллионов человек. Война продемонстрировала множество нововведений: воздушные бои, химическое оружие, первые танки, и «окопную войну», сделавшую бесполезной российскую кавалерию. Однако самым главным было то, что война наглядно продемонстрировала все преимущества индустриально развитых держав. Российская империя с её относительно неразвитой по сравнению с Западной Европой промышленностью испытывала недостаток вооружений, в первую очередь так называемый «снарядный голод».

На 1914 год на всю войну было заготовлено всего 7 млн 5 тыс. снарядов. Их запасы на складах закончились через 4-5 месяцев боевых действий, в то время как российская промышленность произвела за весь 1914 год всего 656 тыс. снарядов (то есть, покрыв потребности армии за один месяц). Уже на 53-й день мобилизации, 8 сентября 1914 Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич обращается непосредственно к императору: «Уже около двух недель ощущается недостаток артиллерийских патронов, что мною заявлено было с просьбой ускорить доставку. Сейчас генерал-адъютант Иванов доносит, что должен приостановить операции на Перемышле и на всем фронте, пока патроны не будут доведены в местных парках хотя бы до ста на орудие. Теперь имеется только по двадцать пять. Это вынуждает меня просить Ваше Величество повелеть ускорить доставку патронов». Характерны при этом были ответы Военного министерства во главе с Сухомлиновым, что «войска слишком много стреляют».

В течение 1915-1916 годов остроту снарядного кризиса удалось снизить благодаря увеличению собственного производства и импорту; за 1915 год Россия произвела 11 238 млн. снарядов, и импортировала 1 317 млн. В июле 1915 года империя переходит к мобилизации тыла, образовав Особое совещание по обороне страны. До этого времени правительство традиционно старается размещать военные заказы по возможности на военных заводах, не доверяя частным. В начале 1916 года Совещание национализирует два крупнейших завода Петрограда - Путиловский и Обуховский. На начало 1917 года снарядный кризис был полностью преодолён, и артиллерия располагала даже чрезмерным количеством снарядов (3 тыс. на лёгкое орудие и 3 500 на тяжёлое, при 1 тыс. в начале войны).

Автоматическая винтовка Фёдорова

На момент окончания мобилизации в 1914 году в армии насчитывалось всего 4,6 млн. винтовок при численности самой армии в 5,3 млн. Потребности фронта составили 100-150 тыс. винтовок ежемесячно при производстве на 1914 год только 27 тыс. Положение удалось исправить благодаря мобилизации гражданских предприятий и импорту. На вооружение поступали модернизированные пулемёты системы «Максим» и винтовки Мосина образца 1910 г., новые орудия калибров 76-152 мм, автоматы Фёдорова.

Относительная неразвитость железных дорог (на 1913 год общая продолжительность железных дорог в России уступает США в шесть раз) сильно мешала быстрой переброске войск, организации снабжения армии и крупных городов. Использование железных дорог в первую очередь для нужд фронта заметно ухудшило снабжение Петрограда хлебом, и стало одной из причин Февральской революции 1917 года (с началом войны армия забрала треть всего подвижного состава).

Из-за больших расстояний, по оценке германских экспертов на начало войны, русскому призывнику предстояло преодолеть в среднем 900-1000 км до места назначения, тогда как в Западной Европе эта цифра составляла в среднем 200-300 км. В то же время в Германии на 100 км² территории приходилось 10,1 км железных дорог, во Франции - 8,8, в России - 1,1; кроме того, три четверти российских железных дорог были одноколейными.

Согласно расчётам германского плана Шлиффена, Россия проведёт мобилизацию с учётом этих сложностей за 110 дней, в то время как Германия - всего за 15 дней. Эти расчёты были хорошо известны самой России и французским союзникам; Франция согласилась финансировать модернизацию российского железнодорожного сообщения с фронтом. Кроме того, в 1912 году Россия приняла Большую военную программу, которая должна была сократить срок мобилизации до 18 дней. К началу войны многое из этого ещё не было реализовано.

Мурманская железная дорога

С началом войны Германия блокировала Балтийское море, а Турция - черноморские проливы. Основными портами для импорта боеприпасов и стратегического сырья стал Архангельск, замерзающий с ноября по март, и незамерзающий Мурманск, на 1914 год ещё не имевший железнодорожного сообщения с центральными областями. Третий по важности порт, Владивосток, был слишком отдалён. Результатом стало то, что на складах этих трёх портов к 1917 году застряло значительное количество военного импорта. Одной из мер Совещания по обороне страны стала переделка узкоколейной железной дороги Архангельск-Вологда на обычную, что позволило увеличить перевозки в три раза. Также было начато строительство железной дороги к Мурманску, однако она была закончена только к январю 1917 года.

С началом войны правительство призвало в армию значительное количество резервистов, которые держались в тылу на время обучения. Серьёзной ошибкой стало то, что в целях экономии три четверти резервистов были размещены в городах, в расположении частей, пополнением которых они должны были стать. В 1916 году был проведён призыв старшей возрастной категории, которые давно считали себя не подлежавшими мобилизации, и восприняли её крайне болезненно. В одном только Петрограде и пригородах было размещено до 340 тыс. солдат запасных частей и подразделений. Они располагались в переполненных казармах, по соседству с гражданским населением, озлобленным тяготами военного времени. В Петрограде 160 тыс. солдат жили в казармах, рассчитанных на 20 тыс. При этом в Петрограде насчитывалось всего 3,5 тыс. полицейских и несколько рот казаков.

Уже в феврале 1914 года бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново подаёт императору аналитическую записку, в которой заявляет, «в случае неудачи, возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть, социальная революция в самых крайних её проявлениях у нас неизбежна. Как уже было указано, начнётся с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнётся яростная против него кампания, как результат, которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения: сначала чёрный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побеждённая армия, лишившись к тому же за время войны наиболее надёжного кадрового своего состава, охваченная в большей её части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишённые действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддаётся даже предвидению».

Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-адъютант Алексей Алексеевич Брусилов (сидит) с сыном и офицерами штаба фронта

К зиме 1916-1917 годов паралич снабжения Москвы и Петрограда дошёл до апогея: они получали лишь треть необходимого хлеба, а Петроград, кроме того, - лишь половину требуемого топлива. Председатель Совета министров Штюрмер предлагает в 1916 году проект эвакуации из Петрограда 80 тыс. солдат и 20 тыс. беженцев, но этот проект так и не был реализован.

К началу Первой мировой войны изменился состав корпуса. Он стал включать вместо трёх лишь две пехотные дивизии, а конный казачий полк стал создаваться в военное время уже не при каждой пехотной дивизии, а при корпусе.

Зимой 1915/16 годов генерал Гурко провел реорганизацию вооруженных сил по тому же принципу, что за год до этого Германия, а потом и Франция. Только у немцев и французов в дивизиях стало по 3 полка, а в русских осталось по 4, но сами полки переводились с 4 на 3 батальона, а кавалерийские с 6 на 4 эскадрона. Это позволяло уменьшить накопление бойцов на переднем крае, снизить их потери. А ударная мощь дивизий сохранялась, поскольку у них оставалось то же количество артиллерии, а число пулеметных рот и их состав увеличивались, пулеметов в соединениях становилось в 3 раза больше.

Из мемуаров А. Брусилова: «На сей раз моему фронту были даны сравнительно значительные средства для атаки противника: так называемый ТАОН - главный артиллерийский резерв верховного главнокомандующего, состоявший из тяжелой артиллерии разных калибров, и два армейских корпуса того же резерва должны были прибыть ранней весной. Я вполне был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем году, и значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь и в 1917 году хорошего успеха. Войска, как я выше говорил, были в твердом настроении духа, и на них можно было надеяться, за исключением 7-го Сибирского корпуса, который прибыл на мой фронт осенью из рижского района и был в колеблющемся настроении. Некоторую дезорганизацию внесла неудачная мера формирования третьих дивизий в корпусах без артиллерии и трудность сформировать этим дивизиям обозы ввиду недостатка лошадей, а отчасти и фуража. Сомнительным было также состояние конского состава вообще, так как овса и сена доставлялось из тыла чрезвычайно мало, а на месте не было возможности что-либо добывать, так как уже все было съедено. Прорвать первую укрепленную полосу противника мы, безусловно, могли, но дальнейшее продвижение на запад при недостатке и слабости конского состава делалось сомнительным, о чем я доносил и настоятельно просил ускоренно помочь этому бедствию. Но в Ставке, куда уже вернулся Алексеев (Гурко принял опять Особую армию), а также в Петербурге было, очевидно, не до фронта. Подготовлялись великие события, опрокинувшие весь уклад русской жизни и уничтожившие и армию, которая была на фронте. Во время Февральской революции, за день до отречения последнего российского императора Николая II, Петроградский совет издал приказ №1, отменявший принцип единоначалия в армии и учреждавший солдатские комитеты в воинских частях и на судах. Это ускорило моральное разложение армии, снижало её боеспособность и способствовало росту дезертирства».

Русская пехота на марше

Боеприпасов для предстоящего наступления было заготовлено столько, что даже при полной остановке всех российских заводов хватило бы на 3 месяца непрерывного сражения. Впрочем, можно вспомнить, что оружия и боеприпасов, накопленных к этой кампании, потом хватило на всю гражданскую, и еще остались излишки, которые в 1921 г. большевики отдали в Турцию Кемалю-паше.

В 1917 г. готовилось введение в армии новой формы одежды, более удобной и вместе с тем выполненной в русском национальном духе, что должно было дополнительно поднять патриотические настроения. Эта форма изготовлялась по эскизам знаменитого художника Васнецова, - для солдат вместо фуражек предусматривались остроконечные суконные шапки-«богатырки» (те самые, которые потом назовут «буденовками»), красивые шинели с «разговорами», напоминающими о стрелецких кафтанах. Для офицеров шились легкие и практичные кожанки (те, в которых будут вскоре щеголять комиссары и чекисты).

К октябрю 1917 года численность армии достигла 10 млн. чел., хотя на фронте находилось лишь около 20 % её общей численности. В ходе войны было мобилизовано 19 млн. человек - почти половина мужчин призывного возраста. Война стала тяжелейшим испытанием для армии. К моменту выхода из войны потери России убитыми превысили три миллиона человек.

Литература:

Военная история «Воениздат» М.: 2006.

Русская Армия в Первой мировой войне М.: 1974.

Империалистические государства усиленно развивали свои вооруженные силы как важнейшее средство для насильственного осуществления задач внутренней и внешней политики. Численность сухопутных войск и военно-морских флотов с каждым годом росла. Армии и флоты перевооружались новейшими образцами оружия и боевой техники.

Сухопутные силы больше всех наращивали Германия и Франция. Введение во Франции в 1872 г. нового закона о всеобщей воинской повинности позволило ей ускорить накопление обученных резервов. Это обеспечивало возможность в случае войны более чем в 2,5 раза увеличить численность армии мирного времени. Так, если к началу франко-прусской войны 1870-1871 гг. Франция была способна выставить действующую армию в 647 тыс. человек, то к 1880 г. эта армия уже могла иметь численность более одного миллиона человек. Кроме того, 638 тыс. составляли территориальную армию.

Германские милитаристы не могли допустить усиления Франции, что грозило бы им потерей военного превосходства, достигнутого в войне 1870-1871 гг. Поэтому они все более и более увеличивали свою армию.

Так, если к началу франко-прусской войны Северо-Германский союз во главе с Пруссией имел армию мирного времени 315,6 тыс. человек (армия Пруссии 283 тыс. человек){2}, то по закону от 2 мая 1874 г. численность германской армии мирного времени определялась в 401 659 человек нижних чинов (рядовых и унтер-), законом от 6 мая 1880 г. ее численность была увеличена до 427 274 человек, а в 1890 г. доведена до 510,3 тыс. человек (в том числе 486 983 рядовых и унтер- и 23 349 генералов и ){4}. Так, всего за 20 лет численность германской армии мирного времени была увеличена почти на 62%. Между тем население Германии за это же время возросло только на 25%{5}. Соперник Германии - Франция к концу XIX в. поставила под ружье свыше 625 тыс. человек{6}, тогда как накануне войны 1870-1871 гг. ее армия мирного времени составляла 434,3 тыс. человек.

Характеризуя обстановку в Европе в начале 90-х годов XIX в., Ф. Энгельс в статье «Может ли Европа разоружиться?» (1893 г.) указывал, что «между Францией и Германией началось то лихорадочное состязание в вооружении, в которое постепенно были втянуты также Россия, Австрия, Италия».
Особенно большие масштабы приняла гонка вооружений непосредственно перед войной. 5 июля 1913 г. германский рейхстаг утвердил закон об увеличении армии мирного времени на 136 тыс. человек. При этом размер единовременных военных расходов выразился суммой в 898 млн. марок. К началу войны численность сухопутной германской армии была доведена до 808 280 человек. В это число входило 30 459 , 107 794 унтер-офицера, 647 793 рядовых, 2480 врачей, 865 ветеринарных врачей, 2889 военных чиновников, 16 тыс. вольноопределяющихся.

Франции было трудно соревноваться по численности вооруженных сил с Германией из-за меньшего количества населения и значительно меньших темпов его прироста. К тому же ежегодный прирост населения Франции все время снижался, а Германии возрастал. Вследствие этого не мог быть увеличен ежегодный призыв новобранцев. Чтобы не отстать в численности сухопутных сил от Германии, французское правительство законом от 7 августа 1913 г. увеличило продолжительность службы с двух до трех лет и снизило призывной возраст с 21 года до 20 лет{11}. Это позволило довести штатный состав нижних чинов до 720 тыс.{12}, а общую численность постоянной армии Франции увеличить на 50%{13}. К 1 августа 1914 г. французская армия мирного времени насчитывала 882 907 человек (включая и колониальные войска){14}.

В увеличении численности армии не отставала от Франции и Германии и Россия. Русская регулярная армия мирного времени с 1871 по 1904 г. была увеличена с 761 602 человек{15} до 1 094 061 человека{16}. По штатам же 1912 г. в составе армии предполагалось иметь 1 384 905 человек{17}. В конце 1913 г. в России была утверждена так называемая «Большая программа по усилению армии», которая предусматривала увеличение сухопутных сил России мирного времени к 1917 г. еще на 480 тыс. человек{18}. Значительно усиливалась артиллерия. Осуществление программы требовало единовременного расхода в 500 млн. рублей.

Расширяла свою армию и Австро-Венгрия. В начале 1911 г. она увеличила призывной контингент на 40%, ассигновав на нужды армии дополнительно 100 млн. крон{20}. 5 июля 1912 г. в Австро-Венгрии был принят новый военный закон, предусматривавший дальнейшее увеличение рекрутского набора (с 181 677 до 205 902 человек) и дополнительные ассигнования на вооружение. Италия также проектировала увеличение контингентов со 153 тыс. до 173 тыс. человек.
Наряду с великими державами гонкой вооружения были охвачены и малые страны, даже такие, как Бельгия и Швейцария, провозгласившие вечный нейтралитет, гарантированный великими державами. В Бельгии, например, до 1909 г. размер армии, необходимой для обороны страны в военное время, был установлен в 180 тыс. человек. В мирное время он составлял около 42 тыс. человек. Вследствие обострения международных отношений бельгийское правительство в декабре 1912 г. установило численность армии военного времени в 340 тыс. человек, а в мирное время 54 тыс. человек{22}. 15 декабря 1913 г. в Бельгии был принят новый военный закон и введена обязательная воинская повинность. По этому закону состав армии мирного времени предполагалось довести к 1918 г. до 150 тыс.

Система комплектования армии

Комплектование армий рядовым и унтер-офицерским составом в большинстве государств Европы проводилось на основе всеобщей воинской повинности, согласно которой военная служба формально считалась обязательной для всех граждан. В действительности же она всей своей тяжестью ложилась на плечи трудящихся масс. Рядовой состав армий комплектовался в основном из трудового народа. Эксплуататорские классы пользовались всевозможными льготами, избегали тяжелой солдатской службы. В армии их представители занимали главным образом командные должности. Характеризуя всеобщую воинскую повинность в России, В. И. Ленин указывал: «В сущности, у нас не было и нет всеобщей воинской повинности, потому что привилегии знатного происхождения и богатства создают массу исключений. В сущности, у нас не было и нет ничего похожего на равноправность граждан в военной службе»{24}.
Система комплектования на основе обязательной воинской повинности давала возможность охватить военным обучением и воспитанием наибольшее число мужского населения страны. К началу первой мировой войны 1914-1918 гг. количество военнообученных достигло следующих величин: в России - 5650 тыс., во Франции - 5067 тыс., в Англии - 1203 тыс., в Германии - 4900 тыс., в Австро-Венгрии - 3 млн. человек. Это позволило мобилизовать многомиллионные армии, превышавшие численность армий мирного времени в 4-5 раз.

В армию призывались лица в возрасте 20-21 года. Военнообязанные считались на военной службе до 40-45-летнего возраста. От 2 до 4 лет они служили в кадрах (2-3 года в пехоте, 3-4 года в кавалерии и конной артиллерии), после чего зачислялись на 13-17 лет в запас (резерв во Франции и других странах, резерв и ландвер в Германии) и периодически привлекались на учебные сборы. По истечении срока пребывания в запасе военнообязанные включались в ополчение (территориальная армия во Франции и Японии, ландштурм в Германии). В ополчение зачислялись также лица, не призывавшиеся по каким-либо причинам в армию, но способные носить оружие.

Запасные (резервисты) призывались в армию в случае войны и предназначались для пополнения частей до штатов военного времени. Ополченцы в военное время также призывались и несли различную тыловую и гарнизонную службу.
В Англии и США в отличие от других государств армии были наемные. Комплектовались они путем вербовки лиц в возрасте 18 - 25 лет в Англии и 21 года - 30 лет в США. Волонтеры служили в США 3 года, а в Англии 12 лет, из них от 3 до 8 лет на действительной службе, остальное время в запасе, с привлечением ежегодно на 20-дневные сборы.

Комплектование унтер-офицерским составом во всех странах производилось путем отбора из числа новобранцев лиц, принадлежащих к состоятельным слоям общества (зажиточные крестьяне, мелкие лавочники и служащие), которые после обучения в течение определенного срока (1-2 года) в специальных учебных подразделениях назначались на унтер-офицерские должности. Так как главная роль в обучении и воспитании рядовых, особенно одиночного бойца, и в поддержании внутреннего порядка в подразделениях принадлежала унтер-офицерскому составу{27}, то во всех армиях стремились к закреплению этих кадров в рядах армии, для чего зарекомендовавших себя верной и преданной службой унтер- по истечении сроков действительной службы оставляли на сверхсрочную службу. Они получали при этом некоторые льготы и привилегии (служебные, бытовые, материальные), вплоть до возможности выйти в офицеры, особенно в военное время. В германской армии унтер-офицеры были только из сверхсрочников{28}. Отслужившие установленные сроки действительной и сверхсрочной службы унтер-офицеры зачислялись в запас.

Офицерские кадры готовились в основном через специальные военные учебные заведения (по родам войск), куда принимались на обучение по добровольному принципу молодые люди, главным образом из среды господствующих классов (дворян и буржуазии). Так, например, в России к 1911 г. имелось 28 кадетских корпусов и 20 военных училищ, в Германии - 8 подготовительных кадетских школ и 11 военных училищ, в Австро-Венгрии - 18 кадетских школ и 2 академии. Так как в армиях почти всегда существовал некомплект , то в военные училища принимали некоторое количество выходцев из среды мелкой буржуазии, духовенства, чиновничества, интеллигенции. Офицерские кадры на военное время комплектовались путем производства в офицеры унтер- -сверхсрочников, а также путем краткосрочного обучения лиц со средним и высшим образованием (вольноопределяющиеся).
Для повышения квалификации командных кадров, предназначавшихся на высшие должности, существовали различные краткосрочные курсы и школы (стрелковые, кавалерийские и др.) с продолжительностью обучения около года. Высшее военное образование давали военные академии.

Решающие командные позиции в армиях всех капиталистических стран были заняты представителями господствующих классов. Так, в германской армии в 1913 г. дворяне занимали 87% штабных должностей в кавалерии, 48% в пехоте и 41% в полевой артиллерии{30}. В русской армии классовый состав офицерства в 1912 г. выражался в следующем виде (в %, в среднем): дворян - 69,76; почетных граждан - 10,89; духовенства - 3,07; «купеческого звания» - 2,22; «податного сословия» (крестьян, мещан и др.) - 14,05. Среди генералов потомственные дворяне составляли 87,45%, среди штаб- (подполковник - полковник) - 71,46% и среди остального офицерства - 50,36%. Из «податного сословия» больше всего было обер- - 27,99%, а среди генералов представители этой социальной группы занимали всего 2,69%.
Армии капиталистических государств являлись верной вооруженной опорой господствующих классов во внутренней политике и надежным орудием для ведения захватнической войны. Однако коренные интересы народных масс, составлявших основную силу армии, находились в противоречии с захватническими целями капиталистических государств.

Организация и вооружение

Сухопутные силы всех государств накануне первой мировой войны состояли из пехоты, кавалерии и артиллерии, которые считались основными родами войск. Инженерные войска (саперные, железнодорожные, понтонные, связи, телеграфные и радиотелеграфные), авиационные и воздухоплавательные считались вспомогательными. Пехота являлась главным родом войск и ее удельный вес в системе сухопутных сил составлял в среднем 70%, артиллерии - 15, кавалерии - 8 и вспомогательных войск - 7%.
Организационное построение армий главнейших европейских государств, будущих противников в надвигавшейся войне, имело много общего. Войска были сведены в части и соединения. Высшим объединением, предназначавшимся для решения стратегических и оперативных задач во время войны, во всех странах была армия. Только в России еще в мирное время намечалось создание фронтовых объединений (две - четыре армии) на случай войны. Армия включала в свой состав три - шесть армейских корпусов, кавалерийские части (соединения), инженерные части (в Германии также и армейскую артиллерию).
Армейский корпус имел установленный штат и включал в свой состав все необходимые боевые и вспомогательные силы и средства, а также тыловые части, достаточные для того, чтобы корпус мог самостоятельно вести бой даже в отрыве от других соединений. Корпус имел в своем составе две-три пехотные дивизии, кавалерию, корпусную артиллерию, саперные подразделения, переправочные средства (инженерный парк), средства связи, подразделение авиации (авиазвено, авиаотряд), тыловые учреждения и транспортные подразделения (численный состав корпуса приводится в табл. 5).

Таблица 5. Состав армейского корпуса военного времени в 1914 г. *

* С. Н. Красильников. Организация крупных общевойсковых соединений, стр. 133.

{1*}2 батарей по 8 орудий, 2 батареи по 4 орудия.
{2*}В том числе 4 батальона резервной бригады.
{3*}В том числе пулеметы резервной бригады.
{4*}Все батареи 4-орудийные.
{5*}24 батареи по 6 орудий, 4 батареи по 4 орудия.

Пехота сводилась в дивизии, которые состояли из двух пехотных бригад (по 2 пехотных полка в каждой). В состав дивизии входили также артиллерийская бригада (полк), 2-3 эскадрона кавалерии и специальные части. Численность дивизий в различных армиях колебалась от 16 до 21 тыс. человек. Дивизия являлась тактическим соединением. По своему составу и вооружению она могла выполнять самостоятельные задачи на поле боя, используя огонь всех видов пехоты и артиллерии (численный состав дивизии см. в табл. 6).

Таблица 6. Состав пехотной дивизии военного времени в 1914 г. *

* С. Н. Красильников. Организация крупных общевойсковых соединений, стр. 94-95, 133.

Пехотные полки состояли из 3-4 батальонов, в каждом из которых имелось 4 роты. Численность батальона составляла почти везде немногим более 1000 человек.
В Англии и США в мирное время крупных войсковых соединений не существовало. В военное время из отдельных полков и батальонов формировались бригады, дивизии, корпуса.
Основным оружием пехоты была магазинная винтовка со штыком калибром от 7,62 до 8 мм с дальностью стрельбы по прицелу до 3200 шагов, она отличалась хорошими баллистическими качествами. Уменьшение калибра дало возможность значительно снизить вес патронов и увеличить их носимый запас в 1,5 раза. Применение магазинного заряжания вместе с бездымным порохом увеличило практическую скорострельность почти в 3 раза (вместо 5 - 6 выстрелов до 15 выстрелов в минуту). В русской армии была принята на вооружение трехлинейная (7,62 мм) пехотная винтовка образца 1891 г., изобретенная офицером русской армии С. И. Мосиным (табл. 7). В 1908 г. к ней был сконструирован новый патрон с остроконечной пулей и начальной скоростью 860 м/сек. Прицельная дальность этой винтовки была 3200 шагов (2400-2500 м). Перед войной армии почти всех стран также ввели у себя на вооружение остроконечные пули.

При относительно небольшом различии по баллистическим свойствам с винтовками других армий русская винтовка была лучшей. Она отличалась простотой устройства, имела высокую прочность, была чрезвычайно живучей, надежной и безотказной в боевых условиях.
Наряду с основным оружием пехоты - винтовкой - получает распространение автоматическое оружие. В начале 80-х годов XIX в. появляются пулеметы современного типа (станковый пулемет американского изобретателя Максима 1883 г.), затем автоматические пистолеты и автоматические (самозарядные) винтовки. В начале XX в. появились ручные пулеметы. Впервые они были применены в русско-японской войне{34}.

Таблица 7. Стрелковое оружие армий основных европейских государств

Пулеметы имелись в войсках вначале в весьма незначительном количестве. Перед войной в армиях крупнейших государств на пехотную дивизию полагалось 24-28 тяжелых станковых пулеметов. В русской армии, как в большинстве других армий, на вооружение был принят станковый пулемет системы «Максим». В пехотной дивизии русской армии в 1914 г. имелось 32 таких пулемета (по 8 пулеметов в полку). Легких пулеметов русские войска не имели.
Кавалерия во всех армиях делилась на войсковую и стратегическую. В России кавалерия подразделялась на дивизионную, придаваемую пехотным соединениям, и армейскую - находящуюся в распоряжении высшего командования. В мирное время кавалерийские дивизии организационно входили в состав армейских корпусов, а во время войны вместе с двумя кавалерийскими корпусами составляли армейскую конницу. В пехотных дивизиях оставались небольшие кавалерийские подразделения, составлявшие дивизионную конницу.

Высшим соединением кавалерии во всех армиях (кроме английской) являлся кавалерийский корпус в составе 2-3 кавалерийских дивизий. Кавалерийская дивизия состояла из 4-6 кавалерийских полков (в английской кавалерийской дивизии 12 полков). В составе дивизии имелись полки различных видов кавалерии - уланские, гусарские, кирасирские, драгунские (а в России и казачьи). Каждая кавалерийская дивизия имела в своем составе дивизион конной артиллерии из 2-3 батарей, пулеметные и саперные подразделения и подразделения связи. Пулеметы и технические войска (саперы и связисты) в некоторых армиях входили также в состав бригад и полков. Кавалерийская дивизия насчитывала 3500-4200 человек, 12 орудий и от 6 до 12 пулеметов (английская кавалерийская дивизия - 9 тыс. человек и 24 пулемета). Кавалерийский полк во всех армиях состоял из 4-6 эскадронов (в английском кавалерийском полку было 3 эскадрона). Основным оружием кавалерии до войны считалось холодное (шашка, пика), огнестрельным - пулемет, карабин (укороченная винтовка), револьвер.

Артиллерия являлась главным образом дивизионным средством и находилась в распоряжении командиров дивизий. Пехотная дивизия имела в своем составе один-два артиллерийских полка (бригаду) с 36 - 48 орудиями (в германской дивизии - 72 орудия). Артиллерийский полк включал в себя 2-3 артиллерийских дивизиона, которые состояли из батарей. Батарея являлась основной огневой единицей и имела от 4 до 8 орудий. В корпусном подчинении артиллерии было мало (один гаубичный дивизион в русском и германском корпусе и полк легкой артиллерии во французском корпусе).

Применение бездымного пороха, заряжания с казенной части, поршневых замков и противооткатных устройств привело в конце XIX в. к появлению скорострельных орудий, значительно усиливших боевую мощь артиллерии. Дальнобойность и скорострельность по сравнению с периодом франко-прусской войны увеличились в 2 и более раз (дальнобойность - с 3,8 до 7 км, скорострельность - с 3-5 выстрелов в минуту до 5 - 10 выстрелов в минуту){35}.
Наряду с увеличением скорострельности и дальнобойности артиллерии военно-техническая мысль разрешила и такую проблему, как стрельба с закрытых позиций, что резко повысило живучесть артиллерии в бою. Впервые в боевых условиях стрельба с закрытых позиций применялась русскими артиллеристами во время русско-японской войны.

Тогда же русскими артиллеристами мичманом С. Н. Власьевым и инженер-капитаном Л. Н. Гобято был сконструирован миномет, который успешно применялся при обороне Порт-Артура в 1904 г. С изобретением миномета появилась возможность вести навесный огонь по противнику с малых дистанций (главным образом по траншеям). Однако лишь германская армия к началу первой мировой войны имела на вооружении минометы.
Дивизионная артиллерия состояла главным образом из легких орудий калибра 75 - 77 мм. Предназначалась она для ведения настильного огня и поражения открытых целей шрапнелью. Дальность стрельбы достигала 6 - 8 км. Русские войска были вооружены полевой 76,2-мм пушкой образца 1902 г., которая по своим баллистическим свойствам являлась лучшей в мире.
Кроме этой артиллерии в армиях европейских государств имелись пушки калибром от 100 до 150 мм, а для ведения навесного огня - гаубицы (легкие и тяжелые) калибром от 100 до 220 мм. Основные образцы артиллерийских орудий и их тактико-технические данные приводятся в табл. 8.

Таблица 8. Полевая артиллерия армии основных европейских государств *

* Е. 3. Барсуков. Артиллерия русской армии, т. 1, стр. 210-211, 229.

Однако тяжелая полевая артиллерия все же была развита весьма слабо. Лучше других была обеспечена гаубичной и тяжелой артиллерией германская армия, поскольку германское высшее командование придавало артиллерии большое значение. Каждая германская пехотная дивизия имела в своем составе дивизион 105-мм гаубиц (18 орудий), а в состав корпуса входил дивизион 150-мм гаубиц (16 орудий). Армиям же могли придаваться отдельные дивизионы тяжелой артиллерии, которая состояла из 210-мм мортир, 150-мм гаубиц, 105- и 130-мм пушек{36}. По количеству артиллерии германская армия накануне войны стояла на первом месте. Остальные государства значительно ей уступали. Слабее других была оснащена артиллерией австрийская армия. Полевые гаубицы, с которыми австрийская армия вступила в войну, сильно устарели. Горные орудия также оставляли желать много лучшего{37}.
Помимо полевой тяжелой артиллерии имелась еще осадная артиллерия более крупных калибров, предназначавшаяся для осады крепостей или для действий против сильных полевых укреплений противника. Значительное количество артиллерии различных калибров имелось в крепостях. Она в годы войны была использована в полевых войсках.

Новые технические средства борьбы

Накануне первой мировой войны армии европейских государств в различной степени были оснащены военной техникой, которая обеспечивала боевые действия войск. Броневые средства были представлены блиндированными (бронированными) поездами. Такие поезда применяли англичане во время англо-бурской войны для охраны тыловых железнодорожных сообщений.

Бронированные автомобили только разрабатывались. Их технические свойства еще не отвечали предъявляемым требованиям и к началу войны они не были приняты на вооружение{39}, стали применяться лишь с началом войны и были вооружены пулеметом или малокалиберным орудием. Передвигались они с высокой скоростью и предназначались для использования как средство разведки и для внезапного нападения на тыловые подразделения противника, но существенного влияния на ход боевых действий не оказывали.

Перед войной появились проекты самоходных бронированных машин высокой проходимости (получивших впоследствии название танков), а во время войны появились и сами машины (танки). В 1911 г. сын известного русского химика Д. И. Менделеева, инженер В. Д. Менделеев, предложил первый проект танка{40}. Уже во время войны русский изобретатель военный инженер А. А. Пороховщиков представил свой проект легкой, вооруженной пулеметом бронированной машины на гусеницах, названной «вездеходом»{41}. Машина изготовлялась в Риге и была собрана в мае 1915 г. «Вездеход», как отмечено в акте испытаний, «прошел по грунту и местности, непроходимым для обыкновенных автомобилей»{42}, скорость его достигала 25 км в час. Царское правительство, преклонявшееся перед иностранными образцами, не решилось ввести на вооружение армии отечественный танк.

Авиация как новое средство вооруженной борьбы получает быстрое развитие с начала XX в. Родиной авиации по праву является Россия. Первый в мире самолет построил русский конструктор и изобретатель А. Ф. Можайский{43}. 20 июля (1 августа) 1882 г. в окрестностях Петербурга самолет Можайского, управляемый механиком Голубевым, поднялся в воздух и пролетел над полем{44}. В других государствах начиная с 90-х годов также предпринимались попытки полетов.

Годом появления военной авиации считается 1910-й, с этого времени самолеты начинают применяться на военных маневрах. Во Франции на маневрах в 1910 г. участвовали 4 дирижабля и 12 самолетов{45}. Самолеты применялись на маневрах в Германии, Австро-Венгрии, России. В Германии, например, на маневрах было 24 самолета, три дирижабля и привязной аэростат{46}. Использовались самолеты для разведки и вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды.

Первый боевой опыт военная авиация получила в 1911-1912 гг. во время войны Италии с Турцией. В этой войне вначале участвовало девять итальянских самолетов, используемых для разведки, а также и для бомбометания{47}. В первой Балканской войне 1912-1913 гг. в составе болгарской армии действовал русский добровольческий авиационный отряд{48}. Всего же страны Балканского союза имели в своем распоряжении около 40 самолетов. Самолеты использовались главным образом для разведки, корректировки артиллерийской стрельбы, аэрофотографирования, но иногда и для бомбардировок войск противника, больше всего конницы. В России применялись авиабомбы крупного для того времени калибра (около 10 кг){51}, в Италии - однокилограммовые бомбы.

Самолеты не имели вооружения. Например, немецкий разведывательный моноплан «Таубе» был оснащен фотоаппаратом и поднимал несколько бомб, которые летчик сбрасывал руками через борт кабины. Летчик был вооружен пистолетом или карабином для самообороны в случае вынужденной посадки на вражеской территории. Работы по вооружению самолетов хотя и велись, но к началу воины они оказались незавершенным. Русский офицер Поплавко впервые в мире создал установку пулемета на самолете, но она была неправильно оценена и не была принята на вооружение.

Важнейшим событием в развитии самолетостроения в России является постройка в 1913 г. на Русско-Балтийском заводе в Петербурге тяжелого многомоторного самолета «Русский витязь» (четыре мотора по 100 л. с.). При испытании он продержался в воздухе 1 час 54 мин. с семью пассажирами{54}, установив мировой рекорд. В 1914 г. был построен многомоторный самолет «Илья Муромец», являвшийся улучшенной конструкцией «Русского витязя». «Илья Муромец» имел 4 мотора по 150 л. с. (или два мотора по 220 л. с.). При испытаниях аппарат развивал скорость до 90-100 км в час{55}. Самолет мог держаться в воздухе 4 часа. Экипаж - 6 человек, полетная нагрузка - 750-850 кг{56}. В одном из полетов этот самолет с десятью пассажирами достиг высоты 2000 м (значительно дольше держался он и в воздухе),
5 июля 1914 г. самолет с пассажирами находился в воздухе 6 час. 33 мин.{57} «Русский витязь» и «Илья Муромец» - родоначальники современных тяжелых бомбардировщиков. «Илья Муромец» имел специальные установки для подвески бомб, механические бомбосбрасыватели и прицелы{58}.
В России раньше, чем где бы то ни было, появились гидросамолеты, сконструированные Д. П. Григоровичем в 1912-1913 гг. По своим летным качествам они значительно превосходили созданные впоследствии аналогичные типы иностранных машин{59}.

Самолеты имели следующие летно-тактические данные: мощность моторов 60-80 л. с. (у отдельных типов самолетов - до 120 л. с), скорость редко превышала 100 км в час, потолок - 2500-3000 м, время подъема на 2000 м - 30-60 мин., продолжительность полета - 2-3 часа, боевая нагрузка - 120-170 кг, в том числе бомбовой груз - 20-30 кг, экипаж - 2 человека (летчик и наблюдатель).

Самолетов в составе военной авиации было немного. Россия имела 263 самолета, Франция - 156 самолетов, Германия - 232, Австро-Венгрия - 65, Англия из 258 самолетов направила во Францию со своим экспедиционным корпусом 30 машин{60}.
Организационно авиация звеньями (отрядами) входила в состав армейских корпусов (в России имелось 39 авиаотрядов)
Перед первой мировой войной было уже широко развито воздухоплавание. В уставах имелись указания об использовании аэростатов для разведки{61}. Еще в русско-японской войне они оказали значительную пользу войскам.

С них производили наблюдение даже при ветре до 15 м/сек. В войне 1904-1905 гг. применялись сконструированные в России привязные змейковые аэростаты, обладавшие большой устойчивостью в воздухе, отличавшиеся удобством для наблюдения за полем боя и для точного корректирования стрельбы артиллерии с закрытых позиций. Аэростаты использовались и в войне 1914-1918 гг.
В конце XIX в. в России, Франции, Германии и других странах возникает дирижаблестроение, которое, как и авиация, особенно усиленно развивается в последние пять лет перед войной. В 1911 г. в итало-турецкой войне итальянцы применяли три дирижабля (мягких) для бомбометания и разведки. Однако дирижабли ввиду их большой уязвимости не могли использоваться на полях сражений, не оправдали они себя и как средство бомбардировок населенных пунктов. Дирижабль показал свою пригодность как средство морской войны - в борьбе с подводными лодками, в ведении морской разведки, патрулировании мест стоянок судов и их сопровождении в море. К началу первой мировой войны Германия имела 15 дирижаблей, Франция - 5, Россия - 14{62}.
За несколько лет до войны шла работа над созданием авиационного ранцевого парашюта. В России оригинальная конструкция такого парашюта была разработана и предложена военному ведомству в 1911 г. Г. Е. Котельниковым{63}. Но парашют Котельникова был использован в 1914 г. лишь для снаряжения летчиков, летавших на тяжелых самолетах «Илья Муромец».

Автомобильный транспорт начали применять для военных целей уже за несколько лет до войны. Например, на больших императорских маневрах в Германии в 1912 г. автомобили использовались для связи, перевозки войск, под различные грузы, как подвижные мастерские, радиостанции. Применялись автомобили и на маневрах австро-венгерской армии{64}. Во французской армии имелось 170 машин всех марок, в английской - 80 грузовиков и несколько тракторов, в русской армии автомобилей было также мало{65}. Пополнение армии автомобилями по мобилизационному плану предусматривало только замену ими конной тяги в громоздком корпусном тылу. При мобилизации армии получали следующее количество автомобилей: французская - около 5500 грузовых и около 4000 легковых машин{66}; английская - 1141 грузовик и трактор, 213 легковых и полугрузовых машин и 131 мотоцикл; германская - 4000 машин (из них 3500 грузовиков){67}; русская - 475 грузовых и 3562 легковые машины.

Военно-инженерные средства перед первой мировой войной во всех армиях были весьма ограниченны. Саперные части имелись лишь в составе корпуса. Во всех армиях мобилизованные корпуса имели саперный батальон, включавший 3-4 саперные роты из расчета по одной роте на дивизию и 1-2 роты - в резерве корпуса. Эта норма саперных частей в корпусе признавалась перед войной вполне достаточной для маневренных действий, к которым все армии готовились. Саперные роты включали специалистов почти всех военно-инженерных специальностей того времени (саперов, минеров, подрывников, мостовиков). Кроме того, в состав саперного батальона входила прожекторная часть для освещения впереди лежащей местности (прожекторная рота в русском корпусе и прожекторный взвод в германском). Из переправочных средств корпус имел мостовой парк. В германском корпусе, наиболее богато снабженном переправочными средствами, можно было построить мост длиной в 122 м, а используя и дивизионные мостовые средства, корпус мог навести легкий мост в 200 м, а тяжелый, годный для прохода артиллерии, - в 100-130 м.

Русский корпус имел в саперных ротах мостовых средств всего лишь на 64 м моста{69}. Все саперные работы производились вручную, основными инструментами являлись лопата, кирка, топор.
Из средств связи мобилизованные корпуса всех армий имели телеграфные части в виде телеграфного отделения или роты как для связи вниз с дивизиями, так и для связи вверх - с армией. Дивизия своих средств связи не имела. Связь шла к штабу дивизии снизу - от полков и сверху - от штаба корпуса.
Средств технической связи в корпусах всех армий было крайне недостаточно Германский корпус имел 12 аппаратов, 77 км полевого кабеля и 80 км тонкой проволоки. Телеграфная рота русского корпуса имела 16 телеграфных станций, 40 полевых телефонных аппаратов, 106 км телеграфного и 110 км телефонного провода, светосигнальные средства (гелиограф, лампы Манжена и др.) Русский корпус к началу войны был наиболее обеспечен средствами связи. Радиотелеграф считался армейским средством и в начале воины в корпусах отсутствовал{70}.
В целом следует отметить, что характер вооружения армий крупнейших европейских государств, их структура, техническое оснащение к началу войны не соответствовали тем возможностям, которыми располагала промышленность этих стран для производства технических средств борьбы. Главная тяжесть борьбы возлагалась на пехоту, вооруженную винтовкой.

Управление

В разных странах организация управления войсками в мирное и военное время отличалась в деталях, но основы были примерно одинаковые. В мирное время главой вооруженных сил являлся глава государства (президент, монарх). Практическое же руководство военным строительством, вооружением и снабжением, боевой подготовкой, повседневной жизнью войск осуществляло военное министерство, в системе которого имелись специальные органы (отделы, управления, департаменты) по различным видам деятельности и обеспечения войск и генеральные штабы, которые являлись ответственными за подготовку к войне{71}.
В германской армии вопросами подготовки вооруженных сил к войне, особенно в части разработки планов мобилизации, сосредоточения, развертывания и первых оперативных задач ведал большой генеральный штаб, не зависимый от военного министерства. В России эти функции выполняло главное управление генерального штаба, входившее в состав военного министерства.

Во время войны главой всех вооруженных сил номинально являлся глава государства, но почти всегда непосредственное командование на театре военных действий поручалось специально назначенному лицу - главнокомандующему. Для практической работы по осуществлению руководства боевой деятельностью войск и их обеспечению при главнокомандующем создавался полевой штаб (Главная квартира, Ставка) со специальными отделами по разным видам боевой деятельности и обеспечения. Главнокомандующему в границах театра военных действий принадлежала верховная власть{72}. На остальной территории страны действовали обычные органы власти, а военное министерство продолжало свою работу, которая теперь целиком направлялась на удовлетворение нужд и потребностей фронта.

Стратегическое руководство войсками во всех государствах (кроме России) было организовано так, что каждая армия непосредственно подчинялась верховному командованию. Только в русской армии с 1900 г. разрабатывалась новая система управления. Еще в мирное время в России намечалось создание фронтовых управлений, которые объединяли бы по 2-4 армии. Признавалось, что при условии борьбы одновременно против нескольких противников на значительном протяжении западной границы главнокомандующий не в состоянии будет один направлять операции всех подчиненных ему армий, в особенности в случае перехода их в наступление, когда они будут действовать по расходящимся направлениям. Поэтому было решено создать промежуточную инстанцию, а именно командующих фронтами.

Предполагалось, что русское главное командование будет управлять действиями фронтов, а фронты - армиями. Правда, французское «Наставление для старших войсковых начальников» 1914г. также предусматривало объединение армий в группы. Однако эти объединения не были постоянными. Их организация предусматривалась лишь на определенное время для ведения операций по плану главнокомандующего.
Вследствие увеличения размаха военных действий значительно возросло значение штабов. В вопросах руководства и управления войсками штабы играли важную роль.

Штаб собирает все необходимые сведения для организации операции, он же разрабатывает директивы и приказы войскам, получает от них донесения и подготавливает доклады старшему начальнику. Штаб должен заботиться об установлении и поддержании связи с подчиненными войсками и высшими штабами.

Боевая и оперативная подготовка

Во всех армиях система обучения и воспитания личного состава была направлена прежде всего на то, чтобы сделать армию послушным орудием господствующих классов, надежным инструментом выполнения их политических целей во внутренней и внешней политике.
Солдатам старались внушить веру в незыблемость существующей социальной системы, государственного строя и общественного уклада, воспитывали в них послушание и исполнительность. Наряду с этим система обучения войск предусматривала боевую подготовку, необходимую для выполнения армией ее прямого назначения, т. е. использования в бою.

Боевая подготовка войск осуществлялась по определенному плану. Для обеспечения однообразия обучения разрабатывались единые программы и издавались специальные наставления. В России, например, имелись «План распределения годовых занятий в пехоте», «Положение об обучении нижних чинов», «Наставление для офицерских занятий», «Наставление для ведения занятий в кавалерии» и др. В других армиях указания по организации обучения новобранцев и некоторые методические советы содержались в строевых уставах пехоты.

За время пребывания на действительной военной службе обучение солдат осуществлялось в несколько этапов. Воспитание профессиональных навыков начиналось с одиночного обучения, которое включало строевую и физическую подготовку, обучение владению, оружием (огневая подготовка, штыковой и рукопашный бой), обучение выполнению обязанностей одиночного бойца в мирное время (несение внутренней и караульной службы) и в бою (служба в дозоре, полевом карауле, наблюдателя, связного и пр.). Важность этого периода обучения подчеркивается строевым пехотным уставом германской армии 1906 г.: «Только тщательная одиночная подготовка дает надежное основание хорошей боевой деятельности войск».

Значительное место в системе обучения войск занимала огневая подготовка, поскольку огню пехоты придавали большое значение. Считалось, что пехота огнем своего ручного оружия должна сама подготовить свою атаку, поэтому из каждого солдата воспитывали хорошего стрелка. Обучение стрельбе производилось на разные дистанции и по различным целям: одиночным и групповым, неподвижным, появляющимся и движущимся. Цели обозначались мишенями различных размеров и имитировали залегших бойцов, артиллерийские орудия на открытой огневой позиции, атакующую пехоту и конницу и др.

Обучали выполнению огневых задач в различных условиях обстановки, одиночному, залповому и групповому огню. В России стрелковая подготовка велась на основании «Наставления для стрельбы из винтовок, карабинов и револьверов». Русских солдат обучали стрельбе на все дистанции до 1400 шагов, а до 600 шагов солдат обучали поражать любую цель одним-двумя выстрелами. Так как считалось, что победа в бою достигается штыковой атакой, то солдат настойчиво обучали владению штыком и другим приемам рукопашного боя.

При обучении в кавалерии, артиллерии и технических войсках упор делался на специфику действий рода оружия. В кавалерии, например, большое внимание уделялось верховой езде, конному спорту, вольтижировке, рубке.
После завершения периода обучения одиночного бойца следовало обучение действиям в составе подразделений в различных условиях боевой службы и в различных видах боя. Подготовка подразделений и частей производилась главным образом летом в период лагерных сборов. Для обучения взаимодействию различных родов войск и взаимного их ознакомления проводились совместные учения. Завершался курс боевой подготовки военными маневрами{79}, которые преследовали также цель дать практику действий старшему и высшему командному составу в боевой обстановке, самостоятельной оценки обстановки, принятия решения, управления боем подчиненных войск.

С офицерским составом войсковых частей проводились также занятия по специальности и по тактике - на картах и планах, путем полевых поездок, на которых офицеры тренировались в изучении и оценке местности, выборе позиций, оценке обстановки и отдаче приказаний и распоряжений. Практиковалась и такая форма повышения квалификации , как доклады и сообщения на собрании по военной истории и различным вопросам боевой подготовки.
Для проверки оперативных разработок и планов войны, а также подготовки лиц высшего командного состава к исполнению ими обязанностей по должностям, на которые они предназначались в военное время, проводились полевые поездки генерального штаба и военные игры высшего командного состава{82}. В России, например, такая игра проводилась накануне войны в апреле 1914 г.

Обучение войск и штабов строилось по официальным взглядам, изложенным в уставах и наставлениях.
Вопросы организации и ведения операции крупными войсковыми объединениями были изложены в особых наставлениях, уставах и инструкциях. В Германии это было наставление «Германские основные принципы высшего командования войсками» (1910){84}, во Франции - «Наставление для старших войсковых начальников» (1914){85}.

Оперативное построение армий в системе вооруженных сил в начале войны предусматривалось планами стратегического развертывания сторон. Армии обычно строились в один эшелон и имели резерв. Нужную ударную группировку создавали посредством назначения некоторым армиям более узких полос действия и усилением их боевого состава. Между армиями оставались интервалы, чтобы сохранить свободу маневра. Считалось, что каждая армия будет осуществлять свою частную операцию самостоятельно. Армии имели открытые фланги и сами заботились об их обеспечении.

Оперативное построение войск каждой армии также было одноэшелонным - корпуса располагались в линию. Во всех соединениях создавались общие резервы до 1/3 сил и более. Резервы предназначались для парирования случайностей или для усиления частей первой линии. Считалось, что резервы надо расходовать осмотрительно и часть резерва должна быть сохранена до конца боя.

Основным видом действий в операции уставы признавали наступление. Достижение успеха в наступлении во всех армиях мыслилось только путем стремительного охватывающего маневра на флангах с целью окружения противника. X. Риттер, например, отмечал, что «сущность германской тактики и стратегии заключалась в идее полного окружения неприятеля»{86}. Вместе с тем от войск требовалось проявлять особую заботу о собственных флангах и принимать всевозможные меры для их охраны. Для этого на флангах располагали конницу, назначали специальные части для прикрытия флангов, резервы располагали ближе к открытому флангу. Войска всячески старались избегать окружения. Бой в окружении не предусматривался уставами и не был разработан. Фронтальный удар и фронтальное наступление с целью прорыва считались нецелесообразными вследствие трудности их осуществления в условиях, когда армии противников в огромной степени увеличили свою огневую силу. Правда, в России допускалась и такая форма операции.
Большое значение придавалось разведке противника. Для этого предназначались конница, привязные аэростаты, самолеты, наземное наблюдение, подслушивание и агентура.

Главные европейские государства располагали крупными силами кавалерии, которая тогда была единственным подвижным родом войск. Однако перед первой мировой войной не было согласия во взглядах на роль конницы в войне. Признавалось, что вследствие широкого внедрения в войска более совершенного оружия атаки кавалерии против пехоты в конном строю не могут являться, как прежде, главным способом действий.

В связи с этим зародилась мысль, что кавалерия утратила свою роль на полях сражений. Более распространенным было мнение, что значение конницы не только не упало, но даже возросло, но она должна применять в бою иные приемы, чем прежде. Кавалерия предназначалась прежде всего для стратегической разведки, которую она должна вести крупными соединениями.

В ходе разведки требовалось «опрокинуть», «выбить с поля» кавалерию противника, прорваться сквозь охранение неприятеля до расположения его главных сил. Важным видом деятельности кавалерии являлось также осуществление прикрытия своих войск «завесой», воспрещающей разведку кавалерии противника. Что касается использования кавалерии для самостоятельных действий в глубоких рейдах (набегах) на тылы и сообщения противника, то такие действия допускались, но считались второстепенными и могли применяться лишь при исключительных обстоятельствах и в условиях, если будет достаточно сил, чтобы не ослаблять разведку и прикрытие своих войск.

Относительно способа действий кавалерии в бою признавалось, что в условиях европейского театра, где местность изобилует препятствиями в виде канав, изгородей, построек, трудно найти достаточно обширное пространство для атаки в сомкнутом конном строю масс конницы. Такая атака возможна ограниченными силами только против кавалерии противника. Против же пехоты она могла быть успешной лишь в том случае, если пехота уже потрясена и деморализована. Поэтому допускалось, что кавалерия должна действовать и в пешем строю, используя свои огневые средства и даже штык.

Тактика охватывала вопросы использования войск непосредственно в бою: построение боевого порядка, способ действий войск, взаимодействие частей и элементов боевого порядка, использование родов войск в бою, разведка, охранение и др. Тактические взгляды излагались в наставлениях и уставах.
Основным видом боя считалось наступление. Идея наступления, господствовавшая в стратегических и оперативных взглядах, отражалась и в тактике, на что прямо указывалось в уставах и наставлениях. Здесь также считалось необходимым действовать только в наступательном духе. В Германии, например, все действия от армии до отдельного разъезда предусматривали наступление во что бы то ни стало.

Германские уставы, наставления и учебники тактики подчеркивали, что только наступление может принести быструю и решительную победу над противником. Так, в германском строевом пехотном уставе 1906 г. отмечалась необходимость выработать у личного состава навыки безостановочного наступления под лозунгом «вперед на противника, чего бы это ни стоило»{93}. Австрийские тактические взгляды во многом следовали германским. Австрийский пехотный устав 1911 г., на основе которого австрийская армия готовилась к войне, указывал, что победы можно достичь только атакуя{94}. Французский пехотный строевой устав 1904 г. отмечал, что лишь одно наступление решительно и непреодолимо{95}. Русский «Устав полевой службы 1912 г.» по этому вопросу давал следующие общие указания: «Наилучшим способом достижения поставленной цели служат действия наступательные. Только эти действия дают возможность захватить почин в свои руки и заставить неприятеля делать то, что мы желаем»{96}.

Для успешного наступления, по германским взглядам, рекомендовалось стягивать к полю сражения все силы до последнего батальона и сразу вводить их в бой{97}. Такая тактика, как отмечалось в русской военной литературе, была построена на риске. Она обеспечивала разгром противника при успехе, но при неудаче могла привести к разгрому собственной армии{98}. В германском уставе считалось, что начинать бой с недостаточными силами и затем постоянно их усиливать является одной из наиболее грубых ошибок. Под прикрытием авангарда надо стремиться сразу развернуть главные силы и лишь в момент развертывания пехоты открывать артиллерийский огонь, чтобы противник возможно дольше не разгадал намерений наступающего{99}.
Французские же уставы в противоположность этому считали, что недостаточные разведывательные сведения заставляют в начале боя вводить небольшую часть сил, главные же силы эшелонируются в глубину позади передовых линий до выяснения обстановки{100}. Поэтому во французских уставах придавалось большое значение действиям авангардов и передовых отрядов.

По мнению русских военных теоретиков, главные силы должны были развертываться в боевой порядок под прикрытием авангардов и с расстояния действительного ружейного огня начинать наступление. На направлении главного удара сосредоточивались основные силы. «Устав полевой службы 1912 г.» обязывал старших начальников перед атакой сосредоточить на избранном участке общий резерв и направить на объект атаки огонь возможно большего числа орудий.

Принципы тактических действий в наступлении армий различных государств имели много общего. Войска в походных колоннах совершали марш навстречу противнику к предстоящему полю боя с мерами охранения и разведки. В зоне артиллерийского огня противника части расчленялись на более мелкие колонны (батальонные, ротные). В зоне ружейного огня они развертывались в боевой порядок.

По германским уставам, в период подхода к полю боя войска должны были сосредоточиваться, развертываться и строиться в боевой порядок{102}. Французы ход наступления разделяли на «подготовительный период», во время которого войска располагались против пунктов атаки, и «решительный период», во время которого необходимо было «продвинуть огневую линию пехоты, непрестанно усиливаемую, до штыкового удара». По французским уставам, бой состоял из его завязки, главной атаки и второстепенных атак. Войска двигались навстречу противнику в колоннах, стремясь выйти на его фланг и тыл. Завязка боя возлагалась на сильные авангарды. В их задачу входило захватить опорные пункты, удобные для развертывания главных сил, и удержать их{103}. Развертывание главных сил происходило под прикрытием авангардов.

Порядок ведения наступательного боя лучше и полнее был разработан в русском «Уставе полевой службы 1912 г.» Этот устав определял такие периоды наступательного боя: сближение, наступление и преследование. Наступление велось под прикрытием авангардов, которые захватывали выгодные позиции, обеспечивающие развертывание главных сил в боевой порядок и дальнейшие их действия. Перед развертыванием главных сил командиры обязаны были поставить задачи своим частям и подразделениям. Артиллерия главных сил, не ожидая развертывания пехоты, выдвигалась к авангарду, чтобы «быстрее достигнуть перевеса в артиллерийском огне над противником».

Для наступления войска развертывались в боевой порядок, который состоял из боевых участков и резервов. Каждый боевой участок в свою очередь делился на более мелкие боевые участки с их частными резервами и поддержками (боевой участок дивизии состоял из боевых участков бригад, бригады - из боевых участков полков и т. д.). По взглядам французских теоретиков, боевой порядок состоял из сил, ведущих завязку боя, сил, не введенных в бой (резерв), и из охранения. В боевом порядке части должны были располагаться или рядом друг с другом или в затылок, причем последнее расположение считалось удобным для совершения маневра в ходе боя.

Рекомендовалось боевые порядки на направлении главного удара делать более густыми, чем на вспомогательных направлениях. При наличии промежутков между соседними боевыми участками их надлежало держать под перекрестным огнем артиллерии и пехоты.
Протяженность боевых участков по фронту зависела от обстановки и местности. Главное требование при этом заключалось в том, чтобы стрелковая цепь давала ружейный огонь достаточной плотности. В русской армии была принята такая протяженность боевых участков: для батальона - около 0,5 км, для полка - 1 км, для бригады - 2 км, для дивизии - 3 км, для корпуса - 5 - 6 км{105}. Протяженность фронта наступления роты принималась в 250-300 шагов{106}. В германской армии бригаде назначался участок 1500 м, роте - 150 м{107}. Резервы, как правило, располагались за центром своей части или на открытых флангах. По русским уставам общий резерв предназначался для содействия войскам боевого участка, наносящим главный удар; частные резервы - для усиления частей своего боевого участка, ведущих бой{108}. Удаление резерва от боевой линии устанавливалось такое, чтобы не нести напрасных потерь от огня противника и вместе с тем быстро ввести резерв в дело.

В целом в наступательном бою эшелонирование сил было следующим: полк (бригада) высылал два-три батальона в боевую линию, которые занимали свои боевые участки, остальные 1-2 батальона составляли резерв и располагались в резервных колоннах скрытно от огня противника. Батальон высылал в боевую линию 2-3 роты, имея остальные в резерве. Рота развертывала несколько своих взводов в цепь, остальные взводы составляли поддержку ротной цепи. Взводы развертывали в цепь все свои отделения. При таком построении боевого порядка непосредственное участие в бою принимала лишь одна треть всех сил. Остальные две трети находились в резервах всех высших инстанций и фактически бездействовали Резервы рот (поддержки), батальонов и полков предназначались главным образом для пополнения убыли цепи и усиления ее огнем. В момент атаки поддержки вливались в цепь для увеличения ее ударной силы. Так, немецкий устав, не определяя точного состава поддержек, главным их назначением считал «своевременное подкрепление линии огня»{109}, поэтому поддержки в ходе наступления должны были находиться возможно ближе к стрелковой цепи.

Наступательный бой пехота должна была вести в густых стрелковых цепях с интервалами между бойцами 1-3 шага. «Всякое наступление начинается с развертывания стрелковых цепей», - требовал германский устав{110}. «Если местность допускает скрытное продвижение стрелков до дистанции действительного огня, - говорилось в уставе, - то безотлагательно должны быть развернуты сильные густые стрелковые цепи»{111}. В цепь рассыпались с подходом к противнику на дальность действительного ружейного огня. За цепями следовали в колоннах поддержки и резервы. Движение цепи производилось шагом со стрельбой на ходу, а в зоне действительного ружейного огня - перебежками. С расстояния 50 м цепь бросалась бегом в атаку. Германский устав требовал вести наступление в весьма высоких темпах, перебежками. На стрелковых позициях войска делали остановки. Последняя стрелковая позиция намечалась в 150 м от противника.

Она же служила исходным рубежом для штыковой атаки. Артиллерия в ходе наступления должна была вести огонь по объектам атаки. В русской армии пехота в наступлении передвигалась перебежками взводами, отделениями, звеньями и поодиночке с короткими остановками между стрелковыми позициями. Артиллерия с самого начала боя располагалась возможно ближе к неприятелю, но вне сферы его ружейного огня, занимая позиции закрытые, полузакрытые или открытые. Пехота бросалась в штыки, расстреливая противника с ближних дистанций ружейным и пулеметным огнем и забрасывая его ручными гранатами. Наступление следовало завершить энергичным преследованием противника.

В предвоенных уставах всех армий отмечалась необходимость укрытия живой силы от огня противника при наступлении. Строевой пехотный устав германской армии, например, указывал, что начальник отделения должен уметь возможно укрыто продвигать вперед стрелков своего отделения{112}. В ряде армий считалось, что самоокапыванием злоупотреблять нельзя, так как окопавшуюся пехоту трудно будет поднять для дальнейшего движения вперед{113}. Уставы русской армии предусматривали скрытное передвижение солдат при наступлении с тем, чтобы нести меньше потерь от огня противника.
В наступлении во всех армиях огню стрелкового оружия, как одному из факторов боя, придавалось большое значение. Согласно германскому уставу даже сама сущность наступления заключалась в «перенесении огня к противнику в случае необходимости на ближайшую дистанцию»{114}. Насколько большое значение немцы придавали огню, видно из слов устава: «Атаковать - значит продвигать огонь вперед». По русскому уставу наступление пехоты состояло из сочетания движения с огнем со стрелковых позиций.

Пулеметы должны были своим огнем содействовать наступлению пехоты. В зависимости от обстановки они или придавались батальонам или оставались в распоряжении командира полка, например в русской армии. По мнению австрийцев, пулеметный огонь на близких расстояниях мог заменить артиллерию.
Все же считалось, что только удар в штыки может вынудить противника покинуть занимаемую им позицию. Так, германский устав утверждал, что «атака холодным оружием венчает поражение противника»{115}. В австрийском пехотном уставе 1911 г. тоже указывалось, что, используя в полной мере свой огонь, пехота штыком добивает противника.

В предвоенных уставах отмечалось могущество артиллерии, но ее задачи были изложены весьма нечетко. Артиллерия должна была подготовить своим огнем атаку пехоты{116}. Однако к началу войны артиллерийская подготовка понималась весьма упрощенно. До момента сближения пехоты с противником на дистанцию действительного ружейного огня (400-500 м) артиллерия вела огонь по батареям противника. С броском пехоты в атаку артиллерия должна была огнем с открытых позиций поражать огневые средства противника, мешавшие продвижению пехоты. Обязанности артиллерии были таким образом весьма ограниченны. Роль артиллерии в наступлении фактически недооценивалась. Вопросы взаимодействия артиллерии с пехотой, в частности вызов огня артиллерии, целеуказание не были четко отработаны.

Во французском строевом пехотном уставе было записано, что командование «подготовляет и поддерживает артиллерией движение пехоты»{117}. Однако подготовка пехотной атаки артиллерией могла проводиться и вне связи с действиями пехоты. Вследствие того, что огонь французской 75-мм пушки был недействителен против укрытий, считалось, что при наступлении пехота, даже жертвуя собой, сама должна выбивать из окопов противника, которого затем расстреливала шрапнелью артиллерия.

Русский «Устав полевой службы» подчеркивал, что артиллерия своим огнем прокладывает дорогу пехоте и для этого поражает те цели, которые препятствуют пехоте выполнять боевые задачи, а когда пехота атакует, особо назначенные батареи выдвигаются к атакующим войскам на ближайшие к противнику дистанции, чтобы поддержать атаку пехоты{118}. Здесь обращает на себя внимание термин «прокладывать дорогу пехоте». Этим устав 1912 г. нацеливал на тесное взаимодействие пехоты с артиллерией, которая должна помогать пехоте, сопровождая ее огнем и колесами. В русском «Уставе полевой службы 1912 г.» была выражена, правда еще недостаточно ясно и последовательно, идея массирования артиллерии в бою и, чего не было ни в одном из иностранных уставов, подчеркивалась необходимость поддержки атаки пехоты до броска ее в штыки. Легкая полевая артиллерия согласно уставу включалась в боевые участки пехоты дивизионами и батареями{119}. Гаубичные дивизионы и тяжелая полевая артиллерия, входившие в состав корпуса, либо назначались на те участки, где их содействие наиболее полезно и таким образом входили в подчинение нижестоящих командиров, либо оставались в распоряжении командира корпуса и от него получали задачи.

Ведение оборонительного боя перед первой мировой войной почти во всех странах было разработано недостаточно. Обороной до того пренебрегали, что в некоторых армиях избегали употреблять само слово «оборона». Так, во французской армии, по свидетельству Люка, слово «оборона» настолько резало слух, что его не решались употреблять в упражнениях на картах и в заданиях на полевые учения. Кто очень интересовался вопросами обороны, тот рисковал испортить себе служебную репутацию{120}. Все же в уставах различных армий имелись специальные статьи и разделы, посвященные ведению оборонительного боя. Методы ведения обороны рассматривал германский устав, хотя в Германии оборона в целом недооценивалась. Сущность обороны видели в том, чтобы «не только отбить атаку, но также одержать решительную победу», а для этого, как требовал устав, оборона должна быть соединена с наступательными действиями{121}.
Несмотря на отрицательное отношение французского командования к оборонительным действиям, французскими уставами все же предусматривалась оборона на отдельных направлениях для экономии сил, расстройства неприятеля для того, чтобы дать возможность главным силам действовать наступательно в наилучших условиях{122}.
Значительное внимание оборонительным действиям уделяли русские уставы. Переход к обороне допускался в случае, «когда поставленная цель не может быть достигнута наступлением»{123}. Но и занимая оборону, войска всеми видами огня должны были расстроить силы противника, чтобы затем перейти в наступление и разбить его.
В обороне войска развертывались в боевой порядок, который, как и в наступлении, состоял из боевых участков и резервов. При переходе к обороне роты развертывались в цепь, оставляя позади один взвод в качестве ротной поддержки. Батальоны развертывали в цепь три роты, а одну роту располагали позади в батальонном резерве. По этой же схеме развертывались и полки (три батальона в первом эшелоне и один в резерве). По взглядам русских военачальников, и в обороне требовалось делать сильнейшим тот участок, который имел наиболее важное значение.
Пулеметы распределялись обычно по два между батальонами первого эшелона, равномерно усиливая их в огневом отношении. Австрийский пехотный устав 1911 г. рекомендовал в обороне сохранять пулеметы как огневой резерв.

Ширина участков в обороне мало отличалась от ширины участков в наступлении. Ширина участков обороны дивизии составляла 4-5 км. Глубина обороны создавалась за счет размещения резервов и артиллерии и достигала для дивизии 1,5 - 2 км. По германским взглядам, ширину участков нужно было определять в зависимости от характера местности. В каждом участке предусматривался участковый резерв. Большое значение придавалось созданию сильного общего резерва, назначение которого заключалось в том, чтобы контратаковать противника. В германской армии общий резерв располагался уступом за открытыми флангами. Огневые позиции артиллерии назначались в среднем на удалении до 600 м от пехоты.
Приемы укрепления полевых позиций и взгляды на их организацию, существовавшие до первой мировой войны в армиях будущих противников, в общих чертах были одинаковы. Главную линию обороны составляли опорные пункты (центры сопротивления), которые представляли собой или открытые окопы, или приспособленные к обороне местные предметы (постройки, леса, высоты и пр.). Промежутки между опорными пунктами прикрывались огнем. Чтобы задержать наступление противника и дать время войскам главной позиции изготовиться к бою, устраивались передовые опорные пункты. В глубине обороны создавались тыловые позиции. Германские уставы требовали создавать лишь одну оборонительную позицию{124}. Полевые укрепления надлежало строить не сплошной линией, а группами, промежутки между ними должны были простреливаться. Создания каких-либо заграждений на подступах к позициям не предусматривалось{125}. Оборонительная позиция согласно русскому уставу полевой службы состояла из отдельных опорных пунктов, находящихся в огневой связи. Опорные пункты включали окопы и местные предметы, приведенные в оборонительное состояние. Имелись также «передовые пункты» (боевое охранение). До начала боя пехота не занимала окопы, а находилась вблизи их{126}.

После отражения атаки противника, по уставам, оборонявшиеся войска должны переходить в контратаку и в общее наступление{127}.
Хотя решающая роль в бою во всех армиях отводилась пехоте{128}, но ее действия ставились в прямую зависимость от содействия артиллерии и конницы. Таким образом, приобретала особое значение организация взаимодействия между родами войск. Русский «Устав полевой службы 1912 г.» четко выдвигал необходимость взаимодействия в бою. Стремление к достижению общей цели требует взаимодействия всех частей и родов войск, - говорилось в уставе, - самоотверженного исполнения всеми своего долга и взаимной выручки»{129}. От конницы требовалось содействовать наступлению и обороне энергичными атаками «на фланги и в тыл противника» в конном и пешем строю.
Если неприятеля опрокидывали, конница переходила к неотступному преследованию{130}. В германском уставе также подчеркивалась необходимость взаимодействия, особенно пехоты и артиллерии{131}. Однако, как отмечал впоследствии X. Риттер, значение взаимодействия родов войск в германской армии «было не вполне осознано»{132}. В действительности отдельные роды войск не взаимодействовали, а лишь действовали друг возле друга. Во французском уставе было записано, что «содействие различных родов оружия позволяет пехоте выполнить при наилучших условиях задачу»{133}.
Русский «Устав полевой службы 1912 г.» правильно решал основные вопросы наступательного и оборонительного боев. В отличие от подобных уставов других армий в нем подробно излагались особенности боев в особых условиях (ночью, в горах и др.). Опыт этих боев был получен во время русско-японской войны. Таким образом, этот русский устав, бесспорно, стоял выше, чем уставы других армий того времени, и являлся лучшим уставом накануне первой мировой войны.
Наиболее подготовленной была германская армия. Ее офицерский и унтер-офицерский состав был тщательно подобран в классовом отношении, его подготовка стояла на высоком уровне. Армия была хорошо дисциплинирована, умела маневрировать на поле боя и быстро совершать марши. Большим преимуществом германской армии перед другими армиями было то, что ее войсковые соединения имели в своем составе полевую гаубичную и тяжелую артиллерию. Но по своей подготовке германская артиллерия значительно уступала русской и французской. Немецкие артиллеристы не были приучены стрелять с закрытых позиций. Все внимание обращалось на быстроту ведения огня, а не на его меткость. Подготовка германской кавалерии была хорошая. Лишь обучению пешему бою в крупных соединениях не уделялось везде достаточно внимания.

Французская армия тоже была подготовлена хорошо, и в ней германские генералы видели опасного врага. Две трети унтер-офицерских штатных должностей заполнялись подготовленными сверхсрочниками. Офицерский состав французской армии стоял довольно высоко по общему развитию, образованию и теоретической подготовке, чего нельзя было сказать о высшем командном составе. Французские солдаты были вполне подготовлены к войне, в полевых условиях они действовали активно и инициативно. Большое внимание во французской армии обращалось на обучение походному движению крупных войсковых соединений. Французская армия имела самостоятельную, вполне определенную военную доктрину, отличавшуюся от германской излишней осторожностью. Большим недостатком французской армии являлось почти полное отсутствие в войсках полевой тяжелой артиллерии и легких полевых гаубиц.
Русская армия по боевой подготовке не уступала армиям западноевропейских стран. Солдаты были хорошо обучены, отличались выносливостью и храбростью. Хорошо были подготовлены унтер-офицерские кадры.

В войсках большое внимание уделяли умелому ведению ружейно-пулеметного и артиллерийского огня. Русская артиллерия по своей подготовке, безусловно, стояла на первом месте по сравнению со всеми другими армиями.
Регулярная русская конница была хорошо обучена бою как в конном строю, так и сочетанию конного боя с пешим. Кавалерия хорошо вела разведку, однако на действия кавалерии в крупных массах обращалось мало внимания. Казачьи полки в тактической подготовке уступали регулярным полкам.
Офицерский состав русской армии в среднем и младшем его звене имел достаточно хорошую выучку. Большим преимуществом русской армии было то, что ее командный состав имел недавний боевой опыт русско-японской войны. Другие армии такого опыта не имели (германская и французская армии не воевали 44 года, австро-венгерская - 48 лет, Англия вообще вела только колониальные войны против безоружного населения порабощенных стран).
Генералитет русской армии, старший и высший командный состав, подготовке которого в мирное время не уделялось должного внимания, не всегда соответствовал занимаемым должностям.

Английские войска представляли собой отличный боевой материал. Обученность английских солдат и младших была хорошая. Личным оружием солдаты и офицеры пользовались умело. Однако в оперативной и тактической подготовке английская армия далеко отставала от других армий. Ее старшие и высшие начальники не имели опыта большой войны и показали свою неосведомленность в современном военном деле уже в первых сражениях.
Австро-венгерская армия была хуже других армий подготовлена к войне. Выучка рядового состава не отвечала современным требованиям. Младший офицерский состав в тактическом отношении был подготовлен лучше. Старший же командный состав австро-венгерской армии в вопросах управления общевойсковыми соединениями в полевых условиях подготавливался недостаточно. Уровень подготовки не отвечал современным требованиям. Плохо осуществлялось управление огнем и массирование огня артиллерии.

Д. В. Вержховский

Силы сторон

Германская армия 1914 года родилась в наполеоновских войнах. В детстве она была вскормлена Гнейзенау и Шарнхорстом, а в отрочестве ею руководили Мольтке-старший и Роон. Зрелости она достигла в войну 1870 года, блестяще выдержав испытание в борьбе с плохо снаряженной и дурно руководимой французской армией. Каждый физически годный гражданин был обязан воинской повинностью. Государство отбирало нужное ему число людей; в течение короткого срока выполнения ими воинской повинности оно давало им военную подготовку и затем возвращало к гражданской жизни. Характерной чертой, как и целью этой системы, было стремление создать крупный резерв, на основе которого можно было бы во время войны развернуть армию. Каждый гражданин выполнял воинскую повинность в течение двух или трех лет, в зависимости от того, в каком роде войск он служил. За этим следовало четырех– или пятилетнее пребывание в резерве. Потом он служил 12 лет в ландвере и, наконец, переходил в ландштурм, в котором и числился с 39– до 45-летнего возраста. Кроме того, был создан эрзац-резерв, в который входили те, кто не был призван нести службу под знаменами.

Этой организацией и совершенством подготовки объясняется секрет первого крупного сюрприза войны, который явился почти решающим. Вместо того чтобы смотреть на резервистов как на войска сомнительного качества, годные только для решения вспомогательных задач или для гарнизонной службы, германцы оказались в состоянии во время мобилизации удвоить почти каждый первоочередный корпус, создав при нем резервный корпус – и имели оправданное событиями мужество применить эти войска в открытом поле. Неожиданность эта опрокинула французские расчеты, чем сорвала весь французский план кампании.

Германцев часто упрекали во многих их просчетах и значительно реже давали заслуженную оценку правильности многих их предвидений. Но лишь они поняли то, что сегодня является аксиомой: имея высококвалифицированный кадр инструкторов, можно из рекрутов с краткосрочной подготовкой быстро создать крепкую армию.

Германские офицеры и унтер-офицеры долгосрочной службы по уровню технических знаний и по мастерству не имели равных на континенте. Тем не менее, хотя военная машина и была сколочена подготовкой, прочность свою она приобретала также другим путем. Руководители Германии работали над многими поколениями, чтобы внушить народу патриотическую убежденность в величии судьбы их страны. И если противники Германии пошли в бой в 1914 году с большой уверенностью в правоте своего дела, то все же у них не было времени, чтобы этот пламенный патриотизм превратить в подобие той заранее организованной дисциплины, которая в течение долгих лет выковывалась в Германии. Армия была близка германскому народу. Он гордился ею, несмотря на беспримерную строгость армейской дисциплины.

Этим единственным в своем роде инструментом владел Генеральный штаб, который благодаря строгому отбору и подготовке не имел равного себе в Европе ни по профессиональным знаниям, ни по искусству – хотя и ему не удалось избежать некоторой умственной рутины, характерной для всех профессий. Исключительное умение является результатом долгой практики, а постоянная практика и повторение неизбежно ведут к выхолащиванию оригинальности и гибкости мышления. Кроме того, в профессиональной армии выдвижение по старшинству является правилом, которое трудно обойти. Германцы, правда, склонялись к системе контроля штаба над командиром. Обычно на деле это передавало фактическую власть в руки более молодых офицеров Генерального штаба. Как свидетельствуют военные мемуары и документы, начальники штабов различных армий и корпусов часто принимали мгновенные решения, не давая себе труда посовещаться с командирами. Но такая система имеет и свои теневые стороны. Отсюда брались и те палки в колеса, которые довольно часто тормозили германскую военную машину, в остальном хорошо смазанную и исправно работавшую.

Тактически германцы начали войну с двумя важными материальными преимуществами. Они одни точно оценили возможности тяжелой гаубицы и обеспечили себя достаточным числом этих орудий. И хотя ни одна армия не поняла, что пулемет представляет собой «квинтэссенцию пехоты» и не развила до предела этот подавляющий источник огневой мощи, но германцы изучили пулемет больше других армий и сумели скорее, чем другие армии, использовать присущее пулеметам свойство подавления на поле боя всего живого. Этому предвидению значения тяжелой артиллерии и пулеметов германский генеральный штаб обязан главным образом прогнозу капитана Гофмана, молодого германского атташе при японской армии в Манчжурии. В стратегической области германцы поставили изучение и развитие железнодорожного дела на более высокую ступень, чем любой из их противников.

Австро-венгерская армия, хотя и организованная на германский образец, была несоизмеримо хуже. В этой армии традициями являлись скорее поражения, чем победы. Кроме того, созданию морального единства – отличительной черты армии союзника Австрии – мешала смесь в армии различных национальностей.

Вследствие всего этого замена старой профессиональной армии армией, построенной на началах всеобщей воинской повинности, скорее понизила, чем повысила уровень ее эффективности. Войска внутри империи были часто по национальному признаку сродни тем, которые имелись у противников по другую сторону границы. Это вынуждало Австрию к распределению войск на основе политических, а не военных интересов – чтобы родственники не сражались друг против друга. Наконец, затруднения, связанные с характерными особенностями человеческого материала армии, увеличивались еще географическим положением государства – большой протяженностью границы, которую надо было защищать.

И командиры австро-венгерской армии за редким исключением уступали в профессиональном отношении германским. Более того, хотя взаимодействие здесь понималось лучше, чем в армиях Антанты, Австрия неохотно подчинялась руководству Германии.

Но несмотря на всю свою очевидную слабость, австро-венгерская армия, являясь, в сущности, слабо сколоченным конгломератом национальностей, в течение четырех лет противостояла ударам и лишениям войны в такой степени, что это поражало и приводило в смущение ее врагов. Объясняется это тем, что сложная национальная паутина армии была сплетена на крепкой германской и мадьярской основе.

От центральных держав перейдем к державам Антанты. Франция обладала только 60 % потенциальной людской мощи Германии (5 940 000 против 7 750 000), и этот дебетовый баланс фактически заставлял ее призывать на военную службу всех физически годных для этого мужчин. Новобранец призывался в возрасте 20 лет, 3 полных года состоял на военной службе, затем 11 лет находился в резерве и, наконец, два срока – по 7 лет каждый – проводил в территориальной армии и в территориальном резерве. Эта система давала Франции к началу войны армию силой до 4 000 000 человек, равную армии ее противника – Германии. Но, в противоположность Германии, Франция придавала мало значения резервным частям как боевым единицам. Французское командование рассчитывало только на полурегулярные войска первой линии – около 1 500 000 человек, думая проделать с ними короткую и решающую кампанию, которая ожидалась и для которой готовилась армия. Более того, французы предполагали, что и противник их будет придерживаться той же точки зрения. Но в этом они жестоко ошибались.

Если даже не учитывать этого просчета, все же оставалось в силе другое, более серьезное препятствие – меньшая способность Франции в случае затяжной войны к последующему развертыванию сил из-за меньшей численности ее населения, не достигавшей даже 40 000 000 человек против 65 000 000 населения Германии. Полковник Манжен был сторонником создания обширной туземной армии, укомплектованной уроженцами Африки. Однако правительство пришло к убеждению, что опасности, связанные с организацией такой армии, превышают те выгоды, которые она может дать, а опыт войны впоследствии доказал, что такое предложение было связано как с военным, так и с политическим риском.

Французский Генеральный штаб, уступавший в техническом отношении германскому, все же выдвинул нескольких наиболее способных военных мыслителей Европы. По уровню своей интеллектуальности работники французского Генерального штаба могли соревноваться с работниками других Генеральных штабов. Но французское военное мышление, выиграв в логичности, утеряло ранее присущую ему оригинальность и гибкость. Вдобавок в последние перед войной годы среди французских военных возникло острое разногласие во мнениях, которое вряд ли могло послужить единству действий. Но хуже всего было то, что новая французская философия войны, уделяя все свое внимание моральному фактору, все дальше и больше отходила от неотделимых по существу материальных факторов. Самая твердая воля не в состоянии компенсировать худшее по качеству оружие, а если признать этот второй фактор, то он неизбежно будет влиять и на первый.

В отношении материальной части французам давала большое преимущество лучшая в мире 75-миллиметровая скорострельная полевая пушка. Но ценность этого орудия привела французов к переоценке возможностей маневренной войны и к постоянному недоучету необходимости иметь снаряжение и подготовку для того типа войны, который фактически позднее и имел место.

Преимущества России заключались в физических качествах людского состава, невыгоды – в низком умственном уровне и моральной неустойчивости войск. Хотя основная численность русской армии была не больше германской, людские запасы ее были громадны. Более того, мужество и выносливость русских были изумительны. Однако недисциплинированность и некомпетентность пропитывали ее командный состав, а солдатам и унтер-офицерам не хватало смекалки и инициативы. В общем, для войны армия представляла собой прочный, но мало гибкий инструмент. Кроме того, производственные возможности России в отношении снаряжения и огнеприпасов были гораздо ниже тех же возможностей крупных индустриальных стран. Это усложнялось еще географическим положением России. Она была отрезана от своих союзников морями, покрытыми вечными льдами, или же морями, омывающими земли ее врагов. Россия должна была прикрывать границы громадной протяженности. Наконец, серьезным недостатком была бедность России железными дорогами, которые были ей крайне необходимы, так как она рассчитывала на успех, вводя в дело свои миллионные армии.

В моральном отношении условия для России были менее благоприятны. Внутренние беспорядки давало себе знать и могли оказаться серьезной помехой в ее военных действиях, если война не окажется такой, что ее причины будут понятными и важными для примитивных и разнородных масс России.

Между военными системами Германии, Австрии, Франции и России имелось много сходных черт. Различия были скорее в деталях, чем в основах. Это сходство тем резче выявляло различие между названными военными системами и военной системой также крупной европейской державы – Британии. Весь последний век Британия представляла собой преимущественно морскую державу, появляясь на суше только для старой, традиционной политики – дипломатической и финансовой поддержки союзников, военные усилия которых она подкрепляла частицей своей профессиональной армии. Эта регулярная армия содержалась, главным образом, для защиты самой Англии и ее заморских владений, в частности Индии, и никогда не выходила за пределы численности, необходимой и достаточной для этих целей.

Причины столь резкого контраста между решением Британии содержать крупный флот и ее постоянным пренебрежительным отношением к армии (вернее, сознательным ее сокращением) частично являлись следствием ее островного положения. Поэтому Англия считала море своей основной жизненно необходимой коммуникационной линией, которую надо защищать в первую очередь. С другой стороны, причиной малочисленности армии являлось органическое недоверие к ней – предрассудок, лишенный логики, корни которого, почти позабытые, восходили к военной диктатуре Кромвеля.

Английская армия, будучи небольшой по своим размерам, была в состоянии использовать громадный и разнообразный боевой опыт, отсутствовавший в других континентальных армиях. Но по сравнению с этими армиями британская армия имела свои профессиональные затруднения: ее командиры, искусные в управлении небольшими отрядами в колониальных экспедициях, никогда не руководили крупными соединениями в «большой» войне. Тем не менее горькие уроки южноафриканской войны принесли много пользы и оказали влияние, до некоторой степени противодействующее тому омертвению мысли и ритуальности в методах, которые вырастают вместе с ростом профессиональности армий. Прогрессом в своей организации в годы, предшествовавшие мировой войне, британская армия во многом обязана лорду Халдану. Ему же Англия обязана созданием второочередной армии из граждан, частично подготовленных в военном отношении, т. е. территориальной армии.

Лорд Робертс ратовал за общеобязательную военную подготовку, но принципы добровольности так глубоко проникли в сознание английского народа, что пойти на это было рискованно. Халдан вполне разумно попытался расширить военную мощь Англии, не порывая уз, накладываемых в этом вопросе традиционной политикой Англии.

В результате Англия имела в 1914 году экспедиционную армию в 160 000 человек. Это была ударная армия, лучше отточенная и подготовленная, чем армии других стран, – рапира среди кос. Чтобы поддерживать численность этой армии, прежняя милиция была преобразована в специальный резерв, откуда экспедиционная армия могла черпать пополнения.

За этой первоочередной армией стояла территориальная, которая хотя и была призвана на службу для защиты только родины, все же имела постоянную военную организацию. В этом и было основное отличие этой армии от бесформенной армии добровольцев, которой она пришла на смену.

В отношении технических средств борьбы британская армия не обладала по сравнению с другими никакими преимуществами, но меткость винтовочной стрельбы ее бойцов не была превзойдена ни в одной из других армий мира.

Реформы, благодаря которым британская армия сравнялась с образцовыми армиями на континенте, имели один серьезный недостаток: на них оказали влияние близкие взаимоотношения, установившиеся со времени соглашения между британским и французским Генеральными штабами. Это привело к «континентальному» складу мышления среди британских работников Генерального штаба, а действия совместно с союзной армией предрасположили британских командиров к решению задач, для которых их более гибкая армия была мало пригодна. Это обстоятельство стушевало традиционные методы использования британской армии на суше, т. е. подвижность. Маленькая, но хорошо подготовленная армия, «как гром с неба», обрушивающаяся на противника в важном стратегическом направлении, может привести к такому стратегическому успеху, который по своим размерам ни в каком отношении не соответствовал бы ее небольшой численности.

Последний аргумент ведет нас к исследованию обстановки на море, т. е. к изучению соотношения между флотом Британии и Германии. Морское превосходство Британии, не вызывавшее в течение долгих лет никакого сомнения, в последние перед войной годы стало оспариваться Германией, которая поняла, что мощный флот является ключом к тем колониальным владениям, о которых она мечтала, как к отдушине для ее торговли и возраставшей численности населения. В этом отношении претензии Германии росли по мере того, как опасный гений адмирала Тирпица усиливал инструмент для их удовлетворения.

Под влиянием морского соревнования британский народ всегда охотно шел навстречу потребностям флота, твердо решившись во что бы то ни стало сохранить свой принцип «Two power standard» и престиж на море. Хотя эта реакция и была скорее инстинктивной, чем разумной, ее подсознательная мудрость имела под собой лучшее основание, чем те лозунги, которыми эта реакция оправдывалась.

Индустриальное развитие Британских островов сделало их зависимыми от заморских источников снабжения продовольствием и от беспрерывного притока предметов заморского экспорта и импорта, необходимых для существования промышленности Британии. Для самого флота это соперничество было средством, позволявшим сосредоточивать все внимание на основном. Развивалось главным образом артиллерийское дело, придавалось меньшее значение внешнему лоску и блеску медных частей. Были изменены вооружение и конструкция боевых судов; «дредноуты» открыли новую эру боевых судов, вооруженных только тяжелыми орудиями. К 1914 году Британия имела 29 таких капитальных судов, кроме того, еще 13 строилось на верфях – против 27 германских: 18 построенных и 9 строившихся. Морские силы Британии были разумно распределены, причем основная группа находилась в Северном море.

Большой критике следовало бы подвергнуть сравнительно пренебрежительное отношение Британии к подводным лодкам как мощному оружию морской борьбы – тем более что некоторые морские авторитеты ставили в этом отношении правильный прогноз. Здесь точка зрения Германии проявилась скорее в числе заложенных подводных лодок, чем в числе уже построенных. К чести Германии надо отнести то, что, хотя морские традиции были ей неблизки, а ее флот был скорее продуктом искусственных, чем естественных потребностей, высокий стандарт технического искусства германского флота делал его серьезным соперником британскому – а в области научного использования артиллерии он, возможно, был даже и выше последнего.

Но в первый период войны равновесие морских сил могло повлиять на исход борьбы в значительно меньшей степени, чем равновесие сухопутных сил. Это происходило от того, что флот страдал от присущего ему ограничения: он был привязан к морю и потому не мог наносить удары непосредственно враждебной нации. Основными задачами его явилась защита необходимых своей стране морских сообщений и действия на сообщения противника. Хотя необходимой предпосылкой для таких действий и может считаться победа в морском сражении, однако и блокада в этом случае необходима. А так как результаты блокады сказываются не сразу, то и влияние ее могло бы оказаться решающим лишь в том случае, если бы армия не смогла обеспечить (хотя на это все рассчитывали) быструю победу на суше.

В представлении о короткой войне надо искать причины сравнительно малого внимания, проявленного к экономике. Немногие понимали, что современные народы едва ли смогут выдержать в течение долгих месяцев напряжение войны в широком масштабе – войны мировой. Возмещение предметов широкого потребления (продовольствия) и капиталов, возмещение и изготовление огнеприпасов – все это были проблемы, которые изучались только на бумаге. Все участвовавшие в войне государства, за исключением Британии и Германии, могли прокормить себя. Дефицит Германии в предметах снабжения, производимых внутри страны, мог стать серьезным лишь в том случае, если бы борьба затянулась на годы. Британия же обрекалась на голод уже через 3 месяца, если бы противнику удалось отрезать ее от заморских источников снабжения.

Что касается огнеприпасов и других военных материалов, то индустриальная мощь Британии была выше других государств. Но для обслуживания военных нужд необходимо было заблаговременно мобилизовать промышленность. В конечном счете все зависело от надежности морских коммуникаций. Франция была слаба, но еще слабее в этом отношении была Россия. Однако Франция могла рассчитывать на приток заграничных предметов снабжения, пока Британия будет господствовать на море.

Британия представляла собой индустриальный центр одной коалиции, а Германия – другой. Являясь широко развитой индустриальной страной, Германия была мощна и сырьем, особенно после аннексии в 1870 году железных копей в Лотарингии. Все же прекращение притока снабжения извне в случае долгой войны должно было явиться серьезным препятствием, непрерывно возраставшим по мере затягивания кампании. Крайне резко с самого начала должен был сказаться кризис на каучуке – продукте тропиков. Кроме того, основные угольные и железнодорожные копи Германии были расположены в опасном соседстве с границами: в Силезии – с востока, в Вестфалии и Лотарингии – с запада.

Таким образом, для держав Центрального союза было еще важнее, чем для Антанты, добиться быстрого решения войны.

Все финансовые ресурсы также были рассчитаны на ведение короткой войны, причем все континентальные державы полагались, главным образом, на свои обширные золотые запасы, предназначенные специально для военных целей. Одна Британия не имела такой казны, но она на деле доказала, что сила ее банковой системы и мощь коммерческих кругов обеспечили ее «мускулатурой» для военных действий в такой степени, которую могли предвидеть только немногие из довоенных экономистов.

Но если экономические силы держав были при военных расчетах в достаточной степени в загоне, то людские ресурсы за исключением чисто военного их вида представляли собой уже совершенно не разработанную область. Даже в военном деле моральному элементу уделялось мало внимания по сравнению с физическим. Ардан де Пик, солдат-философ, павший в войне 1870 года, лишил бой его героического ореола, обрисовав реакцию нормальных людей перед лицом опасности. Несколько германских критиков, основываясь на опыте 1870 года, описали действительное состояние духа войск в бою и, исходя из этого, спорили о том, на чем же должна основываться тактика, раз необходимо учитывать всегда существующие элементы страха и мужества. В конце XIX века французский военный мыслитель полковник Фош обрисовал, как велико влияние морального элемента в области управления войсками – но его выводы относились скорее к укреплению воли командира, чем к ослаблению воли противника.

Все же вглубь этих вопросов не вникали. Гражданская сторона совершенно не была затронута, а в первые недели конфликта широкое непонимание национальной психологии было доказано зажимом рта прессе (в Британии это было делом Китченера) и последующей столь же идиотской практикой выпуска правительственных бюллетеней, которые настолько затемняли и искажали истину, что общественное мнение перестало доверять любому официальному сообщению. Слухам было предоставлено широкое поле деятельности, а это было, безусловно, опаснее. Истинная ценность умно рассчитанной гласности и правильного применения пропаганды была осознана лишь после ряда грубейших ошибок.

Глава 2 Силы сторон накануне вторжения В начале 1942 г. Гитлер назначил шестидесятисемилетнего фельдмаршала фон Рундштедта (1875 года рождения) командующим Западной группой войск. В вермахте он считался способным, но достаточно консервативным военачальником.Немецкая