Судьба княжны таракановой. «Княжна Тараканова», картина К.Флавицкого: история, описание. Смерть Княжны Таракановой

История жизни
Елизавета Тараканова - история обошлась с ней сурово, не донеся до нас даже подлинного ее имени. В разное время она звалась Алиной Эмете, мадемуазель Франк, мадам Тремуйль, графиней Силинской и Пиннеберг, Елизаветой Волдомир... Мы же знаем ее как княжну Тараканову. Знаем прежде всего по одноименному роману Г. Данилевского да известной картине художника К. Флавицкого, входящей в собрание Государственной Третьяковской галереи.
…В 1761 году в Европе появилась некая княжна Владимирская. В Польше она произвела фурор своим богатством, изяществом, умом и длинной свитой блестящих поклонников. Для нее нанимались шикарные особняки с многочисленной челядью. Именитые гости не сводили глаз с обворожительной хозяйки, восторгались ее игрой на арфе, умением рисовать, наслаждались приятными с ней беседами.
Али-Эмете, как предположительно звали княжну, была дочерью персидского шаха и его грузинской наложницы. В возрасте семи лет ее отправили в Европу, надеясь впоследствии украсить чей-то гарем европейски образованной девицей. Но длинная цепь дворцовых переворотов, последовавшая вслед за этим, оборвала всякую связь между юной персиянкой и ее родиной. В том числе оборвались и денежные поступления. Али-Эмете была обречена на безвестность и нищету…
Вскоре Али-Эмете, теперь уже под именем Алины, была представлена князю Лимбургскому, а еще некоторое время спустя стала его официальной невестой. Она выудила у своего сиятельного жениха огромную сумму денег и сбежала в Италию, поскольку для заключения официального брака требовались документы о происхождении «княжны Владимирской».
Почему авантюристка отправилась в Италию через Польшу, неизвестно. Известно только, что по пути состоялась встреча, окончательно определившая трагическую судьбу самозванки: на нее обратил внимание глава польских конфедератов – Карл Радзивилл, человек очень богатый и с непомерным честолюбием.
По другим сведениям, князь Радзивилл еще в 1767 году взял на попечение дочь императрицы Елизаветы, то есть отыскал где-то девочку, способную разыграть роль самозванки. Для него «принцесса» была просто подарком судьбы. Ее внезапное появление на политической арене создавало угрозу трону Екатерины II, ненавистной полякам, грозило раздуть затихшее пламя крестьянских восстаний в России, повлиять на отношения с Турцией, якобы благоволившей к «всероссийской княжне».
«Кто бы ни была девушка, выпущенная Радзивиллом на политическую сцену, но, рассматривая все ее действия, читая переписку ее и показания, данные фельдмаршалу князю Голицыну в Петропавловской крепости, невольно приходишь к заключению, что не сама она вздумала сделаться самозванкой, но была вовлечена в обман и сама отчасти верила в загадочное свое происхождение», – считал писатель А. Мельников-Печерский.
Когда «всероссийская княжна» поняла, что Радзивилл способен только произносить красивые речи за столом, она поставила на нем крест и решила действовать самостоятельно. Для этого она надумала лично отправиться к турецкому султану. Но из-за сильного шторма корабль, на котором она плыла со свитой старых и новых поклонников, оказался в итальянском городе Рагузе.
Между тем Екатерина, только что усмирившая пугачевский бунт и напуганная появлением самозванки, начала подумывать о том, как разделаться с авантюристкой.
Княжна Владимирская как раз находилась в трудных обстоятельствах и начала испытывать настоящую нужду. И тут встречи с ней попросил русский граф Алексей Орлов.
На словах он поддерживал ее мечты, ставшие уже просто бредовыми: тут были и союз с Францией, и освобождение крепостных крестьян, и присоединение к России Персии – тоже, оказывается, принадлежавшей «всероссийской княжне» по праву наследницы шахского трона. Орлов постепенно подвел свою жертву к мысли о том, что им нужно обвенчаться прямо тут, в Италии, и тогда уж он в качестве законного супруга будет сражаться за ее интересы, «природной и истинной российской государыни», с удвоенным пылом.
Они обвенчались в Ливорно, на одном из кораблей русской эскадры. Сразу после венчания «новобрачных» арестовали прямо на корабле по приказу русской императрицы: Орлова – для вида, а «Елизавету II» – действительно. И эскадра двинулась в Санкт-Петербург, увозя с собой «всклепавшую на себя имя», полубезумную от горя и страха, с очевидными признаками чахотки беременную женщину, которая попала в ловушку только потому, что безоглядно доверилась мужчине.
Правда, касательно самого факта венчания мнения исследователей расходятся. Так, историк П. Н. Краснов придерживался той точки зрения, что вся романтическая любовная история графа Орлова и прекрасной самозванки – плод фантазии беллетристов. Прошедший огонь, воду и медные трубы Орлов видел в ней «несчастную авантюристку, жадную до денег и мишурного блеска продажную женщину». Аналогичную версию выдвигал и К. Валишевский: граф обманным путем заманил «княжну» на корабль и, быть может, провел с ней несколько жарких ночей, но никакой свадьбы не было.
В Санкт-Петербурге вместо царских почестей, о которых самозванка мечтала вместе с Орловым, ее ожидали каземат Петропавловской крепости и бесконечные допросы.
Впрочем, поначалу все выглядело не так уж и страшно. Не каземат, а скорее «гостиничный номер» из нескольких комнат, приличная еда с комендантской кухни, две служанки, личный врач. Получив приказ императрицы провести следствие по делу самозванки, фельдмаршал и санкт-петербургский генерал-губернатор князь Алексей Голицын объяснял все эти послабления тем, что узница еще ни в чем не обличена, да к тому же больна и ждет ребенка. Екатерина была не в восторге от такого проявления гуманизма, но не возражала, только настаивала на скорейшем проведении расследования.
Арестантка умоляла о личной встрече с государыней, но поскольку все письма, равно как и протоколы допросов, подписывала по-царски кратко – «Елизавета», русская императрица категорически отказалась видеть «наглую лгунью» и приказала применить допрос с пристрастием. Но князь Голицын все еще не мог решиться применить пытки к женщине. Вместо этого узницу перевели в подземный каземат на хлеб и воду, и караул находился вместе с ней в одном помещении.
Все эти меры привели лишь к тому, что рассудок несчастной помутился. Солдат из камеры убрали лишь накануне знаменитого петербургского наводнения. От смерти в воде узницу спасли чудом – в последнюю минуту выбили дверь камеры. Но то, что дни женщины сочтены, было ясно всем. Тогда Екатерина приказала устроить пленнице встречу с Алексеем Орловым.
Встреча происходила с глазу на глаз, свидетелей не было. Известно только, что продолжалось свидание недолго, Орлов выскочил из каземата бледный и с перекошенным лицом, а его жертва окончательно потеряла рассудок и уже никого не узнавала до своего смертного часа.
Родив сына – Александра Алексеевича Чесменского, «дворянина неизвестного происхождения», «княжна Владимирская» скончалась от кровотечения. Ее похоронили в крепости близ Алексеевского равелина, и посаженные кем-то над могилой кусты боярышника разрослись затем в небольшой садик.
Но когда несколько дней спустя Екатерина, перечитывая допросные листы, пыталась разгадать загадку самозванки, ей доложили, что во дворец прибыла и почтительно просит об аудиенции... княжна Владимирская.
То оказалась подлинная княжна Владимирская, Анастасия Андреевна, в замужестве – миссис Ли. Потеряв мужа и двух сыновей во время войны Америки с Англией за свою независимость, она решила вернуться на родину и вступить в права наследства. И с изумлением узнала, что она якобы «всклепала на себя» имя дочери императрицы Елизаветы и предъявляла свои права на российский престол.
Анастасия Андреевна поспешила к Екатерине, чтобы убедить ее: никакой иной княжны Владимирской, кроме нее, нет и быть не может, а сама она ни на что не претендует.
Екатерина предложила Анастасии пожить в монастыре на правах гостьи. Избран был Ивановский женский монастырь в самом центре Москвы. Там княжне Владимирской предоставили прекрасные покои с садом перед окнами, все ее приказания выполнялись мгновенно. Она ни в чем не испытывала нужды.
Создать такие условия для наследницы одного из самых значительных в России состояний было совсем нетрудно, тем более что после нее наследником всего становилась казна. Императрица сначала запретила Анастасии Андреевне покидать стены монастыря, а потом намекнула в личном письме, что Россия в тяжком положении, нужны деньги, и неужели же княжна Владимирская, обладая многомиллионным состоянием...
Княжна Владимирская подписала бумаги о передаче всех своих капиталов, земель и доходов с них государству, а сама постриглась в монахини под именем Досифеи. На этом великосветском пострижении была, пожалуй, вся Москва. Не было только Алексея Орлова-Чесменского, который вообще объезжал Ивановский монастырь за версту с тех пор, как там поселилась княжна Владимирская. Орлов считал, что это – обманутая им женщина, что слухи о ее смерти – ложь, специально пущенная Екатериной, и панически боялся встречи со своей итальянской любовью.

Впрочем, более распространенная версия о том, что под монашеским одеянием Досифеи скрывалась подлинная княжна Тараканова – родная дочь Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. Скромная и красивая, настоящая наследница русского престола, она не помышляла о царствовании и, подобно лже-Елизавете, была обманом приглашена на корабль и увезена в Россию, где ее заточили в монастыре. Произошло это только в 1785 году, когда Августе Таракановой было уже сорок лет. На ее содержание отпускалась из казначейства изрядная сумма. После смерти Екатерины II Досифею стали посещать известные лица; митрополит Платон приезжал поздравлять ее по большим праздникам, и даже одно лицо из императорской фамилии посетило ее келью и долго беседовало с затворницей. Досифея до самой своей смерти при каждом стуке в дверь сильно бледнела. У нее имелись портрет императрицы Елизаветы Петровны и какие-то бумаги, которые она, после долгого колебания, сожгла. Судя по портрету, она была очень похожа на Елизавету Петровну.
Остается добавить, что митрополит Платон и лица императорской фамилии не стали бы, наверное, посещать Досифею, если бы под ее именем скрывалась какая-то Анастасия Владимирская. И зачем ей, выросшей и прожившей полжизни за границей, чужому для Елизаветы Петровны человеку, годами бережно хранить портрет покойной императрицы?
Ряд историков, в том числе и К. Валишевский, однозначно считают, что императрица Елизавета Петровна была бездетной. Опираясь на медицинские свидетельства тех давних времен, польский исследователь сообщает: еще смолоду цесаревна страдала «немочью» по женской части, что делало ее неспособной зачать и родить ребенка.
О Досифее говорили, что она может предсказать будущее, отвести беду, вылечить неизлечимую болезнь. Правда это или вымысел – трудно сказать. Похоронили ее в Новоспасском монастыре, в усыпальнице бояр Романовых как последнюю представительницу этого рода – боярского, не царского. На серой плите значились лишь монашеское имя и день кончины – 4 февраля 1810 года.
Дотошные историки утверждают, что княжна Владимирская – это изощренная выдумка самой Екатерины, спрятавшей под этим «псевдонимом» подлинную дочь императрицы Елизаветы и ее морганатического мужа, графа Разумовского. Потому и допрашивала она несчастную с таким пристрастием, что знала о существовании вполне законной наследницы Елизаветы. И успокоилась только тогда, когда возможная соперница сама явилась к ней, а затем позволила постричь себя в монахини и удалилась от мира.

Константина Дмитриевича Флавицкого (1830-1866) многие искусствоведы называют художником одной картины. Умер он рано, в тридцать шесть лет, от туберкулеза. «Княжна Тараканова» - картина, которая обессмертила художника. Но человеку неискушенному остается непонятен ее смысл. Если на полотне изображена княжна, то почему она находится в тюремной камере? И почему застенки заливает вода? Зритель понимает только, что молодая красивая девушка в ужасе ждет своего смертного часа. Трагизм ситуации сквозит в каждой детали картины. Какую же тайну скрывает полотно, находящееся в Третьяковской галерее? Читайте об этом в данной статье.

Небольшой экскурс в историю

Кто же такая княжна Тараканова, и реальный ли это персонаж? Происхождение этой личности до сих пор туманно. Одни исследователи считают, что она была дочерью булочника из Нюрнберга, другие - трактирщика из Праги. Бытует даже мнение, что она могла являться отпрыском «Таракановыми» называли в России незаконнорожденных детей императрицы Впервые молодая авантюристка появляется под именем мадмуазель Франк, потом - мадам Тремуйль, персиянки Али-Эмете, пока, наконец, не называет себя Елизаветой Владимирской, дочерью императрицы, рожденной от тайного брака последней с фаворитом Разумовским. Так сложилось, что в России только недавно был подавлен бунт Емельяна Пугачева - еще одного «Тараканова». Екатерина Вторая не могла остаться безучастной к еще одной претендентке на престол. Она поручает графу Орлову похитить самозванку. Тот хладнокровно притворяется поклонником княжны Таракановой, добивается ее взаимности и даже предлагает ей руку и сердце. Венчание должно было произойти на борту русского судна, стоящего на рейде в Ливорно. Там княжну и арестовали. Умерла прекрасная самозванка в Петропавловской крепости. Под впечатлением этих событий и родилась картина «Княжна Тараканова». История бедняжки, закончившей жизнь во цвете лет в мрачных застенках, позже обросла легендами.

Правда и домысел

Официальные источники утверждают, что узница Петропавловской крепости умерла от туберкулеза в декабре 1775 года. На последней исповеди она не раскрыла священнику тайну своего происхождения. Но есть и другие записи. Так, известно, что в 1785 году приняла постриг некая княжна Тараканова и под именем инокини Досифеи провела в стенах московского Ивановского монастыря остаток жизни. Она находилась под охраной, а навещали ее митрополит Платон и прочие знатные лица. Умерла Досифея в феврале 1810 года. Она похоронена в усыпальнице Романовых в Новоспасском монастыре. Однако в памяти народа смерть принцессы окружена легендами. По одной из них, княжна Тараканова (картина инспирирована именно этим мифом) утонула во время сильного наводнения, случившегося в сентябре 1777 года. За всю историю Петербурга это был третий по силе разлив Невы. Вода поднялась на три с лишним метра выше своего обычного уровня.

К. Флавицкий и его история

Художник родился в семье мелкого чиновника в 1830 году. Он рано осиротел и провел детство в воспитательном доме. Однако талант к рисованию помог ему выбиться в люди. Его отдали в художественную школу за средства Общества поощрения художников. Позже он поступил студентом к профессору Ф. А. Бруни. Флавицкий окончил с золотой медалью в 1855 году. Награду ему принесла студенческая работа «Братья продают Иосифа в рабство». дала Флавицкому возможность за государственный счет провести несколько лет в Италии, чтобы усовершенствовать свое мастерство. Именно там и зародился замысел написать полотно о великой и таинственной авантюристке. Эскиз, по которому двумя годами позже была написана картина «Княжна Тараканова», автор сделал в Италии. Вернувшись в Россию, Флавицкий представил на суд публики полотно «Христианские мученики в Колизее» (1862), не вызвавшее особого восторга.

Картина «Княжна Тараканова»: описание

На полотне мы видим прекрасную девушку, спасающуюся от неминуемой смерти на своей кровати. Холодные волны Невы все прибывают в камеру. Тюремная койка уже наполовину исчезла под водой. Драматизма прибавляют две мокрые крысы, взбирающиеся на кровать и жмущиеся к ногам узницы. «Княжна Тараканова» - картина, построенная на контрастах. Некогда роскошное платье выглядит ярким пятном в убогой серой обстановке каземата. Да и сама девушка с разметавшимися волосами, бледная, испуганная, кажется прекрасной экзотической птицей, попавшей в силки российской тюремной системы.

«Княжна Тараканова»: картина-фрондера?

Следует учесть период, в который создавалось полотно. В 1861-1862 годах многие молодые люди, протестующие против репрессивного строя, были арестованы. Некоторые из них были заточены в Петропавловскую крепость и погибли там. Возможно, в картине заключена некая фронда, скрытый бунт? Не зря ведь полотно Флавицкого восторженно приветствовал демократический стан России, и очень прохладно его восприняли официальные круги. Александр II, побывав на выставке, распорядился внести запись в каталог, что "сюжет сей картины заимствован из романа, не имеющего ничего общего с исторической истиной". После этого большинство галерей остереглось приобретать полотно. И только частный негоциант Третьяков купил его для своей коллекции.

Непокорная княжна Тараканова?

Картина Флавицкого, если рассмотреть ее поближе, раскрывает одну немаловажную деталь. У княжны Таракановой четыре руки. Две, явственно видимые, безвольно опущены вдоль тела. Но если присмотреться, можно увидеть две руки, которые скрестила на груди. Это было первым замыслом автора. Позже он изменил его, решив показать всю чудовищную власть российской властной системы ломать души людей. Он закрасил скрещенные руки. Но они почему-то проступили вновь.

Зигзаги российской истории и дух авантюризма галантного века создали настоящую легенду о княжне Таракановой. Но подлинное происхождение барышни так и осталось под завесой тайны. Это и неудивительно, ведь, по сути, красавица ничего не совершила. Вопреки популярной картине, девушка не погибла во время наводнения, у неё не было свадьбы с Орловым, и имя «княжна Тараканова» девушка никогда сама не использовала.

Детство и юность

Биография такого персонажа, как княжна Тараканова, до настоящего момента доподлинно неизвестна. Некоторые говорят, что она и сама не была осведомлена о собственном происхождении, зная только, что родилась между 1745 и 1753 годами. Сведения о точной дате рождения и родителях отсутствуют.

Важно, что прозвищем княжны Таракановой барышня сама никогда не пользовалась, так её охарактеризовал французский дипломат Жан Анри Кастера, а вслед за ним Гельбиг и другие писатели. Под этим ярким псевдонимом она фигурирует в художественной литературе.

Исходя из архивных записей, по внешнему облику княжна была худощавого телосложения, имела темные волосы и напоминала итальянку. Обладая необыкновенной красотой, которую не портило даже косоглазие, и острым умом, она всегда пользовалась популярностью у мужчин. Но авантюристка, обладая неуёмной тягой к роскоши, просто доводила поклонников до разорения, пользуясь их средствами.

По словам , Тараканова была небольшого роста, с карими глазами и веснушками на лице. Хорошо говорила на французском, немецком и английском языках. Уверяла, что хорошо знает арабский и персидский.

По мнению маркиза Томмазо д’Античи, который встречался с девушкой в Риме, по национальности Тараканова – немка. А английский посланник объявил, будто княжна - дочь нюрнбергского булочника. Историк Дьяков, исходя из переписки Таракановой и немецкого графа Лимбурга, которая велась на французском языке, считает девушку француженкой.

Сама авантюристка рассказы о собственном происхождении постоянно меняла. Очевидно, эту информацию она каждый раз подстраивала в соответствии с очередным «образом». Предположение о том, что княжна произошла из низов, противоречит незаурядному образованию, а также манерам, такту и знанию языков. Девушка рьяно интересовалась искусством, отлично разбиралась в архитектуре, рисовала и играла на арфе.

Легенда

В первый раз будущая самозванка появилась в Киле примерно в 1770 году, откуда перебралась в Берлин. Там она жила непродолжительное время под именем фройляйн Франк. Девушка вынуждено уехала в Гент после неприятной истории, подробности которой неизвестны. Здесь княжна познакомилась сыном купца по фамилии ван Турс, доведя молодого человека почти до разорения.

Из-за преследований кредиторами плутовка перебралась в Лондон с возлюбленным, который бросил ради неё законную жену. Девушка называлась госпожой де Тремуйль, а ван Турс помог ей получить заём у купцов. Когда начались проблемы с новыми и старыми кредиторами, мужчина сменил имя и бежал в Париж.

Спустя пару месяцев туда же отправилась княжна, назвавшись принцессой де Волдомир (в литературе это имя часто заменяют на принцессу Владимирскую или Елизавету Владимирскую), но уже в сопровождении нового поклонника – барона Шенка. Девушка утверждала, что родом из Персии, где её воспитывал дядя, а приехала она искать российское наследство.

Было видно, что дама обладает знатным происхождением: в подтверждение этому говорило прекрасное воспитание, разносторонняя развитость и владение языками.

В Париже девушка обрела новых воздыхателей, а Рошфор де Валькур оказался особенно настойчивым и сделал красавице предложение. Но скоро княжну настигли неприятности с кредиторами, её бывшие любовники отправились в долговую тюрьму.

Она бежала во Франкфурт, но скрыться от правосудия так не удалось: Тараканову выдворили из гостиницы, ей грозило заключение. Но в этот раз на помощь пришел Филипп Фердинанд де Лимбург, который с первого взгляда влюбился в княжну: он уладил все дела с кредиторами и пригласил переехать к нему в замок.

Княжна согласилась, в очередной раз сменив имя и назвавшись султаншей Али-Эмете, или Алиной (Элеонорой), принцессой Азовской. Девушка свободно распоряжалась доходами с владений графа и заводила всё новые знакомства с важными людьми. Княжна отдалилась от прежних поклонников, всерьёз решив стать женой графа Лимбурга, который выкупил графство Оберштейн, где девушка стала неофициальной хозяйкой.

Чтобы окончательно привязать к себе мужчину, Тараканова объявила о беременности, поэтому граф вскоре сделал девушке официальное предложение. Но тут понадобились документы, которые подтвердили бы происхождение невесты, а также княжне предстояло перейти в католическую веру. Авантюристка и тут вывернулась, придумав легенду о своей жизни.

Примерно в это время граф Лимбург оказался в затруднительной финансовой ситуации из-за трат возлюбленной, а также к нему стала поступать информация о ранних похождениях княжны. Наведя справки, выяснилось, что Алина врала, называя Александра Голицына опекуном, поэтому Лимбург потерял терпение и решил порвать с невестой. В ответ на этот поступок жениха княжна объявила о поездке в Петербург, дабы официально удостоверить происхождение.

Однако Тараканова перебралась в Оберштейн, поменяла прислугу и затеяла выгодное дело, окончательно охладев к графу. Как выяснилось в будущем, княжна направила силы на притязания на российский престол. В декабре 1773 года распространился слух, будто под именем принцессы Волдомир скрывается дочка и Алексея Разумовского – великая княжна Елизавета.

В мае следующего года девушка покинула Оберштейн, чтобы добраться до Стамбула, но остановилась в Рагузе. Тараканова планировала опубликовать поддельное завещание , в котором княжна выступала наследницей империи, но её идея провалилась. Оставшись в долгах и без поддержки, княжна вовлекла в свою игру Алексея Орлова. Она написала мужчине письмо, всё с той же «басней», а он передал информацию . Было принято решение заманить самозваную принцессу на корабль и отправить её в Россию.

Однако к тому времени Тараканова уже поселилась на Марсовом поле и вела замкнутый образ жизни. Здоровье княжны было подорвано, но она продолжала тайно вербовать приверженцев и рассылать письма. Лишившись средств и оказавшись в отчаянии, Тараканова просила займа у Гамильтона, открывшись ему. Но по цепочке эта бумага пришла к Алексею Орлову, безрезультатно ищущему принцессу-самозванку.

Чтобы не спугнуть княжну, ей обещали погасить долги и зазывали в Пизу на переговоры. Сначала Тараканова отказала, но из-за долгов ей грозила тюрьма, поэтому она вынуждено согласилась. Женщина говорила о намерениях постричься в монахини и отойти от политических дел.

Княжна Тараканова в Петропавловской крепости

Находясь в кратковременной поездке на корабле по направлению в Ливорно, княжну Тараканову арестовали. Уже под стражей женщина написала письмо Орлову, поскольку ей сказали, что он также задержан, где просила его помочь выйти на свободу.

Арест персоны вызвал возмущение в мире, тем не менее русский корабль с арестованной снялся с якоря. До прибытия в английский порт женщина вела себя спокойно, но во время стоянки с ней произошел нервный срыв и обморок. Когда пленницу вынесли на палубу, она вскочила и попыталась выпрыгнуть в проплывавшую рядом лодку, но ее удалось задержать.

Альтернативная версия

Имеется и другая версия развития событий: якобы пленница Петропавловской крепости затмила собой ту, в отношении которой были более существенные основания для тревог. Ею была таинственна монахиня Досифея, предполагаемая дочь Елизаветы и Разумовского, появившаяся на свет около 1746 года.

Она жила в изоляции при монастыре и была похоронена в родовой усыпальнице бояр Романовых в Новоспасском монастыре. Однако жизнь затворницы не так увлекательна и авантюрна, в ней отсутствуют бурные страсти и приключения, поэтому она не столь захватывающая.

Смерть

По правосудию княжне Таракановой положено было пожизненное заключение. Но в обмен на признание виновности и правду о происхождении ей обещали свободу. Отказавшись от предложения, она уже не претендовала на родство с царской семьёй. Тем не менее, отойти от истории благородного рода женщина не могла, ведь будоражащий ореол тайны – это единственное, что возбуждало к ней интерес.

Княжна унесла эту загадку в могилу: заключенная скончалась естественной смертью от туберкулёза 4 декабря 1775 года, так и не открыв завесу тайны происхождения и не признав преступлений даже на исповеди. Княжну Тараканову похоронили во дворе Петропавловской крепости, обряды не проводили.

Спутников женщины освободили в январе следующего года, слугам и горничным выдали жалование. Подчиненных тайно вывезли за границу в составе нескольких групп.

Память

• 1864 – картина художника Константина Флавицкого «Княжна Тараканова»
• 1868 – книга П. И. Мельникова «Княжна Тараканова и Принцесса Владимирская»
• 1883 – книга Г. П. Данилевского «Княжна Тараканова»
• 1910 – фильм «Княжна Тараканова»
• романы «Княжна Тараканова», «Последняя из дома Романовых»
• пьеса Леонида Зорина «Царская охота»
• В финале мюзикла «Голубая камея» княжна Тараканова получает свободу и выходит замуж за Орлова.
• В 2012 году на сцене Московского театра оперетты поставлен мюзикл «Граф Орлов», основанный на мифе о любви Алексея Орлова и Елизаветы Таракановой.

Княжна Тараканова

Когда в залитых светом залах Коломенского дворца шумело, гремело пиршество, устроенное Петром I в честь рождения дочери Елизаветы, за сотни верст от Москвы, в одной из хат захудалого хутора Лемеши, расположенного на тракте между Киевом и Черниговом, покачивалась под низким потолком люлька с младенцем, сыном казака Григория Розума. Нарекли его при крещении Алексеем, по-украински Олексой.

черниговский казак

Олекса рос смышленым, любознательным хлопцем. Отца его, закоренелого гуляку и завсегдатая местных шинков, приводила в ярость любовь к книге, которую он заметил v сына. Однажды, войдя в хату и увидев Олексу с книгой в руках, он бросился на него с топором. Олекса, спасаясь от лютого отцовского гнева, убежал в соседнее село Чемер, к дьячку приходского храма, и взмолился о защите и приюте. Чемерский дьячок устроил его при храме, благо голос у него был, как говорили в старину, ангельский.

Там, в Чемерах, и приметил Олексу Розума полковник Федор Вишневский, возвращавшийся из Венгрии с винами для императорских погребов. Помимо этого, главного поручения, он имел еще одно, так сказать, попутное — искать голосистых парней для придворной капеллы.

Граф Алексей Григорьевич Разумовский

Певчего с Черниговщины цесаревна Елизавета впервые увидела и услышала в дворцовой церкви. Да и как было не заприметить его, как не восхититься его пением!.. Рассказывают, что Олекса Розум был на редкость хорош собой. Высокий, стройный, смуглый, с правильными чертами лица, с темными глазами под изящно изогнутыми бровями. Одним словом, писаный красавец. И к тому же голос чистый, звонкий тенор.
Олекса Розум переселился к цесаревне и был зачислен в ее скромный двор в должности бандуриста. После дворцового переворота в ноябре 1741 года, когда тридцатидвухлетняя Елизавета взошла, наконец, на престол, бандурист с хутора Лемеши круто взмыл ввысь: графское достоинство под новой фамилией - Разумовский, камергер, обер-егермейстер, лейб-компании капитан-поручик и, наконец, генерал-фельдмаршал.

Дворцовый переворот Елизаветы Петровны

Орден святой Анны и орден святого Андрея Первозванного. Тысячи крепостных. При коронации он нес её шлейф.

Увлечение российской императрицы бывшим певчим и бандуристом было, видимо, настолько сильным и глубоким, что она пошла с ним под венец. Обвенчались Елизавета и Разумовский тайно в подмосковной церкви поздним вечером, 24 ноября 1742 года, в первую годовщину дворцового переворота...

Императрица Елизавета Петровна

Чем был вызван такой шаг? Скорее всего, тайное венчание было обусловлено политическими соображениями. Сановники опасались, что руки красивой царицы будут домогаться многие европейские принцы. А иностранного засилия и так с лихвой натерпелись в царствование Анны Иоанновны. Бироновщина всем была памятна...

Согласно легенде, года два-три спустя после венчания в подмосковной церкви в Перово императрица Елизавета Петровна скрытно родила дочь, которую и прозвали позже «княжной Таракановой». Странное имя, не правда ли?

церковь “ Иконы Божьей матери Знамение “ в Перово

Князей Таракановых история не знает. Да и причем тут Таракановы, когда с одной стороны - Романова, а с другой - Разумовский? На этот счет строили различные предположения, но убедительнее других представляется одно, связывающее фамилию загадочной княжны с фамилией родственников Алексея Разумовского - Дараганов.

За казака Дарагана была выдана одна из его сестер - Вера. В придворных кругах Дараганов переделали в Дарагановых, а от Дарагановых - один шаг до Таракановых, фамилии куда более понятной для русских. Таракановыми стали называть не только племянников Алексея Разумовского, но и родную дочь его, которая провела раннее детство в доме Дараганов. Больше о ней, в те годы, ничего не было известно.

Император Петр III Федорович

После смерти императрицы Елизаветы на престол вступил Пётр III. Отношения у них c женой Екатериной были плохие, император явно шел к разрыву: Екатерину ждал развод, монастырь, может быть смерть.
Различные кружки лелеяли мысль о низложении Петра III. Екатерина, пользовавшаяся популярностью в народе, имела свои планы.

Пётр III и Екатерина II

Гвардейцы мечтали видеть ее на престоле; сановники помышляли о замене Петра его сыном под регентством Екатерины. Случай вызвал преждевременный взрыв. В центре движения стояли гвардейцы: сановникам пришлось признать свершившийся факт воцарения Екатерины.
Петр III был низложен 28 июня 1762 г. военным мятежом, без выстрела, без пролития капли крови.

провозглашение Екатерины II императрицей

В последовавшей затем смерти Петра III (6 июля 1762 г.) Екатерина скорее всего неповинна. Однако воцарение Екатерины безусловно было узурпацией - нельзя было подыскать никаких легальных для него оснований.

Императрица Екатерина II Алексеевна Великая

Императрица Екатерина II, не имела абсолютно никакой кровной связи с «царствующим домом», и все годы своего долгого царствования она постоянно и пристально озиралась в страхе перед появлением какого-нибудь «законного» претендента или какой-нибудь «законной» претендентки.
А по свету пошла гулять легенда о том, что где-то находится законная наследница (наследник?) престола...

B октябре 1772 года в Париже объявилась молодая очаровательная женщина - та самая, которая позже стала называть себя Таракановой. У нее было и другое имя - Али Эмети, княжна Владомирская. Она остановилась в роскошной гостинице на острове Сен-Луи и жила на широкую ногу, о чем вскоре узнал весь Париж. Ее окружали толпы прислуги. Рядом всегда находились барон Эмбс, которого она выдавала за своего родственника, и барон де Шенк, комендант и управляющий.

Приезд таинственной иностранки привнес в жизнь парижан необычайное оживление. Принцесса Владомирская открыла салон, рассылала приглашения, и на них охотно откликались.

Сказать по правде, публика у нее собиралась самая разношерстная: так, среди представителей знати можно было встретить торговца из квартала Сен-Дени, которого звали попросту Понсе, и банкира по имени Маккэй. И тот, и другой почитали за великую честь оказаться в столь изысканном обществе. Торговец с банкиром уверяли, что всегда рады оказать помощь высокородной черкесской княжне (ибо, по ее словам, родилась она в далекой Черкесии), которая вот-вот должна была унаследовать огромное состояние от дяди, ныне проживающего в Персии.

Как же выглядела таинственная княжна? Вот как ее описывает граф Валишевский:
«Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее пепельные волосы, как у Елизаветы, цвет глаз постоянно меняется - они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез. У нее благородные манеры - похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку, точнее, так называют ее многие - племянницу знатного, богатого перса...»

Мы располагаем и другим, довольно любопытным описанием нашей героини — оно принадлежит перу князя Голицына: «Насколько можно судить, она - натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит без всякого акцента. По ее словам, эту удивительную способность к языкам она открыла в себе, когда странствовала по разным государствам. За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский, а будучи в Персии, она научилась говорить по персидски и по арабски».

Среди гостей, особенно часто наведывавшихся к княжне, был польский дворянин граф Огинский. Он прибыл в Париж, чтобы просить французского короля помочь его многострадальной Польше.

Михаил Казимир Огинский

Был у княжны и другой верный поклонник - граф де Рошфор-Валькур, которого её красота буквально пленила. Граф признался княжне в любви, и та, похоже, не осталась равнодушной к его чувству.

Но вот неожиданность! Королевские жандармы заключили под стражу, так называемого, барона Эмбса! Оказалось, что он вовсе не барон и не родственник княжны, а обыкновенный фламандский простолюдин и ее любовник. Арестовали же его за то, что он отказался платить в срок по векселям. Правда, вскоре его выпустили - под залог. И дружная компания (княжна, Эмбс и Шенк) спешно отбыла в Германию..

Граф де Рошфор, сгоравший от любви, последовал за своей возлюбленной во Франкфурт. Больше того: он представил княжну князю Лимбург-Штирумскому, владетелю, как и большинство немецких мелкопоместных дворян, крохотного участка земли и предводителю войска из дюжины солдат. Князь Лимбургский тут же влюбился в прекрасную черкешенку и та решила поиграть на его страсти - разумеется, с выгодой для себя. Ей это удалось, причем настолько, что, в конце концов, князь попросил её руки!

0 существовании настоящей княжны Таракановой ей могло быть известно понаслышке - стало быть, она вполне могла присвоить себе ее имя и дурачить людей направо и налево. Так, например, доподлинно известно, что, наезжая в разные европейские города, она представлялась под различными именами, называясь, в частности, то мадемуазель Франк, то мадемуазель Шоль, и повсюду заводила любовные связи и выманивала у простодушных поклонников деньги.

А между тем князь Лимбургский постепенно становился рабом своей страсти. Ослепленный любовью, он не заметил, как в окружении княжны Таракановой, теперь все ее называли именно так, появился поляк по фамилии Доманский. Он был молод, хорош собой, обладал живым умом и отличался завидной храбростью, причем не только на словах, как многие, а и на деле. Таким образом, в нашей истории возник еще один поляк - быть может, не случайно.

Станислав-Август Понятовский, король Польши

В 1772 и 1773 годах Польша переживала кризис, который, впрочем, ей так и не будет суждено преодолеть. Екатерина II навязала полякам в короли своего фаворита Станислава Понятовского. У власти он держался исключительно благодаря покровительству русских, прибравших к рукам буквально все: и польскую армию, и дипломатию, и местное управление. Большая часть польских дворян, грезивших об аристократической республике, взяла в руки оружие, чтобы защищать независимость своей родины. Но полки Станислава и Екатерины разбили повстанцев в пух и прах. А тем из них, кто выжил, пришлось покинуть Польшу.

Граф Огинский обосновался в Париже, а князь Карл Радзивилл, вильненский воевода и главный предводитель конфедератов (так называли польских дворян, восставших против Понятовского) предпочел поселиться в Мангейме. За ним последовала большая часть его сторонников. Они не скрывали своего стремления - при первой же возможности вновь выступить с оружием в руках против Станислава. Доманскому больше, чем кому бы то ни было, не терпелось сразиться за независимость Польши.
При нем состояли некий Иозеф Рихтер, некогда служивший графу Огинскому в Париже. Огинский «уступил» его княжне Владомирской. Так Рихтер в свите княжны попал в Германию. Рихтер рассказал Доманскому, своему новому хозяину, о княжне, о ее «причудах, красоте и обаянии». И Доманский, питавший слабость к красивым женщинам, влюбился в нее без памяти. Наша княжна определенно напоминала сирену. Но после того, как в жизни княжны Таракановой появился Доманский, ее поведение резко изменилось. До сих пор Тараканова вела себя как отъявленная авантюристка. Теперь же она и вправду возомнила себя претенденткой на престол.

Шалемель-Лакур, наиболее подробно изучивший эту запутанную историю, считал, что такая перемена произошла с ней не случайно. Польские эмигранты хорошо понимали, что Екатерина была намерена стереть их родину с лица земли, и единственное, что могло спасти Польшу - это отстранение Екатерины от власти.

Может, ее следовало убить? Трудное дело, даже невозможное. А что, если выставить против Екатерины достойную соперницу, представив ее русскому народу как единственную законную наследницу российского престола? Неплохая идея! Россия испокон веку считалась страной дворцовых заговоров и переворотов, где народ, готовый к любым неожиданностям, всегда жил в ожидании какого-то чуда.

Емельян Иванович Пугачёв

В то время, когда Доманский повстречал Тараканову, в Европе только и говорили что о пугачевском бунте. Разве Пугачев не выдавал себя за царя Петра III? Того самого Петра III, мужа Екатерины II, которого убили сторонники Екатерины по ее же - как поговаривали - приказу. Пугачев, возникший невесть откуда, взял и объявил:
«Я — Петр III, чудом спасшийся от смерти. Ступай же за мной, народ русский, и отомсти нечестивой жене, взалкавшей моей смерти!»

Однако же не успели казнить Пугачева, как объявился еще один «царь» - греческий врач по фамилии Стефано. Он странствовал по Черногории и во всеуслышание заявлял: «Я — царь Петр III!»
Таким образом, в сложившихся исторических условиях у женщины, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы, шансов было ничуть не меньше, нежели у каких-то там Пугачева или Стефано.

Как раз в это время Тараканова участвовала во всех сборищах польских эмигрантов. Тогда-то князь Радзивилл, которому Доманский поведал о «явлении» княжны, написал: «Сударыня, я рассматриваю предприятие, задуманное вашим высочеством, как некое чудо, дарованное самим Провидением, которое, желая уберечь нашу многострадальную отчизну от гибели, посылает ей столь великую гeроиню».

Карл Станислав Радзивилл

Единственным человеком, взирающим на всю эту мышиную возню с полным равнодушием, был князь Лимбургский. Он даже не заметил, что его возлюбленная изменяет ему с Доманским. Каково же было его изумление, когда Тараканова сообщила ему, что намерена покинуть Германию, потому как ее ожидают в Венеции. Она была с ним нежна, но во всем, что касалось её амбиций, держалась твердо и решительно.

Как-то она показала ему письмо, полученное якобы от сподвижницы Радзивилла, где было написано, что Людовик XV одобряет ее намерение отправиться в Константинополь и заявить о своих правах на российский престол. К тому же в Венеции ее уже ждал Радзивилл.
Перед лицом столь убедительных политических доводов несчастному князю Лимбургскому ничего не оставалось, как смириться. Он поклялся, что будет любить Тараканову до конца своих дней, и, снарядив для нее величественный кортеж (на что ушли немалые деньги) проводил ее до Де-Пона. Больше того: он даже признал за нею право, в случае своей безвременной кончины, взять титул княжны Лимбург-Штирумской и закрепил это на бумаге. Так что Тараканова, прибыв 13 мая 1774 года в Венецию, уже представлялась как графиня Пинебергская - так называлось одно из поместий князя Лимбургского.
Тараканова в гондоле поднялась вверх по Большому каналу.

Ее встpeтил сам Радзивилл — он нижайше поклонился новоявленной русской императрице. Гондола доставила Тараканову в ее резиденцию. Но не на какой-нибудь постоялый двор, в гостиницу или частный дом, а прямиком в особняк французского посольства. Прямо как в сказке. Тем не менее документы бесспорно свидетельствуют о том, что Версаль почти признал Тараканову. Еще бы: ведь Огинский был там своим человеком. Став при Людовике "persona grata", он сумел пробудить во французском монархе сочувствие к cудьбе Польши. Кроме того, королевские дипломаты ошибочно полагали, будто власть Екатерины II была непрочной.

Но действительно ли министры Людовика верили в права Таракановой? Или же тут действовал политический расчет? К сожалению, ответить на этот вопрос однозначно нелегко.

Между тем Тараканова, надежно обосновавшись во французском посольстве, начала устраивать приемы. А лицезреть ее спешили многие и главным образом - обитатели французской колонии. Посетителей она принимала со всеми церемониями придворного этикета, как и подобает настоящей императрице. Радзивилл с Доманским у нее буквально дневали и ночевали. К ней наведывались английские купцы и аристократы. Итальянцы, однако, тоже не оставались в стороне.

Поляки из ее окружения были бедны, как церковные мыши, а содержать за свой счет целый «двор», пусть и небольшой, оказалось весьма и весьма накладно. Спустя какое-то время Тараканову начали одолевать кредиторы. И вот в один прекрасный день наша княжна без малейших колебаний велела собрать весь свой скарб и подалась в Рагузу. Перед отъездом она созвала польских дворян, и обнадежила присутствующих, заявив, что сделает все возможное, чтобы наказать виновных и отомстить за все злодеяния, совершенные против Польши.

А Франция по-прежнему оказывала ей покровительство. Французский консул в Рагузе предоставил в ее распоряжение загородную резиденцию, прекраснейшую виллу в окрестностях города.

Рагуза

И снова в ее салоне стали собираться аристократы со всей Европы. Никто из них ни на миг не сомневался в справедливости ее притязаний - они искренне верили, что недалек тот день, когда Тараканова, несчастная жертва политических интриг, заменит нечестивую Екатерину на российском престоле.

Судя по всему, она довольно хороша знала жизнь русского народа и неплохо разбиралась «во всем, что имело касательство к Востоку». Но неужели этого было достаточно, чтобы претендовать на российский престол? Иные в этом все же сомневались. И тогда, Тараканова призвала к себе Радзивилла и показала ему бумаги, среди которых была духовная Петра Великого и еще одна, написанная рукой Елизаветы и закрепляющая за Таракановой право на титулы и корону Российской империи. Таким образом, в своем завещании Елизавета признавала Тараканову родной дочерью и выражала волю, чтобы та сменила ее на престоле и правила под опекой князя Петра Гольштейна.

Как отмечает Шалемель-Лакур, Радзивилл нисколько не усомнился в подлинности ее бумаг. Поляк не удивился и тогда, когда Тараканова призналась ему, что Пугачев (как раз в это время он, подобно урагану, опустошал российские губернии) никакой не Петр III. В таком случае, кто? А просто, как и она, сын Елизаветы и Разумовского.

Тут уж она явно хватила через край. И Радзивилл, прежде всегда такой услужливый, стал посещать ее все реже и реже. К тому же тогда был подписан русско-турецкий мирный договор. И поляки, ненавидевшие Екатерину и Россию, теперь возлагали большие надежды на помощь Турции. Их надежды не оправдались, но в сложившейся политической ситуации авторитет Таракановой стал заметно падать.

Поползли слухи, будто Тараканова — самая настоящая а в а н т ю р и с т к а. Радзивилл и его ближайшие сподвижники демонстративно вернулись в Венецию. И Таракановой пришлось жить только на собственные средства и те, что перепали ей от Доманского. Однако столь неожиданный поворот в судьбе не смутил ее, и она вовсе не собиралась отступать.

Вскоре ей стало известно, что в Средиземном море находится русская эскадра и что командует ею Алексей Орлов, брат Григория, фаворита Екатерины. Ходила молва, будто он впал в немилость императрицы всея Руси.

Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский

Тараканова написала Орлову, признавшись, что она - истинная российская государыня, что Пугачев - ее брат, а турецкий султан считает законными все ее притязания. Она также обещала сделать Орлова первым человеком на Руси - ежели, конечно, тот встанет на ее сторону и поможет ей взойти на престол. Но ответа она так и не получила.

А тем временем за нею по пятам, как когда-то в Париже и Венеции, толпой следовали кредиторы. И, как в Париже и Венеции, наша княжна взяла и втихомолку скрылась! Чуть позже она объявилась в Неаполе, в английском посольстве. Английский посол сэр Уильям Гамильтон и его супруга, леди Гамильтон, встречали Тараканову с распростертыми объятиями и обхаживали, как настоящую царицу.

сэр Уильям Гамильтон с супругой

В Риме, куда она вслед за тем подалась, ее взял под покровительство какой-то кардинал. Тараканову вот-вот должен был признать и папа...
Между тем в Санкт-Петербурге Екатерина II, до сих пор лишь презиравшая авантюристку, теперь уже буквально рвала и метала. Пришло время раз и навсегда покончить с интриганкой, которая уже становилась не на шутку опасной.

Кому же доверить столь необычное и деликатное поручение? Екатерина решила не колеблясь - только Алексею Орлову. Тому самому, которому Тараканова имела наглость и неосторожность писать. Орлов переправил послание, адресованное ему, Екатерине, и та дала вот какой ответ в послании от 12 ноября 1774 года:
«... Сообщите, где она сейчас. Постарайтесь зазвать ее на корабль и засим тайно переправьте сюда; ежели она по прежнему скрывается в Рагузе, повелеваю вам послать туда один или несколько кораблей и потребовать выдачи этого ничтожества, нагло присвоившего имя, которое ей никоим образом не принадлежит; в случае же неповиновения (то есть если вам будет отказано в ее выдаче) разрешаю прибегнуть к угрозе, а ежели возникнет надобность, то и обстрелять город из пушек; однако же, если случится возможность схватить ее бесшумно, вам и карты в руки, я возражать не стану».

Орлову предстояло начать игру. Его флагман бросил якорь в Ливорно. Княжна покинула Рим и остановилась в Пизе. И вот в один прекрасный день Тараканова получила великую весть: к ней направляется кортеж адмирала Орлова. Адмирал просит принять его.Представ перед Таракановой, Орлов тут же отвесил ей нижайший поклон и всем своим поведением дал понять, что признает в ней настоящую княжну. Он стал бывать у нее чуть ли не каждый день. И всякий раз княжна подолгу рассказывала ему о своих пожеланиях, надеждах и видах на будущее. Адмирал выслушивал и согласно кивал..Единственное, чего не учла Екатерина, отправляя Орлова с тайной миссией к мошеннице - что та была молода и красива. Не могла она предвидеть и того, что Орлов влюбится в нее без памяти. Он тоже был молод и недурен собой. И княжна полюбила его всем сердцем.

Вскоре он смиренно спросил будущую «императрицу», не удостоит ли она, Романова, простого Орлова чести стать его супругой. Потеряв голову от столь нежданного счастья, Тараканова согласилась. Тогда адмирал предложил отпраздновать их свадьбу на его корабле - «частице земли русской».

И Тараканова, облаченная в подвенечное платье, взошла на борт русского флагмана.

Но не успела она ступить на палубу, как матросы схватили ее и увлекли в самый дальний трюм. На флагмане подняли паруса. Хитрость Орлова удалась на славу! Предатель в нем оказался сильнее влюбленного мужчины...

Тараканову доставили в Россию и бросили в темницу.

Человеком, которому поручили вести дознание по делу Таракановой, был фельдмаршал, князь Голицын.

Голицын Александр Михайлович (князь, генерал-фельдмаршал)

Он представил императрице прелюбопытнейшие отчеты, основанные на признаниях самой Таракановой, сообщил что русского языка она не знает совсем. Голицына поразило плохое состояние здоровья Таракановой: «У нее бывают не только частые приступы сухого кашля, но и рвота вперемешку с кровохарканьем».

А.М. Голицын допрашивает княжну Тараканову

Так в чем же призналась Тараканова? А вот в чем: «Зовут её Елизавета, ей двадцать три года; она не ведает ни своей национальности, ни места, где родилась, не знает она и кто были ее родители. Выросла она в Гольштейне, в городе Киле, в доме у некой фрау то ли Перетты, то ли Перан - точно не помнит. Крестили ее в греческой православной церкви...

Когда ей исполнилось девять лет, она не раз спрашивала свою воспитательницу, кто ее родители. Та отвечала, что скоро, мол, она все узнает. Тогда же воспитательница и еще одна женщина, уроженка Гольштейна по имени Катрин, вместе с тремя мужчинами, национальность которых она не знала, увезли ее в Россию, через Ливонию. Минуя Петербург и прочие города, они двинулись по направлению к персидской границе.

Всю дорогу она болела, и ее пришлось оставить в какой-то деревушке - ее название она не помнит. Как ей кажется, ее просто пытались отравить. Она тогда сильно страдала, все время плакала и спрашивала, по чьему коварному наущению ее оставили в этой глуши. Но все было напрасно. И лишь потом, из разговоров крестьян она поняла, что ее держат здесь по приказу покойного императора Петра III...
Но вот наконец ей вместе со служанкой и одним крестьянином удалось бежать, и через четыре дня они пешком добрались до Багдада. В Багдаде они повстречали богатого перса по имени Гамет, тот пригласил их к себе в дом, обращался с ней по-отечески ласково и заботливо. Вскоре она узнала, что в этом же доме скрывается всемогущий князь Гали, обладатель огромного состояния в Исфахане. Несколько позднее князь Гали, услышав ее историю, обещал помочь ей и увез с собой в Исфахан.

Там он обходился с нею как со знатной особой. Поверив в ее высокое происхождение, князь не раз говорил ей, что она наверняка дочь усопшей императрицы Елизаветы Петровны - впрочем, то же самое говорили и все, кто ее видел. Правда, многие спорили насчет того, кто был ее отец. Одни считали - Разумовский, иные полагали - что совсем другой человек, но имени его почему-то не называли.

Князь Гали, взяв ее под покровительство, заявил, что не пожалеет всех своих богатств, чтобы доказать ее высочайшее происхождение. В Исфахане она прожила до 1768 года. Однако вскоре в Персии опять случилась великая смута, и князь, не желая подвергать свою жизнь опасности, решил покинуть родину и податься в Европу. Она согласилась отправиться с ним, но лишь при одном условии - если они минуют Россию, ибо ей тоже не хочется рисковать жизнью... Но Гали успокоил ее, сказав, что в Астрахани она переоденется в мужское платье, и таким образом они смогут спокойно пересечь всю Россию.

По словам Таракановой, она провела два дня в Астрахани, ночь в Санкт-Петербурге, потом, через Ригу, попала в Кенигсберг, шесть недель жила в Берлине, почти полгода в Лондоне, а из Лондона перебралась во Францию. В Париже она оказалась в 1772 году.

Е. Тараканова в Париже (принцесса Владомирская)

Но как же быть с притязаниями Таракановой? Впрочем, давайте предоставим слово Голицыну:

«В итоге она утверждает, будто никогда не помышляла выдавать себя за дочь покойной императрицы Елизаветы и что никто ее на сие не науськивал, а про свое происхождение она, мол, узнала только от князя Гали. Она заявляет, будто не желала, чтобы ее величали этим титулом - ни князь Лимбургский, ни Радзивилл...

Она говорит, что в Венеции строго-настрого запретила полковнику Кнорру обращаться к ней как к высочеству. Когда же тот воспротивился, она подалась в Рагузу и воспретила местным властям употреблять по отношению к ней титул княгини.

Будучи в Рагузе, она получила безымянное письмо и три духовных: первое было подписано рукою императора Петра Великого и имело касательство к венчанию на царство Екатерины I; второе было за подписью императрицы Екатерины I - о короновании Елизаветы Петровны, и третье - Елизаветино - о передаче короны ее дочери, которую должно величать Елизаветой II...

Она также утверждает, будто направила сне писание графу, Орлову единственно для того, чтобы узнать, кто взял на себя труд послать ей упомянутые бумаги и могли ли они прийти из России...»

Свой отчет императрице князь Голицын закончил так:
«Узница, уповая на милость императрицы, утверждает, что на самом деле она всегда питала любовь к России и препятствовала любым злонамерениям, могущим причинить вред государству российскому, что в конечном итоге послужило причиной ее размолвки с Радзивиллом....».

Вскоре Тараканова поняла, что ей, похоже, уже никогда не будет суждено выйти на свободу, и тем не менее она отправила Екатерине II исполненное горького отчаяния письмо:

"Ваше императорское величество, я полагаю, настало время уведомить Вас о том, что всего, писанного в стенах этой крепости, явно недостаточно, чтобы развеять подозрения Вашего величества на мой счет. А посему я решилась обратиться к Вашему императорскому величеству с мольбой выслушать меня лично, но не только поэтому, а еще и потому, что я могу принести большую пользу России.

И моя мольба - верное тому ручательство. К тому же я вполне могла бы опровергнуть все, что было написано и сказано против меня. Я с нетерпением жду распоряжений Вашего императорского величества и уповаю на Ваше великодушие. Имея честь выразить Вашему императорскому величеству заверения в моем глубочайшем почтении, я по-прежнему остаюсь Вашей покорнейшей и смиреннейшей слугой.
Елизавета".


Кроме того, Тараканова написала два письма князю Голицыну и подписалась все тем же именем - Елизавета.

Таким образом она дважды совершила непростительную оплошность, чем навлекла на себя гнев Екатерины.

Вскоре ей сообщили, что мошеница была дочерью пражского кабатчика; потом - будто родилась в Польше, что объясняло ее связь с конфедератами Радзивилла; затем - что она дочь нюрнбергского булочника, и в довершение всего - будто она из семьи польского еврея. Однако Екатерину II ни одна из версий явно не устраивала. Судя по поведению императрицы, она была чем-то взволнована и даже встревожена.

княжна Тараканова в каземате Петропавловской крепости

Вскоре, она обрела некоторое успокоение: оказалось, что самозванка была совсем плоха. Ее то и дело трясло в лихорадке. Участилось кровохарканье. 26 октября 1775 года князь Голицын сообщил Екатерине, что состояние Таракановой плачевно: «Врач, что пользует ее, опасается, что долго она не протянет».

И действительно, 3 декабря 1775 года, призвав к себе католического священника, она испустила дух, так ни в чем не сознавшись и никого не выдав.

Известно, что Екатерина II запретила проводить какое-либо дознание, могущее изобличить Тараканову. Царица ни разу официально не оспорила ее притязания. Екатерине хотелось лишь одного - скорее покончить с этим делом.

«Довольно примечательно, пишет Шалемель-Лакур, что никто так и не попытался опровергнуть широко распространенное мнение о том, что у императрицы Елизаветы была дочь, или доказать, что она умерла, или, по крайней мере, узнать, что с нею сталось».

Спустя восемь лет после смерти узницы Петропавловской крепости посол Франции в России маркиз де Врак, по просьбе одного из парижских кредиторов бывшей княжны Владомирской собрал в Санкт-Петербурге кое-какие сведения о Таракановой. Посол изложил их в депеше, которая ныне хранится в архивах Французского министерства иностранных дел. В этой депеше де Врак выражал свою убежденность в том, что «она действительно была дочерью Елизаветы и Разумовского».

После долгих кропотливых исследований, подкрепленных красноречивыми документами, историк Шарль де Ларивьер также пришел к выводу о том, что Тараканова вполне могла быть дочерью императрицы Елизаветы.

Э та особа всегда обращала на себя внимание, но никто точно не знал, кто она. Даже священнику на исповеди перед смертью она не раскрыла своей тайны. Можно только догадываться, сколько было лет этой таинственной женщине и откуда она родом. У нее было много имен – госпожа Франк, Шель, Тремуйль, Али-Эмете, принцесса Владимирская, Элеонора, принцесса Азовская, принцесса Елизавета Владимирская – всероссийская княжна, а вот именем Тараканова она никогда не пользовалась, так ее назвали историки, пытаясь докопаться до истины.

О своем происхождении она рассказывала так же загадочно, как и вела себя. Она не помнила ни своих родителей, ни места рождения, шестилетним ребенком ее привезли в Лион, а через полгода – в Киль. Она воспитывалась госпожой Перет или Перон (фамилии она тоже точно не помнила) и крещена по православному обряду. В 1761 году переехала в Петербург, но потом ее перевезли в уединенное поселение возле персидской границы, где жила всего одна старушка и три старика. Прошло пятнадцать месяцев в одиночестве, после чего, наконец, со своей нянькой она бежала в столицу Персии – Багдад, где нашла приют у одного богатого перса. По ее словам, там ей открыли тайну ее происхождения: девочка была дочерью императрицы Елизаветы Петровны и ее фаворита Алексея Разумовского.

Через несколько лет они переехали в Европу. В Лондоне и Париже девушка жила под именем персидской княжны Али. Однако этим россказням никто не верил: детские фантазии сильно бросались в глаза. Вследствие этого современники высказывали самые разные предположения. Одни считали ее дочерью нюрнбергского булочника или пражского трактирщика, но сама она эти слухи с возмущением отрицала, говоря, что никогда не была в Праге. Да и ее образованность, знание нескольких языков, ум и манеры выдавали в ней знатное происхождение. Кроме того, много говорили о ее черкесском, турецком и персидском происхождении. Эту экзотическую даму большинство считало полькой знатного рода. Князь Долгоруков считал ее польской еврейкой, а князь Голицын склонялся к тому, что она немка, потому что авантюристка владела немецким языком, как родным.

Все без исключения отмечали необыкновенную внешность княжны – изящная, худощавая, с энергичными резкими движениями, карими глазами, а продолговатый нос с горбинкой и черные волосы придавали ее чертам итальянский характер. И если бы не чуть косые глаза, она могла бы соперничать с лучшими европейскими красавицами. Своей красотой она покоряла сердца богатых поклонников и часто их разоряла, а потом скрывалась от кредиторов.

В 1774 году княжна, поддерживаемая польской Барской конфедерацией и князем Карлом Радзивиллом, объявила себя сестрой Пугачева и претенденткой на российский престол. Она заявляла, что Елизавета I передала ей права на престол, а Петра III обязала воспитать царевну, однако немилосердный монарх отправил ее в сибирские леса, откуда под покровом ночи она бежала в столицу донских казаков. Ее преследовали и пытались отравить, поэтому ей пришлось бежать в Персию, где она жила в роскоши и занималась с педагогами. Самозванка, пытаясь заручиться поддержкой влиятельных людей, отправилась в Венецию, затем в Константинополь, потом оказалась в Рагузе. Однако ее обращения не имели никакого успеха.

В то же время в России пристально заинтересовались интересной особой, претендующей на святая святых, и Екатерина приказала немедля «схватить бродяжку» и доставить в Россию, что и было в скором времени сделано. Княжна была доставлена в Петропавловскую крепость и подвержена допросам с пристрастием, однако ни в чем не признавалась. И даже изнурительная болезнь (она болела чахоткой), которая в плохих условиях тюрьмы отнимала последние силы, не сломала ее – она твердила одно и то же. Когда стало понятно, что душа еле теплится в больном теле, ей предложили священника любого вероисповедания, она выбрала православного, но и он не узнал тайну происхождения самозванки. Может быть, она и сама этого не знала и искренне верила в то, что она и есть внебрачная дочь Елизаветы.

В то же время была еще одна княжна Тараканова, которая, как считали, и была настоящей дочерью Елизаветы и Алексея Разумовского, по имени Августа. Родилась она предположительно в 1744 году, но была вывезена за границу, кем воспитывалась и где получила образование – неизвестно. В 1785 году по велению Екатерины II ее насильно привезли в Россию и постригли в Московский Ивановский монастырь под именем Досифеи. Так, в полном уединении занимаясь рукоделием и чтением, она провела всю оставшуюся жизнь. Ее лицо разрешали видеть только нескольким особам, и только когда после смерти Екатерины монастырский режим был немного смягчен, удалось написать ее портрет. Ее похоронили в усыпальнице царственного рода Романовых Новоспасского монастыря, и на похоронах присутствовали люди из рода Разумовских и много других знатных вельмож.

При всем этом возникает еще один вопрос. Почему дочь императрицы называли фамилией, никак не связанной с родом Таракановых? В роду Разумовских не было ничего подобного, и в те времена слова «таракан» не было в украинском языке. В России действительно был знатный род Таракановых, но последний его представитель Алексей умер бездетным, после чего продолжение рода прекратилось. Предполагают, что эта фамилия возникла следующим образом. У братьев Разумовских было три сестры, одна из них – Вера– вышла замуж за Ефима Дарагана, казацкого полковника. Придворным странно было слышать фамилию Дараган, поэтому они изменили ее на Дараганов, а немцы, которых много проживало в Петербурге, сделали из Дараганова благозвучное им Тараканов. Так представителей рода начали называть Разумовские-Таракановы, несмотря на то, что вследствие бракосочетаний они носили фамилии Закревских, Дараганов, Стрешенцовых.

Видео:

Зимой 1775 года в казематах Петропавловской крепости умерла от чахотки молодая красивая женщина. Она выдавала себя за княжну Августу Тараканову, дочь императрицы Елизаветы Петровны и называла себя наследницей престола. По личному приказу правящей императрицы Екатерины Второй самозванка была схвачена и помещена в Петропавловку, где 4 декабря 1775 года после долгих допросов скончалась и была похоронена во внутреннем дворе крепости.

Официально считается, что в российскую историю вошло две дамы с именем Августа Тараканова. Настоящая дочь Елизаветы Петровны и Самозванка. А княжна Тараканова с картины Флавицкого – это некий культурно-исторический казус, за которым ничего не стоит, кроме фантазии художника.

«Искатели» внимательно изучили всю информацию о княжнах Таракановых. И свели ее воедино. Сразу возникло несколько версий. Главное наше открытие состоит в том, что Самозванка и Досифея – это одно и то же лицо. И это настоящая сенсация, которая проливает свет на еще одну загадку непростой российской истории.

No related links found